Касс не пришлось долго ждать. Через три дня АББА объявила, что поддержит предложение сенатора Джепперсона о «добровольном восхождении», и первоначальный его «соавтор», сенатор Фандерманк от Орегона, растворился в северо-западном тумане. «С условием, – оговорился на пресс-конференции Митч Глинт, – что в окончательном варианте закона будут отражены поправки АББА».
На вашингтонском языке «поправки» означают «навар». «Поправки» АББА измерялись цистернами наваристого бульона для бумеров. Касс читала список с нарастающим отчаянием. Субсидия на ботокс? Снижение подоходного налога купившим «сегвэй»? Пособия на детские учреждения для внуков? В ее висках запульсировала кровь. И тут она добралась до самого-самого:
«Мистер Глинт далее сказал, что сенатор Джепперсон выразил намерение поднять возрастной порог „восхождения“ с 70 до 75 лет».
Какое там – «нести некоторые издержки», подумала она. Он попросту сдал все позиции.
Она яростно нажала на кнопку мобильного телефона. Экстренный номер Ранди – только на случай ядерного удара или получения им Нобелевской премии мира. Ранди ответил шепотом, означающим, что он на заседании сената. Уступив давлению «Омнител» – мощного лобби сотовых телефонов и прочих цифровых приспособлений, – сенат ослабил ограничения для депутатов, и им теперь разрешалось использовать телефоны даже во время выступлений. Исключение составлял доклад президента о положении страны, но лоббисты «Омнител» работали и над этим.
– Прежде чем зарабатывать себе варикозные вены, – сказал Ранди, – может, захочешь узнать хорошую новость?
– Хорошей новости быть не может, – отрезала Касс. – Ты понимаешь, что ты сделал? Ты лишил «восхождение» всякого смысла даже как метавопрос. Если следовать плану Джепперсона, на это теперь всей госказны не хватит!
– Кончила?
– Нет. Только начала.
– Не так громко хотя бы. Тебя отчетливо слышат через проход. Тише. Так вот, хочу тебе сказать, что сегодня в результате моей готовности сделать шаг назад…
– Шаг? Это шутка такая, да? Ты уже сделал назад столько шагов, что все, конец игры!
– Можно, я договорю? У нас теперь тридцать пять голосов за «восхождение». Только что присоединились Барзайн и Уонамейкер. Плюс Куимби говорит, что проголосует. Старшие сенаторы столько наполучали от АББА на свои избирательные кампании, что у них выхода другого нет, кроме как примкнуть. Разве это не чудесно? Конечно, с Куимби никогда нельзя быть уверенным до конца. Старый осел…
– Ранди, – перебила его Касс уже более спокойным тоном. – Эти твои уступки… Если увеличить возраст до семидесяти пяти, все теряет смысл. Как ты не понимаешь? Не будет никакого финансового выигрыша…
– Дорогая моя… Дорогая моя! Это же метавопрос.
– Не в том дело.
– Мы всё отрегулируем. Не волнуйся. А сейчас мне надо идти. Позвони попозже. У меня есть для тебя интересные новости.
– Мне не нужно больше от тебя никаких новостей.
– Мой агент Спек отчитался. Я думаю, ты не прочь будешь услышать.
Касс нажала отбой. Современный эквивалент швыряния трубки.
Ей хотелось протянуть руку через телефон и задушить его прямо в зале заседаний сената США. Плевать она хотела на то, что там ему сообщил этот шестерка Спек, – так была разъярена.
Поддержка «восхождения» со стороны АББА стала темой дня. Предложение Ранди о том, чтобы американцы убивали себя в обмен на налоговые послабления, законопроект, который вначале рассматривали как кусок птичьего дерьма, случайно упавший в капитолийскую пиршественную чашу, теперь одобряла треть сената. Это обеспечило Ранди первые страницы газет.
