Много книжек читал я в родной стороне: много букв, много слов, много мнений. Ничего не унёс я в своей котоме, уходя в непогоду и темень. В это утро упрёков, утрат и тревог, в пустоту бесполезных терзаний лезут пятна рябин и бригады грибов, сопрягаясь в багряный гербарий. Приблизительно так. Приблизительно всё. По просёлку трясётся автобус. Сквозь рассветную мглу на опушки лесов тупо смотрит проезжий оболтус. Много книг и брошюр он в родной Костроме прочитал и забыл без последствий. Ничего не случилось в его голове. Только дождик да ветер осенний торопливо стучится в слепое окно, как сосед бьёт в окошко слепое, — знать, машина пришла, знать, открыли сельпо, как сказал бы Гандлевский-Запоев. Неужели опять обретать атрибут, утеряв предикат пререканий?… В поле ветер метёт ярлычки мёртвых букв, составляя последний гербарий.