Пролог

Февраль 1925 г. Москва

Последние дни зимы непогода свирепствовала с особой силой. Метель, стремительно накрыв забывшийся в тревожном сне город, накрутила вдоль заборов сугробы. Редкие фонари из-за слабости электричества лишь обозначали проезд едва заметными, размытыми в темноте, дрожащими желтыми пятнами. Ветер гнал по заиндевелой брусчатке тротуаров белесый дым поземки, завывал, словно от дикой тоски, в сточных трубах, гремел, перебирая на крышах обрывками незакрепленных листов жести, трепал чудом уцелевший на фасаде дома напротив кусок кумача.

До позднего зимнего утра оставалось совсем немного. Татьяна поставила подсвечник с догорающим огарком на полку камина, подожгла от него лежащую тут же парафиновую свечу и накрыла уже затухающий огонек небольшим тигельком. Можно было просто дунуть, как мамка на лучину дома, в деревне, но Татьяне всегда доставляло превеликое удовольствие взять двумя пальчиками за витиеватую ручку и потушить похожим на большой наперсток колпачком. В такой момент она казалась себе больше похожей на барыню, Прасковью Ивановну, худенькую строгую женщину с грустными глазами, чем на девку, дочку крестьянина Кузьмича, отдавшего прошлой зимой богу душу от чахотки. Снова взяв подсвечник в руку, она прикрыла обретающий силу лепесток огня ладошкой и развернулась. Пробежала по стене, кривляясь, гигантская тень, и при виде ее екнуло от страха сердце. Как она, такая маленькая и хрупкая, кажется большой и корявой?

Осторожно ступая, Татьяна прошла и встала у стола, глядя на видневшуюся в дверях широкую спину барина. Федор Павлович сидел на табурете в небольшой кладовой над корытом с раствором.

«Вот дела, при царе-батюшке он такой важный был, а теперича? Как солдат вчерась ему сказывал: «Кто ты есть? Барин? Нет нынче ни баринов, ни князьев. Тьфу! Плюнь и разотри. Все нынче братья и сестры либо буржуйский класс!» Вона как! Глупый тот солдат! Раньше все равно лучше жилось! – рассуждала Татьяна. – А как же дальше будет? Вот и Федор Павлович с женой своей уезжают. Собирают только то, что большевики не заберут по дороге. Остальное схоронить решили, до лучших времен. Ой! – испуганно прикрыла она рот ладошкой, словно испугавшись, что от пришедшей в голову мысли сейчас вскрикнет. – На меня порешили все оставить! А как я не справлюсь? Воры залезут или эти, как их, экспроприаторы? Приедет после Федор Павлович из-за границы, а добра его и нет!»

Неожиданно словно кто-то постучал в подоконник.

– Господи, погода совсем взбесилась! – с опаской оглянулась Татьяна на плотно закрытые шторами окна.

– Вся Россия спятила! – неожиданно вздохнул Федор Павлович, поддел мастерком немного раствора, бросил на кладку и стал разглаживать. – Как высохнет, ты, Татьяна, на два слоя побели здесь и полки приладь. Сама-то смогешь?

– Да ко всему мы приучены, батюшка, не переживайте! – слегка наклонившись вперед, махнула она свободной рукой.

– Золотой ты человек, Танюша, – с теплой тоской проговорил Федор Павлович. – И грамоте обучена, и хозяйство вести. Чай, не пропадешь у большевиков.

– Не пропаду, батюшка, и добро ваше схороню. Голодать буду, умирать, но не притронусь. – Женщина резко развернулась к висевшим в углу образам и стала креститься: – Вот те крест…

– Верю, – успокоил он ее, – потому и доверил.

Вторые сутки Угрюмов работал без сна и покоя, вслушиваясь в доносившиеся с улицы и с лестницы звуки. Сначала собрал из разных потаенных мест все фамильные ценности, которые перед красным бунтом спрятал отец, бывший коллежский советник, граф Павел Герасимович. Потом все заново пересчитал и составил опись. Золотые царские червонцы и драгоценности уложил в специально сшитые мешочки, а посуду и столовое серебро обернул в бумагу. Все это с особой заботою было упрятано за стенку, которую построил в чулане.

С улицы послышался хлопок. Потом еще один.

– Стреляют почем зря, – прошептал Федор Павлович и зачем-то перекрестился…

Стена была готова и почти не отличалась от старой. Татьяна убрала инструмент и принялась наводить порядок. Федор Павлович оглядел результаты своего труда, потом прошел по коридору и заглянул в ванную. Снова вернулся и встал напротив входа в кладовую.

– Ну-ка, выдь, Татьяна! – попросил он, склонив голову набок.

Нет, не заметно, что в кладовой задняя стенка как бы толще, чем в ванной. Тем более двери на приличном расстоянии одна от другой. Вот если разом в обе заглянуть, так тут же вскроется неладное. А так не проболтается Татьяна – никогда не найдут тайник.

Едва слышно скрипнула паркетная доска, и на пороге залы полупрозрачной тенью возникла Прасковья Ивановна. Кутаясь в шаль, она нервно прошла и села за стол. Некоторое время, не мигая, смотрела на мужа, потом передернула худыми плечами:

– Все упрятал?

– Как есть все, – устало вздохнул Федор Павлович, вытирая тряпкой руки.

– Не найдут? – продолжала расспрашивать Прасковья Ивановна простуженным голосом.

– Коли искать будут, завсегда найдут. – Федор Павлович покосился на прислугу: – Татьяна Алексеевна присмотрит.

– Присмотрю, батюшка! – сразу встрепенулась та.

– А если возьмешь да комиссарам все расскажешь, что тогда? – прищурилась Прасковья Ивановна.

– Ну, зачем ты так? – с укоризной спросил Федор Павлович. – Я еще бабку ее знавал, ведь так, Татьяна?

– Так и есть, батюшка. – Татьяна нагнулась, выжала натруженными руками тряпку над корытом, встряхнула, подоткнула подол и стала заново протирать пол.

– Верой и правдой служили семейству нашему, – снова вздохнул Федор Павлович.

– Все они служили, – скривилась супруга, – теперь вот сатане прислуживают.

– Мы не из таких, – неожиданно выпрямилась Танюша и строго посмотрела на хозяйку. – Добро помним. Знаю, как папенька Федора Павловича батюшку мово от каторги спас, так бы и не народилась я.

– Послушай! – спохватился Федор Павлович, увидев округлившийся животик Татьяны. – Ты, никак, на сносях?

– Так и есть, батюшка, – зарделась Татьяна. – К осени сподобимся. Вот вдвоем будем за вашим добром присматривать…

– А кто отец-то? – вконец растерялся Федор Павлович.

– Да есть один. – Она вдруг стушевалась и снова принялась тереть доски…

Уже рассвело, когда Татьяна закончила прибираться. Солнце бесцветным апельсином застыло в сером от печной копоти небе. Когда метель вдруг, словно выдохнувшись, враз стихла, Федор Павлович вышел в зал и с торжественным видом оглядел все свое семейство, собравшееся здесь перед дальней дорогой. Прасковья Ивановна, в длинной, до пола, шубе, перемотанная шалями, прижимала к себе стоявшего у ее ног Коленьку. В коридоре, у выхода, рядом с нагромождением узлов, перетянутых бечевкой чемоданов и коробок, переминался с ноги на ногу дворник, который без всякого корыстного умысла взялся помочь спустить багаж до извозчика.

– Ну, что, с Богом? – сказал Федор Павлович, пытаясь говорить бодро, но дрожь в голосе выдавала его волнение. Видать, уже предчувствие недоброе было.

По лестнице спустились молча. Усадив семейство и дождавшись, когда уложат багаж, Федор Павлович обернулся последний раз к дому и перекрестил его.

До отхода поезда оставался час с небольшим. Поскрипывая копытами по снегу, покрытая кучерявым узором инея лошадь резво тащила санки по заиндевелому городу. Тоскливым и грустным взглядом окон дома провожали очередную семью русских эмигрантов.

«Вот и все, – размышлял, глядя на широкую спину кучера в теплом тулупе, Федор Павлович. – Может, и не придется увидеть мне до смерти этих заснеженных улиц, услышать скрипа полозьев по снегу. Как оно все повернуло!»

Сзади гремела резиновыми колесами повозка, запряженная ломовой лошадью. Ее пришлось брать специально под багаж, они втроем и так с трудом уместились в санках.

Федор Павлович посмотрел на сидевшего между ним и женой мальца, заботливо прикрыл его меховым пологом. Николай вздрогнул и открыл глаза.

– Что, не привыкши рано вставать? – насмешливо спросил Федор Павлович, пытаясь, слегка понизив голос, скрыть тоску.

– Зябко, папаня, – по-взрослому вздохнул мальчуган.

– Рано выехали, – проворчала Прасковья Ивановна.

Вдруг впереди послышался крик, и почти сразу за ним выстрел.

– Тпр-рру! – натянул вожжи извозчик. Лошадь встала. Сзади фыркнула груженная багажом кобыла, и донеслись бранные слова извозчика. Прасковья Ивановна прижала мальчишку к себе и прикрыла муфтой его ухо, чтобы не слышал, как мужики бранятся…

Снова прогремели два выстрела. Раздались голоса и топот ног бегущих людей. Кучер заволновался, развернулся на сиденье и потянул повязанный на самой груди кушак:

– Вертаться, барин, надобно!

– Чего уж там, небось пьяные большевики балагурят! – нарочито бодро ответил Федор Павлович.

Неожиданно кучер отшатнулся, словно перед его лицом пролетело что-то невидимое, и стал вылезать из санок.

– Ты куда собрался, братец?

– Стой! – раздался зычный окрик, и рядом с санками возник огромного роста человек. Он был без головного убора и в распахнутом полушубке. Глаза злые, волосы растрепанные.

– Что происходит? – пропищала Прасковья Ивановна.

– Освободи сани! – прохрипел мужчина.

– Да как же можно?! – начал было возмущаться Федор Павлович, как мужчина сунул ему в лицо ствол нагана. В нос ударил резкий кислый запах сгоревшего пороха.

– Именем революции! – крикнул кто-то сбоку.

– Живее, гнида буржуйская! – вопил громила. – Раненого нам надо до лазарета свезти!

– Чего ты этой морде буржуйской объясняешь? – раздался другой голос, сзади возник еще один мужчина. Он был, в отличие от здоровяка, в кожаной куртке и фуражке и тоже держал в руке пистолет. – Что стряслось, Егор Кузьмич?

– Буржуйская морда супротив меня прет! – завыл, обдав запахом перегара, гнилых зубов и табака, громила.

– Господи Иисусе! – прижала к себе Коленьку Прасковья Ивановна.

Неожиданно громила вытянул над головой руку с наганом и выстрелил вверх:

– Доколе ждать буду?! Живо!

– А-аа! – закричал сын.

Прасковья Ивановна попыталась встать на ноги, но полог не дал этого сделать, и она упала.

– Шутки шутить вздумала?! – взревел, окончательно выйдя из себя, громила, которого назвали Егором Кузьмичом, и бросился вокруг саней. Через мгновенье возникнув со стороны, где сидела Прасковья Ивановна, он грубо взял ее за грудки и поволок прочь.

– Да что вы себе позволяете! – Федор Павлович выскочил из санок и бросился на помощь жене, однако дружок громилы расставил руки и преградил ему дорогу. Но Федор Павлович был не робкого десятка, да и к труду приучен, и силой не обижен. Сшиб он комиссара плечом и устремился дальше. Прасковью Ивановну громила уже выволок из саней и бросил в снег. В тот момент, когда Федор Павлович оказался рядом, он уже тянул к себе Коленьку.

Федор Павлович, не раздумывая, двинул ему кулаком в висок. Громила охнул и отлетел под ноги к извозчику, который стянул с головы шапку, отороченную по кругу мехом, и перекрестился…

– Ах ты, каналья! – раздался за спиной возглас.

Не зная, как поступить, – то ли жене помогать, то ли сына из санок доставать, – Федор Павлович обернулся назад, увидел направленный на него пистолет и ужаснулся, ведь за спиной его Коленька в санках. Он шагнул навстречу комиссару, и показалось ему, что вдохнул он с воздухом кусочек льда, застрявший где-то в груди и вмиг уколовший холодом прямо в сердце.

 

Глава 1

Штат Монтана, городок Ричард, наши дни

Сэм проскользнул в открывшиеся перед ним прозрачные двери банка. Мгновенья хватило, чтобы разглядеть стоящего в тамбуре парня в униформе сотрудника службы безопасности. Голубая рубашка с коротким рукавом, на левом кармашке которой была именная табличка, рация на поясе и электрошокер. Секьюрити окатил прошедшего мимо клиента банка ничего не выражающим, ленивым взглядом и вновь уставился в сторону улицы. Створки закрылись, спрятав охранника и Сэма за отражением бирюзового неба и расположенного напротив офисного здания.

«Господи, только бы все прошло гладко! – молился про себя в машине Виктор. – Ведь если что-то пойдет не так, мы все закончим жизнь в тюрьме или вовсе на электрическом стуле».

– Чего ты нервничаешь? – раздался с заднего сиденья голос Бэрда. Сорокалетний крепыш еще совсем недавно носил форму солдата американской армии. Воевал в Ираке, однако в один из дней его угораздило с двумя «латинос», которые вместе с отбросами из других слаборазвитых стран составляли в двадцать первом веке костяк американской армии, помочиться на трупы расстрелянных боевиков. Все бы ничего, но один из дружков, сфотографировавший такой способ демонстрации величия Америки, выложил фото в Интернете. Так Бэрд, верой и правдой служивший на благо великой страны, едва избежал тюремного срока, но оказался в составе другой, не менее грозной армии безработных.

– Я не нервничаю! – огрызнулся Виктор.

– Нервничаешь, – стоял на своем Бэрд. – Я же вижу. Все русские очень нервные.

– Ты раньше видел русских? – усмехнулся Виктор и посмотрел на его смуглое лицо в зеркало заднего вида.

– Вас всегда заботит то, как мы, американцы, решаем свои проблемы…

– Почему ты говоришь, мы, американцы? – вспылил Виктор. – Я никогда не был в России. Мой прадед расстрелян большевиками, а дед едва уцелел.

– Но ты сам сказал, что даже думаешь на русском языке, – не унимался Бэрд.

– Ну, и что с того? – Виктор забарабанил пальцами по рулевому колесу. – Америка – свободная страна, думаю, что хочу.

– Но ты не американец! – продолжал возмущаться Бэрд.

– Я – канадец, и что с того? – чувствуя, что еще немного, и взорвется, пожал плечами Виктор.

– Нет, ты – русский.

– Хорошо, я – русский, – сдался Виктор. – Но вашей Америке всего двести лет. Вы сами сюда приехали со всего мира. У тебя почти черная кожа. Ты никогда не задумывался, может, твоих предков привезли сюда в качестве рабов из Африки!

– Повтори, что ты сказал?! – взревел Бэрд и, подавшись вперед, вцепился в подголовник кресла, на котором сидел Виктор.

– Вы можете помолчать? – не выдержал Кейси. – С минуты на минуту выйдет клиент. Не хватало, чтобы вы еще подрались.

– Не волнуйся. – Бэрд ударил Виктора по плечу ладонью: – Я люблю русских, вон как ты утер меня! Никто так не смеет говорить с Бэрдом. Конечно, я не негр, и ты это знаешь, но умеешь зацепить, – примирительным тоном тараторил он. – Ваша мафия – головная боль Америки…

– Но я никого не знаю из мафии, – развернулся на сиденье Виктор.

– Сиди тихо! – цыкнул на него Кейси.

Виктор снова уставился на двери банка, за которыми скрылся Сэм.

Сегодня Виктор со своими дружками собрался сорвать куш. Вернее, дружки уговорили его еще раз попытать счастья и разбогатеть в один день. Одна из подружек Кейси, работающая в компании Би-Си, недавно проболталась ему, что каждую неделю месяца, в пятницу, двое их сотрудников и водитель привозят в этот банк довольно внушительную сумму наличных. Причем из оружия есть только пистолет у парня, который остается сторожить снаружи. Это всегда одни и те же люди. Месяц назад девушка показала их Кейси, и тот принялся за разработку плана, претворение в жизнь которого сулило почти миллион долларов на четверых.

– Я вернусь, ты жди… Обязательно, только пройдут дожди, – замурлыкал на заднем сиденье Бэрд, и Виктор улыбнулся. Он знал, что дружок всегда, когда нервничал, начинал петь.

Створки дверей снова разъехались в стороны, и на пороге банка появился Сэм. Он быстро сбежал по лестнице и остановился на тротуаре. В рыжем парике и с усами он был неузнаваем. Если к этому прибавить очки, то даже если Сэм попадет под все камеры наблюдения Нью-Йорка, наверняка его никто не сможет опознать. Вот он сунул руку в карман джинсов, и лежащий на панели телефон тут же издал тихую мелодию.

– Это Сэм, – бросив взгляд на определитель, выдохнул Кейси, взял лежавшую на коленях маску и наклонился так, чтобы с улицы не было видно, как он ее надевает.

– Проезжай вперед! – заволновался Бэрд.

Дозвон был условным сигналом. Дело все в том, что сидящие в машине люди из-за припаркованных у банка машин не могли увидеть подъезжавший от перекрестка «Форд», и именно для этого был придуман такой ход. Один из них должен был наблюдать за тем, когда появится машина.

Виктор проследил за взглядом Сэма. Судя по всему, машина останавливалась где-то позади них.

– Не надо вперед! – бросил он.

Сзади послышались возня и звуки, характерные при надевании масок. В салоне запахло резиной. Виктор повернулся – за его спиной сидела розовощекая свинья с изуродованным правым глазом. Дырочки на масках были очень маленькими, и поэтому на случай стрельбы их расковыряли.

Потом он снова взглянул на Сэма. В это время тот как раз смотрел на них и показывал взглядом куда-то за спину сидящих в машине дружков.

– Пошли! – скомандовал Бэрд.

Они уже отработали свои действия за городом. Все понимали друг друга с полуслова, по жестам и движениям.

Разом открывшиеся с правой стороны дверцы впустили в салон шум улицы. Бэрд и Кэйси выбежали на тротуар, на ходу доставая оружие.

Послышался сдавленный крик.

Неожиданно Виктор заметил в припаркованной перед ним машине какое-то движение. Корпус джипа зашатался, и на дорогу вывалилось четверо людей в штатском. У всех в руках было оружие. Первым среагировал Сэм и закричал, показывая Кейси рукой.

Виктору сразу все стало ясно: их здесь ждали. Скорее всего, подружка Кейси рассказала все полицейским, и те устроили засаду.

– Парни, это ловушка! – быстро повернул он ключ в замке зажигания.

Неожиданно один из полицейских посмотрел прямо ему в глаза и встал перед машиной.

– У-уу! – взвыл от досады Виктор, не зная, как быть. В его обязанность входило привести дружков к банку, а потом увезти отсюда уже с захваченными деньгами. Он лучше всех водил машину, а днем раньше дважды проехал по этому маршруту. В какой-то паре кварталов стоял с ключами в замке зажигания «Форд». На нем они планировали доехать до Семнадцатой авеню, а уже там пересесть в машину Кейси, взятую утром в прокат по поддельным документам. Виктору было достаточно нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию. Зная, как работает полиция штата, можно просчитать их действия, предшествовавшие этому захвату. Наверняка после того как подружка Кейси рассказала им о намерениях своего бойфренда, они подстраховались и нашли в команде гангстеров слабое звено. С большой долей вероятности можно предположить, что это Бэрд. Ведь в себе Виктор был уверен, в Сэме тоже. В случае ареста его ждет электрический стул за два убийства. Кейси, главарь их небольшой банды, тоже не ждет ничего хорошего после суда. Если Бэрд сотрудничает с полицией, значит, той уже известен способ отхода, и у машин, оставленных в разных частях города, уже наверняка засады.

В этот момент Сэм выстрелил в бегущего к нему парня в футболке и джинсах и тут же неестественно вздрогнул, а на его рубашке появилось несколько алых точек.

Виктор не помнил, как отпустил педаль сцепления. Полицейский с трудом отпрыгнул в сторону, а машина понеслась вперед, пересекая разделительные полосы. Чудом никого не задев, на первом же перекрестке Виктор включил левый поворот и повернул на Двадцать третью авеню. Просвистев резиной, машина понесла его к окраине города, но он знал, что так продлится недолго. Наверняка на его пути уже все экипажи полиции получили сигнал и сейчас несутся наперерез под вой сирен.

Он слабо знал этот район, поэтому, руководствуясь лишь интуицией, свернул под арку небольшого дома и оказался в стесненном камнем и бетоном дворике. Выезда отсюда не было, однако имелся небольшой проход для пешеходов, и через несколько минут Виктор был уже на соседней улице…

Дальнее Подмосковье

Ступая по украшенному россыпями желтых цветов ковру сочно-зеленой травы, выстреливающей на каждый шаг кузнечиками, Матвей подошел к палатке и поставил сумки на землю.

– Ты что там потеряла? – глядя на два торчащих из прохода палатки полушария ягодиц, обтянутых синими шортами, спросил он.

– Спальники расправила, – раздался изнутри шатра глухой голос Марты.

Смешно пятясь задом, она выползла из палатки, и Матвей помог ей подняться.

– Спасибо, – развернулась к нему всем телом Марта и чмокнула в щеку.

От прикосновения ее губ по телу пробежал разряд тока, дыхание сперло, и его вмиг переполнила волна желания.

«Скорее бы ночь», – подумал он, переводя взгляд на водную гладь озера.

Вот уже больше года Матвей не может насытиться так нежданно свалившейся на него любовью. Марта ворвалась в его жизнь порывом ветра свежих ощущений в разгар весны. Тогда Матвей Кораблев переживал не лучшие дни в своей жизни. Шла ломка в полном смысле этого слова всех его жизненных устоев. Он был вынужден оставить армию, развестись с женой, привыкать к гражданской жизни и вообще искать новый смысл своего существования.

У Марты были пронзительно-зеленые глаза, с какой-то колдовской чертинкой в глубине, и черные, с отливом, волосы. Чувственные губы не требовали никакой помады, впрочем, как и лицо – косметики. Марта стала в его глазах самим совершенством, и он попросту не представлял себе жизни без нее. Часто в порыве нежных чувств Матвей пытался понять, испытывал ли он нечто подобное к своей первой жене. Если брать бездумные поступки и порывы страсти, то да. Но то, что он ощущал сейчас, затмило переживания прошлых лет. Однако от первого и пока последнего брака был сын, которого он обожал. По сути, именно размолвка с женой стала причиной того, что он оказался в одну из ночей на безлюдной улице, где к шедшей из круглосуточной аптеки Марте пристали наркоманы.

– Ты о чем задумался? – неожиданно отвлекла его от размышлений Марта. Она заглянула ему в глаза и потрясла за руку, смешно взявшись за указательный и средний палец.

– Не о чем, а о ком, – поправил ее Матвей.

– Удовлетвори мое любопытство! – игриво заглянула она в глаза Матвею.

– О тебе…

Неожиданно в камыше, росшем почти вдоль всего берега озера, раздался всплеск.

– Что это? – насторожилась Марта.

– Крокодил, – пошутил Матвей.

– Давай разводи костер, – испуганно проговорила она.

– Хорошо. – Матвей наклонился, взял лежавший на земле топорик и отправился за дровами.

Углубившись в лес, он стал шарить по сторонам взглядом в поисках подходящего дерева или хвороста. Для костра могли бы сгодиться нижние ветки сосен. По мере роста они отмирают, а высохнув, превращаются в хорошее топливо для костра.

Боковым зрением Матвей уловил справа от себя какое-то движение и обернулся. Небольшой бурундук, едва ли чуть больше хомяка, с тремя полосками на спине, смешно подпрыгивая, вбежал на какую-то корягу и замер столбиком, уставившись на Матвея двумя бусинками глаз. Потом неожиданно резко повернул головку вбок. По-видимому, светловолосый, с серыми глазами и волевым подбородком великан, так неожиданно возникший в пределах его личного пространства, не внушил зверьку доверия, и он быстро исчез.

Матвей прошел через ерник и огляделся. На глаза попалась упавшая от ветра и старости сосна. Хвоя давно облетела с торчащих вверх черных веток. Он несколько раз махнул топором, сшибая высохшие палки, собрал их в охапку и побрел обратно, когда до слуха донесся вскрик. Матвей остановился, весь превратившись в слух. В кронах вековых сосен прибоем шумел ветер, в звук которого вплеталось пение лесных птиц. Где-то стучал дятел, эхом лениво вторила ему кукушка. Но больше никто не кричал и не звал на помощь. Озеро располагалось на границе Московской и Владимирской областей, вдали от населенных пунктов, и люди сюда наведывались редко. Именно за это Матвей полюбил эти места, где редко кто мог помешать наслаждаться отдыхом. Вдруг он уловил в воздухе легкий запах дымка. Они с Мартой еще не успели развести костер, выходит, где-то поблизости остановился кто-то еще. И тут же раздался громкий возглас:

– Скоты!

Озадаченный таким оборотом дел, Матвей почти бегом бросился к палатке. Марта стояла на берегу, повернувшись лицом к озеру. Лицо было напряжено, отчего он сделал вывод, что она тоже слышала крики. Когда Матвей бросил дрова на землю, Марта обернулась на звук и сказала:

– Кто-то звал на помощь.

– Уверена?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Я тоже слышал. – Матвей подошел и встал рядом. – Но, возможно, это просто резвятся такие же, как и мы, отдыхающие.

– Давай разводи костер. – Марта вернулась к установленному рядом с палаткой раскладному столику и стала выкладывать на него пластиковые контейнеры и свертки.

Матвей принялся вырубать топориком дерн, готовя небольшую площадку под мангал. Июнь был жарким, а верхний слой из хитросплетения сухой и зеленой травы и хвои вперемешку с прошлогодней листвой мог вспыхнуть как порох даже от небольшой искры. В его памяти еще свежи были пожары прошлых лет, когда москвичи бежали от смога куда угодно, лишь бы подальше от столицы, увозя с собой детей и престарелых родственников.

Он быстро установил на расчищенное место мангал, вдавив металлические ножки в грунт, насыпал в него для растопки мелкие ветки, придавив палками потолще, и замер, определяя направление ветра. По-прежнему тянуло с озера. Убедившись, что дым не будет нести на палатку и установленный рядом с ней столик, достал спички.

Странный, протяжный вздох, сопровождаемый хрипом, заставил снова замереть. Показалось? Да нет. Вот хрустнула ветка, раздались торопливые шаги и всхлипы.

Матвей посмотрел сначала на Марту, потом в сторону звуков и выпрямился.

– Куда ты здесь убежать хочешь, дурочка? – раздался совсем рядом мужской голос. – Кругом одни медведи и волки…

– Не надо! Оставьте меня! – с надрывом крикнула женщина.

– Чего ты из себя строишь?..

В зарослях мелких берез и кустарника что-то промелькнуло, и на полянку выскочила молодая женщина. Она была в футболке, облегающей роскошную грудь, и в красных спортивных штанах с белыми вставками по бокам. Каштановые волосы волной разметались по спине, раскрасневшееся личико выглядело испуганным. В больших карих глазах с длинными ресницами смятение и растерянность, смешанные с ужасом и отчаянием. Увидев палатку и людей, она встала как вкопанная.

– Здравствуйте! – поприветствовал ее Матвей, уверенный, что женщина нуждается в помощи.

За ее спиной раздался треск веток и хрипы. Услышав эти звуки, она вдруг втянула голову в плечи и бросилась к Матвею. Забежав за него, незнакомка выглянула в сторону вывалившегося на полянку огромного бугая в одних спортивных трусах и тапках.

«И почему, как что-то случается, так обязательно рядом со мной?» – с досадой подумал Матвей.

Увидев перед собой двух незнакомых людей, мужчина оторопел. Было видно, что это оказалось для него полной неожиданностью. Некоторое время громила растерянно и зло шарил маленькими, глубоко посаженными глазками по поляне, пытаясь понять, есть здесь еще кто-то или нет, потом сглотнул слюну и кивнул Матвею, что можно было воспринять как приветствие.

– Я смотрю, вы тут весело время проводите, – размышляя, что все это может значить, протянул Матвей, разглядывая преследователя.

– Что происходит? – удивленно захлопала глазами Марта.

– Даша, – выдохнул бугай, – пошли!

– Никуда я с вами не пойду! – выкрикнула женщина, которую, как оказалось, зовут Даша. – Уходите, Леонид Геннадиевич!

– Ну что ты, в самом деле! – Пунцовый от погони и злости, Леонид затравленно посмотрел на Марту, потом вновь уставился на свою подружку: – Не видишь, люди отдыхать приехали, а ты здесь со своими принципами.

– Я не помешаю им, – заверила его Даша. – Как только вы уйдете, тоже уйду.

– Куда? – усмехнулся он. – До ближайшего населенного пункта километров сто…

– Ну и пусть, – осмелев, вышла из-за спины Матвея женщина.

– Я сказал, пойдем со мной! – Вновь темнея от негодования, бугай шагнул к Даше.

Матвей сделал шаг вперед, заслоняя ее собой:

– Я не знаю, что между вами произошло, но вижу, что эта женщина не имеет желания уходить отсюда в вашей компании, поэтому, – сделал он рукой жест, понятный на всех языках, – проваливай!

– Эк, как мы красиво говорим! – воскликнул мужчина и двинулся на Матвея.

– Эй, постойте! – встревожилась Марта. – Почему вы так себя ведете?

Но Леонид уже ничего не хотел слышать. Вытянув перед собой руки, он попытался дотянуться до горла Матвея.

– Леонид Геннадиевич! – закричала Даша и выскочила вперед, встав между ними. – Я согласна. Я пойду… Только не надо! – Она смешно расставила руки, закрывая собой своих спасителей.

– Позвольте, – бесцеремонно взял ее за плечи Матвей и убрал в сторону.

Он сделал это так быстро, что бугай не успел ничего понять и, шагнув к Даше, оказался нос к носу с Матвеем. Его лицо исказила злость.

– Ах, ты! – Он вновь попытался схватить Матвея.

– Леонид! – повисла на его предплечье Даша.

Но обиженный мужчина уже, казалось, видел перед собой только одно ненавистное лицо Матвея. Нежданно возникший на пути заступник спутал все планы. Было видно, что Леонид относился к той породе людей, которые считали себя хозяевами жизни, а все остальные не достойны уважения и созданы лишь для того, чтобы обеспечивать их существование.

Он небрежно стряхнул с себя Дашу и снова приблизился к Матвею.

– Что вы себе позволяете?! – крикнула Марта.

Матвей, поняв, что мужчина потерял над собой контроль и его уже ничто, кроме силы, не остановит, поймал его за запястья, слегка потянул на себя, заваливаясь на спину, и броском через голову опрокинул бугая на спину.

Оказавшись на земле, Леонид на какое-то мгновенье растерялся. Еще бы, только что стоял на ногах, уверенный в том, что сметет со своего пути этого парня, как тут же мир перевернулся, и вот он уже беспомощно лежит, а ненавистный заступник сидит на нем верхом.

Пользуясь замешательством, Матвей схватил не успевшего прийти в себя мужчину за подбородок и сдавил:

– В следующий раз сделаю инвалидом!

Леонид лежал, хлопая покрасневшими глазами, и тяжело дышал.

Матвей встал, отряхнул джинсы и отошел к столу.

– Ну, все. Ты у меня еще пожалеешь… – перевернувшись на живот и медленно вставая на четвереньки, процедил Леонид и, выпрямившись окончательно, пошел прочь.

– Кто это? – глядя вслед громиле, спросил Матвей.

– Обломкин Леонид Геннадиевич, мой директор…

Матвей с Мартой переглянулись и прыснули со смеху.

Уж очень фамилия этого человека соответствовала сейчас обстоятельствам. Однако реакция Даши была совсем другой. Она вдруг громко всхлипнула, закрыла лицо ладошками и разрыдалась.

– Ну, что вы, в самом деле? – осуждающе посмотрела на Матвея Марта, взяла раскладной стульчик и поставила рядом с Дашей: – Садитесь…

Лизунов Колька, подобно жуку, попавшему в плевок, работал руками, чувствуя, как немеют плечи. Еще немного, и вот он уже погрузился с головой в тягучую и зловонную массу. Сделав над собой неимоверное усилие, Колька снова устремился вверх, с ужасом понимая, что на этот рывок ушли последние силы, и теперь его ждет неминуемая гибель от удушья в этой вязкой и липкой темноте. Обреченность и страх вырвались из глотки криком. Колька даже подумал, что, не выдержав напряжения, лопнут голосовые связки, однако, к своему удивлению, услышал лишь жалобный писк.

«Неужели все?» – молнией пронеслась в затухающем сознании мысль.

Однако обреченный организм сопротивлялся, как мог. Очередная доза попавшего в кровь адреналина заставила сократиться мышцы с новой силой. Странно, но куда-то вмиг пропала непонятная и страшная субстанция. Колька вдруг увидел яркий квадрат окна, заваленный разным хламом подоконник и батарею отопления. По мере того как окружавшие предметы обретали очертания, а размытое ломкой сознание собирало по кусочкам обстоятельства его нынешнего положения, в голове появились мучительные квакающие звуки, вызывающие странное ощущение безумного дискомфорта. Так он, наконец, понял, что лежит на брошенном на пол матраце, а в углу, правее окна, склонилась над детской кроваткой Кома. Худенькая, почти прозрачная, с жиденькими, слипшимися от грязи и пота волосиками блондинка была без какого бы то ни было намека на одежду. Две острые лопатки, разделенные неимоверно выпирающим позвоночником, делали ее похожей на увеличенного насекомого, которому оторвали крылышки. Кома лишь месяц сидит на «крокодиле», но он успел изрядно поживиться ее хрупким тельцем. В вены она уже колоть не может и делает уколы внутримышечно. Худые синюшные бедра были покрыты язвами. Странно, Колька закрыл глаза, когда Кома поднялась и направилась успокаивать зашедшуюся криком малышку, а открыл, когда она лишь склонилась над ним. Ему же за это время приснился сон, в котором он успел прожить целую жизнь.

Ребенок вновь заплакал, напоминая звуками квакающего лягушонка.

– Чего тебе не хватает? – с надрывом простонала Кома.

– Ширнуться хочет, – пошутил Колька, неожиданно удивившись своему остроумию.

– Уак-ква! – вскрикивала дочь.

– У-уу! – гудела Кома, пытаясь успокоить ее. Делала она это больше из-за того, что издаваемые крохой звуки добавляли внутренним ощущениям кошмарности.

Чей это был ребенок, ни она, ни, тем более, Колька не знали. Вернее, то, что девочку родила Кома, было понятно, но кто ее отец, оставалось загадкой, и, наверное, останется ею навсегда. В каждодневной свалке разгоряченных очередной дозой людских тел участвовали десятки районных наркоманов обоего пола. Половина их принадлежала к мужским особям, по крайней мере, внешне. И где-то треть еще не до конца утеряли репродуктивную способность. Уму непостижимо, что у Комы вообще смог кто-то родиться. Нет, врожденных недостатков и отклонений у нее не было. Еще пять лет назад хрупкая, с большими голубыми глазами Ковалева Татьяна Сергеевна встречала вместе с выпускниками столичных школ рассвет первого дня взрослой жизни, даже не подозревая, что он же станет и ее закатом. Мама не могла нарадоваться успехам дочери, поступившей в престижный вуз, и делала все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Все чаще в доме появлялись развеселые компании, а в холодильнике надежно прописалось пиво и разного рода алкогольные коктейли. Ко второму курсу их сменили более тяжелые напитки, а Танечка уже узнала стоимость услуг врача-нарколога. Виня во всем напряженную учебу и стремительный темп жизни, мама продолжала вкалывать на трех работах и закрывать глаза на новые пристрастия дочери. Так, энергетические напитки объяснялись необходимостью посидеть над учебниками ночью, а таблетки – улучшить качество мыслительного процесса на сдаче сессий и зачетов. Постепенно, сама того не замечая и уверенная в том, что в любой момент может начать все заново, Таня «села на иглу», вылетев за неуспеваемость с последнего курса университета и превратившись в Кому. А в конце весны у нее «завис» Колька. Тогда она уже была беременной.

Кому увезли в родильный дом с улицы. Она была под кайфом, да и не собиралась еще рожать на седьмом месяце. Хотя, возможно, она вообще не собиралась этого делать. Уже утром Кома сбежала из больницы в казенном халате за очередной дозой, прихватив с собой два телефона соседок по палате. Кражу женщине простили из-за сложных обстоятельств. Дочь, натренированная бороться за свое существование с самого зачатия, росла на удивление крепким ребенком. Но было у нее три недостатка: она иногда кричала, хотела есть и еще ходила под себя, поскольку добраться до туалета в месячном возрасте самостоятельно пока не могла, чем сильно раздражала молодую мамашу.

Колька вновь вернулся в реальный мир и с удивлением обнаружил, что у кроватки уже никого нет. Каким-то чудом материнскому инстинкту, вынужденному в наше время приспосабливаться под непредсказуемый норов алкоголичек и наркоманов, удалось отправить Кому на кухню, чтобы приготовить смесь. Благо подруги-наркоманки попутно с кодеиносодержащими препаратами покупали в аптеке на сдачу детское питание.

Колька ощутил новый прилив страха. В какой-то момент ему показалось, что по внутренностям провели кисточкой под напряжением. Воздух вдруг застрял в легких, а сердце замерло. Он резко сел, но тут же упал на правый бок. Прислушиваясь к своим ощущениям, закрыл глаза, и в голове сразу словно что-то лопнуло, а по телу пробежала волна неприятного жара, оставив за собой липкий и мерзкий пот.

– Кома! – позвал он и, не дождавшись ответа, снова повернулся на другой бок: – Надо что-то делать…

– Снимать штаны и бегать! – огрызнулась девушка, каким-то чудом вновь оказавшаяся у детской кроватки.

Ребенок уже не плакал, а жадно чмокал грязной соской, надетой на немытую бутылочку. Покормив дочь, Кома попыталась выпрямиться, однако, ухватившись руками за край кроватки, так и осталась стоять, согнувшись.

– Кумарит меня! – простонал Колька и сгреб под себя простынь.

– Не тебя одного, – выпрямилась, наконец, Кома.

– У-ух! – содрогнувшись, попытался сесть Колька.

– Чего стонешь? – взорвалась она. – Иди, придумай что-нибудь! Еще немного, и загнемся.

– Может, придет кто? – с надеждой посмотрел он на нее.

– Кто к тебе придет? – продолжала злиться Кома. – Все на нуле…

– И что ты предлагаешь? Идти убивать?

– Кого ты сейчас сможешь убить? – расстроенно проговорила она. – Может, твои в долг дадут?

– Мать, что ли? – не удержался Колька и разразился отборными матами. – Ты чего несешь?!

Ольга Васильевна Лизунова так же, как и ее чадо, вела асоциальный образ жизни, но, в отличие от него, считала себя своего рода интеллигентной верхушкой айсберга маргинальной части общества, плавающего в мутных и зловонных водах грехов, потому как предпочитала убегать от действительности с помощью старой русской традиционной водки. И не беда, что Ольга Васильевна давно забыла вкус настоящего напитка, заменив его разного рода спиртосодержащими жидкостями на основе денатуратов. Половина страны так живет. Причем эта половина отчего-то считает, будто именно водка обеспечивает величие русского народа.

Мыслительный процесс давался Кольке хоть и тяжело, но идеи приходили, одна изощреннее другой. Измотанный дурманом мозг, страшась усиления ломки, работал, что называется, на износ. Казалось, в такие моменты, дай не сведущему в математике Кольке самую сложную задачу и пообещай дозу, и проснется в нем потаенная гениальность. Так неожиданно из вязких воспоминаний выплыло сморщенное личико соседки матери. Варламова Анфиса Евгеньевна проживала одна в двухкомнатной квартире. Сколько Колька себя помнил, она была старой, сгорбленной, сварливой старушкой, с трудом передвигающейся по квартире и почти никогда не появлявшейся на улице, которой предпочитала посиделки на балконе. Ему казалось, что она родилась уже седой и дряхлой. Родственников у нее не было, а из гостей приходили лишь социальные работники. Пару раз, еще будучи просто хулиганистым школьником, Колька бегал по ее просьбе в булочную и аптеку. Поразили его тогда картины на стенах комнат, старинная мебель и шкатулка, из которой она доставала деньги.

«А как я про старуху-то забыл? – Неожиданно пришедшая в голову идея заставила его встать. – Одна живет, пенсию почти не тратит… Неужели по старой памяти не займет?»

Колька подспудно понимал, что идет вовсе не в долг брать, тем более что отдавать ему нечем, но не хотел даже думать о том, что решил, с ходу и без всяких размышлений, эту старуху порешить. Он как-то враз проникся к ней острой ненавистью и презрением. Заполнив его собой, эти чувства не оставили места ни для жалости, ни для страха в его пустой душонке.

– Ты куда? – удивилась Кома, увидев, как Колька торопливо надевает на себя спортивные штаны с отвислыми коленками.

– Надо! – боясь тратить последние силы на ответы, бросил он.

– Принесешь? – с затаенной тревогой спросила она.

Он промолчал.

– Коля!

– Ну, чего тебе?!

– Ты не пропадай, – простонала Кома. – Плохо мне.

– Не пропаду, – пообещал Колька.

 

Глава 2

Штат Альберта, Канада. Наши дни

Размышляя, что на этот раз соврать деду, Виктор не спеша поднимался по широкой мраморной лестнице. На душе было тоскливо. Отчего-то всегда, когда он появлялся в стенах хосписа, ему начинало казаться, будто кто-то смотрит в спину. Несмотря на огромные окна, обилие цветов, светлые тона мрамора и пластика, здесь все казалось каким-то холодным, чужим и мрачным, так бывает, наверное, лишь в залах прощания крематориев. Каким бы торжественным ни было их убранство, человеческое отчаяние и страх незримо довлеют над всеми другими чувствами. Впитавшие горечь переживаний потолки и стены давили своей незримой массой, и ему всегда хотелось побыстрее уйти отсюда.

– Вы к Николаю Федоровичу? – спросила шедшая навстречу медсестра, проговорившая имя-отчество деда по складам и неправильно.

– А как вы догадались? – встрепенулся Виктор.

После того как на глазах Виктора в Америке погибли или были арестованы дружки, он был сам не свой. Ему казалось, будто все вокруг знают, что он и есть тот самый русский, которого разыскивает вся полиция граничащего с Канадой американского штата.

– Я не догадалась, а просто вспомнила, – улыбнулась медсестра. – Вы были месяц назад в мое дежурство.

– Месяц назад? – машинально повторил Виктор, силясь вспомнить, видел он это личико или нет. У него вновь возникло подозрение, что это сотрудник ФБР или полиции. – Раз вы уже месяц здесь, неужели не смогли научиться правильно выговаривать имя моего деда? – прищурился он.

– Я не штатный сотрудник хосписа, – окинула она взглядом холл, словно сожалея об этом, – и бываю здесь не очень часто.

– Кто вы? – напрягся Виктор.

– Волонтер, – пожала она плечами. – Мы работаем бесплатно. А что вас смутило?

– Ничего, – покачал он головой, мысленно отругав себя за мнительность.

– Вас проводить? – Девушка шагнула на ступеньку ниже, поравнявшись с Виктором, и он ощутил едва уловимый аромат ее духов и медикаментов.

– Нет, что вы! – замотал он головой, отметив про себя ее красивую фигурку.

– Как знаете, – слегка пожала она плечами и пошла дальше.

«Наверное, тяжело здесь мужской половине доживать свой век, глядя на такой жизнерадостный и сексуальный персонал», – с тоской подумал Виктор, поднимаясь по лестнице.

Деда он любил по-настоящему. Возможно, больше отца и даже матери. Николай Федорович был единственным из всех родственников, кто родился еще в далекой России. Именно он сыграл основную роль в воспитании Виктора. Конечно, в этом случае можно было свалить на старика вину и за то, что Виктор стал гангстером. Но это не так. Пополнить ряды преступивших закон людей Виктора заставила жизнь. В Канаде, где они жили, русские всегда считались людьми хоть и не второго сорта, но не теми, кому в первую очередь дают работу или продвижение по службе. Вообще отец Николая Федоровича был достаточно известным в царской России человеком. Неизвестно, как бы все вышло, не случись тогда красный переворот. В двадцать пятом он был убит. Это случилось по дороге на вокзал, откуда дед и его родители должны были покинуть поездом страну, которой верой и правдой служили долгие годы. На пути их саней ОГПУ проводило задержание членов какой-то банды. С обеих сторон были раненые, нуждавшиеся в помощи, поэтому большевики отобрали лошадей и сани, на которых ехала семья. Мать арестовали за сопротивление представителям власти и бросили в тюрьму, а деда, тогда еще семилетнего мальчика Колю, определили в приемник-распределитель. Так бы и пошел он, повторяя судьбу миллионов мальчишек и девчонок, детей врагов народа, по этапу: приют, детский дом, ремесленное училище, да приехал в ту пору из Петрограда дядька деда и вывез мальчика сначала в Европу, а потом переправил в Канаду. Дед вырос, окончил здесь школу, стал работать на железной дороге, где и познакомился со своей будущей женой, дочерью таких же эмигрантов из России, Светланой. Жена умерла, оставив сына, отца Виктора, у которого потом тоже родился сын. Дед во внуке души не чаял и с первых же дней строго-настрого запретил разговаривать при нем на английском языке. Полгода назад Николаю Федоровичу стукнуло девяносто четыре, и он сам, втайне от родных, оформился в заведение, которое для людей на этом свете означает конец жизненного пути.

Виктор осторожно толкнул дверь и вошел в палату.

Дед, накрытый клетчатым пледом, сидел в кресле-каталке перед открытым окном и смотрел на начинающиеся за городом горы.

– Знаешь, – не оборачиваясь, заговорил он на русском языке, каким-то особым чутьем поняв, что вошел именно он, единственный внук Виктор, – я ведь никогда не был на родине. Вернее, уехал оттуда совсем маленьким мальчиком, и не то, чтобы помнить, все мне кажется сейчас страшно далеким сном. Много я видел потом русских лесов и рек по телевизору, но так и не удосужился пройтись по бескрайним полям, прогуляться по лесу, о которых мне рассказывал дядя. В детстве я тешил себя мечтами, что вернусь на родину и обязательно разыщу дом, в котором родился. Я помню просторные комнаты, высокие потолки и камин. Страшно подумать, что теперь это уже никогда не произойдет…

Слушая рассуждения деда, Виктор неожиданно почувствовал в его словах смертельную тоску.

«Неужели предчувствует что-то?» – подумал он, а вслух спросил:

– Ты как понял, что я пришел?

– Вся моя жизнь сейчас состоит из ожиданий радостей, одна из которых – твое появление. День за днем так проходит. – Дед развернулся и, подслеповато щурясь, показал ему на стул. – Сядь, мне поговорить с тобой надо.

Виктор подчинился.

Некоторое время сидели молча. Дед смотрел в окно, Виктор на репродукцию, висевшую на стене.

– Что-то случилось? – наконец не выдержал он.

– Что может у меня случиться? – грустно усмехнулся дед и окинул взглядом стены комнаты. – Муха залетит? У тебя-то как дела?

– Нормально, – уклончиво ответил Виктор.

– Посмотри, нет ли кого в коридоре, и закрой поплотнее двери, – неожиданно тихо потребовал дед, чем весьма озадачил Виктора.

– Ты нормально себя чувствуешь? – выполнив требования старика, осторожно спросил он, усаживаясь на стул.

– Как может себя чувствовать старый человек? – вопросом на вопрос ответил дед и посмотрел на Виктора таким взглядом, что тому стало не по себе, и спросил: – Скажи честно, ты не в ладах с законом?

– Почему ты так думаешь? – расстроился Виктор.

– У тебя нет постоянной работы, ты часто мотаешься в Штаты, – пожал плечами старик. – Когда возвращаешься, ведешь странный образ жизни. Думаешь, я не догадываюсь, откуда у тебя деньги? Нет, я не знаю тонкостей, – но уверен, они нажиты нечестным путем. Ведь посмотри, в кого ты превратился, – вздрагиваешь при каждом звонке или стуке… Ладно, – неожиданно махнул он сухощавой рукой. – Тебе скоро пятьдесят, надо думать о семье. В твоем возрасте люди уже обзаводятся внуками…

– Дед, у меня все нормально. – Виктор попытался смотреть Николаю Федоровичу в глаза, но взгляд сползал куда-то вниз, на ставший вдруг ненавистным плед. Ему неожиданно показалось, что, не будь этого толстого куска материи, дед сможет бодро ходить, подниматься с кровати, есть, и тогда они приедут в аэропорт, сядут в самолет и улетят в далекую Россию, страну грез. Он вдруг ощутил ту смертельную тоску, которая охватывала его, когда дед рассказывал про метели и аромат луговых цветов, о которых сам, наверное, больше знал лишь из книг Толстого и Достоевского, но сумел привить ностальгическое чувство внуку. Еще Виктора не покидало ощущение, что дед всегда что-то недоговаривал, а сейчас вдруг почувствовал, что он затеял этот разговор не просто так.

– Нормально у него все, – проворчал дед, бросив на Виктора быстрый взгляд. – Уехать тебе надо. Чувствую.

– Куда? – опешил от такого заявления Виктор.

Его удивило не само предложение, а то, что дед словно прочитал его мысли. Он действительно не знал, куда, однако и оставаться не только в Канаде, но и на всем американском континенте ему уже опасно. Наверняка дружки уже все о нем рассказали, а найти русского с именем Виктор в этой стране для полиции не проблема.

– На кого я тебя брошу? – хмыкнул он. – Матери ты не нужен, за отцом самим нужен уход.

– Зачем я, по-твоему, сюда определился? – загадочно улыбнулся дед.

– Что ты хочешь предложить?

– Я буду не предлагать, а настаивать. Поедешь в Россию.

– Что? – не поверил своим ушам Виктор. – Кому я там нужен?

– Это твоя родина, – нахмурился дед. – Наши предки жили там, наш организм веками привыкал к той воде, к тому воздуху, к тому времени, наконец!

– Зачем? – расстроился Виктор, ожидавший от деда более оригинального предложения.

Он много читал о России. Внешняя политика родины его предков была основной темой на телевидении. Эта страна представлялась Виктору чем-то вроде его дружка Бэрда. Он огромный и сильный, но тупой и необразованный. Бэрд считал, что ему все можно, и лез в чужие дела.

– Ты получил прекрасное образование, отлично говоришь на трех языках. Английский тебе и вовсе как родной.

– Все равно, – пожал плечами Виктор, – не понимаю…

– Я никогда тебе не рассказывал, но, покидая родину, отец спрятал все наше состояние дома, за стенкой в кладовке… Много золота, фамильных драгоценностей…

– Ты думаешь, все это осталось? – недоверчиво спросил Виктор.

– Уверен в этом, – утвердительно кивнул дед.

Пока Марта успокаивала новую знакомую, Матвей наконец развел в мангале огонь и засыпал специально прихваченные угли. Краем уха слушая рассказ Даши о том, что привело ее к их палатке, он открыл крышку контейнера и стал нанизывать на шампуры взятое для шашлыков мясо.

– Я месяц назад устроилась в его компанию, – всхлипывая, рассказывала женщина, сидя на раскладном стульчике. – Занимаемся малоэтажным строительством…

– Это прибыльный бизнес, – нанизывая на шампур кусок мяса, удивился Матвей, – почему бы не выбрать для отдыха более приличное место?

– А разве здесь плохо? – удивленно захлопала глазами Даша. – И потом, судя по вам, не скажешь, что вы бедствуете, однако тоже выбрались именно сюда…

– Логично, – согласился с ней Матвей и, положив шампур с нанизанным мясом на специально приготовленное блюдо, взял другой. – Только я, как бы это выразиться, в общем, из этой среды вышел…

– Обломкина тоже в лес тянет, – хмыкнула Даша.

– В совокупности с увиденным здесь мною это говорит о том, что он маньяк, – пошутил Матвей.

– До этого год не могла найти приличную работу, – продолжила Даша, но Матвей перебил ее:

– А кто вы по специальности?

– Давайте на «ты»? – предложила Даша и ответила: – Вообще я архитектор, а сейчас трудно устроиться по специальности, тем более женщине. Подруга дала телефон этого, – она посмотрела на заросли кустарника, в которых недавно скрылся Обломкин. – Сказала, что нуждается в секретарше…

– Дальше можете не рассказывать, – Матвей взял палку и разровнял сделавшиеся алыми угли.

