Долго ли будет еще продолжаться его бдение, спрашивал себя Франсуа Дарвьер. В тишине, нарушаемой лишь размеренным тиканьем часов, он начинал жалеть, что послушался племянников и отпустил их на виллу.
"Пора бы им уже вернуться,— сказал он себе.— Как бы с ними чего-нибудь не случилось!.."
Луна еще не взошла; напряженно всматриваясь во мрак, Дарвьер время от времени вздрагивал. Что там: какая-то тень шевельнулась?.. Нет, это всего лишь обман зрения; уставшие глаза шутят с ним. Раза два или три он ловил себя на том, что уснул сидя, и принимался себя корить.
— Нет-нет, только не это!—ворчал он.— Еще не время...
Он был совершенно убежден, что не видел, чтобы кто-нибудь прошел через двор... Но вдруг тишину нарушил страшный вопль. Дарвьер вскочил. Сердце его бешено колотилось; волнение лишь усиливалось долгим ожиданием и тишиной, которая была так внезапно и грубо нарушена...
Не зная еще, откуда донесся крик, он бросился во двор. На какой-то момент ему показалось, что крик прозвучал за пределами фермы... Сердце его сжалось. Может быть, это его племянников, возвращавшихся с виллы, догнал тот, кто напугал его коров на пастбище?.. Он стиснул кулаки и побежал к воротам, но, обернувшись, увидел: сквозь круглые отверстия в стенах голубятни струится яркий свет, освещая листву деревьев даже по ту сторону дома...
Не теряя ни секунды, фермер бросился к конюшне и быстро взбежал по винтовой лестнице, ведущей на голубятню.
"Бурбаки не ошибся!—подумал он.— Свет на самом деле горел..."
Он добрался до голубятни — и остановился перед распахнутой дверью, ошеломленный открывшимся ему зрелищем.
Огромный детина с длинными волосами, настолько светлыми, что они казались седыми, с хриплым стоном пытался разжать "челюсти" волчьего капкана, острые зубцы которого впились в его ногу.
Увидев фермера, детина выронил карманный фонарик, который освещал голубятню.
— Ради Бога, освободите меня!..— завопил незнакомец, извиваясь от боли; на лбу его блестели капли пота.
Дарвьер кинулся было на помощь... Но в следующий момент, преодолев сострадание, сурово посмотрел в лицо незнакомцу.
Нет, погоди, милок!— произнес он.— Я тебя освобожу — если ты скажешь мне, что ты здесь делаешь и куда дели детей!
Франсуа Дарвьер задал этот вопрос наудачу. Он вовсе не был уверен, что детина имеет какое-то отношение к исчезновению близнецов.
— Я вам все... скажу!.. Обещаю! Но умоляю вас, снимите с меня это!..
Ничего нет проще, голубчик. Но сперва говори. А там посмотрим, что делать. И учти, что жандармы будут с минуты на минуту... Итак, я жду.
Но незнакомец от боли потерял сознание. Фермер сбегал за железным стержнем и, вставив его в "челюсти" капкана, разжал его. Потом поднял раненого и, поднатужившись, взвалил его себе на спину.
Нелегкое это было дело — спуститься с такой ношей по узкой винтовой лестнице. Хорошо еще, что Жильберта, которую тоже разбудил крик, прибежала, накинув какое-то попавшееся под руку пальто, помочь мужу; вместе им удалось внести незнакомца в кухню.
Принеси простыню, Жильберта!— сказал муж, укладывая раненого на длинный стол.— Я тебе потом все объясню.
Он сходил на второй этаж и вернулся с матрасом. Расстелив его перед камином, фермер уложил на него бесчувственное тело.
Нога неестественно согнута!— задумчиво констатировал Дарвьер.— Капкан, должно быть, кость сломал... Пойду поищу какие-нибудь дощечки, надо наложить шину. Приготовь бинты.
Фермер принес две .каштановые палки, которые служили в саду подпорками. Сломав на колене сначала одну, потом другую, он приложил их к ноге с двух сторон и крепко прибинтовал.
Жена принесла кружку холодной воды и смочила лоб и виски раненого.
Что он делал на голубятне?— спросила она у мужа.
Сам ничего не знаю! Вряд ли что-нибудь хорошее... Когда придет в себя, может, расскажет...
Боже мой! Мне страшно!.. Только бы с детьми не случилось ничего серьезного!..
