Глава 1

Вершины Проклятых гор громоздились вокруг Денниса и его людей, пробиравшихся между огромными, как дома, скалами из красноватого камня и глубокими, рождающими эхо ущельями; на берегу крохотного ручейка они помедлили, чтобы наполнить фляги.

Выше границы леса воздух стал достаточно холодным, чтобы Деннис мог видеть пар от своего дыхания. Накануне это его позабавило бы; сегодня пыхтение говорило о том, как быстро приходится перемещаться по этим крошащимся камням.

Деннис оглянулся на своих солдат. Люди-мангусты… лучшие лесные воины Нанагады. Кряхтя, они перепрыгивали с камня на камень. У некоторых были длинные дреды и пышные бороды, другие стригли волосы коротко. Они происходили из самых разных мест, и даже несмотря на маскировку грязью и цветным мелом, что должно было помочь им стать незаметными, было видно, что кожа их имеет разные оттенки – от светло-коричневого, свойственного горцам и уроженцам Кэпитол-сити, до угольной черноты жителей южного побережья.

Все они были одеты в серое: плотные брезентовые штаны, рубашки с длинными рукавами, мягкие шляпы с широкими полями. Поверх ткани эта скучная униформа была разукрашена торчащими во все стороны веточками и листьями.

На голом камне они выглядели вышедшими из джунглей мохнатыми серо-зелеными чудовищами.

Что ж, зато этим путем можно было быстрее всего добраться до перевала Мафоли.

Поднялась вторая луна. Тусклое сияние двух светил было много лучше резких солнечных лучей, под которыми им приходилось бежать до сих пор. Деннис посмотрел на небо. Ночью их будет труднее обнаружить с ацтекского аэростата.

За несколько дней до этого, на много миль ниже перевала Мафоли, они захватили ацтекского разведчика. К удивлению Денниса, тот знал несколько кодовых фраз. У людей-мангустов было не много шпионов среди ацтеков, так что подобная встреча представлялась редкостью.

Большинство ацтеков, которым удавалось перебраться через горы, старались как можно быстрее добраться до Кэпитол-сити, самой дальней северо-восточной оконечности материка, – как можно дальше от своего прошлого.

Ацтек-разведчик сказал, что его имя – Оакситль. О-ак-ситль… Зубы его стучали. Ему едва удалось преодолеть горы. Дрожащий, голодный, он неразборчиво что-то бормотал, но Деннис все-таки понял: на перевал Мафоли планируется нападение.

– Такое иногда случается, – пожимали плечами люди-мангусты. Ацтеки то и дело посылали разного размера отряды, чтобы проверить, так ли непреодолимы толстые стены и прицельно стреляющие пушки Мафоли, но перевал захватить не удавалось. Вся оборона Нанагады зависела от перевала Мафоли.

– Не через перевал, – прошипел шпион; его спина упиралась в грубую кору дерева турис, а ноги утопали в грязи.

– Перевал Мафоли – единственное место, где любая армия может пересечь горы, – возразил Деннис.

Шпион вытер лицо грязным рукавом.

– Они прорыли туннель, – выплюнул он. – Вам понятно?

Люди-мангусты заморгали.

– Туннель? Под всей горой? Мы бы знали об этом.

– Нопулука,– с презрением бросил шпион. – Ацтеки роют туннель уже сто лет. Они морочили вам головы, притворяясь, будто пробуют захватить перевал, – а сами все время рыли. Теперь они здесь, поверьте мне. Мы все – покойники.

Шпион попросил у солдат воды и еды. Они объяснили ему, где находится ближайший пост в предгорьях. Потом странный шпион побрел вниз по склону.

– Если мы все – покойники, – кричали вслед скрывшемуся в чаще человеку солдаты, – то зачем ты сюда пришел? И куда, по-твоему, ты направляешься?

Однако шпион уже исчез в кустарнике.

После минутного обсуждения Деннис и его люди свернули лагерь, оставив все, что не могли унести с собой, и бегом двинулись в сторону перевала Мафоли.

Из-за густого утреннего тумана Деннис видел впереди всего несколько деревьев. Из-за влажности звуки, которые производили мелкие лесные жители, казались удивительно громкими. Люди-мангусты, снова попав в джунгли, несколько расслабились. От перевала Мафоли их все еще отделяло три часа пути. Чтож, лучше пусть расслабятся сейчас и не переживают, что приближаются к опасному месту.

Хрустнул сучок, и Деннис движением руки остановил отряд.

Дула ружей разом бесшумно поднялись.

– Пдиит? – чирикнул голос из тумана. Он был достаточно похож на птичий крик, чтобы обмануть любого горожанина.

– Пароль? – окликнул невидимку Деннис.

– Овсянка, – донесся ответ, – без сахара.

Ружья опустились. Лучший бегун отряда, Аллен, накануне оставил свой рюкзак товарищам и отправился на разведку. Сейчас он вылез из колючего куста, весь покрытый потом, с жадностью схватил протянутую фляжку и плеснул водой в лицо.

– Идите за мной. – Аллен вытер лицо рукавом, размазывая грязь по щекам.

– Ацтеки? – спросил Деннис. Аллен кивнул.

Теперь уже никто не закинул ружье за плечо.

Аллен повел их в глубь ущелья, потом вверх по противоположному склону. Солдаты шли зигзагом, наклоняясь к неровной поверхности и помогая себе руками. Наверху обнаружилась узкая фунтовая дорога, а рядом с ней на краю ущелья – каменный домик сторожевого поста. К трещинам в камнях цеплялся густой мох, пропитанный влагой.

– Ты что-нибудь видел? – спросил Деннис.

Аллен покачал головой. Его мешковатая полотняная рубаха была пропитана потом.

– Сейчас-то здесь тихо, – сказал он. – Пошли.

Они вместе двинулись дальше. Аллен показал на мертвое тело у домика. Кругом гудели мухи. Деннис подошел ближе и увидел руки, связанные веревкой.

– Смотрите… – Он перевернул ногой разлагающийся труп, дыша ртом, чтобы вынести запах. Из ножен, привязанных к ноге, он вытащил мачете и показал на рваную дыру между вторым и третьим ребрами мертвеца. – Видите?

– Вскрыли, чтобы добраться до сердца, – сказал один из людей-мангустов.

– Жрец-воин спешил, не захотел прорубаться через грудину, – добавил Аллен.

Деннис не увидел ничего похожего на алтарь. Какой-то воин-ацтек на марше торопился и обошелся без обычных обрядов. Типично для маленькой группы охотников, пробравшихся через почти непроходимые Проклятые горы… но ведь здесь – сердце страны людей-мангустов.

Аллен показал на обочину грунтовой дороги.

– Видите раздавленные листья и следы? Тут, по-моему, прошла тысяча… не меньше.

Тысяча. Вовсе не маленький охотничий отряд. Штурмовое подразделение, направляющееся к перевалу Мафоли, но с этой стороны гор… В точности как говорил шпион.

Деннис посмотрел вдоль дороги, представив себе отряд в ярких перьях и стеганых доспехах, спускающийся с гор в Нанагаду. Если ацтеки захватили перевал Мафоли, они с легкостью смогут пересечь горы. Имея достаточно времени и припасов, они могут добраться до любого места в Нанагаде. Власть ацтеков распространится всюду, если горы больше не будут служить препятствием.

– Нам нужно принять некоторые решения. – Деннис уселся у дороги, опираясь на мачете, чтобы удержать равновесие. Темное лезвие глубоко ушло в грязь – Вы все готовы пораскинуть мозгами?

Люди-мангусты окружили его неровным кольцом. Двое заняли позиции по обеим сторонам дороги, чтобы в случае чего отряд не застали врасплох.

– Перевал Мафоли, возможно, уже захвачен, – сказал Деннис. – Мы опоздали. Так что теперь делать?

Аллен поковырял ногой грязь.

– Следов колес нет. – Он обвел взглядом остальных. – Эти ацтеки идут пешком, видите?

– Понятное дело, колеса не очень-то годятся в горах.

– У них с собой нет припасов, они торопятся и движутся налегке. Однако нужно, чтобы за ними шел обоз, если они хотят есть.

Деннис подумал о голодном усталом разведчике. Сколько еды могут нести с собой эти ацтеки? На несколько дней самое большее.

Они должны пополнять запасы по дороге.

– Ага, – кивнул Деннис. – Через горы должны идти еще ацтеки. Перед нами выбор: или поторопиться вниз, чтобы предупредить людей, или перехватить ацтекский обоз.

– Можем сделать и то, и другое, если разделимся, – сказал Аллен.

Деннис откашлялся и оглядел своих людей; в воздухе повис невысказанный вопрос: кто останется, чтобы схватиться с ацтеками, и кто побежит в предгорья, чтобы предупредить своих?

Они решили тянуть жребий. Четверо побегут вместе с Алленом, найдут ближайший пост с работающим телеграфом. Если все провода уже окажутся перерезаны, они постараются пройти через джунгли, предупреждая население городов.

– Пдиит! – Деннис поднял глаза. Один из часовых у дороги махал руками.

– Что там?

– Ацтеки!

– Обоз или воины? Сколько их?

– Воины-ягуары, никаких припасов, – прокричал часовой. Деннис ощутил тошноту. На обоз устроить засаду было бы легко. – Сотня, не меньше. У них с собой дубинки, мешки и ружья. Еще один отряд воинов идет следом.

Аллен взглянул на Денниса и снял с плеча ружье. Деннис покачал головой.

– Отправляйтесь немедленно. Мы постараемся немного их задержать. Бегите как можно быстрее. Предупредите всех. Слышишь?

Аллен кивнул и пожал руку Деннису. Потом Деннис оттолкнул Аллена, снял с плеча ружье и побежал к повороту дороги. Аллен вскинул на плечо свой рюкзак и исчез в ущелье вместе с четырьмя людьми-мангустами.

Деннис замедлил шаги и стал красться вдоль дороги, прячась в густом кустарнике. Часовой подполз к нему и осторожно раздвинул ветки, чтобы Деннис мог рассмотреть ацтеков.

Ветер развевал перья на головах воинов и штандарты с изображениями зверей. На дороге появились разведчики, потом показались первые ряды отряда, поднимавшие густую пыль.

– Говорят, мангуст опаснее всего, если его загнать в угол, – сказал Деннис. – Мы будем сражаться отчаянно.

Его немногочисленные воины расположились в кустах рядом с ним, выбирая наилучшие укрытия. Один из воинов полез на дерево, обдирая ногами кору.

Деннис поднял ружье и прицелился в идущего впереди знаменосца.

– Стреляйте, как только будете готовы.

С дерева раздался выстрел, и ацтекский отряд замедлил движение. Люди-мангусты открыли огонь, и первые воины-ацтеки упали на землю. Деннис тоже выстрелил и почувствовал резкую отдачу. Сморгнув слезы, он перезарядил ружье, привычным жестом выбросив еще дымящуюся гильзу.

Ответный огонь ацтеков обрушился на кустарник. Острая боль пронзила руку Денниса. Схватившись за плечо, он попытался остановить брызнувшую на листья кровь. От топота кинувшихся рубить кусты ацтеков задрожала земля.

Деннис услышал, как его люди еще несколько раз выстрелили; кругом раздавался треск ветвей, кряхтение, стоны – ацтеки и люди-мангусты схватились врукопашную.

Светлокожий воин промчался мимо Денниса, набегу ударив его по голове дубинкой; Деннис попытался одной рукой поднять ружье, но оружие у него было выбито, и двое разведчиков-ягуаров схватили его за ноги и вытащили на дорогу. Там они бросили его на землю и прицелились в него из ружей.

Деннис лежал, глядя в небо.

Туман рассеялся. Высоко на Деннисом сильный ветер гнал по небу рваные облака.

Заглушая звуки идущего вокруг боя, почти одновременно раздались два выстрела.

 

Глава 2

Джон де Бран сидел в складном кресле, что-то рисуя на листе бумаги правой рукой. Левая рука, простой стальной крюк, цеплялась за деревянный подлокотник. Джон одним движением кисти нарисовал полукруг, потом еще один – получилось яйцо. К нему добавились детали – зловещего вида выступы, полные теней трещины. Джон добавил текущие по яйцу потоки воды и на мгновение ощутил дежа-вю. Отодвинув на длину руки рисунок, он стал его разглядывать.

Просто сфера, покрытая неровностями… Вот и все. Джон бросил набросок на пол.

Несколько других рисунков лежали на полированном столе в углу подвала. Огромная металлическая птица, из клюва которой выглядывало человеческое лицо… полуоконченное изображение женщины, тающей на яростном солнце.

Самая большая картина свисала с потолка. Джон часто лежал под этим хаотичным пейзажем синих океанских волн. Когда брызги прибоя стучали в ставни, Джон вспоминал крики матросов и воду, хлещущую через палубу. Холодную, холодную воду.

Его дом, наполовину ушедший в землю, оставался уютным и прохладным, несмотря на жару снаружи. Замечательная защита от зноя, когда в предгорья Проклятых гор приходил сухой сезон. Порыбачив целый день на рифах Брангстана, Джон часто находил убежище в подвале, но даже эта прохлада не могла сравниться с ощущением озноба, который охватывал его, когда он смотрел на картину.

– Эй! – раздался знакомый голос. Воспоминания двадцатилетней давности о плавании на север рассеялись. Джон обернулся. Его тринадцатилетний сын Джером сидел на ступеньке лестницы. – Мама кончила готовить. Ты идешь наверх есть или как?

– Что она приготовила? – Джон говорил иначе, чем нанагаданцы. Даже после многих лет, проведенных здесь, он сохранил собственные странные для ушей местных жителей обороты, несмотря на насмешки сына и родичей жены. Это было единственное, что он сохранил от прошлого.

– Похлебку из соленой рыбы, рис и бобы.

Джон обожал, как Шанта готовит, но никогда не мог примириться с еженедельной порцией похлебки из соленой рыбы. Что ж, значит, сегодня он ограничится рисом и бобами.

Джон наклонился вперед и с кряхтением поднялся. Покрытые шрамами ноги болели. Джером ухмыльнулся и взбежал вверх по лестнице.

– Он идет, он идет, – закричал он, устремляясь к кухне.

Шанта выглянула в дверь, потом снова повернулась к железному котелку с рисом. В квадратном очаге тлели угли, делая кухню еще более жаркой. Белое платье женщины облепило ее крутые бедра.

– Что тебя так задержало? – упрекнула она Джона. – Я тебя уже звала.

Джон уселся за исцарапанный стол. Посередине стояла миска с только что испеченными, еще блестящими маслом маисовыми лепешками. Джон потянулся и подцепил одну крюком.

Джером завертелся на своем стуле.

– Он ест своим крюком, – с ухмылкой наябедничал он на отца. Шанта обернулась и сурово взглянула на мужа. Стараясь не встречаться с ней глазами, Джон стал счищать с крюка поджаренное тесто.

Шанта поставила на стол котелок.

– Прекрати играть, – предостерегла она.

Отец и сын обменялись шутливыми недовольными взглядами, виня друг друга в том, что привлекли ее внимание.

– Хочешь завтра пойти со мной в город? – спросил Джон мальчика. Джером сморщился и стал обдумывать предложение.

– Ага. А куда?

– Мне нужно побывать на Соляном острове. – Жестянка с солью опустела уже больше чем наполовину, и к тому же Джону были нужны деньги на развлечения: карнавал начинался через два дня. Ему совсем не хотелось оказаться без гроша во время ярмарки. Для Джона это было любимое время года. – Если ты мне поможешь, я дам тебе немного денег на карнавал.

Шанта наполнила миску Джерома рыбной похлебкой и пододвинула горшок к Джону. Тот покачал головой. Жена вздохнула и передала ему котелок с рисом и бобами.

– Возвращайтесь засветло. Вы знаете, как я волнуюсь, когда вы задерживаетесь допоздна.

Джон кивнул. Это будет первый выход Джерома под парусом из гавани.

– Мы вернемся вовремя. – Джером толкнул отца ногой под столом, и Джон поморщился. – Не смей так делать, – сказал он своим самым «опасным» голосом. Строгость он проявлял не всерьез. Джером оказался приятным сюрпризом после шести лет брака, Шанте было тридцать шесть, и они изрядно тревожились во время беременности. В результате Джон души не чаял в сыне. Такие сильные эмоции иногда удивляли его самого.

Позже, когда Джером уже спал в своей комнате, Джон помог Шанте с посудой: она мыла, а Джон споласкивал миски и убирал на сушилку.

– Он взволнован, – сказала Шанта.

– Угу… Он получит удовольствие от поездки. – Джон подцепил крюком последнюю деревянную миску; крюк звякнул по котелку, когда Джон ставил миску поверх остальной посуды. Шанта стряхнула воду с рук, и Джон прижал ее к себе, когда она повернулась. – Хелло, мисс Брейтвейт.

– Как дела, мистер де Бран?

– Прекрасно. Прекрасно. – Джон крепче обнял ее. Его загорелая огрубевшая кожа была все же светлее ее темно-коричневой. – Я думал о тебе, пока сегодня рыбачил.

– И что же ты думал?

– Что тебе будет приятно солить тех морских окуней, которых мы поймали.

– Эй, парень, почему ты вечно меня дразнишь?

– Потому что люблю.

– Ах… – Шанта прижалась к мужу и прошептала: – Джон?

– М-м?

– Когда ты рисовал… ты что-нибудь вспомнил?

– Нет. – Джон поцеловал ее в волосы и заметил несколько седых прядей. Их появлялось все больше… Тем не менее Шанта никогда не говорила о том, что, когда они встретились, она выглядела моложе Джона, а теперь он казался моложе ее. – Пусть это тебя не тревожит. – Он так любил ее за беспокойство: хотя Шанта редко говорила о провале в памяти Джона, ему иногда казалось, что она тайно переживает его амнезию сильнее, чем он сам. Может быть, она хотела, чтобы он перестал думать об ускользавших воспоминаниях, потому что это так его мучило? Или ее тревожил какой-то секрет в его прошлом, который, если станет известным, заставит их расстаться?

Шанта потянулась за полотенцем и вытерла руки.

– Я не хочу, чтобы Джером часто ходил под парусом.

– Почему? – Джон взял у нее полотенце и повесил на крючок. – Что в этом плохого?

– Я помню, как тебя вытащили из воды. Прошло двадцать семь лет, Джон, но я помню. Ты был такой сморщенный… привязанный к какому-то бревну…

– Ты была тогда совсем молодой… – Джон вспомнил, как Шанта стояла на пляже, потом подумал о седых прядях в ее волосах и пожалел о своих словах.

– Ха! – фыркнула Шанта. – Мне было двадцать два – достаточно, чтобы изрядно тебя смутить.

Джону все время приходилось бороться с тем фактом, что он не помнил ничего из предшествовавшего тому моменту, когда волны вынесли его на берег. Он взял имя – Джон де Бран, – которое значилось на прикрепленной к цепочке серебряной пластинке у него на шее. Хоть он и говорил не так, как нанагаданцы, он понимал их, а значит, бывал в этой стране раньше. Джон остался в Брангстане, плавая на лодках под парусом и надеясь, что воспоминания к нему вернутся. Он мог представить себе карты, как будто они хранились у него в голове. Он мог определять направление по звездам, солнцу и картам даже с закрытыми глазами, однако сначала был никуда не годным моряком. Он ничего не знал о ветрах, приливах, погоде в окрестностях Брангстана.

– Он не станет похож на меня, – сказал Джон. – Его не подзуживает дух приключений. Он вырастет и сделается респектабельным. Может быть, городским банкиром, а? – Шанта шутливо шлепнула его по руке. – И он не будет разбивать сердца девушек, – поддразнил ее Джон. – И не отправится в Кэпитол-сити. – Улыбка Шанты погасла.

После шести лет обучения у местных рыбаков Джон отправился в Кэпитол-сити с небольшой группой людей-мангустов, возглавляемой Эдвардом – лесным жителем, который за время путешествия стал его близким другом.

Шанта отошла от мужа.

– Не говори о Кэпитол-сити, Джон, – хотя бы сегодня вечером. Я ночей не спала, покаты плыл по океану. Я не хочу больше представлять себе тебя мертвым. Ты же знаешь, как ужасно…

– Прости меня. – Джон снова притянул к себе Шанту. – Я заткнулся. – Во время того путешествия Джон искал следы своего прошлого в других городах и даже в Кэпитол-сити. Ему предложили стать штурманом в экспедиции из трех кораблей, отправлявшейся на север, чтобы узнать, нет ли там земли, однако в холодных северных морях Джон не увидел ничего, кроме смерти. Он, правда, прославился, когда привел обратно единственный уцелевший корабль: во время того кошмарного возвращения в Кэпитол-сити он сделался капитаном и предводителем… а может быть, это всегда в нем было. – Но я же вернулся, верно? Я сейчас здесь.

Шанта пожала плечами и снова отстранилась.

– Это не служит оправданием.

– Давай не будем грустить. Карнавал уже вот-вот начнется.

Шанта вздохнула.

– Ты и карнавал! Ты только посмотри на себя! Ты взволнован, как мальчишка.

Джон протянул к ней свою здоровую руку и сделал несколько танцевальных па.

– Еще всего парадней! – Он улыбнулся жене.

– Пойдем. – Шанта улыбнулась в ответ и потянула его за собой. Джон прошел за ней в их комнату. Шанта помедлила в дверях.

– Там, на севере, действительно так холодно, как ты говорил?

– Там ты могла бы увидеть собственное дыхание, – ответил Джон, подражая ее выговору; у Шанты это вызвало смех, а сам Джон вспомнил тот холод, который чуть его не убил. Он помог Шанте отсоединить крюк; помощь в том, чтобы снять его просторную рубаху, ей не требовалась, а расстегивать ее платье он давно научился одной рукой.

– Пожалуйста, не отправляйся больше за приключениями на север, – прошептала Шанта.

– Одного раза достаточно. Больше никогда.

Они занялись любовью, и Шанта заставила Джона забыть о холоде.

На эту ночь.

 

Глава 3

Оакситль бежал через джунгли, полные двойных теней, отбрасываемых светом лун-близнецов, к Брангстану. Он был уже так близок к безопасности – после того как пересек горы, далеко обошел перевал Мафоли и сторожевые посты людей-мангустов в предгорьях, – что должен был все-таки спастись.

Его стеганые башмаки порвались. Круглые листья лиан стегали его по груди, оставляя клейкие следы. Оакситль замедлил бег и запрыгал на одной ноге, срывая с другой остатки ткани. Обрывки он закинул в чащу. От этого движения он потерял равновесие и упал вперед.

Вскинув руки к лицу, он покатился по пахучим полусгнившим листьям, зацепился за корень, вскочил и отряхнул налипшую грязь.

Оакситль знал, что он – легкая добыча. Он оставлял следы. Следы повсюду – отпечатки ног, обрывки ткани, сломанные ветки, грязь, упавшую с его тела. Даже если бы его ничто не выдавало, они все равно его выследили бы. Побег к свободе был жестом отчаяния. Оакситль перепрыгнул через клубок вьющихся растений и побежал между стволами деревьев – такими толстыми, что он не мог бы их обхватить.

Любые чары, скрывавшиеся в высоких развалинах купола, на который он набрел несколько часов назад, должно быть, рассеялись столетия назад. Люди, которые возвели каменную оболочку строения, вскоре после этого умерли, и никому и в голову не пришло занять здание, построенное древними в сердце джунглей. Оакситль просто надеялся переждать под крышей ночной дождь. Однако когда он влез по гладкому камню стены и заглянул вниз, он увидел на крюке, вбитом в стену, остатки плоти и металла. В эту стену он мог бы выстрелить из ружья, и на ней не осталось бы и царапины… В грязи валялись два сердца. Оакситль оглядел сломанные деревца и оборванные лианы во дворе здания, отпечатки когтей на влажной почве и не усомнился в том, что видит.

Здесь наверняка побывал теотль, бог.

Оакситль соскользнул вниз по стене, даже не заметив, как ударился подбородком о выступ, и кинулся бежать через джунгли.

Затянутый туманом прохладный лес кончился; впереди показалась поляна, поросшая редким кустарником. Влажная земля раскинулась перед Оакситлем на две сотни ярдов. За ней виднелись гнущиеся под порывами ветра тамаринды. Редкий дождик превратился в ливень. Капли разбрызгивали лужицы, образовавшиеся на коричневой поверхности…

Оакситль посмотрел на свои босые ноги. Холодная дождевая вода стекала с его тела и уже окружила лужами его ступни.

– Следы, – пробормотал себе под нос Оакситль. Всюду следы! Перед его умственным взором предстала длинная цепочка отпечатков, которую он оставит, пересекая поляну. – Добрый, добрый Кецалькоатль… – Оакситль вонзил ноготь в левую руку и царапал, пока между указательным и большим пальцами не показалась кровь. Кецалькоатль не принимал кровавых жертв, однако многие другие боги их требовали, и нужно же было сделать хоть что-то. Оакситль царапал и царапал, пока кровь, мешаясь с дождевой водой, не побежала струйкой. – Это не моя земля, – сказал Оакситль, – но я готов удобрить ее собственной кровью ради твоей милости.

Ветер пошевелил куст, какая-то ветка треснула. Оакситль подпрыгнул и вытаращил глаза. Ветер стих, и мир сделался безмолвным. Вдалеке лягушка издала долгий хриплый крик, потом умолкла.

Оакситль покинул защиту леса и пошлепал по грязи. Земля так и норовила выскользнуть у него из-под ног. Он отчаянно взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие. Задыхаясь и разбрызгивая грязь, Оакситль наполовину пересек поляну, когда услышал долгий резкий свист над головой.

Он замер на месте.

Теотль опустился перед ним, окатив его грязью с ног до головы и опрокинув навзничь. Оакситль поспешно поднялся на четвереньки и пополз вперед. Он дрожал от страха и отводил глаза.

Смерти он не боялся, нет. Его страшило нечто гораздо худшее – боль, которая была неизбежной.

– Нопгекуху, – проскулил Оакситль, – господин… Для меня это великая честь. – Он продолжал ползти вперед, почти касаясь носом грязи.

Хлюп, хлюп… От топота когтистых ног, приближающихся к нему, в животе Оакситля свернулся холодный комок. Он почувствовал, как желчь поднялась по горлу; ноздри его раздулись, вбирая запах разлагающейся плоти. «Встреть смерть как подобает воину, – твердил он себе. – Держись с благородством. Приветствуй почетную смерть и добровольно отдай сердце». Однако несмотря на эти мысли, какой-то более глубокий инстинкт требовал, чтобы он сражался зубами и ногтями до последнего вздоха.

Только это ничего не даст, знал Оакситль. Его тело напряглось, как натянутая веревка, готовая лопнуть, и Оакситль постарался взять себя в руки.

– Амиксмаха? – прорычал низкий резкий голос теотля.

– Я не боюсь, – прошептал Оакситль.

– Куалли. Куалли. Хорошо. – Два грубых, как наждак, пальца обхватили шею Оакситля, четыре других легли ему на спину. – Куимичин. Шпион. Предатель. Мы знаем о твоем преступлении. Но мы с тобой еще не покончили.

Теотль другой рукой взял Оакситля за подбородок и глубоко вонзил коготь ему в шею. Рука была покрыта клочьями светлой, пронизанной голубыми венами кожи.

– Меня разоблачили. – Нанагаданцы поймали его и отправили обратно через горы, чтобы он на них работал. – Что я мог сделать?

Теотль не обратил внимания на его оправдания в двойном предательстве.

– Теперь ты сделаешь то, чего я от тебя потребую. Ты знаешь, где находятся другие куимичин, те, которых ты еще не выдал. Ты их разоблачишь. Черные люди-воины, живущие на этой стороне гор, будут тебе доверять и позволят находиться среди них, если ты сообщишь им о предателях и будешь сражаться на их стороне.

Оакситль позволил себе взглянуть на ноги теотля. Поверх черных, как ночь, сухожилий тянулись внешние кости; с каждой стороны бедра извивались покрытые гноем щупальца, и одно из них дернулось, открыв среди колец крохотную пасть.

