Бойцы «Редута» охраняли «Бастион». «Стройблок» по протоколу не платил. Тот самый пятый таинственный участник аукциона затеял судебный иск о признании результатов аукциона недействительными ввиду препятствий в осмотре объекта торгов. Якобы он за два дня до аукциона ездил на завод, и его туда не пустили. План «лесников» стал понятен — выиграть торги, купив имущество за любые деньги, а затем затеять судебный спор от лица некоего постороннего участника. Этот процесс будет оправданием неуплаты по результатам аукциона. Дескать, давайте получим сначала решение суда, а потом мы сразу всё и заплатим. По плану лесников этот процесс, затеянный от имени физического лица, проходит в районном суде общей юрисдикции, которому наплевать на Хозяйственный суд, и процедура банкротства должна быть приостановлена до завершения процесса, то есть, возможно, на годы. Но в эти годы завод должен был работать на Волжанского, а вот с захватом как раз промашка та и вышла.

Единственным разумным выходом была бы замена ликвидатора на лояльного. Промлестехника, как единственный кредитор в деле о банкротстве, несколько раз направляла протоколы заседаний комитета кредиторов, в которых было зафиксировано решение об отстранении Кайло от обязанностей ликвидатора. Однако, суд эти протоколы игнорировал, издав отдельное Определение о том, что требования «Промлестехники» удовлетворены и следовательно, кредитором она не является и претензий иметь не может. (Долг погасил ещё Завадский после первого аукциона). Казалось бы, верните на расчётный счёт ликвидационной комиссии все деньги и будете иметь опять право голоса в процедуре. Но очевидно тот, кто принимал решения у «лесников», не хотел рисковать этой суммой. По видимому, не всё однозначно было у них там. Куратор Дмитрий посвятил Богдана в некоторые детали отношений внутри вражеского стана, которые стали известны в последнее время:

«В начале 2004 года депутат Волжанский договорился с мэром Шахтерска об распиле бюджетных средств на строительстве нового микрорайона. Фирма Волжанского «Стройблок» получает права генерального подрядчика строительства ценой в семьсот миллионов гривен. Стройка должна начаться весной 2005 года. До этого «Стройблок» в нашем регионе не работал, и для снижения потерь от перевозок Волжанскому позарез нужен местный производитель бетона и строительных блоков. Выбор падает на «Бастион». Зная этого депутата, становится понятно, что даже изначально покупать предприятие по рыночной цене он не собирался. Максимум, что он рассчитывал отдать за контроль над заводом, это двести тысяч долларов. Так, как ты и рассказывал, пришли ребята: «здрасьте, здрасте мы хотим за 150 тысяч купить вашу долю». Если бы ты, Богдан, торговался, тебе бы дали 200. После этого, получив твои 61,5 процента голосов, они бы положили на остальных учредителей и делали что им надо. Но ты их послал. Тогда Волжанский обращается к специализирующейся на рейдерстве группе, которую крышует зампрокурора Донецкой области. «Промлестехника» — это их предприятие. Рейдерам оплачивается обычный в таких случаях аванс, который составляет 10 процентов реальной стоимости предприятия. То есть в нашем случае где-то минимум сто пятьдесят тысяч — это на расходы… Как лесники вышли на Перекопского, то ли через Волжанского, то ли через замгубернатора — не суть важно. Главное, что рыбак рыбака увидел из далека, да тут ещё и удача такая — зять работает на фирме, которую надо захватить. Перекопский у лесников сработал на субподряде — тысяч тридцать-сорок наверняка срубил, кроме того зятька своего, Гусина директором завода поставил.

