Депрессия навалилась нежданно… Просто не сложился день с самого утра, вернее с ночи — несколько раз просыпался от кошмаров, ворочался. Всю ночь с удивительной методичностью повторялся сон с одним и тем же сюжетом: он один бредёт по пустыне, он заблудился — не знает куда идти, это состояние длится бесконечно долго и вот он, наконец, взбирается на пригорок и видит башню — это его Бастион, радостный, он подбегает к воротам, но они закрыты, он стучит, но никто не открывает, тут из какой-то боковой двери выноситься стая мерзких облезлых псов и кидается, и рвет. Он стряхивает с себя несколько собак и бежит, спасается обратно в пустыню.

Пытался читать книгу, уходил в зал — пробовал смотреть телевизор. В полседьмого заставил себя выйти из дома, спал на ходу, сонно и осторожно ехал, в кабинете отсутствующим взглядом смотрел на экран монитора, и, наконец, к обеду уже знал: бороться с этим невозможно — работать сегодня не получится.

Кое-как домучив до пяти часов, Батула сидел в своей комнате отдыха и смотрел в окно… Мысли текли как расплавленный пластилин, текли, размазываясь и теряя первоначальные очертания. Жутко болела голова. Планы на вечер были простыми до невозможности — рулить домой, поужинать, подремать, отогнать машину в гараж и опять таки дошкандыбать до дверей своей квартиры. Общаться ни с кем не хотелось — любые встречи были просто противопоказаны в нынешнем состоянии. И тут этот звонок — звонили бы на мобильный, Богдан не стал бы брать, а так он был уверен, что звонит тетя Маша — уборщица, она минут десять назад уже заглядывала в кабинет, а теперь вот наверняка звонила с вахты…

— Да, слушаю.

— Добрый день, Богдан Александрович, меня зовут Тимофей, у меня есть для Вас очень интересная информация. Давайте сегодня встретимся, — выпалил скороговоркой молодой мужской голос.

— Нет, сегодня никак не получиться — просто на автомате сказал Богдан.

— Это не терпит отлагательства. Скажите свой электронный адрес и я вам сброшу пару документов. Если Вы посчитаете, что встреча вам нужна, приезжайте в супермаркет «Уппс». Я буду ждать Вас ровно в девятнадцать двадцать у пятнадцатой кассы. Я с бородой, в синей джинсовой рубашке, в руках будет большая красная сумка.

Минуты через три в почтовый ящик упали два файла: копия реестра требований кредиторов (этот документ был только у него, у Завадского и в суде) и запрос, в котором городское управление по борьбе с экономической преступностью просит Хозяйственный суд предоставить материалы дела двенадцать — восемнадцать бэ (его дела) для ознакомления.

Надо ехать — решил Богдан и уже через двадцать минут был в супермаркете. До означенного времени оставалось еще с полчаса, поэтому он взял тележку и покатил запасаться провизией. В очередь встал в пятнадцатую кассу, рассчитался в 19–17. Долго и тщательно складывал продукты в целлофановые пакеты, отвергнув предложение помочь от миловидной рыженькой продавщицы, однако таинственный бородач с красной сумкой так и не появился.

Подождав ещё минут десять, Богдан плюнул, кинул пакеты в багажник и поехал домой. На перекрестке с улицей героев ВОВ, рядом стала наглухо затонированная шкода, водительское стекло открылось, и показалась заросшая улыбающаяся физиономия и рука с красной барсеткой. Как хотелось залепить чем-нибудь в морду этому конспиратору хренову, но Богдан прижался к обочине, и вскоре бородатый Тимофей уже сидел в машине Батулы.

Ментам, как обычно, нужны были деньги. Как будут разводить на этот раз, Богдан понял не сразу, но когда прозвучала сумма — полторы тысячи долларов, начал прислушиваться и стараться понять в каком месте его в этот раз «накалывают». Скажи Тимофей уже, скажем, три тысячи, Богдан просто не стал бы слушать дальше.

«Фактически сейчас вы покупаете свою свободу» — несколько высокопарно закончил свою речь Тимофей. Отдав через полчаса требуемые деньги, Богдан получил пожелание временно уехать из города и диск со сканкопиями материалов из заведённого на него в налоговой милиции уголовного дела (присланная по электронке копия на бланке УБЭП была фальшивкой на случай проверки).

