Кассандре Девайн еще не было тридцати, но она уже чертовски устала.

Приучение к СМИ – так это называется. Она занималась этим уже давно, но по-прежнему возникала ассоциация с приучением к горшку.

Сегодняшний приучаемый был старший администратор компании, которая ведала двадцатью восемью больницами на юго-востоке США. За прошлый год компания потеряла 285 миллионов долларов и треть своей биржевой стоимости. За тот же период администратор получил 3,8 миллиона в виде заработной платы плюс 1,4 миллиона «премиальных».

Расследовательская телепрограмма «Место преступления – корпорация», выходящая в прайм-тайм, затеяла разоблачение и попросила администратора дать интервью. Из переговоров с телевизионщиками Касс поняла, что у них есть кадры, где он садится в самолет компании (стоимость – 35 миллионов долларов) в кричаще яркой гавайской рубашке, и другие кадры, где он с сигарой в зубах, по форме и размеру напоминающей торпеду, берется за сумку с блестящими дорогим блеском клюшками для гольфа. И это, увы, были только цветочки. Видеоягодками был ролик о недавней ежегодной «корпоративной вылазке» на багамский курорт сомнительной репутации. Ролик показывал, как клиент – сегодняшний приучаемый, – отдыхая с «корпоративно вылезшими» сослуживцами после тяжких трудов по срезанию бюджета и жонглированию цифрами, пьет ромовый пунш, льющийся из грудей анатомически правильных ледяных женских скульптур под барабанные звуки местного «стального оркестра». Здесь же – планка для танца лимбо и малоодетые официантки, стилизованные – о, господи – под русалок. Все это сулило возмущенные комментарии в очередном телевыпуске МПК, особенно в сопоставлении с кадрами, где пациенты, забившие замусоренный больничный коридор, как машины в пробке лос-анджелесскую улицу, стонами пытаются привлечь к себе внимание медиков. Некоторые были примотаны к креслам-каталкам клейкой лентой.

– Чтобы не вываливались, – объяснил клиент, когда Касс поинтересовалась этой деталью.

Касс отхлебнула от седьмой или восьмой за день порции энергетического напитка «ред булл» и подавила вздох, соединенный с желанием всадить шариковую ручку клиенту в сердце. Если оно вообще у него есть.

– Теперь было намного лучше, – сказала она. Они записали уже четыре пробных интервью, в которых Касс играла роль телерепортера. – Если у вас остались силы, давайте еще разок – последний. Я просила бы вас обратить особое внимание на улыбку и на то, чтобы смотреть прямо в камеру. Не отводите, пожалуйста, глаза, это придает вам вид… – последней сволочи, – …это противоречит общему впечатлению… м-м… прозрачности.

Прозрачен, как ведро с гудроном.

– Я, честно говоря, не понимаю, почему мы вообще согласились на это интервью.

Тон у него был раздосадованный, словно он по легкомыслию дал себя повести на «Женитьбу Фигаро», хотя гораздо охотнее сейчас трудился бы на благо человечества – разрабатывал бы, к примеру, новые, более экономичные способы приматывания тяжелобольных к каталкам, чтобы сидели себе в коридоре дни напролет.

– Терри считает, что это наилучшая линия поведения. В подобных случаях… – Клиент посмотрел на нее с вызовом: мол, «Хочешь назвать меня преступником? Назови, попробуй». – …когда другая сторона располагает сильным… м-м… видеорядом, самое правильное – так сказать, встретить противника в центре ринга. Мы должны создать образ полной… искренности.

Клиент фыркнул.

– Показать, что вы сильней, чем кто-либо, огорчены… – Она опустила глаза в свои записки, чтобы найти тот хитроумно-лживый термин, который они решили использовать; а, вот – …из-за финансовой неоптимальности. И что вы с другими членами руководства… – Она опять заглянула в записки, на этот раз чтобы не встречаться с ним глазами. – …работаете день и ночь напролет, принимая, м-м, трудные решения.

Например, куда организовать «корпоративную вылазку» в следующем году. В Вегас? В Макао? В Содом?

Клиент милостиво согласился на последнюю репетицию. Он перестал наконец бубнить о кампании преследования и о том, что был унижен необходимостью возвращаться в Мемфис обычным авиарейсом. Терри категорически запретил ему пользоваться самолетом фирмы. Завтра клиент проведет час в благотворительной столовой, где будет разливать по тарелкам мемфисским обездоленным фальшивую человечность. Этот акт показного сочувствия будет скрытно заснят на камеру одним из его помощников. Если «Место преступления – корпорация» откажется вставить это в передачу, фильм может пригодиться позднее – например, для смягчения приговора. Напоследок Касс дала клиенту DVD-диск с его тренировочными интервью. Авось выпрыгнет, как посмотрит, из окна своего офиса.