После того, как были подписаны документы, закрепляющие право собственности на завод за «Стройблоком», «лесники» получили ещё 150 тясяч зелёных — это гонорар. Удачно подоспел и бонус — с ликвидационного счёта «Бастиона» поступило 700 тысяч гривен — погашена купленная в Николаеве за бесценок фиктивная задолженность. Так что ребята, довольные срубленными деньгами, пошли творить новые подвиги, а «Стройблок» активно работал и приносил Волжанскому хорошую прибыль. И тут вдруг, как чёрт из бутылки, опять появляешься ты, да ещё в какой силе. За три месяца до этого, как назло, меняется областное руководство. Другана Волжанского, Собитева и мягкотелого Михайлова вышвыривают за шкирку и в кресло губернатора садится несговорчивый Кацап. «Лесники» как только узнают, что воевать теперь придётся с Ухтомко, сотрудничать дальше отказываются. Максимум на что они согласны: дать доверенность от «Промлестехники» и вести переписку. Волжанский в бешенстве, но лесники по понятиям правы — они заказ отработали чётко, а на дальнейшее не подписывались. Как удалось Волжанскому уговорить мэра Шахтерска — загадка, но мэр в срочном порядке идёт к губернатору с блюдом, на котором голова главного архитектора города — Кацап давно хотел его заменить. Взамен мэру удалось выторговать только обещание губернатора умыть руки. Волжанский через своего помошника Тихоновича нанимает одну из самых отмороженных охранных бригад и штурмует твой завод. Губернатор слово сдержал — милиции не было на «Бастионе», пока не определился победитель в тех ночных боях без правил».

Канитель с аукционом — действителен он или нет, продолжалась более полугода. Процесс был пущен на самотёк — ни та ни другая сторона не хотели приплачивать и дело двигалось ни шатко ни валко. Тянуть время было бы, казалось, не в интересах Волжанского, но, скорее всего, тот просто не знал, что делать дальше. Прошла серия публикаций в нескольких газетах о том, как бывший директор Батула захватил предприятие и не даёт законному владельцу работать, чтобы строить жильё малообеспеченным семьям. Сделали даже такую же лживую передачу и показали по центральному телеканалу в субботу вечером. Но особого отклика это не вызвало: на месте знали что, к чему, а в масштабах страны среди тысяч примеров рейдерских захватов эта информация просто таки затерялась.

После получения решения суда о безосновательности требований по отмене аукциона, ликвидатор Хайло дал объявление о проведении повторных торгов и стал ждать, что выкинет Волжанский на этот раз. Но вскоре стало ясно, что депутату явно не до этого. Он бежал на свою историческую родину, в Израиль, и скрывался там. А вышло вот что: во время охоты в своих угодиях, депутат подстрелил местного жителя, который посмел браконьерить. Может просто пугнуть хотел, но пуля пробила артерию на ноге и парень представился от потерянной крови. Охотился депутат с областным прокурором и начальником милиции, так что можно было не беспокоиться за такие пустяки: приехали оперативники, разложили всё как надо — вот пример неосторожного обращения с оружием. Но вышел прокол — кто-то из обслуги «стучал» политическим противникам из партии социалистов. Те организовали такой скандал, что Верховная Рада почти единогласно лишила Волжанского депутатской неприкосновенности — хотя обычно депутаты своих не сдают. Но будем справедливы — проголосовали, так сказать, на публику, ведь к тому времени этот охотник на людей уже благополучно пересек границу неньки Украины. Позже в желтой прессе прошли даже статьи о том, что в тех лесах за последние семь лет (два срока депутатствования) пропало без вести пятнадцать человек. Местные жители давали интервью, рассказывали, что егеря избивали до полусмерти всех, кто попадался с ружьем в лесах, которые Волжанский стал считать своими.

В феврале, в очередной командировке Батулу, видать, продуло и слег он в постель с температурой. Люська потащила в свою больницу на обследование — оказалось воспаление легких. Две недели в больничной палате. В первых числах марта 2007 года Батула уже выписался и чувствовал себя вполне здоровым, но лечащий врач сделал предписание на санаторное лечение и его отправили с целью, так сказать, общей реабилитации в Карпаты.

