Тихон Заколов с трудом сохранял хладнокровие в присутствии бандитов.

Когда ему удалось выбраться из погреба и запихнуть туда Ныша, он сразу же бросился бежать. Но около калитки остановился, рука в нерешительности замерла на штакетине. Куда идти? Вся милиция ищет его, обвиняя в убийствах. А тут еще и крушение поездов! Может, это тоже ему приписывают? Наверняка уже разослали его фотографию и, если он сунется на железнодорожную станцию или в другое людное место, его опять схватят. Против него куча улик, и как оправдаться, он не представлял.

Но самое главное, он не представлял, где находится Нина. Он готов был идти на помощь, несмотря на все опасности. Но куда? Это знают только бандиты. С этими мыслями Тихон и вернулся в дом. От разъяренного, запертого в погребе Ныша ничего узнать не удалось, и Тихон, сохраняя видимое спокойствие, принялся за еду.

Он был уверен, что Есенин выполнит слово и освободит Нину после запланированного дела. Ведь говорят, что у серьезных воров существуют строгие принципы. И еще ему надо было самому найти настоящего убийцу и сделать так, чтобы вина его была доказана. Только в этом случае он сможет вернуть себе честное имя.

Скорее всего, убийца Ныш. Нина видела, как он бил милиционера. Да и нож в груди кассира Заколов узнал. С того момента, как Ныш чуть не выколол ему глаз, Тихон хорошо запомнил зловещий клинок.

Но теперь говорят, что убитых милиционеров двое, а Нина помнит, что Хамбиев бил только одного, а потом сразу сел в машину. Может, у нее был шок и она не совсем адекватно воспринимала действительность? Да и поговорить им толком не удалось. Девушка успела лишь шепнуть несколько фраз, пока удирали на машине из Гиптильника.

Как жаль, что он в милиции заснул и ничего не услышал. Ни ударов, ни криков! Все-все он проспал!

Но нет, было что-то перед тем, как он провалился в сон. Он слышал еще один голос – третьего человека. И в незакрытом оконце железной двери тогда промелькнуло чье-то лицо. Другое лицо. Или только показалось?

Эти мысли прервал приход Есенина и Бека. Потом была борьба нервов и драка с Нышем.

На ночь их с Нышем развели по разным комнатам. Заколова не связывали, но рядом с ним неотступно находился Бек. Его угрюмую подозрительность Тихон постоянно ощущал сквозь чуткий сон.

Утром Есенин продолжил объяснять, как вскрываются замки. Заколов, держа в одной руке Г-образный вращатель, а в другой тоненькую отмычку, азартно тренировался на входной двери домика Бека. Он быстро научился определять, на какой штифт следует надавить первым и какое усилие нужно прикладывать при вскрытии. Сила здесь совсем не нужна, необходима чуткость и ловкость пальцев.

– Да у тебя неплохие способности, – похвалил Есенин Заколова после очередной удачной попытки.

– Есенин, а сейфовый замок вскрывать научишь? – попросил Тихон вора. Всякая учеба ему была интересна, тем более когда дело касалось секретов техники.

– Ишь разошелся. Ты что, один собрался работать? – вор улыбнулся, ему нравился блеск любопытства в глазах парня и румянец азарта на щеках. Он даже вспомнил себя в молодости. – Ладно, теорию объясню. А практика… Бек, у тебя сейф в доме имеется?

– Отвяжись, – мрачно изрек Бек, проверяя работу лебедки, которую недавно принес. Он с утра ушел по делам и только недавно вернулся.

– Вот видишь, бедный дом, даже сейфа завалящего нет. На бумаге все покажу, а сейф ждет тебя в банке. Там и попробуешь. – Он взял карандаш и бумагу. – Смотри, так выглядит замок в разрезе…

Ныш, угрюмо шлявшийся весь день по дому, зашел со спины и остановился над склоненными около стола фигурами. Его тяжелое сопение заглушало скрип карандаша. Заколов уже не мог смотреть на рисунок и невольно косился назад. Мышцы напряглись. Он ожидал от Ныша любой подлости. Есенин заметил это, обернулся и хмуро спросил:

– Тебе, Ныш, чего?

