Глава 1

Тинтанико

В десятый год правления Гидона экспедиционный корпус Македонской армии, сражавшийся с Тирао на Восточном материке, был уничтожен. Но об этом сокрушительном поражении, о смертельной угрозе нависшей над Македонией, до поры до времени не знал никто.

Войска эти не были побеждены в решающем сражении. Мало того, если бы какому-нибудь случайному наблюдателю удалось побывать в Македонских крепостях, расположенных в стране Валешей, вполне вероятно, он не заметил бы ничего подозрительного. Он увидел бы солдат, упражняющихся под присмотром своих командиров. Он увидел бы матросов летающих кораблей, занятых текущим ремонтом судов. И, тем не менее, то, что предстало бы перед его глазами, не было Македонской армией, ибо в ней не осталось ни одного человека.

С тем, чтобы дать полную и подробную картину событий, приведших Македонию, а за ней и всю человеческую цивилизацию на грань полного уничтожения, нам придется возвратиться на тринадцать лет назад, на то самое место, где Александр принял свой первый в жизни бой.

Тому, кто читал первую часть этой книги, нет нужды напоминать о тех окутанных туманной дымкой времени событиях. Достаточно будет лишь сказать о том, что хотя Александру и удалось с честью выйти из этого испытания, однако, в том бою он потерял спутника по имени Гималай.

Здесь пути нашего повествования на время разойдутся с дорогами Александра. То, что с ним происходило в те годы, описано в первой и второй частях нашей повести. А на этих страницах мы расскажем историю молодой самки Тирао по имени Тинтанико, которой довелось сыграть решающую роль в событиях, решивших судьбу большинства стран и людей на Восточном и Западном материках. Позже пути Александра и Тинтанико обязательно пересекутся, а пока…

Человек, удивительным образом избежавший смерти, перебив треть из ее отряда опустил свой страшный меч. Тинтанико, с детства отличавшаяся сообразительностью, оставила поляну с мягкой травой, блестевшей в лунном свете, раньше, чем закончился бой. Но подобно остальным ее сородичам, она не ушла далеко. Скоро вернувшись, молодая Белка расположилась на ветвях большого дуба и принялась наблюдать за человеком. Ведомая любопытством, она не испытывала страха и не боялась отстать от своего отряда.

Так уж получилось, что в этом первом, за долгие годы, освободившемся из ледяного заточения отряде Тирао, самок оказалось в три раза больше чем самцов. Впрочем, это соотношение мужских и женских особей было обычным в стае Белок, где гарем являлся самым распространенным типом семьи, а парные супружеские союзы — редким исключением.

Однако Тинтанико, в отличии от большинства самок, безропотно принимавших такое положение вещей, быть какой-то там по счету женой, какого-то второстепенного самца не желала. Умная и сильная, она ощущала в себе силы, побуждавшие ее искать для себя лучшей доли.

Отбросив предрассудки, можно сказать, что ее томили те же желания и одолевали те же самые мечты, которые в то время влекли Александра в столицу Македонии Саррасу.

На рассвете человек закончил копать могилу для своего друга. Яма получилась неглубокой, ибо копал он своим мечом. Он весь перепачкался в земле и сильно устал. Однако, Тинтанико даже не думала о нападении. Слишком уж хорошо запомнила она тот, пронизывающий насквозь, недоверчивый взгляд, которым одарил ее незнакомец, когда она попыталась уговорить путников остаться на ночлег в доме. И хотя ничто не могло подсказать ему, что все жители деревни уже давно мертвы, она заметила как незнакомец насторожился, непостижимым образом почувствовав опасность, в то время когда тот, второй, теперь уже мертвый, был готов согласиться.

Но еще сильнее чем взгляд этих стальных глаз, Тинтанико запомнила меч, разрезавший воздух всего в паре сантиметров от ее горла. Ей крупно повезло, ведь это был единственный раз, когда тот человек промахнулся. Зато, она убила второго, и теперь его сердце принадлежало ей по праву.

На этом месте мы вынужденны сделать оговорку и сообщить читателю, не знакомому с образом жизни Белок, о правиле, об одном из немногочисленных, но хорошо понятных даже самому безмозглому самцу, законов, издревле регулировавших существование народа Тирао. А именно: ни одна самка не имела право претендовать на сердце, а значит и душу убитого ею человека, если последний был мужчиной. В той же степени этот закон распространялся и на самцов, которым категорически запрещалось притрагиваться к сердцу убитой ими женщины.

Это, могущее показаться многим дискриминацией, ограничение, на самом деле, было мудрым правилом и возникло в результате осознания печального опыта прошлого. Души противоположных полов не должны были сочетаться в одном и том же теле.

Когда-то такое противоестественное смешение стоило рассудка не одному представителю древнего народа Тирао. С теми, кто нарушал этот закон, начинали происходить странные, нехорошие вещи. Отступников приходилось убивать, ибо они становились опасны для своих собственных сородичей, творя насилие и совершая подчас противоестественные вещи.

Конечно же Тинтанико знала об этом законе. Рассказы о безумцах и о конце, который они обрели, входили в процесс воспитания каждого подрастающего Тирао. И все же, она была готова рискнуть и своим рассудком и даже своей жизнью.

Что знала о жизни эта молодая Белка? Что видели ее глаза в прошлом до того, как она впала в долгий, подобный вечности сон?

Землю покрытую лесом, где громадные деревья, сплетаясь вершинами на недоступной даже ловким Тирао высоте, закрывали солнечным лучам путь к исходящей испарениями земле. Леса, где в полумраке бродили страшные звери. Чудовищ, один взгляд на которых леденил душу и заставлял замирать сердце. Людей, одетых в звериные шкуры, старающихся не отдаляться от пещер, но уже овладевших огнем. Голод, постоянный страх за собственную жизнь и совсем немного простых первобытных радостей.

Что увидала она, когда очнулась от ледяного сна? Совсем другую землю, более холодную, но, тем не менее, гораздо более дружелюбную к своим тленным созданиям. И конечно же самым большим открытием, почти шоком, стали для нее люди, их новая жизнь.

Человечество прошло долгий путь. Пока их враги спали, люди приобретали опыт, строили города, развивали науки и искусства. Их жизнь уже совершенно не походила на то жалкое прозябание, которое они влачили прежде. Пускай в ней до сих пор оставалось немало трудностей и бед, она стала намного интереснее. Новые развлечения разнообразили их существование. Прогресс освободил время для удовольствий, ранее принадлежавшее тяжелому труду и борьбе за выживание.

Убив своего первого человека, молодую крестьянку, Тинтанико обрела ее воспоминания, и вместе с ними в сердце ее вошла зависть. Простая жизнь этой молодой женщины показалась Белке исполненной завораживающего очарования.

Днем, когда стая отдыхала от очередного набега, укрываясь в лесах, Тинтанико, засыпая, шептала названия предметов на незнакомом ей прежде языке. Зачем были ей нужны эти знания и опыт? Только для того, чтобы обманывать людей, заманивая их в западню?

Неужели ни один из ее сородичей не понимает, что конец близок. Что, несмотря на ловкость и силу, люди очень скоро уничтожат всю их стаю, как сегодня блестяще продемонстрировал тот человек на поляне. Ведь люди уже не то запуганное, обезьяноподобное стадо, каким были в давние времена. До сих пор Тирао имели дело лишь с крестьянами, а сегодня им на пути попался воин. И его попутчик, которому не повезло, наверное, похож на своего друга.

«Его душа будет моей», — решила Тинтанико.

«Что бы там не говорили древние законы, она съест сердце воина, она станет самцом и избавиться от унизительной зависимости, которая, как она уже знала, в равной степени относилась и к человеческим женщинам.

Пусть стая прячется по лесам от погони. Она предаст забвению ту, кем была раньше, оставит свое дикое племя и начнет новую, полную притягательной прелести жизнь человеческого самца, мужчины. Она станет одним из хозяев земли, и никто из людей не распознает подмены.» — Так рассуждала Тинтанико, терпеливо ожидая пока человек уйдет. Человек, который пока не был ей знаком, но о котором она, благодаря воспоминаниям его товарища, вскоре узнает многое.

Между тем, незнакомец перенес своего убитого товарища в могилу и засыпал землей. Больше он не стал задерживаться, подобрал запачканный землей плащ и покинул поляну. Некоторое время Тинтанико прислушивалась, как хрустят ветки под его ногами. Звук отдалялся и вскоре исчез совсем.

