В апреле 1944 года гитлеровцы пытались провезти из Румынии в северную Италию огромную автоколонну с бензином для обеспечения топливом своих танков и самолетов. Чтобы хоть как-то обезопасить свою шкуру, гитлеровцы посадили за руль русских пленных. Пленные вели машины в наручниках, цепь от которых связывала их с охранником. Отряду югославских партизан было дано задание остановить колонну, но ни в коем случае не ценой жизни русских пленных. Как быть? Но получилось так, что русские и югославы действовали согласованно без встреч и тайной переписки. Связь без связи — высшее проявление единодушия. И те, и другие знают, что не допустят, чтобы бензин попал на фронт, и ищут разумное решение, единственную дорогу к победе и жизни.
Эти подлинные события легли в основу сценария совместного советско-югославского («Мосфильм» и «Филмски студио», Титоград) фильма «Единственная дорога» (сценарий Вадима Трунина — «Окованные шоферы», постановка Владо Павловича).
Ровно через 30 лет после описанных выше событий в старых заброшенных карьерах недалеко от Ужгорода начались съемки этого фильма. Постановщик В.Павлович так хотел снять в своей картине Высоцкого, что, во-первых, предложил ему любую роль на выбор, а во-вторых, чтобы у актера не возникало сложностей в театре, пригласил сниматься директора театра Н.Дупака.
О той работе Высоцкого рассказывает актер Г.Юхтин, также снимавшийся в фильме: «Сначала часть югославской натуры снималась в Закарпатье. Киногруппа базировалась в Ужгороде. Известные актеры Влад Дворжецкий, Виктор Павлов, Анатолий Кузнецов, Лев Дуров и другие уже сыграли часть сцен, а Высоцкий никак не появлялся. Он приехал буквально на несколько часов. Со всеми поздоровался, с кем — за руку, с кем — расцеловался. Посетовал на жуткую занятость. Здесь же на съемочной площадке переоделся, обсуждая с режиссером порядок работы... Сам развел мизансцену, отрепетировал действие. Павловичу оставалось лишь поблагодарить актера. Оперативно закончив съемку, не умывшись как следует, перекусил, выпить отказался. Высоцкий еще хотел купить в Ужгороде какой-нибудь подарок для Марины...»
Герой Высоцкого, Солодов, до войны — студент и поэт, на фронте — капитан. Тяжелораненым он попал в фашистский плен. Единственная дорога из неволи — через подвиг и смерть. Этому гордому, горячему человеку Высоцкий вложил в уста парадоксально звучащие, но очень емкие слова:
Мы не умрем мучительною жизнью —
Мы лучше верной смертью оживем!
Солодов-Высоцкий хрипло рычит за баранкой свою песню, скалится на охранника, тот бьет его прикладом автомата по лицу... И тут Солодов нажимает на педаль акселератора, и громадный бензовоз врезается в цистерну впереди идущей машины. Мертвый фашист-охранник. Чудом уцелевший Солодов, прижатый рулевой колонкой к стенке кабины. Он выбрал себе единственную дорогу, он умрет достойно...
Для фильма Высоцкий написал еще две песни — «Если где-то в чужой, неспокойной ночи...» и «В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха...», которые в фильм не вошли.
В июле и августе съемки продолжались в Югославии.
Фильм получился малоинтересным, причем Высоцкий понимал это с самого начала. Позже он с иронией рассказывал о съемках: «Роль у меня без слов, без единого слова, но зато с песнями... Роль со смертью, чтобы так дней за пять отсняться, умереть, спеть и закончить. Я под это дело съездил в Югославию. Снимали мы, значит, в Черногории, в очень интересных местах. Я написал там стихи о черногорцах, потому что лавры Пушкина мне не давали покоя...»
В Югославию прилетела Марина, и они совместили работу в фильме с отдыхом на острове-отеле Свети-Стефано.
Курортные впечатления были омрачены известием из Парижа.
Из книги воспоминаний М.Влади: «Мы в Югославии, на небольшом острове Свети-Стефано... Ты снимаешься в фильме, я приехала вместе с тобой.
