До сих пор слово «феохромоцитома» было известно в основном эндокринологам, онкологам и тем, кто имел несчастье заболеть этой болезнью. Спустя несколько часов после прозвучавшего сообщения невозможно было включить телевизор или компьютер, чтобы не наткнуться на очередного медика, рассказывающего во всех подробностях об этом заболевании.

Жук просидел все утро у разных экранов и мониторов, почти не шевелясь и не подавая голоса.

Пришла Энджел, цокая высоченными каблуками. Жук не шелохнулся. Тогда она наклонилась и легонько постучала костяшками пальцев по его голове:

— Тук-тук, есть кто-нибудь дома?

— Бедняга, — пробормотал Жук. — Ну надо же.

— Эй, Дебби Даунер! Хватит траура! Пора по коням — и в путь!

— Не надо, Энджел. Только не сейчас.

— Послушайте, да что это с вами, а? Разве опять Джона Кеннеди застрелили?

— А вам-то что?

— Вы становитесь слезливы. Надо мне было раньше вас раскусить.

Жук развернулся, крутанув кресло.

— Да что вы взъелись на меня? Мне что — нельзя ни минуты посочувствовать Его Святейшеству? У него же феохромоцитома.

— Что? Он же Далай-лама — разве нет? Значит, он перевоплотится.

Жук снова развернулся, опять уставился в монитор.

— Я столько прочитал о нем. У меня уже такое ощущение, будто я лично с ним знаком. Такой добрый, порядочный человек.

Энджел застонала и прокричала на всю «Военную комнату»:

— Слушайте, у нас тут плакальщик появился! — Сотрудники повысовывались из-за своих перегородок, как луговые собачки. — Принесите кто-нибудь швабру!

— Знаете, Энджел, — сказал Жук. — Иногда вы ведете себя совсем как…

— Увидимся в следующий вторник? Nolo contendere. Ну, так что — вы собираетесь и дальше сидеть тут, проливая лужи слез, или оторвете задницу от кресла и попытаетесь помочь вашему доброму и приличному другу?

— Ах, вот как? Теперь вы, оказывается, желаете «помочь» ему?

— Быть может, это чересчур сложно для вашего понимания, однако попытайтесь настроить свои нейроны на работу, хорошо? Шафрановый Человек…

— Может, вы наконец перестанете его так называть?

— Простите. Его Святейшество посвятил всю свою жизнь попыткам расквитаться с мерзавцами, которые захватили и подчинили себе его страну. Следуете за моей мыслью? Молодчина. Вся его жизнь, все его старания, все его труды — ну, конечно, когда он не левитировал и не делал мандалы из ячьего масла или из чего там еще они…

— Они не левитируют, Энджел. Они медитируют. Поверьте мне.

— Хорошо. Не важно. И вот теперь у него выявлен рак. Феохромасайонара. И вы в упор ничего не видите. Мы ведь только что попали в огромную ванну с маслом.

— Он же умирает. Далай-лама — один из самых почитаемых людей на всей планете.

— Ну, может, вы уже прекратите сыпать этими словами — «почитаемый», «порядочный», и «такой-сякой пресвятой»? Я вполне допускаю, что он очень славный малый. Просто душка. Лама среди лам. В общем, я тащусь от него. Но я же и призываю вас: дадим ему шанс уйти с помпой. Придадим его смерти смысл. Жук, послушайте меня. Ведь это же в нашей власти — да-да, в наших маленьких жарких ладошках, — сделать его самым большим мучеником после Анны Франк. Даже бóльшим мучеником, чем Анна Франк. Неужели мне нужно нанимать специальный самолет, чтобы тот написал для вас все огромными буквами прямо в небе? Ведь мы теперь, считай, держим этих мерзавцев за их красные яйца! Все, что нам нужно, — просто чуть-чуть подналечь.

Жук подумал: Она права. Хотя жуткие вещи говорит, но права.

— Ладно, я готов.

Энджел погладила его по голове.

