Маргарите Стрельцовой шел двадцать пятый год. Всю свою жизнь, сколько себя помнила, она была зациклена на повышении уровня образования. Ее пытливый ум беспрестанно искал пути к совершенству – интеллектуальному, духовному.

Когда она готовилась пойти в первый класс, их бросил отец, оставив влюбленную в своего отца шестилетнюю девочку и жену, которой он в присутствии дочери высказал с ненавистью всю накопившуюся с годами горечь. Малютка Рита мало что поняла в тот черный августовский вечер, но нанесенная травма кардинально изменила всю жизнь, породив хаос в ее внутреннем мире.

Боль, причиненная уходом отца, – после этого она никогда больше его не видела – осталась навеки, изъедая душу, заставив раз и навсегда замкнуться в себе. Ее предали, и Рита возненавидела всех мужчин, она не могла больше доверять им, людям вообще и внезапно ставшему чуждым миру. Ее предал и бросил самый близкий мужчина, который произвел ее на свет Божий. О, как она ненавидела его, презирала, жалела и любила! Как часто плакала по ночам, желая, чтобы он вернулся. Разве дети не умеют любить, желать, страдать и ненавидеть? В шестилетней маленькой девочке жила взрослая женщина, которая безумно любила мужчину – своего отца, и которую бросили, растоптав ее любовь.

Повзрослев, она постепенно забыла свои страхи и обиды, но боль не уходила, жила, оставаясь с ней, пылая притухшим пламенем в темных глубинах подсознания. Вначале она была жестоко обижена на отца, затем, повзрослев, стала понимать, что не только он виноват в том, что случилось, ее мать, доведшая отца до развода, – вот кто главный виновник. Она возненавидела ее, проклиная в душе, порою, следуя жестокой детской логике, желала своей матери смерти.

В конце концов, следуя какой-то непостижимой искаженной убежденности, она уверилась в том, что и сама – виновница произошедшего, что именно она спровоцировала уход своего отца. Может быть, в ней есть что-то, отпугивающее от нее мужчин? От таких мыслей она еще больше замыкалась, страшась своего одиночества. Внешне же другие дети воспринимали ее как холодную задаваку, пытались поддеть, оскорбить и унизить, тем самым укрепляя в ней неприязнь к людям. Подсознательная ненависть и агрессия – в особенности к мужчинам – росла с каждым годом как снежный ком, замораживая все ее чувства.

Окончив школу с золотой медалью, она оказалась в необычной для себя студенческой среде. Эта кипучая, задорная, веселая и легкомысленная жизнь поначалу увлекла, и потихоньку Рита даже начала оттаивать.

На втором курсе, на одной из дискотек, куда ее затащили подружки, бросив рассеянный взгляд в толпу кривляющейся и балдеющей молодежи, она внезапно вздрогнула, почувствовав, как сердце учащенно забилось и ухнуло куда-то вниз, дыхание перехватило, а ладони разом вспотели. Маргарита увидела Его. Высокий, стройный симпатичный шатен был удивительно похож на ее отца. Парень поймал на себе ее изумленный взгляд, брови его удивленно изогнулись, он улыбнулся и направился к ней.

Так они познакомились, а вскоре стали близки. Это был ее первый опыт любви. Прошло три месяца – в вихре чувств она ничего не замечала – и он ушел навсегда. Ее во второй раз предали. Других предают множество раз, и они, отбросив сантименты, спешат отплатить той же монетой. Рита была не из таких. Предательство со стороны любимого человека надолго погрузило ее в отчаяние. Снова душевная боль, горькие слезы, затравленность, самобичевание и ненависть к мужчинам, ненависть к людям, НЕНАВИСТЬ…

Она сумела пережить это, перебороть свою женскую, тоскующую по мужской любви сущность, свое агонизирующее самолюбие. Полностью переключилась на учебу. Так прошли годы.

Маргарита, окончив институт с «красным» дипломом, осталась работать на кафедре и поступила в аспирантуру. Мужчин она сторонилась, была погружена в чтение бесчисленных книг – учебников, методических пособий, научных работ, научно-популярных изданий, публицистики и беллетристики. Не принимала она лишь слащавые дамские романы и духовную литературу, справедливо полагая, что первые пишутся для многочисленной армии глупых сентиментальных «наседок», а вторые вызывали у нее скепсис и насмешки. Бог?! Где Он, да и нужны ли эти рассуждения вообще для здравомыслящего, современного человека? Ее не волновал вопрос – есть ли Всевышний и, если есть, то, что же Он собою представляет и действительно ли Он наш создатель.