Фермер постарался, как мог, успокоить жену.
Как бы там ни было, скоро придут жандармы! Не бойся, все уладится!..
Но, утешая жену, он с содроганием думал: что еще уготовила ему эта ночь?..
* * *
Мишель и Даниель теряли терпение: долго ли им еще стоять и чего-то ждать в полном молчании и неподвижности? Конечно, Медар и пастух знают, что делают... В конце концов, они же хотят помочь им... Сознание это кое-как помогало братьям удержаться от бесполезных вопросов. "Всякому овощу свое время",— сказал Бурбаки. Доверие, которое внушал Мишелю с Даниелем этот спокойный, трезвый, здравомыслящий человек, было так велико, что они смирились, ожидая дальнейшего развития событий.
Не столь покорно, но все же подчиняясь властной руке хозяина, ждал, лежа под кустом на опушке леса и тревожно прядая ушами, и пес Турок.
Внезапно со стороны виллы донесся грохот; кто-то с силой хлопнул дверью.
В ночной тишине раздался возглас:
Чертов осел! Ты не мог быть повнимательней? Столько трудов, и...
Дальше последовало какое-то невнятное бормотание, в котором можно было уловить злобу и нервозность. Во тьме дрожал красный огонек сигареты. Турок глухо зарычал, но хозяин заставил его замолчать.
На востоке взошла над горизонтом луна. Ее молочный свет, просочившись сквозь ветви лиственниц, осветил силуэты вышедших из виллы людей.
Один, два, три,— тихо считал Медар.— Все сходится... Пошли!.. Бурбаки с Турком останутся здесь. Мишель и Даниель, за мной!
Мальчики несколько удивились, когда Медар направился назад, в лес, в сторону, противоположную вилле. Он двигался стремительно и уверенно, как человек, хорошо знающий местность. Лишь минут десять спустя, когда они из соснового бора попали в чащу, Медар несколько замедлил шаг. Ветки хлестали их по лицу, однако они быстро двигались вперед, пока не попали на поляну, в середине которой возвышалась какая-то темная масса.
Это хижина лесорубов!— кратко пояснил Медар.— Я уверен, Мари-Франс и Ив находятся здесь!
Они толкнули дверь хижины, и Медар вынул из кармана коробок спичек.
Ив! Мари-Франс!— позвал Мишель, чувствуя комок в горле.— Вы здесь?
Никто им не ответил. Мерцающий свет спички осветил деревянные нары, грубо сколоченный стол и глиняный очаг, где еще тлели угли.
Спичка погасла; но Мишель воскликнул:
Зажги еще одну, Медар! На столе что-то лежит!
Медар зажег спичку и подошел к столу.
Записка! Такая же, как та, что написала Мари-Франс!..
Значит, они были здесь!—В голосе Мишеля звучали и радость, и разочарование.
Почему ты раньше нам ничего не сказал?— спросил Даниель.— Ты знал об этом?
Но Медар не ответил. Спичка погасла, и они опять оказались во тьме.
Поговорим об этом после. А сейчас — вперед! Нельзя терять ни минуты!..
Из-за темноты они немного замешкались в дверях. 0
Скажи хотя бы, куда мы идем... Медар!..— выговорил Мишель, с трудом переводя дух на бегу.
На виллу, черт побери!—бросил через плечо тот.
Мишель бежал и ломал голову, с какой целью Медар заставляет их бегать туда-сюда через лес, приводя назад, к исходному пункту? Причем в такой невероятной спешке... Он приготовился снова увидеть Бурбаки, но Медар вел их, видимо, более длинным, обходным путем, и они вышли из леса позади виллы. "Так это все-таки был Станислас!.."— подумал Мишель.
Потом они ползли по открытому пространству. Когда они наконец остановились, Мишель не выдержал.
Ты думаешь, близнецы там?— спросил он.
Может быть,— буркнул в ответ Медар.
Он подобрался к одному из окон первого этажа. Вместо стекла там был вставлен кусок картона.
Ну-ка, братцы, подсадите меня!— скомандовал он.
Даниель и Мишель подняли его. Медар вышиб картон и сунул руку в дыру. Окно открылось, и мальчик, подтянувшись на руках, пролез внутрь. Потом он повернулся и протянул руку Даниелю; тот следом за ним оказался на кухне виллы. Вскоре к ним присоединился и Мишель.
