КОНТАКТ

Кругом нависали черные скалы. Хлестал ветер, летел мокрый снег. Небо было свинцовым. Море напоминало равнину, которую разрывают валуны: каменные гряды возникали в воде и снова исчезали. Женщина с любопытством смотрела на борьбу стихий: воды, воздуха, земли и огня. Такие чувства можно испытать только на этом острове — Исландии.

Упряжка остановилась. Шесть волков зарылись в снег, и маленькие колокольчики, привязанные к их упряжи, зазвенели.

Женщина только что покинула свое убежище, скрытое среди льдов. И трое ее друзей сделали то же самое.

Она сказала им, что Столетие начнется в Риме. Ирэн предложила свести ребят вместе в ее маленькой гостинице.

Они думали, как это сделать.

Новый год — хорошая идея.

Они поразмыслили, потом расстались.

Ветер, бушующий над скалами, развевал одежду женщины. Лава, когда-то в древности застывшая после извержения, вибрировала под ее сапогами. Это кровь мира, окруженная солью.

Она приказала уезжать. Волки сорвались с места и побежали по снегу. Над сугробами вздымались струи пара и взлетали к серому небу, словно колонны призрачного собора. Волки бежали резво, в них взыграл древний инстинкт охоты. Неожиданно в облаке пара возникла лагуна с горячей голубой водой. Это Голубая лагуна — термальный оазис среди снегов.

Женщина довела упряжку до небольшого деревянного домика, остановила волков, сухо и отрывисто дала им несколько приказов.

Она вошла внутрь, сняла мокрую одежду и надела купальник. Ее длинные волосы рассыпались по спине. Женщина спустилась по небольшой лестнице, погрузилась в горячую воду и прикрыла глаза. Сквозь струи пара она проплыла в небольшой бассейн под открытым небом.

Не хватало только снега.

Через некоторое время к женщине подплыл мужчина — очень тихо, почти не издавая плеска — и позвал ее по имени.

— Это я, — ответила она, не открывая глаз.

Мужчина представился Якобом Малером. Волосы у него были цвета паутины. Он сидел в горячей воде в нескольких шагах от женщины.

— Мы договаривались по-другому, — сказала она. — Я должна была встретить господина Геремита…

Якоб Малер резко вытащил руку из воды:

— Не произноси никогда это имя.

— Не говори глупостей, — ответила женщина.

— Это не глупости.

Она погрузилась в воду. Когда вынырнула на поверхность, мужчина все еще был здесь, неподвижно сидел рядом с ней.

— На шутки у меня нет времени, — сухо сказала женщина, разглядывая его сквозь мокрые волосы. — Скоро мне нужно отчаливать.

— Твой корабль может подождать еще пару часов.

— Мне предстоит долгое путешествие.

— Острова Шпицберген, Норвегия, Сибирь, Камчатка, Берингов пролив. Долгое холодное путешествие.

— Мне нравится холод. Он защищает прошлое.

— Наблюдение археолога…

— Я археолог.

— Несколько лет назад племя сибирских эвенков нашло мамонта, замечательно сохранившегося во льдах. Его сварили и съели, кусочек за кусочком, чтобы никто не мог его изучить.

— Голод — первая потребность человека.

— А вторая?

— Власть.

— Которая является причиной нашей встречи.

— Я не должна была говорить с тобой, Якоб Малер.

— Он не выйдет из своего небоскреба. Но он хочет все знать. И если ты не хочешь говорить со мной, тебе придется его навестить.

Женщина молча откинула волосы со лба.

— Шанхай, — продолжил Якоб Малер, — конец твоего путешествия. Мы можем тепло принять тебя. С прекрасной музыкой.

— Ты умеешь играть?

— Немножко. На скрипке.

Она внимательно посмотрела на руки мужчины, которые двигались над поверхностью воды и напоминали каких-то рыб. Подумала несколько секунд, затем ответила:

— Скажи своему шефу, что я приеду.

Малер кивнул.

— Мы будем ждать тебя, — улыбнулся он.

Затем нырнул в воду цвета кобальта и исчез.

С этого момента прошло шесть лет.

 

ВЕРЕВКА

Поезд метро линии № 3 исчез в темноте, въехал в тоннель. Харви, парень с длинными спутанными волосами, ждал на перроне, пока не остался один. Затем, устав ждать, он засунул руки в карманы и зашагал к лестнице. Снаружи сильно пахло гарью. Асфальт блестел от дождя. Небо над Гарлемом казалось хрупким, оно как будто едва держалось на крышах.

Харви проверил адрес на бумажке, лежавшей у него в кармане. На этой улице в асфальте зияли черные ямы, а машины, казалось, кто-то давно бросил у тротуара. Вдалеке слышался рев улиц, спускающихся к реке.

Январь, Нью-Йорк, северная часть Манхэттена.

По адресу, который был записан у Харви, оказался кирпичный дом с полуподвальным помещением. На стене ободранные афиши и пожарная лестница пламенно-красного цвета. Рядом с ней, за сеткой из проржавевшего металла, — двор, заваленный сломанной мебелью.

Вокруг были одни старые дома, в которых давно уже никто не жил. Чуть дальше бар, овощной магазин, ресторан средиземноморской кухни. На фонаре в углу висели манифесты «черного месяца в истории» (Black History Month) с ободранными белыми краями. Отличное место для спортзала.

На алюминиевых домофонах не было никаких надписей. Только вывеска адвоката по делам безработных, несколько цифр и неразличимых подписей. Харви еще раз посмотрел на номер дома, написанный на железной табличке справа от входа.

Номер был тот же, что и в его записке. Он обошел вокруг здания, оперся на ржавую ограду и попытался заглянуть за угол. Во дворе горели фонари. Харви посмотрел на часы. Было пять.

Уже почти полностью стемнело.

Что же делать? Он не мог решиться… У него не была назначена встреча, он не должен был встретиться с кем-то. Но он уже неделю таскал в кармане этот адрес, с того момента, как увидел черно-белое объявление на колонне станции «Круг Колумбус». На объявлении был нарисован мальчик в шортах и футболке с надписью на боксерских перчатках:

«Олимпия.

Зал для занятий боксом.

Греко-римская борьба»

Харви это понравилось, и он переписал адрес. Мысль прийти сюда сидела у него в мозгу, словно колючка. Он мечтал об этом, когда получал в драке, и улыбался при этой мысли. Ему хотелось научиться защищать себя и чувствовать, что он мог бы защитить кого-то другого.

Особенно после Нового года в Риме.

Харви напряг мышцы ног и выпрямил спину, как всегда, когда чувствовал неуверенность.

Старый ворон опустился на жестяную трубу ограды неподалеку от Харви, пытаясь удержать равновесие. У него был острый клюв и заплывший бельмом глаз.

Харви не обратил на птицу внимания.

Он снова вернулся ко входу в дом и попытался спуститься по лестнице, ведущей в подвал. Стоя на последней ступеньке, он услышал топот ног по линолеуму и голоса говоривших между собой людей, доносившиеся из-за двери.

Он нашел спортзал.

Харви постучал, затем отыскал звонок и позвонил.

Подождал. Бросил еще один взгляд на улицу.

Ворон все еще сидел на железной трубе. Он почесывал больной глаз лапой. Когда дверь зала приоткрылась, ворон взлетел и скрылся за домами.

Из-за двери выглянула чернокожая девушка.

— Я тебя не знаю, — сказала она Харви с улыбкой.

Девушка была весьма симпатичная: короткие черные волосы, убранные под обруч, большие ореховые глаза и нос интересной формы, который придавал ее лицу приятное выражение. На ней была серая спортивная футболка, заколка того же цвета и яркие штаны из фиолетового хлопка. Туфель на ней не было, и было ясно, что девушка разгорячена и ей жарко.

Харви сделал было шаг назад, подумав, что ошибся. Что делает девчонка в зале для занятий боксом?

— Меня зовут Харви Миллер, и я…

За спиной девушки что-то с шумом упало на пол.

Она резко повернулась и крикнула:

— Майкл! Следи за мешком, а то будешь покупать новый! — Затем снова повернулась к Харви: — Извини. Так о чем ты говорил?

Харви запустил руку в нечесаные волосы.

— Ни о чем… — пробурчал он, чувствуя внутри себя непреодолимое желание сбежать. — Наверное, я просто ошибся и…

— В чем же ты ошибся, Харви Миллер? — перебила она, разглядывая его. Она говорила резко. Типичный тон для того, кто хочет спровоцировать. — Ты ошибся, потому, что не хотел приходить сюда или потому, что у тебя не хватает на это смелости?

— Эй! — возмутился Харви. — Я ничего не сказал…

Вместо ответа девушка немного отодвинулась, и он увидел пол, покрытый грязным серым линолеумом, стену, рядом с которой расположились два ряда пустых скамеек, несколько пальто и спортивные сумки на деревянной банкетке.

— Ты ничего не сказал. А твое лицо сказало. Хочешь войти?

Харви втянул голову в плечи и подозрительно посмотрел на девушку.

— Так ты кажешься меньше, Харви Миллер.

— Такое ощущение, что я слышу свою мать.

— Твоя мать права.

Парень оскорбленно выпрямился.

— Так лучше, — констатировала девушка. — Ну и?

Харви развел руками:

— Ну и что? Что я должен сказать? Я пришел просто посмотреть.

— И что ты видишь?

— Тебя около двери!

— Так ты пришел в зал для бокса, чтобы увидеть девушку у двери?

— Нет! — в отчаянии воскликнул Харви. — Я пришел, чтобы увидеть зал для бокса!

Она жестом пригласила его войти. Казалось, что она очень довольна.

— Правило номер один, — сказала она. — Кто теряет спокойствие и концентрацию, проигрывает бой. Правило номер два: если хочешь войти в зал для бокса, приходи в спортивных штанах и футболке, а не так, как ходишь в школу. Хотя на сегодня я могу одолжить тебе форму.

— У меня нет…

— За первое занятие не платят. Если понравится, можешь продолжать. Или расстанемся друзьями. Иди за мной.

Немного смущаясь, Харви вошел в зал.

— И закрой дверь! — не оборачиваясь, крикнула чернокожая девушка. — А то мы все тут заболеем!

Зал оказался достаточно большим. Он был освещен длинными рядами белых неоновых ламп. Никаких тренажеров. Никакого механического оборудования. Только с десяток голубых матов на полу, деревянные поручни у стен, мешки с песком и боксерские груши разных размеров, подвешенные к потолку. Харви увидел, как мальчик, лицо которого скрывал капюшон из серой ткани, запрыгнул на канат, скрестив ноги.

В центре располагался ринг: белый подиум, окруженный толстыми веревками. Двое ребят в резиновых шлемах — голубом и красном — стояли друг напротив друга и боролись. Был слышен шорох их перчаток и глухие хлопки, когда они задевали друг друга за шлемы.

Увидев это, Харви остановился и зачарованно уставился на них. Борцы были одеты в ярко-красные футболки, блестящие шорты и носки с темно-синей каймой. Они двигались на кончиках пальцев, как балерины, но были заняты отнюдь не танцем.

Это было настоящее сражение.

— Теренс и Эвелин через месяц выступают. Оба в самом легком весе, но, естественно, на разных соревнованиях, — объяснила чернокожая девушка, остановившись в нескольких шагах от Харви.

— Эвелин? — спросил он и в тот же момент заметил, что один из боксеров — женщина.

— Да, Эвелин. Вон та, которая бьет сильнее. — Заметив удивление Харви, девушка добавила: — Ты считал, что боксом занимаются только мужчины?

Харви отвел взгляд от ринга и увидел, что девушка протягивает ему руку:

— Добро пожаловать к нам, Харви Миллер. Я Олимпия. Это я руковожу залом.

Чуть позже Олимпия стояла, облокотившись на стену возле мужской раздевалки. Сквозь матовое стекло двери Харви видел ее профиль. На стенах раздевалки красовались надписи, сделанные посетителями зала. В единственном душе не было насадки, воздух был спертым, с запахом пота и плохо работающей вытяжки.

Сидя на деревянной скамейке, Харви с трудом натягивал узкие кроссовки. Он просунул большие пальцы рук за задники ботинок, чтобы втиснуться в них, затем встал на ноги и посмотрел в зеркало. Его отражение было очень смешным, потому что ни одна вещь не подходила ему по размеру, И ни одна не была достаточно чистой. Но Харви было все равно.

Он вышел из раздевалки и подошел к Олимпии.

— Мы можем начинать, если хочешь, — сказала девушка.

— Откуда ты знала, что я останусь? — спросил Харви, следуя за ней к матам.

— Некоторые вещи понятны с первого взгляда.

— И?..

— Ты пришел один. Никакого отца, который рассказывал бы мне, что в твоем возрасте занимался боксом, а потом бросил из-за работы. Никакой мамы, которая понюхала бы раздевалки, а потом сообщила бы мне, что здесь слишком грязно.

— Да уж, — кивнул Харви, вспомнив своих родителей.

— Мы здесь, чтобы заниматься боксом, а не уборкой, — продолжила инструктор.

Она провела его в противоположный угол спортзала, где к потолку был подвешен гигантский черный мешок.

— Это твой враг. Прежде чем научишься его бить… — Олимпия обхватила мешок руками и толкнула его в сторону Харви. Мешок ударил мальчика по лицу. — Ты должен научиться отражать его удары.

Мешок аккуратно вернулся к ней в руки.

— А прежде чем научиться отражать удары, нужно научиться уворачиваться от них.

Харви потирал щеку, которая горела от прикосновения грубой ткани мешка.

— Самое время, — сердито ответил он.

— Чтобы научиться уворачиваться, ты должен держать равновесие своим телом. Ноги, руки, плечи, позвоночник, шея. Только так можно это сделать.

Олимпия наклонилась к полу, подняла веревку и протянула ее Харви.

— Прыгай! — приказала она.

Мальчик разочарованно ухватился за веревку:

— Никаких перчаток?

— Никаких перчаток. Сто хороших прыжков. Потом наклоны, отдых и еще сто прыжков. Когда закончишь, посмотрим, будешь ли еще держаться на ногах. Ты умеешь прыгать через скакалку?

Харви забросил веревку за голову и сделал неуверенный прыжок.

— Я научусь.

Олимпия посмотрела на него оценивающим взглядом.

— Харви, у тебя есть друзья?

— Есть, а что? — спросил он, не прекращая прыгать.

— Просто интересно.

 

ПЕСНИ

— Можно узнать, куда ты направляешься такая растрепанная? — спросила Линда Мелодия у Электры.

Они стояли у дверей «Домус Квинтилиа», и тетушка критически смотрела на племянницу, облокотившись на ручку метлы.

— А что не так? — фыркнула Электра.

Шапка черных как смоль волос, темные глаза, обтягивающий белый пуховик, из-под которого торчали серые штаны и пара черно-фиолетовых кроссовок.

— Кроссовки, — пояснила тетя Линда, показывая на них кончиком метлы.

Электра приподняла свои блестящие «Тайгер».

— Они красивые! — возразила она.

— Но грязные. На пятке. Что это? Глина?

— Тетя! На улице глина! Только что выпал снег.

— У элегантной девушки всегда чистая обувь.

— Значит, я не элегантная девушка.

— Если бы тебя слышала…

— …моя мама, да, естественно! Тетя, мне нужно идти.

Электра встала на цыпочки, чмокнула Линду и выскользнула за дверь.

Тетя улыбнулась, почувствовав в воздухе запах духов Мистраль, нежной и чувствительной подруги Электры.

— Хоть чему-то научилась эта дикарка, — проворчала она себе под нос.

Напевая, она начала подметать грязные ступеньки крыльца. И мела до тех пор, пока они не стали белыми, без единого пятнышка. Закончив, она краем глаза заметила, что к крыльцу подошел Фернандо, отец Электры. После встречи с Якобом Малером под Новый год он все еще двигался неуверенно.

— Фернандо! — прогремела тетя Линда, вынудив его остановиться. — Что это такое?

Фернандо Мелодия держал в руках стопку старых, пыльных книг, кое-как сваленных друг на друга.

— А, привет, Линда. — Подающий надежды автор романов об успешном шпионаже поздоровался своим обычным тоном — нечто среднее между снисхождением и страхом. — Я тебя не видел…

— Ты ведь не домой их несешь, правда? — угрожающе спросила она, указывая на книги.

— А, их… на самом деле… они мне нужны для работы…

— Но ты же не можешь их занести домой вот так! — Линда приблизилась, прижав Фернандо к стене. — Они же грязные!

— Они из подвала, — уточнил тот.

Женщина провела пальцем по пыльной обложке первой книги. Ее взгляд немедленно уловил несколько белесых следов на страницах.

— Пыль! Паутина! А это?

Она бросила в лицо Фернандо горсть черных шариков.

— Мыши! Экскременты мышей! — закричала Линда Мелодия с отвращением.

Фернандо закашлялся и пошатнулся, теряя равновесие. Стопка книг выскользнула у него из рук, и по ступеням крыльца рассыпались страницы вперемешку с пылью и паутиной.

Линда Мелодия побледнела и подняла метлу над головой.

— Мой двор! — закричала она.

Электра пересекла площадь Пищинула и оттуда дошла до набережной Тибра, где села на трамвай номер 3. Ехала она недолго.

Сойдя на остановке, она принялась искать среди крыш одиннадцать маленьких пирамидок церкви Санта-Мария, затерявшихся среди деревьев. Подойдя ко входу в церковь, Электра посмотрела на часы: было почти четыре.

Шенг ждал ее между двумя колоннами. Черные волосы подстрижены «под горшок», необычные для китайцев светлые глаза, блестящий шелковый пиджак, джинсы и кроссовки.

— Черт, извини меня. Это пиджак моего отца, — сказал он вместо приветствия.

— Он не совсем… подходит к случаю, — заметила девочка, быстро обняв его.

— Не думаю, что кто-то будет возражать, — сказал Шенг, провожая ее в церковь. — Я вообще не думаю, что кто-то будет.

Церковь была темной и холодной, но удивительно уютной.

Прижавшись друг к другу, друзья направились к алтарю. Между рядами скамеек на металлической подставке стоял гроб из черного дерева.

Никаких цветов. И ни одного человека, кроме дамы небольшого роста, в шляпе с павлиньим пером и серой дубленке, делающей ее похожей на гигантскую черепаху. Это была Ильда, продавщица из книжного магазина «Озеро Аргентина».

Электра и Шенг присели рядом с ней, молча кивнули и пожали ей руку.

— Как жаль… — всхлипывала женщина. — Мне так жаль…

Из дверцы ризницы выглянул священник. Он откашлялся и пошел переодеваться.

В воздухе начал распространяться запах ладана. Послышался треск динамиков, затем заиграла меланхоличная музыка.

— Наверное, надо было принести цветок… или что-нибудь, — прошептала Электра, потрясенная внезапным ощущением грусти, нахлынувшим на нее.

Тишину нарушил шорох шагов, и от неожиданности девушка подпрыгнула. В церковь вошла цыганка с улицы Кошки. Ее золотая серьга поблескивала между прядями волос. Цыганка положила на гроб два краденых цветка и скрылась в глубине церкви, в тени.

За ней к гробу подошел мужчина. Это был официант из «Древнегреческого кафе». Он не хотел пропустить похороны профессора Альфреда ван дер Бергера.

За окном виднелись крыши Парижа, отделанные темной черепицей и украшенные слуховыми окнами и чердаками, — все это напоминало шоколад на сливочном торте. Несколько скворцов спрятались в тени эркера, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Некоторые вспархивали в небо, к облакам, пушистым, как хлопок.

Мистраль, сидевшая в глубине класса, рассеянно смотрела на Сену и на купола церквей.

Скрипучий голос преподавательницы музыки вернул ее к реальности.

— Мадемуазель Бланшар? Вы с нами? Или снова отправились в одно из своих долгих путешествий?

Одноклассницы посмеивались. Мистраль знала, что мечтательность — ее главная черта, поэтому не обиделась на это, а только улыбнулась. Она оглядела зал репетиций, сделала шаг вперед, застегнула верхнюю пуговицу кофты с глубоким вырезом и спросила с такой невинностью, что это могло показаться нахальством:

— Это вы мне?

Преподавательница музыки сидела за фортепьяно. У нее был вульгарный макияж, толстый слой румян на щеках, седые волосы, заколотые на затылке шпильками, похожими на секретное оружие, и гигантское платье с черной каймой, которое едва помещалось между стулом и педалями.

— Конечно тебе, Мистраль! И уже не в первый раз! — Она топнула каблуком, чтобы утихомирить смеющихся учениц. — Что ты приготовила на этой неделе?

Мистраль подошла к фортепьяно и протянула ей ноты:

— Я приготовила «Woman in love» Барбары Стрейзанд.

— Америка? И это все, что ты узнала на своих римских каникулах?

Девочки внезапно замолчали: им было любопытно услышать ответ Мистраль.

— Да, мадам. А, нет, простите: одну вещь я все же узнала.

Преподавательница приподняла сиденье стула, чтобы лучше устроиться, положила ноты на пюпитр и спросила без всякого интереса:

— Ну и?

— Мне не нравится классическая музыка. Особенно скрипка. Особенно Малер.

— Поэтому ты хочешь петь американскую песню?

— И поэтому тоже, — ответила Мистраль.

Преподавательница ничего не ответила. Да и нечего ей было сказать. Никто не знал о том, что случилось в Риме.

Фортепьяно разразилось первыми аккордами. Девочка набрала воздуха в легкие, выждала и начала петь. Ее голос был чистым и совершенным.

Никто из одноклассниц больше не смеялся.

За окном, на крышах, которые простирались до самой Сены, расселись птицы, прилетевшие, чтобы послушать песню.

— Тридцать один доллар… тридцать один пятьдесят… тридцать два! — улыбнулся Гермес де Панфилис, протягивая таксисту последнюю монету из своей коллекции американской мелочи.

Таксист, пуэрториканец, похожий на недавно освободившегося уголовника, не особенно обрадовался монетам. Он ждал, не пошевелив пальцем, пока итальянец вытащит сам все свои гигантские сумки, а затем резко газанул и уехал, разбрызгивая глину.

— Эй! — воскликнул Гермес, отряхиваясь от грязных брызг. — Что за манеры!

Он посмотрел на свои бархатные штаны и, пожав плечами, аккуратно переставил багаж на тротуар. На наклейках из аэропорта было написано: «Нью-Йорк, Квинс, тридцать пятая улица».

Респектабельный район. Квартира на втором этаже солидного кирпичного дома, выкрашенного в красивый цвет. Недалеко от места, где живет настоящая американская легенда — Альфред Баттс, изобретатель любимой настольной игры Гермеса — «Скарабея».

Закинув мешки и рюкзаки за спину, инженер не без труда нашел нужный ключ среди тех, которые ему оставило агентство. Он занес внутрь половину своих вещей, потом другую половину и только успел войти, как его мобильный телефон зазвонил.

— Привет, мама! — закричал Гермес, шагая через чемоданы. — Нет. Да. Конечно… Я только что приехал. Только что. Очень красиво. Дождь. Ливень. Торнадо. Нет, я не шучу! Ну хорошо. Это глупая шутка. Я знаю, что ты волнуешься.

Гермес разлегся на удобном диване, взял пульт от телевизора и включил канал, по которому показывали повтор последнего американского чемпионата по футболу.

— Что? Это телевизор, мама. В Соединенных Штатах телевидение есть везде. Нет. Ты не можешь ко мне приехать. Тут нет места. Мне очень жаль… И потом, поездка просто ужасна. Очень долго. Дольше. Нет, еще дольше.

Не отнимая трубку от уха, Гермес убавил звук телевизора и осмотрел комнату ванную, кухню, холодильник (он оказался пустым).

— Да, у меня есть друзья, мама. Конечно. Я им позвоню, Я не один. Не волнуйся. Отлично. Пока. Да. Пока.

Инженер нажал на «отбой» и кинул сотовый на диван. Потом разыскал телефонный справочник и нашел фамилию «Миллер». Там было десять страниц Миллеров!

— Может быть, не стоит звонить Харви сейчас, — сказал Гермес сам себе.

Он подошел к окну и выглянул. На улице никого не было.

— И потом, небезопасно использовать телефон для важных сообщений, — продолжил он, словно актер из фильма про шпионов, — в Нью-Йорке есть и другие способы общения.

Он начал доставать из чемоданов свою коллекцию фильмов. Первым был «Пес-призрак: путь самурая» Джима Джармуша. История киллера-мафиози, который получает заказы от своего шефа с помощью почтовых голубей. Гермес поставил диск на пустую полку своей новой американской квартиры и осмотрелся. Телевизор продолжал показывать матч.

Из своей дорожной сумки Гермес вытащил что-то завернутое в тряпку. Он осторожно раскрыл сверток, и в его руках оказалось круглое зеркало в бронзовой рамке. Положив зеркало на диван, он снова взялся за телефонный справочник.

— Зоомагазины… — пробормотал он, перелистывая страницы.

 

ВОРОН

Свет неоновых ламп спортзала пробивался во двор через окна. Харви сидел на деревянной скамейке, не в силах сделать ни одного движения. Его мышцы ныли. Он прислонился к стене и закрыл глаза, чувствуя себя совершенно обессиленным.

— Первая неделя?

Голос заставил Харви вздрогнуть. Это был мальчик в капюшоне, Майкл. Он сел рядом с Харви и протянул ему руку.

— Да, — улыбнулся Харви. — Я просто рассыпаюсь.

— Это еще ничего, уверяю тебя. Увидишь, что будет дальше.

— По-моему хуже невозможно.

Майкл засмеялся:

— Ты еще с мешком на плечах не бегал…

— Ты шутишь?

— Нет.

Они смотрели на ринг. Олимпия надела боксерские перчатки и боксировала с одним из учеников. Локти ее были приподняты так, что перчатки находились перед носом.

Раздался звон гонга, и боксеры начали двигаться по кругу. Мальчик махнул одной рукой, потом второй, но, кажется, ему было страшно ударить свою преподавательницу.

Тогда Олимпия начала атаку. Она била быстро и сильно.

— Вот так, — сказала она, обрушивая на противника град из нескольких ударов, которые заставили его отступить, потерять равновесие и скорчиться от боли.

— Вот это да! — воскликнул Харви.

Майкл улыбнулся:

— Да они еще даже и не начинали.

Олимпия летала по рингу касаясь пола только кончиками пальцев. Скользящие удары противника она ловко отражала перчатками, двигаясь с гибкостью змеи. И продолжала кидать фразы, провоцирующие ученика. Большие круглые часы на стене отсчитывали секунды.

— Когда ты там, — объяснял Майкл, показывая на ринг, — это самая долгая минута твоей жизни.

Харви кивнул. И тут удар Олимпии поразил мальчика в щеку. Было слышно, как капа вылетела изо рта.

— Ай! — воскликнул Харви, потирая себе подбородок. — Вот это удар!

— Да она его только потрогала, — вмешался Майкл. — Просто она показала ему, как может ударить, если он будет так вяло защищаться.

Харви растерянно смотрел на парня, который мотался по рингу, как волчок.

— Поверь, с ним ничего не произошло, — настаивал Майкл. — Действительно больно бывает, когда тебя бьют сюда. — Он показал на кончик носа, выглядывающий из капюшона. — Если в бою соперник сломал тебе носовую перегородку, ты проиграл. Некоторые тренеры ломают тебе ее, прежде чем допускать тебя на турнир.

Харви покачал головой, чувствуя, как холодок пробежал по его спине.

— Я хочу сохранить свой нос целым. Я не хочу боксировать. Я просто хочу научиться защищаться.

— Я тоже так думал, когда записался сюда.

Майкл кивнул в сторону Олимпии. Матч закончился, и девушка спускалась с ринга.

— И что потом случилось? — поинтересовался Харви.

Майкл встал.

— Олимпия сказала мне: «Жить не значит сохранить себя. Это значит бороться».

— Ну как, Харви Миллер? — спросила преподавательница, подходя к ним. — Ты познакомился с Майклом?

Она протянула Харви запястья, попросив его расстегнуть перчатки.

— Я разваливаюсь на куски, — с вялой улыбкой ответил Харви.

— Но?..

— Удовлетворен.

Перчатки упали на пол, и Майкл подобрал их. Олимпия начала медленно массировать себе пальцы.

— Ты дала ему хороший урок! — заявил Харви, показывая на мальчика на ринге.

— Мы даже не дрались! Но ему нужно работать над защитой. У него проблемы с концентрацией, он все время уходит вниз. А если ты опустишь свой блок хотя бы раз… пам! Удара не избежать!

— Да уж, — согласился Харви, направляясь к раздевалке.

— Миллер, мы еще увидимся?

Он кивнул:

— Думаю, да.

— Тогда со следующего раза — сорок долларов. Три раза в неделю, иначе вообще приходить не стоит. И нужно тренироваться дома. По чуть-чуть, каждый вечер. Первые два раза будешь заниматься атлетикой, на третий раз наденешь перчатки. Посмотрим, как справишься. О'кей?

— О'кей.

Шли дни, недели.

Каждый раз, выходя из «Домус Квинтилиа», Электра замечала цыганку, бродившую от улицы Кошки до площади Пищинула.

— Что ты делаешь здесь? — спросила Электра в первый раз, принеся женщине горячий кофе.

Цыганка улыбнулась:

— Охраняю.

Каждую неделю Электра брала в гостинице немного денег из чаевых от клиентов и бросала так, чтобы цыганка нашла их, но не поняла, откуда они взялись.

Так они защищали друг друга.

Месяцы культурного обмена в Риме стали для Шенга настоящей войной. Он жил в семье с тремя девочками младше его, жуткими истеричками. Китаец часто закрывался в комнате и тренировался писать на итальянском или занимался. Астрономия, мифология, история — его интересовало все. По ночам он вытаскивал из-под подушки свой деревянный волчок и долго крутил его в руках.

Глядя на него, он часто вспоминал слова профессора и повторял их про себя, закрыв глаза: «Не важно, по какому пути ты придешь к истине. К такой важной тайне не может вести единственная дорога».

Его ночи были наполнены бесконечными снами об ужасных животных: ему снились то охотники, идущие по следу дикой и злобной медведицы, то пустыня, по которой бежал дикий бык. Ему снились огромные волки, которые тоскливо выли на луну, молнии, бьющие в древние руины, и запах прошлого.

В феврале отец Шенга вернулся в Рим и рассказал сыну новости о своем турагентстве: идея культурного обмена пользовалась большим успехом, и господин Си Йонг Ван Хо пребывал в эйфории. Дома он переделал комнату Шенга под офис, куда продолжали приходить заказы: огромное количество шанхайских родителей хотели отправить своих отпрысков на воспитание в западные семьи.

— Но эти семьи надо контролировать, каждую! — горячился господин Си Йонг Ван Хо. — Нужно точно знать, что это за люди. Иначе, если мы ошибемся, никто не будет доверять нашему агентству!

— Но я… — растерянно начал Шенг, понимая, что отец хочет использовать его как наживку. — Я не хочу мотаться по миру, переезжая из одной странной семьи в другую!

Господин Ван Хо всеми способами пытался уговорить сына:

— У тебя будет возможность путешествовать!

— Я учу итальянский, — ответил Шенг. — Рим мне нравится и…

— Но про Рим мы уже знаем все! — решительно перебил его отец. — Эта семья нам подходит. Теперь нужно изучить другие: нам не хватает Парижа, Буэнос-Айреса, Нью-Йорка, Мадрида…

Шенг вздохнул.

— Папа, я ничего не обещаю, — попытался еще раз возразить он.

Но отец выдал Шенгу билеты на самолет с открытой датой в Южную Африку, Нью-Йорк, Париж и десятки других городов, блокноты с адресами семей, которые надо было проверить, и бронь в хороших гостиницах в случае необходимости.

В Париже вода Сены приобрела цвет разбавленного чая.

Каждый четверг Мистраль посещала курсы пения, танца и этикета в частном институте. Ее взгляд все чаще был направлен за окно, она следила за полетом голубей и скворцов. Она заметила, что скворцы имитируют звуки мира людей: некоторые изображали автомобильные гудки или шум машин, едущих из отдаленных районов.

«Наверное, когда-то они имитировали песни», — думала Мистраль.

Ее душевная меланхолия выражалась в рисунках, все более детальных и разноцветных, — она рисовала на занятиях и вечерами, когда была одна. Мама Мистраль ездила по всему миру, создавала свои духи и практически не появлялась дома.

Тем временем в Нью-Йорке Гермес тренировал стаю почтовых голубей, занимаясь с ними в заледеневших садах Квинса. Затем он проводил целые дни на Бруклинском мосту, обучая голубей пересекать реку и улетать к небоскребам Манхэттена.

Теперь наконец он мог доверить им секретное послание.

Первое сообщение, которое полетело над крышами Нью-Йорка, на адрес Харви Миллера, было: «Привет, Харви. Давай встретимся, поедим пиццы».

Был март. В Нью-Йорке было все еще очень холодно.

Харви все время проводил в зале. Он приходил туда каждый раз, когда мог, и часто оставался допоздна.

Однажды Олимпия отвела его в сторону.

— Я наблюдала за тобой, когда ты работал с мешком.

— Ну и как, ужас?

— Нет. Ты работаешь намного лучше. Но ты испытываешь странный гнев. Я не хочу лезть в твои дела, но ты хочешь отчего-то избавиться?

— Нет, — ответил Харви, — я не сказал бы.

— Но это ненормально для парня твоего возраста.

— Я тебе регулярно плачу.

— Но ты здесь чаще, чем дома.

— Мне нравится. Мне здесь хорошо.

— Три раза в неделю. Час в день. Но не больше!

Харви напрягся и почувствовал боль в мышцах плеча.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь.

— У тебя есть братья, Харви?

— Больше нет.

Олимпия подняла обе руки, то ли прося прощения, то ли сдаваясь.

— Извини, я не знала.

— Ты здесь ни при чем.

— Считай, что мы об этом не говорили.

Харви обжег ее взглядом.

— Теперь понятно, — продолжала Олимпия. — Если хочешь, занимайся с мешком, пока он не порвется.

Дверь раздевалки открылась и закрылась. Вода в душе была ледяная, как в водопаде, Но Харви даже не попытался сделать ее погорячее. Стиснув зубы, он не обращал на это внимания.

Он может с этим справиться.

Позже Харви сел в метро и поехал в южную часть города. Было шесть часов. Когда поезд проехал «Центральный парк», вагоны наполнились, Харви продолжал сидеть на своем месте, съежившись, хотя и понимал, что должен уступить его кому-нибудь пожилому.

Никто не обращал на него внимания. Все погрузились в книги, ежедневники, цветные дисплеи своих айподов, тысячи незнакомцев, едущих, общественным транспортом. Слышалась приглушенная музыка из десятков наушников. Харви откинулся на спинку сиденья, покрытого граффити, и терпеливо ждал своей остановки «Кристофер-стрит», в самом центре Виллидж.

Голос Олимпии продолжал звучать у него в ушах: «Мне жаль… Занимайся с мешком».

Харви стиснул зубы, думая о том, как бы ему хотелось услышать еще раз, с той же ясностью, голос своего брата.

Но это невозможно. Тишина. И шум, миллионы ненужных звуков.

На станции «Двадцать третья улица» вошла очень высокая девушка, от которой приятно пахло духами. Глядя на нее, Харви подумал о Мистраль и о ее матери, которая создает духи. Он должен позвонить ей. И позвонить Электре. И ответить на послания Гермеса. И еще раз сходить с ним поесть пиццы.

Но у него не было желания делать все это. Прошло уже много дней, как он не думал ни о времени, проведенном в Риме, ни о Кольце Огня, ни о волчках, ни о тени Якоба Малера, ни о невнятных записях профессора Альфреда ван дер Бергера. Иногда ему казалось, что это был кошмарный сон, нереальное приключение. Но когда поезд трясся на рельсах, Харви чувствовал смутное беспокойство, Это было воспоминание о доме профессора, разваливающемся на части.

Девушка рядом с ним вытащила из сумки маленькое позолоченное зеркальце, чтобы проверить свой безупречный вечерний макияж. И это движение тоже напомнило Харви Новый год: старое бронзовое зеркало, которое Электра нашла в базилике Святого Клемента. Кольцо Огня. Теперь оно было спрятано в какой-то части Нью-Йорка, и его изучал самый неаккуратный из ученых, единственный, кто мог поверить, что оно было найдено по указаниям цыганки, сумасшедшего профессора, четырех волчков и полного сундука зубов.

Поезд приехал на «Кристофер-стрит». Харви вышел на тротуар и закутался в пальто. Вокруг светились витрины кафе, за которыми десятки бизнесменов наслаждались долгожданным отдыхом. Гринвич-Виллидж — небольшой район, состоящий из низких кирпичных домов и окруженный ясенями. В этом районе снимались любовные сцены для разных фильмов. Наверное, потому что он не похож на другие районы Нью-Йорка: улицы кривые и узкие, малоэтажные дома, деревянные ставни и маленькие сады. Люди здесь ходят немного медленнее, чем в других районах города.

Харви шел к Грув-Корт, погруженный в свои мысли. У него было неприятное предчувствие. Он остановился, прислушался, оглянулся. Шерстяные пальто. Модные очки. Блеск украшений. Стук каблуков. Он пытался понять, что же вызвало это неприятное ощущение.

Тень мелькнула на Бликер-стрит. Среди десятков других теней.

«За мной следят», — подумал Харви.

Абсурд, конечно. Но он продолжал об этом думать. Чувствовал это.

Он остановился и посмотрел на витрину магазина, специализирующегося на салатах и тортах. Возможно, на той стороне улицы стоял кто-нибудь подозрительный.

Но никого не было.

Или было слишком много.

Харви два раза прошел мимо калитки, прежде чем решился зайти. Шесть старых красных домов с белой каймой вокруг окон и дверей выходили окнами в красивый сад. Харви, не оглядываясь, залез в сад, склонившись, пролез под ветвями, на которых уже набухли первые почки.

Его дом — номер 11. Подойдя к входной двери, он еще раз оглянулся. В саду были видны тени деревьев, прорезанные светом из окон домов. Над головой небо обещало сильный дождь.

— Да перестань ты, — пробурчал Харви, поворачивая ключ в двери.

Это Гермес заразил его шпионскими фантазиями и манией преследования.

Дверь открылась со щелчком. Фотоэлемент распознал его присутствие, на лестнице включилось освещение. Парень поднялся на третий этаж, под самую крышу.

— Никто за мной не следил, — повторил он себе.

Затем вошел в квартиру и воскликнул:

— Я вернулся!

Его мама была на кухне. Было жарко и душно, пахло супом. Госпожа Миллер всегда ставила отопление на максимум. Но дело было не в температуре.

Харви повесил пальто у входа и снял кроссовки, нащупывая тапки.

Духота в доме исходила от пустой комнаты, в которую никто из них не решался войти.

Комната его брата.

Снаружи, на тротуаре, незаметная тень мужчины застыла у металлических прутьев ограды. Его толстые руки были засунуты в глубокие карманы темно-серой куртки почтальона. Он вытащил из кармана круглую жестяную баночку открыл ее с неожиданной ловкостью и достал конфетку зеленого цвета.

Медленно прожевал. У конфеты был мятный вкус. Мужчина посмотрел на сад и дверь, за которой исчез мальчик. Потом достал блокнот и тщательно записал что-то. Время, адрес, дату.

Наконец он убрал блокнот в карман и продолжил абсолютно спокойно посасывать мятную конфетку. Посмотрел на часы. Пора было ужинать. Мужчина издал странный мелодичный свист.

На калитку в нескольких шагах от него сел ворон.

— Присмотришь за ним, Эдгар? — спросил у него мужчина в сером.

Один глаз у ворона был с бельмом. Птица устроилась поудобнее на железной калитке и принялась чесать глаз лапой.

Как будто это и был ответ, мужчина повернулся, спрятал руки в карманы и скрылся в темноте.

 

КАТАЛОГ

— Привет, Харви, — сказала мама, увидев сына.

— Привет. Папа дома?

— В кабинете. Позови его. Ужин почти готов.

— Суп с капустой?

— Брокколи.

Мальчик поковылял из кухни.

— Харви, все в порядке?

Он остановился у дверей.

— А что?

— Ты странно идешь.

— Все в порядке. Я плохо спал.

Дверь в кабинет Джорджа Миллера находилась в глубине коридора, справа. У входа стояли две римские амфоры — подарок турецкого университета.

На самом деле в кабинет вели две двери: одна из коридора и одна с улицы, с маленькой передней.

Там профессора Миллера ждали студенты, когда приносили ему свои работы.

Он преподавал «Динамику климатологии» в университете Колумбия. Для Харви это ничего не значило.

Его отец специализировался на катаклизмах. Извержения вулкана, грозы, цунами… Он изучал, как можно предсказывать землетрясения. Осуществлял сложнейшие расчеты дрейфа континентов. Он помнил все цифры мира: температура, высота, глубина. Он был энциклопедистом, обожал статистику, всегда носил пиджак и галстук-бабочку и имел потрясающую память. Ему были нужны только точные данные. Пытаясь посчитать эти данные, его студенты таскали рюкзаки, полные бумаг с цифрами. Профессор принимал их в своем кабинете, кивал, проверял… И потом, как правило, замечал ошибку, неверные данные. И студентам приходилось начинать все сначала.

— Я говорю тебе, двенадцать! Двенадцать сотых из тысячи! — гремел голос Джорджа Миллера в коридоре, злой и раздраженный.

Харви, уставший от его нервных криков, вздохнул. Он остановился между амфорами и ждал окончания беседы.

— Это просто невозможно! — настаивал голос отца. — Вы вообще перестанете когда-нибудь надо мной издеваться?

На стенах коридора висели несколько фото в рамках. Харви знал их наизусть, но все равно рассматривал в который раз.

На той, что снята в Скалистых горах, они рядом. Его брат справа, в два раза выше его, на шесть лет старше, высокий, светловолосый. Дуэйн.

У Дуэйна все получалось. Он умел починить что угодно: любой бытовой прибор с помощью куска веревки, автомобиль — соединив два провода. В их последнюю зиму они собирали куски больших настенных часов XVIII века у антиквара в Квинсе. Харви до сих пор хорошо помнил золотой циферблат и крошечные частички: стрелки, шестеренки, которые нужно было брать пинцетом, грузики, которые осторожно привешивались к разным частям механизма.

В кабинете господин Миллер продолжал бушевать, и Харви решил вмешаться.

— Папа? — сказал он, приоткрыв дверь и просунув голову в комнату.

Все четыре стены были заставлены стеллажами с книгами, а его отец сидел за столом со стеклянной поверхностью, натертой до зеркального блеска. Увидев сына, он сделал ему знак войти, но молчать.

— Конечно, Мэтт, — говорил он по телефону. — Но не бывает вероятных теорий. Они либо верные, либо неверные. А эта, извини, просто абсурдна. Невозможно, чтобы в течение трех месяцев было такое повышение температуры. Плохо записаны данные, вот и все… Я не знаю, где ошибка! Плохие приборы, невнимательные люди… Сам смотри, — он нервно перелистал несколько страниц, лежавших перед ним. — В общем, ты мне прислал какую-то оберточную бумагу. А университет не для того финансировал океанографическую экспедицию на Тихий океан, чтобы получить оберточную бумагу. Если вам надоело загорать там, можно было просто об этом сказать! Что?

Джордж Миллер поправил бабочку, глядя на какой-то пункт, на котором настаивал собеседник, в левой части листа. Затем указал Харви на одно из кресел в кабинете.

Харви напряженно сел на самый край кожаного кресла.

Письменный стол его отца был похож на холодильник из супермаркета. Все на своих местах. Ни одного лишнего предмета, ни одной косо лежащей ручки. Только большая зеленая книга, которую он листал одним пальцем, и листы бумаги, которые он перебирал, как уведомления о повестке в суд.

После очередного взрыва профессор внезапно успокоился.

— Послушай, поговорим об этом на следующей неделе с новыми данными. О'кей? Я буду ждать. Но пусть на этот раз они будут верными! — Господин Миллер со вздохом повесил трубку. — С ума сойти! Вот и рассчитывай на новое поколение! Нужно их всех послать работать на Аляску!

— Пора ужинать, — нейтрально заметил Харви, поскольку он тоже причислял себя к новому поколению.

Отец пробормотал что-то о времени и убрал со стола зеленую книгу.

— Что это? — поинтересовался Харви.

— Ничего такого, что тебе интересно… — сухо ответил отец.

— «Жизнь Чарлза Дарвина», — прочитал парень на корешке книги.

— Ты уже его изучал?

— Конечно, — ответил Харви. — Это он считал, что мы произошли от обезьян.

Профессор повернулся к столу:

— Интересно.

— Что?

— Что такая сложная теория может быть изложена таким образом.

— Я что-то не так сказал?

— Нет. На самом деле… это суть проблемы, — сказал Джордж Миллер, погасив настольную лампу. — Дарвин говорил, что сегодня мы видим только один процент животных из тех, что жили на Земле с начала времен.

— А девяносто девять процентов мы потеряли?

— Не потеряли. Они изменились. И человек тоже изменился.

Профессор Миллер взял черную папку и вышел из кабинета вслед за Харви.

— А может быть, это люди выродились в обезьян? — спросил его сын, пока они шли на кухню.

— Возможно, но маловероятно.

В кухне госпожа Миллер подавала суп из брокколи.

— О чем вы говорили?

— Об обезьянах и обезьяноподобных.

— Неужели не было темы получше?

Муж протянул ей папку:

— Если хочешь, посмотри на это.

— Что это?