Касс хотелось домой, в квартиру около Дюпон-серкл. Разогреть в микроволновке замороженные макароны с сыром, налить себе бокал красного вина размером с чашу для золотых рыбок, надеть уютную пижаму, залезть под одеяло и смотреть повторы «Закона и порядка» или «Отчаянных домохозяек», а может быть, даже и новое реалити-шоу «Гринкарта», где смазливые нелегалы-мексиканцы должны пересечь границу США, минуя пограничников и добровольцев, и пройти до финишной черты пятьдесят миль раскаленной пустыни. Победитель получает вид на жительство и вожделенное право копать канавы в другой раскаленной – или, если повезет, очень холодной – части страны.

Да, это было бы здорово, подумала она, но потом с болью вспомнила, что с утра не писала ничего в свой блог. На сегодня было назначено важное голосование в сенате о социальном обеспечении. А у нее за весь день даже не нашлось времени посмотреть новости Си-эн-эн или Google, чтобы узнать итог.

В кабинете Терри горел свет. Она рухнула в кресло перед его столом и сдулась, как проколотая игрушка для бассейна.

Не отводя взгляда от монитора и не переставая печатать, Терри сказал:

– Попробую угадать. У тебя был замечательный, результативный рабочий день. Не так ли?

Свое преуспевающее пиар-агентство «Коммуникативные стратегии Таккера» Терри Таккер построил на гипотезе, что лица с сомнительными моральными качествами готовы как следует тряхнуть мошной, чтобы выглядеть хоть немного приличней. Терри соглашался работать с кем угодно – с поставщиками норкового меха, с отравителями окружающей среды, с ловцами дельфинов, с развратными политиканами, с изготовителями безалкогольных напитков, способствующих ожирению, с отдельными представителями преступного мира, с махинаторами из пенсионных фондов. Терри приобрел квалификацию под началом у легендарного Ника Нейлора в упраздненном ныне Институте табака. Касс работала в фирме уже восемь лет. Терри регулярно ее повышал, поднимал ей оклад, сделал ее партнершей. При этом ни разу не пытался с ней заигрывать – относился словно к младшей сестренке или племяннице.

– О, господи. Где только ты выискиваешь таких клиентов? В аду у Данте?

Он продолжал печатать.

– Что?

– Он, как бы сказать… Даже среди героев «Подлинных голливудских историй» на канале «Е!» попадаются более симпатичные персонажи.

Пальцы Терри беспрерывно бегали по клавишам. Он сказал:

– Этот «военный преступник», как ты его называешь, – клиент «Коммуникативных стратегий Таккера». Когда-нибудь, если та бредятина, какую нам вдалбливали в воскресной школе, окажется правдой, он будет отвечать перед высшим судом. Более высоким даже, чем суд высоконравственной двадцатидевятилетней дамочки из пиар-агентства. А до тех пор мы как разработчики коммуникативных стратегий должны…

– Конечно-конечно. Мне просто… хочется, чтобы по крайней мере изредка попадался клиент, который не был бы… не знаю…

– Подонком?

– Ну… в общем, да.

Терри перестал печатать, откинулся на спинку кожаного кресла, помассировал переносицу большим и указательным пальцами и задумчиво вздохнул. Не театральный вздох, но почти.

– Знаешь, над чем я прямо сейчас работаю? Над чем я работал, когда ты пришла экзистенциально разгрузиться?

– Видимо, собирал средства для детей, больных диабетом. «Про боно». Угадала?

– Выражение «про боно», юная леди, ты в этом кабинете не услышишь. Разве только кто-нибудь выскажется об ирландской рок-звезде. Нет, я пишу тезисы для нашего бразильского клиента.

– Который хочет переселить индейское племя, чтобы освободить место для золотых приисков?

– Именно. Тебе известно, что в тысяча девятьсот тринадцатом году люди из этого племени – не могу выговорить название – убили двоих мормонских миссионеров?

– В этом случае они, разумеется, заслужили все, что с ними произойдет.

Терри нахмурился, глядя на экран.

