Неуправляемый железнодорожный состав бойко катился вперед по единственной колее. В открытую дверцу врывался озорной перестук глупых колес. Скорость возрастала.

– Что делать? – крикнул Заколов машинисту.

Егор Кузьмич испуганно смотрел в окно.

– Скоро разъезд. Если горит красный и мы не затормозим, то вылетим на встречный.

Связанными руками Тихон нащупал узел натянутой веревки, которой был обмотан Карим.

– Сожмись и не дыши! – приказал он помощнику машиниста.

Карим выдохнул, кося испуганным взглядом за плечо на невесть откуда взявшегося странного попутчика. Узел ослаб. Тихон потянул за петлю. Веревка поддавалась.

– Все! Я распустил твой узел. Вылезай! – скомандовал Тихон.

– Как? – Карим мог шевелить руками, но оставалась еще вторая веревка, обхватывающая оба тела.

– Так! Сейчас я резко выдохну. Ты тоже. Путы ослабнут. И ты выскальзывай вниз. Ну, давай!

Тихон набрал побольше воздуха. Веревка напряглась, впившись в тело. Он выдохнул все до упора. Петля ослабла. Карим заерзал в кресле, пытаясь выскользнуть на пол. В голове у Заколова помутнело, но он боялся вздохнуть и помешать Кариму.

А поезд набирал ход.

– Красный! – выкрикнул машинист. – Сейчас по расписанию скорый на Москву. Мы должны пропустить!

Вдали показался красный сигнал семафора. Перед ним дорога раздваивалась. Поезд выскочил на правую колею и должен был остановиться перед поднятой рукой семафора, чтобы переждать встречный. Но состав безостановочно мчался навстречу стрелке, за которой дорога опять сливалась в единую колею.

Карим выскользнул из-под веревок и свалился на пол. Тихон тяжело задышал, прикрыв глаза и навалившись грудью на кресло. Успели!

Сейчас помощник машиниста остановит состав. Потом развяжет остальных. Ватные ноги и мутная голова Заколова постепенно приходили в норму.

Но поезд не сбавлял ход!

Тихон открыл глаза. Карим все так же лежал на полу.

– Ты что? Тормози!

– Карим! – выкрикнул старший машинист.

Но обезумевший помощник испуганно забился под пульт управления. Он напоминал ребенка, прикрывшегося ладошками перед лицом опасности.

Егор Кузьмич, широко раскрыв глаза, смотрел, как состав пронесся мимо семафора, взрезал стрелку и выскочил на главный путь. Вдали неприметно блеснула стеклами маковка встречного локомотива.

Заколов вылез из-под осевшей веревки и кинулся к машинисту:

– Как тормозить?

– Вот это!

Заколов рванул связанными руками тормоз. Состав истошно завизжал. Тихон вдавился в пульт. Скорость упала, но громадный груженый состав продолжал мчаться вперед.

– Не успеем. Дождь, и дорога под уклон, – необычайно спокойно объяснил Егор Кузьмич. – Прыгайте!

Тихон кинулся развязывать веревки, спутывающие машиниста. Узел был крепкий, пальцы не слушались, глаза ежесекундно метали взгляд в окно. Встречный состав был уже хорошо виден.

– Нож есть? – спросил Тихон.

– Нет.

– Я развяжу и выпрыгнем.

Но проклятый узел не поддавался.

– Не успеешь! Хватай Карима и беги! – крикнул Егор Кузьмич. – Быстро!

Заколов встал во весь рост. В кабине встречного видны были две фигуры. Протяжный гудок разрезал пространство. Поезда замедляли ход, но расстояние между ними стремительно сокращалось.

– Прыгайте! Вы молодые! – вновь крикнул Егор Кузьмич.

Заколов схватил Карима. Силой вытащил перепуганного упирающегося парня и поволок к двери. На ступеньках Карим застыл, вцепившись в поручни.

– Спускайся на нижнюю и прыгай! – кричал ему в ухо Тихон. – Не забудь сгруппироваться! Прыгай!

Но Карим держался мертвой хваткой.

Порывы ветра резали нутро истошным гудком встречного. Звук становился ближе и нестерпимее. Ждать больше нельзя. Заколов прикинул, что скорость не намного больше той, когда он прыгал нынешней ночью с товарняка, насыпь почти без подъема. Он ударил Карима по обеим рукам и толкнул в спину. Вскрик парня утонул в перестуке вагонов.

Заколов тут же спустился на нижнюю ступеньку и прыгнул навстречу движению. Коснувшись земли, он привычно сгруппировался. Но под спиной на сей раз были не гимнастические маты. Тело крутануло несколько раз и шлепнуло плашмя на твердую почву.

Надрывный рев тепловозного гудка прервался оглушительным металлическим ударом, в первое мгновение похожим на взрыв. Грохот, скрежет и камнепад стуков обрушились звуковым градом на Заколова. Он сжался, ожидая вслед за звуками вполне осязаемых обломков. Рядом что-то ухнуло, земля отдалась неприятным толчком в грудь.

Тихон поднял голову, перед ним лежал на боку торец товарного вагона с вывороченным кулаком сцепки. Странное поскрипывание слева заставило посмотреть туда. На погнутом рельсе, накренившись, балансировал следующий вагон. Качнувшись еще разок, коричневая громадина пошла заваливаться прямо на Заколова.

Как он успел откатиться, Тихон не понял. Только слышал со стороны отчаянный крик. Обнаружив себя с широко открытым ртом, он удивленно догадался, что этот крик принадлежал ему. Волна мокрых песчинок, поднятая упавшим вагоном, мелкой дробью шарахнула в лицо. Он встал, чихая и отплевываясь. Грязные пальцы связанных рук пытались прочистить глаза. Когда это удалось, перед Тихоном предстала страшная картина.

Впереди помятыми коробочками валялись разбитые вагоны. Остальной состав местами вздыбился, сорвавшиеся колесные пары сбились в кучу, наседая друг на друга, как взвинченные домохозяйки в дурной очереди за дефицитом.

Заколов прошел к месту столкновения двух тепловозов. Смятые кабины сцепились разорванными внутренностями и неуклюже лежали рядом. Уцелеть в них было невозможно. Над искореженными боками тепловозов поднимался черный дымок. Встречный поезд тоже оказался товарным составом.

Тихон перерезал веревку на руках об острый край разорванного металла, вспомнил о Кариме и побежал назад. Помощника машиниста он нашел за последним вагоном. Неестественно вывернутая голова смотрела на рельсы. Среди тонких волосиков юношеских усов застряло несколько дождевых капель. Карим был мертв.

Заколов шлепнулся на колени, руки растирали по увлажняющимся щекам грязный песок. Он помнил, как толкнул парня на землю, и беззвучно плакал. Маленьким платком, обнаруженным в заднем кармане джинсов, Тихон тщательно вытер лицо Карима и вернул голову парня в нормальное положение. Тонкая шея крутилась послушно, как у куклы.