— Каталог антиквара. Он зашел ко мне, спрашивал по поводу одного студента. Странноватый тип, но большой специалист. Худой, как скелет, разговаривает с русским акцентом. Ммм… — добавил он, отхлебнув супа, — какой вкус.

— Брокколи и чечевица.

— Суп с чечевицей в марте? — удивился Харви, который после тренировки в зале испытывал зверский голод. — А это не зимнее блюдо?

— Теоретически все еще зима, — уточнил его отец. — До двадцать первого марта — дня весеннего равноденствия.

— А еще что-нибудь есть? — поинтересовался Харви, попробовав суп.

Мама погрузилась в страницы каталога.

— На Седьмой улице открыли новый ресторан, — рассеянно заметил господин Миллер.

Женщина на секунду оторвалась от каталога.

— Эфиопский ресторан? Ужас. Нужно все есть руками.

— После супа еще что-нибудь будет? — снова спросил Харви.

— По-моему, эфиопы никогда не давали маленьких, порций, — парировал профессор.

— Бифштекс можно? — Харви уже настаивал.

Каталог антиквара шлепнулся на стол. Госпожа Миллер встала и достала из холодильника бифштекс в форме кирпича.

— Я тебе разогрею в микроволновке.

— За столом, — заметил господин Миллер, подняв вилку, — есть те, кто развил культуру пищи, и те, кто нет.

— А китайцы тогда как? — спросил Харви.

— Ненавижу эти дурацкие деревянные палочки!

— Ты должен был сказать Шенгу, что они дурацкие.

— Шенг — это кто?

— Как это «кто»?

— А, ну да, — кивнул профессор Миллер, вспомнив Новый год в Риме. — Твой китайский друг. Этот, с больными глазами.

— Почему с больными? — отозвалась его жена, поворачивая на максимум ручку микроволновки.

— Ты когда-нибудь видела китайца с голубыми глазами?

Микроволновка пожужжала несколько минут, потом издала свой хрустальный звук.

— А там не два бифштекса? — спросил профессор.

— Думаю, да, дорогой.

Мужчина кивнул, удовлетворенный этой новостью:

— Харви, в школе все хорошо?

— Конечно.

— Домашнее задание?

— Все спокойно.

— Ты не передумал?

— Джордж! — с упреком сказала госпожа Миллер, поставив на огонь сковороду для бифштексов.

— Пока нет, — ответил Харви.

— Даже если речь пойдет о геологии?

От мяса, брошенного на сковороду, поднялся столб пара.

— По-моему, мы уже обсудили эту тему. Харви собирается стать журналистом, — заявила госпожа Миллер.

— Вот именно. — Мальчик встал из-за стола и поставил свою тарелку в раковину.

— Извините, что настаиваю, — возразил профессор Миллер, — но поскольку я еще имею какой-то вес на естественных факультетах, я бы хотел, чтобы Харви передумал.

— Папа, не нужно меня заставлять.

— Я не заставляю. Твой брат…

— Неужели мы не можем оставить Дуэйна в покое? — громко закричала госпожа Миллер.

Мясо зашипело на огне. Господин Миллер ударил ложкой по тарелке. В воздухе повисла неловкая пауза.

Харви взял каталог антиквара только потому, что это было какое-никакое чтение. Он начал перелистывать его без всякого интереса.

Его отец снова заговорил:

— Сегодня я отправил обратно несколько исследований по Тихому океану, которые сделали ребята из университета.

— Почему? — для приличия спросила его жена. В действительности мысли ее были очень далеко от этого.

— Они отметили повышение температуры воды на полградуса всего за три месяца. Невозможно.

— Это не парниковый эффект?

— Нет. Это некомпетентность того, кто измеряет. Или океан шутит над новым поколением.

— Однажды это уже случилось, — заметил Харви, перелистывая каталог.

— Что? — спросил господин Миллер.

— Всемирный потоп.

— Это легенды… — фыркнул профессор. — На самом деле такое совершенно невозможно, чтобы температура океана за три месяца поднялась на полградуса.

— Бифштекс готов.

Харви закрыл папку, а отец продолжал:

— И потом… проще объяснить это тем, что группа студентов не умеет использовать инструменты!

Мальчик кивнул и удивленно уставился на поднос с едой: его мать приготовила три бифштекса. Когда Дуэйн был жив, три бифштекса по вечерам были практически ритуалом.

— Это для меня, — солгала госпожа Миллер, стараясь не придавать значения своей ошибке.

Она не ела мяса.

Поев, Миллеры заварили себе ромашку, а Харви убрал со стола.

— Эй! — внезапно воскликнул мальчик, когда его взгляд упал на страницу каталога антиквариата.

Он поставил кувшин с водой, взял папку и стал рассматривать какую-то фотографию. Потряс головой, не поверив. Фотография обведена желтым..

— Папа… — пробормотал он, — кто принес тебе этот каталог?

— Я же сказал. Антиквар, худой, как скелет. Там внутри должна быть его визитка.

Уставившись на фотографию из каталога, Харви почти перестал дышать. Это была фотография старого деревянного волчка. На него был нанесен рисунок — изображение моста или радуги. Он был такой же, как те четыре волчка, которые они нашли в Риме вместе с картой халдеев и которыми он больше никогда не пользовался. Пятый волчок.

— Волчок радуги, — пробормотал Харви.

Затем он повторил вслух мысль, которая пришла ему в голову, как будто ее произнес кто-то другой:

— Остальные. Нужно позвонить остальным.

— Что ты сказал, Харви?

Мальчик оглянулся. «Кто это сказал?» — спросил он себя.

А голос в его голове продолжал отчетливо повторять: «Остальные, Нужно позвонить остальным».

Харви узнал этот голос. Он выскочил из кухни и побежал в коридор.

Рим.

Новый год.

Мост.

«Остальные», — повторял голос.

Харви как сумасшедший побежал в комнату брата, распахнул дверь.

— Дуэйн! — закричал он.

Никого не было.

«Это волчок радуги», — сказал чей-то голос в его голове.

Харви покачнулся и закрыл руками уши, недоверчиво вглядываясь в темноту. Потом он вернулся в кухню. Его родители молчали, держа чашки с ромашковым чаем в руках.

— Почему он пришел к тебе? — спросил Харви у отца.

Профессор казался смущенным.

— Ты об антикваре?

— Да. Почему он пришел?

— Не знаю, — продолжал отец. — Обычный антиквар. С русским акцентом. Я ведь уже сказал.

Харви снова схватил каталог и нервно перелистал его в поисках визитки.

— С тобой такое уже было? В смысле, к тебе уже приходили другие люди, которые пытались тебе что-то продать?

— Ну да, практически каждую неделю. Картины, бытовую технику, книги…

«Это совпадение, — подумал Харви. — Просто совпадение».

Пока он перелистывал каталог, его мозг словно выключился. Это был голос Дуэйна. Что же он сказал?

«Это волчок радуги. Нужно позвонить остальным…»

— Да где же эта визитка? — в отчаянии воскликнул Харви.

Профессор подошел, открыл последнюю страницу каталога и вытащил записку, написанную от руки:

«Владимир Ашкенази.

Антиквариат.

Сорок восьмая улица, Квинс, Нью-Йорк».

— Владимир Ашкенази… — прошептал Харви. — Можно я ее заберу?

Не дожидаясь ответа, он вышел из кухни и через две ступеньки вбежал по лестнице в комнату под крышей. Его сердце билось с сумасшедшей скоростью.

«Владимир Ашкенази», — повторял он, пытаясь подумать.

Он не слышал этого имени. Беатриче, Джо Винил, Якоб Малер… Харви перебирал в уме имена, связанные с его итальянским Новым годом.

В сотый раз он прочитал имя антиквара на визитке. Проверил, закрыта ли дверь комнаты, встал на стул и открыл дверцу, ведущую на чердак. Вытащил лестницу и забрался на темный чердак. Он шел в темноте, согнувшись, ориентируясь по памяти в этом лабиринте старых вещей, пока не дошел до металлической клетки, стоящей напротив окна. Внутри медленно прохаживался почтовый голубь.

— Не думал, что придется тебя использовать, — прошептал Харви.

Рядом с клеткой лежали коробочки с едой для голубя, которые ему дал Гермес, старая лампочка и небольшие листки бумаги.

Харви зажег лампочку взял листок и ручку. «Я нашел новый волчок. Нужно встретиться», — написал он. Потом скрутил записку в трубочку и привязал ее к лапке голубя.

— Вот тебе, друг. Теперь твоя очередь. Надеюсь, ты хорошо знаешь дорогу.

Харви локтем открыл ставню окна и выпустил вестника в небо. Он следил за полетом голубя, пока мог его видеть. Потом закрыл окно и принялся ждать.

Позже, тем же вечером, Харви услышал шум на крыше. Это был тихий повторяющийся звук: кто-то стучался в стекло и шуршал крыльями.

Мальчик тут же проснулся, стряхнув с себя смутный и пугающий сон. У него пересохло в горле. Он почти не мог двигаться: мышцы болели из-за выброса молочной кислоты. Шел дождь.

В доме было тихо. Харви сел на постели и, когда снова услышал стук, открыл дверцу и вылез на чердак.

Снаружи на окне сидел голубь. Мокрый и замерзший. Харви открыл дверь, бережно взял его, дал ему корма за его труд и попытался снять записку с его лапки.

Когда ему это удалось, он положил коробочку с запиской на стол и пустил голубя в клетку. Потом Харви включил светильник, открыл коробочку и прочел ответное послание Гермеса:

«Завтра в 16.00.

В клубе „Монтаук“.

Восьмая авеню, 25».

 

ПЕРВЫЙ СТАСИМ

[1]

— Да, Владимир. Есть новости?

— Я попытался связаться с Харви.

— Удалось?

— Скажу в ближайшие дни. А у тебя как?

— Кажется, все спокойно. Никто не появлялся.

— А твоя племянница?

— Ничего не говорит. Думаю, они общаются… но не уверена.

— Уже почти весна.

— Наступает самый сложный момент.

— Скажи, что тебя пугает?

— Я не знаю, что делать. Не знаю, идет ли кто-то сюда… по следам Альфреда.

— Ты не хочешь называть… их?

— Нет, Кроме Якоба Малера.

— Забудь это имя.

— У меня есть две новости: хорошая и плохая.

— Начни с хорошей.

— Два дня назад вышла местная газета с криминальной хроникой. Нашли два трупа мужчин. Недалеко от Рима. Один из них — тот маленький римский вор. Джо Винил. Тот, что хотел украсть у моей племянницы Кольцо Огня.

— А второй?

— В статье сказано, что это мужчина среднего возраста, без документов. Его лицо опознать невозможно. Я подумала, что это Якоб Малер, но посоветовала Фернандо расследовать. Знаешь, под видом работы над романом…

— А что за плохая новость?

— Если Малер тоже умер… Кто их убил?

 

ПАНТЕРА

Длинный, поднимающийся вверх коридор. Два каблука-шпильки ритмично зацокали по зеркальному полу. Затем остановились. Черная рука с черным лаком на ногтях трижды постучала в позолоченную дверь. Подождала. Снова постучала. С электрическим щелчком в стене отворилась дверь.

За дверью была комната, покрытая красными коврами. Посреди комнаты стоял спиной к двери мужчина и рассматривал картинки, пробегающие по огромному золотистому монитору. На мужчине был бархатный пиджак темно-синего цвета и рубашка в стиле XVIII века с длинными манжетами, закрывающими руки. Он опирался на резную трость в форме виноградной лозы.

— Ну, рассказывай, Пантера, — приказал он, продолжая просматривать картинки.

Девушка вошла в комнату, и ее каблуки погрузились в леопардовую шкуру, которая покрывала пол. Она была очень высокая, похожа на балерину. На ней было черно-бордовое платье с воротником, отороченным белым мехом, и парик, отбрасывающий золотые отблески.

Она не проронила ни слова.

Мужчина продолжал смотреть на монитор. На картинках мелькал интерьер ночного клуба. Он назывался «Люцифер». Это был его клуб.

Владелец был стар, но никто не мог точно сказать, сколько ему лет. Кто-то говорил, что свой первый ночной клуб он открыл тогда, когда был основан Нью-Йорк. Кто-то утверждал, что он еще старше. Его звали Эгон Нос, или Доктор Нос, за его потрясающий нюх на наживу. И еще за его огромный крючковатый нос.

Правда, он ненавидел, когда говорили про его нос.

Мужчина шумно вздохнул и выключил монитор одним движением руки. Потом обернулся. У Пантеры в руке было тело голубя.

— А, хорошо. Вы его взяли, — устало заметил он.

Затем сделал несколько шагов, опираясь на палку. Глаза его блестели от волнения, но тело было сгорбленным, как будто нос был слишком тяжелым и перевешивал.

Пантера положила голубя на письменный стол в стиле барокко, который стоял в центре комнаты. Четыре массивные ноги в виде лап льва, с украшениями в виде купидонов и вьющихся растений. На поверхности были узоры: различные животные и корзины с цветами.

— Подвинь поднос, дорогая, — предложил Эгон Нос, касаясь своей палкой большой серебряной тарелки с бананами и красными яблоками. — Сегодня я не голоден.

Пантера все еще ничего не сказала.

— У него что-нибудь с собой было? — спросил старик, вороша перья голубя указательным пальцем правой руки с длинным загнутым ногтем алебастрового цвета.

Девушка вытащила бумажку из кармана платья и протянула своему шефу.

Эгон внимательно прочитал ее.

— Отлично, отлично, — кивая, сказал он. — Вот та новость, которой мы ждали. Да, да, конечно…

Записка исчезла в кармане его пиджака, а он оперся на палку всем своим весом.

— Теперь нужно, чтобы кто-нибудь из вас этим занялся…

Пантера подошла поближе. Она коснулась руки старика, потом погладила шею. Старик неожиданно засмеялся по-детски, и мягкая плоть его носа задрожала.

— Давай, Пантера. Позови еще девочек и… сходите в этот ужасный клуб «Монтаук».

Пантера отстранилась и, выпрямив спину, села за письменный стол.

Эгон Нос ударил своей палкой по полу, и хрустальные бокалы, стоящие на столе, зазвенели.

— Налей себе чего-нибудь выпить, — сказал старик. Рядом с бокалами стоял кувшин, наполненный до половины чем-то красным. — Мне нужно позвонить.

Девушка взглядом проследила за своим шефом, который сел в дамасское кресло. За его спиной были огромные золотистые экраны. Над ним висела большая лампа из хрустальных капелек, словно взятая из какого-нибудь дома в Венеции. Но ее света было недостаточно, чтобы осветить стены.

Эгон Нос глубоко вздохнул.

— Ты можешь идти, душа моя, — сказал он.

Его глаза были похожи на зеркала, лишенные зрачков.

Девушка послушно удалилась. Она выскользнула из-за стола и указала на тело голубя.

— Нет, оставь его тут. Может быть, попозже ко мне вернется аппетит.

Она вышла из офиса. Каблуки ее сапог застучали по зеркальному полу коридора. Позолоченная дверь закрылась за ней.

Оставшись один, Доктор Нос выдвинул тяжелые ящики стола. В третьем он нашел сотовый телефон. Положил его на стол. Порылся в карманах шотландских брюк.

Он вытащил из кармана брюк золотую зажигалку, чиркнул кремнем и осветил свой офис огнем.

— Ух, ух, ух, — повторял он, ожидая, пока включится телефон.

Потом бросил зажигалку на стол.

Он очень внимательно набрал номер, так как при любой другой комбинации телефон мог взорваться. 666. В трубке послышался шорох.

Эгон Нос прижал телефон к уху — он почти исчез в его ушной раковине.

И снова послышался шорох.

— Ух, ух, ух, — повторил мужчина, приподняв палку и потыкав ею в мягкое тело голубя. — Уж лучше старыми методами!

Шорох внезапно прервался.

Теперь был слышен гудок телефона.

Нос оперся на палку. Он вертел в руках листок бумаги. И вдруг…

— Геремит, — ответил голос на другом краю Земли.

Сухой, нереальный голос.

— Чуть повеселее, старина! — ответил Эгон. Его нос подрагивал. — Может, я звоню тебе в неудачный момент? Сколько там времени в твоих краях? Пусть Зевс испепелит меня, если я опять позвонил тебе среди ночи! Правда, я уже и не помню, какой он, день. Он до сих пор такой нелепо… светлый?

С того конца провода послышался неопределенный звук. И потом ответ:

— Нет.

— Как приятно тебя слышать. Мы уже давно не разговаривали, как старые друзья. Сколько? Месяцы? Годы? О, я сейчас перестану. Я знаю, что отнимаю время у тебя. Но что я могу сделать? И ты стареешь, и ты идешь в обратную сторону… В общем: у меня для тебя новость. Почему бы мне не позвонить насчет свежей новости… ух, ух, ух… — Палка Эгона Носа еще раз коснулась тела голубя. — Я бы назвал ее «новой» новостью. Наш человек зашевелился. Завтра в четыре. В клубе «Монтаук». Тебе это что-нибудь говорит? — Не дожидаясь ответа, повелитель нью-йоркских ночей испустил еще один глубокий вздох. — Ну да, ты не можешь знать, если не выезжаешь оттуда. «Монтаук» — это историческое место в Бруклине. Старый декадентский клуб, наполовину американский, наполовину итальянский.

— Пошли кого-нибудь, — приказал голос с другого конца света.

— Хм. Как приятно слышать, что ты еще жив. Я именно это и собирался сделать. Послать кого-нибудь. Но это может очень дорого стоить.

— Сколько угодно.

— Отлично. Мне это нравится. И раз уж мы разговариваем, хочу сообщить тебе еще одну новость. Я помню первое поручение, которое ты мне доверил. Оно касается того преступника из Рима и твоего друга-музыканта. Хочешь знать, чем все закончилось?

— Я знаю.

— Ух, ух, ух… — разочарованно вздохнул Эгон Нос. — Правда, новости расходятся быстро. Жаль твоего друга! Я так хотел устроить для него хорошую вечеринку в клубе, со скрипкой. В общем, дело сделано. Завтра могу позволить моим девушкам…

— Нет.

— Ясно. Я им скажу, что есть нельзя — надо смотреть.

С той стороны в телефоне почувствовалось какое-то колебание, перемена мысли. Это была всего лишь доля секунды, затем голос сказал:

— Если только они увидят волчки.

— Что, старина?

— Если там будут волчки… — повторил Дьявол Геремит так, словно каждое слово ему стоило большого труда, — твои девочки могут вмешаться.

Долгие двенадцать дней.

И долгие двенадцать зимних ночей.

Но внутри Якоба Малера время остановилось.

В лесу. Он растопил снег. Ел каштаны. Сырые грибы. Корни. Практически не двигался.

Его злейшими врагами были холод и сломанная рука. Победить их можно было только одним способом — не думать. Быть неподвижным, как статуя. Как статуи сада, откуда он бежал.

Это были охотницы.

Они приходили за ним.

Они вышли из машины Джо Винила, уже зная, что им нужно делать: убить.

У них был план, миссия, цель.

Но не хватало лишь одного: его лица.

Двенадцать дней и двенадцать ночей назад Якоб Малер лечился в частной клинике в маленьком городке рядом с Римом. Немного пациентов. Немного вопросов.

Он видел, как Джо Винил вошел во дворик вместе с охотницами. «Идиот Винил!» — подумал Малер, стараясь двигаться как можно быстрее. Он не понял, что его тоже пригласили на банкет…

Он снял бинты, которые закрывали его лицо, изуродованное взрывом, и намотал их на лицо своего соседа по палате. Когда каблучки охотниц уже били в лицо медсестрам клиники, его сосед по палате закричал, и Джо Винил понял, каким он был дураком.

В лесу, неподвижный, Малер ждал, игнорируя боль. Еще один день. Потом он начнет двигаться.

 

КЛУБ

Клуб «Монтаук» походил на странную смесь позолоченного стиля Венеции XVIII века и американского кантри. Белые столики были отделены друг от друга деревянными перегородками, на стенах висели зеркала и сияющие лампы. Официанты в смокингах легко скользили по мраморному полу.

Ровно в четыре Харви вошел.

Волнуясь, он попытался найти Гермеса, но не смог. Выбрал столик в углу, бросил на стул свою спортивную сумку Начал перелистывать меню.

Мужчина тронул его за плечо:

— Эй, парень.

Харви резко вскочил.

Он не узнал человека, стоявшего перед ним: плащ цвета сливок, свитер из шерсти с высоким воротником и, прежде всего, длинные белые волосы.

Мужчина улыбнулся.

— Гермес? — нерешительно прошептал Харви.

— Т-ш-ш-ш! — прошептал инженер, откинув волосы с глаз. — Парик. Правда, здорово?

Гермес втиснулся между столиком и жесткой спинкой дивана напротив Харви, протащив вместе с собой небольшой чемоданчик, Он сдул волосы со лба и протянул парню руку, как истинный бизнесмен.

— Я рад видеть тебя, Харви, Правда. Я почти и не надеялся. Видишь, как здорово помогли мои голуби?

Мальчик улыбнулся:

— Да, здорово. Как у настоящих шпионов.

— Нужно быть очень внимательными, — доверительно прошептал Гермес, оглядываясь.

Он вспотел в своем плаще и парике.

— Что скажешь об этом клубе? Правда, напоминает фильмы Хичкока?

— Хао, потрясающе! — согласился Харви, цитируя Шенга.

— Прежде всего… он в двух шагах от моего дома. Единственная улица с кодом в Нью-Йорке.

— В смысле?

— А1 V4 E1 N1 U1 Е1 145.

— Что это значит?

— Это значения букв в «Скарабее», игре со словами наподобие кроссворда. Представляешь? Человек, который ее изобрел, жил здесь, и табличка с названием улицы написана так, чтобы напоминать о нем.

— Честно?

— Честно.

Двое разразились смехом и заказали два фруктовых сока. Потом Гермес откинулся на диванчике и осмотрелся.

— Вау! — заключил он в результате осмотра.

— Что «вау»?

Не оборачивайся. За твоей спиной две такие девушки… Инфаркт можно заработать. Ох, как я люблю Америку!

— Ты хорошо выглядишь.

— А ты? Кажется, ты… увеличился. Что это за сумка?

— Я хожу с ней в спортзал. Я записался на курсы бокса.

— Бокса?

Харви откинул волосы со лба.

— Ну да. И моя преподавательница — девушка.

— Ничего себе! Приятно, наверное, боксировать с девчонкой…

Гермес улыбнулся официанту. Харви повернулся, чтобы посмотреть на девушек.

— Да, красивые, — признал он тут же.

— Даже голова кружится.

— Кстати, насчет кружения…

— Волчок. Объясни мне все, — попросил Гермес.

Харви показал ему каталог и карточку с адресом антиквара.

— Это не так далеко от моего дома, — заметил Гермес, вертя ее в пальцах.

— Тебе это не кажется странным?

— Очень странно. Когда я хочу что-то найти в этом городе, до этого всегда ехать не меньше трех часов.

— Да нет, я хочу сказать — что этот каталог попал ко мне.

— Не к тебе, а к твоему отцу.

— Антиквар обвел фотографию волчка.

— Верно. Почему?

— Мой отец точно не знает, но ему кажется, что этот объект уже был продан.

Гермес посмотрел на свет фотографию волчка.

— Радуга?

— Именно так.

— Переход. Окончание бури… — Гермес положил листок на стол и начал постукивать пальцами по краю стакана.

— Наверное, нам надо пойти навестить этого… Владимира Ашкенази.

— Ты разговаривал с остальными?

— Я послал всем троим зашифрованное послание по Интернету. Ответы такие: у них все хорошо, они передают тебе привет и очень рады, что появился еще один волчок. Все хотят увидеться.

— Я тоже. Может быть, нам как раз представился повод…

Гермес положил руки на свой чемоданчик.

— Ну да. Но надо быть осторожными.

— Что у тебя здесь?

Гермес резко поднял руки:

— Домашнее задание на каникулы. Все человеческие знания о Митре, халдеях, древних религиях, зеркалах и кометах.

— Есть новости о Кольце Огня?

— Честно говоря, мало. — Инженер оперся на локти и прошептал: — Кое-что я нашел. Например, слово «митра» означает «договор». Это договор между древним богом солнца и светом — секретный договор. Но ты помнишь, что было написано на зеркале?

— «Есть невидимые причины в видимом мире…» — по памяти процитировал Харви.

— Вот именно. Я подумал, что рано или поздно все тайное станет явным.

— Что-нибудь еще?

Могу понадоедать тебе протоколами мистерий Митры, которые проводились в Риме двадцать восьмого марта тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, поговорить об иранских магах и их отношении к свету, о богине Изиде… но на самом деле у меня не так много информации. Одни легенды.

— Например?

Гермес поставил чемоданчик на колени и вытащил оттуда множество записей.

— Я назвал Кольцо Огня зеркалом Прометея, думая, что именно с помощью зеркала титан украл у богов огонь. Но история Прометея непростая: он не только украл огонь у богов, он создал людей, смешав дождевую воду с землей. — Инженер отпил сока. — И я обнаружил, что еще один персонаж греческой мифологии связан с зеркалами. Это Гефест, бог-кузнец. Он тоже использовал огонь, чтобы сковать меч Геракла и доспехи Ахилла. На щите Ахилла, кстати, были изображены Плеяды и семь звезд Большой Медведицы. А греки верили, что от Большой Медведицы зависит конец света. Звезды, понимаешь?

— Профессор увлекался звездами, — вспомнил Харви.

— Точно! — Гермес переплел пальцы рук. — Все связано. Каким-то образом, которого я не понимаю. В общем, ты знаешь, что случилось, когда Прометей украл огонь у богов? Зевс пошел к Гефесту и изобрел вместе с ним самое ужасное наказание. Прометей был прикован к скале, и орел пожирал его печень. А для людей, созданных им… — Он показал Харви статую женщины, державшей в руках вазу. — Гефест создал Пандору. Первую женщину. — Он откинулся на спинку. — Ты бы мог придумать более изощренное наказание?

Выйдя из клуба «Монтаук», Харви и инженер вошли в метро и направились в Квинс, к антиквару.

— Чего я еще не понимаю… — признал Гермес, сделав несколько шагов, — это что и где нужно искать. Все такое смутное, все смешано, все такое непонятное… Легенды и реальность. Мифы и история.

— А что насчет книг профессора?

Гермес пожал плечами:

— Я обнаружил вот что: у древних персов была каста мудрецов-астрономов, их называли волхвами. Они поклонялись богу солнца, которого именовали Митра, Некоторые из их доктрин попали на Запад во времена войны греков и персов и стали основой египетской религии. Римляне завоевали и Грецию и Египет.

— И завладели всем этим.

— Да… они собрали огромный багаж секретных сведений. В том числе карту халдеев и их волчки. Кольцо Огня. Или все три вещи сразу.

— Все смешалось, — резюмировал Харви.

— Ты не представляешь насколько. Это должен изучать серьезный ученый, а не дилетант вроде меня.

— Но если такие дилетанты, как ты, достаточно сумасшедшие, чтобы продолжать…

Гермес остановился и посмотрел на мальчика:

— Я не могу понять, комплимент это или нет.

 

АНТИКВАР

На магазине антиквара не было вывески. Безымянная витрина, плохо освещенная, выходящая прямо на улицу. Надпись на витрине гласила: «Старинные вещи со всего света». Сквозь стекло были видны несколько пыльных предметов, покоившихся на трех разных подставках. Две небольшие статуи, украшения из коралла, пара настольных ламп, шкатулка, украшенная профилем ангела, и пара ваз в оранжевую и черную полоску Харви и Гермес толкнули металлическую входную дверь. Зазвенел колокольчик. Узкий проход среди нагромождения старинной мебели вел в открытое пространство, ярко освещенное неоновыми лампами, подвешенными к потолку.

Груды старинных вещей громоздились в каждом углу, и это делало помещение еще более таинственным и непонятным. К стенкам были прислонены стопки книг, картин, рамок, из шкафов высовывались обрывки цветной ткани, куски разбитых кукол, к потолку были прикреплены африканские маски, украшенные оплетением из веревок.

В другом конце комнаты стоял маленький письменный стол, покрытый бумагами. За ним была небольшая дверца, завешенная занавеской из позвякивающих желтых камешков.

— Есть кто-нибудь? — спросил Гермес. Он двигался почти на цыпочках, боясь что-нибудь уронить.

Длинная костлявая рука высунулась из-за желтых камешков и сжала занавеску в один пучок.

— Добрый день, — прозвучал громовой голос Владимира Ашкенази.

Антиквар, высокий и худой, высунулся из-за занавески, как паук, а затем выполз из своего укрытия и уселся за стол.

У него было узкое лицо и редкие волосы, очень светлые и почти незаметные. Его веки были цвета печеных яблок. Рот длинный и узкий, зубы маленькие и частые, почти стершиеся. Нос тонкий, правильной формы. Руки тонкие и такие бледные, что создавалось впечатление, будто он посыпает их тальком. Он был одет во все черное.

— Что я могу для вас сделать?

Харви внимательно осмотрел антиквара и предоставил Гермесу возможность говорить.

— Ах! Добрый день! — воскликнул инженер. — Мы пришли к вам после того, как посмотрели ваш каталог.

Он показал Владимиру папку, тот с любопытством посмотрел на нее и кивнул:

— Да, конечно.

— Вы оставили ее у моего отца, — уточнил Харви.

— Да, да, — согласился антиквар, не удостоив мальчика ни единым взглядом.

На носу антиквара блеснули очки с круглыми стеклами.

Я вчера немножко занимался маркетингом. И какая же вещь вас заинтересовала?

— Волчок, — выдохнул Гермес.

Очки Владимира отбросили блик. Первый раз он посмотрел на Харви.

— А-а-а, — протянул он.

— Вы его продали?

— Не продал. Но продать не могу.

Владимир положил папку вместе с другими на стол, повернулся к занавеске из камешков, как будто услышал какой-то шум, потом снова посмотрел на своих клиентов:

— Дело в том, что… Сделаем так… Разрешите…

Выйдя из-за стола, Владимир проскользнул между Гермесом и Харви, повернул табличку на входе с «открыто» на «закрыто» и запер дверь на ключ.

— За мной, пожалуйста, — сказал он, возвращаясь назад и приподнимая занавеску из камешков над дверью. — Осторожно голову! — предупредил антиквар, проходя в узкий и темный коридор. — Все никак не соберусь починить свет… вот тут, в центре… тут антресоли, осторожно…

Глухой звук «бум!» означал, что Гермес нашел антресоли. За его спиной Харви постарался сдержать смешок.

— Ударились? — спросил Владимир, правда не собираясь останавливаться.

— Ничего страшного! Не беспокойтесь, у меня крепкая голова.

— Мы пришли, — тут же сказал антиквар.

Теперь его лицо было освещено дневным светом. Они стояли в большой стеклянной комнате, напоминавшей парник. Двенадцать металлических стержней поддерживали прозрачный потолок, похожий на большой кусок полиэтилена, привязанный к задней стене магазина. Комната, полностью находившаяся под открытым небом, была освещена солнцем. В ней было тепло и пыльно, вокруг стояло много мебели, статуй, картин и других старинных предметов.

— Вот мое царство, — объяснил Владимир.

Его тело, двигаясь среди любимых предметов, казалось, стало более осязаемым.

Харви прижимал к себе спортивную сумку и смотрел вверх, на крыши домов, сгрудившихся вокруг стеклянного потолка.

— Сильно… — пробормотал он.

Антиквар пробурчал что-то непонятное, открыл старый шкаф и вытащил оттуда несколько свертков.

— То, что вы ищете, должно быть здесь, — пробормотал он, выкладывая свертки на рабочий стол, заваленный кусками рамок и отбитыми частями статуй, которые предстояло реставрировать.

— А у вас есть еще волчки? — спросил Гермес, с трепетом глядя, как пальцы антиквара разворачивают сверток.

Владимир покачал головой:

— Нет. Это было бы большое счастье, если учесть, сколько они стоят.

— А они много стоят? — уточнил инженер.

— Я бы сказал, да, — ответил мужчина, вытащив, наконец, деревянный волчок.

Он подержал его в руках, потом отдал Харви:

— Мне кажется, что это ты его заметил.

Харви положил на пол спортивную сумку. Он взял волчок и внимательно осмотрел его. Сердце его забилось быстрее. Он вертел волчок в пальцах, любуясь изображением радуги и металлическим кончиком. Без сомнения: это один из их волчков. Пятый.

— Гермес, понимая это, сделал вид, что ему все равно, и заметил:

— Не знаю, что в этой вещи такого ценного… По-моему, это просто старая игрушка.

— А! — воскликнул Владимир, подняв палец. — Вам удалось сделать две ошибки в одной фразе.

— Я занимаюсь…

— Это не старый волчок. Он древний. И это не игрушка. Это теургический инструмент.

— Теу… какой?

— Теургический. Это греческое слово, означающее, что эта вещь может совершать действия, осуществляющие связь с богами. Этот волчок, дорогой мой, использовался в сложнейших ритуалах, и использовался для того, чтобы связаться с богами и получить их ответ. Это волчок… оракулов.

— Ты понял? Это инструмент богов, — сказал Гермес Харви, который всегда скептически воспринимал волчки и их использование на деревянной карте.

— Оракулы были не просто таинственными, — пояснил Владимир Ашкенази.

Он поискал что-то на столе, потом взял старинную книгу и перелистал несколько страниц.

— Михаил Пселл, древний ученый из Византии, обладавший энциклопедическими знаниями, написал кое-что именно об этих волчках. Вот его трактат о халдейских оракулах.

— Халдейские оракулы? — подпрыгнул Гермес.

— Вы их знаете?

— Конечно! Кто же их не знает? — улыбнулся инженер.

Владимир усмехнулся и взял в руки старое кольцо с обрамленным рубином.

— Именно! — сказал он, поднимая кольцо. — Все женщины должны знать халдеев: это они придумали носить обручальные кольца на безымянном пальце руки. Они считали, что от этого пальца идет прямая энергетическая линия к сердцу.

Гермес приоткрыл рот.

Антиквар обошел вокруг стола и указал на часы, висящие на стене:

— Это они придумали систему счета, основанную на двенадцати. И час, состоящий из шестидесяти минут. Знаки зодиака и большую часть названий звезд.

— Это мы знали, — вмешался Гермес с некоторой гордостью. — Мы еще знаем и про волхвов.

— Это были мудрецы, но не халдеи, — возразил Владимир Ашкенази. — Это были стражи старинных традиций. Они знали… нечто, что должны были передать тем, кто придет после них. Сегодня, возможно, это уже потеряно. — Мужчина вздохнул. — Бедные волхвы! Из них помнят только тех троих, кто пришел в Вифлеем, следуя за звездой. Дети скоро и про них забудут, и про самый важный из трех даров, которые они принесли.

— Золото?

— Ладан?

Владимир Ашкенази покачал головой:

— Смирна, естественно.

— Я это и собирался сказать! — воскликнул Гермес.

— Я думаю, сегодня никто не знает, зачем нужна смирна, — продолжил антиквар.

Боясь опозориться, Харви и Гермес замолчали.

Глаза антиквара из-за очков казались огромными.

— Мы все потеряли, — продолжил он. — Значения, символы, традиции. И теряем богов.

— Может быть, просто появились новые? — парировал Харви. — Интернет, нефть, сотовые телефоны, телевидение…

— И какую мудрость нам дают эти новые боги? — Владимир покачал головой. Потом снова вернулся к теме, с которой начался разговор: — Это вообще не волчки. На самом деле они называются «вертишейки».

— Вертишейки?

Владимир начал читать вслух книгу византийского ученого:

— «Внутри каждого волчка находится золотой шар, который, в свою очередь, заключает в себе драгоценный камень. Когда волчок запущен, он воспроизводит голос мирового Быка и на его движение влияют небесные сферы».

— Золотой шар? Драгоценный камень?

— Голос мирового Быка? Небесные сферы?

Антиквар положил книгу на стол и посмотрел на волчок, который все еще был в руках Харви.

— Внутри дерева, которое символизирует космос, находится золотой шар, который символизирует Землю, а внутри драгоценный камень: ядро Земли.

— Значит, он действительно очень дорогой, — пробурчал Гермес обеспокоенно.

При этих словах Владимир Ашкенази вздрогнул.

— Я вообще не говорил, что у него есть цена. Что он вообще продается. Я вам могу объяснить, почему он ценный: он уникальный.

— В этом я не уверен, — возразил Гермес. — Насколько мне известно, есть еще четыре или пять.

— На сей раз я вам не верю. Такие вещи невозможно найти.

— А как вы нашли этот?

— У меня есть друзья.

— А почему вы его не продаете?

— Потому что он был забронирован несколько месяцев назад моим клиентом.

— И нет возможности…

— Нет.

— И вы не можете нам сказать…

Антиквар покачал головой:

— Извините. Все, что я могу сделать, — показать вам его.

Владимир Ашкенази забрал волчок из рук Харви и переложил его в сверток. Потом поднял взгляд.

Черный ворон прохаживался по прозрачной крыше. Его лапы ритмично постукивали по стеклу.

— Вы знаете, что великий Гомер учился у волхвов? — рассеянно сказал он. — И Пифагор, повелитель цифр?

Но Харви и Гермес не ответили: они сконцентрировались на деревянном волчке, который исчезал внутри свертка, Харви вздохнул. Гермес почесал голову забыв на несколько мгновений о своем светлом парике.

— Дело в том, что… — начал Харви.

Владимир Ашкенази вытянул над столом свою тонкую костлявую шею.

— Что?

— Мы… — Гермес не знал, как продолжить.

— Нам нужно знать, кто заказал этот волчок, — кратко сказал Харви. — Очень нужно.

— Я не могу вам этого сказать… сейчас, — ответил Владимир, покачав головой.

Это не показалось Харви отказом. В тоне голоса антиквара скрывалось нечто недосказанное. И его рассказ о халдеях, о волхвах и о древних богах казался своеобразным приглашением… Как будто он дал им информацию и сейчас, прежде чем продолжать, хотел получить взамен другую информацию.

— Мы уже видели такие волчки, как ваш, — решился наконец Харви.

— Где? — спросил Владимир Ашкенази, как будто уже знал ответ.

В трех метрах над ними ворон стучал лапами по стеклянному потолку. Потом раздался сильный удар во входную дверь, в другом помещении магазина.

Испуганный ворон взлетел.

— Наверное, нужно пойти открыть, — сказал Владимир.

Он успел сделать только два шага. Глухой удар веревки по стеклу, более громкий удар — от прыгнувшего тела. И часть потолка рассыпалась на тысячу осколков.

Темная фигура спрыгнула на пол в дожде из кусочков разбитого стекла. Владимир смотрел на это, застыв от удивления. Гермес упал на пол, стараясь защитить голову от осколков, падавших повсюду. Харви спрятался под стол.

Все произошло очень быстро. Вторая фигура присоединилась к первой, спустилась по веревке и легко приземлилась на пол в двух шагах от первой.

— Что случилось? Кто вы? Что вам нужно? — закричал Владимир.

Зашуршали крылья, и ворон тоже влетел в комнату. Он как сумасшедший кружил вокруг Владимира и Гермеса.

Удар во входную дверь повторился, на сей раз еще сильнее.

Из-под стола Харви увидел две пары ног в обтягивающих джинсах, приближавшихся к нему. Пол был покрыт осколками.

— Стойте! Кто вы? — закричал антиквар в двух шагах от Харви.

Двое не слушали. На каждом шагу их женские сапоги хрустели осколками.

У Харви бешено билось сердце. Он подождал, пока незнакомки приблизятся, потом резко вскочил на ноги, надеясь опрокинуть на них стол.

Двое отскочили назад. Среди беспорядка в комнате они обнаружили сверток с волчком и схватили его, не задумываясь.

Харви сжал кулаки. Он узнал их: это были две девушки из бара, блондинка и брюнетка, с точеными лицами и хищно сверкающими зубами.

Он попытался атаковать ближайшую из них, но его удар ушел в пустоту. В следующее мгновение он ощутил сильнейший захват за запястье — такой, что не смог больше двигаться.

Пантера развернула Харви, заломив ему руку за спину, потом поднесла губы к его уху, угрожающе зашипела и оттолкнула его.

Харви потерял равновесие и упал на осколки. Он услышал, как Владимир закричал:

— Стой, воровка!

Потом, подняв глаза, он увидел, как две девушки быстро поднялись по веревке и исчезли.

— Проклятие! — прокричал Харви, вставая. Он повредил ладонь. — Они забрали волчок!

Гермес посмотрел, нет ли опасности, встал на ноги и погрозил в пустоту кулаком:

— К их счастью, они сбежали, не то…

Владимир Ашкенази закашлялся, оглянувшись вокруг. Глаза его округлились от ужаса.

— Все хорошо? — спросил его Харви.

— Пара царапин.

— Нужно позвонить в полицию.

Мужчина осмотрел свертки и другие вещи, разбросанные по полу. Он все еще был в шоке.

Да… наверное… нужно так сделать… — Чувствовалось, что он не знал, что делать.

— Вы… ты… они?.. — спросил он у мальчика.

Гермес искал на полу светлый парик, который потерял.

— Это мы виноваты, — признался Харви. — За нами следили.

— В каком смысле за вами следили? — пробурчал Владимир.

Мальчик указал на потолок:

— Я должен был сразу понять, как только увидел ворона.

— При чем тут ворон?

— Ой! — вскрикнул Гермес.

Он натянул парик, но внутри были осколки стекла.

Харви пожал плечами:

— Я уже некоторое время чувствовал, что за мной… наблюдают. А эти двое были из бара, где мы с Гермесом встречались.

Инженер прохаживался по комнате большими шагами.

— У нас из-под носа увели этот волчок!

— Это были девушки из бара, — настаивал Харви.

Гермес помог антиквару поставить стол на ножки.

— Да. Первый раз девушки идут за мной… и видите, как это закончилось.

— Они шли за мной, — уточнил Харви.

Владимир не задавал вопросов. Он был разбит и растерян.

— Нужно предупредить других, — сказал Гермес.

— Но мы не уверены.

— Мы никогда и не были.

Харви со злостью сжал кулаки. Он все еще помнил шипение, которое издала девушка ему в ухо.

— Я даже не смог ее задеть!

 

ТРЕЩИНА

В спальне тети Ирэн было тихо. Пожилая дама сидела на кресле на колесиках, ее колени были закрыты шотландским пледом. Рядом с ней, поджав под себя ноги, сидели Электра и Шенг.

— Ну и? — спросила Ирэн.

— Что «ну и»? Это сумасшествие! — выкрикнула Линда, уперев руки в бока.

Электра подняла глаза к небу и толкнула Шенга локтем:

— Что я тебе говорила? Ничего не поделаешь.

— Линда, пожалуйста, будь разумна!

— Я разумна! Туда не может поехать Фернандо?

— Кажется, его роман понравился издателю, специализирующемуся на детективах. Ему сделали хорошее предложение.

— Давайте не будем говорить об этом романе!

— В любом случае сейчас Фернандо не может выехать из города.

— И я тоже не могу. Или вы хотите, чтобы «Домус Квинтилиа» развалился на части?

— Он тут стоит четыреста лет, Линда, — вздохнула Ирэн. — Не думаю, что он развалится за неделю.

— А вот я не уверена. И в среду приедут Ольфаддестены, которые…

— Которые наши постоянные клиенты и будут приезжать к нам еще следующие пятнадцать лет, даже если в этот раз обнаружат пыль на тумбочке, — настаивала Ирэн.

— Ну и что? Ты забыла, что нужно постирать занавески? Что шкафы набиты одеждой, которую нужно проветрить! Уфф! Нужно столько всего купить, потом куда-то это все положить… Мне придется творить чудеса!

— Да в этом шкафу полно места! — воскликнула сестра, указывая на огромный шкаф в углу. — Можно положить вещи сюда.

— Ну уж нет! — запротестовала Линда. — Этот шкаф должен быть полупустым. В доме всегда должна быть пара пустых шкафов на всякий случай. И потом… если в доме нет пустого пространства… у меня начинается астма.

— Линда!

— Хорошо, ты можешь мне не верить, но это так. Пространство, порядок, чистота! Для меня, для вас, для гостиницы! — продекламировала женщина, расправив плечи.

— Тетя! Ты не понимаешь, как нам важно уехать! — вмешалась Электра, вставая.

— Я не знаю, что делать. Не на этой неделе. И не на следующей. Смена сезона! А эта зима-весна будет тяжелее всех…

— Линда, пожалуйста! — вмешалась Ирэн. — Все, о чем просят тебя ребята, — на неделю съездить с ними в Нью-Йорк. Путешествие уже оплачено. И гостиница тоже.

— Конечно… — подозрительно ответила та, осматривая визитную карточку. — Оплачено этой непонятной японской фирмой «Мы летаем по всему миру!».

— Эй! Это фирма моего отца, — возразил Шенг. — Он не японец. Он китаец.

Ирэн схватилась за колеса своего инвалидного кресла и повернула их вперед.

— По-моему, папа Шенга предлагает ребятам фантастическую возможность. А они предлагают ее тебе.

— Но неужели никто другой не может поехать с ними?! — воскликнула Линда Мелодия, подняв глаза к потолку. — Мама Мистраль?

— Она уехала по работе.

Линда посмотрела на ребят и указала на крошечное сырое пятно в углу потолка:

— Вот это видите? Если я уеду с вами в Нью-Йорк, оно станет в два раза больше.

— У нас три комнаты на последнем этаже отеля «Восточный мандарин»…

— Со СПА-центром…

— С видом на Центральный парк…

— В двух шагах от магазинов Пятой улицы…

Заметив вспышку интереса, Ирэн возобновила атаку:

— Линда, ты давно себе покупала пару хороших туфель?

