Общались мы с Владимиром не в ту­совках.

Родство душ дорого стоит.

Давид Карапетян

В третьем томе пятитомного издания Собрания сочинений Вы­соцкого, вышедшего через 17 лет после смерти поэта, есть такое стихотворение:

Тоска немая гложет иногда,

И люди развлекают — все чужие...

И далее:

Мой друг, мой самый друг, мой собеседник!

Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.

Давай презрим товарищей соседних

И посторонних, что попали в суть.

В издании это посвящение датируется 75-м годом со знаком «?» и без обозначения лица, которому оно посвящено. И вот в 2002 году вышли воспоминания Давида Карапетяна, из которых все выясни­лось. Стихотворение было написано Высоцким в марте 70-го и по­священо другу — Давиду Карапетяну. Они дружили более 10 лет, но долгое время даже исследователям биографии и творчества Вы­соцкого этот человек был абсолютно незнаком. Никто из ближай­шего окружения и вездесущих журналистов никогда не обмолвил­ся о нем. Причины этому могут быть самые разные, и не будем их исследовать. Главное, что благодаря этим воспоминаниям проясни­лись многие белые пятна биографии поэта и актера.

Их свела Татьяна Иваненко, познакомившаяся с Давидом дву­мя годами ранее. Родители Татьяны были соседями молодой семьи — Давида и Мишель. Жена Давида — Мишель Кан — была граждан­кой Франции и по рекомендации Французской компартии работа­ла переводчицей в издательстве «Прогресс». Сам Давид к моменту знакомства с Высоцким заканчивал Институт иностранных языков им. Мориса Тореза и успел поработать переводчиком с итальянско­го на Московском кинофестивале в 65-м году. Потом работал в съе­мочных группах советско-итальянских фильмов «Красная палатка», «Ватерлоо», «Невероятные приключения итальянцев в России»...

Заочное знакомство Давида с Высоцким произошло после того, как Иваненко дала ему прослушать кассету с записями ранних пе­сен поэта. Таким образом, когда они встретились, Карапетян уже был влюблен в песни Высоцкого и понимал масштаб и значение его дарования. Знакомство, переросшее в дружбу, Давид назвал «самой счастливой «случайностью» в жизни», а для Высоцкого это была от­душина в часто посещавшем его одиночестве, возможность пере­дохнуть в гостеприимном доме на Ленинском проспекте от очеред­ного загула или после спектаклей. Здесь можно было встречаться с Татьяной. Среди их друзей почти не было семейных пар, а общать­ся с кем-то из Театра на Таганке — значит, давать повод для спле­тен. К тому же Таня не любила приятелей Высоцкого, ей казалось, что они его спаивают.

Д.Карапетян: «В любое время суток, чаще всего поздно, звонил телефон и раздавался дурашливый голос с хрипотцой: «Это Высесъкий. Я приеду, Давид, жди!» Я был счастлив оттого, что, как настоя­щий друг, оказался в этот момент ему нужнее, чем остальные».

Высоцкий часто ночевал здесь — в этой квартире у него был «его» персональный синий югославский диван.

Д.Карапетян: «Хотя Володя приходил без гитары, каждое появ­ление у нас было маленьким праздником. Обаяние его было беспре­дельным. Уже с третьей нашей встречи мы с Мишель были от него без ума. Он властно вошел в нашу жизнь. Навсегда».

Мишель вскоре превратилась в хозяйку богемного салона. Здесь стали бывать друзья Высоцкого — Артур Макаров с Жанной Прохоренко, кинооператор Алексей Чардынин, Андрей Тарковский, Лариса Лужина, актеры с «Таганки»...

Несколько раз Высоцкий принимал активное участие в устрой­стве на работу (то на «Мосфильм», то в Морфлот) Давида, выпущен­ного из института со свободным дипломом: «Он просто, без лиш­них слов, без эффектных прелюдий, добровольно поддерживал меня в трудную минуту. Какая вереница «друзей» и знакомых восполь­зуется впоследствии его добротой! Володя помогал, не унижая, на что способны морально очень чистоплотные люди».

Очень ценила эту дружбу Нина Максимовна. Она говорила сыну: «Может быть, он и плохой муж, зато хороший друг. К тебе он относится бескорыстно». Одну из книг воспоминаний о сыне она сопроводила надписью: «Давиду в память о нашем Володе, с глубокой благодарностью за доброе отношение к его творчеству и личности...»

31 мая этого года произошло еще одно очень важное событие в жизни Высоцкого и всего Театра на Таганке — творческий вечер Высоцкого в Доме актера ВТО — первое его официальное выступ­ление в Москве.