– Я это сделаю. – Оакситль снова опустил глаза.

Теотль перехватил его и поднял из грязи. Оакситль принялся хватать ртом воздух, когда два пальца стиснули его грудь, а остальные вдавили лопатки в спину. Он висел лицом к богу, глядя на существо, родичи которого обитали в священных пирамидах ацтеков. Оно носило плащ из содранной человеческой кожи; высохшие человеческие руки служили завязками на горле, а ноги свисали между щупалец на бедрах.

Бог встряхнул гривой волос цвета свернувшейся крови и глянул на Оакситля овальными стальными глазами.

– Мы охотимся на тех, кто может остановить вторжение. Сейчас мы выслеживаем человека, который, должно быть, попытается скрыться на севере, – прошипело существо. Серебристые челюсти и серые десны оставались неподвижными, когда бог говорил. Шепот исходил откуда-то из глубины мясистого горла. – Ты должен найти здесь одного человека. Он хранит в себе великие тайны. Ты должен получить от него код. После этого ты его убьешь.

– Человека, который пробирается на север? – прохрипел Оакситль. – Я не понял.

Рука, сжимавшая его подбородок, скользнула по щеке. Кровь заструилась по шее Оакситля, скапливаясь в ложбинке на груди.

– Он постарается скрыться на севере. Этот человек опасен, но и очень важен. – Бог выдохнул влажный воздух. – Теперь уже в любой момент мы в огромном числе хлынем через горы. Впереди нас в жертву будут приноситься люди этой страны. Мы уничтожим их богов, наших древних врагов. Но нам нужен этот человек.

– Как же я его узнаю? – прокаркал Оакситль. В глазах у него плавали яркие круги; ему никак не удавалось вдохнуть воздух полной грудью.

– Его имя Джон де Бран, и мы думаем, что он живет поблизости от этого города. Мы в этом уверены. Мы его чуем. Он хранит секретный код, который освободит «Ма Ви Джанг». Пытай его, пока он не выдаст код, или приведи его к нам живым. Это решать тебе: ты можешь ходить среди нопулука, что мне недоступно. Человек не должен умереть прежде, чем сообщит код «Ма Ви Джанга».

– Господин… – Оакситль затрясся от собственной дерзости. – Не дашь ли ты мне в помощь разведчиков-ягуаров, чтобы захватить его во время вторжения?

– Ты сделаешь все немедленно. Остается только несколько дней до начала наступления, и есть такие, кто не хочет рисковать, оставляя этого человека в живых, независимо от того, чего мы в результате можем лишиться. Они не отдают приказов спасти его, как я того желаю. Их ум слаб, они не обладают потенциалом. Поэтому мы и поручаем тебе такую миссию. Как только начнется вторжение, найди этого человека. Сохрани ему жизнь и узнай его секреты. Справишься – будешь награжден. Провалишься…

Бог не договорил, только выпустил струю пара. Оакситль упал в грязь, нога его подвернулась, причинив ужасную боль.

– Помни. – Бог отвернулся. – Код для «Ма Ви Джанга». Я еще тебе явлюсь.

Оакситль глубоко дышал, глядя, как теотль снова уходит в джунгли. Приблизившись к деревьям, он растворился в тенях, и Оакситль остался в одиночестве.

Он лежал, растянувшись в грязи. Бездумно он положил руку на сердце. Оно все еще билось. Он был жив. Оакситль думал, что погиб, когда пересек горы и попался людям-мангустам, и уж тем более погиб, когда бог приземлился в грязь перед ним; однако он каким-то образом все еще оставался в живых.

Приближался конец дождливого сезона, но тяжелые тучи все еще проливались дождем. Оакситль неподвижно лежал под ливнем; его начало трясти. Несколькими часами позже его окружил патруль людей-мангустов из Брангстана. Их ружья висели на кожаных ремнях за спиной, с брезентовой одежды стекала вода. Небритые, но вполне человеческие лица выражали подозрительность. Увидев их, Оакситль заплакал от облегчения.

Однако он понимал, что даже теперь ему негде спрятаться. Теотль мог явиться куда угодно. В любой день из-за гор должны были прийти воины-ягуары. Боги все еще распоряжались им. С этим Оакситль ничего поделать не мог.

Ничего.

Люди-мангусты связали ему руки и потащили в Брангстан. Оакситль дрожал всю дорогу.

 

Глава 4

На следующее утро Джон сидел за столом, застегивая пряжки своего протеза, надетого на культю руки. Пришлось двигать ремешки до тех пор, пока они не легли на мозоли на запястье; подняв глаза, Джон увидел стоящего в дверях Джерома.

– Привет, сын, – улыбнулся Джон.

Джером моргал, жуя кусок хлеба с сыром, который нашел на кухонном столе. Мальчика явно что-то занимало.

– Тебе всегда приходится это делать? Джон кивнул.

– Твое запястье все в шрамах. Болит?

– Иногда.

Джером явно счел такой ответ достаточным.

– Ты готов прогуляться под парусом? – спросил Джон, чтобы переменить тему.

– Ага, папаша! – Джером замахал куском хлеба. – Ясное дело, готов!

– Хорошо. – Джон уложил в сумку хлеб и сыр, завернутые в промасленную бумагу, добавил бутылку имбирного пива и взялся за мешок, потемневший и покрытый пятнами от многолетнего употребления, стоявший у подножия лестницы. Высохшая соль покрывала пришитую к мешку петлю – ручку. – Тогда пошли.

Они вышли из дома и помахали Шанте, развешивавшей во дворе белье. Рубашки и штаны хлопали на ветру.

– Будьте осторожны, – окликнула их Шанта. – И привезите мне листьев банана, чтобы жарить в них рыбу.

Дорога до Брангстана заняла двадцать минут; тропинка шла по утесам, с которых Джон иногда наблюдал, как океанские волны разбиваются о камни, взметая в воздух брызги и шипя. Соленые капли долетали даже до этой высоты. Дальше скалы сменились мягкой землей, а потом путники вышли на дорогу из блестящего камня, проложенную еще отцами-прародителями, которая следовала изгибам берега и вела из Брангстана в Джогинстед, где и заканчивалась. Вскоре вдоль дороги потянулись городские дома – розовые и желтые, с крышами из луженой жести.

Брангстан располагался на берегу бухты, вдававшейся в утесы побережья Нанагады и образовывавшей естественную гавань. Скалистый мыс – часть доходящих до моря Проклятых гор – защищал маленькое селение от ярости океана, а прибрежные рифы служили волноломом, так что в водах вокруг Брангстана рыбачить было безопасно. Проклятые горы защищали и Брангстан, и всю Нанагаду от ацтеков.

Джон и Джером прошли мимо фермерши, торгующей фруктами на Мейн-стрит. Миссис Линда помахала им рукой и спросила Джерома, есть ли у них сладкие тамаринды, – она может их им привезти. Начальник почты сообщил Джону, что телеграф снова не работает, но он надеется, что его скоро исправят. Начальник почты спросил также, не передаст ли Джон сообщение во Франчитаун, если там окажется. На дорогу до причала ушло еще двадцать минут: приходилось все время останавливаться, чтобы поболтать со встречными. В Бранстане проживало пять тысяч человек, и все они знали Джона.

– Ну, наконец-то добрались, – сказал Джон. – Причал номер пять.

Его маленькая лодка была привязана к пирсу; другие суденышки, стоявшие на якоре, кивали мачтами. Водное пространство раскинулось на многие мили за пределами гавани. Кое-где оно было темным, кое-где – светлым: там под самой поверхностью прятались рифы. В туманной дымке виднелись скалы, торчащие из воды.

Джером бросил в лодку сумки, которые нес.

– Сегодня ветрено.

– Не беспокойся, – ответил Джон, спускаясь в свою пятнадцатифутовую деревянную посудину – «Люситу». Вода плескалась в борта. Джон наклонился и взял со дна выдолбленный из тыквы черпак. Вычерпывая воду со дна лодки, он сказал сыну: – Сегодня хороший день для прогулки под парусом: ветер свежий и не меняет направления.

Все еще несколько сомневаясь, Джером пробурчал:

– Мы не перевернемся?

Джон оттащил сумки под навес на носу, где им не угрожала опасность намокнуть, и поднял крюк:

– Клянусь своим крюком.

Джером засмеялся и опустился на мокрую банку.

– Что ж, тогда все в порядке.

Порыв ветра накренил «Люситу». Лодка скользила через лес мачт стоящих на якоре судов. Мимо пропыхтел идущий встречным курсом портовый паровой катер. Пассажиры махали Джону и Джерому. Джером, крепко вцепившийся в банку, не пошевелился. Он вздрагивал при каждом непривычном хлопке паруса или скрипе корпуса лодки.

Джон обогнул несколько рифов, потом взял курс на север. Через некоторое время он повернул на другой галс – к расположенному на северо-западе Франчитауну.

Через полчаса он снова переложил руль и поднырнул под скользнувшую у него над головой рею; снасти заскрипели, парус с хлопком расправился, и лодка ускорила ход. Джон перебрался ближе к корме суденышка.

Вода приобрела цвет аквамарина. Джон приспустил парус правой рукой, удерживая руль своим крюком, и «Люсита» замедлила движение. Еще один риф. Лодка обогнула его слева; вода перед ней стала более темной, а значит, глубокой. Джером несколько приободрился и даже опустил руку в воду.

– Далеко еще до рифа франчи?

– Не особенно. – Людям, не привыкшим ходить под парусом, требовалось терпение. Джон вздохнул. Нельзя просто сесть в лодку и тут же оказаться где-то.

Впереди показалась длинная линия ревущих белых бурунов. Джон обогнул их и направил лодку вдоль цепочки рифов, осторожно маневрируя, пока впереди чудесным образом из чистой воды не показались пальмы. Франчитаун. Соляной остров.

Джон закрыл глаза и представил себе карту вод, окружавших «Люситу». Он видел ее отчетливо и мог поворачивать, чтобы рассмотреть с разных направлений. Проклятые горы, рассекающие континент с северо-запада на юго-восток, высились на юге, слева от Джона. Их отроги уходили в море, образуя похожий на запятую ряд крутых утесов и рифов. Внутри этой защитной гряды располагался Брангстан, а среди рифов лежал плоский остров, на котором жили франчи.

Грозные клыки скал образовывали непроходимый лабиринт. Ни один корабль никогда не выходил в океан из защищенной акватории, и ни один не проникал в нее снаружи. В этой-то спокойной бухте и рыбачили жители Брангстана и Франчитауна.

– Мама говорит, вода опасна. Рассказывают, что на дне гавани лежат металлические воздушные суда отцов-прародителей. Мы можем на них налететь и разбиться.

Джон открыл глаза и чуть повернул руль, чтобы идти точно по курсу.

– Я никогда их не видел. Только рифы, которых и нужно опасаться.

Берега Нанагады были слишком скалисты, чтобы на них можно было высадиться. За исключением рыбаков Кэпитол-сити, немногих торговцев из фактории Барадад на острове Коровье Копыто с другой стороны континента и жителей окрестности Брангстана, никто не плавал по океану. Города располагались на берегах рек и озер – там судоходство было безопасным.

Джон улыбнулся, когда порыв ветра накренил «Люситу».

Те люди не знали, чего лишены.

«Люсита» вошла в спокойную воду гавани Франчитауна. К пляжу жались хижины, на песке виднелись перевернутые вверх килем разноцветные рыбачьи ялики.

Глубина уменьшилась до трех футов. Джон перешел на нос и выдвинул шверт. Он был спрятан в проеме рядом с мачтой; с него закапала вода. Джон видел воду и песок на дне, скользящие под его лодкой. Без выдвижного киля «Люсита» встала бы бортом к волне.

Джон перебежал на корму, взялся за руль и умело подвел лодку к берегу; парус упал точно в тот момент, когда нос коснулся песка.

Потом, схватив Джерома в охапку, Джон кинул сына в воду.

– Эй! – Джером стоял по пояс в воде, с него бежали струйки.

– Эй, – откликнулся Джон, спрыгивая в воду следом и вытаскивая лодку как можно выше на берег.

– Де Бран, это ты? – окликнул его кто-то.

– Ага.

Трои, местный житель, сидел в своей лодке с банкой краски. Его белая кожа шелушилась от солнечных ожогов, а светлые волосы свисали до плеч. Никаких локонов, просто прямые пряди.

– Где ты пропадал?

– Рыбачил. Нужно же зарабатывать на жизнь. Трои рассмеялся.

Джон не удержался и взглянул на жуткие ожоги на белой коже франчи. Местные жители иногда говорили с таким акцентом, что Джон с трудом их понимал, и кожа их была очень белой. Это казалось странным. На острове Коровье Копыто у юго-восточного побережья Нанагады или в окрестностях Кэпитол-сити ему встречались белокожие люди, но здесь… Джон сунул руку под навес и вытащил полотняную сумку.

– Еще рисунки? – спросил Трои. – Да.

– Это хорошо. – Трои отложил кисть и выпрыгнул на песок. Взглянув на сумку, он предложил: – Я куплю их у тебя.

Джером тем временем присоединился к играющим на пляже детям. Как ни странно, его более темная кожа тут казалась неуместной. Все вместе они гоняли кожаный мяч, смеясь, когда он падал в воду или застревал в мокром песке.

Джон улыбнулся и последовал за Троем в его маленькую лавку на пляже. На крыльце соседнего домика сидели двое сморщенных стариков и курили трубки. Они кивнули Джону и вернулись к своему домино, с резким стуком опуская костяшки на стол. Войдя в лавку, Джон поставил сумку на прилавок. Вдоль задней стены тянулись полки с консервными банками, на полу у прилавка стояло несколько мешков.

Трои открыл сумку и вытащил два рисунка.

– Этот мне нравится, правильная картинка, – сказал он. Корабль боролся с морем, мачта его была сломана, гигантские волны грозили поглотить судно. – А другой, – Трои показал на набросок, изображавший скалы у Брангстана, – я продам своему кузену.

– Над ними пришлось потрудиться, – сказал Джон.

– Я тебя не обжулю, парень. – Трои сунул руку под прилавок и вытащил золотую монету.

Джон резко втянул воздух.

– Ты слишком щедр. – Франчи, помимо того что рыбачили, еще и ныряли; иногда им удавалось найти странные машины, упавшие с неба во времена отцов-прародителей, – тогда с них снимали все драгоценные металлические части, какие только удавалось обнаружить. – Ты делаешь мой карнавал очень приятным.

– Самое время повеселиться.

– Ты приедешь в город? Трои рассмеялся.

– Я увижу тебя там, верно?

Джон посмеялся с ним вместе и глянул на мешки на полу.

– Мне нужно немного соли.

– Я насыплю тебе мешочек. Подожди. – Трои исчез в заднем помещении и вернулся с объемистой сумкой. Джон полез за деньгами, чтобы расплатиться, но Трои поднял руку. – Твоя монета для меня не годится.

– Спасибо. – Джон поднял сумку, но Трои остановил его вопросом:

– Джон… твои рисунки. Они так и не помогли твоей памяти?

Джон посмотрел на полотняный мешочек, который сжимали его пальцы.

– Нет. Пока нет. – Он иногда размышлял, не покупает ли Трои его рисунки из жалости. – Может быть, и никогда не помогут. Ты все равно будешь покупать рисунки?

– Для старого друга – что угодно, Джон, – улыбнулся Трои.

Джон вскинул на плечо сумку.

– Спасибо, Трои. Увидимся на карнавале.

– Увидимся на карнавале, Джон.

* * *

Выйдя из лавки, Джон помедлил. Старики перестали играть в домино и смотрели в небо над Проклятыми горами. Три округлых блестящих предмета перемещались в сторону территории ацтеков на той стороне гор, кружа над рифами и скалами.

Если верить легендам и рассказам стариков, нанагаданцы когда-то жили и по другую сторону Проклятых гор. Берега там были столь же негостеприимны, так что ацтекские корабли в море не выходили, но небольшие аэростаты могли пролетать между пиками, а крупные воздушные корабли иногда прилетали со стороны океана в небо Нанагады. Несомненно, чтобы сбросить в джунгли шпионов… Джон обычно видел одно такое раз в месяц, когда выходил в море рыбачить.

Старик, сидевший ближе к Джону, откашлялся и стукнул по столу косточкой домино.

– Они теперь все чаще и чаще посылают эти штуки. В этом месяце я видел уже пять. Вот посмотрите: не миновать беды, воины-ацтеки скоро перевалят через горы.

– Да никогда этим комкам перьев не одолеть горы, – возразил второй старик. – Они целую армию посылали к перевалу Мафоли. Люди-мангусты их безжалостно перестреляли.

– Угу… Может, и так. Эй – ты проиграл!

– Что? – вздрогнул второй старик.

Джон спустился на песок. Он знал, что живет рядом с горами и что на другой стороне лежит враждебное государство ацтеков. Такие вот происшествия и напоминали ему, как близко находятся ацтеки. Иногда, когда Джон гадал откуда он приплыл, он представлял себе, что был нанагаданским шпионом, пытавшимся скрыться от ацтеков по морю и потерпевшим кораблекрушение.

Впрочем, это были лишь фантазии. Размышления об ацтеках заставляли его нервничать.

– Иди сюда, Джером, – окликнул он сына. – Нам пора отправляться.

Вид ацтекских летательных аппаратов лишил день всякой приятности. Джон хотел вернуться домой.

 

Глава 5

Шум заставлял людей выглядывать из окон: Дихана и тридцать стражников шествовали по набережной Кэпитол-сити. Пьяный рыбак, пошатываясь, остановился на углу, потом, увидев их, нырнул в темноту проулка.

Толпа остановилась перед складом номер пятнадцать. Большие ворота охраняли трое воинов-мангустов; их смертельно опасные длинные ружья были готовы стрелять. Воины смотрели на запрудивших улицу стражников с холодным спокойствием.

– Советую не торопиться, сюда входа нет, – сказал первый воин-мангуст.

Дихана покачала головой.

– Я – премьер-министр этого города со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. – В Кэпитол-сити обитало сто тысяч человек, и за всех них она несла ответственность. – И куда это, вы говорите, я не могу пройти? – Такому тону Дихана научилась у своего отца, Элайджи, задолго до того как тот умер и передал ей по наследству пост премьер-министра.

Стоявший ближе всех к воротам человек-мангуст откашлялся.

– Пусть она войдет. Одна.

Ржавые петли прорезанной в воротах двери заскрипели, когда человек-мангуст толкнул створку. Дихана вошла внутрь; ее юбка колыхнулась и задела дверь.

Посередине просторного пустого помещения на грязном цементном полу над пятью мертвыми телами стоял человек. Под каждым трупом уже собралась большая лужа крови. Удары ножей рассекли одежду и тех, кто лежал на полу, и их убийцы.

Из пулевой раны на горле одной из жертв все еще сочилась кровь.

– Генерал Хайдан. – Дихана сохраняла притворное спокойствие. Предводитель людей-мангустов обычно оставался в джунглях, далеко за высокими стенами города. – Что, черт возьми, вы здесь натворили?

– Возвращаю долги, как и положено старому другу Элайджи. – Дреды генерала были седыми, а кожа казалась дубленой. Этот человек всегда противостоял стихиям и всегда поддерживал ее отца. – Хочешь послушать?

Дихана закусила губу. Это было необычно.

– Хорошо. Говори. – Она изо всех сил старалась не замечать мертвецов у своих ног.

Хайдан повернулся к часовому у двери.

– Приведи тех двоих, которых мы тут захватили. – Генерал сложил руки на груди.

Дихана снова покачала головой, озадаченная его непонятными словами.

– В последний раз, когда мы встречались, Хайдан, – это было сразу после смерти Элайджи, когда свалившиеся на нее новые обязанности даже не оставляли времени оплакать отца, – ты говорил, что будешь соблюдать договор между городом и людьми-мангустами. Что ты всегда будешь нас защищать. Почему ты просто не попросил меня сделать для тебя то, что тебе понадобилось в городе? Появление стольких людей-мангустов в Кэпитол-сити вызывает подозрения. – Воины у дверей втолкнули внутрь двух пленников с мешками на головах.

– Закройте дверь, – приказал Хайдан. Петли завизжали, створка с грохотом захлопнулась. Дихана поморщилась. Она сделала ошибку и оказалась в западне. Тот Хайдан, которого она знала с детства, никогда такого не сделал бы. Однако все переменилось. Сегодня ночью в город проникли сотни людей-мангустов. Может быть, в темноте за ее спиной были заключены новые союзы…

– Стражники знают, где я, – сказала Дихана. Хайдан помогал ей, когда она боролась с трудностями после смерти Элайджи. Дихане хотелось сказать, что она сожалеет о том, что Хайдан больше не считает ее лучшей кандидатурой на пост премьер-министра. Она надеялась, что этот новый Хайдан ограничится ее изгнанием в какое-то не слишком неуютное место и что джунгли еще не изменили его так, чтобы у него возникло желание ее убить.

Хайдан нахмурил брови. Дреды качнулись, когда он мотнул головой.

– Не глупи, – проворчал он. Значит, она поняла его неправильно… – Эти твои парни не противники моим мангустам. И мне не нужен город, мы просто его защищаем. Нам с тобой следует кое-что обсудить. Что-то происходит.

Дихана чуть не вздрогнула от облегчения. В глубине души она не верила, что Хайдан предаст ее. Воины остановились перед ними с Хайданом и сдернули мешки с пленников. Дихана пристально на них взглянула.

– Вы мне знакомы, – прошептала она. Этих людей она не видела с тех пор, как стала премьер-министром. Советники… Они все вышли из Совета, когда она пришла к власти, оставив ее растерянной и без поддержки, кроме той, которую оказывал ей Хайдан. Дихана знала: они рассчитывали, что она не справится, и тогда они смогут вернуться и править Кэпитол-сити.

Однако она справилась… а они все это время скрывались.

Дихана более внимательно посмотрела на мертвецов. Двоих она узнала: это были советники из окружения ее отца. Еще трое выглядели бедно одетыми фермерами или торговцами. Хайдан встретился с Диханой взглядом, когда она подняла глаза. Двое советников нервно переминались с ноги на ногу.

– Они утверждают, что явились сюда для встречи со жрицей вуду, – сказал Хайдан.

– Она заманила нас в ловушку, – пробормотал один из советников. Он кинул на Дихану яростный взгляд, и та снова посмотрела на Хайдана.

– Лоа тут ни при чем, – покачал головой генерал. – Дело в ацтеках.

– Они выглядят не как ацтеки, – возразила Дихана.

– Если предложить отчаявшемуся человеку золото, земли, женщин, власть, он сделает что угодно. Даже пойдет против собственного народа. Это не первые погибшие советники. Вне города мы нашли еще многих. – Хайдан взглянул на перепуганных пленников. – И многие еще умрут, если будут продолжать скрываться.

– Почему? – Советникам до сих пор удавалось хорошо прятаться.

– Ацтеки активны как никогда раньше. И мы потеряли связь с перевалом Мафоли. Там молчат, как мертвые. На улицах Кэпитол-сити шепчутся, что за голову любого советника ацтеки платят столько золота, сколько она весит. Так что эти ребята нуждаются в тебе, Дихана. Они в этом не признаются, но нуждаются в тебе отчаянно. – Он многозначительно посмотрел на нее.

Дихана позволила молчанию тяжело повиснуть над пленниками. Пусть помаются несколько секунд, думала она. Хайдан ждал, положив руки на пряжку пояса. Ему можно полностью доверять, решила Дихана, хоть ее и удивляло, почему он до сих пор к ней не обращался. Она повернулась к двоим советникам.

– Отправляйтесь в здание Министерства. Там хватит для вас места. Созовите туда и остальных советников, кого сможете.

Советники стояли неподвижно; может быть, они рассчитывали, что им еще удастся поторговаться.

– Если вы не дураки, – положил конец всем подобным надеждам Хайдан, – то именно так и сделаете.

Советники посмотрели на мертвецов у своих ног.

– Мы согласны, – выдавил из себя тот, что стоял ближе к Дихане. – Но мы хотим разместиться в комнатах Восточного крыла. – Это были лучшие помещения в Министерстве.

– Посмотрим, что удастся сделать, – сказала Дихана. Хайдан выкрикнул приказ, и дверь открылась. Двое воинов-мангустов и несколько стражников повели советников по улице.

Хайдан повернулся к Дихане.

– Есть у тебя минутка?

– Да. – Дихана посмотрела на мертвецов. – Но не здесь.

– Что ж, ты права, – отозвался Хайдан. – В Министерстве? – Дихана только теперь заметила следы пороха на правой руке генерала. Он проследил за ее взглядом, пожал плечами и вытер руку о свои грубые штаны.

– Да. Да, там будет лучше, – сказала Дихана.

Стены Кэпитол-сити возвышались над крышами: они были выше всего, что удавалось построить горожанам, и оставались вечным напоминанием о секретах, которые умерли вместе с предками Диханы. Только отцы-прародители могли воздвигнуть нечто столь величественное, как Кэпитол-сити. Огромный город-амфитеатр, построенный на скалистой оконечности мыса, ограждал защитными стенами гавань и давал приют ста тысячам сограждан Диханы. Вечно меняющееся население пригородов выращивало овощи и зерно, потребные для города. Чтобы обеспечить быстрое и бесперебойное снабжение продовольствием, Дихана настояла на прокладке железнодорожных путей – Треугольника Рельсов, – протянувшихся на 250 миль от города. Она не знала, сколько деревень и городков возникло поблизости от железной дороги, однако собиралась провести перепись, которая должна была начаться с придорожных селений и охватить джунгли до самых Проклятых гор; впрочем, подготовка к переписи еще только началась.

Здание Министерства окружал единственный в городе парк – зеленый четырехугольник, протянувшийся до самых складов на набережной. Дихана и Хайдан двинулись по улице, ведущей к Министерству, оставив справа тени и колышущиеся деревья парка. Слева городские дома сияли огнями: электричеством их снабжали многочисленные провода, опутывавшие здания, как лианы в джунглях.

Они молча миновали два квартала. Воины-мангусты Хайдана остались на складе, чтобы позаботиться о телах, а стражников Дихана отправила на их обычный обход.

Хайдан кивнул двоим стражникам, охранявшим двери Министерства.

– Кто-то вас ждет, – сказал Дихане часовой, стоявший справа. – Вон там.

– Мать Елена, – сказал Хайдан, указывая на жрицу вуду, сидевшую в ожидании.

Жрица поднялась, ее бритая голова заблестела в свете лампы, а золотые серьги сверкнули над платком, повязанным вокруг шеи.

– Спасибо, генерал, за предупреждение. – Хайдан кивнул, потом отступил назад, с интересом наблюдая за Диханой и матерью Еленой.

– Меня, мать Елену и советников пригласили на переговоры на складе.

– Мы думаем, что ацтеки рассчитывали натравить нас на тебя, Дихана, – сказала мать Елена. Она улыбнулась и прошла мимо Диханы, шурша одеянием.

– А теперь ты просто уходишь? – Дихана стиснула кулаки, потом усилием воли их разжала.

Мать Елена остановилась у нее за спиной.

– Может быть, придет время нам с тобой поговорить. Лоа этого желают. А ты?

Городские боги, лоа, противились власти Диханы, как и советники; только если те прятались, то лоа постоянно критиковали и оспаривали ее решения через своих жриц, рассеянных по всему городу. Они возражали против экспедиции, которую Дихана затеяла для исследования северных земель, и сопротивлялись усилиям исследователей, обшаривавших город и окрестные земли в поисках свидетельств прошлого и утраченных технологий.

– Почему такая перемена? – наконец спросила Дихана, но не получила ответа: мать Елена уже ушла.

Хайдан положил руку на плечо Дихане.

– Пойдем. – Вместо того чтобы подняться по широким ступеням, ведущим к двойной двери, он свернул направо. – Я хочу показать тебе кое-что там, где свет не такой яркий.

