Володя сам выбрал себе смерть, когда стал общаться с этой швалью. Они и на иглу его посадили...
Иван Дыховичный
Если раньше из состояния сильной усталости после больших нагрузок в спектаклях или многочисленных концертах Высоцкий выходил самостоятельно, за счет «внутренних резервов», то теперь все чаще требовалось «лекарство», и дозы увеличивались. Объяснение он сам придумал простое... В разговоре с Янкловичем он говорит: «Вот ты не был на Западе, а там все творческие люди это делают. Это ведь стимулирует творчество. Я же не злоупотребляю, а только для поддержания формы... И мне это помогает».
Это был самообман.
А.Федотов: «А последние год-полтора он перестал контролировать себя. Уже не мог обходиться без допинга. И когда не было лекарства, лежал вялый, мрачный, иногда — злой. Уходил «в пике». Было такое ощущение, что у него отсутствует инстинкт самосохранения. Убедить его было невозможно — однажды я попытался. Он меня просто выгнал из дома. Правда через день позвонил:
— Топик, не обижайся. Чего не бывает между друзьями. Я жду, приезжай!»
О.Филатов: «В последние годы Владимир жил по такой схеме: вспыхивал и гас, вспыхивал и гас... Где доставал? Тут все очень сложно... Все Володю очень любили — ведь он всем делал только добро. Ну, и давали ему это «лекарство», думая, что и они делают Высоцкому добро...»
О.Афанасьева: «Я познакомилась с Высоцким в довольно благоприятный момент: он целый год не пил совсем или пил очень мало — глоток или два шампанского и больше ничего! — неплохо себя чувствовал, все в его жизни стабилизировалось. Это был, наверное, один из самых светлых периодов его жизни. Наркотики тогда употреблял редко, только после спектаклей. Чаще всего после «Гамлета», потому что «Гамлет» его выматывал совершенно. И Володя делал себе укол, просто чтобы восстановить силы. И никаких эффектов — как у наркоманов — у него не было. Он как-то мне рассказывал, что первый раз ему сделали наркотик в Горьком, чтобы снять синдром похмелья. Одна женщина-врач уверяла, что приводит своего мужа-алкоголика в чувство только с помощью каких-то инъекций и таблеток. Решили попробовать, сделали укол — помогло. Второй, третий... Запоя нет, похмелья тоже, Володя работает. Наверное, наркотики — это единственное, что ему помогало снимать напряжение. Он от меня все это скрывал вначале...»
Высоцкий окружил себя людьми, которым полностью доверял... Всех их нельзя было назвать друзьями в глубоком понимании этого слова. Это были не друзья и даже не приятели, а круг «доверенных людей», по образному выражению Дыховичного, — «нечто клубящееся, назойливое и бесцеремонное, вроде мошкары вокруг ярко горящего светильника».
В его квартире на Малой Грузинской в последнее время часто бывали Вадим Туманов, Артур Макаров, Валерий Янклович, Всеволод Абдулов, Иван Бортник... В.Туманов: «...никого из актеров Театра на Таганке я дома у Володи не видел. Кроме Вани Бортника».
Владимир Шехтман становится одним из самых доверенных и выполняет обязанности личного шофера, пока «мерседесы» Высоцкого в ремонте. Из медперсонала Высоцкий полностью доверяет Анатолию Федотову и Игорю Годяеву. Они почти каждый день бывают у него дома. Из близких женщин — одна Оксана.
Дружба с Годяевым началась еще летом 69-го при трагических обстоятельствах, когда у Высоцкого было сильное горловое кровотечение. С того времени Игорь часто принимал участие при «вытаскивании» Владимира из глубоких «уходов в пике», а когда водку заменили наркотики, стал одним из главных «доставал лекарства».
В.Дыховичный: «В последние годы вокруг Володи наслоилось огромное количество людей, которые паразитировали около него. Он любил разных людей. Иногда, как абсолютно наивный человек, увлекался людьми весьма сомнительными. В конечном счете, это окружение и сократило ему жизнь».