– А студентик-то наш, совсем не студентик, – блеск ярости озарил темные глаза Ныша. Спрятанная за спиной рука взлетела вверх и застыла над головой. Фигура Ныша напоминала типичный памятник революционеру. Только вместо флага или оружия его пальцы сжимали красный прямоугольник удостоверения. – Вот!

Бек отпустил трос лебедки и вопросительно обернулся на возглас. Есенин, отложив карандаш, косо взглянул из-под руки.

– Мент он! – визгливо выкрикнул Ныш. Все застыли. – Это ментовская ксива! Гляди! В его кармане нашел.

Бек, вытирая широкую ладонь о штанину, двинулся к сгрудившимся около стола. Угрюмые глазки буравили Заколова. Есенин внимательно смотрел на Ныша.

– Покажи, – спокойно приказал вор.

– Мент он! Подставной! За нами следит! Мочить его надо, – визжал Ныш и тряс корочкой, не выпуская ее из рук. – С ним мы в засаду попадем!

Бек тем временем зашел так, чтобы перегородить путь Заколова к выходу.

– Дай-ка сюда! – Бек выдернул удостоверение и развернул его. Губы почти не шевелясь медленно отчеканили: – Министерство внутренних дел. Сергей Тадеев. Лейтенант.

Тяжелый взгляд лысого черепа уперся в Заколова.

– Вы на фотографию посмотрите, – Тихон попытался улыбнуться. – Это же не мое лицо.

– Его! Похож, еще как похож. В куртке заныканное лежало, – уверенно крикнул Хамбиев, почувствовав агрессивную поддержку Бека.

Есенин посмотрел в раскрытое удостоверение и повернулся к Заколову:

– Откуда?

– Там на станции, ночью, когда я спрыгнул с поезда, милиционер меня задержать хотел. Он был пьян и свою корочку со студенческим билетом перепутал.

– Врет, все врет! – выкрикивал Ныш, переместившись за плечо Бека.

– Не его это рожа, – рассудил Есенин.

– Его, не его… Ксива настоящая. Все это странно. Колись! На ментов работаешь? – наседал Бек.

Его большие руки, сжатые в кулак, в любой момент могли распрямиться и по кратчайшей дуге обрушиться на голову Тихона. Взгляд Заколова следил только за ними. Сзади стоял Есенин. Его действия Тихон никак не мог контролировать.

– Мочить его надо! Мочить! – вновь выкрикнул Ныш.

– Да не ори ты на всю улицу! – неожиданно огрызнулся Бек. – Если он мент, сам и мочи. Ты у нас специалист по ментам.

Бек отступил в сторону, впрочем, продолжая четко отрезать путь к выходу. Ныш остался лицом к лицу с Заколовым. Темные глазки Хамбиева бегали с одного вора на другого, ища поддержки.

– Пушку дайте, – шепнул он в миг осипшим голосом.

– Еще чего! Нам лишний шум сейчас ни к чему, – возразил Бек.

– Моя это пушка! Я добыл! – голос Ныша вновь стал визгливым.

– А ты без пушки попробуй. Он же еще фраер недозрелый, – ехидно предложил Есенин.

Заколов окончательно убедился, что враг у него сейчас только один – обозленный за вчерашнее Хамбиев. Тихону стало спокойнее, не надо было распылять внимание между тремя фигурами. Он сконцентрировался только на Ныше.

Между ними было около двух метров. Тихон был уверен, что с этого расстояния на любое движение безоружного противника он успеет должным образом среагировать. Ныш почувствовал эту уверенность, напряженное лицо неожиданно расслабилось, в уголках губ мелькнула подленькая улыбка.

– А давай, как в Гиптильнике, сыграем в очко на жизнь, – предложил он. – Кто проиграл – лезет в петлю. Нам с тобой вдвоем здесь тесно.

– Завтра разбежимся в разные стороны.

– А я не хочу ждать до завтра! Что? Обоссался, ментовский прихвостень?

