— Эй, что такое?! — возмущенно воскликнул Даниель. — Ты что толкаешься? Поосторожней! Между прочим, ты фотоаппарат уронил! Вот он, я его только что поднял…
— Ты что, шутишь? — сердито ответил Мишель. — Я уронил?.. Тебя бы так двинули по спине — хотел бы я посмотреть, как бы ты после этого выглядел… Я уж думал, это дверь с петель сорвалась и на меня грохнулась…
Даниель растерялся.
Тебя что, кто-то толкнул? — спросил он спустя минуту.
Да, легонечко так!.. — с яростью ответил Мишель.
Они стояли в комнатенке, удрученные новым сюрпризом и, главное, чувствительным ударом о стену.
Мишель еще раз попытался открыть дверь — с тем же успехом.
Мы заперты, — пробормотал он. — Это, должно быть, Ришар…
Почему Ришар?
А кто же еще? Ведь это он рассказал нам про ланей и про замечательные фотографии, которые можно сделать, если снимать их из окна этого домика.
Да, это так… Но…
Что «но»? Больше никто не знал, что мы идем сюда. Кроме Анриетты, конечно. Но вряд ли Анриетту можно заподозрить в подобных шутках.
Да, нельзя… А зачем Ришару это делать?
А зачем вообще люди устраивают розыгрыши? Чтобы повеселиться за счет других…
Они замолчали. Несмотря на уверенность, с какой говорил Мишель, история эта оставалась весьма загадочной. Ришар де Маливер, сын графа Юбера, не производил впечатления человека, любящего дурацкие шутки. Ришар был инженером; он закончил высшую школу и занялся исследовательской работой в собственной лаборатории, находящейся в окрестностях замка.
Ты знаешь, — снова заговорил Мишель, — я не удивлюсь, если это действительно он. Людям, которые целыми днями не вылезают из лаборатории, может прийти в голову что угодно.
Ты хочешь сказать: всякие сумасбродные идеи?
Именно… Ладно, мы с ним поговорим по душам, как только выберемся.
Ага… — усмехнулся Даниель. — Легко сказать — «выберемся»…
Мишель в третий раз попробовал открыть дверь, потом подошел к окну.
— Так, посмотрим… Оно наверняка выходит в парк. Если мы сможем его открыть… Тут стена увита плющом… И черт меня побери, если мы не вылезем из этой ловушки!
Однако маленькое оконце, такое же пыльное, как и все остальные окна в домике, не открывалось. Ребята не смогли даже поднять проржавевший шпингалет: он не сдвинулся ни на дюйм. Мишель уперся ногой в стену, а руками уцепился за ручку. К нему присоединился Даниель. Но все было напрасно…
Уф! — перевел дух Даниель, вставая на обе ноги. — В такую жару нам только физкультуры не хватает…
Да… Но мне все же хочется выбраться отсюда. Хотя бы для того, чтобы поговорить с Ришаром и отбить у него охоту к таким развлечениям!..
Мишель огляделся в поисках какого-нибудь предмета, который мог бы заменить рычаг. Ничего не обнаружив, он потрогал стекло. На пальцах остался толстый слой пыли.
Фу!.. Кругом сплошная паутина да пыль. Даже стекло не чище!..
Слушай, Мишель, — заговорил Даниель, — а знаешь, что самое смешное?
Ты нашел тут что-то смешное?
Э;.. мне смешно, что ты в такую жару надел куртку.
Черт возьми!.. Ришар сказал: тут, возле воды, ночью бывает прохладно… Ну, посмотри и ты!
Мишель отошел в сторону, и Даниель взглянул в дырочку, которую Мишель проделал в толстом слое пыли.
Пруд, — простонал он. — Это окно выходит прямо на пруд. Веселенькое положение!
Это значит, что если мы когда-нибудь откроем это окно, нам придется как минимум выкупаться в пруду Рон-Рояль.
Там, наверно, лягушки… б-р-р!
Когда ты туда плюхнешься, там появится еще и мокрая курица…
Братья собрались было обменяться парой дружеских тумаков, но остановились, вспомнив, в какой необычной ситуации они оказались.
— Может, разбить стекло? — предложил Даниель.
Разбить стекло? А ты пролезешь в дырку размером двадцать на тридцать сантиметров?
Но надо же что-то делать, старина! Я уже спать хочу.
Мишель счел излишним доказывать Даниелю, что сейчас не самый лучший момент, чтобы думать о теплой постели. Кроме того, к чему лишний раз напоминать брату про его маленькую слабость: Даниель был большой любитель поспать…
— Мне тоже надоело здесь сидеть, но что мыможем сделать?
Они снова и снова пытались поднять шпингалет, но так ничего и не добились.
Итак, — подытожил Мишель, — у нас есть только один выход: терпеливо ждать, пока идиот, который нас запер, соблаговолит открыть дверь.