— Ой, сто лет назад. Зачем мне нужны туфли?

— Сестренка, это должна говорить я. Ты пока еще используешь свои ноги.

— Да я не это имела в виду, Ирэн…

Но взгляд пожилой дамы был нежным и понимающим.

— Я отлично знаю, что ты хотела сказать. Наконец-то отпуск, после стольких лет! В самом красивом городе мира! И ребята будут тихими, как ангелочки.

— Тихими-тихими, — подтвердила Электра. — Ты даже не заметишь нашего присутствия.

— Дело в том, что… в Нью-Йорке нет ничего такого, что мне интересно посмотреть, — возразила Линда.

— А небоскребы?

— Музеи?

— Бруклинский мост?

— Статуя Свободы?

При упоминании статуи Свободы глаза Линды блеснули. Казалось, она вот-вот капитулирует. Но неожиданно она подняла голову и торжествующе воскликнула:

— Я не могу!

— Тетя!

— Не могу, не могу, не могу, — повторяла она, размахивая руками. — У меня нет этой оптической штуки.

— Чего?

— Чтобы поехать в Соединенные Штаты, нужна специальная штука. Паспорт, вот как. Электронный. А я читала, что его делают не меньше двух месяцев. Так что я не могу поехать.

— Проблема в этом? — спросила ее Ирэн.

— А тебе это кажется недостаточным? Без нужного паспорта меня арестуют. А ребята? Как же они?

— У меня есть электронный паспорт, — сказал Шенг.

— И у меня тоже, — добавила Электра.

— Но у меня нет! — торжествующе воскликнула Линда Мелодия. — А если попытаешься сесть на самолет со старым паспортом, ты пропал. Ты должен вытащить все из сумки, включая румяна, крем для рук и все жидкости. И маникюрные ножницы. Вы вообще читаете газеты? Это вопрос безопасности. И бюрократии. А когда они объединяются, тут уж ничего не поделаешь.

— Фернандо! — громко крикнула Ирэн.

Дверь комнаты приоткрылась, чтобы впустить улыбающегося Фернандо Мелодия. Он подмигнул ребятам. Линда с подозрением на него посмотрела.

— Прелесть бюрократии… — объяснила ей старшая сестра, — в том, что она ничего не может сделать с дружескими связями. И по чистой случайности один из друзей Фернандо работает в квестуре.

— Я не понимаю, — пробормотала Линда, уже чувствуя запах мышеловки.

— Если друзья работают на нужной должности, вместо обычных двух месяцев твой паспорт был обновлен за…

— Шесть часов, — закончил за нее Фернандо, протягивая Линде новейший оптический паспорт.

Затем добавил, как бы извиняясь:

— Фото сделал Шенг.

— Телеобъективом, госпожа, — пояснил тот.

Линда Мелодия взяла книжечку даже не пытаясь возражать.

— Подлецы, — заключила она. — Вы сговорились.

Ирэн, Фернандо и ребята обменялись взглядами.

— На самом деле, да.

Чуть позже Шенг закрылся в своей комнате. Он облокотился на стену и вздохнул.

За дверью три дочери из семьи, с которой он жил, продолжали танцевать под песню «You make me crazy», включенную на самую большую громкость. Вибрировал даже пол.

Китаец заткнул уши и попытался сосредоточиться. Потом решил отказаться от этой мысли.

Он вытащил из-под кровати свой самый большой чемодан, открыл его, распахнул шкаф и побросал в чемодан все, что туда могло влезть. Из ванной он забрал зубную щетку, расческу зубную нить, поразмыслил немного и добавил совершенно ненужную бритву. Потом с оптимизмом посмотрел в зеркало.

— Может быть, в Нью-Йорке у меня начнет расти борода, — заметил он.

Стараясь игнорировать сумасшествие трех девочек, Шенг подошел к шкафу с обувью, просунул руку в самый нижний ящик и нащупал небольшой предмет, спрятанный под обувью.

— Волчок, ты поедешь со мной, — сказал он.

Пришла очередь рюкзака, с которым он не расставался.

Он снял его с вешалки, спрятал волчок во внутреннем кармане и надел рюкзак на плечи. Потом, таща за собой чемодан, пошел к двери. Но через мгновение остановился.

— Черт, билеты! — воскликнул он.

Быстро повернулся, открыл ящик стола и вытащил бронь в отели и билеты на самолет с открытой датой, которые ему оставил отец. Потом вышел из комнаты. Музыка накрыла его, как ветер.

— Эй, вы! — крикнул он трем беснующимся девушкам. — Вы меня слышите? Скажите своим родителям, что я уезжаю! Поняли? Я на неделю еду в Нью-Йорк!

Они кивнули, но Шенг сомневался, что они хоть что-то услышали.

Он помахал им рукой и быстро вышел из квартиры.

— Восемь восемнадцать! Мы опаздываем! — воскликнула Линда Мелодия, сидя на переднем сиденье мини-вэна.

Они все еще стояли во дворе «Домус Квинтилиа». И не двигались.

— Минуточку! — закричала Электра, бросив сумку в багажник и бегом возвращаясь домой.

— Я пока заведу мотор! — предложил Фернандо, но его тут же остановили.

— Даже не думай, — заявила Линда. — Мне не нужен черный дым от выхлопного газа в моем дворе.

Фернандо откинулся на спинку, Шенг, сидевший сзади него, потрогал свой чемодан, убеждаясь, что он действительно закрыт. Желтые чемоданы Линды, все друг на друге, как матрешки, занимали весь багажник.

Тем временем Электра пробежала через две ступеньки до комнаты тети Ирэн.

— Мы уезжаем! — попрощалась она в очередной раз.

Тетя обняла ее своими слабыми руками и погладила ее черные торчащие волосы.

— Будь осторожна, прошу тебя.

— Конечно, тетя.

— Не делай глупостей. Ни по какой причине в мире.

— Можешь на это рассчитывать.

— И…

Во дворе послышался гудок автомобиля.

— Что? — вздрогнула Электра.

— Ничего. Езжай, развлекайся. И передай привет другим ребятам.

Ирэн прислушалась к тому, как племянница спускалась по лестнице. Потом хлопнула дверь, мотор мини-вэна закашлялся, заводясь.

— Все будет хорошо, девочка моя, — прошептала она старым шкафам своей спальни. Потом сжала руки на коленях и добавила: — И ты, Природа, защити ее.

Мистраль подошла к двери. Она еще раз осмотрелась, Записка для мамы лежала на столе. Она переписывала ее пять раз. По телефону до мамы невозможно было дозвониться.

Она закусила губу. Может быть, это было слишком жестоко?

Она вернулась, еще раз перечитала то, что было написано, и внизу нарисовала свой профиль и подписала: «Я люблю тебя».

Потом надела фиолетовую шляпку с цветком из ткани и закрыла дверь.

Такси ждало ее. Это был старый, огромный и шумный автомобиль.

— Аэропорт «Шарль де Голль», — сказала Мистраль, сев на заднее сиденье.

Гермес остановился на середине Тридцать пятой улицы в Квинсе. Что-то было не так. Что-то не то на его маленькой вилле.

Свет.

Он не оставлял на кухне включенного света.

Он встал около фонаря и начал ждать. Прошло десять длиннейших минут. Ничего не произошло.

«А если это я оставил свет?» — спрашивал себя инженер, мучаясь сомнениями.

Для безопасности он подождал еще десять минут. Потом убедил себя, что все в порядке, перешел улицу и открыл дверь дома. Его сомнения стали реальностью.

— Вот как, — сказал он вполголоса. — Они пришли.

В доме практически все перевернуто. Листки и тетради на полу. Одежда, рубашки, носки. Матрас постели разодран надвое, подушки вспороты. Повсюду перья. Ящики вынуты. Шкафы открыты.

Гермес закрыл дверь за собой. Он чувствовал себя удивительно спокойным.

Если воры нашли то, что искали, то кончено. Все кончено.

Он перешагнул через свои разбросанные вещи на полу и вошел в ванную. Лекарства были открыты и высыпаны в раковину Щетки валялись на полу. Коврики были перевернуты.

Он посмотрелся в зеркало и улыбнулся.

Потом вышел из дома на улицу и подошел к первому же телефону-автомату. Посмотрел на часы.

— Они уже должны приехать, — проворчал он.

Вставил монету и набрал номер.

— Отель «Восточный мандарин», добрый вечер.

— Да… нет… я хотел бы комнату… я… — И бросил трубку.

Как всегда при разговоре с ресепшн отеля, Гермес испытывал панику. Он вставил еще одну монету и мысленно повторил себе, что он должен сделать.

— Отель «Восточный мандарин», добрый вечер.

— У меня сообщение для Электры Мелодии, Шенга Йонга Ван Хо и Мистраль Бланшар, — по слогам произнес Гермес. — Скажите им, что нам лучше не встречаться. Намного лучше. У меня в квартире беспорядок. Большой беспорядок. Скажите им, что я сам свяжусь с ними. Доброй ночи. И удачи. — Закончив, он повесил трубку.

Для уверенности он повторил это сообщение на автоответчик дома Миллеров, адресовав его Харви.

Внезапно разволновавшись, он облокотился о стену и посмотрел на зажженный свет в его доме, не зная, что делать. Поехать в отель или остаться? Те, кто навел беспорядок в его доме, могут вернуться. А если они вернутся, что делать? Он попытался успокоиться. В детективных фильмах те, кто так делает, почти всегда пытаются напугать. Это просто попытка испортить ему настроение, сказав: «Мы знаем, кто ты и где ты живешь».

— К черту! — закричал Гермес, возвращаясь домой. — Никуда я не пойду.

Сидя в холле отеля «Восточный мандарин», Харви в сотый раз перечитывал записи, которые он сделал на листке:

«Они знают Гермеса.

Они следят за мной. Вероятнее всего, ворон и две девушки.

Можно ли верить Владимиру Ашкенази?

Зачем нужно Кольцо Огня?

Я действительно слышал голос Дуэйна?»

Шум у входа в отель заставил его поднять глаза. Сначала он увидел черные волосы Электры, потом цветные кроссовки Шенга и точеный профиль Мистраль. С ними дама из «Домус Квинтилиа», которая оживленно обсуждала что-то с управляющим. Она говорила и все время указывала на желтый чемоданчик канареечного цвета, который упал на пол.

Харви улыбнулся. Он зачеркнул последнюю строчку своих записей. Потом, для большей надежности, оторвал эту часть листка и выбросил ее в урну. Он направился к стойке ресепшн, неожиданно ощутив легкость.

Он мечтал обнять своих друзей.

Пятнадцатое марта. Они снова были вместе.

 

ПОКУПАТЕЛЬ

— Вот сюда… — объяснял Харви, ведя Электру, Шенга и Мистраль к магазину антиквара.

Они шли по темной улице, состоявшей из нескольких темных домов из цемента и кирпича.

Табличка на стекле гласила, что магазин открыт.

— Моя тетя поднимается на Эмпайр-стейт-билдинг, — заметила Электра, читая сообщение в телефоне. — Она пишет, что на первом этаже есть табло, которое указывает, какая видимость на вершине.

— Хао! Здорово… А мы тоже пойдем на Эмпайр-стейт-билдинг? — с надеждой спросил Шенг. — Будем как Кинг-Конг?

— Сначала мы попробуем понять что-нибудь про этот волчок, — решила Мистраль, следом за Харви входя в магазин. — А потом посмотрим достопримечательности.

Услышав звонок колокольчика в дверях, Владимир появился из-за дверцы, закрытой занавеской из камешков.

— У нас закрыто… — начал он, потом узнал Харви. — А, это ты.

— Вот друзья, о которых я вам говорил, — сказал мальчик, быстро представив их.

Антиквар сжимал руки от нетерпения. На его пальцах было несколько царапин. Он повернул табличку на входе с «открыто» на «закрыто» и запер замок на два оборота.

— Идите за мной, пожалуйста. И осторожно… — сказал он, отводя занавеску из камешков.

Ребята вошли в коридор и прошли в помещение, которое осталось от второй комнаты. Стеклянный потолок был затянут нейлоновой тканью и залеплен коричневым скотчем.

Владимир указал на осколки и все еще разбросанные повсюду предметы.

— Я пытался навести порядок, но одному это сделать нелегко. Осторожно, тут везде осколки, не трогайте руками.

— Есть новости от полиции? — поинтересовался Харви.

— Я им не звонил.

— Почему?

— Не было времени. Идите… сядем здесь: эти кресла пока еще стоят. По крайней мере, мне так кажется.

Он провел их в импровизированную гостиную, уставленную мебелью со склада фирмы.

На кресле Харви стояла терракотовая ваза с букетом из высохших примул. Мальчик небрежно взял ее, поставил на полку рядом с креслом и сел.

Владимир был похож на огромную сутулую лошадь. Его глаза цвета меда медленно осмотрели Электру, Шенга и Мистраль. Он нашел очки и надел их.

— Харви мне сказал, что вы… в общем…

— Я сообщил господину Ашкенази, что у каждого из нас есть волчок, такой же, как тот, что украли у него, — пояснил Харви. — И описал ему, какие символы были на них нарисованы.

— Они у вас с собой? — спросил антиквар.

— Мы привезли фотографии, — ответила Электра, протягивая ему фото трех волчков.

— Великолепно, — заметил Владимир, медленно перекладывая фото. — Можно узнать, как вы стали их обладателями?

— Они не совсем… наши.

— Нам их оставил один человек.

— На хранение.

— А ваш у вас откуда, господин Ашкенази? — спросила Электра.

— Он был в ящике объектов, обнаруженных в Ираке. Там жили древние халдеи.

— Вы уже сообщили об ограблении человеку, который его заказал?

Мужчина покачал головой:

— Нет. Этого мне тоже не удалось сделать. По правде говоря, я уже давно с ним не общался.

— А как же он его заказал? — осведомился Шенг.

— У меня есть картотека с именами разных коллекционеров. Есть те, кто просит сообщать им о каждой русской иконе, которую я получаю. Есть те, кого интересуют вазы тридцатых годов. А некоторые просят сообщать об ассиро-вавилонских вещах.

Владимир с трудом поднялся из кресла и начал перебирать карточки в длинном ящике, передвигая их своими костлявыми длинными руками.

— Вот, — сказал он, вытащив листок, — господин Альфред ван дер Бергер.

Услышав это имя, ребята не смогли сдержаться.

— Вы его знаете? — спросил Владимир.

Четверо обменялись нерешительными взглядами. Они уже долго говорили о том, стоит ли доверять антиквару, и пришли к заключению, что ему можно доверять, но частично. Очень осторожно и без преувеличения.

— Не совсем, — сказал Харви, выражая общие намерения. — Но это он доверил нам волчки.

— Когда?

— Несколько месяцев назад, в Риме. Он попросил нас сохранить их, но потом…

После смущенной паузы антиквар поинтересовался:

— Что потом?

— Потом мы поняли, что он не придет их забрать.

Владимир Ашкенази снова сел.

— Я вас не понимаю.

— Он умер, — сказала Мистраль.

— Не просто умер, — уточнил Шенг. — Его убили.

Мужчина покачал головой, делая вид, что не поверил им.

— Из-за чего?

— Возможно, из-за того же, из-за чего мы здесь. Кому-то нужны эти волчки. Любой ценой, — сказала Электра.

— А вы знаете, кто бы это мог быть?

— Мы надеялись, что вы нам скажете.

— Как? — спросил Владимир, бессильно глядя на них.

Электра сжала руки.

— Возможно, Альфред ван дер Бергер говорил вам, что он чего-нибудь… очень боялся. Когда он передал нам волчки, он убегал от кого-то.

Владимир приставил указательный палец к виску задумавшись.

— Насколько я помню, это был… совершенно спокойный человек. Ему нравилось говорить о совершенно невероятных вещах, он витал в облаках, но… Никогда не говорил ничего об опасностях или о пугающих его фактах.

— Нам кажется, что волчки нужны для чего-то более важного, — решился Харви.

— Но мы не знаем, для чего.

Владимир Ашкенази покачал головой. Медленно, очень медленно.

— Странно, что вы встретили его именно в Риме. Альфред ван дер Бергер не был итальянцем.

— Но он жил в Риме много лет, — возразила Электра. — У него была там квартира.

— Две квартиры, — уточнил Шенг.

— Сорок вторая улица, сто двадцать два, Шанин Билдинг, квартира пятьдесят семь, — прочитал Владимир Ашкенази на карточке.

— Что это?

— Это его адрес, — объяснил антиквар, показывая ребятам мелкий и неразборчивый почерк профессора ван дер Бергера. — На Манхэттене.

Как только четверо друзей ушли из магазина, антиквар вернулся в комнату-склад, взял вазу с примулами, которую Харви снял с кресла, и поставил ее на маленький письменный стол у входа. Удивленный и восхищенный, он взял бледными пальцами два желтых лепестка, которые упали на бумагу.

Потом он сел за стол, ссутулился, оперся локтями и положил голову на руки. Так он сидел неподвижно, склонив голову, ни о чем не думая и ни на что не глядя. Когда он снова смог вздохнуть, его пальцы разжались, и он взял телефонную трубку.

Механически он набрал код Италии, Рима и номер, который теперь знал наизусть.

 

АГАТА

Небоскребы исчезали в облаках, как бесконечные башни. Ребята шли, подняв головы, и рассматривали миллионы окон, выходящих на улицу. Каждый новый перекресток напоминал невероятную головоломку из зеркал. Манхэттен — город из стекла, который соединяет небо и землю, и он весь устремлен вверх.

Харви, Шенг, Электра и Мистраль, не переставая разговаривать, двигались среди сотен других людей, спешащих куда-то. Они рассказывали друг другу, что произошло за эти месяцы, обменивались идеями, предположениями, страхами. Наконец они подошли к огромному небоскребу, на фасаде которого соединялись два декоративных мотива. Бронзовые рыбы и птицы были расположены рядом с терракотовыми геометрическими фигурами, цветами и стилизованными орнаментами. Около небоскреба находился вход на Большой центральный вокзал и красовалась вывеска «Старбакс» — сети американских кофеен.

Ребята потянули дверь на себя и пошли вперед по мраморному полу. На стенах коридора висели бронзовые картины, которые описывали жизнь создателя этого небоскреба, огромные часы, какие-то большие футуристические буквы. Впереди виднелись двери лифта цвета моря в лучах заката. Не задерживаясь, ребята вскочили в лифт и поднялись на семнадцатый этаж.

— Это совсем не похоже на квартиру профессора в Риме, — пробормотала Мистраль, пораженная таким шиком.

— Хао! Будем надеяться, тут не случится того же самого, — отозвался Шенг, нервно посмеиваясь.

Лифт за несколько секунд поднялся наверх.

На семнадцатом этаже на полу были такие же мраморные плиты, как и у входа. Вдоль коридора на стенах висели элегантные лампы.

Квартира номер пятьдесят семь.

— Вот она, — сказал Харви, подойдя к двери.

На табличке не было написано имени. Ребята огляделись.

Тишина. Никого. Только закрытые двери.

Электра прочитала имена около других дверей: Виспер, Алмонд, Р. Г.

— Здесь кто-то живет в любом случае…

— Что будем делать?

— Все просто. Посмотрим, есть ли кто-нибудь дома, — предложил Шенг.

Прежде чем кто-то его остановил, он позвонил в звонок.

— Бесполезно, — саркастически заметил Харви, указывая на закрытую дверь. — Пусто.

— Откуда ты знаешь?

— Профессор умер в Риме, — ответил мальчик. — Как думаешь, может ли он открыть нам дверь?

— Кто там? — спросил в этот момент нежный женский голос, и дверь приоткрылась.

Чей-то глаз изучал ребят из-за двери, через цепочку.

— Здравствуйте! — поприветствовал Шенг, отодвигая Харви.

— Извините, что отвлекаем вас, госпожа. Мы ищем профессора ван дер Бергера.

— Подождите! — воскликнула женщина из-за двери. — Можно узнать зачем?

— Я… я его племянник! — выпалил Шенг, вспомнив идею, которую он уже использовал в Риме.

Женщина подозрительно посмотрела на него через цепочку, затем сказала:

— Я не думаю, — и захлопнула дверь.

— Эй! — воскликнул китаец, который едва успел отдернуть нос.

Мистраль положила ему руку на плечо:

— «Я его племянник»… Отличная находка!

— Может быть, это его жена, — предположил Харви.

— Его жена? — удивленно воскликнул Шенг.

Внутри квартиры зазвенела дверная цепочка, было слышно, как она скользит по дереву. Потом поворот ключа в замке, Еще секунда — и дверь открылась. Перед ребятами стояла пожилая госпожа в черепашьих очках и в халате сливочного цвета. Она оперлась о дверь и смотрела на четверых друзей скептически и в то же время с интересом.

— В любом случае, поскольку у меня сейчас полно свободного времени, будет лучше, если вы расскажете, зачем вы сюда пришли. — Она отодвинулась от двери и жестом пригласила ребят в квартиру. — Если хотите, могу вам предложить чаю. В наши дни еще пьют чай?

— С удовольствием, госпожа, — поблагодарила Мистраль, делая всем остальным знак быть такими же вежливыми.

Внутри квартира была похожа на гротескный магазин. Каждый квадратный сантиметр стен был украшен черно-белыми фотографиями или заключенными в рамки вырезками из газет. Рамки были серебристыми, золотистыми, из темного и из светлого дерева. Стеклянные, костяные и коралловые рамки. Рамки с этническими мотивами и рамки с искусственной травой.

Хозяйка провела ребят в гостиную с огромными окнами, которые выходили на улицу — в них были видны другие небоскребы. Великолепный вид, такой, что дух захватывало.

А вот интерьер комнаты, видимо, видели лучшие времена: на диван персикового цвета была наброшена полосатая шкура зебры с вылезшими волосками, рядом с диваном стояли два кресла с вытершейся обивкой и покосившимися ножками. Хрустальные лампы, скривившиеся от собственного веса, отбрасывали смутные отблески на предметы.

— Садитесь, — пригласила женщина.

На низеньком восьмиугольном столике стояла статуя кота.

Ребята сели вокруг стола, а хозяйка пошла в кухню, шаркая ногами.

— Значит, ты племянник Альфреда? — сказала она Шенгу, включая плиту. — А остальные кто?

— Извините, я вам соврал. Это была шутка, — сразу же уточнил Шенг, пытаясь исправиться. — Я сказал вам первое, что мне пришло в голову.

— Интересно, — ответила женщина из кухни, возясь с чашками.

— Вам помочь? — предложила Мистраль, вставая с кресла и направляясь к двери.

— Нет, спасибо. А хотя помоги. Принеси мне поднос, который стоит на столе в гостиной.

Мистраль посмотрела на столик:

— Поднос?

— Передвинь Пако.

Шенг протянул руку, чтобы потрогать статую кота в центре стола. Он неожиданно заметил, что это настоящее животное.

— Черт! — воскликнул он, когда его рука погрузилась в пушистую шерсть.

Кот не передвинулся ни на сантиметр.

Ребята аккуратно подняли Пако и положили его в кресло, где он расположился, не издав ни единого звука. Электра взяла поднос, на котором он спал, и передала его Мистраль, которая, в свою очередь, отнесла его на кухню.

— Очень интересно, я говорю, — продолжила старая дама, выставляя на поднос пять чайных чашек из разных сервизов и без блюдец, — что первое, что тебе пришло в голову, — это представиться племянником человека, которого я не видела уже восемь лет.

— Восемь лет?

— Если я правильно посчитала… да, — подтвердила хозяйка дома. — Сколько ты мне дашь лет, мальчик?

Шенг фыркнул, но она не заметила.

— Пожалуйста, не заставляйте меня отвечать! Я совсем не понимаю, кому сколько лет!

— А вы? — настаивала дама.

— Пятьдесят? — предположила Электра.

Харви опустил голову.

Из кухни раздался взрыв смеха.

— Девочка, это уж слишком. Спасибо тебе, конечно, но мне восемьдесят два.

— Хао! — воскликнул Шенг.

— Потрясающе, — улыбнулась Мистраль. — По вам не скажешь.

— Готов поспорить, на всех этих фотографиях вы, — добавил Шенг, рассматривая стены.

Женщина тут же вышла из кухни, чтобы посмотреть, на какие фотографии указывают ребята.

— Да. Много-много лет назад, — удовлетворенно кивнула она. — Когда быть молодой и быть актрисой еще что-то значило.

— Вы были актрисой? — удивленно спросил Шенг.

— Строго говоря, я еще ею являюсь, — ответила дама, приподняв очки на лоб, чтобы лучше его разглядеть.

— Извините, я хотел сказать…

— Не извиняйся. Бывают разные ситуации. Я ни на кого не обижаюсь.

Электра и Харви с любопытством рассматривали фотографии. На нескольких фото Харви увидел вывески известных нью-йоркских театров.

— Вы актриса кино или типа «быть или не быть, вот в чем вопрос»? — с восхищением спросил Шенг.

— Еще лучше, чем «быть или не быть», — пошутила госпожа. — Я играла в греческих трагедиях.

— Вот это да! — воскликнул Шенг.

— А как вас зовут? — спросила Электра, взгляд которой скользил по старым фотографиям — длинные черные платья, шляпы с перьями страусов, автомобили кремового цвета с круглыми фарами.

— Я Агата.

— Очень приятно, госпожа Агата. Я Электра.

— Мистраль.

— Харви.

— Очень приятно, госпожа Агата ван дер Бергер. Я Шенг.

Чайник на огне издал долгий свист.

Агата снова разразилась смехом и покачала головой:

— Мальчик, тебе лучше и правда ничего не говорить. Что это ты вообразил? Я не его жена.

Чай был подан. Горячий, кипящий. Агата села на диван между Электрой и Харви и начала рассказывать:

— Я познакомилась с Альфредом на «Медее», греческой трагедии. Мне очень нравились эти жуткие кровавые спектакли. Потрясающие! Это был осенний вечер, мы выступали в «Лицеуме» на Бродвее. Кстати, это самый старый театр Нью-Йорка, и он еще работает. В общем, шел ужасный ливень.

Агата отпила чаю. Повисла долгая пауза.

— Просто чтобы было понятно, ребята, я никогда не была известной актрисой. Я пыталась, но после того, как один раз прыгнула с трамплина в мир спектакля, поняла, что мне хватит и маленьких ролей — то здесь, то там, как получится. Моя блестящая карьера вся здесь: несколько черно-белых фотографий, пара статей в газетах, пара ужинов с более или менее важными персонами, разговоры… Вот и все. В «Медее» в тот вечер я играла кормилицу. Маленькая, но важная роль. Именно я первой выходила на сцену, в полной тишине. И должна была начать словами: «О, для чего крылатую ладью лазурные, сшибаяся, утесы в Колхиду пропускали?» Я уже была немолода, но, уверяю вас, волновалась, как девочка. Я играла во всем мире на сцене, но «Лицеум»… Ах, «Лицеум» — это «Лицеум». Это совсем другое.

Агата сделала паузу и отпила еще чаю.

Когда она возобновила свой рассказ, она обвела ребят взглядом, требуя абсолютного внимания:

— «Медея» имела большой успех, и, когда спектакль закончился, актеры труппы попросили меня пойти поужинать с ними. Но я не хотела разделять с ними их мечты и слушать разговоры, которые слышала уже тысячу раз, так что отказалась. Я хотела спокойно побыть одна. Театр после спектакля полон тайн и загадок. Ты как будто слышишь в голове голоса актеров, которые выходили на эту сцену до тебя.

Харви внезапно стал прислушиваться к рассказу старой женщины.

— Я спокойно снимала грим, — продолжала Агата, — и когда вышла, уже не было никого, кроме уборщиков и швейцаров. На улице дождь шел стеной. А на другой стороне улицы стоял Альфред.

Женщина улыбнулась. Поставила чашку и подчеркнула слова, которые прозвучали, жестами:

— Он стоял под дождем неподвижно, как будто дождя вообще не было. Он ждал меня там все это время, в такую погоду! Он был очень худым, практически истощенным, его борода торчала из-под длинного коричневого плаща. В одной руке он держал букет цветов, с которого стекала вода, а в другой — полностью размокший зонтик. Я сначала не поняла, что он ждал меня. Потом, когда он меня увидел, он подошел, стал говорить мне комплименты, и я рассмеялась, — мне казалось, что это шутка. Но он был серьезен и… пригласил меня на ужин.

— А вы согласились? — спросила Электра нетерпеливо.

— Конечно нет! — ответила Агата. — Я его видела первый раз и не знала, кто он. И потом… в нем не было очарования. В тот вечер я взяла такси и вернулась в гостиницу, но на следующий вечер Альфред снова был около театра. И так он ждал меня каждый день в течение месяца. Если он видел, что я выхожу одна, то он подходил, делал мне комплименты, если нет — оставался в стороне. Он меня не преследовал, никак не проявлял по-другому своего интереса — просто ждал меня у выхода из театра. Через месяц наша труппа перенесла спектакль «Медея» в другой театр — небольшой, не на Бродвее. И около выхода из этого театра я снова увидела Альфреда, который меня ждал. Он подошел ко мне так же, как в первый вечер, и снова попробовал пригласить меня на ужин. Он вызывал у меня такую нежность, что я согласилась. И во время этого единственного ужина Альфред меня покорил. Он заказал много даров Бахуса… но дело было не в том, что мы ели или пили. Это была его заслуга. Он оказался интереснейшим собеседником, однако грустным: он утверждал, что больше не видел никого, с кем ему нравилось бы говорить. Говорить просто так, обсуждать разные понятия, идеи и предположения. Он сказал, что молодежь предпочитает «делать дела», но не имеет понятия, зачем их делать. Он утверждал, что слова больше никому не интересны. И никто за ними не следит — они просто звучат в тишине. Поэтому они не растут и не дают своих плодов… Я его слушала и думала, что он прав. Слова так важны! Верные слова в нужный момент. Только они могут изменить действительность!

— Хао! Сильно!.. — воскликнул Шенг, который так увлекся рассказом, что даже задержал дыхание.

— И моя действительность изменилась после этих разговоров. Мы начали встречаться с большей привязанностью, и через несколько месяцев он предложил мне поселиться в этой квартире — в его квартире.

Я согласилась. Я приняла его и его слова и слушала их много лет, забросив театр и греческие трагедии, чтобы сконцентрироваться на самом важном представлении: на моей жизни для него. Но не поймите меня неправильно, я не жалуюсь. Альфред проводил большую часть дня в своем кабинете, вон там, писал, читал, исследовал что-то. А я сидела здесь, на этом диване и ждала его. Но это была полная жизнь. И мне не нужен был никто другой. Даже Пако.

Агата погладила кота, не получив никакой заметной реакции, потом отпила чаю — уже остывшего.

— Наконец в один прекрасный день, как часто случалось в моей жизни, этот человек, любящий слова, ушел.

— Вы поссорились?

— Нет, мы никогда не ссорились. Более того, наша совместная жизнь была совершенной. Мы старели вместе. То есть я старела, а он нет… мне, по крайней мере, так казалось. Мое лицо покрывалось морщинами, а он оставался все тем же худым и изможденным Альфредом, которого я увидела в первый день. Но мы не ссорились, нет.

— Ну и?

— Он ушел в самом прямом смысле слова. Восемь лет назад, без какого бы то ни было объяснения. До сегодняшнего дня я ничего о нем не слышала. До вас, — Агата улыбнулась. Не черепашьи очки казались двумя огромными лужами. — А теперь, когда вы знаете мою половину истории, надеюсь, что могу спросить, что привело вас сюда.

— Мы взяли этот адрес у антиквара, — объяснил Харви. — Мы хотели купить одну вещь, которую уже заказал себе профессор. И мы решили пойти поговорить. С ним лично.

Агата сухо засмеялась:

— Антиквар! Вот уж я не предполагала! На секунду мне подумалось, что Альфреду было стыдно прийти самому и он послал вас на разведку. Но антиквар… Из Нью-Йорка?

— Да.

Она пожала плечами:

— Ну если он заказал что-то у антиквара, значит, он жив.

Ребята ничего не сказали, смущенно разглядывая рамки на стенах.

— А что он заказал?

— Волчок.

— Очень похоже на Альфреда, — кивнула Агата. — Он тратил свои деньги только на книги и странные вещи. Не то чтобы деньги ему были нужны… или мне… Более того: даже сейчас я получаю каждый месяц по две тысячи долларов на мой счет и даже не знаю от кого. Но я не задаю вопросов. С Альфредом мы никогда не говорили о деньгах, и за все те годы, что мы прожили вместе, я так и не узнала, кем он работал. Я только знала, что он обожает антиквариат: он переписывался со всеми антикварными магазинами в мире, заказывал старые книги и безделушки, которые вызывали у него все больше и больше энтузиазма. Он их вечно покупал или обменивал, продавал целые шкафы из своей библиотеки, чтобы было куда поставить новые покупки.

— У него их было много, — заметила Мистраль.

— Очень много, — подтвердила Агата. — В последнее время он просто стал охотиться за книгами. До этого он напоминал медведя. Он так далеко путешествовал в своем воображении, что мысль о физическом путешествии даже не приходила ему в голову. Но чтобы достать хорошую книгу, он мог отсутствовать два… три… четыре дня. И наконец… восемь лет… — Агата тяжело вздохнула и хлопнула руками по коленям, так, что Пако вздрогнул. — Хватит этих жалоб брошенной бедной старушки.

— Вы не бедная брошенная старушка! — возразила Мистраль. — Скажите вслух: «Я не брошенная бедная старушка». Слова меняют действительность. Разве нет?

Агата приняла эти слова с ободряющим смехом:

— Альфред гордился бы тобой, девочка.

— Простите, госпожа Агата, — быстро вмешалась Электра, — можно попросить вас показать нам кабинет Альфреда?

— Почему бы и нет? Там все равно ничего нет.

— А все его книги и безделушки?

— Исчезли вместе с ним. Если бы он их оставил, я могла бы тешить себя мыслью, что он вернется когда-нибудь. Не ко мне, но просто чтобы проверить что-нибудь в своих книгах.

Настала тишина, которую снова прервала хозяйка дома:

— Возможно, вы спрашиваете себя, почему я его не искала или почему я не спрашиваю имя антиквара, который прислал вас ко мне.

— Действительно, — пробормотал Шенг.

— Потому что мне было семьдесят четыре года, когда он ушел, а сейчас мне восемьдесят два, — сказала актриса. — А в этом возрасте уже интересуешься только одним вопросом, на который, поверьте, не может дать ответа ни одна книга. В общем, идите сюда. — Агата с трудом встала. — Я покажу вам, что мне от него осталось.

Она провела их в пустую комнату. Пустые книжные полки были покрыты пылью. На столе стояла зеленая настольная лампа. Окно с видом на город. Четыре стула, обтянутые бархатом, старый, вытертый ковер.

И ничего больше. Ни книг, ни вещей, ни дневников. Ни тетрадей, Ничего, что могло бы им помочь.

— Вот последнее напоминание о нем, — сказала Агата, протянув Мистраль маленькую серебристую рамочку стоявшую на полке.

Это была старая черно-белая фотография трех улыбающихся мужчин.

— Альфред в центре, — объяснила дама ребятам.

Но они уже узнали его. В отличие от того испуганного мужчины, которого они видели в Риме, здесь он выглядел гораздо более уверенным. На фото он был среднего возраста, и у него было лицо человека, которому приятна компания двух других людей на фото.

— А эти двое кто?

— Не знаю, А может, знала, но забыла. Одноклассники, наверное.

На них старинная одежда, очень старинная. Фото сделано с близкого расстояния, и почти не видно, что на заднем плане, Видна только тень четвертого мужчины на тротуаре — фотографа.

— Можно я ее вытащу из рамки? — спросила Мистраль у Агаты. — Может быть, сзади что-то написано.

— Конечно, — ответила женщина.

Мистраль положила фото на стол и отогнула три проволочки, которые держали фотографию в рамке. Она осторожно вытащила фото и обнаружила, что сзади на фотографии есть подпись, а между фото и рамкой — кусочек ткани с этикеткой.

— Что ты нашла? — спросили остальные, увидев, как она разволновалась.

— Тут кусочек ткани, — ответила француженка.

Это был лоскуток черной блестящей ткани, размером чуть больше почтовой марки. На нем этикетка ателье, приколотая тремя золотыми иголками: «Гелиос. Одежда по размеру».

— Вам это о чем-то говорит? — спросили ребята у актрисы.

Она покачала головой:

— Я не помню, чтобы он употреблял такое название. Нет… я не знаю это ателье. Наверное, оно греческое: «Гелиос» означает «солнце». Но я понятия не имею, как тут оказался этот кусочек ткани. Конечно… Альфред обожал одежду по размеру. Ему никогда не нравились вещи, сделанные на конвейере. Он был очень щепетилен в этом вопросе и мог проводить целые дни у портных. Он вставал в позу, смотрелся в зеркало, целыми днями мог выбирать ткань для нового костюма. И очень этим гордился. По-моему, ему это нравилось.

— Можно мы его возьмем? — спросила Мистраль.

— Конечно! Почему бы и нет?

Мистраль положила в карман лоскуток, стараясь не уколоться иголками. Потом подняла фотографию и прочитала надпись на обороте: «Поль, Альфред и Роберт».

— Вы когда-нибудь слышали о Поле и Роберте?

Агата еще раз покачала головой.

— И не знаете, когда было сделано фото?

— Тридцать лет назад. Или пятьдесят. Альфред всегда носил ее с собой. Он использовал ее как закладку, пока я не решила поставить ее в рамку.

— Так это вы положили сюда кусочек ткани? — поинтересовалась Электра.

— Нет! С какой стати?

— Тогда… — прошептал Шенг Харви, — этот кусочек материи может быть важен.

Агата подозрительно посмотрела на них:

— А можно узнать, почему вы так интересуетесь Альфредом?

— Можно вас еще кое о чем попросить? — спросил Харви вместо ответа.

— Конечно.

— У вас есть телефонный справочник?

Чуть позже и семнадцатью этажами ниже Харви наконец смог посмотреть телефонный справочник. У Агаты его не просто не было, у нее даже не было телефона.

— Вот! — сказал он остальным. — Рядом с «Маленькой Италией» есть ателье с таким названием: «Гелиос, одежда по размеру. С 1893 года». Это не очень далеко от моего дома.

— Ну что? — спросила Электра. — Пойдем?

Шенг забился в кресло и жевал гигантский мятный маффин.

— А когда мы увидимся с Гермесом?

— Он сказал, что сам даст о себе знать, — напомнил Харви. — Может быть, завтра в это же время.

— Отлично, — сказала Мистраль.

Она рисовала в своем альбоме профиль Агаты.

— Не так уж и отлично, — пожаловалась Электра, посмотрев на дисплей своего телефона. — Завтра мне придется, как минимум, полдня провести с тетей Линдой, иначе не получится.

— Она злится? — спросил Харви.

— Она только что купила бронзовую копию статуи Свободы и хочет пойти посмотреть на саму статую со мной вместе.

 

ВТОРОЙ СТАСИМ

— Привет.

— Ну как?

— Я дал им адрес Агаты.

— Они задают намного меньше вопросов, чем мы в свое время.

— Наверное, в этом их преимущество.

— Я тоже так думаю.

— Я чувствовал энергию твоей племянницы на расстоянии метра. Она могла бы сжечь все мои бумаги, если бы знала, как ее использовать.

— А остальные?

— Шенг еще не открылся. Его инстинкт пока дремлет. А его глаза…

— Потрясающие, правда?

— У него обезоруживающая улыбка.

— А какое у тебя впечатление о Мистраль?

— Это ветер надежды.

— Ветер — единственное, что осталось на дне ящика Пандоры… Надежда — женщина.

— А дух — мужчина.

— А что ты думаешь о Харви?

— Я дал ему в руки вазу с букетом сухих примул.

— Что-нибудь произошло?

— После того как он взял их, они расцвели. Земля просыпается, Ирэн.

 

ПОРТНОЙ

На вывеске ателье «Гелиос» было нарисовано золотое солнце, лучи которого оканчивались маленькими ручками. Название было написано округлыми греческими буквами, под ним — крошечное помещение, почти закрытое мусорными ящиками. Холодный дождь и почти полное отсутствие света способствовали тому что у всех возникло какое-то чувство утраты.

Остановившись на другой стороне улицы, ребята разочарованно смотрели на ателье.

— Ну что, пойдем? — спросил Шенг.

— Зачем? — фыркнула Электра.

— Можем… Не знаю… Спросить, знали ли они профессора.

Харви крутил в руках лоскуток материи.

— Возможно, эти три иголки что-то значат.

— Конечно, как же иначе, — скептически сказала Электра. — Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем нам что-нибудь понять в этой истории.

— По-моему, мы на верном пути, — заметила Мистраль, указывая на вывеску. — Мы все время видим солнце. В Риме было солнце Митры, а здесь…

— Вывеска ателье, — усмехнулся Шенг, переходя дорогу. — Потрясающе!

— Может быть, нам не стоит туда входить, — настаивала Электра.

— Почему?

— Я не знаю. У меня плохое предчувствие…

— Как в Риме? Когда ты чувствуешь жжение в пальцах? Жар? Желание взорвать лампочку?

— Что-то похожее, да.

— Хочешь остаться на улице?

— Я могу остаться с тобой, если хочешь, — предложила Мистраль.

— Нет, нет. Идите, — ответила девочка. — Я пока позвоню тете.

— А ты не думаешь, что могла бы быть полезной там? Внутри? Может быть, ты что-то почувствуешь.

— Я чувствую, что не хочу идти туда. Этого достаточно?

— Мы быстро, — сказала Мистраль.

Вместе с Харви и Шенгом она вошла в ателье.

Оставшись снаружи, Электра вздохнула и потерянно осмотрелась. Она солгала: ничего особенного она не чувствовала. Ей казалось, что она полностью опустошена, может быть, из-за долгой дороги. Ее энергия словно исчезла. В электрическом городе, который ее окружал, среди стекол, отражающих улицы, среди огромных витрин и толп народа она чувствовала себя подавленной. Каждая улица Манхэттена вызывала у нее тревогу. Как будто бы ей не хватало воздуха. Но не воздуха ей не хватало: дул свежий ветер, пахло морем. Она видела, как среди небоскребов кружатся белые чайки. Ей не хватало твердой земли. Земля словно вибрировала под ее ногами, и Электра это постоянно чувствовала. Ей все время казалось, что сейчас что-то произойдет.

Солнце спряталось за облаками.

Электра чувствовала себя усталой. Она не могла сказать, что происходит, но уже научилась доверять своим ощущениям. И не только негативным.

Она увидела профиль Харви в витрине ателье и успокоилась.

Потом услышала шум.

Противный ворон тыкал клювом мешки с мусором.

Ателье было маленьким и темным, в нем чувствовался запах шерсти и другие запахи, которые сложно было определить: старое дерево, пар, ваниль, хлопок, пуговицы.

Работали два человека. Старик с редкими седыми волосами и в громадных очках для чтения, направленных на газету с кроссвордами, и женщина с больными ногами, которая сидела и шила рукав пиджака, подколотый булавками на манекене.

— Здравствуйте, ребята, — сказал старик, подняв голову от газеты. Длинные серые волоски торчали из его ноздрей, как антенны. — Что я могу сделать для вас?

— Добрый день, — ответил Харви. — На самом деле… мы и сами этого точно не знаем.

— Великолепно, — доброжелательно ответил старик. — Это типичный ответ того, кто приходит в ателье.

Женщина сделала нетерпеливое движение, поправляя рукав на манекене. И это не ускользнуло от мужчины.

— Триптолема, дай мне слово сказать! Что за тоска! — воскликнул он, откладывая газету на стол. — Ты всегда только шьешь и кроишь, шьешь и кроишь…

Женщина что-то быстро сказала по-гречески, но по ее тону можно было понять, что она недовольна.

— Не обращайте внимания, — ответил старик. — Пятьдесят лет лает, но не кусает… Правда, Триптолема?

Он оперся кулаками о стол, положив узкие большие пальцы поверх указательных.

— В общем, вы сказали, что сами не знаете, зачем пришли. Итак, это ателье. Мы шьем одежду по размеру. Извините, что я позволил себе… но по-моему, это не совсем то, что вам нужно. Это не в том смысле, что мне не нравятся ваши джинсы или футболки с коровами…

— Это не корова! — быстро возразил Шенг. — Это гиппопотам. В Китае его все знают.

— Ну хорошо. А здесь известен только наш принц Галльский.

— Я его не знаю.

— Это название вот этой ткани, черно-белой, — пояснила Мистраль.

— Хорошо сказано, барышня. К счастью, хоть кто-то из вас разбирается еще в этих вещах.

— Моя мама занимается модой. Она создает духи.

— Великолепно. Триптолема, ты слышала? Духи! — воскликнул старик и вполголоса добавил, чтобы рассмешить ребят: — Никогда не мог ее убедить купить себе хоть один флакон.

Харви вытащил из кармана кусочек черной материи с тремя маленькими иголками.

— На самом деле мы пришли из-за этого. Вам это о чем-нибудь говорит?

Старик положил лоскуток на стол, и его ноздри задрожали.

— Английская шерсть, отличная фактура, номер четырнадцать… Черт возьми. Я лет двадцать не видел такой ткани, но она точно у нас была. В смысле, я это вижу по этикетке.

— А иголки?

— Отличные иголки. Можно посмотреть?

— Пожалуйста.

Портной приблизил к себе настольную лампу и положил под конус света три иголки в ряд.