Расцвело. Глаза Тинтанико утратили присущую им в темноте зоркость. Она спустилась с дерева и, превратившись в давешнюю крестьянку, приблизилась к свежей могиле. Разбросать рыхлую землю не представляло особого труда. Она вытащила труп на траву, раздела убитого и разделась сама. Полюбовавшись на молодое сильное тело, она решилась, разорвала грудь убитого нежными девичьими руками и достала от туда уже успевшее остыть сердце.

Мы не станем описывать процесс поедания сердца подробно, не желая вызвать отвращения у той части читателей, которые никогда в своей жизни не присутствовали, да и не желали бы присутствовать на подобном зрелище. Остановимся лишь на причудливых ощущениях, которые испытала Тинтанико, когда ее душа соединилась с душой Гималая.

Ей уже было знакомо нечто подобное. Она закрыла глаза и увидела, как белый вихрь из тысяч хрупких ледяных частиц окутывает ее тело. Она пребывала внутри маленького снежного смерча. Частицы, проникая в ее тело, вызывали легкое покалывание кожи, а затем ей стало жарко. Сотни тысяч образов, хранившихся в памяти мертвеца, прошли перед ее закрытыми глазами за одну секунду и впитались клеточками мозга. Это было упоительное ощущение, самое прекрасное из всех, которые она когда либо испытывала в жизни.

Здесь нам необходимо снова оговориться и сообщить читателю, что самки Тирао не испытывают оргазма при соитии, иначе, у Тинтанико было бы с чем сравнить то удовольствие, которое она получила.

Впрочем, среди вороха воспоминаний молодой крестьянки, нашлось место и этому неповторимому событию. Это произошло с женщиной всего лишь один раз, незадолго до того, как она погибла от когтей Тинтанико. Ее соблазнил странствующий торговец, который заглянул в дом, пока муж работал в поле. Она сопротивлялась, и уступила лишь после долгой борьбы, когда острое наслаждение лишило ее последних сил к сопротивлению.

Воспоминание об этом событии было настолько сильным, что повлияло и на поведение Тинтанико. Прошлым вечером, стоя возле ворот дома, Белка бессознательно повторяла действия крестьянки, проводившей таким образом время в ожидании торговца, который обещал заглянуть к ней снова.

Вскоре все закончилось, и новоприобретенная душа отчасти успокоилась, абсорбированная сознанием Тинтанико. Души всегда волнуются, когда переходят из одного тела в другое. Эти тонкие сущности никогда не бывают полностью довольны ни миром, который их окружает, ни телом своего носителя. Они считают, что достойны большего и, вообще, склонны волноваться по пустякам.

Тем не менее, прибегнув к ласковым уговорам, Белке почти всегда удается справиться с первым, самым сильным недовольством новой души. В некоторых случаях отлично помогает запугивание.

Угроза быть отторгнутой от тела своего хозяина и перспектива отправиться в путь, который, вполне возможно, приведет ее в место перманентных страданий, действует на душу с поразительной эффективностью. Угроза эта, конечно, является ничем иным как блефом, ибо ни одна Белка не в состоянии избавиться от новоприобретенной души. Их удивительная способность действует, если так можно выразиться, лишь в одном направлении.

Итак, успокоив нового своего жильца, Тинтанико открыла глаза и внимательно себя оглядела. Вместо молодой крестьянки, обладавшей, надо отдать ей должное, неплохими формами, возле трупа, присев на корточки, сидел его живой двойник. Новый Гималай оттер кровь с подбородка и груди юбкой крестьянки, оделся в одежду старого Гималая, затем бросил труп в яму и присыпал его сверху землей.

Некоторое время после этого Тинтанико оставалась на месте, прислушиваясь к своим ощущением, пытаясь обнаружить признаки безумия, которое, по словам стариков поражало любого Тирао, смешавшего свою душу с душой человека противоположного пола. Однако ничего такого заметить ей не удалось, лишь странное напряжение внизу живота да какое-то смутное беспокойство или раздражение в душе, вызвали ее озабоченность.

Ощутив известное неудобство, она ощупала руками штаны и с удивлением обнаружила там толстый и твердый отросток, который, как она это прекрасно помнила, послужил орудием, с помощью которого странствующий торговец осчастливил молодую крестьянку.

Между тем беспокойство росло, и душа ее мало помалу наполнялась неведомыми ей доселе противоречивыми желаниями. Зрачки ее расширились и перестали воспринимать окружающее. Вместо этого она оказалась свидетельницей того памятного для крестьянки изнасилования, и даже не свидетельницей, а непосредственной его участницей. При этом она иногда ощущала себя крестьянкой, а иногда торговцем, желая быть и тем и другим одновременно.

Испытывая ощущения и за одного и за другого она пережила необыкновенно сильный оргазм. Но на этом дело не закончилось. Перед ее глазами стали проходить все, прямо скажем, довольно скудные сексуальные переживания убитого Гималая. И самым сильным из них было то, которое он испытал, подглядывая за своей собственной сестрой в то время, когда та купалась в их большом семейном корыте.

В тот год Гималаю сравнялось четырнадцать, его сестре исполнилось шестнадцать. Мать, помогавшая Гиневе мыться, вышла из комнаты, отвлеченная жалобными воплями младшего братишки, заползшего под кровать и атакованного там большими черными муравьями.

На улице начиналась летняя ночь и Гималай, прижав нос к оконному стеклу подглядывал за своей сестрой со двора. Разум Тинтанико был настолько одурманен видениями, что она не заметила, как сейчас ее правая рука в точности повторяет движения руки Гималая в тот теплый летний вечер. Ее душа, прежде напоминавшая сонный гарем, теперь стала похожей на разнузданный публичный дом.

Как мы уже знаем, лето в тот год выдалось неспокойное. Джихметы грозили войной. В северных районах Македонии свирепствовала стая чудовищ, а одна из деревень была поражена смертельной хворью, явившейся последствием магического заклинания необыкновенной силы.

Благодаря всему этому, у жителей страны вполне хватало тем для волнений и разговоров. Поэтому, не было ничего удивительного в том, что несколько жестоких убийств, произошедших в ряде глухих селений, не вызвали столь широкого резонанса, случись они в более спокойное время.

Но если бы существовал сыщик, поставивший своей целью раскрытие этих, бессмысленных по своей жестокости преступлений, он бы без особого труда установил, что все они были совершены одним и тем же убийцей.

На это указывало хотя бы с то, что жертвами маньяка становились исключительно девушки или молодые женщины. Кроме того, все убийства были совершены вечером или ночью. Женщины были изнасилованы, а потом убиты одним и тем же способом. А именно — задушены. Убив, сумасшедший насильник распарывал своей жертве грудь и вырывал сердце.

Способ, каким совершались преступления, ясно указывал на то, что убийцей было одно из тех страшных чудовищ, которые внезапно обрушивались из ночной темноты на спящие деревни, не оставляя в живых никого. Однако, предваряющее убийство надругательство над жертвами, вызывало недоумение, ибо Белки хотя и уничтожали целые деревни, но никогда не подвергали свои жертвы сексуальному насилию.

Вместе с этим, наш гипотетический сыщик, сопоставив место и время преступлений, мог бы с легкостью установить, что убийца следовал от села Гордий к уездному городу Моне той же самой дорогой, которой еще недавно в обратном направлении прошли Александр и Гималай. Расстояние, которое он преодолевал за сутки, указывало на то, что путешествовал он пешком.

Впрочем, даже для пешехода, переходы его были слишком короткими. Ибо прежде чем напасть на свою очередную жертву, убийца сначала выслеживал ее, прячась где нибудь поблизости, что, конечно, занимало довольно времени.

Но, разумеется, на самом деле, никакого такого сыщика в природе не существовало, а убийства, продолжавшиеся в течении шести дней (каждый день по одной жертве), прекратились так же внезапно как и начались. Убийца так и остался непойманным. В конце концов, крестьяне пришли к выводу, что виновником этих нападений, действительно, следует считать отбившуюся от стаи, сошедшую с ума, Белку, позже раненую охотниками и издохшую от ран, где-то в лесной глуши. Тем более, что после всех произошедших тем летом событий, рассказы о встречах с белыми чудовищами стали весьма модными среди местных звероловов.