– Мы так обычно делали с отцом…

– Да. В прошлом. – Хайдан миновал кусты гибискуса за коваными воротами. – Многое с тех пор изменилось.

Дихана вздохнула.

– Ты считаешь, что я поступала неправильно?

– Дихана, – покачал головой генерал, – один воздушный корабль, который ты продала моим мангустам, стоит всех неприятностей, которые ты причинила. – Он остановился. – Ты ведь знаешь, что мы с Элайджей во многом не соглашались?

– Нет, – вздохнула Дихана. – Было бы здорово как-нибудь об этом послушать. – Хайдан опустился на каменную скамью, Дихана уселась рядом и сложила руки на коленях. – Ты бросил меня, как и советники. Только ты по крайней мере не прятался. – Хайдан продолжал собирать с людей-мангустов военные налоги, покупать в городе оружие и слать телеграммы оттуда, где скрывался в джунглях. Советники же просто исчезли. – Мне пришлось одной справляться с лоа…

– Справляться? Ты лишила их всякой возможности направлять горожан. Вместо того чтобы держать их рядом, ты их оттолкнула. Теперь они действуют из глубокой тьмы, в которой ты слепа.

– Они лгали моему отцу, Хайдан. – У нее было полное право противиться попыткам лоа манипулировать ею и заставить отказаться от строительства воздушных судов, а также прекратить финансирование рыболовного флота и не позволять строить деревни вдоль железных дорог. Лоа предпочитали сохранять все в неизменном состоянии.

– Ты думаешь, он этого не знал? Девочка…

– Я не девочка, генерал-мангуст. – Дихана бросила на него яростный взгляд. Хайдан потер нос и уставился в землю. – Лоа обещали ему вещи, которые не в их власти было осуществить. Они были бессильны… А своими обещаниями они его связывали.

– Я знаю, Дихана. – Хайдан с кряхтением встал. – Я достаточно часто ему об этом говорил. Однако Элайджа твердил, что использование старой технологии металла обрекает нас, как обрекало предков. Он настаивал на том, что единственная надежда выжить – это воспринять биологические знания лоа. Мы должны были выращивать оружие, а не выковывать из металла.

– Я все изменила. – Дихана создала общество исследователей, людей, которые производили раскопки, изучали прошлое и находили утраченное. – И это не было ошибкой. Теперь у нас лучшие ружья, лучшие аэростаты, паровые двигатели – и не лоа за это нужно благодарить.

– Я знаю. Я предлагал твоему отцу что-то вроде того, что ты делаешь сейчас. – Хайдан взял Дихану за руку, и она тоже встала. – Хоть я и был ближайшим сподвижником Элайджи, он никогда со мной в этом не соглашался.

– Ближайший сподвижник отца… – Дихана закрыла глаза. – Как вышло, что ты не стал моим сподвижником?

– Поверь, Дихана, ты прекрасно справилась. Я должен был присматривать за людьми-мангустами, должен был заботиться о том, чтобы мы были сильны и ацтеки не могли пересечь Проклятые горы. Я не мог заниматься еще и городом. Я не мог быть рядом с тобой, как был рядом с твоим отцом. До сих пор.

– А теперь?

Хайдан обнял Дихану за плечи и развернул, указывая на небо и Веретено.

– Оно меняется, Дихана. Говорил тебе отец об этом? О том, что это значит?

– Да. – Дихана посмотрела на траву. Отец когда-то привел ее на эту же лужайку и рассказал о Веретене. – Два ракетных двигателя, расположенных по бокам, остановились. Этого еще никто не может увидеть невооруженным глазом. – Когда Элайджа привел сюда юную Дихану, он объяснил ей, что никто больше в Нанагаде не понимает вещей, связанных со звездами, что все знания были утрачены и возродить науку он не смог. Да и лоа не советовали.

Однако он настаивал на том, чтобы Дихана поняла, что собой представляет Веретено. Это была не просто красивая игрушка в небе, говорил он. Веретено – дверь в Нанагаду из всех других миров, как гласила легенда.

– Элайджа говорил мне, что, если Веретено когда-нибудь исчезнет, на нас обрушится ад, – сказал Хайдан. – Он говорил, ацтеки верят, будто через Веретено, когда оно «стабилизируется», приходят боги.

Дихана кивнула.

– Мне он тоже это говорил. – Именно поэтому она и поощряла исследователей рассматривать Веретено в телескопы.

– Я готовлю всех людей-мангустов к сражениям.

– Я увеличила число стражников.

Хайдан оглядел сад, сама же Дихана вглядывалась в кусты гибискуса и отбрасываемые ими тени, которые, казалось, скрывали какую-то опасность, так что ей захотелось уйти в здание.

– Я собираюсь остаться в городе. – Хайдан прошел вместе с ней к дверям. – Нам всем нужно работать вместе. Нужно понять, что затеяли ацтеки, какую гадость они замышляют.

– Я приказала увеличить производство, – сказала Дихана. – Воздушные суда, более мощные пушки… с тех пор, как заметила угрозу.

Хайдан быстро пожал ей руку, и Дихана вспомнила, как он подбрасывал ее в воздух, когда она была маленькой.

– Мне следовало прийти и поговорить с тобой раньше.

– Да, – сказала Дихана.

– Может быть, нам понадобятся и советники. Нужно постараться понять, что у них есть такого, чем хотят завладеть ацтеки.

– Нам в городе нужно иметь больше твоих воинов. Если ты не можешь связаться с перевалом Мафоли, возможно, это означает, что ацтеки как раз сейчас начали вторжение.

– Я знаю, – пробормотал Хайдан. – Поверь, я знаю. Когда они дошли до лестницы, Дихана спросила:

– Ты обеспокоен?

Хайдан постучал сапогом по камню.

– Жутко нервничаю. Происходит что-то опасное. Я это нутром чую. Ну, по крайней мере мы теперь не будем мешать друг другу. – Он вздохнул. – Мне многое нужно организовать – перевести сюда штаб, позаботиться о получении данных разведки из джунглей, но я буду поддерживать связь. Хорошо?

– О'кей.

– И еще, Дихана… – Да?

– Ты знаешь меня достаточно давно, чтобы называть Эдвардом. – С этими словами он повернулся и двинулся к воротам.

– Ты еще не вернул себе такое право, – ответила Дихана, но он был уже слишком далеко, чтобы услышать.

 

Глава 6

Джерому не удавалось уснуть, так что Шанта присела у его постели.

– Сказку? Рассказать тебе сказку? – Она улыбнулась.

Джон на цыпочках ушел в темную кухню и сделал себе сандвич.

– Ну ладно, – сказала Шанта. – Я расскажу тебе, что слышала, а так оно было или нет – мне неизвестно. – Голос ее сделался тише, а акцент более заметным. Говор жителей Брангстана был напевным и менялся в зависимости оттого, с кем говорил и что чувствовал говорящий. Акцент Джона был другим. Местные называли его северным, но это было не так. Даже на крайнем севере, в Кэпитол-сити, люди разговаривали так же, как в Брангстане, разве что немного помягче, а выговор Джона был таким, словно он вырос совсем в другом месте. Впрочем, чем дольше Джон жил с Шантой, тем более сходным с ее произношением делался его акцент, особенно когда он не следил за собой и не старался говорить, как местные жители.

Шанта начала свой рассказ.

– Давным-давно наши отцы-прародители трудились в холодном мире, где не было ни океана, ни пальм. Это было далеко, далеко отсюда и далеко, далеко от их родной планеты, называвшейся «Земля». Им приходилось работать на жителей Вавилона. Вавилон угнетал многих людей, и в конце концов угнетенные бежали в поисках нового мира, мира, который был бы далеко от всех других и где их не нашли бы.

Разные люди бежали от Вавилона. Среди них были белокожие, как франчи или инглиши, а еще были африканцы, и индийцы, и китайцы. Все вместе они отправились в долгое, долгое путешествие. Кожа беглецов была разного цвета. Год за годом, год за годом они летели, пока не нашли тот славный мир, в котором мы живем, – мир в точности такой же, как острова на их родной Земле. Здесь дули прохладные ветры и светило ласковое солнце.

Отцы-прародители обладали большим могуществом. Они нашли червоточину в небе между мирами, чтобы добраться сюда. А когда они проползли по червоточине, они слетели с неба на землю и начали новую жизнь, свободную от угнетения.

Однако из других червоточин, которые давно уже тут были, появились злые тетолы. Понимаешь, тетолы опасные, мерзкие твари, которые хотят нами править и все захватить себе. Однако другие могущественные существа, лоа, не были злыми и стали помогать нам и направлять борьбу с тетолами.

Первые повстанцы, предки тех стражников, что теперь поддерживали порядок в городе, как было известно Джону, справились бы с ситуацией. Они летали на огромных воздушных кораблях, чтобы уничтожить червоточину и избавить свой мир от дальнейшего нашествия тетолов. Однако им не удалось уничтожить уже проникших на планету тетолов. Тетолы породили ацтеков и сделали их устрашающей расой воинов.

Мысль о повелителях ацтеков, свободно разгуливающих по земле, встревожила Джона. Он вспомнил об их аэростатах, летающих над Брангстаном. Джон вышел на крыльцо и стал смотреть на солнце, садящееся за темными скалами.

Шанта на цыпочках прошла в кухню и зажгла лампу.

– Хорошо провели день?

Джон кивнул и обнял жену за талию.

– Ага. В предвкушении карнавала, который начнется завтра.

Шанта усмехнулась. Последний краешек солнца скрылся за скалами, и тут же из-за дома донесся тихий треск.

– Гром? – предположил Джон. Навес над крыльцом не давал увидеть небо.

Шанта покачала головой.

– Нет. – Она спустилась с крыльца, приподняв юбку над щиколотками. – Что-то другое. Пойдем посмотрим.

Джон следом за ней обогнул дом; оттуда были видны Проклятые горы, высоко вздымающиеся над вершинами деревьев. Звуки стали громче. Ветки качались и трещали. Три чайки с громкими протестами кружили в воздухе. Джон подумал, что, пожалуй, стоило бы взять мачете или одно из ружей, хранящихся в подвале.

– Шанта! – крикнул он. Жена уже достигла границы кустарника, окружающего дом. Она решительно двигалась между кустами гибискуса; ее босые ноги шлепали по грязи. – Проклятие! – Джон устремился следом, чувствуя, как влажная почва забивается между пальцев.

– Джон, вон там – наверху.

Джон прошел на ее голос к большому дереву манго и посмотрел вверх. Между ветвями виднелась серебристая ткань. На верхушках нескольких деревьев висел небольшой дирижабль, нос которого смотрел вниз, в сторону дома. В просвете между ветвями были видны крепящиеся к корзине ремни, из которых пытался выпутаться человек.

– Это ацтек или один из наших? – спросил Джон. Шанта бросила на него уничтожающий взгляд.

– Это не имеет значения.

Устыдившись, Джон снова посмотрел вверх; человек повернулся в своих ремнях так, что оказался к ним лицом. У него были курчавые волосы и черное лицо. Значит, это не ацтекский шпион.

– Эй, – крикнула Шанта, – держись! Мы тебе поможем. Джон переместился влево.

– Ветки на такой высоте тонкие, но я, пожалуй, до него доберусь.

– Я схожу за мачете. Мы сможем срубить… – Она недоговорила: человек застонал и стал теребить что-то у себя на поясе.

– Эй! – одновременно выкрикнули предостережение Джон и Шанта. Пряжка щелкнула и расстегнулась, и человек полетел вниз. Нога его зацепилась за ветку, рывок развернул его, и он упал на землю под манговым деревом, взметнув листья.

– Дерьмо! – Джон и Шанта кинулись к упавшему. Человек был в теплой одежде, которая должна была защитить его от холода на высоте. К бедру оказался прикреплен воздушный баллон, от которого вверх тянулась трубка, привязанная платком к шее. Платок был пропитан кровью. В человека стреляли. Раны виднелись на груди, на боку – точно их все разглядеть было трудно.

Человек снова застонал, пошевелился и открыл налитые кровью глаза.

– Помогите… – прошептал он.

– Сделаем, что сможем, – сказала Шанта. – Только, похоже, ты потерял много крови, да еще и упал…

Человек медленно повернул голову и посмотрел на них с Джоном.

– Мне конец, – еле слышно выдохнул он. – В меня несколько раз стреляли. Я должен предупредить… людей-мангустов или любого стражника…

– Мы кого-нибудь найдем, – сказал Джон, стараясь успокоить раненого и помочь ему расслабиться. – Как тебя зовут?

– Аллен. – Тихий шипящий голос звучал отчаянно. – Слушайте же! Иначе все погибнете. Поняли? Погибнете. – Человек сделал глубокий вдох, и его передернуло. – Ацтеки идут через горы. Поняли? Ацтеки. Много ацтеков.

Раненый закрыл глаза.

– Он еще жив? – спросил Джон.

– Думаю, да, – ответила Шанта. – Только я не стала бы его переносить на руках. Нужны носилки. И тетушка-лекарка.

Джон поднялся.

– Я разбужу Джерома и пошлю его за тетушкой, а сам принесу доску, к которой можно будет его привязать.

– Ага.

Когда Джон огляделся, до него дошло, что темнота сгустилась. Кусты и деревья вокруг превратились в смутные тени. Слишком много пришлось слышать страшных историй, подумал он. По большей части рассказанных Шантой.

Джером попытался накрыться одеялом и притвориться спящим. Джон не стал терять время на то, чтобы усовестить сына. Он нажал выключатель газовой лампы. С третьей попытки она зажглась, и комната медленно наполнилась мигающим желтым светом.

– Нужно, чтобы ты привел тетушку Кейшу. Глаза Джерома широко раскрылись.

– Тетушку-лекарку? Что случилось? С мамой все в порядке?

Джон кивнул.

– С ней все хорошо. Просто приведи тетушку. – Дом Кейши находился в миле отсюда по дороге к городу. Джером мог бы добраться туда за семь минут – мальчишка умел бегать, как ветер. – Будь осторожен – снаружи темно.

Джером кивнул.

– Я пошел. – Он вытащил из-под кровати свои башмаки.

С гор спускаются ацтеки…

– Вот еще что, Джером. – Да?

– Скажи Гарольду, чтобы привел всех стражников из Брангстана, кого сможет. – Джон мгновение поколебался: не велеть ли Джерому остаться в доме Гарольда, который был ближе к городу и безопаснее, но потом сообразил, что лучшую защиту сыну обеспечит общество Гарольда и стражников.

– Хорошо.

– Ну так отправляйся.

Сам Джон сбежал по ступенькам в свой подвал. Там он нашел доску, из которой собирался сделать скамейку, но так и не собрался. Она должна сгодиться. Джон обхватил доску здоровой рукой и подцепил крюком. Через заднюю дверь он выбрался во двор, прихватив на кухне тряпки.

– Сюда, – окликнула его Шанта. Она сидела на корточках на влажной земле посреди упавших спелых плодов манго и листьев. Джон протянул ей конец доски.

– Потихоньку… – С кряхтением они вдвоем медленно положили раненого на доску. Джон действовал осторожно, чтобы не задеть того своим крюком. Потом он протянул Шанте тряпки. Она разорвала их на полосы, просунула под доской и привязала раненого. Джон приподнял один конец доски, передал его жене и взялся за другой.

– О'кей.

Джон правильно оценил размеры доски: с каждого конца оставалось не меньше двух дюймов, так что ухватиться было за что. Они подняли самодельные носилки и двинулись к дому. На полпути пришлось остановиться: Джон переложил конец доски на левую руку.

– В кухню? – спросил он Шанту.

– Угу… По крайней мере пока.

Они затащили носилки внутрь и поставили на кухонный стол. Шанта вымыла и вытерла руки, отвернула краник на газовой лампе и нажала на выключатель. Газ вспыхнул, и кухня ярко осветилась; темнота осталась только в углах и под столом.

– Давай… – Шанта взяла ножницы и принялась разрезать плотную одежду раненого. Джон снял с него баллон, трубку и платок. Разрезав рубашку, Шанта огорченно прищелкнула языком. Тело раненого было покрыто аккуратными круглыми дырками, из которых сочилась кровь.

– Ему повезло, что он еще жив.

«Да уж, повезло, – подумал Джон. – А может, дело в решимости». Он вспомнил воздушные корабли ацтеков над морем и задумался о том, что могло случиться.

Джон еще раз взглянул на пулевые отверстия. Ацтеки наступают? Каким образом? На аэростатах? А может быть, этого человека ранили еще на земле?

Джон оставил Шанту с умирающим и спустился в подвал. Перед тяжелым дубовым сундуком он помедлил, потом подошел к балке, подпрыгнул, достал с нее большой медный ключ и опустился на колени перед сундуком.

Массивный замок щелкнул, Джон откинул крышку и взглянул на два ружья и пистолет.

Здоровой рукой он вынул одно из ружей, осмотрел его и положил обратно. Потом он достал водонепроницаемую коробку с зарядами, с помощью своего крюка вскрыл ее и неуклюже зарядил ружье, выругавшись себе под нос, когда чуть не выронил его.

Если ацтеки приближаются и ему придется защищать свою семью, сражение закончится быстро, но по крайней мере благодаря предупреждению Аллена он будет готов.

 

Глава 7

По утоптанной грязи дороги застучали копыта; лошадь фыркнула. Донеслись встревоженные голоса Кейши и ее мужа. Через несколько секунд Кейша вбежала в кухню. Джон стоял в сторонке, чтобы не мешать, у двери, ведущей в подвал, опираясь на ружье, как на посох, уперев приклад в верхнюю ступеньку лестницы.

– Что случилось? – Когда Кейша увидела кухонный стол и окровавленного человека на нем, она стиснула зубы. – Откуда он взялся?

Джером проскользнул в кухню следом за лекаркой и теперь глазел на раненого.

– Он свалился с аэростата, застрявшего в дереве манго.

– Уходи отсюда, – распорядилась Шанта, – эти дела не для детей. – Джером медлил, и Шанта рявкнула: – Ну! – Джером неохотно удалился.

В кухню следом за Гарольдом, мужем Кейши, вошли двое людей-мангустов. Джон подошел к ним, прислонил ружье к стене и пожал большую мозолистую руку Гарольда.

– Я не знал, что здесь есть люди-мангусты.

– Нас несколько человек, мы пришли в город пару дней назад, – сказал один из них. – Разбирались тут с ацтеком, который перешел на нашу сторону. Он помог нам поймать двоих информаторов, но потом вместе с несколькими нашими людьми исчез, и мы пришли узнать, не видел ли кто его. Мы обеспокоены. И генерал Хайдан будет рвать и метать, если мы его лишимся. Ацтека, работающего на людей-мангустов, нелегко найти.

– Хайдан? Эдвард Хайдан? – Джон много лет назад отправился из Брангстана в Кэпитол-сити с молодым Хайданом, человеком-мангустом.

– Ага.

– Он все еще в Кэпитол-сити?

– Иногда там бывает. Нам лучше тут не мешать.

– Верно. Пойдемте в комнату. – Джон прекратил расспросы и повел пришедших прочь от раненого на столе. В северных морях он насмотрелся на изуродованные тела – отмороженные почерневшие конечности, которые приходилось ампутировать, людей, задушенных снастями при падении с мачты… Видеть подобные ужасы в собственном доме Джону не хотелось.

Четверо мужчин сдвинули стулья и шепотом стали обсуждать предупреждение Аллена, о котором им рассказал Джон.

– Если это просто охотничий отряд, спустившийся с гор, мы его найдем. Ты уверен, что он не сказал – сколько ацтеков?

Джон покачал головой.

– Он был перепуган. Должно быть, отряд большой.

– Двадцать воинов-ягуаров могут устроить изрядный переполох, – сказал Гарольд. – А завтра утром начинается карнавал. Что, как ты думаешь, мне делать?

– Не стоит рисковать, – посоветовал один из людей-мангустов. – Может, отряд и небольшой, но пусть твои стражники предупредят всех в округе, чтобы собрались на карнавал в городе. Будь готов ко всему. Нам в любом случае нужно связаться с перевалом Мафоли: телеграф не в порядке.

– Да этот телеграф вечно неисправен, – проворчал Гарольд. – Вы могли бы подождать денек и посмотреть, не заработает л и он.

Люди-мангусты покачали головами.

– Мы отправляемся сейчас – на всякий случай. Если в Мафоли все в порядке, попросим их дать нам людей для разведки.

Гарольд кивнул и повернулся к Джону.

– Вы могли бы перебраться к нам на время карнавала.

– Спасибо, – ответил тот. – Не могли бы вы забрать с собой Шанту и Джерома прямо сейчас? Я присоединюсь завтра: мне нужно кое-что упаковать и забрать с собой на случай, если мы у вас пробудем долго. – Он не станет рисковать и возвращаться сюда, пока не удостоверится, что это безопасно. Эти соображения, а также воспоминания о странной активности воздушных кораблей ацтеков заставили Джона подумать о том, не стоит ли на какое-то время найти пристанище в городе.

– Никаких проблем, парень. – Гарольд поднялся. Кейша стояла, прислонившись к притолоке.

– Хорошая мысль. Я не чувствую себя здесь в безопасности и не хочу, чтобы моя сестра оставалась здесь. – Она глубоко вздохнула. – Тот человек умер. Мне очень жаль.

– Проклятие! – в один голос сказали Джон и Гарольд. Люди-мангусты поднялись и вышли с мрачным видом.

– Мы выясним, кто это сделал, и заставим дорого заплатить за жизнь нашего человека.

Джон прочистил горло.

– Можно похоронить его здесь. У меня в джунглях расчищена делянка… если хотите.

Похороны оказались простым и суровым обрядом. Джон и Гарольд стояли рядом, пока люди-мангусты рыли неглубокую могилу. Кейша и Шанта тем временем упаковали в доме несколько смен одежды.

Один из людей-мангустов порылся в кармане и достал медаль. Она блеснула в лунном свете; воин воткнул в землю колышек и повесил на него медаль.

– Самое малое, что мы можем сделать…

Джон и Гарольд кивнули. Листья шелестели, провожая их на пути обратно; сапоги тяжело протопали по лестнице.

Шанте не понравилось, что Джон остается. Поднимая сумку, полную одежды, она сказала:

– Почему ты не хочешь уйти вместе с нами?

– Мы можем отсутствовать долго, – объяснил Джон. – Когда мы были на острове франчи, мы видели воздушные корабли ацтеков, летающие над рифами. Может быть, другие ацтеки нападут на жителей городов. Нам потребуется все наше имущество.

– Будь осторожен, – предостерегла мужа Шанта. – Пожалуйста, будь осторожен. Если услышишь что-то подозрительное, беги отсюда как можно быстрее. Слышишь?

Джон поцеловал ее в лоб.

– Я буду осторожен.

– Я уже думала, что потеряла тебя, когда ты отправился на север. Не покидай меня снова!

– Я приду завтра еще до обеда. И мы вместе пойдем на карнавал, хорошо? – Они обнялись, потом Шанта влезла в тележку рядом с Гарольдом и Кейшей. Джером пристроился рядом с матерью.

– Эй, Джером, – окликнул его Джон, – завтра повеселимся! Я угощу тебя, чем только захочешь!

Джером улыбнулся, хотя глаза у него были невеселые.

– Ты что, думаешь, что сможешь найти меня во время карнавала?

– Как, у тебя уже есть планы? – спросил Джон.

– Я собираюсь встретиться с ребятами, – ответил ему сын. – Мы нашли хорошее местечко, откуда все будет видно.

– Я тебя выслежу, – усмехнулся Джон. Гарольд обернулся, и Джон кивнул.

– Но! – Лошадь оглянулась на хозяина, медленно повернулась и начала двигаться по дороге, обходя рытвины. Джон махал вслед, пока тележка не скрылась за поворотом.

У дверей его дома стояли двое воинов-мангустов.

– У меня есть для вас ружья, и я могу дать вам с собой еды и воды. – Джон улыбнулся. – И не беспокойтесь, что забираете у меня оружие, – он показал на свой крюк, – стрелять мне чертовски неудобно!

– Спасибо, парень, – сказали люди-мангусты.

Джон снабдил их всем необходимым и смотрел, как они исчезают в джунглях, не беспокоясь о том, чтобы идти по дороге. Потом Джон обошел дом и погрузил на тачку все, что могло представлять ценность. Он помедлил всего один раз, глядя на кулон, который подарил Шанте, когда они еще только поженились. Он улыбнулся, глядя на фигурку бокоплава на серебряной цепочке. Еще нужно было уложить игрушки Джерома и книжки с картинками.

За открытыми окнами ветер шумел ветвями; под этот непрекращающийся шелест Джон сложил на тачку всю их жизнь, решая попутно, что можно оставить: ведь тачку еще предстояло утром довезти до Брангстана. Потом он обошел дом, заглядывая в двери всех комнат и гася лампы; спустившись в подвал, он зарядил пистолет – это было легче, чем возиться с громоздким ружьем, – и улегся спать на полу рядом с сундуком, сжимая в здоровой руке оружие.

Его разбудил какой-то звук. Крыльцо скрипнуло под чьей-то ногой.

Джон сел, взглянул на пистолет и протер глаза.

Дверь кухни заскрипела, открываясь.

Джон на цыпочках пробежал по подвалу мимо своего мольберта и остановился у окна, выходящего на противоположную от кухни сторону дома. Чувствуя, как пересохло во рту, он медленно открыл окно и подтянулся на подоконник, опираясь на локти. Грубый цемент ободрал кожу. Джон, извиваясь, вылез в окно, опустил ноги на траву и закрыл за собой створку.

В доме скрипнула еще одна дверь, до Джона донесся шепот.

Он побежал по лужайке в сторону дороги, пригибаясь как можно ниже. Кусты справа зашевелились.

– Омпа. Омпа, нопулука!

Дерьмо! Джон отскочил в сторону и выстрелил туда, откуда донесся голос, потом споткнулся, прижимая пистолет крюком к груди и пытаясь перезарядить его на бегу.

– Ниан! – раздался крик.

Джон вытряхнул использованную гильзу и вставил новую. Когда он повернулся, в лицо ему ударил тяжелый предмет, а руки и ноги опутала сеть. В глазах у него вспыхнули яркие пятна, из носа потекла соленая кровь.

Джон покачнулся и упал; слезы мешали ему что-нибудь рассмотреть. Как он ни вырывался, сеть затягивалась все туже. «Успокойся», – приказал он себе, вслушиваясь в приближающиеся шаги. У него оставался еще один выстрел. Джон сморгнул слезы с глаз. Света первой луны было достаточно для того, чтобы он смог разглядеть трех окруживших его ацтеков. Молодые воины в сандалиях и простых набедренных повязках, раскрашенные с ног до головы. Они дернули сеть и потащили Джона по траве.

Он прицелился, и воины замерли. Подошли еще трое, направляя ружья Джону в лицо. Показывая на его пистолет, ацтеки принялись тыкать в него дулами ружей.

Джон выпустил пистолет из руки. Один из ацтеков схватил его, просунув пальцы в ячейку сети, потом ударил Джона ногой в бок.

Все ужасы, которые рассказывали об ацтеках, вспомнились Джону в тот момент, когда враги со смехом поволокли его по его собственной залитой лунным светом лужайке.

Джон стал дергать сеть… однако добился только того, что запутался крюком; теперь он не мог пошевелить левой рукой. Он закричал, но ацтеки только снова рассмеялись в ответ. Джон вцепился в сеть здоровой рукой и приподнялся с земли, чтобы бросить последний взгляд на свой дом, потом перестал сопротивляться.

«По крайней мере Шанта и Джером в безопасности», – сказал он себе.

 

Глава 8

Джером был очень недоволен тем, что ему пришлось взять с собой всего несколько любимых игрушек, отправляясь к тетушке Кейше. Вот дядюшка Гарольд – парень что надо, он дал Джерому конфету, прежде чем ускакать в город, не то что тетушка – та сразу принялась твердить, чтобы Джером отправлялся в постель. Все равно ведь никто в доме не спал, а уж Джером и подавно. До него доносились голоса взрослых, так что через несколько часов он поднялся и отправился на кухню. Мать Джерома выглядела очень усталой, а платье тетушки Кейси так и оставалось запятнано кровью.

