Сохранившиеся документы дают лишь скудные возможности для суждения о древней численности лосей.

Есть три существенных упоминания о лосях в русских летописях. Древнейшее из них находится в «Поучении» Владимира Мономаха, датировано 1096 годом и приводится в Лаврентьевской летописи. Великий князь описывает детям свои охотничьи подвиги и травмы: «А се труждахся ловы дея… со отцем ловил есмъ всяк зверь. А се в Чернигове деял есмь: конь диких своима рукама связал есмъ, в путах 10 и 20 живых конъ, а кроме того, иже по рови ездя имал есмь своима рукама те же кони дикие. Тура мя два метала на розех и с конем, олень мя один бол (бодал), а два лоси, один ногама топтал, а другой рогама бол, вепрь ми на бедре меч отъял, медведь ми у колена подклада укусил, лютый зверь скачил ко мне на бедры и конь со мною поверже». Кроме Чернигова упоминается город Туров. Позднее районом «ловов» несомненно были Переяславль, Киев, Минск и половецкие земли на левобережье, где часто (не менее 19 раз) Мономах бывал в походах. Очевидно также, что охотился он и в Суздальской земле, где во многих городах сидели его сыновья и внуки. Там до сих пор уцелели им заложенные (по преданию) церкви — например, церковь Спаса во Владимире.

В записи нет никаких указаний на обилие дичи, и можно лишь предполагать, что оно было велико, казалось извечным и поэтому не представляло интереса для летописца.

Второе упоминание о лосях относится ко времени Дмитрия Донского, именно к 1388 г. Находится оно в записках диакона Игнатия, служившего у епископа Михаила Смоленского и сопровождавшего вместе с ним митрополита Пимена в его третьем путешествии из Москвы в Константинополь. Древнейший текст этих записок находится в Никоновской летописи. — «И повеле митрополит Пимен Михаилу, Владыце Смоленскому, да Сергию архимандриту Спасскому и все каждо, аще кто хощет, писати сего путешествование все, како поидоша, и где что случися… мы же сия вся писахом». Пошли от Москвы 26 апреля нового стиля через Коломну, Переяславль Рязанский и 12 мая достигли верховьев Дона выше Чюр Михайловых, откуда поплыли на низ и 8 июня были в Азове, а 7 июля — в Византии. «Бысть же сие пустынное шествие печально и уныльниво: бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ни что же, ни града, ни села; аще бо и бываша древле грады красны и нарочиты зело видением места, точию пустошь все и ненаселенно; ни где бо видети человека, точию пустыни вели и зверей множество: козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры и птицы: орлы, гуси, лебеди, журавли и прочая… Во второйж день речнаго плаванья (16.V н. ст.) минухом двереце Мечу и Сосну… в шестый же день (20.V н. ст.) приспехом до усть Воронежа реки». 30.V н. ст. ниже устья реки Медведицы путники встретили первых людей. То были татары. Про них Игнатий уже не пишет «множество», как про лосей, но подбирает более сильные выражения: «много зело, якож лист и якоже песок… Стада ж Татарские видехом толико множество, яко же ум превосходящь, овцы, козы, волы, верблюды, кони».

Много раз цитированное место со словами «зверей множество» прямо относится к верховьям Дона, выше устья Мечи и Сосны, т. е. к современным районам Епифани, Лебедяни и Задонска. Однако, судя по Игнатию, безлюдье, хоть и несколько, быть может, меньшее, было и в окско-донском междуречье, и в среднем течении Дона до устья Медведицы. Можно думать, что и там звери были в большом изобилии.

Последняя по времени запись о лосях находится в той же Никоновской летописи, в самостоятельном разделе, озаглавленном «Царственная Книга» и повествующем о Казанских походах Иоанна Грозного. В записи под 1552 годом рассказывается, как во время последнего похода, закончившегося взятием Казани, войско, шедшее от Коломны через Владимир, Муром и современный Арзамас к устью реки Алатыри, в дремучих Муромских лесах от Оки до Суры в изобилии встречало всякую дичь и особенно лосей, которыми и прокормилось всё «бесчисленное воинство» от Ильина дня (2.VIII н. ст.) до Успенского поста (14 VIII н. ст.).

Буквально в летописи записано следующее: «А от града Мурома Государь шел чистым лесом и чистым полем и таковое многое воинство всюду, яко Богом уготованну пищу обретаху на поли, убо всяким благовонным овощем довляхуся, от животных же лоси, яко сомозванни на заколение прихождаху, в реках же множество рыб ловяху. От воздуха же множество бесчисленное птиц прилетаху, и во всех полцех на землю припадаху, яко сами дающеся в руце человеком на пищу, имиж все бесчисленное воинство не трудно довляшеся».