Пусть он только появится! Я не знаю, что я с ним сделаю!
Вот-вот… Но он, кажется, не очень спешит.
Интересно, почему?
Может, ждет, пока мы заснем? Наверно, не уверен, что мы кинемся ему на шею.
Мишель в отчаянии обмотал руку носовым платком, схватился за ручку окна и до боли напряг мышцы…
— Есть! — воскликнул он. В следующее мгновение окно неожиданно распахнулось и Мишель, потеряв равновесие, свалился на брата.
— Ну вот! — жалобно воскликнул Даниель. — Чего мне до сих пор не хватало, так это шарахнуться головой о стену…
Но Мишель уже стоял у подоконника, высунувшись в окно. Даниель попробовал встать рядом, но окно было слишком маленьким.
Черт побери, а здесь высоко! — сообщил Мишель.
Этот «идиот» неплохо выбрал место, — заметил Даниель. — Чтобы вылезти отсюда, нам придется принять грязевую ванну.
Тут есть плющ. Можно уцепиться за него.
Гм… ты думаешь? Мне кажется, это рискованно. Я бы предпочел хорошую лестницу.
Если ты за ней сбегаешь, я подожду, — парировал Мишель.
Даниель не стал спорить.
Ладно, давай рискнем.
Послушай, старина… А что будет с моим фотоаппаратом? Я не хочу купать его в пруду, ему это противопоказано.
Тогда оставь здесь!
Ни за что! Мы сделаем так: я прыгну первым…
Всегда ты первый!
Конечно, Даниель! Но это сомнительная привилегия. Мы же не знаем, глубокий ли тут пруд… Аппарат я заверну в рубашку и куртку, потом прыгну, а ты сбросишь мне этот сверток. Так он не пострадает…
Даниель согласился, что это — наилучшее решение. Мишель снял куртку и рубашку, тщательно завернул в них фотоаппарат, взобрался на подоконник и сел, свесив ноги в пустоту. Потом, держась за подоконник, развернулся. Упираясь ногами в стену, он медленно опустился и повис на вытянутых руках.
И вот, набравшись духу, мальчик глубоко вздохнул и разжал руки, одновременно резко оттолкнувшись от стены.
Даниель услышал громкий всплеск и, высунувшись из окна, увидел брата, сидящего по пояс в воде. Во все стороны от него расходились круги.
Фу! — воскликнул Мишель. — Здесь слой ила — сантиметров тридцать, не меньше.
Ил помогает от ревматизма, — не удержался, чтобы не сострить, Даниель. — Бросать аппарат?
— Сейчас, только руки ополосну. И вылезу из этой грязи… Я в ней весь вымазался.
Мишель не без труда поднялся и попробовал немного отмыться. Потом поднял руки и ловко поймал узел, сброшенный Даниелем.
Увидев, что тот уже перелезает через подоконник, Мишель, шлепая по грязи, поспешил к берегу.
Даниель прыгнул; приземлившись, он поскользнулся и растянулся в воде во весь рост.
Когда через несколько минут он добрался до берега, у него даже слов не нашлось: так его душила ярость. А Мишель в это время спокойно натягивал рубашку и куртку. Фотоаппарат был цел и невредим.
— Прощайте, фавны, лани и так далее! — продекламировал он. — Не скоро я решусь еще на одну такую прогулку…
А лягушкам долго еще будут сниться кошмары, — угрюмо буркнул Даниель.
Послушай, я вот о чем думаю… Как мы поступим: пойдем напрямик через парк или сделаем круг?
Даниель взвесил все «за» и «против».
Пойдем напрямик. Я промок до нитки; если через пять минут не буду стоять под горячим душем, то мне конец…
А если наткнемся на графа — что ему скажем?
Черт возьми, мы скажем ему: «Добрый вечер!»
Не уверен, что он оценит твою вежливость. Лучше бы…
Мишель неожиданно замолчал. Схватив брата за руку, он прошептал:
— Бежим прямо к дому! Там, в конце аллеи, кажется, егерь с собакой.
Прячась за кустами и деревьями, они устроили сумасшедший спринт вдоль стены, окружавшей парк, все более удаляясь от охотничьего домика.
* * *
Чтобы понять, почему мальчики так боялись встречи с графом Юбером и даже с его егерем, нужно знать, что отношения графа с мадам Дени-зой Терэ — бабушкой Мишеля и Даниеля, которую они ласково называли Манизой, — давно уже оставляли желать лучшего.
Когда-то, давным-давно, Маниза была гувернанткой графини Гортензии де Маливер; эту должность она сохранила до самой смерти графини, случившейся девять лет назад.
Согласно завещанию графини Гортензии, у которой не было детей, замок и окружавший его парк отошли ее кузену, Юберу де Маливеру.
