Мотоциклист был не кто иной, как Марсель Бури.

Вид у парня был измученный, растерянный, глаза покраснели. Сбросив газ, он на холостом ходу подкатил к сараю.

Мишель понятия не имел, как ему следует держаться.

– Жандармы арестовали моего брата, – выпалил Марсель. – Кто-то донес на него. Он отказался сказать, кто… Но ты-то должен знать! Помнишь, утром ты говорил, что вы с Даниелем были свидетелями аварии?

– Все правильно, – согласился Мишель; сердце у него оборвалось.

– С вами был еще кто-нибудь? У Мишеля слова застряли в горле, он лишь отрицательно покачал головой.

– Значит, это ты! – бросил Марсель, побледнев от гнева. – Ты… ты…

Марсель был настолько потрясен, что не мог завершить фразу, подыскать оскорбление, соразмерное подобному преступлению.

Мишель заметил, что остальные ребята замерли, смущенно вслушиваясь в разговор, – всем было ужасно неловко.

Даниель нашелся первым.

– Ты ошибаешься, Марсель… Это не так… Давай я тебе объясню!

Марсель слегка поотпирался, но все же дал себя уговорить. Он явно немного робел перед старшими.

Даниель во всех подробностях описал происшествие, объяснил, как хозяин кафе и жандармы истолковали показания Мишеля.

– Я понятия не имел, что у твоего брата есть грузовик, – добавил Мишель.

– Эрнест не виноват! – выкрикнул Марсель. – А крыло он помял два дня назад… может, еще раньше. Да он бился Бог знает сколько раз!

– Правильно… так мы и думали, поэтому сегодня с ребятами решили, что будем искать другой грузовик с помятым крылом! – сообщил Даниель.

Марсель обвел глазами товарищей, полукругом обступивших его, и почувствовал, что выбрал неверный путь. В смятении он позволил себе выплеснуть на других свою злость и раздражение. Как-то сразу обмякнув, мальчик с облегчением осознал, что школьные приятели на его стороне, а Мишель первый среди них.

– А почему ты утром не сказал, что грузовик был на набережной? – упрекнул он Мишеля.

– Если бы Эрнест это знал, вопросы жандармов не застали бы его врасплох.

Мишелю не хотелось огорчать Марселя и говорить, что в какой-то момент он разделял гипотезу хозяина кафе и жандармов – настолько его ошарашило необъяснимое исчезновение грузовика. Разумеется, ему не в чем было себя упрекнуть, но Марселя покоробило бы подобное недоверие.

– Сам не знаю, – произнес он. – Ладно, не расстраивайся, вытащим твоего брата.

Марсель выжал из себя улыбку. Почувствовав, что ему сочувствуют и хотят помочь, он слегка взбодрился. Мальчик немного послонялся по мастерской и вскоре засобирался домой.

– Мне пора, – сказал он. – Дел навалом, мать теперь одна…

Его голос оборвался. Быстро попрощавшись, он вскочил в седло. Вскоре шум мотора растаял вдали.

– Да, история, – вздохнул Мишель. – А как мне было еще поступить? Это же мой долг: рассказать все, что видел, и оказать помощь пострадавшему…

* * *

На следующее утро Мишель проснулся первым. Погода, как и все последние дни, стояла чудесная. Распахнув окно, мальчик – правда, без обычного энтузиазма – сделал зарядку. И тут же в голову полезли мысли об Эрнесте Бури: для него, небось, дополнительная пытка – видеть солнце сквозь решетку тюрьмы.

«Ничего, если дело выгорит, скоро он выйдет на свободу», – пообещал он себе.

Покончив с туалетом, мальчик обнаружил, что, не считая Онорины, он проснулся первым. Мишель спустился на кухню. Гувернантки там не было. По-видимому, она хлопотала в другом крыле. Ми-щель снял со щитка ключ от мастерской, вышел на улицу.

Стоя перед сараем, он предпринял несколько безуспешных попыток, прежде чем ему удалось всунуть ключ в замок. Но не успел Мишель его повернуть, как ахнул от изумления. Один из тяжелых болтов выскочил из гнезда, и створка приоткрылась.

Впечатление было поразительное. Створка отворилась сама по себе, под действием собственного веса.

– Это уже слишком! – проворчал юноша.

Двери сарая были старыми. Судя по тусклой серебристой краске, их давно не красили. Тем не менее они были еще довольно крепкими. Внушительных размеров болты проржавели; от них по деревянным створкам тянулись рыжие дорожки, следы ненастных дней.

«Может, я вечером сломал замок?» – недоумевал Мишель.

Он повнимательнее присмотрелся к запорам. Чуть пошевелил замок – вылетел второй болт.

На резьбе остались частички древесины.

– Такое впечатление, будто болты вырвали, а потом вставили на место. Вчера вечером все прекрасно держалось.

Приглядевшись получше, он заметил на створке слабую царапину – ее могло оставить орудие взломщика, с помощью которого тот поддевал болты.

