Но почему он был пьян? Почему этот непогрешимый, удостоенный множества наград образец военно-медицинской добродетели сел за руль вдребезги пьяный и врезался в дерево?

Скрывшись в «Сычуаньском жарком» от своих верных спутников — журналистов, Бойс сосредоточенно изучал стенограмму показаний Грейсона в суде, токсикологические разделы отчета об аутопсии президента, все документы, касающиеся доктора. Не обнаружилось никаких ключей к разгадке этого, по всей видимости, нетипичного поведения. На суде доктор был просто воплощением профессиональной невозмутимости — во всех отношениях. Просматривая видеозаписи, Бойс не заметил на его спокойном лице ни малейших признаков волнения. После того как он дал показания, женские журналы пестрели его фотографиями. Журнал «Пипл» включил его в число «пятидесяти самых надежных американских мужчин, на которых можно опереться в трудную минуту», — событие, немало позабавившее всех работников госпиталя в Бетесде, а особенно самого доктора Грейсона.

Между тем судья Голландец весьма бурно отреагировал на сообщения средств массовой информации о том, что Секретная служба будто бы влила в глотку доктору Грейсону виски, а потом направила его машину в стоящий на обочине клен. Он точно знал, каким образом закрякала эта утка. В ответ он запретил пускать все транспортные средства, которыми пользовался Бойс Бейлор, даже в подвальный гараж здания суда. Впрочем, как выяснилось, на подобные запреты не распространялась даже его державная власть. Теперь очки судьи Голландца запотевали при одном лишь упоминании о Бойсе Бейлоре. Судейские служащие начали в шутку поговаривать, что следующей машиной, которая резко свернет с паркового шоссе Джорджа Вашингтона по вине пьяного водителя, будет «Вольво» судьи Голландца.

Однако, при всем при том, процесс тысячелетия приближался к концу.

Бет, правда, почти не видела света в конце этого длинного туннеля. Букмекеры Лас-Вегаса принимали ставки на обвинительный приговор в соотношении тридцать к одному. Ужасало и то, что, по словам комментаторов, ее формы, по-видимому, менялись чуть ли не так, точно она была… ну, в общем, беременна.

* * *

Однажды вечером, в самом начале одиннадцатого, после возвращения из «Долины роз», где они с Бет готовились к заключительным прениям сторон, Бойс сидел на своем обычном месте в отдельной кабинке «Жаркого», потягивая скверное бренди и равнодушно уставившись на составляемое им ходатайство по собственному делу. Пока он трудился, кто-то положил перед ним «печенье-гадание».

Он поднял голову, собираясь сказать официанту, что ему не нужно печенье с предсказанием судьбы, но увидел лишь спину человека, торопливо удаляющегося по направлению к выходу из ресторана. Странно.

Он взглянул на обсахаренное печенье. Уголок запеченной в нем бумажки с предсказанием торчал с краю.

Бумажку он вытащил так осторожно, словно она могла оказаться взрывателем бомбы. В царстве хитрецов только у параноика до сих пор все пальцы на месте.

Предсказание было написано от руки:

Конфуций говорит: по телефону-автомату на углу Колониал и Нэш скоро передадут интересное сообщение. 10.15 вечера. УПС.

Бойс бросил на столик двадцатку и вышел из «Жаркого». Нет на свете более пустынных улиц, чем ночные улицы Росслина, штат Вирджиния. Он прошел два квартала до пересечения Колониал и Нэш. На темном перекрестке не было ни души — самое подходящее место для убийства. Впрочем, настолько примечательных случаев в Росслине никогда не бывало.

Успокойся, сказал он себе. И все же нервы были на пределе. Он снял трубку, едва услышав первый звонок.

Голос на другом конце провода был бодрый, как у человека, который рекламирует свою междугородную телефонную линию и сулит при этом значительную экономию.

— Я всегда говорил: если меня все-таки будут судить, нанять придется именно вас, адвокат.

Бойс еще никогда не слышал голоса Уайли П. Синклера и потому никак не мог определить, действительно ли это Уайли П. Синклер, бывший сотрудник отдела контрразведки ФБР, изменник родины, агент китайской разведки, кодовое имя Конфуций.

— Попробуйте, — ответил Бойс, — как-нибудь убедить меня в том, что я действительно говорю с Конфуцием.

Сдавленный смех.

— То есть личный код, что ли, сказать?

Уайли П. Синклер скрывался от правосудия и значился первым в списке лиц, разыскиваемых ФБР. Он оставил федералов в дураках (дело нехитрое). Ходили слухи, что он по-прежнему работает на китайцев. Действуя в качестве двойного агента, он, помимо всего прочего, помог им заполучить Олимпиаду и новейшую американскую торпеду с ядерной боеголовкой для их подводного флота.