ДЖЕППЕРСОН ВОЗНИК КАК НЕОЖИДАННАЯ ФИГУРА В ДЕБАТАХ О «ДОБРОВОЛЬНОМ ВОСХОЖДЕНИИ»
Через несколько дней появились новые заголовки:
БЕЛЫЙ ДОМ ВИДИТ В ДЖЕППЕРСОНЕ «ТРЕТЬЮ СИЛУ» В ПРЕДСТОЯЩЕЙ ИЗБИРАТЕЛЬНОЙ КАМПАНИИ
ДЖЕППЕРСОН НЕ ИСКЛЮЧАЕТ СВОЕГО УЧАСТИЯ В ПРЕЗИДЕНТСКИХ ВЫБОРАХ
– Эта сделка с АББА – твоя идея? – спросил Терри, стоя в дверях кабинета Касс с чашкой кофе.
– Нет! – отрезала Касс.
– Я только задал вопрос. Ты что, не выпила с утра антидепрессант?
– Он просто оглушил меня этим.
– Бывает. Читала, что он подумывает о своем выдвижении? На пост…
– Да!!
Терри закрыл дверь и сел перед столом Касс.
– Ты озлоблена на меня лично или на человеческий род в целом?
– Сама на себя.
– За то, что поверила политику? Или за…
– Ну договаривай же! – простонала она. – За то, что спала с ним? Так вышло, вот и все. Такое случается, к твоему сведению. Люди вместе идут по дороге и…
– По дороге, – повторил Терри. – Это мне нравится. Дорога за все в ответе.
– Ты помочь мне хочешь или как?
– Посмотри на это таким манером: я его поимела до того, как он меня поимел. Помогает?
– Спасибочки, – проворчала Касс. – Уже намного лучше.
– Могу нанять тебе психолога-чрезвычайщика. Знаешь, какие бабки они срубают? Странная ниша, надо сказать. Едет человек утром на работу и думает: хорошо бы случилась авиакатастрофа!
Поколебавшись, Терри добавил:
– А про Гидеона Пейна читала?
– Нет.
– Нет? Он… Поросенок, одним словом.
– Выкладывай все как есть.
– Вчера выступил в Западной Виргинии. В Уилинге. Традиционная площадка для разоблачительных речей. Прозвучало твое имя.
– Терри, кончай говорить обиняками!
– Он заявил, что, по имеющимся у него данным, вы с Ранди занимались на минном поле выяснением фактов… э… жаркого свойства. Он, кроме того, назвал тебя Жанной Дарк – Жанной Темных Сил.
– Гм, – сказала Касс. – Остроумно.
– Наверняка не он сам это придумал.
– Да. Кто-то неглупый у него в помощниках. По каким еще «данным»?
– Слушай, выбрось это из головы. Он просто тебе мстит за то, что назвала его матереубийцей.
– Перестань играть роль доброго дядюшки. А то я запла́чу.
– Меняю тему. Итак, наш пострел хочет стать президентом. Говорил он тебе об этом, когда вы последний раз играли в постельные игры?
– Довольно гадко с твоей стороны!
– Дай такому один лестный заголовок, и вдруг он начинает слышать целый хор голосов. Призыв, которому он просто обязан внять. Воля народа.
– Я лично такой вариант исключаю. И не думаю, что, говоря это, проявляю нелояльность.
Терри фыркнул.
– Не проявляешь, конечно. Но я бы не исключал. Это же Америка. Земля свободных, прибежище чудаков. В девяносто первом году – ты еще была в пеленках – политику президента США, по опросам, одобряло девяносто процентов населения. Он только что эффектно выиграл войну в Персидском заливе. Полтора года спустя он проиграл перевыборы сексуально озабоченному губернатору Арканзаса.
– Большое спасибо. Я кое-что про это слышала. И к чему это все?
– Американская история – цепь несчастных случаев. Но при хорошем менеджменте… При верном подходе…
– Терри, этот человек продал меня с потрохами. С какой стати я ему буду помогать становиться президентом?
– Да, он оппортунист. И чем это его отличает от девяноста пяти процентов кандидатов в президенты?
– Я думала, циничное поколение – это мое поколение.
– Всю свою профессиональную жизнь, – сказал Терри, – я занимался превращением дерьма в конфетку. Мне почти пятьдесят. Я слышу, как постукивают каблуки Угрюмой Жницы. Время не ждет. Я хочу работать с… дерьмом высшей категории.