Мишель, ошеломленный, застыл на месте с тяжелым замком в руке.

– На что это ты засмотрелся? Мишель так и подскочил. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как подошел кузен.

– Замок, что ли, сорвал? – продолжал Даниель.

– Как видишь… только сорвали его до меня, а потом опять приладили к дверям.

– Что?!

Мишель объяснил, как все произошло. Даниель пришел к тому же выводу.

– Значит, ночью здесь побывал какой-то „любопытный?

– Совершенно непонятно зачем, но, кажется, это факт. Ты говоришь «любопытный»? Пожалуй… Но чего ради он пошел на взлом – по-моему, это называется именно так, – неужто ему так приглянулись эти старые побрякушки?

– Ты был внутри?

– Еще нет, правильно, давай проверим… Только осторожно. Не затопчи следы, если они, конечно, есть.

Мишель распахнул двери, но остался стоять на пороге.

Ребята заглянули в сарай, осмотрелись – вроде все как обычно.

На верстаке, как и накануне, когда Мишель собственноручно запер дверь, лежали выложенные в ряд свертки.

На кирпичном полу на первый взгляд тоже не нашлось ничего подозрительного.

– Давай зайдем? – предложил Даниель.

– Давай.

Они боязливо вступили в помещение, словно где-то в уголке мог затаиться преступник, который вот-вот набросится на них. В конце концов им самим стало смешно.

– Эй, ты! Вылезай! – крикнул Даниель.

– М-да… Нашего гостя давно уже след простыл, иначе на дверях не висел бы замок.

Они подошли к верстаку. Мишель пересчитал пакеты.

– Все сходится!

– Вроде ничего не тронуто. Но более внимательный осмотр заставил их изменить мнение.

– Слушай! Их кто-то разворачивал, а потом опять завернул! – воскликнул Мишель.

– Точно! Бумага помята, и сгибы не совпадают!

С минуту пораздумав, Мишель добавил:

– Пока я одно могу сказать… Это был не вор.

– Да? И почему же, мистер Шерлок Холмс?

– Вор в жизни бы не стал заворачивать свертки. Он бы просто порвал упаковку.

– Отлично, ты меня убедил. Значит, это был просто любопытный.

– Да. Точнее, некто, желающий сохранить свое посещение в тайне.

– А чего ему бояться? – удивился Даниель. – Нашел, что искал – и сматывай удочки!

– То-то и оно! Ты хоть сам понимаешь, что попал в самую точку?

– А что я такого сказал?

– Слушай, пока четкой картины у меня нет, но вырисовывается вот что: раз этот тип по очереди пооткрывал все пакеты, а потом не поленился их завернуть, значит, он боялся, что его в два счета обнаружат.

– Обнаружат?

– Ну да! По наклейкам и списку дарителей ничего не стоит установить пропажу.

– Ну ты, старина, разлетелся!

– Ничего подобного. Представь себе, что один из дарителей по той или иной причине передумал и решил тихонько забрать свой подарок. Вот и все.

– Ну что ты плетешь! – »возразил Даниель. – Зачем ему городить целый огород, когда можно было просто обратиться к нам!

– Разумеется… только ты не учитываешь одной детали! Чтобы пойти на взлом, надо иметь серьезные основания – скорее всего, из тех, что не афишируются.

– Ну ты даешь! Надо же додуматься до такого!

– У тебя есть другое объяснение?

Даниелю пришлось признать, что нет.

Переговариваясь, ребята вертели в руках свертки. На бумаге остались следы веревки, которой свертки были перевязаны вначале. Новые узлы явно делались наспех.

– М-да… придется все проверять по описи, иначе «Пропажу не определишь, – вздохнул Мишель.

– Думаешь, имеет смысл? – спросил Даниель. – Ведь тут не ахти какие ценности.

– Может, ты и прав, просто хочется разобраться, что к чему.

– Надеюсь, ты не забыл про завтрак?

– Твоя правда… подождем, пока все соберутся.

– Будешь сообщать в полицию?

– Будь здесь папа, он бы поступил именно так. Но, на мой взгляд, первым делом надо выяснить, зачем кому-то понадобилось взламывать дверь!

* * *

После завтрака кузены вернулись в сарай-мастерскую. Таинственное ночное посещение вытеснило из головы Мишеля мысли об Эрнесте Бури.

– Расскажем остальным? – спросил Даниель. Мишель задумался.

– Если все хорошо взвесить, то лучше не стоит. Иначе новость разлетится по всей округе, начнутся всякие пересуды, а мы пока даже не знаем, пропало что-нибудь или нет.

– Но тогда надо найти какой-то предлог, чтобы устроить проверку.

– Ба, это как раз несложно… Постой… – , Скажем, что нужно по-новому рассортировать вещи из-за подарков господина Скаффера! Тем более, что это отчасти правда!

К «Маргийери» уже приближалась группа школьников. Мишель и Даниель, вышедшие встретить друзей к калитке, обратили внимание, что среди них царит странное оживление. Взволнованные голоса слышались издалека.