– Нельзя ли мне поесть? – спросил Джером. – Мне не спится.

Тетушка Кейша вздохнула.

– Ладно, возьми что-нибудь.

Джером нашел кусок хлеба, потом взял красную бархатную подушку с дивана в гостиной и вышел с ней на крыльцо, чтобы не мешать взрослым разговаривать. Усевшись на деревянную скамейку, он стал смотреть на звезды. Сегодня было видно Веретено. Джером нашел Триаду, Восточный Крест, Братца Кролика.

Из дома вышла его мать и села рядом.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Никогда до сих пор не видел человека, которого всего изрешетили пулями… Меня даже затошнило.

– Меня тоже. – Шанта обняла Джерома. – А теперь что ты делаешь, смотришь на звезды?

– Я вспоминал ту сказку, которую ты мне рассказывала, – о Десяти Зеркалах.

– Ах, о Десяти Зеркалах… Не поздновато ли сейчас для сказок?

– Нет! – Джером прижался к матери и положил голову ей на колени.

– Ну что ж… Я слышала, а так оно было или нет – мне неизвестно…

– Ты всегда так начинаешь, – перебил ее Джером.

– Это значит, что сказка иногда меняется, когда ее рассказывают, – объяснила Шанта. – И еще – то, что делают люди, о которых говорится в сказке, не всегда бывает правильными. Просто так все было – не более, не менее. Понимаешь? – Джером кивнул, и она продолжала: – Отцы-прародители решили, что Нанагада слишком холодна, чтобы на ней жить. Поэтому они сделали огромные зеркала, всего десять штук, чтобы они летали в небе и растапливали льды. В те времена они сражались с тетолами, и тетолы побеждали.

– И тогда за дело взялись стражники, – подсказал Джером.

– Верно. Большинство стражников погибло, пытаясь остановить тетолов. Тогда стражник Бранг долго-долго думал и придумал. Он взорвал небеса и уничтожил все магические машины, которыми пользовались тетолы, и те червоточины, по которым они пришли. Только при этом он уничтожил и те магические машины, которые были у отцов-прародителей.

Людям долго пришлось бороться за выживание, но десять зеркал все еще оставались в небе. Однако прошло время, и они начали падать и сгорать. Большинство рухнуло в океан, но одно свалилось в середине Нанагады, в окрестностях Потерянной Надежды. Там в лесу валялись огромные обломки, сверкавшие по ночам. Однажды в лесу заблудилась маленькая девочка…

– Потерянная Надежда – где это? – перебил ее Джером.

– На востоке, в самом центре Нанагады; там тетолы кидали камни с неба и все уничтожили. Говорят, земля до сих пор отравлена, и никто не может там жить.

– Так вот почему рельсы Треугольника не идут через те края и не доходят до Брангстана?

Шанта посмотрела на сына.

– Нет, – сказала она печально, – рельсы не идут от Кэпитол-сити до Брангстана из-за ацтеков. Если им когда-нибудь удастся перейти Проклятые горы, по железной дороге они могли бы добраться до Кэпитол-сити прежде, чем люди приготовились бы к защите.

Упоминание об ацтеках положило конец ночной сказке. Шанта и Джером умолкли, глядя на запад – туда, где был их дом. Джером поднялся со скамейки и потянулся. Мать обняла его за талию и посмотрела мальчику в глаза.

– Твой папа путешествовал по всему миру – сначала по дороге до самого Кэпитол-сити, потом на корабле по северным морям. С ним ничего не случится – он просто соберет нужные нам вещи. – Она улыбнулась.

Джером кивнул, хотя и не был уверен, кого она обнадеживает: его или себя.

– Я знаю, мама. С ним все будет в порядке.

Джером ушел, оставив мать на крыльце смотреть на звезды. Завтра он обязательно разыщет отца и позаботится о том, чтобы тот купил ему что-нибудь вкусное. Может быть, он даже покажет отцу то место, откуда собирался смотреть на карнавал. Папа всегда обожал это празднество; ему понравится найденное Джеромом местечко.

 

Глава 9

Кто-то постучал в дверь. Дихана подняла глаза от груды распечатанных писем. Жители города отказывались размещать в своих домах сотни людей-мангустов Хайдана, если только город не оплатит им расходы вперед…

– Войдите.

В дверь осторожно заглянул один из советников.

– Премьер… министр… – Слова словно застревали у него в горле.

Дихана встала и протянула ему испачканную в чернилах руку.

– Господин советник, какая приятная возможность прервать работу в этот слишком длинный день. – Мужчина посмотрел на нее с подозрением. – Надеюсь, – продолжала Дихана любезно, – вы уже устроились в своих помещениях в Министерстве?

– Что-то ты странно говоришь, – проворчал советник. – Смеешься надо мной?

Дихана отодвинула бумаги. Несколько писем упали на пол рядом со столом. Она заговорила с привычным акцентом, чему весьма помог гнев, который ей приходилось сдерживать.

– Мне было неприятно, когда вы все трусливо разбежались после смерти моего отца, оставив меня как премьер-министра без поддержки. Я не испытываю к вам симпатии, понятно? И я помню, как тебя зовут, советник: Эмиль. Сядь.

Эмиль сел.

– Ты недостаточно сильна, чтобы нас защитить. Даже Элайджа не мог себя защитить, чего же ждать от тебя? Мы слишком много значим, чтобы подставить себя под удар только ради того, чтобы помочь тебе. – Он сложил руки на груди и закусил губу. – Мы были здесь с самого начала. Мы будем здесь и после того, как ты умрешь.

Дихана стиснула зубы. Советникам была не одна сотня лет, как и ее отцу. Они должны были бы ее поддержать. Благодаря их древним знаниям она могла бы добиться великих свершений.

Может быть, ей это все-таки удастся.

– Вы думаете, что, раз у вас в крови нано, вы – существа высшего порядка, – сказала Дихана. Эмиль вздрогнул и изумленно на нее посмотрел. Да, Дихана знала, что делает советников почти бессмертными. Элайджа пытался объяснить все дочери, но юная Дихана только огорчилась и растерялась, когда отец сказал, что она этого лишена.

«Почему? – потребовала она тогда объяснений. – Почему ты и мне не можешь дать нано?»

Элайджа сидел, напряженно выпрямившись, за своим министерским столом.

«Хотел бы я, чтобы такое было возможно, – ответил он. – Лоа утверждают, что они могут это сделать, но я думаю, что они ошибаются, хоть и обещают…»

Потом Дихана подумала о том, как тяжело было ему жить, зная, что ему предстоит увидеть ее смерть.

«Ну тогда мы сами должны позаботиться о себе, нам следует попытаться создать нано снова, как это делали отцы-прародители».

Ее слова вызвали опасный блеск в глазах Элайджи.

«Нет. Мы не сможем».

Этим их разговоры всегда и кончались. А потом он умер – пуля ацтека-убийцы пронзила его сердце.

– Нано было недостаточно для того, чтобы спасти моего отца, – сказала Дихана Эмилю. – Для него пуля была так же смертельна, как для любого другого.

Эмиль поежился, возможно, вспомнив о собственной смертности.

– Мы знаем.

Дихана перестала перекладывать из руки в руку нож для разрезания бумаг и ткнула серебряным концом в советника.

– Почему вы бежали? Со всем тем знанием, которым вы обладаете. Вы могли бы помочь.

Эмиль обхватил руками колени.

– Ты провела в городе электричество, верно? Ты и твои исследователи знают, как оно работает, но неужели ты думаешь, будто это известно людям, которые им пользуются? Все, что они умеют, – это щелкнуть выключателем или заменить перегоревшую лампочку.

Дихана поняла, что он имеет в виду.

– Вы и сами невежественны. Окруженные чудесами, вы просто принимали их как данность, а когда лишились, не знали, что нужно делать, чтобы их вернуть. – Обманутая обещаниями своего отца использовать биотехнологии – он оказывал лоа полную поддержку, – теперь Дихана смотрела на вещи взглядом взрослого человека. – Кто-нибудь из вас знает что-нибудь полезное?

– Конечно! – Советник оскорблено выпрямился. Дихана взяла какое-то письмо и стала сворачивать и разворачивать его, чтобы занять чем-нибудь руки.

– Что же?

– Историю, реальные события, объяснения. Мы помним действительность, а не легенды, – сказал Эмиль, надуваясь от собственной значительности.

– О'кей, – сказала Дихана; ловушка была готова. Она положила письмо на стол. – Поговорите с исследователями. Пусть они придут сюда к вам. Расскажите им все, что знаете. Все. А я прочту их записи.

Эмиль кивнул, но со стула не поднялся.

– Мы хотели бы просить об одолжении, – сказал он. – Пропал один человек. Он где-то среди франчи. Мы хотим, чтобы люди-мангусты вернули его в город.

– Почему? – И почему для этого нужны люди-мангусты? Уж не решили ли советники испытать ее на прочность? Дихана подавила импульс немедленно отказать в просьбе.

– Он не советник, но знает нас всех. Если его поймают ацтеки, им станет известно, кто мы.

Они что-то скрывали. Дихане хотелось схватить советника за шиворот, выбить из него высокомерие и узнать, в чем дело.

– Сколько нужно воинов-мангустов?

– Пятьдесят.

Пятьдесят воинов, чтобы доставить одного человека?

– Я подумаю. – Дихана скомкала лист бумаги в комок. Теперь нужно выцарапать из него правду. – Но…

Дверь распахнулась без стука. В проеме стоял Хайдан, освещенный сзади светом из коридора, и Дихана еле успела сдержать раздраженное требование не мешать. Хайдан каблуком захлопнул дверь и вцепился в спинку стула, на котором сидел Эмиль.

– Эй, – запротестовал тот. – У нас важный разговор.

– Уже нет. – На руках Хайдана вздулись вены. – Ацтеки захватили перевал Мафоли. Кто-то из воинов-мангустов воспользовался курьерским дирижаблем и долетел до Анандейла. Оттуда сообщают, что это настоящее вторжение. Брангстан и Джогинстед лишились телеграфной связи. Ацтеки наступают, Дихана. Целая армия.

– О боже, – прошептал Эмиль. – О боже…

Дихана позволила себе пожалеть его всего на секунду. Если ацтеки в Брангстане, они могут захватить того человека, о котором так тревожатся советники. Теперь они действительно зависят от ее защиты. В любой другой день это заставило бы Дихану улыбнуться. Сейчас же приходилось заниматься другим.

– Понятно… Что теперь? – Она чувствовала себя заледеневшей. Это был способ реагировать на кризис: не показывать, как она потрясена. Про себя Дихана твердила: «Ацтеки перешли горы. Ацтеки приближаются к городу. Ацтеки…»

Дреды Хайдана качнулись.

– Я отдал приказ всем людям-мангустам собраться в городе. И нам нужно рекрутировать больше воинов. И еще – лоа, советникам, тебе, моим командирам, главе Толтектауна – всем нам нужно встретиться как можно скорее.

– Встретиться с лоа? После нашего последнего столкновения? – Эмиль вскочил. – Мы отказываемся. Мы не так глупы. – Он нашарил ручку двери, выскочил и захлопнул дверь за собой.

Дихана покачала головой. С этим кошмаром трехсотлетней давности она жила всю свою жизнь. «Ацтеки проникли в Нанагаду…» Не просто шпионы, не мелкие отряды, а полчища. От этой мысли у нее схватило живот. Сто тысяч горожан под угрозой… и сколько еще погибнет в городах, выросших вдоль дорог, прежде чем ацтеки доберутся до Кэпитол-сити? За Джогенстедом располагались Деревня Пивоваров, потом Анандейл, потом…

– Я перевел свой штаб в Кэпитол-сити, – сказал Дихане Хайдан, – в тот дом, где я раньше жил. Где мне размещать воинов-мангустов, которые начнут здесь собираться?

– Пусть разобьют лагерь перед Министерством, пока я не найду им жилища, – пробормотала Дихана; это казалось такой мелочью по сравнению с перспективой скоро увидеть лагерь ацтеков под стенами города. – Сколько времени остается до того, как ацтеки появятся здесь?

– Не знаю. – Хайдан выглядел усталым, под глазами у него набрякли мешки. – Пять или шесть недель – может, больше, может, меньше. Все зависит от того, сколько у них с собой припасов и сколько времени они будут оставаться в каждом городе. И что мы сможем предпринять, чтобы остановить их. Как только они доберутся до Хатфорда и Треугольника Рельсов, дело пойдет быстро.

– Нам нужно знать точнее. – Дихана изо всех сил старалась отойти от края пропасти отчаяния. Ей казалось, что она уже падает, но это было только в ее воображении. – Исследователи заканчивают большой паровой корабль. Он в гавани. Я собиралась использовать его для новой экспедиции в северные льды, но ты можешь взять его, чтобы вести разведку вдоль побережья. – Как же этого мало…

– Может пригодиться, – сказал Хайдан. – Нам нужно использовать все, что только можно. Нужно составить общий план с советниками, дельцами, рыбаками, стражниками, лоа; только мы с тобой должны решить, как мы сообщим эту информацию: необходимо поддерживать спокойствие в городе, чтобы все организовать.

Дихана вздохнула.

– Ты прав. Только… как ни противно мне соглашаться с Эмилем, я не хочу ничего обсуждать с лоа.

Хайдан оттолкнул от себя стул.

– Если вы все не желаете использовать лоа так, как они используют вас, – прорычал он, – тогда можете просто дождаться, пока явятся ацтеки и вырвут у вас сердца на рыночной площади. – Он двинулся к двери. – Сообщи мне, когда состоится встреча. Иначе я соберу своих людей, уйду в джунгли и начну, как мангуст, кусать ацтеков за пятки. Этот город – единственное место, откуда мы наверняка сможем отразить вторжение.

Дверь за ним захлопнулась.

– Хайдан… – Он был рассержен… и, пожалуй, немного испуган. Это заставляло Дихану бояться еще сильнее. Она смела со стола все письма – этот хлам больше не имел никакого значения.

Ацтеки приближались.

 

Глава 10

По Мейн-стрит в Брангстане один из немногих городских паровых автомобилей тащил большую платформу, разукрашенную полотнищами разноцветной ткани. На ней приплясывали мужчины, колотящие в жестяные посудины, и трезвон отдавался эхом от зданий и складов. За первой платформой лошади везли еще несколько; за ними следовали танцоры в пестрых костюмах.

Вдоль всей улицы расположились деревянные лотки, с которых продавали пироги, зажаренных в пряностях цыплят, маисовые лепешки, сандвичи. Джером подумывал купить чай с травами, мауби, солодовый напиток… список можно было продолжать до бесконечности.

По улице скакали выкрашенные черной краской джуб-джубы, требуя у прохожих денег. Сбоку от процессии Джером заметил джамби на ходулях. Один отдыхал, держась за балкон, от своих отчаянных прыжков и заигрываний с женщинами.

Жаль, что папы так и нет – уж он бы порадовался всему этому! Мама сказала, что он наверняка появится позже и примет участие в празднестве.

Джером купил кулек засахаренных тамариндов и сунул один в рот. Сладкая оболочка растворилась, Джером втянул щеки, высасывая кислую начинку, и двинулся по улице. Мимо, пританцовывая, прошла женщина в костюме павлина; жесткие перья хвоста торчали во все стороны и качались, когда она подпрыгивала на камнях мостовой. Женщина направлялась к набережной, где находились судьи.

Джером не собирался следовать за участниками парада на набережную. У него была другая цель: четырехэтажное здание склада и лавки, принадлежавших Хапперу. С крыши Джерому и его друзьям был бы виден весь город.

В него попал кусок пирога, запачкав рубашку. Джером стряхнул крошки мяса и поднял глаза.

– И что ты вечно ко мне пристаешь?

– Ты легкая мишень, парень. Легкая, легкая! – Из-за карниза на крыше склада выглянуло веселое лицо Свагги. Тот явно гордился собой. Джером нашел на мостовой подходящую овальную гальку и сунул в карман: вот когда Свагга не будет ожидать нападения, он ему покажет!

Сбоку, в проулке, по стене склада тянулась железная пожарная лестница. Джером ухватился за первую перекладину и осторожно подтянулся, проверяя, хорошо ли держится лестница на зеленой цементной стене; потом он вскарабкался на крышу.

– Ну наконец. – Свагга протянул ему руку и помог перелезть через карниз. Джером огляделся. Другие его приятели – Шмитти из школы и Дасеки, живший по соседству, – сидели, подстелив скатерть. У них были сандвичи с ветчиной и сыром и кувшин лимонада.

– Это скатерть твоей мамы? – спросил Джером Шмитти.

– Это у него подтирка для задницы, – завопил Свагга. Мальчишки засмеялись: никто не мог так сквернословить, как Свагга.

– Хочешь лимонада? – предложил Дасеки.

– Ага. – Джером подошел к остальным. От некрашеного цемента крыши несло жаром, но открывавшийся вид искупал отсутствие тени. Дасеки налил в кружку лимонада, и Джером, прихлебывая его, двинулся на другую сторону крыши, откуда был виден парад участников карнавала. – Вы не поверите, что у нас случилось прошлой ночью.

– Что?

Джером, сжимая кружку обеими руками, рассказал о человеке-мангусте, который умер у них на кухне, и о том, как бегал за тетушкой-лекаркой. К тому времени, когда он закончил рассказ, лимонад начал казаться ему слишком сладким. Он заглянул в кружку и увидел на дне комки сахара.

– Ну, парень, – сказал Дасеки, – круто же у вас получается. У отца крюк, мама здорово готовит, да еще кто-то ночью падает к вам в сад.

– Начальник почты сказал папе, что телеграф не работает, еще до того, как мы плавали на Соляной остров, так что нельзя предупредить Джогинстед о появившихся ацтеках. А все жители должны оставаться в городе, – сообщил Джером.

– Ага, – кивнул Шмитти. – Мы сегодня заночуем у моего двоюродного брата.

Мальчишки обменялись соображениями о том, сколько в округе может быть ацтеков. Все это казалось странным, нереальным. Впрочем, взрослые, похоже, не считали угрозу такой уж серьезной. Они продолжали твердить, что через Проклятые горы могут пробраться только разведчики ацтеков, и если все останутся в городе, то люди-мангусты и стражники обеспечат им достаточную защиту. Карнавал продолжался. Издалека долетали звуки нескольких разных мелодий, которые одновременно играли несколько разных оркестров, вооруженных жестяными посудинами. Большинство участников парада уже повернули к набережной, чтобы пройти перед деревянными трибунами, на которых сидели судьи.

Шмитти встряхнул кожаным мешочком.

– Хотите сыграть в шарики? – На прошлой неделе он выиграл у Джерома лучший его шарик. – Я не стану вас обыгрывать.

Дасеки фыркнул.

– Не верьте, он все равно выиграет.

Джером заметил столб дыма, поднимавшийся в лесу. Должно быть, кто-то готовит делянку для новой фермы, подумал он. Как раз подходящее для этого время года. Он включился в игру и проиграл еще один из своих любимых шариков.

– Свагга, будешь играть? – спросил Дасеки.

Джером вытащил из кармана гальку, сильно размахнулся и запустил камешек в карниз. Свагга подпрыгнул, и все засмеялись.

– Это тебе за пирог, которым ты испачкал мою рубашку, – сказал Джером. – Будь благодарен, что я не в тебя целился. Так будешь играть?

Свагга покачал головой.

– Нет. Лучше иди сюда, парень, и посмотри на это. Дасеки демонстративно вздохнул, но все подошли к краю крыши.

– Что ты там увидел? – спросил Шмитти.

Свагга показал вниз. Человек, на которого он указывал, входил с юга на улицу Брангстана. Он был одет в длинный плащ, из-под высокого цилиндра на плечи падали дреды.

– Кто-нибудь раньше его видел? – спросил Дасеки. – Выглядит опасным.

– Нет, он просто похож на франчи.

Кожа человека была светло-коричневой – не такой светлой, как у франчи, но, несомненно, более светлой, чем у жителей Брангстана. Он напомнил Джерому его отца.

– Спорю: он из Кэпитол-сити, – сказал Шмитти.

– Тогда почему он идет с юга, а? – спросил Свагга. Шмитти громко цыкнул зубом.

– Парень, не вешай мне лапшу на уши, – проворчал Свагга. – Ясно, он не местный: смотрит на дома, как чужак.

Человек посмотрел на здание склада, и мальчишки как один попадали ничком.

– Как думаете, он нас видел? – вытаращил глаза Дасеки. Им не полагалось быть на крыше. Матери, если узнают, рассердятся не на шутку.

– Не знаю, – ответил Джером. – Надеюсь, что нет. – Вид человека в плаще и цилиндре заставил его нервничать. Джером огляделся. Тяжелая деревянная крышка люка, ведущего на крышу, была заперта изнутри, чтобы в склад не могли проникнуть воры. Значит, не смогут воспользоваться этой дорогой и они. Единственный путь отсюда был по пожарной лестнице.

– Ну-ка, кто-нибудь, посмотрите, – распорядился Свагга. Джером разозлился: Свагга, конечно, друг, но иногда…

Свагга вздохнул.

– Трусы вы все. – Он подполз к краю крыши, быстро выглянул и снова спрятался. – Он поднимается по лестнице!

– Мы влипли! Он расскажет нашим родителям, и нам влетит! – заныл Шмитти. Рука у его отца была тяжелая, на порку он не скупился. Свагга схватил мешочек с шариками и сунул его Джерому.

– Ты метко кидаешь камни, – сказал он. – Может быть, если ты ему хорошенько влепишь, он не полезет сюда, а пойдет жаловаться и не увидит, кто из нас здесь. Тогда мы убежим.

– Ага… – Джером сглотнул. Дасеки кивнул и прошептал:

– Стукни его как следует по голове, Джером.

Джером сделал глубокий вдох, вскочил на ноги и перегнулся через край крыши; шляпа человека была менее чем в десяти футах от него. Джером размахнулся и изо всех сил швырнул мешочек.

Человек резко вскинул голову и левой рукой поймал мешочек. Джером растерянно посмотрел в его серые глаза; шарики в мешочке хрустнули.

– Ох, парни, – пробормотал Джером, отскочив от края. – Он же нас насмерть убьет. – Что-то в холодных глазах человека заставило его перестать тревожиться о том, что родители узнают об их проделке, и пожелать оказаться где угодно, но только не на крыше склада. Шмитти начал плакать.

– Свагга, что нам делать? Свагга двинулся прочь от Джерома.

– Рассыпьтесь. Может быть, он поймает только кого-то одного, а остальным удастся удрать.

Сердце Джерома колотилось; он отчетливо слышал все звуки: хруст гравия под ногами, всхлипывания Шмитти, тяжелое дыхание Дасеки. Порыв ветра принес клубы пыли, и Джером заморгал.

В этот момент человек перепрыгнул через карниз. Плащ взвился вокруг него, потом опал. Человек швырнул на крышу мешочек с шариками и снял свой цилиндр.

– Привет, – сказал он Джерому. – Мне кажется, ты что-то уронил.

Он говорил как северянин. Джером снова сравнил его с отцом и подумал, что выговор похож. И лицо у незнакомца тоже было обветренным. Он выглядел старым, но тело было молодое. Из-под плаща выпирали мускулы. Когда человек двигал руками, Джером видел, как натягивают рукава его бицепсы.

– Кто ты такой? – спросил Свагга. – Ты Барон? – Джером сглотнул: Свагга был прав, этот человек одевался, как Барон Суббота, сама смерть. Цилиндр, длинный плащ…

– Барон? – Человек нахмурился. – Барон Суббота? – Он хмыкнул. – Звучит хорошо, но я не из этой легенды, нет. – Он улыбнулся мальчишкам. – Называйте меня Пеппер. – Он двинулся вперед, гравий заскрежетал под его сапогами. – Отсюда прекрасный вид. Мне нравится.

Джером, которому некуда было деться, кивнул. Позади Пеппера Дасеки и Шмитти кинулись к краю крыши и стали спускаться по лестнице вниз. Пеппер оглянулся через плечо на улепетывающих мальчишек и снова повернулся к Джерому.

– Я ничего плохого вам не сделаю, – сказал он Джерому и Свагге. – Просто отсюда лучше всего виден город. Но раз уж вы двое здесь, надеюсь, вы сможете мне помочь. Я ищу Джона де Брана. Мне известно, что он никогда не пропускает карнавал. Я несколько недель пробирался по джунглям, рассчитывая добраться сюда до начала праздника. Кто-нибудь из вас знает Джона де Брана?

Папа! Джером кинул взгляд на Сваггу, мысленно заклиная его молчать, и единственный раз в своей дурацкой жизни тот догадался, что нужно держать рот на замке. Они все еще смотрели на Пеппера, вытаращив глаза.

– Зачем он нужен? – спросил Джером.

– Мы с ним старые друзья, – ответил Пеппер.

«Ага, так я тебе и поверил», – подумал Джером. Да и все равно папы нет в городе. Может быть, дядюшка Гарольд сможет разобраться с Пеппером и выяснить, действительно ли он друг Джону.

– Я мог бы отвести тебя к человеку, который знает его.

– Буду благодарен. Понимаешь, я только что прибыл после долгого, долгого путешествия. Я потратил много времени на то, чтобы найти старых друзей по всей Нанагаде, и если Джон де Бран здесь, я буду счастлив снова с ним увидеться. – Слова Пеппера звучали весело и фальшиво.

Из-под своего плаща он вытащил что-то похожее на бинокль в толстом резиновом футляре и посмотрел на восток, в сторону Проклятых гор.

– Тут всегда бывает так много дирижаблей? – спросил он. Над склонами гор виднелись пять продолговатых пятнышек.

Джером покачал головой.

– Никогда до сих пор не видел сразу пять. Пеппер убрал свой странный бинокль.

– Любопытно, – пробормотал он, потом снова посмотрел на Джерома. – Пошли найдем того человека, который знает Джона. – Он знаком предложил Джерому спускаться первым.

* * *

Пока Джером вел незнакомца в сторону набережной, где рассчитывал найти дядю Гарольда, Свагга шепнул ему на ухо:

– Думаешь, он и правда друг твоего отца?

– Не знаю.

Снова раздался трезвон жестяных посудин, но здесь, вдали от Мейн-стрит и толпы, танцорам удавалось подпрыгивать ритмично, если уж не танцевать по-настоящему. Джером повернул налево, в сторону своего дома, чтобы миновать самую толкучку. Здесь почти никого не было. Музыка скоро смолкла. Джером рассчитывал, что так им будет легче выйти к судейским трибунам.

Откуда-то издали донесся вопль.

– Ты слышал? – спросил Свагга.

– Ага, – кивнул Джером.

– Похоже на штучки джамби, парень. – Свагга оглянулся назад. – Я, пожалуй, лучше вернусь. – Он побежал туда, где толпа была самой густой.

– Правильная мысль. – Пеппер понюхал воздух, как собака.

Джером продолжал идти вперед.

– Нам нужно только обогнуть угол, так мы выйдем напрямик к набережной. – Он свернул в проулок, и Пеппер последовал за ним. Отсюда Джером мог видеть гавань и зеленую рыбачью лодку, подпрыгивающую на волнах. Все, что им теперь оставалось, – это пройти по набережной туда, где собрались горожане.

– Пошли скорее, малыш. – Пеппер окинул взглядом окрестности.

Теперь уже Джером шел за своим спутником. Далекое пение мешалось с шумом волн, бьющих в бетонный парапет набережной. Джерому приходилось почти бежать, чтобы не отстать от Пеппера, и он чуть не налетел на него, когда тот резко остановился. Пеппер замер, глядя в темную внутренность бара Гарри – бар был далеко от места празднества, а потому пуст. Вывеска с надписью «Лучшая выпивка в городе» скрипела на ветру. Крыша бара нависала над несколькими столиками, выставленными на тротуар.