Из Парижа мне звонит сестра... и сообщает мне, что мой дом ограбили... Все, что я приобрела за двадцать лет работы, исчезло. Драгоценности, серебро, меха, кинокамеры, радиоаппаратура... Я сообщаю тебе эту новость весело, будто забавную историю. Ты же страшно расстроен. В твоих глазах все эти вещи — бесценные сокровища.
Все это можно купить, и, в конце концов, я могу прекрасно обойтись и без столового серебра, без драгоценностей и всякого другого. Я признаюсь, что жалею о большой норковой шубе, в которой мне было так тепло и в которой я выглядела как настоящая барыня».
Высоцкий обещает Марине компенсировать «бесценные сокровища», хотя бы частично... А пока покупает дорогую дубленку.
Официальных концертных выступлений у Высоцкого в Югославии не было, но в неофициальной обстановке он пел неоднократно. 23 августа бывший завотделом пропаганды в ЦК КПСС, которому Высоцкий писал письмо в 1968 году, а теперь советский посол в Югославии В.Степаков пригласил Высоцкого и Влади к себе. Среди приглашенных — любимая певица советского народа Людмила Зыкина. Высоцкий сначала пел сам, а потом в дуэте с Л.Зыкиной исполнил романс на слова Я.Смелякова «Если я заболею...».
В этот раз телевидение Черногории сняло о Высоцком небольшую передачу.
Намечавшаяся еще в феврале поездка в Париж состоялась в апреле. Алла Демидова записывает в дневнике: «26 апреля, пятница. «Гамлет». До середины июня «Гамлета» не будет — Высоцкий уезжает во Францию...»
Находясь во Франции, Высоцкий предпринимает попытку воздействия на советский ОВИР через посольство с целью облегчения оформления визы. В результате в его «Выездном деле» появился обнадеживающий документ:
Начальнику ОВИР Мосгорисполкома тов. Фадееву С. А.
В Посольство СССР во Франции обратился советский гражданин Высоцкий В. С. с просьбой оказать содействие в получении многократной визы на выезд во Францию, где постоянно проживает его жена французская гражданка Полякова (М.Влади).
Посол СССР во Франции т. Червоненко считает целесообразным в порядке исключения выдать гражданину Высоцкому многократную визу сроком на один год, учитывая сложившееся его семейное положение и тот авторитет, который имеет Полякова (М. Влади) во Франции, являясь президентом общества «Франция — СССР».
Прошу вынести этот вопрос на решение МГК КПСС и о результатах сообщить нам для ответа МИД СССР.
Зам нач. ОВИР УАСМ МВД СССР полковник милиции (Овчинников) 06.06.1974 г.
Однако в то время подобная практика «многократных виз» в СССР еще не существовала и «претенденту» на многократные поездки было отказано.
12 июня он возвращается и одаривает друзей подарками, делится впечатлениями...
В.Смехов: «Первый Володин приезд из Парижа: ну, город! Сплошной праздник, карнавал лиц, веселья, искусства, любви, истории... От радости обрушил на товарищей град подарков. Мне достался гигантский черно-серый шарф, как плед. Второй приезд — и все наоборот. В обыденности растаяло очарование. Город серых клерков, скупердяй на скупердяе, жизнь посвящена добыче франка.
Расстроенный, язвительный, обманутый — таким мне помнится Владимир после второго посещения великого города».
19 июня Театр на Таганке вылетает на гастроли в Набережные Челны. Здесь невероятными темпами возводился завод-гигант КамАЗ. Строили его десятки тысяч людей, приехавших со всех концов Советского Союза. Театр привез на КамАЗ «Антимиры», «А зори здесь тихие...», «Павшие и живые», «Добрый человек из Сезуана». Высоцкий прилетел к самому началу гастролей — 24 июня. Свои работы театр показывал на сцене Дворца культуры «Энергетик». Было проведено много концертов на многих строительных площадках КамАЗа: на открытой строительной площадке литейного завода, на ремонтно-строительном заводе, в ДК «Автозаводец», в открытом летнем кинотеатре парка «Гренада»... Все выступления прошли при переполненных залах и с огромным успехом.
