– Николай, ты с космодрома, – обратился Колубаев к Федорчуку. – И часто у вас подобные аварии с ракетами бывают?
– У военных знаете как – все всегда засекречено. Были, конечно, неудачи. Особенно в начале шестидесятых. Но о них даже у нас не распространяются.
– Дороги уже никакой нет. – Миша бережно вел машину по ночной степи. – Куда править-то?
Федорчук неожиданно замер и поднял вверх указательный палец.
– Слышали? – шепотом спросил он.
– Что? – обернулся с переднего сиденья следователь.
– Вроде хлопки были… или выстрелы, – он повернул голову налево и уверенно указал: – Оттуда.
– Останови! – приказал Колубаев.
Следователь вышел из машины и огляделся. Безразличная темнота скрывала все вокруг. С минуту поколебавшись, Руслан показал водителю в то же направление, что и Федорчук:
– Едем туда. Как что увидишь, гаси свет и приближайся осторожно. – Колубаев проверил наплечную кобуру. – Федорчук, у вас пистолет с собой?
– Так точно.
– Держите наготове.
Сразу вслед за выстрелами над ухом Заколова дважды вжикнуло. Пули вспороли землю. Взвизгнули и упали несколько собак. Их собратья, почуяв запах крови, набросились на раненых. Пока шла ожесточенная грызня, Тихон сумел подняться и побежал в направлении развалин.
Ныш еще пытался поймать беглеца в мушку прицела.
– Не трать патроны! За ним! – скомандовал Есенин и потащил за собой плачущую Нину.
Надышавшийся зловонными парами Заколов бежал тяжело, каждый вдох отдавал резью в груди. Заметив дверной проем, он скрылся за стеной небольшого разрушенного строения. Три стены сохранились почти полностью, вместо четвертой, обращенной к котловану, лежала груда кирпичей. Крыши над головой не было, между целыми стенами сохранилась лишь одна поперечная балка.
Заколов привалился к холодной стене. Сердце колотилось неровно, в голове тяжело оседал мутный туман, ослабевшие ноги подрагивали. Тело с трудом приходило в норму. Издалека, как шум прибоя, наползала волна шороха. Тихон открыл глаза. На груду кирпичей выползли и замерли десятки светящихся глаз. Тихон метнулся к куче обломков, рука нащупала и вытянула из-под хлама толстую квадратную палку – кусок оконной рамы. Он шарахнул ею по стене, собачки вздрогнули от гулкого эха и выжидающе притаились. Теперь Заколов чувствовал себя в безопасности. В крайнем случае он справится с этими маленькими жертвами мутации. Только бы набраться сил.
Но зыбкое спокойствие тут же рассыпалось.
– Слышь, Есенин, он здесь! – раздался за стеной радостный крик Ныша. – Сейчас я его прикончу.
«Еще посмотрим, кто кого», – зло подумал Заколов и притаился у единственного дверного проема в стене. Когда совсем рядом послышались осторожные шаги, он угрожающе махнул на звук палкой. Ныш шарахнулся назад и упал на спину.
– Огрызается, – просипел он, обходя развалины. – Сейчас с другой стороны достану.
Он подошел к обрушенной стене. Собаки дружно повернулись к нему.
– Вот твари зубастые, – ругнулся Ныш, бессильно опуская руку с пистолетом.
Продираться сквозь кишащую массу агрессивных зверьков он не решился. Бандит вернулся к напарнику. За стеной послышался их шепот.
– Эй, студент! – раздался через некоторое время голос Ныша. – У нас твоя девчонка! Ромашка, подай голос. Ну!
По сдавленному вскрику Тихон понял, что девушке причинили боль.
– Тиша, – Нина прерывисто всхлипывала. – Я не смогла убежать.
– Отпустите ее! – потребовал Заколов. – Немедленно! Иначе…
Что будет иначе, Тихон и сам не мог объяснить.
– Ишь ты! Есенин, ну ты видел где-нибудь еще такого наглеца. Мы его, можно сказать, в кулаке держим, а он нами командовать пытается.
Тихон прикинул, что с помощью палки он наверняка сможет пробиться сквозь стаю собак и скрыться от бандитов. Но как при этом освободить Нину?
– Если вы ее не отпустите, я убегу и сразу же сообщу о вас в милицию! – крикнул он.
– Ишь ты! Тебе понравилось сидеть за решеткой. Иди, иди, они тебя там ждут не дождутся. В розыск объявили. За убитого кассира ответишь и за ментов на вокзале. Там, говорят, ты сразу двух уложил?
Ныш рассмеялся. Тихон зло сжал зубы. В чем-то бандит был прав – в милицию обращаться не хотелось.
– Отпустите ее, – уже дружелюбнее предложил Тихон. – Мы уйдем и ничего про вас не скажем.
– А вот это ближе к делу, – прохрипел Есенин. – Но просто так отпускать девку нам не с руки. Да и ты, студент, хоть и шустрый, но пока, считай, в клетке сидишь.