Среди ребят шагал старшеклассник Жан Менетрие, сам в мероприятии не участвовавший. Он-то и горячился больше всех. При виде Мишеля и Даниеля Жан замахал какой-то бумагой и, прибавив шаг, отделился от остальных.

– Видели? – Он протянул братьям листок.

Это была вырезка из «Пикардского вестника», местной газеты. Мишель и Даниель принялись читать:

НОВАЯ СЕРИЯ ПРОИСШЕСТВИЙ

Необычайное по своей дерзости ограбление было совершено в Корби. В ночь со среды на четверг на виллу, принадлежащую коммивояжеру А. Рамадону (улица Рампар, 29), проникли взломщики. Хозяин в момент преступления отсутствовал. Опрошенные соседи считают, что преступники (или преступник) пользовались легким грузовиком, поскольку приблизительно в это время они слышали характерный шум мотора. Некоторые предварительные результаты следствия, которое с обычным профессионализмом ведет бригада местных жандармов, позволяют установить связь между ограблением и наездом, произошедшим тем же вечером на канале возле моста. Напоминаем, что виновник наезда с места происшествия скрылся.

У Мишеля ком подступил к горлу. Он подумал об Эрнесте Бури. Статья подводила к следующему выводу: шофер-лихач и грабитель – одно и то же лицо.

«Эрнест Бури – грабитель! Ни за что не поверю», – пронеслось у него в голове.

– Потрясающе, правда? – допытывался Менетрие.

– Хм… Как тебе сказать… – осторожно ответил Мишель.

– Ты слышал, брата Марселя Бури арестовали – он удрал после аварии. Представляешь, какой будет скандал, если это он грабанул виллу!

Мишелю стало противно; этот ажиотаж по поводу чужого несчастья выглядел довольно неприглядно.

– Слушай, разве Марсель тебе не товарищ? Тебя очень радует, что он угодил в беду?

Менетрие в изумлении уставился на Мишеля и весь побагровел.

– Если на то пошло, это не я настучал на Бури!

Выпад был настолько неожиданным, что Мишель прикусил язык. Что тут ответить – в двух словах ведь ничего не объяснишь. Главное, совесть его чиста: он выполнил свой долг.

– Думать надо, что говоришь, – произнес он наконец.

Но тут же против воли нарисовал в воображении странную картину: вот Эрнест Бури торопливо загружает грузовик, вот мчится с потушенными фарами… и так далее.

«Бред какой», – сказал себе юноша. Он дочитал заметку до конца.

По всей очевидности, на вилле орудовал не одиночка, а целая банда преступников. За последние два месяца в районе Корби произошло около двадцати краж: нападению подверглись виллы, квартиры и магазины. По свидетельству очевидцев, каждому преступлению сопутствовал характерный треск легкого грузовика.

Мишель молча вернул статью. К его облегчению, имя Бури в ней не упоминалось. Каково сейчас Марселю и мадам Бури читать эти строки! Наверняка какой-нибудь доброхот подсунул им заметку, даже если в семье эту газету не читают.

– Правда, здорово? – спросил Менетрие.

– Я лично так не считаю.

– Да сюда съедутся самые знаменитые детективы, вот увидишь!

Мишель решил, что пора закруглять этот малоприятный разговор.

– Ладно, спасибо за то, что пришел, но уж извини, у нас работа!

– Кстати, – не отставал Менетрие, – ты еще не узнавал, сколько у ребят подозреваемых?

– Подозреваемых? – удивленно переспросил Мишель.

– Ну да, я пока с ними болтал, в уме произвел подсчет. У них на примете шесть грузовиков с помятыми крыльями. В основном у городских торговцев – как, интересно, ты думаешь предъявлять им обвинение?

– Еще раз повторяю, никого я не собираюсь обвинять. Зато теперь я почти убежден, что мы на верном пути! Эрнест Бури мог налететь на человека, на худой конец потерять голову и сбежать, но никто никогда не внушит мне, что он член воровской шайки или даже бандит-одиночка!

– Расскажи это жандармам! – хмыкнул Менетрие. – Посмотришь на их реакцию! Тоже мне, великий сыщик нашелся, как будто без тебя в полиции сидят одни дураки. На что ты вообще рассчитываешь?

– Я рассчитываю, что такие, как ты, немного укоротят свой длинный язык!

И, оборвав разговор, Мишель повел товарищей в мастерскую. Этим утром работа продвигалась туго. Был проведен обзор владельцев маленьких грузовиков, и Мишелю с Даниелем пришлось признать, что по меньшей мере в одном Менетрие оказался прав. Все они мало подходили на роль преступников.

Мишель рассудил, что, чем гадать на кофейной гуще, лучше проверить свертки. Хозяевами грузовиков можно заняться позднее.

Разделившись на пары, ребята принялись разворачивать и опять заворачивать свертки, ставя галочки в списках.