Свет не зажигать!— коротко приказал Медар.— И чем меньше болтовни, тем лучше!
Они прошли одну за другой три комнаты, но никого там не обнаружили.
Хоть этот чертов Станислас-то должен здесь быть!..— пробурчал Мишель.
Тише!— шикнул на него Медар.— Они наверняка в подполе!..
Братья подошли к двери, расположенной в* глубине коридора; на нее падал лунный свет, просачивающийся сквозь стекла парадного входа. Дверь не была заперта...
Спуститесь на две ступеньки и закройте за собой дверь,— тихо инструктировал их Медар.— Потом зажжете спичку.
Слабый желтый огонек осветил лестницу; перед ними открылось удивительное зрелище. Прямо на лестнице были в беспорядке свалены стол, кресло, маленький шкафчик и дубовая скамья.
Теперь быстро!— скомандовал Медар.— Нужно немедленно убрать все это! Только тихо! Без шума, чтобы тех не спугнуть!
На сей раз Мишель и Даниель воздержались от вопросов. И так было понятно, о ком идет речь. Одна тайна оставалась полностью нераскрытой, и тайна эта называлась — мсье Станислас. Хозяин виллы, должно быть, последовал за своими сообщниками и теперь находился в шахте...
Расчистка лестницы заняла добрых пятнадцать минут; узкое пространство и необходимость сохранять полнейшую тишину не облегчали дела.
Когда все было кончено, Мишель осторожно открыл дверь, ведущую в подвал, и позвал вполголоса:
—Мари-Франс!.. Ив!.. Вы здесь? Никто не ответил. Сердце его сжалось.
Это я, Мишель!—добавил он на всякий случай.
До него долетели какие-то звуки, напоминающие не то стон, не то фырканье... Он бросился в темноту, туда, откуда они доносились.
Медар зажег еще спичку и побежал в том же направлении. Огонек осветил массивную тушу, распростертую на полу... Это был мсье Станислас, связанный, с кляпом во рту.
Они там!— воскликнул Даниель, показывая в угол подвала.
Спичка еще горела, и Мишель успел заметить на груде сена и старых мешков что-то вроде двух свертков. Это были они, Ив и Мари-Франс. Плотно завернутые в одеяла, они неподвижно лежали рядом... и спали!
Медар, не теряя времени, подбежал в темноте к владельцу виллы и стал развязывать спутывающие его веревки.
Бандиты! Разбойники!..— прорычал тот, как только Медар вытащил кляп у него изо рта.— Они мне дорого заплатят за это!..
Но его ярость не пошла дальше слов. Онемевшие руки и ноги отказывались ему служить. Задыхаясь от бессильного гнева, он опять повалился на пол.
Не надо так кипятиться, мсье Станислас!— посоветовал ему Медар.— Я вам принесу что-нибудь выпить. Только скажите мне, где у вас это находится.
Станислас кое-как объяснил, и молодой батрак ощупью двинулся к лестнице. В этот момент ктото из близнецов пошевелился в углу, под ним зашуршало сено.
Что это?—послышался сонный голос Мари-Франс.
Мишель, подбежав к ней, обнял ее и стал говорить что-то ласковое. Тут проснулся и Ив.
Какая трогательная семейная сцена!— проворчал мсье Станислас, слушая сбивчивые реплики, которыми обменивались в двух шагах от него Мишель и близнецы.— Но мне все же хотелось бы знать...
Появился Медар, осветив подвал карманным фонариком, который он, должно быть, нашел на кухне. Батарейка была явно на исходе, но фонарик давал еще достаточно света, чтобы мсье Станислас смог выпить рюмку сливовицы.
Это все, что я там нашел!— сказал молодой работник.
Приободрившийся хозяин виллы распрямился и кое-как встал на ноги. Однако в первый момент ему пришлось прислониться к стене. Шляпа его куда-то делась, и его розовый череп слабо поблескивал, когда он наклонял голову, осторожно проводя по ней ладонью.
Эти проходимцы посмели меня избить!— проворчал он.— Где они теперь, вы знаете?
Вы в состоянии идти?— спросил Медар.
Хм... Надеюсь, да...
Тогда в путь!—скомандовал Медар.
Мишель и Даниель толкнули друг друга локтем. Энергия и находчивость Медара были по меньшей мере удивительны.