И крестьяне были совершенно правы. Единственная их ошибка заключалась в следующем предположении, в том, что внезапное прекращение убийств связанно со смертью чудовища, ибо через шесть дней после своей смерти в Мону возвратился Гималай.

Он был худ, изможден, странен и молчалив. Его взгляд блуждал, не задерживаясь ни на чем дольше секунды. Его одежда пришла в почти полную негодность. Он невнятно отвечал на вопросы родных о том, что с ним произошло. И мать не узнавала тех незначительных жестов, которые по которым привыкла отличать своего сына с детства.

И все же, родные не заподозрили подмены, ибо и Учитель уже получил письмо Александра, в котором тот сообщал о смерти своего товарища. Способность Тирао к перевоплощению, еще не была тогда известна ни кому. И поэтому странное поведение Гималая приписали шоку от пережитого ужаса. А Александра порицали за то, что он заживо похоронил своего товарища, не удостоверившись как следует в его смерти.

Тогда же кое-кто из горожан вспомнил и о том, что Александр не был их земляком. В общем, обстоятельства складывались для Тинтанико вполне благоприятно. И не смотря на то, что в это время она переживала ужасные мучения и не вполне контролировала свое поведение, все в конечном счете обошлось для нее благополучно.

Следующие две недели были временем, когда Тинтанико, окруженная заботами родных, постепенно привыкала к новой для себя роли. Ее тело терзала жестокая лихорадка. А душа страдала от безумия, порожденного слиянием женской и мужской природы. Они срастались медленно и мучительно, противореча и дополняя друг-друга, и порой ей бывало трудно определить самой, кем она на самом деле теперь является.

Иногда на Тинтанико-Гималая накатывали приступы бешенства. Тогда ее приходилось связывать из опасения, что она может причинить вред близким или себе самой. Временами она впадала в сонное оцепенение, длящееся сутками напролет.

Но в конце концов недуг стал проходить, лихорадка отступила, и поведение Гималая стало мало помалу соответствовать тому образу, который был знаком всем, знавшим его прежде. Родные вздохнули с облегчением.

Пару раз раз наведывался Учитель, приносил лекарственные настойки и расспрашивал о том, что произошло с Гималаем и Александром по пути в Гордий. Осматривая Гималая, учитель обратил внимание на еще одно несоответствие в письме Александра. В нем было написано, что Белка ранила Гималая в горло, но никакого шрама, кроме нескольких глубоких царапин на спине, Учитель на теле Гималая не обнаружил.

От Учителя Тинтанико узнала о гибели стаи. Нельзя сказать, что при этом она сильно огорчилось. Главным чувством, которое она испытала, без сомнения было облегчение. Теперь последние связи с прошлым были оборванны, и никто в мире не мог помешать ей идти выбранным путем.

Прошел месяц, и лихорадка прошла совершенно. Из горнила болезни, победив безумную раздробленность, на свет появилось новое опасное существо, соединившее в себе женское и мужское начало.

Однако, отголоски мучительного переходного процесса еще долгое время давали о себе знать, проявляясь в виде плохо поддающихся управлению эмоциональных порывов. И новой жертвой необузданных страстей этого существа стала родная сестра Гималая — высокая розовощекая Гинева.

Гиневе недавно исполнилось двадцать лет. Она была помолвлена с сыном уважаемого в городе торговца. Однажды, на исходе дня она отправилась в сарай, чтобы подоить корову. Гималай вышел следом за сестрой.

Ночь была безлунной но Гималаю не мешала темнота, ибо свеча, которую несла Гинева, служила ему прекрасным ориентиром. Он бесшумно проскользнул в сарай вслед за сестрой, подождал, пока та присядет на табуретку перед коровой, и тогда набросился на девушку. Прежде чем он заткнул ей рот ладонью, она успела закричать. Но сдавленного ее крика никто не услышал.

Утолив свою похоть, Гималай ослабил хватку. Девушка, пораженная случившемся, находилась в состоянии шока, и не была в состоянии вымолвить ни слова. Она молча смотрела на брата, полными изумления и слез глазами.

И Гималай не убил ее. Вместо этого, он снял с гвоздя на стене моток веревки и связал сестре руки и ноги. Разорвав на ней юбку, он сделал кляп и заткнул своей жертве рот. Все это Гинева дала произвести над собой, не издав ни звука.

В ту же ночь Гималай покинул город, и отправился на юг. Его путь лежал в Саррасу. Мы не станем в подробностях описывать события его жизни в этот период, ибо это выходит за рамки нашего повествования. Скажем лишь о главном.

Он успел поучаствовать в войне с Царем Арессой, и, в качестве воина тяжелой пехоты, был в составе одной из фаланг, решивших исход Битвы на Клеверном Поле. После войны Гималай решил продолжить военную карьеру. Желая служить в кавалерии, он вынужден был отказаться от этой мечты, ибо лошади по какой-то неведомой причине начинали нервничать, лишь стоило ему подойти к ним на достаточно близкое расстояние.

Тем не менее, будучи отличаем за силу и храбрость начальством, через пол-года после окончания войны он был направлен в военную академию. Проучившись там год, он в чине лейтенанта, отправился служить в одну из новых крепостей, возведенных по приказу Гидона в районе Великих Болот.

Со своими сослуживцами он был не очень дружен. Молодые офицеры сторонились его, так как он обладал угрюмым характером и вспыльчивым нравом. Старшие офицеры его недолюбливали и редко поощряли молодого лейтенанта, несмотря на то, что выполнял он свои обязанности по охранению болот с надлежащим рвением. Его солдаты боялись своего командира, но всегда были лучшими на учениях.

Он никогда больше не бывал в Моне и проводил отпуск в ближайшем уездном городе М., где делил свое время между борделем, трактиром и библиотекой.

Прекрасно понимая, что с таким характером, ему нечего надеяться сделаться любимчиком у начальства, но будучи чрезвычайно самолюбивым, он старался с помощью прочитанных им книг по военному искусству и истории, выделяться среди своих товарищей, молодых офицеров, знаниями и мастерством.

И надо отметить, что в этом он преуспел. Не было в его части, а пожалуй и во всей Македонской армии офицера, лучше чем он разбиравшегося в тактике современного боя, предполагавшего координацию действий между пехотой, кавалерией и летающими кораблями.

Все это время Гималай был крайне осторожен. Он прилагал немало усилий, стараясь позабыть, кем был рожден на самом деле, и за все эти годы ни разу не позволил себе превратиться в Тирао, хотя давалось это умение нелегко.

Однако, ему случалось становиться женщиной, ибо похоть его была одновременно мужской и женской. Иногда, когда воспоминания о прошлой жизни поднимались со дна его души, Тинтанико возвращалась, желая порезвиться на свой собственный лад. Тогда он отправлялся в город, превращался в девушку-крестьянку и искал в кабаках мужчин, желающих развлечься с молоденькой проституткой.

Приступы мужской похоти он лечил в борделях, где прославился своей неутолимостью в любви и изощренной жестокостью. Девушки со страхом ожидали его приездов. Синяки и царапины, которые он оставлял на телах своих временных пассий, были по нраву немногим из них. Но денег он платил второе больше, чем любой другой посетитель. Лишь это обстоятельство заставляло содержателей борделей, скрепя сердце, пускать его в свои заведения. Однако и они вздохнули с облегчением, когда внезапно его приезды прекратились.

Причиной этому стала любовь, если так можно назвать чувства, которые он испытал, познакомившись с таинственной хозяйкой «Радужного Замка». Этим именем называли офицеры замок Зарины, из-за того, что над ним во всякий солнечный день, если смотреть издалека, висела радуга, состоящая из множества водяных пузырьков, поднимавшихся в воздух с поверхности ручьев, фонтанов и прудов, наполненных очищенной болотной водой.

Гималай и прежде слыхал о его хозяйке от других офицеров, вовсю старавшихся понравиться волшебнице или колдунье, как называли Зарину те, кто подпав под влияние ее обворожительной красоты, был ей, тем не менее, отвергнут.

Поговаривали о том, что она прекраснее всех женщин в Македонии, о том, что она может, если пожелает, превращаться в лисицу. О том, что она не любит никого с той самой поры, как рассталась со своим прежним любовником. О том, что этим ее любовником был не кто иной как сам герой Александр, отвергнувший корону ради приключений и сгинувший где-то в далеких странах на Востоке.

