13-е число месяца Миртул, Год Извечного (1479 ЛД)

Кхорин с первого взгляда понял, что армия, которая скорее сбилась в кучу, чем разбила лагерь на берегу озера Золы, пережила тяжелое поражение. Дело было не только в множестве лежавших на земле раненных, часть из которых стонала и звала на помощь. Причина была в отсутствии прямых линий и организованности и недостатке палаток и телег. Страдание практически витало в воздухе.

Кхорин вздохнул от собственной печали.

«Домой в этом сезоне я не вернусь, — понял дворф. — Скорее даже не в этом году».

Он коснулся своего серебренного обручального кольца под кожаной с металлом перчаткой.

— Это Защитники Копья там внизу, — сказал Медраш.

— Да, — ответил Кхорин. — Я догадался.

— Ну, — вмешался Баласар, — по крайней мере, никто не обратит внимание на то, что и наш отряд Даардендриенов проиграл свою маленькую битву.

Медраш повернул голову на свет.

— Это вообще не смешно.

— Согласна, — сказала Нала, слегка покачиваясь из стороны в сторону в седле. — Это священный момент. Переломный момент.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Кхорин.

— Это же очевидно, — ответила волшебница. — Это доказывает, что только Платиновой Когорте под силу выстоять против пепельных гигантов, и что наш народ больше не будет презирать нас. Напротив. Пошли. Нужно поговорить с их командующим.

Она пришпорила лошадь.

Патрин улыбнулся Медрашу.

— Это великий день и для тебя, брат, — сказал он. — Когда Тимантер станет почитать Багамута, уверен, Торм тоже получит дань уважения.

Затем он поскакал за Налой.

Кхорин остался на месте, как и Медраш с Баласаром. Очевидно, что все они испытывали одно и то же желание — сидеть на своих скакунах и тихо совещаться, в то время как пешие солдаты проходили мимо.

— Я всегда надеялся, что у Торма появится больше почитателей, — сказал Медраш, — но не такой же ценой. И я говорю это не только потому, что Багамут это драконий бог, что само по себе отвратительно. Во всем этом что-то не так. Есть что-то нездоровое в том, что происходит с этими культистами в бою.

— Согласен, — сказал Кхорин. — И я пришел к тому же выводу — я считаю, что каким-то образом это часть чего-то большего, но не спрашивай, чего именно.

Он издал грустный смешок.

— Я с самого начала знал, что не создан для интриг, и моя растерянность только подтверждает это. Но мне приходит в голову, что если я соглашусь на предложение покорителя, то, возможно, смогу помочь вашим войскам победить без молитв Налы. Не знаю, слышали ли вы, но дворфы хороши в борьбе с гигантами.

— Ты это сделаешь? — спросил Медраш.

— Ненадолго. Если наши догадки верны, то это может оказаться самой полезной вещью, которую я могу сделать для Братства.

— Похоже на план, — сказал Баласар. — Вы двое идите и побеждайте в битвах, пока я проникну в культ.

— Что? — удивился Медраш.

Баласар усмехнулся.

— Они не поверят, что дворф хочет раскрыть свою драконью природу или что ты хочешь поклоняться их богу, когда без умолку твердишь о том, которого обрел. Кто, если не я, еще остается, чтобы как всегда сделать всю трудную работу?

* * * * *

Цера парила среди света, тепла и высшего порядка во всей его красе. Все вращалось в таком соотношении, этот баланс был и безумно сложным, но и настолько величественным и неизменным, что здесь был возможен только мир.

Она поняла, что все, что она видела и чувствовала вокруг — Амонатор. Он явил себя, даже если решил не показывать себя в подобной человеку форме.

Девушка радовалась, пока не появились — ярче самого света, но каким-то образом все равно различимые — светящиеся духи. Они взяли ее и нежно подвели к темному пятну, которого раньше не было видно.

Жрица знала, что они исполняли приказ Амонатора, и сопротивляться было бы немыслимо. Тем не менее она опечалилась, когда они подвели ее к грубости, мраку и непостоянству.

На мгновение Цера ощутила себя тяжелой, будто из свинца, и поняла, что ее дух снова слился с ее телом. Девушка еще раз открыла глаза и, хотя ее зрение было расплывчатым, заметила Аота, сидящего у ее постели.

— Ты плачешь, — сказал он, смахнув огрубевшим пальцем слезы с ее глаз.