— Ну вот, какой смелый мальчик. А теперь посовещайтесь с доктором Смертью и откопайте мне какие-нибудь правдоподобные патогены. — И она проговорила, отлично подражая манере Слима Пикенса: — Пора энергично взяться за дело. Нам нужно состряпать отличную ложь!

И она ушла, цокая каблуками. Потом остановилась, обернулась и погрозила пальчиком:

— Жук!

— Да?

— Но чтобы никаких панд. Обещаете мамочке?

— Ладно, ладно.

Жук стал совещаться с доктором Твентом.

— Ну, выкладывайте.

Твент снял очки и откинулся на спинку кресла.

— Феохромоцитомы. Так называют опухоли симпатической нервной системы. Они возникают, когда железы надпочечников производят избыток эпинефрина. Обычно…

— Джереми, — устало произнес Жук, — за последние четыре часа я выслушал всех мировых специалистов по феохромоцитомам, которые выступали по телевидению. Так что, можно сказать, теперь я знаю о феохромоцитомах абсолютно все. Я спрашиваю вас о другом: что могли подсыпать ему в йогурт наши пекинские друзья, чтобы оно вызвало у него эту самую феохромоцитому?

Твент нахмурился.

— Ничего.

— Я надеялся на другой ответ.

— Фео возникают не от яда, — пояснил Твент. — Как правило, они связаны с генетическими отклонениями и…

— Нет уж. От генетических отклонений мне пользы не будет. Я хочу, чтобы вы начали мыслить нестандартно.

Твент вдруг надулся.

— Это научный факт.

— Ну, тогда займитесь научной фантастикой. Я же не требую от вас диссертации.

Твент задумался.

— Теоретически? Ну, они могли бы подсунуть ему нечто такое, что могло бы усугубить уже развивающуюся фео.

Жук усмехнулся.

— Ну вот, дело сдвинулось с мертвой точки. Превосходно. Продолжайте. Я благоговейно жду.

— Это всё. Всё.

— Хорошо. Но это ведь прежде всего означает, что китайцы уже знали о его диагнозе, верно?

— Ну да. Очевидно.

— А откуда бы они об этом узнали? Значит, нам следует предположить, что они прокрались к нему в римскую больничную палату посреди ночи, одетые как ниндзя, запихнули его в мешок и засунули в агрегат для МРТ, после чего снова положили в кровать и ушли — забрав с собой данные МРТ?

— Да им не нужна была бы МРТ.

— Да? Почему? Расскажите подробнее.

— Они бы взяли суточную мочу. Не забывайте — врачи искали у него яйца глистов. Но если бы они проверили его мочу на содержание метанефринов и катахоламинов, то обнаружили бы уровень, который указывает на фео. — Тут лицо Твента сделалось озадаченным. Он сказал: — Но тогда я не понимаю — если учесть такой малый временной промежуток, — то почему врачи в Риме не выявили у него эту болезнь?

Жук задумался.

— Ну… они… гм… Погодите — они подменили его мочу — взяли чью-то еще. — И пожал плечами. — Почему бы нет?

— Очень маловероятно. Это ведь не простая клиника. Это больница, куда кладут Пап. Вряд ли они так халатно поступили бы с мочой Далай-ламы. Да, и еще: они там делают рентгеновский снимок и говорят о каком-то потемнении. А потом делают еще один снимок и говорят, будто оно исчезло. И валят всю вину на глистов. Или на несвежего моллюска.

— Давайте не будем уклоняться от версии с подменой мочи. Пускай это будет гипотезой.

— Но надо понимать, что это абсурдная гипотеза, — сказал Твент. — Впрочем… вы же сочиняете триллеры.

— Да, я романист. Но я бы не назвал свои романы триллерами.

— А вы… э… публиковались?

— Я жду завершения последнего романа моей серии. И тогда, пожалуй, я опубликую их все вместе, сразу. Это будет тетралогия.

— Как?

— Тетралогия. Цикл из четырех романов.

— А разве это не квартет называется?

