Янси никогда не любил Ричмонд. Он ничем не отличался от любого другого большого города, в котором Янси когда-либо бывал. Хотя часть Ричмонда сохранила некоторый шарм Юга, где были старые дома во всем блеске архитектурного изящества, но в то же время город был средоточием преступлений и бродяг.

Возможно, столь неприятная встреча разозлила его. Ему пришлось выкроить два дня для этой поездки, плотно сжав график операций и приема больных. Если возникнет что-нибудь экстраординарное, то больными должны будут заняться его помощники и другие хирурги.

Выбора у него не было. Руни Тримейн настоял на встрече по поводу судебного разбирательства именно в этом городе. Поэтому Янси Грейнджер ехал вниз по широкой улице Ричмонда – одной из самых прекрасных, – а его настроение все больше портилось. Ветер бросал в ветровое стекло пригоршни дождя, мешая различать дорогу.

Наконец разглядев очертания офиса Руни Тримейна, Янси подрулил к автомобильной стоянке. Через секунду он уже был в вестибюле, с него текла вода, словно он только что, не раздеваясь, принял душ. Черт, хорош же он в таком виде, подумал Янси.

Когда он вошел в приемную Руни, то прочел на лице секретарши неодобрение, но она сказала только то, что ей полагалось сказать:

– Мистер Тримейн ждет вас, доктор.

Янси дежурно улыбнулся и скользнул в кабинет Руни.

– Ах, доктор, я рад, что вы приехали, рад видеть вас! – Руни встал из-за своего массивного стола.

– Я тоже.

Руни нахмурился.

– Господи, да вы совсем промокли!

– Черт с ним, – сказал Янси, хотя понимал, как это невежливо. Потом добавил: – Все в порядке. Я в полном порядке. – И заставил себя улыбнуться.

– Вы уверены? – холодно спросил Руни.

– Да, только похоже на мокрую крысу. Наверное, поэтому ваша секретарша смотрела на меня такими глазами.

– Ах, не обращайте внимания на Памелу! Она воротит нос от всего на свете.

Теперь, когда светская болтовня сломала лед, Янси хотел перейти к делу. Он хотел поскорее уладить дела и вернуться в Шарлотсвилл. Прогноз погоды обещал ливневые дожди. Кроме того, в офисе адвоката он начал нервничать.

Руни уловил его настроение.

– Кажется, вы не слишком рады оказаться здесь, доктор.

– Я предпочел бы даже клизму с барием вместо этого.

Руни захохотал.

– А по мне, так это было бы настоящее несчастье. Хорошо, садитесь и давайте начнем.

Несмотря на промокшую одежду, он почувствовал себя в шикарном кресле очень уютно. Правда, ломило все кости. Он не мог даже вспомнить, когда он в последний раз по-настоящему выспался.

– С моей точки зрения, – сказал Янси, – за мной ничего нет. Я невиновен.

Руни сел, напряженно сжав губы.

– Хотелось бы, чтобы все было так просто.

– Но так и есть. Ты или виновен, или нет.

– Я вынужден повториться: к несчастью, наша система работает не по такому принципу.

Янси пожал плечами, потом огляделся. Стены комнаты, сметанного цвета, украшены картинами, и, как он догадывался, очень дорогими. Кроме того, кожаная мебель цвета лесной зелени и шикарный ковер были отменного качества. Да, если судить по кабинету, Руни Тримейн один из самых преуспевающих ублюдков.

Но и его старик, Шелби Тримейн, один из самых богатых ублюдков. Он мог держать пари, что папочка не пожалел денег, чтобы карьера сына, его единственного ребенка, началась успешно.

– Так каков ваш совет? – спросил наконец Янси. – Чем мы закончим наш сценарий?

Руни втянул одну щеку и принялся сосать. Янси наблюдал за ним с минуту, потом отвернулся. Молчание продолжалось, тогда он встал и принялся расхаживать по кабинету, будто зверь, посаженный в клетку.