– О! Такие ставки мне нравятся, – вмешался в разговор Бек. – Что, Есенин, пусть мальцы сыграют, а мы потешимся.

– Каждый из них нужен для дела, – задумчиво возразил Есенин.

– Да хрен с ними! Обойдемся. Ради такого зрелища – пусть играют.

– Я карты принесу, – почуяв поддержку, оживился Ныш. Он сбегал в соседнюю комнату и вернулся, неспешно перетасовывая колоду. – Ну, вот, опаньки, прошу за столик! Если в первый раз ничья, играем до победы.

– Я с тобой играть не буду, ты мухлюешь, – как можно тверже произнес Заколов.

– Что? Да за такие слова, фраерок, на нож сажают!

– А зачем ты в другую комнату уходил, если карты у тебя в кармане были?

– Что? Да я забыл, что они там!

– В очко я с тобой играть не буду, – стоял на своем Заколов, судорожно стараясь найти выход из сложившейся ситуации.

Играть с Нышем в карты бесполезно. Один раз он ему уже проиграл. Нельзя дважды наступать на одни и те же грабли. Но что, что придумать? Похоже, воры на стороне Ныша. Бек явно хочет увидеть игру, где ставка – жизнь. Есенин и в прошлый раз не возражал.

– Ага! Все-таки ссышь, – Ныш чувствовал себя уверенно и явно был доволен смятением Заколова. – Но придется. Общество просит.

Ныш повел рукой, призывая в свидетели авторитетных воров. Бек кивнул.

– В очко играть не буду, – еще раз возразил Заколов.

– Да что ты твердишь одно и то же! Не хочешь в очко, давай в любую другую карточную игру. Только покороче. Чтобы сразу результат.

– Хорошо, в другую.

– Ну, не тяни резину! Во что ты еще умеешь? Хочешь в дурака сгоняем?

Заколов задумался над предложением Ныша. Ему показалось, что при игре в дурака шансов на успех больше, но глядя, как ловко карты летают между пальцами Ныша, он отказался от этой мысли.

– Нет, не в дурака. Есть в доме вторая колода?

– Найдется, – ответил Бек, скептически взглянув на Заколова. Он уже мысленно прикидывал, где организовать последний приют для парня, чтобы все выглядело натурально. Не нравился ему незнакомый студент, с первых минут не нравился.

– Хорошо. Предлагаю такой вариант, – решился на рискованный шаг Тихон. Он нервно потирал руки. – У нас две колоды. Каждый перетасовывает свою и кладет на стол рубашкой вверх. Затем в обеих колодах вскрываем верхние карты, потом пару следующих и так далее. Если одновременно вскроются две одинаковых карты, то ты победил. Если нет – то я. Как тебе такая игра?

– Что?! Одновременно две совсем одинаковых! И чтобы масти совпадали?

– Да. Ты выиграешь, если попадутся две абсолютно одинаковых карты.

– Ну, студент! Ты за дурака меня держишь! Ты слышал, Бек, какую херню он предлагает. Чтобы в разных колодах две одинаковые карты выпали! Одновременно! Ну, ты, фраер, даешь!

– Хитрован! – процедил сквозь зубы Бек и обратился к Есенину: – Что с ним делать будем? Борзеет парнишка.

– Хорошо! – Заколов тяжело вздохнул, но в этом вздохе было скрыто больше облегчения, чем сожаления. – Давай наоборот! Если выпадают две одинаковые карты, то побеждаю я. Если нет – то ты.

– Во дебил! Ты чё, с минарета упал? – Хамбиев старался скрыть кипящую радость, но у него это плохо получалось. – Ну, давай так, коль в очко не веришь. Очко – классная игра! Там у тебя был шанс… на ничью… Сам выбрал дурью игру. Давай быстрее провернем дельце. Ох! У меня уже руки чешутся. Сейчас мозоли будут.

Хамбиев и впрямь тер руки, разминал пальцы, из блещущих глаз, казалось, брызгало возбуждение. Бек принес вторую колоду.