– Тут, конечно, нужно еще потрудиться. Сгустить краски. Скажем, они, к примеру, скормили их пираньям. Хочешь, пойдем глотнем чего-нибудь? Когда я клевещу на туземное население, у меня всегда горло пересыхает.

Обычно Касс нравилось посидеть с Терри в кафе, послушать его военные байки про то, как он защищал с Ником Нейлором табачную промышленность.

– Сегодня не могу. Надо домой – блоггингом позаниматься.

– Домой – блоггингом позаниматься… – Терри покачал головой. – Я предлагаю мартини и поучительную беседу. Но если ты предпочитаешь домой и блоггингом… – Он посмотрел на Касс с выражением доброго дядюшки. – Извини, что спрашиваю, но жизнь у тебя есть какая-нибудь?

– То, что я делаю, – важно.

– Я не говорю, что не важно.

Он напечатал несколько символов. На экране появилась главная страница блога:

Каждому

Американцу –

Социальную

Справедливость.

Абсолютное

Нет –

Долговой

Разнузданности

Администрации.

– Сколько часов тебе понадобилось, чтобы изобрести этот акроним? – спросил Терри.

– Знаю, тяжеловато получилось.

– Она богиня, что ли, была?

– Дочь троянского царя. Предупреждала, что греки захватят город. Но троянцы ее не слушали.

– И чем все кончилось?

– Да брось ты, неужели не знаешь?

– Нет, просвети меня.

– Троя пала. Это было вчера в новостях. Кассандру обесчестили. Это сделал «малый Аякс».

– И потому другого Аякса назвали «большим»? За то, что он не бесчестил женщин?

– Не знаю. Агамемнон – слыхал про такого? – увез ее в Грецию и сделал наложницей. Их обоих потом убила его жена Клитемнестра. В отместку за то, что он принес в жертву их дочь Ифигению.

– Греющая душу история. Теперь понятно, почему у греков такой унылый вид.

– Кассандра метафорически означает – предсказательница беды. Я тоже ее предсказываю. В свободное от работы время. Когда не приучаю к СМИ наших чудесных клиентов.

– Это не мое дело, конечно, но…

– Когда ты произносишь эти слова, я знаю, что предстоит пятиминутная лекция.

– Послушай меня. Ваше поколение – вы не способны слушать. Все оттого, что выросли с айподами в ушах. Я хотел тебе сказать: дитя мое, ведь ты привлекательна – очень привлекательна. Ты должна встречаться с людьми, должна… ну…

– Трахаться? Спасибо. Очень ценный совет.

– Ты выглядишь такой, не знаю, угнетенной, что ли. Вкалываешь без отдыха – вот, например, я выписал тебе премию за японских китобоев, отличная работа, продажа китового мяса в Токио выросла на шесть процентов, а ты после этого идешь домой и всю ночь занимаешься блоггингом с людьми, похожими на Унабомбера. Здорового в этом ничего нет.

– Кончил?

– Нет. Вместо того, чтобы ночь напролет пялиться на экран, ругать правительство и кричать, что небо падает, тебе следовало бы обмениваться телесными соками и вирусами с другими представителями твоего поколения.

– Терри, я земля. Как слышимость? Небо действительно падает. Слыхал про Токийский банк?

– Нет. Я с головой ушел в бразильскую тему.

– Это сообщение шло первым в утренних новостях. Впервые в истории Токийский банк отказался покупать новые американские казначейские векселя. Понимаешь, что это значит?

– Что им надоело брать на себя наши долги?

– Вот именно. Тебе понятен смысл этого события? Крупнейший покупатель американских долговых обязательств больше не хочет нас финансировать. Между тем, и это не случайное совпадение, первые представители твоего поколения, поколения бумеров, начали выходить на пенсию. Знаешь, как это называют?

– Радостный час?

– День бумеранга.

– Остроумно.

– Чудовищный долг, хиреющая экономика, и семьдесят семь миллионов человек выходят на пенсию. Надвигается настоящий экономический шторм. – Неплохо, подумала Касс. Пригодится для блога. – И что же конгресс? Повышает налоги, которые платить моему поколению. Которые пойдут, среди прочего, на монорельсовую систему на Аляске.

До Касс вдруг дошло, что она стоит, наклонившись над его столом, и кричит на него. Терри смотрел на нее с некоторой тревогой.

– Прости, – сказала она. – Я не хотела… Денек был тот еще.

