Как-то в апреле этого года Высоцкий в ресторане Дома кино оказался за одним столиком с давно знакомым кинорежиссером Б.Урецким и его приятелем. Так состоялось знакомство Высоцкого с Вадимом Тумановым — человеком колоритным, самобытным, интересным, с трудной судьбой...
Впереди семь лет интересной дружбы: встречи, телефонные звонки, бесконечные разговоры и споры... По выражению В.Смехова: «Это был для поэта многозначащий дар жизни — дружба с Тумановым». Оценила эту дружбу и Нина Максимовна: «Вадим Иванович был, пожалуй, единственным человеком, который по-отечески заботился о Володе, глубоко любил его».
Дружба этих двух талантливых людей состояла не в застольях, а в разговорах и спорах на темы дня и о недавнем прошлом. Их беседы порой длились ночи напролет. В.Туманов: «У меня тогда была квартира на Ленинградском проспекте. Прилетая в Москву, я обязательно встречался с Володей. Он часто бывал у меня дома. Или я после спектакля ехал к нему. Беседы часто продолжались до утра».
Часто разговор носил односторонний характер: бывалый Туманов рассказывал, Высоцкий слушал, иногда переспрашивал, просил повторить то, во что трудно было поверить. Но так к месту и ко времени были лаконичные вопросы и реплики Высоцкого, что несентиментальный Туманов с признательностью распахнул перед ним душу.
В годы войны семнадцатилетним мальчишкой Вадим служил краснофлотцем — вторым номером в расчете крупнокалиберного зенитного пулемета «эрликон» на транспорте «Ингул», совершавшем регулярные рейсы между Америкой и Дальним Востоком. Возили оружие, продукты, поставляемые нам американцами по договору «lend-lease». В океане шныряли немецкие подводные лодки, на подходах к берегам было полно мин. «Ингул» каждый раз проскакивал благополучно...
Поздней осенью 1948 года Вадима Туманова, третьего штурмана парохода «Уралмаш», арестовали по доносу. Шел ему тогда двадцать второй год. Его привезли в тюрьму, где предъявили обвинение сразу по трем пунктам пятьдесят восьмой статьи — шестому, восьмому и десятому: шпионаж, террор, антисоветская агитация. Очевидная молодость обвиняемого, логическая невозможность к двадцати годам превратиться в матерого шпиона и террориста определили несостоятельность шестого и восьмого пунктов зловещей статьи. Остался десятый — антисоветская агитация. Как рассказывал сам Туманов, основания были: восхищался Америкой, однажды неодобрительно высказался о Маяковском и читал вслух Есенина, а при обыске у него было изъято сорок пластинок Вертинского, подаренных знакомым дальневосточным капитаном. 7 января 1949 года состоялось заседание линейного суда Тихоокеанского бассейна, на котором был оглашен приговор — восемь лет исправительно-трудовых лагерей.
Начались мытарства по лагерям. Голод, морозы, немыслимые унижения, работа на износ и физическое уничтожение. Лагеря охранялись так, как не охранялись сверхсекретные объекты. Убежать почти невозможно. Но Туманов бежал на восьмой день. Вскоре был пойман, изорван собаками, избит до полусмерти, снова брошен в лагерь.
Так повторялось еще шесть раз! Нахватал разных статей и получился срок 25 лет.
В 1956 году Туманов подает прошение в Комиссию Президиума Верховного Совета СССР о помиловании и досрочном освобождении.
После освобождения Вадим Иванович работал в шахте. Работал как очумелый — какую радость, оказывается, может доставлять освобожденный труд! Скоро его бригада стала лучшей на Колыме.
Обнаружился и другой талант: работать по золоту. Туманов окончил двухгодичные курсы, получил диплом горного мастера, а в 58-м году организовал первую на Колыме старательскую артель с применением современных средств механизации.
С тех пор как пресса «открыла» первого председателя первой в СССР артели по добыче золота, из газет всегда можно было узнать, какую очередную тонну драгоценного металла он добыл или какую статью Уголовного кодекса ему инкриминируют. В 70-е годы в местах, где, как писал в своем посвящении Туманову его друг Высоцкий, «ветер дул, с костей сдувая мясо», старатели, работавшие по его методу, намыли по крупицам примерно 300 тонн золота, причем самого дешевого в мире.
Тридцать пять лет он руководил старательскими артелями, двенадцать из них — под следствием. Ему «шили» экономические преступления.
Тягомотное следствие режиссировалось с самого верха — очень не любили Туманова в ЦК КПСС. Из бичей, бывших зэков и пропойц он создал образцовое предприятие, которое посрамляло своей производительностью, культурой труда и быта любое государственное. Туманов подвел под это теоретическую базу — любимая идея Туманова: надо сделать человека свободным, хорошим он станет сам.
До знакомства с Высоцким Туманов, искушенный в тонкостях лагерной жизни, был уверен, что песни, которые тот поет, сочинил талантливый поэт, но обязательно сидевший в лагере и знающий эту жизнь до конца — так тонко и образно в них было все схвачено. Действительность не разочаровала, и даже — наоборот...
«Целый взвод меня бил — аж два раза устал...», «Про все писать — не выдержит бумага. Все в прошлом...» — строки из двух песен, посвященных Туманову, которые Высоцкий очень редко исполнял...