Да много ли еще о чем говорили молодые военные, проводящие время на скучной службе, заброшенные по воле судьбы в глухую провинцию, лишенные большинства развлечений и, среди прочего, столь необходимого молодым людям женского общества. Гималай придавал их словам мало значения, предпочитая развлекаться по своему собственному дикому обыкновению. Но однажды, сам не не до конца понимая почему это делает, все-же принял участие в вылазке, когда несколько молодых шалопаев, повадившихся подглядывать за хозяйкой Радужного Замка, уговорили его пойти с ними ради потехи.

По их словам каждое утро, красавица купалась в очищенной болотной воде в одном из прудов на территории замка. Ходили слухи, что эти купания помогают Зарине в занятиях волшебством, ибо болотная вода является источником некой магической силы. Не очень-то доверяя словам легкомысленных приятелей, Гималай, все же, присоединился к ним как-то на рассвете, из желания высмеять их потом перед другими офицерами.

К удивлению Гималая все это оказалось правдой. Но увидеть им удалось немного. Старик привратник, с удивительным для его возраста проворством, выследил шалопаев, и, не смотря на кажущееся преимущество молодых людей в скорости и силе, ухитрился надавать офицерам тумаков рукояткой своей увесистой метлы.

С этого дня поведение Гималая в корне переменилось. Он стал тих и задумчив, перестал уезжать в город во время увольнительных. Однако, об этом офицеры узнали не сразу, ибо он умел удивительно ловко заметать следы, и когда наступал его черед идти в отпуск, уходил из крепости как обычно, по дороге, ведущей в город. Тем не менее, туда он не доходил, в трактирах и борделях больше не показывался, а проводил все это время, околачиваясь возле Радужного Замка.

Скоро Зарина стала обнаруживать букеты, искусно составленные из полевых цветов, возле своей беседки, которые появлялись с завидной регулярностью. Она была польщена, но вместе с тем и встревожена. Ей не нравилась сама мысль о том, что кто-то подглядывает за ней в те часы, когда она гуляет в парке одна. После того, как Гималай был несколько раз замечен за оградой парка, Зарина поняла, что среди множества ветреных офицеров, у нее появился один серьезный поклонник.

Тогда тетушка Гималая, гостившая в это время у Зарины, решила взять дело в свои руки. После долгого выслеживания, прибегнув к помощи слуг, она наконец настигла врага и, благодаря применению половника, обратила обожателя в паническое бегство. После этого случая Гималай стал осторожнее.

Вскоре в замок неожиданно приехал, считавшийся пропавшим без вести Александр. Став свидетелем их прогулок, Гималай кроме страданий неразделенной любви пережил и муки ревности, раздувшие пожар в его сердце до такой степени, что он сделался болен.

Никогда до этого он не желал женщину так сильно. Те чувства, которые он испытывал, были отчасти новы для него, отчасти уже знакомы, ибо в этот раз, вместе с похотью Гималай испытывал восхищение и даже преклонение перед жертвой своей страсти. Раньше ему было все равно, кем была та, с кем он удовлетворял свое желание. Теперь же ему нужна была лишь Зарина, и сама мысль о другой женщине воспринималась им с отвращением.

Понимая, что страсть его сродни болезни и ничего хорошего в будущем не сулит, он пытался бороться, но был побежден и смирился. Однако, смирение это распространялось лишь на его собственного «демона страсти», с которыми он не мог совладать. Уступать в борьбе за обладание Зариной, он не собирался.

В отчаянии от всех этих мук он даже пытался писать стихи, но быстро бросил это занятие, которое считал уделом слабаков и щелкопёров, ищущих дешевой славы. И хотя, стихи его были в своем роде недурны, однажды ночью он сжег в пламени жаровни все свои поэтические опыты.

Однако, Гималай вовсе не предполагал оставаться все время невидимым воздыхателем. При первой же удобной возможности он решил представиться объекту своего обожания, и в дальнейшем действовать по обстоятельствам. Но пока Александр оставался в замке, Гималаю, по понятным причинам не желавшему с ним встречаться, оставалось лишь терпеливо ждать.

В это время дисциплина среди его солдат упала, он перестал уделять должное внимание их обучению и тренировкам. Его сослуживцы без труда, различали симптомы болезни на его посеревшем лице, в блестевших нехорошим блеском глазах, в участившихся вспышках беспричинного раздражения. Однако никто из них не сумел догадаться, чем эта болезнь была вызвана.

Начальство предоставило молодому военному отпуск, настойчиво советуя побывать в городе и показаться местному врачу, слывшему авторитетом в лечении различных болотных лихорадок. И Гималай действительно отправился туда, в совершенном отчаянье, после того как подсмотрел нежные поцелуи, которыми обменивались Александр и Зарина возле беседки. Он поехал туда, но вовсе не затем, чтобы дотошный доктор разглядывал его язык и стучал молоточком по коленкам.

В ту же пору, в уездном городе М. случились два убийства. Жертвами убийцы в обоих случаях стали уличные проститутки. Мы не прослывем чрезмерно проницательными, если предположим, что оба убийства были совершены Гималаем. В то время его душевные переживания обходились людям еще относительно малой кровью.

Стоит так же отметить, что Гималай в этот раз не изнасиловал свои жертвы. Он убил женщин из чувства ненависти, которое став мужчиной, стал испытывать к женщинам вообще, и которое лишь усилилось благодаря Зарине, игнорировавшей домогательства влюбленного офицера.

Возвратясь в крепость, Гималай узнал, что Александр покинул замок. Офицер повеселел, рассудив, что теперь, когда его главный соперник удалился, путь к сердцу Зарины станет короче.

Прошло около недели, и Гималай решил объявить Зарине о своем существовании, раскрыть ей свое сердце и во что бы то ни стало добиться взаимности.

Однажды, ближе к вечеру, он появился возле старой беседки и стал поджидать хозяйку. В результате своих наблюдений он знал, что Зарина часто приходила сюда на закате. А после отъезда Александра, она не пропустила ни одного дня.

Зарина не замедлила появиться, и влюбленный Гималай предстал перед ней, выйдя из-за кустов. Увидав его Зарина не испугалась, как он того опасался. Однако, ее нахмуренные брови не предвещали отчаявшемуся поклоннику ничего хорошего.

— Ты наверное тот офицер, кто собирал для меня букеты и оставлял их здесь? — спросила Зарина.

Исхудавшее, бледное лицо военного в сочетании с некоторой суетливостью движений и глазами, блестевшими нездоровым блеском, заставили ее пожалеть о том, что у нее нет привычки брать с собой на прогулки меч.

— Верно, — сказал Гималай. — Это был я. И вряд ли у тебя найдется поклонник более верный и постоянный.

— Что-ж, — сказала Зарина, — Постоянство это похвальное качество. Но что же ты хочешь от меня?

— Прими мою любовь, приблизь меня к себе, ибо моя страсть столь сильна, что мешает моей жизни. — сказал Гималай заранее приготовленные и от того прозвучавшие высокопарно слова, приближаясь к своей жертве на один шаг.

— Но ведь это не может служить причиной для моей любви, как ты думаешь? — сказала Зарина, делая шаг назад.

— Никто не станет любить тебя сильнее чем я. Захочешь, и я стану твоим рабом на всю оставшуюся жизнь.

По его срывающемуся голосу, Зарина поняла, что молодой человек не шутит, и что он вполне готов решиться на какой-нибудь безумный поступок. Поэтому она решила действовать решительно, сразу же разрушить надежды офицера и лишить его всякой необоснованной надежды.

— Ты молод и красив, — сказала Зарина, — Но, я люблю другого человека. Тебя же я совсем не знаю. Ты поступишь благоразумно, если оставишь бесплодные мечтания обо мне и обратишь свою любовь на более достойный ее предмет. Найди себе хорошую девушку в городе и сделай ее счастливой.

Однако произнося эти слова, Зарина вовсе не была уверенна, что этот офицер сможет кого-нибудь осчастливить своей пылкой любовью. Нехорошее чувство, смесь страха с отвращением, овладело ею, словно она коснулась рукой ядовитого паука.

У Зарины не было причины обманываться насчет своих ощущений, ибо первое впечатление о людях, с которыми сводила ее судьба, почти никогда ее не подводило. Подобно тому, как она узнавала о свойствах растения, к которому прикасались ее пальцы, так же она чувствовала и человека, с которым разговаривала.

Но офицер не собирался так просто сдаваться. Он сделал еще один шаг вперед.