Здесь коллектив театра смог убедиться в том, что популярность Высоцкого в стране действительно превосходила все мыслимые и немыслимые пределы. Люди шли слушать концерт, проводимый артистами «театра из Москвы, где играет Высоцкий...». После концерта Высоцкий возвращался к себе в номер в гостиницу «Кама» по главной улице Гидростроителей, и в домах были открыты окна, а на подоконниках стояли магнитофоны, и оттуда лились его песни. Так его приветствовали. Это было признание! Смущенный, растроганный, он шел сквозь мощный звуковой лес своего голоса...
После другого концерта благодарные зрители подняли на руках автобус, в котором сидел их любимый артист.
В конце гастролей 1 июля Высоцкий договорился с начальством стройки и актерам выделили маленький катер для поездки в Елабугу. Цель — посетить дом, где последние дни в 1941 году жила Марина Цветаева, и ее могилу. Нашли и дом, и предполагаемое место захоронения. На сером скромном камне написано: «Марина Ивановна Цветаева, 26 сентября 1892 — 31 августа 1941 года». Положили цветы...
4 июля Высоцкий возвращается в Москву и в тот же день пишет в письме к С.Говорухину: «17-го отбываю в Будапешт для съемок и гульбы... Из Венгрии вернусь 25-го...» Поездка в Венгрию была связана с участием в фильме «Бегство мистера Мак-Кинли», некоторые сцены которого снимались в Будапеште. Одновременно венгерский кинорежиссер Марта Мессарош организовала съемку небольшого телевизионного фильма, получившего название «Kolto а Tagankarol» («Поэт с Таганки»), куда вошли пять песен и короткий рассказ — о себе, о театре, о своей поэзии.
Кроме работы над фильмами, Высоцкий провел несколько выступлений перед расквартированными вокруг Будапешта советскими военнослужащими из Южной группы войск.
Главным событием культурной жизни литовской столицы осенью 1974 года стали гастроли там Театра на Таганке. 3 сентября «Таганка» начала свой одиннадцатый театральный сезон в Вильнюсе спектаклем «Деревянные кони». Высоцкий выехал на своем еще новом серо-голубом «BMW-2500» вместе с Золотухиным и Дыховичным. Остановились на ночлег в Минске. На стойке администратора гостиницы знакомый плакатик — «Мест нет». После того как Высоцкий показал свой паспорт, а Золотухин снял кепку, получили трехместный номер. Доехали без приключений. Приключения начались в Вильнюсе...
В.Золотухин: «Высоцкого в Вильнюсе не пустили в ночной бар. «Тем более вы в таком виде», — а вид у него самый европейский, и вылезает он из машины «BMW». Но галстук он никогда не носил, не имеет его, стало быть, ресторан ему в этой стране не светит, хотя он и Высоцкий и пр. Ну и посмеялись мы. «Достаточно, — говорит, — того, что я вылезаю из машины « BMW», мне и в машину самовар принесут...» Не успели мы оплеванными вернуться к машине — новый подарочек: сперли зеркало машины. Вырвали с мясом».
В.Смехов: «В Вильнюсе на гастролях театра помню поездку по городу на Володиной машине. Особый предмет любви и гордости — владение рулем, охота объездить весь свет, не разжимая баранки.
Ехать было вроде бы недолго, поворачивает Володя налево, в переулок, замедляет ход, пропускает группу молодых людей, пропустил, выжал газ, машина птицей послушно развернулась, но в момент нажима на педаль — гулкое эхо в салоне: нелепая шутка — вдарить по багажнику убегающей машины, мол, ах ты, автособственник... Ж-ж-жик! Ну и реакция! Володя в тот же миг перестроил руку и задним ходом, со страшным визгом нагнал обидчиков, еще миг — и он выскочил, еще миг — и он влепил пощечину, припечатал доброе напутствие, еще миг — и он в машине, а еще через миг мы вылезаем у конечной цели... У меня голова идет кругом, а он ухмыляется — успел отойти душой. До сих пор вижу перед глазами финальную картину: немая сцена на тротуаре. Получив на орехи, застыли, открывши рты, храбрецы, пока не исчезли из поля зрения».