В деле оказались первичные документы, которые они с Валентиной Тихоновной уничтожили, чтобы создать долг перед Бескидом. Документы были заверены печатью Бастиона и подписью его зама Гусина, дата на них стояла — 11.12.2003. Богдан вспомнил, что той зимой к ним действительно приходили со встречной проверкой, но чтобы им попалась именно эта первичка — невозможно! Теперь самое малое, что ему грозило — мошенничество при банкротстве. До трех лет лишения свободы. Тимофей подчеркнул, что его друг — сотрудник налоговой милиции знает, что против «Бастиона» работают черные рейдеры и ему, мол, «в падлу помогать этим козлам». Впрочем, и полторы тысячи не помешают. Кроме того, Тимофей подчеркнул, что есть информация о том, что начальник управления предварительно договорился с прокурором об избрании в отношении господина Батулы меры присечения — содержание под стражей, иными словами как только подделанные документы засветяться в судебном заседании, Богдана бросят в СИЗО! Вот так вот, приехали…

Попадать в тюрягу было нельзя — оттуда уж точно ничего не докажешь. Ещё свежа была в памяти история Владика Тарпинского, друга, талантливого инженера и предпринимателя, которого в 2001 бросили за решетку по сфабрикованному обвинению и гноили там, пока не вытащили все сбережения. Год назад Влад вышел — но человек совсем другой — ни здоровья, ни желания чем либо заниматься.

В начале седьмого пришла с работы Люся и защебетала, защебетала. Настроение у неё было, в контраст с Богдановым, очень хорошее, была она и приветлива и заботлива, несмотря на то, что ещё вчера они не разговаривали. Накормила ужином, рассказала последние новости и убежала к соседке. Богдан вкуса еды не почувствовал, о чем там заливалась жена, если б спросили — не вспомнил. Прошёл в свою комнату, лег на кровать и понеслось: в голове мелькали образы, обрывки мыслей, услышанные фразы и слова — мозг лихорадочно искал выход, перед глазами проносились — составлялись досье на каждого, кто имел отношение к происходящему.

Предал Гусин — это однозначно. Дал документы ментам. Верочка, его двоюродная сестра работала в бухгалтерии, на материалах и нарядах. Она сказала Гусину, а может и копии она сделала — он заверил и вперёд. А дату зимнюю поставил, чтоб потом сказать: «Да, я не помню, зимой давали мы ментам какие-то документы. Какие точно не помню». От собака, убить мало. По правде сказать, этот хлыщ и белоручка никогда не нравился Батуле. Взял он его к себе замом по коммерции два года назад. Сделали тогда несколько заказов для бюджета: ремонт гостиницы, тротуарная плитка для дома инвалидов и ещё что-то. Откат передавал через одного из учредителей — Никифорова. Двадцать процентов. Многовато, учитывая, что обычно возвращают только десять процентов от сметной стоимости работ. Но это были первые заказы и смета была такой, что отдав двадцать процентов, Батула заработал прилично и качество работ не пострадало.

Вообще, работа для бюджетных организаций дело очень выгодное, от такого не отказываются, но не любил Богдан, хоть убей, не любил общаться с этим сволочным народцем, который контролировал государственные заказы и крутился возле них. А тут как раз встреча выпускников, списались по «Одноклассникам» и решили встретиться внепланово своей группой. Девчонки, молодцы, всё организовали — были все, кроме одного хлопца, который погиб в прошлом году и Лизы Статкевич, проживающий нынче в Израиле. А так приехали из Москвы, Киева, Донецка, Харькова, ну и из Шахтерска и прилегающей губернии, само собой. Подвыпили, расслабились, и когда воспоминания начали иссякать, заговорили о дне настоящем. Тут то и зацепился Батула с однокурсником Сашей Гусиным, Шуриком. Тот был в теме: занимался строительными подрядами, работал как посредник. Заинтересованно пообщались, обменялись телефонами и через месяц Богдан взял Александра Михайловича (Моисеевича) Гусина своим заместителем по коммерции. Договорились так: Гусин получает оклад 1000 у. е, ведёт работу по всем бюджетным заказам, размер отката — 15 % (сколько и кому Богдана это не интересовало) и ещё одно условие: как генеральные подрядчики должны выступать левые гусинские фирмы, Батула за работу получает только нал и никаких договорных отношений, чреватых проверками. «Поднимал» Гусин минимум пятерку зеленью в месяц — Богдану было не жалко, связи у Шурика действительно были хорошие и договариваться он мог. Но вот по-видимому в какой-то момент стало мало и тот решил продать благодетеля…