— Александр, твой любовник, он ни чем не лучше меня, — сказал Гималай.

— Ты знаком с Александром? — с тревогой спросила Зарина, снова отступая на шаг.

— Да, я знал его раньше. Вряд ли ты будешь счастлива с этим любителем помечтать на рыбалке. А я подарю наслаждение, которое не сможет доставить тебе ни один мужчина на свете потому, что ни один из них не знает женщин так же хорошо как я.

— Ого! Вот это я понимаю! Прямо к делу. — сказала Зарина, — Теперь ты высказался достаточно ясно. Но на этом довольно. Я поняла, чего ты хочешь. И вот мой ответ: Покинь этот сад и больше никогда сюда не возвращайся.

Офицер мотнул головой, словно получил пощечину.

— Что же, — сказал он, — Иногда незнакомая еда, вызывает у нас отвращение, но, заставив себя распробовать блюдо, мы в конце-концов получаем удовольствие.

— А ты оказывается философ, — сказала Зарина, заставив себя улыбнуться.

— До тех пор, пока не приходит время действовать. — Гималай приблизился еще на два шага. — Я возьму тебя сам, и стоны, которые ты станешь при этом издавать, станут лучшим подтверждением моих слов.

С этими словами он бросился вперед, рассчитывая на свою силу и ловкость. Однако и Зарина была готова к такому повороту событий. Отступив в сторону, она увернулась от рук насильника.

— Ж-ж-жук. — сказала она громко и отчетливо.

И в ту же секунду чудесным образом рядом с Зариной, заслонив ее от Гималая, возник старик привратник. Его седая борода развевалась на ветру, хотя никакого ветра не было и в помине. В руках он держал метлу, от которой во все стороны разлетались искры электрических зарядов.

Сотни и тысячи огромных, с человеческую ладонь насекомых, возникших из ниоткуда, обрушились на офицера, как выпущенные из пращи камни. Получая удары во все части тела, особенно болезненные для его рук и головы, Гималай бросился бежать в сторону парковой ограды.

Никогда уже больше не возвращался он в замок Зарины и не пытался искать с нею встречи. Если и было в его душе какое-то подобие любви, то в тот день оно окончательно превратилось в ненависть. От этого, впрочем, страсть не стала терзать его меньше. Он по прежнему желал эту женщину.

Долгими ночами, ворочаясь на своей узкой кровати, ожидая сна, который медлил прийти, он воображал их будущую встречу. Он не знал когда это произойдет, но верил, что они непременно встретятся в будущем. И в каждом из этих воображаемых видений, граничащих с бредом, события разворачивались таким образом, что Зарина попадала в полную его зависимость. И он утолял свою похоть и ярость, причиняя страдания ее телу так же, как страдала от неразделенной страсти его собственная душа. Напоминая ей об унизительном отказе, он насиловал ее на сотню различных ладов, насмехаясь над ее попранной гордостью и красотой.

Но полубезумные мстительные видения не были в состоянии принести облегчение его душе. И не известно, к какому решению привел бы его этот лютый голод, если бы не война.

Гидон собирался в поход в земли Валешей. Гималай получил новое назначение в действующую армию. Учения и тренировки снова стали интенсивными и частично отвлекли его от собственных переживаний.

Тинтанико собиралась на войну убивать своих сородичей. Но это обстоятельство ни чуть ее не смущало. Она твердо усвоила, что царства добываются мечом, золото звенит в карманах сильных, а женщины, даже самые гордые из них, почитают за счастье быть любовницами героев.

 

Глава 2

Нашествие

Восемь долгих лет прошли с той поры, как Гималай покинул берега Македонии и в составе экспедиционных сил направился в Валешию. Восемь лет продолжалась Северная Война, то затихая то вспыхивая с новой силой, и летом восьмого года Македоняне пребывали в уверенности, что ее основные цели наконец достигнуты. Кампания, потребовавшая от государства огромных расходов на содержание армии и на строительство крепостей, постепенно начинала окупаться.

Ход этой войны был подробно описан Анастасием Пупеем, последним историком, состоявшим на придворной должности у Правителя Гидона, поэтому мы лишь упомянем об основных ее событиях, имеющих значение для нашего повествования.

В нескольких чрезвычайно ожесточенных сражениях войскам союзников удалось одержать решительную победу. Македонский пехотный строй, ощетинившийся копьями и защищенный щитами, оказался почти непреодолимым барьером для хищников. В это же время, с варварской конницей Тирао справлялись с легкостью. Поэтому конницу стали использовать лишь на последнем этапе сражения, для преследования разбитого врага.

Воздушные корабли так же превосходно себя зарекомендовали. Их использовали для разведки и в качестве мобильного средства для переброски войск. Однако для сражений, развернувшихся в лесистой местности, корабельные катапульты не могли быть применены с достаточной эффективностью. Обстрел леса Греческим Огнем почти всегда вызывал многочисленные пожары, которые быстро распространялись на обширные территории и угрожали людям не меньше чем Белкам.

Обычно, на начальном этапе сражения лучники, находящиеся на кораблях, обрушивали тысячи стрел на атакующих чудовищ, причиняя Белкам немалые потери. Потом в дело вступала пехота. Действуя небольшими группами (уменьшенным подобием фаланг), пехотинцы старались охватить противника с флангов, а если получиться, то и окружить. Разгром завершала конница и летающие галеры.

На третий год Северной Войны войскам удалось очистить от Тирао и взять под контроль всю прибрежную полосу и даже углубиться на несколько десятков километров вглубь лесов. Крепости, заставы и деревянные стены, возведенные по периметру захваченной территории, практически полностью исключили возможность внезапного нападения. Загнанные в глубь лесов Тирао, хотя и продолжали представлять опасность, однако не вызывали больше в сердцах людей мистического ужаса.

В результате политических усилий Правителю Гидону и его советникам удалось добиться того, чтобы контингент из северных Варварских княжеств покинул земли Валешии. Союзникам была выделена территория южнее по побережью. Но население княжеств не проявило горячего стремления осваивать новые земли, похожие, к тому же, на их собственную страну.

На третий год войны последний варварский корабль покинул берега Восточного континента. А на четвертый часть вышедших в запас ветеранов решила остаться в Валешии и вместе с уже обосновавшимися там переселенцами из Македонии составила ядро гражданского населения молодой колонии. Каждый, из оставшихся в стране солдат, получил обширный участок земли и освобождение от налогов сроком на десять лет. Колонисты занимались рыбной ловлей в богатых сельдью и лососем прибрежных водах, охотой на пушного зверя и земледелием.

Охотники создавали товарищества, из-за постоянной опасности нападения Тирао предпочитая действовать большими группами. Количество пушнины ими добываемой постоянно росло, и корабли торговцев теперь были частыми гостями в заново заселенном Виоле.

Ценные породы рыбы и драгоценный янтарь так же являлись предметами экспорта колонии. В обмен корабли привозили зерно и изделия ремесленников. Впрочем, в Виоле постепенно развивались собственные ремесла так, что доля готовых изделий из метрополий, постоянно сокращалась. Зато в колонии охотно покупали железо, чай, кофе и лошадей.

На седьмой год, в результате ряда успешных операций, Тирао были отогнаны еще дальше на восток. Территория колонии увеличилась почти втрое, а ее население, не считая войск, составляло около пятидесяти тысяч человек. Первое поколение детей, родившихся у переселенцев, никогда не бывали в метрополии и считали своей настоящей родиной эти северные земли.

Летом, на восьмой год войны в Валешию прибыл Правитель Гидон. Цель его визита не держалась в тайне ни от армии ни от колонистов. Валешии требовался наместник и ограниченное самоуправление. По сути дела это означало официальное завершение войны.

Толпы поселенцев встретили Гидона с восторгом. Весть о свободах и торговых льготах, которые Правитель собирался предоставить стремительно развивающейся колонии, разнеслась по Валешии, заставляя людей еще сильнее радоваться его приезду.

В качестве подарка, Правителю преподнесли медвежью шубу. Еще одна, из шкурок драгоценных чернобурых лис, предназначалась для его оставшейся в столице супруги. Наследнику, которому вскоре должно было сравняться десять лет, передали удивительной красоты соболиную шапочку, украшенную янтарем.

