Это случилось неожиданно.

Наверно, Ивен должна была почувствовать, но как-то не вышло.

Она уже второй месяц жила в доме Челесты, в маленькой комнатке под самой крышей. Боялась повторения пожара, все прислушивалась к своим ощущениям. Наверно, так усердно старалась уловить хоть что-то, что вообще перестала понимать и доверят себе. Боялась ошибиться.

И все же, какое-то едва уловимое предчувствие маячило на границе сознания. Не опасность, это Ивен могла сказать точно. Но и не радость тоже. Или…? Что-то приближающееся. Так размыто и неуловимо, что Ивен сама перестала понимать.

Непрерывное ожидание встало вокруг стеной. Страх поверить и ошибиться…

А потом вдруг постучали в дверь. Не к ней, конечно, только внизу, с улицы.

Стемнело, в такое время лавка давно закрыта, да и для гостей поздно. Что-то случилось?

Ивен поняла, что иголка прыгает в руках — она вышивала при свете лампадки, думала, сейчас еще немного и спать…

Слышала, как Челеста пошла открывать. Скрипнула дверь.

Голоса снизу. Такие тихие, что не разобрать. Только сердце вдруг безумно колотится и больше нечем дышать.

Шаги по лестнице.

— Вот здесь, — мягкий голос Челесты.

Безумно долгое, почти невозможное мгновение тишины.

И открывается дверь.

Челеста входит первой. Масляная лампа в ее руке.

Он стоит в дверях.

Так долго, словно не решается войти.

У него осунувшееся напряженное лицо. Неожиданно чужое, совсем взрослое. Суровое. Словно прошло много лет.

Хочется вскочить на ноги, хочется закричать, но ноги не слушаются и перехватило горло.

— Ивен… — тихо-тихо, едва слышно говорит он. — Я вернулся за тобой.

Замирает сердце.

Все это словно не на самом деле, словно сон.

Он хмурится, вглядываясь в ее лицо.

— Ивен…

И делает шаг вперед, через порог. Он такой высокий, что ему приходится чуть нагнуться. Вперед, на свет. Блики лампадки неуверенно танцуют в его глазах.

Кажется, он немного растерян.

Эйрик…

И вдруг словно ломается стена. Ивен подскакивает.

— Эйрик!

И кидается ему на шею.

Рыдает взахлеб.

Почти невозможно поверить.

Почти год прошел.

Слезы душат. Она даже не в силах ничего сказать. Обнимает, прижимается всем телом, щекой к его груди, зажмурившись. Кажется, это сон. Одно движение и он исчезнет.

Он обнимает ее.

— Ивен, ну что ты…

Она рыдает.

— Ивен, ну, не плачь… ты чего? Все хорошо. Я же обещал вернуться, и вернулся.

Она пытается кивнуть, все понимает. Но остановиться, успокоиться не может все равно.

Тогда Эйрик подхватывает ее на руки, несет, садится вместе с ней на кровать, усадив на колени, словно ребенка.

— Все хорошо…

Гладит ее по спине, чуть покачивает, словно баюкая.

Ивен рыдает.

Это истерика, она понимает и сама, но никак не может остановиться, взять себя в руки… не выходит. Слишком долго она ждала. Слишком страшно…

— Челеста, принесите, пожалуйста, теплого молока, — говорит Эйрик, так спокойно, у него тихий ровный голос, но такой, что не оставляет сомнений — это не просьба, приказ.

Челеста срывается, убегает.

— Да, ваше величество.

— Я… я сейчас… я… — Ивен изо всех сил пытается взять себя в руки.

Чувствует, как Эйрик улыбается. Не видит, только чувствует.

— Да ладно, ну что ты… — говорит он, зарывается носом в ее волосы, прижимается губами. — Поплачь, если хочешь. Все хорошо. Тебе было нелегко тут одной?

Она кивает.

— Завтра мы поедем домой, — говорит Эйрик, так уверенно. Он даже не сомневается, что все будет именно так, как он скажет.

Что-то неуловимо изменилось в нем. Ивен еще не может осознать сквозь слезы, только чувствует. Изменилось за этот год. Словно это другой человек. Он так же выглядит… почти, он повзрослел, уже не мальчишка, но мужчина, взрослый и уверенный в себе. От него даже пахнет как-то иначе… лимоном и горьким миндалем… и морской солью. Он только что с корабля.

Ивен немного затихает, прислушивается.

Челеста приносит молока, суетится рядом.