Они были настолько поглощены этим занятием, что не заметили, как на пороге возник господин Скаффер. Мишель обратил на него внимание, когда тот уже был посреди мастерской. Коммивояжер принес коробку, которую поставил на ближайший верстак.

– Вот мой вклад, – сказал он. – Не очень богато, но кое-что тут вам может пригодиться.

Мишель поблагодарил.

Господин Скаффер с тем же, что и накануне, интересом стал наблюдать за работой бригады.

– Все разворачиваете? – спросил он. – Жалость какая! Ужасно нудное занятие!

– Мы хотим добавить лоток – для ваших подарков… Приходится все перекладывать заново.

– Ясно. Жаль, я не пришел раньше – избавил бы вас от лишних хлопот. Ну ладно, я пойду, желаю успеха!

Мужчина удалился, и Мишель открыл картонку. В ней лежало четыре пары чулок…

– И это ты собрался выставлять на отдельный лоток?! – воскликнул кто-то из школьников. – Зря только все разворачивали!

Мишель не ответил. Главное было проверить списки.

Работа завершилась только после полудня. До самой половины первого бригада трудилась не покладая рук. Пройдясь по всем спискам и заново перевязав все свертки, Мишель с Даниелем застыли как два истукана: все было на месте…

Школьники разошлись на обед, и братья остались одни. Они пребывали в полной растерянности.

– Выходит, ночной посетитель – просто любопытный? – удивлялся Даниель.

– Если бы не запертая дверь, я бы решил, что болты выпали сами собой, а тут не было ни души. Хотя… совсем из головы вылетело… Поврежденные свертки…

– Судя по всему, он не нашел того, что искал.

– Значит, не исключено, что он еще вернется?

– Все может быть!

– В таком случае, ночью надо будет проследить за сараем. Жалко, нет Звонка. Привязали бы его внутри – этот пройдоха и близко бы не сунулся.

Звонком звали их сенбернара, которого мадам Терэ взяла с собой в Компьен чтобы показать знакомому ветеринару.

Братья говорили полушутя, но мало-помалу идея подстеречь ночного посетителя их захватила.

Они медленно побрели к дому, нежась в солнечных лучах, наслаждаясь небесной голубизной.

– На самом деле нужно не отпугивать вора, а выяснить, что ему понадобилось, – сказал Мишель.

– Да он наверняка сюда больше носа не покажет! Ведь того, что он ищет, в сарае нет.

– Противно, когда не понимаешь, что происходит. Чего бы ему было нас не спросить?

Ребята подошли к дому. Уже на пороге Мишель произнес в задумчивости:

– По-моему, не помешает вечером принять кое-какие меры к тому, чтобы сцапать нашего молодца и выяснить наконец что ему нужно.

– Иначе говоря, ты хочешь, чтобы я полночи не спал?

– Ничего, как-нибудь переживешь! – усмехнулся Мишель.

– Естественно, переживу… хотя сон – это здоровье, как говорит Онорина.

Братья прошли на кухню – там они ели, когда родителей Мишеля не было дома.

За обедом разговор вертелся вокруг дела Бури, но про случай с замком ребята Онорине не стали рассказывать – чтобы не подливать масла в огонь. Собственного мнения о Бури у женщины не было – она редко выбиралась из «Маргийери», и то исключительно в город за покупками. Зато на грабителей вообще ее точка зрения была весьма определенной.

– Скорее мир перевернется, чем я поверю, что земледелец сделался грабителем. Какой-нибудь городской оболтус – еще куда ни шло.

Это суждение укрепило Мишеля в решимости как можно скорее вызволить Эрнеста из его незавидного положения.

После обеда Мишеля осенило.

– Слушай, Даниель, – сказал он, когда они с братом мерили шагами центральную алле^о, – по-моему, нам надо провернуть одну штуку.

– Какую штуку?

– Если мы действительно хотим помочь Эрнесту, надо сходить к потерпевшему… этому господину Рамадону. Может, он сумеет убедить жандармов?

– Для начала нужно его самого убедить, что Бури невиновен.

– Попытка не пытка. Честно говоря, я просто не могу жить спокойно с сознанием, что бедйяга Бури сидит в тюрьме.

– А у тебя есть адрес?

– В статье говорилось, что это на улице Рам-пар. Забыл номер дома. Ничего, там спросим.

– Вместе пойдем или мне остаться в мастерской – помочь ребятам?

– Как хочешь.

– Что-то мне не слишком улыбается перспектива тащиться туда. Если ты не против…

– Ладно, договорились. В каком-то смысле так даже лучше.

Четверть часа спустя Мишель покинул «Маргийери». Настроен он был весьма бодро – впервые за несколько последних дней.

«Любопытно будет познакомиться с этим господином», – сказал он себе.

Улица Рампар была небольшой. Когда Мишель ее отыскал, часы показывали начало третьего. «Не самое подходящее время для визитов, – подумал он, – тем более к незнакомым… Ладно, была не была! В конце концов это в интересах господина Рамадона: чем быстрее поймают настоящего преступника, тем скорее он получит обратно свое добро».

