Евгений Рейн и в двухтысячные годы пишет, как дышит – все приметы прежних стихов остаются при нем: разнообразие классических регулярных метров, сюжетность, пристрастие к последовательным рассуждениям о предмете (человеке, событии), первоначально давшем старт поэтическому монологу… Больше, пожалуй, стало указаний на конкретные знаки времени и места, на характеры и обстоятельства настоящего и прошлого. Впрочем, – и это нельзя не заметить, – прошлого в стихах стало ощутимо больше, оно явно перевешивает своею силой и густотой впечатлений настоящее: так, наверняка, и должно быть в пору зоркой зрелости, в которую предсказуемо неожиданно вступает былой бунтарь и ниспровергатель. Зримые приметы прожитого разнообразны, но всегда конкретны, снабжены дорожными указателями и мгновенными снимками былых циферблатов. Примеры многочисленны, вот лишь некоторые их возможных.
Рассуждение о времени и месте в прошлом нередко рождается в классическом смысловом контексте прогулки (одинокой либо с собеседником-другом), в стихотворном тексте искони, начиная – ну хоть даже с «Сельского кладбища» Жуковского, располагающей к неторопливой медитации. Разнообразие московских и питерских, а также итальянских и других более или менее отдаленных от России мест (вот только некоторые названия стихотворений: «Земляной вал» и «Около «Ореанды», «Переделкино», «Угол Фонтанки и Международного») различимо только при взгляде на целостный корпус лирики Евгения Рейна, каждая же прогулка подчеркивает отдельность и уникальность конкретного размышления, не предполагает вписывания в некий перечень освоенных «мест памяти». Важно отметить, что прогуливается рейновский раздумчивый наблюдатель скорее не по общепринятым туристическим дорогам и тропам, включенным в мировые путеводители, но чаще по привычным, обжитым местам и по давно освоенным маршрутам.
Один из существенных смысловых обертонов, связанных с прогулкой, – путешествие в прошлое, в пространство воспоминания, в котором, могут негаданно соседствовать реалии разных времен, в синхронном срезе вроде бы друг с другом несовместимые – метро «Кировская» и улица Мясницкая:
Топика рейновских прогулок обычно предполагает перемещение не только в пространстве, но и в горизонтах смысла: человек приходит в конечную точку маршрута другим, не тем же самым, кто начал движение.
В приведенном стихотворении уверенность в существовании желанной точки доступа к ранее недоступной осведомленности о жизни поддерживается как многократностью прогулок («никогда не доходил до конца, до стадиона»), так и явным символическим сближением привычной ежедневной траектории жизни, в конце которой неизбежно присутствует неизбежность. Обобщенная метафора пути прогулки, эквивалентного пути жизни, диктует необходимость отвлечения от городской топографии, именно по этой причине конкретность и единство места не случайным образом размываются: немосковский читатель вполне может и не осознавать, что речь идет о Красноармейской улице, Петровском парке и о ныне уже не существующем стадионе «Динамо», хотя упоминание Ходынки недвусмысленно указывает на Москву как место действия стихотворения.
Медитация во время прогулки может быть и иной, подспудной, прямо не высказанной, как в стихотворении, которое так и называется – «Прогулка»:
Подробно описана либо топография, либо содержание раздумий, обратная пропорциональная зависимость присутствия обеих составляющих элегической прогулки незыблемо: перевес одного ведет к непроясненности другого. Кстати, о «непроясненности», вернее, об умолчании как принципе поэтики позднего Рейна: об этом обязательно надо сказать. При всем легендарном темпераменте, подвижности, зоркости, в стихах последнего десятилетия резко уменьшилась степень обращенности поэта внутрь своего сознания. В стихах прямо либо косвенно упоминаются не только десятки мест, но и огромное количество узнаваемых имен – Горбовский и Бродский, Довлатов и Кушнер, Лосев и Глезер, Ромадин, Ардов, Липкин, другие, – однако это не стихи на случай, не череда сценок из серии «я и великие», наоборот, именно собеседникам и спутникам уделено почти сто процентов внимания, поэт редуцирует себя до роли наблюдателя и свидетеля. Это особая щедрость, способность и желание отступить в тень описать других, но не себя – важное свойство лирики Евгения Рейна. И проявляется оно вполне независимо от конкретного фабульного антуража – в прогулках ли по Петербургу и Москве, либо в излюбленных Рейном антуражах баров и кафе на фоне обширного перечня блюд и напитков.
Эмоция, как правило, оживает в воспоминании, в полном соответствии с фундаментальным афоризмом классика: Прошла любовь – явилась муза… Отсюда сдержанность, немногословие, недосказанность:
Порою склонность к поздней сдержанности чувств оборачивается своею почти бравадой:
Однако исключения только подтверждают правило: стихи позднего Рейна сохраняют преемственность с лирикой прежних лет, но характерны новой геометрией смысла, смещением центра эмоций в область памяти и воскрешения былых эмоций в новом контексте, в отсутствие непосредственной горячности, в присутствии поздней молчаливой решимости соблюсти себя в тишине и максимально точно и полно рассказать о других.
Библиография
голоса // Арион. 2000. № 2.
Римлянин и скиф // Арион. 2001. № 2.
Стихи // Звезда. 2001. № 11.
Избранные стихотворения и поэмы. М.; СПб.: Летний сад, 2001.
голоса // Арион. 2002. № 2.
Трисмегист: Поэма // Вестник Европы. 2002. № 5.
Граненый алмаз // Знамя. 2002. № 5.
Прицел // Новый мир. 2002. № 5.
голоса // Арион. 2003. № 1.
На пути караванном // Новый мир. 2003. № 2.
«Я хозяин своих привидений и призраков» // Знамя. 2003. № 3.
голоса // Арион. 2003. № 4.
Старая Англия, Новая Англия // Знамя. 2003. № 11.
Юго-Запад // Континент. 2003. № 117.
Утешительный приз // Новый мир. 2004. № 4.
После Илиады // Знамя. 2004. № 5.
Набережная // Звезда. 2004. № 6.
Грамотный львенок // Знамя. 2004. № 12.
После нашей эры. М.: Время, 2004.
Вершина света // Новый мир. 2005. № 2.
Из новых стихов // Знамя. 2005. № 12.
Батум // Новый мир. 2006. № 2.
Новогодняя оттепель в Зеленогорске // Дружба народов. 2009. № 2.
Память о путешествии: Избранное нового века. М.: Галарт, 2011.
Вдоль времени // Знамя. 2013. № 1.
Парк мертвых и живых // Новый мир. 2013. № 5.
Соль из солеварен // Знамя. 2013. № 12.
Сталь Авраама // Новый мир. 2014. № 1.
Постой, так не уходят напролом // Знамя. 2014. № 6.