– Доктор, сядьте, пожалуйста.

Янси проигнорировал его просьбу. Руни поправил очки на переносице. Он действительно должен все подробно выяснить, со вздохом подумал он.

– Не могу, – выпалил Янси.

– Вам же будет лучше, да остановитесь же наконец! Вы что, не можете не ходить?

– Не могу.

– Расскажите мне все, что произошло той ночью, когда вы оперировали миссис Джефферис.

Янси потер подбородок и сосредоточенно посмотрел на адвоката.

– Я завернул на вечеринку, такое со мной случается довольно редко, но тогда я сделал исключение.

– Вы что-нибудь пили?

– Два перье с соком лайма.

– И ничего крепче?

– Нет, черт побери!

– Эй, успокойтесь, – попросил Руни, поправляя дорогой галстук, – я на вашей стороне.

– Вы уверены в этом? Мой босс…

Руни улыбнулся.

– Босс? Я и не знал, что у вас есть босс.

– Забавно, – сказал Янси, скривив губы.

Руни откашлялся.

– Простите, пожалуйста, продолжайте.

– Шеф администрации был уверен, что вы не возьметесь за это дело.

Выражение лица Руни осталось по-прежнему мягким.

– Почему же?

– Потому что ваш отец владеет землей, которую хочет заполучить больница. В некотором роде конфликт интересов, не так ли?

– Смотрите-ка, во второй раз возникает этот вопрос.

Янси был уверен, что знает, кто первым заговорил об этом. Дана Бивенс. Он видел их с Руни за обедом вечером в ресторане, тогда у него внутри все перевернулось от ревности.

– Итак, что вы скажете? – спросил наконец Янси.

– Мой ответ – нет. Этот судебный процесс не имеет никакого отношения к вопросу о земле. Земля моего отца не может служить причиной отказа от вашего дела. Эта земля отца, а не моя.

– Отлично. А теперь скажите: можете ли вы избавить меня от этого чертова кошмара?

– Я приложу все силы. Набросаем план действий. Во-первых, вы, как доктор, должны рассказать вашей пациентке все, что вы с ней делали. Дальше. Вы проявили халатность по отношению к своим обязанностям? Если да, то они должны доказать это.

– Я уже сказал, что не совершил никакой ошибки в операционной, никакой, – подчеркнул Янси. – Я сделал все, что мог, чтобы сохранить жизнь младенца. Но с пуповиной, обмотанной вокруг шеи…

Ему не хотелось вспоминать тот момент, это было слишком тяжело для него. Когда младенец посинел и перестал дышать, ему не хотелось жить. И каждый раз, когда он вспоминал об этом, а это случалось почти каждый день, он испытывал то же чувство. Та утрата была подобна открытой воспаленной ране, которая никак не заживала.

– Понятно, – сказал Руни. – И я так думаю. Ее адвокат должен предъявить доказательства того, что вы не обеспечили необходимую заботу ей и ее младенцу. Это доказать совершенно невозможно – даже при том, что женщина твердит обратное.

– Так вы говорили с ней? – спросил Янси.

– Да.

Янси усмехнулся.

– Я рад, что мы одного мнения.

– Но есть свидетели, хотя я пока не разговаривал с ними.

– Держу пари, что я знаю одного из них – длинноволосый идиот бармен.

– Вы правы. Он поклялся, по словам госпожи Джефферис, что сделал вам коктейль с алкоголем.

– Он лжец. Совершенно ясно, что кто-то дал ему на лапу.

– У вас есть хоть какое-нибудь предположение о том, кто это мог быть?

Янси вздохнул.

– Список чертовски длинный.

– Ну хорошо, не беспокойтесь. Оставьте это мне. Именно за это я и получаю деньги.

– Тогда займитесь этим.

