Так гениально Володя не играл эту роль никогда — ни до, ни после. Это уже было состояние не «вдоль обрыва по-над пропастью», а по тонкому лучу через пропасть...
Алла Демидова
Гастроли театра во Франции в рамках фестиваля «Опавшие листья» проходили с 4 ноября по 10 декабря 1977 года в трех городах:
Париже, Лионе и Марселе. Из четырех привезенных спектаклей Высоцкий участвовал в двух — «Десяти днях...» и «Гамлете». Спектаклю «Гамлет» была присуждена высшая премия французской критики «За лучший иностранный спектакль года». А вот «10 дней...» французская публика и критика сначала «встретили прохладно, потом разобрались...».
В Париже играли в театре «Theatre national de Challiot» на площади Trokadero, рядом дворец с тем же названием. Все пьесы шли с синхронным переводом на французский язык. Равнодушный голос переводчика громко звучал не только в наушниках, но и в зале. Поначалу актеров это раздражало, но потом они привыкли к этому двуязычию, и спектакли шли нормально.
Гастроли были продолжительными — за сорок пять дней сыграно шестьдесят спектаклей. Во французской печати появилось более сорока рецензий, содержащих серьезный анализ и высокую оценку работы театра. Советская пресса о гастролях умолчала. Только в «Литературной газете» от 8 марта 1978 года появилась небольшая статья с цитатами из двух единственно критических статей, и создалось негативное представление о гастролях.
В.Смехов: «Редактор «Литературки» Чаковский опубликовал похабнейшую, совершенно разгромную статью «Точки над i». Похабную, потому что она была лживая. Он вытянул там несколько фраз из многих газет французских, причем из сугубо антисоветской прессы, он ничем не побрезговал. Суть была такая, что это плохой театр, а Любимов — вообще сволочь».
В.Высоцкий: «А о том, что театр получил высшую премию французской критики за лучший иностранный спектакль года, — об этом никто не написал. Это был «Гамлет», мы получили премию. Было около двух тысяч коллективов в том году, когда мы были там. Одновременно с нами только «Гамлета» одного играли два театра в том же самом Париже... Там по блату не дают, они дают — если заработали...»
Высоцкий узнал, что И.Бродский находится в Лондоне, и пригласил его посетить гастроли. Бродский прилетает в Париж, но совершенно не принимает «Гамлета»: «Помню, Володя Высоцкий прислал мне телеграмму из Парижа в Лондон. Я прилетел на спектакль, но свалил с первого действия. Это было невыносимо».
Пригласил Высоцкий и А.Синявского.
А.Синявский: «Была одна неловкая для него и для нас ситуация, когда Высоцкий пригласил нас на «Гамлета», а нам спектакль не понравился — не понравилась и постановка Любимова, и сам Высоцкий в роли Гамлета. Мне показалось такое прочтение излишне грубым — выходит Гамлет и поет под гитару «Выхожу один я на подмостки». Была в этом, на мой взгляд, какая-то мешанина, эклектика, недостойная Шекспира. Сказать об этом Высоцкому было как-то неловко и грубо в этой ситуации, а сказать те слова, которые он хотел услышать, я не мог».
Вообще, к этому времени отношения Высоцкого и Синявского потеряли былую теплоту. Мария Розанова считала, что виной этому Марина: «В Париже были встречи, но их было не много, Марина Влади боялась этих встреч. Потому что тогда Марина Влади была "девушка официальная" и была заинтересована в добрых отношениях с советскими властями. И мне кажется, боялась общаться с "особо опасными"...»
Приходил посмотреть таганский «Гамлет» и Александр Галич. Те, кто знали Галича раньше, увидели, как он постарел.
В Париже сестра Марины Влади — Одиль Версуа — пригласила группу актеров театра к себе в дом, который был расположен на улице Юниверсите в Монсо — бывшем аристократическом районе Парижа.
В.Смехов: «И вдруг он подговорил знаменитую сестру своей знаменитой жены — и мы попали в огромный дом в Латинском квартале... все чинно, просто, великолепно... вот-вот почувствуем себя «месье и мадам»... и тут объяснилось Володино нетерпение, его совершенно детское плутовство в глазах... Мы ждали посреди великолепия, что приплывут на столы невиданные, непробованные яства... ночью, после «Гамлета». На левом берегу Сены, на втором этаже старинного замка в честь русских, то бишь иностранных, артистов, торжественно внесли два гигантских блюда — горячую гречневую кашу и гору «московских» котлет... И вкусно. И весело, и экзотично...»