Мсье Станислас замыкал маленькую колонну, которая торопливо вышла из виллы. Он ненадолго заскочил в свой кабинет и теперь должен был бежать трусцой, чтобы догнать остальных.
Когда шесть силуэтов приблизились к опушке леса, где их ждали Бурбаки с Турком, пес глухо зарычал.
Наконец-то! Я уже думал, вы про меня забыли!— буркнул пастух.— Ну что, все в порядке?.. Хотелось бы все-таки знать, что замышляют те трое... которые с сигаретой...
Эти мерзавцы устроили мне засаду, когда я вернулся домой, и избили меня,— возмущенно сообщил Станислас.— И вообще мне тоже хотелось бы узнать, как это дети очутились у меня в подвале!
Узнаете в свое время!..— ответил Бурбаки.— Парень,— обратился он к Медару,— пора пойти взглянуть, что там делается... И смотри, будь осторожен!
Я с тобой!— тотчас вызвался Мишель, который сгорал от нетерпения.— Вдвоем будет надежнее.
И я,— добавил Даниель.
Двоих достаточно... Здесь тоже дел хватит... Нас и так не слишком-то много!
Медар и Мишель покинули группу и быстро подобрались вплотную к скалистому пику, венчавшему гору.
Дальше придется ползком... И главное— не шуметь!— прошептал Медар.
Мальчики продвинулись еще метров на сто; вдруг Медар поднял руку. Они замерли, прислушиваясь. Откуда-то доносились обрывки невнятного разговора. Те были недалеко!
С бесконечными предосторожностями мальчики подползли к самому краю скалы, не рискуя однако придвигаться к нему ближе чем на полметра.
Глупо, однако, все бросать!— произнес чей-то голос.— Из-за каких-то мальчишек, которые суют нос не в свое дело, и этого жирного борова, который ни с того ни с сего вернулся домой...
Я ведь говорил: давайте сделаем как в первый раз! Но Фред вечно строит из себя умника! У мсье есть идеи... Вот мы и видим, куда они нас завели, эти идеи!
Замолчи, идиот! Все будет как надо... Вы же знаете, Мотэн болен, он скоро умрет, как Арсен. Может, теперь ты сам будешь держать паяльник, а? Чтобы сгореть, как они?..
Они помолчали. Мишель, ошеломленный, пытался разобраться в услышанном. А голос продолжал:
Ты в общем прав... Ох уж этот толстяк!.. Долго мы таскали для него каштаны из огня!.. . Но через час мы будем далеко с товаром. Зажигаем?..
Подожди минутку! Только когда услышим шум мотора... Тогда мы зажжем фонарь, и он сбросит газ. Ты* же знаешь, он спускается на одном винте, с выключенным двигателем. Тишина и молчание.— Вот девиз нашего дела!
Он и так наделает шума при взлете! Представляешь, как разозлится Дарвьер, когда завтра утром увидит, что его коровы опять обезумели...
Что делать: мы не можем выпустить их на волю, в горы, как в прошлый раз... И все из-за Станисласа. Если бы он не вернулся раньше времени, мы бы все успели... В конце концов, бедная скотина не виновата...
Конечно, не виновата! Но...— перебил другой голос.
Откуда-то донесся рокот.
Вот он! Зажигать?
Не раньше, чем скажу, болван! Ты что, перетрусил? Нет? А чего так торопишься?..
Я перетрусил? Просто хочется уже быть в машине!..
Включай, пора! Пять раз, не перепутай!..
Ясно-Невдалеке пять раз подряд вспыхнул фонарь.
Свет его был направлен вверх.
А теперь выносим ящики... Быстро!
* * *
Пилот вертолета, кружащего над виллой, почувствовал смутное беспокойство: внизу он увидел только один сигнал.
"Еще слава Богу, что это мой третий полет,— думал он.— Нет необходимости ориентироваться по двум огням, чтобы миновать эту гору, Гран-Коломбье. Еще немного, и я мог бы сюда летать с закрытыми глазами... Кажется, это сигнал от виллы... Видно, Фред решил обойтись без фермы... Да, что говорить, это было немного рискованно..."
Для уверенности он решил сделать еще один круг.
"Плохо, конечно, когда столько шума... Но это в последний раз... Ладно, пора садиться!"