Ивен пьет. Маленькими глоточками, обхватив кружку ладонями, пальцы еще дрожат.

Слушает, как Эйрик благодарит Челесту за помощь. По-деловому. А та, в ответ, начинает рассказывать, как тяжело им пришлось, как она заботилась и девочке, даже пустила ее пожить, а пожар, какое горе… А те ужасные люди еще угрожали ее сыну, но она совсем не в обиде, нет, она все понимает…

Эйрик спокойно отстегивает с пояса кошелек, кладет на стол.

Он благодарен.

О, нет, конечно, это еще не все, и полный размер благодарности и компенсации за причиненные неудобства они обсудят завтра. И снижение торговых пошлин тоже обсудят. Он зайдет. Когда Челесте будет удобно? Заберет вещи.

От этого делового спокойствия щемит сердце.

— Ну, как ты? — говорит Эйрик.

И, не дожидаясь ответа, поднимает ее, ставит на ноги.

— Пойдем.

Не спрашивает. Просто берет за руку и ведет к двери. За дверь и по лестнице вниз. Ивен идет за ним, словно во сне.

И лишь за порогом легкий ночной ветерок немного приводит в чувства. Можно глубоко вдохнуть…

Вот и все.

Он вернулся. Все…

Эйрик молча идет рядом, стиснув ее руку почти до боли, глядя под ноги. Через всю площадь, свернув на узкую улочку в сторону порта, и дальше… широким шагом, Ивен едва поспевает за ним.

Что-то не так?

— Подожди, — Ивен останавливается, тянет назад, пытаясь высвободиться.

Он тут же подчиняется. Останавливается. Отпускает ее.

Стоит, повернувшись к ней, замерев. Его глаза…

— Что-то не так? — спрашивает Ивен.

Он качает головой.

Его глаза совсем не изменились, Ивен вдруг понимает это так отчетливо. И самое важное в нем, то, что скрыто глубоко внутри — тоже осталось прежним. Год — слишком короткий срок. Он еще изменится, она еще увидит это, но сейчас — нет.

Он смотрит на нее и ждет.

— Ты ведь поедешь со мной? — спрашивает так, словно она может отказать.

Разве может быть иначе?

И Ивен невольно улыбается.

— Куда угодно! — говорит она, голос дрожит. — Как же я без тебя? Я так скучала!

Подходит совсем близко, поднимается на цыпочки, но все равно не достать. Тогда обхватывает руками его шею, заставляя наклониться к себе.

— Я люблю тебя.

И целует в губы. Как в самый-самый первый раз.

Словно горячая волна поднимается изнутри. И напряжение исчезает, словно рушится между ними стена.

— Ивен!

Он вдруг подхватывает ее на руки, и кружит, смеется. И целует так жадно и горячо, что голова идет кругом. Не отпускает больше. Сбивается дыхание. Его пальцы нетерпеливо скользят по ее спине.

— Ну, что ты, тихо, — Ивен смеется тоже. — Не здесь же. Подожди…

— Не могу, — мальчишеская улыбка на его губах, такая счастливая. — Не могу больше ждать. Мне так тебя не хватало. Идем скорее…

— И мне…

К нему, на корабль, где они могут побыть вдвоем.

— Знаешь, — шепнул он ей на ушко, словно боясь, что кто-то услышит, словно сам смущаясь этих слов, — когда мне сказали, что ты теперь живешь у Челесты, там, вместе… ну… Ивен, я вдруг испугался, что ты меня больше совсем не ждешь.

* * *

— Прикажете подавать завтрак, ваше величество?

— Что? — Ивен не сразу поняла, огляделась… возможно, обращаются не к ней?

Но кроме горничной рядом на палубе никого не было.

Утро, Эйрик убежал куда-то по делам, а она осталась. Было так хорошо и спокойно, он вернулся и теперь ничего плохого уже не будет.

— Завтрак готов, ваше величество. Желаете сейчас?

Горничная поклонилась, ожидая распоряжений.

«Ваше величество»? Нет, Ивен, конечно, все понимала. Она жена Эйрика, а он король. Но это так странно. Еще вчера она помогала Челесте в лавке, перекладывала тюки с шелком, перемеряла, записывала…

Королева?

Это словно игра.