Помимо явного риторического преувеличения это свидетельство о преизобилии дичи оказывается в противоречии с дальнейшим повествованием той же книги. — «Егда же приспе пост святыя Богородицы, и в ты дни не видаху никакого ж, ни птицы, ни лосей. Живущии же в тамошних странах черемиса (чуваши) и мордва и прочие, иж прежде враждебны, тогда же покаряхуся и приходящее к благочестивому Царю Великому Князю, дающеся во всю его волю государеву и вся потребная приношаху хлеб и мед и говяды; ова дарованием, иная же продаваху… и все бесчисленное воинство всякими потребами изобиловаху».

Исчезновение лосей с наступлением поста могло быть доказательством благочестия царя, но идёт не в пользу достоверности фактов. Оно может быть ещё объяснено тем, что начало поста совпало с переходом на сурское правобережье, в иные природные условия с меньшим обилием дичи. Характерно, что по летописи лоси исчезли, чтобы не скоромить людей в пост, между тем ещё большее искушение в виде «говяд» не только не устранилось, но, напротив, явилось в таком множестве, что «воинство всякими потребами изобиловаху».

Несколько иначе о том же походе повествует один из его участников и воевод князь Андрей Курбский. Он командовал 13-тысячным отрядом, шедшим от Коломны через Рязань, Шацк и Мещеру к Баранчееву городищу на Суре и прикрывавшим главные силы Иоанна от возможных набегов ногаев с юга. О лосях или о преизобилии дичи Курбский не упоминает совсем, зато подробно пишет о девятидневном голоде, который воины смогли утолить не дичью, а хлебом после соединения с главным войском на Суре. — «И того дни хлеба сухого наядохомся со многою сладостию и благодарением ово зело дорогого купующе, ово позычающе от сродных и приятель и другое; бо нам его (хлеба) было не стало аки бы на девять дней, и Господь Бог препитал нас и войско, ово рыбами, ово иными зверьми, бо в пустых тех полях зело много в реках рыб… Егда же переплавишася Суру реку, тогда и Черемиса Горняя, а по их Чуваша зовомые, язык особливый, начаша встречать по пяти сот по тысеще их, аки бы радующеся Царёву пришествию. И от тое реки шли есма войском восемь дней, полями дикими и дубровами, нигде же и лесами. И ту уже нам привожено и по странам ездя, добывано купити хлеба и скотов. Аще и зело дорого плачено, но нам было, яко изнемогшим от гладу, благодарно… А мальвазии и любимых трунков (напитков) з марцыпаны тамо не вспоминай! Черемисский же хлеб сладостнейший паче калачей обретеся».

Книга Курбского была написана в эмиграции с нескрываемой злобой по отношению к государю. В начале книги Курбский пишет про Иоанново рождение: «Тогда зачался нынешний Иоанн наш и родилася в законопреступлению и во сладострастию лютость». После таких слов нельзя ждать, чтобы птицы дождём сыпались с неба и лоси сами шли на заколение. При всём том обе записи одинаковы в фиксации основных фактов. В обоих случаях налицо нехватка продуктов в войсках, и в обоих случаях воины промышляли рыболовством и охотой. Полностью совпадает фактическая часть обеих записей и в изложении подробностей совместного следования по Чувашии от Алатыря до Свияжска.

Вообще в древности во время походов охота часто служила источником средств питания воинов. Н. М. Карамзин рассказывает, как в 1395 г. Тамерлан шёл против Тохтамыша от Самарканда к рекам Эмбе и Уралу, вёл войско около 400 000 человек, и все «монголы» питались «наиболее мясом диких коз, сайгаков, птичьими яйцами и травою». Для этого сгоняли зверей в одно место, Тимур убивал первый несколько животных, потом истребляли всех, разводили костры и садились пировать до вечера.

Всё это указывает на правдивость основных свидетельств Царственной Книги о большом значении охоты для питания Иоаннова воинства. Однако голод в отряде Курбского и исчезновение лосей за Сурой говорят о далеко не повсеместном, а скорее лишь о локальном множестве дичи и, в частности, лосей в отдельных наиболее глухих местах, какими могли быть в то время муромские леса.