– Тлакатекатль, – прошептал Пеппер. Джером прищурился… и увидел.

Под навесом стоял воин-ацтек. На нем была ярко-красная накидка, доходящая до талии, и кожаные браслеты; в волосы, как у тетушек Джерома, были вплетены яркие перья. В левой руке он держал булаву, с которой капала кровь. Другой конец булавы увенчивало несколько металлических лезвий.

Воин поднял глаза, улыбнулся вывернутыми обведенными черным губами и потянулся за длинным ружьем, висевшим у него за спиной. Левая рука Пеппера скрылась под плащом; он вытащил пистолет не больше собственной ладони.

Выстрел оказался совсем не таким громким, как ожидал Джером. Ацтек, шатаясь, попятился внутрь бара – на его груди виднелась кровавая рана. Пеппер двинулся вперед, все еще сжимая в руке пистолет. Выстрелив еще трижды, он посмотрел на лежащего человека, потом вышел из бара.

Пеппер нес длинное ружье ацтека.

– Пошли, – сказал он Джерому. – Ты должен отвести меня к тому человеку, который знает, где найти Джона де Брана. Похоже, ацтеки начинают представлять проблему. Нам нельзя терять времени.

Джером дрожал.

– Дядюшка Гарольд говорил, что стражники и люди-мангусты будут охранять подходы к городу. Он говорил, это всего только разведчики. Как воин оказался здесь?

Он мог бы погибнуть. Прямо здесь. И он только что видел, как Пеппер с легкостью убил человека. Джером снова стал гадать, что же собой представляет Пеппер.

Должно быть, он солдат.

И нужно ли рассказать ему правду о папе?

– Я по пути встречал разведчиков-ягуаров, – сказал Пеппер. – Мне пришлось узнать об ацтеках больше, чем хотелось бы. Тот воин был тпакатекапгль, командир отряда. Плохой командир: он оторвался слишком далеко от своих людей, даже если отправился на разведку. Неопытный… Должно быть, слишком обрадовался, что захватил пару пленных до того, как началось общее наступление. Так или иначе, увидев его, можно предположить, что в город просачивается целая армия. – Джерому приходилось бежать, чтобы не отстать от Пеппера. – Должно быть, они окружили город сразу после того, как я сюда пришел, – продолжал Пеппер.

Джером старался держаться как можно ближе к нему. Теперь ему было даже более страшно, чем ночью, когда завывания ветра заставляли его покрываться мурашками. Ему казалось, что рядом с Пеппером он будет в наибольшей безопасности.

Так что все-таки насчет папы и их дома?

Все вокруг – тени ярко раскрашенных домов, канавы вдоль улицы, безликие окна – казалось зловещим и полным опасности. Уют, который Джером всегда чувствовал в Брангстане, исчез. И хотя Пеппер спас ему жизнь, он все еще пугал Джерома, и теперь даже больше, чем раньше: на лице у него не отразилось никаких чувств, когда он убил ацтека.

Набережная изгибалась перед ними, длинная и зловещая.

 

Глава 11

Ацтеки тащили Джона все глубже в джунгли, пока не выбрались на поляну с большим черным камнем посередине. Это не был небольшой разведывательный отряд; Джон видел достаточно ацтеков, чтобы понять: в окрестностях Брангстана в чаще скрываются несколько сотен воинов, а может быть, и больше.

Трое спящих людей были привязаны к поваленному дереву манго. Их одежду покрывала грязь и кровь, но Джон узнал их: это были люди-мангусты.

Джона тоже толкнули к этому дереву, ободрав щеку о кору. Несколькими пинками в живот его заставили опуститься на землю, и один из ацтеков связал вместе его руки и ноги, а потом ударил дубинкой по голове, так что Джон потерял сознание.

Когда поздним утром он пришел в себя, голова все еще мучительно болела.

Джону удалось повернуться так, чтобы опереться спиной о ствол, и он посмотрел на людей-мангустов.

– Как вас зовут? – прошептал он, но пленники промолчали. – Мое имя Джон де Бран, я из Брангстана. А вы кто?

Сидевший с ним рядом человек, лицо которого опухло от побоев, смотрел вдаль.

– Лучше нам не знать друг друга, поверь.

– Нам обязательно нужно освободиться, – продолжал Джон. – Никто ведь не ожидает, что тут окажется так много ацтеков. Надо предупредить жителей Брангстана.

– Заткнись, парень, – прошипел второй человек-мангуст. – Нам не убежать, и твои разговоры наше положение не облегчают.

Джон почувствовал, как затекло его тело.

– Что ты хочешь сказать?

Тот пленник, что был ближе к нему, фыркнул.

– Успокойся. Мы скоро умрем.

Тихое всхлипывание, кашель, и снова воцарилась тишина.

Успокоиться? Каким образом? Джон не знал человека более спокойного, чем он сам. Он поселился в Брангстане, завел семью и был счастлив. И теперь, когда на него смотрели дула ружей, он чувствовал себя мягкотелым, не готовым…

Впавшим в отчаяние.

Возникшее внутри раскаленное чувство заставило его дернуться. Он впал в отчаяние от того, что ему оставалось жить всего несколько часов, а он так и не вспомнил ничего, что предшествовало тому моменту, когда волны вынесли его на берег Брангстана.

Совсем ничего…

По крайней мере остальные пленники могли вспоминать целую жизнь и оплакивать ее. Ему же предстояло умереть, даже не зная, кто он такой. Как эгоистично с его стороны, упрекал себя Джон, испытывать такое отчаяние, забывая о беспомощности, которая не дает ему бежать и быть рядом с женой и сыном.

Вокруг двигались и кричали ацтеки. Те, кто прошлой ночью захватил пленников, собрались вокруг них и явно решали, что делать дальше. Потом они разрезали веревки на людях-мангустах и заставили их встать. К собственному стыду, Джон почувствовал облегчение.

Когда двух спотыкающихся пленников увели, Джон повернулся к единственному оставшемуся.

– Пожалуйста, – попросил его Джон, – назови свое имя. Человек закрыл глаза.

– Алекс.

– Сколько человек они заберут? Алекс пожал плечами.

– Бывает по-разному.

Людей-мангустов тащили к камню посередине поляны, и скоро ветви закрыли их от Джона. Несколько минут он слышал только крики и хлопанье крыльев лесных птиц.

Потом начались вопли, завершившиеся громкой икотой, стоном и радостными криками ацтеков.

Через минуту начал вопить второй пленник.

Когда и это прекратилось, Джон и Алекс остались сидеть спинами к стволу дерева, стараясь не смотреть друг на друга. Они молчали, ожидая, что скоро ацтеки придут и за ними.

 

Глава 12

Казалось, ушла целая вечность на то, чтобы приблизиться по набережной к толпе участников карнавала. Вдоль берега, на котором располагался Брангстан, тянулись склады и лавки, а за ними по крутому склону взбегали жилые дома, жизнерадостная окраска которых подчеркивала унылую серость дорог, уходивших в зелень джунглей. Джером подскакивал при каждом неожиданном звуке.

Наконец они добрались до оживленных мест: какая-то пара целовалась на крыльце; фермер продавал фрукты с лотка, и их сок капал на бетон причала, оставляя на нем темные пятна; пятеро рыбаков обсуждали достоинства своих лодок.

Никто не обращал внимания на Джерома и Пеппера, пробиравшихся через все более густеющую толпу. Шум и крики участников карнавала совсем заглушали голос Джерома. Они с Пеппером протолкались к высокому деревянному помосту у зданий банка и почты.

Джером не увидел дядюшку Гарольда на скамье под навесом, отведенной для судей; отсутствовала и половина других судей, возможно, потому, что большинство из них были брангстанскими стражниками и, должно быть, отправились выяснять причину выстрелов.

Над хаосом карнавала взлетел новый вопль. Джером локтями проложил себе дорогу к началу улицы. Пеппера он больше не видел, но навстречу ему попалась гордо вышагивающая женщина в костюме павлина, встреченная им раньше. Позади нее размахивали жезлами с лентами несколько других женщин, одетых птицами.

Из переулков донеслось еще несколько выстрелов. Люди замерли на месте. Даже звон жестяных посудин стих, когда навстречу трем женщинам в костюмах попугаев двинулись полтора десятка мужчин в бамбуковых масках, увенчанных синими перьями.

– Ацтеки! – завопил Джером, воспользовавшись моментом тишины.

Мужчины в масках выхватили дубинки и сети. Тот, который бежал впереди остальных, сбил с ног одну из женщин. Двое других накинули на нее сеть и потащили в сторону, туда, где на улице показались другие ацтеки. Джером развернулся. Между зданиями на окраинах города тоже виднелись вражеские воины, оба конца набережной были перекрыты. Все население Брангстана оказалось заперто на набережной сотнями ацтеков. Воины начали бить горожан дубинками и утаскивать в своих сетях, действуя с отработанной быстротой и спокойствием; они никому не давали скрыться. Под крики и детский плач люди начали давить друг друга. В воздухе разлился кислый запах страха.

В нескольких сотнях футов от Джерома двое фермеров с мачете кинулись на ацтека, но тут же были застрелены. По камням побежала кровь. К пирсу бежал джамби на объятых огнем ходулях. Джамби зашатался, упал и уже не поднялся.

Толпа отхлынула к берегу: несколько тысяч человек пятились от ацтеков и их оружия. Джером с трудом устоял на ногах.

Неожиданно чья-то рука ухватила его за воротник, и Джером завизжал.

– Тихо. – Пеппер подхватил Джерома, зажал под мышкой и побежал к причалу. Ноги Джерома цепляли тех, мимо кого они бежали; Пеппер только один раз остановился, чтобы выстрелить из своего бесшумного пистолета в ацтека, который слишком далеко углубился в толпу. Тот схватился за ногу и упал, и люди затоптали его.

Пеппер побежал по причалу к паровому катеру, но Джером начал вырываться.

– Возьми парусную лодку, – крикнул он, показывая на «Люситу». – Паровой катер слишком долго раскочегаривать.

Пеппер выпустил его, и Джером пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие. Ему в ногу воткнулась заноза, но он этого почти не заметил и сразу прыгнул в отцовскую лодку.

Мачта начала раскачиваться.

– Мистер Пеппер, – спросил Джером, – а как насчет моей мамы?

Пеппер бросил кормовой фалинь в кокпит. Конец веревки хлестнул Джерома по щеке. Пеппер пробежал по причалу и ухватил обеими руками носовой и средний фалини, сильно дернул, и гвозди, удерживавшие скобу, с визгом вылетели.

– Пеппер! Мне нужно ее найти! – Руки Джерома тряслись, и он ухватился за мачту. – Она там, где ацтеки! Что они с ней сделают?

Пеппер оттолкнул лодку от причала и вскочил в нее, заставив корму осесть. Джером переместился, чтобы восстановить равновесие. Еще несколько человек из толпы прыгнули в лодки. На палубе парового катера скопилось уже много народа, а из бойлера еще только начинал сочиться пар.

Джером перебежал на корму и ухватился за деревянный край планширя. Пеппер нашел весла, вставил их в уключины и начал грести. Каждый сильный рывок бросал лодку прочь от причала.

– Приходится делать то, что можешь, – наконец ответил Джерому Пеппер. – Если надумаешь прыгать, сейчас как раз подходящий момент.

Весла опустились в воду, поднялись, разбрызгивая воду, опустились снова.

– Я боюсь, – сказал готовый заплакать Джером с задней банки. Глаза у него щипало.

– Опусти румпель в воду и управляй, – сказал Пеппер. Джером обернулся и распутал веревку, удерживающую овальный руль; руль с плеском упал в воду.

Несколько ацтеков в стеганых доспехах выстроились на набережной и стали целиться из ружей в отплывающих. Пеппер перестал грести, его пистолет несколько раз выстрелил, и трое ацтеков упали; один из них свалился в воду, остальные поспешили в укрытие.

– Ты знаешь, как поставить парус? – спросил Пеппер.

– Ага.

– Так давай.

Джером пробрался к мачте и стал отвязывать парус, стараясь при этом не мешать Пепперу. Тот греб как сумасшедший, направляя лодку по ветру. Парус лег на борт, часть его окунулась в воду.

Папа страшно ругался бы…

Джером молча плакал, вытирая глаза рукавом, но все-таки натянул парус, хотя ветер рвал его из рук. Рея развернулась, чуть не ударив Джерома; когда он привязал ее, Пеппер сложил весла и взялся за руль, одной рукой управляя парусом и разворачивая его так, чтобы он был ближе к корпусу.

«Люсита» накренилась и пошла быстрее. Пеппер, все такой же спокойный и серьезный, направлял лодку прочь от берега.

Солнце палило немилосердно. За последние двадцать минут Пеппер не сказал ни слова: он лежал у кокпита, одной ногой удерживая руль, сунув руку за пазуху, а другую опустив в воду. Они на самом деле никуда не направлялись, просто снова и снова кружили вокруг какой-то воображаемой точки в океане.

Периодически Пеппер доставал свой бинокль в резиновом футляре и смотрел в сторону Брангстана.

Однажды лодка приблизилась к отмели у рифа Северана, но Пеппер, похоже, не нуждался в предостережении: он резко переменил галс, так что рея круто развернулась, а парус захлопал на ветру. Должно быть, Пеппер хорошо знал прибрежные воды.

Тугой узел внутри у Джерома грозил снова вызвать слезы. Он оставил мать в Брангстане на смерть, а отца – попавшим в ловушку у них дома. Он видел, как люди умирают. В них стреляли, их захватывали ацтеки… Джером поежился. Воспоминание о крови, стекающей в канаву, словно вода, чувствовал он, останется с ним на всю жизнь.

И сделать он ничего не мог. Джером никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным.

– Как это тебе удается? – спросил он Пеппера.

– Что именно? – Пеппер моргнул своими серыми глазами и огляделся.

– Оставаться спокойным.

– А черт его знает, – пробормотал Пеппер. – Единственный выбор – это завизжать. – Он осмотрел горизонт. – Похоже на то, что никому больше не удалось выйти в море.

Так вот чего они дожидались…

Пеппер сел и повернул руль. Нос «Люситы» повернулся в сторону рифа франчи.

– Откуда ты? – спросил Джером. – Из Кэпитол-сити? Пеппер покачал головой.

– Из гораздо более далеких краев.

– Насколько более далеких?

– Чему тебя учили в школе – откуда мы все явились?

В школе? В школе учили тому же, о чем рассказывала мама…

– Мы пробрались по червоточине в небе, – сказал Джером. – Ты тоже из червоточины?

Пеппер кивнул.

– Мы жили в разных местах. Некоторые поселились на орбите, другие – на поверхности планеты. Многие из тех, кто происходит с Карибов, выбрали Нанагаду с ее экваториальным солнцем и покоем. Мы были просто группой повстанцев из лагерей беженцев и из рыбацких деревень, рассчитывавших, что в этом далеком уголке удастся скрыться ото всех. – Пеппер потянулся, и банка под ним слегка прогнулась. Он посмотрел на воду и продолжал: – Очень немногие на Земле знали, что мы здесь. Да и жители орбитальных поселений часто не подозревали, что острова и джунгли вдоль побережья обитаемы. Раньше были лучшие времена. – Он вздохнул. – До того, как червоточина была уничтожена.

Пеппер говорил так, словно сам был свидетелем этого.

– Рассказывают, что и отцы-прародители, и машины не пережили те времена, – сказал Джером. – Как получилось, что ты появился здесь?

– Тебе говорили неправду, – сказал Пеппер. – Те из нас, кто был хорошо защищен, кто знал, что должно случиться, выжили и при Импульсе, и при ядерных взрывах, и во время искусственно вызванных эпидемий, когда погибло большинство. Выжили немногие: несколько теоклей, лоа и такие, как я. Некоторые бежали в спасательных шлюпках. Впрочем, трехсот лет полета в космосе вполне достаточно, чтобы свихнуться. – Он фыркнул. – Вот и результат: выжили по большей части те, кто поселился на поверхности планеты.

– И ацтеки.

– Да, они тоже. Когда я улетал, ацтеки были религиозными фанатиками, поклонявшимися теоклям, которые начали разводить их как дешевую и жестокую военную силу. Теокли обожают использовать против нас наши слабости. – Пеппер покачал головой. – Надеюсь, у вас хватит сил выбросить их за горы.

Теперь разговор пошел о вещах, которые были Джерому понятны.

– Большинство людей-мангустов обороняют перевал Мафоли или защищают Кэпитол-сити, – сказал он. Это было всем известно. В предгорьях и джунглях оставались только небольшие отряды.

Пеппер наклонился и плеснул водой себе в лицо.

– Что мы теперь будем делать? – спросил Джером. – Спрячемся на Соляном острове?

– Нет. Тебя-то я высажу. Самому мне требуется подумать. Потом мне нужно будет отыскать Джона.

Джером сглотнул. Пеппер спас ему жизнь и казался честным человеком.

– Мистер Пеппер… – Тот поднял бровь. – Я обманул тебя. Я знаю, где находится Джон де Бран.

– Мне так и показалось, что ты что-то скрываешь.

– Он… – Голос Джерома дрогнул. – Он мой папа, понимаешь? Он прошлой ночью остался в нашем доме в пригороде. – Джером смотрел на воду, плескавшуюся на дне лодки у его ног.

Пеппер стукнул кулаком по банке.

– Это осложняет дело.

– Прости… прости меня.

Пеппер наклонился вперед и посмотрел Джерому в глаза.

– Никогда бы не поверил, что Джон из тех, кто обзаводится семьей и устраивается на одном месте.

Джером старался не встречаться с взглядом серых глаз. Может быть, он должен рассказать Пепперу о том, что папа потерял память? Папа с мамой старались скрыть это от сына, но он многое узнал из их шепота, когда они думали, будто он не слышит. А то, как мама иногда смотрела на папины рисунки… как будто они ее пугали.

Ну да это все личные обстоятельства. Джером решил, что его отец и Пеппер разберутся во всем, если когда-нибудь встретятся.

Если отец жив…

Пеппер повернул руль.

– Расскажи мне, как выглядит твой папа. Опиши его. Я очень давно его не видел.

Джером пожал плечами. Папа был просто папа. Однако Джером решил постараться и рассказать Пепперу о маме, папе, их семье и о том аэростате, который повис на деревьях позади их дома. Когда он закончил рассказывать про крюк на месте левой руки отца, Пеппер, к облечению Джерома, снова занялся парусом. Мальчику хотелось сесть на носу и притвориться, будто он один в лодке.

Когда «Люсита» коснулась песка, франчи уже ждали на берегу. Вперед вышел Трои.

– Что-то случилось? – спросил он. – Миз Смит говорит, что видела, когда рыбачила, дым над Брангстаном.

Пеппер спрыгнул в воду; фалды его фрака всплыли на поверхность.

– На Брангстан напали ацтеки. Они теперь, по-моему, двинулись по берегу в сторону Кэпитол-сити.

У Троя за плечом висел дробовик. Он перехватил его и прицелился в Пеппера.

– Джерома я знаю, а тебя – нет. Пеппер поднял руки вверх.

– Успокойся, я не собираюсь здесь оставаться. Я просто привез малыша. – Джером надулся, когда его назвали малышом. Пеппер двинулся обратно к лодке. – Джером, прыгай.

Джером выпрыгнул на песок, и Трои обнял его за плечи.

– С тобой все хорошо? Джером кивнул.

– Мне нужно отправляться, – сказал Пеппер, – предстоит еще много дел. Я был бы благодарен, если бы получил какую-нибудь еду… желательно солонину.

Один из мужчин, стоявших за спиной Троя, спросил:

– Ты собираешься вернуться, чтобы сражаться с ацтеками?

Пеппер кивнул, потом нахмурился.

– Ты кажешься мне знакомым, – сказал он Трою. Трои не обратил на эти слова внимания.

– Принесите соленой рыбы и вяленого мяса, сколько ему надо, – велел он своим спутникам. – Этот человек опасен, – обратился он к Джерому. – Он убийца. Лучше мы поможем ему отсюда убраться. – Опустив дробовик, Трои двинулся к своей лавке.

Джером остался стоять на берегу; ноги его увязли в песке, и волны омывали их.

Трои и кто-то из его двоюродных братьев упаковали продовольствие для Пеппера в несколько полотняных сумок и уложили их под навесом на носу лодки. Пеппер предупредил франчи, что им следует подумать об убежище, куда они могли бы скрыться, или организовать оборону против ацтеков, которые рано или поздно появятся.

– Нам служат защитой рифы и отмели, а на кокосовых пальмах есть орехи.

– Так вы продержитесь месяц или два, если хорошо подготовитесь, – сказал Пеппер. – А потом что?

В ответ франчи улыбнулись.

– Этого времени хватит, чтобы посмотреть, как повернется дело. Если же все продлится дольше, тогда придет конец всей Нанагаде.

– Это верно, – кивнул Пеппер.

Он следил, как они переглядываются, и чувствовал безнадежность. Он хотел сказать Трою и остальным, что не стоит обманываться. Ацтеки доберутся до всех, и единственное, что можно сделать, – это сражаться и придумывать военные хитрости. Прятаться и убегать бесполезно.

Он посмотрел на водную гладь и стиснул кулаки. Он чувствовал себя совершенно неподготовленным к тому, что увидел в этом открывшемся ему мире.

Пеппер отложил свой отъезд до тех пор, пока солнце не начало скрываться за далекими рифами. Пройдя по пляжу, он приблизился к Джерому, сидящему под кокосовой пальмой.

– Ты отправляешься? – спросил Джером. – Да.

– Я хочу поехать с тобой.

– И что ты будешь делать? Какие у тебя есть умения, которые могли бы мне пригодиться? Я узнал все, что мне нужно знать, у меня есть лодка. Мне нужно найти твоего отца, если он еще жив.

Джером стал биться головой о грубую кору дерева.

– Что я могу делать, – причитал он, – что?

– Ты можешь сказать мне вот что, – наклонился над ним Пеппер, так что его дреды, как змейки, повисли вниз. – Упоминал ли когда-нибудь Джон «Ма Ви Джанг»?

Джером покачал головой.

– Не знаю.

Пеппер ухватил его за рубашку, поднял с земли и прижал спиной к стволу пальмы так сильно, что в спину мальчику впились неровности коры.

– Посмотри мне в глаза, – прошипел Пеппер, – и скажи: говорил ли тебе отец когда-нибудь о «Ма Ви Джанге»?

Джером вертелся, испуганный неожиданной свирепостью Пеппера. Он не сомневался: тот способен сломать ему спину о дерево и бросить умирать.

– Клянусь, – выкрикнул Джером, обливаясь слезами.

– Никаких координат? Никаких секретных указаний на ее местоположение, о которых ты дал слово никому не говорить?

– Нет! Никогда он ничего такого не говорил, – всхлипывал Джером, перепуганный до полусмерти. За один день его мир перевернулся. То, что было безопасным, теперь несло угрозу. И люди, которых он считал своими защитниками, сделались опасны.

Пеппер уронил Джерома на песок.

– Прости меня. Если я увижу твоего отца, я сообщу ему, что ты жив. Передай Трою, что я потоплю все суда Нанагады: так ацтекам будет труднее сюда добраться.

Больше он ничего не сказал.

У Пеппера было все такое же спокойное лицо, которое поразило Джерома, когда тот застрелил ацтека. Джером смотрел, как Пеппер идет по пляжу к «Люсите»; плащ его шелестел. Пеппер оттолкнул лодку от берега, поставил парус и ни разу не оглянулся.

Джером сидел под пальмой, глядя, как парус делается все меньше по мере приближения к берегу, над которым стоял огромный черный столб дыма, подсвеченный снизу оранжевым. Там, в горящем Брангстане, были Шмитти, Свагга и Дасеки, а также его мама… Все они погибнут, или будут замучены ацтеками, или… Джером даже не мог вообразить себе всех кошмарных возможностей.

Он не мог отвести глаз от Брангстана. Так он и сидел, пока не пришел Трои с шерстяным одеялом. Он поднял мальчика, закутал его и отвел в одну из хижин, выстроенных вдоль пляжа.

 

Глава 13

Джон встал и оперся запястьями о дерево манго, чтобы удержаться на ногах. Икроножные мышцы у него свело. Ацтек, державший веревку, обвязанную вокруг шеи Джона, предостерегающе дернул ее. Джон бросил на него яростный взгляд. Мучитель рассмеялся и подошел ближе, так что веревка легла на землю.

– Что тебе? – бросил Джон.

Ответом ему послужил сильный удар в лицо. Верхняя губа Джона оказалась разбита; сплюнув кровь, он посмотрел в глаза ацтека. Тот улыбнулся и кивком головы указал куда-то в сторону. Там ждали семеро воинов. Еще несколько ацтеков следили за происходящим из-за деревьев на опушке. В чаще был видел дым лагерного костра. Так, значит, поблизости их не меньше двух сотен…

– Ом па.

Джон посмотрел в сторону черного камня. Тела двух принесенных в жертву утром людей-мангустов валялись рядом с ним.

– Мы покойники, – пробормотал Алекс. – Мы покойники.

Камень был черным от покрывавшей его засохшей крови.

– Они что, убивают всех? – прохрипел Джон, когда его потащили вперед.

– Не всех. – Ацтеки принялись рубить ветки поваленного дерева, чтобы освободить подход к жертвенному камню. – Сначала самых здоровых, потом женщин и детей. Некоторые становятся рабами.

Ацтек, стоявший рядом с камнем, скинул маску. Над его головой раскачивались перья, воткнутые в свалявшиеся волосы, а в руке на вечернем солнце сверкал длинный черный нож.

Воины, окружавшие Джона, почтительно расступились.

– Это жрец-воин, – прошептал Алекс.

Священнослужитель подошел к пленникам, ухватил Алекса за волосы и проткнул мочку его левого уха обсидиановым ножом. По шее Алекса заструилась кровь. Пленник дернулся и попытался ударить жреца ногой, но на него накинулись воины и били до тех пор, пока он не перестал сопротивляться.

«Не могу я смотреть на такое», – подумал Джон.

Он сделал глубокий вдох и рванулся назад, насколько позволяла веревка. Ацтеки тут же повалили его и стали бить – умело и спокойно; они явно были привычны к выходкам предназначенных в жертву пленников.

Избитый, тяжело дыша, Джон смотрел, как воины развязывают Алекса. Четверо ацтеков ухватили его за руки и за ноги, подняли и положили на камень; присев на корточки, они удерживали жертву распростертой, не мешая при этом жрецу приблизиться.

– Нопулука, – бросил один из них.

Жрец уселся на Алекса верхом, посмотрел на солнце, потом глубоко вонзил нож между ребрами беспомощного пленника. Алекс закричал. Он кричал все время, пока жрец вскрывал грудную клетку, и замолк, только когда жрец с довольным кряхтением вырвал кровоточащее сердце и поднял его к солнцу.

Поляна огласилась приветственными криками ацтеков; жрец столкнул тело Алекса с камня, и двое воинов схватили Джона. Он почувствовал, что запястья его развязывают, но не успел пошевелиться, как его правая рука, крюк и обе ноги оказались в крепком захвате. Его подняли в воздух, потом кинули вниз; спина Джона ударилась о жертвенный камень.

Камень был теплым.

Джон смотрел на кудрявые облака над головой, на опускающееся солнце справа. Это последнее, что ему предстоит увидеть. Его отчаянные рывки были бесполезны: жилистые руки ацтеков держали его крепко. Он был беспомощен и мог только ждать удара ножом.

Когда жрец встал над ним, Джон с трудом преодолел желание закрыть глаза. Он попытался вызывающе посмотреть на жреца: последний крошечный акт сопротивления…

Откуда-то издалека донесся крик.

Раздался свист. Жрец повернулся и тут же рухнул на землю, пронзенный четырехфутовым дротиком. Воины, пораженные, застыли на месте, потом отпустили Джона и кинулись к жрецу; только один оглянулся, пытаясь обнаружить кинувшего дротик; на его лице все еще был написан шок.