Интересно, она действительно считается королевой? Эйрик официально не отказывался от нее? Их свадьба реальна? Это признали? Невозможно…

Вчера вечером это казалось не важно. Когда она рыдала у Эйрика на груди, когда он горячо целовал ее в постели, и его руки… Нет, тогда это казалось совсем не важно. Важно лишь то, что он вернулся, он рядом, от его прикосновений кружилась голова и весь мир переставал существовать, только они вдвоем…

Тогда Ивен было все равно. Она поехала бы с ним куда угодно. Не важно, признают ее или нет. Главное — быть рядом. Даже любовницей, вообще без всяких прав. Потому, что иначе она уже не может…

Женой.

Горничная терпеливо ждет.

Южанка. Можно поспорить, Эйрик специально выбрал такую — смуглую, черноглазую, для которой ничего не значит, что Ивен альва. Госпожа. Королева. Она будет называть Ивен, как скажут.

Но горничную можно выбрать, а вот остальных…

Ей придется ехать в Вальборг. Придется смотреть им в глаза.

Как все будет?

Становилось страшно.

Она не готова. Она никогда не воспринимала это всерьез, не строила планов, не пыталась представить, как будет. Гнала эти мысли от себя. Такой, как она — королевой не стать… И, все же, Ивен дочь лорда, не стоит забывать. По закону она имеет право.

Только ее всю жизнь пытались убедить — что нет.

— Принеси завтрак в каюту, — кивнула Ивен.

Эйрик вернется не скоро. Но потом они могут пообедать вдвоем.

— Да, ваше величество.

Эйрик вернулся к вечеру, с кучей каких-то бумаг, долго еще сидел, разбираясь с ними.

У него дела…

Вот так, со спины, он казался совсем другим человеком, незнакомым. Дорогая одежда, уложенные волосы, куча забот… Наверно, он был таким всегда, и всегда был принцем, наследником. Просто она слишком долго бегала с ним по лесам, не задумываясь. Она видела, как он убирал конюшни и таскал рыбу в порту, а тут… Он был только ее, любимым и единственным Эйриком. Просто Эйриком.

— Я подписал Челесте освобождение от налогов на десять лет, — сказал он, откидываясь на спинку кресла, закрывая глаза. — Ланцо — лицензию на торговлю с Альвантарой. Все довольны.

— Ты заплатил за меня?

— Заплатил? — Эйрик устало усмехнулся. — От короля ждут материальной благодарности, а не красивых слов. Тебя это задевает?

— Не знаю, — Ивен пожала плечами.

— Ты привыкнешь.

Может быть…

Совсем другая жизнь. Ивен не могла сказать — хочет ли она такого счастья. Столица, двор, быть всегда на виду… Она хочет быть рядом с Эйриком, но остальное пугает.

— Горничная говорит мне: «ваше величество», — сказала она.

— Да. А как она должна тебя называть?

— Не знаю… Это так странно… Скажи, я действительно твоя жена? На самом деле?

Эйрик открыл глаза, повернулся к ней. Улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, что наша свадьба мне приснилась? — чуть удивленно и насмешливо сказал он.

— Нет. Но… Они там, во дворце… Они знают обо мне?

Не верилось.

— Знают, — спокойно сказал он. — Все знают, что я поехал за тобой. Прости, что без торжественного эскорта и прочих почестей, но хотелось побыстрее. Завтра утром отплываем.

— Уже завтра?

— Да. Если у тебя есть какие-то дела в Арнгунне, то давай сейчас, мне бы не хотелось терять время.

Ивен покачала головой. Нет у нее никаких дел.

Так быстро.

— Разве я могу стать королевой? — спросила она. — На самом деле?

— Ты уже королева, — сказал он. — Им придется это принять, хотят они или нет. По всем законам ты имеешь право. Дочь лорда, наследница Бларвинда. А их предубеждения меня не волнуют… Ивен… — он вздохнул, поднялся на ноги, подошел к ней, совсем близко. — Ивен, ты боишься, да?

— Боюсь.

Он обнял ее за плечи, прижал к себе.

— Не бойся, — в его голосе наконец скользнуло привычное тепло. — Я же рядом с тобой. Все хорошо. Я теперь всегда буду рядом.

Ивен кивнула, подняла голову…

— Ты устал, да? У тебя глаза красные.

— Немного. Не выспался.

Да уж, этой ночью им было не до сна…

— У тебя еще дела, да?

— Нет, уже все. Я успел обегать полгорода и со всеми поговорить. До смерти напугал префекта, лорда Гвардиша. Переполошил весь его дом, — Эйрик усмехнулся. — Они никак не ждали гостей, тем более заморского короля. Его жена чуть не упала в обморок… Но очень быстро успела все достойно организовать. Наверно, надо было взять тебя с собой?