Перекопский — родственник Гусина, он знает все расклады, да что там знает, он же их и придумал. Значит, он и придумал ловушку для Богдана. Значит он заодно с «лесниками». А зачем тогда помогал отбиваться от налоговой? Втирался в доверие! Да и в накладе не остался — себе штучек десять наверняка наварил. А может им налоговая в числе кредиторов и не нужна была — по поводу голосования органов взыскания есть большие ограничения, что-то такое говорил ему Завадский.

Завадский — кандидатура Перекопского на сто процентов. Вот почему БГ не поддержал арбитражного управляющего «Промлестехники» — чтобы иметь на ключевом посту не какого-то чужака, а опытного, верного Завадского — пусть попробуют дончаки теперь кинуть Перекопского. Ведь скорее всего основную сумму ему пообещали отдать после того, как заберут у Бастиона всё имущество. И как ловко он это обтяпал: за деньги Богдана назначил своего человека, который будет его страховкой на случай, если лесники заартачаться с оплатой.

Ситуация с секретарем Миленой теперь прояснялась вполне. Никакая она не шпионка дончан, не внедренный «крот», а просто любовница Гусина, любовница, которая в нужный момент выполнила всё, что сказал «Дорогой Александр Моисеевич», а сейчас, небось, отдыхает где-то на его денежки.

Шапижняк — с ними? Вряд ли. Просто наглая и жадная баба. Тогда у нотариуса она действовала ситуативно — прочувствовала, что деньги от продажи квартиры нужны Богдану как воздух, что он согласиться на всё. Если бы она была в сговоре с лесниками, то не дала бы согласия на продажу офиса вообще. Производство без оборотных начало бы задыхаться, а там не далеко и до остановки завода.

Всё упрощалось — туман рассеивался, только от этого становилось не легче — вернуть всё назад было невозможно.

Люся вернулась, заскочила к нему в комнату и обиженно ушла в зал, когда увидела, что он уставился в свою любимую газету и не замечает ничего вокруг. Раз пять Богдан ходил на кухню пить чай, а в полтретьего, разочаровавшись заснуть, подошел к холодильнику, набулькал полстакана водки, запил кефиром, прилёг посмотреть телек и забылся до утра.

Единственным человеком, с которым можно было посоветоваться в данной ситуации, был Игорь Савченко. Бывший хозяин Бескида и его друг ещё со школьной скамьи. В принципе то и совет Богдану был не нужен — план действий уже сложился в голове, нужно кому-то это всё выложить.

Они учились в одном классе, но после школы их пути разошлись — Игорь, справедливо слывший блестящим математиком, поступил в «Бауманку», а Богдан остался в родном Шахтёрске — факультет социологии местного универа. Потом они долго не виделись и вот лет пять назад Игорь неожиданно вернулся в Шахтерск на должность руководителя отдела внутреннего аудита областной контрольно-ревизионной службы. Оказалось, раньше он несколько лет работал в Киеве под началом новоназначенного начальника КРУ области, а потом тот забрал его с собой в родной для Игоря Шахтерск.

Брал ли Игорь взятки, Богдан не знал, но знал точно, что тот занимался неслабым бизнесом: что-то связанное с перевозками, диспетчерскими и экспедиторскими услугами и страхованием грузов. На этот случай у него было открыто ну наверно с десяток различных фирм, одну из которых, «пустышку» «Бескид» он и предоставил для Богдана.