Во время визитов в Пекин американские президенты и госсекретари требовали, чтобы Китай выдал им Уайли. Китайцы, щурясь от табачного дыма, утверждали, что не имеют ни малейшего представления об этом Уайли П. Синклере, после чего выдвигали предположение, что если такой человек и существует, то он наверняка работает на тайваньских лакеев империализма. И на этом та часть программы визита, которая имела отношение к Уайли П. Синклеру, обычно заканчивалась.

И вот Бойс — возможно — разговаривал с ним по телефону-автомату в скучном захолустье.

— Я так и знал, — сказал Уайли, — что вы потребуете доказательств. Они уже у вас в номере. Там чуть менее шикарно, чем в «Джефферсоне», правда?

— Зачем вы звоните?

— Дело сложное, адвокат.

— Доверьтесь мне. Я во всем разберусь.

— Причин несколько. Вы чертовски здорово задали жару этим ублюдкам. Мне нравится ваш стиль. Короче, я мог бы сказать, что просто хочу помочь, но вы бы сразу догадались, что это чушь собачья. Поэтому буду с вами откровенен. Если эта информация всплывет, мои нынешние хозяева будут очень довольны. А вы находитесь в идеальном положении для того, чтобы предать ее гласности. Так что вот вам «четыре-один-один».

— Что?

— Информация. — Уайли П. Синклер рассмеялся. — Вы меня удивляете, адвокат. Я лучше вас знаком с современным английским жаргоном, хотя и живу в Стране панды.

* * *

Наутро Бойс не решился заговорить об этом с Бет в машине: мало ли, вдруг салон начинен жучками. Суть того, что сообщил ему Уайли, он изложил на бумаге.

Бет прочла и внимательно посмотрела на Бойса. Он взял листок бумаги обратно, порвал его, а клочки положил в карман.

— Откуда такая уверенность, что это был он? — спросила Бет.

— Когда я вернулся к себе в номер, под дверью лежал конверт. В нем был его старый личный код для банкомата. Я велел одному своему сотруднику просмотреть его фэбээровское досье. Там оказался тот же код. Наверняка его больше никто не знает.

— Кроме ФБР. Не исключено, что они хотят тебя подставить.

— Я думал об этом, — сказал Бойс. — Но зачем им лишнее беспокойство? Я и без того горю синим пламенем. Зачем сейчас-то обливать меня бензином?

— Чтобы ярче горел.

— Возможно. Но вдруг это был он?

— Он.

— Это же просто подарок, Бет.

— Он предал родину.

Бойс сразу вспомнил, что Бет была первой леди Соединенных Штатов.

— Стоит ли сейчас тратить время на такие пустяки, как мораль?

— Это не пустяки, Бойс. Этот тип — преступник.

— Вот именно. Мы с ним быстро найдем общий язык.

— Ты ошибаешься.

— Ну, заполучили китайцы Олимпиаду. Ну, заполучили торпеду. Это что, конец света?

— Он оказывал покровительство всем их агентам в Калифорнии, которые воровали секреты в Силиконовой долине.

— Никто и не говорит, что этот парень святой.

— Тебя убеждать — все равно что объяснять акуле, что такое вегетарианство.

— Ну и не трудись. Сейчас не время ломать себе руки из соображений морали. Прибереги всё это для своей книжки.

— Но почему этот беглый предатель хочет мне помочь? Я спрашиваю из любопытства, а не из соображений морали — если от этого тебе станет хоть чуточку легче.

Бойс решил умолчать о том, что Уайли действует в интересах китайской разведки.

— Потому что он искренне верит в твою невиновность. И считает, что таким образом можно сделать хоть какое-то доброе дело. Расплатиться за прошлые злодеяния. Неужели у тебя хватит духу отказать такому же простому смертному, как ты, в возможности искупить вину?

— В мою невиновность верит один-единственный человек на нашей планете — бывший агент ФБР, который распродавал родину, чтобы финансировать свое пагубное пристрастие к азартным играм. Ничего себе клуб поклонников.

— Сейчас не до разборчивости.

* * *

Судья Голландец слушал не перебивая. Очки у него затуманивались до полной непрозрачности. Заместительница генерального прокурора Сандра Клинтик слушала молча, и на лице у нее отражались то презрение, то недоверие и возмущение.