— Может, лучше вернемся к нашему делу? Ладно. Итак, давайте представим себе, что у китайцев там, в больнице, есть свой «крот». И вот, они подменяют мочу Далай-ламы на мочу другого больного, который отравился несвежим моллюском. В этом нет ничего неправдоподобного.

Твент внимательно смотрел на него.

Жук продолжал развивать свою гипотезу:

— Таким образом, китайцы узнают, что он болен. Что у него фео. Но больше-то никто не знает! Вы говорили: человеку, больному фео, можно дать что-то такое, что может вызвать ухудшение, от чего фео сразу обострится?

— Теоретически — да. Целый ряд веществ. Некоторые токсины. Сыр.

— Сыр? — переспросил Жук. — Правда?

— В сыре полно тирамина. А от него фео дала бы серьезные осложнения. Среди симптомов были бы такие: сильное сердцебиение, обильный пот, боль в брюшине, увеличение сердечной мышцы, ретинальное кровотечение. — Твент повернулся к компьютеру и уткнулся в какой-то текст. — Часть этих симптомов действительно совпадает с теми, с которыми его госпитализировали.

Жук погрузился в раздумья.

— Ну, не можем же мы отправить мамочку на телевидение с заявлением, будто его пытались отравить стильтоном или чеддером. Эх, жаль, — вздохнул Жук. — Но… сыр? Как это будет звучать? Убийство с помощью сыра?

— Ну, есть и другие пусковые механизмы. Амфетамины.

— Да? Хорошо. Отлично. Значит, СПИД. Это явно лучше, чем сыр.

Раздалось цоканье каблуков — это возвращалась Энджел.

— Ребята, вы продвигаетесь геологическими темпами. Что скажете?

И они изложили ей версию со СПИДом.

Энджел поморщилась.

— Мне бы очень-очень хотелось вообще не упоминать ни о какой моче Далай-ламы.

— Но это очень правдоподобная реконструкция событий, — возразил Жук.

— Жук, оставьте это для своих романов.

— Да что с вами со всеми сегодня? Можно подумать, романист — это инвалид какой-то, да?

— Подождите, — сказала она. — Забудьте про яд. Забудьте про мочу. Все это нам не нужно. Разве вы не видите? Он умирает.

— Видим. Ну и?

Энджел усмехнулась, совсем как ведьма:

— Ну и. Подумайте хорошенько. Что сейчас произойдет?

— Ну, — сказал Жук, — наверное, его привезут в США для лечения. В Кливленд — там лучшие врачи. Или в Слоун-Кеттеринг.

Энджел проговорила нетерпеливо:

— Ну да, да, но разве это что-то изменит? Ну, может, продлит ему жизнь на несколько месяцев. Ведь, если верить прогнозам, он, считай, уже покойник?

— Да, так говорят.

— Ну, вы, ребята, что-то очень туго сегодня соображаете.

— Ладно, — сказал Жук. — По древней тибетской традиции, вначале они должны обратиться к оракулу Нечунга. А затем начинаются поиски новой реинкарнации живого Будды, после чего…

— Знаете, — прервала его Энджел, — иногда это очень тяжело — быть самым умным человеком в комнате. Выбросьте вы все это из головы. Он захочет умереть на родине. На родине! Слышите? В Тибете!

— Вот оно что… Ну да, — сказал Жук. — Ну и ну.

— И что, по-вашему, ответит на это Пекин?

— Ну, что-то такое, что в переводе с китайского значит: «Ни в коем случае!»

— Вот именно. Эти красные ублюдки даже не позволят несчастному сукину сыну вернуться на родину, чтобы мирно умереть там. — Энджел радостно потерла руки. — Ребята, мы только что получили в руки сразу все старшие карты — от десятки до туза!

Она поцеловала в лоб и Жука, и Твента и зашагала прочь, прокричав им напоследок:

— Я бы с вами даже переспала — но я не сплю с помощниками!

— Похоже, мамочка довольна, — заметил Твент.

Жук пожалел о том, что версия с отравлением оказалась невостребованной — это после такой-то проделанной работы! Ну, раз так, тогда он вплетет ее в сюжет своего романа.