Об изобилии лосей в «Муромской области» пишет Д. Флетчер. Несколько странно, что другие иностранцы, писавшие в то время о России (Герберштейн, Олеарий и др.), не отмечают такого обилия дичи в Окско-Клязьминском полесье, хотя их, конечно, интересовала главным образом пушнина экспортного значения, особенно соболь…

У Флетчера встречаем указания на продажу русских лосиных кож в Европе в конце царствования Иоанна Грозного. Флетчер приезжал из Англии в Россию по коммерческим делам и в своих сочинениях писал, что лоси, шкуры которых являлись важной статьёй торговли, встречались в основном в областях Ростовской, Новгородской и Муромской, а также Пермской по реке Вычегде; в прежнее же время лоси обитали по всей Европе. Из кож, по Флетчеру, в России продавались «лосинные, яловичьи и козлиные».

Приблизительно в то же время, в 1588 г., царь Фёдор Иоаннович писал английской королеве Елизавете по поводу долгов Мерша и перечислял русские товары на затонувшем корабле, направлявшемся во Францию. Среди них упоминаются 1350 лосин — на 2055 рублей 12 алтын 3 деньги, и всего только 300 козлиных кож. В «Торговой книге» за 1575–1610 годы на стр.132 записано: «лосины купят за полтретья ефимка (3 ефимка = 1 р.), а себе станет 27 алтын (81 коп.). В Шпанех (в Испании) купят их по 3 и по 4 рубля. А замшу лучшую сговаривайся возити на 2000. В Голантех (в Голландии) в городе Гевдорте купят лосину по 4 ефимка, а тебе станет 1 рубль 10 алтын и 4 деньги».

Из этих выписок видно, что в конце XVI в. лосиные кожи тысячами вывозились и в Англию, и в Голландию, и во Францию, и в Испанию, где продавались с большим барышом.

Из таможенных книг XVII в. узнаём, что с 1650 по 1656 г. через Великий Устюг (Вологодской обл.) провезли в Архангельск 2048 сибирских лосиных кож, а около 1632 г. в самом Великом Устюге некий Павел Кабаков продал гамбургскому немцу Бормоту 113 лосин местного князя И. Ф. Татева по цене 2 рубля за лосину.

Н. М. Костомаров в «Очерках торговли» пишет, что лосиные кожи доставлялись из северных провинций, к югу от устья Северной Двины, и из Сибири, были в употреблении в России, особенно в нижнюю одежду военных, и служили предметом вывоза. В тех же «Очерках торговли» узнаём, что «в 1634 г. правительство дало одному немцу привилегию на выделку лосиных кож, запретив русским в течение 10 лет выделывать лосиные кожи в расстоянии 50 вёрст от завода». Этот факт свидетельствует о широком развитии промысла выделки лосиных кож, ибо в радиусе 50 вёрст оказывалось несколько конкурентов. Стало быть, было сырьё, т. е. были лоси, количество которых обеспечивало работой большое число мастеров.

Указание Костомарова на использование лосиных кож для воинской одежды позволяет судить об основной статье внутреннего потребления их уже в XVII столетии. В дальнейшем использование лосин в армии приняло ещё большие размеры и продолжалось почти до конца XVIII столетия. Подробно об этом пишет известный военный историк А. В. Висковатов (1848) в своём 35-томном сочинении о переменах в обмундировании и вооружении русских войск.

С самого начала Петровской эпохи, а особенно с 1720 г., все или почти все подразделения русской тяжёлой кавалерии, т. е. кирасирские, драгунские и карабинёрные полки общей численностью около 40 тысяч человек, были вседневно одеты в лосиные штаны, камзолы, колеты и подколетники, выдававшиеся сначала на 6 лет, а потом на 3 года. В начале петровского правления лосиная форма была в семи кавалерийских и даже в некоторых пехотных полках (например, в Астраханском), но с 8 февраля (старого стиля) 1720 г. лосины были введены во всех 33 полках полевой (драгунской) кавалерии для всех нижних чинов: каждому на 6 лет выдавались камзол и штаны, стоимость их была 3 р. 50 коп., в то время как козлиные штаны пехотного фузелера стоили 42 коп., камзол же и штаны красного сукна с подкладкой и пуговицами оценивались в 43 с половиной копейки.

Но лосин не хватало, и в 1737 г. императрица Анна издала закон, запрещающий в течение 10 лет охоту на лосей всем частным лицам в целях сохранения лосиного поголовья для нужд государства.

