Олег Хлебников пишет и публикует стихи, по его собственным словам, «столько лет, сколько Пушкин прожил», – вот и объемистый том «Инстинкт сохранения» в минувшем году вышел в свет с подзаголовком «Собрание стихов». Здесь под одной обложкой объединены девять сборников, последний из которых напечатан впервые. Если прочесть подряд стихи Хлебникова разных лет, то выяснится одно очевидное обстоятельство. В полном корпусе лирики поэта нет никаких следов борьбы стилей и направлений в отечественной поэзии. Здесь не отразились многие противостояния, занимавшие умы писателей и читателей в эти самые четыре десятилетия: битвы «тихой» лирики и «громкой» поэзии, споры сторонников авангарда и традиционной поэтики, стилистические выпады адептов и оппонентов вышедшего из берегов в конце восьмидесятых концептуализма, различия во взглядах «московских» и «петербургских» поэтов, борения сторонников рифмованного стиха и непримиримых верлибристов… Хлебников все эти годы пишет как дышит, откликаясь зарифмованными строками на происходящее в стране и в душе, не задумываясь о формах, направлениях и поэтических манифестах.
Кому-то это может показаться скучным, кому-то несовременным, впрочем, и сам поэт понимает, что его манера обращения со стихом в двухтысячные годы довольно проблематична, если не сказать анахронична. В знаменательном стихотворении «Ответное письмо. 18 лет спустя», адресованном Давиду Самойлову, «старшему другу», Хлебников пишет:
Здесь важна полуироническая отсылка к всепоглощающей иронии Георгия Иванова, некогда тоже оказавшегося в мире, мягко говоря, невнимательном к русской поэзии:
Однако продолжение хлебниковского послания к Давиду Самойлову свободно от сетований и сожалений: как бы собака ни лаяла – караван идет, контора пишет, то есть сочинитель строчит себе тихо на заветной скрижали:
Отношение к словам остается серьезным, вопреки сменившемуся столетью на дворе. Буду писать стихи наперекор всему – это почти манифест. А вот в другом стихотворении из того же цикла «Разговор с поэтами», обращенном к Александру Еременко, дан иной вариант поведения поэта в непоэтическую эпоху:
И это тоже честно: не писать стихов не потому, что пропал голос, но в силу глухоты города и мира к поэтическому высказыванию. Из двух вариантов творческого поведения Олег Хлебников выбирает первый и главный для себя: сочинять стихи невзирая на волны перемен, споры о стиле, писать так, словно бы с русской поэзией в последние двадцать лет ничего не случилось, как если бы не накрыли ее волны стадионной популярности, не иссушил потом отлив андерграундной камерности, если бы, если бы…
А вот коли все эти «если бы» на время забыть, то и окажется, что есть такой поэт Олег Хлебников, «внимательно всматривающийся в современность», отдающий дань памяти прошлозаветному переделкинскому литературному быту («староновогодняя поэма» «Улица Павленко»), вроде бы и подшучивающий над всем этим отыгравшим свое блюзом, но по-прежнему стоящий на литературном посту зоркого наблюдателя жизни, произносителя о ней и о себе непоколебимых приговоров. В этих зарифмованных суждениях много обаяния, честности, много, скажем, так называемой праволиберальной бескомпромиссности.
Герой лирики Хлебникова максимально приближен к ее предполагаемому читателю: понимающему все с полуслова, равно не терпящему фальши и стилистических изысков, желающему, чтобы все было понятно, все на русском языке. Одного очень часто не хватает – ощущения, что мысль и эмоция рождаются, как и подобает, непосредственно в процессе написания (либо прочтения) стихотворений. Чем «правильнее» и очевиднее эквивалентная стихотворению мысль, тем больше сомнений в необходимости стихотворения как такового в роли посредника пишущим и читающим:
Иногда балладность, сюжетность, формульная определенность стиха настолько перевешивают стих как таковой, что впору задуматься о судьбах подлунного мира:
Осторожность, осмотрительность Хлебникову свойственны только в одном случае – когда его герой рассуждает о себе: не перегнуть бы палку, не переборщить бы с откровениями, не ступить на запретную территорию молчаливого размышления про себя и для себя. Наоборот, в разговоре на темы (прошу прощения) социальные Хлебников бескомпромиссен и даже порою неумерен. Свойство – по нынешним временам тотального самообнажения – редкое и ценное.
Библиография
Море, которое не переплывет никто // Новый мир. 2000. № 7.
Осенний е-mail бича // Новый мир. 2002. № 6.
Стихи для Ерёмы // Знамя. 2003. № 8.
Лесенка // Новый мир. 2004. № 11.
Пятиконечный знак // Новый мир. 2005. № 11.
Памятник: Поэма с героем // Континент. 2005. № 126.
Под часами // Новый мир. 2007. № 8.
…такая русская привычка // Дружба народов. 2007. № 12.
Инстинкт сохранения. М.: Зебра Е; Новая газета, 2008. 480 с.
Люди страстной субботы. М.: Арт Хаус медиа, 2010. 112 с.
На небесном дне. М.: Время, 2013. 128 с.