– Нет, до сегодняшнего дня все нормально было. Он, конечно, оказывал знаки внимания, но чтобы так…

– Ты замужем? – спросила вдруг Марта.

– Живем вместе уже два года, – пытаясь подавить новый приступ плача, перевела дыхание Даша. – Вадику сказала, будто поехала к подруге.

Матвей догадался, что мужа зовут Вадим, и у них не ладится совместная жизнь.

– Зачем ты поехала? – не выдержала Марта.

– Обломкин сказал, корпоратив. Я приехала в офис с вещами… А как оказалось, у большей части сотрудниц в выходные появились дела.

– Это как водится. – Матвей сделал вывод, что дамочка попросту сама дала повод своему работодателю и теперь пожинает плоды. – Могу предположить, что они уже успели вкусить прелестей совместного отдыха.

– Вы извините меня, – поежилась Даша. – Так некстати.

– Ничего, мы к таким поворотам привыкли, – успокоила ее Марта.

– Как это?

– У нас на отдыхе постоянно что-нибудь случается, – пояснил Матвей. – Мы люди, которые притягивают неприятности. Вот не окажись сегодня здесь, и ваш начальник не стал бы к вам приставать.

Даша рассмеялась, но тут же спохватилась:

– А вы меня не довезете до дороги?

– Это, конечно, не проблема, но что ты там будешь делать?

– Остановлю попутную машину.

– Легко сказать, – повеселел Матвей. – Вокруг на десятки километров – ни одного населенного пункта. Не всякий решится остановиться, даже ради женщины. Сейчас бандиты нередко используют вашего брата для того, чтобы остановить транспорт. Наученные горьким опытом дальнобойщики, а они здесь составляют основной транспортный поток, останавливаются неохотно. Поэтому я предлагаю вам переночевать с нами.

– Неудобно как-то. – Даша посмотрела на палатку, потом пожала плечами. – Вы ведь наверняка специально искали такое место, чтобы побыть наедине.

– Не волнуйтесь, – ответил Матвей, выкладывая на мангал шампуры.

– Ты будешь купаться? – спросила Марта, стягивая с себя футболку.

– Купальник оставила в машине Обломкина.

– Тогда присмотри за шашлыками, – попросил Матвей.

Он разделся и направился к озеру. Небольшой кусочек чистого пространства был окружен мелкими березками, которые ближе к воде сменял камыш. Растения подковой закрывали их небольшой лагерь от посторонних глаз и ветра. Дно было илистым. Щекоча кожу, в щиколотки стали утыкаться мелкие рыбешки. Матвей слышал, как сзади подкралась Марта, даже почувствовал, когда она наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню воды, и резко повернулся.

– Ой! – От неожиданности Марта отпрянула и полетела на спину, подняв в воздух фонтан брызг.

Он шагнул к ней, подхватил ее за талию, словно пушинку, поставил на ноги, и они, войдя в воду, поплыли. Добравшись почти до середины озера, Матвей обернулся к берегу и увидел черный джип и небольшой микроавтобус, около которых стояли несколько мужчин и женщин топлес. Выделяясь среди них ростом, Обломкин что-то говорил двум крепко сложенным мужчинам, то и дело показывая в сторону Матвея рукой.

– Надо возвращаться, – проследив за его взглядом, заволновалась Марта.

– Интересно, на что рассчитывала эта Даша? – удивился Матвей. – Посмотри, там три женщины и четверо мужчин. Они заранее определились с парами.

– Она поверила, что директор попросту организовал коллективный выезд на природу, – ответила Марта, смешно, по-собачьи, работая руками.

К возвращению Матвея и Марты дошли и шашлыки. Даша оказалась неплохим знатоком приготовления мяса и вовремя их сняла. Вытеревшись полотенцем, принялись пировать. Матвей открыл бутылку и разлил по пластиковым стаканчикам вино.

– За что пьем? – вопросительно посмотрела на него Марта.

– За знакомство, – ища взглядом, на что можно сесть, пожал он плечами.

– Я заняла твой стул? – спохватилась Даша.

– Ты же гостья. – Матвей опустился на корточки и стукнул своим стаканчиком по стакану Даши.

– Я так завидую вам, – неожиданно призналась она.

– Зависть – это плохо.

– Я в хорошем смысле этого слова, – спохватилась Даша. – А вот мне в жизни не везет.

– Почему?

– Не знаю.

– А что ты подразумеваешь под везеньем? – спросила Марта.

– Взаимную любовь, например.

– Хм! – Матвей многозначительно посмотрел на Марту.

– По вам сразу видно, вы друг с друга пылинки готовы сдувать, а у меня все идет к разводу…

«Не мудрено, если при живом муже норовишь слинять на ночной пикник на природе», – беззлобно подумал про себя Матвей.

– Сколько же тебе лет? – удивилась Марта.

– Двадцать шесть, – пожала плечами Даша.

Приближающиеся шаги и голоса заставили всех троих замереть.

– Снова идет! – побледнела Даша.

– Матвей, может, уедем? – забеспокоилась Марта.

– Еще чего, – усмехнулся он, вставая из-за стола. – Если отсюда кто и уедет, то только не я.

На поляну вышел Обломкин в сопровождении кучерявого крепыша. Оба были в плавках и в кроссовках.

– Чего пришел? – напрямую спросил Матвей Обломкина. – Прощения просить?

– Видал? – многозначительно посмотрел на своего дружка Обломкин и хотел было сунуть руки в невидимые карманы, однако, вспомнив, что он без одежды, сложил их на груди: – Ты бы не лез не в свои дела.

– Вот что, дорогие гости, – всем телом развернулся Матвей к мужчинам, – я приехал сюда отдыхать, а вы мне мешаете. Поэтому даю вам шанс в течение пяти минут очистить берег от своего гнусного присутствия.

– Что и требовалось доказать, – с театральным пафосом констатировал Обломкин и снова посмотрел на своего дружка: – Гера, я считаю, что этот человек перешел все границы…

Матвей уже понял: с момента их знакомства Обломкин уже принял на грудь изрядную дозу спиртного и сейчас жаждал приключений.

– Даша, пойдемте с нами, – слащаво улыбнулся кучерявый, которого Обломкин назвал Гера. – Нехорошо отрываться от коллектива.

– Она здесь останется, – ответила за женщину Марта.

– А тебя не спрашивают! – грозно нахмурил брови Обломкин.

Матвей не собирался вступать с этой парочкой в словесную перепалку. Он прекрасно понимал, что парни ищут любой повод развязать конфликт.

– Пойдемте, я вам что-то скажу. – Матвей показал на лес, начинавшийся за спинами искателей приключений, твердо решив отвести их подальше и хорошенько им навалять, однако неожиданно различил едва уловимый звук трущейся о ветки одежды, который доносился откуда-то справа, из-за спины Марты. В тот же момент с дружками произошла резкая перемена: глаза Обломкина забегали, а взгляд сделался озлобленно настороженным.

Матвей весь превратился в слух, догадавшись, что третий член их компании пробирается в обход лагеря. Когда они купались с Мартой, он насчитал троих мужчин.

– Дарья Альбертовна, – неожиданно перейдя на официальный тон, повысил голос Обломкин, – ну простите меня, пожалуйста!

Было видно, Даша не хотела возвращаться, однако колебалась, понимая, что своим появлением испортила праздник Матвею и Марте.

– Даша никуда не пойдет! – строго нахмурила брови Марта.

– Хорошо. – Обломкин насмешливо посмотрел на Матвея и крикнул: – Радик!

Раздался треск, и из-за спины Марты появился третий член команды с помповым ружьем в руках.

– Ну, что, – не спеша подошел к столу Обломкин, бесцеремонно взял с блюда шампур с нанизанным на него мясом и протянул Гере, – шашлык будешь?

Дружок покачал головой и посмотрел на Дашу:

– Хватит ломаться, пойдем с нами.

Даша втянула голову в плечи и шагнула к нему.

– Постой! – Матвей подошел к столу, сгреб оставшиеся шампуры и протянул ей: – Возьми, подруг угостишь.

Его действия были до того нелепыми, что ввели всех в ступор. Даже Марта открыла от удивления рот. Но в следующий момент все встало на свои места. Матвей взял тарелку и запустил ее в голову Радику. Тот закрылся ружьем. Ударив краем в ствол, тарелка отлетела к ногам Обломкина. Но Матвею только это и надо было. На какое-то мгновенье Радик поднял вверх ствол, который до этого был направлен в спину Марте, и еще какое-то время наслаждался произведенным на дружков впечатлением, мол, смотрите, какой я ловкий. Невдомек ему было, что это хорошо продуманный тактический ход. В следующий момент Матвей метнул шампуры в лицо Обломкину, а сам шагнул к Радику. Оказавшись от него на расстоянии вытянутой руки, схватил правой рукой за цевье и дернул на себя, одновременно двинув ногой бандиту в пах.

– Ну что, кто за шашлык платить будет? – глядя на корчившегося на земле Радика, спросил он Обломкина.

От напряжения Радик сделался лиловым, а на лбу и шее вздулись вены толщиной в палец.

– Ты чего, урод, делаешь? – разведя руки в стороны, Обломкин глядел себе под ноги на рассыпанные в траве шампуры.

– Чем патроны заряжали? – пропустив его слова мимо ушей, спросил Матвей и, подмигнув Марте, привычным движением дослал патрон в патронник.

– Урод! – обретя дар речи, выдавил наконец из себя Радик.

Матвей между тем направил ствол под ноги Гере и надавил на спуск. Грохот выстрела и вскрик заставили бандита подпрыгнуть. Картечь или крупная дробь ударила по траве.

– Ты чего, сука?! – округлив глаза, взвыл Гера.

Матвей снова потянул за цевье. Стреляная гильза вылетела на землю, уступив место новой.

– Последний раз спрашиваю, кто за шашлык платить будет? – направил он ствол уже в Обломкина.

– Сколько ты хочешь? – выкрикнул тот.

Матвей вопросительно посмотрел на Марту.

– Пусть проваливают, – устало махнула она рукой.

– Слышал? – Матвей вновь перевел взгляд на бандита.

Тот выразительно кивнул.

– А ружье? – поднимаясь на ноги, простонал Радик.

Ничего не говоря, Матвей подкинул «Мойсберг», ловко поймал его за ствол, размахнулся и забросил далеко в озеро.

– Ну и гад же ты, – следя за полетом оружия, вздохнул Обломкин.

– Пока достанете, охладитесь, – миролюбиво заметил Матвей.

Радик наконец встал и начал пятиться задом. За ним последовал Обломкин, потом Гера.

– Что теперь? – спросила Марта.

– Собирайся, здесь уже делать нечего.

– Уверен?

– Это все из-за меня, – вздохнула Даша.

– Кстати, – спохватился Матвей, – твои вещи остались у них?

– Черт с ними! – бросила Даша.

– Ничего подобного, – покачал головой Матвей и с решительным видом направился вслед за скрывшимися в кустах мужчинами.

Колька вошел в подъезд и остановился, дожидаясь, пока глаза после яркого солнца привыкнут к полумраку. Да и дорога через гудевшую, словно рассерженный улей, Москву отобрала немало сил. Он с трудом перенес поездку на метро. Каждое мгновенье ему казалось последним. После приступов панического ужаса накатывалась апатия, которая сменялась вспышкой немотивированной ярости. Его раздражало абсолютно все. Выводили из себя громкие голоса пассажиров, вой электричек, стук колес. Кольке то начинало казаться, что в противном воздухе, загоняемом в подземку, исчез кислород, и он с усилием делал глубокий вдох, отчего тут же начинался приступ головокружения, и в глазах темнело. С трудом добравшись до Сокольников, он решил, что если не найдет, чем ширнуться, обратно попросту не поедет, поскольку дороги больше не перенесет.

Где-то вверху раздался стук дверей. Загремел, отщелкивая этажи, старый лифт. Вслушиваясь в звуки, Колька стал медленно подниматься по лестнице, с трудом переставляя ноги по выеденным временем и подошвами мраморным ступеням. Осторожно тронул и провел ладонью по прохладному дереву перил. На какое-то мгновенье отступило странное, болезненное отупение, и он особенно отчетливо вспомнил, как сбегал по лестнице во двор в далеком детстве, как мать, тогда еще не спившаяся и не огрубевшая, инженер электромеханического завода, звала его с балкона на обед…

Сверху послышались шаги. Он поднял взгляд. Навстречу спускалась девушка с собачкой на руках. Колька отступил к стене. Она прошла мимо, обдав его запахом духов и благополучия. Отчего-то он испытал желание догнать ее и толкнуть в спину… С трудом пересилив себя, Колька продолжил свой путь к обрыву. Вообще вся его жизнь после первой выпитой бутылки портвейна в седьмом классе была дорогой в никуда. Постепенно спиваясь, Колька прожигал жизнь сначала в пьяном, а потом в наркотическом угаре. Умерли или доживают свой век закадычные дружки Валет, Прошка, Кизя и Мирон. Одни от водки и героина, других разложил изнутри «крокодил», превратив в разваливающиеся на части зловонные трупы. Оставшиеся уже не надеялись дожить до конца года, потому что разучились даже надеяться.

За размышлениями Колька не заметил, как оказался перед знакомыми двустворчатыми дверьми. Оглянувшись на лестничный марш, он протянул руку к кнопке звонка, но вдруг вспомнил, что у него даже нет плана, как убить старуху. Несмотря на это, приступ новых ощущений все равно толкал вперед, не давая даже сосредоточиться, и он воткнул палец в черную, с небольшим углублением, пуговицу.

Бабка открыла двери и некоторое время не могла узнать его. А он стоял и молчал, тупо глядя в подслеповатые, выцветшие глаза, подернутые маслянистой поволокой старости.

– Вам кого? – наконец проскрипела она.

– Не узнали? – спросил Колька, с ужасом поймав себя на мысли, что не помнит, как зовут соседку.

– Коленька! – воскликнула Анфиса Евгеньевна, открывая двери шире. – Я тебя не признала. Заходи!

Колька шагнул через порог. Запах дешевых духов, так любимой старухой герани, нафталина и дерева вызвал трепет.

– Здрасьте! – кивнул он. Вмиг потяжелевший взгляд сполз на сморщенную, похожую на куриную, шею.

– Ты пойди в комнату! – засуетилась старуха. – Чего в коридоре у дверей стоять? Да не разувайся! – остановила она Кольку, увидев, что он пытается стянуть ногой кроссовок.

Осторожно ступая, Колька прошел в зал и остановился у старинного круглого стола, не решаясь сесть. Старинные шкафчики, диван, мраморная полка над давно ставшим просто украшением камином, на которой стояла заветная шкатулка. Колькин взгляд в буквальном смысле прилип к этой коробочке с замысловатыми узорами из белого металла.

– Как мать поживает? – спросила старуха. – Не болеет?

– Нет, – замотал он головой, но тут же кивнул: – Вернее, да.

– Я ее почти не вижу, – на секунду задумавшись, ответила бабка. – Из дома редко выхожу. Она ведь выпивать стала.

– Выпивать, – через силу улыбнулся Колька. – Спилась!

– Ох, уж эта жизнь, – покачала головой старуха. – А раньше такая женщина видная была.

– Вы давно мать знаете? – стараясь скрыть тряску рук, спросил Колька, лихорадочно соображая, как вынудить старуху рассказать или показать, где она хранит свои сбережения. Конечно, может, и в шкатулке, но настораживало, что стоит она на видном месте, а пенсионеры – народ недоверчивый, вдруг там лишь мелочь на хлеб да сахар?

– Да я не только мать твою знаю, бабку помню, Василису, – продолжала между тем старушка. – Дружили мы с ней. А отец твой мальчонкой еще тогда был.

– Значит, вы здесь давно живете? – как бы невзначай осмотрелся Колька.

– С самого рождения, – подтвердила старуха. – Страшно подумать, девяносто лет!

– Вам девяносто лет? – не поверил он.

– Мать моя здесь жила. А до революции она домработницей была у знатных людей. Они за границу бежали, а ее тогда уплотнили. Досталась нам маленькая комната, – бабка махнула рукой за спину. – Там и жили до войны. Потом здешний жилец сгинул. Больше к нам никого не подселяли, да и как подселишь, если отец в НКВД работал? Не последний человек был. – Она с ностальгической любовью перевела взгляд на пожелтевшие фотографии в рамочках, на которых были запечатлены люди в довоенной форме и с погонами. – У самого Судоплатова в войну приказы получал! – продолжала хвалиться старуха.

Колька слушал ее краем уха и кивал, не имея представления, ни кто такой Судоплатов, ни что такое НКВД… В голове пульсировала кровь, в ушах шумело, а воздух приходилось выталкивать из легких с усилием. Неожиданно внутри у него снова все съежилось, замерло. Он с трудом подавил в себе желание зарычать, чувствуя, как от напряжения после озноба на лбу выступила испарина.

– А мамка моя тоже все в наркомате, в машбюро, – продолжала вспоминать старуха, все больше и больше приводя Кольку в бешенство. – Господа, на которых до революции работала, грамоте ее обучили наравне со своими детьми. Так она даже французский язык понимала. Во как! Ой, господи, – встрепенулась вдруг бабка, – а ты зачем пришел-то?

– Вы не могли бы мне занять? – Колька замялся, не зная, сколько просить.

«Какая разница?! – неожиданно спохватился он. – Главное, чтобы она выдала, где хранит свои гробовые!»

– …Триста рублей, – договорил он.

Старуха продолжала стоять, глядя ему в лицо.

– Что? – решив, что она не расслышала, спросил Колька и тут увидел, как потемнел ее взгляд, а ставшие вмиг бездонными зрачки расширились.

– А ты ведь совсем не за этим пришел! – изменившимся голосом сказала она, пятясь к старинному шкафу.

Такое поведение бабки взорвало Кольку ненавистью. Он шагнул вслед за ней и толкнул двумя руками в костлявую грудь. Бабка вскрикнула, отлетела назад и упала на спину, широко открыв беззубый рот, напомнив чем-то Кольке дочь Комы. В следующий момент он шагнул вперед и с силой ударил ее ногой в бок.

– А-аа! – жалобно закричала старуха.

Испугавшись, что сейчас ее услышат, он упал на колени, схватил ее за шею и сдавил.

– Гхы! – вырвалось из старухи со слюной, которая попала ему на лицо и одежду. Несмотря на свой тщедушный вид, бабка вдруг с силой ухватила его за запястья. Ее ногти впились в кожу.

Холодея от ужаса, Колька приподнял ее и с силой приложил затылком об пол.

Старуха зажмурилась, вмиг сделавшись похожей на моченое яблоко, а он еще раз двинул ее затылком об пол. Руки ее безвольно упали вдоль туловища, однако она была не только жива, но и в ясном уме. Он понял это, когда бабка открыла глаза. Было в них отчаяние и покорность неизбежному концу.

Колька хотел приложить ее еще раз, но силы покинули его. Тогда он решил чуть передохнуть. Оторвав левую руку от шеи, закрыл старухе ладонью глаза, однако не удержался и рухнул рядом. Так и лежал, приходя в себя и готовясь к дальнейшим действиям.

– И-ии! – пропищала Анфиса Евгеньевна, отчего у него по спине пробежали мурашки. Он не понял, как оказался на ногах, шагнул к шкафчику и рванул на себя дверцу. Схватив в руки массивную вазу, поднял ее над головой и бросил в ненавистное лицо, но промазал, ваза с грохотом врезалась в пол рядом с головой. Анфиса Евгеньевна лишь на мгновенье зажмурилась и вновь открыла глаза. Кольке вдруг показалось, что она кривляется, дразня его. Тогда он подпрыгнул и приземлился двумя ногами ей на грудь. Раздался хруст и вскрик. Не удержавшись, он со всего размаху рухнул на пол. Тут же перевернулся на живот и встал на колени. Бабка стала хрипеть, со свистом втягивая в себя воздух.

– Сука! – взвыл Колька, чувствуя, как в жилах стынет кровь.

Ухватившись за подлокотник кресла, он поднялся. У него вдруг возникло желание броситься прочь из этой квартиры, но вмиг налившиеся свинцом ноги словно прилипли к полу.

Пошатываясь, Колька направился в соседнюю комнату, ища, чем добить на удивление живучую старуху. Здесь стояла кровать с уложенными одна на другую подушками, на которых лежала кружевная накидка, у стены – ножная швейная машинка и комод. На глаза попался старый утюг с намотанным на ручку проводом. Он взял его двумя руками и вернулся в зал. Каково же было его удивление, когда он увидел, что бабка умудрилась после всего еще и встать. Навалившись двумя руками на стол, она с ненавистью и презрением смотрела на него широко открытыми глазами, пряди седых волос свисали вниз. Колька шагнул к ней, и в этот момент последние силы покинули ее. Ноги подкосились, и старуха завалилась на пол, гулко ударившись головой о паркет. Колька подошел ближе, прицелился и двинул ей острием утюга в висок. Леденящий звук лопнувшей скорлупы и резкий запах крови вызвали у него приступ тошноты. С трудом сдерживая рвотные позывы, он отбросил утюг в сторону, встал на четвереньки и пополз прочь, уверенный в том, что, если бабка и на этот раз осталась живой, он больше не притронется к ней пальцем.

В себя Колька пришел, когда уткнулся теменем в шкаф. Некоторое время размышлял, что делать дальше, потом встал. Ноги ходили ходуном, глаза застилал пот. Он рванул на груди майку, надеясь порвать материал, противно прилипший к груди. В этот момент ему на глаза попалась уже знакомая шкатулка. С опаской оглянувшись на продолжавшую лежать на полу старуху, он схватил ее, сунул под майку и устремился к двери. Однако на половине пути вдруг понял, что так ее нести нельзя, и повернул на кухню. Стол, две табуретки, небольшой холодильник… Он рванул на себя одну, затем вторую дверцу навесного шкафа. Здесь стояли разные банки и лежали пакеты с крупой и макаронами. Тогда он развернулся к холодильнику. Там лежал пластиковый пакет с курицей. Вытряхнув ее на пол, сунул в пустой пакет шкатулку. Однако и на этот раз передумал бежать. А вдруг в ней ничего нет?

Колька подошел к столу, поставил на него шкатулку и открыл. Несколько купюр номиналом в пять тысяч рублей обожгли взгляд.

– Живу! – выдохнул он, выгребая трясущимися руками деньги вместе с простенькими колечками и бусами.

 

Глава 3

Виктор оглядел улицу. Освещенная через равные промежутки фонарями, она была безлюдна. Росшие вдоль дороги деревья в это время казались оставленной на сцене декорацией. Одинаковые ухоженные лужайки перед домами, подстриженные газоны и чистые тротуары делали городок Ричард каким-то ненастоящим, больше похожим на гигантский макет для подготовки будущих мэров. Даже небо с застывшими звездами больше походило на купол с сотнями мелких лампочек. В отличие от Америки, население Канады казалось более дисциплинированным. С наступлением темноты здесь затихала жизнь, не проносились машины, не бродили стайки подростков, не приставали проститутки.

Осторожно ступая, Виктор направился по выложенному плиткой тротуару.

Мысли блуждали вокруг того, о чем рассказал дед. Как оказалось, в Москве, в квартире, которую некогда занимали его родители и где был спрятан клад, все это время жила сначала служанка по имени Татьяна, а потом ее дочь Анфиса. Это удалось узнать через одного знакомого деду эмигранта, который вернулся в Россию в начале девяностых годов прошлого века. Он не знал о существовании клада, просто выполнил просьбу проведать людей, которые теперь живут в квартире Угрюмовых, и, если они имеют какое-то отношение к Татьяне Алексеевне, передать низкий поклон от бывших хозяев этого дома. Как удалось выяснить, из четырнадцати комнат дочь служанки Татьяны занимает только две. По описаниям знакомого, она жила именно в той половине квартиры, где находится чулан с тайником. Дед не знал, известно или нет восьмидесятисемилетней Анфисе о существовании клада, но само ее присутствие в доме, а также то, что она хорошо знает, кому прислуживала ее матушка, вселило в него уверенность, что Татьяна, а после ее смерти дочь, сдержали данное господам слово… Виктор поначалу в этом сильно сомневался и пытался убедить деда, что за все это время ничего не стоило присвоить богатства, но тот стоял на своем и твердил одно:

– Она перед Богом поклялась, а для тогдашнего русского человека нет ничего святее…

За размышлениями Виктор не заметил, как оказался за домом. С этой стороны располагалась небольшая конюшня, в которой дед когда-то держал лошадей. Времени прошло много, но стены деревянных загонов еще хранили запах. Оглянувшись по сторонам, он взялся за верхний край ограждения и перемахнул во двор. Особо Виктор пока не волновался. Если его ждут, то только в доме. Не станет же полиция выставлять людей на всех направлениях.

Он прошел мимо сарая и гаража и оказался перед черным ходом в дом. Сунул руку в карман брюк, достал ключ, который дал дед, осторожно вставил его в замочную скважину и повернул. Нащупав ручку, медленно потянул дверь на себя. Почти одновременно темноту разрезал красный луч света, а где-то в глубине дома загудела сирена. Виктор замер, пытаясь понять, что все это значит. Дед не говорил ни о какой сигнализации.

«Стоп! – осенило его. – Как я сразу не догадался! Ну, конечно, оставив в доме группу захвата, полиция утыкала все возможные направления проникновения в дом лазерными датчиками! Как же быть?»

Неожиданно наверху что-то упало. Больше повинуясь желанию заставить замолчать сирену, нежели разуму, Виктор шагнул в коридор и захлопнул за собой двери. Сирена замолкла. Однако раздались отчетливые шаги. Кто-то направлялся из гостиной в его сторону, и в темноте мелькнул свет фонаря.

– Сработал датчик движения черного хода, – раздался взволнованный мужской голос.

«Будь осторожен, группа выезжает, одновременно отправили к тебе на помощь экипаж «двенадцать сорок», – захрипела радиостанция. – Будет через семь минут…»

Виктор понял, что в доме один полицейский, и облегченно перевел дыхание. У него есть семь минут, чтобы забрать накопленные дедом деньги.

Он прошмыгнул в конец коридора и притаился справа от дверей, через которые, по логике вещей, должен пройти в коридор сотрудник полиции. Шаги стихли где-то совсем рядом. Яркий луч фонаря через двери осветил стену.

– Эй! – раздался настороженный мужской голос. – Есть здесь кто?

«Что делать? Может, он решит, что сигнализация сработала ошибочно? Нет, если продвинут в технике, то понимает: контактные выключатели на лазерных принципах почти не врут. Они не срабатывают на движение мыши или мухи, только на размыкание… Значит, до приезда подмоги он не решится сюда войти! – пришел к выводу Виктор. – Как же его нейтрализовать?»

Понимая, что теперь ему не выйти из своего убежища, поскольку он тут же окажется на виду полицейского, продолжающего освещать дверной проем, Виктор рискнул пойти на обман и прикинуться соседом, который в отсутствие деда проявил бдительность.

– Кто в доме?! Выходи! У меня ружье двенадцатого калибра! Я вмиг порву тебя в клочья! Моя жена уже вызвала полицию! – стал выкрикивать он, размышляя, ставила полиция в известность соседей о засаде или нет.

– Я сам полицейский! – раздался голос. – Кто вы?

– Какой вы полицейский? – повысил голос Виктор. – Проникли в дом к беспомощному старику!

– Я – полицейский, мое имя Викки. Выйдите из укрытия!

– Я буду стрелять! – входя в образ, с негодованием выкрикнул Виктор. – Меня просили присмотреть за домом! Положите оружие на пол, считаю до трех! Раз!

– Смотрите. – Свет фонаря дернулся и стал приближаться. – Я выхожу…

– Два!

Виктор торопливо снял с металлического прута тряпку и осторожно высунул его из-за косяка. Пусть думает, будто это ствол винчестера. Если хорошо разбирается в оружии, не станет больше испытывать судьбу. Чувствовалось, что полицейский стоял на расстоянии вытянутой руки.

– Клади оружие! – во всю глотку заорал Виктор, пытаясь понять, сколько времени осталось ехать экипажу патрульной машины.

– Все! Успокойтесь! – залепетал полицейский. – Кладу пистолет на пол.

Свет фонаря сполз со стены к полу, и раздался едва уловимый звук уложенного на пол металлического предмета.

– Двигай его ногой ко мне! – приказал Виктор.

Полицейский поддел пистолет ногой, он покатился по полу и ударился о стенку.

– Фонарь в потолок! – воодушевленный успехом, отдал Виктор следующую команду.

Свет со стены скользнул вверх. Виктор вышел из укрытия, наклонился, взял «Кольт» и направил его в полицейского, который наверняка видел лишь его силуэт.

– Ко мне спиной!

Полицейский развернулся, держа руки поднятыми вверх. Виктор шагнул к нему и наотмашь двинул импровизированной дубинкой по затылку. Однако то ли удар был недостаточно сильным, то ли блюститель порядка оказался крепким парнем, но фонарь полетел на пол, а сам он вдруг резко наклонился и с криком бросился в глубь дома.

– Ну и пусть! – обрадовался такому развитию событий Виктор и выстрелил в потолок.

Полицейский обо что-то споткнулся. Тут же раздался грохот рухнувшего на пол тела и причитания:

– Не убивай меня, я ведь ничего тебе не сделал!

Но Виктор уже не слушал его, бросившись к ведущей наверх лестнице, освещая фонарем перила и опоры. Первая, вторая, третья… Стоп!

Он зажал липкий от вспотевших ладоней фонарь зубами, взялся двумя руками за деревянную шишечку и стал крутить. Сначала она поддавалась с большим трудом, но потом пошла легче и наконец открутилась полностью. В образовавшуюся пустоту он сунул два пальца и нащупал свернутые в тугой рулончик купюры. Дед сказал, что там по меньшей мере двенадцать тысяч долларов. Виктор зацепил ногтями веревку и вытянул деньги. Есть! Зажав их в кулак, он зажмурился. Теперь его ничего не держит! Он сможет не только раздобыть хорошие документы и уехать из страны, хватит даже на первое время жизни в России. Однако через мгновенье радость сдуло мыслью о том, что он еще не выбрался с ранчо и не ушел из городка, а сюда на всех парах мчатся полицейские. Свободной рукой Виктор взял фонарь, развернулся и едва поставил ногу на ступеньку ниже, как с размаху налетел на человека. Раздался лязг зубов, в которые он врезался лбом, и вскрик. Его тут же схватили за плечи и мотнули в сторону, потом в другую, при этом он сильно ударился левым боком о перила, а правым о стену.

– Ух! – вырвалось у него. Оказывается, пока он, потеряв бдительность, возился с тайником, полицейский окончательно пришел в себя, тихо поднялся с пола и подкрался по лестнице. Ему не хватило секунды, чтобы схватить или огреть Виктора по голове.

Чувствуя, где у блюстителя порядка подбородок, Виктор запрокинул голову назад и с силой врезал лбом полицейского. Тот оступился и полетел на спину. Виктор машинально разжал руки, выронив фонарь и деньги. В следующий момент спина блюстителя порядка встретилась со ступенями, а Виктор рухнул на него сверху, затем поднялся на выпрямленных руках. Полицейский на спине продолжал катиться вниз головой по лестнице. Рассеянный свет лежащего у стены фонаря позволил увидеть его лицо. Не теряя больше времени даром, Виктор несколько раз двинул по нему кулаками. Скатившись на пол, полицейский замер. Виктору казалось, что прошла целая вечность, и за это время не то что патрульный экипаж – к дому деда съехалась вся полиция штата. Он схватил фонарь и посветил вокруг себя. К счастью, деньги лежали у последней ступеньки. Подхватив их, он бросился к выходу, на одном дыхании пролетев коридор, плечом толкнул двери. По ушам ударил вой приближающейся к дому сирены.

«Все, меня здесь ничего не держит, – несясь что есть силы прочь, думал он. – Если удастся добраться до России, в храме Христа Спасителя всем святым поставлю свечки!»

* * *

Матвей открыл глаза и прислушался. Пробуждение наступило не от того, что организм отдохнул, оно стало следствием тревоги, вызванной непонятной пока причиной. На улице было светло. Где-то совсем рядом куковала кукушка, на лугу, начинавшемся за лесом, пели жаворонки.

Накануне, поразмыслив, они все же решили остаться до утра. Причиной этому было выпитое вино. Матвей сходил в лагерь Обломкина и забрал Дашины вещи. Особо никто этому не препятствовал.

Как стемнело, Дашу они уложили в джипе, а сами легли в палатке.

Матвей медленно сел. Марта сладко спала, подложив под щеку кулачок. Он едва удержался, чтобы не поцеловать ее в висок, над которым закрутилась прядь волос, и стал осторожно вытаскивать руку из спальника, но вдруг замер, различив донесшийся снаружи хруст ветки и чей-то вздох. Окончательно убедившись, что пробуждение было не случайным, он весь превратился в слух.

– Тише, в машине кто-то есть! – раздался едва уловимый шепот.

«Кто это может быть?» – Матвей восстановил в памяти лица хулиганивших дружков Обломкина. Когда он пришел к ним в лагерь за вещами Даши, все они не только уже присмирели и успокоились, у главного виновника переполоха и вовсе в глазах читалось раскаяние. Матвей даже порадовался за него, решив, что еще не все для этого человека потеряно. Кто может сейчас красться к их палатке? Снова хрустнула ветка, прошуршала трава. Звуки донеслись со стороны стоявшего в нескольких метрах джипа. Так или иначе, но Матвей был уверен – выбираться через проход опасно. Если издававшие звуки люди пришли с нехорошими намерениями, они контролируют выход, который, ко всему, не открыть без шума, так как водоотталкивающий материал палатки сильно шуршал.

Матвей осторожно запустил руку под коврик, на котором лежал спальный мешок, нащупал рукоять ножа-мачете. Наличие под рукой предметов, при помощи которых можно обеспечить свою безопасность или облегчить ситуацию в случае стихийного бедствия, вошло в привычку еще со службы в ГРУ. В карман шортов сунул травматическую «осу» и, подняв мачете, слегка дунул в лицо Марте. Она зажмурилась, сладко чмокнула губами и открыла глаза, собираясь потянуться, но тут же замерла, увидев, как Матвей приложил палец к губам. За год совместной жизни она научилась понимать его не только с полуслова, с одного взгляда. Это редкое свойство присуще в основном бойцам спецназа, сросшимся во время совместных занятий и специальных операций. Иногда казалось, что даже мысли в группе работали на одной частоте. Стоило одному заметить что-то важное, как остальные тут же поворачивали голову в этом направлении.

Матвей осторожно перебрался к тыльной стенке палатки и прислушался.

– Баба! – раздался шепот.

– Обломкин сказал, здесь их две…

– В палатке…

Много ума не надо, чтобы понять – Обломкин вчера лишь прикинулся раскаявшимся. Как и большинство людей его категории, он оказался мстительным. Судя по разговору, смысл которого Матвей сложил из мозаики обрывков фраз, появившиеся сейчас здесь люди не были участниками произошедших накануне событий. Значит, обиженный директор компании вызвал подкрепление из столицы. Ничего удивительного в этом не было. Матвей прекрасно знал, что большинство мелких фирмочек являются либо производными преступных группировок, либо находятся у них на довольствии. Вчера он унизил руководителя в глазах подчиненных, и тот наверняка решил показать всем, чего он стоит.

Матвей поймал ткань двумя пальцами, а к образовавшейся складке приставил лезвие и повел вниз.

Мгновение, и палатка получила запасной выход, расположенный напротив основного. Он просунул в него руку и бесшумно выбрался наружу. В этот момент раздался удар по стеклу машины:

– Подъем!

Матвей выпрямился и шагнул вправо. Мгновения хватило, чтобы оценить обстановку. Бандитов, по закону жанра, оказалось трое. Один стоял у машины, двое склонились над входом в палатку. Появление Матвея было для всех сродни появлению отца Гамлета на фоне российского пейзажа. Все застыли с выражением безграничного изумления на лицах и не мигая, округлившимися глазами смотрели на молодого, по пояс обнаженного мужчину с похожей на турецкий ятаган саблей в правой руке. Один, тот, что ближе, рыжий крепыш, тряхнул головой. Матвей, привыкший еще в армии давать имена даже ориентирам, сразу обозвал его про себя Рыжим.

– Опа! – вырвалось у длинного, с огромным, в половину лица, носом, парня, который застыл у машины. Он и не подозревал, что с этого момента стал Носом.

– Ты? – то ли спросил, то ли констатировал третий член команды, невысокого росточка, худенький паренек с редким белесым пушком на голове, похожий скорее на школьника, рано ставшего употреблять наркотики, чем на взрослого мужчину. Ему Матвей с ходу дал прозвище Дохлый.

– Для продолжения конструктивного диалога рекомендую вам отойти от палатки. – С этими словами Матвей поднял острие мачете выше, так, чтобы его было видно всем участникам диалога, а в Дохлого, увидев в нем самое слабое звено, направил травматическую «Осу».

– Парни, он сумасшедший! – простонал Дохлый, подтверждая правильность выбора Матвея. Бедняга испуганно вглядывался в четыре внушительного калибра ствола. По тому, как стали дергаться его колени, Матвей догадался, что он был знаком с грозным оружием.

– Парень, ты пушку-то опусти! – неожиданно потребовал Рыжий.

Матвей шагнул через мелкий кустарник, перепрыгнул веревку растяжки и оказался на расстоянии вытянутой руки перед ним:

– Опущу, только для начала требую объяснения, кто вы и что здесь делаете?

– Шли мимо, – открыл было рот Рыжий, но Нос не дал ему договорить:

– Мы отдыхать приехали, место искали…

Матвей понял, что парни нагло врут, но виду не подал. Не мог он сейчас их проучить, не та ситуация. По сути, они деморализованы и напуганы. Выходит, преимущество за ним, но это все равно что бить лежачего. Поэтому, давая принять ситуации нужный оборот, он опустил мачете и миролюбиво кивнул:

– Хорошо, отдыхайте. Только не здесь.

– Так мы здесь и не собирались, – медленно выпрямляясь, облегченно вздохнул Рыжий.

Дохлый перестал трястись, затравленно посмотрел на Носа и отступил от палатки. В это время в окошке джипа появилось испуганное заспанное лицо Даши. Глядя на незнакомых людей и вооруженного Матвея, она виновато хлопала глазами. По виду девушки было ясно, что она давно разбужена доносившимися с улицы звуками, просто не осмеливалась выглянуть раньше.

Матвей сделал ей знак оставаться на месте, но поздно. После сна перепуганная женщина еще туго соображала, поэтому тут же открыла дверцу.

Нос не растерялся и запустил в образовавшуюся щель руку. Раздался леденящий душу женский крик. Даша попыталась закрыться, но не успела. Бандит свободной рукой толкнул дверцу и выволок ее наружу. У Матвея была возможность выстрелить в негодяя из «Осы», но он не знал, как поведет себя бандит, испытав боль. Ведь причинить ему такой вред, чтобы он не смог больше что-то предпринять, Матвей не мог. Хотя Нос развернулся к нему спиной, попасть в затылок из травматики с такого расстояния тоже нереально, а когда рядом ни в чем не повинный человек, еще и опасно.

– Бросай сюда свою пушку! – обрадовался Рыжий.

– Ха! – вырвалось у Дохлого.

Нос прижал к груди голову Даши и развернулся к Матвею:

– Ты и эта сучка сейчас идете с нами!

– Уверен? – насмешливо посмотрел Рыжему в глаза Матвей, пытаясь понять, как далеко в случае чего готовы зайти эти парни. С одной стороны – лес, глухомань, а они приехали из самой Москвы, значит, готовы на многое. С другой – Обломкин тоже не дурак и наверняка ограничил их полномочия, ведь о поездке сюда знает много людей. Нет, избить эти трое до полусмерти могут. В этом случае они будут надеяться на благополучный исход дела, даже если события начнут развиваться не по сценарию, Обломкин просто обязан их откупить. А вот если они, не дай бог, кого-то убьют, расклад будет уже совершенно иным, и деньги иные, далеко не те, которыми располагает деляга.

«Нет, они приехали припугнуть и мне навалять», – сделал он вывод и дважды выстрелил в Рыжего, целясь в бедра. От неожиданности мужчина подскочил, взбрыкнув ногами, подобно танцору гопака, перевернулся в воздухе и рухнул на спину. Тут же вскочил, издал дикий вопль, закашлялся и рухнул на бок. Сначала попытался подтянуть колени к животу, однако боль не дала этого сделать, и он выпрямился в струнку.

– У-уу! – завыл Дохлый, бросившись прочь.

Нос отпустил Дашу, но продолжал стоять, удивленно хлопая глазами. Увидев боковым зрением, как из палатки выбралась Марта, Матвей шагнул к нему. Завороженно глядя на мачете, бандит издал звук рвущейся бумаги и рухнул на колени:

– Не надо!

– Надо, дерьмо носатое! – и Матвей наотмашь залепил плоской частью мачете по уху бандита.

По-видимому, в какой-то момент Носу показалось, что ему отсекли ухо. Оглушенный ударом, он широко открыл рот и дико закричал. Одновременно с этим на штанах у него стало расти мокрое пятно.

– Матвей, ты что делаешь?! – закричала Марта и бросилась к бандиту.

Уверенный, что вся троица деморализована и не в состоянии пока причинить какой бы то ни было вред, он все же решил обыскать их, и не зря. У Носа в самодельной кобуре, спрятанной под рубашку, оказался травматический пистолет, переделанный для стрельбы боевыми патронами. У его дружка, продолжавшего стонать и хрипеть, в кармане лежал небольшой нож. Забрав весь этот арсенал, Матвей развернулся к кустарнику, в котором скрылся Дохлый.

– Эй, ты, если не выйдешь, я начну резать твоим дружкам пальцы!

– Матвей! – осуждающе округлила глаза Марта. Она сидела на корточках перед Носом и пыталась оторвать его руку от уха, чтобы посмотреть.

– Хорошо. – Матвей с невозмутимым видом направил стволы «Осы» в ногу Рыжего. Парень уже присмирел и лишь морщился, с шумом втягивая воздух через стиснутые от боли зубы. Однако, увидев, что ему грозит повторение ощущений, взвыл:

– Серый, выходи, урод, он бешеный!

Дохлого не пришлось долго ждать. Сначала над кустами появилась голова с прилипшими ко лбу волосенками. Испуганно моргая, парень вышел из укрытия:

– Я что, я ничего… Я случайно… Мы больше не будем.

– Оружие есть? – спросил Матвей, оглядывая горе-бандита.

Тот замотал головой, однако, уловив, что Матвей подался вперед, чтобы сделать к нему шаг, кивнул и запустил руку в карман.

– Медленно! – предупредил Матвей.

Парень извлек небольшой кастет, сделанный из водопроводного крана.

– Где вас только Обломкин таких набрал? – раздосадованный, что столкнулся с обычной шантрапой, спросил Матвей и повернулся к женщинам: – Останетесь здесь, а я с этими охламонами пройдусь в лагерь к нашему общему другу.

Парни встали и сбились в кучу. Рыжий едва держался на ногах. Его заметно трясло, а по щекам ручьем бежали слезы.

– Вперед! – острием мачете показал Матвей в направлении вражьего стана.

– Если хочешь увидеть Обломкина, то зря, – неожиданно заговорил Нос, прижимая превратившееся в лиловый вареник ухо рукой. – Он с рассветом уехал. Показал нам, где ваша палатка, и укатил.

– Ну, что ж, – расстроился Матвей, – придется с ним в Москве встретиться. А вы показывайте, где ваш транспорт.

– Зачем? – заподозрив неладное, спросил Нос.

– Здесь, – осуждающе посмотрел на него Рыжий и махнул в сторону луга.

– Ведите, – коротко произнес Матвей.

Хромая и постанывая, вся троица двинулась через кустарник к лугу. Машина, видавший виды и покрытый рыжей пылью джип «Чероки», стоял на просеке.

– Посмотрим, на сколько выстрелов рассчитано твое оружие, – доставая переделанный «Макарыч», посмотрел на Носа Матвей и направил ствол в переднее колесо.

– Ты чего? – испугался Рыжий. – Зачем?

Проявив неслыханную смелость, Дохлый расставил руки и встал напротив Матвея, загородив машину. Что он этим хотел показать, Матвею было непонятно. Может, решил реабилитироваться в глазах своих дружков или уверен, что пистолет не выстрелит?

– Отойди! – глядя ему в глаза, потребовал Матвей.

Парень сник и отступил в сторону. Матвей выстрелил, и колесо тут же засвистело. Он расстрелял все четыре колеса, а оставшиеся патроны разрядил в радиатор.

– Теперь можете ехать.

– «Пушку» верни, – попросил Нос.

– Чего? – Матвей подумал, что ослышался.

– Пистолет, – затравленно покосился на Рыжего Нос, потом снова взглянул на Матвея и махнул рукой: – Это я так, пошутил…

Когда Матвей вернулся к палатке, то застал обеих женщин до смерти перепуганными. Он огляделся в поисках еще одного или даже двух бандитов, которые побывали здесь в его отсутствие.

– Матвей, – едва слышно проговорила Марта, – ты в кого стрелял?

Догадавшись, что подумали женщины, он решил слегка подшутить над ними:

– Все, эти парни больше никогда не причинят людям вреда…

– Ты их…

– Вы их убили? – прохрипела Даша.

– Он врет! – недоверчиво воскликнула Марта.

– Не вру, а шучу, – улыбнулся Матвей. – Собирайтесь, нам пора ехать.

Выйдя из подъезда, Колька вскрикнул, едва не налетев на Григория Яковлевича. Грузный мужчина жил этажом выше и в далеком детстве не раз трепал Кольку за разного рода хулиганистые выходки. Он был одного с матерью возраста и часто захаживал к ней в гости. Закрывшись в комнате, они могли сидеть там, в сизых клубах папиросного дыма, до утра, и, как Колька подозревал, не только распивать «беленькую». Он вообще считал, что этот увалень сыграл в его судьбе не последнюю роль, а может быть, даже что ни на есть первую. У них с дядей Гришей были одинаковые водянистого цвета глаза и широкие носы. Правда, на этом все сходство и заканчивалось. Колька – худой как смерть, а Терентьев, наоборот, тучный и грузный. К тому же любитель выпить, разбитной дядька очень страдал из-за своего веса и последние годы почти не выходил во двор. Пить он перестал после инсульта, на удивление слабо отразившегося на его внешности и физических данных. Григорий Яковлевич остался по-прежнему в ясном уме и твердой памяти и лишь слегка стал приволакивать при ходьбе правую ногу. Бурная молодость оставила на его лице отпечаток в виде сосудистой сетки, синюшного цвета кожи и мешков под глазами.

– О! – открыл он рот.

– Здорово, дядя Гриша! – выдохнул Колька, размышляя, как обойти не к месту возникшего на пути соседа.

– А что, мать дома? – навис над ним Терентьев, опираясь на отшлифованную от частого пользования палку.

– Дома, вернее, нет, – спохватился Колька, испугавшись, что он сейчас отправится к ней.

– Ты где пропадаешь? – продолжал между тем засыпать вопросами сосед.

– Работаю, – соврал Колька, чувствуя новый прилив слабости.

– Выглядишь не очень, – неожиданно заметил Григорий Яковлевич.

– После ночной смены, – разозлился Колька и проскользнул мимо него к выходу со двора.

Колька знал в районе почти все «точки», где можно было приобрести наркотик, был в авторитете у местных барыг, поскольку не подводил с оплатой и ни разу не был задержан полицией. А это много – значит, не могли опера, в обмен на свободу и послабления, вынудить его «сливать» им информацию или, того хуже, вынудить решиться на контрольную закупку. Поэтому, едва выйдя на улицу, он достал сотовый телефон и набрал номер Протокола. Парень был мелким сбытчиком, но работал только с проверенными клиентами и через «почтовый ящик».

– Да, – ответила трубка.

– Это Лизун, – представился Колька заговорщицким голосом, сразу почувствовав себя причастным к какому-то таинству. – Где?

– А где надо?

– Я дома.

– На районе? – уточнил Протокол. – Тогда давай в «сотке», за батареей…

– Там же? – догадался Колька и отключился.

Это означало, что за батареей отопления, установленной в подъезде дома под номером сто, расположенного в соседнем дворе, Колька должен оставить деньги. Обычно их совали в пачку из-под сигарет и засовывали между стеной и радиатором в районе третьего и четвертого ребра. После того как Протокол забирал плату, он сразу звонил и указывал, где спрятал «чек». Сегодня Колька решил не мелочиться и взять сразу на несколько раз себе и Коме.

По указанному Протоколом адресу он был уже через пять минут. Деньги, пять тысяч рублей, сунул в спичечный коробок, который выудил из установленной у магазина урны.

Домой Колька приехал ближе к вечеру, когда уже спала жара. Он едва успел убрать руку от звонка, как дверь открылась. В нос ударил запах мочи, нестираных пеленок, ацетона, бензина и чего-то перекисшего. Колька даже удивился, что не чувствовал этого смрада утром. Из комнаты раздавалось осипшее кваканье дочки. Кому было не узнать. Она с трудом держалась на изъеденных «крокодилом» ногах. Из одежды теперь на ней были юбка и грязная, драная на груди майка.

– Принес? – выдохнула она так, что Кольке показалось: скажи он «нет», и она уже не станет вдыхать воздух, а просто сползет по стене на грязный пол и умрет. За ее спиной маячила тень Клизмы.

– Принес, – недовольный появлением очередного «рта», буркнул он, проходя на кухню. – Готовь ложку…

– Ты что, «герыч» достал?! – ожила на глазах Кома.

– Давай быстрее, – взорвался он, – а то сейчас уйду!

– Чего так долго? – гремя сваленной в мойку грязной посудой, спросила Кома.

– Работал. – Колька достал зажигалку и выжидающе уставился на свою подругу.

– У тебя что, тетка за границей объявилась? – завороженно наблюдая за тем, как плавится в ложке белый порошок, спросила Клизма.

– Какая разница! – вновь вскипел Колька, вспомнив, что из-за того, чтобы облегчить страдания, сегодня человека убил.

Странно, но его почти не мучили угрызения совести. Пока не «ширнулся», просто не до этого было. Сначала был занят тем, что прислушивался к тому, как работает его разлаженный организм, а употребив дозу, и вовсе забыл о существовании всяческих проблем и событий. Выйдя в коридор, Колька испытал странное спокойствие и умиротворение, ноги его буквально оторвались от земли, и его понесло, а потом и ноги, и руки будто растворились, и он весь превратился в невесомое облачко затухающего сознания.

Утро вернулось новым приливом ощущения последних мгновений жизни. Мучительным было все, даже солнечный свет. Обхватив острые колени руками, Кома сидела, прислонившись спиной к стене.

– У нас есть еще что-нибудь? – силясь вспомнить, как он лег, спросил Колька.

– Ты издеваешься! – потухшим голосом огрызнулась Кома.

Неожиданно Колька вспомнил, как пришли Шило и Пень, как он сначала угостил дружков, а потом, уходя, они, несмотря на все его просьбы, забрали у него деньги и, сказав, что он еще найдет, ушли…

Ослепительно белый диск солнца, медленно погружаясь в поднявшуюся над городом белесую дымку, постепенно тускнел. Его кромка размывалась, как акварель на мокром холсте, растворялась, принимая невнятные очертания. Прошло совсем немного времени, и он превратился в зависшее над горизонтом светлое пятно. Море лениво шевелило волнами и дышало свободой.

Сидя за столиком небольшого кафе под открытым небом, Виктор с тоской наблюдал за тем, как по воде, закованной в гранит искусственной бухты, неторопливо проплывают небольшие катера и яхты. Сегодня утром он паромом приехал из Ванкувера в Викторию. И не только потому, что из этой гавани Канады расходятся транспортные пути во все уголки земного шара, а аэропорт то и дело принимает со всего света самолеты. Здесь у него с давних пор жила подружка. Звали ее Шина. Он позвонил ей, едва съехал с парома на берег, однако девушка до сих пор не нашла времени, чтобы приехать. Виктор нервничал. Еще неделю назад он связался с ней по Интернету и попросил обеспечить ему работу на одном из судов, которые идут из Виктории, минуя Штаты, в любую страну. Шина работала в транспортной компании и занималась персоналом. У него был паспорт на имя Стенли Миллера, гражданина Канады. Еще год назад его сделал по своим каналам вездесущий Бэрд. Однако после его ареста Виктор опасался, что полиции удалось узнать об этом. Возможно, в розыскном бюллетене уже указано, что он может скрываться под фамилией Миллер. Тогда дело осложняется. Устроиться на судно матросом и так проблема, а в этом случае задача будет и вовсе невыполнима. Но Шина – единственный на сегодняшний день человек, который имел хоть какую-то возможность помочь ему покинуть страну. Виктор давно не испытывал к ней никаких чувств, а в последнее время вообще стал считать, что вся их странная жизнь сводилась лишь к удовлетворению сексуальных потребностей, обострявшихся за время расставания до безумного влечения. Нельзя сказать, что кроме Шины у него никого не было, но, по крайней мере, с ней ему лучше всего. Конечно, можно было поехать прямо к Шине домой, тем более у него были ключи от ее комнатки, расположенной в небольшом доме на окраине города. Но что он там будет делать один?

