Захочешь рассказать о Даниле Файзове – немедленно поймешь, что понадобятся оговорки. Заготовишь, например, фразу о том, что, дескать, «молодой поэт Данил Файзов выпустил книгу стихов», да задумаешься: а ведь молодость имеет свойство бодрым шагом уходить за горизонт, особенно – молодость поэтическая. И нет в этом ничего зазорного и даже неприятного, просто каждому пишущему необходимо решить для себя, какие из непременных свойств юного задора и свежести-дерзости-неуверенности следует взять с собою во взрослую жизнь.

Здесь у Данила Файзова все не так просто. Он в стихах словно бы продолжает присматриваться к окружающему, иногда будто из-за угла, изнутри параллельного, отдельно взятого пространства.

Высунешь в окошко голову летит Горыныч трехглавый за ним бабка на помеле в оранжевой безрукавке за ними семенят печенеги и чудо-юдо спросишь куда разное говорят ищем бабу спасаемся от пожара к букмекеру делать ставки русским духом пахнет видимо здесь были люди ……………………………………………………….. Или совсем по-другому лежишь на диване и смотришь фильм только вдруг домофон надрывается и голосит открываешь дверь и стоят те же самые и копейку просят и тогда понимаешь что они пришли выключаешь телик кряхтя натягиваешь носки понимая что день опять бесполезно прожит

Опустим зоркость картинок, важнее здесь постоянная оглядка на неправильность жизни, то есть именно подчеркивание бесполезности собственной жизни – безотносительно к разным там несовершенствам бытия. Бог с ним, с бытием, в котором где-то есть сирые и обиженные и букмекеры, главное – во мне что-то не так. Что ж, ничего странного, ведь любая лирическая фраза (включая дыр бул щил) неизбежно начинается с попытки сосредоточиться на своих ощущениях. Однако все же самое важное начинается после, когда, по слову классика, «прошла любовь, явилась муза». Тогда-то и происходит превращение абсолютно своего в нечто иное, «отодвинутое» от говорящего стихи, ему почти чуждое, но зато общеинтересное. Какое кому дело, что кто-то там к кому-то явился словно как гений чистой красоты? Правильно: никакого дела нет, кроме того что в строчках про это возникает волшебная отстраненность, делающая нам всем близкой эмоцию не мною подмеченной светлой печали, разбавленной по периметру обреченной радостью. Как это далеко от простой и прямолинейной реакции на повторное появление на горизонте бывшей возлюбленной! Отстраненная от личной конкретности, а потому общепонятная щемящая нота без концентрации на своих ощущениях, конечно, невозможна. Но вот простое самоописание без дальнейшего его же преодоления и поэтической переогласовки – то есть не более чем фиксация данных собственных рецепторов – еще как в сегодняшних стихах возможна. И рискованна.

Данил Файзов работает на смысловой территории очень уязвимой: при почти полном отсутствии дистанции между вошедшим в сознание служителя муз событием и тем, что он, собственно, желает донести до внимательного слушателя, возжечь в его сердце своим вдохновенным глаголом.

Время хорошо воспитанных людей смеющихся за едой …………………………………………………….. аристократично честных в своей нелюбви к плебсу эх мне бы такие нервы…

Здесь все – в масштабе один к одному. Неопытный фуршетчик смотрит на завсегдатаев со смешанным чувством недоброжелателя и прилежного ученика. Примеры таких же прямых высказываний, требующих не обдуманных математических операций над рождающимся смыслом, но лишь простой арифметики узнавания в стихах Файзова довольно многочисленны. Скажем, здесь:

не женись ни на ком, данечка, не надо тебе жениться…

или здесь:

Во дворике – филология и портвейн. Невысоки наши моральные принципы. Я завтра не вспомню, ну хоть убей, Ни твоих стихов, ни той некрасивой девицы…

Ну и далее, собственно, почти везде. Насколько в наши дни допустимо (после, само собою, исполнившихся восемнадцати лет от роду) это сведение себя в поэзии только к самому же себе? Вопрос прост и коварен именно потому, что к прохладному лету две тысячи девятого уже возросло следующее поэтическое поколение, младое и знакомое племя «двадцатилетних», и они-то свое дело туго знают. С ходу минуют хорошие и дурные мины при любой игре, проходят мимо амплуа маргиналов и сочувственников униженным и обиженным. С разбегу вступают в комсомолы всех мастей и в гражданские фронты либо (что, в общем-то, одно и то же) в записные натурщики для новостных лент и блог-гламурных чатов.