— Да, конечно. Они тоже наши. Я бы мог поспорить, что это старинные позолоченные иголки моего отца, привезенные прямо из Голландии. Дайте посмотреть… Ммм… Да, именно так, как я и думал. Существует три размера иголок. В Нью-Йорке — длинные и толстые иголки, для рукавов или пуговиц. В Париже — для изнанки. В Лондоне — самые тонкие, для подкладки. Какое погружение в прошлое, ребята! Эти мы не используем со времен моего отца… прекрасный был человек… В общем, вы поняли — я таких не видел уже очень давно. Где вы их нашли?

— В старом доме.

— Ах, папины иголки! Он оставлял их только важным клиентам вместе с кусками материи или нитками. Так, если нужно было что-нибудь починить или переделать… у каждого костюма были свои иголки и свои куски материи, чтобы поменять. Вы всего этого не понимаете. Но когда-то хороший костюм стоил больше, чем машина. В общем, если хотите, я у вас их куплю.

Швея что-то пробурчала на греческом, и ее муж вышел из себя:

— А я хочу их купить! Это иголки отца, и ребята мне их вернули! Это мое прошлое, которое, наверное, не так интересно, как мое будущее.

Старик прочистил горло и снова переключился на ребят:

— Так сколько вы хотите?

— На самом деле мы не собираемся их продавать, — немного смущенно пояснил Харви.

— Нет? А что вы хотите?

— Мы сказали, что сами не знаем, что точно хотим.

— Вы знаете человека, которого зовут Альфред ван дер Бергер?

— Ван дер Бергер? Ммм… А почему я должен его знать?

— Мы думаем, что он мог бы быть вашим клиентом.

— Это ваша материя и ваши иголки.

— Ван дер Бергер… Ван дер Бергер… Мне это вообще ни о чем не говорит. Триптолема! — крикнул портной, высказав потом длинную тираду на греческом, в которой можно было разобрать только фамилию профессора.

В ответ он услышал нечто краткое, и это привело его в замешательство.

— Что-то не так? — спросила Мистраль, видя, как он погружается в раздумья.

— Нет, но… это абсурд, — ответил он, поправляя очки на носу. — Настоящий абсурд. Но Триптолема не ошибается… в определенных вещах. У нее удивительная память.

Ребята посмотрели на женщину, которая, повернувшись к ним спиной, сосредоточенно надевала пиджак на соломенный манекен. Старый портной склонился над столом и вытащил из ящика жестяную банку из-под печенья, на которой была наклеенная скотчем надпись «Забытые».

— Вы его родственники? — спросил он у ребят, открывая коробку.

Внутри было много квадратных листиков, сложенных один на другой.

— Я его племянник, — ответил Шенг, улыбаясь остальным.

Портной поднял на него свои водянистые глаза. Увеличенные стеклами очков, они напоминали двух гигантских медуз.

— Ты?

— Именно, — ответил Шенг. — Документ показать?

— Не знаю, зачем мне нужен документ, — ответил портной, перебирая бумаги.

Ребята с интересом смотрели на него. Харви бросил взгляд на улицу и увидел Электру, которая нервно прохаживалась по тротуару. Он улыбнулся.

Прошло несколько минут, Портной, с сомнением покачивая головой, извлек из коробки такой тонкий листок, что он казался прозрачным.

— Он был самым последним в коробке. Но и в этот раз Триптолема не ошиблась: восемь лет назад, Альфред ван дер Бергер. Черный смокинг с заплатой на левом рукаве. Ммм… Вам повезло.

— Почему?

— Он уже оплачен.

 

ОТКРЫТКА

Электра увидела, как Харви, Шенг и Мистраль торжественно вышли. Первым шел Харви, за ним Шенг с огромным коричневым бумажным пакетом, Мистраль шла последняя, прощаясь с людьми, которые были внутри.

— Что это? — спросила Электра у Харви, указывая на пакет.

— Смокинг профессора ван дер Бергера. Оставлен здесь для починки восемь лет назад.

— Ты не шутишь?

— Нисколько.

— То есть они хранили его? Все это время?

— Видимо, да.

— Может быть, вы не будете болтать, а поможете мне? — пожаловался Шенг, держа тяжелый пакет из ателье.

— Ты племянник — ты и неси, — решительно ответил Харви.

— Ничего себе благодарность! Да если бы не я, вы бы его никогда не забрали.

— Я тебе помогу, Шенг, — предложила Мистраль, беря пакет с другой стороны.

— Нет, спасибо, — сердито ответил он. — Я хотел, чтобы мне помог «господин Проблема».

Харви резко повернулся:

— Шенг, ты хочешь что-то мне сказать? По-моему, ты уже с утра так на меня смотришь.

— Как «так»? Я стараюсь улыбаться, несмотря ни на что. Ты с нами даже не поздоровался, когда мы прибыли в гостиницу! Такое ощущение, что тебе не нравится все, что мы говорим…

— Хватит! — вмешалась Электра. — Перестаньте оба.

Глаза Харви были закрыты волосами. Он, отвернувшись, смотрел на улицу и не двигался. За его спиной Шенг с Мистраль удалились, таща вместе пакет со смокингом.

— Харви? — позвала Электра.

— Оставь меня в покое. Сейчас пройдет.

— Не оставлю! Шенг прав.

— Ну иди с ним. А меня не трогай.

— Мы друзья, нет?

Харви не ответил, ограничившись тем, что засунул руки в карманы.

— Мы все стараемся сделать как можно больше, — продолжала Электра. — Мы все собрались здесь благодаря папе Шенга.

— Ну так побежали, скажем ему спасибо! — сыронизировал Харви.

— Можно узнать, за что ты на него злишься?

— Я не злюсь. Не на него!

— На всех нас?

— Подумать только!

Электра попыталась посмотреть ему в глаза. В воздухе сильно пахло мусором.

— Ты выбрал отличное место, чтобы обижаться.

— Я не обижаюсь.

— А что ты делаешь?

Харви закусил губу, потом покачал растрепанной головой.

— Хорошо, о'кей, Я отлично знаю: я был не прав, что рассердился на него…

— Конечно, не прав.

— Он… понимаешь… — Харви смотрел на Шенга и Мистраль, которые удалялись. — Он все делает с такой легкостью, как будто ему все равно. Как будто это не реальность.

— Ну и что в этом плохого?

— А я… я не могу. Чем больше продолжается эта история, тем мне хуже. Внутри. Ох! Как я могу объяснить тебе, что я чувствую?

— Ты боишься людей, которые за тобой следят?

— Нет. Я не боюсь.

Электра смотрела на него в ожидании объяснения.

— Это из-за моего брата, — решился Харви. — Он умер год назад, примерно в это время.

— Понимаю. Как его звали?

— Дуэйн.

Электра помахала кому-то рукой.

— Что ты делаешь? — спросил Харви.

— Прощаюсь с вороном, — ответила она, указывая на ворона, который поднялся в небо и удалялся.

Харви вновь разозлился.

— Опять этот ворон… — проворчал он, осматриваясь.

— При чем тут ворон? Что-то не так?

— Это знак, что за мной следят.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, и все. Пойдем, быстрее.

Электра кивнула.

— Не стоит оставлять Мистраль с Шенгом, с его-то способностью ориентироваться. Если ему удалось потеряться среди римских автобусов, я боюсь даже представить, что с ним может случиться в Нью-Йорке.

Харви взял Электру под руку и направился к двум остальным.

— Думаю, я должен попросить у него прощения.

— По-моему, да.

— Олимпия мне сказала, что у меня внутри очень много злости.

— Выплескивать ее на нас — не лучшее решение.

Сидя в метро, Харви и Электра с одной стороны, Шенг и Мистраль — с другой, они ехали на восток. Шенг, державший на коленях смокинг профессора ван дер Бергера, приподнял слой упаковки и заглянул внутрь.

— Кажется, он очень красивый, — заметила Мистраль.

— Черный.

— Все смокинги черные.

— Почему?

— Так положено.

— Я ни разу не видел смокинга до сегодняшнего дня.

— У твоего папы нет? А что он надевает, когда должен идти на прием?

— Красную тунику с лаковыми пуговицами, — сияя, ответил Шенг.

— О'кей. Забудем…

Поезд начал тормозить.

— Вы не думаете, что надо вернуть его Агате? — спросила Электра.

— Я предлагаю сначала посмотреть на него у меня дома, — сказал Харви.

Остальным это тоже показалось хорошей идеей. Поезд остановился, голос из динамика объявил следующую станцию. Народ входил, выходил. Наконец поезд отправился.

— Думаю, пора использовать волчки, — предложила Мистраль.

За окном свистел ветер и слышался стук колес по рельсам.

— Что мы будем искать с их помощью? — спросил Харви.

— Волчок, который украли у Владимира, — пояснила Мистраль.

— Да уж. Кто знает, где он сейчас, — вздохнул Харви.

— Каждый из этих волчков стоит кучу денег. Золото, драгоценные камни…

Женщина, сидевшая рядом с ними, начала прислушиваться. Ребята заговорили тише.

— По-вашему, Альфреда убили, а тебя, Владимира и Гермеса преследовали, только чтобы заполучить… золото и драгоценные камни? — прошептала Мистраль.

Харви развел руками:

— Это очевидно, разве нет?

— А вы не думаете, — спросила Электра, — что они тоже хотят получить волчки, чтобы запустить их на карте?

— Не думаю, — ответил Харви.

— Мне кажется, Электра права, — вмешался Шенг.

— И они, если бы могли, использовали карту. Черт, карта, которую нам оставил профессор, принадлежала волхвам, Марко Поло, Христофору Колумбу! Это не обычная карта.

В вагоне на секунду повисла тишина. Потом внимание пассажиров снова переключилось на что-то другое. На следующей станции люди входили и выходили, и этот эпизод мгновенно стерся у всех из памяти.

На кухне у Харви первым, кто заметил, что в кармане смокинга что-то есть, была Мистраль.

— Тут что-то маленькое… во внутреннем кармане.

Она вытащила старую черно-белую открытку с фигурными краями. На ней были изображены рабочие, которые строили какую-то железную дорогу.

Харви пинком закрыл холодильник.

— Что это?

— Попробуй угадать.

— Старая открытка из Нью-Йорка.

— Так мы в нем, народ, — заметил Шенг, потирая руки.

Мистраль перевернула ее.

— Она адресована Агате!

— Но не была отправлена.

Харви подошел к столу и протянул Электре пакет молока.

— Это, кажется, работы на строительстве метрополитена, — заметил он, посмотрев на фото. — Этот человек похож на директора по работам.

— Может быть, это тот, кто создал мост, — попытался угадать Шенг.

— Бруклин?

— Да, именно: Бруклин..

— Бруклинский мост так называется не потому что его создал Бруклин, — уточнил Харви. — Какой-то Роблинг.

— А почему он не называется мост Роблинга?

— Потому что ведет в Бруклин, думаю.

— Тихо! — перебила их Электра. — Неужели мы не можем это обсудить позже? Мистраль, что написано на открытке?

— Если бы ее получила я, ребята, — сказала она, — я бы вряд ли что-то поняла.

— Покажи, — сказала Электра, фыркнув, и прочитала: — 129, 90, 172, 113, 112, 213, 25, 73, 248, 11, 247, 71, 168, 142, 168, 128, 82, 82, 84, 140, 162, 81, 208, 27, 1, 25, 102, 212, 124, 172, 84, 212, 168, 171, 97, 75, 1, 107, 132, 15, 168, 233, 1, 233, 162, 212, 1, 162, 88. Каменная Звезда, 2 из 4.

— И что?

— И все. Больше ничего не написано.

Мистраль взяла открытку и посмотрела еще раз адрес.

— Да, больше ничего, — подтвердила она.

— Надо позвонить Гермесу?

— Да, это для него, — подтвердил Харви. — Я думаю, что это какой-то код. То есть шифр.

— То есть?

— Каждой цифре соответствует буква.

— Тогда это легко! — воскликнул Шенг. — А записано как 1, Б как 2 и так далее.

Они попробовали, но ничего понятного не получилось.

— Может быть, ключ другой.

Шенг попытался еще подобрать, но у него ничего не вышло.

— А что, по-вашему, означает «Каменная Звезда»?

— Метеорит, — не задумываясь, ответила Мистраль.

Когда остальные на нее посмотрели, она пояснила:

— Падающая звезда, болид. Как вы ее называете?

— Метеорит, — согласилась Электра. — Но почему тебе в голову пришел именно метеорит?

— Не знаю. Мне это кажется очевидным.

— Это может быть что угодно, — возразил Шенг.

— Например?

Китайцу ничего другого не пришло в голову. Он открыл рот, но сдался:

— Наверное, ты права.

— В Риме профессор оставил нам указания, как найти Кольцо Огня, — сказала Мистраль, — которое оказалось зеркалом. А теперь речь идет о Каменной Звезде.

— Которая может оказаться метеоритом, — заключила Электра. — Почему бы и нет? Харви, в Нью-Йорке есть метеориты?

— Есть огромный музей истории природы, — ответил он. — Но давайте не будем туда бежать, пожалуйста! Мы даже еще не знаем, что такое на самом деле Кольцо Огня, зачем оно нужно, нам еще надо найти волчок… Может быть, не стоит прямо сейчас гнаться за Каменной Звездой?

— Я согласен, — сказал Шенг.

Заметив удивленное выражение лица Харви, он пояснил:

— Я серьезно говорю. Давайте на этот раз будем осторожнее. Не будем сразу бросаться во все это, рискуя жизнью. Еще и потому, что мы не одни, и они знают про Гермеса… Возможно, и про Харви…

— И что ты предлагаешь?

— Попробуем вместе с Гермесом разобраться, что написано на этой открытке, но прежде всего займемся изображением Нью-Йорка на ней.

«Используй карту», — сказал голос в голове Харви.

Услышав его, мальчик вытаращил глаза и испуганно осмотрелся.

— Что вы сказали? — спросил он у остальных. — Вы сказали что-нибудь про карту?

Шенг покачал головой:

— Я только хотел предложить использовать указания волчков.

Харви пулей вылетел из кухни.

— Что это с ним? — спросил Шенг у девочек.

Они услышали, как Харви поднялся в комнату, порылся в ящиках и вернулся вниз с большой спортивной сумкой на плече. Он вспотел, у него блестели глаза.

— Извините, — сказал он. — Мне нужно идти.

— Минуточку, — остановила его Электра. — Что нам делать с волчками? Где карта, Харви?

— У меня ее нет, — сказал он, направляясь к выходу.

Прошел мимо больших настенных часов и застыл, словно в трансе.

— Можем сделать так. Я зайду за ней после спортзала, и потом вечером мы ее используем. В гостинице.

Все согласились.

Они быстро вышли из дома, предоставив Харви самому закрывать дверь. Шенг и Мистраль ушли вперед. Электра ждала, пока он найдет ключи.

— Что с тобой случилось?

— Я не хочу об этом говорить.

— Может быть, надо было оставить твоей маме записку? Насчет смокинга?

— Уже поздно.

Ребята прошли через сад. На самых верхних ветках уже появились первые листья, и тропинка, по которой они шли до калитки, была окружена клумбами с маленькими голубыми цветами. Пахло весной.

На улице Электра повернулась и посмотрела на Харви:

— Можно я схожу с тобой в спортзал?

— Если хочешь.

 

ШКАФЧИК

— У тебя замечательная преподавательница, — заметила Электра через пару часов.

Они шли вместе с Харви в толпе замерзших людей на Черч-стрит, на юг. Небоскребы Нижнего Манхэттена торчали вокруг них, словно стеклянные трубы гигантского подземного органа. В воздухе висел запах бензина от паромов и земли. Деревья были голые и черные. Трава на газонах пожухла.

Харви скорчил гримасу потрогав суставы на руке.

— Болит?

— Самолюбие болит.

— Ты тоже пару раз ударил. Как давно ты тренируешься?

— Два месяца.

— Маловато для настоящего боя, ты не думаешь?

Харви не ответил. Они перешли Барклай-стрит и пошли дальше, помедленнее.

— Олимпия сказала, ты не сосредоточен, — продолжала Электра.

Она снова вспомнила короткий бой, который Харви провел на ринге. Он против Олимпии — сплошные мускулы, быстрота и умение. Великолепно.

— Она сильно ударила тебя, чтобы ты понял. Нет, не ударила. Сообщила тебе, скажем так.

— Я этого не ожидал.

— По словам Олимпии, тот, кто опускает защиту, проигрывает.

— Это случается со многими, — ответил Харви, внезапно остановившись перед огромным пустым пространством.

Электра осмотрелась и замолчала.

Неожиданно тишина овладела ее мыслями и погасила весь ее энтузиазм. Она словно пыталась удержать равновесие на листке черной бумаги.

— Это здесь?

— Да, здесь, — подтвердил Харви.

«Зона ноль» — пустое пространство на месте Международного торгового центра. Место, где стояли башни-близнецы. Ниже уровня улицы что-то делали большие экскаваторы, напоминавшие гигантских червей. Все пространство было отгорожено металлической сеткой. На ней были таблички с именами людей, потерявших здесь жизнь.

— Ты тоже ее чувствуешь? — спросил Харви, идя вдоль «Зоны ноль».

— Что?

— Землю там, внизу.

Электра кивнула:

— Я чувствую, что она тонкая, ее как будто нет. Как будто бы она невероятно хрупкая.

— Она не хрупкая. Для меня она словно говорит, постоянно. Я уже слышал голос… Дома мне казалось, что это говорит Дуэйн. А здесь я слышу сотни голосов.

— А что говорят эти голоса?

— Ничего, — ответил Харви. — Они плачут.

Двое ребят обошли по периметру «Зону ноль» и пошли по направлению к Баттерли-парку, на самый юг города. К морю.

Они подошли к тропинке, обрамленной вековыми деревьями и ведущей влево, к зданию, гранитный фасад которого защищали две грандиозные женские статуи.

— Мы пришли, — сказал Харви, пересекая улицу.

— Что это?

— Индейский музей.

— А они кто? — спросила Электра, указывая на статуи.

— Четыре континента. Америка смотрит вперед, Европа окружена своими старыми символами, Азия в медитации, Африка еще спит.

— Четыре женщины, — улыбнулась Электра. — Земля — женщина.

— Ну да. А что делать нам, мужчинам? — поинтересовался Харви, входя в музей.

Внутри был богатый, роскошный интерьер. Большие колонны, высокие потолки, мраморная ротонда, вокруг которой на стенах была выложена мозаика, изображающая, как корабли входят в залив.

Харви не остановился посмотреть и даже не замедлил шаг. Он быстро прошел через холл и вошел в коридор, который вел к небольшому офису. Его там узнали.

— Привет, Миллер, — сказала ему охранница, сидевшая за мониторами. — Помощь нужна?

— Мне нужен мой ключ.

Она открыла ящик, нашла ключ с оранжевой наклейкой и протянула ему. Потом бросила взгляд на Электру, стоявшую сзади, и осмотрела ее с ног до головы.

— У тебя красивая подружка.

Харви взял ключ и вернулся к Электре.

— Зачем мы сюда пришли?

— Чтобы забрать карту, — ответил мальчик.

— В музее?

— Мой отец работает и с ними. Здесь есть сейфы, которые охраняют. Это лучшее в мире место для нее.

Они дошли до металлических шкафчиков, выстроившихся в линию один над другим. Внутри того, который открыл Харви, был чемоданчик профессора. Он произвел на обоих странное впечатление.

— Я к нему не прикасался с того момента, как вернулся.

— Такое ощущение, что прошло много лет.

Не зная, кто должен его взять, они оба потянулись, чтобы схватить его, и разразились смехом.

Они стояли так близко. Волосы Электры пахли шампунем. На пальцах Харви еще был острый запах боксерских перчаток.

Они поцеловались.

Это длилось лишь одно мгновение, и никто из них не знал, кто первым закрыл глаза. Кто кого первым поцеловал.

Но они поцеловались, лишь соприкоснувшись губами, которые горели весь вечер.

Они не сказали больше ни одного слова, выйдя из музея. Харви улыбался, Электра молчала. Они оба знали, что рано или поздно это случится. Еще в Риме. С первого момента, как они увидели друг друга в заснеженном дворе «Домус Квинтилиа».

Их сердца бились очень быстро.

Это был секрет, о котором никому нельзя было знать.

Позже Харви и Электра присоединились к Шенгу и Мистраль в холле отеля «Восточный мандарин». Они выбрали два стола рядом с огромной витриной, изображавшей Колумбус-Серкл и Центральный парк. Линда Мелодия крутилась вокруг них, осматривая зал, прежде чем лечь спать.

— Не ложитесь поздно, поняли? — напомнила она в сотый раз.

— Мы поиграем и пойдем спать, тетя.

Лицо Линды покраснело от ветра.

— Я была на Эмпайр-стейт-билдинг, — заявила она, сменив тему.

— Тетя… — попыталась перебить ее Электра.

— Завтра вместе пойдем смотреть на статую Свободы.

— Я обещала, — ответила племянница. — Завтра мы будем гулять вместе. А теперь можно мы поиграем, пожалуйста?

Линда Мелодия широко зевнула:

— А сколько будет длиться ваша игра?

— Ты не должна следить за нами, как будто мы на школьной экскурсии.

— А кто за вами будет следить? — спросила тетя Линда делано-строгим голосом.

Потом снова зевнула. Но вместо того чтобы повернуться и направиться к лифтам, она нашла свободное кресло, села туда и немедленно уснула.

— И что мы будем делать? — воскликнул Шенг, обеспокоенный присутствием тети Линды в двух шагах от них.

— Запускаем, — предложила Мистраль.

Шенг кивнул:

— Лучший способ что-то от кого-то спрятать — поставить ему прямо под нос.

— Используем карту, — сказал Харви вслух.

Они положили на стол старинную карту халдеев. Это был деревянный прямоугольник, исчерченный огромным количеством бороздок и с десятками надписей, выцарапанных на крышке. Можно было фантазировать, пытаясь интерпретировать эти царапины, подписи, похожие на те, что оставляют на школьных скамьях. Только терпеливый и образованный Гермес мог расшифровать эти буквы. Это были имена людей, которые ею обладали: волхвы, Христофор Колумб, Марко Поло. А еще математик Пифагор, философ Платон, стоик Сенека, легендарный Леонардо да Винчи. Карта, простейшая вещь, излучала энергию даже сквозь ткань, в которую она была завернута. Она была очень легкая и очень тяжелая одновременно.

— Я подумала об одной вещи, когда принимала душ, — сказала Мистраль, вытаскивая свой волчок.

— Тебе тоже не удалось отрегулировать воду? — перебил ее Шенг, роясь в своем неизменном рюкзаке, чтобы найти свой волчок.

— Нет, это насчет фото Агаты, — продолжила француженка.

— Ну и? — спросил Харви неожиданно заинтересованно.

Сидя рядом с ним, Электра пыталась не смотреть на него. И чувствовала, что он делает то же самое.

Они хотели бы остаться одни и поговорить. И помолчать. Но они слушали Мистраль и вникали.

— Трое мужчин были разного возраста, и, по-моему они не могут быть одноклассниками. — Мистраль быстро нарисовала эскиз фото и указала на мужчину в центре. — Альфред был в середине, второй. А слева видна тень фотографа с поднятой рукой.

— Я помню.

— Эта тень показывает нам, что фотограф тоже мужчина, — пунктуально продолжила Мистраль. — Так что на фотографии их четыре, а на обороте открытки внизу написано: двое из четырех. Мне пришло в голову что открыток было четыре.

Ребята обменялись наэлектризованным взглядом.

— Это хорошая мысль. Нужно вернуться к Агате и попросить ее отдать нам фото.

— Я могу сходить к ней завтра рано утром, — предложил Харви.

Мистраль зачарованно смотрела на карту Она единственная из них не была в «Королевстве кубиков», потому что была заперта в квартале Коппеде Якобом Малером.

— Каким образом она работает?

— Абсурдным образом, — ответил Харви.

— Неправда, — возразил Шенг. — Нужно просто сконцентрироваться и подумать.

— В Риме мы думали о тебе… — пояснила Электра, — о том, как найти тебя.

— Вы думали обо мне… а волчки указали вам место, где я была заперта?

— Не все. Те, на которых собака и водоворот, — уточнил Шенг.

— А волчок с глазом привел меня к цыганке, а в итоге — к Кольцу Огня, — сказала Электра.

— Как это? — спросила Мистраль.

— «Не важно, по какому пути ты придешь к истине. К такой важной тайне не может вести единственная дорога», — процитировал Шенг фразу из дневников профессора. — Но о какой тайне мы говорим?

Мистраль кивнула:

— Я спрашиваю себя, что мы сейчас ищем? Украденный волчок, помощь в расшифровке цифр на открытке, другие открытки, Каменную Звезду? Или двух друзей профессора, бывших здесь, пока он не сбежал?

— Я не думаю, что он сбежал, — вмешалась Электра.

— Думаю, он был вынужден сбежать. Возможно, он узнал о существовании Кольца Огня или этой Каменной Звезды. Возможно, Звезда привела его в Рим, а мы сейчас движемся в обратном направлении, как бы назад во времени.

— Он оставил нам указания. Фото и открытку.

— Помните его слова? — спросила Электра. — Кто открыл тайну, должен хранить и защищать ее. Возможно, он… не справился с этим. Возможно, он сделал неверный выбор или предал кого-то.

— Или его предали.

— И так пересеклись пути с ними.

— Да уж… — сухо сказал Харви. — А они сейчас преследуют нас в поисках той же самой тайны. Видимо, так.

В этот самый момент за их спиной появился мужчина, одетый в синее.

 

НЕЗНАКОМЕЦ

Харви, Шенг, Электра и Мистраль вздрогнули. Мужчина был среднего роста, в круглых очках, в кепи, как у Шерлока Холмса, и с длинной бородой. Он был одет в плащ в стиле XVIII века, цвета васильков, и сжимал в губах трубку.

— А это еще кто? — спросил он утробным голосом, указав на Линду Мелодию, спавшую в кресле.

Ребята смотрели на него с большим вниманием. Шенг лег на стол, чтобы защитить карту халдеев, и вдруг заметил, что борода мужчины с одной стороны оторвалась от подбородка.

— Гермес, это ты?

Мужчина приподнял трубку:

— А кто же еще, ребята?

Электра хотела обнять его, но инженер остановил ее движением руки:

— Нет. Никаких эмоций. Сделаем вид, что мы только что познакомились.

Он обвел взглядом холл. Потом нарочито медленно взял кресло от другого стола и подставил его к креслам ребят.

— Ну ты и нарядился… — посмеиваясь, сказала Мистраль.

— Здорово, правда? — начал красоваться инженер-радиолюбитель-археолог-специалист-по-комиксам-повелитель-игр Гермес де Панфилис.

— Все куплено на eBay, по бешеным ценам.

— Ты похож на гибрид Шерлока Холмса и инспектора Коломбо, — заметила Электра, поставив ногу на подлокотник его кресла.

Гермес разочарованно посмотрел на нее:

— Я надеялся, что хоть кто-то из вас узнает цитату из «Ворона» Эдгара Аллана По. Писателя, который, между прочим, жил и сошел с ума в этом городе.

— Никогда не слышал, — ответил Шенг.

— Что же вы там в Китае читаете?

— Я только что дочитал последнюю книгу про Улисса Мура, — ответил Шенг. — Хао, это суперкнига! Выясняется, что на самом деле Улисс Мур…

— В общем, вы мне не ответили, — перебил его Гермес, снова повернувшись в кресле. — Что это за женщина?

— Моя тетя, — сказала Электра, — ей можно верить. Она побила палкой Якоба Малера, когда обнаружила его в «Домус Квинтилиа».

— Ей действительно можно верить! — засмеялся Гермес, поставив локти на стол. — Я упустил запуск волчков?

— Мы думали, что спросить у волчков.

— А какие есть варианты?

Мистраль протянула ему старую открытку найденную в кармане смокинга. Электра объяснила, как они заполучили эту открытку.

— О господи. Кажется, это номера матричного шифра!

Гермес никогда не слышал ни об Агате, ни о нью-йоркской жизни профессора. По поводу его бегства из Шанин Билдинг он поинтересовался:

— И он бросил квартиру в центре Манхэттена ради этой лачуги на задворках Рима?

Идея о Каменной Звезде еще больше его заинтересовала:

— Как только я вернусь домой, посмотрю в записях Альфреда, есть ли что-нибудь про такую Звезду.

— Поищи в книге Сенеки, трактате «О кометах», — подсказала Мистраль.

— Хорошая мысль. А еще в мифах о Митре. Мне кажется, что этот бог солнца родился из скалы. Каменная Звезда — это может быть камень, который родил звезду. Сходится?

— Не очень, — заметил Харви. — И в Нью-Йорке это не имеет смысла. Религия Митры не дошла до Нового Света. Это очень древняя религия…

— Официально она закончилась в триста девяносто втором году нашей эры, когда римский император Феодосий приказал больше не поклоняться языческим божествам — того, кто поклонялся, ждала казнь, — энциклопедически ответил Гермес.

— Вот именно. В триста девяносто втором году в Америке не было римлян. Были те, кого Колумб назвал индейцами, были другие боги.

— Вспомните, Колумб был одним из тех, кто использовал карту, — вмешался Шенг.

— А какие племена индейцев жили здесь, в Нью-Йорке? — спросила Мистраль.

— Понятия не имею. Но могу спросить у родителей, — ответил Харви.

— Думаю, надо спросить у волчков, — вмешалась Электра, подняв свой волчок.

Пятеро расправили карту Манхэттена на деревянной карте, как следует развернув углы. Потом посоветовались, кому следует начать.

— Я никогда не пробовала, — прошептала Мистраль, наблюдая за этими приготовлениями.

— Это просто. Нужно сделать так, — объяснил Шенг, запуская на карте свой волчок с изображением глаза. — Этот волчок указывает, где нужно искать и открывать новое, — продолжил он, а волчок кружился, перемещаясь по хаотичным линиям улиц Манхэттена.

— Между Нью-Йорком и Римом есть связь, — пробормотала Электра, разглядывая карту. — Манхэттен построен, как римское поселение. Видите, какие улицы? Они пересекаются под прямым углом.

Волчок с глазом начал замедлять движение и наконец остановился. В Ист-Виллидж, на углу Шестой улицы и авеню Б.

— Что там? — повернулись все к Харви.

Он удивленно покачал головой:

— Мне ничего не приходит в голову.

Он еще подумал:

— Парк, по-моему…

Электра запустила волчок башни, который закружился в своем особенном ритме, отличающемся от предыдущего, — более медленно и задумчиво. Затем он остановился точно в центре Восточной реки, на самом кончике острова Рузвельта.

— Это должно быть безопасное место, — сказала девочка.

— Но это невозможно, — саркастически ответил Харви.

— Почему? Что там на этом острове?

— Старый, заброшенный сумасшедший дом.

— Ничего себе безопасное место…

Шенг скрестил руки на затылке.

— Возможно, это означает, что для безопасности нужно стать сумасшедшими.

Гермес посмотрел на Мистраль:

— Твоя очередь.

— А Харви? — спросила француженка.

— Он всегда бросает последним, — пояснил Шенг. — Он повторяет.

Мистраль встала на ноги. Потом наклонилась над столом, нежно поставила волчок с изображением собаки на карту и запустила его, почти с сожалением. Этот волчок двигался не так, как другие, — он описывал беспокойные, неравномерные круги.

— Это легко, — сказал Харви, когда волчок остановился. — Естественно, это безопасное место. Центр Рокфеллера.

— Это где есть каток? — спросила Мистраль, которая видела этот центр в фильмах.

— Да. И где на Рождество ставят самую большую елку в городе. А теперь смотрите…

Харви поставил последний волчок на карту и не просто запустил, а почти что бросил его. Это был волчок водоворота, обозначавший опасное место. Волчок двигался быстро, с угрожающим свистом, и в конце концов, устав, остановился прямо в центре Адской кухни — ирландского района Нью-Йорка.

— Великолепно, — заметил он. — Именно в нужный момент. Завтра семнадцатое, если я не ошибаюсь. Это день Святого Патрика, национальный праздник ирландцев. — Харви поставил палец на восточную часть Бродвея. — Здесь завтра будет куча народа, одетого в зеленое и горланящего на улицах.

Куча народа.

Опасность — это праздник.

 

МИССИЯ

В офисе Эгона Носа была абсолютная тишина. Могильная тишина. Любой звук снаружи заглушался панелями из палисандра, которыми были облицованы стены. Звуки раздавались далеко, во внешнем мире. Там сегодня был праздник. А ему нужно было подумать — в полной тишине.

Золотистые мониторы поблескивали. Доктор Нос сидел в клубах голубого дыма, который поднимался к лампам, как пойманный ангел.

Перед ним лежал деревянный волчок. Доктор медленно вдыхал дым.

На волчке был нарисован мост. Или радуга. И больше ничего. Просто старое дерево, огрубевшее с веками, но отлично сохранившееся в тех теплых и сухих местах, где его сберегали. Это дерево пустыни.

— Посреди пустыни стояло одинокое дерево… — громко сказал Эгон Нос. — Это была огромная черная сикомора. Ее называли деревом Пути.

Он откашлялся. Сигара сверкнула огоньком.

— У дерева Пути были глубочайшие корни. Вокруг него собирались все купцы, которые шли по Великому шелковому пути. Сотни лет это дерево обозначало границу между Востоком и Западом.

— Оно больше не существует, — ответил ему холодный голос.

Эгон Нос говорил по телефону. Один из экранов в его кабинете показывал урбанистический пейзаж, но не Манхэттен. Это были другие небоскребы, другие огни и другие безумные людишки, заключенные в мегалополисе.

Это был Шанхай. Холодный голос раздавался оттуда.

Доктор Нос положил сигару в хрустальную пепельницу, стараясь найти равновесие. Пепельница отбросила сотни отблесков огонька.

— Да. Его срубили несколько сотен лет назад. Всегда жаль, когда дерево умирает. Ты не думаешь? — Он поставил пальцы на древнюю поверхность волчка и сделал им полуоборот. — И это все? Старинная игрушка из дерева? Ты уверен, что платишь мне за то, что я тебе ее доставлю? Я не думаю…

— Я тебе плачу не для того, чтобы ты думал, — сухо ответил голос.

— Ух, ух, ух… Простите меня, господин, что я сомневаюсь… — саркастически ответил владелец клуба, — и что я не уважаю твою игрушку.

— Ты знаешь, что я не люблю игры.

— Неудивительно, Геремит. Ты вообще ничего не любишь. Кроме себя самого, естественно.

На экране с изображением Шанхая промелькнула тень — слишком быстро, чтобы можно было успеть ее разглядеть.

— Мне нужна карта. И другие волчки, — сказала тень.

— Это вопрос нескольких часов. Нам просто нужно подождать, — ответил Доктор Нос.

— Завтра семнадцатое марта, — напомнил Дьявол Геремит.

— Уже семнадцатое марта, — ответил Доктор Нос, посмотрев на часы. — Слышишь, как тихо? Это праздник Святого Патрика. Все языческие божества спрятались в тени, ждут, пока он закончится. Это не лучший день, чтобы выходить на поверхность. Ух, ух, ух… Но это не значит, что в этот день нельзя двигаться под землей.

— У меня еще пять дней.

— Для чего?

— Для того, чтобы не упустить вторую встречу.

Тень снова появилась на экране, изображавшем Шанхай. Ее было видно со спины, на фоне стеклянных небоскребов. Она смотрела на улицу, скрестив руки на груди.

— Я уже почти вижу ее.

— Кого? Твою силу, которая сокрушит весь город?

— Звезду, — ответил Геремит не оборачиваясь. — Но тебя такие вещи не должны интересовать.

Эгон Нос снова взял сигару в руки. Его окутал дым.

— В Адской кухне нет звезд. И ты прав: это меня не интересует. Звезды слишком далеко, и их плохо видно. И потом, когда я смотрю на небо, у меня кружится голова. Зачем нужны звезды, если их даже нельзя потрогать?

 

ОСТРОВ

Ветер с Нью-Йоркского залива раздувал длинные волосы Электры и паруса лодок. Девочка закрыла глаза, позволяя своим мыслям лететь по воле ветра.

Как изменилось ее настроение по сравнению со вчерашним днем! Она чувствовала себя хорошо, в гармонии с миром и снова была переполнена своей вулканической энергией. Это было из-за поцелуя с Харви — по-другому не скажешь. Взгляд в музее, который дал ей возможность почувствовать себя очень красивой. И желанной.

— Ты похожа на осьминога, — сказала Линда Мелодия, возвращая ее снова в реальность.

— Спасибо, тетя, — обиженно ответила Электра.

Руки женщины погрузились в ее космы с привычной проверкой.

— Ты не пользовалась бальзамом, — заключила тетя. — А масло?

— Я его выпила.

Линда приподняла локоны племянницы и проанализировала их, как энтомолог тропическую бабочку.

— Ну и ну! Все концы секутся. Надо подрезать.

— О'кей, я побреюсь под ноль.

Тетя отступила на шаг.

— Электра, что с тобой? Ты странная. Я бы сказала… веселая. — Она показала племяннице прядь волос, которую все еще держала в руках. — Раньше ты бы вырвала их у меня из рук, крича, чтобы я не смела интересоваться твоими волосами. А сейчас ты ведешь себя, как хорошая девочка. Что с тобой?

Электра почувствовала прилив гнева, но очень смутный, такой, который было легко погасить.

— А если ты знаешь, что меня это злит, зачем ты берешь мои волосы?

— Они секутся!

— А у тебя никогда не секлись?

— Секлись, конечно. И лучше бы мне тогда кто-нибудь об этом сказал.

Электра улыбнулась:

— Тетя, ты невыносима.

— Между прочим, в твоем возрасте я должна была…

— Я и не думала ничего другого. А ты знаешь, что это твой пиджак?

— Знаю, Капри, тысяча девятьсот семьдесят девятый. — Одежда Линды Мелодии пережила годы и осталась новенькой, как с иголочки. — Я даже помню, кто мне его подарил, — продолжила Линда удовлетворенно. — Красивый парень, которого потом пришлось бросить.

— Почему? — засмеялась Электра, представив себе эту сцену.

— Почему, почему? Сначала тебе дарят подарок… потом начинают звонить тебе, приводят тебя куда-нибудь, где полно орущих людей, потом входят в твой дом в грязных сапогах, потому что не смогли удержаться и не пнуть мячик, который катился по улице. Стоит тебе принять подарок, как ты начинаешь работать на них.

— Но он красивый, — заметила Электра.

— И черт с ним, — вздохнула Линда, засмотревшись на профиль статуи Свободы перед ними. — Мы здесь выходим?

— А раньше нет другого острова?

Тетя Линда открыла программку прогулки на пароходе и прочитала:

— «Эллис-Айленд». А да. Это сюда высаживались все иммигранты, которые приезжали в Соединенные Штаты. Представляешь? Миллионы людей, которые ждали своего разрешения на въезд…

«Бог знает, сколько здесь погребено интересных историй, — подумала Электра, когда пароход подплывал к острову Свободы. — И кто знает, что об этом думает Харви. И кто знает, где он сейчас…»

Харви только что вышел из Шанин Билдинг — дома Агаты. У него на плече висела спортивная сумка. Шенг бежал за ним со своим любимым рюкзаком и с фотоаппаратом на шнурке. Они скопировали фото профессора и рамку. Но день еще только начинался.

— Ну и куда мы пойдем? — спросил Шенг.

На улице огромная толпа народу. Повсюду полицейские. Улицы закрыты лентами, не пускающими на тротуар.

— Пойдем в старый ирландский квартал! — предложил Харви. — В Адскую кухню.

— А почему она так называется?

— Я не знаю. Наверное, потому, что ирландцы переезжали сюда в начале прошлого века из своей земли, пытаясь убежать от голода.

— Ну тогда Адская кухня — это кухня моей мамы, — пошутил Шенг. — Это настоящий ад! Тысячи китайских традиций сплетаются в одну без всякой причины.

Ребята сели в метро и направились на восток. Выйдя на поверхность, они обнаружили кучу народа и оркестры. Вся улица напоминала зеленое море. Белые и зеленые гирлянды украшали окна, фонари, семафоры, тысячи флагов, которые развевались на ветру.

— Они что, с ума сошли? — прокричал Шенг Харви, пытаясь пробраться сквозь толпу.

Вокруг них дудели в трубы, все люди были в шляпах в бело-зеленую клетку, кругом вились облака сладкой ваты и сияющие гирлянды.

— Черт! — прокричал Шенг, попав в компанию людей с разрисованными лицами. — Я даже двинуться не могу!

— Ты еще не видел, что там на Пятой улице!

Они остановились около киоска, где продавались чипсы. В толпе был человек, который не казался очень веселым. Толстый, крупный, задыхающийся, он еле пробирался. Он издалека смотрел на Харви, стараясь не потерять его среди моря людей. И разглядывал его нового друга, китайца. Когда ребята остановились и начали есть чипсы, мужчина прислонился к столбу и достал свой дневник, куда занес несколько быстрых записей. Потом снова начал двигаться, хладнокровный и усталый.

— Эй, давай с нами, друг-индеец! — кричали ему.

Но это его не остановило. Он пытался понять, куда идет Харви Миллер.

На фонарном столбе сидел ворон с больным глазом и бросал на друзей неприязненные взгляды.

 

ЗВОНОК

— Я слышу, что ты хрипишь! — сказал Гермес по телефону. — Нет. Это не твоя вина, мама. Это телефон. Нет. Я не могу тебе перезвонить. Мне нужно идти. Да, я уже выхожу. Естественно. Я в Нью-Йорке. Что? А какая разница, порядок там или нет? Да в ней не может быть порядка после того, как мне ее перевернули воры…

Гермес прикусил губу. Но было уже поздно. Он уже все сказал.

— Мама! Подожди! Нет, нет, у меня ничего не украли… Успокойся. У меня не украли ни одного доллара. Нет, там не было ничего ценного. Да, что-то разбили, пару стульев… но это съемная квартира! Они не мои! А американцы все страхуют! Они страхуют даже саму страховку! А потом, раз пришли один раз, то больше не придут! Я… мама, слушай, мне надо идти. Я… мама… мне надо… А-а-а-а-а-а-а!

Гермес бросил телефонную трубку как заправский баскетболист. Потом, для гарантии, выдернул провод из розетки.

Вот только этого и не хватало, чтобы довершить беспорядок из-за визита воров. Он перевел дыхание, посмотрел на часы и вышел. У него была назначена встреча с Мистраль перед Центром Рокфеллера, и он уже рисковал опоздать. Он взял свою сумку с документами, подошел к двери, но по пути передумал. Вернулся назад, собрал куски разломанного дивана и пошел в ванную.

— Лучший способ что-то спрятать, — пробормотал он себе под нос, глядя на свое отражение, плохо видное в зеркале, — это спрятать его на глазах у всех.

Гермес оторвал Кольцо Огня от стены туалета и положил его в сумку с документами.

— Отлично, — пробурчал он, посмотревшись в единственное зеркало во всей квартире. — Просто отлично.

Одетый, как менеджер из банка, в полосатый костюм и лаковые черные туфли, он был практически неузнаваем. Насвистывая, Гермес вышел из дома.

Шенг продолжал щелкать фотоаппаратом. Потом спросил:

— Как думаешь, что именно нам укажет на волчок?

— Этот водоворот народа?

— В Риме он привел нас к месту, где была заключена Мистраль.

— Шенг, я действительно не знаю… — Харви посмотрел на людскую реку, движущуюся по улице. — Это может обозначать все что угодно.

Неожиданно его рука сжалась и схватила Шенга за плечи.

— Иди сюда! — закричал он, сбегая по ступенькам. — Я их видел!

— Кого ты видел? — спросил Шенг, побежав за ним.

— Этих двух! Девушек, которые украли волчок! — закричал Харви, бросаясь в это бело-зеленое море людей.

— Никогда не думала, что увижу столько народа сразу! — кричала Мистраль Гермесу на Пятой улице.

Люди стояли на тротуарах в ожидании парада Святого Патрика.

— Я так часто о нем слышал, но никогда не видел на самом деле, — ответил Гермес, соглашаясь. — Это фантастика!

Он взял Мистраль за руку и повел ее к атриуму Центра Рокфеллера — небоскреба, который находился в самом сердце города. Здесь толпа была чуть поменьше.

— Ура! Можно дышать! — воскликнула Мистраль, глядя сверху на площадь, на которой зимой заливали каток.

Гермес поправил пиджак своего элегантного костюма.

— Тебе идет такая одежда! Ты выглядишь профессионалом… — улыбнулась девушка.

Они спустились по лестнице, которая вела внутрь комплекса, среди американских флагов, развевавшихся на ветру. Мистраль с интересом осмотрелась: вокруг нее были витрины, столики лучших ресторанов, огромный фасад небоскреба с великолепным золотым входом. Сзади них две небольшие лестницы поднимались вдоль фонтана, а в центре фонтана была статуя из цельного золота.

— Что мы ищем? — спросила Мистраль у Гермеса, как только они вошли.

— Собака что-то охраняет, — ответил он, осматриваясь в поисках лифтов. — Давай поднимемся?

Только встав на землю Эллис-Айленда, Электра почувствовала жар. Тот же жар, который, как ей казалось, она никогда больше не почувствует в Нью-Йорке. Жар, который происходил от ее способности собирать энергию вокруг себя. Жар и мурашки.

Она отлично знала, что это означало: сейчас что-то случится.

Эллис-Айленд представлял собой огромное пустое пространство, на котором еще царила зима. Над цементными столбами возвышалась крыша из стекла и металла. Галерея вела к большому дворцу из красного кирпича, с окнами, украшенными белым. Четыре башни обозначали границы здания.

Электра схватилась за руку тети и дала повести себя вперед.

