1.

Полны тоски мои мечты; Мне не дари улыбки страстной; Дай Бог, чтоб слез не знала ты, Чтоб ты не плакала напрасно.

2.

Немая скорбь, во цвете лет, На век мое сгубила счастье; Увы! помочь мне средства нет; Бессильно и твое участье.

3.

Поверь, не ненависть, не страсть, Не честолюбья злое жало Меня заставили проклясть Все то, что встарь меня пленяло.

4.

Я пресыщенья яд вкусил; Всегда я полон дум унылых; Мне красоты рассвет не мил; Меня пленить и ты не в силах.

5.

Страдаю я, как вечный жид, Что несся в даль, тоской убитый; Мне только смерть покой сулит, Ее ж от смертных тайны скрыты…

6.

Изгнанник, где бы ни был он, От мук своих бежать не может; [65] Везде звучит мой скорбный стон… И демон дум меня тревожит.

7.

Меж тем других проходят дни В веселье; счастье – сновиденье; Пусть не изведают они, Как я, весь ужас пробужденья.

8.

Не мало я изъездил свет, Но мне забвения он не дал; Я не страшуся новых бед, — Уж я все худшее изведал.

9.

Оставь меня! Не узнавай, Какая скорбь мне душу точит; Нет, с сердца маски не срывай, — Под нею целый ад клокочет!

LXXXV.

Прости, прелестный Кадикс! Долго стены [66] Ты защищал свои, и горд и смел; Хоть вкруг тебя дышало все изменой, Свои права ты отстоять сумел. Геройский город – первым ты свободу Стяжал, последним пав! Ты умертвил Вождя, что изменить хотел народу. Тогда как чернь дралась, – врагу в угоду Оружье клала знать, лишась от страха сил.

LXXXVI.

Не странно ль, что за чуждую им волю Испанцы умирают, что за трон Без короля им выпало на долю Сражаться, [67] хоть давно расшатан он? Стране, что только жизнь им даровала. Они верны. В вельможе дышит страх, Но не смутил дурной пример вассала: Ему путь к воле гордость указала, И будет драться он хотя бы на ножах. [68]

LXXXVII.

Кто хочет изучить испанцев нравы, Пусть тот их войн историю прочтет; Чтоб мстить врагу кровавою расправой, Они пускали даже пытки в ход… Вооружась ножом иль ятаганом, Чтоб жен спасать, сестер и дочерей, Они боролись на смерть с вражьим станом; Струилась кровь врагов ручьем багряным; — Так следует встречать непрошенных гостей.

LXXXVIII.

Ужель печальных жертв борьбы тяжелой [69] Слезой мы не почтим? Разорены Нещадною войной поля и села И кровью руки жен обагрены. Пускай лежат, где пали, жертвы злости, Кормя голодных псов и хищных птиц; Им лучше там лежать, чем на погосте: Глядя на их белеющие кости, Пред храбростью отцов склонятся дети ниц.

LXXXIX.

Нельзя конца предвидеть обороны; В Испанию, спустившись с Пиреней, Все новые несутся легионы… Не сводит мир в цепях с нее очей: Коль свергнет рабства гнет она защитой, Немало стран сроднятся с волей вновь… Как странно: край, Колумбом встарь открытый, Те муки, что узнали дети Квиты, [70] Врачует счастием, отчизны ж льется кровь!

XC.

Вся кровь, что пролилася в Талавере, Прославивший войска Баросский бой, Блестящий ряд атак при Албуэре — Испании свободу и покой Не даровали. Тяжкие невзгоды Простятся ль скоро с нею? Хищный галл В своих когтях ее продержит годы. Когда ж, средь мира, дерево свободы Появится в краю, что воли не знавал? [71]

ХСІ.

Погиб и ты, мой друг! [72] Объят тоскою, Под рокот струн я слезы лью, скорбя; Когда б в бою ты пал, гордясь тобою, Не смела б и приязнь жалеть тебя; Но ты почил бесславно, храбрый воин! Ты пал, забытый всеми, лишь не мной: Лаврового венка ты был достоин. За что же твой конец был так сложен. Судьбой безжалостно развенчанный герой?

XCII.

Друг детства дней, всех больше мной любимый, Во сне ко мне являйся! Я зову Тебя, тяжелой горестью томимый; Довольно слез пролью я наяву… Мечтой к твоей могиле одинокой Всегда, везде стремиться буду я, Пока того, кто кончил жизнь до срока, И друга, что скорбел о нем глубоко, Не сблизит навсегда покой небытия.

ХСІІІ.

Здесь песнь кончаю я, но еще много Вам сцен и описаний дать готов, Коль критик, относясь к поэме строго, Не разгромит написанных мной строф. Героя своего не оставляя, О Греции я поведу рассказ И дней коснусь, когда, оков не зная, Она цвела, искусство прославляя, Под игом варваров бесславно не томясь.