В заключение Бет сказала:

— Мне хотелось сообщить это вам обоим конфиденциально. Я знаю, эта информация несколько запоздала. Кроме того, я сознаю возможные последствия, ведь тут затрагиваются важнейшие вопросы национальной безопасности. Но дело обстоит именно так, и я намерена дать ему ход.

— А от кого, — спросил судья Голландец, — получена эта информация?

Бет откашлялась:

— От Уайли П. Синклера.

— Возражаю! — выпалила Сэнди Клинтик.

— Мы не в суде, мисс Клинтик, — заметил судья Голландец. — Здесь можно изъясняться внесудебным языком. — Он снова повернулся к Бет. — Но надо признаться, миссис Макманн, всё это не производит на меня впечатления. Ни малейшего.

— Мне и самой хотелось бы, чтобы эта информация была получена из какого-нибудь другого источника, ваша честь.

— Это же позор, ваша честь, — сказала Клинтик. — Позор и гнусность.

Судья принялся покачиваться в кресле.

— Миссис Макманн, если окажется, что информация ни на чем не основана, а вас в конце концов признают виновной, я… учту это обстоятельство при вынесении приговора. Вы понимаете, чем это чревато?

Бет кивнула:

— Да, ваша честь.

— А что, если этот свидетель… допустим, я даже разрешу вам его вызвать… будет всё отрицать? А это отнюдь не исключено. Что тогда?

— Ваша честь, — сказала Бет, — вы же не станете требовать, чтобы я обсуждала вопросы адвокатской стратегии в присутствии представителя обвинения?

Из кабинета судьи Бет и Сэнди Клинтик вышли вместе. В приемной, где они оказались одни, Клинтик повернулась к Бет:

— Когда у вас срок?

— В июне.

Клинтик презрительно улыбнулась:

— Похоже, вы с ним ни перед чем не остановитесь.

— Это случайность.

— Ну конечно!

— Вы считаете это частью общей стратегии защиты?

— Почему бы и нет? Ход и в самом деле ловкий. Теперь судье будет не так-то просто объявить смертный приговор, не правда ли?

Бет холодно улыбнулась в ответ:

— Значит, вот почему вы не упоминаете об этом публично?

— Я надеюсь добиться вердикта и приговора до того, как вы явитесь в суд в платье для беременных.

— Постараюсь не заставить вас долго ждать.

* * *

Уайли П. Синклер, большой дока по части уловок, контруловок и даже контрконтруловок, объяснил Бойсу, как с ним можно связаться посредством ярко-оранжевых полосок липкой бумаги и знака «стоп» на Глиб-роуд. Несколько часов спустя Бойс уже стоял в будке телефона-автомата в «Старом городе» — Александрии. Когда он сказал Уайли П. Синклеру, что́ ему нужно, тот рассмеялся.

— Ну и ну, вам палец в рот не клади, — сказал Уайли. Когда затея перестала казаться ему чудесной, он продолжил: — Вы же знаете три главных правила, да? Не ешь в заведении под названием «У мамы», не связывайся с тайным натуралом, не ложись в койку с тем, у кого больше проблем, чем у тебя. А вот четвертое: не пытайся перехитрить человека по имени Уайли.

— Я бы не взял на себя смелость пытаться заманить вас в ловушку, — сказал Бойс. — Но нам нужен этот документ. Без него они просто будут всё отрицать, и что тогда прикажете делать? Кого потом вызывать?

— Не пойдет, адвокат.

— Вы хотите добиться своего или нет?

— Значит, по-вашему, без этого дело не выгорит?

— Ага.

Наступила долгая пауза. Потом Уайли П. Синклер захихикал.

— Ох, опять у них на мою задницу глаза разгорятся. Еще как разгорятся. Придется перебираться в глубь Страны панды, в такую глухомань, что в конце концов я, наверно, открою совершенно новую породу медведя. Ну да ладно. Мне по душе такие юристы, как вы, адвокат. Ради клиента вы готовы на всё. Слушайте, я просто не могу не спросить… это она его прикончила, да?

— Это знать не обязательно.

— Мне уже не терпится увидеть их физиономии, когда она помашет этой бумажкой в суде. Вы азартный человек, адвокат?

— Ну, до вас мне далеко.

— Вы знаете, что они отправили в Вегас две сотни агентов — меня разыскивать? Я был там, а они меня упустили. Что за шайка тупиц! Я удрал в бабском наряде. — Уайли рассмеялся. — Ставлю три к двум, что, когда она заявится с этим в суд, у судьи Голландца от злости в носу все жилки полопаются.

Уайли настоятельно потребовал выполнения определенных условий. Бойс принялся считать, сколько законов он, Бойс, при этом нарушает. Досчитав до шести, он остановился.