Он очень волновался в ожидании этого вечера. Были основа­ния: не было полной уверенности, что вечер состоится, что его не отменят, не запретят в последний момент, как это было совсем не­давно — в ноябре прошлого года. Никаких афиш, никакой рекламы практически не было — «а вдруг придет совсем мало людей, зал ока­жется пустым». Опасения оказались напрасными — народ толпил­ся у здания ВТО задолго до начала вечера.

Ю.Любимов был болен, и открыл вечер А.Аникст — член худсо­вета театра. Он начал с того, что он — в трудном положении. Обыч­но все знают хорошо того, кто представляет, и хуже — того, кого представляют. А тут, наверное, мало кто знает его, но зато все зна­ют Высоцкого. Аникст подчеркнул, что это первый вечер «Таган­ки» в ВТО. И сам Высоцкий, и его товарищи рассматривали этот вечер как отчет всего театра. И как это хорошо, что у входа такие толпы желающих, как и перед театром... Вот и начали с опоздани­ем, потому что он (Аникст) не мог войти. И только когда он сказал, что он и есть Высоцкий и без него не начнут, его пропустили. Зал развеселился.

Еще Аникст сказал, что вот пройдет несколько лет и в очеред­ном издании театральной энциклопедии мы прочитаем: «Высоц­кий Владимир Сергеевич, 1938 года рождения, народный артист» (из зала кто-то поправил: Семенович!).

Вот как это вспоминает сам А.Аникст: «...Директор театра Н.Дупак попросил меня открыть вечер Высоцкого в Московском Доме актера. Без ложной скромности скажу: я опытный оратор. Но в этот вечер мне пришлось испытать нечто для меня новое: я совершенно не мог овладеть аудиторией. Из зала шли новые волны настроения, которые нетрудно было разгадать: у всех была одна мысль — когда же он (то есть я) закончит и появится Высоцкий. Уступая нетерпе­нию собравшихся, я скомкал тщательно продуманное выступление и ушел под жидкие хлопки».

Вел вечер В.Золотухин.

Начали с «Антимиров», потом отрывки из «Павших...». Высоц­кий пел и читал и, чтобы дать ему чуть передохнуть, читали и пели другие актеры. Потом фрагмент из «10 дней...» с чередованием от­рывков из фильмов «Я родом из детства» и «Штрафной удар». Затем финал «Галилея» и много песен — песен самых последних...

Оценка вечера В.Смеховым: «... Вечер как вечер. Отрывки из спектаклей, фрагменты из фильмов, приятные речи, краткий бан­кет за кулисами. Аплодисменты, всем спасибо, разошлись... И все-таки это был отдельный случай — тот вечер в Доме актера. Да, мы сильны, когда мы вместе. Да, сегодня ты главный герой, а завтра — в массовке. Да, четкое распределение в основной позиции: богу — богово, актеру — исполнительство. И мы сильны, когда мы вместе. Да, но все-таки... первый вечер актера на этой легендарной сцене не на­зван был иначе, он назывался: «Вечер Владимира Высоцкого». И это справедливо. Не только потому, что кроме отрывков звучал солид­ный (впервые на официальном вечере!) блок песен поэта-певца, и не только потому, что на экране Дома актера показали фрагменты из фильмов с его участием. И не потому, что о нем говорилось перед занавесом. Важнее всего то, что он был — первым среди нас...

Вот хорошее слово — вожак. Высоцкий, играя главные роли, не становился премьером труппы, капризным баловнем славы и тол­пы, нет. Он оставался вожаком племени».

По воспоминаниям современников Высоцкого, когда он появ­лялся в какой-то компании, все настораживались. Он обладал энер­гией лидера. Даже когда он ее не проявлял во взрывной форме, как в песнях, — по своей психофизике он был тем центром, вокруг ко­торого тут же начинало что-то закручиваться. И хотя сам он дер­жался достаточно скромно, но такое ощущение у присутствующих оставалось.

Это желание быть первым, верховодить было в крови, может быть с самого раннего детства, а с возрастом утвердилось в харак­тере. Рассказывает однокурсник по Школе-студии Владимир Камратов: «...Он все время был озабочен тем, какое место он занимает в жизни. Я думаю, что до конца жизни это являлось основным свой­ством его характера. Огромное желание быть в числе первых ста­ло и его традицией, потому что он это всегда переживал. И в то же время оно вытолкнуло его, заставило совершенствовать себя...»