Практические знания, мудрость, нравственность – эти области человеческой культуры волновали ее несравнимо больше, нежели досужие философские рассуждения о познании Абсолюта и бренности мира. Ее логический, прагматичный ум жаждал все более глубокого познания, пытаясь охватить своим вниманием все вокруг. В обществе таких же интеллектуалов она слыла за начитанную и самоуверенную барышню – молодую и не лишенную привлекательности. Получалось, что избегаемое ею мужское начало воплотилось в ней самой, сделавшись преобладающей чертой характера – эта ее неженская заумность, рациональная логика, первенствующая над чувственностью и подавляющая чувства.

И лишь в глубине ее продолжала тлеть иррациональная ненависть, ставшая теперь, в отличие от далеких детских лет, неосознанной, подавленной и вытесненной, но от этого не теряющая своей значимости, а, наоборот, еще более укрепляющаяся и набирающая силы.

В последнее время она не раз становилась свидетельницей несчастных случаев на дороге – на ее глазах гибли люди, превращались в калек. Почему ей так «везло» на подобные события – об этом она всерьез не задумывалась, списывая все на простую случайность. Ей бы насторожиться, поразмышлять о своей жизни, попытаться заглянуть себе в душу, по крайней мере, сходить за разъяснениями к психоаналитикам, кармапсихологам, экстрасенсам. Любой из них указал бы на столь явные «знаки судьбы», несущие определенную, важную для нее информацию о ней самой и ее личном будущем. Но она стала слишком практична и приземлена, чтобы обращать внимание на разные глупости, а уж тем более, чтобы просить помощи и совета у «шарлатанов, вытягивающих у недалеких людей деньги».

Стрельцова успешно училась в аспирантуре, когда на нее обрушился очередной удар – у матери обнаружили рак. Спасти обреченную женщину было невозможно, и Маргарита осталась одна. Только теперь она поняла, что все же любила ее. Любовь она заменяла чувством вины, которое проецировала на свою мать, никак не в силах понять и простить ее. Это чувство, вину за всю ту боль и огорчения, что она испытала в своей жизни, девушка проецировала и на мужчин, внешним безразличием прикрывая скрытую ненависть и подсознательную агрессию.

После смерти матери прошло два года, у Маргариты все было по-прежнему. Внешне, на людях – обычная жизнь провинциальной интеллектуалки. Внутри же ее существа подсознательно вызревал черный зловещий шар, набухающий и грозящий однажды взорваться, разнеся ее жизнь в клочья. Последние знаки, последние предупреждения – дальше все, тупик, конец, точка. Если человек глух и слеп, ничто его не спасет. И тогда остается лишь смерть как крайняя мера. Гибель тела – спасение души, очищение духа.

Был самый разгар весны. С невероятной быстротой таял, плавился под нахальными лучами окрепшего солнца потемневший от копоти снег, превращаясь в бойко журчащие ручейки. В такие деньки бывает столь радостно на душе, что хочется скинуть надоевшую теплую куртку и во весь голос запеть под аккомпанемент неустанной капели. Прохожие уже не так хмуры и озабочены, как в суровое зимнее время. У многих на лицах блуждают улыбки. Что ни говори – весна красна!

Маргарита ничего не замечала, она разучилась радоваться жизни, превратилась в ледышку, в застывший черный снег, не в силах растаять, отдаться на волю теплу и… спастись.

Этот день был особым и в то же время ничем не примечательным, как и все оставшиеся триста шестьдесят четыре дня в очередном году ее безрадостного существования. Она ушла с работы пораньше, нужно было готовиться к сдаче кандидатского минимума. Словно инородное тело безучастно прошла сквозь город, с его автобусами, прохожими, сверкающими на солнце лужами, детским смехом, уже теплым ветерком. Выполняя давно установившийся ритуал, как-то обречено вошла в подъезд, забрала почту, вызвала лифт и поднялась на свой этаж. Открыв дверь ключом, хотела войти, и тут страшный удар сзади швырнул ее внутрь. Пролетев вдоль коридора, она ударилась о выступ стены и рухнула на пол, на мгновение потеряв сознание.