«Нельзя упустить возможность», – подумал Джон. Он сел на камне и вонзил свой крюк в живот ближайшему ацтеку. Крюк проткнул хлопковые доспехи, потом вошел в тело. Ацтек икнул и посмотрел вниз.

Джон выдернул крюк, вспоров воину живот.

Похожие на веревки кишки выскользнули на землю. Джон скатился с жертвенного камня и подхватил ружье умирающего ацтека.

Вновь в воздухе просвистел дротик, и еще один проткнутый насквозь воин опрокинулся навзничь. Джон поднял ствол ружья своим окровавленным крюком и в упор выстрелил в единственного оставшегося с его стороны камня ацтека.

Боясь, что не сумеет перезарядить ацтекское ружье, он бросил разряженное оружие и схватил то, которое выронил застреленный им враг. На него с воплем кинулся, перепрыгнув через камень, новый противник, и Джон прострелил в его груди огромную дыру. Потом он повернулся и побежал. Позади раздался стон и звук падения – несомненно, свою цель нашел еще один дротик, – но Джон продолжал бежать не оглядываясь.

Пот заливал ему глаза, но он не замедлял бега, пока не почувствовал, как его хлещут колючие ветки кустов; споткнувшись о лиану, Джон упал.

При попытке подняться на ноги колено его подогнулось; все его тело болело, а на плече чувствовалась рана – какая-то пуля его все-таки задела.

Но он был жив.

Он завопил бы от радости, если бы это не было смертельно опасно. Однако те ацтеки, что следили за событиями с опушки, наверняка начнут его преследовать или позовут других на помощь.

Джон похромал сквозь кусты, забираясь в глубину джунглей.

Прошло не менее получаса, прежде чем он позволил себе немного отдохнуть, прислонившись к стволу дерева. Большим листом он стер кровь с крюка, потом острым его краем перерезал веревку вокруг шеи, а обрывки бросил на землю.

– Тебе повезло, что ты остался жив, – раздался голос. Джон подпрыгнул на месте.

– Спокойно! – За спиной Джона стоял воин, опустив к земле дротик. Он, несомненно, был ацтеком с высокими скулами и гладкой смуглой кожей; падающие на лицо волосы лежали ровной челкой.

Однако одет он был в серую форму людей-мангустов с прицепленными для маскировки ветками.

– Меня зовут Оакситль. О-ак-ситль, – произнес он по слогам. – Воин взглянул на крюк Джона, потом снова посмотрел ему в лицо.

– Это ты кидал дротики? – спросил Джон, глядя на опущенный к земле зазубренный наконечник. Крюк он держал наготове, чтобы в случае необходимости отбить удар.

Оакситль кивнул.

– Кто ты? – с подозрительностью спросил Джон. Неосторожность означала смерть. Потом он кое-что вспомнил. – Прошлой ночью люди-мангусты в моем доме говорили, что ищут тебя.

– Что они сказали?

– Они были обеспокоены. Ты исчез вместе с несколькими людьми-мангустами.

– Да. На нас напали. Я спасся, остальные – нет. Я работаю на людей-мангустов. Я рассказываю им об ацтеках и иногда для них шпионю. – Оакситль посмотрел через плечо Джона в сторону поляны. – Ты там хорошо справился. Воины теряются, если первым бывает убит жрец. Однако скоро начнется погоня. Нам нужно отсюда уходить, если мы хотим остаться в живых.

– О'кей. – Джон немного опустил свой крюк. – И спасибо. Спасибо за то, что ты вмешался.

Оакситль криво усмехнулся.

– Мне жаль, что я не смог спасти остальных пленников. – Он придвинулся ближе. – Как, ты сказал, тебя зовут?

– Джон. Джон де Бран.

– Ах… хорошо. Очень хорошее имя. Хорошо. – В голосе Оакситля звучало облегчение.

Ацтек, оказавшийся человеком-мангустом, побежал между деревьями, и Джон последовал за ним.

– Я из Брангстана.

Оакситль дротиком отвел ветку с дороги Джона.

– Брангстан захвачен. Если мы пойдем на юг, а потом на восток, мы сможем обойти наступающую армию, а потом двинуться к Кэпитол-сити. Так будет безопаснее.

Эти слова лишили Джона всей радости от того, что ему удалось выжить. Брангстан захвачен? Шанта и Джером погибли или стали рабами? Грудь Джона болела. Он машинально следовал за Оакситлем, пытаясь привести мысли в порядок. Отправиться в Брангстан – значит погибнуть самому, говорила ему холодная логика.

Кэпитол-сити…

– Да, я хотел бы добраться туда вместе с тобой, – сказал Джон.

В Кэпитол-сити он сможет присоединиться к отрядам, которые отбросят ацтеков, освободят Брангстан. Оакситль – его лучшая надежда на то, чтобы выжить.

– Хорошо. – В голосе Оакситля прозвучало удовлетворение.

 

Глава 14

Во время маленькой остановки – только чтобы отдышаться – Джон смотрел, как чирикающие птички перелетают с ветки на ветку. Где-то вдалеке с верхушки дерева сердито заверещала обезьяна. В наступающих сумерках тени делались длиннее и непроницаемее.

– Как ты оказался около той поляны? – тихо спросил Джон.

– Я ходил вокруг Брангстана, высматривая куимичин, которые убили моих друзей, – ответил Оакситль, – а потом услышал крики.

– Куимичин?

– Шпионов, – прошептал Оакситль, – таких, как я, только выглядят они, как ты.

Джон сложил руки на все еще вздымающейся груди.

– Я и не подозревал, что их так много. – Он задумался о том, кто из его знакомых, которых он встречал на улицах или на рыбалке, был шпионом, помогавшим ацтекам.

Оакситль пожал плечами.

– Здесь шпионов много. В Атцлане – мало. – Сидя рядом с Джоном, он достал из кармана на бедре жестяную фляжку, открыл ее и напился, роняя капли; Джону он фляжку не предложил.

– Это можно понять. – Джон теребил пряжку на ремне, крепящем его крюк. – Уверен, что ацтеки, оказавшиеся здесь, возвращаться не хотят.

– Ты думаешь, что Атцлан так отвратителен? – Оакситль сделал еще один глоток воды.

– Если там происходит что-то похожее на то, что только что случилось со мной, то да. Мерзкие дикари… – Джон плюнул. – У меня в Нанагаде семья. Жена Шанта и сын…

– Мертвы, – спокойно договорил Оакситль. – Все там мертвы. Даже если в данный момент они дышат, все они – пленники, рабы или дары для голодных богов. Их принесут в жертву, чтобы помочь вырасти урожаю, или чтобы ацтеки выигрывали битвы, или просто потому, что этого потребуют боги.

Каждое его слово обрушивалось на Джона, как удар камня. Он поднял крюк и ткнул им в Оакситля.

– Ты пытаешься разозлить меня, ацтек?

Тот завернул крышечку фляги и вернул ее в карман.

– Потише, или ты нас убьешь, – прошипел он. – Я больше не ацтек, Джон. Я из людей-мангустов. Я сражаюсь с ними рядом и убиваю ацтекских шпионов. Я предал свой народ. Ты – просто горожанин. Я не был обязан останавливаться и спасать тебя, когда услышал крики от алтаря. Я не был обязан рисковать собственной жизнью, чтобы спасти твою. И я определенно сделал это не для того, чтобы ты называл меня или мой народ дикарями.

– Пролитая кровь говорит сама за себя, – прорычал Джон.

– Это так. Но вини разведчиков-ягуаров, а не всех ацтеков. Иначе я, пожалуй, убью тебя.

Джон сделал глубокий вдох.

– Я тебя не понимаю.

– Может быть, тебе следовало бы постараться понять, – бросил Оакситль. – Люди-мангусты лежат с вырванными сердцами. На их месте мог быть ты или я. Поэтому мы здесь вместе, Джон де Бран. Придется нам обоим с этим жить.

Джон позволил своему крюку медленно опуститься.

– Я лучше переносил испытания до того, как женился на Шанте. Теперь мои жена и сын – часть меня, понимаешь? Я чувствую себя так, словно потерял половину собственного тела.

– Что заставляет тебя думать, будто я не оставил семью, когда пересек горы?

Джон так еще и не решил, что думать об Оакситле. Обычно ему бывало легко понять, можно ли доверять человеку, однако в Оакситле он ощущал путаницу разных качеств, которые не всегда соответствовали друг другу.

Однако он спас жизнь Джону – это кое-что значило.

Оакситль поднял палец, определяя направление ветра, потом закинул за плечо связку дротиков.

– Нужно двигаться. – В правой руке он держал длинную палку с выемкой на конце – атлатль, копьеметалку, готовую к употреблению.

– Ацтеки? – прошептал Джон.

– Может быть. Я не уверен.

Джон стал всматриваться в чащу. Почему ему взбрело в голову спорить с человеком, который только что спас ему жизнь? Он должен взять себя в руки…

– Кэпитол-сити далеко отсюда, – прошептал он, высматривая в тенях врагов. – Добираться туда не одну неделю по хорошей дороге. – У Оакситля был большой мешок с припасами, но Джон знал, что этой пиши и воды не хватит на пешее путешествие до Кэпитол-сити.

– Я не собираюсь идти пешком, – прошептал в ответ Оакситль. Он проскользнул между широкими листьями и повел Джона в глубь джунглей, спокойно следуя направлению на юг, прочь от побережья. Джон шел за ним, стараясь двигаться также бесшумно. Чем больше миль они проходили, тем легче Джону становилось изгнать из памяти жертвенный камень, гладкий и теплый на ощупь.

В глубине джунглей не приходилось рассчитывать на то, чтобы найти тропинки. Оакситль прорубал дорогу через чащу, легко определяя направление даже ночью: останавливаться они себе не позволяли – разведчики ацтеков наверняка продолжали идти по их следу. И оба они были не так глупы, чтобы зажечь факелы и тем себя выдать.

– Ближайший к Брангстану город – Джогинстед. – Джону иногда приходилось там бывать, Джогинстед лежал на восток от Брангстана. – Мы отправимся туда после того, как углубимся на юг, чтобы обойти войско ацтеков?

– Мы побываем недалеко от него, – ответил Оакситль. В конце концов он все-таки предложил Джону свою фляжку с водой, но в основном держался отстраненно, и Джон сосредоточился на том, чтобы обдумать предстоящее долгое путешествие.

Выживание… Инстинкт лежал глубоко внутри него, глубже несуществующих воспоминаний. Джон знал, что хорошо приспособлен к борьбе за существование и что, набравшись сил и подготовившись, непременно отомстит. Он убьет столько ацтеков, сколько сможет. Думать так было утешительно.

Может быть, он был солдатом до того, как потерял память?

 

Глава 15

Дихана ухватилась за верхнюю часть дверцы парового автомобиля, когда тот резко повернул за угол извилистой улицы Кэпитол-сити. Было уже позднее утро, но Дихана все еще с трудом сдерживала зевоту: она только что закончила обмен телеграфными посланиями с мэром Деревни Пивоваров Роджером Брансомом. Телеграфист в Кэпитол-сити выстукивал ее запрос, а в Деревне Пивоваров тамошний телеграфист расшифровывал точки и тире в слова для мэра. После паузы аппарат в Кэпитол-сити начинал стрекотать в свою очередь, и телеграфист зачитывал Дихане ответ, который был произнесен в 370 милях южнее.

Дихана задала мэру Брансому несколько вопросов, касавшихся его последнего визита в Кэпитол-сити, чтобы убедиться в том, что разговаривает именно с ним; только после этого она стала обсуждать с ним обстоятельства начавшегося нашествия ацтеков.

Открытый автомобиль подпрыгнул на рытвине, и Дихана поморщилась.

Что ж, теперь она знала, что Деревня Пивоваров врагом не захвачена. Этот городок отстоял на шестьдесят миль от Джогинстеда, который не отвечал уже несколько дней. По словам Хайдана, это давало Деревне Пивоваров от трех до шести дней на то, чтобы подготовиться к нападению. Дихана и мэр Брансом единодушно решили, что следует немедленно отправить женщин и детей по прибрежной дороге на север, в Анандейл.

Такие же «беседы» Дихана провела с мэрами Анандейла, Граммалтона и Хатфорда. Они тоже решили эвакуировать женщин и детей; мужчины же оставались, чтобы организовать оборону. Защитники должны были отступить на юг в джунгли, если окажется, что остановить ацтеков невозможно.

Так это скорее всего и случится. Вскоре Кэпитол-сити будет полон беженцев, не способных участвовать в сражениях в случае осады.

Дихану мучило что-то еще. Она не обращала особого внимания на то, как приветствуют ее люди на улицах… а телеграфист, помогавший ей, сказал, что секретность бесполезна. Город уже перешептывался о том, что ацтеки преодолели перевал Мафоли. Объявление о нашествии должно было появиться в газетах только на следующий день, чтобы дать Дихане возможность связаться с мэрами Треугольника Рельсов прежде, чем начнется паника. Вот в этом и заключалась проблема.

В банках выстраивались очереди – горожане меняли бумажные деньги на золото. Начала расцветать спекуляция, появился черный рынок.

Паровой автомобиль резко затормозил: им махал рукой стражник в расстегнутой рубашке. Они остановились в центре Района Пекарей, хотя Дихана с детства не видела здесь ни единой пекарни.

С соседней улицы доносились все более громкие крики. Зазвенело разбитое стекло.

– Что случилось? – спросила Дихана запыхавшегося стражника.

– Мы нашли мертвеца, – ответил тот. – Явное ацтекское жертвоприношение – сердце вырвано и все такое прочее.

Они находились как раз на границе Толтектауна, где скапливалось большинство иммигрантов-ацтеков. Дихана ощутила сухость во рту при виде смуглого человека, который, шатаясь, вышел из переулка, прижимая окровавленную тряпку к ране на голове.

– Горожане вышли на улицы? – спросила она стражника.

– Пока что люди толпятся вокруг и пытаются увидеть тело. Слухи расходятся…

Дихана похлопала по плечу водителя.

– Возвращайся и пришли сюда побольше стражников. – Она открыла дверцу и вышла из автомобиля. Водитель неуверенно смотрел на нее. – Отправляйся. Быстро.

– Здесь нас всего четверо, – сказал стражник, стоявший рядом с Диханой. Со скрипом и шипением паровой автомобиль поехал прочь.

– Отведи меня туда.

Первым, что заметила Дихана, были волосы. Рядом с заброшенным строением толпились пять или шесть десятков человек с черными прямыми волосами, падавшими челкой на лоб. Они стояли лицом к лицу с толпой, окружая четверых стражников, нервно топтавшихся с ружьями в руках у взломанной двери дома.

– Его нашли в этой старой лавке. Там вилось столько мух, что это вызвало подозрение. – К Дихане протолкался Ксипилли, ацтекский старейшина, хорошо ей известный. По толпе горожан пробежал шепот – «премьер-министр», – и люди расступились вокруг них. – Когда мы поняли, что тут случилось, мы послали за стражниками, – продолжал Ксипилли. – Пипилтин – старейшины ацтеков в Толтектауне – приказали мне собрать как можно больше мужчин и стоять на страже, чтобы тут никто ничего не сделал. Что мы должны предпринять теперь?

Дихана отвела Ксипилли в гущу толпы ацтеков и наклонилась к его уху.

– Что должна предпринять я, как ты думаешь, Ксипилли? Мы предоставляем в этом городе ацтекам…

– Толтекам, – перебил ее Ксипилли.

– … убежище, несмотря на то, что знаем: среди них есть шпионы.

– Мы – толтеки, – повторил Ксипилли. – Толтеки не почитают бога войны. Только Кецалькоатль заслуживает нашего поклонения и к тому же без человеческих жертвоприношений. Мы от них отказались. Мы бежали от этого. Я сам, привязав на грудь своего маленького сына, перешел через великие горы, чтобы избавиться от подобных ужасов.

– Мне это известно, Ксипилли. Клянусь, я все хорошо понимаю. Лоа противились моему решению, многие горожане противились мне, но я сделала все от меня зависящее, чтобы убедить жителей Кэпитол-сити согласиться на существование Толтектауна. Но как бы вы себя ни называли – толтеками или ацтеками, – вы пришли из-за Проклятых гор и поселились здесь. Когда-то вы были ацтеками, и только это имеет значение для тех людей, которые вас сейчас окружают. Их подозрительность и опасения понятны. И к тому же в городе стало известно, что ацтеки перешли горы. – Дихана сообщила об этом пипилтин сразу же, как только узнала сама. – Я не хочу входить в дом, не хочу видеть того, что там… Ксипилли повернулся и прижался спиной к стене, глядя на перешептывающуюся толпу. Теперь уже, решила Дихана, тут собралось несколько сотен человек; им противостояли пятьдесят ацтеков Ксипилли и пятеро стражников с ружьями.

– Чего вы хотите от нас, премьер-министр? Чтобы мы ушли обратно в джунгли? Где нас найдут воины-ягуары? Нам грозит такой же кошмар, как и вам. Вы сейчас боитесь того же, чего мы боялись, когда каждый из нас пересекал горы в надежде найти свободу. – Ксипилли понурился, глядя на выщербленный тротуар.

– Я сделаю все, что смогу, чтобы вам помочь, Ксипилли, но это будет нелегко. Случившееся ужасно. В сочетании с остальным ужасно особенно… Мне нужно найти Хайдана и составить план патрулирования Толтектауна.

– Ты знаешь, кто начал распускать слухи? Дихана пожала плечами.

– Это мог быть кто угодно. Телеграфист, газетчик, старейшина-толтек.

Какой-то горожанин протолкался ближе к ацтекам и прокричал:

– Что они сделали с тем человеком? Мы имеем право это знать!

– Мы еще ничего не выяснили, – прокричала в ответ Дихана. – Имейте немного уважения к стражникам! Позвольте им сделать их работу.

– Как смогут стражники защитить нас, если ацтеки прямо тут, среди нас? – крикнул кто-то еще.

– Так же, как они защищают вас от любых других преступников, – ответила Дихана.

– Мы хотим правосудия!

– Вы поможете правосудию, если поймаете того, кто это сделал, – обратилась Дихана к толпе, – а не станете избивать соседей. Мы даже не знаем, виноват ли в случившемся ацтек. – Дихана отвернулась от толпы и посмотрела на Ксипилли.

Тот наклонился к ней ближе.

– Ты точно знаешь, что ацтеки на нас напали? Дихана отшатнулась и вытаращила на него глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда ты встречалась с пипилтин, ты сказала, что мангуст-генерал Хайдан сообщил тебе о нашествии ацтеков. Ты проверяла это по другим источникам?

Сердце Диханы сжалось, голова закружилась. Не могла же она рассказать о предостережениях своего отца насчет Веретена: это показалось бы смешным. Поэтому она сказала только:

– Брангстан и Джогинстед не отвечают на наши послания.

– А сообщали они о появлении ацтеков до того, как замолчали? – Черные глаза Ксипилли казались двумя глубокими колодцами. – Были ли замечены разведчики-ягуары у Деревни Пивоваров?

Дихана покачала головой. – Нет.

– Я скажу тебе одно и больше повторять не буду: если бы я захотел завладеть этим городом без кровопролития, я перерезал бы телеграфные провода от этих двух городов на побережье и расставил дозоры, чтобы оттуда никто не мог добраться до Деревни Пивоваров. Потом я убедил бы премьер-министра, что необходимо призвать в город людей-мангустов для его защиты, а если бы в результате слухов о нашествии начались беспорядки, я смог бы уговорить премьер-министра поскорее ввести в Кэпитол-сити еще больше воинов-мангустов. Я разместил бы их по всему городу под предлогом предотвращения бунтов.

– Если бы Хайдан хотел власти над городом, он мог бы его захватить, – возразила Дихана. – У него тысячи воинов против моих нескольких сотен стражников.

– Я имен не называл. Хайдана могли обмануть так же, как и тебя. – Ворчание толпы стало громче; на ее периферии началась давка – подходили новые люди и напирали на стоящих впереди.

– Ты знаешь что-то, что мне неизвестно, Ксипилли?

– Все, что мне известно, – это что люди-мангусты чрезвычайно изобретательны. – Ксипилли оставался спокойным, словно болтал за чайным столом. – Перевал Мафоли неприступен. Люди-мангусты владеют Проклятыми горами. Поверь, Дихана, я на собственном опыте знаю, как трудно через них перебраться. Как бы ацтекам удалось провести целое войско?

Дихана покачала головой.

– Даже если ты прав… нет. Я сейчас даже и обсуждать такое не могу. – Почему Ксипилли старается посеять в ней сомнение? Может быть, он – шпион и стремится ее запутать? С другой стороны, возможно, он и прав…

– Толпа растет, – сказал Ксипилли. – Среди нас есть бывшие воины. Может быть, тебе следовало бы послать за ними.

– Нет. Я не могу позволить, чтобы тут началась бойня. – Шевеление в толпе усилилось: появились десять воинов-мангустов и двое стражников, которые с криками прокладывали себе дорогу. – Ксипилли, этот человек там, в доме… Кто он?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты меня понял. Ксипилли закусил губу.

– Он не ацтек.

– Премьер-министр, я Рабин Додди. – К ним подошел первый человек-мангуст и пожал Дихане руку. – Сюда скоро подъедет автомобиль с еще десятью воинами.

– А как насчет стражников?

– Мы были ближе. Стражники идут, только еще не добрались.

В воздухе чувствовалось возбуждение толпы; теперь уже собралось человек пятьсот.

– В лавке мертвое тело. Нужно дать стражникам время расследовать обстоятельства убийства. Потом следует завернуть труп и как можно скорее его отсюда увезти. Пусть твои люди разгонят толпу.

– Понял. – Рабин повернулся и отдал приказ своим людям. Они развернулись цепью, и тут же к ним присоединились еще десять, прибывших в обещанном паровом автомобиле. Стражники прошли в полуразрушенное здание.

– Что насчет тебя, премьер-министр? – Рабин все еще стоял рядом с Диханой.

– Где Хайдан? Мне нужно с ним поговорить.

– Он отправился по Треугольнику Рельсов, в Бателтон.

– Что он там делает? – спросила Дихана. Хайдан не говорил ей, что собирается покинуть город.

Рабин посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

– Занят приготовлениями. Премьер-министр, по городу прошел слух, что в Толтектауне случилось что-то нехорошее. – «Слишком быстро, – подумала Дихана. – Слишком, слишком быстро. Обычно слухи распространяются медленнее». – Хайдан не оставил приказаний на такой случай, но я думаю, что мы могли бы выставить людей на каждом углу…

– Нет. – Дихана решила, что ей следует сделать. Она властно выпрямилась, готовясь действовать. – Мы отправим всех стражников патрулировать город.

– Это бессмысленно, – возразил Рабин. – Сколько у тебя стражников?

– Их достаточно, чтобы все поняли: шутить мы не будем. Все знают стражников. Для многих они родичи. Для других – это люди в знакомой форме. Нам не нужны чужаки для того, чтобы патрулировать улицы. – Дихана посмотрела на толпу. – Но мы нуждаемся в людях-мангустах для того, чтобы изолировать Толтектаун. Никто не должен ни входить, ни выходить из него, кроме как через контрольно-пропускной пункт. С кем мне поговорить об этом в отсутствие Хайдана?

– Второй человек в командовании – Гордон, – ответил Рабин.

– Ксипилли, пойдем со мной. Нам нужно найти пипилшин. Мы разместим всех людей-мангустов в Толтектауне, переведем их сюда из парка Министерства.

– В городе произойдет взрыв, – сказал Ксипилли, и Рабин согласно кивнул.

– Стражники вооружатся горнами и будут читать объявление об этом. Мы распространим также печатные сообщения. Сегодня мы объявим, что ацтеки наступают, а толтеки помогают городу, разместив у себя людей-мангустов, которые будут отражать врага.

Дихана встала перед двумя мужчинами и подняла брови, глядя на них. Они переглянулись, потом Рабин свистом подозвал автомобиль и кивнул двоим людям-мангустам.

– С тобой поедут двое моих лучших воинов. Выбирайся отсюда поскорее. Когда подойдут еще люди, мы рассеем толпу и будем охранять территорию. Удачи тебе: пусть тебе удастся убедить Гордона.

Дихана втащила Ксипилли в автомобиль. Один из воинов-мангустов сел за руль и начал повышать давление в котле, второй сел рядом с Диханой.

– Пригнитесь, – сказал он. – Вы можете оказаться мишенью. Не стоит рисковать головой.

Дихана подчинилась; Ксипилли тоже пригнулся и искоса взглянул на Дихану.

– Надеюсь, это сработает. Дихана кивнула.

Она тоже надеялась.

 

Глава 16

Пеппер пробирался через джунгли в украденных хлопковых доспехах аристократа: толстом накрахмаленном нагруднике, отделанном синими и ярко-красными перьями попугая. У него также был круглый щите кожаными ремешками, свисающими снизу. Золотые украшения Пеппер содрал: золото было универсальной валютой и могло пригодиться позднее.

Из-за тяжелой маски волка на голове он плохо видел. Маска ему не подходила по размеру, но по крайней мере скрывала его дреды, а прежний владелец в ней больше не нуждался. Накануне Пеппер дождался темноты, прежде чем причалить. Он выследил знатного воина, охранявшего причал, убил его, а потом уничтожил все лодки в гавани, использовав взрывчатку, найденную у ацтеков.

Надев доспехи убитого воина, Пеппер проскользнул в центр города, в мэрию, где хранились городские архивы. Ацтеки обожали всевозможные записи, у них существовал целый класс писцов. Вот и сейчас писцы не бездельничали: по всему Брангстану делались описи припасов и ферм. Командиры расположились в самых лучших домах, а пустующие казармы на набережной были заняты разведчиками-ягуарами. Брангстанских детей собрали в загоны, окруженные колючей проволокой.

Пеппер нашел в мэрии адрес де Брана, после чего сжег архив: будь он проклят, если позволит ацтекам воспользоваться им для того, чтобы выследить все еще прячущихся от них жителей Брангстана.

По пути Пеппер убил троих ацтеков их собственнымилиг-куахуитл, удобными дубинками, удары которых размазали мозги воинов по побеленной стене дома. Вскарабкавшись из ближайшего переулка на крышу какого-то строения, он по крышам перебрался на окраину и там спрыгнул на землю.

Из города он выбрался, не повстречав больше врагов.

Через пятнадцать минут Пеппер обнаружил тлеющие развалины дома де Брана. По следам, оставленным похитителями, он вышел на поляну с каменным алтарем неподалеку от прибрежной дороги. Там ацтеки принесли в жертву нескольких пленных перед нападением на Брангстан, прося у своих богов победы в битве.

Впрочем, сцена выглядела странно. На земле лежали мертвые ацтеки, а еще один был ранен несколькими выстрелами.

– Великий господин! – воскликнул, увидев Пеппера, один из троих остававшихся в живых воинов. Хотя доспехи аристократа, убитого Пеппером, были синими, а эти ацтеки носили красное, они явно видели в нем вышестоящего. – Нашего жреца вчера убил, как животное, однорукий дикарь. Некоторые из наших братьев нарушили приказ оставаться здесь и отправились в погоню за ним и его сообщником в джунгли. Позволишь ли ты нам присоединиться к ним, чтобы выследить нопулука?

Нопулука… варвар. Под прикрытием маски Пеппер поморщился. Опершись на отобранную у убитого макуахуишл, Пеппер сделал вид, что задумался. Он достаточно знал язык ацтеков, чтобы понять сказанное, но сомневался в том, что сумеет сразу хорошо говорить на этом языке: в последний раз он учился ему так давно… Пеппер коснулся горла, приспосабливая его к тому, чтобы говорить по-ацтекски.

– Соберитесь передо мной, – велел он воинам. Те нахмурились, услышав его плохой ацтекский язык с нарушенной грамматикой, но подчинились. Пеппер еще раз коснулся горла, чтобы улучшить произношение. – Опишите мне про однорукого человека.