Знаменательным было и то, что в июне впервые в централь­ной прессе появилось печатное свидетельство о сольном выступле­нии Высоцкого. Этот творческий вечер, состоявшийся в московском Доме актера, вызвал отклик газеты «Советская культура». На пер­вой полосе газеты под заголовком «Поздравляем с успехом» была помещена небольшая рецензия Л.Львовой, в которой автор в част­ности отметила: «А потом песни под гитару, к которым он сам сочи­няет музыку и стихи, и так необычайно поет, броско, открыто, без ложной значительности, в стремительном темпе, без передышки».

К этому времени творчество Высоцкого-поэта начинает стре­мительно совершенствоваться: расширяется тематика песен, точнее становятся рифмы, появляется способность к философскому осмыс­лению событий и явлений. Стало явно просматриваться влияние те­атра на поэзию Высоцкого.

Театральный критик Н.Крымова позднее даст оценку этому взаимовлиянию: «Придя в театр автором «дворовых» песен, Высоц­кий стал художником-интеллигентом. В театре поэтический дар Вы­соцкого шлифовался, как наждаком, — Брехтом, Маяковским, Есе­ниным, жестким репетиционным методом Любимова, средой, нако­нец. Можно было бы проследить влияние поэтики любимовского театра на поэзию Высоцкого».

Летом Высоцкий принимает участие в работе над фильмом ре­жиссера Виктора Турова «Война под крышами» по роману Алеся Адамовича.

Роман Адамовича был посвящен людям не исключительным, а обыкновенным (но в ту пору и обыкновенные совершали подвиги); посвящен событиям, которые три долгих военных года были буд­ничными, но это были события трагические и героические. Режис­сер пытался рассказать о войне, о ее начале и о том, что происхо­дило на самом деле, — по документам, по действительным событи­ям, очевидцем которых был и он сам.

Фильм снимали на Браславщине в городке Друя, и Высоцкий несколько раз в этом году и в следующие два года наезжал туда для показа песен, заказанных Туровым для фильма. Две песни Высоц­кий предложил из своего старого репертуара — «Как призывный на­бат...», «У нас вчера с позавчера...». Специально была написана «Небо этого дня — ясное...», которая использовалась в фильме под титры. В одной из сцен Высоцкий снялся в массовке в роли полицая.

В это же время режиссер студии «Беларусьфильм» И.Добролю­бов заказывает Высоцкому песню для фильма «Иван Макарович». По сценарию это должна была быть «вагонно-эшелонная» песня, каких было множество в русском военном фольклоре. Ее в фильме должен был исполнять мальчик — герой картины. В октябре пес­ня «Полчаса до атаки, скоро снова — под танки...» была готова, ее вмонтировали в фильм... Однако неожиданно последовало распо­ряжение: песню из картины убрать. Причину никто не объяснил, а режиссер отстоять не смог.

Работая наездами на студии «Беларусьфильм», Высоцкий вме­сте со звукооператором К.Бакком записали для Турова большой цикл, где были почти все его «блатные песни». И каким-то обра­зом это разошлось по студии. Не существовало ни одной съемоч­ной группы, которая бы не имела этих записей. И когда во всех экс­педициях зазвучал голос Высоцкого, пошли доносы, что якобы все слушают чуть ли не антисоветские песни. Завели дело — стали вы­яснять: что? откуда? каким образом?.. Многие пострадали: кому выговор, кому строгий... Звукооператор студии С.Шукман получил строгий выговор с предупреждением, и был поставлен вопрос на партбюро о возможности его работы в этой должности.

В.Туров: «...у нас было очень много его записей — мы писали Володю во всех экспедициях. И я, прекрасно понимая и отдавая себе отчет, чем все это может кончиться, попросил сделать для себя ко­пию и сдал ее в фонотеку. И когда меня пригласили по этому пово­ду — мол, это еще что такое? — я ответил, что в силу своей профес­сии могу иметь любой материал, при условии что не буду его рас­пространять. Да, у меня есть копии, но отдавать я их не собираюсь. И в результате я оказался единственным, кто не пострадал, — ос­тальным крепко досталось: кому выговор, кому и похлеще. Вот та­кое отношение уже тогда было к песням Высоцкого».

Сезон на «Таганке» завершился 12 июля. По итогам театраль­ного сезона Любимов получил 1-ю премию за режиссуру спектак­лей «Послушайте!» и «Галилея», Высоцкий — 2-ю актерскую, Смехов и Золотухин — 3-ю актерскую.

Высоцкий выехал в Одессу на съемки картины «Интервенция». Его «одесский период» 67-го года был очень плодотворным: чуть позже он снимается в картине «Служили два товарища».

