Александр Кабанов изначально самоопределен как человек и поэт, располагающийся между стихий, на теплом южном ветру, в разверзающейся прогалине между языками, культурами, бытовыми укладами – в этом его сила и слабость. С одной стороны – полнозвучный голос способен преодолевать любые слуховые фильтры и ограничения, ничего не упуская, не теряя по пути, чувствуя специфику всех составляющих причудливого поэтического мира, несопоставимого ни с одной конкретной предметной реальностью и – сразу со всеми. С другой же стороны, очень уж часто стали повторяться в стихах Кабанова фразы и особенно перечни на постмодернистском волапюке – эффектные, но одноразовые в своей удивительности и нестандартности.

Челночники переправляют в клетчатом бауле Харона через таможенный терминал, старые боги ушли, а новые боги уснули, электронные платежи, бездна, а в ней – безнал. В позе эмбриона с баночкой кока-колы о чем-то шипящей и темно-красной на вкус, Харон засыпает, и снятся ему оболы, киоск обмена валюты (очень выгодный курс!), школьное сочинение: «Как ты провел Лету?», берег, плывущий навстречу, в жимолости и хандре, первая женщина – Индра, а последняя – Света с татуировкой ангела на бедре. Она оставила визитку с телефонами этих самых челночников, жителей Чебоксар. Марк Аврелий был прав: смерть – сетевой маркетинг, а любовь – черно-белый пиар. Баул открывается радостным: «Прилетели!» Харон успевает подумать, как же ему повезло, он еще не видит пустыню, по которой идти недели, и бедуина, который выкапывает весло.

Все здесь соответствует всему и псевдонеожиданные и вовсе не странные сближенья лета и Леты, бездны и безнала посылают читателю сигнал об одном и том же открытии, сделанному в литературе лет сорок: мифологическое прошлое не умирает, оно продолжает жить в контурах повседневности, способное объяснить ее, вырваться на волю страшной тайной, проклятием, магическим выходом из безвыигрышного положения.

Мумия винограда – это изюм, изюм, эхо у водопада, будто Дюран-Дюран, мальчик за ноутбуком весь преисполнен «Doom», ну а Господь, по слухам, не выполняет план. Прямо из секонд-хенда вваливается год, вот и любовь – аренда, птичьи мои права, прапорщик бородатый вспомнился анекдот, лезвие бреет дважды – это «Нева-Нева». Старый почтовый ящик, соросовский ленд-лиз для мертвецов, входящих и исходящих из снежного полумрака этих ночных минут, Что ты глядишь, собака? Трафик тебя зовут. Крыша этого дома – пуленепробиваемая солома, а над ней – голубая глина и розовая земля, ты вбегаешь на кухню, услышав раскаты грома, и тебя встречают люди из горного хрусталя. Дребезжат, касаясь друг друга, прозрачные лица, каждой гранью сияют отполированные тела, старшую женщину зовут Бедная Линза, потому, что всё преувеличивает и сжигает дотла. Достаешь из своих запасов бутылку «Токая», и когда они широко открывают рты – водишь пальцем по их губам, извлекая звуки нечеловеческой чистоты.

К чему приводит в поэзии состояние подобной легкости бытия, вполне, впрочем, выносимой? Какие у нее новые координаты, коль скоро достигнуть определенности смысла больше невозможно, нельзя надеяться испытать боль или радость, а только перепевы былых ощущений, как с этим быть?

Должна очиститься реторта, и перегонный куб – остыть, поэзия – до мяса стерта, как много надобно забыть! В расстегнутых ширинках комнат, клавиатуру теребя, но, кто рискнет и нам напомнит, что надобно забыть себя? О, сколько жести в этом жесте, багровой кожи с бахромой… …я позабыл, в каком ты месте, читатель нелюбимый мой. И я хлебал из общей кружки литературный cabernet, и не заметит новый Pushking, что старого на свете нет.

В этом анизотропном мире, где все направления равновероятны и все реакции идут в дело, возможно разве что помимо прямого намерения попасть в точку, предсказать развитие событий в нашем приземленном одномерном виде. Здесь Александр Кабанов силен, многие его тексты как будто бы предназначены для того, чтобы стать пророческими, воплотиться в реальность.