Спектакли театра проходили на сцене Дворца профсоюзов.
После спектакля «Добрый человек...» у Высоцкого взяли интервью. Вопросы задавались стандартные, за исключением, пожалуй, самого первого: «Вы редко играете в кино счастливых, веселых людей. Почему? — "Я не задумывался как-то над этим, — ответил Высоцкий. — Но, пожалуй, верно: беззаботных людей я не люблю. В наш нервный век даже у легких, общительных людей за душой всегда есть что-то сложное, какие-то свои проблемы. Человек должен иметь о чем печалиться. Но оговорюсь тут же: мои герои, хотя и не беззаботно веселы, но и не ущербны и не несчастны..."» Интервью под заголовком «Похожий на самого себя» появилось сразу после гастролей на литовском в «Savaites ekranas», на русском — в «Экране недели» № 37.
Из дневника А.Демидовой:
« 5 сентября. Высоцкий, Дыховичный и я поехали после утреннего спектакля обедать в лесной ресторан под Каунасом. За рулем — Ваня. 200 км — скорость не чувствуется. Высоцкий нервен. Ощущение, что все время куда-то опаздывает. Везде ведет себя как хозяин. Говорить с ним сейчас о чем-нибудь бесполезно — не слышит. Его несет.
12 сентября. Прием в редакции газеты «Советская Литва», бесконечные рассказы Любимова. Мы подыгрываем. Злой Высоцкий. После «Павших» заехали за ним с Дыховичным. Он забрал машину по-хозяйски. Сел за руль, рванул резко с места, и мы помчались. Вечером совместный чай в номере. Общение с ним в таком состоянии невозможно...
13 сентября. 8.30 — телевидение. Около двух часов плохой импровизации. Каждый — в своей «маске»: Любимов о возникновении театра, Смехов — о требованиях к актерам театра, Золотухин — о «Хозяине тайги», Филатов — свои стихи, Высоцкий — песни вперемежку из «Паших» и хорошо — «Колея»!.. В 15 часов — прием у секретаря ЦК. Обед. Высоцкий не может усидеть на месте больше пяти минут — чувствую, что сорвется.
... Ваня, Володя — с концерта — отдали мне все свои цветы... Володя, по-моему, начал пить, но пока в форме. Извинялся перед Иваненко... Пересуды за кулисами и по номерам.
14 сентября. Высоцкий запил. Сделали укол. Сутки спит в номере. Дыховичный перегоняет его машину в Москву...»
Когда Высоцкий запил, в спектакли, оставшиеся в программе гастролей, срочно вводят Анатолия Васильева.
А.Васильев: «В Вильнюсе во все дырки, которые образовались из-за Володи, ввели меня. Играем дальше. Любимов и Дупак говорят: «спасибо», «ты нас выручил, спас», — и все такое... Даже деньги какие-то выписали за это дело... И вдруг стало известно, что через день на спектакле будут члены литовского ЦК. И сразу бросаются Володю отпаивать, ставить на ноги — всякие препараты, уколы... И мне говорят, что этот спектакль будет играть Высоцкий. И тут я завелся:
— Ни фига! Буду играть я! Или играю я, или — вечером сажусь в поезд и вообще уезжаю.
Я думал тогда об элементарной справедливости: ведь вводы — это траты и нервные, и физические. Пусть роли и небольшие — все равно трудно! Меня обрабатывает Дупак, уговаривает Юрий Петрович, а я уперся: или играю, или уезжаю.
Короче говоря, наступает день этого спектакля. В гримерную врывается Володя:
— Да ты что? Да ты кто такой?
— А-а, пошел ты...
И тут начинается... Драки не было, но близко к тому. Он выскочил из гримерной, но спектакль играл я. Злой был страшно! Даже «злой» — не то слово... И вот в таком состоянии сижу в гостинице.
И вдруг входит Владимир, садится и очень спокойно говорит:
— Толя, ты прости меня. Я был неправ.