С небольшими изменениями лосиная форма держалась до екатерининских реформ 1775–1786 гг., когда она была сведена к минимуму. Попытка восстановления лосиного обмундирования была сделана Павлом I в 1798 г., но в его указах ряд оговорок о нехватке лосин и о замене их козловыми и «иными под лосину» кожами свидетельствует о том, что Россия обеднела лосями. В малой мере лосины использовались в кирасирских полках до 1826 г., а в гвардейской кавалерии до 1855 г. Позднее их носили лишь в единичных случаях генералы, штаб и обер-офицеры гвардейских полков на дворцовых караулах и церемониях…

Многие интересные подробности о лосиных кожах, а следовательно, и о лосях в XVIII в. дают найденные в Центральном архиве древних актов документы. Первый из них — это указ Анны Иоанновны 1732 г. (сенатский проект). —

УКАЗ

ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА САМОДЕРЖИЦЫ ВСЕРОССИЙСКОЙ

Объявляется во всенародное известие

В прошлом 1720 г. апреля в 9 день, да мая в 18 числах по именным Блаженные и вечно достойные памяти Е.И.В. Государя Петра Великого Указом, состоявшимся в Военной и Коммерц Коллегиях, велено на армейские и драгунские полки камзолы и штаны делать из лосиных кож и для того таких лосинных по тому ж и оленьих деланных и неделанных кож купецким людем и портам никуды возить и за море отпускать и иноземцам и купецким людем продавать и за границу в отвоз в другие государства для продажи отвозить запрещено, а велено такие кожи продавать в Российском государстве где кому способно по вольной цене с платежем пошлин. А ежели которые лосинные и оленьи кожи деланные за расходом мундирного строения будут оставаться, а неделанные, в дела которые будут неугодны, и такие кожи в отпуск за море и за границы отпущатъ по указам, каковы даны будут из военной и брех-коллегий или от военного комиссариата с платежем же определенного платежа. И для переделывания оных лосин на камзолы и штаны имеющейся казенной лосинный кожевенный завод в Московском уезде на реке Клязьме со всяким строением и с инструменты и с мастеровыми работными людьми отданы были в компанию кожевницкой полусотни Максиму Попову Да садовой набережной слободы Федору Петрову с товарищи а потом оный завод с 729 году отдан гостиной сотни Афанасью Гребенщикову на 10 лет. И на тех заводах лосины и из них камзолы и штаны делаются из привозных из Сибирской губернии ясашного сбору и из покупных компанейщиками лосин, которых купецкие и ремесленные люди в продажу являют не довольное число и в приготовлениях на драгунские полки лосинных камзолов и штанов чинится немалый недостаток и за таким недостатком военной одежде драгуны претерпевают нужду. А в прошлом же 1731-м году, августа 17, да ноября числ по имянным же Ея Императорского Величества Указом и по опробованному Ея Императорского Величества воинскому новому стату о мундире и амуниции велено в кирасирские и в полевые и горнизонные драгунские полки камзолы и штаны делать попрежнему лосинные и давать камзолы в шесть лет, а штаны в три года, да сверх того давать в три года перчатки козлиные или замшевые перерезные со штюльпами или обшлагами лосинными, ибо оные всегда бывают конницею и без перчаток претерпевают нужду. Да в те ж кирасирские и драгунские и в пехотные во все полки перевязи и портупеи и к лядункам ремни делать лосинные и доброго мастерства, ибо таких лосинных кож в Российской Империи довольно имеется, а особливо в Сибирской губернии, но такмо покупают оные по вольным ценам перекупщики и продают для своей прибыли в разных местах и цену возвышают; и о том публиковать указами, чтоб изо всех мест такие лосинные кожи для строения оной амуниции и камзолов и штанов продавали в Генеральной кригс-комиссариат и на лосинные фабрики, где оные быть имеют по вольным ценам ж, а в чужие края чтоб никто таких лосин не отпускали. А промышленникам и всяких чинов людем запретить, чтобы лосей в апреле, в майе, в июне, в июле, в августе месяцах тако ж и малых не били ибо в такое время от убитых потому ж и от малых кожи в дело являются негодны. И оных лосинных камзолов и штанов и амуничных вещей для незапных и необходимых случаев на всю армию иметь в запасе осьмую долю указного числа. А в каждый год на коплект мирного времени в приготовлении оных быть надлежит: камзолов по пяти тысяч по триста по тридцати по шести 5336, штанов 10 564, перчаток 10 564 пары, портупеев 5429, перевязей 5282, лядуночных ремней 5112 кроме оной запасной осьмой доли. И с того воинского стата для исполнения посланы