Марина Золотаревская перевела поэму Байрона «Лара» живым и точным русским стихом.

Не правда ли, здесь ощутим «нежный вкус старинной русской речи» (Б.Ахмадуллина), и в то же время современный, почти кинематографический, динамизм? Между тем это бережный перевод с английского.

Прочтя перевод В. Топорова, переводчику Марина не поверила. «Он выхватывает какое-нибудь слово из оригинала, и развивает свою фантазию, однако фантазия его взлетает на высоту курицы, привязанной к колышку», — недоумевает Марина.

Что движет рукой переводчика? «Любовь. И ещё, — сказала Марина, — перевела затем, чтобы не расставаться. По той же причине сонм читателей переписывает Толкиена, дописывает „Унесённых ветром“, из-за этого смотрят сериалы», — пояснила она.

По специальности инженер-электрик, Марина Золотаревская обладает заразительно неортодоксальным взглядом на всё, что читает, и нередко выступает с обстоятельными докладами перед книголюбами Сан Франциско. Её эрудиция уникальна, английский для неё — второй родной язык.

«Лару» она переводила двенадцать лет с перерывами, начав в Харькове, откуда она родом, завершив в Сан-Франциско. Считает, что поэма недооценена, и в то же время не типична для автора; конфликт между разумом и чувствами, присущий байроновскому герою, не встречается в других его произведениях. Оригинальна и героиня, думающая женщина, мятежница.

Между прочим, Марина считает, что, так как Пушкин с Лермонтовым, по выражению Синявского, «непримиримые антиподы», Байрон по-разному повлиял на их формирование. Если Пушкин от него отталкивался, «боролся с этой тенью, заслонившей весь мир, то Лермонтов ему следовал». А ведь действительно, несмотря на юношескую декларацию: «Нет, я не Байрон, я другой, ещё неведомый избранник…», русская муза Лермонтова всё же напитана животворным ядом поэзии лорда Байрона.

Марина Золотаревская также пишет оригинальные миниатюры, парадоксальную прозу, отмеченную грустным юмором…