«В декабрьском, зимнем саду…»
Перевод А. Пленинг
В декабрьском, зимнем саду,
где аиста остов белеет,
на фоне земли одиноко
поэты гнездятся на ветвях сосновых.
Спускаются вниз,
подносят под длинные ноги
и посвящают ему свои белоснежные строки
бесстыдно, нахально и смело…
Кристалл его глаз — их судья,
вот лучшее дело.
И ветер швыряет на сосны их сроки,
а ветви все ниже и ниже
опускают тонкие руки….
И полон их взгляд
печали, тоски и тревоги.
Стоят вдалеке, на обочине старой дороги.
И болью исходит с земли, из корней животворная сила
и мощью своей устремляется в смерти горнило…
«Я и ты…»
Перевод А. Пленинг
Соломенные куклы
(я и ты),
смешны, растопырены руки, расставлены ноги, всклокочены
космы;
безвольно висят в старушкином детстве,
бабушки нашей —
ее схоронили два года назад.
Не додали слез ей,
не додали горя.
И все же, время от времени, подует ветер холодный,
подбросит соломинки к колючей могиле —
Соломенных кукол,
Меня и тебя.
БРАСЛЕТ
Перевод А. Пленинг
Прошла весна.
а ты в своей ветхой одежде лето встречаешь.
Манто, старое платье небрежно одето
и в бабушкином приданом затерянный
постаревший браслет.
Уходит весна.
Взгляд твоих глаз на браслет устремляется вновь.
Серебро обводит стекло,
И свет отражает потухшую чью-то любовь…
Он старый,
старушке носить его или ребенку,
когда удалось примерить украдкой все мамины платья…
Взгляни на меня —
любовь так стара — в ней я дитя.
Ты же морщины свои расправляешь,
снова боишься давления,
а вдруг рассыплется на миллионы лекарств
стальное терпение?
Весна уже прошла.
Настало время нафталином посыпать сомнение.
Ты вынесешь к свету, на солнце,
откроешь, забудешь
и не найдешь там в себе изменение.
Напомнят то время лишь
старые — платье, манто, украшения.
И ветер пригонит внезапно, как боль,
старую нашу любовь…
РАСПИСКА
Перевод А. Пленинг
Все равно напишу,
я Тебе обещаю,
напишу, как мне трудно,
как трудно к Тебе возвращаться,
как тяжело прощать Тебе
мою давнюю измену.
Все равно напишу,
как всегда, в любую минуту
Ты был в моей жизни,
и тогда, когда я покупала
мыло и хлеб.
И тогда, когда я варила на зиму варенье,
и тогда, когда я впервые увидела своих детей,
я опиралась на Тебя,
в тебе мягко ноги мои утопали,
и я блаженно отравлялась
всей этой мягкостью.
Я Тебе обещаю,
что все равно напишу.
Как почва, что никак не высвободится от сорняков,
вырвет их — все равно всходят.
Поэтому я напишу!
Но Ты все равно больше любишь их,
эти выброшенные сорные травы.
Признайся — Ты ведь их любишь?!
С нежных лепестков роз давно был украден сладкий нектар Поэзии.
Что же сорняк, может выпустил (если успел)
хоть меленькие голубые цветочки…
без запаха и без претензий.
Да и при чем здесь цветы,
Ты и без них нас любишь
хотя бы потому, что и на этой бахче,
нет, не найти нам приюта.
Вот потому, я обещаю, что все равно напишу.
напишу от имени всех,
всех брошенных за забор…
ОСЕНЬ
Перевод М. Ламар
Сбежавший город. Улицы безлюдны;
пусты дома, подъезды.
все устали нести свои унылые грехи.
резиновые шарики надули,
все без разбора сели прямо в них,
перевязали накрепко и взмыли
печально, но довольные своим особым одиночеством.
Сбежались отовсюду — из сел, из деревень,
забросили хозяйство: сады в плодах
и лозы в пышных гроздьях.
Одни лишь бабки в черном, там, в высокогорьях
молитвы шепчут, рук не пряча дрожь,
готовясь к осени, еще чего-то вяжут,
от гнева божьего спасая человечество,
движенье совершая — сверху вниз,
и словно бабочки, касаются земли,
обиженной на тягу к невесомости.