Санаторий был крепаковский. Лет пять назад заново построенный на месте базы отдыха современный трехэтажный корпус на 180 номеров. Территория большая — везде сосны, запах хвои — просто сказка.

Богдана поселили в двухместном номере, где уже были разложены чьи-то вещи. За обедом познакомились. Его соседа звали Иван. Высокий кремезный парень лет тридцати, смуглое скуластое лицо, усы и аккуратно зачесанные на пробор черные волосы. Иван был в крепаках уже пятый год. По профессии — механик. Сюда направили подлечить почки, хроническое заболевание у него какое — то. Они много говорили за эти двадцать дней, хотя и были, казалось бы, абсолютно разными людьми. Простая житейская история, рассказанная Иваном, запомнилась Богдану во всех деталях. Он впервые, пожалуй, услышал рассказ о том, как воспринимает Цитадель простой человек, как он пришёл к крепости.

На обратном пути, сидя в купе пассажирского поезда «Львов-Шахтерск» Богдан открыл текстовый редактор на своем «ноуте» и постарался записать рассказ Ивана, так сказать, по свежим следам, пока не забылось — мысль такая появилась: написать книгу о прошлом и настоящем крепаков. Вот эта история:

«После восьмилетки в Большой Юрьевке, райцентре Херсонской области, закончил я ПТУ. Получил специальность — механизатор широкого профиля. Год поработал и ушёл служить в армию. Служил в Крыму. Через два месяца после призыва направили меня в роту охраны какого-то секретного объекта, но командир части быстренько меня определил на работу в дачный посёлок, неподалеку от воинской части. Подробностей, что это за посёлок я так и не узнал, но нас, конечно, предупредили, что это неофициальная работа, дело добровольное, а взамен — два увольнения в неделю (можно было даже ночь прихватывать) и более менее нормальное питание — давали даже фрукты и мясо. Как говорили солдаты, с которыми я работал, командир части полковник Репадзе сдавал нас типа как в аренду местному бизнесмену и своему земляку какому-то там Парапашвили или как то так.

Без ложной скромности скажу, что механизатор я отличный, легко управляюсь с любой техникой, будь то кран, экскаватор или бетономешалка. Был всегда на хорошем счету у бригадира — сержанта. Работа была не в тягость, с девчонкой севастопольской встречался, мама не могла нарадоваться, разглядывая фотографии — загорелый мускулистый упитанный — во как возмужал в армии! Всё было хорошо, пока не пришла беда — за месяц до дембеля я сорвался с крыши. Как то по глупому получилось — спешка, привезли лес — надо монтировать стропильную систему, а людей не хватает — вот и полез помогать плотникам. Монтажных поясов нет — но что ж мы без страховки не поработаем, да и шутили — падать невысоко — пять метров всего лишь. Но пяти метров мне хватило… Упал, потерял сознание, когда пришёл в себя — ноги не двигаются — думал: «всё копец, позвоночник сломан». На носилках занесли в вагончик, пришел полупьяный эскулап с части, промычал: транспортировать нельзя, уколол обезболивающее и испарился. Друзья криком орут: «Он умрёт нахрен, в больницу надо», а полковник скорую вызывать на объект запретил — оно и понятно: нельзя ему светиться. На свой страх и риск товарищи вытащили меня на улицу и на брезенте два километра пронесли до города. Там по мобильному вызвали реанимацию и выжил я. С позвоночником оказалось всё более менее в порядке — только ушиб и ущемление нерва, но кроме того — сломаны четыре ребра и отбиты почки. С почками, вот, намучился. А что началось, когда я немного аклимался и перевели меня из городской больницы в госпиталь — всякие проверяющие, комиссии, военная прокуратура, ходоки от командира части, одни требуют одно, другие другое, запугивают, упрашивают, кричат. Такое внимание к моей персоне было вызвано тем, что сразу этого происшествия, в газете «Слава Севастополя» была опубликована статья «Рабы продолжают гибнуть. Вчера на одной из строек города погиб ещё один украинский солдат срочной службы» Ниже было опубликована моя фотография, измазанного, в порванной рубашке, с закатившимися глазами и интервью с пожелавшим остаться неизвестным очевидцем. Скорее всего, фотографию и интервью дал врач «скорой» или кто-то из приемного покоя, они же сказали, что паренёк, скорей всего, — не жилец. Потом Репадзе угрозами, уговорами всё-таки уломал меня и написал я такую объяснительную: «Был в увольнении. Зашёл на стройку и случайно упал с крыши».

