«Ноль семь! Здравствуйте!.. Повторите снова.

Не могу дождаться — жду, дыханье затая!

Да, меня!.. Конечно, я!.. Да, я!.. Конечно, дома!» —

«Вызываю... Отвечайте...» — «Здравствуй, это я!»

Эту песню Высоцкий написал еще в 69-м году в Одессе на съем­ках «Опасных гастролей». Телефон стал основным средством обще­ния в жизни Высоцкого и Влади. Несмотря на то что телефонистки установили Высоцкому льготный тариф — он оплачивал определен­ный лимит времени, а говорил, сколько хотел, — у Нины Максимов­ны сохранились огромные счета за разговоры сына с Парижем. Но­вые стихи, хорошие и плохие события, просто тоска по любимому человеку заставляли браться за телефонную трубку и набирать «веч­ное 07». Звонил он обычно после часа ночи, представлялся: «Это Володя» — и почти никогда не ждал. Он имел приоритет перед все­ми другими заказами. Его неповторимый голос сразу узнавался те­лефонистками. В начале 69-го москвички Тамара и Аня и парижан­ки Жанна и Клер вместе с Мариной слушали по телефону только что сочиненную песню «07», и с тех пор он часто посещал междуна­родную телефонную станцию со своими концертами. Его связывала дружба с этими людьми — «телефонистками-мадоннами».

Еще в самом начале романа с Влади Высоцкий при очередном заказе познакомился с Людмилой Орловой — начальником смены Международного телефонного узла, и с тех пор эта женщина ста­ла «главной связной» между ними. Она помогала им находить друг друга в самых невероятных местах в любое время суток: «Первый разговор... Володя, весь пылающий: «Мариночка, любовь моя, сол­нышко мое...» Такие полуфразы, недоговоры — чувствуется, что че­ловек влюбился. Она — довольно-таки сдержанно, кокетничает с ним. Он: «Когда приедешь?» Она: «Ну, ты понимаешь, это не так про­сто...» Если честно, я Марину даже ревновала... То есть я на нее зли­лась. Володя ей весь отдавался, а она ему только: «У меня Игорь то-то, Петька с Вовкой то-то... дома — украли, обобрали, мама больна!» У нее чисто женское такое — свои проблемы. А он здесь: «Я песню написал!» Я чувствую, что ей не до песен: «Ну ладно, давай!» Он начинает петь, а она его прерывает — что-то вспомнила!.. Я злюсь ужасно — человек ее так любит, а она!.. Как же так можно! Ну, это первое время так, а потом стало сердечко таять... А потом она здесь пожила, стала ласковее, сама стала уже звонить — и у них стало обоюдно...»

И Высоцкий, и Влади искренне благодарили свою «мадонну», а в 1974 году заявились к Орловой домой, чтобы поздравить ее с юбилеем свадьбы.

В этом году к 8 Марта, решив, что он наскучил своими песня­ми, Высоцкий составляет концерт из актеров — своих товарищей. Он позвал Л.Голубкину, А.Миронова, З.Высоковского, В.Золотухина, В.Смехова, А.Подболотова, С.Фараду, Л.Филатова, Н.Шацкую...

Из воспоминаний В.Смехова: «Было организовано подобие «Голубого огонька» — нарядные девушки-телефонистки, на столи­ках между стаканов и бутербродов красуются флажки, обозначаю­щие рабочее место связиста. Высоцкий сидит за столиком с флагом Франции. Он ведет концерт и о каждом из выступающих говорит с большой теплотой. В его похвалах не было умножений таланта, он не хвалил — он ставил в известность тех, кто не в курсе:

—   Вы не знаете, какой Золотухин прозаик? Вы не знаете еще, как он чудесен в «Вумбараше»? Ну, вы, конечно, олух царя небесного. Но я вам сейчас объясню, и это у вас пройдет... Вот Подболотов. Помните, великолепный рассказ Ираклия Андронникова о горле Ша­ляпина? Так вот, перед вами горло Подболотова. Вы думали, что кончилась эпоха певцов, у которых звуки небесные, а сила и власть их не имеют конца? И я так думал — пока не услышал Подболото­ва. Вот я его попрошу спеть: Саша, иди сюда, пожалуйста, — и вы станете самыми счастливыми людьми. Вы первые, кто его услы­шит на земном шаре...»

Александр Подболотов, молодой выпускник консерватории, ставший солистом Камерной студии при Большом театре, велико­лепно спел Есенина, а затем самый любимый Высоцким русский ро­манс «Ямщик, не гони лошадей...».

Высоцкий устроил блиц-концерт с остальными актерами, на­долго подарив всем — и выступавшим и слушающим — хорошее настроение. Во время концерта девушки-телефонистки выбегали из операционного зала, чтобы послушать, и — снова за работу. Вы­соцкому хотелось подарить праздник всем:

—   Ну почему они должны страдать?

Он пошел вместе с Подболотовым в операционный зал и спел там несколько своих песен, а Подболотов исполнил несколько ро­мансов — по выражению Высоцкого — «чистым голосом».