Справляться у местных обитателей Мишелю не потребовалось. На калитке красивой виллы он заметил медную дощечку с нужным ему именем:

А. РАМАДОН

Торговый представитель

* * *

Мишель нажал на кнопку звонка и приготовился ждать. Вилла была окружена садом, ухоженным, но довольно безвкусным. По углам свежеподстриженной квадратной лужайки стояли фаянсовые фигурки животных: охотящаяся за мышью кошка, несуразный петух, дремлющая собака.

На первом этаже в окне шевельнулись занавески, и полированная дубовая дверь распахнулась одновременно с калиткой, которая приводилась в действие электрическим затвором.

Мишель увидел рыжеволосую девочку в джинсах и темно-зеленом свитере. Перемахнув через три ступеньки, она соскочила с крыльца. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать. Когда она подошла поближе, юноша разглядел бледное лицо и необычного цвета глаза: серые с голубыми пятнышками.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Меня зовут Мишель Терэ. Могу я увидеть господина Рамадона?

– Дяди нет дома. Я Николь, Николь Марнье. Где-то я уже слышала ваше имя… Кто же мне про вас рассказывал? Ах да, жандармы. Они были вчера у нас по поводу кражи. Вы свидетель или что-то в этом роде?

Мишель насупился. Когда-нибудь этой истории наступит конец?

– Совершенно верно, – ответил он. – Ладно, не буду вам надоедать. Я, собственно, к господину Рамадону.

– Понятно… а еще я слышала, вы устраиваете распродажу. И организуете киноклуб, верно? Как интересно!

– Не один я, вся школа.

– Послушайте… не знаю даже, как сказать… короче, я всего два дня во Франции. Год провела в Англии, и, честно говоря, мне одной здесь ужасно тоскливо. Можно я буду вам помогать? Я умею рисовать, шить и печатать на машинке!

Ошеломленный таким напором, Мишель не сумел сдержать улыбки.

– Вы меня считаете дурочкой? – улыбнулась девушка. – Понимаете, в Англии у меня была очень насыщенная жизнь. А здесь я себя чувствую совсем чужой. Потому и навязываюсь в помощницы.

– Ну что вы! Я просто растерялся… ожидал застать господина Рамадона…

– Понятно. Хотите, я пойду с вами в школу… ну, туда… где вы ремонтируете вещи?

– Конечно, вы нам очень поможете.

– Только, пожалуйста, зайдите на минутку. Я черкну записку дяде, сообщу, где меня искать.

Мишель прошел в холл, из него в гостиную. Николь Марнье нашла блокнот и ручку и спросила у него адрес.

Мальчик тем временем рассматривал старую фотографию – на ней был изображен мужчина лет тридцати. Николь перехватила его взгляд.

– Это мой отец, – проговорила она негромко. – Я его почти не помню. Он погиб во время кораблекрушения, когда мне было три года. А мама… она покинула нас еще раньше.

Николь указала на другой портрет – увеличенный любительский снимок, довольно расплывчатый. Девушка ни капли не походила на родителей, но, может быть, причиной тому было качество фотографий. Значит, она сирота. Мишель почувствовал, что проникается к ней симпатией.

– Ну что, пойдемте? – предложила Николь.

Дорогой Мишель расспрашивал спутницу о грабеже. Странное дело, но девушка явно темнила, долго мялась, прежде чем ответить, словно боялась попасть впросак.

– Господина Рамадона не было дома? По крайней мере, так говорится в газете.

– Э-э… ну да, – промямлила девушка.

– Он сразу обнаружил кражу?

– Вроде. На следующий день, это уж точно.

– И тут же обратился в полицию? Николь еще больше смешалась.

– Не знаю… наверное, – проговорила она в конце концов.

– Пропало что-нибудь ценное?

– В общем, да. Кое-что из отцовских вещей, для меня они были памятью, а что касается остального – из дяди много не вытянешь. – Девушка вздохнула. – Как только стану совершеннолетней, перееду в Даур, это в пяти километрах отсюда, там у отца дом. Кажется, сейчас дядя его сдает. Всю нашу мебель запихнули в одну комнату. Я там не была с тех пор… как отец исчез. Слишком много тяжелых воспоминаний, но лучше уж там, чем здесь…

Мишелю было не по себе. Николь Марнье держалась вполне раскованно. Дядю она явно недолюбливала; тем более удивляли ее недомолвки, как только разговор касался ограбления. А самым поразительным были ее слова о тяжелой семейной обстановке – слова, сказанные человеку, с которым она знакома считанные минуты. За всем этим проступало полнейшее смятение, душевное одиночество.

Мишель перевел беседу на другую тему: он рассказал девушке о благотворительном празднике, о Даниеле и двойняшках…

– Я часто жалела, что у меня нет ни брата, ни сестры, – призналась она.