во все губернии из военной коллегии при указах копии. А ныне в Генеральный кригс комиссариат доносил лосиной фабрики содержатель Гребенщиков: в Москве де, и в Нижнем Нове городе, и в Казани, и в Астрахани и в тех же губерниях и на Макарьевской ярмонке и в других местах купецкие люди многие лосины покупают и выделывают по сыромятному и употребляют и продают их к хомутам в гужи, в шлеи и работным людем в рукавицы и как лосины, так и зделанные из них непотребные вещи продают в разные места. Да в Генеральном же Кригс-Комиссариате подряживаются иноземец замшенного дела мастер Юган Ризор и другие русские подрядчики делать в полки перчатки замшеные оленьи с лосиными обшлагами с таким условием дабы оленьи кожи привозные из Сибирской губернии в Москву, в Сибирской приказ отдаваны были им на дело тех перчаток по настоящим ценам. Из которых же может быть перчаток в деле кроме обшлагов из доброй оленины по десять пар, а из прелой и из дыроватой против того в полы. Да в присланной во оной же комиссариат из Ревеля ведении иноземцов Павла Юкун Софина да Симона Мевица с товарищи написано ежели перчатки с обшлагами и перевязи повелено будет делать им по подпискам их в Ревеле, дабы замшеным мастерам запретить чтоб они изготовленной лосины не вывозили. А понеже по состоявшемуся портовому тарифу прошлого 731 году июля 21 дня купецким людем такие лосины и оленины и неделанные за море отпускать позволено с платежем ефимочной пошлины а о вышеписанных прежних указах, по котором такие кожи в чужие края отпускать запрещено в том тарифе не упомянуто, а по воинскому стату о таких лосинах дабы в чужие край не отпущать Ея Императорского Величества указ состоялся после оного тарифа; того ради по указу Ея Императорского Величества определено по всей губернии и провинции послать Ея Императорского Величества указы, по которым в городах и в уездах по торжкам и ярманкам в ведение всякого чина людем публиковать и в пристойных местах выставить листы с таким объявлением, чтоб по вышеписанным прежним указом и по воинскому новому стату в Москве и изо всех мест промышленные и купецкие люди лосиные и оленьи кожи для строения из них на полки камзолов и штанов, перчаток, перевязей, портупеев и лядуночных ремней продавали в Генеральный Кригс-Комиссариат и на лосиную фабрику содержателю Гребенщикову и другим кому где по указам из оного комиссариата определено будет. А в городах и в уездах — им же, по указам определенным, и их прикащикам по вольным настоящим ценам и с записками в таможнях и пригородах в Москву отпускать с таможенными отпускными выписями. И о привозах и о покупках тех кож объявлять письменно в Генеральный Кригс-Комиссариат. А не записав в таможнях, тако ж в чужие краи таких кож отнюдь не продавать и не отпускать окроме армейских потребностей на другие ни на какие расходы и в продажу не употреблять, дабы за тем во исправлении оных армейских потребностей недостатку не учинилось. А для подлинного свидетельства и исчисления сколько в котором городе каких кож в таможнях в записках и кому и какими ценами в продаже будут присланы в Генеральный же Кригс Комиссариат ведомости погодно, как по инструкции того ж комиссариата и по прежде посланным с тои инструкции во все ж губернии и провинции указы определено. А ежели кто за таким подтверждением оные лосины и оленины будет продавать и употреблять сверх армейских, выше объявленных потребностей, на другие непотребные вещи, о которых выше всего объявлено, или отпускать в чужие край, а по какому нибудь свидетельству или по чьему доношению оное явится, и такие лосины и оленины имать у них на Ея Императорское Величество в Генеральный Кригс-Комиссариат безденежно, да сверх того штраф толикое ж число, почему оные лосины и оленины в покупке явятся. А буде содержатели лосиной фабрики, такие ж кожи, купя на армейские потребности, продавать будут для своей прибыли на сторону, по указу из Генерального Кригс Комиссариата и тем содержателем за такое преступление чинить по указам без упущения, дабы на то смотря, другие чинить так же не дерзали. А которые лосиные кожи деланные или неделанные за армейскими расходы будут оставаться или которые в деле явятся негодны и такие кожи как тем содержателем, так и простым купецким и промышленным людем по прежним указам за море и за границы отпускать и в народ продавать позволяется, объявя о них прежде в Генеральный Кригс-Комиссариат, которому давать им позволительные указы без всякого задержания, и ни малой волокиты им в том не чинить.