В восемь утра Батула, проехав около тридцати километров по загороднему шоссе, уже нажимал на кнопку домофона на высоких, крашенных под камуфляж, воротах, утопающих в осенней листве. «Проходи, старик, ну и рано же ты!» — промычало из прикрытого железной решеткой микрофона. Богдан потянул на себя дверь калитки и оказался в наполненном воздухом и светом дворе — все деревья, всё буйство растительности осталось за забором. Здесь — ровная как блин поляна, площадью эдак так под тысячу метров, укрытая изумрудно зеленой травой и узкая брусчатая дорожка, убегающая к стоящему в глубине участка дому. Молодец, Игорек не съэкономил на дизайнере — архитекторе — классно получилось!

Сели на кухне, где же ещё. Игорь наметал на стол какой-никакой снеди: колбаски там порезал, сальца, сыра; зарядил кофеварку. Симпатичная черненькая ухоженная девочка вышла из второй двери, выпалила «здрасьте» и сунулась было помогать с приготовлением завтрака, но Игорь сразу её турнул: «Иди, тут мужской разговор».

Когда монолог Богдана закончился, Игорь как-то нечленоразделённо хмыкнул, взглянул задумчиво куда — то сквозь стену и выдохнул:

— Развели тебя, Богданчик, да, и красиво развели. Кто тебе мешал просто перечислить деньги этим лесникам чёртовым, как только было возбуждено дело о банкротстве? Сто тысяч долларов это много? А сейчас, во сколько это тебе станет? Вообще без портков останешься!

Что делать? Первое, что приходит на ум — надо валить из города, желательно из Украины. Второе — скорее всего ты прав насчёт Гусина и Перекопского. И наконец, третье, я с тобой согласен, пока не знаешь, что делать в суде, надо тянуть время, подавай-ка ты ходатайство о переносе судебного заседания. По любой причине. По твоей болезни, наконец. Люська тебе любую справку достанет. Прилепи больничный к ходатайству и в суд! Могут, конечно, проигнорировать, но тогда, наверно, можно оспаривать — без должника утверждать его долги не должны. В любом случае ничего лучше мы сейчас не придумаем. А с этими ребятами-октябрятами надо вести игру. Какую? Вот вопрос! Надо поиграть с ними, пока не найдёшь выход, понимаешь?

Завтрак стоял нетронутым, кофе остыло.

— Может это? По соточке и перекусим?

— Да рано, вроде как.

— Ладно тебе, рано, сегодня суббота — можно. И голова трещит после вчерашнего…

— Ага, и я ночь не спал, тоже самочувствие «… не в красную армию»

— Ну, вот и отлично. Щас пошлю Вику. Она на машине — быстро смотается. А то я дома не держу — ну, во избежание, как говориться…

— А Вика, она у тебя новая? Я такой не видел.

— Новая новая и очень хорошая — пропел Савченко, уже скрывшись в дверном проеме.

Ноль седьмая в ведёрке со льдом, сварили пельмешек домашних — в морозилке были заморожены, салатик — огурчики-помидорчики. Думали, передумывали. К часу дня поставили пустую бутылку на пол и составили алгоритм для Богдана на первое время:

Долг Бастиона выкупает ещё одна фирма Савченко — «Четвёртый гейм». Игорь перебирал несколько фирм, делал звонки и, в конце концов, остановился на «Четвертом гейме». Деньги перекидываем по-настоящему, по номиналу, все три миллиона восемьсот тысяч. — Это Савченко брал на себя — найти на день такие деньги для него не проблема. Этот самый «Гейм», добросовестного покупателя с подтверждением платежа и заявляем в суде как кредитора. Пусть ещё менты попробуют доказать, что тот изначальный долг был дутый. У них есть копии, ну и что — а может копии фальсифицированы? Главное в тактике на сегодняшний день — не оказаться Богдану за решеткой.