— Не надо. Я пока не готова.

— У тебя есть немного времени подготовиться. Но в Льярьене от приемов уже никуда не деться. Там нас ждут. А оттуда до Вальборга поедем уже как полагается, с гвардейцами, свитой и при параде, — он чуть заметно улыбался, разглядывая ее лицо, потом осторожно убрал со лба выбившуюся прядь волос. — Не бойся, я буду все время держать тебя за руку. Ты будешь самой красивой королевой, каких еще не было. И… сапфиры или брильянты? Что ты предпочитаешь? И много новых нарядов…

Ивен вдруг смутилась. Нет, она не готова. Это слишком.

Не сейчас…

— Пообедаешь со мной? — спросила она, пытаясь уйти от этих разговоров. — Я ждала тебя.

— На самом деле, я уже пообедал у префекта, — Эйрик виновато пожал плечами. — Но с тобой готов пообедать еще раз. И даже не раз. И не только пообедать…

Его ладони на ее талии, большие пальцы нежно поглаживают живот. И подкашиваются ноги.

— Как думаешь, мальчик или девочка? — он хитро улыбается. — Мне, конечно, очень нужен наследник. Но если первая у нас будет девочка, такая же, как ты, то я не расстроюсь. Или вы, альвы, умеете как-то по заказу?

Смеется. В его глазах веселые огоньки.

— Может и умеем, — она улыбается тоже, удержаться невозможно. — Только ты сам сначала определись.

— Я готов к любому повороту. Но твой отец хочет внука.

— Обязательно, — Ивен обнимает его. — Как думаешь, обед нас подождет?

* * *

Чудес, конечно, не будет.

И даже если в Льярьене, поначалу, еще будет казаться, что все легко, что Эйрик уже совершил невозможное, заставил всех поверить, и Ивен может по праву… Не может. Пока не может. Не сейчас. Много времени должно пройти.

Перед ней почтительно склоняют голову. Но за спиной презрительно кривят губы. Альва.

Эйрика откровенно боятся. И в глаза, и за глаза. Ивен сама пугается, видя его со стороны, занятого делами или обсуждающего что-то не с ней. У него меняется лицо, меняется голос, меняется взгляд. Без крика, без угроз, но так, что становится страшно. Ей самой порой хочется тихо отползти в сторону и провалиться под землю. Был ли он таким всегда? Или только за последний год пришлось научиться? Страшно… Страшно даже не за себя, за него. Но иначе им обоим не выжить и не справиться.

И все же, до самого Вальборга сложно поверить, что она королева.

Они приедут в замок поздно вечером, почти ночью. Эйрик устроит это специально, чтобы поменьше шумихи, встречающих, чтобы тихо пройти к себе и отдохнуть. Ивен тихо-тихо прошмыгнет в свои покои, как мышка, затаится. И будет благодарна за этот вечер тишины.

В замке отец… и так хорошо… Ивен будет почти до утра сидеть, рассказывать и слушать сама. И снова плакать от радости, от переполняющих чувств. Тихий вечер в кругу семьи.

А утром — торжественный прием.

Нет, прием будет вечером, но готовиться надо уже с утра. Чтобы сразу показаться перед всеми, рядом с королем, во всем блеске… Чтобы ни у кого больше не осталось сомнений. Одним махом.

У Ивен будут трястись руки.

Наряды, прически и украшения будут подбирать целый день. Суета… Потом Ивен будет смотреть и не верить — неужели это она? Никогда не была такой. Словно и выше, и благородней, и взрослее — она не девочка, нескладная и тощая, а изящная молодая женщина, словно фарфоровая статуэтка. Но альвийская кровь все равно бросается в глаза. И настоящий альвийский шелк, привезенный из-за моря. Альвийское золото и сапфиры, и сапфировые огромные глаза, удивленные и немного напуганные. Так, словно это не она и все это не с ней.

Эйрик будет держать ее за руку, как и обещал. Любовь и восхищение в его глазах. Да, она прекрасна, как никогда, и сама понимает, от смущения щеки заливает румянцем…

Минутная паника перед дверями в тронный зал.

— Помнишь, как ты запрыгнула ко мне в седло на переправе? — шепнет Эйрик на ухо. — Сейчас почти так же. Смотри только вперед и доверься мне. Страшно только первые десять раз, потом проще. Я с тобой.

Она крепко-крепко сожмет его руку.

И откроются двери.