Подобных концертов было несколько. Однажды задумали уст­роить «Огонек» со спортивным уклоном вместе с Николаем Озеро­вым, который тоже был заинтересован в хороших отношениях с те­лефонистами Международной телефонной станции, потому что они его не раз выручали во время его многочисленных командировок. Но Озеров на вечер прийти не смог и прислал вместо себя другого комментатора — Наума Дымарского.

Н.Дымарский: «Это был незабываемый вечер с Высоцким. Мы с ним вспоминали разные истории, в том числе и спортивные, шахматные, разные забавные случаи, происходившие с известны­ми гроссмейстерами. Володя пел песни, среди них и всем извест­ную песню о Фишере».

Оформлена виза во Францию с 30 марта по 14 мая. Как и в про­шлом году, Владимир и Марина отправились в Париж на автомоби­ле. Ехали не спеша: 2 апреля они в Минске в гостях у Алеся Адамо­вича, несколько дней провели в ФРГ. Из Кельна 6 апреля отправи­ли открытку в Москву: «Дорогая Нина Максимовна. Мы в Кельне, вечером будем в Париже <...> Ваша Марина». Приписка: «Мамуля! Мы тут обнаглели и шпарим по-немецки — я помню только одну фразу и везде ее употребляю. Целую. Вова».

В эту поездку состоялась запись передачи с участием Высоцко­го на радиостанции «France Musique Radio». Ответы Владимира Се­меновича на вопросы ведущего Ж.Эруана (Jacques Erwan), рассказы о своем творчестве и театре перемежались записью песен... Отве­чая на вопрос, почему он не выступает во Франции, Высоцкий ска­зал: «Петь я здесь не могу, потому что меня не приглашали офици­ально через «Госконцерт». У нас другая система — мы находимся на службе... Все четыре раза, которые я был во Франции, я находился здесь в гостях у своей жены, а не как самостоятельный человек...» Эта передача, разделенная на три части, была выпущена в эфир 22, 23 и 24 июня 1976 года.

В конце апреля — повтор прошлогоднего двухнедельного круи­за по Средиземному морю на том же теплоходе и с тем же капита­ном. Круизный маршрут «Белоруссии» проходил через испанские порты: Барселона, Картахена и Кадис. По открыткам, отправленным матери в Москву, можно проследить маршрут и сроки их путешест­вия: 22 апреля — Funghal (остров Мадейра); 26 апреля — Las-Palmas (Канарские острова); 29 апреля — Cadiz (Испания).

Капитан Ф.Дашков, как обычно, устраивал для Владимира и Марины автомобильные экскурсии в другие города. На этот раз не обошлось без приключений...

Вспоминает Ф.Дашков: «Мы попали в автомобильную аварию на пути от Кадиса в Севилью. Но, слава Богу, у нас водитель-испанец был опытный.

Получилось так, что навстречу шел автобус, и из-за него выско­чил обгонявший автобус встречный лимузин. Его водитель, увидев нашу машину, растерялся — видимо, был малоопытным, — поста­вил машину поперек дороги. Наш водитель, заметив такую ситуа­цию, начал тормозить и ударил его только в бок... В общем, Марина слегка повредила ногу, потому что она спала в это время и не была готова к этому удару. А мы, так сказать, отделались легким испу­гом... У меня с собой в багажнике бутылка водки была. Мы, значит, антистрессовую терапию провели...»

Очевидно, этот вид терапии не коснулся Высоцкого, так как у него была вшита «эспераль». Сетуя по этому поводу, он писал И.Бортнику в открытке, отправленной 5 мая:

Скучаю, Ваня, я. Кругом — Испания.

Они пьют горькую, лакают джин

Без разумения и опасения,

Они же, Ванечка, все — без «пружин».

Из Касабланки Нина Максимовна тоже получила открытку: «Ма­муля! Мы в Марокко. Сидим, пьем чай с мятой и ходим по рынку — тут все медное и блестит. Тепло. Много красок. Хорошо! Целую. Володя».

3 мая в театре сыграли пятисотого «Доброго человека...», но без Высоцкого. Он вернулся в Москву 14 мая, и с 18-го уже играл в театре.

По линии общества «Знание» 6 июня Высоцкий выступает в Калинине (бывшая и нынешняя — Тверь) с лекциями на тему «Му­зыка и поэзия в театре и кино». Разумеется, это были вовсе не лек­ции, а настоящие концерты, на которых поэт рассказывал о своей работе в театре, исполнял песни из спектаклей и кинофильмов, чи­тал стихи... За один день он дал четыре полуторачасовых концер­та: два в Политехническом институте и по одному в университете и Академии ПВО.

Вспоминает бывший ответственный секретарь областного обще­ства «Знание» А.Гордиенко: «Помню, уже опаздывали на следующее выступление в Академии ПВО. Я ему говорю: "Володя, давай закан­чивай, нас ведь ждут в Академии, там маршалы, генералы..." Он зло посмотрел на меня и сказал: "А чем твои маршалы и генералы лучше студентов? Сказал, буду выступать час тридцать — и все..."»