A. Макаров: «Эти последние годы из-за своей болезни Володя был окружен людьми другого — особого сорта... Наверное, каждый из них был хорош для него и нужен... Но Володя отлично знал им всем цену».
Участковый милиционер Павел Николаев, который, находясь вне квартиры, знал много больше, чем те, что внутри: «Вот Высоцкий — и писал очень хорошо, и владел умами, — а кого держал рядом?!»
Теперь более или менее точно известны и каналы, и поставщики «лекарства». «Доставание лекарства» можно оценивать как некий индикатор, «лакмусовую бумажку» на истинную дружбу. Те, кто любил Владимира бескорыстно — страдали и видели, как он себя убивает, никогда не потакали его слабости.
B. Туманов: «...На эту тему никто не мог с ним говорить... Но ребята бегали, доставали... Я никогда не доставал. Многие же жили за счет Володи, а я — нет. И Валера бегал... А что делать, концерт назначен, а Володя не может петь. Надо было доставать...»
М.Шемякин: «Мы с Володей поругались только один раз, когда он попросил у меня наркотик...
— Ну, у тебя столько знакомых врачей-коллекционеров...
Действительно, это было так. Я бы мог достать ящик — ничего не стоило. Предложил бы гравюру — домой бы принесли. Я говорю:
— Володя, кто тебя «посадил на иглу», вот у тех и проси! Можешь сейчас уйти, хлопнуть дверью — хоть навсегда! У меня не проси».
И.Бортник не только не доставал, но однажды наивно подумал, что если заберет ампулу у друга, то затормозит процесс.
Оксана: «Ваня в Польше взял у Володи ампулу. Взял прямо из ящика...» Тогда они сильно поссорились... Правда у Бортника он мог всегда найти выпивку, но не «лекарство».
В.Янклович, регулярно поставлявший «лекарства», позднее таких людей как Туманов, Бортник, Шемякин, назовет людьми ненормальными: «Если бы кто-нибудь видел его в этом состоянии... Сам Господь Бог так не просил, как он мог просить! Он так мог сыграть это дело, что нормальный человек отказать ему бы не смог никогда!».
Л.Сульповар: «Конечно, Володя пытался доставать у нас... Но у нас в институте все очень строго. Ну, раз мы могли ему помочь, ну — два. Не больше...»
A. Макаров: «Если бы я знал про наркотики... Я видел у него однажды стеклянные глаза, но я же не знал... Я бы обязательно вмешался, хотя вряд ли мог что-либо сделать... Володя знал, что я ненавижу наркоманов...»
Оксана: «Кто такой Толя Федотов? Это человек, который в любых ситуациях пытался достать наркотик. И доставал. В такие моменты Володя ему доверял полностью».
Чтобы помочь другу, В.Абдулов мечется в поисках грамотного врача-консультанта и выходит на профессора-нарколога Ю.Преображенского.
B. Абдулов: «К этому моменту я окончательно все понял... Постоянно думал об этом. У меня был знакомый — великолепный нарколог, которому я абсолютно доверял. Я поехал к нему... Мы говорили, разговор шел о дозах. И этот врач сказал:
— Самое страшное: чем сильнее человек, тем ужаснее картина, которую вы нарисовали... Чем сильнее человек, тем ужаснее ситуация.
Я был абсолютно в нем уверен и назвал фамилию...
— Ему осталось жить месяца два... Полинаркомания не лечится...
И добавил:
— Вот мои телефоны, в любое время суток звоните. Сделать уже ничего нельзя, но я всегда готов помочь».
Но Высоцкий осознанно отсекает от себя друзей, перед которыми — стыдно, которые бы не постеснялись принять самые жесткие меры, дабы не дать ему в это безумие втянуться. Вместо подлинных друзей нужны были податливые, угодливые дружки, перед кем не надо ни в чем отчитываться, с кем можно чувствовать себя свободным в любом виде. Поразительно, вплоть до дня смерти они постоянно чуть ли не насильно возили его выступать на концерты, прямо перед сценой накачивая его наркотиками, чтобы он продержался.
