Кейт всем телом сотрясалась от рыданий. У нее не осталось сил сдерживаться.

— Ну-ка, дорогуша, хватит слезы лить, — Роберта заговорила профессиональным тоном.

— Как же… я… — Кейт силилась что-то сказать, но не могла.

Она беременна. У нее будет ребенок. Господи, да как же не плакать, если она — в шестнадцать лет, без мужа — забеременела? Наверно, со стороны это выглядит как посмешище. В самом деле, они с Энджи не раз хихикали в уголке, когда у других девчонок случалось такое несчастье. Вот Бог ее и наказал. Папа всегда предупреждал. Она раскачивалась взад-вперед, не поднимаясь с дивана, и громко всхлипывала.

— Кейт, послушай меня внимательно, — сказала Роберта уже серьезно, — тебе опять станет плохо. Постарайся взять себя в руки.

— Кейт, мама права, надо успокоиться. Что уж теперь поделаешь.

Слова Энджи наконец-то дошли до Кейт. Не распрямляя сгорбленной спины, она подняла голову и посмотрела на подругу. Энджи всегда попадала в самую точку. Но Кейт не могла унять истерику.

— Вот, держи, — Энджи протянула ей целую пачку бумажных платков. — Хорошо, что я такая запасливая, а иначе тут был бы настоящий потоп.

Неловкая шутка, как ни странно, приободрила Кейт. Ее губы тронула слабая улыбка. Она с трудом набрала в легкие побольше воздуха и испытала минутное облегчение.

Роберта и Энджи не отходили от нее с того момента, как доктор подтвердил, что она беременна.

Сейчас Кейт сидела на диване у них в гостиной, а они хлопотали вокруг нее и пытались заглянуть в недалекое будущее. Кейт хотелось только одного: забиться в какую-нибудь нору и умереть.

Ощущение пустоты и безнадежности было для нее не внове. Она испытывала его всякий раз, когда отец поднимал руку на маму, когда в праздничные дни она сидела дома из-за того что ей нечего было надеть и никто ее никуда не приглашал. Она переживала такое же чувство и тогда, когда одноклассницы потешались над ее нищенскими обносками, взрослой фигурой и старательностью в учении. Но каким мелким все это казалось теперь, когда на ее долю выпало настоящее испытание.

— Кейт, милая, я понимаю, что это кошмар, — сказала Роберта, — но жизнь на этом не кончается.

— Кончается, — только и смогла произнести Кейт, размазывая слезы по щекам.

Энджи присела рядом с ней.

— Попей лимонада. Сразу станет легче. — Она откупорила жестяную банку.

Кейт сделал пару глотков и отставила банку в сторону. Ей уже никогда не станет легче.

— Тебе придется рассказать все родителям. — Слова Роберты растворились в мертвой тишине. Кейт безмолвно пошевелила губами. Оцепенение сменилось неистовой дрожью.

— Ну-ну-ну, держись! — Энджи неумело погладила ее по плечу и вопросительно посмотрела на мать.

Роберта жестом приказала дочери замолчать, села рядом с Кейт и обняла ее.

— Я знаю, на это трудно решиться, но ничего не поделаешь, надо им признаться.

Кейт отшатнулась, как загнанный зверек:

— Я… не смогу.

— Но дело в том…

— Умоляю вас, миссис Стрикленд, не заставляйте меня этого делать. — От одной мысли о том, что надо будет признаться отцу, ее охватывал животный ужас. Его ярость будет страшной. Он изобьет ее так, что ребенок уже не появится на свет. А может, пусть так и будет? — спрашивала себя Кейт. Тогда все решится само собой. Нет, так нельзя. Она только сейчас осознала, что в ней теплится новая жизнь. Словно защищая ее, она положила руку на живот.

— Ты не думала о том, чтобы сделать аборт?

Слова Роберты опять упали в тишину, более глубокую и зловещую, чем прежде.

— Ой, мама, — пискнула Энджи, не спуская глаз с Кейт, потом взяла Кейт за мокрую, безжизненную руку и крепко сжала.

— Кейт! — окликнула Роберта, думая, что та ее не слышит.

— Нет, не думала.

— Наверное, надо иметь в виду такую возможность. Если ты отказываешься сказать родителям, тогда это — единственный выход.

— А… как это? — выдавила Кейт.

— Как делается аборт? — переспросила Роберта.

Кейт кивнула.

— Миссис Стрикленд, это больно?

Роберта раздумывала.

— В целом процедура не из приятных, но не очень болезненная. И длится, как правило, всего пять-десять минут. — Она перевела дыхание. — Сначала врач проводит гинекологический осмотр, потом вводит обезболивающее.

— Разве при этом не усыпляют?

— Нет, ни в коем случае.

Кейт снова положила руки на живот и содрогнулась.

— А что потом?