Этот проект обсуждался на заседании Сената 30 марта 1732 г., и там было принято решение не публиковать ничего об оленьих шкурах, так как их требуется мало и в случае надобности их всегда можно будет достать в Сибирском приказе у купецких и иных людей. 5 апреля указ Анны Иоанновны был напечатан со многими сокращениями против проекта и в таком виде обнародован. Из указа видно, что уже при Петре Великом, т. е. до 1725 г., «драгуны претерпевали нужду» в лосиных одеждах и что на лосином заводе камзолы и штаны делались из привезённых из Сибирской губернии «ясашного сбору» лосин. Видимо, уже тогда леса Европейской России стали бедны лосями. Последовавшее в 1737 г. запрещение охоты на лосей для частных лиц определённо говорит о малочисленности лосей как во всей стране, так особенно в Европейских её губерниях.

В дальнейшем лосей становилось ещё меньше, и всё более возрастала нехватка лосин в армии. Об этом свидетельствует, например, записка Екатерины II о лосиной фабрике. —

Прочитав сенатский доклад о недостатке, для потребных на Армию вещей, лосиных кож, нашли мы, что весь вред и недостаток происходит от казенной под ведомством кригс-комиссариата состоящей лосиной фабрики, ибо нельзя сказать, чтоб оных кож в России не было, но действительно есть и продаются, как и в оном докладе написано, что приезжие из разных городов купцы, раскупая лосиные и Аленьи кожи, вывозят в Москву и в другие города и по выделке на партикулярных замшевых фабриках, употребляют в большую продажу, а недостает только тово, чтоб на оную казенную фабрику в продажу привозили. В противном же случае, т. е. ежели бы кож совсем не было, то и Комиссариату недлячего было бы требовать запрещения продажи мимо помянутой казенной фабрики.

В сем докладе показано, что по причине будто дурноты лосиных кож, купленных в Иркуцке с лишком на 14 руб., вышло из них по выкройке вещей на 13 р. 52 коп. и последовало убытку на 52 коп., из чего ясно видно, что сия фабрика не только не полезна, но еще убыточна. Итак мой совет есть оную сбыть с казенных рук скорее, и как Сенат за удобнее и безубыточнее казне изобретет. Когда же сия фабрика будет не в казенных руках, тогда я чаю достаточно и кож будет, ибо число лосей и Аленей в Сибири не убыло, а где деньги платят исправно, там и потребной товар скоро сыщается.

Монополиум, прежде к сей казенной фабрике присоединенный, был вред народу и казенная от того прибыль не награждала того вреда.

Не подлежит никому запрещать иметь подобную фабрику, но напротив того Сибирскому, Архангелогородскому и Новгородскому губернатором предписать, чтобы они старались в их губерниях поощрять охотников к заведению таких фабрик и рукоделий, с которыми и прочими уже заведенными комиссариат может договоры делать, чтоб они ставили ему подобные вещи по присылаемым от него образцам и когда оные вещи на тех фабриках деланы будут, тогда не станут жаловаться на дороговизну провоза кож на казенную бесполезную фабрику, на которую через несколько тысяч верст таскают их с казенными убытками и с крайним отягощением обывателей, как то из прописанного в сем докладе Сибирского губернатора Чичерина представления видеть можно.

Из производства всего сего дела видно, что порядок, которому в сем деле следовали, был совершенно без успеха и что никаких дел, касающихся до торговли и фабрики не можно завести принуждением, а дешевизна родится только от великого числа продавцов и от вольного умножения товара.

Известно, что промысел Аленями велик по Лене и прочим великим рекам впадающим в Ледовитое море, о чем Гмелиново Сибирское путешествие свидетельствует. Сверх того известно, что и в остзейских городах лосиных фабрик и выделываний кож есть великое число.

А пока все сие в уважение придет каким образом быть чтоб полки в таковых мундирах и амуничных вещах недостатка не чувствовали, о том Сенат имеет требовать от военной коллегии временного положения /…/

Естьли же на сем основании в первых годах оные мундирные и амуничные вещи дороже станут, то приказать главному кригс комиссариату вести особый верный счет сколько против казенной выделки от оных добровольных поставок на годовое обмундирование передачи будет и о том нам через Сенат отрапортовать.

Подлинная за подписанием собственный Ея Императорского Величества руки тако: ЕКАТЕРИНА 27 ноября 1767 г. Москва

Итак, в 1767 г. нехватка лосин была настолько велика, что, во-первых, их заменяли кожами «Аленей», которых рассчитывали найти в Сибири вдоль «рек, впадающих в Ледовитое море», во-вторых, вводили «временное положение» о замене лосиных и даже «Аленьих» кож яловичными и, в-третьих, предлагалось Сибирскому, Новгородскому и Архангелогородскому губернаторам организовать на месте обработку лосиных кож в надежде, что главное затруднение состоит в доставке их на подмосковный лосиный завод. Но лосей не было, и все эти меры не имели успеха, так что правительство вынуждено было почти нацело временно отменить лосиную форму, что и было осуществлено в 1786 г. князем Потёмкиным.