Одни доставали «лекарство», не понимая, что делают, а кому-то нужно было, чтобы Высоцкий вышел на сцену любой ценой. На нем они делали большие деньги...
В.Янклович: «...у него в этот день не было «лекарства». Кое-как достали — что было делать... Я работал тогда администратором «Таганки» — много народу крутилось вокруг, в том числе и врачей. Я спросил, они как-то странно смотрели, но давали... Однажды мы смогли достать большое количество, рассчитывая, что этого хватит на месяц... А Володя сделал все это за неделю...
Я передавал ему ампулы — через командира самолета «Аэрофлота», который летал в Париж. Передавал в пузырьках от сердечных капель...»
Выбор «доверенных лиц», окружавших Высоцкого в последние месяцы и дни его жизни был его собственный, и упрямый характер не принимал никаких советов:
И мне не навяжут чужих пассажиров —
Сажаю в свой поезд кого захочу.
А.Утевский: «В последние годы Володю окружали люди, которые мне откровенно не нравились. Мелкие люди, которые выжимали из него все; люди, которые, как мне кажется, его спаивали... И у меня на этой почве были с Володей конфликты. «Володя, ну с кем ты связался?.. Посмотри, кто рядом с тобой!» Он иногда прислушивался к моим словам, а чаще — нет».
Аркадий Высоцкий: «К концу жизни рядом с отцом было мало хороших людей. Много — корыстных, которые крутились вокруг, таких, как, например, Янклович, который теперь делает деньги на этом знакомстве».
М.Шемякин, иллюстрируя стихи Высоцкого, в шаржевом рисунке к стихотворению «Мои похорони» изобразил Янкловича, снабдив надписью: «Продаю стихи Высоцкого. Цена 50 S за штуку».
Пророческое предвидение в поэзии у Высоцкого сочеталось порой с плохой ориентацией в сугубо жизненных вопросах. Будучи бесконечно добрым и преданным к другим, он иногда ошибался в окружающих его людях. Так было при ответе на вопрос «Кто твой друг?» в известной анкете 1970 года и так случилось в последний год жизни в отношении Янкловича.
7 июля 1980 года Высоцкий пишет записку Янкловичу:
«Дорогой мой друг Валерка! Если бы тебя не было на этой земле — нечего бы мне было на ней горло драть. Вдруг улечу сегодня. Посему целую, а уж про преданность и говорить не стоит. Будь счастлив. Высоцкий».
Второй «друг Валерка» — но Золотухин — напишет в своем дневнике 31 января 1982 года: «Наделал ты мне хлопот, Владимир Семенович, назвав когда-то другом».
Для Янкловича же записка Высоцкого станет охранной грамотой. Записка — бумажка, быстро истрепаться может... Янклович отливает медаль, вешает на цепи на шею и с гордостью показывает всем-всем. На медали скромная гравировка с фрагментом записки: «Дорогой друг Валера! Не было б тебя на этой земле — нечего было бы для них горло драть».
Если бы не проклятая зависимость от наркоты, Высоцкий давно бы расстался с некоторыми из этих «друзей». Но они были поставщиками «лекарства». Из воспоминаний Михаила Боярского: «Однажды он шел по «Мосфильму», увидел меня и говорит: «Здорово, Миша!» — хотя нас никто друг другу не представлял. Завязался разговор. Он предложил: «Давай пойдем выпьем! А то у меня дома народа до хрена, а выпить не с кем!» Но я, идиот, отказался! До меня просто не дошло, что в тот момент надо было мне послать все подальше, уйти с Высоцким. Но кто ж знал! А Володя еще сказал: «Я сейчас собираюсь снимать на Одесской киностудии картину «Зеленый фургон» — давай поработаем вместе!» Я не верил такому счастью. Мы еще немножко поговорили. Он был подтянут, гладко выбрит, красиво одет. И вовсе не производил впечатления человека, горящего желанием выпить. А вот меня как раз трясло, безумно хотелось выпить. Но, дурак, сдержал себя!»