Год после демобилизации толком работать не мог — нерв защемлённый этот беспокоил и почки житья не давали. Да и работы, честно сказать, в нашем поселке не было — всё закрыто и в запустении. Подался я на заработки в Киев — вроде здоровье чуть получшало. Устроился монтером лифтов на стройку — земляк помог, он бригадиром у нас был. Работу изучил, зарплата выходила до трёх тысяч, это тогда шестьсот долларов было. Вроде как неплохо — пятьсот гривен отдавал за жильё, ещё тысячу на питание и лекарства (покупал дорогие препараты, только они помогали. Без таблеток — кровью мочиться начинал и болело ужас как). А полторы тысячи откладывал каждый месяц — не будь дураком, чтоб не украли — положил в банк на депозит. Батрачил почти три года, домой за это время два раза съездил дней на пять всего — на похороны бабушки и на свадьбу сестры. Накопил в перерасчете на доллары десять тысяч — этого хватало на флигель в нашем поселке, пришёл получать в банк — не дают — сидит такой себе хлыщ прыщавый в белой рубашечке, галстуке, костюме светлом. Сидит и ухмыляется, рожа сытая: «мораторий у нас», — говорит, — «мораторий на выдачу денег. Вот наш буклетик, звоните нам через три месяца, по плану какой — то там пофигизации мы начнём выдавать по тысяче гривен в месяц каждому клиенту». Я ему говорю, договор показываю — у меня срок закончился позавчера. Мне нужны все деньги. Я специально собирал три года» А он мне, козлина: «Я Вам ще раз видповидаю. Уряд буде застосовывать до нас программу рефинансування. Гроши мы зараз не выдаем. Визьмить буклетик и телефонуйте пизнийше». Показал я гундосу этому «пизнийше», сорвался, вообщем: двумя ударами повалил, ногами попинал и буклетик тот с номерами телефонов в рот засунул. Очнулся, когда охранники меня скрутили, одному из них я в глаз успел засветить, другому — в челюсть, может даже сломал. Сдали меня, вообщем, в ментовку. Тот хлыщ пошёл побои снял, а охранники меня простили, нормальные, видать, ребята попались. В тюряге, в сизо отсидел я почти полгода. Мать потом меня все таки вытащила — отдала ментам все деньги что у неё были и у родственников назанималась. Скачали с неё больше пяти тысяч долларов и еще и следак говорил: «вы нам должны быть благодарны, мы на ваше пролетарское происхождение скидку сделали», сука. Дали мне условно, два года за хулиганство. Понимал я, конечно, что парень тот, которому я в морду дал, тут не причем, хотя вряд ли его личные деньги от этой всей фигни пострадали. Это система такая, чтоб у народа деньги отнимать и все вроде как законно — моратории там инфляции всякие. Да, депозит я свой потом из банка всё же забрал, только смог купить на те гривны уже не десять, а только три тысячи долларов.

Вернулся я в свой посёлок — совсем убитый, и здоровье в тюряге вообще не к чёрту стало. Но Бог помог, встретил я крепаков. Помогли мне, к делу приставили, а потом и присягу принял. Сейчас работаю на МТС в Полтавской области — это как в старые времена машинно — тракторная станция. Обслуживаем наших крестьян по всей области: посевные работы, уборочная. Трактора у нас новые отличные — работают на биодизеле. Такой заводик в Полтаве есть — из рапса соляру делает. Сейчас написал прошение на перевод в фирму, которая из белорусских комплектующих и двигателей собственного производства собирает сельхозмашины на электротяге. Друг у меня там работает — интересно, говорит, очень.