– Послушай, дружок, – сказал Терри. – Этот курорт на Багамах, где наш клиент Альберт Швейцер развлекался с ледяными скульптурами… Хочешь съездить туда и проверить все на месте? Назовем исследовательской командировкой, заставим Альберта платить. А что, справедливенько будет. И не торопись. Поживи там несколько дней. Захвати купальник, крем для загара и легкое чтиво какое-нибудь. Расслабься. Можешь даже… знаешь…

Он пошевелил пальцами в воздухе.

– С кем-нибудь переспать?

– Вроде того. По барабану.

– Ты чаще используешь этот оборот, чем я. Хотя он в ходу в основном у моего поколения.

– Полезный оборот. Главный пока что вклад твоего поколения в нашу лексику. Ни дать ни взять тефлон.

– Что такое тефлон?

– Чем покрывают сковороды, чтобы не пригорало. Побочный продукт космической программы. Как и танг.

– Танг?

– Не важно. Слушай, езжай домой. А потом на Багамы. А на блоге повесь табличку: «Ушла обедать».

Не успела она дойти до двери, как он опять принялся печатать. Вдогонку крикнул:

– Если у тебя вдруг случится мозговой штурм насчет как изобразить моих бразильских индейцев кровожадными дикарями, дай знать по электронной почте!

В темной квартире ее встретил мерцанием экран компьютера. Предыдущее поколение назвало бы этот переменчивый узор психоделическим, для нее же это был просто режим экономии электроэнергии.

Она приняла душ, надела пижаму, съела «энергетический батончик» с арахисовым маслом и запила его «ред буллом». Отвинтила крышечку от банки со взбадривающими таблетками «ноудоуз» и задумалась. Если принять, заснуть не удастся по крайней мере до четырех. Разве только в три выпить тайленол ПМ. Каковы, интересно, дальние последствия этого катания по фармакологическим горкам? Не исключен ранний Альцгеймер. Или мгновенная смерть от инфаркта, как у японских «белых воротничков»: шел человек по тротуару – и упал. Она выпила «ноудоуз». Завтра можно будет поспать подольше. Терри не ждет ее на работе. Хотелось покурить, но она бросила (не далее как сегодня утром). Она кинула в рот никотиновую жвачку и почувствовала подъем, покалывание в капиллярах. Блицкриг! «Шок и трепет». Она размяла пальцы. В бой.

Она вошла в блог. Ее дожидались 573 послания. Вдобавок Google автоматически разыскал и прислал сообщения о голосовании в сенате. Она стала читать. Сенаторы проголосовали за «модификацию» ставок социального налога на заработную плату. Гады. Не осмелились даже прямо назвать это увеличением налога. Она почувствовала, что кровь у нее закипает (то ли из-за политики, то ли из-за таблетки). Еще чуть-чуть – и по жилам будет носиться чистая энергия пополам с возмущением. Пальцы забегали по клавишам, как у Алисии де Ларроча, исполняющей партиту Баха.

Она напечатала: Ложка, чтобы расхлебывать, передана новому поколению – нам с вами!

Потом посмотрела, как это выглядит на экране, поигралась с цветом и размером шрифта. Ей пришло в голову, что мало кто из читателей, в основном людей молодых, свяжет эти слова с фразой из речи Кеннеди при вступлении в должность президента: «Факел передан новому поколению». Еще меньшее число людей уловит другую отсылку – к девизу Трумэна: «Последствия готов расхлебывать лично». Ладно, не важно. По барабану. Она уже начала получать сообщения и от людей постарше. Ее заметили и мейнстримовские СМИ. «Вашингтон пост» назвала ее сайт «доской объявлений для озлобленных образованных представителей побарабанного поколения». Зашли, изображая интерес, даже два-три рекламодателя.

В минуту слабости она поместила на главной странице свою фотографию – понадеялась, что это привлечет кого-нибудь из бродящих по интернету мужчин. И не ошиблась. Третья часть из 573 посланий пришла от желающих с ней переспать. Она, как верно заметил Терри, была женщина привлекательная, или, говоря языком ее поколения, «бабца ничего так»: натуральная блондинка с блестящими живыми глазами, с губами, всегда, казалось, сложенными для поцелуя. Ум и чувственность в одном флаконе. Фигура такая, что, появись она на багамском курорте в бикини или тонгах, ни один мужчина не останется равнодушным. В общем, меньше всего можно было ожидать, что такая будет сидеть за компьютером в три часа ночи, подхлестнув себя расхожим аптечным стимулятором, и поносить правительство за… фискальную безответственность. Подруга, подумала она, иди проветрись.