* * *

Появление Николь произвело в «Маргийери» фурор.

Мишель представил ее товарищам. Двойняшкам новая знакомая явно пришлась по душе. Не успела она приняться за починку старого кресла, как те мигом пристроились рядышком.

– Вас… зовут мадемуазель Марнье? – спросила Мари-Франс.

– Да, можно просто Николь, – ответила девушка. – А тебя?

– Мари-Франс, а это – Ив. Мы близнецы.

– Хорошо ладите друг с дружкой? Вместо ответа двойняшки расхохотались. Затем, немного подумав, девочка робко добавила:

– По-моему, в Дауре жил какой-то Марнье, вы с ним знакомы?

Николь широко открыла рот, словно ей внезапно стало не хватать воздуха. С расширившимися от изумления глазами она нагнулась к своей маленькой собеседнице.

– Это мой отец, – пробормотала она еле слышно. – Откуда ты про него знаешь?

Озадаченная такой реакцией, Мари-Франс увильнула от прямого ответа.

– Точно не помню… Где-то слышала фамилию! А он по-прежнему там живет?

Лицо Николь еще больше помрачнело.

– Нет… я давно уже сирота.

Мари– Франс покраснела, потупила глаза, не зная, как себя дальше вести. На выручку ей пришел Ив.

– Вы живете в Дауре? – спросил он.

– Нет, на улице Рампар, у дяди. Обязательно приходите в гости. А ты правда не помнишь, откуда знаешь фамилию моего отца? – настойчиво расспрашивала девушка.

Но Мари-Франс выглядела такой потерянной, что Николь уже не знала, что и думать, и, проявив великодушие, больше не стала к ней приставать. Мари-Франс схватила брата за руку и, не говоря ни слова, потащила его за собой. Вместо того чтобы вернуться к работе, Николь еще долго сидела, задумчиво глядя куда-то вдаль.

* * *

– Кладем три или одну? – спросил Ив, сидя за письменным столом в комнате, которую делил-с сестрой.

– Хм… одну. Две остальных прибережем на завтра.

– А если она потребует весь альбом… может, это ее?

– Ты видел дату на штемпеле? Эти три открытки господину Марнье – самые свежие, а им больше десяти лет. Она же тогда была совсем малышкой… Сколько ей, по-твоему, лет? Двенадцать, тринадцать?

– Может, все четырнадцать! – изрек Ив с необычайно важным видом.

– Собственно, не все ли равно? У тебя был альбом с открытками в два или три года? Ну? Как только сестра вставляла свое «ну», Ив шел на попятную.

– Ладно, – согласился он, – кладем открытку в конверт, подписываем адрес…

– И наш адрес тоже. Папа всегда так «делает, когда пишет письма. Адрес Николь – улица Рам-пар, дом 29.

– По-твоему, стоит связываться с почтой?

– Точно, давай сами отнесем. Она вернется домой – а там письмо.

– Думаешь… она не рассердится?

– А чего ей сердиться? Из-за открытки? Так на ней имя ее отца и его старый даурский адрес!

Ив сдался. И десять минут спустя, вытянув из Онорины поручение сделать в городе покупки, двойняшки, хихикая, украдкой выскользнули из «Маргийери», очень стараясь, чтобы их не заметили из мастерской – это входило в правила игры.

* * *

Через час после ухода Ива и Мари-Франс перед садовой калиткой остановилась бежевая машина. Из нее вышел мужчина в светлом спортивном костюме и тирольской шляпе.

Мужчина взглянул на измятый конверт, который держал в руке, осмотрелся и неуверенно шагнул в сад.

Удары молотка и гул голосов привели его к сараю. Он задержался возле двери, одна из створок которой была приоткрыта, и долго рассматривал деревянную поверхность. Казалось, его все больше одолевают сомнения. Наконец мужчина шагнул в проем, не вынимая левую руку из кармана.

Его появление привлекло всеобщее внимание. Ребята затихли, а Мишель с удивлением узнал в госте посетителя кафе – того, который появился вскоре после несчастного случая, незадолго до приезда жандармов. Мальчик двинулся ему навстречу.

– Это «Маргийери»?

– Да.

– Ой, дядя! – воскликнула Николь из дальнего угла мастерской.

– Значит, вы господин Рамадон? А я только что был у вас. Собирался поговорить об Эрнесте Бури.

– Об Эрнесте Бури? Не имею чести… ах, да, это молодой человек, которого подозревают жандармы… Мне не хотелось бы предвосхищать результаты следствия. Я, собственно, за племянницей…

Подошла Николь. На ее лице не было ни следа радости.

– Почему ты ушла? Приходится бегать за тобой – у нас же куча дел!

Девушка еще больше помрачнела, вздохнула, затем с преувеличенной покорностью засобиралась Домой.

– Я приду завтра, Мишель, – сказала она. – Если получится… извини.