Энергичный молодой воин, явно желая заслужить одобрение аристократа, торопливо заговорил:

– Их перебил человек с одной рукой. Мы видели это с опушки. Он должен был почтить бога войны своей кровью. Вместо этого он бежал. Братья велели нам оставаться здесь и ждать приказаний, но мы хотим преследовать святотатца.

«Интересно, сколько одноруких живет в окрестностях Брангстана?» – подумал Пеппер. Воины подошли к нему ближе.

Время действовать, пока они не окружили его: тогда разделаться с ними будет труднее.

Пеппер взмахнул макуахуишл левой рукой и размозжил челюсть ближайшему ацтеку; одновременно он выстрелил из пистолета и кинулся между растерявшимися воинами, нанося макуахуишл ломающие кости удары. Тех, кто после этого еще шевелился в лужах собственной крови, Пеппер спокойно пристрелил из их собственных ружей, чтобы не тратить заряды для своего пистолета.

Одного ацтека он оставил в живых, накинув на него сеть. Молодой воин забился в ней, споткнулся о жертвенный камень и упал.

– Тлатлаутили… – прошептал тот. – Умоляю – убей меня сейчас.

Пеппер присел над ним.

– Сколько здесь воинов? – спросил он на своем ломаном ацтекском.

Ацтек молча затряс головой. Пеппер фыркнул. Он мог бы прибегнуть к пытке, но многие ацтеки выдерживали пытки стойко. Этот парень выглядел молодым и неопытным, так что можно было попробовать и что-нибудь попроще. Пеппер посмотрел в глаза воину и вытащил из-под сети его правую руку, чтобы нащупать пульс.

Сделав несколько глубоких вдохов, Пеппер спросил:

– Вы пришли немногими тысячами, чтобы захватить людей для жертвоприношений?

Пленник моргнул и покраснел: это опровергало его согласный кивок в ответ на вопрос.

– Это Цветочная война? – Последовала пауза. Между разными областями Атцлана, насколько Пеппер знал и из древней истории, и из тех обрывочных сведений, что сохранились у него от предыдущего посещения Нанагады, иногда происходили ритуальные войны ради захвата пленников для жертвоприношений. – Это маленькая война? – Еще одна пауза. – Или большая? Воин усмехнулся.

– Мы захватим всю эту землю и будем править ею, как собственной. Мы уничтожим ваших богов в Кэпитол-сити. Мы захватим ваши машины и технологии, ваши… – Он умолк, когда Пеппер заломил ему пальцы так, что они почти легли на запястье.

– Будешь говорить, когда я спрошу, – прорычал Пеппер. – Тех ваших воинов, что идти вперед, десятки тысяч? – Он попал в точку: это сказал ему румянец, вспыхнувший на широком лице молодого воина. Все эти мелочи – вздохи, неосознанные жесты – говорили Пепперу больше, чем догадывались сами пленники.

– Нам приказали наши боги. Мы пройдем всю страну до вашего великого города.

Пеппер наклонился ближе к лицу ацтека. Узлы сети стерли с него часть раскраски.

– Как вы преодолели горы? Воин заколебался.

– С помощью дирижаблей? – спросил Пеппер. Выражение лица пленника сказало ему: нет. – Морских судов? – Тоже нет. – Вы где-то перешли горы? – Вот это вопрос в правильном направлении. – Где?

Ацтек стиснул зубы. Отвечать он не желал.

Пеппер обхватил правую руку пленника своими большими ладонями и сжал. Раздался треск: он сломал ацтеку пальцы.

Они пристально смотрели друг другу в глаза. Пеппер нажал сильнее и повернул кисть воина; тот не выдержал и застонал.

– Я уничтожить руки и ноги. Ты будешь калека. Ни чести, ни славы… – Пеппер пожалел, что не может более бегло говорить по-ацтекски. – Твои кости станут пыль, если ты не отвечать.

Раздался еще один стон, когда Пеппер снова нажал.

– Туннель, – прошептал воин. – Сквозь гору.

– Как долго рыть туннель?

– Много поколений. Так велели боги. Мы послушались.

– А жители Нанагады не знать об этом?

– Он был от них скрыт. У них мало шпионов, их было легко обмануть.

Пеппер выпустил руку пленника и вытер о траву кровь с собственной. Он многое узнал. У ацтеков не было снабжения. Пеппер предвидел, что воины будут промышлять по дороге, жить грабежами. Для ацтеков тут таился большой риск. Они могут начать голодать, еще не добравшись до Кэпитол-сити, и все там погибнуть. Однако многие ацтеки задержались в Брангстане. Если они будут удерживать каждый захваченный город, пользоваться хранящимися там запасами и заставлять жителей работать на себя как рабов, они могут организовать подвоз продовольствия по мере своего продвижения по полуострову. Захват Кэпитол-сити был почти невозможен при ничем не обеспеченном яростном броске, но такой метод отдал бы в руки ацтеков все побережье. Плохие новости…

И еще хуже то, что теотли скорее всего станут искать «Ма Ви Джанг».

Прошло три столетия, а эти проклятые твари все еще воюют друг с другом, и люди оказались между молотом и наковальней…

Пеппер взглянул на следы, которые вели от жертвенного камня в джунгли.

– Пора подумать о том, чтобы догнать тебя, Джон, – сказал Пеппер. Ацтек задергался, услышав незнакомый язык. Пеппер сорвал с лица тяжелую маску, и она покатилась потраве. Пленник, опутанный сетью, вытаращил глаза. Пеппер обрушил макуахуитл на его грудную клетку. – Умирай медленно. – Пеппер оставил пленника с проткнутым легким истекать кровью на камне с грубым изображением орла.

Дойдя до опушки, он нашел поддеревом место, где к отпечаткам сапог Джона присоединился еще один след; беглецы отправились на юг – вместе.

У Джона нашелся друг. Как интересно…

 

Глава 17

Человек, рожденный под знаком Оцелотля даже в знатной семье, мог добиться лучшей жизни только благодаря посту, длительному бодрствованию и собственному уму.

Так говорили.

Когда родители Оакситля представили новорожденного вождям на роскошном пиршестве в сердце Теночтитлана, те спросили, под каким знаком он родился. Выслушав ответ, вожди мрачно покачали головами.

– Дети, рожденные под этим знаком, вырастают ворами, – сказали они. – Будь это девочка, мы могли бы оказать вам честь – дождаться, пока волосы у нее вырастут до талии, потом поместить ее голову между двумя камнями и принести ее в жертву Тлалоку ради обильных дождей.

Оакситль не мог стать ни жрецом, ни судьей, ни военачальником.

Вместо этого он посещал Телпочкалли вместе с чумазыми детишками простолюдинов. Их учили петь сказания, чтобы знать историю, и владеть оружием, чтобы стать простыми воинами. Учителя кололи Оакситля шипами, когда он забывал урок.

Когда он вырос достаточно, чтобы сражаться, его отправили в далекую деревушку у подножия Имикоатепетля – Гор Облачной Змеи, известных в просторечье просто как Великие горы. Тогда нопулука жили еще кое-где и на ацтланской стороне Великих гор. Оакситль захватил их много, так что заслужил уважение, перья в головной убор и, наконец, жену.

Потом пипилтин Ацтлана предоставили Оакситлю шанс стать куимичин и шпионить в землях, лежащих по ту сторону Имикоатепетля. С тех пор его жизнь превратилась в сложную смесь работы на двух хозяев, страха, крови и долгих путешествий через Великие горы. Он выдал многих шпионов – людей, которых раньше называл друзьями. И убил многих людей-мангустов, которые считали его своим другом. В Брангстане он повторил все это заново, чтобы выследить Джона де Брана.

Оакситль не верил в проклятия и несчастливые приметы, но теперь начинал смотреть на вещи по-иному. Он раньше не верил и в богов тоже. Он считал их выдумками людей, которые видят слишком много снов. Будучи скептиком от природы, Оакситль насмехался над всем мистическим. От жрецов в Ацтлане пахло смертью, они носили черную раскраску, их волосы свалялись и были пропитаны кровью жертв. Рассеченные мочки ушей и губы заставляли Оакситля держаться от них подальше. А уж то, что они с помощью узлов на веревке делали со своими гениталиями…

Оакситль считал их сумасшедшими до тех пор, пока они не принесли в его город паланкин. А в нем сидели древние бледные косоглазые боги.

Такие не похожие на людей. Такие чуждые… Оакситль поежился. Если он ошибался в отношении богов, может быть, он ошибался и насчет своей жизни.

Может быть, ему следовало поститься больше, а спать меньше.

Однако, будучи практичным воином, Оакситль понимал, что подобные действия приведут к смерти. Лучше уж пользоваться собственным умом. И что же говорил ему ум?

С того момента, когда он повстречался с теотлем, его тревожило одно: упоминание богом других, желающих смерти Джона, несмотря ни на что.

Так не существуют ли другие боги, которые убьют его за то, что он действует вопреки их желаниям? Часто ли боги поспорят друг с другом? Он никогда о подобном не слышал. И как разобраться во всем этом ему, Оакситлю, ничтожному смертному?

Оакситль жалел, что у него так мало времени: иначе, захватив Джона, он смог бы пытать его не торопясь и узнать секрет «Ма Ви Джанга».

Боги… Ему едва удалось спасти Джона оттого, чтобы быть принесенным в жертву Фитцлипочли; ему пришлось выслеживать очень умелых разведчиков-ягуаров, а потом дожидаться подходящего момента. Он молился, чтобы ему удалось убить воинов и не дать им вырвать сердце Джона на алтаре, и даже принес в жертву свою кровь – на этот раз из щеки. Он был так близок к неудаче, что даже теперь слегка дрожал, вспоминая о случившемся.

И все же он сумел! Расспрашивал нужных людей в Брангстане, добрался в нужное место и выполнил волю своего бога.

Оакситля все еще преследовали его собственные соплеменники. Оакситлю все еще требовалось время, чтобы приготовить нужные снадобья и инструменты и выбить правду из де Брана. Нашествие началось, и Оакситль знал, что времени у него нет.

Может ли он рискнуть: остановиться, дождаться преследующих их воинов и тогда объявить, что он – один из них? Слишком опасно. Что будет, если они убьют де Брана? Бог говорил, что ягуары получили приказ не спасать де Брана, а убить его.

Богу не понравится, если так случится. Оакситль не сомневался, что ему в этом случае придется расплачиваться страданиями. Его начинало мутить от одного воспоминания о том, как близок к смерти был де Бран.

Как только чужеземец откроет свой секрет, Оакситль сможет вернуться в Ацтлан и забыть эти джунгли; боги будут к нему благосклонны. Ему не придется больше ломать голову над тем, для кого он в данный момент шпионит. Он мог бы вернуться к нормальной жизни. Ему не хватало его жены.

Оакситль мало что о ней помнил: став шпионом, он покинул ее много лет назад. Она, наверное, давно уже считает его мертвым и нашла себе нового супруга. И все же Оакситль мечтал о той жизни: как они вдвоем сидели бы в своем маленьком домике у огня под изображением местного божка на стене, а ночной горный туман колыхался бы за порогом…

Оакситлю нравились мягкие женские тела, цветы и благовония, окружавшие женщин. Он ненавидел грязь, липкий пот, кровь и долгие, долгие путешествия, от которых зависела его жизнь. Он тосковал по обычным вещам, которые так недолго окружали его в той деревушке у подножия Проклятых гор.

Джон де Бран бормотал себе под нос что-то о Джогинстеде, о горячей ванне, и иногда Оакситль ловил в его глазах выражение печали.

На рассвете они немного поспали поддеревом под кучей веток и листьев. Оакситль поделился с Джоном вяленым мясом и сушеными фруктами, а также водой из своей фляги. Оба спали беспокойно: Джон все время вскрикивал и просыпался в поту.

В полдень они двинулись дальше. Однако, не доходя Джогинстеда, Оакситль свернул еще дальше на восток. Они прошли много миль, прежде чем Оакситль нашел поляну, к которой стремился.

Если Джон де Бран умрет прежде, чем откроет секрет «Ма Ви Джанга», Оакситля ждет мучительная смерть. Он в этом не сомневался. А если их поймают ацтеки… Оакситль никак не мог придумать, как в таком случае сохранить жизнь Джону.

Поэтому он выбрал другой путь.

Тот, который давал ему больше времени.

Оакситль, выйдя на середину поляны, опустился на колени и стал разгребать листья и землю, пока не показалась крышка люка.

– Мы добрались, – объявил Оакситль.

– Но это же не Джогинстед, – сказал Джон.

– Я никогда и не говорил, что мы идем в Джогинстед. Он, должно быть, тоже захвачен. – Оакситль с кряхтением поднял одну дубовую створку, потом другую. Он повел Джона вниз по каменной лестнице в устроенный людьми-мангустами тайник, о котором знали только немногие курьеры. Двое из них теперь лежали мертвыми в Брангстане.

Оакситль принялся шарить по стене в поисках рукоятей управления. Когда он нащупал рубильник и потянул за него, раздалось шипение воздуха. Над ними открылась большая дыра: двери подземного ангара скользнули в стороны, несмотря на тяжесть маскировавшей их земли и растений. С них посыпались комья грязи.

В проникающем сквозь отверстие свете Оакситль и Джон увидели бесформенную серую массу – пустую оболочку воздушного корабля. Она висела на веревках посреди большой подземной пещеры. Воины Нанагады, пусть и были нопулука, научили Оакситля пользоваться своими потрясающими приспособлениями, когда он проходил подготовку как шпион.

– Мы полетим в Кэпитол-сити на этом курьерском аэростате людей-мангустов, предназначенном для чрезвычайных случаев, – сказал Оакситль. – Нужно только сначала наполнить оболочку.

Джон де Бран кивнул. Оакситль заметил, что теперь его лицо выражало доверие. Он улыбнулся.

С помощью ацтекских шпионов в Кэпитол-сити Оакситль мог накачать Джона наркотиками и спрятать где-нибудь, чтобы не спеша допросить. Так у него будет несколько дней, необходимых для добывания информации. Пусть тем временем ацтеки медленно продвигаются вдоль берега к полуострову…

Лучше те опасности, которые могли ждать его в Кэпитол-сити, чем немедленная встреча с воинами-ягуарами.

Оакситль задумался о том, что заставляет его чувствовать себя увереннее среди нанагаданцев, чем среди собственных соплеменников.

«Ничего», – яростно одернул он себя.

Теперь, когда у него был определенный план, Оакситль впервые за три дня позволил себе немного расслабиться.

Он совершит задуманное. Боги еще будут его уважать.

Рождение под знаком Оцелотля не означало проклятия.

 

Глава 18

Джон смотрел, как Оакситль проверяет трубки, ведущие к оболочке дирижабля, а потом подсоединяет их к кранам у стены пещеры. Когда краны были открыты, трубки распрямились, и после часа бесконечного ожидания оболочка стала наполняться. Сморщенная ткань расправилась, воздушный корабль заполнил пещеру.

Джон вертел головой, чтобы в тусклом свете разглядеть дирижабль. Поразительно! Верхняя часть пещеры, представлявшей собой естественный провал, должно быть, была расширена при помощи динамита, и курьерский аэростат привязан в своем потайном ангаре под поляной в джунглях. С серой туши оболочки свисали веревочные сети, похожие на оснастку корабля; вероятно, они использовались для обслуживания дирижабля и мелкого ремонта.

Оакситль бегал вокруг воздушного корабля, закрывая краны, потом стал дергать за веревки, ведущие к трубкам для подачи газа. Они с хлопками отсоединялись от оболочки.

– Залезай, – распорядился Оакситль.

– Как? – спросил Джон. В нескольких футах от выступа, к которому вела лестница, зиял провал. Джон поддел своим грязным сапогом камешек; тот полетел вниз, ударяясь о стены, и наконец со стуком покатился по дну пещеры. Из глубины донеслось слабое эхо.

Оакситль показал на веревочную лестницу, тянущуюся от стены пещеры к корзине под аэростатом.

– Лезь первым, – сказал он, привязывая за спину связку дротиков.

Джон коснулся стены пещеры. Его пальцы ощутили холод камня, и он медленно двинулся к тому месту, откуда начиналась лестница.

– Ты уверен, что она надежна? – Джон посмотрел на тот конец, который был прикреплен к воздушному кораблю. Каменный выступ у него под ногами сузился до нескольких дюймов…

Между стенами пещеры гулко отдавались их голоса.

– Трусишь? – спросил Оакситль.

– Нет. – Джон еще раз осмотрел веревочную лестницу. Она шла вверх под небольшим углом и слегка качалась от порывов залетавшего в пещеру ветра. – Мне приходилось лазить по подобным снастям, только то были снасти.

Он нагнулся и ухватился за последнюю перекладину. Почему лестница укреплена под таким углом? Лезть вертикально вверх было бы легко, но тут лестница располагалась почти горизонтально. Джон еще секунду разглядывал ее, прикидывая, как справиться с препятствием, которое представлял собой его крюк.

В конце концов он полез по раскачивающейся лестнице, прижав крюк к груди и используя только одну правую руку и ноги. Один раз нога соскользнула с перекладины, и Джон инстинктивно зацепился за веревку крюком, чтобы не сорваться. Все же он быстро добрался до корзины, ухватился за бамбуковые перила, подтянулся и залез внутрь.

Вся корзина, как он обнаружил, тоже была сделана из бамбука.

Джон повернулся, чтобы помочь Оакситлю, и с настороженностью посмотрел на связку пятифутовых дротиков за плечом человека-мангуста.

– А это что такое? – спросил он о длинной палке с выемкой на конце. – Я такого раньше не видел.

Оакситль скинул связку с плеча и кожаным ремешком привязал к бамбуковым перилам.

– Атлатль. С его помощью кидаешь копья. В результате копье летит втрое дальше.

Он надежно привязал свой мешок, потом пристегнулся к сиденью. Джон последовал его примеру, хотя справляться с пряжками одной рукой ему было трудно. Закончив, он огляделся; грязно-серая ткань оболочки дирижабля нависала над ним на расстоянии всего в полфута.

К корзине над головой Оакситля была прикреплена деревянная планка с медными циферблатами и кнопками. От нее к оболочке тянулись трубки.

От подножия лестницы дирижабль казался огромным. Вблизи же Джон мог видеть только темную поверхность пропитанного маслом полотна; блики света скользили по натянувшейся оболочке. Со всех сторон из стен пещеры торчали угрожающе острые каменные выступы, освещенные льющимися сверху через отверстие, едва достаточное, чтобы в него прошел дирижабль, солнечными лучами.

Оставалось только надеяться, что при подъеме они ничего не заденут…

Оакситль переменил позу, и корзина заскрипела. Хотя она была рассчитана на двоих, Джон оказался прижат к Оакситлю. За время бегства через джунгли штаны Джона оказались порваны в нескольких местах, а Оакситль, по-видимому, специально прорезал свои, чтобы легче было бежать.

– Готов? – спросил Оакситль. Джон кивнул.

Оакситль держал в руке коробочку с единственной кнопкой; от коробочки к стене пещеры тянулся провод. Оакситль нажал на кнопку и выбросил коробочку за борт; она задребезжала, ударившись о камень стены.

Аэростат удерживали на месте шестнадцать веревок, натянувшихся, когда газ наполнил оболочку. Теперь они отлетели, щелкнув, как хлысты.

Дирижабль поднялся в воздух. Устье пещеры быстро скользнуло вниз, и Джон успел увидеть всю поляну целиком. Потом они оказались выше деревьев; ветер пронес их над самыми верхушками, так что испуганные обезьяны возмущенно заверещали.

Теперь, когда они вынырнули из тени, их охватил жаркий воздух. Воздушный корабль качнулся, потом поднялся над зеленым морем джунглей, раскинувшихся до горизонта.

Оакситль немного ослабил ремни и откинулся на спинку сиденья. Схватив деревянную ручку, привязанную к веревке, он начал ее дергать – раз, два, три…

Джон изогнулся, чтобы посмотреть назад.

За корзиной оказался большой деревянный винт со щитком позади – совсем как винт и руль парохода. Подобную конструкцию Джон видел в Кэпитол-сити. Оакситль дернул за веревку еще раз, и двигатель ожил.

Джон сразу же узнал запах. Повернувшись к Оакситлю, он спросил:

– Спирт?

Тот кивнул, потом ухватился за рычаг с медной рукояткой. Когда Джон снова оглянулся, он увидел, как большой руль дрогнул и повернулся.

– У нас не особенно много топлива, – сказал Оакситль, – и двигатель недостаточно мощный, чтобы бороться с ветром. Однако он поможет направлять воздушный корабль в нужную сторону.

Дирижабль медленно развернулся, хотя ветер все еще сносил их с курса; Оакситль все время посматривал на солнце, чтобы сориентироваться. Их несло на запад, к Проклятым горам, а не на северо-восток.

– Удастся нам добраться до Кэпитол-сити? – спросил Джон. Стайка сине-золотых попугаев взлетела перед ними с вершин деревьев.

– Над Проклятыми горами дует сильный ветер, который понесет нас на север. Нужно только подняться повыше, чтобы попасть в этот воздушный поток. Если у тебя начнут болеть уши, делай глотательные движения. – Дирижабль поднимался все быстрее. – У нас нет баллонов с воздухом, так что следи за тем, как тебе дышится. Нужно соблюдать осторожность, чтобы не задохнуться.

Джон откинулся на сиденье. Горизонт отодвигался все дальше, и Джон видел все больше проплывающей под ними земли. Вдали над Джогинстедом поднимались клубы дыма.

Когда в следующий раз Джон выглянул через перила, он судорожно втянул воздух. Ветвей деревьев он больше не мог разглядеть: внизу раскинулся просто гладкий зеленый ковер.

– Как высоко мы находимся? – спросил он.

– Очень высоко, – ответил Оакситль. – Настолько высоко, что, если упадешь, успеешь помахать руками и притвориться птицей.

Джону это совсем не показалось забавным.

Они продолжали медленно подниматься, и ветер все еще нес их на запад. Оакситль начал поворачивать воздушный корабль носом к горам. Джон нахмурился. Проклятые горы громоздились перед ними непреодолимой стеной. Порывы ветра кидали их все ближе к острым пикам и глубоким ущельям. Джон видел, что под ними деревья сменились голым камнем.

– Много ли тебе приходилось летать на подобных машинах? – спросил он Оакситля. Глядя вниз, Джон видел, как быстро бегут под ними предгорья.

– Достаточно, чтобы знать, что я делаю, – ответил Оакситль.

Воздух играл дирижаблем. Желудок Джона чуть не вывернулся наизнанку, когда воздушный корабль рухнул вниз, а потом взмыл вверх. Так случилось несколько раз: вблизи гор порывы ветра усилились.

– Будет еще хуже, – сказал Оакситль.

Так и случилось. Джон почти уверился, что они погибнут, размазанные по камню.

– Держись! – Оакситль покрутил рукоятки на панели перед собой. В трубках, которые вели от баков, прикрепленных к корзине снизу, зашипел газ. Дирижабль начал подниматься быстрее. – В это время суток, – прокричал Оакситль, чтобы его было слышно сквозь завывание ветра, – горы всасывают воздух с равнины, а потом на высоте выдыхают его. Мы можем это использовать.

Направление ветра и в самом деле менялось. Воздушное течение увлекало аэростат вдоль горных склонов. «Похоже на то, как будто плывешь под парусом, – подумал Джон. – На море тоже можно и выплыть, и утонуть».

Оакситль направил их еще выше; как только они оказались над самыми высокими вершинами, ветер понес их на северо-восток, как Оакситль и предсказывал. Теперь они быстро летели в нужном направлении. Потом им следует повернуть на север, к Кэпитол-сити, но по крайней мере сейчас они удалялись от ацтеков.

Теперь ветер дул ровно, и Оакситль выключил двигатель.

К востоку от них, на побережье, поднималась огромная колонна дыма. Это горел Брангстан. Джон отвел взгляд; глаза его щипало. Он стал смотреть на бескрайние джунгли на востоке.

В той стороне лежала надежда.

 

Глава 19

Джон смотрел, как тяжелые тучи, полные влаги, надвигаются на дирижабль, заслоняя солнечный свет. Порывы холодного ветра пронизывали их с Оакситлем до костей и раскачивали воздушный корабль. Люди ежились в тесной корзине. По сравнению с облачными громадами, тянущимися во всех направлениях и уходящими высоко в небо, их аэростат был всего лишь маленькой точкой.

Дождь шел уже час. Ручейки воды стекали по бокам дирижабля и собирались в миниатюрный водопад над корзиной, поливавший воздухоплавателей. Джон с беспокойством взглянул на залитую водой панель перед Оакситлем: сделали ли люди-мангусты ее водонепроницаемой?

Наконец дождь прекратился. Капли еще падали с оболочки, но теперь по большей части отправлялись в дальний полет к земле. Джон встряхнулся, чтобы избавиться от накопившихся на одежде лужиц. Его трясло от холода.

– С тобой все в порядке? – спросил Оакситль.

– Ну и холодина! – ответил Джон.

Оакситль кивнул. Он повернул рукоятки, и воздушный корабль немного снизился.

– Я не рискую особенно терять высоту, иначе мы лишимся помощи ветра. Но согреться нужно.

Выглянуло солнце. Долгожданные золотые лучи озарили землю, а дождевые тучи рассеялись. Оакситль еще немного снизился, и теперь холод уже не терзал Джона. Однако и ветер сделался слабее. Джон не был в этом уверен, но ему казалось, что земля под ними теперь проплывает медленнее.

Будь у него секстант, он мог бы точно определить их положение; перед его умственным взором предстала карта, как это всегда случалось, когда он отправлялся в путешествие, и он стал всматриваться в окрестности, надеясь найти ориентир, но так ничего и не увидел. Джон снял рубашку, отжал и повесил на перила сушиться. Рядом с ним качалась веревочная сеть, охватывающая дирижабль.

Все еще дрожа, Джон растер себе грудь, чтобы согреться, и обхватил себя руками.

– Поедим? – предложил Оакситль. Он порылся в своем мешке и достал вяленое мясо, черствую кукурузную лепешку и маленький горшочек меда. Они устроили себе десерт, обмакивая лепешку в мед и запивая водой из фляги. Под ними тянулась разделенная на квадраты полоса земли: какие-то поселенцы поднимали здесь целину.

– Ты часто думаешь о своей семье? – спросил Джон. Он все еще высматривал какой-нибудь знакомый объект на земле, хотя и понимал, что с каждым часом все больше удаляется от знакомого ему побережья.

– О жене. – Ветер совсем стих, и Оакситль снова принялся крутить рукоятки. Дирижабль медленно поднялся, и ветер снова понес его быстрее.

– Мою жену звали Шанта. – Джон почувствовал боль от того, что употребил прошедшее время. Он осознал, что в душе у него начинает образовываться черный шрам – принятие его потери. Слово «звали» было первым шагом…

Джона испугало то, как легко это произошло. Какой-то давно забытый инстинкт заставлял его выжигать свои эмоции. Каким человеком надо быть, чтобы вот так принять случившееся? «Должно быть, тем, кого жизнь не щадила», – подумал Джон. Может быть, именно поэтому воспоминания и не хотели к нему возвращаться.

Он поежился – не от холода, а из-за чувства страха. Маленький фрагмент его прошлого, который явился ему не в туманном сне…

– Некахуаль, – после долгого молчания сказал Оакситль. Джон стряхнул с себя задумчивость.

– Что?

– Некахуаль звали мою жену. Это распространенное имя. Оно означает «та, которая выжила». – Оакситль улыбнулся. – Очень ей подходило. Она всегда могла разнюхать что-нибудь, что помогало мне заслужить уважение… я всегда восхищался этим ее чутьем. Я иногда думаю: что-то она делает теперь…

Джон тоже улыбнулся. Было трудно представить себе, что закаленный воин, кровожадный любитель человеческих жертвоприношений, мог вести обычную семейную жизнь.

– А дети у тебя есть? – спросил Джон.