Кофе кончился. Размышляя, стоит или нет взять еще чашку, Виктор перевел взгляд на стойку, установленную под огромным синим навесом.

– Вам что-нибудь принести? – заметив его взгляд, спросил бармен.

– Нет, – цокнул языком Виктор и тут увидел Шину.

Она торопливо спускалась к берегу по гранитной лестнице.

Шина была в майке и джинсах. Солнцезащитные очки сдвинуты на лоб. Щурясь, она торопливо шарила взглядом по отдыхающим. Каштановые волосы волнами разметались по спине. На правом плече сумочка. Странно, что его так насторожило? Чтобы обратить на себя внимание, Виктор поднял руку, но тут же опустил ее. Что-то было не так. Что?

Он поднял взгляд выше. Набережная располагалась на двух ярусах. Глядя вниз, наверху стояли с десяток разных возрастов мужчин и женщин. Они любовались морем и о чем-то лениво переговаривались. Неожиданно на глаза ему попался рослый мужчина, по виду одного с ним возраста и комплекции, направлявшийся в сторону спуска к воде и не сводивший глаз с Шины. Виктора охватило волнение. Неужели полицейским удалось вычислить его здесь? А что, все возможно. Не исключено, что Шина уже отдала данные его подложного паспорта в одну из компаний. Ведь он переслал ей его копию, а дальше – всего лишь дело техники. Если Бэрд развязал язык и полиция ищет Виктора под вымышленным именем, то наверняка эта заявка в судоходную компанию не прошла мимо нее. За Шиной установили наблюдение. Что делать? Бежать? Но куда? Долго ему находиться на свободе уже не дадут. Он сам загнал себя на остров, откуда все пути лежат либо по воздуху, либо через паромную переправу.

– Привет! – подошла к его столу Шина.

– Здравствуй. – Виктор встал, вглядываясь ей в лицо.

Да, она взволнованна и тяжело дышит. Может, ее склонили к сотрудничеству? Если так, то она будет испытывать неловкость, сделал он вывод и наклонился, намереваясь поцеловать ее. Однако женщина повела себя более чем странно, подтвердив его опасения. Она как бы случайно отстранилась и сама уселась на стул.

– Что с тобой? – он все же наклонился и чмокнул ее в макушку, одновременно подняв взгляд на лестницу.

Мужчина уже спустился и смотрел прямо на него. Когда их взгляды встретились, он вдруг отвернулся.

«Значит, я прав, она притащила хвост», – с досадой подумал Виктор, выпрямился, взял Шину за руку:

– Пойдем!

– Куда? – воскликнула она, вставая со стула.

– По дороге объясню. – Он развернулся и, увлекая Шину следом, устремился к соседней лестнице.

– Погоди! Куда ты меня тащишь?!

– Идем! – с силой дернул ее Виктор.

Пряча лицо от любопытных глаз, он на одном дыхании вбежал по лестнице, и они устремились по пешеходному переходу.

– Объясни! – хныкала Шина.

Добежав до автостоянки, Виктор оглянулся по сторонам и облегченно перевел дыхание – подозрительный тип пропал. Он на ходу достал ключи и надавил на кнопку брелока. Старенький «Форд» щелкнул замками и тревожно квакнул сигнализацией.

– Это твоя машина? Ты на пароме или взял в прокат? – забросала вопросами Шина, усевшись на переднее сиденье.

– Ты можешь помолчать? – не выдержал Виктор и завел двигатель.

– Почему ты запрещаешь мне говорить? И вообще, что происходит? – Она стала крутить головой, догадавшись, что его кто-то напугал.

– Ты сделала то, что я просил? – пропустив ее вопросы мимо ушей, спросил он.

– Это невозможно, сейчас очень строгие правила. Невозможно устроиться на судно заочно, необходимо личное присутствие.

– Но ты же работаешь в этой сфере? – выезжая на шоссе, простонал Виктор.

– Конечно, если ты мафиози и у тебя есть деньги, – другой разговор, – вздохнула Шина.

Виктор, обогнав красный двухэтажный автобус, перестроился в левый ряд и неожиданно заметил, как его маневр повторил «БМВ» черного цвета.

– Случайность? – вслух подумал он, останавливаясь на светофоре.

Когда красный сменился зеленым, вдавил педаль газа в пол, машина сорвалась с места.

– Куда ты несешься? – крикнула Шина.

– Скажи, – бросив взгляд в зеркало заднего вида и снова увидев злополучную машину, решился спросить Виктор, – тебя допрашивала полиция?

– С чего ты взял? – испуганно повернула к нему голову Шина.

– В кафе ты притащила «хвост»!

– Тебе есть чего бояться? – захлопала она глазами.

– А как ты думаешь? – взревел Виктор. – Неужели неясно? Если бы все было хорошо, я бы стал высылать тебе копию фальшивого паспорта?

Выехав с городской гавани, он помчался по Вью-стрит.

– Не гони ты так! – взмолилась Шина.

– За нами «хвост».

– Где? – проявив незаурядные способности, девушка развернулась на кресле. – Этот «БМВ»?

– Да, – кивнул он, размышляя, как быть дальше.

Машину необходимо бросать. Это просто чудо, что им дали проехать на ней полгорода. Обычно уже через пару минут погони позади выстраивается целая колонна полицейских.

– О, мой Бог! – воскликнула Шина. – Это Боб!

– Какой еще Боб? – поворачивая во двор старого дома, спросил Виктор.

– Я не говорила тебе, – виновато опустила она голову.

– Что? – Догадавшись, что их преследует вовсе не полиция, а дело в чем-то другом, Виктор сбросил скорость и внимательно посмотрел на свою подружку.

– Ты сам виноват! – неожиданно гневно крикнула она. – Приезжал раз в полгода!

– Ясно! – повеселел Виктор, сворачивая в проезд под домом, до того узкий, что ему пришлось до минимума сбавить скорость.

Оказавшись в тесном дворике, он остановил машину.

– Значит, это твой парень?

– Я так хотела, чтобы он не знал о твоем существовании! – посмотрела на него полными отчаяния глазами Шина.

– Именно поэтому мне пришлось тебя так долго ждать? – догадался он. – Ты не могла просто так избавиться от него?

Шина хотела было что-то ответить, как ее взгляд метнулся на окно и рот тут же открылся в немом крике. В тот же миг раздался грохот, а в салон брызнули осколки стекла.

Виктор развернулся. В окне дверцы зияла дыра, а дружок Шины размахивал каким-то обрезком трубы для следующего удара. Виктор отпрянул. Боб снова ударил, однако в этот раз его рука попала по острым обломкам. Раздался вскрик, на стекле появилась кровь. Боб выронил предмет, которым бил, зажал руку и согнулся:

– Черт!

Пользуясь замешательством, Виктор открыл дверцу и выскочил из машины.

– Я намылю тебе задницу! – прохрипел пунцовый от злости Боб, продолжая стоять согнувшись.

Виктор двинул ему кулаком в затылок, однако Боб убрал голову, и кулак попал в плечо. В следующий момент Боб выпрямился и заехал Виктору в челюсть. Отлетев спиной на машину, Виктор шагнул назад, одновременно выставив вперед левую руку. Ему удалось поймать соперника за горло, но Боб тут же схватил его двумя руками за запястье. В следующий момент Виктор двинул ему в челюсть, и Боб, полетев на спину, со всего размаха рухнул на землю.

– Прекрати! Что ты делаешь?! – Шина бросилась к Бобу и стала помогать ему подняться.

Он грубо толкнул ее в грудь:

– Пошла прочь!

– Ты не так все понял!

– Ты говорила, что у тебя с ним все кончено! – хрипел Боб.

– Это так и есть! – простонала Шина.

– Не ври мне! – выпрямляясь, рыкнул он. – Еще утром, когда ты стала собираться, я заподозрил неладное. Еще бы, меня не было месяц, а ты через час после приезда начинаешь юлить и говорить про какую-то важную встречу…

– Она не обманывала тебя, – попытался заступиться за Шину Виктор. Он даже обрадовался такому развитию событий. Не таким мучительным будет расставание.

– Да пошли вы! – в сердцах махнул рукой Боб и развернулся к своей машине.

– Я с тобой! – Шина осуждающе посмотрел на Виктора и бросилась за Бобом.

Виктор не препятствовал ей, более того, встречу с Бобом он теперь считал подарком судьбы и с этого момента знал, что делать, ведь они с Бобом так похожи, а у него остался ключ от квартиры Шины.

…Даша прошла между березами и вновь оказалась на той самой полянке, где стояла палатка Матвея и Марты.

«Какие все-таки хорошие люди», – нежно подумала она про новых друзей и огляделась.

Странно, но не осталось никаких следов. Ее сразу охватил страх. Она ведь отошла всего на минуту, а когда вернулась, вдруг обнаружила, что их уже нет. Может, это вовсе не то место?

– Марта! – крикнула она, однако из горла вырвался жалкий писк, который тут же запутался в ветках берез. Даша сложила руки у рта лодочкой и снова позвала: – Матвей, Марта!

В ответ до слуха донесся лишь тихий и неприятный гул, словно из-за леса медленно приближались самолеты. Нечто похожее она слышала, когда смотрела фильмы про войну. По спине пробежали мурашки. Даша вышла на берег. Неприветливо зашуршал камыш, словно по нему кто-то пробежал, не касаясь воды…

Странный писк заставил оглянуться по сторонам.

– Но такого не может быть, я, наверное, сплю! – сказала она вслух и увидела балконную дверь, в которой колыхалась на ветру тюлевая занавеска.

Еще какое-то время Даша лежала с открытыми глазами, не понимая, где находится. В реальный мир помог вернуться настырный звонок в дверь. Она вдруг поняла, что именно его слышала сквозь сон, и отчего-то обрадовалась. Тут же соскочила с кровати, накинула на себя халат и направилась в коридор:

– Иду!

Снова позвонили. Причем несколько раз, с небольшим интервалом. Человек словно знал, что хозяева спят, и умело приводил их в чувство.

Даша задержалась у зеркала, разгладила лицо, поправила волосы.

«Кто бы это мог быть?» – беря трубку домофона, подумала она.

– Да!

– Игнатьева Дарья Альбертовна? – спросил незнакомый мужской голос.

– Она самая, – теряясь в догадках, кивнула Даша, словно ее было видно у дверей подъезда.

– Я из полиции, – облегченно, как показалось, вздохнула трубка. – Вы не откроете?

– А в чем дело? – спросила она, ломая голову, чем может быть вызван визит.

«Неужели на Матвея написали заявление? – мелькнула мысль. – А что, от этих подонков всего можно ожидать. Сейчас еще окажется, что не они напали на нас, а мы на них».

Даша надавила на кнопку:

– Тяните.

Послышался характерный щелчок замка, и она повесила трубку.

– Кого там принесло? – раздался за спиной голос Вадима.

Даша вздрогнула и втянула голову в плечи:

– Разве ты не на работе?

«Господи, почему он не ушел? Наверняка пришли разбираться по поводу случившегося на озере! Как я объясню ему?»

– Что с тобой? – Вадим стоял в одних трусах. В руках у него было полотенце.

– Я не слышала, как ты встал, – ляпнула она первое, что пришло в голову.

– Зато я очень хорошо слышал, как ты кричала и звала какого-то Матвея. – Он зло забросил полотенце на шею и дернул за концы. – Может, объяснишь?

– Конечно, объясню, – заплетающимся языком проговорила она. – Это…

Ее прервал звонок, установленный над дверью. Даша развернулась и собралась уже открыть, как вдруг ее осенила страшная догадка:

«А что если это люди Обломкина пришли сводить со мной счеты?»

Вмиг забыв про Вадима, она выглянула в глазок. Но на площадке стоял только один мужчина. На вид ему было далеко за тридцать. Вид усталый.

– Что происходит? – напомнил о себе из-за спины Вадим.

– Вы правда из полиции? – пропустив его вопрос мимо ушей, недоверчиво спросила Даша.

Догадавшись, что на него смотрят, полицейский достал из нагрудного кармана рубашки удостоверение и поднес к глазку.

Даша разглядела большие буквы «МВД», печать и фотографию, на которой был запечатлен человек в форме.

– Полиция. Это ко мне, – оглянулась она на Вадима.

– Интересно, – бесцветные брови мужчины взлетели на середину лба.

– Давай без сцен! – взмолилась она. – Как уйдут, все расскажу.

– Хорошо. – Вадим развернулся и направился в спальню.

Теряясь в догадках, Даша открыла дверь, и мужчина шагнул через порог:

– Вы отдыхали?

– Ничего, – смущенно запахивая на груди халат, ответила она. – Чем обязана?

– Моя фамилия Верещагин… Игнатьева Дарья Альбертовна?

– Она самая, – чувствуя, как от страха слабеют ноги, кивнула Даша.

– Вам знакома гражданка Харламова Анфиса Евгеньевна?

– Нет, – теряясь в догадках, покачала она головой.

– Точно? – пристально посмотрел ей в глаза полицейский.

– Да точно нет! Почему вы спросили?

– Можно пройти? – неожиданно сказал следователь и, не дожидаясь приглашения, направился в зал.

Опешив от такой прыти, Даша засеменила следом за ним.

Верещагин оглядел комнату и развернулся к ней лицом:

– Дело в том, что эта женщина была обнаружена вчера в собственной квартире мертвой…

– Вы подозреваете меня? – окончательно запутавшись, ужаснулась Даша, опускаясь в кресло.

– Нет, что вы, – вытянул он перед собой руки, садясь на диван. – Просто соседи сказали, что к ней никогда никто не приходил, а сама она неоднократно заявляла, будто абсолютно одинока…

– А теперь выяснилось, что я ее дочь? – попыталась угадать Даша и улыбнулась: – У меня нет родственницы с такой фамилией.

– Не торопитесь. – Следователь открыл папку и вынул несколько ксерокопий листов. – Вот письмо, которое адресовано именно вам.

– Кем? – вконец растерявшись, спросила Даша, беря в руки стандартный лист.

– Безвременно усопшей Харламовой, – устало пояснил следователь. – Хотя по поводу безвременно это еще как посмотреть. Вашей родственнице, судя по документам, было восемьдесят семь лет.

– Да не знаю я никакой родственницы! – воскликнула Даша и стала читать.

«Если вы Игнатьева Дарья Альбертовна и сейчас держите в руках это письмо, значит, написавшего его человека, а именно Харламовой Анфисы Евгеньевны, одна тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения, больше нет на этом свете. Не сомневаюсь, что письмо мое, написанное летом две тысячи первого года, будет для вас полной неожиданностью. Но я – не выжившая из ума старуха, а нахожусь в ясном уме, при твердой памяти и здравии. Этим письмом я хочу поставить вас в известность, что с момента его получения вы являетесь полноправной хозяйкой квартиры, расположенной по улице Безымянная, дом девять дробь пять… До вступления в права наследования прошу проживать на указанной жилплощади…»

– Бред какой-то! – Даша подняла на полицейского недоуменный взгляд: – Что все это значит?

– Именно этот вопрос я собирался задать и вам, когда направлялся сюда, – тусклым голосом сообщил Верещагин. – Но, судя по выражению вашего лица, зря надеялся получить на него хоть какой-то ответ.

– И что?

– Значит, вы утверждаете, будто автор этих строк вам не известен?

– Именно так, – кивнула Даша, начиная подозревать, что стала участницей розыгрыша, а может быть, и преступления! Неожиданно ее обожгла страшная догадка. «Что если это вовсе не полицейский, а преступник, которого нанял Обломкин? Точно! Какая же я дурочка! Зачем после всего происшедшего впустила в дом незнакомого мужчину? Стоп! Он ведь показал удостоверение! Ну и что? А кто сказал, что оно настоящее? Тем более, его показали через глазок».

Она взволнованно вскочила с места, и, настороженный поведением хозяйки квартиры, Верещагин тоже встал:

– Что с вами?

– Покажите еще раз свои документы! – срывающимся голосом потребовала Даша, поймав себя на мысли, что, если это злоумышленник, она поступила по меньшей мере глупо.

«Сейчас он поймет, что я его раскусила, и убьет меня! Хотя почему тогда он не сделал этого раньше?»

– Пожалуйста. – Полицейский между тем вынул из кармана рубашки удостоверение.

– Действительно, Верещагин Владимир Иннокентьевич, – хмыкнула она.

– Что-то не так? – настороженно заглянул Даше в глаза следователь.

– Нет, все нормально, – пряча выпавшую прядь волос за ухо, кивнула она. – Извините.

– Вернемся к нашему разговору? – убрав удостоверение, произнес Верещагин.

– Как вам угодно, – согласилась Даша.

– Итак, вы утверждаете, что данная гражданка вам не знакома. – Он снова сел и положил папку на колени. – Может, это родственница, о которой вы не знали?

– Маловероятно, – покачала она головой.

– Странно, – задумчиво проговорил следователь.

– А что произошло с этой женщиной? – спросила Даша.

– С которой? – не понял полицейский.

– Которая написала это письмо.

– Она умерла.

– Вы это уже говорили, – напомнила Даша. – От чего?

– Ее убили.

– Что? – ужаснулась она. – Такую старую, и убили?

– Вы думаете, что убивают только молодых? – повеселел полицейский.

– Постойте, – неожиданно осенило Дашу. – Раз я наследница этой женщины, и она вдруг умирает, значит, меня автоматически начинают подозревать в том, что я причастна к этому?

– Не совсем так, – уклончиво ответил Верещагин. – Но хотелось бы узнать, где вы были позавчера?

– Я? – зачем-то переспросила Даша.

– Ну, конечно, – кивнул Верещагин.

Даша вспомнила поездку на озеро с Обломкиным, его приставания, побег, встречу с Матвеем и Мартой и неожиданно снова заподозрила, что визит следователя каким-то образом является продолжением произошедшей истории.

– Почему вы молчите?

– Я была далеко отсюда, – сказала Даша. – Мы ездили на пикник.

– С кем?

– Директор, Обломкин Леонид Геннадиевич, предложил съездить на пикник. – Размышляя, как рассказать о происшедшем, Даша встала и прошлась по комнате.

– Он может подтвердить это? – В руках полицейского появился блокнот и ручка.

– Наверное, нет, – вспомнив, как они расстались, ответила Даша. – Он приставал ко мне, и я убежала…

– Так, – протянул следователь. – Значит, подтвердить ваше алиби он не может?

– Может, вернее, нет… Он наверняка не захочет, ведь его побил Матвей, а потом, – стала сбивчиво объяснять она, пытаясь ухватить все сразу, но понимая, что тем самым лишь вконец запутывает сыщика, – потом он уехал…

– Погодите, – нахмурился Верещагин и поднял руку: – Поподробнее. Что за Матвей?

– Мне тоже хотелось бы услышать это! – раздался голос, и из спальни вышел Вадим. Он уже был в шортах и майке.

– Вы не одна? – растерялся следователь, но тут же взял себя в руки: – Представьтесь, пожалуйста.

– Муж, – смешно задрав подбородок, сказал Вадим, потом бросил короткий взгляд на Дашу и добавил: – Тихонов Вадим Анатольевич, временно неработающий.

– Понятно. – Следователь показал взглядом на кресло: – Присядьте, пожалуйста.

– Вы в моем доме разрешаете мне сесть? – криво усмехнулся Вадим.

– Идиот, – одними губами проговорила Даша.

Однако супруг почувствовал ее злость и хищно сверкнул глазами:

– Вот, оказывается, как мы проводим время!

– Да, представь себе! – взорвалась Даша, однако увидев, как сморщился Верещагин, спохватилась: – Извините.

– Значит, вы не можете подтвердить алиби своей… гражданки Игнатьевой, – поправился следователь.

– Не могу! – ответил Вадим, вальяжно развалившись в кресле.

– Хорошо. – Полицейский встал и виновато посмотрел на Дашу: – На всякий случай я попрошу вас не покидать город.

– Вы хотите взять с меня подписку о невыезде? – ужаснулась она.

– Нет. Просто вы можете понадобиться, и вообще, – выразительно развел руками Верещагин и попросил: – Проводите меня.

– Постойте! – шлепнула себя ладошкой по лбу Даша. – У меня ведь есть адрес Марты!

– Что еще за Марта? – устало вздохнул Верещагин, которому уже изрядно наскучило их общение.

– Ну, как же! – схватила она его за запястье. – Это подружка Матвея.

– Понятно, – с издевкой заметил Вадим, – вас на озере было много.

– Ну да! – кивнула Даша.

– Значит, ты еще и групповухой там занималась, – обреченно вздохнул он.

– Дурак! – обиделась она.

– Погодите, – поднял руки следователь, – так вы мне половину Москвы соберете, а нужно конкретное время, это утро субботы, с десяти до двенадцати…

– В полдень я только пришла в офис, – упавшим голосом объявила Даша.

– А! – протянул Вадим. – «Замочила» старуху!

– Что ты несешь?! – в сердцах выкрикнула Даша.

– Вы вот что, – напомнил о себе следователь, протягивая визитку, – позвоните лучше мне во второй половине дня.

Колька открыл глаза. Он лежал на животе, в позе «скалолаза», как он сам называл такое положение. Правая рука вытянута над головой, левая нога согнута в колене. Если смотреть сверху, будто ползет по вертикальной стенке. Голова повернута влево, значит, уже во сне стал чувствовать дискомфорт. Некоторое время Колька лежал, прислушиваясь к ощущениям и боясь пошевелиться. Первые несколько минут ничего не было. Так, состояние легкой простуды. Но он знал, сейчас начнет крутить суставы, и появится озноб, как при сильном гриппе. Самое смешное, что у Кольки, как и у большинства наркоманов, при ломке ничего не болело, но, чтобы поднять руку, нужно было приложить много усилий. Хотелось лежать без движений, но странное состояние не позволяло находиться в одном положении, и он начинал без конца ворочаться. Эти чувства нельзя было точно описать. Плохо, и все тут, а голова занята одним: где взять? Он как-то подсчитал, если бы он все деньги, которые тратил сначала на алкоголь, а потом на наркоту, просто откладывал, то в конце концов смог бы купить не один, а целый парк достойных автомобилей.

Колька подтянул к себе штаны, брошенные прямо у стены, и сунул руку сначала в один, потом в другой карман.

– Ну?! – вымученно простонала Кома.

– Ква-кха! – проквакал ребенок.

– Нет ничего! – морщась, крикнул он и медленно сел.

– Знаю! – прохрипела Кома и сгребла к животу землистого цвета простыню. – М-мм! Дурак! Зачем все отдал?

– А они спросили? – окончательно вышел из себя Колька и встал.

Все движения давались через «не могу». Так хотелось упасть и лежать, но нельзя, еще немного, и станет совсем плохо. Тогда не то что одеться, моргать будет мучительно тяжело. Колька боялся ломки пуще самой смерти. Он чувствовал ее приближение и торопился. Скоро, совсем скоро стрелки часов начнут двигаться медленнее, а потом и вовсе замрут. Ночь растянется в вечность…

– Козлы! – простонала Кома.

– Где коробка? – спохватился Колька.

– Какая?

– Та, что я вчера принес?

– На кухне. – Кома резко перевернулась на спину: – Зачем тебе?

– Пойду, покажу одному человеку, – натягивая майку, сказал Колька. – Она – старая, может, стоит чего…

– Железяка! – Кома снова повернулась на бок. Она не могла лежать в одном положении, словно поверхность матраца была раскалена. Колька хорошо знал это состояние, еще немного, и ее совсем скрючит.

– Сама ты железяка, – срывающимся голосом сказал он. – Там дата на крышке – тысяча восемьсот девяностый год – и герб фамильный…

Как и положено наркоману со стажем, Колька знал не только где взять дозу, но и где можно пристроить в обмен за деньги ту или иную вещь. Так, например, цветной металл скупал Фрол. Он складировал его у себя в гараже, проверяя обломком магнита и взвешивая подкрученным безменом. Золотом, или как его называли на блатном жаргоне, «рыжьем», занимался Синий. Невысокого сгорбленного мужичка звали так за безобразные наколки на руках, сделанные в детстве по глупости. А вот антиквариат пристроить без документов было тяжело, поприжали перекупщиков в последнее время. Потихоньку скупал особенно достойные вещицы некто Степанов. Невысокий, худощавый мужчина с крысиным лицом имел и соответствующую внешности кличку Сурок. Только называли его так лишь за глаза, а напрямую обращались не иначе, как Сергей Сергеевич. Степанов жил в соседнем доме и работал оценщиком в небольшом антикварном магазине недалеко от Арбата. Сегодня была суббота, и Сурок должен быть дома. И хотя гостей, подобных Кольке, он принимал исключительно по воскресеньям, в припаркованном недалеко от Павелецкого вокзала стареньком «БМВ», для него делал исключение.

Дверь, как всегда, открыла мать Сурка. Подслеповатая старуха с трудом передвигалась по квартире, думала вслух и была очень сварлива.

– Здравствуйте! – стараясь придать голосу больше бодрости, поприветствовал Колька старуху. – А Сергей Сергеевич дома?

– Мама, кто там?! – раздался из недр старой квартиры голос Сурка.

– Колька к тебе опять, – окатила гостя презрительным взглядом старуха и ушла в темноту коридора.

Колька шагнул через порог. В нос сразу ударил запах старого дерева, канифоли и сердечных капель.

Двери в конце коридора приоткрылись, и в них появилась крысиная мордочка Сурка.

– С чем пожаловал? – настороженно глядя поверх очков, спросил деляга.

– Вот. – Колька с заговорщицким видом поднял на уровень лица пакет.

– Пройди! – бросил Сурок.

Оказавшись в небольшой, с единственным окном комнатке, когда-то служившей детской, а теперь кабинетом и мастерской, Колька без приглашения плюхнулся на старый деревянный диван.

– Что тут? – беря у Кольки пакет, спросил Сурок.

– Бомба, – на полном серьезе сказал Колька и тут же ощутил, как прилив жара сменил озноб. Охота шутить сразу отпала, как и вообще о чем-либо говорить. Обхватив себя руками, он задумался. Вернее, просто ушел в себя, снова прислушиваясь к своим ощущениям.

Сурок поставил пакет на стол, бросил на Кольку короткий и настороженный взгляд и поправил очки:

– До завтра не мог подождать?

– Не мог, – потухшим голосом признался Колька.

Сунув руки в пакет, деляга осторожно вынул шкатулку, поднес к глазам, повернул сначала одним боком, потом вторым, подошел к окну:

– Хм!

– Что? – вымученно спросил Колька.

– Где ты ее взял?

– У подруги, у которой живу, в кладовке чемодан со старым хламом был, там и нашли, – соврал Колька.

– Так уж и со старым? – не поверил Сурок.

– Книги разные, – продолжал врать Колька.

– Коробка как коробка, – пробубнил Сурок.

– Там герб, – напомнил Колька.

– Ну, и что с того?

– Ладно, – уловив в голосе скупщика фальшивые нотки, ударил ладонями по коленям Колька, – пойду тогда…

– Сколько ты за нее хочешь? – Сурок вернулся к столу, сел на стул с высокой спинкой, достал из выдвижного ящика лупу и стал пристально осматривать шкатулку сначала снаружи, потом изнутри.

– А сколько дашь?

– Ты принес, значит, и начальную цену назвать должен. – Сурок отложил лупу справа от себя, развернулся на стуле к Кольке и снял очки: – Ну?

Без очков он походил даже не на сурка, а на старую и больную мышь, сунувшую по неосторожности мордочку в кислоту.

Колька закатил глаза под потолок. Он хотел выглядеть невозмутимым и знающим цену принесенной вещицы человеком, но его, как назло, стало колотить, а лоб покрылся испариной.

«А что, если она вся из серебра? – подумал он, скользнув взглядом по столу. – Как бы не продешевить!» – и провел трясущейся рукой по волосам:

– Пять!

Лицо Сурка осталось невозмутимым. Так не ведет себя человек, ошарашенный ценой. Колька вдруг почувствовал, что просит мало, и поправился:

– Чего это я? Десять!

– Десять чего? – нахмурился Сурок.

– Ну, не евро же, – повеселел Колька.

– Десять тысяч рублей? – задумчиво повторил Сурок, глядя на Кольку, и цокнул языком: – Много.

– Пять! – назвал Колька первую цену и подался вперед.

– Три с половиной, и ни рубля больше, – отрубил Сурок и поднялся.

– Хорошо, – обрадовался Колька, который и не надеялся вообще получить за безделушку больше тысячи.

Он уже мысленно поделил сумму на стоимость дозы. Выходило, что они с Комой спокойно смогут прожить еще несколько дней. Если, конечно, снова никто не заявится.

Матвей открыл глаза и, протянув руку к тумбочке, безошибочным жестом взял часы. Ровно полночь. Прислушался. Марта мирно посапывала. Улыбнувшись про себя, он бесшумно встал, уверенный, что не разбудит ее, но осторожно ступая, прошел на кухню, где с вечера стоял ящик с гримом. Опустился на табурет, тихо открыл ящичек и посмотрел на себя в закрепленное на крышке зеркало. Несмотря на то, что не спал, веки слегка припухли. Сдвинув крышку пенала, вынул пропитанную специальным раствором влажную салфетку и протер лицо. Обезжирив кожу, достал из отсека заготовленный с вечера седой парик и надел на голову. Потом приладил усы и бородку. Взяв карандаш, нарисовал на переносице перемычку, делая его шире. Тенями посадил глубже глаза, морщинами накинул сразу несколько десятков лет.

Спустя полчаса из подъезда дома вышел неряшливо одетый мужчина преклонного возраста и, шаркая подошвами стоптанных туфель, направился в сторону автостоянки.

Он не стал говорить Марте, что решил создать Обломкину неприятности. Если все пойдет по плану, переделанный под стрельбу боевыми патронами травматический «Макарыч» сегодня утром найдут в кабинете негодяя сотрудники полиции. Гнусно? А это с какой стороны посмотреть. Кто позволял ему обманом вывозить невесть куда женщину и потом пытаться насиловать? Мало того, получив отпор, он вызвал из города отмороженных на всю голову ребят, которые вконец испортили отдых ему и Марте. Но не это было главной причиной. Матвей таким образом решил обезопасить Дашу. Отчего-то ему стало жалко эту молодую женщину, да и засиделся он без дела, так немудрено и форму потерять.

Матвей заглушил мотор и огляделся. Освещенный редкими фонарями переулок был пустынным. Он тронул руками лицо. Усы, накладные брови, бородка – все сидело как надо. Конечно, не мешало бы взглянуть на себя в зеркало, но он опасался включать в салоне свет. Мало ли что. По закону подлости, рядом окажется какой-нибудь глазастый пенсионер, страдающий бессонницей, который при случае вспомнит странного старика, вышедшего из-за руля навороченного джипа. Пока это единственный прокол, но не тащиться же с палочкой через половину столицы! Это уже явный перегиб. Третья мировая война, к счастью, не идет, он в мирной Москве, а не во вражеском городе, где располагается один из пунктов управления НАТО, который необходимо обнаружить, чтобы основная часть группы установила вблизи него, например, автономную ядерную мину, АЯМ-32, именуемую в простонародье «ядерным чемоданчиком». У Матвея вызывало улыбку такое понятие. Ни в какое сравнение не входило с определением «чемоданчик» устройство весом с двухпудовую гирю.

Незаметно для себя Даша рассказала ему, как охраняется офис Обломкина. Удалось узнать даже расположение комнат. Это тоже было не сложно, в свое время его учили, как построить разговор, какие вопросы задать, чтобы собеседник, сам того не подозревая, выложил то, что нужно для решения задачи. Знал Матвей и то, что Обломкин имеет привычку приводить ночью прямо в офис подружек и до утра развлекаться с ними у себя в апартаментах, благо что огромный кожаный диван позволяет это делать. Даша с особой злостью рассказывала, как ей приходилось обновлять постельное белье, которое хранилось в специальном шкафчике. Неразборчивый и всеядный в любви Обломкин был, ко всему, еще и до того скуп, что жалел для такого случая завести квартиру или, на худой конец, снять номер в гостинице.

Матвей дошел до угла и выглянул на улицу. Никого. Он достал телефон и набрал номер стоящего на вахте телефона.

– Слушаю, Лапшин.

– Здорово, – бросил Матвей с придыханием, стараясь подражать директору фирмы. – Это Обломкин.

– Я уже понял, – заговорщицки ответил охранник.

– В общем, двери открой, я сейчас подъеду.

– Хорошо, – хмыкнул охранник.

Матвей убрал трубку и выглянул из-за угла.

Спустя некоторое время раздался металлический звук, и двери офиса с вывеской «Город мастеров» открылись. На пороге появился невысокий мужчина в униформе. Оглядев улицу, он поежился и вернулся обратно. Подождав еще немного, Матвей вышел из укрытия и направился вдоль улицы. Поравнявшись с окнами офиса, заглянул внутрь. Охранник сидел за стойкой ресепшен. Судя по отблеску на очках, он играл на компьютере либо следил за выведенным на экран изображением с видеокамер. Матвей прошел к дверям и потянул за ручку.

– Папаша, ты как сюда попал? – оторвавшись от экрана, прохрипел мужчина.

– Через двери, – прошамкал Матвей, катая языком специально заложенные за щеки шарики. – А где у вас туалет?

– Что? – протянул мужчина, медленно поднимаясь из-за стола.

– Туалет где? – повторил Матвей, окончательно сбив охранника с толку.

– А ну, вали отсюда! – повысил голос мужчина.

– Нехорошо так со старшими! – опираясь на трость, подошел к стойке Матвей.

– Папаша, ты русский язык понимаешь? – положил руки на ограждение охранник.

– Конечно, а как же? – усмехнулся Матвей, наблюдая за тем, как мужчина выходит из-за стойки, одновременно оглядывая углы холла. Даша оказалась права, видеокамер здесь не было. Она знала об этом, так как не раз заходила за стойку к охранникам и видела изображение на мониторе.

– Последний раз, и то из уважения к твоему воз…

Договорить охраннику Матвей не дал. Поймав его ручкой палки за шею, он с силой дернул на себя. От неожиданности тот сделал шаг вперед. Развернув ладонью левой руки к себе спиной, Матвей взял его за голову, слегка ударил в подколенный сгиб и потянул вниз. Со стороны могло показаться, что он просто помогает охраннику улечься на спину. Лишь в последний момент, схватив его за лоб, он двинул мужчину затылком о пол. Не сильно, но достаточно, чтобы тот на некоторое время потерял сознание. Матвей прислушался. Было тихо. Он достал из нагрудного кармана небольшой контейнер, зажав один из его концов зубами, раскрутил, вынул из него одноразовый шприц и придавил руку охранника выше локтевого сгиба. Вены были хорошие, и он легко сделал укол. Препарат, который сейчас начало гонять по сосудам и венам сердце мужчины, спецназовцы называли «Бахус». В зависимости от объема, он на разное время погружал человека в глубокий и спокойный сон. Можно было сделать еще и так, чтобы охранник после пробуждения не помнил, что предшествовало его засыпанию, но Матвей хотел, чтобы абсурдность ситуации окончательно добила Обломкина.

Подхватив охранника, ставшего похожим на огромную куклу, он легко перенес его на рабочее место и, усадив на небольшой вращающийся стул, придал ему положение, которое принимает спящий за столом человек.

Даша подробно рассказала, где находятся запасные ключи от помещений, поэтому не составило труда войти в кабинет, который действительно поражал масштабами. Можно было подумать, что в этих апартаментах работает не директор небольшой строительной компании, едва сводящей концы с концами, а как минимум нефтяной олигарх. Матвей прошел к столу, дернул верхний ящик. Он оказался закрыт. Потянул следующий – то же самое. Но его не интересовало содержимое стола. Он огляделся. В углу стояло декоративное деревце в кадушке, которую он и собрался использовать. Матвей опустился перед ним на корточки, достал из кармана кусок полиэтилена, расстелил на полу и поставил на него кадушку. Вынув из внутреннего кармана плаща обыкновенную пластиковую линейку, ловко освободил корни от горшка. Вытряхнув часть земли на полиэтилен, уложил на дно горшка завернутый в пластиковый пакет пистолет, который отобрал у бандитов на озере, после чего вернул цветок на место. Не прошло и четверти часа, а Матвей уже запер кабинет, в котором все вроде как осталось на своих местах. Даже декоративное деревце развернул ветками так, как оно стояло до его появления в этих стенах, хотя наверняка никто из персонала не обращал на это внимание.

Положив ключ в ящик стола, за которым мирно спал охранник, и прихватив пакет с оставшейся лишней землей, Матвей вышел из офиса. Можно было для верности, конечно, подбросить негодяю пару доз наркотиков, но это уже будет действительно грязная игра. Он вернул то, что взял. Не более. А найти это Обломкину завтра поможет следователь Дешин. Матвей еще с вечера позвонил полицейскому и рассказал о своих планах. Пусть это не его район, но полицейский знает, как поступить. Конечно, Обломкина сажать никто не станет, однако на будущее это будет большим уроком негодяю. Прежде чем конфликтовать с незнакомыми людьми, пусть подумает впредь, чем может это обернуться.

Виктор надел на ключ трубу и стал еще раз протягивать гайки. В тесном отсеке было невыносимо душно. От сырости одежда вмиг промокла и противно прилипала к телу. Сверху то и дело падали крупные капли конденсата.

В расположенном в потолке трюма люке появилась голова второго механика:

– Боб, ты заканчиваешь?

– Еще пять минут, и поднимайте! – кивнул Виктор.

Его опустили на специальном подъемнике за перегородку трюма, где была обнаружена небольшая течь из трубы, по которой забиралась вода в танкер опреснителя. Ничего страшного. Можно было устранить поломку и в порту, тем более насосы, даже работая в половину силы, справлялись с ней за пару минут. Но Стэнли не любил, когда моряки сидят без дела. Так Виктор, ставший в одночасье неделю назад Бобом, оказался в этой заднице. Они скинулись с Фрэнком на пальцах, кто будет спускаться. Толстяку в этот раз повезло, а вот Виктору пришлось повозиться. Все было покрыто толстым слоем ржавчины, ко всему корпус судна сильно разогрелся, и дышать здесь было нечем.

– Ты сказал, пять минут! – напомнил сверху Фрэнк.

– Минуту! – Виктор утер тыльной стороной ладони лоб, еще раз критически оглядел результаты своего труда и стал укладывать инструмент в ящик.

Когда его опускали, судно как раз маневрировало, ложась на новый курс, и слегка накренилось, отчего он, прижавшись к стенке, ободрал спину. Теперь кожу нещадно саднило.

Виктор осторожно уселся на узкое пластиковое сиденье, к двум концам которого были привязаны веревки, и задрал голову вверх:

– Давай!

Раздался треск лебедки, и он стал подниматься.

Проблема с документами и устройством на небольшое судно, ходящее под флагом Панамы, решилась быстро. Идея просто похитить паспорт у дружка Шины пришла Виктору сразу, как только он встретился с ним лицом к лицу. Уже на следующий день Виктор был в районе, где жила Шина, и, дождавшись, когда Шина и Боб уйдут, проник в комнату. Это не составило труда, замок женщина не поменяла, а у него всегда был ключ. Искать паспорт тоже долго не пришлось. Все документы и ценности его бывшая подружка хранила там же, в большой жестяной банке из-под кофе на кухне. В тот же день Виктору удалось устроиться на небольшое судно, перевозившее зерновые. Конечно, теперь оставалась опасность того, что Боб хватится пропажи, а морские службы быстро разберутся, в каком направлении «уплыли» его документы, но Виктор не особо волновался. Он привык к подобным перипетиям судьбы и относился ко всему философски. Если его все же снимут с судна, значит, это кому-то угодно…

Приняв душ, Виктор направился к себе в каюту. Небольшой кубрик на четыре койки он делил с двумя матросами из Замбии, канадцем Фрэнком и американцем по имени Оливер, очень неспокойным типом. Несмотря на строгий запрет, Оливер любил выпить и уже несколько раз выводил Виктора из себя своими шутками.

Виктор спустился по трапу на нижнюю палубу, шагнул в проход и чуть не вскрикнул от неожиданности, нос к носу столкнувшись с Оливером, будто ждавшим его за переборкой.

– Не ожидал, Боб? – криво усмехнулся янки.

– От тебя, ненормального, можно ждать чего угодно, – попытался обойти американца Виктор, но тот сделал шаг в сторону, снова преградив путь.

– Почему ты не даешь мне прохода? – Виктор посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, что нужно этому человеку. – Может, ты гей? Тогда не по адресу.

– За такие слова можно и по шее схлопотать! – изменился в лице Оливер.

– Как мне еще расценивать все это? – спросил Виктор, уже уверенный в том, что Оливеру каким-то образом стало известно, как он проник на судно.

– А ты не догадываешься? – скривился в ехидной улыбке Оливер.

– Нет, – покачал головой Виктор, чувствуя, как в груди шевельнулась тревога.

– Хорошо. – Оливер сунул руки в карманы, оглянулся назад и слегка наклонился: – Я отлично знаю Боба.

Виктор молчал, размышляя, как быть. Нечто подобное он и предполагал. Замечая на себе уже в первый день плавания задумчивый взгляд янки, сразу заподозрил, что тот знает человека, по чьим документам он устроился на судно.

– Как ты думаешь, что будет, если я сейчас скажу капитану о том, что на судне находится матрос, который выдает себя за совершенно другого человека? – Оливер замер в ожидании ответа.

В какой-то момент Виктору захотелось вцепиться ему в глотку, но он подавил в себе это желание.

– Почему молчишь? – продолжал допытываться янки.

– Ты этого не сделаешь. – Виктор взялся руками за концы висевшего на шее полотенца.

– Почему так решил? – сделал вид, будто удивился, Оливер.

– Потому, что ты просто решил на мне заработать.

– Значит, ты не будешь глупо таращиться на меня и говорить, будто не знаешь, о чем речь? – в голосе Оливера появились нотки удивления.

– А надо? – хмыкнул Виктор.

– Ты мне начинаешь нравиться, парень, – с восхищением проговорил Оливер. – Обычно я не нахожу общий язык с канадцами…

– Короче можешь?

– Во сколько ты оцениваешь мое молчание? – напрямую спросил Оливер.

– Ты – продавец, я – покупатель.

Виктор был уверен, стоит им только прийти в Панаму, и этот негодяй все выложит старпому или капитану. Цель янки – из всего извлекать максимальную выгоду. Сначала он выжмет из Виктора все деньги, а потом выслужится перед начальством.

– Во сколько я оцениваю молчание? – задумчиво повторил свой вопрос Оливер. – Боюсь ошибиться. Ведь одно дело, если тебе «светит» электрический стул, и совсем другое, если ты бежишь от сварливой женушки.

– Что-то я не слышал, чтобы для бегства от жены люди подделывали документы, – повеселел Виктор.

– Ты не подделывал, а скорее украл или купил у воришек, – сделал вывод Оливер. – Я же говорю тебе, что хорошо знаю Боба.

– Почему ты столько времени молчал? – спросил Виктор и сам же ответил на свой вопрос: – Не подворачивался момент залезть в мои вещи и внимательно все посмотреть.

– Точно! – кивнул Оливер. – Я подумал, может, это просто совпадение имени и фамилии. Однако стоило мне заглянуть в паспорт и книжку моряка, как все встало на свои места. Я хорошо знал малыша Боба. Скажи, что с ним? Ты убил его? Он был моим другом, и я не знаю, что могу сделать с тобой!

– Успокойся, – сдвинул его рукой в сторону Виктор и наконец прошел в коридор. – Жив твой дружок. Развлекается с моей бывшей подругой, а я позаимствовал у него документы.

Он вошел в каюту. Здесь никого не было.

– Значит, ты так решил ему отомстить? – попытался угадать Оливер.

– Смешной ты, – устало опустился на свою кровать Виктор. – Разве так мстят? У меня действительно проблемы с законом.

– Мы получаем на этом корыте сто долларов в день, – принял решение Оливер. – Ты заплатишь мне не сразу, а будешь платить процент за каждый день.

– Сколько? – спросил Виктор.

– Половину.

– Так не пойдет!

– Неужели ты считаешь, будто у тебя есть выбор? – удивился Оливер.

 

Глава 4

Даша закрыла за полицейским двери и развернулась, едва не налетев на Вадима.

– Ну что, потаскуха?! – с каким-то животным блеском в глазах спросил разъяренный мужчина.

«А может, просто хочет казаться таким?» – подумала про себя Даша, а вслух возмущенно произнесла:

– Подбирай выражения!

Вадим давно к ней охладел, вернее сказать, окончательно потерял интерес. Даша свыкалась с ролью бесплатной секс-игрушки, кухарки, уборщицы и прачки, а он взамен имитировал заботу, справлялся, как дела на работе, иногда помогал дотащить от магазина сумки.

– Что? – Его брови съехались у переносицы, отчего лицо сразу сделалось каким-то глупым.

– Тебе не в чем меня обвинить. – Даша попыталась проскользнуть мимо него, но он успел поймать ее за локоть:

– Стой!

– Отпусти, мне больно!

– Мне тоже!

Даша наконец вырвалась и устремилась в спальню. Однако он нагнал ее и схватил ее шею:

– Значит, вот ты какая!

В ярости Даша развернулась и с силой вцепилась ногтями в ставшее ненавистным лицо Вадима:

– Скотина!

– У-уу! – взвыл он и, отпустив ее, схватился за глаза.

Даша толкнула его в грудь и бросилась в коридор. Трясущимися руками она открыла замок и выскочила на площадку.

– Что случилось? – раздался голос с лестницы.

Она обернулась.

Среднего роста черноволосый мужчина тащил в руке гардину. По-видимому, из-за того, что она не вошла в лифт, он воспользовался лестницей.

– Ничего, – ответила Даша, запахивая на себе халат.

– Сука! – возник на пороге Вадим. На его перекошенном от злости, багровом лице красовалось несколько алых полос.

– А вы говорите, ничего не случилось, – кладя гардину на ступени, усмехнулся мужчина.

– Иди куда шел! – насупился Вадим, предчувствуя, что ему придется иметь дело с грубой мужской силой. – Мы сами разберемся.

Даша давно подозревала, что ее дружок был, мягко говоря, не храброго десятка. Нет, они не оказывались с ним в ситуациях, которые вынуждают человека проявить все свои качества, просто в процессе жизни часто наблюдала со стороны, как он ведет себя с другими. Вадим, не стесняясь в выражениях, мог накричать на зазевавшегося водителя, если это женщина или старик, а через минуту покорно наблюдать, когда его нагло оттесняет в пробке навороченный джип с крутыми номерами. Не раз в их совместных походах в рестораны ей делали комплименты, которые заслуживали того, чтобы сопровождавший мужчина адекватно отреагировал, но он делал вид, будто не слышал, зато дома, укрывшись за стенами, срывал свою злость на собственное бессилие на ней. Слава богу, до этого дня он не позволял себе притронуться к ней пальцем, ограничиваясь лишь обидными словами.

Между тем сосед поднялся на площадку и встал рядом с Дашей:

– Ну так как, будем еще женщин обижать?

– Слышь, мужик, иди куда шел! – выдавил из себя Вадик.

– Тебя вежливости, вижу, не учили. – Мужчина поддернул вверх рукава рубашки, обнажив широкие, покрытые густыми черными волосами запястья.

– Даша, зайди в дом, – на всякий случай сделав шаг назад, потребовал Вадим. – Нечего здесь цирк устраивать.

– Дай слово, что позволишь собрать вещи и пальцем не притронешься, – потребовала Даша.

– Что, как жилая площадь появилась, так не нужен стал? – прищурился Вадим, бросив настороженный взгляд на мужчину.

– Вы бы шли, – вздохнула Даша.

Однако сосед продолжал переминаться с ноги на ногу, и она, не выдержав, вошла в квартиру.

– Между прочим, твое наследство появилось после вступления в брак, – раздался из комнаты голос Вадима, – поэтому наверняка считается нажитым вместе и подлежит делению.

– У меня никакого наследства нет. – Даша взяла на кухне табурет и вернулась в прихожую.

В этот момент из комнаты появился Вадим и, увидев ее с табуреткой в руках, опешил:

– Ты что, убить меня решила?

– Больно нужен. – Она поставила табурет на пол и, взобравшись на него, достала с полки чемодан.

– И как ты дальше жить собираешься? – навалившись плечом на стену и немного успокоившись, спросил Вадим.

– Хорошо. – Даша спустилась на пол и направилась в спальню.

Сурок с трудом дождался, когда Колька окажется за дверями его квартиры. Едва закрыв замки и повесив цепочку, скупщик антиквариата преобразился. В глазах появился нездоровый огонек одержимости и азарта.

– Мама, меня ни для кого нет! – бодро крикнул он, направляясь по коридору обратно в комнату. От усталости и безразличия не осталось и следа. Он на славу сыграл роль человека, не особо заинтересованного в покупке предложенной вещи. Сурок был хорошим психологом и знал – Лизун сейчас на седьмом небе от счастья, что удачно «толкнул» какую-то коробку. О том, что парень готов был ее отдать даже за дозу, говорил тот факт, что он не соизволил разобраться, из чего она сделана. Вещица имела граммов триста чистого серебра как минимум, а это далеко не те деньги, которые получил наркоман.

Снова усевшись за стол, Сурок нетерпеливо выдвинул ящик стола, не глядя запустил туда руку и достал ювелирную лупу. Закрепив ее на голове, включил лампу на специальном штативе, тщательно отрегулировал свет и стал внимательно, миллиметр за миллиметром, осматривать шкатулку. Постепенно его лоб стал покрываться сначала испариной, потом она собралась в крупные капли пота. Неожиданно он прищурился, слегка отстранился от стола и замер. Не отрывая взгляда от едва заметной щели между крышкой и накладкой, на которой был выдавлен фамильный герб, открыл небольшой пенал, взял из него пинцет и осторожно поддел им ее. Из-под приподнятой пластинки показался уголок пожелтевшей бумаги.

– Хм! – Сурок оглянулся на дверь, положил шкатулку на бок, зацепил и вытащил пинцетом свернутый в несколько раз листок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: послание оставлено очень давно и написано чернильным пером.

Не сводя с него взгляда, он достал из ящика резиновые перчатки и надел их.

Несмотря на то, что бумага достаточно хорошо сохранилась, разворачивал ее Сурок с особой осторожностью. Он знал, что на перегибах могут осыпаться буквы. Иногда, по закону подлости, именно в ключевых словах.

Наконец он разложил исписанный убористым почерком лист, бережно положил его на специальную площадку под большим увеличительным стеклом, придвинул к себе и стал читать.

Поначалу делал это без видимого беспокойства, однако уже на третьей строчке губы стали беззвучно проговаривать написанное, а потом дрожащим голосом он забормотал:

– …Червонцев царских, чеканки одна тысяча девятьсот первого года, сто семьдесят два… Вазы парные для десерта, серебро пятьсот пятидесятой пробы Минерва. – Сурок откинулся на спинку стула и закатил глаза под потолок, умножая своим сметливым умом стоимость за грамм на вес на историческую ценность. – Не меньше семидесяти тысяч рублей! – Он наклонился и продолжил читать: – Блюдо для зелени, серебро восьмисотой пробы, патошница… – Сурок скользнул по дате изготовления и весу. Взгляд его замер, остекленел, а мозг произвел несложные расчеты, после которых он вскочил со стула, испуганно посмотрел на окно, оглянулся на дверь и снова сел: – Больше ста тысяч…

Нижняя губа бедняги отвисла и затряслась. Лицо сделалось бледным и мокрым, будто он только вышел из-под душа. Неожиданно, словно что-то вспомнив, Сурок вновь склонился над столом, едва не ударившись лбом об увеличительное стекло.

– Ложки серебряные, пятьдесят штук… Не то… Ага… Поручаю хранить до моего возвращения или приезда наследников Харламовой Татьяне Ивановне… Стена в один кирпич… – Сурок пробежал по тексту, схватил, забыв про осторожность, лист и перевернул. С этой стороны он тоже был весь исписан убористым почерком, только в правом нижнем углу была нарисована схема…

Он долго и скрупулезно изучал ее.

«Выходит, это схема расположения комнат, – глядя на прямоугольники, размышлял Сурок. – Это ванная, туалет… Здесь, получается, кладовка».