Он сбросил газ и начал спускаться. Увидев темные контуры виллы, совсем заглушил двигатель и приготовился к посадке. Лопасти винта продолжали вращаться, замедляя спуск, теперь совершенно бесшумный.
Пилот взглянул на быстро приближающееся пастбище.
"Что это? Они опять зажигают фонарь?"— удивился пилот.
Луч высветил силуэты троих человек. Значит, все в порядке.
Вертолет мягко приземлился метрах в двадцати от скалы. Лопасти винта продолжали еще какое-то время свободно вращаться. Пилот снял шлем, открыл дверцу кабины, легко спрыгнул в траву, зажег сигарету и направился к тем троим, что ждали его в стороне.
Как вам моя точность, а?—воскликнул пилот.— Ровно одиннадцать! А фонарь Фреда я не видел. Я даже подумал...
Конец фразы застрял у него в горле. Трое "сообщников" вдруг окружили его... Вид у них был угрожающий.
Эй, в чем дело?..— начал он.
Какой-то твердый предмет уперся ему под ребра... Пилот был в полном замешательстве.
Хватит болтать!— послышался за спиной незнакомый голос.— Шагом марш! Направление: шахта!
И прежде чем пилот успел понять, что произошло, руки его были прижаты к телу прочной веревкой.
Его повели по подземному ходу к шахте. Ошеломленный таким приемом, он не оказывал сопротивления и лишь лихорадочно пытался понять, почему сообщники ведут себя так странно.
Когда он вошел в грот, в котором штабелями громоздились ящики с рудой, ему показалось, что у него начинаются галлюцинации.
Трое его сообщников — настоящих сообщников!— стояли лицом к стене, подняв руки за голову, со связанными ногами!..
Но особенный ужас вызвал у него какой-то странный старик в диковинном балахоне с пелериной, с охотничьим ружьем в руках... Мальчик и девочка лет одиннадцати, оба светловолосые, освещали пещеру, держа фонарь.
Тут же сидела, свесив язык и навострив уши, собака не слишком приветливого вида. Завидев пилота, она зарычала, явно выражая желание перегрызть ему горло.
— Черт!.. Вот тебе на!..— не удержался от восклицания ошеломленный пилот.
Грубый толчок каким-то жестким предметом в спину напомнил ему о необходимости соблюдать порядок.
А ну, поживей! Встать рядом с теми!— командовал мсье Станислас, тыча его в спину черенком огородной тяпки.— Даниель, Мишель, свяжите-ка ему ноги!
Когда это было сделано, Бурбаки вдруг разразился своим беззвучным смехом, потом заметил:
Хороша четверка придурков! Возьмите, мсье Станислас, ваше ружье! Я не охотник до таких игрушек! Набью-ка я себе трубку...
Уф! Можно немного передохнуть!—сказал хозяин виллы, забирая у пастуха ружье.— Медар, беги в Лошнэ, позови жандармов... Да объясни получше, в чем дело! А вы, Мишель и Даниель, пойдите на виллу, поищите там что-нибудь поесть и попить. Сторожить их, наверно, придется долго, а я из-за этих разбойников даже не пообедал...
Мишель жестом показал на четверых, стоящих у стены грота.
А вы не боитесь, что...— прошептал он.
Бурбаки и Турок будут со мной! Не бойтесь ничего... Мы будем начеку!
Мишель, Даниель и Медар исчезли в подземном коридоре. Вскоре они оказались на тропинке, бегущей вдоль скалы, и вышли к дороге, что шла к лощине.
А может, одному из нас вернуться на ферму?— сказал Мишель.— Дядя Франсуа поди не знает, что и подумать.
Согласен. Я пойду, если хочешь...
Но Даниель не успел договорить: в глаза им ударил луч света, и какой-то голос закричал:
Стой! Руки вверх...
Трое мальчиков пригнулись, готовые броситься в чащу. Но хорошо знакомый голос воскликнул:
Отставить! Это же мои племянники!
Из темноты появился Франсуа Дарвьер в сопровождении двух жандармов, с револьвером в руке.
Идемте скорее!— воскликнул Даниель, махнув рукой в сторону пещеры.
Жандармы и дядя Франсуа поспешили за мальчиками. Лишь у входа в подземелье они замедлили шаг. Представители закона и фермер вошли в зал, и то, что они там увидели, потрясло их до глубины души.