— При помощи пластиковой трубки врач делает так называемую вакуумную аспирацию. Чтобы тебе было понятно — содержимое матки высасывается под давлением.

Кейт задохнулась и широко раскрыла глаза:

— Я не смогу на это решиться. Папа меня, может, и не убьет, а вот Бог точно убьет.

Роберта совсем расстроилась:

— Милая моя, не надо говорить такие вещи. Это все не так.

Кейт не собиралась спорить. Она-то знала, что все именно так и будет. Ей стоило отчаянных усилий принять решение.

— Ну, хорошо, Кейт, — сдалась Роберта, — больше я ни на чем не настаиваю.

— А ты Томасу скажешь? — спросила Энджи.

Кейт поймала на себе ее встревоженный взгляд:

— Ты считаешь, не надо?

Энджи опустила голову:

— Ой, Кейти, не спрашивай меня. Я бы… — она умолкла.

— Непременно надо сказать Томасу, — Роберта умелыми движениями массировала лоб Кейт. — Как-никак, он к этому причастен.

— Подлюга, — пробормотала Энджи себе под нос.

Кейт не расслышала:

— Что-что?

— Так, ничего, — пожала плечами Энджи.

— Вот и не болтай, — одернула Роберта.

Кейт смотрела в пространство.

— Томасу я скажу завтра. Мы пойдем в церковь — его отец будет читать проповедь.

Энджи только закатила глаза. Роберта плотно сжала губы.

Кейт прочла их мысли и несмотря на всю свою благодарность им обеим почувствовала прилив гнева. Они хотели возложить всю вину на Томаса, выставить его подлецом. Завтра она ему все расскажет, и тогда они узнают, каков он на самом деле. Она не знала точно, что он ответит, но не сомневалась: он придумает, как им поступить. Одной ей не под силу решить, что делать дальше. Они должны принять решение вместе. Ведь он ее любит — она не забывала об этом ни на минуту.

— Живот не болит? — спросила Роберта.

— Немного мутит, но рвоты, кажется, больше не будет. — Кейт обессилела.

— Ну и ладно. Вымой еще разок лицо и поедем домой.

При слове «домой» у Кейт мурашки побежали по коже. Она не хотела ехать домой. Вдруг родители по ее виду догадаются, что она согрешила с Томасом?

— Кейт, Кейт, не волнуйся, — Роберта словно читала ее мысли. — Они ничего не узнают, пока ты сама не расскажешь. В первые месяцы ничего не заметно.

Кейт снова залилась слезами:

— Просто не знаю, что бы я делала, если бы не вы… и Энджи.

Роберта погладила ее по руке и ободряюще улыбнулась:

— Хорошо, что мы были рядом.

Когда Кейт вымыла лицо и причесалась, силы начали возвращаться к ней. Но ее веки покраснели и распухли. Она могла рассчитывать только на обычное невнимание и равнодушие родителей.

— Девочка моя, надо подумать о будущем. Ты понимаешь меня? — голос Роберты отрезвил Кейт, когда они вдвоем шли к машине.

— Понимаю.

— Рано или поздно придется сказать все родителям.

— Я знаю.

Кейт рывком открыла дверцу, устроилась на сиденье и всю дорогу не могла отделаться от леденящего холода в сердце.

* * *

У Томаса кровь застыла в жилах:

— Что ты сказала?

Кейт повторила дрожащими губами:

— Я… беременна.

— Дура чертова! — он подскочил к ней, и его красивое лицо исказилось от злости.

Боясь, что он ударит ее, Кейт съежилась и отступила назад.

— Нет, постой! — Томас схватил ее за хрупкое запястье. — Если ты решила комедию ломать — такой номер не пройдет.

— Ты делаешь мне больно, — Кейт пыталась высвободиться.

Он только сильнее сжал пальцы.

— Будет еще больнее, если не прекратишь свои штучки. — Ему ничего не стоило сломать ей руку, если она не откажется от своих слов.

— Томас, прекрати, прошу тебя, — умоляюще прошептала Кейт.

— Ой, скажите, «Томас, прекрати»! — злобно передразнил он.

Один ее вид вызывал у Томаса гадливое отвращение. Он не знал, когда это началось. Может быть, она не оправдала его ожиданий в тот вечер, когда отдалась ему. Пошла она подальше, не нужны ему ее пышные формы. Что это за девчонка, если она ни бельмеса не смыслит в сексе? Его всегда тянуло к таким, которые и сами не прочь развлечься.

Однако бросить ее Томас не мог. Папаша все время совался с расспросами, требовал, чтобы Томас приводил ее в церковь. Чтобы только он отстал, приходилось идти на уступки.

Но в последние дни Томасу сделалось невмоготу. Неприятности сыпались градом. Отец взъелся из-за того, что Томас опять разбил машину, и изводил его нудными нравоучениями. По настоянию отца Томас начал работать в загородном клубе, хотя ему эта работа была сто лет не нужна, тем более что папаша забирал почти все деньги, чтобы платить страховку за машину.