Правитель собирался собственными глазами увидеть богатство этой страны и провести здесь месяц, отдыхая от государственных дел и наслаждаясь охотой на крупного лесного зверя. Ожидались балы, приемы и церемонии. Первые люди города спешили принарядить своих дочерей, заказывая платья двум имевшимся в Виоле портнихам. Вместе с правителем в колонию прибыли молодые офицеры его штаба и свита царедворцев. Шансы сделать хорошую партию казались отцам девушек на выданье чрезвычайно высокими.

В это, полное радостных ожиданий, время ни кто из жителей Валешии не догадывался о том, что грозная опасность уже нависла над их домами. Из глубины лесов на востоке повеяло смертью, но ни у кого из людей не было достаточно хорошего обоняния, чтобы ощутить этот жутковатый аромат. Восемь лет беспрестанных побед ослабили бдительность армии, породив самоуверенность. И час расплаты за беспечность был близок.

Примерно за месяц до приезда Правителя Гидона, два корабля Северного отряда пограничной стражи совершали облет вражеской территорий далеко за пределами колонии. Это была обычная операция, из тех что проводились постоянно, для выявления стойбищ Тирао. Такие стойбища, будучи обнаруженными, тотчас наносились на карту. После этого к месту высылалось требуемое количество кораблей с войсками, которые старались по возможности окружить лагерь врага. После того как стойбище бывало окружено, солдаты под прикрытием воздушных кораблей вырубали в тайге широкую просеку, достаточную, чтобы остановить распространение лесного пожара на соседние территории.

Операция по ликвидации обычно начиналась на рассвете. При хорошей организации к полудню все приготовления бывали завершены. Тогда солдаты выстраивались в боевом порядке, а корабли начинали обстрел стойбища греческим огнем. Те из Тирао, кому удавалось спастись из огня, погибали под ударами мечей и копий солдат. При этом и войска несли некоторые потери, ибо Тирао дрались за свою жизнь отчаянно и никогда не сдавались на милость победителя, предпочитая плену смерть.

В последнее время, и об этом доносили в рапортах капитаны патрульных кораблей, количество стойбищ Тирао в контрольной зоне резко уменьшилось. Начальство слало победные реляции в метрополию, капитаны производились в майоры, майоры в полковники, солдаты получали денежные поощрения и внеочередные отпуска. Слухи об этих успехах целенаправленно распространялись среди населения Македонии, что способствовало притоку в колонию новых эмигрантов.

Однако на этот раз, два патрульных корабля, отклонившись от курса из-за вставшей на их пути сильной грозы, углубились в тайгу гораздо дальше, чем было предусмотрено по плану. В результате этого случайного отклонения, Македоняне с удивлением обнаружили два огромных стойбища Тирао. Таких больших, что для операции по уничтожению даже одного из них, врядли хватило бы тех сил которыми располагали гарнизоны крепостей в этой части границы.

Кроме того, на одном из кораблей оказалась неисправна установка для подогрева болотной воды, поврежденная в результате воздушного шторма. Кораблем командовал Гималай, дослужившийся к этому времени до звания капитана второго ранга.

Несмотря на доблесть, отвагу и умелое командование, проявленное им в ходе Северной Войны, начальство по прежнему недолюбливало молодого офицера. Многие, гораздо менее способные его сверстники, уже ходили в майорах, а двое из его прежних сослуживцев имели звание подполковников. Все больше и больше разочаровываясь в выбранном пути Гималай, придумал грандиозный план. Построенный на расчете напополам с везением, он, тем не менее, был вполне осуществим, принимая во внимание сложившееся обстоятельства.

Гималай был прекрасно осведомлен о состоянии Македонской армии, которая в результате легких побед, потеряла бдительность и пребывала в полной уверенности в своей непобедимости. С некоторых пор, а именно с того самого момента, когда вера его в успешную военную карьеру была поколеблена, Гималай вел свои собственные наблюдения за Тирао. Во время увольнительных, он не уезжал из крепости в Виоль, как поступало на его месте большинство офицеров, а проникал на территорию противника, пользуясь возможностью превращаться в Белку. Общаясь с некоторыми из своих сородичей, он был осведомлен и о том, что творилось в стойбищах.

А происходило там следующее: Верно было то, что Тирао потерпели поражение в борьбе за контроль над прибрежной полосой и примыкавшей к ней областью тайги. Верно было и то, что в результате патрулирования вод в районе северной косы, все айсберги, приплывавшие туда летом, отлавливались Македонскими судами и заключенные в них Тирао уничтожались.

Однако, надежды Македонян на скорое окончание войны, даже при нынешнем положении дел были далеки от реальности. И, хотя, в лесах на границах колонии количество Тирао уменьшилось, но вне пределов досягаемости македонских кораблей, глубоко в тайге находились новые многочисленные становища.

Дети, родившиеся у Тирао за эти восемь лет, так-же как и дети переселенцев считали эту землю своим домом. Кроме того, период взросления Тирао, несмотря на примерно равную с людьми продолжительность жизни, был в два раза короче. Восьмилетний Тирао уже был полноценным членом сообщества, воином-самцом или самкой, готовой к продолжению рода.

Хотя люди и блокировали побережье в районе северной косы, однако Тирао перехитрили своих врагов. Большинство айсбергов все же доплывало до берега. Ибо, пользуясь ночной темнотой, примитивные лодки-долбленки Тирао выходили в море и уводили небольшие ледяные глыбы на северо-восток, в воды, куда Македонские Галеры никогда не заплывали. Можно сказать что к исходу восьмого года войны, тайга восточнее контрольной зоны просто кишела Тирао.

Все предыдущие поражения Тирао объяснялись их технической отсталостью, отсутствием военного опыта и разобщенностью на родовые кланы, каждый из которых старался действовать самостоятельно. Появись в их среде сильный вождь, который смог бы объединить большинство племен под своим руководством, и, кто знает, каким бы в этом случае оказался расклад сил.

Теперь время настало и такой вождь появился на исторической сцене. Его появление было внезапным и ошеломительным. Он принес с собой не только объединение, в его руках оказались все те орудия и умения, благодаря которым до сих пор враги Тирао одерживали над ними победы. Ни одно государство не оказалось готовым к такому повороту событий, ни одному из людей даже в страшном сне не могло присниться будущее, которое вот-вот должно было наступить с приходом этого великого вождя.

К моменту описываемых нами событий, Тинтанико уже вела переговоры с вождями нескольких крупных кланов Тиро. Переговоры эти продвигались далеко не блестяще. Мало кто из умудренных опытом правителей и их советников доверял никому не известной молодой самке.

То, что она отведала сердце мужчины, так же не прибавило ей популярности в этих высоких сферах. И хотя ей удалось доказать, что она не повредилась умом в результате этого рискованного опыта, все же подозрений в некой скрытной дефектности Тинтанико полностью избежать не могла. Кроме того, она явилась из стана врага и, несмотря на ее искренние заверения в том, что она ни разу не пролила крови своих соплеменников, вожди ей не верили. Кстати сказать, эти ее заверения конечно же были ложью.

Однако, если сердца и уши представителей старшего поколения оказались глухими к ее призывам, младшее приняло Тинтанико с распростертыми объятьями. Разочарованная поражением, молодежь с восторгом усваивала оригинальные идеи, проповедуемые этой необыкновенной Белкой.

Главная мысль, которую Тинтанико старалась донести до своих молодых почитателей, заключалась в том, чтобы оставить образ жизни, подобный тому, который вели их предки на покрытой тропическими джунглями доисторической земле. Тинтанико предлагала своему полудикому народу использовать опыт человечества и воспользоваться плодами цивилизации, созданной их врагами-людьми.

Для этого, прежде всего, необходимо было научиться пользоваться мечами, луками и копьями, освоить тактику фаланг, захватить флот Македонян и разбить врага с помощью его же оружия. Учитывая способность Тирао приобретать опыт и внешность своих жертв, эти идеи базировались на вполне реальной основе.

Однако, осуществлению этих планов противилось старшее поколение. Вожди кланов чувствовали, что подобные коренные перемены приведут к потере ими влияния и власти. Но, как учит нас история, приходит время, и старые уклады народов рушатся. Иногда это происходит медленно и незаметно, иногда империи исчезают за считанные месяцы. Но, так или иначе, перемен не избежать никому и ничему в этом мире.

Недовольство среди молодежи ширилось, и случаи открытого неповиновения вождям стали довольно частым явлением. Теперь Тинтанико была уверена — достаточно лишь одной маленькой искры, и пламя взметнется выше чем вершины самых высоких деревьев. Этой искрой могла стать победа над врагом, пусть небольшая но убедительная. Она искала лишь подходящего случая, и такой случай наконец представился.