Ну и ну!..— пробормотал бригадир, переводя дух.— Ну и ну!..
Да уж, точнее не скажешь, шеф!—согласился второй жандарм.
Что касается Франсуа Дарвьера, то при виде мсье Станисласа, который сжимал в руке охотничье ружье и рядом с которым... стояли близнецы, он просто онемел от удивления.
Придя в себя, жандармы не стали терять время. В мгновение ока они сковали наручниками попарно всех четверых изрядно перетрусивших торговцев урановой рудой.
Предлагаю пока поместить парней в надежное место. Ко мне на виллу, бригадир!— заявил мсье Станислас.— А завтра утром...
Ни в коем случае!— прервал его жандарм.— У вас ведь есть машина, так? Я ее забираю! Я пойду, разумеется, с вами. А вы, Бернье, сходите на ферму за нашей малолитражкой...
А вертолет?— забеспокоился Мишель.— Он что, останется здесь?
Вертолет? Какой вертолет?..
Бригадир опять испытал шок. Но быстро овладел собой.
Насчет вертолета... мы примем меры! Пока я его арестую... Бурбаки, прошу вас, окажите мне услугу: посидите со своей собакой в кабине... Я пошлю кого-нибудь на машине мсье Станисласа: вас сменят. Значит, я могу на вас рассчитывать?
Э-хе-хе, не дают старику покоя!— ответил пастух, почесывая в затылке.— Первый раз участвую в такой катавасии. Ну что ж, раз вы говорите, что надо посидеть в той штуковине, ладно, мы посидим. Верно, Турок?
Собака, решив, что наконец-то можно сдвинуться с места, радостно завиляла хвостом.
Всего хорошего, господа!— И пастух направился к выходу.
Приходите завтра к нам на ферму обедать,— крикнул ему вдогонку Дарвьер.— Там и поговорим.
Да уж, поговорить есть о чем... До завтра! И Бурбаки с достоинством удалился, чтобы исполнить свою миссию часового.
А теперь — в путь!—распорядился бригадир^ Арестованных привели на виллу; мсье Станислас
вывел свой автомобиль. К наручникам добавились веревки, и всех четверых преступников усадили на заднее сиденье.
По дороге до виллы близнецы успели вкратце поведать дяде о своих злоключениях, а главное, доказать ему, что он напрасно подозревает мсье Станисласа. Прежде чем сесть в машину, тот сам подошел к Дарвьеру.
Я хотел бы завтра тоже заехать на ферму. Если вы не против...— сказал он.— Думаю, нам есть о чем поболтать!
Я тоже считаю, что это не помешает,— ответил фермер.— А сейчас я спешу домой, надо успокоить жену. Она, наверно, вся извелась, ожидая вестей об этих шалопаях!
Я тоже вас навещу!— воскликнул бригадир.— Чтобы составить протокол дознания. Надо будет получить показания этих молодых людей.
Я в вашем распоряжении, бригадир!
Машина тронулась. Франсуа Дарвьер и его племянники отправились на ферму, обсуждая с жандармом все происшедшее.
—Не могу все-таки понять, какую роль в этой истории играл Станислас,— повторял Франсуа Дарвьер.— Ведь вертолет прилетал за рудой не один раз! Не понимаю, как это он его не слышал!..
Завтра он нам все объяснит,— вмешался Мишель.— И нам, и жандармам.
И потом,— не мог успокоиться дядя,— если он не сообщник этих людей, то почему так упорно хотел купить мое пастбище?.. Он же просто за горло меня брал!..
Когда они прибыли на ферму, Жильберта Дарвьер сидела у камина с ружьем в руках.
Она встретила их с такой радостью, что у нее слезы брызнули из глаз. Детина, попавший в капкан на голубятне, был с грехом пополам посажен в малолитражку жандармов. Выбора у них все равно не было. Ни одна машина "скорой помощи" не смогла бы взобраться на ферму по такой крутизне; а спуск на спине осла или мула был бы еще более рискованным. Так что трястись на машине было, видимо, наименьшим злом.
Машина уехала; спустя полчаса на ферме воцарилось спокойствие. Обитатели дома спали... или старались заснуть. Франсуа Дарвьер и его жена не стали требовать объяснений ни у близнецов, ни у Мишеля с Даниелем: пускай бедняжки отдохнут. Но сами они заснули, конечно, последними.