Что же касается Манизы, то за долгую безупречную службу она была награждена чудесным домиком, стоящим на краю парка и известным как «Дом садовника».
Вступить во владение домом можно было при соблюдении нескольких условий. Маниза, с согласия остальных членов семьи, должна была стать наставницей сироты Анриетты де Маливер, внучатой племянницы графини, и воспитывать ее до совершеннолетия. На содержание девочки Манизе была выделена солидная сумма.
Маниза должна была предоставить Анриетте комнату на первом этаже «Дома садовника». Кроме того, в наследство Анриетты — признаться, наследство довольно скудное — входила вся обстановка этой комнаты. В завещании особо указывалось, что в память о ее покровительнице Анриетта становилась обладательницей украшавших стены комнаты пяти картин, которые принадлежали кисти графини Гортензии. Все, кто их видел, сходились во мнении, что картины эти — бездарная мазня и что бедная Анриетта явно обделена.
У графа Юбера к завещанию было еще больше претензий. В самом деле, в нем ни слова не говорилось о том, что особенно интересовало наследника: куда улетучилось огромное состояние семьи де Маливер? Ни в тексте документа, ни у нотариуса не удалось найти никаких сведений об этом.
Оставалось сделать вывод, что незадолго до кончины графиня Гортензия пожертвовала весь свой капитал на благотворительность, каковой она занималась уже давно.
Итак, получив замок, но не обладая сколько-нибудь значительными денежными средствами, граф вынужден был вести весьма скромный образ жизни. Большая часть его доходов тратилась на уход за замком и усадьбой.
Но вряд ли графа так сильно раздражало бы то, что в его парке находится принадлежащий не ему дом с небольшим садом, если бы не одно обстоятельство. Несколько лет назад его сын Ришар тайком обручился с Анриеттой, своей кузиной, тем самым разрушив честолюбивые планы графа, мечтавшего найти для сына невесту побогаче.
Не в силах запретить сыну посещать Манизу — а значит, и Анриетту, — граф все время находил новые и новые поводы досаждать мадам Терэ. Например, он запретил ей гулять в парке и велел запереть калитку, через которую можно было попасть в парк, на замок. А живую изгородь, чтобы через нее не пролезал щенок, принадлежащий Манизе, дублировали забором из сетки.
И если Мишель и Даниель решились посетить охотничий домик, то исключительно потому, что посоветовал им это Ришар: он утверждал, что сегодня им не грозит никакая «неудачная встреча», которая могла только усугубить вражду между графом и Манизой…
* * *
Мальчики бежали изо всех сил, стараясь производить при этом как можно меньше шума. Наконец Мишель, бежавший впереди, заметил силуэт «Дома садовника».
— Ух… Добрались!.. — пробормотал он себепод нос.
Вдруг он заметил слабый дрожащий отблеск в комнате Анриетты.
— Гм… Неужто фонарик? Анриетте надоел электрический свет?.. Или какая-то поломка?..Пробки выбило?..
Тут он решил, что глупо думать о таких мелочах, когда положение их и без того критическое. Если егерь — который в ссорах с Манизой всегда был на стороне графа — заметит их, он с удовольствием доложит «мсье графу», что, мол, эти двое хулиганов опять шлялись в парке.
Даниель догнал Мишеля, когда тот подбежал к обитой тонкой сеткой калитке, в которую они выходили, направляясь в охотничий домик.
Он нажал на ручку, толкнул калитку и… не смог сдержать возгласа досады.
Закрыто! Ну, это уж слишком!.. Ты уверен, что мы ее не заперли?
Каким образом? Ключ ведь остался в замке.
Он и сейчас в замке. Только с другой стороны…
Конечно… Именно там я его и оставил.
Нельзя терять ни минуты! Полезай через загородку!.. Сейчас ты будешь первым, а я подам тебе фотоаппарат. Скорее!
Даниеля не нужно было долго уговаривать. Он Iподбежал к изгороди, нащупал ногой место, где 'сетка была натянута послабее, чтобы туда можно было поставить ногу, и перелез на другую сторону, почти не поцарапавшись.
Мишель подал ему фотоаппарат.
— Теперь я, — сказал он и уже схватился было за проволоку, когда за спиной у него мелькнула стремительная тень.
— Берегись! — крикнул Даниель.
Послышалось яростное рычание… Не успев понять, что происходит, Мишель пошатнулся и едва не упал от мощного толчка. На своей шее он ощутил горячее дыхание собаки и инстинктивно поднял руки, защищая горло.
Раздался треск рвущейся ткани. Пес опустился на землю и принялся раздирать ворот, оторванный от куртки Мишеля.
Не дожидаясь, пока собака бросится на него снова, Мишель перемахнул через изгородь таким прыжком, что Даниель раскрыл рот от восхищения.
— Егерь вот-вот будет здесь, — сказал он. — Бежим!..