Антология новой грузинской поэзии

Бакурадзе Шалва

Барбакадзе Дато

Бекишвили Теона

Баучидзе Андро

Бундовани Гиорги

Гиоргадзе Нене

Гочиашвили Эла

Данелия Бату

Джавахишвили Като

Джавахишвили Темо

Джорджанели Ника

Иаташвили Шота

Каишаури Русудан

Канчашвили Дато

Кванталиани Софико

Кеванишвили Эка

Кубанеишвили Котэ

Лобжанидзе Гиорги

Нахуцришвили Гага

Ратиани Звиад

Робакидзе Давид

Ртвелиашвили Зураб

Самниашвили Лела

Саришвили Майя

Тварадзе Заза

Чихладзе Давид

Шамугия Паата

ЭЛА ГОЧИАШВИЛИ

 

 

ЕСЛИ ЛЮБИЛА ЕГО, ПОХОРОНИ!

Перевод Д. Лоскутова

Похорони мертвеца, Скорее, скорее похорони мертвеца. Пока в нем еще узнаёшь того, Кем он был, И кого ты любила. Пусть это сходство не остановит тебя, Не введет в заблужденье, Опомнись, И в невинной земле былого драгоценного схорони мертвеца. Чем сильней ты любила его, Тем усердней должна похоронить. Скорей, похорони! Пока запах, оставшийся от жизни, соберется, как шлейф и развеется, Пока от него черви сытые отсыпятся, драгоценного похорони мертвеца. Вот лопата! Вот гроб! Вот гвоздь! Возьми, похорони его! Укрой одеялом, Утепли, оставь навечно И не выкапывай. Если по-настоящему любила, похорони. Если по-настоящему любила, не доставай. О, способная любить! Знай, что искусство и дар хоронить мертвеца драгоценного не меньше дара любви.

 

КУПОРОС

Перевод Д. Лоскутова

Стоило ли подняться на отвесную скалу… идти в такую даль, чтобы покончить собой? А в деревне же Неоткуда падать Здесь нет высотных домов… Ружье, веревка и купорос — Выбор кахетинских самоубийц. …Господи, упаси Заблудших душ… В одном из стихов я Нанию упоминаю, Ее оставил вдовой Дед Вано — мой сосед. «Вано, отравившийся купоросом», — Вот и все, Что я о нем помню! Все остальное воображение, Спутавшееся с воспоминаниями… …Господи, помоги Заблудшим самоубийцам… Как только баба скрылась с глаз, вынес из погреба втихаря (наверное), и над кособокой чашей горсть раскрыл (наверное), и насыпал купорос — небесной пыльцой. Вылил воду в чашу (наверное), Перекинув через колено прохладный кувшин (наверное), Перемешал, Перемешал буковой веткой, Поскребывая (наверное). Развел небесную пыльцу, — Из крестьянской чаши Глянуло жидкое небо Одним глазом Голубоглазого великана (наверное)… …Господи, помоги Заблудшим самоубийцам… Всю жизнь лечил виноградник купоросом, А однажды и себя вылечить попробовал (наверное) …Господи, помоги Заблудшим самоубийцам. Избавь, Избавь его От горького скитания, в конце виноградника Посади травинкой, Или как козленка привяжи куда-нибудь К корням тенистого персика, Усталую душу деда Вано, — Чудным ядом Себя убившего.

 

СТРАСБУРГСКАЯ ЛУНА

Перевод С. Арменян

В материнской груди Молоко иссякает в срок, Установленный природой. А Родине — предписано быть Вечной кормилицей. Почему же Наша Родина-мать Кровавым бинтом перетянула грудь И стряхнула с подола нас, Как хлебные крошки? Мои братья и сестры, Падая в черную бездну, Горестно вопрошали — За что их так рано отняли от груди? Мы были беспомощнее котят. В ладони зажат подорожник…
И уже не одна луна над нами… Где твой цветок чертополоха, Турманаули? Почему ты его не оставил в дверях, Как обычно, Когда приходил,— Чтобы я поняла: ты стоял у порога С цветком чертополоха в руке И стучал, Не веря, что меня нет дома…
А луна над нами уже не одна… Но нас почему-то не двое. Луна не подкрадется, Не прорисует наши тени На Воронцовском мосту, Обмакнув свой луч в акварель Куры… Две тени когда-то держались за руки, А теперь вторая — пропала…
Эй, Страсбургская луна, — А может, ты и не луна вовсе? Видишь вот этого человека? — Ты ему не луна! Не луна, раз даже на пару строчек Не вдохновила! Эй, Страсбургская луна, — Ты самозванка!
Его настоящая луна Заглядывает то в пшавское село, То в Тбилиси, И обратно, в Пшави… Ноги ее по колено Исцарапаны чертополохом. Его настоящая луна Скучает, и ждет, и верит, Что увидит его Снова.

 

ИСТОРИЯ НОГТЕЙ

Перевод С. Арменян

Мы с детства Любили играть в «жизнь-смерть». С детства любили Играть землей. Земля всегда давалась нам щедро, Ее всегда было вдоволь, Тем более Для такой игры, как «жизнь-смерть». И мертвых птичек была уйма. Они поголовно погибали, Вплоть до одной складывали крылья. Взгляну — и дрожь пробирает. Повсюду маленькие холмики, Птичьи могилки… Эта игра в смерть… А как играли в жизнь? — Процеживали пресытившуюся смертью землю (Выкидывали камушки и скелетики), Месили тесто, В детских ладошках лепили И оставляли подрумяниваться На солнцепеке… …Я несла домой свои руки, Чистые, измазанные землей, И клала их в подол Божьей Матери. И Божья матерь стригла мне ногти. И эти ногти, запачканные тестом земли, Разлетались вокруг, похожие на полумесяцы. И тогда я была наследницей Царства Небесного. …О эти руки, с доверием протянутые И замершие У острых кончиков твоих ножниц!.. …Первой убрала левую, А потом даже и на правой Научилась сама стричь себе ногти. Убрала обе руки С твоего подола, мама… И удалилась…
Скажи, что шептало тебе Про мою нетерпеливость Тогда твое мудрое сердце? Сжималось тревожно? — «К чему торопиться, доченька? Настанет день, Когда сама сумеешь Стричь ногти себе На обеих руках. Но никогда никому Так доверчиво Их не протянешь». ………………………… Вот и рассказ, Матерь Божья, Наросший на стержень, Окрашенный золотисто-печальной водой, Для меня и для моих двух сестер.

 

МОНОЛОГ РОДЕРИКА АШЕРА

Перевод В. Саришвили

«Меня гнетет грядущего мерцанье…» Боль в мутных генах выбивает дробь. О, Меделайн, молю, останься в склепе, О, Меделайн, не покидай свой гроб. Моя душа на глыбах распласталась, Накрыл ее сырого мха бугор. Ах, Меделайн, так плоть моя печальна, Как стершийся и выцветший фарфор. И через край глаза полны безумьем… Кошмары пляшут, скачут во всю прыть… До смерти, неизменно, непрерывно, Неистребимо вьется жизни нить. О, в свой кровавый завернувшись саван, Придет, со стоном дверь толкнет она… Пусть только в срок развернутся болота, Пусть только в срок обрушится луна… «Меня гнетет грядущего мерцанье…»