Томаса не раз подмывало выложить на стол козырную карту: рассказать отцу, что он застукал его с дьяконшей. Вот бы старикан задергался! Но Томас трезво рассудил, что бывает еще хуже, и решил приберечь свой козырь на крайний случай. Вот как сейчас, например.

Господи, как же это могло случиться? И потом: нашла где об этом заговорить — у него дома! Томас подозрительно оглядел комнату, словно стены могли выдать услышанную тайну. Он вообще не собирался приводить ее к себе домой, но опять вмешался отец. После службы он отправил сына за памяткой по сбору средств, которая понадобилась одной прихожанке, и велел взять с собой Кейт.

Сейчас Томас злорадно наблюдал, как ее глаза наполняются ужасом. Он не ослаблял свою хватку и обливал Кейт презрением:

— Ну что, решила меня взять на пушку?

— Нет, Томас, я сказала правду.

Он отпустил ее руку: ему вдруг стало противно прикасаться к ней, особенно под взглядом ее затравленных, покрасневших глаз. Неужели Кейт забеременела в тот единственный вечер? Нет, быть такого не может. От одной этой мысли ему делалось дурно.

Томаса прошиб пот. Он отошел к окну. Это ошибка, вот и все, убеждал он себя. Но чутье подсказывало, что никакой ошибки нет. Надо же было так влипнуть: один раз в жизни у него не оказалось с собой презерватива!

Ну да ладно, еще не поздно поправить дело. Этой стерве не удастся сломать ему жизнь. У него уже все расписано на много лет вперед, и в этих планах ей места нет. В загородном клубе он познакомился с девчонкой — высший класс. Есть на что посмотреть, недотрогу из себя не корчит, денег — куры не клюют.

Томас снова обернулся к Кейт. Она стояла как каменная и только кусала губы. Тьфу ты, век бы ее не видеть.

— А почему ты так уверена? — спросил он.

— Мать Энджи водила меня к знакомому врачу, и тот все подтвердил. — Она подняла голову. — Так что ты скоро станешь папой.

Он в два прыжка пересек комнату и очутился рядом с ней.

— Еще чего захотела, дура! — выкрикнул он и ударил ее по лицу.

Кейт закричала как подстреленная птица и прижала ладонь к разбитой губе.

— Что за шум?

Томас тихо выругался. Он и не слышал, как вернулись родители. Преподобный Дженнингс стоял на пороге и не сводил глаз с Кейт. Томас проследил за его взглядом:

— Кейт споткнулась и ударилась о край стола. Ничего страшного, верно, Кейт?

Из-за спины отца показалась Рут, мать Томаса. Она холодно посмотрела на сына и сказала:

— Надо ей чем-нибудь смазать ссадину.

— Кейт, тебе больно? — спросил преподобный Дженнингс.

Кейт опустила руку, сжимавшую рот:

— Нет, не беспокойтесь, сэр.

— Томас, дай ей платок.

Томас не посмел ослушаться.

— Присядь, Кейт, — распорядился священник, — сейчас Томас принесет мазь.

Кейт опустилась на стол, зажав рот платком.

— Я сейчас, — бросил Томас, выходя вслед за родителями.

Кейт не могла стряхнуть оцепенение. У нее в голове не укладывалось, что Томас поднял на нее руку. Она и раньше сносила от него обиды, которые ранили ее в самое сердце. Но теперь ей нельзя переживать: надо думать о малыше.

Сможет ли она простить Томаса? Наверно, сможет. Известие, которое она принесла, повергло его в шок, и это неудивительно. Завтра он остынет и поведет себя совсем иначе. Утро вечера мудренее.

— А ты… ты не собираешься на мне жениться?

Он рассмеялся:

— Жениться на тебе? Да ты что?

Кейт сжалась, как от пощечины, но его уже было не унять:

— Только полная идиотка могла так залететь! Сама, небось, еле дождалась, чтобы залезть ко мне в штаны!

Кейт задохнулась:

— Неправда!

— Ой, скажите на милость: невинная жертва! Слушай, что я говорю, — Томас постучал себя кулаком в грудь. — Есть только один выход: надо избавиться от ребенка.

Бледное лицо Кейт стало серым:

— Нет, прошу тебя. Я не хочу идти на аборт.

— Денег нет? Тебе нужны деньги? Как я раньше не сообразил! — Он вытащил из заднего кармана бумажник и протянул ей несколько банкнот. — Вот, держи.

Кейт отшатнулась:

— Нет, не могу… Не возьму… Прошу тебя, подумай как следует.

— Ты сама подумай как следует. Я уже все решил.

Она инстинктивно положила руку на живот, словно ограждая ребенка:

— Хорошо, я подумаю. Обещаю тебе.

— Ну, смотри у меня. А теперь поехали домой.