— Надо посетить спальню, где иммигранты проводили ночь в ожидании разрешения, и… большой зал ожидания. Потом, с этой стороны… нет, с этой… — Линда Мелодия вертела карту музея разными способами, пока, наконец, не выбрала правильное положение. — Здесь место, где смотрели багаж и приходили медсестры, чтобы ввести вакцину. Только после того, как иммигранты проходили весь контроль, они получали билеты на поезд.

Они прошли под крышей и дошли до большого зала ожидания.

— Помочь вам? — спросил их господин с большими усами и итальянским акцентом.

Линда Мелодия подняла глаза, чтобы его осмотреть: ухоженные усы, причесанные волосы, отличное пальто, прекрасная рубашка, элегантные брюки, сияющие ботинки.

Ее улыбка без промедления стала еще шире.

— С удовольствием!

Мужчина удовлетворенно пригладил усы. Электра сняла с шеи шарф. В большом зале было ужасно жарко.

Харви бежал сквозь толпу в Адской кухне, преследуя девушек, которых он увидел минуту назад. Он обернулся и увидел Шенга, который несся за ним, толкаясь и задевая всех своим фотоаппаратом. Потом снова посмотрел вперед, подхватив свою спортивную сумку. На перекрестке две девушки замедлили шаг.

Шенг с трудом удерживал рюкзак, чтобы не потерять его, и бежал в толпе, не ориентируясь. Харви помахал ему рукой. В этот момент две девушки остановились, Харви наклонил голову и остановился в нескольких шагах от них.

Когда Шенг снова посмотрел на них, он увидел, что девушки подошли к закрытому входу в ночной клуб «Люцифер». Харви старался остаться на том же месте, чтобы продолжить наблюдать за ними. Они не сказали друг другу ни слова. Позвонили в звонок, их узнали.

Шенг, еле дыша, подбежал к другу, и Харви указал ему на клуб на другой стороне улицы.

— Вот они.

— Хао! — воскликнул Шенг, потрясенный красотой девушек.

Он вытащил свой фотоаппарат.

Щелк. Щелк.

Харви вовремя успел закрыть его собой: словно услышав шум щелчка, девушки повернулись и начали рассматривать толпу.

Дверь клуба приоткрылась. Оттуда высунулась рука мужчины, которая погладила по лицу одну из девушек.

— Они входят, — заметил Шенг.

Двое друзей пошли дальше, пройдя «Люцифер».

Пятьдесят шагов — и снова очередной перекресток с толпами народа.

— Ты уверен, что это были они? — спросил Шенг.

— Без сомнения.

— Значит, волчок не врет.

— Кажется, так, — согласился Харви.

— Что ты хочешь сделать? Подождем… или позовем остальных?

— Кого остальных? — проворчал Харви. — Электра с тетей. А у Гермеса нет мобильника.

— Можно позвонить Мистраль. Они должны быть вместе.

Харви нервно сжимал руки.

— Подождем.

Шорох крыльев над головами заставил их посмотреть на небо. Солнце уже почти растаяло в небе, оно начало садиться.

— Клуб откроется ночью, — сказал Шенг.

— Думаю, да.

Над рекой бежали серые облака. Харви и Шенг прислонились к кирпичной стене. Вокруг них народ праздновал.

Внезапно дверь «Люцифера» отворилась снова.

 

ПРОМЕТЕЙ

Центр Рокфеллера оказался лабиринтом из мраморных коридоров. Гермес и Мистраль ходили вдоль и поперек, отражаясь в блестящих черных стенах. Они прошли по каждому коридору. По крайней мере, им так казалось.

Через три часа они сидели в баре с видом на маленькую площадку с золотой статуей. Не было ни следа сторожевой собаки.

Гермес разложил перед собой план здания, который они взяли на стойке информации. Он отмечал пальцем, что они уже посетили, и качал головой.

— Я не знаю, где еще смотреть, — сказал он разочарованно. — Мы даже не знаем, что искать. В Риме сторожевой собакой был Якоб Малер…

Мистраль попыталась привлечь внимание официанта.

— Человек из крови и плоти… — продолжал размышлять Гермес жалобным тоном. — В Центре Рокфеллера тысячи людей. Как мы узнаем, кто из них наша сторожевая собака? И что он охраняет?

— По открытке? — предположила Мистраль. — Или… по волчку который у вас украли из-под носа?

— Может, стоит запустить волчок на карте центра? — предположил Гермес. — Так мы поймем, где искать.

Мистраль кивнула и посмотрела на фонтан сквозь стеклянные стены.

— Жаль… — сказала она.

— Не расстраивайся. Это просто момент размышлений, — уточнил Гермес, — мы найдем.

Мистраль вздохнула:

— На самом деле я думала о катке. Жаль, что его убрали. Я бы с удовольствием там покаталась.

— Ты умеешь кататься на коньках?

— Немного. Был фильм, где он и она встречались на катке и танцевали под снегом, на освещенном льду. Они останавливались и целовались именно тут… перед статуей.

Гермес улыбнулся:

— Перед этим жутким позолоченным ужасом?

Официант встал у них за спиной. Мистраль заказала горячий чай. Гермес — безалкогольный коктейль с ломтиком апельсина.

— Это подойдет к образу делового человека, — уточнил он.

Они немного посидели молча, размышляя.

— Гермес? — спросила Мистраль, когда официант принес им напитки. — Что обозначает эта статуя?

Инженер скривил рот:

— Понятия не имею.

Обернувшись к официанту, Мистраль спросила:

— Может быть, вы знаете, кто это?

— Это Прометей, — ответил он с улыбкой.

Гермес выпрямился на стуле:

— Прометей… Прометей… Это он украл огонь?

— Именно он, — продолжал официант. — Эта статуя тысяча девятьсот тридцать пятого года и…

— Сдачу оставьте себе! — почти закричал Гермес, бросившись из ресторана вместе с Мистраль.

— Как мы этого не заметили раньше? — спросил инженер у девочки, остановившись у колоссальной золотой статуи. — Это же был он на входе… У двери! Смотри! Это мальчик! И здесь есть Кольцо Огня!

Прометей, сделанный из золота, действительно был похож на мальчика. Он держал в руке факел, с которым он сбежал с горы.

— Впечатляет… — согласилась Мистраль.

За статуей, на панелях алого цвета, которыми был облицован фонтан, они нашли надпись: «Прометей, мастер всех искусств, несет огонь смертным в знак величия их существования».

В голове Гермеса кружились мысли: «Прометей, титан, который украл огонь у богов, чтобы дать его людям, которых он сам же и сотворил, смешав глину и воду… Мальчик».

Мистраль озвучила свои сомнения:

— Может быть, это он — тот страж, которого мы ищем?

— Думаю, да, — согласился инженер.

— А как мы можем… пройти мимо него? — спросила девушка.

— У меня есть идея… Абсурдная идея, — ответил Гермес.

Он запустил руку в свою сумку с документами и достал оттуда Кольцо Огня, зеркало, которое они нашли в Риме, в митрео под базиликой Святого Клемента.

Зеркало Прометея.

— Мистраль, я… — пробормотал Гермес. — Я знаю, что это не имеет смысла, но… Если страж — это Прометей… а это его зеркало… может быть, мы должны…

— Что?

— Не знаю, — признался Гермес, приближаясь к статуе, насколько это было возможно.

У Прометея была свободна одна рука, его ладонь была открыта. Фонтан бил прямо передним. Гермес осмотрелся вокруг в поисках охраны, кнопки тревоги или чего-то подобного.

— Она слишком далеко и слишком высокая, — огорченно сказала Мистраль, обходя фонтан.

Она дошла до бронзовых панелей.

— Может быть, ты права, но…

Инженер внимательно рассмотрел позолоченное кольцо, которое окружало Прометея. На нем были нанесены знаки зодиака. Разделение, изобретенное древними халдеями. Это видят все. Кольцо Огня. Знаки зодиака.

Ребенок-титан, который обманул богов.

— Я попробую! — воскликнул он.

И вошел в фонтан.

Гермес сделал пару шагов в ледяной воде и почти коснулся Прометея. За его спиной кто-то закричал.

— Спокойно! — закричал он, подняв руку. — Я ничего плохого не делаю.

Он увидел, что внутри золотого кольца высечены изображения, свитков. А свитки с его стороны образовывали нечто вроде трещины. Ниши. Тайника.

— Гермес! — позвала его Мистраль.

Но он не обратил внимания. Что сделано, то сделано. Он слышал еще крики и смех, но ему было все равно. Никого не убьют за то, что он просто встал в фонтан.

Щелк! Кто-то его сфотографировал.

— Хорошо! — воскликнул он, встав на цыпочки.

Он поднял зеркало и приставил его к внутренней части золотого кольца. Зеркало скользнуло, соскочило и потом, когда Гермес уже хотел бросить все это, отлично вошло в трещину между двумя свитками.

Щелк! Одна из нижних панелей фонтана отошла, открывая маленькую нишу. Потоки воды начали опускаться, давая возможность запустить туда руку.

Гермес торжествующе обернулся. Но смех застрял у него в горле.

Команда охранников бежала к нему. Большие и страшные.

— О-о-о, — сказал он, бросив взгляд на Мистраль.

Она тоже заметила нишу за фонтаном. И она была очень близко.

Нужен был отвлекающий маневр: охрана должна смотреть только на Гермеса и думать только о нем.

Гермесу не пришло в голову ничего лучшего, чем со всего маху плюхнуться в фонтан, крича:

— Я тону! Помогите!

В следующий момент охранники схватили его за ворот рубашки, как мокрого котенка.

— И что ты собирался сделать?

— Спасибо! Вы спасли мне жизнь! — воскликнул Гермес.

Он пытался осмотреться в поисках Мистраль. И, нигде не увидев ее, улыбнулся.

— Ничего смешного! — сказал охранник, вытягивая его из фонтана среди толпы любопытных. — Что ты сделал со статуей?

— Ничего. Я добавил ей недостающие детали, — ответил Гермес, не переставая улыбаться.

У Электры болели пальцы. Пульсирующая боль, как будто кожа уже не могла ее защитить. Как тогда, в Риме, когда они шли по мосту Четырех Голов.

В огромном здании музея иммиграции Эллис-Айленда было душно, как в крошечной комнатке. Смех тети и мужчины с усами никак не помогали ей понять причины этого внезапного взрыва энергии.

«Здесь что-то есть, — сказала она себе, пытаясь довериться своему инстинкту. — Или что-то происходит с другими. Может быть, они что-то нашли. Может быть, Харви… водоворот…»

Она даже не хотела об этом думать. Она судорожно набрала номер Харви. Занято. Она бросила телефон в карман своего белого пуховика.

Потом удивленно посмотрела на свои руки.

— Почему вы так болите? — спросила она их.

Здесь нет ничего электрического, кроме света. И нет зеркал. Так что же здесь? Кого она должна встретить? Кто на нее смотрит? И зачем?

Возможно, это мужчина с усами? Дама в голубом? Трое детей с воздушным шариком в форме сердца?

Капля пота упала с ее брови на пол, рядом с ее ботинком. Электра расстегнула пуховик. Она не обратила внимания на возражения тети Линды, как будто они звучали с другой планеты, и осмотрелась: вокруг были деревянные панели. Белые неразличимые лица статуй, которые поддерживали американские флаги высоко под потолком. Витражи, пропускавшие слабый солнечный свет. Компьютер, в котором записаны имена иммигрантов — ирландцев, итальянцев, голландцев, испанцев.

Русских.

Электра почувствовала, что ей в затылок кто-то смотрит. Обернувшись, она увидела мужчину, прислонившегося к восьмиугольной колонне. Это был индеец, одетый в традиционном стиле. Он стоял так неподвижно, что казался статуей. Но это была не статуя.

Почему он смотрел на нее? В зале полно народу. Повсюду стучат шаги и слышатся разговоры.

Индеец в немодной одежде бросил на нее еще один взгляд, затем оторвался от колонны и начал удаляться.

«Это он», — подумала Электра. Она не знала кто, но понимала, что должна следовать за ним.

Она побежала.

 

 

ВСТРЕЧА

— Расскажи, Мистраль, — сказал Шенг в телефон. — Ты что-то нашла? — Он вытаращил глаза. — Какая ниша? Вы потеряли Кольцо Огня? На статуе? Подожди, подожди! Объясни мне… О каком ангеле ты говоришь?

Харви, даже не прислушиваясь, пошел вперед.

Из двери клуба «Люцифер» снова вышли две девушки.

— Шевелись!

Шенг бросил на друга быстрый взгляд, потом прошептал в телефон:

— Мистраль! Мы должны… Я тебе перезвоню. Правда, иначе они уйдут. Не знаю! О черт! Почему его взяли? — Не отрывая телефона от уха, он бросился в погоню за Харви. А тот, в свою очередь, преследовал двух девушек из «Люцифера». — Хорошо! Увидимся. Где? Не знаю. А кто взял Гермеса? Хорошо. Полчаса — и мы там, что бы ни случилось… Я иду, иначе я потеряюсь навсегда!

Шенг бросил телефон в рюкзак и начал протискиваться сквозь толпу, пытаясь не потерять из виду нечесаную голову своего друга. Когда Харви остановился, Шенг задыхался, чувствуя себя так, словно он пробирался несколько часов сквозь джунгли.

— Я тоже хочу заниматься боксом! — выдохнул он, держась за руку своего друга.

У Харви было серьезное лицо. Шенг пытался понять, на что он смотрит, но толпа не давала ему ничего увидеть.

— Что там?

— Они что-то раздают, — сказал Харви.

— Что?

— Флаеры.

— Флаеры?

— Кажется, так.

Харви сделал пару шагов и взял один флаер, который парень только что бросил на землю.

— Что это такое? — спросил Шенг.

— Вечеринка, — ответил Харви. — Рэйв.

— Бесконечный танец на всю ночь?

— На станции метро «Сити-холл», — продолжал Харви. — Посмотри, что здесь нарисовано…

На флаере была надпись:

THE UNDERGOUND SPIN AROUND,

CITY HALL OLD STATION

19th MARCH — AFTER MIDNIGHT

— «Подземный водоворот, — перевел Шенг. — На старой станции „Сити-холл“, завтра, после полуночи…»

— Это может быть полезным, — обеспокоенно сказал Харви.

Мальчики быстро удалились. Индеец с невозмутимым видом поднял флаер с земли и положил его в карман.

— На станции «Сити-холл» поезда больше не останавливаются, — заметил Харви, изучая карту метрополитена, висевшую рядом с ними на стене поезда.

— На флаере написано «старая станция».

— Я не знаю, где она, — признался Харви.

Они вышли на следующей остановке, поднялись на поверхность, вошли в центр «Тайм ворнер» и направились в кафе в «Хол фуд» — огромный супермаркет в Коламбус-Серкл.

Спустившись на эскалаторе, Шенг сразу увидел Мистраль, сидевшую за столом в стороне.

— Ты одна? — спросил он, как только они подошли.

— Да, — ответила она. — Я так рада, что вы пришли!

— Гермес? — спросил Харви, садясь к ней.

— Он пошел купить свитер и пуховик. Это было невероятно! Вы даже не поверите… — Мистраль поставила на стол шкатулку из коричневого дерева и протянула ее Шенгу.

— Это что?

— Ее охраняла сторожевая собака.

— То есть?

— Открой. Давай не бойся.

Шенг щелкнул замком и приоткрыл шкатулку. Внутри лежали два золотистых объекта: ключ с номером 32 и статуя ангела со сложенными крыльями и вытянутой вперед правой рукой, как бы указывающей на что-то.

— Хао! Это что такое?

— Возьми ангела, — предложила ему Мистраль.

Шенг последовал приказу. Статуя оказалась достаточно тяжелой.

На подставке было написано имя создателя: Поль Маншип.

— Я не понимаю.

Мистраль была так взволнована, что почти глотала слова:

— Мы зашли в интернет-кафе, и я посмотрела, что Поль Маншип — это скульптор, который создал Прометея в Рокфеллер-центре!

— Ну и?

Мистраль перевела дыхание и вкратце рассказала, что произошло:

— Кольцо вокруг Прометея… там была ниша. В нее отлично вошло Кольцо Огня, которое мы нашли в Риме.

— Ты шутишь?! — воскликнул Харви.

Мистраль не обратила внимания.

— Пока охрана занималась Гермесом, я подошла к нише, посмотрела внутрь и нашла эту коробочку.

— Ты ее украла?

Ангельское лицо Мистраль помрачнело.

Шенг хлопнул ее по плечу:

— Ты просто супер! Так и надо было!

— А наше зеркало? Кольцо Огня?

Мистраль пожала плечами:

— Все в порядке. К счастью, после нескольких неприятных минут охранники Центра Рокфеллера убедили Гермеса забрать его… Он вернулся в фонтан и взял его. А все вокруг смеялись.

— Хао! — воскликнул Шенг. — Я бы хотел там оказаться.

— Ты бы тоже мог сделать отличную фотографию.

Статуя ангела перешла в руки Харви, который подозрительно крутил ее в руках.

— Не знаю почему, но она мне знакома.

— Возможно, ты единственный, кому она может что-то сказать.

После долгих размышлений мальчик покачал головой.

— Владимир Ашкенази, — заключил он.

— При чем тут он?

— В нашем распоряжении три старинные вещи — открытка, ключ и статуя. А мы с Шенгом нашли место, где находятся воровки, — рассказал Харви, имея в виду их поход в Адскую кухню и показав флаер.

— Возможно, антиквар сможет нам объяснить, какое отношение имеет предмет, которому тысяча лет, — Кольцо Огня — к статуе…

— Тысяча девятьсот тридцать пятого года, — дополнила Мистраль.

— Это очень странно, вам не кажется?

Телефон Харви зазвонил. Это была Электра. Харви резко встал и отошел, оставив Шенга и Мистраль одних.

— Я знаю, кто это, — сказал китаец. — Спорим?

Разговор продлился несколько минут, потом Харви вернулся. Он был сильно взволнован и даже не присел. Он убрал телефон. Потом заговорил. Ему не удавалось скрыть свою тревогу.

— Электра возвращается с Эллис-Айленда, — сказал он. — Она… она встретила человека из музея, который… показал ей записи о въезжающих в США. Она нашла Альфреда ван дер Бергера среди въехавших из Амстердама.

— Круто! — воскликнул Шенг.

Но потом засомневался:

— А нам нужна эта информация?

— Ну теперь мы знаем что-то еще.

Заметив, что Харви даже не сел, Мистраль спросила:

— Ты уходишь?

— Я пойду встречу ее на речном вокзале. А вы чем займетесь?

Его вопрос даже не допускал мысли, что они поедут вместе с ним.

— Я бы что-нибудь пожевал, — сказал Шенг, посмотрев на горы еды, которые их окружали.

— О'кей. — Харви задел стол и, рассердившись, собрался идти.

— Что происходит, Харви? — спросила Мистраль.

— Все в порядке.

— Ты уверен?

Харви поднял глаза к небу и бросил на пол свою спортивную сумку.

— Слушайте, — сказал он, оперевшись руками на стол, — мне пришла в голову одна вещь, но я предупреждаю, что это невозможно.

— Давай.

— Если я прав, то есть еще одна маленькая проблема. Проблема, у которой вообще не может быть никакого логического объяснения.

— Ну и?

— Фотография в доме Агаты. Трое мужчин. Имена на обороте.

Мистраль посмотрела в своих записях.

— Поль, Альфред и Роберт.

Харви указал на подпись на подставке статуи ангела.

Поль Маншип.

— Нет! — воскликнула Мистраль. — Он жил сто лет назад!

— Вот, — неожиданно угрожающим тоном сказал Харви. — Вот именно в этом и проблема.

 

ЗАПИСИ

В Баттери-парке был вечер.

Электра и Харви шли вдоль линии моря, в самой крайней части Манхэттена. Солнце, заключенное в тиски долгими зимними ночами, уже склонилось к горизонту.

— Мне казалось, что я это все придумала, — рассказывала Электра. — Куда бы я ни смотрела, этого мужчины не было. Он исчез, как будто и не существовал. Я вернулась обратно. Я чувствовала жар. Потом неожиданно чей-то голос спросил меня, может ли он мне чем-нибудь помочь. Я резко обернулась. Это был он. Индеец, который на меня смотрел. Я не ошиблась: он правда был одет, как в прошлом веке. Но на пиджаке у него был бейджик с именем.

— С каким именем?

— Вашингтон. Когда я это увидела, я неожиданно успокоилась и поняла, что Вашингтон работает в музее. Он просто был одет… как в ту эпоху, Я задала ему несколько вопросов об истории города, он мне рассказал о первых поселенцах, о драках на улицах, о небоскребах. Легенда гласит, что их строили именно индейцы. В общем, — продолжала Электра, — пока я говорила с ним, я продолжала чувствовать себя… полной энергии. Я задавала ему еще вопросы про иммигрантов на Эллис-Айленде, пока он не показал мне компьютер с именами всех въехавших в США за последние двести лет. Он спросил, не хочу ли я поискать среди них кого-нибудь, и мне пришло в голову поискать Альфреда ван дер Бергера.

Харви остановился и посмотрел на нее.

— Компьютер нашел одного человека с таким именем, — продолжала Электра после долгой паузы. — Потом я его заблокировала. Я заблокировала всю их сеть.

— Откуда ты знаешь?

— Моя клавиатура загорелась, — пояснила девочка. — Это была я. Я почувствовала.

Харви и Электра продолжали гулять среди деревьев. Мимо них прошла женщина в свитере с белыми наушниками в ушах, за ней — нищий.

— Среди миллионов имен, подписей и регистраций был только один Альфред ван дер Бергер. — Электра остановилась рядом со светлым стволом кедра.

С моря дул холодный ветер.

— В тысяча девятьсот пятом году Харви, — прошептала Электра. — В тысяча девятьсот пятом.

— Это невозможно.

— Харви, это был он, — настаивала девочка.

Он нервно засмеялся:

— Электра, мужчина, которого мы видели в Риме, не мог быть столетним стариком!

— Я знаю. Но это был он.

Харви не отвечал. Потом заговорил скептическим тоном:

— Это безумие, понимаешь? — Он рассматривал ее так пристально, как только мог. — Как ты можешь быть уверена, что это был он? Если бы компьютер не завис, ты бы, может, нашла… еще тысячу Альфредов ван дер Бергеров.

— Компьютер завис, потому что я его заблокировала, — ответила Электра. — А я его заблокировала, потому что почувствовала, что это был он.

Харви покачал головой:

— Это просто невозможно. Средняя продолжительность жизни человека — восемьдесят лет.

— А может быть, Альфред ван дер Бергер просто… не человек?

— А кто?

Никто не отвечал на этот вопрос — ни внутри Харви, ни снаружи.

Электра нежно прижалась к нему.

— Я не знаю, Харви. Мы всегда называли их… они.

Харви поднял руку и положил ее на плечи Электре, прижав ее к себе, словно защищая.

— Если они наши враги, Харви… может быть, Альфред и другие люди, которые были с ним на фото… его друзья…

Слова Электры исчезли вместе с ветром, который начал наклонять нижние ветки деревьев, заставляя их скрести по земле.

— Друзья? — повторил Харви.

Глаза Электры были темными, как чернила. Чернила, чтобы записать множество слов.

— Никто не может помочь нам, Харви? Ты не слышишь голос, который тебе что-нибудь говорит?

— Нет, — сказал он, выпрямившись.

— Мне страшно.

Сердце Харви билось все сильнее. Плечи Электры были такими хрупкими и беззащитными. Ее шея казалась тонкой и длинной. В глазах светились огоньки.

— Не бойся, — сказал он, целуя ее.

 

БАШНЯ

Гермес, вырядившись, как настоящий нищий, пришел на угол между Седьмой улицей на востоке и авеню Б. Ист-Виллидж. Это была огромная территория, где стояли хаотично понатыканные дома, где улицы были грязные и узкие, сильно отличающиеся от вычищенных до блеска улиц Аппер-Ист-Сайд.

Гермес запахнул старое пальто. Шерстяной берет не мог согреть его голову.

Раннее утро. Для Гермеса ранним утром было все, что происходит раньше одиннадцати. Небо превратилось в серую гору, через которую никак не могло перевалиться солнце.

Ребята пришли раньше его. Они ждали его на другой стороне улицы.

— Ничего не поделаешь, — сказал Гермес вместо приветствия.

Из его рта вылетело маленькое облачко пара.

— Я пытался всю ночь, но так и не смог ничего понять.

Он протянул Харви, Мистраль, Электре и Шенгу исписанные листы. Цифры и буквы. Буквы и цифры.

— На открытке не алфавитный шифр, — продолжал инженер. — Не подходит никакая подстановка, Даже перекрестный шифр Цезаря.

— Ясно… — проворчал Шенг, протягивая ему листки.

— Шифр Цезаря на основе тройки, например, обозначает, что на месте каждой буквы пишется та, которая находится на три позиции дальше. Можно соединить шифр Цезаря с подстановкой чисел и букв, но… это ничего не дало. Я попробовал все возможные комбинации. Я не нашел ни одного номера, который обозначает гласную. Никакого заметного взаимоотношения между номерами. Я попробовал с таблицами Пифагора… еще с несколькими матрицами, которые я знаю, но… Ничего не получилось.

Гермес вздохнул. Утром было еще холодно, как зимой. Город был как будто наполнен невероятной грустью.

— Ну и? — спросила Электра.

— Есть два варианта, — продолжил инженер. — Первый — то, что на открытке нарисованы цифры, не имеющие смысла. Не знаю… заметки о покупках или номера для лотереи.

— А второй? — подбодрила его Мистраль.

— Что это криптограмма.

— Великолепно! — Шенг потер себе плечи руками, пытаясь согреться. — А можно узнать, что такое криптограмма?

— Самая известная криптограмма — криптограмма Бейла. Она содержит инструкцию, чтобы найти сокровища, и спустя сто лет никто еще не смог ее всю разгадать.

Ну тогда это точно криптограмма, — цинично заметил Харви.

— У нас пять дней, чтобы решить ее, прежде чем мы уедем, — напомнила Мистраль. — Если эту криптограмму вообще можно решить.

— Криптограмма — это самый сложный и одновременно самый простой шифр, — ответил Гермес. — Единственная криптограмма Бейла, которая была расшифрована, например, была основана на Декларации независимости Соединенных Штатов. Каждое слово Декларации имело свой номер по порядку: первое, второе, третье… и так до конца. И потом Бейл просто указывал номера слов, первые буквы которых одна за другой составляли его послание. Вот и все.

— То есть чтобы решить криптограмму на этой открытке, мы должны найти текст, на котором она основана?

— Точно.

— Но это может быть все что угодно?

— Еще раз: точно! Даже этикетка кока-колы. — Гермес вытянул руки вперед. — Я шучу — с ней я уже пробовал.

— Но как мы сможем это узнать? — Мистраль казалась очень расстроенной. — Есть такая книга — «Каменная Звезда»?

— Можем поискать. Пока единственное указание, которое мы имеем, что… что это текст, который должен был существовать восемь лет назад, — сказал Гермес. — Текст, который не изменился. Который не мог измениться. Иначе… конец криптограмме!

Ребята разочарованно огляделись. Мимо проехала машина, шурша колесами.

— Скверный день для скверных новостей, — проворчала Электра.

— В общем, что мы здесь ищем? — зевая, спросил Гермес.

— Что-нибудь очень странное, что хочет указать нам волчок глаза.

— Что-нибудь такое, как кошка в Риме.

— Может быть, я знаю, — сказал Харви. — На самом деле сейчас, когда я подумал, я понял, что здесь есть кое-что странное. Там, в саду. Там есть деревянная башня. Рядом с газоном, выходит прямо на тротуар.

— Хао! — воскликнул Шенг, толкая зеленую калитку, чтобы войти в сад. — Что это такое? Самая большая в мире игрушка?

Башня напоминала абсурдное нагромождение кусков дерева, поставленных один на другой. Между ними было оставлено свободное пространство, в котором виднелись самые немыслимые и странные объекты: гигантские плюшевые игрушки, резиновые пищалки, деревянные лошадки, пластиковые игрушки, забытые маски.

— Это какой-то памятник, я думаю, — пояснил Харви, остановившись вместе со всеми у основания башни забытых вещей.

— Куча забытых вещей, которые валяются под дождем…

— Никогда не видела ничего подобного, — прошептала Электра, очарованная этими разбросанными огромными вещами.

— Ужасно, — заключила Мистраль, которая тем не менее продолжала с любопытством рассматривать башню.

— Странная штука, — подтвердил Гермес, почесывая голову.

— Осталось понять, что мы должны здесь увидеть.

— Может быть, среди этих штук есть волчок, — пошутил Шенг.

Он вытащил фотоаппарат и начал наводить его на ту или другую деталь. Электра указала ему на что-то в противоположном конце сада. Пищалка, которая словно прижалась к копытам деревянной лошадки.

— Там что-то есть под пищалкой… или мне кажется?

Шенг навел объектив.

— Вот! — воскликнул он через некоторое время. — Да, ты права. Там какой-то железный поезд…

— По-моему на нем что-то написано. Ты не видишь, что?

— «Пневматик Транзит», — прочитал Шенг, увеличив изображение. — И там что-то нарисовано: пирамида, обелиск… Нет! Черт! Это комета.

Слыша, как Шенг разволновался, Мистраль пошла к ним.

— Вы что-то нашли?

— Кажется… Я не хочу говорить глупости, — пробурчал Шенг, — но, по-моему, там в последнем вагоне есть какие-то ключи.

Он опустил фотоаппарат и посмотрел на девочек, которые, в свою очередь, тоже стояли и осматривались.

В этот утренний час по улице Б не проходил ни один человек.

— Залезть посмотреть? — предложил Шенг.

Через десять минут они все стояли вокруг скамейки, на которой лежал жестяной поезд с надписью «Пневматик Транзит».

— Мы стали вандалами, — заключила Мистраль, которую все это развлекало.

— Нас кто-то видел?

— Нет.

— Тогда вопрос: а что это мы такое взяли? — саркастически поинтересовался Харви.

Это был жуткий поезд, в самом худшем состоянии. Он проржавел от сырости, погнулся. Он состоял из четырех вагонов с большими боковыми колесами, как у паровозов Дикого Запада. На боку центрального вагона была нарисована комета. На последнем вагоне висела цепочка для ключей с биркой из пластмассы и маленьким металлическим ключом.

— Вот что мы взяли, — сказал Шенг, показывая всем новый ключ.

На бирке был номер: 171.

— Это простое число, — заметил Гермес. — К тому же палиндром.

Заметив заинтересованные взгляды ребят, он закатил глаза:

— Извините. Я всю ночь занимался цифрами.

 

ПОТОЛОК

Дверь магазина антиквара в Квинсе открылась со скрипом.

Владимир, стоя на пороге, дышал полной грудью утренним воздухом и посматривал на часы. Точно по расписанию. Он распахнул черное пальто. Он стоял и ждал, пока приедет такси.

— Центральный вокзал, пожалуйста, — сказал он водителю.

Прибыв туда, он прочитал что-то на листке, который лежал у него в кармане, вошел в здание вокзала, сориентировался, читая вывески на стенах, и пошел в галерею, ведущую на улицу. Остановился рядом с баром «Устрица», подошел к углу полного зала и стал ждать, повернувшись лицом к стене.

Он только собирался посмотреть на часы, когда услышал шепот. Казалось, что этот звук шел из стены, которая передавала достаточно ясно мужской голос.

— Здравствуйте, Владимир! — сказала стена.

— Здравствуйте, — ответил старый антиквар, весьма удивленный. Он приблизил рот к камню в стене, как было написано в листке с инструкциями.

— Хао! Это и правда работает, — сказал голос из стены.

Прежде чем Владимир повернулся, голос пояснил:

— Я Шенг, господин антиквар.

— В общем, «галерея шепота» работает, — заключил Владимир.

— Еще бы! Я вас слышу, как будто вы рядом! — воскликнул Шенг, стоявший в другом конце зала.

— Что мне теперь нужно делать? — с любопытством спросил Владимир.

— Гермес сказал, что мы должны быть очень осторожны.

— Думаю, это он научил вас так говорить.

— Ну да. Он сказал, что видел это в каком-то фильме и…

— А где вы сидите? — перебил антиквар.

— В баре «Устрица», стол восемнадцать.

— Что-то странное заметили?

— Нет. А вы?

— Нет. Тогда иди. Я догоню тебя через пару минут.

Владимир сосчитал до ста, потом обернулся. Чтобы удостовериться, прежде чем войти в бар, он направился в центральный холл вокзала.

Шапки и шляпы были похожи на шерстяных насекомых. Зайдя в зал, Владимир поднял глаза к потолку. Увидев фрески, он вспомнил, как ему нравился Большой центральный вокзал. Небо и звезды, лестницы-близнецы из светлого мрамора и старые часы над информационным киоском.

— Каждые сто лет наступает время созерцать звезды, — сказал он сам себе, глядя на звезды на потолке.

Каждый день тысячи людей проходят через этот зал, не поднимая глаза вверх. И никто из них не знает секрета этих звезд, который знает Владимир.

— Это тайна столетия… — добавил антиквар.

Потом он вернулся в «галерею шепота». Бар «Устрица» выходил на короткую сторону зала. Владимир потянул дверь на себя.

В этот момент черная птица пролетела под звездным небом Центрального вокзала и села на золотистую верхушку старых часов. Это был ворон с бельмом на глазу.

— Великолепно, ребята! — воскликнул Владимир Ашкенази, садясь за столик бара «Устрица». — Как настоящие шпионы. Хотя… когда я нашел этот листок в дверях своего магазина, на секунду подумал, что случилось что-то ужасное.

Времени на долгие рассуждения не было. Заказывая обед, ребята рассказали Владимиру, что они узнали в Адской кухне.

— «Люцифер»… — протянул Владимир, когда Шенг назвал клуб. — Нет. Я его не знаю. Но я не самый частый посетитель ночных вечеринок.

Когда Шенг протянул ему флаер на рэйв-вечеринку, мужчина нахмурился еще больше.

— Вот это мне уже кажется более подозрительным, — сказал он, — «Сити-холл» — это заброшенная станция.

Он поднес к губам длинный и бледный указательный палец.

— Если я правильно помню, ее открыли в октябре тысяча девятьсот пятого года, а закрыли в декабре тысяча девятьсот сорок пятого. Там останавливались маршруты «четыре», «пять» и «шесть», едущие в Бруклин. Сегодня, мне кажется, можно увидеть часть этой станции, высунувшись из окна на шестой линии перед тем, как поезд ныряет в тоннель под рекой.

— Так это была станция метро?

— Одна из станций старой городской линии в Нью-Йорке. Я там выходил пару раз. Я помню большие арки, цветные потолки, таблички на стенах… Думаю, там все так и осталось, как сорок лет назад. Насколько я знаю, когда станцию закрывают, все ее входы должны быть заложены кирпичом. Вот и все.

Ребята обменялись обеспокоенными взглядами.

— В любом случае, — вмешалась Электра, — мы попросили вас встретиться с нами не по этой причине. Мы нашли кое-что, что хотим вам показать. Даже не одно.

— Я слушаю, — улыбнулся Владимир, скрестив на столе длинные паучьи руки.

— Первое… вот, — сказала Мистраль, протягивая ему золотого ангела, найденного в фонтане Центра Рокфеллера.

Владимир Ашкенази от удивления раскрыл рот. Он взял маленького позолоченного ангела и начал вертеть его в руках, как будто боялся разбить. Потом поставил его на стол, посмотрел на него, почесал бровь, рассмотрел статую с другой стороны и продолжал молчать. Очень долго.

— Ну и? Это вам что-нибудь говорит?

— По-моему, это копия, — загадочно ответил антиквар и пояснил: — Поль Маншип был одним из самых знаменитых нью-йоркских скульпторов прошлого века. Вы могли видеть его Прометея в Центре Рокфеллера.

— Конечно, — хором сказали четверо ребят.

— Или его изображение стихий — воздух, вода, земля, огонь — в здании Вестерн Юнион на Бродвее. Маншип долго учился в Европе, в особенности в Риме, и был влюблен в древнее искусство. Он изучил самые важные римские памятники, а затем двигался во времени назад — изучил греков, египтян и ассирийцев.

— А халдеев? — спросила Мистраль.

— И их тоже, — согласился антиквар. — Поль любил символический язык мифов. Его Прометей был просто переполнен мифами. И этот ангел, наверное, тоже был бы, если бы это была не копия…

Он собирался рассказывать дальше, но внезапно остановился.

— А почему вы считаете, что это копия? — спросила Электра.

— Потому что… помимо вот этой поднятой руки… — пояснил антиквар, — это копия.

— Копия чего?

— Ангела воды в Центральном парке, — ответил Владимир Ашкенази. — Это ангел, который стоит в фонтане на террасе Бетезды. У оригинала руки вытянуты вдоль боков, но в остальном… это тот же самый ангел.

— И то и другое — работа Поля Маншипа? — спросила Мистраль.

— О нет! — воскликнул антиквар. — Ангел воды намного старше. Если я не ошибаюсь, фонтан был открыт в тысяча восемьсот семьдесят третьем. Ангела поставили, чтобы отпраздновать открытие первой системы питьевой воды в городе. Это акведук Кротон, один из первых водопроводов в Нью-Йорке. До сих пор ангел на террасе стоит над подземным акведуком.

— А зачем Маншип сделал копию ангела воды? — спросил себя Шенг, размышляя вслух.

— Вот этого я не знаю, — ответил антиквар. — Может быть, вам стоит сказать мне… где вы нашли эту статуэтку.

— В старой шкатулке, — сухо сказал Харви. — Вместе с этим…

Он протянул ключ с номером 32, который был вместе с ангелом.

— Самый обычный ключ от квартиры.

— … и этим, — заключил Харви.

Это была модель поезда, взятая в башне Ист-Виллидж.

Увидев ее, Владимир улыбнулся.

— Это модель поезда Бич-Рейлроад, — рассказал он, касаясь ее. — В конце девятнадцатого века некто по имени Бич под большим секретом вырыл серию переходов под городом, чтобы создать систему пневматического транспорта. Представьте себе метрополитен… который передвигается с помощью сжатого воздуха.

— Круто! — воскликнул Шенг.

— Его проект был реализован, но на самом деле никогда не функционировал, и «Пневматик Транзит» быстро забыли… А это что за цепочка? А, брелок?

— Вы его знаете?

— Конечно. Это ключи от камеры хранения на вокзале.

Странная группка вышла из бара «Устрица» и пересекла большой зал Центрального вокзала. Высокий седой мужчина резкими движениями показал четырем ребятам потолок холла, объясняя, что он нарисован не так, как обычно:

— Это звезды не такие, какими мы видим их с Земли, но такие, какими их можно увидеть снаружи, путешествуя вокруг нашей планеты.

— Профессор ван дер Бергер обожал звезды, — вспомнила Электра. — У него все стены были заполнены картами звездного неба, и даже на потолке…

— А как он мог не увлекаться звездами? — заметил антиквар.

Потом, прежде чем удалиться, он указал им, где находятся камеры хранения.

— Если вам нужен совет, вы знаете, где меня найти.

— Вы можете рассчитывать на нас, — попрощались с ним ребята.

Оставшись одни, они нашли ящик номер 171 и попытались открыть. Замок слегка заедал, но в конце концов поддался.

— Черт! — крикнул китаец с голубыми глазами, подумав, что ящик пустой.

Но внутри лежала старая открытка. На ней было изображено строительство Бруклинского моста, и она была адресована Полю Маншипу. Без адреса.

В открытке было написано:

«7, 212, 51, 113, 65, 186, 168, 101, 102, 107, 73, 155, 87, 164, 77, 26, 71, 25, 212, 141, 174, 178, 212, 61, 26, 121, 174, 186, 41, 45, 251, 3, 1, 53, 45, 128, 13, 13, 42, 128, 212, 168, 1, 2, 90, 139, 198, 27, 26. Каменная Звезда, 3 из 4».

 

СТОЛЕТИЕ

Терраса Бетезды — один из немногих архитектурных элементов Центрального парка, сделанный человеком. Она находится в центре, на красивой площадке, за которой располагается небольшое озеро. Справа и слева от нее — дорожки для прогулок, окруженные деревьями. Фонтан круглый, он стоит почти в самом конце площадки. Чаша фонтана низкая, круглая и темная. В центре, на пьедестале, который поддерживают небольшие колонны, стоит ангел воды, крылья его расправлены как бы в объятии, он уверенно смотрит перед собой.

— Владимир был прав, — заметила Электра, увидев ангела. — Это тот самый ангел.

— Ну и? — спросил Харви.

Руки ангела были опущены. Вода в фонтане была прозрачная и чистая. На озере стояла рябь от ветра. Нищий неподалеку от ребят подошел к киоску, где продавали кофе, взял стакан и медленно приблизился к ним, ухая от боли.

— Я не понимаю, как вы его будете пить, он огненный! — пожаловался Гермес, который был одет так же, как утром. — Все нормально с антикваром? — спросил он, садясь на скамейку неподалеку. — Он получил записку?

Четверо кивнули. Мужчина с двумя собаками на поводке пробежал мимо фонтана и потом исчез на тропинке слева. На ветвях векового дерева закаркал ворон.

Ребята все рассказали Гермесу. Потом Электра обошла вокруг фонтана и вернулась. Гермес отхлебнул кофе. Шенг оперся на край чаши и рассматривал статую. Мистраль присоединилась к нему. Она поставила копию ангела на край фонтана и начала переставлять его направо и налево.

— Может быть, этот ангел на что-то указывает…

— А что есть вокруг? — спросил Шенг у Харви.

Парень показал на парк:

— За моей спиной самый густой лес в этом парке. Перед фонтаном место для прогулок. Недалеко Пятая улица — вон там, слева, а если пойти по этой тропинке налево, можно дойти до клубничных полей, которые посадили Джон Леннон и его жена Йоко Оно.

Гермес фыркнул:

— Мистраль права. — Он встал со скамейки и протянул кофе Шенгу. — Подержи.

Инженер подошел к Мистраль и взял статуэтку. Посмотрев на ледяную воду фонтана, он еще раз фыркнул:

— Полиция есть?

Электра покачала головой.

— Ты же не собираешься… — начала Мистраль.

Но было уже поздно. Гермес вошел в фонтан.

Ребята неподвижно стояли вокруг него. Он бродил и жаловался на то, что вода холодная и достает до колена. Он почти дошел до центра фонтана, когда мужчина из киоска кофе заметил его и издал придушенный возглас. Гермес не остановился. Он дошел до центра чаши и, подойдя к колонне, полез наверх. В руке он держал золотого ангела и, аккуратно поставив его, начал медленно поворачивать.

— И что он делает, по-вашему? — в ужасе спросил Шенг.

— По-моему, он ищет, куда его… вставить, — ответила Мистраль.

— Как с Прометеем?

— Примерно.

— А он сможет? — спросила Электра.

— Если его не поймают, да.

— Может быть, ему помочь?

— Как?

— Отвлекающий маневр!

— Вам что-нибудь приходит в голову?

— Может, вырубить владельца киоска? — саркастически предложил Шенг.

Мужчина, о котором шла речь, начал возмущаться действиями нищего, привлекая внимание любопытных. Гермес, не обращая на это внимания, дошел до центральной части постамента ангела. Кажется, он что-то нашел. Он наклонился, просунул ангела между колоннами и попытался его там установить. Потом он осмотрелся, вытащил ангела и снова погрузился в воду и начал ходить вокруг фонтана.

— По-моему, ничего не изменилось, — заметил Харви.

— Думаю, ему нужна пара штанов и ботинки на смену.

Ребята тревожно посмотрели на людей, которые начали собираться вокруг фонтана. Гермес побежал к ним с улыбкой на лице.

— Тут есть! Здесь тоже было углубление!

Мужчина из киоска помог ему выбраться из фонтана. Он подгонял его пинками, которых Гермес даже не почувствовал.

Римский инженер прошел среди толпы любопытных и, сделав знак ребятам, сказал:

— Пошли!

Отойдя, Гермес объяснил, что случилось:

— Ангел очень хорошо помещался на постамент. Он указывал влево, в том направлении… вон на те небоскребы. И тогда я вспомнил про ключ…

— Ключ от квартиры?

— Точно.

— Что это за небоскребы? — спросила Мистраль у Харви.

— Вон тот, с двумя башнями — Санремо, — ответил Харви.

Гермес покачал головой:

— Не этот. Вон тот, южнее. В глубине.

Харви внезапно остановился.

— Это небоскреб «Столетие».

Инженер кивнул.

— Да. Столетие. Думаю, это он.

Портье небоскреба «Столетие» не сказал ни слова в течение всего их подъема. Но подозрительное выражение его лица выдавало его истинные мысли. Лифт скользнул вверх.

Около портье Гермес, одетый, как нищий, пытался съежиться и стать как можно меньше, но вокруг него уже образовалась небольшая лужа. Харви, Шенг, Электра и Мистраль смотрели на индикатор этажей, который быстро поднимался к цифре 32.

Потом с тихим звоном лифт остановился. Портье церемонно указал на коридор.

— Сюда, пожалуйста, — сказал он с презрением.

Гермес пошлепал по коридору, в ботинках его хлюпала вода.

Дверь, к которой их привели, была из светлого сияющего дерева, и на ней не было ни таблички, ни имени. В коридоре был мраморный пол — такой чистый, что в него можно было смотреться.

Портье, указав им дверь, остался неподвижно стоять рядом.

— Простите? — спросил Гермес, пытаясь пройти перед ним. — А, да… — проворчал он, роясь в карманах в поисках пары долларов на чай.

Потом нашел банкноту в пять долларов и протянул ее.

— Спасибо, вы очень любезны.