Он уставился на небольшой квадратик, задняя стенка которого была, в отличие от остальных, прочерчена не одной, а двумя линиями, причем между ними был поставлен крестик. Когда крупная капля пота скатилась на кончик носа и свалилась на середину листка, вздрогнул и отпрянул от стола.

– Выходит, на нарисованной схеме квартира, в которой находится клад! – выдохнул Сурок и оглянулся. Отчего-то ему показалось, что в комнате еще кто-то есть. Пытаясь сосредоточиться, он выпрямился на стуле. Нужно было привести мысли в порядок и хорошенько подумать, как быть дальше. То, что у него в руках несметные богатства, это точно, но он не понаслышке знал, чем заканчиваются подобные истории для большинства людей. При этой мысли будто кто-то невидимый подул на него откуда-то со спины легонько холодом, отчего на затылке зашевелились волосы, а по спине пробежали мурашки.

Сурок вскочил и обернулся, но в комнате по-прежнему никого не было. Подойдя к двери, он прислушался – тихо, только с кухни донеслось едва уловимое бормотание матери.

«Как поступить дальше? – мысленно обратился к самому себе Сурок и сам же стал отвечать: – Надо разработать план и строго следовать ему. Иначе можно не только остаться ни с чем, но и потерять голову, – рассуждал он, меряя шагами старенький розовый ковер. – Выходит, Лизун ничего не знал! Конечно, в противном случае он ни за что не отдал бы шкатулку. Хорошо, что мы имеем? План, на котором обозначено место, где спрятан клад. Все перечисленное добро находится в пространстве между двумя стенками в квартире… Стоп! – остановился он. – А что это за квартира? Как сказал Лизун? «У подруги в кладовке чемодан со старым хламом был, там и нашли», – повторил он шепотом слова Лизуна. – Выходит, в этой кладовке и стенка эта! – Но как теперь проникнуть в квартиру, а потом разобрать кирпичную кладку? Постой, а где он сейчас живет? Ну, конечно, в четырнадцатом. У наркоманки, Кома, кажется, ее зовут. А что тебя так тревожит, Сергей Сергеевич? – спросил он сам себя по имени-отчеству, как делал в тех случаях, когда надо было очень хорошо сосредоточиться. – Дом-то новый! – наконец осенило его. – А здесь, судя по всему, все богатства упрятаны еще до революции…»

Солнце уже давно упало где-то далеко за кольцевой, а Сурок все маялся. Он то садился на диван, на котором корчился от надвигавшейся ломки Лизун, то метался из угла в угол, то падал на стул, но так ничего толкового придумать и не смог, однако утвердился во мнении, что сокровища искать надо не в квартире наркоманов, а совершенно в другом месте.

«В каком? – лихорадочно соображал он. – Если верить записям, клад был спрятан в двадцать пятом году прошлого века. С тех пор прошло почти восемьдесят семь лет. За это время могло всякое случиться. Где гарантия того, что хозяева сокровищ не вернулись и не опустошили свой тайник? С другой стороны, даже если все ценности на месте, кто его знает, какие приключения пришлись на долю шкатулки, в которой было спрятано послание? И почему там нет адреса? Остается одно – расспросить Лизуна, где он ее взял. Но как это сделать? Ведь наркоман уже соврал, будто она лежала у них среди разного хлама. Разве такое может быть в притоне? Давно бы уже определили вещицу. Нет, стянул ее где-то Лизун, а признаваться не хочет. Что же делать?»

Уже стемнело, а Сурок все терзал себя мыслями, склоняясь к тому, что необходим ему в этом деле толковый крепкий помощник, а главное, не болтливый и надежный, чтобы в случае чего не убил бы Сурка, когда они доберутся до цели.

Осторожный скрип дверных петель отвлек Сурка от размышлений. Он посмотрел в сторону дверей и увидел мать.

– Пошли ужинать…

Слушая монотонный и убаюкивающий гул машин, пульсом передающийся по переборкам в каждый уголок корабля, Виктор лежал с закрытыми глазами. Из-за духоты не спалось, хотя было уже далеко за полночь. Вечером попали в небольшой шторм. Особой качки не ощущалось, но понервничать пришлось. Возникли проблемы в машинном отделении, однако их быстро устранили. Пока все шло по плану. От графика не отставали, и капитан обещал премию, если к завтрашнему вечеру они встанут на рейде в Панаме. Виктор перевернулся на спину и открыл глаза. Соседи по кубрику мирно спали. Фрэнк, как всегда, чмокал губами и сопел. Норман храпел. Оливер где-то шлялся. Виктор знал, что они на пару с судовым врачом пронесли еще на погрузке большое количество виски. Почти каждый день Оливер возвращался под утро в изрядном подпитии и с трудом забирался на свой ярус. Он занимал место над Фрэнком, и тот всегда просыпался. Виктор понимал, что сегодня у него последняя ночь, чтобы решить проблему. Он был уверен, получив деньги, Оливер его продаст или выдвинет новые условия, американец уже намекал на это.

«Сейчас, перед рассветом, ты снова попрешься сюда, чтобы утром тебя не застукал на палубе боцман, – стал рассуждать Виктор. – Где вы пьете с доктором, неизвестно, но, так или иначе, путь твой лежит большей частью вдоль борта… Нет, отпадает. Самому через него свалиться невозможно. Ударить по голове и выбросить – тоже не подходит. Обнаружив пропажу моряка, капитан будет обязан произвести осмотр судна и лечь на обратный курс. В поисках примут участие все проходящие через этот район корабли. Но это половина беды. Команда разозлится. Что, если Оливер уже кому-то болтнул про меня? Он пьет, а у пьяного быстро развязывается язык. Наверняка врач уже в курсе их договора. Как быть? Выбросить за борт обоих? – Виктор даже поежился от этой мысли. – Погоди, а что если просто подкараулить пьянчужку у лестницы на палубу? Высота там приличная, а он едва держится на ногах. – От неожиданно пришедшей на ум мысли Виктор даже сел. – Точно! Как я раньше не подумал об этом? Но как быть с доктором? Вдруг он сразу свяжет эти два события? Конечно, так и будет. Ведь наверняка капитан знает об их совместных пьянках и лишь делает вид, будто не замечает. Но когда Оливера найдут разбившимся, то обвинят доктора в том, что он напоил беднягу. В этом случае доктор потянет за все возможные рычаги, и, пытаясь защититься, выдвинет версию убийства янки Виктором, у которого есть мотив».

«Вчера снова док принес Оливера!» – всплыли в голове слова Фрэнка.

«Как я сразу об этом не подумал! – нащупывая ногами тапочки, подумал Виктор. – Доктор почти всегда помогает своему дружку преодолеть все эти немыслимые спуски!»

Вскоре он поднялся на верхнюю палубу. Небо налилось сиреневым свечением, а на востоке образовалась алая полоска, полукругом обозначив горизонт. Развернувшись, он посмотрел вниз. Один пролет трапа, потом небольшая, размером с кабину лифта, площадка и снова почти вертикальный спуск по лестнице. Везде металлические углы…

Виктор уселся за стоявший на палубе ящик, в который были уложены пожарные рукава, и принялся ждать. Время тянулось медленно. Наконец где-то раздался металлический лязг и приглушенные голоса. Затаив дыхание, он весь превратился в слух.

– …а Сара мне и говорит, – донесся до него голос Оливера, – вали откуда пришел!

– Ха! – воскликнул доктор. – Так она решила выставить тебя за дверь?

Виктор понял, что друзья уже почти у самых дверей, и осторожно встал. Так и есть, Оливер буквально повис на докторе. Странно, как он еще умудрялся говорить, если с трудом передвигал ногами. Впрочем, и его дружку, судя по всему, тоже нужна была помощь. Придерживаясь рукой за поручень, он с трудом тащил Оливера ко входу.

Виктор шагнул из укрытия, устремился к пьянчужкам и оказался за их спинами в тот момент, когда они, переступив порог, вышли на верхнюю площадку. С силой толкнув доктора в спину, он схватился за поручни. Дружки полетели в бездну. Послышались громкие удары человеческих тел о металл и грохот.

Виктор наклонился, посмотрел сначала вниз, где лежали без движений матрос и корабельный врач, потом выглянул на палубу. По-прежнему никого. Да и кто в такое время будет шастать по кораблю? Дружки не зря выбрали именно это время. Он схватился за поручни, подтянул ноги и съехал вниз.

– М-мм! – простонал вдруг доктор.

Оливер тоже оказался жив. Он открыл глаза и смотрел перед собой. Виктор взял его за голову, приподнял и с силой приложил о кромку площадки. Раздался хруст, янки вдруг напрягся и мелко затрясся.

– Готов! – выдохнул про себя Виктор, размышляя, как поступить с доктором. Две смерти будут выглядеть подозрительно. Да и станет ли он после всего о чем-то говорить? Скорее всего, до самой выгрузки не придет в себя.

Виктор устремился вниз. Рванув двери каюты на себя, крикнул:

– Парни, просыпайтесь, у нас беда!

– Что, мы тонем? – пошутил Фрэд.

– Хуже, Оливер и доктор разбились…

Матвей открыл двери своим ключом и только шагнул через порог, как по едва уловимому запаху незнакомого парфюма почувствовал присутствие в доме постороннего. Снимая туфли, он бегло осмотрел коридор и увидел чужие босоножки. Теряясь в догадках, направился в зал, по пути различив голос Марты:

– Действительно, странно все как-то.

– Я вам не помешал? – заглянул он в комнату.

В кресле сидела их новая знакомая Даша.

– Здравствуй! – улыбнулась она, увидел Матвея.

– И тебе не хворать. – Не решаясь войти, он вопросительно посмотрел на Марту – вдруг женщины обсуждают свои секреты?

– Даша к тебе пришла, – спохватилась Марта.

Матвей прошел и плюхнулся на диван:

– Могу предположить, что Обломкин тебя уволил…

– Не угадал. Ушла я сама, по собственному желанию, даже не стала отрабатывать положенные по закону дни.

– Как он там поживает? – спросил он, уверенный, что Даша еще не в курсе истории с подброшенным пистолетом и связанным с этим визитом полицейских.

– Нормально, завел новую дурочку вместо меня.

– Но он не оставляет мысли свести счеты и угрожает, – попытался угадать Матвей причину ее появления, одновременно ловя себя на мысли, что для такого развития событий Даша выглядит чересчур счастливой.

– Опять не угадал. В общем, история походит на анекдот про богатых родственников в Париже, – начала Даша.

Матвей анекдота не знал, но на всякий случай кивнул.

– Вчера ко мне пришел полицейский и спросил, знаю ли я Харламову Анфису Евгеньевну.

– А кто это такая? – нахмурился Матвей.

– Не перебивай, – одернула его Марта.

– Я не знаю, – пожала плечами Даша. – Полицейский показал мне письмо, вернее, ксерокопию, в котором эта бабушка сообщает, что я являюсь наследницей всего ее имущества и еще до вступления в права могу занять числящуюся за ней жилплощадь…

– В Москве? – уточнил Матвей.

– Да, – кивнула Даша.

– А сама ты из Рязани, – вспомнил Матвей рассказ Даши на берегу озера.

– Не совсем оттуда, – покачала головой Даша. – Это я образно сказала, а вообще родилась и выросла в Касимове. Это чуть больше шестидесяти километров от Рязани.

– Касимов, – повторил Матвей, восстанавливая в памяти прочитанное когда-то об этом городишке. – Старый город. До пятнадцатого века назывался Мещерский. Потом его Василий Темный передал в удел казанскому царевичу Касиму, который сбежал от возникшей в ханстве междоусобицы. С того времени он и стал Касимов.

– Откуда такие познания? – удивилась Даша.

– Просто часто в школе слышал понятие «мещерская сторона». Хотел докопаться до сути, так и узнал, что вся территория севернее Рязани носит такое название.

– Ребята, вам не кажется, что вы отклонились от темы? – спохватилась Марта.

– Действительно, – рассмеялась Даша. – И все-таки твой муж меня сейчас просто сразил наповал. Он знает историю моего города лучше, чем я!

– Ты остановилась на жилплощади, – напомнил Матвей.

– В общем, квартира почти в центре Москвы, три комнаты, – стала перечислять достоинства нового жилища Даша.

– Ты уже была там? – перебил ее Матвей.

– Следователю нужен был человек, который смог бы сказать, что в ней пропало, – неожиданно Даша сделалась грустной. – Бабушку эту, как оказалось, убили…

– Так, – протянул Матвей, переваривая в голове услышанное. – Выходит, теперь ты богатая наследница?

– Не все так гладко, – вздохнула Даша. – Вернее, эта история с самого начала печальная.

– Кроме тебя есть еще кто-то, кто претендует на это жилье, – попытался угадать Матвей.

– Нет, – замотала головой Даша. – Как раз наоборот, эта женщина заострила в своем письме внимание, что, кроме меня, больше никого нет.

– В чем же дело?

– Разве ты не понял? – Даша, не мигая, уставилась Матвею в глаза. – Старушку убили, а я – единственная наследница.

– И заинтересованное лицо одновременно, – догадался Матвей. – То есть у тебя есть мотив?

– Именно!

– Полицейский не сказал, когда бабушка умерла? – продолжал он уточнять детали картины.

– Смерть наступила между одиннадцатью и двенадцатью часами второго числа этого месяца.

– Так ведь мы тогда с тобой и познакомились! – осенило Матвея.

– Точно! – облегченно перевела дыхание Даша.

– Значит, у тебя есть алиби, – сделала заключение Марта.

– Как раз с этим проблема, – уголки губ Даши опустились.

– Почему? – не поняла Марта. – Мы ведь подтвердим, что ты была с нами.

– Мне все понятно, – осенило Матвея. – К нам ты пришла уже под вечер. Точнее, где-то около десяти.

– Ты думаешь, Обломкин не подтвердит, что ты была с ним? – попыталась угадать Марта.

– Здесь как раз начинается проблема, – всхлипнула Даша. – В офис я пришла лишь к двум, то есть через два часа после того, как умерла эта бабушка…

– А до этого? – уже примерно зная ответ, склонил голову набок Матвей, чтобы лучше видеть лицо Даши.

– Я сказала мужу, будто иду на работу, – отвела взгляд в сторону Даша, – а сама до двух прогулялась по городу, посидела в сквере…

– В каком сквере?

– Я не знаю, как он называется, рядом станция метро «Белорусская».

– Дела! – протянул Матвей, поняв, что у Даши действительно появились проблемы.

– Что, все так плохо? – насторожилась Марта.

– Не сказать, чтобы очень, – размышляя над услышанным, ответил Матвей. – Главное, что она никого не убивала. – Он неожиданно прищурился и посмотрел на Дашу: – Или я ошибаюсь?

– Да что ты такое говоришь! – отмахнулась двумя руками Даша.

– Шутка, – откинулся на спинку дивана Матвей. – Но положение не очень приятное.

– Почему? – испуганно округлила глаза Даша.

– Дело в том, что Безымянная улица, вернее, переулок, о котором идет речь в письме, расположен совсем недалеко от станции метро «Белорусская».

– Что же делать?

– Надо попытаться найти доказательства твоего пребывания вне дома, о котором идет речь.

– Как это сделать? – Даша даже открыла рот.

– Сейчас многие офисы и просто подъезды оборудованы камерами наблюдения. – Матвей загнул указательный палец и продолжил: – Кроме этого, наверняка ты с кем-то пересеклась. Например, в том же сквере, возможно, есть у какой-то пенсионерки любимая лавочка, на которой она как раз в тот момент отдыхала.

– Погоди! – смешно нахмурила лоб Даша. – Точно!

– Вот! – Матвей заговорщицки посмотрел на Марту: – Надо только человека направить в нужное русло!

– Я в «ювелирку» заходила и почти полчаса проговорила с продавщицей. Там над каждой витриной видеокамеры, можно, в случае чего, записи просмотреть.

– Видишь, можешь, когда хочешь, – подбодрил ее Матвей. – Уже тридцать минут есть. Если учесть время, которое тебе необходимо потратить на дорогу, итого, больше…

– Так, – боясь потерять нить рассуждений, закрыла глаза Даша. – Потом в сквере… Точно, там мужчина сидел с газетой. Он крошил булку голубям, а дворник его отругал…

– Если к этому приложить запись того, как ты шла по улице, например, в сквер мимо «Сюиты», то алиби обеспечено.

– Какая сюита? – не поняла Даша.

– Дом семьдесят шесть. Первый этаж, зеленая вывеска…

– Что там?

– Небольшое кафе. Просто рядом банк, а на нем две камеры. Одна должна охватывать участок тротуара перед входом.

– Точно? – недоверчиво спросила Даша.

Марта пыталась скрыть улыбку, но ей это удавалось с трудом. Ее веселило, когда Матвей начинал проявлять феноменальное знание города.

– Точнее некуда, – на секунду задумавшись, ответил Матвей.

– Откуда ты так хорошо знаешь этот район?

– На ночь читаю путеводители городов России, – пошутил он.

– Угу, – недоверчиво глядя на него, кивнула Даша. – И историю.

Эту ночь Сурок не спал. Улегшись лишь под утро, он час проворочался, потом встал, снова уселся за стол и перечитал найденное в шкатулке письмо, которое знал уже наизусть. Не найдя ничего нового, долго смотрел на то, как светлело окно. В какой-то момент он натянул штаны, собравшись немедленно идти к Лизуну с тем, чтобы выпытать у него под каким-нибудь предлогом, где он взял шкатулку, однако быстро понял нелепость такого поступка и снова разделся. Сурок перебирал варианты развития событий, придумывал планы, которые прокручивал в голове, но все они на одном из этапов проваливались. Так, например, вначале он решил поделиться тайной со своим начальником, директором магазина. Чупров Иннокентий Леонидович, грузный мужчина лет пятидесяти, с огромными залысинами на круглой, как футбольный мяч, голове, был хорошим знатоком истории и имел связи в криминальном мире. Он-то наверняка бы подсказал, как быть дальше, нашел нужных людей. Однако, поразмыслив, Сурок пришел к выводу, что как раз именно это приведет к тому, что в конечном итоге он останется ни с чем. И вообще, люди, с которыми водился Чупров, могли отобрать не только сокровища, но и саму жизнь. Потом Сурок почему-то вдруг решил, что со всеми делами может справиться сам, а помощники ему вообще не нужны. Конечно, если Лизун расскажет, где взял шкатулку. Сурок был уверен, еще пара дней, и наркоман снова начнет искать деньги на очередную дозу. Можно тогда «случайно» попасться ему на глаза и сказать, что в прошлый раз дал немного меньше реальной стоимости вещицы. Хотя у Лизуна еще осталась способность мыслить. С какой стати какой-то барыга вдруг признается, будто «кинул» продавца? С другой стороны, а почему бы и нет? Наверняка, когда Лизуна будет «ломать», он не станет задумываться и искать логику в поступке Сурка. А если эта шкатулка оказалась у него в руках в результате серьезного преступления? Неожиданно возникшая мысль заставила Сурка снова подняться с дивана и начать ходить из угла в угол своего кабинета. Тогда он вряд ли скажет правду. На худой конец, придумает, будто спер чемодан, в котором она находилась, на одном из вокзалов, и все тут. Остается одно – брать его и пытать. От такой мысли Сурок поежился, однако, вспомнив сумму, на которую тянут перечисленные в описи предметы, тут же взял себя в руки. К тому же наверняка в том виде, в каком обычно применяют к человеку пытки, чтобы добиться от него выполнения каких-то условий, в отношении Лизуна не нужны. Его надо попросту каким-то образом поставить в условия, когда он не сможет раздобыть наркотик. Но опять все уперлось в физические данные Сурка. Он понимал, что в одиночку сможет справиться разве что с подростком.

Утро уже вступило в полную силу, когда Сурок наконец определился, как ему действовать дальше. Отказавшись от завтрака и спешно выпив стакан молока, он отправился за город, к одному своему старому знакомому. Кабаев Владимир Владимирович был соседом по даче, которую Сурок отстроил во времена, когда еще работал мастером по ремонту телевизоров. Кабаев в те времена служил в армии, был в каком-то штабе водителем при генерале и жил как сыр в масле. В отличие от основной массы военных, едва сводивших концы с концами и мыкающихся по отдаленным гарнизонам, этот прапорщик утвердился в Москве и, в конце девяностых уйдя на пенсию, открыл небольшой автосервис. Однако влетел Кабан в долги, за которые отдал не только бизнес, но и квартиру, и обосновался на даче. Жена, как водится, сбежала, детей не было. Жил он на пенсию да подрабатывал слесарем в небольшой автомастерской. Зимой ему подкидывали деньжат соседи по поселку, чтобы присматривал за нехитрым скарбом. Кабан был высоким и, несмотря на возраст и разгульный образ жизни последних лет, крепким мужчиной. Разменяв шестой десяток, очков не носил и имел на удивление крепкие для своего возраста зубы. На вопросы, как ему удается держать себя в форме, отставной военный всегда отвечал, что до армии занимался спортом, а срочную службу прошел в ВДВ, причем половину срока – в Афганистане. По слухам, именно задиристый характер, а не отсутствие навыков ведения бизнеса, сделал его тем, кем он был сейчас. Будто бы жестко поговорил прапорщик запаса с ребятами, которые приехали к нему с предложением о сотрудничестве. В результате многие из «гостей» отправились надолго в больницу, транспортные средства в утиль, а Кабан под суд, который определил ему, помимо условного срока, выплату компенсаций, сумма которых была равна стоимости квартиры в Москве.

Несмотря на то, что выехал Сурок рано, до поселка Дубки добрался лишь к обеду. Жара, бессонная ночь и нервное перенапряжение довели его до отупения. Поэтому, когда он вышел из маршрутного такси на остановке, некоторое время не мог понять, куда надо идти дальше. Голова гудела как пчелиный улей, а в висках стучало в такт сердцебиению. Сурок последний раз взвесил все «за» и «против» и двинул переулком к дому.

Кое-как добравшись до той части поселка, в которой располагались дачки, он все же решил завернуть в местную рюмочную и не ошибся, обнаружив Кабана за одной из установленных на улице стоек.

– Здорово, Володя!

– О! – округлив рот и вскинув брови, застыл от неожиданности Кабан, но тут же взял себя в руки: – Каким ветром?

– Вот, приехал.

Кабан повернул мокрое от пота лицо в сторону ларька, поскреб покрытый трехдневной щетиной подбородок и нахмурил брови, словно силясь что-то вспомнить. Сурок понял это по-своему:

– Я сюда не пить приехал.

– А я и не предлагаю, – враз обиделся Кабан, по-видимому, уловив в его словах нотки осуждения.

– Разговор есть, – бросив по сторонам настороженный взгляд, решился Сурок и тут же упрекнул себя в том, что поспешил. Кабан выпил, причем, судя по виду, немало, а вопрос, который он с ним собирался обсудить, был деликатный.

– Говори, – пожал плечами Кабан, с тоской глядя на пустой пластиковый стакан.

– Заработать хочешь?

– Сколько? – скучно прищурился Кабан.

– Нормально. – Примерно прикинув, какую сумму он готов выложить за помощь этого человека, Сурок слегка наклонился вперед: – Не обижу.

– Не понял, – протянул Кабан. – Это ты, что ли, меня нанимаешь?

– Я предлагаю тебе разовую работу…

– Что делать?

– Есть человечек, который украл одну вещь. Нужно у него узнать, у кого и где…

– Ну, так спроси сам, – хмыкнул прапорщик запаса.

– Если бы он ответил, то так бы и сделал, – враз озлобился Сурок. – Только он не хочет говорить.

– Вон оно что, – задумчиво глядя Сурку в глаза, протянул Кабан.

– Ну, так как?

– Зачем тебе это надо? – насторожился военный пенсионер.

– Тебе какая разница! – вспылил Сурок, но, увидев, как в его сторону повернули головы парни, стоявшие за соседним столиком, осекся и перешел на шепот: – Я хорошо заплачу!

– Хорошо, – с шумом втянув воздух, кивнул Кабан. – Бери пол-литра, и идем ко мне. Там все расскажешь.

– А не много будет? – насторожился Сурок.

– У меня всего три дня запой, поэтому в самый раз, – успокоил его Кабан.

Виктор лишь прошел таможенный контроль и вышел в зал аэровокзала, а голова уже шла кругом. И дело вовсе не в том, что последние сутки он провел в кресле самолетов, меняя страны, континенты и часовые пояса. Его переполняло странное ощущение какой-то торжественной радости, которое он испытывал исключительно редко. Причем поначалу Виктор не мог объяснить ее причину и копался в себе.

«Может, так поет моя русская душа, оказавшись на родной земле?» – подумал он, оглядывая просторный зал.

– Куда желаем? – словно из-под земли возник мужчина с хитринкой в глазах.

– Такси, такси, – слащаво улыбаясь, нашептывал другой.

Странно было слышать повсюду русскую речь.

– Мужик, машина нужна? – обдал запахом лука рослый небритый бугай.

– Продаешь или в прокат? – уставился на него Виктор.

– Вот дает! – Решив, что человек, по-видимому, его разыграл, громила круто развернулся и направился прочь.

Виктор не мог поверить, что ему с такой легкостью удалось попасть в Россию. Сойдя в Панаме на берег, он прямиком отправился в русскую общину, адрес главы которой дал дед. Средних лет мужчина с бородкой, которого звали Иван Сергеевич, внимательно выслушал рассказ Виктора и его признание, что прибыл в страну по подложным документам. После этого у него забрали паспорт и поселили в небольшой гостинице для моряков. Неизвестно, каким образом, но в течение трех дней у него на руках уже была виза и заграничный паспорт на имя Виктора Угрюмова. Каково же было его удивление, когда, начав изучать новый документ, он обнаружил в нем свою фотографию годичной давности. Иван Сергеевич отказался что-либо объяснять, сославшись на то, что это не его тайна, однако и так стало ясно, что дед заранее предусмотрел такое развитие событий и подстраховался. Удалось лишь выяснить, что он с Угрюмовыми знаком давно. Предки Ивана Сергеевича так же бежали после революции из России и тоже долгое время жили в Канаде.

На улице моросил мелкий дождь. Виктор обратил внимание, что на фоне остальных пассажиров и встречающих он выглядел по меньшей мере убого. Странно, но ни в одной стране мира он не испытывал подобного чувства. Здесь почему-то все выглядели празднично. Может, показалось, или у русских так принято одеваться в дорогу?

Он без труда нашел стоянку такси.

– Куда? – вяло спросил его круглолицый мужчина в кепке с длинным козырьком.

– В Москву, – ответил Виктор и показал взглядом на багажник: – Вещи можно положить?

– С собой забирай, – бросил взгляд на небольшой дорожный чемоданчик таксист. – Тариф знаешь?

– Нет, – признался Виктор.

– Три тысячи.

– Сколько? – переспросил Виктор, быстро переводя в уме рубли в доллары, чтобы понять, насколько это дорого.

– Три тысячи рублей, – уточнил таксист и повернул ключ в замке зажигания. – Но это средняя цена, ты не сказал, куда именно тебя отвезти.

– Мне нужна дешевая гостиница, – ответил Виктор, разглядывая счетчик, который, впрочем, таксист так и не включил, и слегка наклонился к водителю: – Сколько нам ехать?

– По времени не больше получаса, – пожал тот плечами. – Что, первый раз?

– Угу.

– Странно, – почему-то удивился таксист.

– У вас есть гостиницы с дешевыми номерами? – поинтересовался Виктор.

– Хм! – Мужчина сдвинул кепку на затылок и неожиданно встрепенулся: – Почему ты так странно говоришь?

– Как странно?

– Не могу объяснить. Говор какой-то, и предложения строишь непонятно. Вроде правильно, но как-то не так… Откуда родом?

– Из Канады, если это так важно, – ответил Виктор.

– Из Канады, – протянул мужчина и недоверчиво посмотрел на него: – А русский где так выучил?

– Дед из России. – Чтобы побыстрее удовлетворить любопытство таксиста и приступить к расспросам, Виктор в двух словах рассказал, что живет в небольшом городке, куда его предки бежали от революции. Про сокровища, естественно, умолчал.

– Так ты, выходит, знатных кровей?

– Не знаю, как это сейчас у вас называется, – поморщился Виктор. – Вы так ничего мне и не предложили.

– Сам я в гостиницах не живу, но слышал, что выгодно селиться, например, в «Байкале».

– Байкал, – повторил Виктор, догадавшись, в честь чего назван отель.

– Номера есть в пределах тысячи, хотя сейчас, – спохватился таксист, – разгар лета, дешевых нет…

– Поехали в «Байкал». – Глядя на церковь, стоявшую недалеко от дороги и вспомнив про сделанное в доме деда самому себе обещание, Виктор неожиданно для себя перекрестился.

– Верующий? – прищурился таксист.

– Конечно, – кивнул он. – А как без веры?

Виктор не лукавил, он действительно верил. Может, не в того Бога, которого рисуют на иконах в храмах, но в том, что есть высшие силы, был твердо уверен.

За окнами поплыли высотки пригородов.

– Сколько будут стоить твои услуги, если ты мне покажешь Красную площадь и Кремль? – спросил он таксиста.

– Мимо проехать можно, – не отрывая взгляда от дороги, пожал плечами водитель. – «Штуку» накинь.

– Высади меня там, – принял решение Виктор. – Я хочу прогуляться.

– Значит, в гостиницу не надо? – бросил на него короткий взгляд таксист.

– А я смогу там поймать такси?

– А почему бы и нет? Значит, в центр?

– Значит, в центр, – эхом повторил Виктор.

Разгоряченный город натруженно гудел и бурлил, проталкивая по своим бетонным улицам людей и машины, словно сердце по натруженным венам загустевшую от жары кровь, чем походил на организм огромного, но больного животного.

Внимательно вглядываясь в лица попадающихся навстречу и сидящих на скамейках людей, Даша неторопливо шла по асфальтированной дорожке.

– По закону подлости, дворник, который в тот день здесь скандалил, попал под машину, а старик умер, – не выдержал Матвей, глядя ей в спину.

– Сплюнь! – осуждающе потребовала Марта.

– Кажется, она нашла.

Даша вдруг резко остановилась, посмотрела по сторонам, и Марта, догадавшись, замедлила шаг.

Между тем Даша подошла к худощавому старику, сидевшему на скамейке с газетой в руках, и что-то спросила. Он поднял голову, прищурился, разглядывая ее, потом оживился и кивнул. Даша села рядом.

– Кажется, они нашли точки соприкосновения, – сделал вывод Матвей. – Старик узнал ее.

Они с Мартой медленно прошли мимо, и до слуха Матвея донеслось:

– Спасибо вам большое!

– Пока не за что, – ответил старик.

– Договорились, – прошептала Марта. – Как думаешь, все будет нормально?

– Хочется надеяться, – вздохнул Матвей. – Нам надо еще один час отработать…

Матвей в сопровождении Марты вошел в банк. В операционном зале почти не было людей, лишь у двух расположенных между окон банкоматов толпилось несколько человек.

Матвей отыскал взглядом охранника. Молодой парень в белой рубашке и черных брюках мялся у служебного хода. Они подошли к нему.

– Я могу увидеть начальника службы безопасности? – спросил его Матвей.

– Что-то случилось? – заволновался парень и воровато оглядел зал.

– Пока нет, – подчеркнуто бодро ответил Матвей и многозначительно посмотрел на Марту. – Но может.

– Шутите? – повеселел парень.

– Ты на мой вопрос не ответил, – напомнил Матвей, заметив, как охранник тайком изучает взглядом фигурку Марты.

– Как вас представить? – продолжая глазеть в вырез блузки, спросил охранник.

Матвей взял двумя пальцами его за подбородок и вынудил смотреть на себя:

– Клиенты банка.

– Извините, – стушевался охранник и стрельнул взглядом в сторону висевшей под потолком видеокамеры. – Может, все-таки я в состоянии чем-то помочь?

Матвей понял, что секьюрити не горел желанием тревожить своего шефа.

«Значит, начальник службы безопасности либо очень строг, либо выгоняет с работы взашей за любую провинность. Возможно, конечно, третье, он попросту бездельник, который не любит, когда его трогают по пустякам», – решил он.

Так или иначе, но из небольшого диалога с охранником Матвей уже получил представление, с кем ему предстоит иметь дело.

– Как его зовут?

– Егоров Артур Геннадиевич…

– Вызывай, – уже с нотками недовольства в голосе потребовал Матвей, и парень поднес к губам небольшую станцию.

Тучный мужчина появился почти сразу. Он прошел в двери боком и настороженно оглядел стоявших с охранником молодых мужчину и женщину.

– Здравствуйте, – поприветствовал его Матвей.

– Это вы хотели меня видеть? – на всякий случай уточнил мужчина и испытующе посмотрел на своего подчиненного, который едва заметно развел руками.

– Несколько дней назад со счета моего клиента была снята некая сумма денег без его ведома, – с ходу перешел в наступление Матвей, не давая мужчине опомниться и сразу вынудив его напрячься, однако тут же дал ему возможность слегка прийти в себя: – Мы не намерены поднимать шум. Более того, ни в коей мере не заинтересованы в действиях, которые могут хоть как-то повлиять на репутацию банка, услугами которого давно пользуемся. И вообще у нас есть подозрения, что банк здесь вовсе ни при чем, а все дело в горничной, которая обманным путем завладела картой и кодом во время отсутствия его хозяина.

– Вы пользуетесь услугой смс-сообщения? – попытался уточнить Егоров способ, которым клиенту удалось узнать о снятии средств.

– Пользуемся, – подтвердил Матвей.

– Как я понимаю, вы хотите получить запись с банкомата? – перехватил инициативу разговора начальник службы безопасности.

– Я не слишком силен в юридических тонкостях данного процесса, но подозреваю, что без санкции суда это сделать невозможно, – покачал головой Матвей. – И вообще она могла снять деньги в любом другом банкомате. Просто в тот день клиент был здесь. Хотелось бы узнать, следила ли за ним эта особа, ведь на улице у вас тоже есть камеры, – с этими словами Матвей достал фотографию Даши.

Пытаясь скрыть улыбку, Марта отвернулась и с деланым интересом принялась рассматривать стенд с образцами купюр.

– М-да! – нахмурил брови Егоров, рассматривая лицо на снимке, и тут же встрепенулся: – Пройдемте ко мне в кабинет!

Спустя полчаса Матвей вышел из дверей банка в сопровождении самодовольно улыбающегося Егорова.

– Спасибо вам большое, – тряся руку, благодарил его Матвей. – Теперь мы из зарплаты этой дамочки удержим все, а ее отправим с такой характеристикой, что даже в дворники не возьмут…

– Ну, что? – утомленная долгим нахождением в замкнутом пространстве, встрепенулась Даша, когда Матвей с Мартой уселись в машину.

– Ты зачем так топорно работаешь? – глядя перед собой, обиженно спросил Матвей. – За кого нас принимаешь?

– Ты это о чем? – растерялась Даша.

Матвей выдержал паузу, интригуя девушку.

– Да что, собственно, случилось? – не выдержала она.

– В банке нам сказали, что эта особа просила сделать запись задним числом. – Матвей поднял фотографию идущей по улице Даши, с числом и временем в левом нижнем углу, так, чтобы было видно на заднем сиденье: – То есть вчера ты пришла и предложила начальнику службы безопасности за определенную сумму снять кино, которое подтверждало бы твое алиби, а его обманула, будто это для мужа, которому в тот день наставила рога.

Матвей покосился на Марту. Та едва сдерживала себя, чтобы не рассмеяться.

– Марта, что он несет? – вцепилась в подголовник кресла Даша.

– Ты в день убийства не была в районе, где работают камеры банка, а вчера просила сделать запись задним числом, – приняла условия игры Марта.

– Да что вы такое говорите? – выкрикнула Даша. – Как?!

– Она еще и спрашивает, – покачал головой Матвей. – Признайся, с кем работаешь?

– Да ни с кем я не работаю! – чуть не плача, стала оправдываться Даша. – Что ты такое говоришь? Постой! – Она замерла, боясь потерять нить рассуждения. – Так это, наверное, Обломкина рук дело! Точно! Вот негодяй!

Матвей именно этого и добивался. Превратившаяся за эти дни в оголенный нерв, Даша с маниакальной навязчивостью везде видела тень этого человека. Его забавляло, что Обломкин стал ей сниться. С другой стороны, такая встряска должна была избавить ее от навязчивых мыслей и идей.

– Успокойся, – сдалась Марта и осуждающе посмотрела на Матвея. – Мы пошутили!

– Что? – не поняла Даша.

– Все нормально. – Матвей подмигнул ей и повернул ключ в замке зажигания. – Взяли мы запись, которая обеспечит стопроцентное алиби.

– Ну, вы даете! – протянула она и с шумом выпустила воздух. – Я чуть умом не тронулась!

– Теперь куда?

– Мы собирались посмотреть квартиру, – напомнила Даша.

– А сама ты не в состоянии? – расстроился Матвей. Он до смерти не любил подобные процедуры.

– Не по себе как-то, – поежилась она.

– Хорошо, поехали.

– Погоди, – неожиданно произнесла Марта, – а тебе разве можно сейчас в нее входить?

– Почему нельзя? – удивленно захлопала глазами Даша.

– Но ведь тебя подозревают в причастности к гибели женщины, которая жила в этом доме, – напомнила Марта.

– Не подозревает ее никто, – поморщился Матвей, выезжая на шоссе. – Простая формальность, проверили алиби, и все тут.

– Кстати, а ты уверена, что дед из сквера не подведет? – спохватилась Марта.

– Не подведет. Готов под протокол дать показания, что сидел напротив меня, – заверила Даша.

Было еще раннее утро, однако в машине стояла страшная духота.

– Ты уверен, что этот твой Лизун выйдет? – не сводя взгляда с подъезда, спросил Кабан. Сегодня он заметно нервничал.

– По всем расчетам, этот «торчок» уже проснулся и думает, как бы ему «ширнуться», – кивнул Сурок.

– А где они эту гадость здесь берут?

– Где угодно, – неопределенно пожал плечами Сурок. – Это только для полиции загадка.

Неожиданно сбоку появился человек. Сурок обернулся и даже отпрянул – рядом с машиной стоял Лизун собственной персоной.

– Ты? – не веря своим глазам, протянул наркоман. – А я иду, гляжу, лицо знакомое.

Сурок глупо таращился на Лизуна и не знал, что сказать. Было видно, парень уже где-то «заправился» и направляется домой в умиротворенном состоянии. Сурок знал, как выглядит Лизун, когда его ломает, и после того, как сделает себе укол.

Между тем Лизун нагнулся, чтобы лучше увидеть сидящего за рулем Кабана:

– Вы что здесь делаете?

– Тебя ждем, – выпалил Сурок, лихорадочно соображая, как вынудить Лизуна сесть к ним. – Я думал, ты дома. Только собирался зайти.

– Зачем я тебе понадобился? – насторожился Лизун. – Если ты решил, что переплатил за шкатулку, то денег уже нет.

– И не надо.

– А зачем тогда приехал? – растягивая слова, продолжал допытываться наркоман.

– Ты откуда шел? – в свою очередь, спросил Сурок.

– Мать заболела, – помрачнел Лизун. – Инсульт. В больнице уже месяц лежит, а я только вчера узнал.

– Чего так? – сделал вид, будто сочувствует, Сурок и вышел из машины.

– Пила как лошадь, – с холодной тоской проговорил Лизун. – Наверное, от этого.

– Ты у нее был?

– А зачем? – ошарашил ответом Колька. – Квартиру проверил. Сейчас, сам знаешь, стоит только отвернуться, как тут же «черные» риэлторы или неизвестные родственники нарисуются.

«Не удивлюсь, если ты, братец, поздно хватился, – зло подумал Сурок. – Наверняка маменька уже пропила ее», – а вслух спросил:

– У тебя для меня найдется полчаса?

– Зачем? – насторожился Колька и вновь пригнулся, чтобы посмотреть на Кабана.

– Дело есть.

– Какое?

– Вещь, которую ты мне подогнал, ценная, – признался Сурок. – Мне бы еще что-нибудь типа нее…

– Ты, что же, думаешь, у меня дома филиал Эрмитажа? – усмехнулся Лизун.

«Ишь ты, какие мы слова знаем! А с виду вроде конченый наркоша», – повеселел Сурок и продолжил расспрос:

– Точно больше ничего?

– Точнее некуда, – кивнул Лизун.

«Опять за свое, – с досадой подумал Сурок. – Не хочет говорить, где взял».

– Кстати, – неожиданно оживился Лизун. – Ты сказал, вещь ценная, так накинь!

– Сколько? – обрадовался такому обороту дела Сурок.

– «Штуку» дашь?

– Пятьсот, – принялся торговаться Сурок. Он бы дал и больше, просто хотел придать разговору больше правдоподобности, не нравилась ему подозрительность наркомана.

– Семьсот пятьдесят! – принял условия игры Лизун.

– Хорошо, садись! – махнул рукой Сурок, размышляя, как быть. Поначалу они планировали заманить Лизуна в машину и отвезти за город, на дачу к Кабану, у которого был небольшой кирпичный сарай. Сурок был уверен, что, проведя в духоте и без наркотиков пару дней, Лизун все расскажет без всяких пыток. К тому же и Кабан на деле оказался трусоват, отрубать фаланги пальцев, как это делали в кино, явно не станет. Одно дело – трепать языком, другое – делать руками. Он был категорически против любого насилия.

Между тем Лизун уселся на заднее сиденье и закрыл дверцу.

Кабан завел двигатель.

Колька наклонился вперед и протянул между спинками сидений руку:

– Николай.

Сурок едва сдержал нервный смех.

Кабан вывернул ладонь, ответил на рукопожатие и представился:

– Владимир.

Поведение нанятого в качестве грубой силы экс-прапорщика озадачило Сурка.

«Может, надо было рассказать Кабану все? – неожиданно подумал он. – А что, судя по списку, там почти полтонны разной утвари. Как я, в случае чего, все это один унесу? По-любому помощник нужен, да и Кабан в этом случае активнее станет. Одно дело – узнавать, где квартира, в которой могут быть еще ценные вещи, другое – искать целый клад. Хотя неизвестно, как будут дальше развиваться события. Вдруг напьется и разболтает?»

Всю дорогу Лизун молчал, глядя в окно, а когда свернули с шоссе в сторону поселка, неожиданно наклонился вперед:

– Послушай, это мы что, из-за семисот рублей в такую даль поехали?

– А что тебе не нравится? – насторожился Сурок.

– Странно все как-то.

Действительно, Сурок только сейчас подумал о нелепости ситуации. Они проехали всю Москву и еще полста километров, чтобы дать Лизуну денег, на которые он сможет купить лишь пару доз. Даже до убитых ядом мозгов наркомана дошла абсурдность этой поездки. Одновременно заволновался и Кабан. Он то и дело бросал на Сурка многозначительный взгляд.

– Тормозни у магазина! – почти крикнул Сурок, заподозрив, что Кабан хочет что-то сказать, и развернулся к Лизуну: – Сходи, купи минералки!

– Деньги дай! – вяло попросил наркоман.

– Точно. – Сурок сунул руку в карман и зло выругался про себя, поняв, что допустил еще один просчет. Лизуну они сказали, будто денег нет, а у самого купюры по тысяче. Он перевел взгляд на Кабана:

– Есть мелочь?

– Откуда? – удивился тот.

– Ну, так что? – не унимался Колька.

«Может, пронесет?» – подумал Сурок, доставая тысячу одной бумажкой.

– Вот даете! – не удержался Лизун, увидев купюру. – А говорили, денег нет.

– Только сейчас случайно нашел, – расстроенно ответил Сурок. – Иди скорее, пить охота.

– Короче, нельзя его ко мне везти, – быстро заговорил Кабан, едва Колька вошел в двери небольшого магазина. – Ты не подумал, что он после всего может на нас ментов навести?

– Как? – вскипел Сурок. – И зачем?

– Мало ли, – замотал головой Кабан. – Нет, ко мне нельзя.

– Хорошо, – неожиданно принял решение Сурок, увидев, как Лизун вышел из магазина с бутылкой «Боржоми». – Везем его обратно.

– Куда? – захлопал глазами Кабан.

– Где взяли, – взорвался Сурок и, опасаясь, что Лизун сейчас их услышит, перешел на шепот: – Домой попробуем войти.

– Ты что, спятил? – ужаснулся Кабан. – Средь бела дня? К тому же сам говорил, там «телка» и ребенок…

– Тихо! – цыкнул на него Сурок.

– Держи! – забравшись в машину, протянул ему бутылку Лизун.

– А сдача? – спросил Сурок.

– Если ты ее мне оставишь, как раз в расчете будем, – заволновался Лизун.

– Забирай! – махнул рукой Сурок, словно отдавал не тысячу рублей, а долларов.

– Теперь обратно? – обрадовался Лизун.

– Обратно? – протянул Сурок, лихорадочно соображая, как быть. Оказывается, строить планы – одно, а претворять их в жизнь – совсем другое.

Между тем Кабан повернул ключ зажигания.

– Куда? – упавшим голосом спросил его Сурок.

– Надо, – ответил Кабан, трогая машину с места.

Действительно, каков вопрос, такой и ответ. Кабан тем более не знал, как быть дальше.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил Лизуна Сурок, чтобы нарушить гнетущую тишину.

– Вашими молитвами, – бросил Лизун.

Кабан уже выехал на другую сторону дачного поселка. Справа и слева от дороги потянулись заросли кустарника, замелькали березы. Переехали по небольшому мостику овраг, и дорога пошла вверх.

Сурок знал, что дальше начинается лес, за которым брошенное поле. На его окраине давно не работающая МТС, а если точнее, ее руины. Несколько разрушенных зданий без крыш и остатки бетонного ограждения уже заросли травой и мелкими деревьями.

Сурок покосился на Кабана, пытаясь понять замысел его действий. Но тот вперся взглядом в дорогу, словно ехал не на стареньком «жигуленке», а управлял как минимум тягачом с баллистической ракетой.

– Куда едем? – спросил Лизун.

Сурок, чтобы как-то оправдать молчание, торопливо открутил на бутылке крышку и стал пить.

– Странные вы какие-то, – хмыкнул Лизун и снова уставился в окно.

Дорога пошла через лес. Подпрыгивая на выступающих из земли корнях и ямах, они проехали еще с километр и свернули на едва заметную просеку. По корпусу машины заскребли ветки кустарника и деревьев, зловеще зашуршала под днищем трава.

– Э-ээ! – заволновался Лизун. – Куда вы меня везете?

– Уже приехали! – охрипшим от волнения голосом объявил Сурок.

– Козлы! – неожиданно взвыл не своим голосом Лизун и, толкнув дверцу, вывалился наружу.

Кабан резко надавил на тормоз, и Сурок со всего размаха врезался головой в лобовое стекло. Из глаз брызнули искры.

– У-уу! – донесся снаружи душераздирающий вопль.

Трясущимися руками Сурок открыл дверцу и выскочил из машины, угодив прямиком в куст. Когда он выбрался из него, то, к своему удивлению, увидел, что Кабан уже бежит за Лизуном, и стал пробираться через заросли. В последний момент Лизуна вновь охватила паника. Гонимый ужасом, он бежал как спринтер, но лишь до первого поваленного дерева. Рухнувшая от старости сосна торчала из травы почерневшими и лишенными иголок ветками. Пытаясь перелезть через нее, Лизун запутался в них и свалился на землю. В этот момент к нему подскочил Кабан.

– Не трогайте меня, я все верну! – взвыл Лизун, закрывая голову руками.

– Сука! – взревел не своим голосом Кабан и со всего размаха двинул ему ногой по лицу. Однако в последний момент кроссовка зацепилась за выступающий из земли пенек, и Кабан, смешно взмахнув руками, подпрыгнул и присел на корточки. В следующий момент его лицо перекосилось от боли.

– Убью! – зажмурившись, процедил он.

– Что вам надо? – Лизун встал на четвереньки и с ужасом уставился на корчившегося от боли громилу.

Сурок подбежал к нему и остановился как вкопанный, не зная, как быть дальше.

– Объясни! – поднял на него полный отчаяния взгляд Лизун.

Сурок сжал кулаки и стал наносить ему беспорядочные удары по лицу. Он никогда не дрался, разве что с женой, которая бежала от него в начале нулевых, да пару раз в школе.

– Ох! – Под напором обезумевшего от страха мужчины Лизун повалился на бок.

Это еще больше раззадорило Сурка, и он стал бить его ногами. Удары были не сильными, и Лизун кричал больше от ужаса и непонимания происходящего, нежели от боли, однако со стороны могло показаться, будто его убивают.

Наконец Кабан пришел в себя и выпрямился. По-видимому, боль подействовала на него отрезвляюще. Он схватил Сурка за плечи и притянул к себе:

– Погоди!

– Чего вам надо?! – Воспользовавшись передышкой, Лизун попытался встать на ноги.

Кабан отпустил Сурка и присел перед ним на корточки:

– Нам надо, чтобы ты ответил на несколько вопросов.

– Зачем бить? – отшатнувшись от громилы, захныкал Лизун. – Спрашивайте.

– Где ты взял шкатулку? – почти крикнул Сурок.

– Зачем тебе? – Глаза Лизуна округлились. Было видно, вопрос привел его в ужас. Неожиданно легко наркоман встал на ноги.

– Менты ко мне приходили, – выпалил Сурок, удивившись собственной находчивости.

– Что ты им сказал?

– Ничего!

– Нет, я в зоне не выживу, – затрясся вдруг Лизун и отпрянул от нависшего над ним Кабана, однако споткнулся о дерево и полетел на спину, с хрустом ломая пересохшие ветки. Оказавшись по другую сторону препятствия, которое совсем недавно не смог преодолеть, он воспрял духом, снова вскочил на ноги и бросился в сторону поля.

– Ах, ты, гад! – взревел Кабан, неуклюже перебираясь через дерево.

Сурок, с трудом придя в себя, не нашел ничего лучшего, как проползти под стволом. Ободрав себе спину и исколов руки, он все же перебрался на другую сторону, однако Кабана уже след простыл. Он хрипел где-то далеко впереди, и, собравшись с силами, Сурок устремился следом. Несмотря на то, что он прикрывался руками и пригибался, все же несколько раз налетел на ветки, едва не лишившись глаз. Наконец деревья расступились, и Сурок, остановившись, огляделся. Взору открылись руины МТС. На куче строительного мусора стоял Лизун, в каждой руке по обломку кирпича.

«Откуда у него столько сил?» – удивился Сурок, подходя и становясь рядом с Кабаном.

– Не подходи! – Лизун сплюнул, размахнулся и метнул кирпичом в Кабана.

– Ну, это уже слишком! – Кабан бросился на наркомана словно танк. Сбив Лизуна с ног, он полетел вместе с ним, и оба рухнули в небольшое углубление. Под весом упавшего на него сверху Кабана Лизун сдавленно вскрикнул. Кабан торопливо поднялся и двинул его ногой в бок. Потом размахнулся, чтобы ударить второй раз, да так и застыл с открытым ртом.

– Что? – не понял Сурок, глядя на то, как увеличиваются в размерах глаза военного пенсионера и отвисает нижняя челюсть. Он проследил за его взглядом и тут же почувствовал, как тошнотворный ком подступил к горлу.

Лежа на спине, Лизун беззвучно открывал и закрывал рот, а из его живота, чуть ниже ребер, проткнув насквозь тело и распоров рубашку, торчал металлический прут арматуры.

– Вот это да! – придя в себя, громко проговорил Кабан, глядя на свой бок, на котором медленно увеличивалось в размерах алое пятно, потом поднял взгляд на Сурка: – Попали, мать твою!

До Сурка наконец дошло, что они оба напоролись на один штырь. Он не помнил, как оказался у машины. В себя пришел, когда увидел перед собой лицо прапорщика. Кабан тряс его за плечи и что-то говорил, глядя в глаза. Наконец до него дошло:

– Пошли, спрятать надо… Тело, мать его…

Виктор вышел, вернее, был увлечен и вытолкнут на поверхность людской массой и духотой на станции метро «Щелковская». Был конец рабочего дня. Он прошел с квартал по тротуару, привыкая к обстановке. Горячий воздух, наполненный запахом выхлопных газов, разогретого асфальта, мусорных урн, сигаретного дыма и разгоряченных тел, казалось, загустел. Все, что было создано для перемещения людей по городу, работало с надрывом. Забитые машинами улицы гудели и урчали двигателями, сигналили, скрипели тормозами. Казалось, еще немного, и весь этот железный поток вырвется на тротуар, сминая пешеходов. От всего происходящего голова шла кругом. Вообще, когда Виктор после прогулки по Красной площади спускался в метрополитен, он не планировал куда-либо ехать, просто хотел посмотреть станцию. Но, уже собираясь наверх и дойдя до эскалатора, вдруг решил спросить у стоящей в одиночестве женщины, как добраться до гостиницы, о которой ему сказал таксист. Так и оказался на станции метро «Щелковская».