Естественный восторг свободного от зависти человека.
В противовес — излияние желчи пока в собственный дневник В.Золотухиным: «...мне показалось, особенно в первые дни, что он неловко себя чувствует среди нас в Париже. Ведь он тут никто, не более как муж Марины Влади, хотя и она уже здесь почти никто, вчерашний день...» Возможно если бы Валерий Сергеевич Гамлета сыграл, то и взгляд на мир вокруг был бы совсем иным...
С 7 по 10 декабря — окончание гастролей в Марселе.
Здесь театр принимали особенно хорошо. Этот морской город — побратим Одессы — очень нравился Высоцкому, и принимали его там, как в Одессе. На банкете, устроенном для артистов театра общественной деятельницей и хозяйкой крупного издательства мадам Лафит, Высоцкий с Бортником решили слегка расслабиться после труднейшей работы...
И.Бортник: «Налили там по полрюмки, и вдруг шеф встал да как закричит: «Прекратить пить! Немедленно! Завтра «Гамлет»!» А вокруг французы... Володя побелел, вскочил: «Ваня, пошли!» И мы ушли. Пошли в порт. Продолжили там, разумеется. Вовка стал приставать к неграм, которые там в какие-то фишки играли. Он начал подсказывать: «Не туда ходишь, падла!», хватал их за руки. Я понял, что это уже чревато, и оттащил его. Мы выходим на площадь перед театром. Она абсолютно пустынна. И вдруг останавливается одинокая машина, и из нее вылезает шеф. Как он нас нашел? Ведь не знали Марселя ни он, ни мы. Но вот интуиция...»
Это была не интуиция. Просто, когда к вечеру Высоцкий с Бортником не появились, Любимов понял, что они где-то запили, загуляли. Волнения, переполох, паника — завтра «Гамлет»... Любимов звонит в Париж Марине, она тут же прилетает в Марсель. Марина, Любимов вместе с Боровским и режиссером марсельского театра объезжают кафе и рестораны Марселя... Наконец кто-то вспомнил, что Владимир хвалил одну приморскую таверну-кабачок, где у него завелись друзья из портовых рабочих и иностранных матросов. Бросились туда. Состоялся неприятный разговор, закончившийся гарантиями Высоцкого, что спектакль не будет сорван. Но, видя состояние актера, Любимов страхуется — он приглашает французских врачей за кулисы на время спектакля и продумывает новые мизансцены, на случай если Высоцкому станет плохо. Приглашенные врачи сказали, что играть Высоцкий сможет только в том случае, если всю ответственность возьмет на себя и подпишет соответствующую бумагу.
Ю.Любимов отчетливее всех понимал, что в случае срыва спектакля театру будет закрыта не только заграница, но и закроют сам театр.
«Я Володе сказал, — вспоминает Ю.Любимов, — конечно, отменять «Гамлета» — это дело очень и очень нехорошее для театра, для тебя, меня. Но здоровье твое дороже, поэтому я считаю, что завтрашний спектакль надо отменить». Володя подумал и говорит: «Юрий Петрович, я завтра сыграю». И подписал бумагу. И сыграл на такой высоте, как никогда не играл. Сил у него уже не было таких, запой сказался, поэтому он играл сухо, без вольтажей и прочих штук — божественно играл он. Никогда он так не играл, и его партнеры сразу заметили его состояние, и публика заметила, что совершается что-то необычное».
Вспоминает В.Смехов: «...За кулисами — французские врачи в цветных халатах. Безмерные страдания больного Высоцкого. Уколы. Контроль. Мука в глазах. Мы трясемся, шепчем молитвы — за его здоровье, чтобы выжил, чтобы выдержал эту перегрузку. Врачи поражены: человека надо госпитализировать, а не на сцену выпускать... За полчаса до начала, когда и зал в театре «Жимназ» был полон, и Высоцкий с гитарой уже устраивался у стены, Любимов позвал всех нас за кулисы. Очень хорошо зная, какие разные люди перед ним и кто из них как именно его осуждает за «мягкотелость» к Володе, он говорил жестко, внятно и даже как-то враждебно: "Вот что, господа. Вы все взрослые люди, и я ничего не буду объяснять.