В то же самое время в Одессе снимались еще два фильма, ко­торые удивительно похожи степенью участия в них Высоцкого — в обоих он запечатлен на киноленте, но на экране не появился, в оба им были написаны песни, но ни в том, ни в другом фильме они не прозвучали. Единственное отличие: одна из песен широко извест­на, другая не выяснена.

Режиссер-постановщик фильма «Особое мнение» Виктор Жи­лин жил в гостинице по соседству с номером Высоцкого. Однажды он услышал, как Высоцкий пробовал свою новую песню — «Спаси­те наши души!» Эту песню Высоцкий написал под впечатлением рассказов Георгия Юматова о его службе на флоте во время войны. Жилин попросил песню для фильма и пообещал на фоне ее сделать большой развернутый эпизод с участием автора. Был написан эпи­зод о списании с флота подводника, получившего большую дозу об­лучения. Он сидит на берегу с гитарой. Поет песню. А вокруг ребя­тишки маленькие, слушают. Ночная рыбалка, костер...

Ни песня, ни снятый эпизод не ложились в сюжет примитив­ного детектива, и началась борьба режиссера за этот эпизод с ди­ректором Одесской киностудии Г.Збандутом, который заявил, что этот не утвержденный эпизод режиссер снимает за свой счет. Жи­лин согласился. Однако в фильм попали только осколки от эпизо­да, и ни Высоцкого, ни песни там не оказалось.

Вторая неудача — фильм Леонида Аграновича «Случай из след­ственной практики». Режиссер заказал Высоцкому песню, которую должна была исполнять героиня фильма. Ее играла Любовь Стри­женова. Но песня оказалась сложной для исполнения и в фильм не вошла. Агранович так и не вспомнил текста песни, и, по его мне­нию, Высоцкий ее никогда не исполнял на концертах. Возможно, она и существует, но никто ее не связал с данным фильмом.

Пожалуй, 67-й год можно назвать рекордным по количеству не­осуществленных творческих замыслов Высоцкого-киноактера. В на­чале осени его в очередной раз «прокатили» при утверждении на главную роль. Это был фильм режиссера Георгия Натансона по од­ной из лучших пьес Э.Радзинского «104 страницы про любовь». На роль главной героини была выбрана Татьяна Доронина. На роль партнера-любовника со странным именем Электрон пробовалось несколько человек. В их числе — Высоцкий.

Вспоминает Г.Натансон: «Высоцкого я высмотрел на Таганке и очень полюбил. Володя попросил, чтобы для него изготовили боти­ночки на 5-сантиметровой подошве. При движении в такой необыч­ной обуви нарушалась органика походки. Было отснято несколько больших фрагментов, которые потом украли... Когда мы с Радзинским и Татьяной посмотрели отснятый материал, стало ясно, нуж­но срочно искать другого актера. Высоцкий со своим бешеным тем­пераментом «рвался» из кадра на волю...»

Ощущения Т.Дорониной были противоположными: «В фильме «Еще раз про любовь» я играла с Александром Лазаревым, а понача­лу моим партнером в этой картине должен был быть Владимир Вы­соцкий. Мы с ним нашли общий язык очень быстро. Обычно, если ранее с актером нигде не работал, «притирка» идет... Ну, скажем, оп­ределенное время. А тут мы почти экспромтом даже не сыграли — «размяли» одну сцену, посмотрели ее в кинозале — именно то, что надо! Такая свобода, раскованность, фальши ни грамма. Но, к со­жалению, Высоцкий не был утвержден на роль».

Неудачи в кино или сочинительстве сказывались на настрое­нии, охватывало состояние одиночества, непонимания в среде дру­зей и родных.

«Друзей нет! Все разбрелись по своим углам и делам. — Пишет Высоцкий 25 июня в Магадан Кохановскому. — Очень часто мне бывает грустно, и некуда пойти, голову прислонить. А в непьющем состоянии и подавно. Часто ловлю себя на мысли, что нет в Моск­ве дома, куда бы мне хотелось пойти».

Но уже осенью его настроение изменится. И причиной будет, прежде всего, творческая загруженность. Интересная работа в двух фильмах в Одессе и Измаиле, работа в театре над ролью Хлопуши заставит другими глазами смотреть на мир... Из дневника: «У меня очень много друзей. Меня Бог наградил. Одни пьют и мне не дают, другие не пьют, но на меня не пеняют. Все друзья на одно лицо, — не потому, что похожи, а потому, что друзья. И я без них сдохну, это точно. Больше всего боюсь кого-то из них разочаровать. Это-то и держит все время в нерве и в песнях и в бахвальстве моем».