– Что вы предлагаете?
– Есть один вариант.
Есенин замолчал. Тихон напрягся в нетерпении:
– Какой?
– Пусть все решит случай. Кинем кости. Кто выиграет, тот победитель и забирает все!
– Какие еще кости? Игральные кубики?
– Ты прав, костей нет. Но есть карты. Ныш, колода у тебя с собой?
– Имеется.
– Ну и лады. Сыграешь с ним в очко. Если победишь – берешь девчонку и уходишь. Проиграешь – девчонка остается с нами, а ты…
Молчание продолжалось слишком долго.
– Что я? – не вытерпел Тихон.
– Ты, студент, кончаешь жизнь самоубийством. А перед этим пишешь прощальную записочку.
– Что за бред вы несете?
– Игра будет честной, студент.
Тихон задумался.
– Если я проиграю, что будет с Ниной? – тихо спросил он.
– Она останется с нами.
– А потом?
– Не хочу тебя обнадеживать, но лишние свидетели нам не нужны.
– Так не пойдет, – слова давались Заколову с трудом. – Прежде чем я выполню ваше требование, девушку вы отпустите.
– Нет. Играем по принципу: победитель получает все! – жестко сказал Есенин и улыбнулся. – А проигравший выбирает смерть.
– Тиша, беги! – заливаясь слезами, крикнула Нина.
Заколов медленно осел, скользя спиной по стене. Глаза закрылись, челюсти сжались, лоб уткнулся в обломок рамы с облупившейся краской. Мысли мельтешили, сумбурно просчитывая варианты. Он может убежать отсюда, пробиться через мерзких собачек и, пользуясь темнотой, скрыться. Но тогда Нина останется с бандитами. До Тихона доносился ее бессильный плач. Нет, этого он себе никогда не простит.
Что остается? Напасть на бандитов? Но это опасно, их двое и они вооружены. Шанс с неожиданным нападением он уже упустил. В новой открытой схватке с большей вероятностью победят они.
А какова вероятность удачи при игре в очко? Похоже, что пятьдесят на пятьдесят. Что ж, можно и рискнуть. Другого выбора у него не остается.
Заколов подавленно открыл глаза, тяжело встал. Нет, с таким настроением успеха не добьешься! Он сконцентрировался, тело приняло привычную боксерскую стойку, ноги пружинили, кулаки, разрезая воздух, нанесли несколько стремительных ударов. В душе воцарилась прежняя уверенность в своих силах.
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Я согласен! – четко произнес Заколов.
– Другой базар! Это по-нашему, – живо отозвался Есенин.
Тихон вновь подобрал палку и осторожно высунулся из дверного проема:
– Но пистолет на время игры передайте Нине.
– Чего? – возмутился Ныш. – Ты что, не веришь мне?
– Так будет лучше. Это мое условие.
– Ладно, – отрезал Есенин. – Вынь обойму, а пушку отдай ей.
– Как знаешь, – пробурчал Ныш и нехотя подчинился.
Заколов вышел из укрытия. Нина с пистолетом подбежала к нему, теплое дыхание девушки уткнулось в грудь. Тихон обнял ее одной рукой, а другой продолжал сжимать обломок рамы.
– Тиша, мне так страшно здесь, – шептала девушка.
– Скоро мы уйдем отсюда, не беспокойся, – утешал Заколов.
– Палочку-то брось, – вежливо напомнил Есенин.
Тихон махнул рукой, палка звучно плюхнулась на землю. Ныш достал карты и ловко стал тасовать их.
– Играем в очко. Колода на 36 листов. Правила знаешь? – спросил он. – Я раздаю по две карты. Валет, дама, король тянут на два, три, четыре очка. Туз – одиннадцать. Шестерки-десятки идут по номиналу. Если не хватает, заказываешь еще карту. Игра до двадцати одного очка. Перебор – все сгорает. У кого больше – побеждает. Ясно?
– Что уж тут неясного. – Тихон огляделся. – Где расположимся?
– Зайдем внутрь, – решил Есенин, показывая на развалины, из которых вышел Заколов.
Когда все вошли, Есенин занял стратегическое место у выхода. Он курил, зачем-то тщательно пряча огонек сигареты в кулаке. Заколов понял, что путь к отступлению отрезан и теперь он очень уязвим. Одно утешало – пистолет был у Нины.
Возбужденный Ныш присел на корточки, попытался соорудить из осколков кирпичей ровную поверхность. Получалось неуклюже.
– Столика нет. С хорошим сукном, чтобы не скользило, – искренне пожалел он и посмотрел на кучу рухляди. – Что это там?
Он поднял небольшой стол со сломанной ножкой. Прислонил к стене, сдул пыль.
– Неплохо, да? Сейчас бы еще выпивку и живые деньги перед глазами. Тогда азарт идет, кураж.