Отечество, усни, детей своих не трогай, ни плавником, ни ласковой острогой, ни косточкой серебряной в «стволе»… Славяне – очарованная раса, ворочается пушечное мясо в пельменях на обеденном столе. А я – любовью сам себя итожу, ты – в переплете, сбрасываешь кожу, как сбрасывают ветхое вранье в считалке, вслед за королем и принцем, так бьют богов, так пробуют мизинцем – отравленное зеркало мое. Трехцветная юла накручивает мили, вот белый с голубым друг друга полюбили, вот красный оросил постельное белье… И ты рисуешь профиль самурая, от нежности и от стыда сгорая, отравленное зеркало мое.

В остальном же пока в стихах Кабанова царит все то же вавилонское смешение и смещение слов и вещей, фактов, достоверно доказуемых и легендарных, лиц реальных и литературных. Караул от всего этого давно устал, правда-правда, остается надеяться, что и сам поэт это понимает.

Он бряцает на мандолине в Чуйской долине, где у солнца лысина в бриолине, иногда к нему приезжает Чингиз Айтматов – налегке, без секьюрити и адвокатов. Говорят, что это – Манас, друг Тохтамыша, богатырь и поэт, переживший свою легенду, у него караван гашиша и буддистская «крыша», а что еще надо, чтоб встретить старость интеллигенту? Кушай конскую колбасу, вспоминай Пегаса, проверяй на вшивость мобильник и жди приказа, а когда он придет – вызывай на себя лавину, человек дождя и йети наполовину.

За новым поворотом века – новые тропы русского стиха. Пройти по ним сможет не просто идущий, а тот, кто обладает смешанным опытом травматического наслаждения. Я уверен, что Александр Кабанов – именно их таких поэтов, так что все еще будет, обязательно будет…

Библиография

Образование в Японии // Неприкосновенный запас. 2001. № 5 (19).

Ласточка / Александр Кабанов. 2002.

голоса // Арион. 2003. № 2.

Айловьюга. СПб.: Геликон Плюс, 2003. 144 с.

Из перехваченного письма // Интерпоэзия. 2005. № 3.

[Стихи] // Новый Берег. 2005. № 9.

За рюмкою смолы // Новый Мир. 2005. № 10.

Крысолов. СПб.: Геликон Плюс, 2005. 144 с.

Какое вдохновение молчать // Дети Ра. 2006. № 6.

Поэзия странное дело… // Зарубежные записки. 2006. № 7.

Ребенок ua // Знамя. 2006. № 8.

Ужин с натурщицей // Континент. 2006. № 127.

Стихотворения // Новый берег. 2007. № 15.

Аблака под землей. М.: Изд-во Р. Элинина, 2007. 106 с.

Рукопись в прибое // Новый мир. 2008. № 3.

Больно надо // Дружба народов. 2008. № 6.

Стихотворения (из цикла «Приборы бытия») // Новый берег. 2008. № 22.

ВЕСЬ. Харьков: Фолио, 2008.

Комиссар катанья // Новый Мир. 2009. № 1.

Раздвоенное слово // Октябрь. 2009. № 2.

«Крыша этого дома пуленепробиваемая солома…» и др. // Волга. 2009. № 5–6.

Точка от укуса // Дружба народов. 2010. № 5.

Исход москвичей // Новый мир. 2010. № 6.

[Стихи] // Урал. 2010. № 9.

«Венецианский триптих» и девять других стихотворений // Сибирские огни. 2010. № 11.

Бэтмен Сагайдачный. М.: Арт Хаус медиа, 2010. 160 с.

По ком скрипит кровать // Интерпоэзия. 2011. № 7.

Боевой гопак // Дружба Народов. 2011. № 7.

Стихотворения // Новый Берег. 2011. № 34.

Русский индеец // Новый Мир. 2012. № 11.

Толкователь спамов // Интерпоэзия. 2013. № 3.

Под небом из бесплатного вайфая // Дружба Народов. 2013. № 4.

Случайное возгорание // Интерпоэзия. 2014. № 2.

Горящий сахар // Новый Мир. 2014. № 5.

Из книги «Волхвы в планетарии» // Дружба Народов. 2014. № 7.