Кто ветошью протёр замок над бестолочью мирозданья, тот действовал рационально и лучше выдумать не мог! Зачем почтительно и дерзко поэт глядит издалека в глубины сердца – пленник текста, чернорабочий языка. Он – раб, прикованный к кастрюле. Он – стриж, мелькающий в лазури. Он – швед: пред ним его канва: в душе, в природе и в культуре катятся ядра, свищут пули, — повсюду вечная война. Повсюду зависть и вражда. Нет ни поэзии, ни тайны. Угрюмой тучей жизнь прошла. А ведь ещё совсем недавно… Скажи-ка, дядя, ведь недаром, переходя росистый луг, я замирал, спеша к наядам, на плеск и смех, на знак и звук?.. — Ответа нет. Ногой ни в зуб, ни в глаз, ни в бровь не попадаешь. Всю жизнь мою сковал испуг с рожденья иль с зачатья даже… И я не знаю, что там дальше, ищу грибы средь леса букв.