Здоровье вот поправил благодаря Цитадели. По страховке нашей ездил в Германию на операцию, третий раз вот уже в санатории. Вообще отлично себя чувствую. Да, женился три года назад, двое детишек уже. Живем мы полностью на зарплату в наших кунах. Ну, меняем на гривны может от силы пятьдесят — сто евро. А те пятьсот евро, которые мы вдвоём получаем каждый месяц, решили откладывать и на путешествия тратить — что она с глухой деревни, что я: мир хочется посмотреть, вот в Греции уже были в этом году.

Как возникла Цитадель? Это же очень просто. Если раньше от панского гнета простой люд бежал в Запорожье, на Слобожанщину, в Сибирь, то сейчас не осталось свободных земель, и народ создал свою вольницу внутри этого воровского государства. После перестройки на Украине воры всех мастей сфарганили такую систему, что рабочему человеку мало что остаётся от его труда, обдирают его как хотят: налоги, поборы, низкая зарплата, дорогие товары, инфляция, цены на жильё такие, что купить свою берлогу нереально за всю жизнь. Как бы ты не изгалялся, все равно, те, кто придумал эту систему — умней тебя, все равно они тебя объегорят. Демократия украинская эта наегоровка: народу дают выбирать только из той гнили, что ему подсовывают. Это как у нас на мясном рынке было — вроде бы выбирай, что хочешь, да только на рынок азербоны только своих пускают и цены держат ого-го! А народ им надо одурманить и купить только на врямя выборов. Так и получается, что народ у нас три месяца — избиратели, а четыре года — быдло. Знаешь, анекдот такой: пришли мужики к депутату, на жизнь жалуются, а он им да кто вы такие, что посмели ко мне прийти. Они: да мы избиратели твои. «Не, — говорит, — «избиратели бывают во во время выборов, а шас выборов нет, значит вы быдло, пошли вон отсюда, а то прикажу повыкидуют вас». Вообщем, люди работящим и умеющим работать мирится с этой системой надоело, надоело, что их грабят всякие там паразиты: чиновники, банкиры, менты и прочие бездельники. Особенно ментов я ненавижу, от уж твари продажные, всё готовы продать, под каждого барчука подстелиться, лишь бы бабла срубить. А простому человеку от них помощи не дождаться… А если и возбуждают дела против буржуев, то только для того, чтоб повысить «цену вопроса». Всяких историй в свое время в сизо наслушался. Да, так вот, достали людей трудолюбивых эти кровопийцы, но никто не знал, что делать. В древние времена выход был один — бунт: самим погибнуть, но утопить в крови зажравшегося наглого барина. Но бунт, это не выход, это взрыв. У нас обошлось без взрыва. Слава Богу, Он дал нам Князя, который нас объединил. Теперь я знаю, что работаю на себя, на своих детей, а не на хама, который проносясь в своем мерседесе мимо автобусной остановки обдаёт людей грязью. Я не отдам ему ни капли своего труда. Я просто не желаю даже пять минут в день работать, чтобы хорошо питались и развлекались эти паразиты. Я просто ненавижу их, высокомерных только потому, что они или их родители украли в свое время много денег и думающих, что деньги решают все. Мой дед в своё время погонял таких по степям на махновской тачанке. Я бы тоже наверно, если бы не пошел к Князю, придумал как этим толстопузым кровушку пускать, только бы на них не батрачить.