В результате поломки корабль Гималая вынужден был приземлиться в самом сердце тайги. Ломая молодые деревца и кусты, он осторожно сел на небольшой поляне, когда солнце уже коснулось верхушек высоких елей. Водяная установка более не функционировала. Сквозь трещину в трубе большая часть болотной воды утекла наружу. Вполне вероятно, трещина эта возникла не случайно. Но достоверными сведениями о том, действительно ли поломка была делом рук Гималая, мы не располагаем.

Вторая галера, поспешила к ближайшей крепости, с тем чтобы вернуться с запасом воды и кузнецом. Но расстояние было велико, и помощь могла прийти не раньше чем через двое суток.

Спускалась ночь, и люди затерянные среди бескрайнего леса, со страхом ожидали ночи. Боясь разжигать огонь, команда затаились на судне.

Через два часа после наступления темноты, часть экипажа уснула, но стража бодрствовала. В какой-то момент солдаты хватились своего командира, бросились искать, но нигде его не нашли. В лагере поднялась суматоха. Спавшие проснулись, и в это время на растерявшихся людей с окружавших поляну деревьев посыпались Белки. Их было так много, что у горстки солдат и матросов не было никакого шанса на спасение. Тирао во главе с Тинтанико впервые захватили воздушный корабль Македонян.

План Тинтанико начал осуществляться, но праздновать победу было еще рано. Корабль, лишенный возможности летать, был также бесполезен в качестве орудия войны, как и затерянный в лесу охотничий домик. Следовало захватить второй. Но стоило командиру второго корабля заподозрить неладное, и вся операция была бы сорвана, а с нею терпели крах и великие замыслы Тинтанико.

Второй корабль вернулся через два дня. Он привез запас болотной воды и кузнеца с инструментом для починки прохудившейся трубы. Проведя в лесу немало тревожных часов, солдаты встретили прибытие спасителя с ликованием.

На прибывшем корабле никто ни о чем не догадался. Лагерь, который разбили солдаты Гималая в лесу, был самым обычным. Люди в нем как две капли воды походили на тех, которые два дня назад приземлились на эту поляну. И даже самый внимательный наблюдатель не заметил бы в мирной картине, открывавшейся взору сверху, ничего из ряда вон выходящего.

Все было почти по настоящему. Трупы убитых македонских солдат с вырванными из грудных клеток сердцами были отнесены подальше в лес и завалены ветками.

Прибывшая галера села на поляну бок о бок с кораблем Гималая, и тот поднялся на борт чтобы приветствовать ее капитана. Отдавая одной рукой салют, второй, он выхватил меч, и голова капитана стукнулась о деревянную палубу и откатилась прочь от рухнувшего вслед за ней тела. За те несколько мгновений, которые понадобились стоявшим поблизости людям, чтобы осознать случившееся и начать действовать, на корабль успели забраться столько Тирао, что любое сопротивление было бесполезным.

Тем не менее, короткий бой был жестоким. Для битвы Тирао по прежнему предпочитали свое звериное тело. Ночью при нападений из засады в этом еще был какой то резон. Но сейчас, при свете дня, сражаясь с опытными Македонскими воинами Тирао понесли тяжелые потери. Корабль был захвачен, но соотношение потерь было два к одному не в пользу Белок.

И все же это была победа. Весть о ней как лесной пожар разнеслась по стойбищам. Власть старых вождей рухнула как карточный домик. К Тинтанико стекались тысячи бойцов. Помня об уроке преподанном ей в лесу, она потратила несколько драгоценных дней на обучение тех Тирао, которым достались сердца погибших в лесу солдат. За это время ей удалось внушить своим сородичам преимущество Македонской военной системы и убедить их, уже обладающих знаниями и навыками, вступать в бой в человеческом облике.

А через семь дней два патрульных корабля возвратились в крепость. Путешествие прошло благополучно, но начальник гарнизона был встревожен их долгим отсутствием и сообщением об открытии новых стойбищах Тирао. Он поступил весьма неблагоразумно, сразу же не поставив в известность начальство в Виоле. Вместо этого он решил дождаться возвращения обоих кораблей, с тем, чтобы расспросив Гималая, составить более полную картину произошедшего. Полковник Липтон был осторожным педантом. Последствия этого были самые катастрофические.

Крепость располагалась на северном участке границе и была одной из десятка подобных ей форпостов, построенных для охраны периметра колонии. Гарнизон составляли пятьсот двадцать восемь солдат, включая в это число и офицеров. На ее территории базировалась эскадра из шести летающих кораблей, осуществлявших патрулирование относящегося к крепости участка границы.

Корабли прилетели под утро. Беспрепятственно пропущенные стражей, они приземлились на аэродроме, как теперь, с легкой подачи Александра, стали называть площадки для летающих кораблей. Прибывшие действовали по заранее намеченному плану. Бесшумно уничтожив стражу у ворот и часовых на башнях, они впустили в крепость своих сородичей, дожидавшихся сигнала к атаке в лесу неподалеку. Все прошло без сучка и задоринки. Под руководством Тинтанико Белки действовали слаженно и безжалостно. Полковник Липтон так и не успел проснуться.

Потратив еще неделю на обучение новобранцев, поставив во главе этого отряда липового полковника Липтона, Тинтанико, располагавшая теперь шестью кораблями, приступила к выполнению следующего этапа операции. В течении месяца она захватывала пограничные крепости одну за другой, используя для осуществления этого богатый арсенал хитростей и уловок. Силы ее росли. Македонские гарнизоны уничтожались почти без сопротивления.

Следует считать удивительным тот факт, что в то время как три четверти Македонского экспедиционного корпуса в Валешии уже было уничтожено, в штабе корпуса, располагавшемся в Виоле, ничего об этом не знали. Правитель Гидон вместе со своей свитой и командиром корпуса, которого предполагал назначить военным губернатором колонии, охотился и даже пробовал ловить рыбу. Командир корпуса догадывался о своем будущем назначении и поэтому лез из кожи вон, угождая Правителю, и почти не интересовался тем, что происходит в вверенной ему армии.

Впрочем, он мог быть совершенно спокоен, ибо его армия прекрасно обходилась без своего полководца. Гарнизоны приграничных крепостей, днем усердно тренировались, а по ночам закрепляли усвоенные знания, штурмуя крепости своих соседей. И штурмы эти проводились настолько натуралистическим образом, что человек не посвященный в тонкости военной науки, легко мог бы принять их за настоящие.

Была, правда, во всем этом одна странность, которая непременно встревожила бы генерала. Патрулирование контрольной зоны Македонскими кораблями прекратилось совершенно.

Прежде чем приступить к реализации своих дальнейших планов Тинтанико занялась формированием армии, обучением пополнения и проработкой деталей операции. К концу месяца она уже обладала пятидесяти тысячной армией, семь тысяч воинов которой могли превращаться в воинов противника, пользоваться его оружием и тактикой. Кроме того, в ее распоряжении находилось тридцать два полностью оснащенных и готовых к бою летающих корабля.

Претворяя в жизнь свой план по замещению человечества, Тинтанико большую часть времени проводила в человеческом теле, подавая пример своим воинам. По ее приказу находиться в зверином теле разрешалось не более трех часов в день. Особо поощрялись те солдаты, которые в течении недели ни разу не теряли людского облика.

Тем не менее, ее тактическая концепция все же предусматривала применение специальных атак, когда воины нападали на врага в своем зверином обличьи. Гениальная гибкость ее тактики обеспечила ей быструю и легкую победу над Македонянами и, в сочетании с изощренным коварством, привела к тому, что к концу первого месяца с момента начала активных боевых действий, в руках людей оставался лишь город Виоль, да цепочка слабо укрепленных деревушек, протянувшаяся по побережью. Тайга теперь полностью принадлежала Тирао.

Но самым поразительным было то, что в Виоле ни одна живая душа не знала о том, что происходит в лесах, за исключением, конечно, шпионов Тинтанико, наводнивших город, под личиной охотников и солдат, чьи обессердеченные трупы гнили в тайге.

Пожалуй, эта потрясающая секретность и является главным стратегическим достижением Тинтанико в первый период Всемирной Войны. Ибо, кто знает, как развернулись бы события, если бы Правитель Гидон узнал о подготовке к штурму Виоля хотя бы за неделю до этого. Ведь как ни занижал свои военные способности в разговоре с Александром прославленный капитан, все же, он был неплохим полководцем.