Насколько безуспешными были екатерининские меры по изысканию лосин, показывает следующий документ. —

ЭКСТРАКТ ИЗ ДЕЛА О КАЗЕННОЙ ЛОСИННОЙ ФАБРИКЕ, СОСТОЯЩЕЙ В ВЕДОМСТВЕ ГЛАВНОГО КОМИССАРИАТА

…А губернаторы на посланные к ним указы репортами Сенату доносили:

Новгородский: что от него куда надлежало о учинении публики письменно предложено с тем естьли кто для заведения таких лосиных фабрик и рукоделей охотники найдутся, тоб оные для заключения договоров явились к нему губернатору с письменным видом и атестатами.

Архангелогородский: на предложения его, посланные в Архангелогородскую губернию и в провинциальные: Вологодскую, Галицкую и Устюжскую канцелярию и магистраты, а из них в приписные к ним городы, магистраты и ратуши. Присланными к нему из оных мест репортами объявлено: что к заведению лосиных фабрик и рукоделей никого не явилося.

О сем военной коллегии от 12 сентября из Сената Указом знать дано.

От Сибирского ж губернатора о таких к заведению лосиных фабрик охотниках в Сенат не репортовано.

Приводимое ниже временное положение интересно строгой экономией лосин и оценкой их значения как самого прочного и ноского материала.

ВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ О КОЖАНЫХ АЛЕНЬИХ И ЛОСИНЫХ ВЕЩАХ

ОТПУСКАЕМЫХ ОТ ГЛАВНОГО КОМИССАРИАТА В КАВАЛЕРИЙСКИЕ ПОЛКИ

А именно: в Кирасирские 6, Карабинерные 20 — лосиных штанов в 4 г. на 26 полков — 21 268

перчаток — 20 488

портупей —19 916

в драгунские

штанов Аленьих и замшевых в 3 г. на все 14 полков — 11 844

перчаток —11 424

в ландмилицкий конный в 3 г.

во все 5 полков — 4140

Военная коллегия имея довольное рассмотрение о заготовлении тех кожаных вещей рассуждает:

Кирасирам.

Штаны как в кирасирские так и в карабинерные полки неотменно делать надлежит для прочности в носке из лосиной кожи и для того комиссариату и Генералу Криг-комиссару употребить всекрайнее попечение во отыскании оных в большую покупку или подрядчиков.

Перчатки потому ж из той же кожи делать следует. А обшлага, ежели тех кож будет недостаточно и в покупку и в подряд отыскать неможно, в таком случае употреблять из яловошной кожи самой хорошей выделки.

Портупеи, ледуночные ремни, також и перевязи в карабинерных полках, хотя и следует из лосиной кожи делать, но как оных буде покупкою и подрядом отыскать будет не можно, в таком случае делать оные до размножения фабрик из яловошной кожи. Но при том же того приприлежнее смотреть и наблюдать чтоб те кожи самой лучшей доброты, прочности и выделки были.

Драгунам.

Когда Аленьих кож вольною покупкою и чрез подрядчиков достать будет не можно, то оные штаны делать из замшевой кожи, но с крайним смотрением и наблюдением чтоб те замшевые кожи были самой хорошей доброты и прочности в выноске положенного сроку.

О перчатках тож как выше сказано.

Ландмилиция.

О гитанах как выше о драгунских изъяснено.

О перчатках как выше сказано.

От вышеописанной перемены в вещах казне превосходства в цене против старого положения иметь неуповательно. А полки по неотыскании лосиных и Аленьих кож в большую покупку теми вещами довольствоваться будут безнужно.

У подлинного подписано тако:

Граф Захар Чернышов

Князь Федор Щербатов

Барон Томас Фондиц

Яков Протасов

Обер секретарь

Алексей Микешин

Последний по времени из найденных документов — это «Записка о казённой лосиной фабрике» 1852 г. (Из бумаг действительного тайного советника Тенгоборского.) Это рукопись, в которой рассказывается о возникновении, краткой истории и тогдашнем (1809–1852 гг.) состоянии фабрики.

Фабрика была основана в первые годы XVIII в. при Петре I в Москве близ Каменного моста, и рабочие люди набирались «из Чернослободцев, дворцовых и монастырских крестьян и другого звания людей». В 1709 г. по тесноте места она была перенесена в Богородский уезд на берег р. Клязьмы в 42 верстах от Москвы.

Положением о лосиной фабрике 15 сентября 1809 г. ей «дано новое образование». Лосиная фабрика с кожевенным при ней заводом учреждена для выделки «лосиных и кожевенных амуничных вещей на Гвардию, Армию, Гарнизоны и другие воинские команды, т. е. портупей, перевязей, перчаток и ранцев». С этого времени фабрика работала только на бычьих, яловичных, козловых, телячьих и тюленьих кожах, покупавшихся на торгах «в Московской комиссариатской Комиссии» или заготовлявшихся дирекцией «на коммерческом праве».

