Я пишу много военных песен,
хотя войну не прошел —
мне не довелось
держать в руках оружие по возрасту.
К этому времени популярность песен Высоцкого и интерес к его личности достигли самых отдаленных уголков страны. Он получал горы писем, но на них никогда не отвечал... А в конце 72-го ответил всем сразу:
Сержанты, моряки, интеллигенты,
Простите, что не каждому ответ, —
Я вам пишу, мои корреспонденты,
Ночами песни вот уж десять лет.
В начале осени 68-го года пришла бандероль. В ней японские плавки, несколько пачек японской жвачки, две пустые кассеты, открытка с видом Владивостокской бухты и письмо от китобоев флотилии «Слава». В письме китобои писали о том, что, уходя в море на много месяцев, они брали с собой записи его песен и слушали, слушали... И на это письмо Высоцкий отвечать не стал — «отвечать — так всем, а на это жизни не хватит». А кассеты попросил Людмилу отослать обратно — они дорогие.
Людмила уговорила брата Валерия записать на кассеты все, что найдет из Володиных песен, написала подробное письмо и отправила по адресу.
В январе 69-го приехали в Москву вернувшиеся из плаванья китобои и пришли к Нине Максимовне. Она адресовала их к Людмиле: «Володя тебе не велел писать, а раз написала — теперь вот принимай». Пришлось принять... Приехав на Беговую, они раскрыли внушительные чемоданы и ящики, уставили квартиру банками крабов, красной икры и кальмаров. Принесли с базара детям ведро самого лучшего винограда без косточек. Они играли с детьми, строили из кубиков дворцы, пели больному Аркадию колыбельные песни типа «Раскинулось море широко» и рассказывали про корабли, про путину, про то, как ловят в Японии кальмаров и как солят баночную селедку.
С Высоцким они тоже виделись, и песни он им пел, и в театр водил, а через несколько лет был у них во Владивостоке.