– Молодой человек, не скажете, который час? – неожиданно спросил его седой мужчина с небольшой собачкой на руках.

– Шесть часов десять минут, – глянув на часы, ответил он. – Будьте любезны, скажите, где здесь отель, который называется «Байкал»?

– «Байкал»? – протянул старик, оглянувшись по сторонам. – Может, вы имеете в виду улицу Байкальскую?

– Нет, мне сказали, что он совсем рядом от метро «Щелковская».

– Дайте подумать. – Мужчина нахмурил лоб и почти сразу категорично замотал головой. – Я живу здесь с самого рождения и хорошо знаю не только район, но и весь округ. Тут нет ничего подобного с таким названием.

– Значит, меня не так поняли, – расстроился Виктор и тут же спросил: – Не подскажете, где я могу остановиться?

– Как же, подскажу. Рядом с автовокзалом есть отель. Потом на Алтайской. Точно! – Пытаясь сосредоточиться, мужчина взял собачку в левую руку, а свободной потер заросший седой щетиной подбородок. – Пойдете по Уральской, первый перекресток будет как раз с Байкальской, а следующий…

Он не успел договорить, так как Виктор протянул руку и схватил за запястье невысокого тщедушного паренька, который в этот момент вытянул у мужчины из задних карманов брюк какой-то предмет.

– Э! – крикнул парень, пытаясь освободить руку, но Виктор, хорошо знакомый с таким видом зарабатывания денег, резко дернул его на себя:

– Стой!

Мужчина отпрянул в сторону, едва не выронив собачку из рук.

– Отпусти! – присел на корточки воришка, продолжая вырываться.

Виктор разжал его пальцы и забрал портмоне. В следующий момент он увидел рядом с собой рослого мужчину и тут же охнул от резкой боли в колене. Громила двинул его ногой, схватил своего дружка и бросился прочь.

– Черт! – вырвалось у Виктора по-английски. На мгновенье присев, он выпрямился и протянул кошелек «собаководу»: – Возьмите.

– Ловко вы его, – глядя вслед убегающим бандитам, хмыкнул мужчина. – Спасибо. Вам больно?

– Ничего, – отмахнулся Виктор, намереваясь идти дальше, но мужчина преградил ему путь:

– Погодите!

– Вы хотите, чтобы я пошел с вами в полицию? – попытался угадать Виктор.

– Нет, – замотал головой мужчина. – Это бесполезно. Я просто подумал, что если вы ищете, где переночевать, то, может быть, остановитесь у меня?

– Это удобно? – нахмурился Виктор.

– Конечно! – часто закивал головой мужчина.

 

Глава 5

Разглядывая фарфоровые статуэтки, установленные на давно не работающем камине, Матвей не переставал удивляться. Ему часто приходилось бывать в самых разных домах. Были среди их хозяев и любители старины, но нигде он не испытывал ощущения, которое возникло в этой небольшой квартирке. Здесь все стояло на своих местах. Вещи словно притерлись временем и излучали странное, живое тепло. Так не бывает, когда люди приобретают предметы в разное время, и они вынуждены годами привыкать друг к другу.

В старинных шкафах стояли на полках книги конца девятнадцатого и начала двадцатого века. Старинный стол, окруженный стульями с высокими спинками, ковры, секретер, диваны, какие он видел лишь в кино. Было ощущение, будто он даже не в музее, а просто перенесся во времени. Матвей прошел в следующую комнату, служившую спальней. Кровать с массивными спинками из красного дерева, комоды, в углу старинное трюмо. Даже старенький телевизор не сразу бросался в глаза напоминанием о прогрессе.

Матвей вернулся в кухню, где Даша готовила кофе. Небольшое помещение, по-видимому, не всегда использовалось по нынешнему предназначению. Это, скорее всего, был когда-то рабочий кабинет, либо, уж очень давно, здесь размещалась детская.

– Судя по всему, когда-то весь этаж этого дома представлял собой одну квартиру, – сделал он вывод. – Потом установили перегородки.

– Зачем? – удивилась Даша. – Насколько я знаю, сейчас люди стремятся, наоборот, хапнуть сразу несколько жилищ, чтобы затем объединить их в одно.

– Ты хорошо знаешь историю? – Пытаясь угадать, обидел ли ее вопрос, Матвей посмотрел на Дашу.

– Учила, как все, – пожала она плечами, выставляя на стол чашки.

– После революции людей уплотняли. Надеюсь, ты в курсе, что такое коммуналка?

– Конечно, – удивленная вопросом, кивнула она. – Общая кухня и санузел, в каждой комнате по семье…

– Такие квартиры появились после революции семнадцатого года. Тогда в Москве и других крупных городах была острая нехватка жилья. А между тем рос чиновничий аппарат, появилась номенклатура. С другой стороны, требовалось расселить и рабочих, которые трудились на местных фабриках. Конечно, большинство из них ютились в бараках, но коммунисты, сотрудники ЧК, военные и разного рода руководители обеспечивались отдельной квартирой. Большевики отбирали у буржуев жилье и принудительно подселяли к ним новых людей.

– То есть бедных? – попыталась закончить мысль Даша.

– Не совсем так, – он оглядел стены кухни, пытаясь понять, как жила здесь прежняя хозяйка. – Просто в те времена голод и разруха уже всех уравняли. Заселение рабочими буржуйских квартир являлось частью строительства нового мира и соответствовало идее домов-коммун, о которых говорили еще утописты типа Роберта Оуэна.

– Объясните, к чему вы начали этот разговор? – подала голос молчавшая все это время Марта.

Наблюдая за тем, как Даша накрывает на стол, она стояла у окна и слушала их с Матвеем диалог.

– Я тоже не пойму, – пожала плечами Даша, выкладывая на тарелки пирожные.

– Если ты хочешь разобраться в том, почему и от кого тебе досталась эта квартира, то надо начинать с ее истории, – пояснил Матвей.

– А я почему-то думала, что для начала надо просто навести справки об Анфисе Евгеньевне, – хмыкнула Даша. – Я даже посетила домоуправление, где узнала, что она здесь живет с самого младенчества.

– Как раз это я и имел в виду, – кивнул Матвей.

– Постойте! – неожиданно спохватилась Марта. – А вы не подумали, что вся эта история – просто результат чудовищного совпадения?

– Возможно, – согласился Матвей. – В Москве много людей с одинаковыми именами и фамилиями.

– Ага! – с сарказмом воскликнула Даша. – И все они живут на Новомосковской улице в доме сто девять…

– Действительно, – спохватился Матвей, вспомнив, что полицейский Верещагин пришел с письмом к Даше на конкретный адрес. – А ты давно жила в том доме?

– Скоро будет пять лет.

– Снимала? – уточнила Марта.

– Можно сказать и так, – кивнула Даша.

– У кого? – продолжала допытываться Марта.

– Квартира принадлежит двоюродному брату Вадика, который сейчас живет в Финляндии.

– Чем он там занимается?

– Работает в деревообрабатывающей промышленности…

– Бизнес?

– Нет, – махнула рукой Даша. – Он такой же непутевый, как и вся его родня. На фабрике. Сборщик корпусной мебели. Зато когда приезжает, – закатила она глаза и цокнула языком, – проматывает все деньги, берет в долг и снова возвращается.

– Ты не знаешь, вы оформляли официальный договор найма?

– Договор есть, – подтвердила Даша. – Даже этот пройдоха не доверяет Вадиму. А почему это тебя так интересует?

– Мне интересно, как тебя могли найти в Москве, – объяснил Матвей.

– Представь себе, мне тоже, – надкусив печенье, заметила она.

– А ты не смотрела, остались после этой бабульки какие-нибудь письма или альбомы с фотографиями? – встрепенулась Марта.

– Есть там в шкафах и альбомы, и старые тетради. Видела несколько пачек конвертов. Некоторые не то что пожелтели, черные от старости стали, но как-то не по себе рыться в чужих вещах, – призналась Даша.

– Ну, ты даешь! – Марта с решительным видом отставила от себя чашку и смахнула со стола невидимые крошки: – Давай, неси все сюда, будем разбираться.

– Тогда, может, в зал пройдем? – предложил Матвей.

– Он же еще живой! – едва ворочая ставшим вдруг огромным и сухим языком, прохрипел Сурок, глядя на то, как лежащий на спине Лизун вздрагивает, сучит ногами и удивленно таращится в небо. Его лицо и шея были так напряжены, что казалось, будто он удерживает на животе огромный вес.

– И что?! – рявкнул на ухо Кабан, отчего Сурок вздрогнул.

– Давай «Скорую» вызовем?

– Что? – взревел Кабан и схватил Сурка окровавленной рукой за горло: – Сейчас тебе самому «Скорая» понадобится!

С этими словами он стал трясти его с такой силой, будто собирался вытряхнуть из него душу. У Сурка потемнело в глазах, но отчаяние придало ему силы.

– Отпусти, сука! – вцепился он в лицо Кабана.

От неожиданности Кабан разжал руки, и Сурок, обессиленно рухнув на колени, медленно завалился на бок.

– Ты чего? – держась за лицо, спросил Кабан.

– Извини, нервы.

– Хр-кха! – неожиданно кашлянул Лизун.

Сурок перевел на него взгляд и простонал:

– О, господи! – Потом повернулся к Кабану: – Сделай хоть что-нибудь!

Кабан бросился к Лизуну и, схватив лежащий рядом обломок кирпича, со всего размаха двинул им его в лоб. Но тот лишь сильнее подтянул к животу колени, резко распрямился и продолжил сипеть. Кабан совсем обезумел. Он размахнулся и двинул еще раз. На этот раз обломок угодил несчастному в переносицу, и брызги крови разлетелись в разные стороны.

– Господи! – встал на четвереньки Сурок и запрокинул голову вверх. – Да когда же ты сдохнешь?!

И тут же раздался облегченный вздох Кабана:

– Издох!

Немея от страха, Сурок посмотрел на Лизуна. Совсем за короткое время наркоман сильно изменился. Черты его лица будто бы стали четче, а сам он, и без того худой, стал словно невесомым. Бледная кожа на скулах казалась прозрачной, неестественно широкий нос посинел и выглядел неимоверно большим.

– Бери его за ноги! – приказал Кабан.

– Зачем? – ужаснулся Сурок.

– В лес надо отнести, – пояснил Кабан и затравленно оглянулся по сторонам: – Быстрее!

Сурок взял Лизуна за лодыжки и тут же отпустил. Он отчетливо почувствовал тепло через материал носков, и ему стало нехорошо.

Между тем Кабан взял Лизуна за плечи и потянул вверх:

– Ну!

Забыв обо всем на свете, Сурок снова схватил наркомана за ноги и последовал его примеру. Однако они подняли ноги и голову, но тело не хотело слезать с арматуры. Нанизанный, как на шампур, Лизун цеплялся за нее всеми жилами.

Кабан отпустил плечи Лизуна и перехватил его под руки:

– Еще раз!

Сурок потянул что есть силы. Кабан напрягся так, что лицо почернело, а на лбу и шее вздулись толстые, в палец толщиной, вены. Раздался страшный чавкающий звук, и им наконец удалось стянуть Лизуна.

– Фу! – выдохнул Сурок, когда они опустили труп рядом с окровавленным прутом.

– Надо же, – ударил по торчащей арматуре Кабан, – не мог чуть левее или справа упасть?

Сурок вдруг почувствовал, как немеют ноги, а кровь стынет в жилах. Он только сейчас со всей ясностью осознал, что стал убийцей.

– Нас поймают? – то ли спросил, то ли констатировал он, хватаясь за голову. – Какого черта? Кому теперь нужен этот металлолом?

– Какой металлолом? – наклонился к нему Кабан. – О чем ты?

– В шкатулке план дома, на котором обозначено, где спрятан клад, – глядя перед собой, пробормотал Сурок. – Там очень много всего…

– Так вон оно что! – торжественно протянул Кабан. – А я думал, чего ты так вцепился в этого наркомана?

– Извини, что сразу не сказал.

– Значит, так, – засуетился Кабан, – хватай его! Скоро стемнеет, а нам надо еще яму вырыть…

Сурок не сразу понял, что двигатель давно не работает, а машина стоит. В себя пришел, когда Кабан толкнул его в бок:

– Ты чего, уснул?

– А что? – встрепенулся Сурок и посмотрел вперед. Они стояли на улице, недалеко от его дома.

– Приехали! Что дальше?

– Что дальше? – эхом повторил Сурок, силясь вспомнить, что говорил ему по дороге Кабан. Он вроде все слышал, соглашался с ним, отвечал на вопросы, но сейчас, когда двигатель замолчал, из головы вылетели все мысли. Сурок помнил лишь, как, по очереди меняясь, они выкопали лопатой, которая оказалась в багажнике машины, достаточно глубокую яму, как свалили в нее труп и засыпали сверху землей. Потом спустились к небольшой речке и долго мылись. Там же распаковали автомобильную аптечку и перевязали Кабану рану. Майку пришлось выбросить. Благо в багажнике машины валялась камуфлированная армейская куртка, в ней он и доехал до Москвы.

– Я уже ничего не хочу, – одними губами проговорил Сурок, проклиная тот день, когда Лизун пришел к нему со шкатулкой.

– Что ты сказал? – слегка наклонился Кабан.

– Как думаешь, нас найдут?

– Если проболтаешься кому, то да. А так, – пожал плечами Кабан, – кто его искать будет? Сам сказал, наркоман. К тому же мать в больнице. Разве что подруга? – вопросительно уставился он на Сурка.

– Коме ничего, кроме дозы, не надо, – вздохнул Сурок. – Ты сейчас куда?

– Не знаю. Обратно ехать не хочу.

– Но и ко мне нельзя, – спохватился Сурок.

– Понимаю.

– Как думаешь, где может быть эта квартира?

– Не знаю, – пожал плечами Кабан. – Он ведь говорил, будто дома нашел?

– Ну да, – кивнул Сурок. – Только Кома в новостройке живет, а на схеме старый дом. Клад спрятан еще до революции.

– Послушай! – Забыв про рану, Кабан развернулся к нему всем телом и сморщился, однако тут же взял себя в руки: – А если он имел в виду не дом своей подружки, а тот, где сам вырос?

– Не может этого быть, – категорично покачал головой Сурок. – Я хорошо помню, Лизун сказал, будто среди старых вещей Кома нашла. Хотя постой, – неожиданно спохватился он, почувствовав, что Кабан, сам того не ведая, своим вопросом дал ему подсказку. – А ведь мать Лизуна живет в старинном доме!

– Погоди! – схватил Сурка за руку Кабан. – Ты вспомни, что он кричал!

– Что? – спросил одними губами Сурок и тут же ответил на свой вопрос: – В зоне сдохнет, или нельзя ему туда…

– Точно! – удовлетворенный ответом, кивнул Кабан. – Он кого-то сильно потрепал… Может, убил.

– Знаешь, что, – сложив всю мозаику, задумчиво произнес Сурок, – завтра надо навестить дом, где он жил, и узнать, не было ли у них никаких краж со взломом.

– И мордобоем, – добавил Кабан.

Нового знакомого Виктора звали Романом Анатольевичем. По пути он успел рассказать, что живет с дочерью, вернувшейся после неудачного замужества в отчий дом, и работает в метро.

Двери открыла стройная блондинка с большими печальными глазами.

– Принимай гостя, – подтолкнул Виктора в спину Роман Анатольевич.

– Здравствуйте. – Окатив гостя с ног до головы изучающим взглядом, она уставилась на вошедшего следом отца: – И что на этот раз?

– Что ты имеешь в виду?

– Сам не догадываешься? – хмыкнула молодая женщина, развернулась и удалилась в глубь квартиры.

– Похоже, у вас из-за меня проблемы? – почувствовал себя неловко Виктор.

– Не бери в голову! – Роман Анатольевич взял из рук Виктора чемодан: – Проходи.

Оказавшись в комнате, Виктор огляделся.

Голоса Романа Анатольевича и дочери переместились из коридора куда-то в другую комнату. Они говорили шепотом, но и этого было достаточно, чтобы понять, о чем шел разговор, происходивший на фоне звона посуды.

– Кто это? – шептала дочь. – Ты опять за свое?

– О чем ты? – удивлялся папаша.

– Опять смотрины решил устроить?

«Странно, а дед говорил, что такой способ знакомства жениха с невестой остался в далеком прошлом», – подумал Виктор.

– С чего ты взяла? – громким шепотом спросил Роман Анатольевич.

– Кто это? – с нотками недовольства в голосе повторила она.

– Человеку остановиться негде.

– Что? – протянула дочь. – Это в Москве?!

– Не так выразился, – стал торопливо объяснять отец. – Виктор гостиницу искал, тут как раз меня пытались обокрасть, а он воришку поймал.

– И где этот воришка?

– Отпустили…

– А ты не подумал, что все это специально подстроено?

Догадавшись, в чем причина конфликта, Виктор прошел на кухню:

– Вы меня извините еще раз, но я, наверное, пойду.

– Хотя бы чай попей, – смягчилась дочь, догадавшаяся, что он все слышал.

– Не утруждайте себя.

– Да как же так? – возмутился Роман Анатольевич. – Садись, а ты, Оленька, – обратился он к дочери, – накрой на стол.

– Вы лучше скажите, где у вас тут отель недорогой, – взмолился изрядно вымотанный за день Виктор.

– А вы откуда приехали? – расставляя тарелки, спросила Ольга.

– Как бы вам правильно объяснить? Вообще из Парижа. А туда прилетел из Панамы, но живу в Канаде. Вернее, жил…

– Вы канадец? – по слогам спросила Ольга.

– Да, то есть нет, – окончательно запутался Виктор. – Родился в Канаде, но сам русский…

– Это как же тебя угораздило? – удивился Роман Анатольевич.

– Это нас с тобой, папа, угораздило в России родиться, а всем остальным повезло, – резонно заметила Ольга.

– Мой прадед эмигрировал после революции, – объяснил Виктор, отстраняясь от стола и давая возможность Ольге поставить тарелку.

– А сам, значит, здесь никогда не был? – догадался Роман Анатольевич.

– Не был, – подтвердил Виктор, разглядывая странный суп, который Ольга разливала по тарелкам.

В желтоватой жиже плавали мелко нарезанные мясо, яйцо, петрушка, укроп… Но больше всего его удивило, что, даже не притронувшись к этому блюду, он понял, что оно холодное.

«Неужели это похлебка для бедных? – подумал Виктор и вопросительно посмотрел на Ольгу. – Так вот почему она не хочет гостей! У них мало еды!»

– Никогда не видел окрошку? – улыбнулась Ольга.

– Окрошка? – вспомнил давно забытое слово Виктор и шлепнул себя по лбу: – Слышал! Но сначала подумал…

– Что? – в один голос спросили отец и дочь.

– Не знаю, как сказать, – коря себя за то, что вообще начал этот разговор, пожал он плечами. – Могу обидеть.

– Обидишь, если промолчишь! – наседала Ольга.

– Я ведь первый день в России и совсем не знаю обычаев, – осторожно заговорил Виктор. – Вернее, знаком с ними только по рассказам деда, который сам ничего не помнит. К тому же с тех пор все много раз поменялось. Когда вы налили в тарелку окрошку, – он поднял взгляд на Ольгу, – я подумал, что это пища для малоимущих, а вы ругались из-за того, что ее мало…

На кухне воцарилась тишина. Ольга замерла, переглянулась с отцом и неожиданно прыснула со смеху. Роман Анатольевич тоже расхохотался.

– Вот так-то, доченька! – сквозь слезы выдавил он. – Будешь впредь знать, как ворчать!

– Так, садимся за стол! – с трудом успокоившись, хлопнула в ладоши Ольга и опустилась на стул. Сбоку пристроился отец. Некоторое время, находясь под впечатлением произошедшего, ели молча. Встречаясь с Виктором взглядом, Ольга снова испытывала приступ смеха и отворачивалась.

– А чем родители занимаются? – наконец успокоившись, спросил Роман Анатольевич.

– Работают на железной дороге, – ответил Виктор.

– А живешь где?

– Я много ездил, – пожал плечами Виктор, не зная, как ответить. До сих пор у него не было собственного жилья, и он просто не задумывался над этим.

За столом снова воцарилась тишина. Первой подала голос Ольга:

– Надо машину на сервис отогнать.

– Что случилось? – отламывая хлеб, нахмурился Роман Анатольевич.

– Плохо заводится…

– Опять сдерут, – вздохнул отец.

– А какая у вас машина? – спохватился Виктор.

– Ваша, – усмехнулась Ольга, разливая по чашкам чай, – «Форд».

– Ну, допустим, не наша, а американская, – повеселел Виктор. – А вообще, я долго работал в автомастерской, так что, будьте уверены, справлюсь с поломкой не хуже ваших работников.

«Форд» стоял во дворе. Уже спустя полчаса машина была исправлена. Правда, Роману Анатольевичу пришлось сходить в магазин автозапчастей за вышедшим из строя блоком управления, но это мелочи.

Пока Виктор возился под капотом, Ольга стояла рядом и послушно подавала ему ключи. Он заметил, что во взгляде женщины уже пропала та колючая неприязнь, которая была, когда они пришли.

– Ну, вот и все, принимайте работу!

– Скажи, у тебя дела в Москве или ты приехал посмотреть на свою историческую родину? – неожиданно спросила Ольга.

– И дела, и посмотреть, – опуская капот, уклончиво ответил Виктор.

– Я подумала, что ты можешь пожить у нас на даче, – предложила Ольга.

– Это удобно?

– Конечно, – кивнула Ольга. – Там сейчас никого нет. Раньше мы лето проводили за городом, а сейчас… – она махнула рукой.

– У вас какая-то беда? – заметив перемену в ее настроении, насторожился Виктор.

– Мама болеет.

– Она в больнице?

– В больнице, – кивнула Ольга.

– А вот еще, смотри. – Марта протянула через стол небольшую записную книжку в потертом кожаном переплете.

– Что я должен здесь увидеть? – поднял на нее взгляд Матвей.

– То же самое, что и в той, – показала она на лежащий перед ним блокнот.

– Мы уже знаем, что отец хозяйки квартиры был сначала уполномоченным ВЧК, а потом служил в НКВД, – усталым голосом напомнил он.

Матвей, Даша и Марта сидели вокруг круглого стола, на который были вывалены все найденные в доме тетради, записные книжки, семейные альбомы, документы и письма. Другими словами, всю эту макулатуру можно назвать «бумажными носителями информации». Разбирая этот ворох, Матвею и его помощницам удалось к полуночи узнать, что отец написавшей Даше письмо женщины всю свою жизнь прослужил в карательных органах и, судя по всему, каким-то чудом избежал репрессий, дожив до хрущевской оттепели. Мать, Татьяна Алексеевна, до революции, скорее всего, работала в этом же доме на господ по фамилии Угрюмовы. Эта фамилия упоминается несколько раз в ее письмах к мужу в Среднюю Азию, где он в тридцатых воевал с басмачами. В конечном итоге мужчина привез письма в Москву. Они были аккуратно рассортированы по датам и перетянуты бечевкой. После него их никто не трогал. Из переписки было видно, что супруги познакомились в двадцать четвертом году. В двадцать пятом сыграли скромную свадьбу и долго жили в любви, мире и согласии. Безоглядно любили свою дочь Анфису. Татьяна была обучена грамоте, поэтому ее приняли на службу в машинописное бюро при наркомате транспорта.

– Она в переписке вставляет французские слова, – оторвала взгляд от исписанного убористым почерком пожелтевшего листка Даша и посмотрела сначала на Марту, потом на Матвея.

– Что тебя удивляет? – захлопала глазами Марта.

– Мне тоже это показалось странным, – согласился Матвей, – для обычной девки она слишком умна и образованна.

– Девка, – передразнила Марта. – Слово-то какое! Слух режет. И вообще, не забывай, что она жена чекиста.

– Согласен, – кивнул Матвей. – Но до этого она была служанкой.

– И что? – не понимая, к чему он клонит, нахмурилась Марта.

– Зачем господам надо было учить грамоте дворовую?

– Может, они совершенствовали свои педагогические навыки? Или от скуки.

– Возможно, – сказал Матвей. – Но я допускаю третий вариант.

– Какой?

– Она была больше, чем служанка, – попыталась угадать Даша.

– Точно!

– Внебрачная дочь Угрюмова? – нахмурила брови Марта и заглянула в экран стоящего среди бумаг ноутбука, где заносила основные моменты: – Федора Павловича.

– Сомневаюсь, – возразил Матвей, перебирая в голове возможные варианты. – Дворяне. Судя по всему, в этой семье дорожили такими понятиями, как честь, преданность и порядочность. Думаю, жена Угрюмова не потерпела бы в доме присутствие любовницы…

– Да еще в положении, – напомнила Даша.

– Откуда ты взяла? – удивился Матвей.

– Во-первых, по дате рождения Анфисы Павловны подходит, а во-вторых, жена Угрюмова, Прасковья, пишет в своем дневнике:

«Жаль бедную девочку, остается одна, да еще в положении. А я ей ночью нагрубила! Не знаю, что с нею будет в этом кошмаре. Да хранит ее Бог! Запись сделана двадцать шестого января одна тысяча девятьсот двадцать пятого года». Кстати! – спохватилась Даша. – Она последняя в этом дневнике. Тут даже время стоит – семь утра…

– Интересно, что потом произошло с Угрюмовыми? – задумчиво проговорила Марта.

– Да что угодно, – пожал плечами Матвей. – Сейчас люди сотнями с концами пропадают, а тогда, в неразберихе, тем более.

– Официально брак родителей Анфисы Евгеньевны был зарегистрирован тоже в двадцать пятом, – размышляла вслух Марта.

– Через месяц после последней записи в дневнике, – добавила Даша. – Так куда, интересно, пропали Угрюмовы?

– Да еще с ребенком, – напомнил Матвей. – Не похоже, что их арестовали.

– Почему бы и нет? – удивилась Марта.

– Основные репрессии начались в тридцатых, – словно ища подтверждения, посмотрела на Матвея Даша.

– Не факт, – покачал он головой. – С февральской революции в стране царил хаос, а жизнь человека тогда ничего не стоила. По Москве и Петрограду разгуливали толпы вооруженных людей, люто ненавидящих буржуев…

– А не могли они просто уехать? – выдвинула очередное предположение Марта.

– Куда?

– В поместье, например…

– Или за границу, – выдвинула свою версию Даша.

– В этом случае могу предположить, что, надеясь вернуться, Угрюмовы оставили присматривать за своим добром служанку.

– Какое добро? – удивилась Даша.

– Сама посмотри, – обвел взглядом комнату Матвей, – эти вещи наверняка принадлежали им.

– И квартира, – добавила Марта.

– А она тогда, как мы выяснили, была во много раз больше, – заметил Матвей.

– Это похоже на правду, – согласилась Даша. – Только все равно неясно, каким боком тут я?

– Вот что. – Матвей посмотрел на часы и решительно отодвинул от себя альбом с пожелтевшими фотографиями. – За окном полночь, а нам еще добираться домой…

– Оставайтесь у меня! – воскликнула Даша. – А что, места всем хватит. Вы с Мартой в спальне, а я здесь, – показала она взглядом на старинный диван.

– Нет уж, ты со своими привидениями разбирайся сама, – поднялся Матвей.

– Что? Какими еще привидениями?

– Как мы выяснили, дом с богатой историей. Мало ли. Не пропавшие Угрюмовы, так бабка наверняка заявится.

– Тьфу на тебя! – гневно сверкнула глазами Даша. – Мне и без того здесь страшно, еще ты…

– Тогда поехали к нам? – предложила Марта и вопросительно посмотрела на Матвея.

– Конечно, – догадавшись, чего от него хотят, кивнул он. – Вдруг действительно кто-нибудь заявится?

– Кто, например? – испуганно захлопала глазами Даша.

– Мы до сих пор толком ничего не знаем об этой Анфисе Евгеньевне, – уговаривал Дашу Матвей. – Может, у нее дети где-то рядом живут?

– Почему она тогда не оставила квартиру им?

– Обиделась, – пожал плечами Матвей, – и первому попавшемуся человеку взяла и отдала. Сейчас так мстят порой неблагодарным родственникам…

– Нет, я, пожалуй, останусь, – поежилась Даша.

– Как хочешь. – Матвей вышел из-за стола.

– А насчет привидений ты зря, – с грустью добавила Даша. – Я трусишка. Теперь к каждому шороху буду прислушиваться.

– Спи со светом, – посоветовала на прощанье Марта.

Въехав во двор дома, расположенного по соседству с тем, в котором родился и вырос Лизун, Кабан остановил машину в тени тополей, заглушил двигатель и вымученно откинулся на спинку кресла.

– Ты как? – пытаясь по внешнему виду определить самочувствие бывшего прапорщика, участливо заглянул ему в глаза Сурок.

– Плохо, – одними губами проговорил Кабан. Он был бледен, лицо покрылось мелкими капельками пота.

– Может, в больницу? – на всякий случай спросил Сурок.

– Потерплю, – поморщился Кабан. – Температура – это мелочи, надо было просто антибиотиков купить.

– А если заражение?

– Боюсь, что в меня кровь этого урода попала, – уставшим взглядом посмотрел на Сурка Кабан.

– И что? – не понял Сурок.

– Сам подумай, Лизун был наркоманом со стажем, – усмехнулся Кабан. – Как минимум, гепатит или СПИД…

– Сплюнь! – испугался Сурок, лихорадочно соображая, как быть. Конечно, у Кабана не огнестрельное ранение, и в больнице можно соврать, будто сам упал. Но это не решит проблем, напротив, только прибавит. Что, если ему станет хуже? Нет, Кабан знает так много, что от него надо избавляться. Но как? Дать вместо лекарства яд? Вскрытие покажет его наличие в крови, и возбудят уголовное дело. Можно вывезти его на дачу, напоить водкой и подстроить несчастный случай. Он пару раз был в доме прапорщика. Проводка так себе. Ничего не стоит оставить включенной плитку, на которую уронить полотенце, и все, деревянное строение быстро сожрет огонь. Сурок вдруг поймал себя на мысли, что совершенно спокойно размышляет, куда деть прапорщика, и поежился.

– Ты чего молчишь? – вернул его в реальный мир голос Кабана.

– Все, иду, – засуетился Сурок и толкнул дверцу.

Утренняя свежесть не радовала. Перегруженная впечатлениями голова после бессонной ночи гудела, а глаза слезились. Сурок вообще плохо соображал. Он уже придумал, как построит свою работу, поэтому с ходу направился к прогуливающейся с собачкой женщине.

– Доброе утро! – поприветствовал он уже немолодую женщину, державшую на поводке пуделя.

– Здравствуйте, – оглядев его с головы до ног, кивнула она.

– Я собираюсь в вашем доме купить квартиру. – Пытаясь придать правдоподобности объяснению, Сурок оглядел изучающим взглядом двор. – Хотел бы узнать, как здесь живется?

– Нормально, – пожала плечами женщина. – Но дом старый…

– Мне нужно именно в этом районе.

– А кто продает? – цыкнув на собаку, спросила она.

– Пока не знаю. Риэлторы просто дали адреса и предложили посмотреть.

– Вы знаете, я здесь бываю редко, меня наняли с Гешей гулять. А вы спросите вон, – показала она взглядом на тучного мужчину на скамейке у подъезда, – Гришу Терентьева. С самого детства здесь живет. После инсульта дальше двора не ходит, все про всех знает.

– Спасибо, – проследив за ее взглядом, обрадовался Сурок и направился к мужчине.

– Значит, говорите, квартиру здесь решили купить? – переспросил Гриша, оглядывая дом, словно впервые видел его. – Не знаю, не знаю… По большому счету, его уже давно сносить пора. При царе Горохе строили.

– Так как здесь?

– Смотря что вы имеете в виду.

– Ну, например, там, где я сейчас живу, район криминальный. Что ни день, то кража…

– А где сейчас преступности нет? – задумчиво пожал плечами Григорий. – Вон у нас, например, жила-была бабка в подъезде, никого не трогала, никуда не выходила. А потом раз, и убили…

– Когда? – напрягся Сурок.

– Двух недель нет. – Мужчина задрал голову вверх и показал на балкон третьего этажа. – Там жила. Восемьдесят семь лет недавно исполнилось. Войну пережила, а здесь…

– А кто ее? – оглянувшись по сторонам, тихо спросил Сурок.

– Колька, сосед наш. Я его в тот день видел, только даже подумать не мог. Знал, что наркотиками балуется, но чтобы из-за этого бабку…

– Так он что, прямо на ваших глазах?

– Да вы что? – испуганно отмахнулся обеими руками Григорий. – Упаси бог!

– А как же вы тогда могли его видеть? – прикинулся наивным Сурок.

– Потом уже, когда полиция стала всех соседей обходить с расспросами, я вспомнил, что как раз в то время, о котором они говорят, я с ним вот здесь, – он показал пальцем на асфальт рядом с канализационным люком, – нос к носу столкнулся.

– Значит, это благодаря вам нашли убийцу? – попытался угадать Сурок.

– Нет, – замотал головой Григорий, бросил украдкой взгляд на окна первого этажа и слегка подался вперед:

– Это потом я признал. А до этого сделал вид, будто не помню.

– Понятно, – сочувствующе кивнул Сурок. – Кому в наше время охота быть свидетелем?

– Нет, дело совсем не в этом. – Григорий вдруг перешел на шепот: – Сын он мой…

– Как это? – повеселел Сурок. – Говорил же, что сосед.

– Так что, у соседки никто не может родиться? – прищурился Григорий и вновь сокрушенно вздохнул: – Я ведь так ему и не сказал…

– А мать?

– Она тоже молчала, ну, как моя узнает?

– Какая, говорите, квартира? – стараясь ничем не выдать своего волнения, поднял взгляд на балкон Сурок.

– Зачем тебе?

– Наверняка риэлторы эту жилплощадь мне и предлагают, – соврал он.

– Не может этого быть, – уверенно заявил Григорий.

– Почему?

– Нашлась какая-то родственница. Молодая. Уже живет.

– Значит, родственница, – задумчиво проговорил Сурок, твердо уверенный, что тайник нужно искать именно здесь.

Он вернулся к машине в приподнятом настроении и, усевшись на переднее сиденье, приказал Кабану:

– Поехали!

Однако тот даже не пошевелился.

Сурок похолодел. Неужели этот болван умер? Он наклонился над ним. Нет, военный пенсионер дышал, к тому же весь промок от пота. Он взял его за предплечье:

– Эй! Очнись!

– Что? – Кабан открыл глаза и некоторое время бездумно смотрел прямо перед собой. Постепенно взгляд сделался осмысленным: – Я что, уснул?

– У тебя жар, – с досадой объявил Сурок. – Что будем делать?

– Врача надо найти толкового, – выдержав паузу, сказал Кабан. – Чувствую, хуже мне.

– Ты же говорил, можно обойтись антибиотиками, – напомнил Сурок.

– Не знал, что так плохо будет, – признался Кабан.

Сурок категорически не хотел, чтобы он показался врачам. Было ясно, его сразу госпитализируют, а что будет дальше, одному Богу известно.

– Хорошо, – неожиданно заговорил он, – тогда езжай сейчас к себе, а я зайду к товарищу, он первоклассный хирург, к тому же с машиной. Мы приедем следом.

– Вот и договорились! – обрадовался Кабан. – Только в поселок я не поеду, – поежился он. – Не по себе как-то становится, как вспомню твоего Лизуна.

– А что предлагаешь? – расстроился Сурок.

– Есть тут у меня одно место. Глухой дворик, дом под снос. Там и подожду вас, – с загадочным видом ответил Кабан и завел двигатель.

– Хорошо, показывай, – скрепя сердце согласился Сурок.

Проехав по Волгоградскому проспекту, Кабан свернул на Новоостаповскую.

– Завод «Москвич»? – догадался Сурок, когда проехали станцию метро.

– Туда нас наверняка не пустят, – сосредоточенно глядя на дорогу, попытался улыбнуться Кабан. – Дом рядом…

Он свернул во дворы старой «хрущевки», этажи которой были в лесах и завешаны зеленым брезентом.

– Здесь же люди, – заволновался Сурок.

– Чего они тебе? – хмыкнул Кабан, объезжая застывший рядом с кучей песка самосвал.

Навстречу попались двое гастарбайтеров с носилками, потом мужчина в каске строителя и синей спецовке. Сурок уже приуныл, когда они прокатились мимо последнего подъезда и оказались в торце следующего дома. Кабан остановил машину.

– Что? – заволновался Сурок.

– Здесь. – Кабан взглядом показал на спуск в подвал: – Небольшая каморка имеется. Пойдем.

Сурок огляделся. Место действительно глухое. Они стояли между тыльными стенами трех зданий. Небольшой пятачок был изрядно захламлен, повсюду валялись шприцы, пахло мочой и человеческими испражнениями.

– Что ты здесь делал? – удивленно озираясь по сторонам, спросил он.

– Сослуживец у меня тут жил, – ошарашил его ответом Кабан, закрывая дверцу машины.

– Как это? – не понял Сурок.

– Молча. Уволили из армии, жильем, как того закон требует, не обеспечили. Вот и пришлось человеку свой век здесь доживать.

– Так он умер? – догадался Сурок.

– Скорее, отмучился, – махнул рукой Кабан.

– А что ж ты ему угол на своей даче не выделил?

– Поздно узнал, – ответил Кабан. – Он уже здесь привык. А месяц назад его машина сбила.

Придерживая пораненный бок рукой, Кабан стал спускаться по заваленной самым разным хламом лестнице. В мрачном подвале пришлось идти пригнувшись, протискиваясь между нагромождениями мусора. Где-то журчала вода, и ноги разъезжались в грязи. Сурок боялся даже вдохнуть казавшийся липким от зловония воздух.

Оказавшись перед сколоченными из разных кусков фанеры дверьми, Кабан пошарил рукой за трубой и достал ключ. Открыв висячий замок, посторонился, пропуская Сурка вперед. Немея от страха, он шагнул в тесное помещение с единственным, размером с ладошку, оконцем под самым потолком. Проникающий сюда с улицы свет освещал стоявший у стены продавленный диван, ворох сваленного в углу тряпья и перевернутый вверх дном ящик, который, судя по тарелкам с остатками пищи и пустой бутылке, служил бывшему обитателю этой норы столом.

– Говорят, природа не терпит пустоты, а каморку так никто и не занял. – Словно сожалея, что не встретил тут нового жильца в лице бомжа, Кабан прошел к дивану и осторожно сел.

– И ты здесь собираешься меня ждать? – прохрипел Сурок.

– Да, – подтвердил бывший прапорщик. – В армии и не в таких условиях иногда приходилось жить.

– Антисанитария, а у тебя рана… – не унимался Сурок.

Однако душа его ликовала. Лучшего места, чтобы избавиться от Кабана, и не придумаешь. Теперь, когда он знает, где находится клад, можно начинать действовать более решительно. Час назад, у дома Лизуна, Сурок придумал план, как устранить ставшего опасным Кабана, а потом проникнуть в квартиру убитой бабки. Разговаривая с Григорием, он вспомнил об одном своем знакомом по кличке Заскок. Сурок не знал, почему или за что так прозвали мужчину. На вид ему было чуть больше тридцати. Среднего роста, щуплый, одно время он работал в ЖЭКе слесарем, потом его уволили. Причиной послужило то, что жильцы прознали про его судимости за кражи и подняли шум. Где это видано, чтобы замками в доме занимался бывший домушник! Пару раз Заскок приносил ему иконы. Сурок не обманывал его, боялся. Чувствовалось, что Заскок об этом знал и никогда не торговался. Сурок был уверен, этот человек за деньги пойдет на все. Нет, он не собирался делиться с ним своей тайной, упаси бог; но знал, как использовать этого человека втемную. За свою жизнь Сурку удалось сколотить приличный капитал. Конечно, он ни в какое сравнение не входил с суммой, в которую можно было оценить сокровища, однако его было достаточно, чтобы решить многие проблемы. Например, оплатить частью этих денег услуги Заскока, которому Сурок сначала собирался поручить устранить Кабана, а потом вскрыть двери злополучной квартиры. Выключить его из игры тоже не сложно. Можно будет пронести с собой в квартиру пару сотен тысяч, которые потом там случайно обнаружить. Покинув дом, вернуться туда уже без Заскока и разобрать стенку. Однако сейчас, когда Кабан сам привел его в такое место, где можно творить что угодно, Сурок решил сэкономить и расправиться с ним самостоятельно, при помощи отравленной водки.

– Ну, что, когда ты своего доктора приведешь? – вернул в реальный мир голос Кабана.

– Жди, к вечеру буду, – уходя, заверил его Сурок.

Помощь в ремонте машины окончательно расположила Ольгу к Виктору. Она сама привезла его на дачу и, затормозив перед деревянными воротами, сказала:

– Вот и наша фазенда.

Виктор некоторое время завороженно наблюдал за летающими на фоне выкрашенных в зеленый цвет досок мотыльками, казавшимися в свете фар ослепительными искрами, потом, словно очнувшись, перевел взгляд на Ольгу:

– Все?

– Ворота открой, – улыбнувшись его задумчивой рассеянности, попросила она.

– Как? – Виктор растерянно оглядел салон, надеясь увидеть пульт дистанционного управления, потом шлепнул себя по лбу и вышел.

Пройдя во двор через небольшую калитку, он быстро разобрался с запором. Металлическая щеколда соединяла обе створки посередине, и надо было лишь откинуть ее, чтобы ворота сами распахнулись.

Ольга въехала во двор и заглушила мотор. Подступившая вместе с ночными звуками темнота была наполнена ароматами разнотравья, цветов, дерева и чего-то такого до боли родного, что у Виктора защемило сердце. Он стоял, запрокинув голову вверх, и завороженно смотрел в усыпанное звездами небо.

– Закрой ворота, романтик, – вернул его к действительности голос Ольги.

«Странно, – подумал он. – Неужели она собирается остаться здесь? Да нет, не может быть».

– Пойдем! – развернувшись, Ольга направилась к дому.

Виктор двинулся следом, на ходу отбиваясь от налетевших комаров.

– Как вы здесь живете? – поднявшись по деревянным ступенькам, спросил он и придавил ладонью к щеке сразу несколько насекомых.

– В Америке их разве нет? – гремя замком, спросила Ольга.

– В Канаде, – напомнил Виктор. – Есть, конечно. Думаю, они найдутся и на Марсе.

Ольга рассмеялась, открыла двери и посторонилась, пропуская его вперед:

– Проходи.

Виктор не видел ее лица, но почувствовал, что она смотрит на него, и спросил:

– А разве здесь нет света?

– Есть, – отчего-то охрипшим голосом ответила она. – Осторожнее, здесь порог!

Они прошли через небольшую веранду и оказались перед следующей дверью. Здесь тоже был замок.

– Только быстро заходим, а то комаров напустим, – предупредила Ольга, поворачивая ключ. – Я, конечно, «Раптор» взяла, но пока он начнет действовать, у нас может уже крови не остаться.

Они проскользнули внутрь дома. Здесь было так темно, что Виктор вытянул вперед руки, чтобы не налететь на Ольгу. Его пальцы неожиданно уперлись во что-то мягкое и теплое. Он понял, что это грудь, и пробормотал:

– Извини.

– Так, вот и фонарь, – раздался Ольгин голос, и в лицо тут же ударил яркий свет.

Виктор зажмурился.

– Пошли, – взяла его за запястье Ольга и повела куда-то в глубь дома. Пройдя немного, остановилась и осветила небольшую дверцу на стене: – Открывай.

Он подчинился. За ней оказался счетчик электроэнергии.

– Видишь выключатель? – спросила Ольга, и, не дожидаясь ответа, скомандовала: – Включай!

С трех сторон осветились дверные проемы, и Виктор увидел, что они стоят в коридоре.

– Мы отключаем главный рубильник, когда знаем, что долго здесь не появимся. – Ольга положила фонарь на небольшую полочку у стены. – Мало ли. Проводку отец делал сам еще во времена Советского Союза, боимся, что замкнет во время дождя.

Они прошли в небольшое помещение. Здесь были стол, раковина и электрическая плита. Ольга сразу заглянула в холодильник и поморщила нос:

– Фу! Надо было как следует просушить!

– Когда вы здесь были последний раз? – разглядывая висевшие на стене шкафчики, сделанные из резной доски, спросил Виктор.

– Я жила несколько дней в начале лета, и все.

– Это деревня?

– Нет, дачный поселок. – Ольга положила на стол сумку с продуктами, сняла куртку и протянула Виктору: – Повесь, пожалуйста, в коридоре.

Виктор отправился выполнять поручение, а заодно осмотрел дом. Он представлял собой две маленькие комнаты на первом этаже и одну большую под крышей, куда вела скрипучая, ходившая ходуном лестница. Однако Виктору здесь понравилось. В одной из комнат стояли телевизор и диван. Он заглянул в другую и увидел большую кровать с накидкой на проволочном каркасе.

– Это от комаров, – раздался за спиной голос Ольги.

– Извини, я, наверное, сильно любопытен?

– Ничуть, – пожала она плечами. – Ты здесь будешь жить, если, конечно, захочешь, и имеешь полное право знать, что где находится.

Потом они пили чай с бутербродами. Ольга рассказывала о своем детстве, расспрашивала Виктора о его жизни. Они не заметили, как за окном забрезжил рассвет.

– Ого! – воскликнула Ольга, глядя на сереющий квадрат окна. – Надо хотя бы пару часов поспать. Ты не возражаешь, если я тебя сегодня немного стесню?

– Нет, что ты! – замотал он головой.

– Тогда лягу на диване, а ты вали в комнату, – заявила Ольга, вставая из-за стола.

Странно, но, укладываясь спать, Виктор ничуть не сожалел, что у них не зашло дальше совместного распития чая. Ольга ему нравилась все больше, и он не хотел торопить события, давая дозреть чувствам.

Однако едва закрыл глаза, как в окно кто-то постучал. Тихо, но настойчиво. По спине Виктора пробежали мурашки. Некоторое время он лежал, боясь пошевелиться. Кто это может быть? Неожиданное чувство, что на него смотрят, заставило перевернуться на спину и сесть в кровати. Странно, когда они ложились, было совсем светло, а сейчас снова ночь.

«Неужели я проспал весь день?» – ужаснулся он и протянул руку к тумбочке, на которой оставил часы. В этот момент его взгляд упал на окно. В тот же миг от сковавшего его ужаса кровь застыла в жилах, а крик застрял в ставшем уж очень узким горле. На него, не мигая, смотрел Оливер.

– Как ты меня нашел? – спросил Виктор. – И вообще, ты же умер.

Оливер улыбнулся одними губами и направил Виктору в грудь пистолет…

– М-мм! – Виктор кубарем скатился с кровати. Больно ударившись головой об пол, он зажмурился, однако тут же рванул на четвереньках ко входу:

– Нет!

Неожиданно он увидел пол, освещенный солнечным светом, ножки кровати и медленно поднял голову. Перед ним стояла перепуганная Ольга. Она была в коротенькой ночной рубашке, плотно облегающей красивое тело, поверх которой был накинут полупрозрачный, небесного цвета, пеньюар. При виде Ольги Виктор потерял дар речи и просто хлопал глазами.

«Может, это тоже сон?» – тряхнул он головой.

– Что с тобой? – настороженно спросила Ольга.

– Я тебя напугал? Извини.

– Ты кричал…

– Что? – все еще плохо соображая, спросил Виктор.

– На английском просил кого-то уйти.

Он медленно поднялся. Ему вдруг стало стыдно.

– Ты болен? – продолжала допытываться Ольга.

– Нет, с чего ты взяла?

– Ага, совсем не с чего взять, – с иронией проговорила Ольга и неожиданно спросила: – Может, тебе привиделось, что я к тебе пришла?

– Что ты такое говоришь? – ответил Виктор, чувствуя, как краснеет, но это было уже выше его сил. Он шагнул к Ольге, подхватил ее на руки и понес к кровати.

– Ты что делаешь? Отпусти! – Она смешно замахала ногами, однако ее руки с силой обвили его шею, а губы уткнулись в ухо: – Поставь на место.

Захлебываясь ароматом ее тела, Виктор впился губами в ямочку между ключицами на шее. С трудом оторвавшись, запрокинул голову назад и прошептал:

– Сам бог послал мне в этом городе твоего отца! Выйди я из метро на полминуты раньше, да что там на полминуты, на секунду, и мы бы не встретились! – Словно боясь сдуть своим дыханием невидимую пылинку, он осторожно приник к ее губам.

По телу Ольги пробежала волна судороги, и она застонала. Потом неожиданно согнула колени и тихо засмеялась.

– Что? – замер Виктор, поймав себя вдруг на мысли, что у него ни разу не было русской женщины.

– Ничего. – Ольга обвила его шею руками и снова повалилась на спину.

Стук в дверь заставил их замереть.

– Отец?

– Не знаю. – Ольга продолжала лежать, вопросительно глядя ему в глаза.

– Что будем делать?

– Пусти! – Она стыдливо одернула ночную рубашку, села и оглянулась на Виктора. Он смутился и тоже сел.

– Может, сосед увидел вечером свет, решил проверить? – выдвинула предположение Ольга.

– Давай я посмотрю, кого там демоны принесли, – предложил Виктор, удивившись, что Ольга рассмеялась над его словами. – Я что-то не так сказал?

– Не демоны, а черти, – поправила она, застенчиво расправляя прилипшую к бедрам ночную рубашку. – Извини, – и проскользнула в дверь.

Стук возобновился. Виктор бросился надевать джинсы. Когда он вставил ноги в кроссовки, звук голосов ворвался в комнату.

– Почему так долго? – громко возмущался мужской голос, обладатель которого был, видимо, уверенным в себе, сильным мужчиной.

– Что тебе здесь надо? – выкрикнула в ответ Ольга.

– Я хочу забрать свои вещи!

– Твоего здесь ничего нет! Уходи, Анатолий!

– Ты одна? – спросил между тем мужчина, направляясь в спальню.

«Это бывший бойфренд Ольги, а зовут его Анатолий», – догадался Виктор, одновременно размышляя, как быть. Драки он не боялся, но была опасность своим присутствием навредить женщине.

В дверях появился круглолицый рыжий парень, на полголовы выше Виктора и намного шире в плечах. Его левую щеку «украшал» шрам. Близоруко щурясь, Анатолий уставился на Виктора и наконец выдавил:

– Вот это да!

– Пошел прочь! – подскочила к нему сзади Ольга и схватила за локти. Но он сделал едва уловимое движение, и она отлетела назад.

– Зачем ты так? – Виктор старался выглядеть спокойно. Картина была ему ясна – бывший муж приехал выяснять отношения.

– Как ты узнал, что я здесь? – спросила из-за спины Ольга.

– Ты кто? – проигнорировав ее вопрос, уставился на Виктора Анатолий.

– А ты?

– Я – понятно. – Анатолий шагнул к Виктору, потом обернулся: – Что, не успела штамп в паспорт поставить, а мне уже и замена нашлась?

Ольга схватила его двумя руками за локоть и потянула назад в коридор:

– Виктор снял у нас эту дачу!

– Ага! – хохотнул Анатолий. – Это он тебя снял, а дачу в придачу, – с силой толкнул Ольгу в грудь.

Она охнула и полетела на пол. Виктор шагнул к нему и, не размахиваясь, двинул кулаком в челюсть.

Но Анатолий оказался намного тяжелее Виктора, и от удара у него лишь отлетела назад голова да на мгновенье помутился взгляд. Придя в себя, он поднял кулаки и двинул на Виктора.

– Прекрати! – приподнялась на локтях Ольга.

Видеть эту женщину лежащей на полу было выше сил Виктора. По глазам противника он понял, что Анатолий сейчас ударит правой. Поймав момент, ушел под локоть, а когда бугай полетел вслед за своей рукой, пробил ему солнечное сплетение. Охнув, Анатолий слегка присел. Теперь уже Виктор решил развивать успех до конца и боковым ударом в ухо опрокинул незваного гостя на пол.

– Может, все-таки останетесь? – наблюдая за тем, как Матвей завязывает на кроссовках шнурки, хныкала Даша. – Места всем хватит.

– Ты правда так боишься? – не поверила Марта.

– Понимаешь, – украдкой оглянулась назад Даша, – когда я остаюсь одна в этой квартире, мне вдруг начинает казаться, что здесь еще кто-то есть…

– Говорят, будто души усопших лишь на сороковой день обретают покой, – подлил масла в огонь Матвей.

Ему нравилось накручивать ситуацию. Смешно было наблюдать за тем, как переживает Даша. Однако позволить себе остаться у нее ни он, ни Марта не могли. С утра Марте на работу, а он должен быть за городом, где подходит к концу строительство дома.