В середине июня приехала в Москву Иза. Они не виделись шесть лет. Иза была поражена темпом жизни своего бывшего мужа: «У него утренний «Гамлет». После — три сольных концерта в Ко­ломне с короткими перерывами. В эти перерывы он съедает кусок колбасы, глоток кофе и еще поет за кулисами то, что не может петь со сцены. После этого он едет поздравлять Беллу Ахмадулину, а на следующий день утром рано уже в какое-то посольство. И я ска­зала ему: «Володя, как ты можешь?» — «О чем ты говоришь? Я бо­юсь остановиться». А ведь жизнь-то разорванная: с Мариной жи­вут врозь, все время круговерть, вокруг огромное количество лю­дей. И всем что-то надо».

После «Гамлета» Иза поехала на квартиру Высоцкого на Малой Грузинской. Незадолго до нее там гостила, но затем укатила в Па­риж Марина. Высоцкая переночевала у бывшего мужа, утром при­готовила ему завтрак, проводила на репетицию. Вымотавшись на концерте, Владимир крепко спал, а Иза была счастлива оттого, что просто находилась с ним рядом. Через день они вновь увиделись на 60-летии у его отца Семена Владимировича.

В конце июня Высоцкий и Влади приезжают в Мюнхен, что­бы там купить автомобиль. Ему не терпится истратить деньги, за­работанные на концертах. В приобретении автомобиля помогает друг и партнер Бабека Серуша Роман Фрумзон, эмигрировавший в 1975 году из Союза.

М.Влади: «Мы с Романом бегаем по огромным стоянкам машин в комиссионных магазинах, и ты останавливаешься перед той, ко­торая станет Твоей Первой Машиной: огромный «мерседес» серо-стального цвета с четырьмя дверцами. По сравнению с новой ма­шиной он просто ничего не стоит».

Этот «Мерседес-3808Е» перегонит в Союз Марина, а Влади­мир встретит ее на Брестской таможне «Варшавский мост» с день­гами в дипломате для оплаты пошлины. 8 июля машина будет за­регистрирована в Краснопресненском ГАИ. Только два таких ав­томобиля было в Москве в том году — у Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и чемпиона мира по шахматам Ана­толия Карпова.

Позднее, летом 79-го, Высоцкий приобретет у Серуша еще один «Mepceflec-450SL» — спортивную машину, которую в обиходе все будут называть «маленький мерседес».

Р.Фрумзон будет помогать доставать детали, когда «мерседесы» Высоцкого будут попадать в аварии.

В этом году выпускной курс Щукинского училища показывал­ся Театру на Таганке. Тогда была такая традиция: выпускные курсы показывались во всех московских театрах, и те отбирали себе по­нравившихся актеров. На показе ярко раскрылся Леонид Ярмольник. Попасть на «Таганку» — мечта с первого курса учебы. Быть актером этого скандального театра было чрезвычайно престижно. И вот мечта осуществилась. На решение худсовета театра — брать или не брать — повлияло мнение Высоцкого, которому Ярмольник чем-то приглянулся.

Первое время начинающего актера Любимов использовал на вводах.

Л.Ярмольник: «Любимов меня брал, невероятно хваля, как го­ворится с руками и ногами, первым с курса Катина-Ярцева. Приво­дя меня всем в пример как подвижного, способного, талантливого, оригинального и так далее артиста... И при этом не давал ролей. Но не потому, что просто не давал: у него нечего мне было дать. Шли такие спектакли, где мне объективно нечего было играть. За 8 лет самые памятные моменты для меня — это когда вместо Высоцко­го я играл Керенского в «Десяти днях...». Шел на сцену как на Гол­гофу, как на крест.

...У меня в этом спектакле возникло какое-то невероятное, поч­ти физиологическое ощущение моей причастности к этой работе Высоцкого. Комплекция у нас разная. Я немного... нет, не выше, а длиннее Владимира Семеновича. Но, как ни странно, мне ужасно было удобно играть в его костюме, который давил мне во многих местах, — френч, галифе, мягкие сапожки. Парик ежиком и наклад­ка на нос тоже были от Высоцкого. Играя Керенского, я даже хрипел как Высоцкий. Не помню, что стремился ему подражать, просто у меня так получалось. Я хотел сделать эту роль, как он. А от самого процесса игры у меня было абсолютное ощущение человека, кото­рого первый раз привели в церковь, — я причастился к этому».

Молодой актер настолько вошел в роль спектакля и предыдуще­го исполнителя, что после спектакля на просьбу: «Владимир Семе­нович, можно ваш автограф?» — размашисто подписывал програм­мки — «Высоцкий». Высоцкий за «подлог» не обиделся, а для Ярмольника это был как перст судьбы — он обрел смелость и уверенность в себе и перенял от Высоцкого не только манеру его игры...