– Тут ставка побольше, чем грязные бабки, – Есенин пытливо смотрел на студента и осторожно курил. – На живую душу играем.
– На две, – поправил Ныш, посмотрев на прижавшуюся парочку. В голосе чувствовалось нарастающее возбуждение. – Такой ставки у меня еще не было.
– Покажи колоду, – потребовал Тихон, встав с Ниной по другую сторону стола.
– Да на! Она не меченая! Старье. Я ее только сегодня у дедов взял.
Заколов просмотрел колоду, потрепанные разбухшие карты шуршали в руках. Карты как карты, в полумраке при свете звезд с изнанки они все одинаковы. Ну что ж, доверимся судьбе. Заколов вернул колоду. Ныш тасовал долго, пальцы летали в темноте.
– Готов, студент? Не обмочишься? – хихикнул он.
Лицо Заколова вспыхнуло, он действительно волновался, но заставил себя сдержаться и медленно, с расстановкой произнес:
– Сначала сыграем на мою жизнь. – Тихон в упор смотрел на соперника. – А когда я выиграю – на твою. Идет?
– Все уже заметано, условия оговорены, – скороговоркой выпалил Ныш, не поднимая глаз.
– Стоп! – Тихон прикрыл ладонью суетливые пальцы Ныша, тасующие колоду. – Ты мне не ответил.
– Ты чё, фраер, совсем обурел? – Ныш тщетно попытался выдернуть руки.
– Студент прав. Так будет по справедливости, – подал голос Есенин. – Придется принять его условия.
Ныш метнул злой взгляд на вора, губы что-то беззвучно прошептали. Но вслух он сказал:
– Хорошо, хорошо. Сначала выиграй.
Тихону показалось, что по губам Ныша скользнула злая ухмылка.
– Вот так-то, – удовлетворенно крякнул Есенин и аккуратно притушил окурок о стену. – Позабавьте старичка.
Собаки смирно сидели на кирпичах, переводя оскаленные мордочки с одного говорившего на другого, словно следили за беседой.
Ныш метнул на стол по одной карте. Вторую он клал медленно, со значением.
Тихон приобнял Нину. Девушка дрожала.
– Все будет нормально, – заверил он и посмотрел ей в лицо.
Та преданность, которую он прочитал в глазах Нины, привела его в замешательство. Девушка беспредельно верила ему. Такого груза ответственности за чужую жизнь Тихон еще никогда не испытывал. Он перевел взгляд на карты и пожалел, что не следил за руками соперника. Ныш уже был бодр и спокоен.
– Бери, студент, не тяни резину, – торопил он Заколова.
Пальцы Тихона прикоснулись к мягким потрепанным уголкам карт и развернули их перед глазами. Семерка и шестерка – тринадцать очков.
– Еще? – нетерпеливо спросил Ныш.
Тихон пытался считать варианты. Этот процесс успокаивал. Следующая карта не должна быть больше восьми очков. Девятки, десятки, тузы отпадают. Оставшихся вариантов в два раза больше. Итоговая вероятность получить благоприятную карту – шестьдесят шесть процентов. Неплохо.
– Еще, – решил он.
Ныш снял верхнюю карту. Дама – три очка. В сумме пока шестнадцать. Теперь нужна карта не больше пяти очков. Таких вариантов – три против шести, прикинул Тихон. Можно рисковать.
– Еще, – попросил он.
Ныш молча снял очередную карту. Тихон вскрывал ее медленно. Опять дама! Итого – девятнадцать очков. Хороший результат. Может, остановиться? Тихон посмотрел на соперника. Ныш напряженно улыбался, но в позе ощущалась скрытая уверенность в успехе. Надо рисковать, решил Тихон. Теперь ему подходят только валеты. Всего четыре карты из тридцати оставшихся. Четыре из тридцати! Это максимум, на что он может рассчитывать. Если хоть один валет попал к Нышу, то вероятность еще меньше.
– Еще, – прошептал Тихон.
Ныш удивленно кинул карту. Заколов быстро открыл ее, томиться ожиданием не было никаких сил. В первый миг от волнения на затертой карте он разглядел лишь изображение мужчины в красном камзоле. Король! – сердце ухнуло в пропасть.
– Что, перебор? – радостно спросил Ныш.
Заколов безвольно опустил руку. Все пропало, он подвел Нину! В лунном свете на карте мелькнули тонкие черные усики. Тихон резко поднял карту, вгляделся.
Валет! Двадцать одно очко!
Тихон радостно обнял Нину.
– Мы победили, – шепнул он ей, бросил веером карты перед Нышем и устало выдохнул: – Очко!
Заколов отшатнулся от стола в сторону выхода, рука поддерживала беззвучно плачущую Нину. Он обратился к Есенину:
– Мы можем быть свободными?
Ныш растерянно разглядывал карты на столе.
– Подожди! – резко крикнул он. – Теперь моя очередь.