– Сегодня паркет всю ночь скрипел в комнате, – вспомнила Даша.

– Дом за день нагревается, ночью остывает, вот причина всех звуков, – попытался успокоить ее Матвей.

– Я совсем забыла! – округлила глаза Даша. – Во дворе сегодня какой-то тип крутился и долго смотрел на балкон этой квартиры.

– Это уже походит на паранойю, – осторожно заметил Матвей.

– Если хотите, то да! – чуть не плача, выкрикнула Даша.

– Обиделась? – расстроилась Марта и осуждающе посмотрела на Матвея.

– А я при чем? – развел он руками.

– Что будем делать?

– Тебе в восемь надо быть в поликлинике, – напомнил Матвей, – а все вещи дома. Надо было сюда забирать.

– Ладно, ребята, – неожиданно махнула рукой Даша. – Что-то я совсем расклеилась. Идите, конечно. Ничего со мной не случится.

– Давно бы так, – улыбнулся Матвей, открывая дверь.

Почувствовав присутствие на площадке человека, он повернул голову и пригнулся в последний момент. Нет, Матвей не понял, что ему в лицо летит кулак, просто на уровне подсознания сработал рефлекс. Он слегка подался вперед, навстречу предмету, представляющему сейчас опасность, чтобы, сократив расстояние в момент, когда нападавший будет наиболее беззащитным, обезвредить его. Однако уже через мгновенье мозг обозначил четкую картинку и за доли секунды оценил ситуацию. За дверью оказался мужчина, поджидавший, когда ее откроют.

Матвей ударил кулаком ему под ребра, аккурат в открывшийся правый бок. Он знал, двинь чуть резче и сильнее, и печень может не выдержать. Мужчина выдохнул со слюной воздух себе под ноги, поскольку удар сложил его пополам, и в следующий момент получил согнутой в локте рукой в основание черепа. Этот удар тоже мог поставить точку в жизни непутевого забияки. Он относился к категории очень опасных, поэтому Матвей приложил ровно столько усилий, сколько нужно, чтобы вывести человека из строя, но причинить минимум вреда и оставить ему возможность ответить на возникшие вдруг вопросы.

– Вадик! – раздался вдруг возглас из глубины квартиры, одновременно со звуком рухнувшего на пол тела.

– Твой бывший? – разглядывая лежащего у ног мужчину, догадался Матвей. – Он всегда так заходит в дом?

Но Даша уже не слышала его. Сначала она прижала ладони к щекам и застыла в немом крике, наверное, ей показалось, что Матвей убил Вадика. Однако в следующий момент она бросилась к нему и, рухнув на колени, стала теребить его за плечи:

– Вааадик!

– Шалава! – прохрипел мужчина, и Даша резко отпрянула от него.

Матвей наклонился, схватил возмутителя спокойствия за плечи и втащил в квартиру.

– Урою! – продолжал рычать Вадик, однако даже не порывался встать.

– Так давай, делай что-нибудь, – поторопил Матвей. – Нам идти надо.

В воздухе запахло алкоголем.

Даша почувствовала запах и потянула носом воздух:

– Так ты пьяный! Точно!

– А тебе какое дело? – Вадик наконец соизволил выпрямить руки и посмотреть перед собой. Сначала он увидел Дашу, потом Матвея, затем перевел взгляд на Марту. Некоторое время разглядывал ее, словно силясь вспомнить, видел ли это красивое личико раньше, и снова перевел взгляд на Дашу: – У вас здесь что?

До Матвея дошло, что парень пришел выяснять отношения, и он ответил за всех:

– Мы чай пили.

– Чай? – удивился Вадик и сел. – Значит, я…

– Значит, ты зря размахивал здесь руками, – договорила за него Марта.

– Зачем пришел? – сложила на груди руки Даша.

– К тебе. – Вадик оттопырил нижнюю губу, как делают малыши, когда не понимают, почему взрослые не видят очевидного. Им невдомек, что они существуют в разных мирах. То же самое происходило сейчас с Вадиком. Для него в его замутненных алкоголем мозгах все вроде как логически верно, а для всех остальных – полный отпад.

– Вали отсюда! – нахмурила брови Даша.

– Значит, как квартиркой обзавелась, я не нужен стал?

– Думай как хочешь, достал уже! – фыркнула она.

– Нам его с собой забрать? – вопросительно посмотрел на Дашу Матвей.

– Зачем вы будете из-за меня мучиться? – удивилась она. – Пусть сам валит.

– Мы его доставим по назначению. – Матвей наклонился, взял Вадика за локоть и, легко отрезвив легким нажатием на две болевые точки, поставил на ноги.

– Ой! – не ожидав от себя такой прыти, вскинул брови Вадик.

– Пошли, – развернул его лицом к выходу Матвей.

– Я тебе еще устрою! – бросил возмутитель спокойствия на прощание Даше и шагнул через порог.

Медленно поднимаясь по заплеванной и давно не мытой лестнице, Сурок в последний раз прокручивал в голове возможные вопросы Заскока и ответы на них.

«А если он спросит, почему родственница не дает мне ключи? – задержался он на ступеньке. – Скажу, с тараканами в голове бабка, не доверяет никому. Знает, что антиквариатом интересуюсь, и боится за копеечную икону, которая осталась от родителей».

Довольный собой, он поднялся на площадку и пошарил взглядом вокруг обшарпанной двери с небрежно нарисованным белой краской номером «сорок девять». Кнопки звонка здесь не было, из стены торчал лишь провод, покрытый изрядным слоем краски. Сурок вздохнул и постучал согнутым пальцем. Внутри квартиры что-то стукнуло, послышались шаги, и двери открылись, выпустив на площадку запах дыма дешевых сигарет и чеснока.

Заскок был в майке, огромных семейных трусах и пляжных тапках.

– Чего не спрашиваешь, кто пришел? – перешагивая через порог, спросил Сурок, стараясь выглядеть понаглее. Ведь как себя поведешь с самого начала, так пойдет и дальше.

– Ты как узнал, где я живу? – оставив вопрос без ответа, оторопело уставился на Сурка Заскок.

– В домоуправлении, – пожал плечами Сурок, оглядывая стены с рваными, засаленными обоями.

– Не нравится? – заметив в его глазах брезгливость, усмехнулся Заскок.

– Ты чего раздетый? – насмешливо посмотрел на хозяина квартиры Сурок. – А если бы женщина пришла?

– Я никого не приглашал.

– Поговорить надо. – Сурок посмотрел через его голову в глубь квартиры, пытаясь понять, есть ли кто-то еще здесь, кроме него.

– Проходи. – Заскок чиркнул спичкой, сложил руки лодочкой, словно в квартире был ветер, и бережно поднес огонек к потухшей сигарете.

– Благодарствую, – с иронией произнес Сурок.

Они прошли на кухню. Пластиковый стол, старенький холодильник и уже давно забытые полочки, на которых стояла чистая посуда. Сурок задержал взгляд на двух горшках с цветами, стоявших на подоконнике, потом уставился на огромных размеров кота и недоверчиво спросил:

– Ты точно один живешь? – Уж очень не вязались эти два атрибута спокойной размеренной жизни с образом Заскока.

– Что тебя смутило? – Заскок проследил за взглядом Сурка и пояснил: – Матушка умерла, вот, как память остались.

– Давно? – вспомнив закрашенный провод, спросил Сурок.

– Что давно?

– Умерла.

– Год назад. Она не здесь жила, в деревне…

– Понятно, – осторожно опускаясь на табурет, словно он был раскаленным, кивнул Сурок.

– Ну, и какое же у тебя ко мне дело?

– Тетка у меня есть, – тихо заговорил Сурок, – давно за восемьдесят. Умом тронулась. Сидит безвылазно дома и в окно смотрит. Ходят к ней только женщина из социальной службы да соседка одна.

– Хороши родственники, ничего не скажешь, – Заскок забросил ногу на ногу и почесал лодыжку. – Узнаю Россию.

– Зачем ты так? – сделал вид, будто расстроился, Сурок. – Я за помощью пришел, а ты ерничаешь…

– Так зачем я тебе понадобился? – выжидающе уставился ему в глаза Заскок.

– Как бы сказать… – Сурок щелкнул пальцами, делая вид, будто бы ищет доходчивое объяснение своего визита, а на самом деле просто интригуя рецидивиста.

– Ты хочешь, чтобы я на ней женился? – не выдержал Заскок.

– Нет, почему? Вернее… – Сурок, наконец, понял шутку и прыснул со смеху: – Нет, жениться не надо.

– А что тогда?

– У нее деньги в серванте спрятаны, – заговорил Сурок, чувствуя, как взгляд предательски сползает с лица бывшего зэка куда-то на окно. – Большая сумма. Боюсь, что она с ней что-нибудь сделает. Сам понимаешь, в этом возрасте что угодно человеку в голову прийти может. Да и мошенников разных сколько развелось. Много таких, которые как раз пенсионеров и облапошивают. То работниками собеса представляются, то социальными службами…

– А то и вовсе слесарями жека, – зло договорил за него Заскок, по-видимому, вспомнив, под каким предлогом его турнули с работы.

– Да, с тобой не по-человечески обошлись, – сделал вид, будто сочувствует, Сурок, хотя был уверен – Заскок своей работой не дорожил. Устроился от скуки да чтобы участковый не докучал.

– Так чего ты хочешь, не пойму?

– В общем…

– Сразу говорю, замки я врезать никому не нанимался, – не дал ему договорить Заскок и чиркнул спичкой.

– Нет, замок не надо, – замотал головой Сурок.

– Кстати, а зачем ты мне про шкаф и деньги сказал? – неожиданно прищурился Заскок.

Зажженная спичка замерла на половине пути к сигарете. Сурок завороженно уставился на огонь, медленно подползающий к пальцам.

– Ты не так меня понял…

– Подставить решили с Фенькой? – зло сверкнул глазами Заскок и сморщился от того, что огонек наконец лизнул кожу. Затряс рукой и бросил спичку прямо на пол, а обожженными пальцами схватился за мочку уха.

– Никто тебя подставлять не собирается, – торопливо заговорил Сурок. – Надо просто двери открыть и уйти. Я сам войду и заберу все. С тобой рассчитаюсь как надо.

– Ага, я двери вскрывать стану, а твоя бабулька в полицию позвонит.

– Не позвонит, – уверенно заявил Сурок. – Телефон давно отключен. Да и я рядом буду. Если что, объясню, что сам тебя нанял.

– Тогда годится, – согласился Заскок, достал новую спичку и подкурил сигарету. – Когда надо?

– Что? – не понял Сурок. Отчего-то он все еще ждал казавшихся непременными в такой ситуации вопросов, и ему было даже жалко, что Заскок не задает их.

– Когда дверь поедем вскрывать? – Заскок сложил рот буквой «О» и выпустил перед собой кольцо дыма.

– Я скажу, – заволновался Сурок. – Надо время подобрать, когда она спать будет.

– Ночью, что ли? – насторожился старый вор. – Не пойдет.

– Нет, нет, – замотал головой хитрец. – Она днем часто отдыхает, старая ведь.

– И как ты собираешься это узнать, если, говоришь, на порог не пускает, а телефона нет? – прищурился Заскок.

– К ней соседка ходит, – удивляясь своей находчивости, напомнил Сурок. – Она сообщит.

– Хороший ты, видно, родственник, если выжившая из ума старуха больше соседям доверяет. А почему бы той соседке и не забрать деньги? – съехидничал Заскок.

Сурок глупо заморгал глазами, не зная, как ответить.

– Правильно, – неожиданно пришел ему на помощь Заскок. – Кому охота грех на душу брать? Вдруг ты ей наврал, что тобой движут лишь благородные намерения? Она тебе деньги передаст, а ты потратишь. С кого тогда спросят? А так сам взял, сам разбирайся. При случае на тебя можно и кражу оформить.

Сурок слушал несправедливые обвинения в том, что он дрянной родственник и никудышный человек, молча. Теперь время работало против него. Наверняка Кабан уже нервничает. Вдруг ему совсем худо стало? Что, если возьмет да сам попрется в аптеку или, того хуже, в больницу?

Наконец Заскок выдохся и замолчал.

– Я пойду? – спросил Сурок.

– Я тебя не держу, – пожал плечами Заскок.

– Но ведь ты так и не дал согласие.

– Помогу я тебе, – отмахнулся Заскок. – Только для начала не мешало бы на дверь глянуть, чтобы с нужным инструментом идти.

– Это можно, – повеселел Сурок, вставая с табурета.

Отправив незваного гостя в глубокий нокаут, Виктор бросился помогать Ольге подняться.

– Что с ним? – Ольга уже встала сама и, морщась, держалась за дверной косяк.

– Не ушиблась? – испытующе заглянул ей в глаза Виктор.

– До свадьбы заживет, – вымученно улыбнулась она.

– Ты женишься?! – ужаснулся он, еще до конца не понимая, отчего ее слова произвели на него такое впечатление.

Его вопрос заставил забыть про боль, и Ольга, не удержавшись, прыснула.

– Что? – растерянно посмотрел Виктор на лежащего Анатолия, потом на нее.

– Во-первых, женщины не женятся, а выходят замуж, – с назиданием сказала она. – А во-вторых, это гипотетически. У нас просто так говорят, когда рана или ушиб пустяковый.

– А-аа, – протянул он и присел перед Анатолием на корточки: – Кто это?

– Бывший муж, – вздохнула Ольга. – Анатолий. Отзывается на Толик, подает лапу, умеет выполнять команду лежать, в доме не гадит… Извини, что так получилось.

– Уроды! – не открывая глаз, схватился за затылок Толик и сел.

– Уходи, – глядя ему в лицо, потребовал Виктор.

Толик наконец открыл глаза, и Виктор вдруг понял, что он не терял от удара сознание, а просто прикидывался. Виктор был боксером и хорошо угадывал любое состояние по глазам. Не было того блуждающего взгляда, невнятной речи и растерянности, которые бывают после нокаутирующего удара первые несколько минут. Толик был сосредоточен и зол. Он всего лишь мастерски использовал свое падение для рекогносцировки, не дал возможности добавить ему и выиграл время, чтобы оценить обстановку. Он подтянул под себя ногу, собираясь встать, и неожиданно с силой выбросил ее в направлении своего обидчика. В последний момент Виктор успел отпрянуть, но не удержался на корточках, потерял равновесие и рухнул на спину. Толик не преминул воспользоваться положением и набросился на него сверху, хватая за горло. Из глаз Виктора полетели искры. Он все же сумел обхватить Толика за запястья, локтем правой руки надавил на локтевой сгиб и попытался с силой сделать переворот на живот. Старый проверенный способ закончился неудачей, он остался лежать на спине. В последний момент Толику удалось приподнять его и приложить затылком о пол. На мгновенье Виктор потерял контроль над обстановкой, и этого хватило, чтобы получить кулаком по лицу. Ему показалось, будто в голове лопнул наполненный ослепительным светом шар.

– Беги! – ужаснувшись, что будет с Ольгой, когда ревнивец разделается с ним, крикнул он что есть мочи.

– Сука! – вопил между тем Толик, брызгая слюной и впиваясь пальцами в лицо Виктора, словно стремясь сорвать несуществующую маску. Было очень больно.

Неожиданно хватка ослабла, и воцарилась странная тишина. А в следующий момент Толик всей массой рухнул на Виктора, больно уткнувшись лбом в подбородок.

Некоторое время Виктор лежал, приводя мысли в порядок. Не было сил даже открыть глаза, чтобы посмотреть, что произошло.

– Ты живой? – раздался совсем рядом голос Ольги.

Он открыл глаза. Ольга сидела на корточках, держа в руках странный металлический предмет. Только теперь до него дошло, что это она двинула своего бывшего муженька по голове этой штукой.

– Ты его не убила? – ужаснулся он, почувствовав, как на шею падают горячие капли крови.

Ольга разжала руку, и странный предмет с грохотом покатился по полу. Увидев, как ее расширенные от ужаса глаза наполняются слезами, Виктор собрался с силами и свалил Толика на бок. Теперь одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что тот не притворяется.

– Я убила? – растерянно проговорила Ольга и закрыла рот ладошкой.

– Нет, ты что! – Тяжело дыша, Виктор перевернулся на живот и встал на четвереньки. – Он без сознания.

На самом деле он просто успокаивал женщину. Чтобы понять, жив или нет «возмутитель спокойствия», надо было его осмотреть. Виктор протянул руку, взял Толика за подбородок и потряс. Тот не издал ни звука.

– Чем это ты его так?

– Не видишь? Мясорубкой, – пропищала Ольга, и из глаз ее брызнули слезы.

– Не реви! – попросил он. – Даже если убила, ничего страшного. Ты защищала свое жилище.

– Что ты знаешь о наших законах? Они в этой стране против людей.

– Как это? – Виктор приложил руку к шее Толика и почувствовал, как под пальцами едва вздрагивает артерия.

– У нас еще надо доказать, что я не превысила меру необходимой обороны, – всхлипнула Ольга.

– Объясни, пожалуйста, – переворачивая Толика на бок и осматривая пробитый затылок, попросил он.

– Нужно теперь доказать, что, если бы я не ударила его, он бы меня убил.

– Как это? – не понял Виктор. – Он же вошел в твой дом без разрешения! Я все слышал!

– Что с ним? – устав объяснять российские законы, которые иной раз непонятны даже их авторам, спросила Ольга.

– Живой, – пожал плечами Виктор. – Пока. Надо вызвать врача и забинтовать голову.

– Чего же ты молчишь! – возмутилась она и бросилась к телефону.

– Погоди!

– Что, умер? – Ольга замерла на месте.

– Нет. – Виктор наконец поднялся. – Давай ты скажешь, что это я его ударил.

– Ты с ума сошел? – усмехнулась Ольга и взяла трубку. – Об этом не может быть и речи!

Пока она вызывала «Скорую» и звонила в полицию, Виктор нашел веревку и связал ею на всякий случай дебоширу руки. Первым появился полицейский наряд. Проверив у всех участников конфликта документы, полицейские выполнили и функции врачей. Они быстро привели Толика в чувство, оформили протокол об административном правонарушении и увезли его. Извинившись перед появившимися сразу после них врачами, Ольга вернулась в дом.

Виктор сидел на веранде.

– У тебя какие планы в Москве? – села она напротив.

– Надо посетить один адрес, переулок Безымянный. Есть такой?

– Может, и есть, – пожала плечами Ольга, – Москва большая.

– Ты поможешь мне найти его?

– О чем разговор?

– Разве тебе не надо на работу?

– Я в отпуске…

 

Глава 6

Матвей включил левый поворот и отъехал от поста.

– Что хотели? – спросила Марта.

– Документы проверили и пожелали доброго пути, – глянув на полицейских в зеркало заднего вида, пожал он плечами. – Номера у нас не рязанские, вот и останавливают.

Они проехали мимо деревянной конструкции с названием городка и оказались на улице, образованной двумя рядами покосившихся домов.

В этот момент мирно пасшиеся у дороги козы, напуганные появившейся невесть откуда собакой, рванули через дорогу наперерез машине.

Матвей успел надавить на тормоз.

– М-да, – вырвалось у него.

По мере приближения к центру деревянные постройки сменили неказистые кирпичные дома прошлого века.

– Зря, наверное, мы приехали, – неожиданно сказала Даша, все это время молчавшая на заднем сиденье.

Матвей ничего не ответил. Он и сам считал, что поездка будет напрасной, поэтому в виде компенсации прихватил с собой палатку, мангал и маринованное мясо. Все-таки лето, и надо находить время для отдыха. Он даже придумал определение «попутный отдых». Это что-то вроде попутной тренировки, которая практиковалась в спецназе. Когда, например, при следовании на стрельбище после занятий в классе командир группы вдруг отказывался от автобуса и спецназовцы совершали марш бегом с полной выкладкой, попутно тренируя выносливость и совершенствуя свою физическую подготовку.

Поводом поездки в провинциальный городок послужили найденные документы, свидетельствующие о том, что мать Анфисы Варламовой была до замужества Кузнецовой, дочерью крестьянина, жившего до революции тогда еще в деревне Рябинск. Марта выдвинула предположение, что, возможно, здесь остались люди, которые как-то причастны к этой истории. Не исключала она и того, что и Анфиса бывала на родине своей матери. Была надежда и на то, что в местной церкви они смогут найти метрики предков убитой старушки. Основная задача теперь – выяснить, какое отношение ко всей этой истории имеет Даша. Она уже подробно поговорила со своими родственниками, но те даже не слышали ни о каких Кузнецовых и Варламовых.

Увидев идущего вдоль дороги старика, Матвей включил правый поворот и остановился.

– Ты чего? – встрепенулась Марта.

– Сейчас, с аборигеном местным переговорю. – Он толкнул дверцу и выскочил наружу: – Уважаемый, можно вас на минуту?

Однако старик продолжал идти. Словно убитый горем, он смотрел себе под ноги, не замечая происходящего вокруг.

– Отец! – догнал его Матвей.

– Какой я тебе отец? – повернул к нему голову старик.

Матвей растерялся. Кожа была изъедена морщинами, а глаза еще молодого человека. Лишь взгляд замутненный и какой-то больной.

– Извини…

– Чего надо? – окатил его запахом перегара и гнилых зубов мужчина.

– Где тут можно найти стариков, чтобы поговорить? – с ходу перешел к делу Матвей.

– О чем? – прищурил слезившиеся глаза мужчина.

– Об истории этого городка, – соврал Матвей.

– Коллега, значит! Я тоже историк.

– Ага, историю государства по водочным этикеткам изучаешь, – не выдержав, съязвил Матвей.

– Зачем ты так? – Мужчина посмотрел на машину и снова уставился на Матвея: – Двадцать лет учителем проработал после института. Потом школу закрыли. И куда я после всего? – развел он руками. – Ни к чему, кроме как учительствовать, не приспособлен.

– Неужели у вас учителей так много, что можно в числе безработных оказаться? – не поверил Матвей, решив, что мужчину попросту выгнали за пьянство.

– Я в деревне работал, – стал объяснять мужчина. – В классах по пять, шесть человек… Сказалась рождаемость девяностых и, конечно, реформы, будь они неладны. Вот, перебрался сюда. И тут такая же катавасия, из трех школ осталась одна. Учителей на одно место по два. Это в городе люди дипломы попрятали да пошли кто в менеджеры, кто в коммерческие лицеи. А у нас работой дорожат. Деньги для наших краев какие-никакие, а некоторые успевают хозяйство с огородом держать, тоже подспорье.

– Значит, ты не из Рябинска? – догадался Матвей.

– Как сказать. – Мужчина оглядел улицу, словно, как и Матвей, впервые на ней оказался. – Родился и вырос здесь, отсюда в армию ушел, потом институт окончил. После него получил распределение в Дымово, куда приехал с молодой женой и коллегой.

– А сейчас подруга жизни где? – спросил Матвей, уверенный, что не вынесла пьянства мужа и сбежала.

– Умерла, – спокойно ответил мужчина. – Кто же ее, такую жизнь, вынесет?

– Дети есть?

– Чего ты в душу лезешь? – неожиданно озлобился «историк». – Если тебе надо самого старого, но в ясном уме человека для общения, так покажу. Андрей Петрович Кузнецов, здесь неподалеку живет.

– Кузнецов! – опешил Матвей, решив, что это наверняка родственник Анфисы.

– А чего ты так обрадовался?

– Наш приезд как раз связан с человеком, который из этих мест и с такой же фамилией, – пояснил Матвей. – А чем ваш Андрей Петрович занимается?

– Чем может заниматься человек в восемьдесят лет? – усмехнулся мужчина. – На печи лежит и смерти ждет.

– Где его найти?

– Вон его дом. А чего его искать?

– Проводишь?

Мужчина неопределенно пожал плечами.

– Я заплачу, – спохватился Матвей.

– Ты не подумай, я не какой-нибудь там попрошайка.

– Да ладно тебе, – шлепнул его по плечу Матвей, – давай в машину.

Мужчина устроился на заднем сиденье и, едва закрыл дверцу, как стал что-то там искать и шарить.

– Что с тобой? – насторожился Матвей, наблюдая за ним в зеркало заднего вида.

– Окно открыть надо.

– Так кондиционер работает, – удивился Матвей.

– Его не это беспокоит, – догадалась Марта.

Матвей почувствовал запах перегара, заполнившего салон, и без лишних слов надавил на кнопку стеклоподъемника. Он считал, что им с ходу повезло. Еще бы, возраст, а главное, фамилия, которая совпадала с той, что была у матери Анфисы до замужества, давали повод так думать. Калитку на лай собаки открыл правнук Андрея Петровича. Десятилетний мальчишка узнал учителя, назвав его дядей Колей, и провел гостей в дом. На удивление, их встретил не лежащий на смертном одре старец, а вполне еще живой и активный дедок в очках на переносице и с газетой в руках.

– Значит, вас интересует, нет ли у меня сведений о Кузнецовой, которая уехала до революции работать к богатым людям? – выслушав сбивчивые объяснения Даши, уточнил старик. – Но я родился позже…

– Вдруг от родителей что слышали? – вмешался в разговор Матвей, которому надоели пространные объяснения застенчивой Даши.

– Ни о какой Татьяне и Анфисе я ничего не слышал, – покачал головой старик.

– Может, ваши родственники что говорили? – допытывалась Марта. – Есть у вас кто в Москве?

– Есть, конечно, – кивнул он, – но я всех знаю. Да и фамилии у них другие, не Кузнецовы уже. Так что извиняйте, – развел он руками, – ничем помочь не могу.

– А кого еще посоветуете спросить? – Матвей встал с табурета, собираясь выйти, и неожиданно поймал на себе пристальный взгляд «историка». Он явно хотел что-то сказать.

Матвей подошел к нему, и учитель кивнул на дверь:

– Пойдем!

Теряясь в догадках, Матвей вышел вместе с ним во двор.

– Я вот что тут подумал. – «Историк» заговорщицки оглянулся на двери, из которых они только что вышли, и перешел на шепот, чем еще больше заинтриговал Матвея: – Я тут на кладбище часто бываю… Помочь иногда просят. То могилку выкопать, то оградку поправить. Есть там одна могилка. Похоронена в ней Кузнецова Татьяна…

– Так, – протянул Матвей, чувствуя, что удача вновь поворачивается к ним лицом. – И что же в ней особенного?

– А особенного много. Во-первых, умерла эта Татьяна очень давно, по нашим меркам.

– Это как? – не понял Матвей.

– В семьдесят первом году. Родственников в городе нет…

– Откуда знаешь? – пытаясь понять, к чему клонит пьянчужка, спросил Матвей.

– Ты не торопи, – поморщился мужчина как от зубной боли и, по-видимому, забыв, на чем остановился, топнул ногой: – Оттуда и знаю!

– Ладно, все, слушаю, – поднял руки Матвей.

– Умерла давно, а могила ухоженная, – продолжил пьянчужка. – Присматривает за ней Фролова Зоя Михайловна.

– И что здесь особенного? – расстроившись, повторил Матвей. – То, что фамилия совпала? Так сколько этих Кузнецовых в России. – Он кивком головы показал на дом: – Вон и дед Кузнецов, а что толку? Никто из них Анфису, которая в Москве жила, не знает.

– Так как раз была бабка из Москвы! – воскликнул «историк» и застыл, наблюдая за реакцией Матвея.

– Ну!

– Баранки гну! Сам не видел, Зоя Михайловна проболталась, Анфисой ее звать. Так вот, она денег дала, чтобы та за могилкой присматривала.

– Где она живет, покажешь? – облегченно перевел дыхание Матвей.

– А как же! – кивнул «историк». – Тут недалеко.

На пороге появились Марта и Даша, обе выглядели расстроенными.

– Что дальше? – спросила Марта.

– Кажется, наш гид что-то вспомнил, – многозначительно глядя на мужчину, сообщил Матвей и показал на калитку: – Вперед!

День близился к своему завершению, когда Сурок вошел во двор уже знакомого ему дома. В правой руке он нес объемный пакет, в котором, под медикаментами и бинтами, лежала бутыль с розжигом для камина и небольшой топорик с пластиковой ручкой.

Навстречу прошли два строителя в синих комбинезонах, оба выходцы из Средней Азии.

«В случае чего, в первую очередь эту братию будут подозревать», – сделал он вывод.

Машина Кабана стояла на прежнем месте, и Сурок облегченно перевел дыхание.

«А может, решил пешком дойти до ближайшей больницы?» – неожиданно подумал он со странной надеждой, какая бывает, когда надо, чтобы человек был на месте, и в то же время очень не хочется его видеть. Сурок не имел ни малейшего желания убивать. Хотя, наверное, этого не хочет никто, кто хотя бы раз сталкивался с такой необходимостью. Лишать другого человека жизни – удовольствие не из приятных. Это теперь Сурок может сказать со всей ответственностью, поскольку после захоронения Лизуна сполна испытал все прелести душевных и физических мучений.

Он дошел до спуска в подвал и огляделся. В образованном стенами заднем стакане было тихо, лишь где-то далеко прогремел трамвай, и его снова окутала зловещая душная тишина.

Сурок вдруг почувствовал, что ноги перестали его слушаться, и начал пятиться задом, пока не уперся спиной в стену соседнего дома. Постояв с минуту, вспомнил, что убивать он будет не сразу, и у него еще уйма времени, чтобы избежать этого. И вообще, вдруг Кабан уже сам отдал Богу душу?

Эта мысль придала сил. Сурок собрался с духом и оттолкнулся от стены. Он с трудом пробрался через захламленный подвал к дверям каморки и прислушался. Было тихо. Тогда он осторожно взялся за ручку и потянул.

– Где тебя черти носят! – раздался слабый, с придыханием, голос Кабана.

– Я везде бегом. – Сурок прошел к импровизированному столу и поставил на него пакет. – Все решил, со всеми договорился.

– Что ты решил? – простонал Кабан. Он лежал на спине, глядя из-под полуприкрытых век в грязный потолок.

– Отсюда я сразу к врачу, – стал врать Сурок, выкладывая на стол содержимое пакета. – На себе, – он поднял вверх выпрямленный палец, обращая на этот момент внимание, и снова запустил руку в пакет, – показал, где у тебя рана, и какой глубины. Он выслушал, спросил, сколько времени прошло, и написал мне список лекарств, которые до его прихода надо выпить.

– А чего он сразу не пришел? – осипшим голосом спросил Кабан и, чтобы лучше видеть Сурка, повернулся на бок.

– Так он на работе, – нашелся Сурок. – Я к нему прямо в больницу. Говорит, ничего страшного не должно случиться.

– Как ничего не должно случиться, если у меня температура и живот раздуло? – срывающимся голосом сказал Кабан. – А это что у тебя такое? – неожиданно насторожился он, когда Сурок достал и выложил рядом с упаковкой бинтов топор.

– Ты разве сегодня не хочешь навестить квартиру, в которой клад? – улыбнулся Сурок, с ужасом осознавая, что вместо этого у него получилась гримаса человека, откусившего лимон.

Как ни странно, но этого оказалось достаточно, чтобы Кабан успокоился:

– Давай хоть чистым бинтом меня замотай.

– Сейчас. – Сурок оторвал кусок упаковки, положил ее на стол и стал с умным видом выдавливать на нее разноцветные таблетки и капсулы. Среди того, что он купил, не было ни антибиотиков, ни жаропонижающих препаратов. Сурок набрал всего, что понижало давление. Он знал, какие препараты использует его мать, и безошибочно перечислил их аптекарше. Невзирая на то, что в аннотации каждого препарата имелась надпись, которая разрешала их приобретение только по рецепту врача, девушка щедро высыпала ему их на прилавок. Не составило труда приобрести у нее и сильнодействующие транквилизаторы, которых даже не было на витрине.

– Что-то ты увлекся, – осторожно напомнил о себе Кабан, глядя на увеличивающуюся горку лекарств.

– Серега сказал, времени много прошло, ударная доза должна быть побольше, – со знанием дела произнес Сурок, смел ладошкой все таблетки в пригоршню, взял заранее открытую бутылку минеральной воды и подошел к дружку.

Сморщившись, тот напрягся и приподнялся на локте:

– Больно!

– Что-то ты совсем расклеился, – покачал головой Сурок. – Подставляй руку!

– Три, четыре, пять… Шестнадцать штук? – поднял на него удивленный взгляд Кабан. – Ты ничего не напутал? Я же ими наемся!

– Пей! – топнув ногой, шутливо надул губы Сурок.

Бывший прапорщик забросил пригоршню в рот, словно курица, запрокинул голову назад и приложился к горлышку бутылки.

«Господи, неужели это я?» – завороженно наблюдая, как с уголков губ по заросшему щетиной подбородку Кабана течет вода, думал Сурок.

– Р-рр! – оторвавшись от горлышка, прорычал Кабан, громко икнул и протянул бутылку назад.

– Уже темнеет, – как бы случайно бросив взгляд на окошко, заметил Сурок и посмотрел на часы: – Скоро Серега подойдет.

– Он нас найдет? – заволновался Кабан.

– Как подъедет, позвонит.

– А здесь телефон берет? – спохватился Кабан.

– Берет, – заверил его Сурок и вернулся к столу: – Накатить не хочешь?

– Ты что, я же лекарства пил!

– Серый сказал, что, если сильно болит, можно.

– Давай! – Кабан для такого случая даже сел.

Сурок открыл поллитровку, достал стакан, наполнил его до краев, вынул из пакета яблоко и вернулся к Кабану. Усевшись рядом с ним на кровать, заглянул в глаза:

– Все нормально?

– Ты как заботливая мама, – расплылся в блаженной улыбке Кабан.

Его взгляд стал рассеянным, речь невнятной. Он то и дело хмурил лоб, пытаясь сосредоточиться и понять, что с ним происходит. Начинали действовать транквилизаторы.

– Уф! – Кабан влил в себя прозрачную жидкость, откинулся на стену и уставился перед собой мутнеющим взглядом.

– Тебе хуже? – забеспокоился Сурок.

– Поплыл я как-то странно, – испуганно объявил Кабан и сел прямо, однако тут же повалился на бок.

– Что, совсем плохо? – всерьез заволновался Сурок.

– Сейчас пройдет, – едва слышно пробормотал Кабан.

Сурок еще немного выждал и поднялся со своего места. Кабан лежал, закрыв глаза. Веки его неестественно тряслись. Было видно, как под ними бегают из стороны в сторону зрачки, и Сурку стало жутко. Он бросился к дверям и прислушался. Тихо. Вернулся к столу, взял топор и подошел к дивану.

– М-мм! – промычал Кабан и заскрипел зубами.

Сурок перевернул топор лезвием кверху, поднес к виску, целясь обухом, потом размахнулся и с силой опустил его на голову мужчины. Однако что-то дрогнуло в последний момент, Сурок так и не понял, что именно. То ли он вдруг резко передумал и попытался остановить летящий в висок дружка кусок металла, то ли просто отвести его и ударить рядом, но вышло все как-то неправильно, и удар пришелся по носу лежащего на боку Кабана. Первое, что увидел Сурок, это открывшиеся глаза экс-прапорщика. В какой-то момент ему показалось, что наружу просто выскочили два бильярдных шара. На свернутую в несколько раз куртку брызнула кровь. Сурок застыл, глядя на Кабана, а тот лежал и смотрел на топорик. Неожиданно рот его открылся:

– А-аа!

Вопль подействовал на Сурка, как ушат холодной воды. Он размахнулся еще раз и двинул, целясь в ухо, начавшему вставать Кабану. Потом еще и еще… Остановился, когда вместо головы было уже месиво из студенистых кусков костей и крови, да и то лишь потому, что силы покинули его.

Он смотрел на грязную стену и испытывал странное ощущение, будто все видит со стороны. Вот стоит он, маленький, жалкий, серый человечек. Руки опущены вдоль туловища, в одной топор. Перед ним на диване труп.

«Труп!» – раздался пронзительный крик в голове, вместе с которым в его сознание ворвался запах, вызвавший леденящий кровь ужас. Отчего-то Сурку показалось, будто пахнет еловыми ветками и морозом…

Стук выпавшего из рук топора вернул в реальный мир. Он развернулся к столу, одновременно поняв, что на топорище остались его отпечатки пальцев. Но он боялся за ним нагнуться. Ему стало казаться, что стоит только наклониться, и он не справится уже с силой земного притяжения. Ноги стали ватными. Вдруг на глаза попалась бутылка с горючей смесью. Он взял ее, открутил пробку и стал лить зловонную жидкость на то, что совсем недавно было головой Кабана, на его плечи, грудь, ноги. Закончив, бросил уже пустую бутылку на пол и нащупал в кармане специально купленный коробок спичек. Дальше все происходило будто и не с ним. Он снова как бы со стороны увидел, что держит коробок двумя пальцами левой руки, а правой чиркает головкой спички по коричневой наклейке, и маленькая искорка вдруг стремительно превращается в нечто, похожее на сноп искр, словно у него в руках сварочный электрод. В следующий момент Сурку вдруг показалось, что он оказался внутри солнца, а над головой лопнул порванный чудовищной силой потолок.

На мгновенье он вновь погрузился в кромешную темноту, вынырнув из которой увидел объятого пламенем человека, который неестественно корчился, махал руками и подпрыгивал. Наконец, врезавшись в стену, отлетел от нее и упал на пол. Сурок понял, что огненный человек – это непонятным образом оживший Кабан. Потом до него дошло, что сам он лежит на спине и ничего не слышит, а вместо одежды на нем маслянистый и раскаленный слой пленки, плотно облегающий тело. Наконец, осознав, что случилось нечто страшное, и надо бежать, Сурок вскочил, однако вскрикнул от жуткой боли в ушах и снова упал, больно ударившись локтями и коленями о бетонный пол. Пересилив себя, встал на четвереньки.

В себя он пришел на лестнице, ведущей наверх, и с трудом поднялся по ней. На окруженном со всех сторон домами пятачке было уже темно, однако Сурок смог разглядеть себя и ужаснулся. Одежда его превратилась в лохмотья и дымилась. Кожа на руках покрылась волдырями и покраснела, а пальцы стали похожими на сосиски. Он потрогал голову, пытаясь понять, остались ли на ней волосы, но так и не понял, поскольку кончики пальцев потеряли чувствительность, а любое прикосновение к ним вызывало страшную боль.

– И что ты там натворил, чудила? – раздался над ухом голос Заскока.

Сурок обернулся и увидел перед собой лицо рецидивиста. Оглядев Сурка, Заскок схватил его под руку и увлек в сторону двора:

– Короче, потом расскажешь. А пока нам надо спрятаться и дождаться темноты, чтобы тебя, дурака, домой отвести.

Пройдя вдоль стены, они повернули за угол.

– И-ии! – заскулил от боли Сурок.

– Терпи, – с силой дернул его Заскок.

С каждым шагом становилось все хуже. Ставшие огромными веки нестерпимо щипало, а глаза слезились, однако Сурок разглядел оставленную Кабаном машину и остановился.

– Ты чего? – опешил Заскок.

– В ней мои отпечатки!

– Да хрен с ними! – поняв, в чем дело, увлек его дальше Заскок и неожиданно расхохотался.

– Ты чего? – еле слышно спросил Сурок.

– Ты свои руки видел? – выдавил сквозь смех Заскок.

– Что?

– У тебя рисунок весь сгорел.

Пытаясь проверить, так ли это на самом деле, Сурок поднес ладони к глазам, но увидел лишь две размытые красные варежки.

– Пошли!

Они вбежали в подъезд и тут же спустились в подвал.

– Ты здесь раньше был? – удивившись тому, как уверенно ведет его Заскок по лабиринтам цокольного этажа, спросил Сурок.

– Я, когда ты в аптеке купил лекарства, а в хозяйственном «коктейль Молотова» и топорик, сразу догадался – нечистое Ботаник задумал. Ну, а когда понял, что у тебя дружок раненый в подвале, сразу решил подстраховаться.

Они вышли из подвала в другом крыле здания, поднялись на этаж и вошли в квартиру. Рамы, двери и пол здесь уже отсутствовали. Повсюду были навалены кучи разного строительного мусора. Пахло мочой, кострищем и кошками.

Заскок буквально втащил Сурка в небольшое помещение, когда-то служившее ванной, и с силой толкнул в угол, на кафельный пол:

– А теперь рассказывай!

– Что рассказывать? – ужаснулся Сурок.

– Как ты до такой жизни докатился, Дракула?

– Мне врач нужен, – ляпнул первое пришедшее на ум Сурок. И не потому, что не хотел рассказывать Заскоку о сокровищах. О них он пока вовсе не думал. Все мысли были заняты убийством, а вслух об этом он говорить просто не мог, язык не поворачивался. Казалось, как озвучит он все свои действия, так и станет настоящим убийцей, а пока это что-то вроде страшного сна…

– Врач, говоришь? – переспросил Заскок.

В следующий момент в голове Сурка мелькнула мысль, что у него от собственного крика лопнет голова, а голосовые связки попросту вылетят из глотки. Боль, которую он испытал, показалась ему самой сильной за всю его жизнь. А всего-то ничего, Заскок лишь схватил его за щеку рукой и с силой повернул. Обожженная кожа, казалось, отстала от кости. Когда Сурок пришел в себя, то почувствовал, как потекла из него на пол горячая моча.

– Ты, наверное, последний раз в своей жизни нужду справляешь, – задумчиво проговорил Заскок. – Еще раз, или скажешь?

– Скажу! – провыл Сурок. – Тридцать царских червонцев у нее в квартире спрятаны.

– И все? – недоверчиво спросил Заскок, по-видимому, уверенный в том, что на этот раз Сурок сказал правду.

– Клянусь! – выдохнул Сурок, удивляясь своей стойкости.

Он в очередной раз не только соврал, а умудрился сделать это так, что снова остался в игре.

Заскок прислонился спиной к стене и медленно сполз на корточки:

– Тридцать червонцев, говоришь? А сколько один сейчас стоит?..

Ольга ехала совсем медленно, то и дело бросая взгляд на таблички с номерами домов. Кое-где они были закрыты ветками деревьев, киосками или просто сорваны. Приходилось останавливаться, спрашивать или выходить и смотреть. Дома здесь строились в разное время и беспорядочно. Все осложнялось нумерацией. Так, например, дом тридцать состоял аж из шести корпусов. Причем если цифры на них читались с дороги, то буквы, особенно такие, как «Д» и «А», можно было перепутать.

– У вас везде так? – спросил Виктор.

– Нет, что ты, – покачала головой Ольга. – Это я виновата, надо было путеводитель взять. Вот он! – неожиданно переменилась она в лице.

Виктор проследил за ее взглядом, и тут же в груди что-то екнуло. Непонятно почему и как, но он вдруг понял, нет, скорее почувствовал, что серый дом с лепниной под козырьком и есть тот самый, о котором говорил дед. Было в нем что-то до боли знакомое, отчего защемило сердце.

«Вот и пусть теперь мне кто-то скажет, будто не существует генетической памяти», – мелькнула мысль, пока он разглядывал старинное строение.

Ольга проехала во двор и остановилась между первым и вторым подъездом:

– Куда теперь?

– Если это то, о чем я думаю, то мы на месте, – выходя из машины, сказал Виктор.

«Судя по всему, родители деда жили в среднем подъезде», – глядя на металлическую дверь, которая аляповато смотрелась на фоне старого дома, подумал он.

– Кажется, я догадалась, – сказала вышедшая с другой стороны машины Ольга, – здесь жили твои предки, до того как уехать в Америку.

– В Канаду, – в очередной раз поправил Виктор.

– И ты приехал только ради того, чтобы увидеть квартиру, в которой никогда не жил? – не поверила Ольга.

– А что тут такого? – вопросом на вопрос ответил Виктор, однако, поймав себя на мысли, что версия действительно выглядит неубедительно, добавил: – Мой дед помнит горничную, которой его родители оставили все, что нельзя было увезти с собой. Может, здесь сейчас живут ее внуки?

Собственный ответ ему понравился. Виктор не хотел рассказывать правду, однако и врать Ольге отчего-то не поворачивался язык.

Замок не работал, поэтому они без труда вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Виктор оглядел старинную двустворчатую дверь, размышляя, что скажет живущим здесь людям.

– Почему не звонишь? – спросила Ольга.

– Я не знаю, что говорить, – признался он.

– Тяжелый случай, – осуждающе вздохнула Ольга. – Так можно и в полиции остаток дня провести.

– За что? – удивился Виктор.

– В Москве много разного рода мошеннических схем завладения чужим имуществом, и жильцы настороженно относятся к визитам незнакомых людей, – пояснила она.

– Нас даже не пустят посмотреть?

– Наверное, нет.

– Очень жаль, – размышляя, как исследовать сделанный почти столетье назад прадедом тайник, вздохнул Виктор. – И все же я попробую.

– Пробуй, – пожала плечами Ольга.

Виктор надавил на кнопку звонка.

Однако ничего не произошло. Он повторил попытку. Но и на этот раз двери не открыли.

Тогда Виктор позвонил к соседям. Массивная металлическая дверь с ходу приоткрылась, отчего он сделал вывод, что, услышав шум, жилец подкрался в прихожую. В образовавшейся щели появилось испуганное лицо пожилой женщины. Ее глаза, увеличенные линзами старомодных очков, казались просто огромными:

– Вам кого?

– Здравствуйте, – поприветствовал он ее. – Я хотел бы узнать, кто живет в этой квартире.

– Вы из полиции? – озадачила женщина следующим вопросом.

– Почему вы так решили? – растерялся Виктор.

– Разве нельзя спросить? – взгляд женщины сделался колючим.

– Нет, мы не из полиции, – ответила за него Ольга, которой наскучили нелепые вопросы старушки. – Так вы скажете или нет, кто теперь здесь живет, и вообще, где он?

– Так убили ее, – пролепетала старушка, открывая двери шире. – Анфиса здесь жила… По голове. – Женщина поднесла к губам платок и всхлипнула: – Изуверы!

– Как убили? – захлопал глазами Виктор.

– С целью ограбления, – склонив набок голову, сказала старушка. – Колька это, – она показала рукой вверх. – Наркоман проклятый. Порешил голубушку и сгинул.

– Как сгинул? – не понял Виктор.

– Убег, – пожала плечами женщина.

– А почему двери не опечатаны? – неожиданно вступила в разговор Ольга и провела рукой по приклеенным частичкам бумаги на стыке косяка и дверного полотна.

– Была печать, – закивала женщина. – Только теперь здесь новая жиличка.

– Кто она? – перехватил инициативу разговора Виктор.

– Так кто же ее знает? – развела руками женщина. – Появляется редко, родственница, наверное. Хотя Анфиса всегда говорила, будто одна живет. – Неожиданно лицо ее сделалось испуганным. Она воровато глянула на лестничный марш и, слегка подавшись вперед, перешла на зловещий шепот: – Может, она обманом въехала?

– Все возможно, – не понимая, как можно завладеть чужой собственностью обманом, вздохнул Виктор. – Значит, ее убили с целью грабежа?

– Так и есть! – кивнула бабка.

«Неужели кто-то прознал про тайник, и я опоздал?» – подумал он, а вслух спросил:

– Не знаете, что украли?

– Ты так спрашиваешь, словно знал, что у нее есть, – неожиданно вмешалась Ольга.

– А вы разве не вместе? – подозрительно спросила старушка.

– Вместе, – осуждающе взглянув на Ольгу, кивнул Виктор.

– Известное дело, что украли, – вновь расслабилась соседка. – Сбережения. Она ведь почти ничего не тратила. Ела мало, никуда не ходила. Продукты ей последнее время социальные службы носили.

Поговорив еще с минуту, они распрощались с бабушкой и ушли.

– Ты доволен? – спросила Ольга.

– Это как? – не понял Виктор.

– Удовлетворил свое любопытство? – пояснила она.

– Не совсем, – признался он, размышляя, как быть дальше. Виктор понятия не имел, каким образом теперь проникнуть в квартиру, разобрать стену и извлечь ценности. По всему выходило, что ему снова придется браться за свое старое ремесло. А как не хотелось начинать свою жизнь в России с преступления. С другой стороны, он не видел в этом ничего аморального. В конце концов, спрятанные ценности принадлежат ему. Но ведь не придешь же к людям и не скажешь: «Можно, я разберу у вас стену и заберу вещи, которые спрятал мой прадед?» Сразу сочтут за сумасшедшего либо выставят за порог, а потом все это присвоят. Он – не гражданин России, не знает ее законов, что-то доказать в суде будет сложно. К тому же наверняка начнутся проверки его личности. Документы, которые сделали в Панаме друзья деда, конечно, надежные, но не надо забывать, что в Канаде и США его ищет полиция.

– Куда теперь? – оказавшись на улице, спросила Ольга.

Деревянная церковь была построена на дороге, ведущей от центра села к кладбищу. Со слов «историка», на том месте она была и до революции, но потом сгорела. Сложенное из калиброванного бревна строение, украшенное золочеными куполами, походило на многие те, что видел Матвей за последние годы в небольших российских городах и селах. По-видимому, этот проект получил благословление духовенства и сейчас поставлен на поток. Различались такие храмы лишь незначительными элементами.

Матвей повернул руль и съехал на асфальтированную площадку, вокруг которой были посажены молодые тополя.

– Платки есть? – спросил он у Марты.

– Откуда? – удивилась она. – Иди, мы подождем.

Поднимаясь по ступенькам, Матвей задержался, трижды осенил себя крестом и шагнул было дальше, но тут заметил, что его провожатый стоит, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

– Ты чего?

– Ты дальше сам, – затравленно оглянувшись по сторонам, махнул рукой «историк» и с затаенным страхом покосился на висевшую над входом икону.

– Ты, никак, другой веры? – повеселел Матвей, уверенный, что это не так.

– Что ты такое говоришь? – обиделся мужчина. – Православный я, и, между прочим, еще при Советском Союзе крещен. Не так, как некоторые. Сначала атеистами ходили и партбилетом размахивали, а потом резко в церкви побежали…

– Ты короче можешь? – прищурился Матвей. – Небось занял у нее денег, да никак не отдашь? Так я сейчас за тебя рассчитаюсь.

– Не брал я в долг, – покачал головой «историк» и перешел на заговорщицкий шепот: – Батюшка ругаться будет, нельзя в храм с запахом спиртного входить.

– Причина действительно веская, – согласился с ним Матвей. – А как мне узнать эту тетю Зою?

– Так она наверняка там сейчас одна. В лавке торгует. Справа. Зайдешь, увидишь…

Матвей перешагнул через порог храма и окунулся в привычную атмосферу спокойствия и умиротворения. Перекрестившись на смотревшие из полумрака на него лики, он повернул направо. Здесь, в небольшом закутке, за скромным прилавком сидела маленькая женщина в повязанном на голове платке.

– Мне свечи, – доставая деньги, бросил он. – Пять…

Она беззвучно встала и протянула несколько похожих на толстые соломины свечей.

Поблагодарив, Матвей направился сначала к поминальному столу. Он редко бывал в храмах, но если приходил, то не из-за моды, которая, как правильно подметил «историк», в последнее время поголовно охватила все благополучное население России. Матвей давно заметил, что, побывав среди намоленных икон, мысли становятся легче и светлее, а душа начинает петь от радости.

Переходя от алтаря к алтарю, Матвей чувствовал на себе взгляд Зои Михайловны.

«Странно, почему она так на меня смотрит?» – подумал он, возвращаясь к прилавку.

– Что-то народу у вас нет, – окинул он взглядом помещение и вновь развернулся к ней: – Всегда здесь так?

– Народ нынче стал больше к Богу обращаться, – тихо заговорила женщина. – Просто день сегодня такой…

– Я вообще сюда к вам приехал, Зоя Михайловна, – следя за ее реакцией, сказал Матвей.

– Я догадалась, – неожиданно ответила она. – Как прознала, что Анфиса Евгеньевна сподобилась, так и подумала, что скоро и вы явитесь…

По спине Матвея пробежал неприятный холодок. Слова женщины в таком месте произвели впечатление.

– Насколько мне известно, у нее не было родственников. Как вы узнали? – спросил Матвей.

– Уговор у нас был, звонила она мне каждый понедельник. Две недели назад перестала. Значит, все.

– А откуда вы меня знаете?

– С чего ты взял, мил человек? – удивилась Зоя Михайловна.

– Вы же сами сказали, – напомнил Матвей, понимая, что просто не так понял женщину.