Вечером Богдан должен позвонить Перекопскому и договориться о встрече на завтра. При встрече говорить, что Шапижняк не вернула и, по всей видимости, не собирается возвращать ему долг (это — правда, а даже небольшая толика правды делает ложь съедобной). Шапижняк вышла из доверия, строит всякие козни — поэтому Богдан решил удалить это слабое звено, а заодно и устранить возможные трения с другими учредителями. Вообщем, его решение — перекинуть долг Бастиона с Бескида на фирму, где он будет единоличным хозяином. Поэтому Богдан просит Перекопского перенести судебное заседание, пока будет готовиться договор уступки права требования. Если, Перекопский начнет отговаривать, что может всё сорваться, мол, нельзя тянуть время — в суде всё договорено, Батула должен продемонстрировать, что, во первых, он всецело доверяет возможностям БГ, вспомнить про суд с налоговой, про назначение арбитражного управляющего, а во вторых готов понести дополнительные затраты, так как задержка происходит по его вине. Кроме, того в этом разговоре Богдан должен обмолвиться, что с женой у него большие проблемы, скандалы каждый день и тому подобное.

Люсю надо завтра же выпроваживать из Шахтерска, чтобы у Богдана была возможность уехать, якобы за ней. Люся обязательно должна сказать подругам, что поругалась с Богданом навсегда и будет с ним разводиться.

Надо обращаться к Лазутину — пусть по возможности собирает информацию и ищет концы в налоговой милиции — нужно отслеживать процесс. Лазутин, конечно, в обиде за то что, Батула стал работать с Перекопским и не слушал его, тем не менее Богдан свои обязательства выполнял и полторы тысячи долларов долларов — неофицильную матеральную помощь за «крышу», как и раньше, платил исправно. Сказать: «прости, дружище, я ошибался» и работать дальше! Лазутин не может быть с ними, это однозначно.

Кроме того — охрану на предприятие! Свои — хорошо, но надо профессионалов, вот пусть Лазутин и пробьёт, надо не местных — харьковчан или из Днепра.

Ещё литр водки привёз пирожок из службы доставки супермаркета. Теперь о деле не говорили, посмеялись только над названиями фирм с которыми работал Савченко.

— А что, если мы в месяц регистрируем по два-три новых предприятия — где столько названий напасёшься? Вот и прикалываемся мы с этим. Так и рождаются «Биз-издат», «Тер-промпостач», «Лазурь-2008». Да, кстати, название Бескид к горам никакого отношения не имеет. Его придумал один высокоинтеллектуальный наш сотрудник и расшифровавается оно как «Без кидалова».

Вспоминали школьные годы. Политику зацепили краем — новость последних дней — развал в парламенте так и несостоявшейся широкой коалиции, на жаргоне нашей политической элиты называемой «ширкой». Потом футбол — Игорь восторгался Аршавиным в матче с «Бирмингемом», четыре гола, все красавцы. Когда перешли к бабам, Богдан (он только сейчас почувствовал, что напряжение последних суток свалилось наконец с плеч) жаловался на свою Люську: заперлась в своём эгоизме, не слушает, не понимает. Игорь поддакивал, а потом начал рассказывать о своей загадочной брюнетке:

— Полгода как встречаемся. Хорошая девочка. Пятый курс. Китайская филология. В постели лепечет по-китайски — ругал — все равно лопочет. Может, возбуждается от этого или впечатление произвести хочет. Без ума я от неё. Уже грешным делом думаю: не жениться ли?

— Женись Игорек, давно пора.

Ещё по рюмке.

— Не вздумай жениться. Судя по всему, стерва ещё та будет.

— Насчёт стервозности не знаю, но деньги тратит со скоростью света. Купил я ей недавно машину, двухдверная красная классная. Да, ты видел во дворе — фордик. А ходили давече в кино на «Джеймс Бонда», так увидела там новую «фиесту» — Куриленко ездила, помнишь, и аж пищит хочу такую же!

Ко времени прихода предмета разговора, друзья уже спели несколько песен и пили за Родину, за Сталина, за женщин, за успех безнадёжного дела, за мир и дружбу и контрольно-ревизионную службу.

В полдевятого Перекопский позвонил сам. Богдан заплетающимся языком — нисколько не подыгрывая:

— Борис Григорьевич, у меня тут большие проблемы с одним из учредителей, давайте завтра встретимся — нужно посоветоваться.

БГ был обескуражен — слышно по тону:

— Да, да, давайте, в 10 в Погребке. Вам удобно, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он. — Жду Вас, — и добавил — отдыхайте.

Отдыхал Богдан на ковре в зале (очень удобно!) уже через час после этого разговора, добравшись домой на такси.