– Что ж, у каждого своя цель жизни.
Терри пожал плечами.
– Касс, я пиарщик. Может быть, это мой звездный час.
– Найди кого-нибудь – ну, не знаю – достойного.
– Клянусь, у меня к нему такое же отвращение, как у тебя. Даже более сильное.
– И поэтому ты хочешь помочь ему избраться президентом Соединенных Штатов?
– Тебе никогда не хотелось сделать в жизни что-нибудь крупное?
– Очень странный вопрос с твоей стороны. Я же была на обложке «Тайм». «Голос ее поколения». Проснись! Забыл?
– Я не так выразился. Беру слова назад. Прошу считать мое предыдущее заявление не имевшим места. Извини. Слушай. Я всегда хотел это совершить. Сыграть в высшей лиге. Помочь кому-нибудь взойти на вершину. Ну вот. Это мой шанс.
– На здоровье. Но я скорее буду есть гусениц с горячего тротуара.
– Где ты это подхватила?
Касс пожала плечами.
– От Ранди.
– Ну, смошенничал он маленько с «восхождением». Зато тридцать пять сенаторов.
– Перестань пудрить мне мозги. Это не по-дружески.
Терри наклонился к ней через стол.
– Да, он заключил кое-какие сделки. Слушай, ты что, не учила в школе граждановедение? Они же все так поступают. А мы ему скажем: «Жопа с ручкой, это мы тебя довели досюда. Мы и до конечного пункта тебя доведем. Но за это дай нам то-то и то-то».
– И что мы от него хотим? – спросила Касс.
– Не знаю, – сказал Терри. – Что-нибудь придумаем.
– Касс! Входи, радость моя. Я по тебе соскучился.
Сенатский кабинет Ранди, как и большинство таких кабинетов, был просторным, и чтобы от двери дойти до стола, требовалось время, за которое сенатор обычно успевал подняться навстречу посетителю. Но Ранди навстречу Касс не встал. После того, как она побывала здесь в прошлый раз в день его судьбоносной речи в АББА, произошло некое, скажем так, изменение протокола. Он не только не встал ей навстречу, но вернулся к своей бумажной работе.
– Садись, садись, – сказал он, не поднимая глаз.
– Я, видимо… не вовремя? – спросила она прохладно.
– Ты? Что за глупости! Очень приятно, что ты заглянула.
– Я не ослышалась? Ты действительно сейчас сказал: «Очень приятно, что ты заглянула»?
– Да. А что?
– Да ничего. Просто сенаторы обычно говорят такое, не знаю… учителю года округа Барнстабл или какому-нибудь чиновнику, ответственному за градостроительство.
– Значит, не перестала еще сердиться?
– На что я могу сердиться? Разве только на то, что ты полностью переписал законопроект о «восхождении» и не удосужился мне про это сообщить.
– Пойми, прелесть моя, есть такая штука, как реальный мир, и есть такая штука, как сенат США. У нас имеется шанс забить гол.
– Только в чьи ворота, бомбардир ты наш?
Ранди бросил на нее раздосадованный взгляд, словно только ее упрямство мешало признанию его политического гения.
– Не знаю, как это еще сформулировать. Нам нужны бумеры.
– А я-то думала, идея в противостоянии бумерам.
– Может быть. Но лучше, чтобы они были в твоем шатре и мочились наружу, чем наоборот.
Касс уставилась на него.
– Это из Джефферсона или из Медисона цитата?
– Ты хочешь, чтобы законопроект прошел, или нет?
– В данный момент нет. Ты взял мой метавопрос и пустил его на жирный навар для бумеров. Я не для этого согласилась участвовать.
– Сожалею, что демократический процесс не соответствует твоим высоким требованиям. Привет от меня Аристотелю и Периклу.
У него был тот самый маленько потусторонний вид. Касс встала.
– Ладно, желаю удачи.
– Ты что, уходишь? – спросил он. Вдруг его лицо стало более человеческим.
– Нет, не ухожу. Бегу со всех ног.