Мужчина спрятал банкноту в карман с быстротой профессионала и удалился с подозрительной гримасой, пристально глядя на мокрые следы, оставленные нищим.

— Не волнуйтесь! — крикнул вслед ему Гермес. — Я все уберу.

Золотистый ключ повернулся. Замок щелкнул. Один, два, три раза. Дверь открылась.

— Хао! — воскликнул Шенг. — Мы угадали.

— Не зря меня зовут повелителем фонтанов, — пошутил Гермес, проводя всех вовнутрь.

Квартира была темная. Внутри стоял затхлый запах. Пытаясь включить свет, ребята наткнулись на старые светильники, в половине из которых перегорели лампочки.

Нигде не было никакой мебели. Квартира была брошена и абсолютно пуста. Ни стула, ни стола, ни ковра.

Ничего.

Пятеро быстро прошли по всем комнатам.

Шенг подошел к окнам, выходившим на Центральный парк, и посмотрел на потрясающий вид, который открывался внизу.

— Как можно не жить в такой квартире? — громко спросил он.

— Может быть, ее хозяин умер? — предположил Харви.

Он держал что-то в руке.

— Нашли! — закричала Электра, заметив, что это открытка.

На открытке была старая фотография Центра Рокфеллера тридцатых годов. Открытка была адресована какому-то Роберту Пири, без адреса. Текст был уже знакомым:

«56, 90, 102, 168, 241, 241, 34, 125, 81, 212, 201, 79, 67, 216, 27, 107, 69, 83, 102, 18, 56, 210, 212, 85, 100, 102, 56, 55, 102, 26, 38, 20, 102, 212, 25, 212, 102, 81, 4, 229, 147, 83, 102, 91. Каменная Звезда, 4 из 4».

Эгон Нос прошел в свой офис не останавливаясь.

Потом, измученный ожиданием, он распахнул дверь и проковылял по длинному черному коридору. Он выходил на верхний этаж его клуба «Люцифер». Клуб был похож на красную пещеру, с бесформенными диванами, сталагмитами из света, кривыми тенями и сталактитами с пузырьками воздуха. Повсюду пульсировала настойчивая музыка. Люди танцевали в свете огней. Девушки подавали на стол. Другие танцевали на танцполе, похожие на черных ангелов.

Доктор Нос подошел к первой же, которая ему подвернулась, и крикнул ей в ухо:

— Они мне нужны. Быстро!

Девушка побежала по полу, покрытому каплями кроваво-красного цвета, и поднялась по алюминиевой лестнице. Искусственные свечи освещали зеркальные стены.

Эгон Нос улыбнулся. Он посмотрел на своих клиентов, которые танцевали, пили и забывали о существовании внешнего мира. Он оперся на перила из блестящих труб. Пришли его девочки. Его пять хищниц. Пантера, Куница, Хорек, Норка и Мангуст.

Пять великолепных девушек без предрассудков.

Доктор Нос принес с собой вырезку из газеты. Он протянул ее девушкам. Это была одна из газет, которые бесплатно раздают в метро. Статья краткая, но с цветной фотографией. Ее заголовок гласил: «Очередное погружение повелителя фонтанов?»

На фото был мужчина, выходящий из фонтана Бетезды.

— Вы его знаете?

Они передали газету друг другу, потом вернули ее Эгону Носу.

— Нет? Тогда я вам скажу, кто это. Это мужчина, которого вы преследовали. Тот, который всегда звонит маме. Наш… почтовый голубок.

Девушки пристально смотрели на шефа, не говоря ни слова. Их сверкающие глаза напоминали драгоценные камни.

— И знаете, что он делает? Ух, ух, ух. В статье написано, что в последние дни этот известный тип нырнул в фонтан Центра Рокфеллера, а потом в фонтан в Центральном парке. Никто не знает зачем. И мы тоже.

Девушки смотрели на старика молча. Пять идеальных статуй.

— Вопрос: а почему мы этого не знаем? — Глаза Эгона Носа метали молнии. — Мы ошиблись? В чем? Я не знаю… Но я не хочу, чтобы мне позвонил только-я-знаю-кто и спросил, что происходит. Так что планы меняются. Я не потерплю… нет… я ненавижу… мне противна сама мысль об этих чертовых детях. Но мы знаем, где живет один из них. Правда? Миллер? Харви Миллер?

Мужчина снова начал расхаживать туда-сюда, пытаясь истолковать молчание девушек.

— Правда, про остальных мы ничего не знаем. Насколько можно понять, они не дураки. Они разделяются, играют в шпионов. Мы плохо за ними следим. То есть я имею в виду… нужно делать это лучше, тогда мы удостоверимся, что они придут к нам. Как? Ух, ух, ух… Какой мужчина может устоять перед приглашением красивой женщины? Да, отличный, отличный план, мои сладчайшие барышни! Идите и найдите этого повелителя фонтанов. Думаю, ему нужно составить компанию.

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

В Нью-Йорке снова был вечер. Высокая угловатая фигура Владимира Ашкенази двигалась от редакции «Нью-Йорк таймс». Он целый день просидел над старыми статьями из криминальной хроники. Он был взволнован. Очень взволнован.

Он пытался узнать о клубе «Люцифер» и о его таинственном обладателе. Он собрал материал, которого лучше было бы вообще не касаться.

Все было хуже, чем он думал.

Намного хуже.

Теперь, мрачный и испуганный, он размышлял, что лучше сделать.

Он спустился в метро на станции «Виллидж» и, ожидая прихода поезда, думал о том, какие слова нужно было сказать. Все рассказывать нельзя. Можно просто подсказать, направить, дать понять. Указать путь.

Но этот путь они должны пройти сами.

Это часть Пакта.

— Какая разница, на каком пути… ты ошибешься? — пробормотал он, с горечью вспоминая о том, как много лет назад Альфред, Ирэн и… она столкнулись с тем же вызовом. И не смогли. Они игнорировали подсказки. И пошли по неверной дороге.

Это был 1908 год.

Сто лет назад.

Когда Владимир Ашкенази вышел из метро, он изобразил на лице искусственную улыбку. Он всегда любил этот район Манхэттена с его низинами, кленами и теплыми улицами. Владимир закашлялся, закутался в пальто и подумал о годах, которые прошли. Прошли в сохранении секрета, который даже ему не был известен до конца. Секрет столетия. Древний договор, подписанный между людьми и природой. Договор, связанный с Землей и ее стихиями, написанный траекториями движения звезд и волчков. Договор о молчании и о сокрытии тайн.

— Скрывать означает открывать, — прошептал антиквар, который прожил два века, цитируя известную фразу. — А открывать означает покрывать новым покрывалом. Это как змея, которая кусает себя за хвост.

Дойдя до угла с Грув-Корт, Владимир сделал небольшой шаг назад. У входа в дом Харви и Электра обнимались, прижавшись друг к другу.

«Этого мы не предусмотрели, — подумал антиквар. — Даже Ирэн». Но в каком-то смысле ему это даже понравилось. В сердце трагедии расцветает юношеская любовь. Одна из тех великолепных и бесполезных любовей, которые запоминаются на всю жизнь.

Но что ему сейчас делать?

Он растерянно осмотрелся. Манхэттен был темный и мрачный. Индеец в форме почтальона пересекал улицу со своей почтовой сумкой. Улица была мрачной. Никакого предчувствия весны.

По телу антиквара пробежала дрожь. Он решил не мешкать и завернул за угол.

— Господин Владимир! — поприветствовали его ребята, когда заметили. — Что вы здесь делаете?

Хотя Электра и Харви были немного смущены, они сосредоточились и рассказали антиквару о том, что нашли третью открытку.

— Роберт Пири? — спросил он, когда они назвали имя адресата. — Исследователь?

— Вы его знаете?

— Это человек, который открыл Гренландию и… он подарил Музею естественной истории в Нью-Йорке один из самых больших метеоритов в мире.

— Тогда Мистраль, наверное, была права! — воскликнула Электра, услышав, что говорят о метеоритах. — Каменная Звезда…

Владимир скорчил гримасу:

— Наверное, ваши исследования еще должны продолжаться.

— У вас есть предположения? — спросил его Харви, обняв Электру за талию.

— В сущности нет. Я пришел, чтобы предупредить вас.

— Предупредить нас?

Владимир осмотрелся, потом указал на калитку:

— Можно?

— Только до входа, — ответил Харви. — Мои родители дома.

— Это лучше, чем в темноте.

Трое зашли в сад, где даже воздух казался теплее, а земля мягче. Они вошли в холл дома Харви и остановились около лестницы.

— Его зовут Эгон Нос, — провозгласил антиквар. — Проблема в нем. Он владелец «Люцифера». Преступник. Он уже много лет владеет ночными клубами в городе, и большая их часть была закрыта из-за проблем, которые вы даже не можете себе представить. Одна хуже другой. Но… — Владимир потер длинные морщинистые руки. — Он всегда выходил сухим из воды. Думаю, у него есть влиятельные друзья. Кто-то говорит, политики. Кто-то говорит, полиция. Закрывают один клуб — он открывает другой. И деньги продолжают крутиться. В сфере клубов его называют Доктор Нос, из-за его гротескного вида. И за его манеру вести дела. Я не знаю, что вы ищете, — продолжал антиквар, — но вы должны остерегаться его и его девушек. Его окружают устрашающие женщины.

Электра задрожала и прижалась к Харви.

— Теперь понятно, почему я побежал к вам? Я… попытаюсь предупредить своего друга, но пока что я прошу вас… Не знаю, что прошу. Обещайте, что будете осторожны, хорошо?

И, смутившись из-за того, что сказал уже слишком много, антиквар ушел.

— И вы будьте внимательны, — сказала ему вслед Электра.

Фонари Тридцать пятой улицы напоминали бледные световые линии, плывшие в сером тумане. В Нью-Йорке не редкость весенний туман, Но редко когда он бывает таким густым.

Гермес шел медленно, потому что у него болели ноги. Не только оттого, что он влезал в ледяную воду фонтана, но и потому, что он прошел полгорода в поисках способа расшифровать цифры на открытках. И не смог найти ни одной книги. Никакого текста, на котором они могли быть основаны. Никакого указания о том, чем могла являться Каменная Звезда. В его кармане лежал листок с двадцатью пятью напрасными попытками — зачеркнутыми.

Двадцать пять путей никуда не привели.

«Может быть, завтра получится», — сказал он себе, приближаясь к дому.

Если бы хоть одна из этих попыток была успешной, хотя бы одна, можно было бы продолжать. Иначе… Последний шанс — опять использовать волчки. Еще один бросок.

Гермес заметил, что около его дома на тротуаре кто-то стоит. Тени, которые двигались в тумане.

— В городе, выходящем на море… — пробормотал он. — Словно в Лондоне.

Хотя он никогда не был в Лондоне.

Первый человек, которого он увидел в тумане, окружавшем его дом, — девушка. Но это его не заинтересовало. В его голове не прозвенел тревожный звонок. И только увидев вторую и третью, он понял, что что-то не так.

Три девушки, Невероятно высокие, невероятно красивые. В цветных лыжных куртках, широких шарфах, закрывающих лицо, в непромокаемых солдатских ботинках и в шерстяных перчатках.

— Черт… — пробормотал Гермес обеспокоенно.

Он засунул руки в карманы. Замедлил шаг, посмотрел на номер дома, но все было верно. Трое стояли рядом с его домом.

«Что же делать? — подумал он. — Повернуться и убежать? Проигнорировать их и пройти мимо?» Может быть, они его не заметят? Может быть, они примут его за нищего.

Он опустил голову покачивая ею, и пошел прямо. Сделал пять… десять… двадцать шагов.

Он уже решил, что ему удалось, когда услышал их шаги.

Он не ждал ни секунды. Побежал. И, пока он бежал, он думал, что у него в карманах. Ничего. Что он оставил дома? Зеркало. Все остальное у ребят.

Он вытащил листок с номерами, написанными на открытках, и бросил его на землю в тумане.

Он бежал неуверенно, беспорядочно, как бегают люди, которые никогда раньше этого не делали. Но ему не пришлось долго бежать.

Сначала он почувствовал прикосновение к своей спине, потом земля внезапно ушла у него из-под ног. Он потерял равновесие и упал вперед. Больно ударился о тротуар.

Гермес два раза перевернулся. Он лежал, оглушенный, у него болели губы и щека. Он услышал приближающиеся шаги. Увидел их ботинки. Он не мог двигаться. Что-то тяжелое прижало его к земле.

Одна из девушек близко наклонилась к его лицу. У нее были длинные рыжие волосы и изумрудно-зеленые глаза. В какой-нибудь другой ситуации Гермес в нее влюбился бы.

Но сейчас это лицо вызывало у него только страх. И этот прекрасный рот словно собирался его проглотить.

— Что вам… нужно? — выдавил он из себя.

Из его рта вытекла небольшая струйка крови. Кажется, он сломал зуб.

Но ответа не было.

Шенг спал в постели. Он прекрасно знал, что это сон, но не мог проснуться. Он был испуган, потому что это снова был тот же сон. Сон, который время от времени возвращался.

Он был в джунглях, вместе с Харви, Электрой и Мистраль. Это был тропический лес, жаркий и абсолютно тихий. Ни насекомых, ни птиц. Как бы пустой. Среди растений торчал то один, то другой древний памятник — дворец, колонна, обелиск, как будто джунгли выросли на месте города. Потом тропический лес уступал место мелкому белому песку, который скрипел под ногами. На расстоянии вытянутой руки в голубом море виднелся маленький остров, покрытый водорослями. Они все четверо ныряли в тихие воды. На пляже их ждала женщина. Ее лицо было закрыто вуалью, и на ней было надето очень узкое платье, на котором изображены все звери мира. Шенг не мог выйти из воды. Женщина сама подходила к нему, ее одежда вздувалась от воды. Она протягивала ему правую руку. Шенг видел, что она держит в руке безжизненное тело почтового голубя.

И в этот момент он открыл глаза.

Шорох крыльев и негромкий стук в стекло — это звук, который Харви мог расслышать даже в самом крепком сне. Он сел в постели, словно и не спал, и, даже не зажигая света, поднялся на чердак. Он распахнул окно. Это был голубь Гермеса. Все еще под впечатлением от сна Харви впустил его и посадил в клетку рядом с другим. Он вытащил послание и прочитал:

«Мы ждем вас завтра

на празднике в „Сити-холл“.

Ваш друг у нас.

Если вы хотите снова его увидеть,

принесите все, что нужно».

 

ПРАЗДНИК

Следующий вечер наступил очень быстро. Господин Миллер, сидя в кабинете, поднял взгляд от своих бумаг.

— Войдите, — сказал он.

Это была его жена. Как всегда, она двигалась осторожно и придержала дверь, чтобы не хлопнуть ею.

— Ушел? — спросил профессор, сняв очки и положив их на стол.

— Элегантный, Неузнаваемый, — ответила ему жена. — По-моему он даже причесался.

Господин Миллер встал с кресла и обошел письменный стол, чтобы выглянуть из окна.

— Это хорошо.

Жена встала рядом с ним. Оперлась на его плечо и вздохнула.

— Ты не волнуешься?

— О чем?

— На дворе ночь. А он ушел на вечеринку один.

— Ему четырнадцать лет. И он не один. Он с друзьями.

— Да, но…

— Но что? — Профессор медленно повернулся и обнял жену. — Нет. Не говори об этом. И даже не думай.

— Я постараюсь не опекать его. Но это нелегко.

— Это нелегко для всех. И для него в том числе. Но если он решил развлечься, пускай. Доверимся ему. Он наш сын, разве нет?

— Дуэйн был бы счастлив его сопровождать… и подождать его.

— Кто тебе сказал, что он этого не делает?

Госпожа Миллер всхлипнула, уткнувшись в рубашку мужа.

— Именно ты и сказал.

— Почему именно я?

— Потому что ты самое рациональное и логическое существо на свете.

Господин Миллер медленно высвободился из ее объятий.

— Иногда рациональности недостаточно.

Он подошел к столу и взял стопку листов.

— Помнишь, я говорил о температуре в океане?

— Те, кого ты заставил все переделать?

— Все подтвердилось. На полградуса выше! — Господин Миллер поднял глаза к небу. — Ну и? Какая логика может объяснить такие вещи? Море разогревается, как гигантская кастрюля под давлением. Это не просто парниковый эффект. Это из-за присутствия человека и максимальной реализации его возможностей.

— Это серьезно?

— Нет. Это более чем серьезно. Это катастрофа. Если бы Земля была пациентом в больнице, можно было бы уже доставать его завещание. Мы, взрослые люди, должны волноваться об этом. А не о том, что наш сын пошел на праздник.

— А что мы можем сделать?

— А что будет, если даже мы ничего не сделаем? Есть кто-то, кто что-нибудь сделает для нашей планеты?

Госпожа Миллер еще больше обеспокоилась.

Профессор бросил не глядя листы на свой стол, приведенный в идеальный порядок.

— Это хаос. А я ненавижу теории хаоса. Должен же быть хоть какой-нибудь порядок! Что-то же можно сделать!

— Ты мог бы попросить твоего друга-журналиста написать об этом статью.

— Да кто их читает, эти газеты?

Сидя на постели с тюрбаном из полотенец на голове, Линда Мелодия посмотрела на свою племянницу Электру таким же взглядом, каким она осматривала куски мяса, выбирая их на жаркое.

— Что это за праздник? — спросила она в сотый раз.

— Тетя! — нетерпеливо воскликнула Электра.

Она не хотела никаких дискуссий. Не в этот раз.

— Это просто праздник. У друзей Харви.

— И ты собираешься пойти на праздник у друзей… в этой юбке? То есть извини: где вообще тут юбка?

Электра одернула мини-юбку практически до колен.

— Она так сделана, тетя! Она модная!

— Это ты так говоришь.

— А ты? — спросила Электра, указывая на шелковое платье, которое висело на вешалке в открытом шкафу. — Ты сегодня вечером идешь в платье, на котором декольте до пупа.

— Ты ничего не понимаешь! — пригрозила ей Линда. — Это не декольте. И потом, прости, но я немножко старше тебя. Это достаточно красивое… платье.

— Я не собираюсь устраивать тебе допрос о том, куда ты идешь и с кем.

— Но ты же это прекрасно знаешь! В любом случае, хватит говорить обо мне. Проблема в тебе и в этом празднике. Не думаю, что Мистраль наденет такую юбку.

Электра фыркнула, возвращаясь в ванную.

Следующие десять минут она была занята наведением макияжа. Потом в дверь постучали. Это был Харви, в смокинге, который шел ему намного больше, чем спортивная одежда. Только бабочка была чуть перекошена.

— Привет, Харви, — сказала Линда Мелодия, стараясь оставаться серьезной. — Электра сейчас выйдет.

Ее критическая натура не могла не вмешаться с непрошеным советом.

— Если хочешь, я помогу тебе поправить галстук. Нужно поднять повыше, к шее.

Лицо Харви покраснело от смущения.

Но Электра вышла из ванной раньше.

— Тетя! — закричала она, встав между ними. — Харви, и так все отлично.

Они быстро попрощались, и Линда, закрыв за ними дверь, встала, прислонившись к стене.

— Все более чем отлично, Харви, — тихо сказала она. — Я никогда не встречала никого похожего на тебя, когда пришло время.

Из коридора раздавался смех Шенга. Зная его манеру выбирать одежду Линда попыталась было выйти, чтобы посоветовать что-нибудь и ему, но решила смириться. Только о Мистраль она была хорошего мнения, Из-под дивана торчал бумажный пакет — результат шопинга Электры, Линда вскользь на него посмотрела, потом вытащила его из-под дивана и поставила в шкаф, рядом с бронзовой копией статуи Свободы.

Она потрогала свое вечернее платье, высвободила волосы из тюрбана полотенец и заметила:

— Мы сами разберемся, господин с усами. Ты увидишь, кого пригласил на ужин!

— У вас все есть? — спросил Харви, когда они вышли из отеля.

Шенг подкинул рюкзачок на плечах.

— Деревянная коробка для шоколадных конфет, с которой мы стерли название и нарисовали несколько таинственных знаков… и четыре деревянных волчка за три доллара и пятьдесят центов, которые мы купили в супермаркете и прокипятили их в воде с солью, чтобы немного состарить.

— Я нарисовала на них собаку, башню, водоворот и глаз, — добавила Мистраль.

— Результат?

— Они могут купиться, но для этого они должны быть очень, очень глупыми.

— Очень хорошо. — Харви сделал шаг на проезжую часть и поднял руку, чтобы вызвать такси.

— «Сити-холл», — сказал он, садясь.

Такси проехало по освещенной площади, делившей надвое Таймс-сквер с его гигантскими сияющими экранами, затем направилось на Бродвей, быстро скользя среди сверкающих автомобилей. Электра посмотрела на свое отражение в зеркале заднего вида. Мистраль еще раз посмотрела на фальшивки, которые они сделали сегодня вечером. Ее балетки из черного люрекса поблескивали под брюками из эластичной шерсти. И комплект без рукавов тоже блестел стразами. Шенг всю дорогу не произнес ни одного слова, словно загипнотизированный этим блеском. Харви старался ни о чем не думать, И ничего не чувствовать.

— Здесь? — спросил Шенг, когда такси остановилось на площади, окруженной обелисками света.

Небоскребы вокруг «Сити-холла» казались огромными сверкающими муравейниками. Черные тени деревьев торчали из парка.

— Теперь нужно как-то спуститься, — сказал Харви. — Брошенная станция под нами.

— Я чувствую вибрацию.

— Это стучат зубы Шенга.

— Это музыка. Музыка, которая звучит под нами.

Электра подошла к Харви и последний раз его спросила:

— Мы уверены в том, что мы делаем?

— У нас есть выбор?

— Не идти.

— А Гермес?

— Он сделал бы для нас то же самое.

— Принес бы фальшивые куски дерева?

Харви рассерженно отошел от ребят и принялся оглядываться в поисках какой-нибудь лестницы, по которой можно было бы спуститься под землю.

— Если вы не хотите идти, я вас не заставляю.

Шенг, Электра и Мистраль пошли за ним.

— Карта и настоящие волчки в безопасности? — вполголоса спросил Шенг.

— В комнате Электры, — ответила Мистраль. — В пакете из магазина.

Четверо пошли дальше, не говоря ни слова. Они направлялись к высоким угловатым небоскребам и слышали, что музыка звучит все громче, хотя и приглушенно, откуда-то снизу. Она шла из люков. Из-под земли.

Двое ребят, одетых в черную кожу, решительно направлялись в сторону центра площади. Харви решил пойти за ними.

Вход на заброшенную станцию оказался в кирпичном здании, похожем на общественный туалет. Это был и вправду общественный туалет, но внутри вместо кабинок и унитазов находилась узкая лестница, которая вела вниз. Входная дверь была заклеена картонными табличками. Одноглазый вышибала в арке злобно посматривал на всех и сдерживал толпу собравшуюся вокруг прибывших танцовщиц.

Харви не останавливался, но спускаться ему не хотелось. Он подошел к вышибале и со всей смелостью, какую мог собрать к своим четырнадцати годам, сказал ему:

— Я Харви Миллер. Господин Эгон Нос меня ждет.

У вышибалы был такой же взгляд, как у выброшенной на берег рыбы. Он посмотрел на Харви невидящим взором, затем, когда понял, что парень все еще здесь, расхохотался, как будто услышал самый лучший анекдот в своей жизни.

— Пожалуйста, — сказал он, указывая на лестницу за которой раздавалась музыка.

Харви поманил остальных за собой.

Когда они спустились на первые ступеньки, вышибала все еще смеялся.

Внизу лестницы была еще одна дверь. А за дверью пронзительно звучали басы. Чем ниже ребята спускались, тем громче звучала музыка и ударные становились похожи на отбойные молотки.

За дверью оказался другой мир.

Нью-Йорка не было. Старая, заброшенная станция со стенами из белых и черных кирпичей была прорезана красными лучами света, которые вращались в темноте. Масса тел, плотно прижатых друг к другу танцевала под музыку обливаясь собственным потом. Люди хотели попасть на этот бал любой ценой.

Харви, Электра, Шенг и Мистраль держались особняком, не в состоянии понять, какого размера это помещение и как глубоко оно находится под землей. Оно казалось огромным и крошечным одновременно. Темным и освещенным. Это было единство противоположностей. Басы звучали так громко, что их почти не было слышно. Движения людей были такими быстрыми, что казалось, будто все стоят на месте.

Ребята шли бок о бок, словно солдаты, пытаясь подбодрить друг друга. Они чувствовали, как зло пляшет вокруг них.

Лицо Электры было взрослым и испуганным. Ее пальцы дрожали от энергии. Она держалась за Харви, как утопающий — за последний кусок дерева. Мистраль закрыла глаза, Шенг больше не смеялся. Харви в смокинге Альфреда ван дер Бергера пытался утихомирить свое сердце, чтобы оно не билось так быстро. Он сжал кулаки и напряг мышцы, как его научила Олимпия.

Он держал защиту высоко.

Он осмотрелся, пытаясь выделить из толпы человека, который их искал.

— Я Харви Миллер! — прокричал он девушке, которую, кажется, узнал. — Вы могли бы сказать господину Носу что я пришел забрать своего друга?

Девушка посмотрела на него с высоты своего модельного роста. Она презрительно улыбнулась, отвернулась и ушла. Не длинные ноги были похожи на змей.

— Что ты ей сказал? — прокричал Шенг в ухо Харви.

— Что мы пришли.

Танцоры сверкали и подпрыгивали. У них были прикрыты глаза, рот открыт, словно они пытались петь, тела были такими гибкими, что казались жидкими.

Электра сжала руку Мистраль:

— Все хорошо?

— Мне страшно.

— Мне тоже.

Харви остановился перед ними. Его спина выглядела как скала, которая защищает порт от открытого моря. Красные огни погасли, звук ударных усилился.

Мужчина в маске птицы прошел в нескольких метрах от них. Он обернулся, издал пронзительный крик и начал кружиться в танце.

— Пойдем отсюда! — закричала Мистраль. — Пойдем отсюда!

Электра остановила ее:

— С нами ничего не случится.

Шенг тоже подошел к ним.

— Мы должны быть вместе. Это единственное, что мы можем.

Его глаза были глазами взрослого мужчины. Его пресловутая улыбка, открывающая десны, исчезла.

— Помнишь, что случилось, когда мы разделились? — спросил он Мистраль, пытаясь перекричать музыку. — В Риме, в квартире профессора?

Девочка посмотрела на него, кивнула и успокоилась.

— Да, меня взяли.

— Мы должны быть вместе, — повторил Шенг.

Он протянул руку. Мистраль взялась за нее. Электра взялась за их руки. Все трое повернулись к Харви.

— Они идут, — сказал Харви, хотя никто и не расслышал его голоса. Он приобнял друзей, чтобы подбодрить их.

 

ОБМЕН

Девушка сделала четырем друзьям знак следовать за ней. Она подвела их к светящейся линии у края платформы, на которой черной краской из баллончика было написано: «Не заходить за линию». Пути, по которым ходили поезда, были отгорожены стенками из гипсокартона и полистирола. На белой стене, исписанной граффити, висела табличка: «Сити-холл. 1909». Около путей ребят ждали несколько человек. К ним повернулся мужчина небольшого роста, в синем бархатном пальто и с длинной тростью.

— Ах, наконец-то! — радушно воскликнул он.

Девушка, которая привела их сюда, встала рядом с мужчиной. Эгон Нос. Повелитель ночи. Из-за его спины выглядывали другие девушки. Они держали Гермеса за руки. Инженер слабо покачивал головой, под глазами у него были синяки. Он пытался сказать что-то, но рот у него был заклеен скотчем. Так что он только качал головой, как бы говоря ребятам уйти отсюда как можно скорее.

— Что вы с ним сделали? — закричала Электра, как только узнала его.

Она сделала шаг вперед, но Харви ее остановил.

Этот простой жест сразу определил роли двух переговорщиков в этой подземной встрече: Харви с одной стороны и трое ребят за ним и Эгон Нос с его девушками — с другой.

— Ты, должно быть, Миллер, — сказал мужчина.

— А вы, должно быть, Эгон Нос.

Мужчина рассмеялся.

— Ух, ух, ух… Великолепно! — заметил он, крутя палкой. — Так элегантно и формально! Настоящий мальчик из другого времени. А вы, сзади? Как вас зовут? Кто из вас Мистраль?

— Отпустите нашего друга, — потребовал Харви.

Ноздри огромного носа раздулись.

— Что за спешка, молодой Миллер! Что за спешка! Ты мне даже не дашь познакомиться с моими новыми друзьями? Смотри! А я тебе представлю моих спутниц. Моих трех дам. Наверное, ты еще слишком молод, чтобы их оценить… Но имей в виду, это совершенные женщины, которым ничего не нужно объяснять. Даже как молчать.

Шенг стиснул зубы, чтобы не убежать.

— В общем, Миллер, мне сказали, что ты умный парень. И другие, как мне кажется, тоже хорошо умеют использовать свои юные мозги. О, что я вижу! Среди вас есть пара восточных глаз! Мой компаньон был бы доволен. Ты откуда?

— Шанхай, — резко ответил Шенг.

— Вот это да! — воскликнул Доктор Нос, подняв трость. — Как тесен мир! Ты знаешь, что именно человек из Шанхая рассказал мне о вас? Он сказал, что у вас есть нечто, что принадлежит ему.

— А у вас есть что-то, что принадлежит нам.

— Вот это? — поинтересовался Эгон Нос, вытащив из кармана пальто деревянный волчок.

Харви мрачно кивнул.

— И это тоже.

Доктор Нос снова положил волчок в карман своего пальто и скорчил разочарованную гримасу.

— На это дело у нас совершенно противоположные взгляды. И я не очень подхожу, как бы это сказать, на роль арбитра… — Голос Эгона Носа был мягким и чарующим. — Я лучше умею защищать тех, кого совершенно невозможно защитить. Мне нравится смелость. В общем, пусть будет так! — воскликнул он, стукнув своей тростью по полу. — Давайте попытаемся разобраться с этим делом как можно быстрее.

Из тоннеля раздался рев, постепенно приближавшийся к ним. На секунду показалось, что там что-то светилось.

— Шестая линия, — пояснил Доктор Нос, — она больше не пересекается с этой старой кольцевой линией. То, что не нужно больше, бывает брошено. — Взгляд мужчины стал внезапно жестким и острым. — Итак… отдайте мне наши вещи! — воскликнул он сердито. — Потом идите себе спокойно танцевать.

— Сначала наш друг, — приказал Харви.

— Парень! — почти заорал Эгон Нос, стуча палкой по полу. — Ты не понял, кто тут командует! Или ты хочешь, чтобы я приказал им пригвоздить вас к этой стене и оставить на съедение крысам? — спросил он, показывая на девушек за его спиной.

Харви с трудом сглотнул, но не отступил. Его ноги приросли к земле, как у векового дуба.

— Приказывайте что хотите, — ответил он, глядя прямо в глаза мужчине.

Игра в «гляделки» продолжалась пять, десять, двадцать секунд. Потом, к удивлению всех, Эгон Нос уступил первым. Он рассмеялся, но его голос заметно дрожал.

— Молодец, парень! — заметил он. — Ничего не скажешь: смелости тебе не занимать.

Он сделал знак двоим, которые держали Гермеса:

— Избавьтесь от багажа!

Девушки оторвали липкую ленту ото рта Гермеса. Инженер закричал от боли.

— Не кричи! — упрекнул его Нос. — Тебе не стыдно, что тебя спасает кучка подростков?

Шенг провел рукой по подбородку в поисках пары волос, которые он мог бы предъявить своему противнику.

— Уходите! — закричал Гермес, как только смог. — Не отдавайте ему карту! Уходите быстро! Он не даст вам…

Пинок заставил его замолчать.

Доктор Нос с отвращением посмотрел на него.

— И правда, малодушный человек. Молодой Миллер, я не думаю, что стоило прилагать такие усилия, чтобы спасти его. Но удовлетворите мое любопытство. О какой карте идет речь?

— Спросите у своего друга из Шанхая, если хотите.

— А, да. Отличная идея. Думаю, он гораздо лучше это знает. Спасибо за совет. А сейчас, если позволите… — Он протянул руку в ожидании.

Харви дал знак Шенгу и взял рюкзак. Он поднял его над головой и сказал:

— Одна из ваших девушек путь подойдет за рюкзаком. А другая ведет к нам нашего друга.

— Хорошо, — согласился Эгон Нос. — Мне нравится сложный обмен. Как в кино. Всегда создается ощущение, что в любую минуту может произойти что-то непредвиденное.

Гермес, которого держали две девушки, начал приближаться к четырем ребятам.

— Ваш друг был красноречив, — продолжал Эгон Нос, улыбаясь. — Он разъяснил мне, как использовать волчки, и секрет, который вы пытаетесь открыть. Все непонятно, но, безусловно, очаровательно.

Гермес поднял голову и пробормотал:

— Извините.

Харви дождался, пока инженер оказался достаточно близко, потом передал рюкзак Шенга девушке.

Гермес сделал последние шаги в сторону ребят, почти упав на Харви.

— Я не хотел говорить им… не хотел… — лепетал он, взгляд у него был измученный, а пальцы изранены.

Нос посмотрел в рюкзак и извлек оттуда волчок.

— Вот этот? — спросил он, внимательно осмотрев его.

— Мы пошли, — заявил Харви, сделав шаг назад и поддерживая Гермеса.

Харви в отчаянии размышлял, в каком направлении удаляться, когда Эгон Нос бросил волчок в рюкзак и вытащил еще один.

— А! — воскликнул он. — Это точно он?

Он бросил волчок на землю и ударил его своей тростью. Игрушка раскололась на два деревянных куска.

— Нет… это не он! — закричал Доктор Нос, бросив рюкзак Шенга на пути. — Здесь нет золотого шара! И вы никуда не уйдете!

Еще один вибрирующий рев раздался от станции.

— Хватит! — закричал Эгон Нос, раскинув руки, словно это была последняя игра. — Мне никогда не нравилась мысль причинять боль детям… но вы меня вынуждаете. Возьмите их!

В этот момент за спиной Доктора Носа раздался шорох крыльев. Ворон, слепой на один глаз, сел на пол брошенной станции на полпути между мужчиной и Харви. Он посмотрел на одного, затем на другого с любопытством. Потом снова поднялся в воздух. За ним прилетел второй. Четыре… восемь… десять пар крыльев. Вороны появлялись из темноты тоннелей, они летели низко, словно планеры. Нос обернулся, удивленный, пытаясь понять, откуда они прилетали. И почему.

Десять, двадцать, пятьдесят воронов, Они не останавливались. На платформе поднялась целая буря из черных перьев. Клювы, крылья и лапы заполнили все пространство покинутой станции.

В этом кошмаре на путях появился гигантский индеец. У него были длинные прямые волосы и морщинистое лицо человека, всегда жившего на открытом воздухе.

Он молниеносно взял Гермеса за плечи и приказал остальным:

— За мной, быстро.

Не дожидаясь ответа, он повернулся, прошел по перрону и побежал по путям в том направлении, откуда прилетели вороны. Харви, Электра, Шенг и Мистраль, слишком потрясенные, чтобы размышлять, последовали за ним. Их поглотила темнота. За их спиной летела стая воронов. Эгон Нос поднял трость, чтобы отогнать их, ударил десять, двадцать птиц, но потом вынужден был отступить. Его девушки кричали, как сумасшедшие, пытаясь отогнать воронов, но любое движение против стены клювов и крыльев заканчивалось болью и царапинами.

Как только индеец скрылся вместе с ребятами, черный вихрь из птиц пропал во тьме.

 

ЛЕС

Друзья бежали по тоннелям, едва дыша. Индеец, который их вел, шел уверенно, как будто мог бы пройти много километров не уставая. Он держал Гермеса за плечи, и по тому, как он двигался, казалось, что он хорошо видел в темноте. Индеец замедлил шаг только тогда, когда старые пути пересеклись с другими в перпендикулярном тоннеле.

Тогда он обернулся и сказал;

— У нас всего две минуты. Не касайтесь рельсов.

Потом снова побежал.

В новом тоннеле было светло. Харви, бежавший впереди ребят, увидел, что стену осветили фары. Он заметил маленькую блестящую квадратную табличку. И маленький светофор с зеленым сигналом. Только тогда он наконец понял, где они: в метрополитене. В настоящем. Он крикнул остальным, чтобы они двигались быстрее.

— О, черт, черт, черт! — повторял Шенг, обгоняя Электру, Харви и Мистраль.

Бег в тоннеле утомил всех. Мистраль споткнулась, упала и снова поднялась.

— Быстрее! Поезд идет! — закричал ей Харви.

Стены были черные — почти как пути. Харви дал Электре и Мистраль обогнать себя и побежал вслед за ними, почти толкая их, заставляя их двигаться быстрее. Он не знал, откуда должен прийти поезд, — из-за его спины или спереди.

— Бегите! — закричал он так громко, как только был способен.

Его сердце билось со страшной скоростью.

Мистраль упала и больше не могла бежать. Харви поднял ее с пола, взял за руку и побежал дальше. Выступ на стене зацепил смокинг профессора и порвал его на уровне плеч.

— О, черт, черт, черт! — повторял Шенг, который почти догнал индейца.

Они повернули. За поворотом, на расстоянии не более ста метров они увидели станцию метрополитена. Снизу она выглядела совсем по-другому. На перроне несколько человек ждали поезд.

Индеец добежал до перрона и забросил туда Гермеса, потом повернулся к Шенгу, подставил ему руки и подкинул мальчика вверх.

Люди, ждавшие поезда, в ужасе закричали. Электру индеец тоже подбросил на перрон. Электронный голос начал объявлять о прибытии поезда.

— Давайте! Давайте! — закричал Шенг Харви и Мистраль.

Послышался звук колокольчика, извещавший о прибытии поезда.

— Вы уже здесь! Здесь!

Тоннель внезапно осветился. Воздух начал всасываться в него, словно заработал гигантский вентилятор.

— Нет! — закричал Харви, бросаясь вперед.

Индеец подхватил Мистраль и забросил ее на перрон. Потом резко схватил Харви и подбросил его. И уже в следующую секунду мальчик смотрел на лампы в потолке станции и на удивленные лица людей.

Прибыл поезд.

Харви вскочил на ноги. Индеец был там, рядом с ними. Двери поезда открылись. Мужчина покачал головой, как будто ничего особенного не произошло:

— Это не наш. Нам нужна линия один.

Ребята сидели в вагоне. Поезд быстро ехал на север. Ночь еще не наступила. Никому не хотелось разговаривать.

Они только что отвезли Гермеса в больницу и были смущены и измучены. Они сидели, закрыв глаза, наклонив головы к окну. Их одежда была порвана и запачкана сажей, пылью и машинным маслом.

— Я тебя уже видел, — сказал Харви индейцу, когда поезд остановился. — У моего дома. Это возможно?

Мужчина кивнул:

— Я бы сказал, да.

— Когда?

— Каждое утро, — подсказал индеец, приподнимая волосы над затылком.

Этот жест внезапно напомнил Харви, где конкретно он его видел.

— Ты почтальон?

— Да, — признался индеец.

Потом повернулся к другим ребятам и представился:

— Я Квиллеран, из племени сенека.

— Я уже слышал это имя, — сказал Шенг.

— Куда мы идем? — спросила Электра.

— К старому дереву.

— К какому старому дереву?

— К дереву которое умерло, — ответил Квиллеран. — В Инвуд-парке.

— Лес на севере Манхэттена, — пояснил Харви и затем спросил: — А зачем мы туда идем? Откуда взялись вороны в галерее?

— Ты задаешь много вопросов, Каменная Звезда.

— Как ты меня назвал? — вздрогнув, спросил Харви.

— Твоим именем. — Индеец повторил: — Каменная Звезда.

— Мое имя — Харви Миллер.

— Это твое американское имя, — настаивал индеец.

Харви вскочил на ноги.

— Можно узнать, что ты такое говоришь?

— Я счастлив, что спас вам жизнь.

— А кто тебе сказал, что мы в опасности?

— Я слежу за тобой уже несколько месяцев, — улыбнулся индеец.

— За мной? Зачем?

— Чтобы защитить тебя. Ты Каменная Звезда.

— Я не Каменная Звезда! Я Харви Миллер!

Электра попыталась успокоить друга, и ей это удалось.

— Почему вы так называете Харви, господин Квиллеран? — спросила Мистраль тонким голосом, как только все немного расслабились. — Что означает Каменная Звезда?

— Это означает, что он получил от звезд дар камня. Он может слышать голос Земли и знает, как ее лечить.

— Это неправда! — закричал Харви. — У меня нет никакого дара! Я не слышу никакого голоса! Я никого не лечу!

— В каждой эпохе есть своя Каменная Звезда, — продолжал индеец спокойно. — Мы ее ждали.

— Я думаю, ты ошибся, — возразил Харви.

— Хорошо, что он ошибся, — вмешался Шенг. — Или мы бы еще были там, внизу с этим носатым и его пантерами. Ну и сцена была! Это ты подослал птиц?

Индеец кивнул.

— А как ты это сделал?

— Они слушают меня, я могу давать им указания.

— Хао! Фантастика! Этому можно научиться?

— Конечно. Я научился здесь, в Нью-Йорке.

— Да ладно! — бросил Харви.

Он сжал кулаки и попытался успокоиться, но все не мог смириться с тем, что там были вороны. Сотни воронов, прилетевших в нужный момент.

— Ты мне даже не сказал, зачем ты за мной следил, — настаивал он, сменив тему.

— Чтобы защитить тебя.

— От кого?

— От твоих врагов.

— Ты знаешь моих врагов?

— Все должны знать своих врагов.

— Ты мне не ответил.

— Поздно, — сказала Электра. — Я устала.

— Мы почти пришли.

Они вышли из метро на Индиан-роуд, в северном конце Манхэттена. Единственный свет шел от фонарей, стоявших вдоль тротуара. Инвудский лес был черным пятном под звездным небом.

Квиллеран показал ребятам тропинку.

— Мужчина, который поймал Гермеса, умер? — спросила Электра, когда они направились по тропинке.

Свет города уже почти не был виден, а звуки цивилизации приглушал массив деревьев.

— Не думаю, — сказал индеец.

— Зачем ему были нужны наши волчки?

— Не знаю, чего он хотел, — пожал плечами Квиллеран. — Думаю, он и сам этого не знает.

— Ты сказал, что ждал меня, — настаивал Харви, отводя ветки в темноте.

— Да.

— А как ты понял, что я пришел?

— Я увидел знаки.

— Какие знаки?.

— Сад перед твоим домом, — ответил индеец, на секунду остановившись.

— А что такого странного в моем саду?

— Это единственный цветущий сад в городе, — улыбнулся Квиллеран. — У тебя дар — говорить с землей и лечить ее.

Группа поднялась пешком на холм в полной тишине. Раздавался лишь треск сухих веток и шорох травы. Никто больше не задавал вопросов, каждый был погружен в свои мысли.

Недалеко от них в темноте блестели несколько стволов. Квиллеран направился туда.

Вокруг костра около одного из деревьев сидели одиннадцать индейцев. Огни вспыхивали и трепетали в ночи.

— Кто эти люди? — спросил Харви.

— Последние сенека, — ответил Квиллеран.

— А зачем они здесь?

— Чтобы защитить от врагов.

Когда подошли Квиллеран и ребята, индейцы встали и поприветствовали их один за другим.

— Вашингтон? — спросила Электра одного из них, узнав гида с Эллис-Айленда.

— Добро пожаловать, — с улыбкой ответил он.

— Можно узнать, что тут происходит? — выпалил Харви, все больше нервничая.

Квиллеран спокойно показал остальным большой камень с табличкой из металла.

— Я хотел бы доставить его сюда в более спокойной обстановке. Но днем это невозможно. События ускоряются. И мы должны ускориться. Это то место, на котором голландец приобрел территорию Нью-Йорка у наших предков, — начал рассказывать он. — И камень, который вы видите, обозначает место, где было посажено дерево, которое должно было защищать наш город.

— А где дерево? — спросил Шенг.

— Оно умерло. Ему было двести восемьдесят лет, и оно было очень усталым. Его смерть была одним из первых знаков: у каждого города должно быть дерево, которое его защищает. Оно, как и человек, должно иметь сильные корни. Когда это дерево умерло, мы нашли старую Каменную Звезду, но он сказал нам, что теперь ничего не может сделать, чтобы спасти его. Он сказал, что мы должны ждать его преемника. И вот наконец он пришел.

Индейцы медленно встали, взяв в руки горящие факелы.

— Что вы хотите сделать? — спросил Харви.

— Мы хотим показать, что ничто не закончилось. Что новое дерево вырастет на месте старого. Что жизнь будет продолжаться. И для этого мы должны станцевать.

— Я вас не понимаю.

— Понимать не нужно. Есть танцы, которые опускают, и есть танцы, которые поднимают. Мы хотим станцевать для тебя, Каменная Звезда, и для твоих друзей.

Харви покачал головой, но теперь его глаза заблестели.

— Я не понимаю… — настаивал он.

— Перестань пытаться понять и прими свой дар. Поговори с ним.

— Я не… смогу.

— Ты можешь слышать его. Ты можешь говорить с ним, когда хочешь. Это Земля говорит с тобой.

— Я не хочу… — попытался еще раз возразить Харви. Но на самом деле в глубине сердца он чувствовал биение чего-то, чему он не знал названия.

Это был его дар. Барабанный бой, который может разбудить неожиданную силу. Он древний, сильный, не знающий сомнений.