Придя в себя, попыталась сфокусировать взгляд, но перед глазами все плыло. Предметы двоились, расплывались, ускользали, превращаясь в колышущуюся бесформенную массу, из которой на нее беззвучно надвигался огромный, темный и жуткий силуэт.

Всхлипнув, она попыталась отползти, скрыться, исчезнуть отсюда, подальше от этого чудовища, протянувшего к ней свои громадные когтистые лапы. И вдруг, лишь на какое-то мгновение, сознание прояснилось, и очистившимся от мути взором она сумела разглядеть, что над ней склонился, тянется к горлу не монстр или дьявол, а самый обычный человек, мужчина в темной куртке и вязаной шапочке. И лишь глаза его, приковавшие внимание почти обезумевшей от кошмара происходящего девушки, были не человеческими и даже не звериными. Это были глаза демона, инфернального существа, проникшего в наш мир и воплотившегося в теле человека.

В следующее мгновение он рывком поднял ее и, затащив в комнату, бросил на старенький истертый ковер. Глухо стукнул затылок о пол, она снова потеряла четкость видения. Перед глазами плавали круги, и она уже не видела, как этот страшный человек-демон быстро разделся, оставшись лишь в ботинках и перчатках, только почувствовала липкую ленту скотча, залепившую ее рот. Затем он связал ей руки, туго стянув запястья за спиной.

Убийца, дрожа и пританцовывая от возбуждения, выудил откуда-то большой нож с длинным, остро отточенным как лезвие бритвы клинком. Не спеша, вперив в беззащитную жертву горящий, словно адов огонь безумный взор, он приблизился, опустился перед несчастной на колени и замер на мгновение, закрыв глаза, будто молясь каким-то своим темным богам перед обрядом кровавого жертвоприношения. Раздвинув ее ноги, несильно размахнулся и всадил нож в промежность.

Дикая, невыносимая боль пронзила все ее содрогающееся существо. Маргарита принялась биться, извиваясь подобно червяку, попавшему на раскаленную сковороду, не в силах выразить свое нечеловеческое страдание в крике, лишь исступленно мыча. Потом она вновь потеряла сознание.

Убийца, распаленный видом крови и собственной извращенной похотью, принялся наносить удар за ударом, выкрикивая гнусности, накопившиеся в его больном воображении: «Вот так! Нравится тебе! Что, нравится! Еще, еще получи!..» Он вонзал окровавленный нож в податливую истерзанную плоть, полностью слившись со стальным клинком, живо представляя орудие убийства своим детородным органом.

Боль от ударов кромсающего ее тело безумца девушка уже не ощущала, плавая в каком-то кроваво-красном тумане. Неожиданно пелена превратилась в воронку, которая засасывала Маргариту, меняя цвет по мере углубления в нее с алого на черный. Сколько прошло времени – то ли миг, то ли год, а может века? Непреодолимая сила вытолкнула ее из непроглядной антрацитовой тьмы, и Стрельцова очутилась в некоем пространстве. Постепенно окружающая действительность приобретала различимые очертания, словно проявляемая фотопленка с выступавшими на ней запечатленными объектами.

Рита находилась все еще в своей квартире, но теперь реальность поменяла ориентиры. Она увидела свое изуродованное, истерзанное тело. Затем ее духовный взгляд коснулся того, кто пришел в этот проклятый день за ее жизнью и доставил столько страданий. Голый, тщедушный мужичонка с перекошенным лицом, с головы до пят забрызганный чужой кровью. Он прошлепал в ванную, где, встав под душ, принялся смывать с себя результат своего деяния. Вымывшись сам, простирнул перчатки, отмыл ботинки, нож, сложил все это в пакет и убрал в сумку. Выйдя в прихожую, оделся, достал запасную пару обуви. На мгновение, старательно переступая кровавые следы, заглянул в комнату, чтобы еще раз полюбоваться делом своих рук. Несколько раз щелкнул фотоаппаратом, и не какой-нибудь там дешевой «мыльницей», а «зеркалкой» «Никон». И был таков.

Маргарите Стрельцовой все эти манипуляции ее палача были уже безразличны. Она приготовилась к своему главному путешествию. Что ждет ее за тем порогом, что отделяет бренность от вечности? Где, как хотелось ей верить, находится подлинный дом всех людей. Простят ли ее заблудшую душу? На все воля Божья.