Она принялась раскладывать по местам швейные принадлежности. Господин Рамадон, казалось, не слишком спешил, поскольку выказал живейший интерес к деятельности школьников. Он расспросил, куда пойдут вещи после ремонта, пообещал послать чек в организационный комитет. Затем негромко добавил:

– Я увлекаюсь открытками… у меня коллекция. Если у вас имеется что-нибудь в этом духе, я хорошо заплачу… прямо сейчас… чтобы не ходить на распродажу. Я не любитель больших скопищ людей.

– Открытки? – переспросил Мишель. – По-моему, у нас ничего такого нет. Нет, совершенно точно.

Реакция собеседника была поразительной. Он весь побагровел, словно через силу сдерживая клокочущее внутри раздражение, и с непонятным изумлением, даже недоверием уставился на мальчика, словно тот был отъявленным лжецом. Казалось, мужчина продолжал бы расспросы, если бы не подошла Николь.

– Ну что, пойдем? – произнесла девушка с вымученной улыбкой и отправилась прощаться с Даниелем в другой конец мастерской. А ее дядя тем временем добавил:

– В любом случае имейте в виду: я хорошо заплачу за любую старую открытку.

Он поспешно удалился; Николь нагнала его уже за калиткой. Мишель собирался было проводить гостя, но грозный вид мужчины его отпугнул. Не хватало еще оказаться свидетелем семейной сцены.

– И чего он так разозлился? – вздохнул Мишель.

– У меня такое впечатление, что Николь не больно-то жалует своего дядюшку, – заметил Да-ниель, подходя к брату.

Тут вошел Артур, и разговор вновь оживился.

– Эй, – воскликнул он, – откуда взялась такая красотка?!

– Это новый член бригады, – ответил Даниель. – Только что из Англии.

– Кстати, если мадемуазель что-нибудь смыслит в машинах, я упрошу папашу Арнольда пристроить ее в гараж!

– Слушай, Мишель, а ты заметил, что господин Рамадон все время держал левую руку в кармане? – спросил Даниель.

– А-а, так это его машина на улице? – отозвался Артур. – Ничего странного, на ней знак «ив».

– Что такое «ИВ»? – спросил Даниель.

– Инвалид войны, – ответил Артур. – У этой машины особая система управления. Я сразу обратил внимание на ключ зажигания. Вроде рычага на переднем щитке.

– Значит, дядя Николь – инвалид войны? – спросил Мишель.

– Конечно! Наверное, у него контужена левая рука. Ладно… хватит лясы точить! Дайте спокойно поработать. У меня тут пылесосы, которые разучились сосать пыль, дохлые тостеры и обогреватели, которые ничего не обогревают! А она хорошенькая… эта мадемуазель… Как ее зовут?

– Николь… Николь Марнье, – ответил Мишель.

Артур взялся за работу. День клонился к закату. Один за другим школьники расходились по домам. Когда трое друзей остались одни, Мишель рассказал Артуру о таинственном ночном посещении и о том, что кто-то рылся в пакетах.

– Но, что самое невероятное, мы все заново проверили по списку – ничего не пропало! – закончил он.

– Может, это коллекционер, который искал какую-нибудь диковинку? – усмехнулся Артур. Мишель взглянул на перечень.

– Нет у нас никаких открыток, – прошептал он. – И зачем господину Рамадону понадобилось выдумывать какую-то коллекцию?

– Какую коллекцию? – спросил Даниель. Мишель пересказал свой краткий разговор с

Дядей Николь.

– У меня такое ощущение, что он отнюдь не жаждал, чтобы племянница услышала его просьбу, – подытожил Мишель.

– У меня по поводу этого господина назрели кое-какие вопросы, – заявил Даниель.

– Ты тут не одинок! – отозвался Мишель. – По-моему, он появился в кафе чересчур скоро после несчастного случая. Впрочем, как и господин Скаффер. И почему он был так недоволен, что племянница поехала к нам?

– Может статься, он что-то скрывает и очень боится, что она проболтается, – сказал Даниель. – Если я правильно понял, Николь практически с ним не жила. Он все время отсылал ее с глаз долой… по какой, интересно, причине? Быть может, хотел избавиться от свидетеля?

– Что-то нас не туда занесло! Как-никак господин Рамадон – пострадавший, – напомнил Мишель.

– Но ты ведь сам говорил, что Николь юлила, когда ты спрашивал про ограбление, верно? – не отступал Даниель.

– Согласен, но пока нам так мало известно, что не стоит судить сгоряча.

Артур прислушивался к разговору, продолжая свою работу.

– Все это слабое утешение для бедняги Бури, – сказал он.

Трое друзей в очередной раз задумались, как доказать невиновность Эрнеста Бури.

– Единственный способ ему помочь, – вздохнул Мишель, – это найти настоящего преступника. Но как?

Проспорив добрых полчаса, они так и не пришли ни к какому решению. С этим Артур и отправился домой.

* * *

На следующее утро, когда кузены спустились к завтраку, двойняшки уже сидели за столом. Они выглядели необычайно возбужденно, хитро переглядывались и ерзали на стульях.