– Страшно подумать, столько времени они вас ждали, – вздохнула женщина, – сначала мать ее, потом она…

– Ждали, – эхом повторил Матвей, лихорадочно размышляя, как построить разговор. Стало понятно, его с кем-то путают. С одной стороны, нехорошо продолжать позволять женщине обманывать себя, да еще в таком месте, но с другой, а вдруг, поняв, что он совсем не тот, она замолчит? Что, если за всеми этими событиями кроется большая тайна? Нюх у Матвея на этот счет волчий, ни разу не подводил. Доверяясь ему, он распутал не одно дело. Так было в глухой сибирской тайге, когда он шел по следу сокровищ старообрядцев, в Конго, когда искал затерянный в джунглях самолет, и на Севере, когда вызволял из плена сектантов запутавшуюся в жизни женщину.

– Как умерла Анфиса? – неожиданно спросила Зоя Михайловна.

– В каком смысле? – переспросил Матвей только для того, чтобы решить, сказать правду или нет.

– Мучилась?

– Нет, – покачал он головой, вспомнив рассказ Даши, что садист убивал старую женщину долго и мучительно.

– Ну, и слава Богу! – перекрестилась женщина, глядя куда-то поверх головы Матвея. – Может быть спокойна, я буду за могилкой ее матери по-прежнему присматривать…

– Как вы с ней познакомились? – решился Матвей.

– Так ведь сестра она мне по отцу! – ошарашила его ответом женщина и тут же снова стала неистово креститься, приговаривая: – Прости их, Господи… – Успокоившись, она перевела взгляд на Матвея: – Анфиса меня после смерти отца нашла. Он проговорился. Прощения просил. Давно это было.

– Отчества у вас разные, – заметил Матвей.

– Меня другой человек растил.

– А почему мать ее здесь похоронена? – осторожно задал он следующий вопрос.

– Татьяна последние годы совсем не могла в городе жить, – расстроенно сообщила женщина. – Астма у нее развилась. Приезжала сюда отдохнуть, так и померла здесь. А кем вы Угрюмовым приходитесь? – неожиданно спросила она.

– Правнук, – вспомнив, что когда-то это был хозяин квартиры, в которой жила Анфиса Евгеньевна, в очередной раз согрешил Матвей.

– Знала она, что вернетесь когда-нибудь и отыщете…

Матвей отвел взгляд в сторону и кивнул:

– А что передать просила?

– Велела сказать, что все в целости и сохранности осталось, ни к чему ни мать ее, ни она не притронулись.

– Все? – пытаясь понять, что все это значит, испытующе заглянул ей в глаза Матвей.

– Все, – подтвердила женщина.

– А вам фамилия Игнатьева не знакома? – мысленно отругав себя за то, что не узнал у Даши ее девичью фамилию, спросил он.

– Игнатьева? – по складам проговорила женщина. – Нет. А почему вы спросили?

– Разбирали бумаги, которые остались после Анфисы Евгеньевны, наткнулись на упоминание об этой женщине.

– Я знакомых Анфисы не знала и никогда у нее в Москве не была.

– И дети ваши к ней не заезжали? – зашел с другой стороны Матвей, заметив, как лицо женщины вмиг сделалось каменным, отчего сделал вывод, что у нее никого нет.

Сурок открыл глаза и некоторое время, напрягая зрение, смотрел в металлический потолок гаража. Даже полумрак вызывал резь, а от выступающих слез щипало. Швы и перекрытия казались затянутыми матовой поволокой и нечеткими. Несмотря на то, что после взрыва прошло уже двое суток, он не стал видеть лучше. Как ни странно, Сурка это волновало меньше всего. И вообще он вдруг поймал себя на мысли, что спокойно смотрит на собственную жизнь уже как бы со стороны. Она кажется уже прожитой, и те же глаза ему как бы и не нужны. Наверное, так думают люди, обреченные старостью и болезнями на неминуемую и скорую смерть.

С трудом поднявшись с продавленного дивана, Сурок наклонился к стоявшему рядом табурету и в очередной раз заглянул в лежащее на нем зеркальце. На него смотрел монстр, пунцовое лицо которого представляло собой месиво из волдырей, кровоточащих ран и множества складок. Ресницы и брови напрочь отсутствовали. Из-за того, что взрывом испарений горючей жидкости попросту сожгло часть волос, лоб теперь казался неимоверно большим.

Со скрежетом открылась дверь, проделанная в воротах, и в гараж протиснулся Заскок:

– Все налюбоваться собой не можешь, огнеметчик?

С появлением постороннего апатия вмиг пропала, и Сурок вновь будто бы вынырнул из того коматоза, что не дает окончательно сойти с ума. Масса самых разных чувств снова заполнила его и начала терзать душу и сердце.

– Что же делать? – простонал Сурок. – Как мне теперь быть?

– Тебе не позавидуешь. – Заскок уселся на перевернутое вверх дном ведро и прыснул со смеху: – У тебя на морде написано, что это ты своего дружка зажарил. Черт! Вылитый черт! Ох, не могу! Кому рассказать… Ах! – Заскок резко умолк, утер выступившие слезы и уставился на глаза Сурка. Но, не удержавшись, снова рассмеялся: – Ну, что с тобой делать? Может, ведро пока на голову надеть? Не могу я на тебя без слез смотреть.

Сурку было не до смеха. Он опустил голову. Взгляд упал на обмотанную вокруг лодыжки цепь и амбарный замок, дужка которого была продета через ее звенья.

«Как быть? Что делать?» – сменяли друг друга вопросы, мешая думать. Он никак не мог избавиться от этого навязчивого и беззвучного нашептывания. Мысли путались, разрывались, ускользали и вязли в какой-то субстанции.

– Посмотрел я подъезд и двери квартиры, в которой твоя родственница живет, – с сарказмом заговорил Заскок. – Выход на чердак не закрыт. Хорошее место.

– Значит, вскроешь? – оживился Сурок, но тут же сник. От одного его вида люди будут шарахаться в стороны.

– Признайся, не все мне рассказал, – неожиданно оскалился Заскок.

– Думай как знаешь. – Сурок осторожно лег.

– Ладно, – наклонился над ним Заскок и снисходительно ударил его в плечо кулаком, – верю. Сейчас поедим и будем собираться.

– Ты решил днем идти? – невольно глянув на двери, сквозь щели которых прорывался утренний свет, спросил Сурок.

– А ты думаешь, ночью лучше?

– Конечно! – Сурок снова сел.

– Сам подумай, хозяйка дома, соседи тоже. К тому же, где ты видел, чтобы слесарь ночью работал?

– А как мне быть с этим? – показал пальцем на свое лицо Сурок.

– Мы же не свататься идем, – вновь расплылся в улыбке Заскок. – Да и опухоль вроде спала, краснота уже не та… И вообще, мне твоя внешность по барабану. Очки, кепку с длинным козырьком наденем… Главное, до квартиры дойти.

– Да если меня кто-то увидит, рассудка лишится, – стоял на своем Сурок.

– Поэтому идем днем, – вновь оскалился Заскок. – В темноте ты человека точно до разрыва сердца доведешь. Так с тобой рядом и пожизненное схлопотать можно…

Свой раритетный «жигуленок» Заскок остановил за детской площадкой, в тени густо разросшейся акации. Вечером здесь приткнуться невозможно. Редко какие дни обходятся без скандалов, а то и без драк за места для машин. Однако сейчас все иначе, двор почти пустой, а полуденная жара разогнала даже бабушек, любивших посудачить на скамейках.

Немея от страха, Сурок поднялся по лестнице вслед за подельником, как-то незаметно ставшим главарем их небольшой банды, на третий этаж. Утром Заскок уже был здесь и тщательно проверил квартиру на наличие в ней людей. Он долго и настырно звонил и стучал, после чего оставил лишь ему заметные метки, повреждение которых будет говорить, что дверь кто-то открывал. Остановившись на площадке, Заскок прислушался. Было тихо. Лишь где-то этажом выше раздался звук спущенной в унитазе воды.

– Акустика ни к черту, – тихо ставя на пол ящик с инструментом, прошептал он.

В новеньком синем комбинезоне и такого же цвета кепке с непонятным логотипом на лбу он походил на слесаря, что не скажешь о Сурке. Они, как могли, замазали особенно выделявшиеся ссадины, слегка запудрили щеки. Но даже надвинутый на глаза козырек кепки не мог скрыть выразительного взгляда лишенных ресниц глаз. К тому же сами белки были покрыты сеточкой сосудов и на расстоянии казались красными. Попытка пристроить солнцезащитные очки не увенчалась успехом. Как раз над ушами у Сурка лопнули волдыри, и любое прикосновение вызывало адскую боль.

Заскок открыл ящик, однако ничего из лежащих там инструментов не взял, а вынул из большого нагрудного кармана набор отмычек и присел перед дверьми на корточки. На секунду развернувшись к свету, он быстро выбрал одну из них и стал колдовать над замочной скважиной. Время тянулось медленно, а звуки стали казаться громкими.

Наконец Заскок толкнул дверь и посторонился, пропуская Сурка вперед, а сам зашел следом.

В квартире было тихо. В воздухе витал едва уловимый запах нафталина. Не говоря ни слова, Заскок обошел комнаты, на кухне заглянул в холодильник:

– Странно.

Потом пощупал в горшках с цветами землю, задумчиво посмотрел на Сурка и направился обратно в коридор.

– Ты ничего не путаешь? – стоя у открытых дверей ванной комнаты, спросил он. – Ты сказал, старуха одна живет, но здесь следы пребывания молодой биксы. – Заскок потянул носом воздух. – Пахнет духами, которыми старуха не будет пользоваться, а в холодильнике продукты и спиртное явно для здорового желудка.

В горле у Сурка вмиг пересохло. Он лихорадочно перебрал варианты ответов и выбрал, на его взгляд, самый подходящий:

– Это дочка соседки за квартирой присматривает. Видимо, на время, пока бабка в больнице, поселилась здесь.

– Слушай, ты чего мне голову кружишь? Какая больница? Ты что бормочешь?

– Я точно не знаю, – залепетал Сурок, размышляя, как ответить на вполне резонный вопрос. – Говорю же, она с соседями общается, меня на дистанции держит. Раз здесь девушка живет, значит, ее в больницу положили.

– Забавно. – Не сводя с Сурка глаз, Заскок стал пятиться к чулану.

«Неужели что-то заподозрил? – опустив взгляд в пол, подумал Сурок. – Да нет, не может быть».

И все же, когда Заскок открыл двери кладовой, его бросило в жар, а руки предательски затряслись.

– Ты точно не знаешь, где она прячет червонцы? – взгляд Заскока снова сделался подозрительным.

– Точно, – кивнул Сурок.

– Начинай со спальни, – назидательно произнес Заскок. – Старайся не следить. Проверил вещь, положи, как лежала. Возможно, с одного раза не найдем, и придется еще наведаться. Все понял?

Вместо ответа Сурок снова выразительно кивнул.

Он очень опасался, что Заскок в последний момент передумает и решит сам поучаствовать в поисках. Рецидивиста удалось отговорить с большим трудом. Он был уверен, что со своим опытом найдет тайник в два счета. Сурок использовал всю изворотливость своего ума в придумывании доводов.

– Не забудь про телефон. – Заскок ткнул его в то место, где лежала трубка сотового. – Включен виброзвонок, поэтому ты всегда его чувствовать должен.

– Помню все, – заверил его Сурок.

– С Богом! – кивнул Заскок и вышел.

Некоторое время Сурок стоял, вслушиваясь в доносившиеся с лестницы звуки, потом, спохватившись, бросился в кухню, окна которой выходили во двор. Заскок, как ни в чем не бывало, шел к машине.

– Козел! – процедил сквозь зубы Сурок и с шумом втянул в себя воздух через стиснутые зубы. Кожа натянулась и трескалась, поэтому любое движение расположенных на лице мышц причиняло боль. Успокоившись, он устремился в чулан. Крохотное помещение оказалось до отказа забито самым разным хламом. Здесь было темно, пахло пылью и чем-то прогоркшим. Сурок схватил детский велосипед и выставил его в коридор, следом вытащил небольшую гардину… Через полчаса коридор был завален самыми разными предметами. Старуха зачем-то хранила разобранную детскую кроватку и люстру с разбитыми плафонами. Создавалось впечатление, что она знала о существовании тайника и специально завалила чулан ненужным мусором.

Наконец пространство освободилось, и взору открылись полки, которые были на всех трех стенах. На них стояло множество покрытых пылью банок, горшков, коробок, перевязанных бечевкой тетрадей. Но это уже Сурка не волновало. Он просунул руку между двумя покрытыми толстым слоем пыли бутылями и постучал по стене. Нет, звук был глухой. Затем выглянул в коридор, и на глаза попалась валяющаяся на полу гардина. Сурок вышел из чулана, взял палку и замерил ею длину от порога до задней стенки. Держа большой палец на том месте, где был порожек, прошел в находящийся по соседству туалет и приложил палку к полу.

– Не может быть! – вырвалось у него.

От досады Сурок даже запищал. Длина этого помещения оказалась почти такой же. Он выпрямился. Неужели все зря? Перед глазами тут же встал объятый пламенем Кабан, стекленеющие глаза Лизуна…

– Нет! – забыв про боль, замотал он головой и огляделся. Взгляд упал на заднюю стенку, вернее, прилип к расположенной над унитазом дверце. Сурок бросился к ней и открыл. За перегородкой из дерева располагались трубы, а за ними была уже капитальная стена. Он метнулся в ванную и приложил гардину к косяку. Есть! Довольно внушительная разница.

«Что и требовалось доказать!» – облегченно перевел дыхание Сурок и неожиданно замер, поймав себя на мысли, что уже плохо различает без света предметы. Поразмыслив, он включил в чулане свет и начал все складывать обратно. Обладая феноменальной памятью, он уложил все в точности так, как и было. Если учесть, что люди не заглядывают каждый день в кладовки, то поселившаяся здесь девушка наверняка ничего не заподозрит. Оглядев результаты своего труда и выключив свет, Сурок пошел к выходу, но вдруг замер. Что-то он упустил. Что? Ну конечно, нужно осмотреть пол. Мало ли? Немного поколебавшись, щелкнул установленным в коридоре выключателем. Так и есть, вдоль стен на паркете – комки пыли, нападавшие с хлама, который он доставал из кладовки. Сурок стал собирать их руками и совать прямо в карманы. Наконец, убрав, снова выключил свет и подошел к дверям. Однако едва он поднял руку, чтобы открыть замок, как замер.

– Скажи, что ключи потеряла, – прозвучал как гром среди ясного неба чей-то мужской голос.

– Здесь двери не захлопнешь, – ответила девушка, и тут же раздался металлический звук.

У Сурка екнуло сердце, однако в следующий момент он бесшумно прошмыгнул по коридору и заскочил в чулан, плотно прикрыв за собой дверь. Тут же в квартиру вошли люди.

– Может, заедем к папе? – неожиданно предложила Ольга, когда они отъехали от дома в Безымянном переулке.

Погруженный в свои мысли, Виктор не сразу понял, чего она хочет.

– Папу надо навестить, – еще раз сказала Ольга.

– Да, конечно, – кивнул он. – А если просто позвонить?

– Он сердечник, – Ольга ловко обогнала впереди идущую машину, – а сейчас посмотри, какая жара. Умирать будет, а чтобы меня не беспокоить, скажет, будто все хорошо. Поэтому я должна его своими глазами увидеть.

Ловко лавируя и протискиваясь между машинами, она показывала чудеса экстремального вождения.

– Ты всегда так ездишь? – вжавшись в спинку сиденья после ее очередного обгона, спросил Виктор. – У вас очень сильное движение. Это опасно.

– Привыкла, – отмахнулась она, переключая передачу. – В Москве всегда так.

– Я читал, что в России вообще везде небезопасно ездить. У вас дороги в ухабах и не освещены. В Канаде рекомендуют туристам, которые намерены перемещаться на личном транспорте, ехать так, как будто их собираются атаковать.

– Точно и емко! – с задором бросила Ольга. – Еще что пишут?

– Будто вместо того, чтобы учиться, водители просто покупают водительское удостоверение.

– Я честно сдавала, – покачала она головой.

– Верю. – Он посмотрел на ее красивый профиль, и в тот же миг внутри все оборвалось. По изменившемуся лицу Ольги Виктор понял, что сейчас произойдет что-то страшное. В следующее мгновенье ему показалось, будто он нырнул в темноту, проломив собой звонко лопнувшую стеклянную стену…

Виктор открыл глаза. Подушки безопасности уже свисали на колени, а в ушах после их срабатывания гудело. Он посмотрел на Ольгу и дрожащим голосом спросил:

– Ты в порядке?

– Господи! – прошептала она.

К счастью, ничего страшного не произошло. Они не рассчитали и слегка ударили какой-то джип.

– Успокойся, – отстегивая ремень, сказал Виктор. – Нужно включить сигнализацию и обеспечить безопасный проезд другим участникам движения. Где у тебя знак аварийной остановки?

– Сиди! – сквозь зубы процедила Ольга, берясь за ручку дверей. – Я женщина, мне ничего не сделают.

– При чем здесь пол? – не понял Виктор.

– А при том! – Она повернула к нему свое красивое личико. – Посмотри, какие номера.

– Какие?

– Блатные! Сиди и не выходи.

Что такое «блатные» номера, он не знал, но предположил, что они принадлежат всесильному КГБ. Хотя в Канаде на дорогах ни для кого нет привилегий, за исключением тех, кто едет с сиреной и проблесковым «маячком».

Между тем двери джипа синхронно открылись, и на дорогу вышли два огромных мужика. Они были настолько тяжелыми, что Виктору показалось, будто после того, как они оставили машину, она стала значительно выше.

Рядом с ними возникла Ольга и, бросив затравленный взгляд на свою машину, потом на джип, стала что-то объяснять.

Виктор толкнул дверцу и вышел.

– Ты чего, курица, не видишь, куда едешь? – донеслось до него.

– Она не курица! – направляясь к ним, возмутился Виктор. – Извинитесь!

– Это что еще за чудо? – удивленно захлопал глазами почти лысый, круглоголовый амбал, стоявший лицом к нему.

– Пассажир! – насмешливо сказал второй. Черные волосы, квадратный подбородок и раскосые глаза делали его похожим на азиата.

– Колян, внуши ему, что он «никто» и зовут его «никак», а я пока с этой куклой перетру!

– Ты кто, мужик? – развернулся всем телом к Виктору Колян. – Ты чем дышишь?

– Воздухом, – растерянно ответил Виктор, не понимая вопроса.

– Чего?! – протянул Колян, делая к Виктору шаг и одновременно пытаясь схватить левой рукой за горло.

Стало ясно, драки не избежать. Виктор, уже получивший опыт подобного общения на даче у Ольги, решил в этот раз действовать на опережение. Он ловко поймал правой рукой четыре пальца забияки и с силой вывернул его ладонь. Несмотря на шум улицы, он отчетливо различил хруст суставов и связок. Бугай открыл рот, но крикнуть так и не успел. Ударом открытой ладони левой руки Виктор двинул его в нижнюю челюсть. Лязгнув зубами, бандит полетел на спину и ударился головой о собственный автомобиль.

– Ах, ты, сука! – взревел его круглоголовый дружок и бросился на Виктора.

Однако на его правой руке повисла Ольга, и под тяжестью ее тела он даже наклонился. Виктор шагнул к нему. Но громила резко выпрямился и просто стряхнул девушку с руки. Не удержавшись на ногах, Ольга полетела спиной на объезжавший место аварии автомобиль. Виктор застонал от бессилия. Дальше все происходило, как в медленном сне. Звуки и шум улицы вдруг куда-то исчезли. Вместо них пространство заполнили собой только эти три человека: ставшая самым дорогим человеком Ольга и два негодяя. Один из них все еще лежал на спине, второй надвигался на Виктора, а Ольга летела под колеса. Вот она уселась на асфальт, и недоумение на лице сменила гримаса боли и досады. В следующий момент бампер «Мицубиси» крепко приложился к ней в районе лопаток. Именно этот звук стал стартом. С гулким ударом мозг пронзил взвизг тормозов, и тишину снова разорвал шум города.

Виктор увидел летящий в лицо кулак и присел, одновременно шагнув навстречу круглоголовому. Рука прошла сверху, слегка задев локтем ухо. В следующий момент он уже вплотную приблизился к бугаю. Обхватив его руками за пояс, с легкостью оторвал его от земли и швырнул в сторону. Пролетев несколько метров, парень рухнул на асфальт. Виктор этого уже не видел, словно во сне, опустившись перед лежащей на боку Ольгой.

– Оля! – осторожно просунул он ладонь между ее головой и асфальтом, боясь еще что-либо делать.

Со всех сторон раздавались звуки открывающихся дверей, послышался топот ног. Вокруг образовалась толпа людей. Часть перетекла с тротуара. Виктор поднял на них взгляд: пустота в глазах и отрешенность испугали его сильнее, чем лежащая Ольга.

– Вызовите «Скорую»! – завопила средних лет женщина. Как ни странно, в руке она сжимала трубку сотового телефона.

Матвей выходил из церкви со смешанным чувством досады и облегчения. С одной стороны, они узнали родословную убитой старухи и разыскали родственников, с другой – так и не разобрались, почему она завещала квартиру именно Даше. Кроме этого, у Матвея все больше росло подозрение, что за всем этим кроется какая-то тайна. Мать, а затем дочь не теряли надежды, что хозяева когда-нибудь вернутся. В свою очередь, Угрюмовы заранее позаботились о том, чтобы подготовить из Татьяны верного хранителя их очага. Пусть к этому времени от него осталась лишь часть, но кто об этом знал тогда?

– Ну что? – часто моргая, спросил «историк».

– Я, грешным делом, подумал, что ты опохмеляться убежал, – грустно пошутил Матвей, усаживаясь в машину.

– Все узнал, что хотел? – продолжал докучать, забираясь на свое место.

– Не совсем, – покачал головой Матвей. – А ты не знаешь, у Зои Михайловны нет родственников?

– Как же, – заерзал на сиденье «историк». – Сын.

– Сын? – не поверил своим ушам Матвей и резко развернулся: – А она сказала, что у нее никого нет из близких.

– Правильно сказала. Шельмец этот все жилы из нее вытянул. Что только она ни делала, а ему все пустое. Вот только у Бога теперь утешение и ищет. С утра до вечера в церкви.

– А что с сыном?

– В секте он какой-то, – пожал плечами «историк». – «Дети Солнца», кажется.

– В этом захолустье даже секты есть? – не поверила Даша.

– Какое еще захолустье? – возмутился мужчина. – Это как раз что ни на есть самая настоящая Россия!

– Где он живет? – перехватил инициативу разговора, явно начавшего уходить в другое русло, Матвей.

– За железной дорогой.

– Покажешь?

– Раз такое дело, поехали, – кивнул «историк».

Матвей повернул ключ в замке зажигания и посмотрел на Дашу в зеркало заднего вида:

– У твоей матери какая фамилия?

– Девичья? – спросила Даша. – Рязанова. Зачем тебе?

– На всякий случай, – уклончиво ответил он, трогая машину с места.

– Может, для начала узнаем, что эта секта из себя представляет? – осторожно спросила Марта. – Сейчас приедем, а нас там…

– На костре поджарят? – шутя перебил ее Матвей. – Брось!

Дом, в котором жил Святослав, располагался почти за переездом. Он проехал мимо него чуть дальше по улице, с таким расчетом, чтобы со двора не было видно сидевших в машине людей, и остановился.

– Что ты собираешься у него спросить? – заволновалась Марта, разглядывая обычную деревянную избу, в палисаднике которой росли деревья.

– Сколько ему, говоришь, лет? – пропустив ее вопрос мимо ушей, развернулся к «историку» Матвей.

– Шестой десяток разменял.

«Значит, сын Зои вполне может быть отцом Даши, – размышлял Матвей, выбираясь наружу. – Не имея собственных детей и внуков, Анфиса решила завещать квартиру своей племяннице по отцу, ведь они с Зоей сводные сестры. А что, вполне вероятное объяснение».

Он заглянул через забор. Во дворе, под навесом, что-то строгал на деревянном верстаке рослый седой мужчина.

– Здравствуйте! – поприветствовал его Матвей, входя во двор.

Вытаскивая пальцами из рубанка стружку, мужчина настороженным взглядом оглядел гостя с головы до ног и что-то буркнул.

– Вас Святослав зовут?

Мужчина кивнул и вышел из-под навеса:

– А что случилось?

– Да пока ничего…

– Твою жену никто не тянул ко мне, – неожиданно глухим голосом заговорил Святослав. – Раз пришла, значит, хочет этого. Вреда мы ей не причиним…

Матвей догадался, что Святослав не простой сектант, а адепт, который принял его за мужа одной из своих прихожанок. Он был знаком с деятельностью подобных организаций. Тоталитарные секты отличаются жесткой дисциплиной и иерархией. Попасть в нее легко, выйти практически невозможно. Большинство ходят по домам и агитируют людей вступить в их ряды.

– Скажите, вам знакома фамилия Рязанова? – напрямую спросил Матвей.

Некоторое время мужчина внимательно глядел ему в глаза, потом навалился плечом на столб, державший шиферную крышу навеса, и, как-то разом сникнув, вздохнул:

– А ты кто таков? Для мужа ее слишком молод.

– Я друг ее дочери, – следя за реакцией Святослава, ответил Матвей.

– Дочери? – почти по складам проговорил Святослав. – И что дочь?

– Она отца своего не знает. Вот, решил разузнать…

– Вы хотите сказать, что у меня есть дочь? – недоверчиво и с затаенным испугом протянул Святослав.

– Значит, вы знакомы с Рязановой Катей?

– Какая она вам Катя? Екатерина Васильевна.

– Я так сказал, чтобы вам легче было вспомнить, – догадавшись, чем разозлил мужчину, с ходу оправдался Матвей.

– Давно это было, – растерянно хлопая глазами, заговорил Святослав. – Я ничего не знал о ребенке. А где она? – Мужчина посмотрел в сторону улицы, однако Матвей оставил машину подальше, и он не увидел ее.

– Она в Москве, – решив, что не стоит торопить события, соврал Матвей.

– А вы зачем приехали?

– Просто я здесь проездом, вот и решил заглянуть.

– Значит, у меня есть дочь? – снова спросил Святослав.

– Думаю, да, – кивнул Матвей. – Ей что-нибудь передать?

– Конечно. Скажите, что я правда не знал. Мы прожили с ее мамой не больше двух месяцев, а потом расстались.

– Хорошо. – Матвей собрался уходить, но Святослав остановил его:

– Может, вам что-то надо?

– Нет, абсолютно ничего.

– Судя по всему, ей сейчас двадцать четыре. Кем она стала?

– Человеком, – улыбнулся Матвей. – Я расскажу ей все, и она с вами свяжется.

– Я буду ждать! – крикнул вдогонку Святослав.

Матвей тронул машину с места и посмотрел в зеркало заднего вида. Святослав с задумчивым видом смотрел из-за забора им вслед.

– Ты чего такой загадочный? – не выдержала Марта.

– Даша, ты не хочешь познакомиться с бабушкой? – вместо ответа спросил Матвей.

– У тебя здесь родня? – удивилась она.

– Это как раз у тебя.

– С чего ты взял? – Даша высунулась между спинками сидений.

– Ты говорила, что росла без отца, а фамилия у тебя по матери Рязанова.

– Так, – протянула она. – Кажется, я начинаю догадываться, почему ты спросил…

Были уже сумерки, когда, проехав по измотанным жарой московским улицам, Матвей свернул во двор дома, где жила Даша. Нашедшая родственников молодая женщина, пресытившись впечатлениями, мирно спала на заднем сиденье. Однако, едва машина встала, она зашевелилась:

– Уже?

– Только, – вздохнул Матвей и с тоской подумал: «Ради чего живу? Ну, нашли мы сегодня Даше отца и бабушку, узнали, почему ей завещала Анфиса квартиру, а что толку? Кому это надо? И вообще, на что трачу жизнь?»

Если сказать, что Сурок изнемогал, то не сказать ничего. Он с трудом держался на ногах. Спина и шея казались деревянными, ног он не чувствовал. Тем временем вернувшаяся под вечер хозяйка и ее гости долго и шумно что-то обсуждали на кухне, по очереди принимая душ. Все это время Сурок стоял, боясь шелохнуться. В похожей на бетонный пенал кладовой нельзя было даже развернуться. Он вообще удивился, как у него получилось втиснуться на этот кусочек свободного от хлама пространства. В спину, аккурат в позвоночник, упирался руль велосипеда, чуть выше – перевязанные в пучок палки, в икру давил верхний край металлического ящика со старыми тетрадями.

Время тянулось мучительно медленно. Ко всему, он провел в этом аду уже не один час и стал различать по голосам, кто говорит.

– Даша, ты когда официально новоселье будешь праздновать? – донесся до его слуха голос молодой женщины, которую все называли Мартой.

– Думаю, обойдусь без этого, – ответил другой женский голос. – Ведь я стала хозяйкой квартиры в результате смерти ее хозяйки. Даже не по себе как-то.

– Еще бы, – хмыкнул Матвей.

У Сурка от напряжения перед глазами поплыли красные круги. Ему стало казаться, что он уже израсходовал весь запас кислорода в кладовой и скоро попросту вывалится в коридор. По лицу и спине текли крупные капли пота. Ко всему прочему начало гудеть в голове. Пытаясь отвлечься, он стал мысленно разговаривать с сидевшими в кухне людьми.

– Когда еще архивом займемся? – спросил Матвей.

– Да хоть сейчас, – ответила женщина, которую звали Дашей.

«Сейчас не надо, пусть валят домой! – нахмурился Сурок. – Ты завалишься спать, а я тихо ускользну».

– Тогда до завтра? – раздался голос Матвея.

«Конечно! Нечего здесь чаи распивать!»

– Посидите еще! – стала уговаривать Даша.

«Ты, девка, совсем опупела! – разозлился Сурок. – Молчи! Пусть катятся!»

– Поздно уже, – прохныкала Марта.

«Умничка! Конечно, поздно. Мне еще ждать, когда Даша уснет».

Он до того вошел в роль, что, когда гости прощались в коридоре, вслух сказал «давайте». Хорошо, что пересохшая от долгого молчания и жажды глотка лишь издала едва слышное сипенье, а так неизвестно, чем бы все закончилось. Наконец Даша закрыла за гостями двери и, напевая под нос какую-то мелодию, пропорхнула куда-то мимо чулана.

Сурок слегка успокоился, но вдруг чуть не вскрикнул оттого, что пол поплыл куда-то вниз и влево. Начала кружиться голова. На всякий случай он нащупал сбоку полку и ухватился за нее.

Между тем Даша прошлепала в ванную.

«Может, пока она там, прошмыгнуть к дверям?» – мелькнула мысль.

Однако она почти сразу торопливо вернулась в комнату. Шаги стихли.

Сурок осторожно стал давить на двери. Едва слышно скрипя, они приоткрылись. Он толкнул сильнее и замер, сжавшись от скрежета. Почему-то днем, когда он их открыл, не было слышно ни звука.

– Мамочка! – раздался испуганный голос Даши.

Сурок замер, весь превратившись в слух. Свет везде был выключен.

Послышался какой-то странный скрежет. Может, скрипнула кровать или доска паркета?

«Что, если это она крадется?» – ужаснулся он, размышляя, как убить в случае чего женщину. От этих мыслей его затрясло. Пытаясь успокоиться, он ослабил одну ногу и снова качнулся. В тот же момент по спине скользнула рукоять руля велосипеда. Раздался негромкий, но достаточный для того, чтобы услышать в любой части квартиры, металлический стук.

– Бабушка, чего тебе не нравится? – проблеяла где-то Даша.

Сурок понял, что она, пытаясь приободрить себя, разговаривает с привидением. Нервное и физическое напряжение в совокупности со страхом сделали свое дело, и он издал звук, похожий на стон. Скорее это был истерический смех, готовый вырваться наружу.

– Кто здесь?! – крикнула Даша.

В тот же момент дверь открылась, и в лицо Сурку ударил яркий свет, отбросивший его на спину. От неожиданности он закричал, однако в тот же момент получил дверью по лицу. Леденящий душу крик женщины парализовал его мозг. Сурок не помнил, как вылетел из кладовки в темноту коридора. Врезавшись в стену напротив, он вскрикнул и бросился к дверям.

Виктор пришел в себя от легкого толчка в плечо, повернул голову и увидел протянутый Романом Анатольевичем бутерброд.

– Возьми.

– Не хочу, – покачал он головой.

– Надо, – продолжая держать на весу руку, настаивал тот.

Виктор подчинился. Несмотря на то, что с утра во рту не было ни росинки, есть действительно не хотелось. Он откусил хлеб с куском колбасы и принялся пережевывать все это, превращая в безвкусную массу.

Окно в конце пустынного в такое время больничного коридора начало светлеть.

– Утро скоро, – вздохнул Роман Анатольевич. – Может, поедешь домой, поспишь?

– Да что вы такое говорите? – возмутился Виктор. – Неужели думаете, что я смогу уснуть?

– Извини.

Отец Ольги приехал уже ближе к вечеру. Виктор не знал, хорошо он сделал или плохо, сообщив ему о случившемся. Может, надо было подождать окончания операции?

За ночь лицо Романа Анатольевича осунулось и постарело на добрый десяток лет. Еще бы, жена на грани жизни и смерти, а теперь еще и дочь. С больным сердцем это явный перебор. Виктор был уверен – во всем случившемся виноват только он. Ведь именно его появление изменило планы девушки. Она приехала на дачу, а потом согласилась подвезти его до Безымянного переулка. Он, конечно, как мог, отговаривал ее, но разве это оправдание, когда будущее ставшего за эти несколько дней самым дорогим человека под большим вопросом. Бампером машины поврежден грудной отдел позвоночника. Врачи гарантируют жизнь, но не обещают, что она встанет на ноги.

– Ты не вини себя, – словно прочитав его мысли, заговорил глухим голосом Роман Анатольевич. – Главное, она жива…

– Я не брошу ее, какой бы она ни стала, – вдруг выпалил Виктор и тут же постеснялся своих слов. Нет, он был уверен, что именно так оно и будет, но слишком уж неожиданно получалось. По сути, он не просил у Романа Анатольевича руки его дочери, а поставил перед фактом.

Роман Анатольевич промолчал.

Виктор задумался. Он вновь и вновь прокручивал в голове события прошедшего дня. Едва бандиты поняли, что потасовка закончилась несчастьем, оба спешно сели в свой джип и скрылись. Виктору было не до них. До приезда «Скорой помощи», которая проехала к месту трагедии через дворы, он держал ладонью голову Ольги и не думал ни о чем, кроме нее.

– Машина там осталась? – неожиданно спросил Роман Анатольевич.

– Наверное, ее увезли полицейские, – предположил Виктор.

Двери хирургического блока открылись, и в коридор вышел врач.

Виктор и Роман Анатольевич как по команде встали. Оба, затаив дыхание, ждали, что он скажет.

– Жизнь вне опасности, – устало вздохнул хирург. – Но вот ходить, – развел он руками, – не знаю. Сделали все возможное, но прогнозы в таких случаях самые разные. Результат будет где-то через неделю.

– Спасибо вам, – поблагодарил его Роман Анатольевич. – От нас что-то нужно?

– Если имеете возможность, переведите на реабилитацию в Германию или Израиль. Там с такими травмами очень высокий процент выздоровления.

– Нам можно к ней? – осторожно спросил Виктор.

– В отделение реанимации вас никто не пустит, – покачал головой доктор. – Идите домой.

– Ты куда сейчас? – оказавшись на улице, обратился к Виктору Роман Анатольевич.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Мои вещи на даче. Не прогоните?

– На чем ты собрался сейчас туда ехать? – удивился Роман Анатольевич.

– На такси.

– Кстати, – спохватился Роман Анатольевич, – а что это были за люди?

– Какие?

– Ну, там, на дороге…

– Не знаю, – покачал головой Виктор. – Номер у них, – он щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить данное Ольгой определение, – блатной. Это как?

– Три одинаковые цифры либо два ноля и единица…

– Что это значит?

– Так пытаются выделиться те, кому некуда девать деньги, – на секунду задумавшись, ответил Роман Анатольевич.

– Разве такие есть? – окончательно запутался Виктор.

– Знаешь, по-моему, я не смогу тебе объяснить. Просто каждый сходит с ума по-своему.

– Но это не спецслужбы?

– Нет, обычные люди, которые любят в чем-то выделиться, – успокоил его Роман Анатольевич.

– Все равно я не понимаю, – признался Виктор.

– Россию тяжело понять даже русскому, – грустно улыбнулся Роман Анатольевич.

– Полиция будет искать этих людей?

– Обязана.

– Значит, меня должны допросить как свидетеля.

– Должны, – согласился Роман Анатольевич. – Ты так и не сказал, какой номер был на той машине?

– Три цифры – «семь» и все буквы одинаковые – «Х».

Они прошли через проходную больницы и направились по тротуару в сторону стоянки.

– Убил бы этих негодяев, – покачал головой Роман Анатольевич.

– Их обязательно должны найти, – попытался успокоить его Виктор. – Ведь машина не иголка в куче травы.

– Как ты сказал? – улыбнулся Роман Анатольевич.

– Немного не так, – поправился Виктор. – В стоге сена… Я иногда могу быстро подумать на английском, а сказать на русском, и наоборот.

– Понимаешь, это у вас в Америке…

– В Канаде, – перебил его Виктор.

– Сенатор, министр и обычный безработный равны перед законом. А у нас – сплошной беспредел.

– Как понять, беспредел?

– Ну, найдут их, а они, в конце концов, окажутся невиновными или получат условные сроки, – пояснил Роман Анатольевич. – Ну, а если эти два недоноска имеют высокопоставленных родственников, то еще и вас с Ольгой сделают виноватыми.

– Я знаю о таких случаях, – кивнул Виктор. – Кстати, – спохватился он, – врач сказал, что Ольге необходимо лечение за границей.

– Придется продавать дачу, – заложив руки за спину, задумчиво проговорил Роман Анатольевич. – Возьму кредит. Хотя много мне наверняка не дадут… К тому же мама Ольги тоже нуждается в лечении и деньгах. Даже не знаю, как быть.

– Об этом можете не беспокоиться, – стал успокаивать его Виктор. – Я приложу все силы, но найду необходимую сумму.

Он уже был уверен, что, если даже ему не удастся добраться до тайника деда или там ничего не окажется, он ни перед чем не остановится, чтобы сдержать свое слово. Надо – пойдет грабить. И еще он решил разыскать негодяев, которые так обошлись с Ольгой.

 

Глава 7

Матвей выехал на проспект Вернадского и до конца вдавил педаль газа в пол. Проносясь через устало мигающие желтым светом пустые перекрестки, он размышлял, что могло послужить причиной нервного срыва Даши. Девушка как оглашенная кричала в трубку, что у нее в доме нечистая сила, и требовала срочно приехать. Вырвавший телефон врач «Скорой помощи» объяснил, что вызов поступил от случайного прохожего, которого Даша просила о помощи. Женщина в состоянии сильнейшего стресса, но категорически отказывается от госпитализации. Однако он колебался в отношении ее дальнейшей судьбы и намеревался отвезти Дашу в Кащенко. Заверив его, что скоро будет, Матвей ринулся обратно.

– Надо же, только домой поднялись! – зевнула Марта.

– Оставалась бы, – бросил он. – Наверняка это у нее от переживаний случилось.

– Я бы не сказала, что Даша сильно впечатлительная, – заметила Марта.

– Откуда тебе знать? – хмыкнул он. – Мы с ней знакомы пару недель. Не удивлюсь, если она состоит на учете в психоневрологическом диспансере.

– Брось! – нахмурилась Марта. – Нормальная девчонка, как врач говорю…

Матвей обогнал медленно катившийся кабриолет с открытым верхом. Развеселая компания парней и девушек улюлюкала и что-то выкрикивала вслед.

– Куда так гонишь? – забеспокоилась Марта, когда кабриолет с задором снова поравнялся с ними. – Сейчас на дороге кого только не встретишь.

Матвей не собирался устраивать гонки по ночному городу. Как-то само собой получилось, что до следующего перекрестка они ехали рядом. Снова защемило в груди:

«В кого превратился? Где драйв ищу? Парни сейчас наверняка где-нибудь на боевых, а я тут ношусь наперегонки с «мажорами».

Едва он свернул в переулок, как сразу увидел Дашу. Она сидела на ограждении газона напротив ночной аптеки и двумя руками держала бутылку минеральной воды. Не доезжая до нее, он остановил машину. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: бедняжка пережила что-то из ряда вон выходящее.

– Ты только лишнего ничего не говори, – предупредила Марта, открывая дверцу.

Матвей молча выбрался из машины.

Сказать, что Даша выглядела плохо, значит не сказать ничего. Меньше чем за час молодая женщина изменилась до неузнаваемости. Лицо было бледное, губы бесцветными, а спутавшиеся волосы торчали в разные стороны. На ней была надета ночная рубашка, поверх которой наброшено нечто вроде старого платка. На одной ноге тапка, сшитая в виде собачки с длинными ушами, другая нога босая. Но главное – глаза. Правильно говорят – это зеркало души. Сейчас она была у Даши даже не больная, ее будто вынули.

«Плохой симптом, если женщину перестала заботить собственная внешность», – подумал он.

Марта подошла и молча села рядом. Матвей встал напротив и оглядел улицу:

– А где «Скорая»?

– Я ее отпустила, – глядя перед собой ничего не видящими глазами, глухим голосом ответила Даша.

Даже Матвею стало не по себе. Как за такое время может измениться человек? Нет, нечто подобное он, конечно, видел. Насмерть перепуганные люди не были для него редкостью, но то на войне. Даша походила на восковую куклу.

– Кто тебя напугал? – Матвей протянул руку и взял у нее бутылку.

Даша отрешенно посмотрела на него, потом на Марту и ошарашила ответом обоих:

– Дьявол.

Страшное, но сказанное с детской серьезностью слово произвело эффект разорвавшейся бомбы. Матвей, не удержавшись, прыснул со смеху, разбрызгав воду.

– Да, именно! – зло посмотрела на него Даша.

Поймав на себе осуждающий взгляд Марты, Матвей вдохнул полной грудью воздух, пытаясь подавить очередной приступ смеха:

– У Булгакова был герой…

– Знаю, поэт Бездомный, – кивнула Даша и протянула руку за минералкой. – Но это совсем другое. Я даже запах его… – Она неожиданно соскочила с ограждения и прижала ладони к груди: – Я такое испытала! Пусть теперь только попробуют сказать, что того света нет.

– Даша, что ты городишь? – не выдержала Марта и посмотрела на Матвея: – Она ведь не пила?

– Ты меня спрашиваешь?

– Хочешь сказать, я все придумала? – медленно развернулась к Марте Даша.

– Что придумала? – разозлился Матвей. – Ты расскажи, что случилось?

– В этой квартире, – она, не глядя, показала рукой вверх, в направлении окон, – в кладовой живет…

– Кто? – в один голос спросили Матвей и Марта.

– Если бы я знала. – Ее рука безвольно опустилась вдоль туловища.

– Пойдем домой, – усталым голосом предложила Марта.

– Ты что? – опешила Даша. – Я никогда туда не вернусь!

– Ты видела там человека? – заподозрив, что Даша действительно кем-то сильно напугана, спросил Матвей.

– Человека?! – покачала головой Даша. – У него лицо без кожи, все в венах и шишках…

– Так, – протянул Матвей и снова переглянулся с Мартой.

– Вы когда ушли, у меня вдруг появилось чувство, будто в квартире кто-то есть, – неожиданно быстро заговорила Даша. – Причем тревога с каждой минутой нарастала. Такое бывает, когда что-то должно произойти. Я хотела еще раз душ принять, зашла в ванную, а у меня мурашки по спине. – Она поежилась и воровато оглянулась по сторонам.

– А что дальше? – спросила Марта.

– Дальше ей надо сесть хотя бы в машину, – вмешался Матвей. – Стоит в одной тапке посреди дороги. Даже бомжи так не ходят.

– Они ногти не красят на ногах, – грустно улыбнулась Марта.

– В общем, я взяла фонарь и пошла посмотреть, – неожиданно, не обращая внимания на ее реплику, продолжила Даша. – Двери открыла, а там эта морда. Она в воздухе висела.

– Кто? – снова заподозрив, что у Даши действительно какое-то нервное расстройство, спросил Матвей.

– Голова.

– Ну, это уж слишком, – не выдержал Матвей. – Пойду, посмотрю, что там.

– Нет! – неожиданно вцепилась ему в руку Даша. – Не уходи.

– Пошли вместе, – предложила Марта и поднялась с ограждения.

– Давайте полицию вызовем? – чуть не плача, предложила Даша.

– Ага, и мотоциклистов с пулеметами, – снова вспомнив известный роман Булгакова, добавил Матвей. – Пойдем!

Первый раз Даша остановилась на выезде со двора:

– Я дальше не пойду.

– Куда ты денешься? – Матвей взял ее за руку и увлек следом. У подъезда разыгралась целая драма. Даша села на корточки и стала мотать головой.

– Вы просто не видели это! – твердила она. – Оно того и ждет, чтобы мы пришли…

– И что ты предлагаешь?

– А поехали к нам? – предложила вдруг Марта.

– Надо хоть квартиру закрыть. – Матвей перевел взгляд на Дашу: – Ключи дай, заодно посмотрю, что там…

Дверь оказалась незапертой. На полу лежал уже тускло светивший фонарь. Матвей безошибочно щелкнул выключателем. Дверь в кладовую была закрыта. Он прошел на кухню. Посуду после их ухода Даша убрала. Заглянул в комнату. Здесь тоже был порядок. В спальне кровать была расправлена. Было видно, что Даша уже прилегла. Матвей вернулся в коридор и заглянул в чулан. Здесь было темно, однако он уловил какой-то чужой, не присущий этой квартире запах.

«Может, показалось?» – подумал он, включая свет.

Однако в следующий момент понял, что доля правды в словах Даши все же есть, здесь действительно прятался человек. Это чувствовалось по специфическому запаху, выдававшему долгое присутствие мужчины. К тому же ощущалась едва уловимая влажность, словно этот неизвестный сильно потел. Скорее всего, так оно и было. Еще раз потянув воздух носом, Матвей различил даже едва уловимый запах одеколона. Может, показалось? Хотя он доверял своим чувствам. Не раз определял в горах присутствие человека по едва уловимому аромату мыла или запаху пота.

Матвей внимательно оглядел полки, присел на корточки и внимательно изучил взглядом все предметы. Последние сомнения развеялись – здесь был посторонний, причем очень долго. Было видно, человек держался за стены, в пыли было множество отпечатков.

«Кто бы это мог быть? – выпрямился Матвей. – Вор? А что, забрался в квартиру, стал искать деньги и ценности, а тут мы приехали. Спрятался в кладовую, чтобы дождаться, когда мы покинем квартиру, а Даша уснет. Она услышала шорох… Погоди, а лицо? Почему она утверждает, будто он был без кожи? Конечно, игра больного воображения. Накрутила себя. Сама говорила, что с душой бабки общалась. Она ведь верит, будто души еще сорок дней живут в месте последнего пребывания их хозяина. А если вовсе не привиделось? Что, если это проделки негодяя Обломкина?»

Он достал телефон и набрал номер Марты.

– Ты чего так долго? – с ходу спросила она.

– Поднимайтесь, – вздохнул Матвей.

– Смеешься? – удивилась она.

«Действительно, чего это я? Дашу сейчас никаким калачом сюда не заманишь».

Матвей вышел на площадку и закрыл за собой двери. Вставив ключ в верхний замок, повернул его. В тот же момент открылась дверь соседней квартиры, и на пороге, словно тень, возникла маленькая старушка в наспех надетом халате.

– Доброй ночи, – поприветствовал ее Матвей и, пытаясь успокоить соседку, добавил: – Это хозяйка попросила двери закрыть.

– А я не беспокоюсь, – подбоченилась женщина. – Более того, знаю, вы – друг новой соседки. Видела вас, когда приехали.

– Вы наблюдательный человек, – с иронией проговорил он.

– А что за шум был недавно?

– Так, мышь на кухне выбежала и напугала женщин.

– Знаете, что я вам хочу сказать? – начала женщина заговорщицким голосом. – Сегодня, вернее, вчера днем, – поправилась она, – приходил подозрительный мужчина с какой-то девицей. Все выспрашивали про эту квартиру…

– Что именно? – насторожился Матвей.

– Про жильцов расспрашивали, – пожала плечами старушка.

– А как выглядели?

– Как? Как? – развела она руками. – Обычно. Она молодая, волосы светлые… Хотя сейчас все их красят, не разберешь. Мужчина здоровый такой. Кстати! – неожиданно что-то вспомнив, прижала она палец к губам. – Он говорит очень интересно. Вроде без акцента и в то же время как иностранец.

Поблагодарив женщину, Матвей устремился вниз по лестнице. Сомнений не оставалось, воспользовавшись отсутствием Даши, в дом проник человек. Правда, неясно, с какой целью. Неужели чтобы напугать? Зная характер Обломкина, возможно все.

Едва он распахнул двери подъезда и шагнул во двор, как сбоку к нему метнулись две тени.

– Ну что? – в один голос спросили Даша и Марта.

Матвей разглядел, что у них в руках по пустой бутылке.

– Вам что, денег не хватает?

– Ты ушел, так страшно стало, – призналась Марта. – А ее кинуть можно, и зазвенит…

– По всему выходит, к Даше действительно приходили гости…

– Почему гости? – встрепенулась она. – Один был.

– В дом проник действительно один, – подтвердил Матвей. – А днем к соседке наведались двое, мужчина и женщина…

– Так, – протянула Марта. – Квартирные воры?

– Думаю, все намного проще. Возможно, Обломкин решил таким образом свести с ней счеты.

– Убить? – одними губами прошептала Марта.

– Почему? – развел руками Матвей. – Можно просто напугать. Хотя версия действительно слишком нелепая.

– А почему ты думаешь, что это дело рук Обломкина? – неожиданно спросила Даша. – Разве Вадим не мог?

– Неужели ты бы не смогла узнать человека, с которым прожила несколько лет? – удивился Матвей.

– Я тут подумала, может, это был человек в маске?

– Я тебе об этом давно пытаюсь сказать, – обрадовался он тому, что Даша наконец перестала упоминать демонов и другую нечисть.

– Может, поедем уже? – поежилась Марта. – Дома поговорим.

Стоя перед закрепленным на стене куском зеркала, Сурок, в буквальном смысле по одной волосинке, состригал маникюрными ножницами между ранами и волдырями щетину. Было больно. Он то и дело задевал язвы металлом и замирал. Не было возможности даже поморщиться от боли, кожа тут же начинала трескаться. Сказалось и стояние в чулане. Пыль и пот он удалял потом смоченной в воде ваткой, однако теперь тонкая пленка, образовавшаяся на большей части лица, страшно чесалась. Но Сурок боялся к ней притронуться, чтобы не повредить, и, когда становилось уж совсем невмоготу, просто осторожно прижимал к лицу полотенце.

Заскок мирно всхрапывал, лежа на диване. Вчера он долго не мог успокоиться. Сурок рассказал, сколько ему пришлось вынести, стоя в кладовой. Поскольку врать почти не пришлось, он был спокоен. Да, там искал тайник, что, впрочем, одобрил и Заскок. Они вернулись в гараж глубокой ночью. Заскок уже не стал приковывать Сурка цепью. Проникновение в квартиру и нахождение там можно было считать проверкой. Не пошел он и домой. Спали здесь же. Заскок на диване, он – на разложенном сиденье машины.

– Ты чего прихорашиваешься? – раздался за спиной голос Заскока.

Сурок слегка подвинулся, чтобы увидеть его отражение в зеркале:

– Еще пара дней, и зарасту окончательно.

– С тобой на «гоп-стоп» теперь идти можно, – начал веселиться Заскок. – Кого хочешь на испуг возьмешь. Девушка, кошелек, или сейчас поцелую!

«Как же мне тебя обмануть? – размышлял Сурок, терпеливо состригая одну за другой волосинки. – То, что тайник в чулане, точно. Как разломать стену и вынести все оттуда?»

Между тем Заскок сел, потер лицо ладонями, вставил ноги в кроссовки:

– Сегодня снова идти придется.

– Ты что? – опешил Сурок и от неожиданности случайно зацепил ножницами кусочек кожи. – Ах!

– Чего ты испугался? – Заскок встал с дивана. – Наверняка эта Даша после твоего бегства ментов вызвала. Они установили, что в квартире был человек, который собирался ее ограбить. Она, конечно, теперь настороже будет, но кто подумает, что вор может вернуться?

– Может, все же подождем? – умоляющим голосом спросил Сурок.

– Чего ждать? – рассвирепел Заскок. – Когда она одумается и замки поменяет, если уже не сделала этого? По идее, если эта кукла написала заявление, менты их на экспертизу должны забрать, значит, вставила другие. Но мне это по барабану, любой, какие в магазинах есть, открою на раз.