И тут я внутренне рухнул! Потом я много раз ставил себя на место Высоцкого: "Никогда! Да, никогда в жизни я бы этого не сделал! Ну, может быть, через год бы смог... Но чтобы вот так сразу, с ходу?! Нет!.. Все сразу понять, все сразу поставить на свои места, сделать то, что, в общем, и положено было сделать, — вот это меня потрясло! "»
15 сентября закончились гастроли в Вильнюсе. Театр переезжает в Ригу, а Высоцкий в сопровождении Любимова вылетает в Москву. Гастроли в Вильнюсе закончились, а «приключения» — продолжаются.
В Москве «срыв» углубляется. Любимов привез Высоцкого в Москву, сдал в больницу и посчитал свою миссию выполненной. Не до Высоцкого ему было тогда — предстояла вместе с Д.Боровским работа в Италии: в мировом центре оперной культуры миланском театре «Ла Скала» они будут ставить оперу композитора-авангардиета Луиджи Ноно «А1 gran sole caricolo d'amore» («Под солнцем яростным любви»). Успешное обращение Любимова к музыкальному театру было положено в ленинградском Малом оперном театре, где режиссер в этом году поставил балет «Ярославна» на музыку Б.Тищенко.
И.Дыховичный: «...Любимов редко входил в обстоятельства, обычно устранялся. В Москве Володя задурил-запил и пытался на автомобиле сбивать встречных милиционеров. Я отобрал у него руль. Но он все норовил выкинуться на ходу, и я запер его в машине. А сам выскочил в ближайшую телефонную будку: "Юрий Петрович, помогите, он выбросится". А в ответ услышал: "Я не знаю... я сплю — второй час. Сами разбирайтесь в своем пьянстве... артисты"».
В.Смехов: «Так плохо ему еще никогда не бывало. Он был в ужасном состоянии, рвался куда-то бежать. Если бы не Ваня Дыховичный, который находился при нем неотлучно, может быть, Владимир и умер бы тогда». Друзья предлагают Высоцкому сделать «вшивку». Он отказывается, да и врач боится: «Он не хочет лечиться, в любое время может выпить — и смертельный исход. А мне — тюрьма». Из больницы Высоцкий сбегает.
Депрессия загнала в угол. Он никого не хотел видеть. «Дай мне умереть!» — говорил Дыховичному. Хватался за нож, пытался выброситься с шестого этажа, но Дыховичный спас его, ухватив за куртку.
И.Дыховичный: «Он сидел в одной комнате гостиничного номера, я — в другой. Он что-то писал, вдруг вскочил, промчался мимо меня на балкон, я физиологически почувствовал, что будет нечто страшное. Еле успел выскочить за ним — он уже стоял по ту сторону балкона. На нем была кожаная куртка — я ухватился за нее, она выскальзывала, и тут он посмотрел мне в глаза. Конечно, я не удержал бы его силой. Я удержал его мольбой — он посмотрел на меня и из чистого человеколюбия ухватился за перила».
20 сентября Высоцкий лег в больницу и сделал «вшивку».
26 сентября он вылетает в Ригу по вызову Золотухина, которому необходимо лететь на съемки и требовалась замена. В Риге состоялось собрание труппы, на котором обсуждали очередной срыв Высоцкого: «Пора с этим заканчивать!», «Это пятно на весь коллектив!..»
И на этот раз обошлось без оргвыводов.
Тогда же состоялось знакомство Высоцкого с известным латвийским фотохудожником Вильгельмом Михайловским: «Это была встреча и работа над портретами Владимира Высоцкого. До этого я, как и многие другие, воспринимал Высоцкого как барда. В прямом же общении здесь, в Риге, актер предстал передо мной не бардом и лицедеем, а сгустком энергии. Такая энергия, по сути, есть в каждом актере, но не всегда она проявляется. В Высоцком эта энергия просто клокотала. Его можно было не видеть и не слышать, но не ощутить его было невозможно».
После смерти Высоцкого В.Михайловский подготовит конверт для одного из дисков поэта.