Кондратий сказал:

— Вы не смущаетесь, когда видите, и правильно делаете. Когда я читаю, я действительно смущаюсь, но это происходит не оттого, что я вижу буквы, а то, что за ними: смысл и всякое там.

Ученики сказали:

— Нам принесли мёртвую женщину.

— Она не могла здесь взяться, — сказал Кондратий.

— Однако же нам принесли, — повторили ученики.

— Откуда она? — спросил Кондратий.

— Не знаем.

— И что вы хотите сказать?

— А то, что бес соблазняет нас, когда мы глядим на неё.

Кондратий опустил глаза и подумал.

— Её надо предать погребению, — сказал он после молчания.

— Мы не осмеливаемся, — ответили ученики. — Сделай это.

— Я не готов на неё смотреть, но сделаю это ради вас. Где она?

— Мы поднесли её ко входу в пещеру.

— Вы несли на руках?

— Именно так.

— Кто нёс?

— Все по очереди.

Кондратий вышел и, прикрыв глаза триперстием, взглянул на неё.

— А кто убил?

— Мы не знаем, — сказали ученики. — Убил кто-то, кто был с нею прежде.

Кондратий стал заступом разбрасывать песок. Ученики запели молитву. Женщина была старуха. Её маленькое, костлявое, сморщенное на солнце тело было совершенно обнажено. Ей, может быть, не довелось дожить и до тридцати лет, но это была старуха, как водится в тех областях Египта и близлежащих стран.

Женщина испустила вздох и застонала.

— Дайте мне воды, — произнесла она и села, не открывая глаз.

Кондратий, отложив заступ, пошёл в пещеру и вернулся, неся кружку, наполненную водой до половины. Женщина стала жадно пить, не открывая глаз.

— Кто из вас молился сейчас о том, чтобы Бог воскресил её? — спросил Кондратий учеников.

Они молчали, объятые ужасом.

— Я помолюсь, и, если Бог захочет, Он откроет мне, кто это сделал. Но для вашей души полезнее, чтобы вы сами сказали.

— Оставь их, — сказала женщина, не открывая глаз. — Я сама молилась о том, чтобы Бог меня воскресил.

— Зачем?

— Потому что ты собрался меня зарыть, и я испугалась. Я подумала, что песок забьётся мне в нос и рот и я не смогу дышать.

— Но разве ты не была мертва?

— Мертва? — повторила женщина удивлённо и открыла глаза. — Конечно, я была мертва. А разве ты не мёртв? Но и ты бы испугался, если б тебя начали закапывать.

— Ты ошибаешься, — возразил Кондратий. — Многие, многие страсти меня обуревают, и потому я никак не мёртв.

— Страсти обуревают всех — и живых, и мёртвых. А то не было бы ада. Но ты не можешь различать, и поэтому ты — мертвец. Ты знаешь, сколько странников приходило в гости к Аврааму?

— Трое.

— Так. Ты знаешь это, потому что читал. А знаешь ли ты, сколько у тебя учеников?

Кондратий обвёл взглядом стоящих учеников, но не мог ответить. Страх напал на него. Он попробовал сложить пальцы крестом и поднести к глазам, но это не помогло: он всё равно не мог сосчитать учеников.

— Видишь, ты не знаешь, — сказала женщина. — Их трое. — Она подняла вверх скрюченные три пальца и показала ему.

— Разве? — удивился Кондратий. — Их тоже трое?

— Нет, нас четверо, — сказали ученики.

— Кто же из вас четвёртый? — спросила женщина.

Ученики молчали.

— Они не знают этого, — сказала женщина Кондратию, — потому что четвёртым учеником была я. Они были мертвы, как ты и я, но они вчера воскресли и увидели, что я — женщина. Они не знали, что со мной делать, и, подумав, принесли меня сюда.

— Кто же их воскресил?

— А кто может воскрешать, кроме Бога?

— Я не дерзаю сказать, что ты лжёшь, — скромно сказал Кондратий, — но ответь мне, почему же они теперь утверждают, что их четверо, если теперь они различают, а раньше, когда были мертвы, не различали?

— А почему ты меня спрашиваешь об этом? Спроси их. Разве тебе позволено разговаривать с женщиной?

Кондратий смутился и не знал, что ответить.

— Напрасно ты смущаешься, — сказала она. — Это они сказали тебе, что я женщина, а сам ты этого не знаешь и всегда разговаривал со мной, равно как и с ними. Теперь же тебе следует обращаться только к ним.

Кондратий осторожно посмотрел на учеников. Он снова попробовал их сосчитать, и снова у него не вышло.

— Что вы на это скажете? — спросил он. — Почему вы решили, что вас четверо?

— Мы не знаем, — сказали ученики. Потом, поразмыслив, они сказали, не глядя на женщину, а только кивнув в её сторону: — Может быть, потому, что она теперь тоже ожила?

Кондратий задумался. Он отвернулся от них и, ничего не сказав, пошёл в пещеру.