– Нет, Касс, давай-ка сядь. Послушай. Как-нибудь мы это урегулируем.
– Я тебе не лобби, Ранди.
Он улыбнулся.
– Да. Я понимаю.
Он встал и, прыжками обогнув стол, приблизился к ней. Касс поняла, почему он не стал вставать при ее появлении. Он был без протеза. Она захихикала.
– Извини, – пробормотала она. – Это просто… не знаю… по барабану!
– Смейся, смейся над калекой. Все вы такие.
Он доскакал до двери и запер ее.
Некоторое время спустя, лежа с ним на большом кожаном диване, она спросила:
– Ты слышал про выступление Гидеона Пейна?
– Слышал, – сказал Ранди. – Я собирался лично явиться к нему в кабинет и сломать гаденышу нос, но мои оруженосцы отсоветовали. Должность сенатора накладывает определенные ограничения. К тому же эта история с его предком, убившим моего предка. Похоже было бы на какую-то идиотскую кровную месть. Метишь в президенты – изволь принимать позы, исполненные достоинства. Я вот думаю – может, снайпера нанять? Чтобы свести, так сказать, исторические счеты.
– Беспокоиться по его поводу стоит или нет?
– По-моему, не стоит. Никаких «данных» у него нет. Мы же ничем таким на минном поле не занимались. – Он улыбнулся. – На это просто не было времени.
– Он назвал меня Жанной Темных Сил.
– Я видел. Неглупо, кстати.
– Ага.
– Но ты ведь, лапочка, не оставишь это без ответа, – сказал Ранди.
– Мне пришло в голову: «толстячок-говнючок». Как тебе?
– Мне нравится. И остроумно, и по существу. Теперь хочу о другом. Мой сотрудник Спек сообщил кое-что. Боюсь, тебе не очень приятно будет услышать. Но полная конфиденциальность, хорошо?
– Дудки. Тут же все растреплю «Нью-Йорк таймс».
– Он раньше работал в президентской службе безопасности и имеет доступ ко всяческим… Не буду уточнять, но поверь мне: он настоящий питбуль. Во время последней кампании… ладно, не важно.
– Ты пробалтываешься.
– Дорогая, я испытываю посткоитальное блаженство. Тону в эндорфинах. Еще бы я не пробалтывался. Он говорит, было несколько телефонных разговоров между Белым домом и очень секретным телефонным номером твоего отца.
Касс замерла.
– И что в этом такого? Он крупный жертвователь. Филин…
– Да, но звонки были большей частью незадолго до того, как твой дорогой папаша публично назвал тебя…
– Морально отталкивающей?
– Да. Извини.
Касс задумалась.
– И все-таки это не значит…
– Касс. Кто кого должен учить теперь трезвому взгляду на вещи? Давай посмотрим аналитически.
– Куда эффективней, чем эмоционально.
– Конечно. Допустим, они попросили его осудить тебя. Зачем? Cui bono? Наверняка им. Белый дом, кто бы его ни занимал, всегда озабочен своими, и только своими проблемами. – Ранди ненадолго задумался. – Не могу все разобрать по косточкам, но похоже на желание Белого дома избежать какой-то неловкости. Как будто они хотели, чтобы Фрэнк публично назвался твоим отцом. – Он еще поразмыслил. – Ну конечно. Еще бы. Совершенно очевидно. Сообразишь сама?
– СМИ еще не знали, что мы в родстве. Он сидел тихо. Фамилии у нас разные. Он крупный спонсор Белого дома, а я разбрасываю бутылки с коктейлем «Молотов». И Министерство юстиции отпускает меня на свободу.
– Умница. Видишь, как секс прочищает мозги?
Касс вздохнула.
– Бог ты мой. Настоящий гадюшник, правда?
– Это Вашингтон, милая моя. «Сияющий град на холме». Маяк демократии. Последняя и самая светлая надежда человечества. И ты удивляешься, что мне приходится заключать кое-какие сделки?
– Осторожно – лохотрон. Ты на крючке у них, мой дорогой.
– Мы еще это обсудим. Но Спек разнюхал и кое-что другое. Слыхала когда-нибудь о программе под названием RIP?