Олигархи сегодня владеют Украиной (это факт, который известен всем — 10 семей олигархов владеют 90 % всей собственности). Их не устраивает наша модель развития. Они не хотят взваливать на себя ответственность, как это сделал князь. Им проще покупать только рабочую силу — пришел кризис, не нужен больше работник, говорим: «до свидания» и вышвыриваем его за ворота. Выгодней покупать товар у китайцев — закрываем фабрику, рабочих — на улицу. Но власть олигархов уже прогнила. В один прекрасный эти кровопийцы проснуться и окажется, что нет у них на Украине внутреннего рынка — никому не нужны их супермаркеты, магазины, их завезённые из Америки окорочка, грязные ГМО-продукты и прочее барахло, некому больше это впаривать. Нет лохов. Были простаки, а стали крепаки. А крепак даёт работу только своему брату. У нас замкнутая сеть потребления. Это самоограничение и в то же время разумный эгоизм. Я покупаю товар моего брата, потому что знаю, что он купит мой. Феодальная система, как у нашего князя, это способ максимально распоряжаться плодами своего труда. Преимущества этой системы уже многие понимают и бегут от свободы (существующей в Украине только в одном виде — свободе обдирать простого труженика) под сильную руку: сейчас нас в Цитадели уже около двух миллионов и с каждым днём наши ряды полнятся.

Свободны в Украине сегодня только крепостные, остальные остались дойными коровами для местных паразитов и для международных корпораций — пищевых, фармакологических, разных. У неприкаянных нет свободного выбора, потому что нет правдивой информации о предлагаемом товаре, они каждый раз покупают кота в метке. Они одурачены рекламой, их потребности засунули к ним в мозг с помощью воздействия на подсознательном уровне. Даже занимающие достаточно высокое положение в этой пирамиде коррупции всё равно — рабы, потому, что если более влиятельному и богатому захочется извалять тебя в дерьме — так и будет. Несчастные люди, мечущиеся, обманывающие друг друга и себя, стремящиеся больше потреблять, но от этого не ставшие счастливыми и спокойными.

А сейчас я живу спокойно. Работаю. Получаю стабильную зарплату. Уверен, что даже если со мной случиться что, семья будет обеспечена и здорова — страховки у всех. Видел бы ты, как «гансы-бундосы» эти со мной возились только потому, что у меня такая хорошая страховка. Дети учатся, дороги перед ними открываются любые — Цитадели нужны способные люди везде. Семья защищена. Знаю я, как наши волкодавы работают, это наверно КГБ раньше такое же было, зеки их бояться как смерти, поэтому у них там в воровских всяких там сообществах чёткий закон — крепаков не трогать. Понимают, сучьи дети, что себе дороже выйдет, все равно найдут и накажут и не откупишься как там от ментов или прокурорских… А что рабами нас называют, то тут как раз всё наоборот, рабом я был когда в армии на черножопых батрачил, рабом был в Киеве, когда мой труд за три года просто украли и вроде как никто не виноват, а сейчас я не раб, а вольный казак, я, как и тысячи моих братьев, по своей воле связан крепостью с Князем. Мы — крепостью живы! Она нам даёт главное — уверенность в завтрашнем дне».

Богдан правил текст, стараясь передать оригинальную орфографию, задумывался, мечтал, бесцельно смотрел на пролетающую мимо страну, и уже начинало темнеть, когда раздался телефонный звонок:

«Алло, это Хомяков. — Забухтел в трубке знакомый голос. — Имею честь сообщить Вам, что подписание купчей и протокола по «Бастиону» только что завершено. Враг рассеян и разбит. Так, что с понедельника, Богдан Александрович, милости просим, приступайте к работе. Надо пускать завод».

Когда Батула положил трубку, особого прилива радости не было: он знал что всё так и будет, но какой-то быстрой и лёгкой оказалась развязка — он был полон сил и готов к борьбе. Батула отвоевал свою крепость, но недавно он, совершенно неожиданно для себя признал, прочувствовал, что гораздо важнее, та его крепость, что внутри. Конечно, дорог для сердца и завод и дело, которые он строил последние десять лет своей жизни, но куда дороже и ценнее то новое и незыблемое, что утвердилось в его душе в последний год. Эта та Крепость, которую нельзя забрать…