— Слишком рано. Но для нас уже слишком поздно. До весны осталось два дня, — продолжал Квиллеран, взяв факел. — Пусть сенека станцуют для тебя свой последний танец. Мы танцуем ради жизни, которая возрождается, и ради дерева, которое должно снова зацвести. Мы танцуем для исчезнувших друзей и для тех, кто еще держит нас за руки. Мы танцуем, чтобы враги ушли.

— Танцуем, — сказал Харви, прислушиваясь к бою барабана у себя внутри.

Он взял за руку Электру. Шенг взял Мистраль, и все вместе они пошли между зажженных факелов. Они остановились перед камнем, которым было обозначено место первого дерева в Нью-Йорке.

Огни факелов отражались в их глазах. Сердце Харви наполнялось гордостью, он видел каждый огонек.

Лес зашумел от ветра, как будто он звал своих старых духов посмотреть на танец. В кругу из двенадцати индейцев четверо друзей танцевали спина к спине. Вокруг них кружились двенадцать факелов. Грудной, древний голос произносил незнакомые слова. Это был голос первого месяца весны.

Один за другим двенадцать индейцев пели за двенадцать месяцев года и танцевали вокруг ребят. Это было похоже на карусель из огней и теней, на водоворот рук. Это был кружащийся волчок, маленький свет звезды в темном сердце Инвудского леса. Это был первый импульс, который заставил вращаться большие звезды. Все бо льшие и бо льшие. Чтобы запустить самый большой круг, у которого нет ни имени, ни центра, ни движения, чтобы заставить его сделать шажок вперед.

Это была песня жизни. Танец для духов, которые поднимались к звездам.

Когда танец закончился, время больше не имело значения. Возможно, прошло десять минут, возможно — десять часов.

В лесу было тихо. Двенадцать сенека опустили факелы и погасили их о землю. Харви, Электра, Мистраль и Шенг расцепили пальцы, заметив, что их руки онемели и болят.

Квиллеран проводил их по тропинке обратно.

На площади рядом с Индиан-роуд он сказал:

— Возможно, враги вернутся. Но не нужно их бояться. Нужно идти по той дороге, по которой вы должны идти.

— Я не знаю, по какой дороге я должен идти… — пробормотал Харви.

— «Приходит время познать мир. Не важно, по какому пути ты придешь к истине. К такой важной тайне не может вести единственная дорога», — продекламировал Квиллеран, цитируя слова профессора ван дер Бергера.

— Откуда ты знаешь эти слова?

— Я выучил их, пока ждал тебя.

— Кто их сказал?

— Каменная Звезда, которая была до тебя.

— То есть профессор Альфред ван дер Бергер? — хором воскликнули ребята. — Это он был прежней Каменной Звездой?

— Да.

— И ты его знал?

— Недолго. До того, как он покинул город.

— И у него тоже… был дар Харви? — спросил Шенг.

— Да.

Харви обхватил голову руками.

— Я… я уже ничего не понимаю. Как это возможно?

Квиллеран запустил руку в карман и вытащил оттуда какую-то квадратную вещь.

— Прежде чем уехать, старая Каменная Звезда оставил мне одну вещь для тебя.

Это была старая открытка с изображением установки обелиска Клеопатры в Центральном парке. На обратной стороне — знакомые цифры. «25, 6, 85, 42, 24, 79, 96, 73, 41, 18, 83, 119, 41, 170, 67, 102, 79, 56, 113, 90, 113, 53, 24, 79, 96, 165, 146, 124, 1, 119, 35, 113, 53, 24, 79, 96, 41, 164, 16, 6, 119, 34, 67, 1, 98, 153, 119, 96, 161, 83, 143, 119, 105, 1, 98, 153, 96, 119, 1, 98, 153, 119, 96, 161, 83, 143, 119, 105, 53, 40, 149, 119. Каменная Звезда, 1 из 4».

Открытка была адресована Харви Миллеру.

 

МЕТЕОРИТ

В больничной палате находились три человека. Восточный мальчик с волосами, подстриженными «под горшок», девочка с длинными черными жесткими волосами и еще одна девочка, изящная, с овальным лицом балерины.

Узнав их, мужчина на больничной койке улыбнулся. Вышла не очень красивая улыбка: поверх его губ было наложено несколько швов. Его нога была подвешена на белых бинтах, и от его тела к разным приборам вела куча тонких трубочек.

— Эй, — прошептал он, когда трое приблизились. — Ну как?

— Как ты? — спросила Мистраль, нагнувшись, чтобы поцеловать его в щеку.

Электра и Шенг обняли его. Его подбородок кололся из-за щетины.

— Не в лучшей форме, — прошептал Гермес.

— Что сказали врачи?

— Я не понял… — закашлялся он. — Им нужен был номер моей страховки. Я им продиктовал… и больше их не видел. Я знаю, что у меня сломана нога. И наверное, одно или два ребра. Мне немного зашили губу и вставили два зуба. Но в целом все могло быть и хуже.

— Могло быть хуже для всех нас, — заключил Шенг.

— Точно.

Ребята нашли стулья, присели и рассказали инженеру о встрече с индейцами и о танце в Инвудском лесу в честь Харви.

— А он где сейчас?

— Дома. Он не очень хорошо это воспринял.

— Что он не очень хорошо воспринял?

— Мысль о своем даре. Она его пугает.

— Он не хочет признавать, что у него есть этот дар, — подтвердила Электра. — Он говорил со мной об этом. Он сказал, что ему слышится голос брата…

Мистраль вздрогнула:

— Это, наверное, неприятно.

— Черт! — воскликнул Шенг. — А мне бы так хотелось иметь дар!

Потом ребята рассказали об открытке, адресованной Харви.

— Он оставил ее Квиллерану восемь лет назад… когда Харви было шесть лет.

— Когда нам всем было шесть лет.

— Для почтальона он хорошо умеет предсказывать будущее, — пошутила Электра.

Мистраль посмотрела на жидкость в трубочках.

— Индеец сказал нам, что он ждал Харви. Он сказал, что Каменная Звезда — это имя. Его имя. И что раньше это было имя профессора Альфреда.

— Альфреда?

— У него был такой же дар, как и у Харви.

Гермес не ответил, только удивленно посмотрел на трех друзей.

— Надо сказать, что с этим чемоданом… он вас вовлек в самую настоящую кашу.

— Да уж, — признала Мистраль.

— Но он нас не бросил, — добавила Электра. — Он как бы… подготовил своих друзей, Цыганку в Риме. И индейцев сенека в Нью-Йорке.

Четверо быстро заговорили о Якобе Малере, об Эгоне Носе и о его танцовщицах. Они начали рассуждать о том, что оба этих человека, казалось, работали на других людей.

— На кого-то из моего города, — добавил Шенг.

Потом они попытались представить себе, что произошло в метрополитене после атаки воронов. И каким опасностям они могли еще подвергнуться.

Гермес разволновался и начал крутиться в постели, подвергая опасности свою загипсованную ногу.

— Если бы я только мог отсюда выйти…

— Но ты не можешь.

— Не волнуйся за нас. Мы справимся.

Ребята положили на тумбочку Гермеса сотовый телефон.

— На всякий случай, — сказали они и решительно встали. — У нас есть идея, как расшифровать криптограмму с открыток.

— Ну и?

— Мы начнем с исследователя Роберта Пири, — с удовлетворением объявила Мистраль. — И с метеорита, который он привез в Музей естественной истории.

Оставшись один, Гермес ждал. Ждал долго.

Он повернул голову чтобы посмотреть в окно. Черный ворон ритмично постукивал клювом по подоконнику.

Время от времени крупный индеец, одетый, как медбрат, проходил мимо него, чтобы проконтролировать, все ли в порядке. Каждый раз Гермес поднимал большой палец, и индеец уходил.

Около полудня Гермес взял сотовый телефон с тумбочки. Он набрал длинный международный номер.

Подождал.

Ему ответили на шестом гудке.

— Мама? — сказал Гермес. — Привет. Как я? Хорошо. Отлично! Да, Фантастический город. Я в музее. Да… в музее американских индейцев. Да. Тут все их… традиции. Да. Традиции. Что? А, странный голос… Простудился. Да нет, ерунда. А ты как?

Электра сидела на заднем сиденье такси, опершись подбородком на руку. Вокруг сверкали небоскребы. «Два дня, — думала она. — Потом надо уехать. И я его больше не увижу».

— Подождите меня здесь, пожалуйста, — сказала девушка таксисту когда они подъехали к домику Гермеса в Квинсе.

Она поднялась на второй этаж и оказалась в квартире. Перешагнула через кучи разбросанной одежды и перевернутой мебели, нашла туалет, вошла и открепила зеркало от стены, прикрыв его наволочкой от подушки, чтобы не отразиться в нем.

На сиденье такси зеркало казалось более твердым и тяжелым.

— Теперь в Виллидж, Грув-Корт, — сказала Электра таксисту через перегородку.

Держа руку на старинной вещи, которую они взяли в митрео под базиликой Святого Клемента, Электра попыталась представить себе, что думал Харви. Ей казалось, что она хорошо понимает его чувства: смесь гнева, удивления и страха. Те же самые ощущения испытывала она, когда поняла, что в ее руках заключена энергия, что она способна выключать электрические приборы и гасить свет. Совершенно новое ощущение, которое ее беспокоило. Желание побыть наедине с собой, чтобы осознать все это. И принять.

Электра знала, что это не придет быстро: Харви не отвечал на звонок, его нужно было оставить в покое. Но у нее было только два дня…

Через двадцать минут она вышла из машины перед калиткой сада в Грув-Корте.

«Индеец Квиллеран был прав, — подумала она, посмотрев на сад. — Высокая трава, цветы, листья на деревьях, первые почки, готовые раскрыться».

— У того, кто здесь живет, есть дар земли, — сказала она себе.

Она попыталась найти имя «Миллер» на табличках рядом с домофоном, но сразу поняла, что в этом нет необходимости.

Харви стоял на лужайке. Он был босой. У него были закатаны рукава, руки почернели от земли, джинсы испачканы травой.

Он смотрел на нее.

— Я чувствую ее, — сказал он через забор. — Я ее правда чувствую.

Музей естественной истории в Нью-Йорке — это огромное здание с великолепным мраморным фасадом, который выходит на восточную сторону Центрального парка. Перед ним, возле лестницы, стоит огромная бронзовая статуя президента Рузвельта на коне.

Войдя, Мистраль и Шенг бросили беглый взгляд на огромного динозавра, который стоял в холле, и, игнорируя все чудеса музея, устремились прямо вниз, в зал метеоритов. У них с собой были четыре открытки, тетрадь Мистраль, калькулятор и пенал с карандашами и ручками.

— Хао! — воскликнул Шенг, обойдя вокруг метеорита Аньигит.

Это была огромная бесформенная глыба, в два раза выше их.

— Ну и дырку он проделал, когда упал!

— Кратер, — поправила Мистраль.

— А можно его потрогать?

— Думаю, да.

— А из чего он сделан? То есть… если он пришел из космоса, черт, ну ты понимаешь, что это за вещество?

Мистраль нагнулась, чтобы прочитать табличку с объяснениями.

— Он состоит из железа, — вслух прочитала она. — И многих других металлов.

Шенг выглядел разочарованным.

— И никакого инопланетного неизвестного материала?

— Ммм… по-моему, нет.

Мальчик положил ладонь на камень, прилетевший из Космоса.

Он был теплый и пористый.

Мистраль продолжила осматривать зал, открывая для себя новые вещи.

— Самый большой кратер от метеорита находится в Соединенных Штатах в пустыне, — сказала она. — Есть еще кратер Волка в австралийской пустыне.

— Они всегда падают в пустыню?

— Возможно, пустыня получается там, куда они падают, — предположила Мистраль. — Падение метеорита может поднять столько пыли, что она закроет солнце на сотни лет.

— Если я не ошибаюсь, говорят, что динозавры вымерли из-за метеорита, — вспомнил Шенг.

— Достаточно большой метеорит может изменить климат Земли. Вызвать ледниковый период или…

Шенг подошел поближе к своей французской подруге.

— Ты думаешь, что текст для решения криптограммы один из этих?

Мистраль прочитала номера на первой открытке и сравнила их с табличкой.

— WRMGE, — прочитала она вслух. — Это что-то значит?

Шенг покачал головой.

Прошло несколько часов в безуспешном поиске текста, который помог бы расшифровать цифры на открытках.

— Мы не на верном пути, — с грустью признала Мистраль, когда время перевалило за полдень. — Возможно, метеорит, открытый Робертом Пири, тут ни при чем.

Они сёли на ступеньках музея. Через улицу простирался зеленый Центральный парк.

— Ну что? Попробуем с работами Поля Маншипа?

Шенг и Мистраль посмотрели на открытки. Работы в метрополитене, открытие фонтана Бетезды, Центр Рокфеллера, обелиск в Центральном парке.

— Если бы я был профессором, — сказал Шенг, в тысячный раз перечитывая эти непонятные цифры, — я бы нашел текст, который никто не мог бы изменить.

Мистраль кивнула:

— Текст, который не меняется.

— Древний текст, — добавил Шенг.

— Здесь, в Нью-Йорке, миллионы древних текстов, — вздохнула Мистраль. — В Публичной библиотеке есть старинные документы. Копия Декларации независимости Соединенных Штатов и…

Шенг внезапно ее прервал:

— Мы как будто кое-что забыли.

— Подожди! Есть еще место, указанное волчком, которое мы не проверили! — вспомнила Мистраль, открыв свою тетрадь. — Психиатрическая больница на острове Рузвельта.

— Башня, безопасное место… — прошептал Шенг.

— Может быть, там есть текст. Старый и длинный текст. Может быть, эта больница — важное место.

— Попробуем, — согласился Шенг, вставая. Потом воскликнул: — Черт! Это как искать иголку в стоге сена. Мы явно что-то забыли…

Дверь кабинета господина Миллера приоткрылась.

— Вау! Вот это порядок! — воскликнула Электра, засовывая туда голову.

— Маньяк, да? — усмехнулся Харви. — Посмотри на стены: его книги… его награды…

Электра любовалась коллекцией томов и бесчисленными фотографиями. Под ногами у нее был мягкий ковер.

— А это Дуэйн, — сказал Харви, указывая на фото.

— Он был похож на тебя.

— Это я на него похож. Но не во всем, к сожалению.

— Перестань, — остановила его Электра. — А что это за карты?

— Исследования морей, воздушных течений… — ответил Харви рассеянно. — Мой отец занимается климатом. Кислотные дожди, торнадо, глобальное потепление, изменение магнитных полюсов, таяние ледников, цунами… каждый вечер он находит что-то новое, чтобы пожаловаться. Если его послушать, человечество доживает последние дни. Он такой с тех пор, как Дуэйн… В общем, он считает, что быть сегодня оптимистом означает быть идиотом. Он такой холодный, точный, рациональный!

— И ты чувствуешь себя глупым.

— Именно, — ответил Харви. — И мне это неприятно. Я никак не могу найти с ним общий язык.

— Я понимаю тебя.

— Мой отец обожал Дуэйна. И мать тоже. У него все получалось. Он был гением.

Электра поцеловала его в щеку.

— Ты тоже гений, Харви.

— Надо было мне изучать геологию.

— И стать повелителем землетрясений? — пошутила девушка.

В этот момент в доме Миллеров зазвонил телефон.

 

ИГОЛКИ

В Центральном парке Шенг начал бегать за белками, а Мистраль хохотала, глядя, как он носится среди деревьев. Этот парк и правда был создан, чтобы забыть город: тропинки, практически дикие аллеи, пруды, огромные лужайки и… высокий египетский обелиск. Он стоит на холме за Метрополитен-музеем и похож на луч из камня, высящийся на четырех больших бронзовых столбах.

— Он был подарен городу по случаю открытия Суэцкого канала и называется «Игла Клеопатры», — прочитала Мистраль в путеводителе, который только что купила в киоске. — Хотя на самом деле он не имеет никакого отношения к Клеопатре. Это была часть храма Солнца в Древнем Египте… вместе с двумя другими обелисками.

Шенг обошел вокруг обелиска. Каждая из четырех сторон была украшена иероглифами и таинственными фигурами, стертыми от времени, похожими на следы древних животных.

Внизу были прикреплены четыре металлические таблички с текстом.

— О Гор, сильный бык, сын Кепры, царь Верхнего и Нижнего Египта… — прочитал Шенг.

— Два других обелиска, — продолжала Мистраль, — находятся в Лондоне и в Париже.

— Ты пришел в дом отца, Повелителя Земель, потомка Солнца, любимца Амона…

Мистраль неожиданно подняла голову.

— Черт, — сказала она. Потом воскликнула: — Иголки! Конечно! Вот почему он оставил нам иголки!

Шенг внезапно перестал читать.

Мистраль сделала шаг назад и указала на обелиск:

— Игла Клеопатры была частью группы из трех обелисков… Три обелиска. Три иглы. Один в Нью-Йорке, один в Лондоне, один в Париже. Нью-йоркская, лондонская и парижская игла!

Шенг замер.

— Хао, ты права!

Девочка подошла к табличке, которую читал Шенг.

— Четыре стороны. Четыре текста, которые не изменятся.

— И четыре открытки.

— Читай первый номер!

— Двадцать пять.

— В двадцать пятом слове первая буква G.

— Шесть.

— О.

— Восемьдесят пять.

— Минуточку… Т.

— Сорок два.

— Опять О.

— Go to, — заключила Мистраль. Затем повторила: — Это значит… Это значит «иди», черт возьми!

— Давай дальше! — почти закричал Шенг, читая следующие номера.

За иглой двигалась нить из черного шелка. Пантера аккуратно водила ею по ранам Доктора Носа, лежащего на диване на животе.

— Ух, ух… — жаловался он каждый раз, когда игла касалась его спины. — Осторожнее! Осторожнее! У-у-у-у! О моя бедная старая кожа!

Девушка взяла нитку зубами, откусила ее и отошла.

— Ты закончила? — бросил Эгон Нос. — Хорошо. Нет, отвратительно.

Он медленно встал, натянул шелковую рубашку и подошел к зеркалу.

Там отразилось покрытое шрамами чудовище. Раны изуродовали его лицо, шею, руки.

— Ужас… — пробормотал он, глядя на себя. — Я просто ужасен. Даже для того, кто привык видеть в зеркале ужас каждое утро, это зрелище отвратительно. Абсолютно отвратительно.

Он провел рукой по своим ранам. Каждая царапина напоминала ему о вороне, который ударил его лапой или клювом. Его лицо превратилось в маску из царапин.

— Вот теперь я страшно зол. Я очень, очень, очень зол. Как можно заживить все эти раны? Как я теперь выйду на улицу? Что скажешь, Пантера? Может, мне надо сделать вид, что ничего не произошло?..

Доктор Нос нашел свою трость. Он трижды стукнул ею по полу.

— Позови остальных. Мы сейчас кое-кому позвоним и пойдем в гости к нашему другу антиквару.

— Как это вы ее разгадали? — спросил Харви по телефону сделав Электре знак подойти. — Как это? Обелиск? Конечно! Игла Клеопатры! Как я об этом не подумал! Точно!

Электра обежала вокруг него и прижалась к трубке с другой стороны.

Она даже слышала эмоции в голосе Мистраль.

— Фраза на первой открытке… адресованной тебе… «Иди в старую школу мастера чисел. Три на три. Три на пять». Ты понимаешь, что это значит?

— Школа мастера чисел? Нет. Никогда не слышал.

— В Нью-Йорке есть такое место? Школа чисел… Три на три… Три на пять…

— Это таблица умножения! — воскликнула Электра.

— Это таблица умножения, — повторил Харви.

— Мы тоже так подумали, — сказала Мистраль на том конце. — Но что это значит?

— Таблица умножения… таблица умножения… — приговаривал Харви.

Он передал телефон Электре и начал искать в книгах библиотеки своего отца.

— Таблица умножения…

— Мы и вторую расшифровали! — продолжала Мистраль.

— И что в ней? — спросила Электра.

— «Путь безопасен. Чтобы войти, нужно терпение и душевная сила».

— Терпение! — проворчала Электра. — Какое терпение? У нас только два дня…

— История математики! — воскликнул Харви, дотянувшись до полок, чтобы взять большую черную книгу.

— Мы, кажется, что-то нашли, — сказала Электра.

Голос Мистраль заглушал шум ветра. Как будто вокруг них начало бешено вращаться время.

Харви нервно перелистывал книгу по истории математики. Посмотрел оглавление.

— Таблица умножения… Ничего. Таблицы Пифагора… Пифагор… Мастер чисел! — воскликнул он.

— Это Пифагор.

— Нужно найти школу Пифагора! — воскликнула Мистраль.

— Я попробую! — ответила Электра. — Харви, есть телефонный справочник? Желтые страницы? Как он называется в Америке?

Девочка отложила трубку и начала выдвигать ящики стола, пока не обнаружила гигантский телефонный справочник из нескольких томов.

Она прижала трубку к уху плечом и начала:

— Школа Пифагора… Древняя школа… Или что-то такое.

Харви тем временем быстро читал главу о Пифагоре. Он пробегал по строчкам глазами, словно сканер.

— Значения чисел… нумерология… восточная школа чисел… учился в Египте… путешествовал на Восток… знания древних волхвов! — Голос Харви повысился. — Может быть, это?

— Школы… школы… — читала Электра не менее взволнованно. — Ну и беспорядок в этом справочнике.

— Терпение и душевные силы, — сказала Мистраль по телефону. — Нам нужно терпение и душевные силы.

— Как там Шенг с третьей открыткой?

— Как сумасшедший. Если кто-нибудь подойдет к обелиску, он его порвет.

Электра вздохнула:

— Три миллиона школ и ни одной школы Пифагора.

— Магические числа… семь… семь планет… — продолжал читать Харви. — Пифагор изобрел семь музыкальных нот… и соответствие их семи числам вселенной. Вселенная — это число… Основал свою школу в Великой Греции…

— Школа в Великой Греции! — закричала Мистраль, перебивая его.

— Великая Греция в Италии, — объяснила Электра. — Это средняя часть Италии.

— В Кротоне, — уточнил Харви.

— Школа Кротоне, — попробовала Электра.

И опять ничего.

— Терпение. Душевная сила, — снова повторила Мистраль. — Это здесь написано.

— У нас нет целого года, — ответила Электра. — У нас нет даже месяца. Перечитай послание, Мистраль.

— «Иди в старую школу мастера чисел. Три на три. Три на пять».

— Это значит, что мы должны… ехать в Кротон?

— Это на другом конце света! — воскликнул Харви. — Тогда нет смысла оставлять послание в Нью-Йорке.

— Кротоне.

— Что «Кротоне»? Я где-то слышал это слово!

Трое ребят надолго замолчали.

— О нет! — закричала Мистраль.

— Что такое?

— Дождь пошел.

— Вода! — закричала Электра. — Вот где я слышала это слово: от Владимира. Кротон — это название старого акведука в Нью-Йорке. Ангел воды?

— Акведук Кротон, — вспомнил Харви. — Фонтаны.

— А где они? — спросила Электра.

— Не знаю. Их больше нет.

— А раньше где они были?

— Откуда я знаю?

— Надо позвонить Владимиру.

— Как? У нас телефон занят.

Электра протянула ему сотовый.

— Кажется, мы догадались, — сказала она Мистраль.

Харви набрал номер антиквара.

— Алло, Владимир? Это Харви. Простите… мне срочно. Вы знаете, где находятся — или находились — акведуки Кротон? Плохо слышно… Владимир? Слышно? Кротон. Первый водопровод в Нью-Йорке. Да, точно…

Долгая тишина последовала за этим.

— Там? Да, я понял. А на какой высоте? Около Публичной библиотеки? Ну конечно: терпение и сила духа! — воскликнул Харви. — А это не имена двух львов, которые охраняют вход в библиотеку?

Электра сказала в трубку:

— Это Публичная библиотека. Увидимся там.

Они закончили оба разговора и быстро выбежали из дома.

— Наверное, это не тот случай, чтобы идти одним, — сказала Электра, когда они бежали к метро.

Она набрала номер телефона.

Квиллеран.

На другом конце города, как только Владимир Ашкенази положил трубку, Эгон Нос прошептал:

— Что Национальная библиотека, господин Ашкенази?

Владимир дернулся, но девушки крепко прижали его к стулу.

— Им нужен был совет, чтобы найти книгу.

Доктор Нос приблизил к нему лицо, покрытое паутиной шрамов.

— Это не лучший момент шутить, — прошептал он.

— Мне нравятся… веселые концы, — ответил старый антиквар.

— Сделайте так, чтобы он передумал, — приказал Эгон, резко сделав шаг назад.

Одна из девушек взяла правую руку Владимира, и он внезапно закричал:

— Нет! Прекратите!

Доктор Нос бесстрастно смотрел на античную статуэтку.

Он тронул ее тростью и уронил, расколов на тысячу кусочков.

— Вы считаете, что мы ничего не понимаем, господин Ашкенази? Это был Миллер?

Палец Владимира был зажат в руках девушек Носа. Он хотел бы собраться с духом и что-нибудь придумать, но не смог.

— Да, он, — признался Владимир.

— Чего он хотел?

— Экземпляр «Винни-Пух и все-все-все» — шепотом ответил антиквар.

Девушки сжали захват.

Антиквар закричал, падая на письменный стол.

— Очень мило, господин Владимир, правда, — заметил Эгон Нос, разбивая изящную статуэтку. — Но бесполезно. Если Миллер выходит из дома, мои девочки об этом знают. Если он звонит, мои девочки об этом знают. Если его итальянский друг звонит своей маме, мои девочки об этом знают.

Владимир не мог ничего сказать. Он кричал от невыносимой боли в руках и чувствовал только одно желание — упасть в обморок. Но в глубине души он ощутил крошечку смелости. Или крошечку безумия. Правда, это всегда крошки от одного куска хлеба.

— Есть кое-что… чего… твои девочки… не знают…

— И что же это, господин Ашкенази?

— Зачем они продолжают работать… на такое чудовище.

Эти слова, казалось, коснулись самой глубины тщеславной и пустой души Доктора Носа. Повелитель ночей Нью-Йорка вспыхнул:

— Ты об этом думаешь? Об этом? О том, что я чудовище?

Его исцарапанное лицо налилось гневом. Он начал крушить и громить все ударами своей трости, ломая все, что попадало ему под руку.

— А ведь получилось… получилось так, антиквар… что это чудовище… стоит над всем этим городом.

Глаза Владимира, уставшие и измученные, закрылись. Он слегка улыбнулся безумной улыбкой превосходства, его губы задрожали.

— Не над, Нос. Под. Все ниже и ниже.

Доктор Нос прекратил громить магазин. Он медленно надел перчатку XVIII века с острыми когтями на кончиках пальцев и ударил антиквара. Владимир упал на пол. Нос помассировал свою руку потом сбросил перчатку на пол рядом с Владимиром.

— Сожгите это все, — приказал он. — И оставьте его внутри.

 

ЛЬВЫ

Терпение и Сила Духа были белого цвета. Они сидели перед лестницей в Публичной библиотеке, спокойно наблюдая за суетой никогда не останавливающегося города. Два сфинкса, охранявшие вход, словно проводили границу между нервными движениями людей и недвижными словами, записанными в книгах.

Из-за надоедливого дождя улицы были серыми и блестящими. Автомобили сияли фарами, фасады небоскребов казались бесформенными.

Электра и Харви первыми прибыли к огромному зданию библиотеки. Индеец-почтальон, Квиллеран, присоединился к ним несколько минут спустя, появившись с другой стороны. Был почти вечер. Начали зажигаться фонари. Харви бросил на Квиллерана быстрый взгляд. Потом признался:

— Мы точно не знаем, зачем мы здесь.

Он рассказал об иероглифах в Центральном парке и о Кротоне. Мужчина ограничился улыбкой.

— Вы правильно поступили, что меня позвали.

Одноглазый ворон сел на голову льва Терпение. И начал внимательно осматриваться своим единственным здоровым глазом.

Шенг и Мистраль пришли через некоторое время. Они пробирались между зонтами, которые покрыли весь тротуар Пятой улицы, как грибы.

— Мы все расшифровали! — воскликнул Шенг, прыгая по ступенькам через две. — На третьей открытке написано: «Лабиринт защищает знание. Только простые найдут путь».

— Отдышись, — посоветовала ему Электра.

— А на последней, — не останавливаясь, продолжил китаец, — написано: «Дверь — магический четырехугольник. Девять квадратов». И ошибка в одной букве, «к». Эй, привет! — добавил он, только сейчас заметив Квиллерана. — А ты что тут делаешь?

— Я не знаю, — ответил индеец.

Они вошли в библиотеку где царила торжественная тишина. Миллионы перелистываемых страниц на деревянных столах.

Угол картотеки.

Залы, лестницы, арки и коридоры.

— Ну и что? — спросила Электра.

— «Лабиринт защищает знание, — процитировал Харви. — Только простые найдут путь».

— А зачем мы пришли сюда? — проговорила Мистраль.

— Мы не знаем, — ответил Харви. — Мы должны найти… что-то.

— Что-то, что связано с простыми.

— Нам нужен гид.

Мужчина с прилизанными волосами и женственным лицом проводил их на первый подземный уровень библиотеки.

— Обычно мы никому не позволяем спускаться сюда, — в тысячный раз повторил он, приподняв очки в лиловой оправе и поправив их на кончике носа. — Но, как я понял, ваш дядя… — Он указал на Квиллерана, лицо которого было похоже на лик статуи, отполированный ветром. — Это исключительный случай…

Шенг улыбнулся:

— Ну да, — и прошептал Харви: — Почему он продолжает смотреть на меня?

— А угадай, кто у нас «племянник» «дяди Квиллерана»?

Шенг кивнул. Потом повернулся к Мистраль:

— Ты не знаешь, что такого исключительного ему рассказали?

— Что, если он поможет нам найти то, что мы ищем, мы дадим ему пятьсот долларов.

— А что мы ищем?

Мистраль пожала плечами:

— Водопровод?

Как бы услышав это замечание, гид начал вываливать на них кучу информации:

— В нашей библиотеке шестьдесят миллионов книг. Благодаря нашей системе каталогизации и скоростным лифтам мы можем найти любой том в течение десяти минут.

Группа пересекла длинный коридор с низким потолком, где стояли шкафы с книгами.

— А что тут было до библиотеки? — спросил Харви, когда они дошли до развилки.

Гид покачал головой:

— А… ммм… что тут было…

— Здесь были акведуки Кротон, — вмешался Шенг.

— Ммм… дайте подумать… Кротон, — мужчина осмотрелся, чтобы сориентироваться, потом внезапно устремился в один из коридоров. — Идите за мной.

После нескольких попыток найти нужный путь, множества вопросов и тысячи шагов гид привел их к старой безымянной белой стене.

— Вот оно, должно быть, — заключил он, посмотрев на ксерокопию, которую сделал тремя этажами выше. — Да, точно. Вот что осталось от здания, которое здесь было до библиотеки: последняя стена акведука Кротон.

Это была самая обычная белая стена, на которой свободного от полок пространства оставалось не больше квадратного метра. Справа и слева стояли книги. Полки где-то на полметра не доходили до потолка. Коридор, из которого они пришли, был освещен неоновыми лампами, которые зажигались по мере того, как ребята проходили.

— Это то, что вам нужно? — спросил гид.

— На самом деле… нет, — ответил Харви.

— В этой стене нет ничего интересного, — заметила Мистраль.

Гид нервно потирал руки.

— В общем, вот она… здесь.

— Это не то место, куда мы должны прийти, — начал размышлять Харви. — Это пункт отправления. «Иди в старую школу мастера чисел», — он прислонился к стене и осмотрелся вокруг. — Мы ее нашли.

Шенг встал рядом с ним.

— Вокруг нас лабиринт. «Только простые найдут путь», — вслух повторил он.

Гид вопросительно посмотрел на Квиллерана:

— Мы можем идти?

— Минуточку, — ответил ему индеец.

— «Только простые»… «только простые»…

— Простые что?

— Простые люди?

— Простые в смысле «ничего не знающие»?

Харви посмотрел на цифры, которыми были обозначены коридоры вокруг старой стены Кротона, и прочитал их вслух.

— Восемьдесят девять, восемьдесят восемь, восемьдесят один…

— Девять на девять, — быстро сказал Шенг.

— Что ты сказал?

— Восемьдесят один. Девять на девять. Таблица умножения на девять.

— А восемьдесят восемь?

— Его нет в таблице, — проворчал Шенг. — А, нет. Оно в таблице на восемь: одиннадцать на восемь.

— Восемьдесят девять?

— На семь? Семьдесят семь, восемьдесят четыре… Нет, — попытался сконцентрироваться Шенг.

— Это простое число, — подсказала Мистраль.

Харви и Шенг повернулись к француженке.

— Простое число: такое, которое делится только на один и на себя самого, — пояснила она.

Харви заулыбался:

— Только простые… найдут путь.

И направился в коридор номер восемьдесят девять.

— Эй! — воскликнул гид. — Вам туда нельзя!

Квиллеран остановил его, положив ему руку на плечо. Очень тяжелую руку.

— Только на минутку, — сказал он.

Коридоры пересекались друг с другом, как нити паутины. На каждом перекрестке ребята находили простое число, которое указывало им путь. Иногда оно обозначало лестницу вниз. И они спускались.

Гид с прилизанными волосами бежал за ними и возмущался, в ужасе оглядываясь, но ни разу не осмелился их остановить.

— Если заметят, что вы спустились сюда, — каждый раз повторял он, — меня уволят.

— Не заметят, — спокойно сказал Квиллеран.

Внезапно они остановились.

Они услышали звук с какого-то этажа над ними.

Он был похож на выстрел.

Они остались стоять неподвижно. Гид был очень встревожен:

— Вы тоже слышали?

Может быть, пара книг упала на пол. Или перегорела лампочка.

— Я нет, — ответил за всех Квиллеран. — Я ничего не слышал.

Он оттолкнул мужчину, делая Харви знак идти дальше. Что-то спровоцировало этот звук. Их спуск в лабиринт продолжился еще быстрее. Довольно быстро о выстреле забыли: вместо всех звуков остался только ритмичный шум их дыхания и топот их ботинок по полу Свет в коридоре зажигался, когда они шли, и через некоторое время гас.

Потом выстрел повторился. И в этот раз сомнений не было: за ним последовал крик.

Гид снова остановился.

— Теперь вы слышали? Кто-то… выстрелил!

— Да, — ответил Квиллеран не останавливаясь.

Под землей было темно. Индеец сделал знак остановиться.

За их спиной в коридоре гасла лампа за лампой, пока не осталась только та, то была у них над головой. Они ждали.

Все в темноте, кроме этой маленькой лампы. Квиллеран снял ботинок и хорошим броском заставил погаснуть и ее.

— Эй! — закричал гид. — Так нельзя! Вы вандал!

— Тсс, — сказал индеец.

Группа оказалась в темноте.

Они оперлись на полки и стали слушать. Тьма была удушающей.

— А можно узнать… — попытался возразить служащий библиотеки.

— Я же сказал: тихо, — повторил Квиллеран тоном, который не допускал возражений. Он посмотрел в направлении коридора, который они только что прошли. — Они спускаются, — прошептал он.

Теперь и ребята услышали далекий стук каблуков.

— Кто спускается? — выпалил гид.

— Девочки Эгона, — сказал Харви, проходя перед ним.

— Кто? — спросил мужчина. — Что вы такое говорите?

— Это они стреляли, — добавила Мистраль.

Лицо мужчины вытянулось.

— О нет! — воскликнул он. — Скажите мне, что вы пошутили!

— К сожалению, нет.

Дальняя дверь открылась и закрылась. Над полками шестеро увидели, как в дальнем коридоре зажигаются лампы.

— Нельзя ли изолировать этаж? — спросил Шенг у гида.

— Изолировать этаж? В каком смысле?

Электра сделала широкий жест рукой.

— Погасить свет. — Она показала мужчине на свет в дальнем коридоре.

— Девочки нас ищут. Видишь? Вон там, где горит свет. Пока мы в темноте, они не знают, где мы. Но как только мы начнем двигаться…

— Стоим не двигаясь, — сказал Шенг.

— Нам нужно вернуться, — сказала Мистраль.

— Я назад не вернусь, — возразил Шенг.

— Или…

— Разделимся, — предложил Квиллеран.

— Как?

Индеец посмотрел на лица ребят, скрытые темнотой, и спросил у Харви:

— Тот путь, который ты ищешь, еще долог?

— Откуда я знаю?

— Кто-то пойдет вперед, кто-то назад, — настаивал Квиллеран.

— Я назад! — истерически закричал гид.

Харви посмотрел на свет в коридоре, вдалеке. Лампы зажигались медленно, как будто девушки не знали, куда пойти.

— Если мы разделимся, они тоже разделятся, — сказал мальчик.

— Может, мы сможем с ними справиться.

— А можно узнать, о чем речь? — вздохнул гид.

— Замолчите, наконец! — угрожающе прошипел Шенг, чтобы сразу достичь нужного эффекта.

— Я пойду назад, — повторила Мистраль.

— Я с тобой, — решила Электра.

Гид поднял руки к небу и удовлетворенно выдохнул:

— Наконец-то!

Ребята быстро обнялись, потом две девочки пошли назад.

— Бегите! — приказал им Квиллеран.

Индеец, Харви и Шенг направились в противоположную сторону, оставив гида в замешательстве стоять на том же месте.

— Эй! — слабо возразил он. — Вы же не можете…

Свет в коридоре снова начал зажигаться.

— Быстро! — крикнула Электра. — Выведи нас отсюда!

Мужчине с прилизанными волосами не нужно было повторять два раза.

Харви, Шенг и Квиллеран быстро двигались в противоположном направлении. Они спустились еще на этаж.

— Девятнадцать, — прочитал Харви на коридоре, куда они пошли. — Семнадцать.

Они бежали. Квиллеран повернулся только тогда, когда услышал шаги за спиной. Каждый раз, когда он останавливался, он разбивал лампочку ботинком. Шенг использовал эти маленькие паузы, чтобы отдышаться.

У него сбилось дыхание.

Шаги спускались по лестнице.

Каблуки.

Девочки Эгона Носа.

— Нужно двигаться, — подгонял Харви, глядя на коридоры перед собой. — Мы почти пришли.

Каблуки прошли лестницу, которую они только что пересекли, потом остановились. Глаза женщин сверкали в темноте. Они ничего не видели. Медленно шаги снова начали подниматься по лестнице. Одна, две, три, пять ступенек. Потом удалились.

— Побежали, — прошептал Квиллеран.

И они побежали.

Коридор тринадцать. Коридор семь.

Опять шум за ними. Преследование продолжалось. Коридор пять.

Они услышали третий выстрел — далеко, очень далеко.

Это был шок.

Но сразу после этого неоновые лампы стали наливаться белым светом. Они зажглись все сразу и рассыпались на осколки. Во всех коридорах лил дождь из осколков.

— Электра, — прошептал Харви, защищая глаза. — Что-то случилось с Электрой.

Он попытался вернуться, но Квиллеран и Шенг его остановили:

— Нет, Харви, ты не можешь. Мы почти пришли.

Мальчик попытался вырваться, но у Квиллерана оказалась крепкая хватка.

Шенг уговаривал его.

— Мы разделились, чтобы прийти сюда, — сказал он. — А теперь мы почти пришли.

Харви покачал головой:

— Мы даже не знаем, зачем мы сюда пришли.

Квиллеран не выпускал его.

Четырьмя этажами выше Электра стояла, закрыв глаза и подняв руки к потолку. Вокруг нее взорвались все лампы.

Открыв глаза, она увидела Мистраль на полу, на животе. Тысячи осколков были у нее в волосах, на одежде, на полу.

— Мистраль?

Девочка закашлялась. Подняла руку. Она была жива.

Электра осмотрелась. В коридоре было темно, но ее глаза еще светились. Она заметила силуэты двух девушек не более чем в пятидесяти метрах от них. Они были на полу, ругались, жаловались.

У них больше нет пистолета. Они больше не выстрелят.

Кто-то всхлипывал. Это был гид. У него были окровавлены руки. Крошечные осколки стекла попали ему на пальцы.

Электра наклонилась над ним.

— Выведи нас отсюда, пожалуйста, — сказала она. — Прежде чем они продолжат нас преследовать.

Гид взглянул на нее, как ребенок, и встретился с взглядом Электры, мудрым и смелым, как будто ей сотни лет.

— Что это было? — спросил он.

— Они попытались в нас выстрелить, — ответила она.

— А потом?

— Я защищалась, — прошептала Электра с искаженным от усилия лицом.

Вокруг нее был огонь.

Загорелись книги.

А потом внезапно пошел снег.

— Наверное, включилась противопожарная сигнализация, — сказал Шенг четырьмя этажами ниже, глядя на хлопья, которые поглощали распространившийся повсюду огонь. — Естественно: в библиотеке не должно быть воды.

Темно, Узко, Глубоко.

Коридор номер три.

Они шли среди падающих хлопьев. Хрустели осколки стекла, Далеко-далеко сирены разрывали ночную тишину.

Они спускались.

Поворачивали.

Вошли в коридор номер один.

Первое простое число.

И остановились — в конце всего (или в начале?), перед закрытой дверью.

Харви коснулся двери, потом оперся на нее, попробовал найти ручку или замок. Но ничего не было. И ничего не было видно. Вокруг было темно, как ночью.

— Все закончилось, — сказал парень. — Лабиринт закончился.

Шенг подошел к нему.

— Тут стена.

— Но этого не может быть, — в отчаянии сказал Харви. — Это должна быть дверь…

— «Дверь н—магический четырехугольник, — процитировал китаец. — Девять квадратов».

— Что это значит?

«Используй руки», — сказал голос в голове Харви.

— Что ты сказал?

— Я ничего не говорил, — ответил Шенг.

— Зачем ты мне сказал использовать руки? — настаивал Харви.

— Я говорю тебе: я молчал!

Харви покачал головой, поставив ладони на стену. Он двигал ладонями вверх-вниз, пытаясь что-нибудь найти. Стена не была гладкой.

— Тут рисунки, — прошептал он, трогая темную стену. — Я их чувствую… Как рельеф.

«Передвинь их», — сказал голос в голове.

— Как я их передвину?

— Как ты передвинешь что? — спросил Шенг.

«Поговори со мной», — подумал Харви.

Голоса земли. Духов этого места. Стражей этого здания. Тех, кто защищает то, что должно быть защищено. Голос, который он хорошо знал.

— Дуэйн, вот эти подвинуть? — шепотом спросил он, поставив пальцы на рисунки. — Эти?

«Да», — сказал голос в голове.

Что бы это ни было, Харви его передвинул.

Квиллеран стоял рядом с ребятами. Он обеспокоенно вглядывался в темноту Он что-то услышал. Отдаленные сирены. Шелест хлопьев противопожарной системы. И еще звуки, которые шли из-под пола. Почти неслышимые, неразличимые, Каблуки. Шаги.

Индеец насторожился, понюхал воздух, покачал головой. Потом вытащил что-то из кармана и протянул Шенгу.

Это была зажигалка.

— Что?.. — спросил мальчик.

Лицо у Квиллерана было настороженное, как у совы.

— Чтобы увидеть дверь. Но не зажигайте сразу! Подождите тридцать секунд. Свет покажет им, где мы.

— А ты что хочешь сделать?

— Остановить их.

Это были его последние слова.

Затем он вошел во тьму и пропал. Он пошел назад, чтобы встретить девочек Эгона Носа.

Шенг досчитал до тридцати, подождал еще несколько секунд, потом щелкнул зажигалкой.

В темноте вспыхнул свет, осветивший спину Харви и стену в конце коридора. Это была не совсем стена. В стене находилось что-то вроде квадратных плиток. На каждой плитке был написан номер:

И каждая плитка двигалась, если взят ее за внешний край квадрата.

Именно это делал Харви: он передвигал их руками.

Свет погас и снова включился.

— Что это? — спросил Шенг у своего друга.

— Не знаю… — ответил Харви. — Но я знаю, что должен их передвинуть.

— «Девять квадратов», — вспомнил китаец.

Он посмотрел на плитки. Их было девять. И на них номера от одного до девяти.

— «Девять». «Три на три», — повторил он, цитируя фрагменты инструкций с четырех открыток.

— Их надо переставить, — настаивал Харви.

— Но как?

— Я не знаю, — признался мальчик.

Прогремел выстрел. Очень близко.

Шенг погасил свет. Они повернулись не дыша. Сердца их бились как будто у самого горла. Они слушали. Шум борьбы. Падали полки. Квиллеран встретил их преследовательниц.

— Мы должны решить эту проклятую головоломку! — воскликнул Шенг, снова зажигая свет.

— Но как? — спросил Харви.

Девять плиток.

Три на три.

Три на пять.

— Это магический квадрат! — внезапно воскликнул Шенг, вспомнив старую игру.

Он показал на плитки.

— Порядок должен быть…

Свет погас и включился.

— Я вспомнил! — заволновался мальчик. — Нужно поставить их так, чтобы в сумме в каждом столбце и в каждой строчке получалась одна и та же цифра.

— Какая?

Три на три. Три на пять.

— Девять, — сказал Шенг. — Или пятнадцать.

За их спиной шум становился все громче. Но Харви ничего не слышал.

— Пятнадцать, — решил он.

Он начал двигать плитки.

Свет погас и снова включился.

Плитки перемещались в углублениях. По одной за раз, чтобы найти нужное место.

Шенг помогал ему, показывал, считал.

Харви ставил, переставлял, пересчитывал и менял.

За их спинами Квиллеран сражался. Женский голос закричал. Вдалеке звучали сирены.

— Четыре! Четыре! Четыре вверх и направо.