О размерах фабрики можно судить по сообщаемым в «Записке» цифрам. На фабрике в работе было 32 чана. Ежегодная заготовка дров составляла 1900 саженей (1500 для лосиной фабрики и 400 для кожевенного завода). Расход сальных свечей был 70 пудов в год (50 на фабрике и 20 на кожевенном заводе). Фабрика занимала площадь 74 дес. 871 саж., с рабочим посёлком, в котором было 398 домов. Способных работать обоего пола мастеровых насчитывалось 1639 человек. Заработки в летний день были 11 3/7 коп., в зимний день 5 1/7 коп.

Теперь на основании этих архивных материалов можно попытаться сделать хотя бы самый приблизительный подсчёт исходного количества лосей в конце XVII в., когда началось их массовое истребление. Если учесть потребность войск, внутреннее потребление и постоянный в течение многих десятилетий экспорт, то максимальная ежегодная добыча лося в начале XVIII столетия, может быть, достигала сотни тысяч голов. Однако с 20-х годов она немногим превышала годичную потребность войск в 10–15 тыс. голов, а с конца 30-х годов была ещё меньше. Постоянство больших чисел добычи в течение полустолетия показывает, что поголовье снижалось сначала медленно и что, следовательно, процент отстрела не сильно превышал процент прироста, в наше время равный 12–15 %. Считая величину ежегодной добычи равной 20 % от общей численности, определяем последнюю в полмиллиона голов. При более точных расчётах по уравнению экспоненциальной кривой с учётом архивных данных искомая древняя численность получается менее 500 000. Это близко к современной численности, которая оценивается в 400 000. Вместе с тем за истекшие 200 лет вдвое сократилась лесная площадь и, следовательно, плотность заселения лосей теперь не менее чем вдвое превышает древнюю. За это же время в 10 раз выросло народонаселение, и лоси стали вынуждены концентрироваться в немногих удалённых урочищах, где их плотность в десятки раз выше средней древней плотности. В центральных областях площадь лесов с 1696 г. сократилась втрое. В то же время из указа Анны Иоанновны видно, что число лосей в них было намного меньше, чем в других местах империи, в частности, в Сибири. Это показывает, что современная плотность лосей здесь особенно сильно превосходит древнюю и что в Московской области такого переуплотнения лосей, как теперь, никогда не было за последние 300 лет.

Будучи самым крупным и сильным из оленей, лось имеет наибольшие возможности для защиты от хищных зверей. Однако в глубокоснежный период, особенно при наличии наста, лось делается совершенно беззащитным и в многоснежных районах северной тайги нередко становится жертвой даже такого небольшого хищника, как росомаха. Вообще же из всех хищных зверей наибольшие опустошения в популяциях лося производят волки, отсутствующие, как правило, в многоснежных северотаежных районах.

В период ледостава и вскрытия рек много лосей тонет при попытках перейти реку по тонкому льду. Во второй половине мая — первой половине июня чаще всего бывают нападения медведей на новорожденных лосят. Осенью медведь представляет для лосей наибольшую опасность, особенно в годы неурожая ягод.

Почти во всей литературе по лосю имеются сообщения о прирученных лосях, которые применялись для верховой и гужевой езды. Однако все эти сообщения от раннего Средневековья до наших дней звучат крайне неопределённо, нигде не указывается, сколь долго лоси служили в качестве домашних животных, какие грузы они тянули или переносили, удавалось ли повысить их работоспособность путём какого-либо воспитания. По-видимому, прирученных лосей в большинстве случаев кормили совершенно неподходящей пищей, в результате чего животные погибали в первые годы своей жизни.

В городской ратуше г. Дерпта (Тарту) хранится распоряжение XVIII в., воспрещающее езду на лосях по городу.

В начале XVII в. в Швеции лоси в санной упряжке использовались для перевозки курьеров. Затем в шведской армии пытались создать лосиную кавалерию, но эти части просуществовали только до первых сражений — лоси решительно разбегались при встрече с любой реальной опасностью. Спустя 200 лет, когда этот опыт был забыт, а Советский Союз готовился к войне с Финляндией, боевые лоси были призваны решить проблему проходимости кавалерии по болотам и глубоким снегам Карельского перешейка. В секретных лосиных хозяйствах лосей объезжали, приучали к звукам выстрелов. Однако к Финской кампании 1939 г. создать какие-либо боеспособные подразделения не успели. А ко времени Великой Отечественной войны оказалось, что кавалерия уже не нужна вообще.