Сейчас вам идти на сцену. Врачи очень боятся: Володя ужасно ослаблен. Надо быть готовыми и надо быть людьми. Советую вам забыть свое личное и видеть ситуацию с расстояния. Высоцкий — не просто артист. Если бы он был просто артист — я бы не стал тратить столько нервов и сил... Это особые люди — поэты. Мы сделаем все, чтобы риск уменьшить. И врачи здесь, и Марина прилетела... И еще вот что. Если, не дай Бог, что случится... Вот наш Стае Брытков, он могучий мужик, я его одел в такой же свитер, он как бы из стражи короля... и если что, не дай Бог... Стае появляется, берет принца на руки и быстро уходит со сцены... а король должен скомандовать, и ты, Вениамин, выйдешь и в гневе сымпровизируешь... в размере Шекспира: «Опять ты, принц, валяешь дурака? А ну-ка, стража! Забрать его!» — и так далее... ну ты сам по ходу сообразишь... И всех прошу быть как никогда внимательными... Надо, братцы, уметь беречь друг друга... Ну, идите на сцену... С Богом, дорогие мои..."»
Когда все было позади, Любимов сообщил «господам артистам»: «Такого «Гамлета» я ни разу не видел! Это была прекрасная работа! Так точно, так глубоко Володя никогда... да близко рядом я не поставил ни один спектакль!»
А.Сабинин: «Я хорошо помню марсельский спектакль, по моему мнению, это был лучший Володин Гамлет. Высоцкий был по характеру человек пограничный. И в пограничных ситуациях «выстреливала» по-настоящему его человеческая природа. И вот в Марселе это совпало — Володино пограничное состояние и пограничная сущность Гамлета, а в искусстве это всегда великий момент. Когда есть ощущение игры и не игры, то, что Станиславский называл «я еемь». Практически он уже не играл, а был Гамлетом. Публика это не просто почувствовала — впечатление было близким к шоку. Так всегда бывает, когда случается откровение в искусстве».
Закончились гастроли, театр уехал в Москву, а Высоцкий остался в Париже. Марина пытается устроить выступления мужа в знаменитой «Олимпии». Не получилось... Но все же 15,16 и 17 декабря выступления состоялись в концертном зале «а l'Elysee Montmartre». В первый день зрителей было не много — человек триста пятьдесят, во второй — около пятисот, а на третьем концерте зал смог вместить лишь половину желающих.
Многим слушателям певец был уже знаком по диску «Натянутый канат», только что выпущенному в Париже. Хотя русский язык был понятен только, приблизительно, половине зала, Высоцкий сумел найти контакт с аудиторией. Исполнение проходило в сопровождении Константина Казанского, сына Влади — Петра и контрабасиста Альберта Тэссье. Каждая из песен предварялась коротким переводом, подготовленным Мишель Кан, а тексты читала Влади.
Информация о Высоцком все чаще появляется во французской печати. В декабре 1977 года газета «Paris Match» писала: «Это просто удивительный феномен. Советский актер Владимир Высоцкий — муж Марины Влади — не только исполнитель роли Гамлета из труппы русского театра на Таганке, который сейчас находится во Франции, звезда двадцати семи советских фильмов, например «Дуэль» по новелле Чехова, но также автор и композитор имеющих успех песен. На сегодняшний день продано около пятнадцати миллионов его дисков, а один, 30-сантиметровый, только что вышел во Франции, в работе над ним принял участие его друг Максим Ле Форестье».
В Париже Шемякин жил по адресу 30, rue Rousselet. Высоцкий, бывая там, с интересом просматривал альбомы с репродукциями, читал книги по искусству. Он не любил больших пространств. На плюшевом диванчике в небольшой комнатке при мастерской он включал лампу, надевал очки и читал книги, которые в ту пору в Москве достать было очень сложно. Однажды Высоцкий наткнулся на альбом незнакомого для него художника.
— Миша, а что это такое страшное? Эти куски мяса кровавые? Но как здорово!
— Это наш соотечественник, великий художник — Хаим Сутин.
— Ты знаешь, Мишка, никогда не видел и не слышал, но как здорово! Я ведь профан в этом деле, неуч. Ты меня образовывай...
Вскоре после этого разговора Шемякин уехал в Нью-Йорк — там снимался фильм о нем. Вдруг звонок из Парижа:
— Миша, я потрясен! Просматриваю все (Шемякин накануне закончил серию рисунков «Чрево Парижа») и пишу. Каждое четверостишье буду читать тебе по телефону.
Так, потрясенный произведениями двух мастеров кисти, мастер слова писал балладу — «Тушеноши» («Михаилу Шемякину — под впечатлением от серии "Чрево"»).