– Выбирай! – любезно предложил подобревший Ныш.

Заколов взял карты. Окаменевшие пальцы с трудом перемешивали колоду. Часть карт веером рассыпалась на столе. Тихон быстро их собрал и положил аккуратной стопкой в центре стола. Конкретный расклад в его колоде сейчас не имел особого значения.

Ныш, напротив, тасовал карты с удовольствием, демонстрируя виртуозность пальцев. Наконец и он положил колоду на стол. На некоторое время все, находящиеся в комнате, замерли. Четыре пары глаз в напряжении застыли на двух пачках глянцевых бездушных картонок, которые должны были решить, кому из двух живых существ сегодня умереть.

– Начинайте, – прервал затянувшееся молчание Бек.

Тихон вскрыл свою карту – валет пик, Ныш свою – шестерка треф. Ничего общего! Тихон перевернул вторую, Ныш тоже – и опять абсолютно разные!

По мере того как вскрывались первые карты, напряжение, сгустившееся в комнате, рассеивалось. Улыбка расплывалась по лицу Ныша все шире и шире, Бек закурил и сквозь дым прищуренными глазами небрежно следил за ходом игры. Он уже определил неприметное местечко с толстыми деревьями в низине у речки для ненужного студента. Есенин говорил, что парень покорно встречает судьбу и, как баран, держит слово. Что ж, меньше будет хлопот.

Есенин меланхолично постукивал пальцами по столу. Получалось, что он ошибся в рассудительности и уме Заколова. В прямой драке студент имел преимущество над Нышем, и это он вчера доказал. Но Ныш увильнул от невыгодного столкновения и перевел стрелки на понятные ему карты. И здесь, когда в дело вступили нахрап и наглость, парень явно спасовал. Согласился на такой бредовый вариант, что трудно и придумать. Ну и придурки в институтах учатся!

Заколов встречал каждую вскрытую пару карт с нарастающей тревогой. Колода таяла на глазах, а нужного расклада не выпадало. Рука не чувствовала поверхность карты, словно в ней отмерли все нервные окончания. Глаза фиксировали, как ставшие чужими пальцы переворачивают очередную атласную картонку и тянутся за следующей. Откуда растет эта неуклюжая равнодушная рука, кто ею управляет? Нервная энергия сместилась куда-то в грудь и своей концентрацией разгоняла сердце и сбивала дыхание. Дрожь неуверенности зарождалась изнутри и импульсивными спазмами передавалась в руки, ноги и голову. Тихону казалось, что трясется даже шея, и почему-то от этого становилось наиболее стыдно. Он не хотел выглядеть слабым. Но в итоге все чувства вытесняла разбухающая тревога. Вот-вот она незримым образом обернется паническим страхом.

Колоды уже уменьшились наполовину, и тут выпали две восьмерки: бубновая и червовая. Они были так похожи!

– Разные, разные, – засмеялся Ныш, заметив дрогнувшую руку Тихона.

Да, разные, согласился Заколов. А как же теория вероятностей? Ведь он точно знает, что его шансы «за» приблизительно равны 17 к 10. То есть в десяти случаях подобных проверок перетасованных колод одинаковые карты должны встретиться в среднем семнадцать раз! Больше одного случая на каждый расклад, что для непосвященных кажется абсолютно нереальным.

Перед спором он в уме проверил расчет и убедился в его правильности. Поэтому он и предложил сначала этот вариант Нышу, зная, что тот возмутится, а потом согласился на него сам. 1,7 случая на каждый расклад! Но вся беда в том, что это в среднем. Закон действует при большом числе опытов. В его нынешнем раскладе может не встретиться ни одной одинаковой пары, зато в следующем – выпасть сразу три.

Колоды таяли, Ныш подшучивал, Есенин постукивал пальцами, Бек курил. Осталось не более пяти карт. Уже четыре. Только три!

И вдруг – Ныш умолк. Пальцы перестали стучать, а Бек, затянувшись, забыл выпустить дым.

– Вот, – услышал Заколов тихое слово и только потом сообразил, что произнес его сам.