— Мне было грустно, — объяснила Цера, — но теперь все хорошо.

— Это значит, что ты в порядке? Другие жрецы сказали, что ты перенапряглась, взяв слишком много силы Амонатора. Они молились за тебя.

— И ты сидел со мной.

Наемник фыркнул.

— Мне даже пришлось просить об этом. Уже ходят слухи, что злой тэйский маг призвал абишаи посреди города, и даже некоторые из твоих людей, похоже, верят, что в этих словах есть правда.

Девушка улыбнулась.

— Что ж, они неплохо разбираются в людях.

Аот протянул Цере чашку с водой.

— Большое спасибо! А я, по всей видимости, плохо разбираюсь в людях, ведь понятия не имел, что ты проследишь за мной. Почему, во имя Повелителя Огня, ты мне об этом не сказала?

Она села, но сразу же ощутила головокружение и решила, что пока лучше не вставать. Девушка отпила из чаши. Прохладная вода чудесно освежила ее пересохшие горло и рот.

— А ты бы согласился на такое?

— Сомневаюсь.

— Вот тебе и ответ. Все сработало, так что не жалуйся. Скажи мне, что ты узнал.

Аот рассказал ей обо всем, и когда он закончил, жрица почувствовала себя немного мудрее.

— Была ли это парочка хранителей змеев, творящих козни, — спросила Цера, — или вся Церковь Тиамат? В любом случае, зачем? Чессентцы считают дракона героем, так что мы должны им нравиться.

— С другой стороны, — начал Аот, — у Трескеля драконы, живые и нет, за князей.

— Наверное, в этом и причина. Но разве ты не нашел никаких бумаг или… хоть что-то?

Наемник улыбнулся.

— Какие-нибудь убедительные бумаги, которые бы пролили свет на все происходящее? Боюсь, нет. Радуйся, что мы поняли что-то, и что, скорее всего, больше не будет существ, подражающих драконорожденным, которые попытаются убить меня, пока я остаюсь в Сулабаксе.

— Должно же быть что-то еще, что бы мы могли сделать, чтобы решить эту головоломку.

— Не представляю, что. Мы полностью размотали этот клубок здесь, в баронстве. И помни, мне никто не платит за то, чтобы я этим занимался. Моя задача — сражаться с Трескелем. Я пошлю весть о том, что мы узнали, в Лутчек. Лорд Никос и Герой Войны сами решат, что делать с этими сведениями.

Девушка потрясла головой.

— И любопытство не сведет тебя с ума?

— Как-нибудь переживу.

Возможно, Аот мог бы заняться и этим. Но он не был жрецом бога, который явил видение о совете драконов. Это было ее святым долгом — понять, что оно значит и как связано с хранителями вирмов, абишаи и проблемами, охватившие ее королевство.

И это было справедливо, ведь в отличии от Аота, Цере было слишком любопытно, чтобы прекратить размышлять и молиться об этом. Так что было приятно осознавать, что Амонатор одобряет.

* * * * *

Чазар напевал последний куплет заклинания. Его раны уже затянулись почти наполовину, а глубокий голос становился все громче с каждым слогом. Хоть его ноги не отрывались от земли, у Гаэдинна было парадоксальное ощущение полета. Затем солнечный свет смыл темные сумерки, которые заменяли в Царстве Теней день.

Небесные Всадники были опасным местом, но в сравнении с миром мрака горы казались раем. Джесри оглядела цветущие деревья с зелеными листьями и пятна голубого неба, видимые сквозь ветви, с улыбкой на лице.

Гаэдинн знал, что у нее была причина для улыбки. Они преуспели в своей миссии, превзойдя все самые смелые ожидания. Теперь, вернувшись домой, Чазар вполне мог оказаться ключом к победе. Кроме того, Джесри каким-то образом удалось избавиться от старых страхов, которые пожирали ее с тех пор, как они вернулись в Чессенту. Волшебница не говорила об этом, но Гаэдинн видел разницу.

Поэтому он должен был разделить ее радость. Он пытался. Но когда лучник смотрел на огромного красного дракона, нависавшего над ней, смотрящего на мир, что он потерял и вернул в своего рода исступленном восторге, наемника посещала мысль, из-за которой было трудно радоваться. Гаэдинн повторял себе, что нет причин думать об этом, но вопрос все же просился наружу.

«Что же именно мы сделали»?