Кризис тридцатилетия – сформулируем так – перестал быть фактом биографии тридцатилетних, стал состоянием души всей стихокультуры, далеко шагнувшей за порог послецензурного совершеннолетия. Для поэтов генерации Данила Файзова это прекрасный шанс: многие мечтали бы, чтобы их «биологический» возраст совпал с возрастом поэзии эпохи. Но вместе с шансом на успех растут и соблазны, причем прямо противоположные по духу и смыслу: то ли бороться за всякого рода сладкие и славные госзаказы, то ли, наоборот, демонстративно игнорировать эпоху реидеологизации, инерционно имитировать жизненные роли, оставшиеся далеко в прошлом («бессребреник», «маргинал», «непризнанный гений» и т. д.). Пройти в нелегкий зазор между новой партийностью и архаичной инфантильной сверхискренностью – наверное, это и есть задача поколения поэтов, как раз сейчас разменивающего ювенильность на зрелость.

Голос Данила Файзова в современной поэзии слышен весьма отчетливо – я имею в виду нечто совершенно не метафорическое, буквальное: устное чтение стихов на фестивалях и вечерах. Вот здесь все сомнительное и чрезмерно личное кажется (и является!) вполне уместным. Сама по себе декламация в присутствии многих слушателей подталкивает к рассказыванию историй, провоцирует на откровенность и непосредственность. Атмосфера чтений предполагает отсутствие случайных людей, преобладание посвященных, все понимающих с полуслова.

Надо сказать, что обращенность к своим заметна у Файзова невооруженным глазом, фестивальная обстановка перешагивает границы декламации, проникает и в обычное уединенное написание и прочтение стихов.

Когда из комнаты уходят некурящие, Прощаясь за руку, касаясь губ губами, Мы пепельницу бледную берем, Закуриваем жадно Честерфильд, И между штор щебечет настоящее. Давай в рассветных сумерках горячих На рыбьем языке поговорим.

Реплика адресована своим, «курящим», то есть умеющим щедро делиться не только последней сигаретой, но и всем сопутствующим: молодостью, уязвимостью, непритязательностью, простотой, легкой депрессивностью, отдаленностью от ударных строек пятилетки и прочих социальных нужд.

Обстоятельства, которые (почти) невозможно преодолеть, – вот что всегда тяготеет над людьми, со стороны наблюдающими многие стороны жизни из своих молодых «комнат». Инициация претендентов на мужские роли затянулась, они прижились в испытательных помещениях, где будущие мужчины располосовываются ритуальными шрамами во имя будущей взрослой жизни. Вечные юноши не желают покидать привычных ристалищ понарошку.

Молодость это когда разрешается крикнуть волк Но сейчас накручиваешь себя и нитку на палец Светофоры любители водители профессионалы Турникеты зубами щелк Коньяка на глоток во фляжке осталось Белый клоун жив рыжий повесился но вошел в анналы Ворваться на проезжую часть перед последним трамваем Словно в чужую штрафную площадь И гордиться собою…

Нет, не только покорность сродни молодости, конечно, тут и бунт и все такое прочее аккуратно расставлены на своих местах. Правда, нередко смелость выглядит так же тинейджерски наивно, как и покорность. Жажды бунта хватает лишь на то, чтобы, условно говоря, заухать филином на скучном седьмом уроке.

Ловушка, подстерегающая всякого, кто не бунтует, но играет в бунт, в стихах прямо названа. Кричать «волк» во взрослом мире полагается, только если волк в самом деле где-то в опасной близости. Иначе – и это самое главное! – потом, когда нагрянет настоящая опасность, никто твоим призывам не поверит, сколько ни кричи…

Данилу Файзову, я уверен, предстоит в поэзии сделать больше, чем сделано на данный момент. Хотя и среди стихов последних лет немало таких, где неподдельность и подлинность перевешивает упоение взрослыми возможностями трогать ножик на кухне или самостоятельно зажигать спички.

Как ни говори, предсказывать маршрут поэта по его собственной судьбе – дело неблагодарное. Преданным читателям и слушателям Данила Файзова остается только одно: читать и слушать его новые стихи.

Библиография

Неземная любовь // Арион. 2004. № 4.

Стихотворения // Арион. 2005. № 3.

Черемушкин голод // Дети Ра. 2005. № 4(8).

Не прощаясь // Знамя. 2005. № 9.

Стихотворения // Арион. 2006. № 4.

Безвременье года // Новый мир. 2006. № 11.

Полетят самолетики в лужицу упадут… // Новый берег. 2006. № 13.

Проведи линию // Волга – XXI век. 2007. № 11–12.

Переводные картинки. М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение, 2007. 48 с. (Поколение).

Посиди еще хоть немного // Новый мир. 2008. № 12.

Стихотворения // Арион. 2009. № 1.