Магический квадрат был закончен. По горизонтали и вертикали сумма чисел стала равна пятнадцати.

И стена с гулким звуком отодвинулась.

Харви и Шенг толкнули ее, открыли щель, чтобы можно было пройти, протиснулись наполовину и позвали Квиллерана. Никто не ответил.

Они поставили руки на стену и закрыли ее за собой.

Шенг щелкнул зажигалкой и поднял их единственный источник света над головой. Они увидели очень узкий проход. Вниз вели несколько ступенек. На потолке была мозаика. Большой тротуар. Металлическая табличка на тротуаре: «First station».

Маленький огонек дрожал. За поворотом в темноте виднелся тоннель, уходящий вдаль. И вагон, стоящий на рельсах. Еще даже не рассмотрев его как следует, ребята его узнали: это такой же пневматический вагон, модель которого они нашли в башне Ист-Виллидж. Он был из черного железа, с двумя большими круглыми фарами. Колеса защищены колпаками, как у старых машин. Сиденья обтянуты бархатом. На его боку была нарисована комета. Дверь открыта. Молча Харви и Шенг подошли к поезду и сели в вагон. На панели приборов располагался рычаг с красной головкой, у которого было всего две позиции. «First station» и «Last station». «Первая станция» и «Последняя станция». Харви потянул рычаг, но он был заблокирован. Он нервно толкнул его. Рычаг заскрипел, с шумом старых скрипящих суставов задвигались шестеренки.

Ничего не произошло. Поезд стоял.

Потом они почувствовали дуновение.

Поток воздуха ворвался в вагон. Двоих друзей отбросило на сиденье. Дверь даже не успела закрыться.

Подземный поезд на сжатом воздухе понесся вперед, в темноту.

В неизвестность.

 

ТРЕТИЙ СТАСИМ

— Ирэн… Это я.

— Владимир? Что случилось? Почему ты мне звонишь в такое время?

— Они его сожгли. Мой магазин. Он стал пеплом. Годы коллекционирования… столько красоты… все разрушилось.

— А ты? Ты ранен?

— Меня вытащили. Мои индейские друзья.

— А ребята?

— С ними Квиллеран. Но они сильные, Ирэн. Сильнее, чем мы думали. Наши враги знают о Столетии. Теперь я в этом уверен. Они все знают. И знают, где искать.

— Где ты сейчас?

— Под звездами на вокзале. Я хочу увидеть их в последний раз. Все думают, что эти созвездия нарисованы неправильно. А на самом деле… только они и есть правильные. Комета идет. Она возвращается!

— С ребятами все в порядке?

— Думаю, да. Но я не могу этого знать.

— Они сейчас на полпути!

— Столетие возвращается. Но это не будет, как сто лет назад, Ирэн. В этот раз звезда лисы принесет катастрофу. В этот раз… она нас разрушит.

— Я не теряю надежды.

— Человек стал слишком злым. Никто не уважает договор. Если Земля хочет разорвать его, это только для нашей защиты.

— Нет! Мы уважаем договор. И ребята.

— Нас двое, Ирэн. Ребят четверо. Ты думаешь, этого хватит, чтобы спасти мир?

— Ты забыл о друзьях, Владимир. Ты забыл о наших друзьях…

 

ПОДРУГА

Удобно развалившись на гигантской кровати в гостинице, Линда Мелодия любовалась пакетами из разных бутиков, расставленными вокруг кровати, как дары вокруг королевского трона. Она держала в руке тетрадь с именами тех, кому она купила сувениры. Ирэн, Фернандо, Электра, Линда… Ее имя повторялось семь раз. Пока она рассматривала пакет магазина «Банановая Республика», зазвонил телефон. Это звонили с ресепшна.

— Человек должен передать мне что? Цветы? Ну ладно, пускай принесет мне их наверх.

Она нашла шлепанцы, быстро посмотрелась в зеркало и подошла к двери, спрашивая себя, кто бы это мог быть. Опять ее обожатель с усами? Неужели после их последнего ужина он так расщедрился, что послал ей букет цветов? А если это посыльный? Нужно ли ему давать на чай?

Она вернулась в комнату, взяла из кошелька несколько монет, снова посмотрелась в зеркало и… За дверью Линда услышала звон прибывшего лифта, который означал, что кто-то приехал на их этаж. Она вышла на порог и выглянула.

И удивилась.

Это был низкий мужчина, одетый в бархат. Его лицо было закрыто цветами, тело было завернуто в широкое пальто, из-под которого торчала пара ужасных туфель из кожи питона. Он был не один. С ним пришли две девушки, высокие и худые, в париках цвета платины и искусственных белых шубах.

— Добрый день, госпожа, — сказал хриплый голос из-за букета. — Сюрприз для вас!

Удивление Линды — если это было возможно — возросло: неужели это нос, гигантский ужасный нос, который торчит между его ногами и герберами?

А то, что он держит в руке, это?..

— Пистолет?! — в ужасе воскликнула она, когда разглядела угрожающий черный ствол.

— Можно войти? — прошипел Эгон Нос, показав свое ужасное, израненное лицо из-за цветов. — Можно без сцен, пожалуйста? Будьте так любезны остаться в живых!

Электра, Мистраль и гид вышли на первый этаж библиотеки. Они выскользнули за дверь и сразу были окружены сотрудниками безопасности, пожарными и полицейскими, которые были вооружены для борьбы с террористами. Вокруг сверкали каски людей в униформе.

Их быстро опросили, отвели в сторону, дали им одеяла. У гида спросили, что происходит на нижних этажах. Голоса смешивались, все двигались. Повсюду были лица. Девочки не понимали, куда их ведут.

Металлодетекторы на входе сломались. Трое полицейских ранены.

Голоса говорили: «Кто они? Чего хотят? Банда воров? Коллекционеры антиквариата? Террористы? Говорят, их трое. Три женщины, и все вооружены».

Электра страшно устала. Она использовала всю энергию, чтобы выключить электричество.

Мистраль выглядела пободрее.

— Пойдем отсюда, — пробормотала она.

Она обняла подругу и повела ее к выходу. Никому не было до них дела. Это просто были две девочки.

Снаружи шел ливень, сквозь который пробивались огни и сирены. Тысячи лиц высунулись из окон домов. Журналисты держали микрофоны на высоких металлических шестах. Их снимали по пояс: говорящие бюсты перед телекамерами. Последние новости: «Специальный выпуск, атака на библиотеку в Нью-Йорке».

— Куда мы пойдем? — спросила Электра, глядя на Мистраль красными от усталости глазами.

— В гостиницу Харви и Шенг нас догонят.

Электра кивнула:

— Нужно предупредить… мою тетю.

Холодный дождь попадал ей на голову, на шею.

В волосах у девушек застряли осколки стекла. Толпа с удивлением смотрела на них.

Мистраль довела Электру до такси.

Они сели.

— «Восточный мандарин», — сказала Мистраль.

Электра взяла телефон.

Позвонила Гермесу.

Потом Харви. Потом Шенгу.

Потом тете.

Никто не ответил.

Разрушения в библиотеке заблокировали телефонные линии.

Электра попробовала набрать еще один номер. Но и там были длинные гудки.

В холле отеля все экраны синхронно показывали изображение Публичной библиотеки.

Электра и Мистраль посмотрели на экраны, словно загипнотизированные. Полицейские спустились на нижние этажи. Они нашли женщину без сознания.

Девочки взяли ключи от комнат.

— Электра? — спросил женский голос за их спиной. — Все хорошо?

Несколькими этажами выше мужчина с ужасным лицом прошипел Линде Мелодии:

— Если вы не возражаете, возьмите эти пакеты.

— Я возражаю! — возмутилась Линда, но подчинилась приказу.

Ей только что пришлось открыть все ее пакеты с подарками и вытряхнуть их содержимое на постель. Потом чемоданы: она вытащила из них все, но этот сумасшедший с носом муравьеда все еще не был доволен.

— Я не знаю, чего вы от меня хотите, но мне это действительно надоело.

Он что-то пробормотал и поднял пистолет.

— Да, вот, вот эти два мешка. Откройте их и выложите содержимое на кровать, как и из других… медленно. Еще медленнее.

— Да что же это такое, вот подлецы…

— Я сказал медленно.

— У меня свидание. Мой жених скоро поднимется сюда. Он очень крепкий мужчина.

— Откройте коробочку пожалуйста.

— Эту? — спросила Линда.

— Откройте ее.

Линда вытащила из свертка оберточной бумаги старую деревянную коробку. Доктор Нос высунул нос из букета, с которым он пришел в комнату. Оберточная бумага полетела по всей комнате, и старая деревянная коробка, покрытая надписями и узорами, оказалась на кровати.

— Великолепно, — сказал мужчина.

— Что великолепно? — спросила Линда.

Эгон подошел к постели и стал гладить деревянную поверхность коробки.

— Наверное, это. Великолепно, вы не находите?

Линда уперла руки в бока, разозлившись.

— Вы с ума сошли! Что вы нашли в этой пыльной штуковине?

— Великолепно, — повторил Эгон.

Линда посмотрела на него молча. Она разглядывала мужчину, который едва доходил до ее плеча, со смесью ненависти и презрения.

— В моей жизни еще никогда не было такой ситуации.

Доктор Нос сделал ей знак вытащить все остальное из сумки.

— Никогда у меня не было ничего подобного, — повторила Линда.

— Маленький пакет, пожалуйста.

Внутри был деревянный волчок.

— Наконец-то! Вот он! — воскликнул мужчина.

Он вынул из кармана пальто точно такой же волчок и положил его рядом с тем, который Линда только что вытащила на постель.

— Смотрите! Они одинаковые!

В этот момент женщина взорвалась:

— Что это такое? Вы клоун? Это шутка? Я все поняла! — Она резко повернулась к зеркальному шкафу и закричала: — Электра! Вы меня втянули в одну из этих юмористических американских телепередач со скрытой камерой? Где камера? Здесь? Внутри?

Эгон Нос повысил голос:

— Госпожа! Перестаньте!

— Это ты перестань! — закричала Линда, выведенная из себя.

Она распахнула шкаф и начала рыться в ящиках.

— А я во все это поверила! Вы даже не очень хороший актер. С этим игрушечным пистолетом… О боже, из-за вас у меня такой беспорядок! Что же они там скажут, на телевидении! Да снимите же этот искусственный нос!

Эгон поднял пистолет и направил его на спину Линды Мелодии. Потом поставил палец на курок и зло приказал:

— Перестаньте.

Линда повернулась к нему и попыталась оторвать искусственный нос от его лица.

Доктор Нос задрожал от негодования.

— Ни слова о моем носе…

Линда проигнорировала его.

— Так вы снимете его или нет?

— Замолчите, — повторил мужчина, высоко подняв пистолет.

— Ой, как вы мне надоели, — вздохнула Линда Мелодия, хватая бронзовую статую Свободы, которую она достала из шкафа. — Вот вам!

И опустила ее.

На последнем этаже «Восточного мандарина» четыре девочки вышли из лифта. Они шли решительным шагом, как люди, которые не могут терять ни минуты. У первой были коротко остриженные волосы каштанового цвета, голубые глаза и очень длинная шея. У второй — торчащие во все стороны жесткие черные волосы. Третья была чернокожая, в спортивном костюме. Четвертая — побрита налысо и с выражением лица человека, которому нечего терять.

Заметив их, две другие девушки с блестящими белыми париками остановились. Молча.

— Пошли вон, — приказала им Мистраль не останавливаясь.

— Это моя комната, — добавила Электра.

Девушки Эгона не дышали. Они были готовы наброситься.

Две группы остановились друг напротив друга. Легкая гостиничная музыка звучала из динамиков. Это была музыка без слов.

— Пошли вон, — повторила Мистраль, глядя им в глаза.

В первый раз одна из них заговорила. У нее был холодный голос:

— Мы не бьем женщин. Обычно.

Чернокожая девушка, стоявшая рядом с Электрой, рассмеялась.

— Правда? — воскликнула она. — А мы бьем.

Быстро, как молния, и с такой же непредвиденной силой ее кулак обрушился на переносицу помощницы Эгона, которая только попыталась что-то сказать.

Все произошло в одну секунду, даже быстрее. Электра и Мистраль отскочили, а девушка, пораженная страшным ударом, откатилась назад.

— Не опускай защиту, — сказала Олимпия, тренер Харви по боксу. — Верно, Эвелин?

 

КАМЕННАЯ ЗВЕЗДА

Пневматический поезд ехал по старым, забытым тоннелям, пересекая линии метрополитена, трубы водопровода, сети из миллионов проводов, которые находились под огромным городом Нью-Йорком. Он доехал до влажной пещеры, где капало сверху, пересек ее на последнем оставшемся в двигателе воздухе и после небольшого спуска резко остановился на станции. На конечной станции.

Шенг зажег огонек и осмотрелся. Это было подземное помещение с голубым светом.

— Звезды, — сказал он, посмотрев на светящиеся точки. — Мы на верном пути.

— Пути к чему? — спросил Харви, встав рядом с ним.

На перроне подземной станции был только один выход. Выход, вылепленный в форме яйца, вокруг которого высечены двенадцать знаков зодиака.

— Дорога звезд? — предположил Шенг, подняв зажигалку.

За дверью был короткий коридор, который заканчивался небольшой лесенкой, поднимающейся вверх.

Они прошли по лестнице. Она заканчивалась у двери в стене. На стене была высечена рельефная скульптура: мужчина со страдающим лицом убивает быка.

— Митра убивает быка, — вспомнил Харви.

Они вошли в дверь.

За ней была очень большая комната. Слева и справа от входа на стенах висели огромные панели из бронзы.

Зажигалка Шенга высветила мускулистые тела античных героев, которые словно выступали из камня. Женщины, закрытые покрывалами, с необыкновенно красивыми лицами. Животные, змеи, вороны и быки, прячущиеся в тени.

С помощью своего единственного источника света ребята не могли точно понять, какого размера это подземное помещение. Они пересекли его сбоку, приостанавливаясь, чтобы рассмотреть высеченные на стенах сцены и прочитать надписи на английском.

— «Девкалион и Пирра после потопа», — прочитал Шенг, глядя на мужчину и женщину, которые шли по голой скале, окруженной водой. Она бросала за спину камни, которые превращались в маленьких человечков.

На следующей панели был изображен горбатый уродливый мужчина, который что-то ковал из камня на ветру.

— «Гефест творит Пандору, первую женщину».

На другой стене Прометей в окружении огня лепил из песка и воды человека. После него — спящий человек в огромном саду, а вокруг — разные звери.

— «Адам, созданный из праха, ждет пробуждения», — прочитал Шенг.

Потом лицо Ниобы, отчаявшейся из-за того, что она превратилась в камень. Это все были мифы, которые связывали человека и камень.

Комната имела форму круга. Харви внезапно остановился.

— Ты слышал? — спросил он Шенга.

— Нет. Что?

Голос в голове Харви заговорил. «Найди центр», — сказал он.

— Мы должны найти центр, — сказал Харви, указывая Шенгу на темный центр зала. — И увидеть, что там.

— Как скажешь.

Двое друзей встали рядом, плечом к плечу, и пошли. Через несколько шагов зажигалка высветила веревки и лианы, которые свешивались с потолка. Они были похожи на огромную каменную паутину. Чем ближе был центр комнаты, тем мельче была эта сеть. Шенг попытался потрогать одну из веревок: она казалась твердой, словно из окаменевшего дерева, но на самом деле была хрупкой и с легкостью разбилась. Это было похоже на каменные джунгли или на заросли каменных волос.

— Харви… — с ужасом прошептал Шенг, — что это такое?

— Не знаю, — ответил он, пробираясь между нитями паутины, которые свешивались сверху.

— Мы как будто в корнях дерева!

— Может быть, это и правда корни, — сказал Харви, прижавшись к Шенгу.

Голос, который он слышал, молчал.

— Посвети, Шенг.

Переплетение веток было очень плотным. Места было мало, воздуха не хватало. Харви пошел вперед, склонив голову.

Теперь они были почти что в центре комнаты. Свет освещал странную вещь на полу.

— Что это? — спросил Шенг, выкрутив огонь зажигалки на максимум.

— Я не понимаю, — пробормотал Харви, отодвигая ветки, чтобы лучше видеть. — Кажется…

— Яйцо? — закончил за него Шенг.

Это был красный камень в форме овала, размером с футбольный мяч. На стенках этой своеобразной вазы были изображены маленькие человечки. Наверху — дождь из падающих звезд.

Шенг осветил алтарь и камень из красного мрамора. Зажигалка погасла и снова зажглась. Погасла и снова зажглась. Тайна этого места пока не была разгадана.

— Мы должны взять его? — спросил он, пытаясь поймать взгляд Харви.

Тот пристально смотрел на камень перед собой. Казалось, вопроса Шенга он не слышал. Голос друга был заглушен шорохом, сильным шелестом, который все сильнее звучал в его голове. Это были голоса. Тысячи разных голосов, которые говорили с одной и той же интонацией и смешивались друг с другом. Харви слышал их, но не понимал. Он воспринимал только чистейшее чувство. Ясное и безымянное. Это не как в тот раз. И это не Дуэйн. Это был голос древности, который старше Нью-Йорка, индийских деревень. Это движение назад во времени.

Это самая настоящая древность, без календарей, которая звучала в его ушах, как песнь Земли.

Это то, что существовало с начала времен.

Что-то, что принадлежало первым людям.

Где появились первые люди? Африка? Азия? Америка? Он не знал. Не учил. Или если учил, то не помнил.

Его мозг наполнился бессвязными понятиями, которые он никак не мог систематизировать. Неандерталец, человек прямоходящий, австралопитек. Кто из них самый древний? От кого произошли люди?

— Люди произошли от обезьян, — сказал он вслух.

— Еще бы, — ответил Шенг в темноте.

Теперь шум в голове Харви стал сильным, почти болезненным. Он поднял руки, чтобы отодвинуть ветки.

Камень был грубый, тяжелый. Вещь, которой не касалась рука человека.

Маленькие люди вокруг. Звезды, которые пришли с неба.

— Люди произошли от обезьян, — повторил он. — Или от звезд.

Камень был полым. Пальцы Харви ощутили его внутренности, ощупав несколько крошечных рельефов, которые напоминали кости позвоночника или арки. Они соединялись в нижней части вазы.

Внутри что-то есть. Четыре небольшие вещи.

Пальцы Харви схватили их и вытащили. Шенг осветил их огнем зажигалки.

Это были камешки поменьше.

— Нет, — прошептал Харви, перекатывая их в пальцах, — это семена. Семена деревьев.

Голоса становились все настойчивей: «Возьми Каменную Звезду!»

Харви заткнул уши, пытаясь не слышать, потом сдался, взял камень и поднял его.

— Что ты делаешь? — спросил Шенг.

— Думаю, мы должны его забрать, — ответил он.

— Куда?

Харви повернулся. Деревянные лианы гладили его лицо.

— Мы должны выйти, — сказал он, и свет погас.

— Где выход?

Шенг попытался оживить зажигалку, но из нее вылетели лишь слабые блики.

— О черт, нет! — воскликнул он.

— Тут должен быть выход, — сказал Харви рядом с ним.

Его рука отвела лианы и коснулась руки Шенга.

— Иди сюда.

— Куда сюда?

— В этом направлении. Думаю, оно верное.

— Откуда ты знаешь?

— Мне только что сказал это голос Земли.

Шенг внезапно остановился и остановил своего друга. Он вытащил фотоаппарат и с шипением включил его.

— Вспышка, — пояснил он. — Мы можем с ее помощью что-нибудь увидеть.

В следующий момент белая молния осветила комнату.

По указаниям Харви они дошли до второй двери в круглой стене. Она вела в галерею. Потом ребята нашли проход, который поднимался наверх. Харви прижимал Каменную Звезду к себе. В кармане у него лежали четыре семени. Шенг щелкал вспышкой каждые десять секунд, освещая путь. Он не задавал вопросов. Ничего не говорил.

Время от времени они останавливались. Харви будто что-то слышал, потом говорил, в каком направлении двигаться.

 

ДВЕРЬ

Дверь комнаты Линды Мелодии резко распахнулась. Женщина остановилась на пороге, посмотрела в коридор и крикнула:

— Электра!

— Тетя! — закричала Электра.

Линда увидела одну из девушек Эгона Носа и кулаки Олимпии. Она застыла в дверях, слишком пораженная, чтобы что-то еще делать.

Мистраль протянула ей руку:

— Быстро! Пойдем отсюда!

Четыре девушки дрались перед дверью гостиничного номера.

Электра и Мистраль, все мокрые от пота, закричали, чтобы Линда убегала с ними.

— Бегите! — закричала и Олимпия.

Женщина смотрела на чернокожую девочку. «Кто это?» — спрашивала она себя.

Но времени подумать над ответом у нее не было.

«Это уж слишком, — подумала она. — Это действительно слишком».

Она бросилась в коридор и, как только добежала до племянницы, почти прокричала:

— Что происходит?

— Ты в порядке?

— Да! Но… — Линда указала на комнату, откуда только что вышла. — Что хотели эти люди?

Электра схватила тетю за руку и побежала, таща ее за собой.

— Это очень долгая история! А нам нужно идти!

Она побежала к лифту в глубине коридора. А Мистраль, наоборот, пошла к дверям комнаты.

— Мистраль! — закричала Электра. — Уходи, быстро!

Но француженка не слышала. Она прошла вдоль стены коридора и пошла дальше. Дверь комнаты была открыта. Карта и волчки все еще были там.

Она не могла их бросить и смело вошла в номер.

Лестница. Лестница вверх. Вспышки света сверху.

Харви и Шенг шли по ступенькам. Отодрав несколько старых деревянных креплений, прибитых гвоздями, они открыли путь наружу и оказались в огромном пустом помещении.

Шенг вышел из темноты, кашляя. Он упал на колени на пол. Харви шел за ним, покачиваясь. Он оперся на спину друга, посмотрел на него. Друзья осмотрелись. Они оба были с головы до ног в паутине. В гигантских нитях паутины.

— Все хорошо?

— Думаю, да.

Шенг встал на ноги. Комната, в которую они выбрались, была странной: стены обшарпаны, потолок весь в пятнах, пол вздулся под ногами. Дырки окон — без стекол и рам. Пустой дверной проем выходил в тихий коридор. Откуда-то снаружи мерцал свет.

Ребята вышли в коридор. Они находились в большом заброшенном здании. Десятки пустых комнат. Покосившиеся стены. Отдающееся эхо смеха, Тени. Темные лестницы. Свет, пробивающийся сквозь сырой туман.

— Мне нужно выйти, — сказал Шенг, осмотревшись. — Я хочу снять с себя всю эту грязь.

Они пересекли два огромных коридора, стены которых когда-то были выбеленными. Теперь по ним вились ползучие растения. Свет из окон высвечивал влажные траектории путей улиток на стенах.

Безумное здание ненормальных размеров.

Сумасшедший дом на острове Рузвельта.

Горы оберточной бумаги.

В коридоре, который вел от входа в комнату к постели, было видно только оберточную бумагу. Мистраль прошла дальше. Она увидела открытые чемоданы, разбросанную одежду на полу и на постели, букет цветов и… тело мужчины, распростертое на полу. Она слышала, как он тяжело дышит.

Мужчина распахнул глаза. У него текла кровь из носа. Его руки тоже были в крови.

— У-у-у-у… у-у-у-у… — провыл Эгон Нос, пытаясь встать на ноги. — У-у-у-у…

Его рука что-то искала.

Пистолет.

Мистраль бросилась вперед, не раздумывая.

Словно во сне, она кинулась на постель и швырнула всю эту кучу оберточной бумаги в мужчину. Она узнала пакет Электры, деревянную карту, два волчка. Мистраль схватила все это и вылетела, слыша за спиной шорох оберточной бумаги.

— Эй, девочка! — крикнул Эгон Нос, вставая.

На кончике его гигантского носа повисла капля крови.

Дверь комнаты была открыта.

Его девушки боролись с двумя неизвестными.

Эгон Нос поднял пистолет.

В холле сумасшедшего дома была старая заколоченная дверь. Но под ударами ребят дерево подалось. Они выломали дверь и бросились наружу, под свежие капли дождя.

— Мы сделали это! — воскликнул Шенг, подняв глаза к небу.

Он распахнул объятья навстречу этому ощущению счастья.

— Да!

Харви поднялся на ноги и пошел по грязи, не менее счастливый. Дождь смыл паутину и заглушил голоса, звучавшие в его голове.

Он прижал к себе красный камень. Он не знал, что это. Почему он там находился. Или почему он взял его с собой.

Шенг смеялся.

— Что смешного?

Китаец показал ему на здание, из которого они вышли.

— Башня, помнишь? — сказал он. — Безопасное место.

Харви посмотрел вверх, прикрыв глаза ладонью, и прочитал покосившиеся буквы над входом:

— «Психиатрическая больница»… — Он сжал камень.

Он не слышал ни одного голоса. Дождь стучал по голове, как барабан. Друзья брели по саду, заросшему осокой, в поисках какого-нибудь огонька, какого-нибудь следа цивилизации.

— Мы вышли на другом конце Нью-Йорка, — сказал Харви, увидев освещенный силуэт Манхэттена, торчавший с другой стороны больницы.

Это был огромный массив черных прямоугольных теней с маленькими огоньками. Огромный город из стекла и света, отражающийся в воде.

Харви посмотрел на Шенга, тащившегося по грязи, и засмеялся. Подбадривая друг друга, они дошли до конца сада, потом, уставшие, сели на землю и смотрели на другой берег реки — на город, который никогда не спит.

Харви запустил руку в карман, взял одно из четырех семян, которые у него были с собой, и бросил его в землю.

Потом ребята, смеясь, обнялись под дождем.

 

СЕМЯ

Дождь прекратился утром. Нью-Йорк высыхал. Квиллеран медленно шел по улице. У него было огнестрельное ранение в боку. Бок болел. Но он был счастлив.

Под мышкой он нес газету. Новости о событиях в библиотеке на первой странице: три женщины посеяли панику на нижних этажах здания и, в конце концов, были арестованы. Но никому не были известны причины, по которым они это сделали. Вероятнее всего, они искали кого-то. Ребят…

Видимо, девушки последовали приказам некоего Эгона Носа, известного хозяина ночных заведений, который, в свою очередь, был арестован, к всеобщему удивлению, на последнем этаже отеля «Восточный мандарин», потому что он угрожал итальянской даме.

Для того, кто не знал контекста, не было никакой связи между двумя событиями. Просто обычная криминальная хроника. Чуть более безумная, чем обычно.

Квиллеран спустился в метро и вышел через четверть часа на острове Рузвельта. Он пошел на юг, в сторону брошенной психиатрической больницы. Черный ворон с одним поврежденным глазом сел ему на плечо.

— Привет, Эдгар, — сказал индеец и дал птице фисташку.

Потом взял себе мятную карамельку.

Эдгар улетел. Психиатрическая больница была черным каркасом, вокруг которого рос неухоженный сад. Квиллеран перелез через стену и влез в траву, спотыкаясь о брошенные предметы, которые в ней валялись. Он дошел до серебристой реки, которая спокойно текла в своих берегах.

В конце сада был виден свежий холмик земли. Из него высовывался крошечный росток дерева.

— Первое дерево снова выросло, — прошептал индеец, как только его увидел.

Он осмотрел следы, оставленные Харви и Шенгом, потом наклонился, чтобы приласкать маленькое деревце. У него были крохотные, еще белые листочки, но в нем была заключена непобедимая сила.

— Вот настоящее очарование, — сказал Квиллеран. — Магия природы невероятна и проста.

На другом берегу реки за одним из тысячи окон находились Харви и его друзья.

— Продолжайте искать, ребята, — сказал индеец. — Продолжай искать, Каменная Звезда.

В доме номер 11 по Грув-Корт Харви Миллер нашел старый восьмигранный ключ в ящике стола своего брата. Он вышел в коридор, направился на кухню, взял стул, подтащил его к большим часам с маятником, встал на него и открыл квадратную стеклянную дверцу.

Не раздумывая, он вставил ключ и повернул его. Старый механизм, казалось, задумался на некоторое время, потом часы начали вибрировать, и зубчатые колеса начали свои крошечные повороты.

Харви поставил стрелки на правильное время, слез со стула и подтолкнул маятник внизу, чтобы весь механизм заработал.

— Добро пожаловать, Дуэйн… — сказал он.

Антиквар Владимир Ашкенази шел чуть менее уверенно, чем обычно, и слабо улыбался. Он только что вышел из отеля «Восточный мандарин», где попрощался с ребятами и заверил их, что все идет хорошо. Он сам постарался замаскировать свое беспокойство и унять его.

«Может быть… — думал он, — нам удастся».

Мистраль забрала карту и волчки из гостиничного номера, а этот подлец Эгон Нос был арестован. Возможно, он освободится, заплатив штраф. Но к этому моменту если все будет хорошо, волчки покинут Нью-Йорк.

Харви и Шенг вернулись из своего подземного путешествия с камнем из красного мрамора и тремя семенами. Они успеют понять, что это. И какое отношение это имеет к Кольцу Огня.

— Может быть, и я это пойму.

Владимир чувствовал себя усталым, очень усталым. Он с трудом дошел до скамейки, занял очередь перед окошечком и стиснул зубы. Ему нужно было многое сделать, И много еще было открытых ран, которые нужно было залечить.

Когда подошла его очередь, антиквар вытащил из кармана пальто скрученные в трубочку банкноты. Он протянул их работнику банка, тот сосчитал. Две тысячи долларов.

— Отправьте их на счет… — сказал Владимир, протянув листок с длинным номером счета. — Он записан на Агату Мейринк.

Он взял чек, положил его в карман, потом устало вышел из банка.

Шанин Билдинг был недалеко. Владимир дошел до него пешком, потом вошел в лифт, поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру которую хорошо знал. Агата Мейринк открыла ему через несколько секунд. Она посмотрела на него с удивлением и спросила:

— Вы кто?

Владимир изобразил подобие улыбки.

— Друг Альфреда, — ответил он.

Агата посмотрела на него оценивающе, потом добавила:

— Я вас где-то уже видела.

— Это возможно, — ответил антиквар, вытаскивая из кармана старый фотоаппарат. — Я пришел вернуть вам это.

Агата сделала шаг назад.

— Фотоаппарат Альфреда?

— Думаю, да, — кивнул Владимир.

На какой-то момент Агата заподозрила что-то:

— Почему вы все ищете Альфреда? Спустя столько лет тишины?

Мужчина опустил фотоаппарат.

— Я хотел рассказать вам, что с ним случилось.

Сухая и твердая интонация этой фразы дала понять Агате больше, чем слова.

— Он умер, да? — спросила женщина, тяжело опираясь на дверь, словно весь груз прожитых лет внезапно стал для нее невыносимым.

Владимир не ответил, но его молчание все объяснило.

— Где это случилось?

— В Риме, — ответил антиквар.

Агата отошла, дав ему знак войти.

— А вы откуда знаете?

— Я был одним из его последних друзей, — ответил Владимир, ковыляя в гостиную.

— Помогите мне вспомнить вас, — прошептала Агата. — Где я вас видела?

— У вас дома, насколько я знаю, должно быть фото Альфреда.

Агата промолчала.

— Я есть на этой фотографии… — признался Владимир, оперевшись на подлокотник кресла. — Я — тень фотографа.

Харви, Электра, Шенг и Мистраль сидели на краю кровати Гермеса, в его больничной палате.

Они рассказывали ему, что случилось, постоянно сомневаясь и перебивая друг друга. На коленях инженера лежали три объекта: старое зеркало, вставленное в деревянную рамку, которое они называли Кольцо Огня, яйцевидный камень, который они называли Каменной Звездой и… три сухих семени.

Одно, сказал Харви, он посадил в саду возле заброшенной больницы, куда они вылезли предыдущей ночью.

Мистраль утверждала, что яйцевидный камень — это метеорит. Она говорила, что уже видела такой — тоже красный. Гермес считал, что это скульптура. Это символ: общемировое яйцо, из которого родилась вся жизнь.

— А может, из него родилась общемировая курица? — пошутил Шенг.

У пятерых друзей было разное настроение. Они начали привыкать к страху и к импульсивным движениям, которые они вынуждены делать, — как то, что сделала Мистраль, чтобы забрать волчки.

Остальные, как минимум, три раза попросили ее рассказать, как ей удалось сбежать от Эгона Носа.

— Я просто спряталась в ванной… — сказала девочка, — а он выбежал из комнаты, как фурия!

— И нарвался на жестокие кулаки Олимпии! — продолжила Электра.

Теперь у ребят стало одной проблемой больше: вопросы Линды Мелодии.

— На самом деле то, чего тетя не простит, — объяснила девочка из Рима, — что незнакомец рылся в ее пакетах.

— Теперь ясно, что я должен что-то сделать, — пробормотал Харви, когда он закончил рассказывать в деталях, как они спускались в лабиринт библиотеки, открывали дверь по знакам Пифагора и ехали на пневматическом поезде.

— Мы все должны что-то сделать, Харви. Не только ты: мы все, — вмешался Шенг.

Мальчик продолжал:

— Профессор ван дер Бергер знал меня с детства. Он указал меня как своего преемника, что бы это ни значило. Для индейцев сенека я, как он, — Каменная Звезда. Я не знаю, что это значит. Но знаю, что профессор в это верил. Он хотел, чтобы я прошел этот долгий путь по его странным указаниям до места, о котором мы пока ничего не знаем. Чтобы открыть секрет.

— Самое время сделать это, — сказала Мистраль, поглаживая камень, лежащий на постели. — Хотя это может быть опасно.

— Нам может быть больно, — добавил Шенг.

— А еще эти семена, — сказал Электра.

— Посадить?

Харви покачал головой:

— Не знаю. Но мы скоро поймем, я надеюсь.

— О нет! — воскликнул Гермес в этот момент.

Он сел на постели и указал на девушку появившуюся на пороге. Четверо друзей резко повернулись, испугавшись.

Это была чернокожая девушка, высокая, мускулистая, с решительным выражением лица. Она смотрела на них.

Харви узнал ее первым.

— Не бойся, Гермес! Это Олимпия, мой тренер по боксу.

Олимпия улыбнулась и вошла в комнату. На правой щеке у нее красовался пластырь — туда пришелся удар кулака одной из девушек.

— Извините за вторжение. Я позвонила Миллерам, и они сказали, что я вас найду здесь.

Они представили Олимпию Гермесу и поблагодарили ее за своевременное вмешательство. Она не задавала много вопросов. Легонько ударила Харви в плечо:

— Мы увидимся завтра, о'кей?

Харви улыбнулся ей:

— О'кей.

Когда они вновь остались одни, Шенг закрыл дверь комнаты, а Электра вытащила из пакета карту.

— Прежде чем снова разделиться, — сказал он, — мы должны кое-что сделать…

Он вытащил волчок радуги, который Мистраль забрала из комнаты гостиницы.

Увидев его, Гермес улыбнулся:

— Вот он… наконец-то… — Потом встрепенулся: — А мы не должны вернуть его Владимиру? Его ведь украли у него.

— Мы пытались, — сказал Шенг, глядя на Харви.

— Но он не захотел.

— Так что, — продолжала Мистраль, — мы решили, что он должен быть у тебя.

Электра протянула Гермесу древний волчок с нарисованной на нем радугой.

Гермес, чуть смущенный, взял его и сжал в пальцах.

— А что показывает этот волчок, по-твоему? — спросил Харви.

— Не знаю, — признался инженер. — Чтобы ответить тебе, мне нужно посмотреть книги. Может быть, те, которые остались от библиотеки профессора.

— А что тебе говорит инстинкт?

— Радуга — это мост. Мост соединяет две вещи, которые были далеко. Это проход, приближение, связь. Способ преодолеть что-то, что разделяет, — ответил он, волнуясь.

— Смелее… запускай! — подбодрил Шенг, указав ему на деревянную карту. — Посмотрим, что он покажет.

— Что за карту мы положим на деревянную? — спросила Мистраль.

— Я бы положила что-нибудь… большое. Давайте карту мира, — предложила Электра, раскладывая на карте планисферу изображавшую все континенты.

Гермес кивнул, получше устроился на кровати, потом поставил волчок на карту.

— Я готов, — сказал он.

И запустил его.

Волчок вертелся по морям и континентам, пока не дошел до отдаленного городка в центре Сибири, почти на границе с Китаем. Здесь он, казалось, остановился, вращаясь вокруг своей оси все медленнее и медленнее.

— Сибирь?! — воскликнули ребята, вопросительно посмотрев друг на друга.

Но за секунду до остановки волчок вдруг описал большую дугу, пересекая русские степи, Уральские горы, Западную и Восточную Европу и остановился в…

— Париж! — с восторгом воскликнула Мистраль.

Шенг разочарованно скривился:

— Интересно, а в Шанхае никогда ничего не произойдет?

— Волчок соединил Сибирь и Париж, — заключил Харви.

— Почему?

Никто из них не мог дать ответа.

— Огонь соединил Рим и Нью-Йорк, — продолжал Харви, касаясь зеркала Прометея.

Потом он взял красный камень.

— Возможно, следующей связью станет этот камень?

Прежде чем кто-либо смог ответить, дверь больничной палаты резко распахнулась.

На пороге появилась Линда Мелодия с платиново-белыми волосами.

— Тетя! — воскликнула Электра, увидев ее. — Что ты сделала со своими волосами?

Дама пригладила волосы.

— Правда, красиво? Я решила, что нью-йоркский парикмахер все сделает лучше всех! Но, пожалуйста, не будем говорить обо мне! Добрый день! — сказала она Гермесу. — Вы, должно быть, тот друг из Рима, о котором Электра столько рассказывала?

— Ну да, — улыбнулся Гермес.

— Боже, но что с вами? — спросила тетя Линда, в два прыжка добежав до кровати.

Шенг убрал волчки, но не смог спрятать камень и зеркало.

— Какие красивые сувениры! — воскликнула женщина. — Где вы их взяли?

Даже не дав им времени что-то сказать, она схватила предметы в поисках этикетки.

— Но они такие грязные, — провозгласила она, перекладывая их на тумбочку. — На постель лучше не класть.

Электра попыталась оттолкнуть ее, но безрезультатно.

— Тетя, послушай, мы прощаемся с Гермесом. Скоро…

Линда Мелодия энергично вскинула голову. Она поискала стул, нашла и подтащила к краю кровати. Оттуда она осмотрела всех пятерых, одного за другим.

— Хватит, дети мои! Теперь садитесь поудобнее и расскажите мне все-все-все об этих волчках и об этой деревянной коробке.

— Тетя…

Линда угрожающе подняла палец:

— Иначе, как только я их увижу, я их выброшу.

Ребята обменялись долгими встревоженными взглядами.

— Кто хочет начать? — спросила Линда.

 

ОТШЕЛЬНИК

Неподвижный за стеклами своего небоскреба, в непроглядной ночи, мужчина не хотел поддаваться сну. Он ненавидел спать. А больше всего он ненавидел сны.

Он стоял и смотрел в окно.

Мелкий дождь барабанил по стеклу Серые облака на горизонте скрывали самые отдаленные районы Шанхая. Минуты бежали быстро.

Никто не звонил.

Мужчина терпеливо ждал, хотя терпение никогда не было его сильной стороной.

Якоб Малер умер.

Эгон Нос не звонил.

«Так!» — щелкнул автоматический календарь на столе, отмечая полночь.

Двадцать первое марта, первый день весны.

Мужчина снял очки в черной оправе и сжал их в кулаке. Он хотел бы разбить их. Но не сделал этого.

Он думал, что все будет по-другому.

Он думал, что к весне он будет контролировать большую часть Договора.

Но в Риме он потерял своего лучшего агента, а в Нью-Йорке — контакт со своим самым доверенным человеком.

Двадцать первое марта. А у него все еще нет карты.

— Не думайте, что вы двигаетесь вперед, — угрожающе сказал мужчина. — Вы еще ничего не знаете. Вы ничего еще не поняли. Мы две стороны одной медали, мистер Миллер, синьорина Мелодия и мадемуазель Бланшар. А что касается тебя, китайский малыш, то рано или поздно ты вернешься проведать свою семью. Рано или поздно.

Ребята шли по дороге, которую для них подготовили другие. Неясная дорога, которую ревниво охраняли годами. Таинственная дорога. Даже для мужчины, который стоял перед окном своего небоскреба. Но это дорога, которая среди прочих ведет к секрету Столетия.

— Не важно, по какому пути ты придешь к истине. К такой важной тайне не может вести единственная дорога. Если ты ее откроешь, береги ее и не давай ее открыть другим. Вот секрет Столетия… — прошептал мужчина, прежде чем отойти от стекла.

Он сделал несколько шагов в комнату, открыл единственную дверь и вышел. Как только дверь закрылась, воздух из кондиционера начал стерилизовать комнату, чтобы избавить ее от любого источника инфекции.

Мужчина шел по коридору.

— Столетие говорит нам, откуда мы приходим и куда уходим. И на какое время…

Коридор был длинный — почти двести метров. В нем не было ни дверей, ни света. Высокие стены, близко стоящие друг к другу, были украшены красными рисунками и надписями, нарисованными детской рукой. В конце коридора была крошечная дверь. Чтобы войти, нужно было наклониться.

За дверью находилась его спальня. Мужчина медленно, методично раздевался. Манжета его рубашки покраснела от крови. Он раздавил стекла очков, которые все еще сжимал в кулаке.

Он бросил все на пол.

— Кто знает секрет Столетия, — повторил он еще раз, ложась в постель — слишком короткую, чтобы он мог вытянуться во весь рост, — владеет миром.

Он не закрывал глаза. Он почти никогда не спал. Он ненавидел сон. А больше всего он ненавидел сны.

— Я хочу изменить мир, — повторил Геремит Дьявол, не меняя выражения лица.

На потолке его комнаты были нарисованы звезды.

Но они все были не на своих местах.

 

ДЕТИ МЕДВЕДИЦЫ

В Сибири зима вошла в полную силу.

Тайга покрылась льдом, реки были скованы в самом сердце промерзших долин. Ничто не двигалось. Тунгуска была похожа на поток разбитых камней, лишайника и мха, на лес, иглы елей которого колются, как лезвия. Голубые глаза волков смотрели на тропинки, протоптанные белыми лисами.

Сюда приходил только один поезд, который боролся с холодом, выпуская струю черного дыма. Стук колес по рельсам слышался за десятки километров. Поезд звучал, словно барабан из черного железа, отдававшийся по всей округе. Он приезжал только один раз, в начале весны.

В Тунгуске есть вещь, о которой нельзя говорить. О ней нелегко узнать и еще сложнее до нее добраться. Это лес, которого больше нет.

Он был огромным. Его периметр был обведен тоненькими стволами сосен, отклоненными назад. Чем дальше простирался этот лес, тем меньше в нем было маленьких деревьев, их заменяли склонившиеся вековые сосны. Они росли под немыслимым углом, как будто их согнул сильнейший ветер. Затем деревья исчезали. Их стволы лежали на земле, один возле другого. Их корни были направлены к центру леса. В центре был только снег, который покрывал камни и остатки разогретой лавы.

Говорят, что в Тунгуске в 1908 году упала комета. Но это слухи. О том, что случилось на самом деле, лучше не говорить.

Две фигуры шли по лесу, которого не было. У них были тяжелые, сшитые вручную шубы и обледеневшие брови. Их огромные сапоги утопали в поблескивающем снеге.

Их глаза — словно две щелочки. Это мужчина и женщина.

Она сказала:

— Я видела звезду.

Она уставилась в одну точку невидящими глазами. Ее называли ясновидящей, потому что этими глазами она видела то, что не могли видеть другие.

Ее спутник спросил:

— Какую?

— Белую. Как хвост лисы. Я видела, что она идет. Но не видела, что она несет нам — жизнь или смерть.

— Опять смерть?

— Не сюда. В другое место. Это будет не как сто лет назад. Эта комета намного больше.

Ветер продувал весь лес.

— Кто знает, жизнь или смерть она принесет?

— Тот, кто ее позвал. Дети медведицы.

Ясновидящая вытянула руку и указала на белое поле в центре леса, возникшее из-за падения метеорита.

— Каждые сто лет медведица рожает четверых детей. Они выбраны ею. Они рождаются на Севере. Это они позвали комету. И теперь должны вести ее.

— А ты откуда знаешь?

Ясновидящая прикрыла веки.

— Мне рассказывали. И я видела их. Утром и вечером. В реке и на равнине. Я видела это сквозь снег. Я слышала песни, которых никто больше не пел. Исчезнувшую музыку. Мир сказал мне это.

— Здесь?

— Здесь, — ответила ясновидящая. — Потому что здесь это случилось сто лет назад. Когда пришли прежние дети медведицы. Они позвали комету, но не смогли ее направить.

— А как они ее направят?

— Уважая Договор. — Ясновидящая встала на колени, чтобы коснуться земли. — Договор о том, как жить с ней. Соглашение между Человеком и Землей.

Двое замолчали, потом мужчина помог женщине подняться.

— Зачем ты привела меня сюда? — спросил он.

— Ты должен пойти и найти детей медведицы.

— А где их искать?

— В городе ветра и слов.

— Я не понял, — ответил мужчина. — Такого города нет.

— Есть, — настаивала она. — Он называется Париж.

— Ты хочешь, чтобы я для тебя поехал в Париж?

Она покачала головой. У нее было всего несколько зубов.

— Не для меня. Для всех нас. Ты должен найти детей медведицы и передать им кое-что.

Она вытащила кожаный мешочек, стянутый шнурком, затвердевшим от холода. Внутри был деревянный волчок.

А на волчке нарисовано сердце.