«А что, если рассказать ему обо всем? – неожиданно подумал Сурок. – Ведь иначе он будет меня гонять туда, пока не попадусь».

– Не надо туда идти, – стараясь придать голосу больше уверенности, сказал он вслух. – Я тебе сразу говорить не стал, потому как не хотел попусту обнадеживать, но теперь уверен в том, о чем раньше мог лишь предполагать. – Он выдержал паузу, не зная, как закончить свой монолог, чтобы не разгневать Заскока.

– Нет никаких червонцев? – попытался угадать рецидивист.

– Можно сказать и так, – кивнул Сурок и отвернулся от зеркала. – Там гораздо больше ценностей.

– Ну-ка! – нахмурился Заскок, подходя ближе и пристально глядя ему в глаза.

– В чулане, за фальшивой стеной, спрятаны серебряная посуда и «цацки» живших в этом доме до революции людей.

На какое-то время в гараже воцарилась гробовая тишина. Заскок пристально смотрел в глаза Сурку, словно хотел заглянуть ему в самый мозг. Неожиданно взгляд рецидивиста взорвался ненавистью, и в следующий момент Сурку показалось, что голова лопнула от боли, разлетевшись по грязному и пыльному гаражу на мелкие кусочки. Ударивший изнутри запах крови вверг его в ужас. Забыв обо всем на свете, он бросился к выходу, однако споткнулся о лежавший на полу металлический хлам и со всего размаху грохнулся на бетон.

– У-уу! – взвыл он от ужаса и обхватил голову руками.

Заскок бил со знанием дела и основательно. Нет, голове больше не перепало. Он пинал в бока, норовя попасть носком кроссовки под ребра, в печень, солнечное сплетение, в лодыжку, пах…

Сурок пришел в себя и некоторое время боялся пошевелиться, опасаясь новых ударов. Заскок в это время, тяжело дыша, сидел на диване.

– Вставай! – наконец устало приказал он.

С трудом пересиливая боль, Сурок поднялся на четвереньки, потом на ноги.

– Решил меня втемную поиметь? – зло прищурился Заскок.

– Да что ты такое говоришь? – ужаснулся Сурок от того, что тот говорил сущую правду.

– Просто не знал как, – продолжал развивать свою мысль дальше Заскок. – А может, как раз наоборот? Решил, как найдешь тайник, меня, как и своего дружка-прапорщика, в расход…

– И в мыслях не было, – зажимая рукой ребра, покачал головой Сурок.

– Тогда объясни мне, непонятливому такому, зачем голову мне кружил своими червонцами?

– Я боялся, что, если там ничего нет, ты мне задницу разорвешь, – соврал Сурок.

– Как узнал про тайник? Насколько надежен источник?

– Я давно знал про клад, – снова стал сочинять Сурок. – Бабка, которая там жила, приходилась мне дальней родственницей. Только понятия не имел, где точно спрятан.

– Интересно поешь, – усмехнулся Заскок.

– Я ведь специально для этих целей Лизуна к ней снарядил, – стараясь не смотреть в глаза Заскока, продолжал придумывать Сурок. – Наркоша бабку того, – провел он по шее ребром ладони, – а мне шкатулку, в которой схема.

– Погоди, – осадил его Заскок. – Какой еще Лизун? Насколько я помню, ты говорил, будто вы с этим военным вдвоем все замутили.

– Долго объяснять, – вконец запутавшись, ужаснулся нелепости своей версии Сурок. – Но вначале нас было трое…

– Чего ты меня лечишь? – не выдержал Заскок и встал. – Наркоман просто тиснул вещицу и тебе притащил, ты в ней что-то нашел и грохнул его…

– Нет, – замотал головой Сурок. – Я тебе правду говорю, Лизун бабку по моей просьбе завалил. Сил уже не было ждать, когда она сама помрет.

– Ты сейчас хоть сам понял, что сказал? – неожиданно строго спросил Заскок.

Сурок уставился на него, не понимая, к чему он клонит.

– Ты сейчас сам на себя слишком много взял, – стал объяснять ему Заскок. – Причем я тебя за язык не тянул, не принуждал в «мокрухе» признаваться…

– Да как же? – испуганно захлопал глазами Сурок.

– А вот так! – повысил голос рецидивист. – И вообще, кто тебе санкцию дал людей «мочить»?

– Но я… – похолодел Сурок.

До него наконец стало доходить, что даже у таких людей, как Заскок, есть общие правила, сродни законам, которые он нарушил.

– Ты кто такой, чтобы людей жизни за просто так лишать? – зло спросил Заскок.

«Этот пройдоха решил меня теперь на испуг взять!» – подумал Сурок, а вслух сказал:

– Выхода у меня не было.

– Выход всегда есть, – откинулся на спинку дивана Заскок и прикрыл веки.

Сурок отошел к лежащим в углу колесам и сел.

– Значит, так. – Заскок открыл глаза: – Вариант один, нужно под каким-либо предлогом устроить у нее в квартире ремонт.

– Как это? – не понял Сурок.

– Просто, – загадочно улыбнулся Заскок. – Заменить, например, металлические трубы на пластик…

– Ты хочешь прийти так вот просто и сказать, что мы будем менять трубы? – пытаясь понять, как Заскок собирается забрать содержимое тайника, спросил Сурок. – А повод?

– Ну, например, из-за протечки, – пожал плечами Заскок.

– Как ты все собираешься объяснить этой Даше?

– Можно оформить липовый наряд, прикинуться, будто мы из ЖЭКа. Кто разбираться будет?

– А если она уточнить захочет?

– Погоди! Сколько прошло времени с того момента, как твой Лизун бабку завалил?

– Месяца нет, – на секунду задумавшись, ответил Сурок.

– То, что надо! – Заскок ударил себя ладонями по коленям: – Бабка незадолго до смерти заключила договор на ремонт в доме и уже оплатила его. Сантехника.

– Это идея! – поддержал его Сурок. – А как объясним, что лишь спустя месяц пришли?

– Первое, – принялся загибать пальцы Заскок, – лето, все ремонтом занялись, поэтому очередь. И второе – приходили, узнали у соседей, что случилось несчастье, и решили перенести сроки.

– Ты гений! – не удержавшись, похвалил его Сурок. – А барахло можно вынести в мешках под видом строительного мусора!

– И ты думать можешь, когда хочешь, – порадовался за Сурка рецидивист.

* * *

Второй день подряд, в одно и то же время, Виктор подъезжал к тому месту на Филевской, где произошла авария, и смотрел на поток машин. Он не терял надежды увидеть машину негодяев, ведь в час пик люди зачастую двигаются своими постоянными маршрутами как раз с работы. Накануне Виктора вызвали в полицию и допросили. Однако, как он ни пытался, адреса негодяев узнать не удалось. Он не особо и надеялся. Такая практика существует во многих странах, во избежание оказания давления на свидетелей в ходе следствия. Молодой полицейский, представившийся старшим лейтенантом юстиции Куропаткиным, пообещал, что сегодня они встретятся на очной ставке. Следствие шло медленно. Виной всему неопределенность с причиненным вредом здоровью. У полиции и прокуратуры до сих пор были сомнения, по каким статьям квалифицировать дело. Виктор решил не упустить возможность и узнать, где живут эти два человека.

Второй задачей у Виктора было познакомиться и, если получится, подружиться с новой хозяйкой квартиры в Безымянном переулке. У него до сих пор не было плана, как забрать спрятанный там клад. Хорошо бы завязать с ней близкие отношения и войти в доверие до такой степени, чтобы она стала давать ему ключи. Как Шина.

Виктор уже знал примерный распорядок и имя новой собственницы квартиры. Она нигде не работала, но, судя по всему, занималась поисками работы. На эту мысль наводило то, что Даша часто покупала газеты с бесплатными объявлениями, подолгу, прямо у киосков, изучала их и начинала звонить. Несколько таких он после нее подобрал. Судя по выделенным кружками телефонам, Даша искала работу администратора или секретаря.

Было раннее утро, и Виктор снова приехал на «Форде» Ольги во двор дома, в котором жили его предки. Повреждения на машине позволяли ее эксплуатировать, но он все равно потратил полдня в автосервисе, где был поражен несоответствию цены и качества работ. В Канаде ремонт обошелся бы гораздо дешевле. Москва выматывала на нет. Даже с навигатором приходилось путаться и проезжать нужное место. Особо тяжело было привыкнуть к произволу водителей, которые ездили не по правилам, а как хотели. Нет, определенный порядок на дорогах был, однако хамство и злость, казалось, перехлестывали через бордюры.

На этот раз Даша долго не выходила. Он уже начал волноваться, как во двор въехало такси, и он увидел на заднем сиденье знакомое лицо.

«Значит, дома не ночевала, – догадался Виктор. – Странно».

Между тем Даша вышла из такси и направилась к подъезду. От Виктора не ускользнуло, что женщина затравленно оглядела двор и задержала взгляд на его машине. Вроде ничего особенного, но только не для него. Имея богатый криминальный опыт, Виктор знал, что так ведут себя люди, которые чего-то опасаются. В поведении и внешности Даши все указывало на то, что она испытывает страх.

«Может, просто подойти к ней и все рассказать? – неожиданно подумал он. – А что, я полноправный хозяин всего, что спрятано у нее в квартире. У меня есть и опись находящихся в тайнике предметов. С другой стороны, эта квартира – частная собственность, и нужно разрешение хозяев на проведение работ по извлечению сокровищ, в котором она имеет право отказать. Тогда придется идти в суд, а деньги Ольге необходимы сейчас, да и матери ее надо помочь».

К тому же Виктор не знал, на каких условиях проводятся подобные процедуры в этой стране. Он ночь напролет просидел в Интернете и понял – в России доказать права на клад гражданину другой страны крайне сложно. Кроме того, наверняка его деятельностью заинтересуется пресса. В Америке всегда так. Еще бы, очень интересный случай. Журналисты начнут копать и узнают, что Виктор въехал в эту страну незаконно. А дальше, как в страшной сказке, за дело возьмется полиция сразу трех государств и Интерпол. Не надо гадать, чем это закончится, он надолго окажется за решеткой. Одновременно существует другая вероятность – попросту оказаться жертвой криминальных интриг.

Постукивая по рулевому колесу подушечками пальцев, Виктор перебирал варианты и ни на одном не мог остановиться.

Время шло, а Даша не появлялась. Близился полдень. Скоро надо отправляться на очную ставку. Виктор хотел завести мотор, чтобы ехать в полицию, но тут двери открылись, и во двор вышла Даша. Она была в легком платьице и очках, на ногах босоножки. Девушка выглядела соблазнительно, но была как-то скованна. Виктор завел машину и поехал следом.

Даша вышла со двора и направилась по улице. Он припарковал машину у тротуара и вышел. Прихватив с собой пластиковый пакет, в котором лежала футболка, надел очки и направился за ней. Даша шла быстро, не глядя по сторонам и не оборачиваясь. Сегодня она прошла мимо газетного киоска, где обычно покупала газеты, перешла соседнюю улицу и спустилась в подземку. Несмотря на то, что в метро в это время было относительно мало народу, здесь он ее чуть не потерял. Ехать Виктору пришлось с ней в одном вагоне. На следующей станции Даша вышла и поднялась наверх. Проехав две остановки на трамвае, она вышла и скрылась в дверях салона красоты. Ее поведение и внешность еще больше озадачили его. Было во всем этом какое-то несоответствие и сумбурность.

Виктор оглядел улицу. Его внимание привлекло небольшое кафе. То, что надо. Он вошел внутрь. В небольшом зале за одним из столиков сидели всего два посетителя. Виктор подошел к скучающему за стойкой бармену:

– Где здесь туалет?

– Ты только за этим сюда пришел? – окинул его скучным взглядом парень.

– Нет, – догадавшись, почему он так спросил, замотал головой Виктор и показал на витрину: – Коньяк.

Забросив в пакет полулитровую бутылку «Белого аиста», он вошел в небольшое чистое помещение с одной кабинкой. Двух минут ему хватило, чтобы слегка поменять свой имидж. Рубашку и туфли он забросил в мусорное ведро. Надев на голову кепку с длинным козырьком и нацепив на нос другие очки, Виктор вышел из кабинки и посмотрел на себя в зеркало. Сойдет. Бармен сделал вид, что не заметил перемен во внешности странного посетителя.

Даша покинула салон красоты спустя полчаса. Она перешла по подземному переходу улицу и направилась домой. Двигаясь вслед за ней на небольшом удалении, Виктор размышлял, какой выбрать предлог для знакомства.

«Чего я ломаю голову? – неожиданно подумал он. – Надо просто подойти и сделать ей комплимент. Признаюсь, что давно ищу способа завязать с ней знакомство». Он ускорил шаг, однако в следующий момент вдруг понял, что не сможет обманывать Дашу.

«Послушай, парень, – обратился он к себе на английском, – это надо для дела! Ну же! Ты можешь! Это плевое дело!»

Но ноги не несли его. Он с трудом сократил расстояние с Дашей до половины и снова отстал. Оправдывая свою нерешительность тем, что нужно ехать на очную ставку, Виктор отложил момент знакомства на следующий день.

Было утро, когда Матвей вошел в офис Обломкина. У турникета скучал охранник, но уже другой молодой парень.

«Наверное, того, что впустил меня сюда, уволили, – подумал Матвей, не испытав чувства вины. – На то он и охранник, чтобы не допустить в помещение посторонних, пусть и бывших офицеров спецназа».

– Шеф у себя? – спросил его Матвей.

– Вы по какому вопросу? – окинул его изучающим взглядом парень.

– Представитель заказчика, – не моргнув глазом, соврал Матвей.

– Пройдите к секретарю, – махнул рукой охранник в сторону ресепшена.

Миловидная девушка встретила Матвея дежурной улыбкой.

– У себя? – заговорщицки показал на дверь Матвей.

– Как вас представить? – потянулась к телефону девушка.

– Ивашов, он знает, – небрежно бросил Матвей.

– Леонид Геннадиевич, к вам посетитель, Ивашов, – доложила девушка и подняла на него взгляд: – Пройдите.

Обломкин с ходу узнал Матвея и переменился в лице:

– А, это ты!

– Не рад? – Матвей бесцеремонно прошел и сел за стол для совещаний.

– Что на этот раз? – Обломкин слегка подался вперед. Чувствовалось, он напряжен и боится.

– Ты так ведешь себя, будто я занимаюсь только тем, что делаю тебе пакости, – заметил Матвей.

– Не прикидывайся. – Обломкин с досадой отодвинул от себя клавиатуру компьютера. – Ты ствол мне таким экстравагантным образом вернул?

– Знаешь ведь, что больше некому, зачем спрашиваешь?

– Послушай, – оживился Обломкин, – все понимаю, задел я тебя сильно, а ты мужик серьезный и проучил. Больше скажу, вывернулся случайно я от статьи. Адвокат головастый попался. Но пришлось попотеть.

– И что вы сказали полиции?

– Будто цветок получили через службу доставки, не могли подумать, что это подстава.

– Умно, но можно было придумать что-нибудь посерьезней.

– Например? – в глазах Обломкина появился неподдельный интерес.

– Инструктаж о том, как устраивать подлости и избегать неприятностей, я не провожу, – на полном серьезе ответил Матвей. – Тем более таким людям, как ты. Скажу больше, меня не обрадовало известие о том, что ты на свободе.

– Ты что, решил меня за решетку отправить? – изменился в лице Обломкин.

– Нет, но ты сам туда просишься.

– Как это? – удивился Обломкин.

«Нет, не его рук дело испуг Даши», – решил Матвей, а вслух все же спросил:

– Ты к Игнатьевой никого не отправлял?

– В смысле? – часто захлопал глазами Обломкин.

– Кто-то проник к ней в квартиру и до смерти перепугал.

– Ты что? – Обломкин аж подскочил на кресле. – Мне неприятностей из-за этой сучки… Вернее, из-за нее хватило выше крыши.

– Верю, – коротко бросил Матвей и поднялся.

– Погоди!

– Чего еще?

– Я все понял. – Обломкин вышел из-за стола. – Не прав был. Извини…

– Извиняю, – пожал плечами Матвей, намереваясь выйти.

– Объясни. – Покосившись на дверь, Обломкин перешел на шепот. – Ты что, охранника загипнотизировал?

– Как это? – не сразу понял, о чем речь, Матвей.

– Но не мог же его, в самом деле, столетний старик покалечить!

– Почему бы и нет? – улыбнулся Матвей.

– Шутишь? – Обломкин оторопело уставился на Матвея.

– Нисколько, – покачал он головой. – Это прадед мой был. И ему, кстати, не сто, а только девяносто восемь…

Улыбаясь себе под нос, Матвей вышел из офиса и направился к машине. Оставалось навестить бывшего гражданского мужа Даши Вадима. Но не верилось, что этот человек мог так далеко зайти. Не было у него на это таких веских оснований, как у Обломкина, к тому же его наверняка уже предупредили. Зазвонивший в кармане телефон заставил замедлить шаг. Звонила Даша. Она переночевала у них и собиралась ехать домой.

– Слушаю тебя, охотник за привидениями, – вспомнив ее ночной вид, улыбнулся он.

– Матвей, – проигнорировав шутку, с тревогой в голосе заговорила Даша, – у меня во дворе какая-то машина, в ней здоровенный парень. Кажется, я его уже видела вчера.

– Ты где?

– Поднялась к себе.

– Значит, слушай меня внимательно. – Продолжая говорить, Матвей сел за руль. – Сейчас одеваешься и ждешь меня. Вернее, моего звонка, – поправился он. – До этого момента никому двери не открывай.

– Ты сказал, одеться. Это как?

– Так, как бы ты оделась, чтобы сделать шопинг или просто побродить по городу, – пояснил он.

До Безымянного переулка Матвей доехал меньше чем за полчаса. Бросив машину в соседнем квартале, пешком прошел к дому Даши. Во дворе действительно стоял «Форд», в котором сидел молодой мужчина. Он не выглядел особенно взволнованным, да и вообще по виду нельзя было сказать, что этот человек задумал нечто из ряда вон выходящее. И все же Матвей некоторое время колебался в правильности выбранного решения. Толчок к действиям дала Даша. Она позвонила первой и спросила, где он находится.

– У тебя во дворе, – с ходу ответил Матвей. – Сейчас спускаешься и проходишь мимо его машины.

– А если он нападет?

– Во-первых, я рядом, во-вторых, люди, которые собираются напасть, так себя не ведут.

– Хорошо, говори, что дальше делать?

Матвей объяснил, как она должна идти и куда. Местом назначения выбрал салон красоты, в который как-то забегала Марта.

Вскоре Даша вышла из подъезда, прошла вдоль дома и свернула в сторону улицы. Мужчина завел двигатель, неторопливо развернулся и выехал следом. Матвей шел в паре десятков метров позади Даши. Чувствовалось, что девушка напряжена. Он стал волноваться, обычно такое поведение настораживает преследователя. Хотя кто его знает, зачем он следит? Может, это воздыхатель? Молодая женщина совсем недавно переехала в этот дом и понравилась, а парень просто не знает, с какой стороны к ней подойти.

Матвей проследовал за странным мужчиной и Дашей до самого салона красоты. Каково же было его удивление, когда «воздыхатель» в расположенном по соседству кафе сменил внешность, причем сделал это лишь несколькими штрихами.

Матвей позвонил Даше и сказал, чтобы возвращалась домой. Мужчина проследовал за ней, однако во двор не пошел, а сел в машину и отъехал от тротуара. Матвей добежал до своей машины и помчался следом. Спустя полчаса незнакомец въехал на автостоянку Центрального РОВД. Это еще больше озадачило Матвея.

«Неужели оперативный сотрудник? – подумал он, наблюдая, как мужчина вышел из машины. – Значит, полиция до сих пор считает Дашу причастной к убийству бабки».

Между тем мужчина прошел в здание.

Матвей направился следом. Через стеклянные двери он видел, как мужчина о чем-то поговорил с дежурным, потом сунул в окошко документы. Версия, что он полицейский, отпала, ему выписывали обычный пропуск. Проанализировав все, Матвей сделал другой вывод: это либо частный сыщик, кем-то нанятый вести дело по факту убийства бабки, либо адвокат, который по линии подозреваемого занимается сбором информации. Хотя действия с переодеванием больше походят на детектива. Однако Матвей уже хорошо знал обстановку вокруг этого дела и был уверен, что нанимать сыщика некому. К тому же они почти всегда используют для наружного наблюдения помощников. Но и версия с адвокатом не выдерживает никакой критики, ведь убийца пока не найден.

«А если этот тип и грохнул старушку?» – Внезапно возникшая в голове мысль вынуждала в кратчайший срок выяснить, кто это.

Дождавшись, когда мужчина пройдет через турникет, Матвей вошел в фойе и подошел к окошку:

– У меня из машины похитили барсетку, как заявление написать?

– Представьтесь, пожалуйста, – открывая толстую тетрадь, попросил сотрудник.

Матвей назвал свои имя и фамилию.

– Где, в какое время и при каких обстоятельствах, – приготовился писать полицейский.

Восстановив в голове план района, Матвей назвал адрес неподалеку от РОВД.

– Почти под носом, – хмыкнул старший лейтенант, записывая в журнал название дома и улицы. – Документы.

– Я же сказал, похитили! – сделал вид, будто с трудом сдерживает возмущение, Матвей.

– Пройдите на второй этаж, в двадцатый кабинет, – протягивая пропуск, сказал полицейский.

Матвей поднялся по лестнице и оказался в длинном коридоре, по обе стороны которого располагались двери. У каждой стояли скамейки. На одной из них, в гордом одиночестве, сидел следивший за Дашей мужчина.

Матвей подошел и встал рядом.

– Вы тоже к Куропаткину? – неожиданно спросил мужчина.

– В смысле? – сбитый с толку фамилией известного генерала, участвовавшего в русско-японской войне, спросил Матвей.

– Следователь, Куропаткин. – Мужчина внимательно смотрел на Матвея, словно силясь что-то вспомнить.

– Ну да, – кивнул Матвей.

– Значит, адвокат этих парней, – сделал вывод мужчина.

– Я не адвокат, – покачал головой Матвей. – Тебя как зовут?

– Виктор, – со странным ударением на последнем слоге ответил мужчина.

«Значит, это ты интересовался Дашей перед тем, как к ней проник неизвестный», – сделал вывод Матвей, вспомнив рассказ соседки про акцент мужчины, который приходил с молодой красивой женщиной, а вслух спросил:

– По какому вопросу?

– Авария на дороге, – вздохнул Виктор. – Девушка, с которой я ехал, сильно пострадала.

– Надо осторожнее ездить, – сочувствующе вздохнул Матвей. – А в каком месте?

– На Филевской, – не задумываясь, ответил Виктор. – Только мы уже стояли. Был несильный удар в джип. Оттуда вышли двое парней, и завязалась потасовка. Один из них толкнул Ольгу под колеса проезжавшей мимо машины.

«Все сходится, – обрадовался Матвей удаче. – Они ехали от Даши и попали в аварию. Подожду-ка я тебя на улице».

– Раз у вас здесь очная ставка, это надолго, пойду пока перекушу что-нибудь, – с этими словами Матвей направился на улицу.

Волоча под мышкой несколько перевязанных скотчем пластиковых труб, Сурок с трудом поднимался по лестнице. Заскок подошел к дверям и вздохнул:

– Копытами шевели!

– А если ее дома нет? – С шумом переведя дыхание, Сурок прислонил трубы к стене.

– Еще раз придем, – как само собой разумеющееся ответил Заскок и надавил на кнопку звонка.

Некоторое время они ждали, вслушиваясь в доносившиеся из-за дверей звуки.

Заскок еще раз позвонил. Безрезультатно.

Внизу хлопнула дверь подъезда.

– Пошли отсюда, – заволновался Сурок.

– Чего ты трясешься? – цыкнул на него Заскок, вслушиваясь в грохот начавшего подниматься лифта. На этот раз на них были надеты куртки и штаны серого цвета с логотипом «Стройинвест». Где их раздобыл Заскок, Сурок не интересовался. Ему было все равно, у кого рецидивист оформил наряд на работы и накладные с печатью фирмы, логотип которой был на куртках и кепках с длинными козырьками. Сурка донимали другие мысли. Что, если девушке удалось его разглядеть, и она его опознает? Ведь она была так близко! Он уловил даже запах ее дыхания. С другой стороны, не идти он просто не мог. Сурок боялся, что Заскок начнет искать ему замену среди своих дружков, а потом и вовсе кинет или избавится, как он сам избавился от Лизуна и Кабана. Нет, оставалось надеяться на чудо. К тому же на тот случай, если все-таки Даша поймет, что ночной гость и работник ремонтной бригады – одно и то же лицо, это произойдет лишь после того, как она откроет дверь, ведь Сурок заранее встал с таким расчетом, что через глазок его не разглядеть. Но если она только даст повод подумать, что заподозрила неладное, он тут же двинет ей по голове одной из трубок, внутрь которой вставил кусок толстой арматуры, и втолкнет в квартиру.

Между тем кабина остановилась на их этаже. Створки лифта с грохотом разъехались, и на площадку шагнула Даша. Сурок знал, что встречи с ней не избежать, однако все равно от неожиданности вздрогнул и отвел взгляд в сторону.

– Здравствуйте! – молниеносно сориентировавшись в ситуации, шагнул к женщине Заскок. – Мы, наверное, к вам.

– Ко мне? – недоверчиво протянула Даша.

– Вы живете в этой квартире? – яростно жестикулируя, быстро спросил он, не давая ей сосредоточиться.

С другой стороны, Заскок отвлекал этим ее внимание на себя, тоже опасаясь, что девушка опознает Сурка.

Даша встала в шаге от Заскока.

– Вот наряд на замену труб в вашей квартире, – спохватился Заскок и извлек из нагрудного кармана свернутый вдвое лист бумаги.

– Но я ничего не собиралась менять! – округлила глаза Даша.

– Вы нет, а вот ваша родственница оплатила нашу работу, – расплылся в улыбке Заскок.

– Какая еще родственница? – взгляд девушки сделался подозрительным.

– Которая здесь жила до вас.

– Дайте посмотрю, – протянула она руку.

Он всучил ей наряд и слащаво улыбнулся:

– Можете, конечно, отказаться, только наряд подпишите.

– Ага, сейчас, – ухватила наживку Даша. – Размечтались, халявщики! Оплачено, значит, меняйте. – Она открыла дверь и посторонилась, пропуская их в квартиру.

Стараясь ничем не выдать новый приступ волнения, Сурок молча уложил трубы вдоль стены, вынул из кармана бахилы и стал натягивать их на кроссовки.

– Погодите! – Увидев, как тяжело ему балансировать на одной ноге, Даша бросилась в кухню и появилась оттуда уже с табуретом. – Садитесь!

– Спасибо, – застенчиво поблагодарил ее Сурок, стараясь стоять так, чтобы на лицо падало как можно меньше света.

Однако девушка замерла, не мигая, глядя на него.

– Что? – испуганно спросил он.

– Ничего, – протянула она. – Вы…

– Давайте ваш стул. – Сурок схватил табурет и потянул на себя.

Даша словно не слышала его, она как завороженная смотрела ему в лицо.

– Хозяйка, показывай нам ванную! – нарочито громко сказал Заскок, пытаясь таким образом отвлечь девушку.

– Вы не сантехники! – неожиданно выпалила она и отпустила табурет.

Сурок не удержался на ногах и полетел на спину. Ударившись о стену, он сполз на пол.

Даша шагнула к дверям, но Заскок преградил ей дорогу.

– Что вам от меня надо! – закричала она, развернулась и бросилась в комнату.

Опасаясь, что девушка сейчас позовет с балкона на помощь, Заскок устремился следом. Однако она споткнулась о край ковра и упала. Он со всего размаху рухнул сверху. В какой-то момент Сурку показалось, что он услышал, как под весом Заскока у девушки хрустнули кости.

– Ой, е-ей! – вырвалось из нее.

Заскок левой рукой зажал ей рот, а правую вытянул в сторону Сурка:

– Веревку и скотч!

Сурок отбросил в сторону табурет, встал на четвереньки и пополз к дружку.

– Живее! – рявкнул тот.

Сурок никак не мог вытащить из кармана рулон клейкой ленты.

– Ты чего?! – брызгая слюной, шипел на него Заскок.

– Зачем ее связывать? – Неожиданная мысль заставила Сурка содрогнуться, но он вдруг тут же испытал странное желание еще раз пережить агонию другого человека: – Давай ее убьем!

От такого заявления даже у Заскока отвисла челюсть, однако бедная Даша этого не видела. Решив, что ее непременно убьют, она мобилизовала все свои силы и, невесть как, умудрилась вцепиться зубами в ладонь Заскока и вскочить на четвереньки. Он с грохотом рухнул на пол. В следующий момент девушка вцепилась ему ногтями в лицо и рванула на себя кожу. Взревев, Заскок схватился за глаза. Пользуясь моментом, Даша вскочила на ноги и устремилась к балкону. Сурок не помнил, как оказался на ногах. В два прыжка он догнал девушку и схватил ее за волосы. Она с размаху рухнула на спину. Какое-то время он стоял, глядя на нее. Даша лежала на спине с закрытыми глазами и не подавала признаков жизни.

– Вяжи ей руки, «мокрушник»! – бросил ему скотч Заскок и сел, прислонившись спиной к стене. – Даже я тебя уже бояться начинаю, маньяк долбаный.

– Как ты думаешь, соседи шум слышали? – отклеивая трясущимися руками начало ленты, спросил Сурок.

– А как же, – хмыкнул Заскок. – Если дома, то обязательно.

– И что делать?

– А ничего. – Заскок, кряхтя, встал. – Думаешь, кто-то станет полицию вызывать?

Сурок сложил руки Даше на животе и стал перематывать запястья:

– Резвая.

– Поневоле резвым станешь, когда при тебе такие вещи говорят, – зло пробурчал Заскок, трогая пальцами лицо. – Сучка!

Сурок перемотал Даше руки, затем лодыжки и вопросительно посмотрел на Заскока.

– Давай ее в кресло, – догадавшись, чего от него хотят, засуетился рецидивист. – И руки к подлокотникам примотаем.

Закончив с так и не пришедшей в себя Дашей, бандиты принялись выносить и складывать в коридоре вещи.

Погруженный в свои мысли Виктор сидел в коридоре РОВД, когда сбоку раздались шаги и голоса. Он поднял голову. В его сторону направлялись оба участника конфликта на дороге и еще какой-то мужчина в очках. В руках неприметный гражданин держал папку. Он выглядел намного старше бандитов и на их фоне как-то терялся.

– Глянь, Цыба, а «лошок» уже здесь, – оскалился Колян.

Виктор встал и посмотрел на часы. Парни задержались на полчаса.

– Чего на время смотришь? – нахмурился Колян и потянулся рукой к подбородку Виктора.

– Оставь его, – поймал его за локоть круглоголовый, которого, как выяснилось, зовут Цыба. – Потом перетрем.

Колян бесцеремонно толкнул дверь и заглянул в кабинет:

– Ну, что, начальник, когда движуху начнем?

– Проходите, – донесся из кабинета голос Куропаткина.

Колян открыл дверь шире, пропуская мимо себя Цыбу и адвоката. Когда Виктор проходил мимо него, он слегка подался вперед и прижал его к косяку.

Виктор вошел в кабинет последним и уселся на стул у стены. Он старался выглядеть спокойно, но уже понимал, что парни не собираются признавать свою вину. Мужчина в очках оказался адвокатом.

– Имя, фамилия, – посмотрел на Цыбу следователь.

– Сколько можно? – фыркнул бандит и покосился на адвоката.

Тот едва заметно кивнул.

– Васильев Сергей Егорович, – представился Цыба, – тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения…

Пока следователь заполнял протокол очной ставки, Виктор с безучастным видом рассматривал корешки книг на полках небольшого шкафа.

Закончив с формальностью, следователь посмотрел на Виктора:

– Вам знаком этот человек?

– Который? – решил, что пришла его пора поиздеваться, спросил Виктор.

– Сидящий перед вами, – с нотками раздражения проговорил следователь.

– Да, конечно, – кивнул Виктор. – Только это не человек…

– Попрошу без оскорблений! – возмутился адвокат.

– Вы имеете к данному гражданину неприязненные отношения? – выжидающе уставился на Виктора следователь.

– Что вы будете чувствовать по отношению к людям, которые покалечат вашу девушку? – вопросом на вопрос ответил Виктор.

– Позвольте, я протестую, – подал голос адвокат. – Свидетель до суда обвиняет моего клиента…

– Да или нет? – уточнил следователь.

– Да, – еще не зная, хорошо это или плохо, признался Виктор.

Следователь что-то записал в лежащем перед ним бланке и снова поднял взгляд на Виктора:

– При каких обстоятельствах вы познакомились?

Виктор рассказал все как есть. Они ехали с Ольгой, и она по неосторожности ударила автомобиль гражданина Омельченко, в котором кроме него находился еще и гражданин Васильев. Пытаясь выяснить отношения до приезда полиции, гражданин Омельченко толкнул Ольгу под колеса проезжавшего мимо автомобиля, после чего они скрылись с места происшествия.

– Красиво поешь, – фыркнул Цыба, когда Виктор закончил.

– У вас есть вопросы к свидетелю? – посмотрел на адвоката следователь.

– На каком расстоянии стояли вы от вашей спутницы перед тем, как она упала под колеса проезжавшей мимо машины? – с ходу спросил тот.

– Близко, – пытаясь понять, к чему клонит адвокат, пожал плечами Виктор.

– Как близко? – продолжал допытываться адвокат. – Можете показать?

Виктор поднял руку и ткнул пальцем в стоящий сбоку сейф:

– Примерно так…

– Именно! – воскликнул адвокат. – На расстоянии вытянутой руки. Прошу это отметить.

– Что вы этим хотите сказать? – чувствуя какой-то подвох, спросил Виктор.

– Здесь вопросы задаю я, – скучным голосом напомнил о себе следователь и принялся что-то записывать.

– Ну, ты и урод, – покачал головой Цыба. – Мы даже не стали полицию ждать. Подумали, попал мужик, чего на них еще и машину вешать.

– Это как? – вконец растерялся Виктор.

– Гражданин Васильев, расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Угрюмовым?

– Все так и было. – Цыба выплюнул в руку жвачку. – Они нас стукнули, и мы встали. Вышли на улицу, а они…

– Кто они? – уточнил следователь.

– Потерпевшая и этот клоун…

– Прекратите оскорблять свидетеля! – не выдержав, ударил по столу ладонью следователь.

– Гражданин Угрюмов сильно кричал на свою подружку, – бросив затравленный взгляд на адвоката, быстро заговорил Цыба. – Было видно, ссора началась в машине, а продолжилась на улице. Она на него бросилась, он толкнул…

– Это неправда! – вскочил со своего места Виктор.

…Виктор сел за руль, но двигатель не заводил. Находясь под впечатлением очной ставки, он не мог сообразить, что делать дальше. По сути, следствие делало виноватым именно его. Как оказалось, показания Цыбы полностью совпадали с рассказом его дружка. Но что еще более абсурдно, водитель машины, под которую попала Ольга, уверен, что ее толкнул именно Виктор. Очная ставка с ним намечена на завтра.

«Может, обратиться за помощью к консулу? – размышлял он, глядя перед собой. – Но тогда наверняка начнут копать и поймут, кто я на самом деле. Нет, надо выкручиваться самому. Но как? Нанять адвоката? Не на что. Снова нужны деньги».

Он неожиданно почувствовал, как двери открылись, и на заднее сиденье кто-то сел. Виктор резко подался вперед, опасаясь, что ему на шею накинут удавку, однако его просто схватили за плечи и силой притянули назад, к спинке кресла. В тот же миг на сиденье рядом плюхнулся Цыба. Виктор поднял взгляд в зеркало заднего вида. Кто бы сомневался, сзади его держал Колян.

– Чего вы хотите? – спросил он, пытаясь увидеть, нет ли на выходе из РОВД полицейских.

Нет, Виктор не собирался звать на помощь. Просто первой мыслью было ослепить сидевшего сбоку Цыбу. Он уже сжимал в кулак с левой руки брелок, а ключи пропустил между пальцами.

– Короче, урод, слушай и запоминай, – сквозь зубы заговорил Цыба. – Ты толкнул свою «подстилку». Будешь делать, как сказали, получишь год условно…

Виктор едва открыл рот, чтобы отправить парней куда подальше, как распахнулась правая задняя дверь, и на сиденье рядом с ним прыгнул еще один крепыш. В следующий момент из-за спины раздался звонкий удар. Хватка рук тут же ослабла, и Виктор подался вперед. Боковым зрением он увидел, как Цыба вздрогнул всем телом и уронил голову на грудь. Он хотел развернуться, чтобы посмотреть на своего спасителя, как под ухо уткнулся какой-то холодный металлический предмет:

– Заводи, и поехали!

Наблюдая за выходом из РОВД, Матвей сидел на ограждении стоянки, когда из дверей вышли парни, один из которых принимал участие в очной ставке с интересующим его Виктором, и уже немолодой мужчина, судя по всему, его адвокат. Парни по очереди пожали адвокату руку и сбежали по лестнице.

Матвей спрыгнул на землю.

Парни подошли и забрались в джип, который стоял совсем рядом с его машиной. Матвей подкрался и встал позади него. Загудели стеклоподъемники.

– Может, просто «кондер» включишь? – спросил круглоголовый.

– Цыба, ты что, хочешь этого урода в заведенной машине ждать? – удивился второй. – Он нас на раз просчитает.

– Колян, ты что, прямо здесь хочешь на него наехать?

– А чем тебе это место не нравится? – удивился Колян.

– Здесь же ментов как собак нерезаных!

– Еще лучше, – стоял на своем Колян. – И клоун этот так же думает.

– Что-то не нравится мне твоя затея, – уже более спокойно ответил Цыба.

– Все пучком будет, – успокаивал Колян. – Подсядем в машину и прессанем его по полной.

– А смысл? – спросил второй. – Все равно Василич уже свидетелей оформил. Как ни крути, его крайним сделают.

– Ты уверен, что его «бикса», когда придет в себя, ничего не вспомнит? – хмыкнул Цыба.

– Надо сделать так, чтобы она никогда не заговорила, – ответил Колян. – Делов-то.

– Ты что, бабу решил в больничке «мочить»? – удивился Цыба.

– Зачем? – хохотнул Колян. – Папашу тоже припугнем, уговорит дать нужные показания. Этот Витя ей никто, и зовут его никак. Случайный знакомый.

– Откуда знаешь?

– Василич навел справки, – устало вздохнул Цыба. – Тихо, идет!

Матвей слегка наклонился и увидел Виктора, который направлялся к своей машине.

«Значит, Виктор невиновен в том, в чем его обвиняют, а эти два недоноска и адвокат хотят его подставить, – догадался он. – Интересно, на почве чего был инцидент? Хотя какая разница? И этого достаточно».

Между тем Виктор уселся за руль стоящего в первом ряду «Форда». Парни бесшумно вышли из джипа и устремились к его машине. Действовали они слаженно и быстро. Первым в машину запрыгнул Колян. Он уселся позади водительского сиденья и схватил Виктора за плечи. Почти сразу забрался и Цыба.

Матвей достал травматическую «Осу» и посмотрел на выход из РОВД. Никого. Не теряя времени даром, он подбежал к задней дверце справа – старый и часто тренированный им способ завладения транспортным средством. Левой рукой открыл дверцу и плюхнулся на сиденье, одновременно опустив рукоять «Осы» на затылок Цыбы. Молниеносный сильный удар надолго отключил громилу, Матвей тут же локтем левой двинул в лицо Коляну. Этого было недостаточно, чтобы, как и Цыбу, вывести его из игры, но хватило на то, чтобы выиграть время. В следующий момент Матвей схватил Коляна левой рукой за шею, с силой нагнул и двинул в основание черепа. На счет «три» сунул стволы «Осы» аккурат за ухо Виктору:

– Медленно, без суеты, заводи машину.

– Кто ты? – охрипшим от волнения голосом спросил Виктор.

– Живее! – Матвей вдавил стволы сильнее.

Мужчина подчинился. Вставив ключ в замок зажигания, он повернул его, и машина завелась.

– Чего хотели эти люди? – спросил Матвей.

– Убери пистолет! Я не собираюсь бежать. – Виктор попытался обернуться, но Матвей ограничивал его движения стволами так, чтобы он смотрел только на дорогу.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Они хотят, чтобы я взял на себя то, чего не делал, – ответил Виктор и включил заднюю передачу. – Теперь твоя очередь.

– Поясни. – Матвей посмотрел назад, смерил взглядом расстояние до машины бандитов и приказал: – Стой!

Виктор надавил на тормоз и процедил сквозь зубы:

– С какой целью ты искал со мной встречи?

– С чего ты взял?

– Смешно! – Виктор снова завел двигатель, выехал со стоянки на дорогу и перестроился во второй ряд. – В полиции сказал, будто тебе надо к следователю, а потом запрыгнул ко мне в салон. Сам собой напрашивается вывод, что ты давно таскаешься за мной.

– Хорошо, – пораженный выдержкой мужчины, сдался Матвей. – Зачем ты следишь за женщиной, которая живет в Безымянном переулке?

– Так вот оно что! – Виктор на какое-то время расслабился, однако через мгновенье Матвей почувствовал, что он не знает, как ответить на вопрос.

Они выехали на шоссе, ведущее за город.

– Куда мы едем? – Виктор покосился на опущенную между сиденьями руку Матвея с «Осой».

– Туда, где нам никто не сможет помешать говорить.

– Давай так, я тебе открою одну тайну, знание которой поможет нам очень разбогатеть. Ты с этих денег дашь мне ровно столько, сколько мне понадобится, чтобы помочь близким мне людям, а остальное заберешь себе. – Виктор сбавил скорость и снова посмотрел на Матвея. – Почему молчишь?

– Попробую угадать, – прокручивая в голове связанные с квартирой Даши события последних дней, заговорил Матвей. – Ты – наследник оставленного Анфисой Евгеньевной Варламовой состояния.

Они остановились на красный свет. Виктор молчал.

– Угадал?

– Почти.

– Тогда попробую угадать, кто эти два прекрасных молодца, – Матвей посмотрел сначала на Цыбу, потом на Коляна. – Представители второго претендента на наследство.

– Увы, они не имеют к нему никакого отношения, – вздохнул Виктор, трогая машину с места.

– Значит, и квартиру ты у Даши заберешь? – спросил его Матвей.

– Нет, – покачал головой Виктор, обгоняя автобус. – Она может распоряжаться ею, как хочет.

– Чего же вы в нее лезете? – не понял Матвей.

– Кто – вы? – Виктор обернулся и едва не влетел в зад такси.

– На дорогу смотри! – предостерег его Матвей. – Кто забрался к ней в кладовку сегодня ночью? – спросил он и полетел вперед, так как Виктор неожиданно надавил на тормоз.

Сзади засигналил возмущенный резким торможением водитель.

– Значит, кто-то еще знает! – испуганно произнес Виктор.

– Что? – Матвей вдруг почувствовал, что новый знакомый к ночному гостю не имеет никакого отношения. Более того, он сам его боится.

– Послушай, – взволнованно заговорил Виктор, – из всего, что ты сказал, я смею сделать вывод, что Даше угрожает опасность.

– М-мм! – застонал Цыба.

Матвей посмотрел вперед. Они проехали половину пути до Кольцевой, за которой, в лесу, Матвей собирался пообщаться с этой компанией более обстоятельно. Однако вновь открывшиеся обстоятельства наводили на мысль, что они должны как можно скорее вернуться к Даше. Но тогда куда деть Коляна и Цыбу?

– Послушай, – убрал он «Осу», – эти двое тебе нужны?

– Зачем? – пожал плечами Виктор.

– Тогда давай их отпустим?

– М-мм! Воды! – простонал Цыба.

– Ага, – повеселел Матвей. – И женщину. Останови здесь, выбросим эту мразь…

Едва Виктор повернул во двор Дашиного дома, как Матвей увидел идущего от подъезда мужчину в серой униформе. На плече он тащил мешок. По мере того, как они приближались, стали видны и детали его лица. Оно было покрыто сплошными ранами и язвами. В совокупности с тем, что всегда отвечающая на звонки Даша сейчас была недоступной, это давало повод считать человека преступником.

– Тормозни рядом с ним! – приказал Матвей и толкнул дверцу.

Конечно, они поступают немного неправильно. Неизвестно, сколько всего бандитов и где Даша. Может оказаться так, что один из подельников наблюдает за своим дружком в окно. Тогда Дашу могут использовать в качестве заложницы. Поэтому в последний момент Матвей отказался от мысли сразу скручивать бандита.

– Здравствуйте! – поприветствовал он мужчину. – А не скажете, где дом семнадцать, корпус шесть?

– Чего? – не останавливаясь, спросил мужчина.

– Развернись и следом езжай, – бросил Матвей Виктору, а сам вышел.

– Я этот район не знаю! – ускоряясь, крикнул мужчина.

Матвей бросил взгляд на окна Дашиной квартиры и устремился следом за мужчиной:

– Но если это десятый…

– Слышь, парень, отстань! – выкрикнул мужчина, побагровев от злости.

Матвей пошел следом за ним. За углом мужчина подошел к старенькому «жигуленку» и открыл ключами багажник.

– Что вы сделали с Дашей?

– Слышь, иди своей дорогой! – крикнул было мужчина, но вдруг осекся: – С какой Дашей?

Матвей схватил его пальцами за нижнюю губу и сдавил. Мужчина вскрикнул. Мешок выпал из рук, и из него с грохотом посыпались серебряные утятницы, подносы, блюда…

– Последний раз спрашиваю, кто в квартире, и что с Дашей? – притянул к себе бандита Матвей.

– Это не я, – замотал головой мужчина. – Это все Заскок…

– Даша где?!

Из глаз мужчины брызнули слезы:

– В кресле сидит.

– Кто еще в доме?

– Заскок.

– У кого заскок? – не сразу понял, что это кличка, Матвей.

– Ни у кого, – отчаянно проблеял мужчина. – Заскок – это «погоняло».

– Вооружен?

Мужчина замотал головой.

– Раздевайся! – приказал ему Матвей.

Рядом скрипнул тормозами «форд» Виктора.

– Вот оно что! – увидев вывалившуюся из мешка посуду, воскликнул он и выскочил из машины.

– Помоги мне! – Матвей развернул мужчину спиной к Виктору.

Догадавшись, что от него требуется, тот схватил его за плечи и прижал к себе. Вдвоем они принялись раздевать воришку.

– Вы что делаете?! – раздался вопль какой-то женщины.

– Милицию вызовите! – кричала другая.

– Полицию! – поправил какой-то мужчина.

Не обращая внимания на шум, Матвей с Виктором стянули с мужчины сначала куртку. Матвей сорвал с себя рубашку и забросил ее в машину. Мужчина не сопротивлялся, лишь озирался по сторонам и беззвучно открывал и закрывал рот. Матвей с трудом натянул на себя его штаны. Несмотря на то, что на мужчине одежда висела и казалась на несколько размеров больше, Матвей с трудом втиснулся в нее. Но это не так важно. Сверху нельзя точно определить рост человека, а козырек будет закрывать лицо. Не прошло и двух минут, как он вышел из-за угла и усталой походкой направился к подъезду. Матвей успел задать бандиту самые важные вопросы и знал, что в доме лишь один подельник, но имеющий богатый криминальный опыт. Даша сидит связанная в кресле. Стену разобрали лишь на одну треть, но этого достаточно, чтобы спокойно извлекать из тайника его содержимое.

Натянув кепку на глаза, Матвей дважды стукнул в дверь.

– Чего так долго! – проскрипел Заскок, открывая замок.

Матвей шагнул через порог и увидел вытянувшееся от удивления лицо рецидивиста. В какой-то момент показалось, что глаза его сейчас вывалятся из орбит. Не теряя времени, Матвей двинул ему кулаком в подбородок. Оторвавшись от пола, бандит пролетел весь коридор и рухнул на пол, а он устремился в зал. Даша сидела в кресле. Расширенные от ужаса глаза были в слезах, размазанная тушь двумя дорожками стекала к куску скотча, которым был заклеен рот.

– Ну, вот и все! – выдохнул он, отматывая ей руки.

 

Эпилог

Мюнхен. Клиника ATOS, интернациональный центр хирургии колена и позвоночника

– Bitte, entschuldigen Sie, Patient Olga jetzt herauskommt. Formalitäten blieb. Sie spricht mit dem Arzt, – сказала медицинская сестра и выжидающе уставилась Матвею в глаза.

– Ты что-нибудь понял? – шепотом спросила стоявшая рядом Марта.

– Просит прощения за задержку и говорит, что Ольга выйдет после беседы с врачом, – перевел Матвей и вопросительно посмотрел на Герду. Они наняли ее в качестве переводчика, едва прилетев в Берлин, однако, несмотря на то, что профилирующим языком у Матвея был английский, а жизнь заставила выучить чеченский, пока он справлялся сам.

– Вы все правильно перевели, – подтвердила немка.

Медсестра снова заговорила. Уверенная, что перед ней человек, свободно говоривший на немецком языке, теперь она изъяснялась быстрее. Матвей не понял ни слова, но тут пришла на помощь уже начавшая скучать Герда:

– Пациентке сейчас вручат видеозапись операции, и она выйдет.

– Как врач могу сказать, что это лишнее, – поежилась Марта, – зато все остальное впечатляет.

Из-за проблем с визой у Виктора Матвею пришлось взять все хлопоты, связанные с отправкой Ольги в Германию, на себя. Теперь, спустя месяц, он же, прихватив с собой Марту, приехал ее забирать.

Двери открылись, и в коридор вышла Ольга. В майке и шортах, она лишь слегка опиралась на изящную трость.

– Наконец-то! – обрадовалась Марта и шагнула навстречу.

– Загоняла я вас, – виновато улыбнулась Ольга, обнимая Марту.

– Ничего страшного, – стал успокаивать ее Матвей. – Это приятные хлопоты. Другое дело, если бы нам вернули тебя такой же, какой ты была.

– Знаете, – Ольга посмотрела сначала на Марту, потом на Матвея, – врачи, конечно, молодцы, и я им очень благодарна, но в большей степени меня подняло с постели известие, что у мамы дела пошли на поправку.

– Виктор положил ее в лучшую клинику, – сообщила Марта.

– Бедняга не успел разбогатеть, как все свое состояние потратил на лечение будущих родственников, – подмигнул ей Матвей.

– Зачем ты так? – ужаснулась Марта. – Во-первых, не все потратил, а во-вторых…

– Марточка, – положила ей руку на плечо Ольга, – не волнуйся, я уже привыкла к его армейским шуточкам.

– Слава богу, все обошлось! – облегченно вздохнула Марта.

– Ты знаешь, здесь все так здорово. Даже будят под любимую музыку!

– Да ты что? Надеюсь, ты не утомила соседок маршем Мендельсона? – пошутил Матвей.

Ольга улыбнулась и толкнула его кулачком в плечо.

Они вошли в лифт. Матвей надавил на кнопку первого этажа. Кабина едва заметно вздрогнула и тут же застыла на месте, двери бесшумно разъехались в стороны.

Матвей придерживал Ольгу под локоть, она еще слабо держалась на ногах и могла с непривычки споткнуться. Молодая женщина осторожно шагнула в вестибюль. Он собрался выйти следом, но Ольга вдруг замерла на месте. Решив, что ей больно, Матвей поднял взгляд и неожиданно увидел Виктора. Но еще больше его удивил сидящий в кресле-каталке старик. Матвей понял, что это его дед. Виктор много рассказывал о нем.

– Почему ты не сказал, что приедешь? – первой нарушила молчание Марта.

– Я сам узнал об этом только вчера. – Виктор показал взглядом на сидящего в каталке мужчину: – Дед приехал.

– Из Америки? – воскликнула Ольга.

– Из Канады, – в один голос поправили ее Виктор и Марта.

– Сам? – не поверил своим ушам Матвей.

– Почему вы удивляетесь? – Николай Федорович запрокинул голову назад: – Помоги мне подняться!

– Сейчас, – засуетился Виктор и взял его за руку.

Старик поставил ноги на пол и без труда выпрямился.

– Денег, которые мне выслал внук, хватило, чтобы оплатить услуги сопровождения, – вздохнул Николай Федорович. – Вчера Даша показала мне дом, в котором я не был почти век…

– А проблемы с визой? – Матвей перевел взгляд на Виктора.

– Вместе с дедом пришло известие из консульства, что все нормально. – Виктор подмигнул Ольге: – Ну что, домой?