– Дети… – Оакситль помолчал, глядя на циферблат перед собой, потом откашлялся. – Нет у меня детей. – Он закусил губу, и Джон не смог догадаться, с каким чувством тот борется. – Я не успел завести детей до того, как должен был пересечь Великие горы.

– Мне жаль.

– Мне тоже. – Оакситль снова порылся в мешке и вытащил грязное одеяло. С трудом развязав узел, стягивавший сверток, он протянул одеяло Джону. – Вот. Закутайся, тогда не будешь мерзнуть.

Джон с благодарностью принял одеяло, потом усмехнулся.

– Что ты? – спросил Оакситль.

– В тебе неожиданно прорезалось добросердечие. Оакситль пристально взглянул на Джона.

– После того как я спас тебе жизнь, Джон де Бран, было бы глупо позволить тебе умереть.

Джон моргнул и закусил губу.

– Верно. Я твой должник. – Он постарался поудобнее устроиться на своем сиденье. Какой-то пробившийся из глубин сознания инстинкт заставлял его сомневаться: можно ли в самом деле доверять этому человеку?

Да. Конечно.

И все же инстинкт не унимался. Ему нужно укрытие, вода, еда, сон. Человек силен, только когда выспится. «Лишенный сна разум не заботится о выживании», – сказал себе Джон.

Мысль была разумной.

– Не возражаешь, если я подремлю? – спросил он Оакситля.

Тот покачал головой.

Они летели под ясным небом, ветер нес их над землей. Иногда воздушная яма заставляла Джона бессознательно хвататься за перила здоровой рукой.

Неожиданно что-то разбудило Джона. Разлепив глаза, он обнаружил, что цепляется за ремни, удерживающие его на сиденье, – они врезались ему в грудь.

Воздушный корабль резко нырнул. Джон чувствовал себя так, словно оказался в воде на глубине нескольких футов; ему пришлось втягивать воздух, чтобы избавиться от удушья.

– Что происходит? – спросил он. Порыв ветра снова сотряс дирижабль.

На лице Оакситля было написано напряжение.

– За нами гонятся.

Джон оглянулся. В нескольких милях за ними следовало другое воздушное судно, хотя Джону пришлось прищуриться, чтобы разглядеть его. У Оакситля были острые глаза.

– Я поднялся на самую большую высоту, на какую только осмелился, – сказал Оакситль. – Пока они еще далеко, но догоняют нас.

– Почему ты не включаешь двигатель?

– Это не принесет особой пользы. У нас слишком мало топлива, и оно еще будет нам нужно для маневрирования, когда мы окажемся близко к земле.

– Проклятие, что же нам делать? Оакситль показал на циферблат.

– Пока что мы пытаемся подняться еще выше. Дирижабль, как корабль на волнах, лег на бок, когда на него обрушился новый порыв ветра. Оакситль вел свою более легкую, чем воздух, машину вверх в надежде найти быстрый поток воздуха. Джону оставалось только надеяться, что он выдержит такую болтанку… и не потеряет сознание от удушья.

 

Глава 20

Преследующий их ацтекский воздушный корабль казался гораздо крупнее их курьерского судна. Джон определил, что оболочка вражеского дирижабля содержит как минимум вдвое больше газа. На носу виднелись стилизованные изображения перьев цвета терракоты, а по бокам вращались два пропеллера.

Воздух разорвали три резких хлопка. Джон инстинктивно пригнул голову, потом выглянул за борт.

Оакситль кивнул.

– Они пытаются сбить нас – не хотят, чтобы на севере узнали, где находятся их войска. – Он повернулся и дернул за веревку. Мотор кашлянул, но не завелся. – Мы слишком высоко. Нужно снизиться.

Раздались новые выстрелы, заглушившие ровный вой ветра. Оакситль поморщился и снова ухватился за рычаг. Джон услышал шипение – но не из трубки, ведущей к оболочке, а откуда-то сверху. Дирижабль начал падать.

Джон повернулся и посмотрел назад. Ацтекский аэростат по-прежнему их преследовал.

Ветер теперь выл громче, и Джон почувствовал, как желудок его судорожно сжимается. Падали они быстро.

– Ты много воздуха выпустил? – спросил Джон.

– Гелия. – Оакситль повернул рукоятку, и трубки ожили. Влага, осевшая на черных резиновых шлангах, идущих от баков под корзиной, закапала вниз. Оакситль опять стал дергать веревку, и на четвертой попытке двигатель наконец прокашлялся и пьяно взревел.

Оакситль перевел рычаг на панели перед собой до упора вперед. Они оба с Джоном повернулись назад и сквозь расплывчатое пятно пропеллера стали высматривать противника.

– Куда он направляется? – Оакситль оглянулся. Джон посмотрел на надутую оболочку над собой, и Оакситль проследил за его взглядом. – Проклятие!

Они услышали новые выстрелы. Мимо просвистела пуля – слишком близко… Оакситль стал расстегивать пряжки привязных ремней.

– Куда ты собрался? – спросил Джон.

– Хочу влезть по веревкам наверх, чтобы увидеть, где они. Джон покачал головой.

– Ты должен управлять этой штукой. – Они снизились очень сильно и даже теперь, когда газ подавался в оболочку, продолжали падать. Уши у Джона заложило, и он зевнул, чтобы лучше слышать. – Нет ли у нас чего-то, из чего можно стрелять?

– Я ни в коем случае не позволю тебе туда лезть. – Оакситль показал на крюк Джона. – Не знаю, что представляло бы большую опасность – ты или они.

Джон ухватился за ремень, крепящий крюк. Не обращая внимания на распространившийся при этом запах немытого тела, он стал отстегивать протез.

– Ты можешь погибнуть, – сказал Оакситль.

– Так у нас будет больше шансов выжить. – Джон постарался не дать своему голосу дрогнуть. Он никогда не боялся высоты, но и лазить по снастям в небе ему до сих пор не приходилось.

И что скрывалось за расчетливым взглядом темных глаз Оакситля, Джон не мог понять. Однако через мгновение тот, хоть и хмурил свои тонкие брови, кивнул.

– Держи. – Он сунул руку под сиденье и вытащил аптечку. В коробке оказались ракетница и несколько сигнальных ракет.

Джон засунул ракетницу и заряды за рубашку и завязал ее узлом.

– Только не меняй резко курс, ладно?

Оакситль кивнул. Происходящее ему явно совершенно не нравилось. Джон подумал, что на месте Оакситля любой почувствовал бы облегчение от того, что остается в корзине, но Оакситль, похоже, нервничал больше, чем сам Джон.

Джон отстегнул привязные ремни. Зацепившись ногой за перила, он высунулся наружу. Глянув вниз, он увидел раскинувшийся внизу мир и поспешно перевел взгляд на далекий безопасный горизонт. Вытянув правую руку, Джон ухватился за веревочную сеть, оплетающую оболочку дирижабля.

Затаив дыхание, он опутал тонкой веревкой запястье и выпрыгнул из корзины, повиснув в воздухе на одной руке.

Ноги Джона болтались в воздухе; он просунул левую руку в петли сети, подтянулся, согнув локоть, перехватил веревку правой рукой и начал карабкаться вверх. Как только ноги его смогли опираться на ячейки сети, лезть стало легко. Раньше он без помощи крюка поднимался на мачты парусных кораблей.

Джон полез по округлому, как живот беременной женщины, боку дирижабля наверх.

Ветер налетал на него, но не настолько сильно, чтобы этого приходилось бояться. Что едва не заставило его подпрыгнуть на ненадежной веревочной опоре, так это снова раздавшиеся выстрелы. Джон вскарабкался еще выше и поднял голову: ацтекский воздушный корабль оказался прямо над ним. Какой-то воин высунулся из корзины и целился из ружья.

Джон распластался, насколько мог, по скользкому полотну оболочки. Зацепившись ногами за петли сети, он развязал узел на рубашке.

Годы, проведенные в плаваниях, научили его безошибочно определять расстояние. Ацтекский стрелок, привычный к надежной земле, из-за качки и порывов ветра не мог прицелиться достаточно точно, чтобы попасть в беглецов.

И все же вражеский дирижабль продолжал свои попытки приблизиться так, чтобы выстрелы достигли цели.

Джон положил дуло ракетницы на локоть левой руки, чтобы прицелиться поточнее. Ракетница была небольшой и вряд ли была рассчитана на прицельный огонь, но Джону приходилось пользоваться чем-то подобным на кораблях, чтобы перекинуть канат между судами. Сразу стрелять он не стал: нужно было ощутить движение аэростата и приноровиться к нему. Совсем как на море… Ацтекский воздушный корабль, летевший выше и чуть позади, приблизился еще больше. Джон прищурился, дождался нужного движения огромной массы газа и ткани под ним и выстрелил.

Быстро открыв ракетницу, он выбросил использованную гильзу; та, крутясь, полетела к далекой земле.

Однако ничего не случилось. Он промахнулся. Джон видел, как ракета взлетела над обоими воздушными кораблями, и проследил взглядом дымный след ее медленного падения.

Джон вставил новую ракету, закрыл ракетницу и выстрелил снова. Ацтеки подставили ему свое подбрюшье, и Джон воспользовался возможностью прицелиться в баки, укрепленные под корзиной вражеского корабля.

Воин, выглядывавший из корзины, завертел головой, высматривая Джона. Ацтек выстрелил еще несколько раз, но Джон счел, что раз уж тот не может попасть в аэростат, то поразить его сможет только чудом. Поэтому он понадежнее сунул ноги между веревками сети и выстрелил снова.

Огненный цветок расцвел на боку ацтекского судна. Один из двигателей загорелся и взорвался; пропеллер оторвался и, разбрызгивая искры, полетел вниз.

– Попал! – закричал Джон.

Открыв ракетницу, он зарядил ее и снова выстрелил. Потом еще раз. Это была последняя ракета, но она попала в цель.

Пламя быстро охватило всю корзину. Один из воинов перепрыгнул через перила и пролетел мимо Джона, раскинув руки; его штаны горели, и он отчаянно вопил. Ацтекский воздушный корабль закачался в воздухе – в его оболочке возникали все новые дыры – и начал падать, сначала медленно, потом все быстрее.

Проклятие!

Джон начал поспешно спускаться. Ракетницу он выбросил, чтобы не занимать ею свою единственную руку. Зацепившись ногами за веревки, он повис вниз головой так, что оказался лицом к бамбуковой корзине.

– Поворачивай, – закричал он Оакситлю, – поворачивай вправо! Они падают на нас.

Оакситль выругался на своем певучем языке и начал яростно крутить рукоятки. Джон сложился пополам и оттолкнулся рукой от корзины, чтобы получить как можно больший обзор.

Огонь и дым.

Что-то с визгом врезалось в верхнюю часть оболочки. Воздушный корабль затрясся. Джон напряг все мышцы, когда его развернуло и прижало к боку дирижабля. Ацтекский воин скользнул по гладкой поверхности, безуспешно пытаясь ухватиться за сеть, и полетел к земле.

Из того положения, в котором оказался Джон, казалось, будто он падает вверх. Джон подтянулся и выпрямился, все еще глядя вслед ацтеку.

Падение с такой высоты занимало вечность; Джон долго смотрел на вражеского воина, пока тот не исчез в зелени джунглей.

Оакситль наконец добился, чтобы дирижабль развил нужную скорость и развернулся; теперь они снижались, чтобы найти подходящее воздушное течение. Джон подумал, что у него разыгралось воображение: он видел, как по оболочке под веревочной сетью бежит рябь.

Не могли же они выпустить так много газа!

Или все-таки могли?

Нет… Корзина резко дернулась, когда дирижабль накренился. В них все-таки попали! Газ громко зашипел в трубках, когда Оакситль увеличил подачу. Джон решил, что тот открыл краны до предела.

Им удалось немного набрать высоту. Джон смотрел, как горящие обломки ацтекского воздушного корабля быстро уходят вниз. Теперь, когда они поднимались, Джон позволил себе перевести дыхание.

Но не успел он отдышаться, как Оакситль закричал:

– Проверь, не горим ли мы!

Джон поочередно вытащил ноги из петель сети и снова полез наверх.

После нескольких полных паники минут Джон обнаружил только тлеющие веревки сети. С помощью своей рубашки он загасил огонь. Удостоверившись, что ничто больше не загорится, Джон начал спускаться.

Забравшись в корзину – для этого ему пришлось забросить в нее ноги, держась единственной рукой за перила, – он обнаружил, что Оакситль выглядит очень озабоченным.

– Больше ничего не горит, – сообщил Джон Оакситлю.

– Не горит, – проворчал тот, – но мы из-за этой передряги потеряли много гелия. Теперь вынужденная посадка – только вопрос времени.

Джон снова пристегнулся к сиденью. Скрипучая и ненадежная корзина казалась твердой землей по сравнению с раскачиванием на веревках сети.

– Сколько времени у нас остается? – спросил Джон.

– Может быть, несколько часов.

Джон посмотрел на полотно у себя над головой.

– Тогда безопасно ли нам лететь? – нервно поинтересовался он. Перед его глазами все еще стоял горящий ацтекский дирижабль, падающий с высоты.

Оакситль покачал головой.

– Я буду лететь до последней возможности. Потом мы приземлимся. И будем надеяться, что при этом останемся в живых.

«Будем надеяться»? Джон выглянул из корзины, держась за привязные ремни. По крайней мере они теперь далеко от наступающих ацтеков. Слабое утешение, но Джон был согласен и на это.

– Любая посадка, после которой мы будем способны идти, будет хорошей посадкой, – продолжал Оакситль; себе под нос он пробормотал: – Я и в самом деле был рожден под несчастливым знаком.

 

Глава 21

Оакситль поднял дирижабль в безоблачное небо так высоко, как только удавалось с теми остатками газа, что еще были в баках, укрепленных под корзиной, однако, как заметил Джон, им не удалось набрать высоту, достаточную для того, чтобы попасть в воздушное течение, которое донесло бы их до Кэпитол-сити. Они медленно плыли по течению, как корабль, лишившийся парусов.

К счастью, они все еще перемещались на восток. Взошла одна из двух лун, еле заметная в солнечном свете.

Оакситль отхлебнул воды из фляжки и выглянул через борт.

– Посмотри. – Он показал вниз на изогнутый коричневый шрам на земле.

Джон наклонился вперед. Теперь он знал, где они находятся.

– Это место называется Потерянная Надежда. Оакситль поджал под себя правую ногу.

– Потерянная надежда?

– Ты никогда не бывал в Кэпитол-сити?

– Нет, – покачал головой Оакситль, – но я много знаю о городе. У меня там есть друзья.

– Двадцать два года назад я добрался до Кэпитол-сити через джунгли вместе со своим другом Эдвардом. Он воин-мангуст, и замечательный. Он хотел обследовать Потерянную Надежду, хотел узнать, правдивы ли легенды.

– Что за легенды?

– Ах, – Джон поднял свой крюк, – значит, ты не так уж долго находишься в здешних местах. – Он приладил протез к запястью и начал застегивать ремни. Грубые края впивались в воспаленную кожу. Оакситль с любопытством смотрел на него, и Джон опустил голову, чтобы не встречаться с ним глазами. – Предполагается, что в последние дни, – Джон крякнул, когда протез сел на место, – злобные твари кидали туда камни, перебив множество людей. Это не прекращалось до тех пор, пока разрушительные машины у обеих воюющих сторон не были уничтожены. Об этом ходит много фантастических рассказов, но все они сходятся в одном. – Джон наклонился еще ниже, рассматривая шрамы на руке. – Говорят, земля здесь, около Потерянной Надежды, отравлена, и ничто не может тут расти.

Оакситль снова высунулся и внимательно присмотрелся к ландшафту.

– И это оказалось правдой? Джон кивнул.

– Четверо моих друзей умерли у меня на руках через несколько недель после того, как побывали здесь. – Джон глубоко втянул воздух и медленно выдохнул. – Эдвард долго болел. Только мы двое добрались до Кэпитол-сити. Так что люди говорят правду: эта земля отравлена.

– А ты был болен?

– По какой-то причине со мной ничего не случилось.

– Повезло.

– Да. – Джон откинулся на спинку сиденья. – Очень повезло.

– Подобные истории рассказывают и в Ацтлане, по другую сторону Великих гор. Говорят о совершенно круглых озерах, на которых лежит проклятие. Люди из деревень, которые пытаются поселиться на берегу, через поколение вымирают. Мы разделяем и легенды, и судьбу.

Джон оглянулся на Оакситля.

– Тетолы?

– Теотли, – поправил его индеец.

– Легенды говорят, что от этих тварей и были все беды. Они правят твоим народом и пытались уничтожить мой…

– Мой «народ», как ты его называешь, не одинаков. Некоторые невежественны, потому что всем заправляют теотли и жрецы. Они верят в то, что им говорят: что только кровь угодна богам, только кровь обеспечивает урожай, только кровь дает душе вечную жизнь в потустороннем мире. Но даже и тогда многие следуют обычаям только из страха перед теотлями и жрецами с их инструментами. Толтеки бегут через горы, чтобы жить здесь, и есть люди вроде меня, ацтеки, присоединившиеся к людям-мангустам, чтобы сражаться со своими бывшими соплеменниками.

– Прости меня, – сказал Джон.

– Все наши предки лишились величия. Это единственное, в чем мы уверены. Все прочее – путаница и противоречия, потому что теотли, мой народ, твой народ и лоа, которых теотли поклялись уничтожить, воюют между собой. И мы с тобой, Джон, – всего лишь маленькие капли в этой древней буре.

Воздушный корабль снижался все больше, но им, по-видимому, все же должно было удаться далеко миновать искореженную землю.

– Что ж, так тому и быть. – Вспышка Оакситля удивила Джона. Сам он держал свои мысли при себе: какими бы печальными ни были обстоятельства, что бы ни таила в себе история, для него ничто не могло оправдать тех грабежей и пренебрежения к человеческой жизни, которые несли в Нанагаду ацтеки.

Оакситль вел огромную, более легкую, чем воздух, машину вниз – к верхушкам деревьев бескрайних зеленых джунглей в глубине Нанагады. Когда ветер начал сносить их обратно, он включил двигатель.

– Ты нигде не видишь прогалины? – спросил он после того, как несколько минут пристально всматривался в горизонт.

– Ничего похожего, – ответил Джон.

– Проклятие! – Оакситль посмотрел на циферблаты на панели перед собой и закусил губу: ему явно хотелось, чтобы дирижабль еще какое-то время продержался в воздухе. – Нам следовало бы сесть сейчас, пока мы еще что-то можем сделать. Кто знает, когда корабль начнет падать.

Индеец направил аэростат к верхушкам деревьев, и он запрыгал, задевая ветви. Теперь, глядя вниз, Джон мог различить просветы в зеленой стене. Оакситль высунулся, накренив корзину, и стал всматриваться в приближающуюся землю.

– Лучше, похоже, не найти, – сказал он. Джон кивнул.

– Ну, теперь держись. – Оакситль дернул за рычаг рядом со своим сиденьем; крепление мотора за корзиной заскрипело. Нос корабля пошел вниз, и тут Оакситль дал полный газ. Воздушный корабль устремился к деревьям.

Верхние ветки, тонкие и густо покрытые листьями, начали царапать корзину. Звук напоминал скрип песка под днищем ялика, но становился все громче по мере того как они падали все ниже. Мягкое поскрипывание превратилось в громкий треск. Обломилась одна большая ветка, потом еще несколько.

Дирижабль замер неподвижно.

– Можешь ты до чего-нибудь дотянуться? – спросил Оакситль.

Джон посмотрел на согнутые ветки, просунувшиеся в дыры, образовавшиеся в стенках корзины. Ближайшая из крупных веток – та, что остановила падение дирижабля, – выглядела достаточно крепкой, чтобы выдержать его вес.

– Да. А ты?

Оакситль отстегнул ремни. Двигался он осторожно и медленно. Присев на корточки на сиденье, он взялся за свой мешок и связку дротиков.

– Тебе придется лезть первым, – сказал он Джону. Тот тоже отстегнул ремни. «Спокойно», – сказал он себе.

Ухватившись за конец ветки правой рукой, он вонзил крюк в другую и выскользнул из корзины. Ветки согнулись, и Джон оказался на четыре-пять футов ниже корзины. Изогнувшись и обхватив ветку ногами, он головой вниз пополз к стволу. Добравшись, он с кряхтением зацепился за него крюком и прижался спиной к коре.

– О'кей, я добрался, – крикнул Джон.

Оакситль тоже ухватился за ветку и выпрыгнул из корзины. Ветка согнулась и затрещала. Испугавшись, Оакситль стал как можно скорее ползти к стволу, и Джон протянул ему руку. Далеко внизу в просветах между листьями виднелась земля; солнечные лучи расплывчатыми столбами уходили вниз, пронзая прохладный сумрак.

– Трудно будет увидеть солнце, когда мы спустимся под деревья, – сказал Джон. – Ты представляешь, где мы оказались? – Карта местности начала возникать перед мысленным взором Джона.

– Не очень, но это ничего. – Оакситль начал спускаться на следующую ветку.

Джон вонзил крюк поглубже и ухватил Оакситля за руку. Человек-мангуст оглянулся.

– В чем дело? – рявкнул он.

– Смотри, куда ступаешь.

Ветка под сапогом Оакситля обломилась в облаке гнили и полетела вниз, стряхивая с листьев капли росы, семена и грязь; все это водопадом посыпалось на землю.

– Спасибо. – Оакситль ухватился за соседнюю ветку. Джон стал спускаться следом за ним; чем ниже он опускался, тем сумрачнее становилось вокруг.

Оакситль помедлил, вложил дротик в свою копьеметалку и с силой метнул его в оболочку воздушного корабля, проделав в ней дыру.

– Это не даст ему взлететь, – объяснил он, – теперь, когда он освободился от нашего веса.

Действительно, дирижабль, избавленный от пассажиров, снова пытался подняться.

Оказавшись поддеревом, Оакситль вынул компас, определил направление на север и вскинул на плечо мешок и связку дротиков.

– Мы гораздо дальше от своей цели, чем мне хотелось бы. Нужно двигаться быстро: наш дирижабль заметят с любого ацтекского судна, если они есть поблизости; с них могли видеть то, что произошло, и попытаться нас поймать.

Он двинулся сквозь чащу, и Джон последовал за ним.

– Разве мы такая уж важная цель? Оакситль пожал плечами.

– Если бы мы с дирижабля делали снимки, на которых видно расположение ацтекской армии и ее точное местонахождение, в погоню могли бы послать еще один аэростат и отряд пеших воинов.

Верно замечено… Джон ускорил шаг. «Опять идти, – подумал он, отводя в сторону колючую лиану, – только теперь в правильном направлении». На север, к Кэпитол-сити.

 

Глава 22

Рельсы тянулись на мили, прорезая влажную зелень джунглей на своем пути к северной оконечности полуострова Нанагада. Солнце еще не рассеяло висящую над всем дымку тумана, придававшую сумрачный вид опушке, вдоль которой тянулись серые деревянные мостки.

Тизок стоял, глядя на длинный товарный поезд, с грохотом проносящийся мимо. С высокой насыпи иногда падал гравий, колеса равномерно стучали.

Потом наступила тишина, и последний вагон растаял вдали. Тизок поправил серый плащ, который делал его незаметным, и двинулся дальше.

Хухутеотль, древний бог, распоряжавшийся созданным еще в незапамятные времена калпилли – советом вождей, куда входил и Тизок, – дал это важное поручение лично ему. Как того требовала традиция, установившаяся с тех пор, как в обычай тысячи лет назад вошли Цветочные войны, жрец-воин должен был впереди армии явиться в город, который предполагалось захватить, и предложить жителям сдаться. Побежденные отдавали своих богов, свои богатства и подчинялись верховной власти ацтеков.

Тизок гордился тем, что может так спокойно идти навстречу смерти.

Он поднялся на невысокий холм и посмотрел вдоль рельсов. Пути вели вниз по склону и упирались в огромную скалу на оконечности полуострова.

Только это была не скала, вдруг понял Тизок, а город, Кэпитол-сити.

Он стоял, и до него медленно доходило, что же он видит. Этот «город», который ожидало завоевание, городом в обычном смысле слова не был. Огромные стены как горный хребет перегораживали весь полуостров.

Сколько же человек там живет? Пораженный Тизок решил, что не меньше полумиллиона. Могучая стена взмывала вверх, и он видел на ней укрепления и даже дорогу. Мысль о том, что его народ не сможет захватить этот город, была бы святотатством, так что Тизок сказал себе, что Кэпитол-сити станет прекрасной драгоценностью в короне ацтекской империи.

Ему следовало сделать свою работу.

Тизок переложил корявый и грязный дорожный посох в левую руку, сбросил свой неприметный серый плащ и двинулся вперед.

Люди таращили на него глаза. Он стоял перед массивной стеной, среди торговцев и лавок на улице, тянувшейся снаружи. Люди глазели на его перья, на раскраску, покрывавшую все его тело, на символы, вытканные на его одежде.

Некоторые даже знали, кто такой Тизок.

Тизок смотрел в глаза предателям, поселившимся в Кэпитол-сити, беглецам, которые называли себя толтеками. Эти трусы покинули свою настоящую родину и спрятались здесь; они первыми окажутся на алтаре после того, как город падет. Их кровь ознаменует начало нового царствования.

Он пошел по улице, и вскоре толпа вокруг стала еще больше, а вперед вышли воины, вооруженные ружьями; их заплетенные в косы волосы спускались до плеч.

– Я жрец Тизок, – громко крикнул он. – Я ацтек, и я пришел с вестью для ваших военачальников и калпилли. – Он ткнул посохом в воинов с ружьями. – Отведите меня к своим вождям и жрецам. Я должен сообщить условия вашей сдачи.

По собравшейся на улице толпе пробежал шепот. Все головы повернулись в его сторону. Кто-то плюнул ему под ноги.

– Да кем ты себя считаешь? – завопила женщина, торговавшая ямсом с тележки.

Тизок повторил свои слова. Он еще недоговорил, когда брошенный кем-то камень угодил ему в затылок. Тизок упал на колени, но не схватился за рану, а позволил крови течь по спине. «Это дар Хухутеотлю», – прошептал он.

Толпа кинулась на него. Тизок не стал пытаться защитить лицо от ударов. Он ощутил вкус крови, почувствовал, как она течет по шее.

Его топтали, сломали ему сначала руку, потом ногу.

«Я – жертва для тебя», – сказал Тизок небу. Будь эти люди цивилизованными, его отвели бы к вождям, стали бы обсуждать условия и или договорились о размере дани, или вышли бы на битву. Этой дикости не позволили бы случиться.

Однако Тизок не ожидал многого от сброда, который волок его по улице. Он слышал, как ломаются его кости.

Потом бедно одетые воины отогнали толпу от Тизока, ударами прикладов утихомиривая особенно рьяных его мучителей. Тизока за сломанную руку потащили куда-то. Он почти ничего не видел и только жалел, что не может позволить себе стонать.

Тизока поставили на колени; кто-то приблизился к нему, и пыль, поднятая черными начищенными сапогами, полетела ему в глаза. Рука рванула его за подбородок, и сломанная челюсть вонзилась ему в горло.

– Мы – воины-мангусты. Ты пришел сообщить условия? Тизок попробовал заговорить, и из углов рта потекла кровь.

– Ты вождь воинов-мангустов? Окружившие Тизока люди покачали головами.

– Можешь передать нам свое послание, – сказали они. Тизок вздохнул. Ему отказано даже в чести доставить послание тем, кому оно предназначено…

– Треть вашего золота, треть припасов, ваших машин и ваших молодых людей должны быть доставлены как дань Хаи Тлатоани, Великому Законодателю, и его богам.

Стоявший впереди воин покачал головой. Его дреды всколыхнулись и рассыпались по мускулистым плечам.

– Вам придется меня убить, прежде чем такое случится, – искренне сказал он.

Тизок кивнул.

– Так и будет. – В глазах у него потемнело, и он прошептал: – Хухутеотль, не забудь меня…

Хухутеотль?

Из горла Тизока с последним вздохом хлынула кровь.