Мишель отлично знал эту их манеру. Брат с сестрой так торопились побыстрее разделаться с едой, что Онорине, а затем Мишелю пришлось их даже одернуть.

– Вы подавитесь! – воскликнула женщина. – Разве можно так заглатывать пищу?

Наконец с завтраком было покончено. Мишель с Даниелем сходили открыть калитку, затем вернулись в сарай. А Ив с Мари-Франс тем временем затеяли игру, основной смысл которой явно заключался в том, чтобы держаться поближе к выходу из сада.

– Опять наши сорванцы что-то затеяли, – заметил Мишель, стоя на пороге мастерской.

– Наверное, дожидаются, когда подойдут остальные, – ответил Даниель. – Держу пари, они приготовили какую-нибудь шалость.

Братья взялись за работу. Сегодня надо было отремонтировать книжные переплеты.

То по одному, то по двое – в зависимости от приятельских отношений и места жительства – стали подтягиваться другие члены бригады. Двойняшки по-прежнему вертелись возле калитки. Наконец Мишель вышел из сарая-мастерской и позвал:

– Ив, Мари-Франс, что вы делаете?

– Играем, – откликнулась девочка.

– Мы тебе нужны? – спросил Ив.

– Да нет… но…

Мишель не успел договорить – в калитке показалась Николь Марнье. Близнецы одновременно бросились к девушке и повисли у нее на руках.

До Мишеля доносились их радостные возгласы:

– Здравствуйте, мадемуазель Марнье!

– Здравствуй, Ив, здравствуй, Мари-Франс. Вы сегодня такие чопорные! Разве я не говорила – зовите меня просто Николь!

Прыгая и гримасничая, близнецы довольно бесцеремонно потащили девушку к мастерской. Та весело смеялась, но Мишелю показалось, что двойняшки явно перебарщивают. Он собрался было вмешаться, но близнецы, находившиеся уже почти у мастерской, и сами приутихли.

Они выпустили руки Николь, чтобы дать ей поздороваться со школьниками, однако держались на таком расстоянии, чтобы слышать разговор, время от времени хитро переглядываясь. По мере того как шло время, их радость и оживление меркли. Затем растерянность уступила место разочарованию. Но окружающим было явно не до того, чтобы обратить внимание на такую перемену настроения.

Вскоре, не говоря ни слова, близнецы вышли из мастерской и направились в свой «домик». В зарослях ежевики они устроили нечто вроде грота, глубиной в вытянутую руку, вход в который надежно защищала целая армия колючек.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Ив. – Почему Николь ничего не сказала?

– Может, она не поняла, от кого открытка?

– Не поняла? Там же адрес на конверте.

– Точно. Но вчера вечером она должна была найти наше письмо, в крайнем случае, ей отдал его дядя. Может, она решила сыграть с нами в молчанку?

Близнецы приумолкли. Эта гипотеза их не удовлетворяла. Они усиленно искали другое объяснение странному молчанию Николь Марнье.

– Уж Мишелю с Даниелем Николь обязательно скажет про открытку, вот увидишь, – заверила брата Мари-Франс.

– Ты так считаешь?

– Конечно! А мы сейчас сделаем вот что… пойдем и спросим у нее напрямую.

– Правильно… А то Мишель с Даниелем нам потом прохода не дадут!

В восторге от своей идеи, близнецы со всех ног припустили к сараю. Их появление осталось незамеченным. Они робко приблизились к девушке, которая продолжала начатую накануне работу – чинила обивку кресла. Заметив детей, она вздрогнула от неожиданности. Затем улыбнулась.

– Вы меня прямо испугали! – сказала она с мягким упреком.

Двойняшки обменялись взглядами, в которых читалось: «Ну же! Давай, говори!…»

– У вас такой таинственный вид, – заметила девушка. – Хотите мне что-то сказать?

– Да! То есть… – начал Ив.

– Мы нашли открытку, – добавила Мари-Франс.

– И вчера отнесли ее вам домой, на виллу господина Рамадона!

У Николь округлились глаза.

– Какую открытку?… Ничего не понимаю!

Двойняшки опять переглянулись. Либо Николь говорила искренне, либо была прекрасной актрисой.

– А почему вы не дали мне эту самую открытку днем, когда я здесь была?

– Мы хотели пошутить! – признался Ив. Девушка выглядела так ошеломленно, словно на нее вылили ушат холодной воды.

– Я очень люблю шутки, но… при чем здесь открытка?

На этот раз ответила Мари-Франс:

– На ней имя и адрес господина Марнье из Даура… Вы…

Девочка испуганно прикусила язык. Лицо Николь стало таким бледным, словно еще немного, и она потеряет сознание. Растерявшись, Мари-Франс решила позвать на подмогу старшего брата.

– Мишель! Мишель! Быстрей! При этом она бубнила себе под нос: «И что она так распереживалась из-за какой-то открытки?»