– В ближайшие дни я приеду ненадолго в Шарлотсвилл и свяжусь с вами. – Руни сделал паузу, улыбнулся и добавил: – Дана Бивенс – мой особенный друг. Поскольку она готовит материал о вас, я думаю, что наши пути будут часто пересекаться.

Итак, Руни Тримейн сбит с ног прелестной журналисткой. Янси почувствовал, как внутри заныло.

– Прежде чем вы уедете, я хотел бы записать имена свидетелей, которые могли бы выступить в вашу защиту.

– В тот вечер я был в дурном расположении духа, – признался Янси, – я не уверен, что сказал кому-нибудь хотя бы пять слов.

– Вам надо подумать, кому вы могли сказать эти пять слов.

Янси с возмущением посмотрел на адвоката.

Руни перекладывал бумаги, поглядывая на Янси проницательным взглядом.

– Скажите, доктор, вам когда-нибудь раньше предъявляли иск?

– Нет.

К тому времени когда Янси добрался до своей квартиры в Шарлотсвилле, у него было одно-единственное желание: выжать себя. Кондиционер в машине стоял на максимуме, Янси вспотел, правда, скорее всего от внутреннего жара.

Ему необходимо взять себя в руки, от него зависит жизнь людей. Его пальцы не должны дрожать, подумал он, а сердце должно успокоиться.

Он был не в форме и знал об этом. При одной мысли о судебном разбирательстве у него стыла кровь, поскольку и карьера, и репутация его оказывались под серьезной угрозой. Он не мог спокойно думать и о пропаже денег, ему было жаль их. Не мог он забыть и о сильном, хотя и двойственном чувстве к Дане Бивенс.

– Черт побери!

С огромным облегчением он наконец вырулил на улицу, ведущую к его дому. Хватит этих параноидальных мыслей. Он должен встать под горячий душ, а потом нырнуть под чистые легкие простыни. Никогда прежде он не чувствовал себя таким истощенным физически и морально, как сейчас.

Он отпер дверь и сразу понял, что в доме кто-то есть. А когда догадался, кто именно, то взбесился. Больше всего на себя – как он мог не заметить ее машину? Да, судя по всему, у него вместо головы теперь задница. А может, она нарочно припарковалась так, чтобы ему не было видно?

Вида Лу.

Крепкие духи выдавали ее своим назойливым ароматом, похожим на смесь жимолости и розы. Все существо Янси Грейнджера возмутилось.

Он повернулся, и ее губы оказались в дюйме от него.

– Привет, дорогой, – хрипло прошептала Вида Лу, обнимая его за шею.

Он успел увернуться, когда ее влажные красные губы были буквально в дюйме от него. Полоса красной помады напоминала кровь. Он отделался от одного кошмара, чтобы с головой ухнуть в другой.

– Как ты вошла сюда? – спросил он задыхаясь.

Она улыбнулась и придвинулась к нему, глаза блестели.

– О, я могу быть весьма настойчива, когда я чего-то очень хочу. Дорогой, я не могла дождаться, чтобы сообщить тебе хорошие новости.

– Нашлось объяснение насчет пропажи денег?

– К сожалению, нет, – ответила Вида Лу, высовывая кончик языка.

– Тогда что ты хочешь сообщить мне?

– Я сняла тебя с крючка, вот что. Я дала Герману деньги и велела ему послать квитанцию, чтобы больше никто не заикался об этом случае.

– Что ты сделала? – Его тон был жесткий, но он контролировал себя.

Она положила руку ему на грудь.

– Ну, я думала, что ты обрадуешься.

– Я ценю твой жест, но это мое дело. – Янси взял ее за руку и повел к двери. Только после того как она оказалась за порогом, Янси со вздохом сказал: – Сегодня у меня был адский день. Давай потом поговорим.

Вида Лу посмотрела на него так, как будто хотела возразить, но вместо этого она улыбнулась и быстро царапнула острым ногтем по его щеке сверху вниз.