С военной точки зрения Виоль был довольно крепким орешком. Там располагался двухтысячный гарнизон и имелась эскадра в составе шестнадцати вымпелов. К этому числу следует прибавить тысячу гвардейцев Правителя и девять кораблей прибывшей вместе с ним эскадры. Македоняне основательно улучшили укрепления бывшей столицы Валешей. Деревянная стена и башни были заменены каменными.

Благодаря шпионам Тинтанико находилась в курсе всех последних событий. За четыре дня до того, как был обнародован указ, она уже знала, что командующий экспедиционным корпусом назначен губернатором колонии. Она располагала сведениями о том, что по случаю этого радостного события намечается устроить народный праздник с гуляньями, и о том, что новоиспеченный губернатор устраивает в своем особняке праздничный ужин в честь Правителя так же приуроченный к десятилетию правящей династии.

Три дня, оставшиеся до праздника, Тинтанико использовала гораздо лучше своих врагов, по прежнему остававшихся в неведении относительно истинного положения дел. В ночь торжества, когда город заполнили принарядившиеся колонисты, а во доме Губернатора (теперь уже вполне официально) играла веселая музыка, в исполнении сборного оркестра музыкантов-любителей, корабль Тинтанико приземлился на площади возле городских ворот. С него сошли солдаты собиравшиеся, по видимому, принять участие в празднике, и по этому случаю находившиеся в приподнятом настроении. Однако, вместо того, чтобы разбрестись по городу в поисках выпивки, женщин и приключений, отряд двинулся по направлению к городским воротам.

К полуночи толпа на улицах заметно поредела. Горожане и приезжие разбрелись по трактирам или нашли себе иные развлечения. Все взрослое население города находилось к этому времени в той или иной степени опьянения, не исключая и стражников, стерегущих покой веселящихся.

Далее все происходило по уже отработанному сценарию. Стража у ворот была перебита быстро и бесшумно и ворота ворвались Тирао, прятавшиеся до этого в лесу неподалеку. В это же время в разных частях города корабли Тинтанико высаживали десанты, захватывая стратегически важные пункты, которыми в эту ночь были без сомнения кабаки, трактиры и единственный в городе бордель, работавший в на пределе своих возможностей.

Врываясь в публичные места, Тирао убивали всех подряд. В городе началась паника, сделавшая организованную оборону города практически невозможной.

Однако возле дома Наместника, события развивались не столь гладко, как того желала бы Тинтанико. Новый дом был окружен высоким каменным забором и охранялся гвардейцами Гидона. В центре обширного парка находился небольшой аэродром. Там в это время находились четыре корабля включая флагман Правителя и яхту Наместника. В саду было накрыто множество столов, предназначавшихся для солдат, а в самом доме на банкете присутствовали офицеры, расквартированных в городе частей вместе со своими женами.

Еще прежде чем окончательно стала ясна обстановка, Гидон, принявший на себя командование, сумел организовать оборону. Хмель быстро выветрился из крепких офицерских голов. Никакой паники здесь не возникло.

По какой-то неведомой причине десять галер, которые Тинтанико предназначала для атаки дома Наместника, задержались и прибыли на место в тот самый момент, когда экипажи четырех македонских кораблей уже собирались подняться в небо. Галеры Тирао обрушили на аэродром Греческий Огнь своих баллист. Корабли стоящие на земле, представляли собой прекрасные мишени и вскоре превратились в пылающие факелы, так и не успев взлететь. Это был первый просчет Тинтанико, рассчитывавшей захватить флагманский корабль Гидона целым и невредимым.

Но последствия этой досадной задержки оказались еще более серьезными, когда выяснилось, что на этот раз время не было потрачено Македонянами попусту. Врагов встретили горящими стрелами. Потеряв три корабля Тирао отступили так и не сумев высадить десант. Еще два раза корабли Тирао пересекали линию забора, пытаясь приземлиться в парке и, каждый раз теряя по кораблю, отступали.

Город сопротивлялся недолго, и вскоре к отряду, уже лишившемуся к этому времени шесть из десяти кораблей, присоединились силы, закончившее сражение в других его частях.

Поняв, что с домом Наместника не справиться одним наскоком, Тинтанико, взявшая на себя руководство штурмом, отдала приказ об обстреле. Но было одно обстоятельство, которое делало подобный обстрел крайне неэффективным. Тинтанико во что бы то ни стало хотела заполучить сердце Правителя Гималая, да и опыт остальных офицеров мог бы очень пригодиться Тирао. Поэтому обстрел велся обыкновенными каменными ядрами из легких катапульт и причинял осажденным, укрывшимся за стенами, немного вреда.

И все же, положение осажденных было безнадежным. Окруженные во много раз превосходившими их численностью врагами, лишенные своих летающих кораблей, рано или поздно Македоняне должны были погибнуть или сдаться, что, в сущности, было одним и тем же.

Вскоре положение дел стало отчасти понятно и Гидону. Догадавшись о величине постигшей армию военной катастрофы, он принял единственное возможное в этих обстоятельствах решение. Так как Валешия, скорее всего, была потеряна для Македонян, оставалось лишь захватить корабль и попытаться с его помощью добраться до метрополии, а потом вернуться сюда вновь с большой армией.

На рассвете Македонский отряд численностью в тысячу человек неожиданно вышел из полуразрушенных ворот и атаковал врага. По мнению Гидона, поддержанному офицерами, два обстоятельства могли привести к успеху этого предприятия.

Первое: время нападения. С рассветом терялось преимущество Тирао в остроте зрения. Тогда еще не было известно о том, что в человеческом облике Тирао теряют это свойство.

Второе: внезапность атаки. Враг, не ожидает решительных действий от деморализованного и почти уничтоженного врага.

Надо сказать, что этот отчаянный план почти удался. Прорвав кольцо осаждавших, сметя с дороги еще один спешивший на помощь своим силам, отряд Тирао, Македоняне сумели пробиться к порту. Три корабля из тех, что входили в эскадру патрулировавшую прибрежные воды в поисках айсбергов, были захвачены и с трудом вместили отряд Гидона, уменьшившийся по дороге до шестисот пятидесяти человек.

Два корабля сумели подняться в воздух до того, как Тирао начали преследование. Третьему повезло меньше. То-ли не оказалось на нем опытных моряков, то-ли по какой-то иной причине, он замешкался. Отряд Тирао с ходу ворвавшись на судно по трапу завязал бой на палубе, лишив беглецов всякой надежды взлететь.

Имея под рукой восемь галер Тинтанико, пустилась в погоню.

Для патрулирования в море Македоняне использовали устаревшие, тихоходные корабли, и расстояние между беглецами и их преследователями быстро сокращалось.

Поняв, что от погони не уйти, Гидон приказал солдатам приготовиться к бою. Еще издали корабли Тирао начали обстреливать беглецов Греческим Огнем. И хотя вскоре обстрел прекратился по приказу Тинтанико, было уже слишком поздно. Объятые пламенем Македонские корабли сначала один, а затем и другой рухнули в море. Так погиб последний Правитель Македонии, первой страны, ставшей жертвой нашествия Тирао.

Следующий месяц Тинтанико провела в Валешии, занимаясь формированием армии и уничтожением остатков человеческого присутствия. После впечатляющей победы, ее популярность среди Тирао взлетела до небес. Объединив под своей властью разрозненные кланы, она готовилась к новым завоеваниям. Ее армия насчитывала теперь более двухсот тысяч воинов, из них около пятидесяти тысяч уже познали вкус человеческого сердца.

Взяв за основу Македонскую тактическую систему, Тинтанико значительно ее усовершенствовала, делая основной упор на воздушный флот, а не на фалангу. Кроме того, она принимала в армию самок, которые в своем природном облике почти не уступали в силе самцам, а в ловкости порой превосходили.

Помня о безумии, последовавшем вслед за тем, как она отведала сердце Гималая, Тинтанико оставила в силе прежний закон. Оправдывая собственное преступление, она объявила, что поступила подобным образом по повелению божества. Будто бы это таинственное божество пожелало, чтобы она приобщившись к мужской силе, и став существом совершенным, спасла остаток своего народа от истребления. Однако, по ее уверениям, лишь помощь этого могущественного покровителя избавила ее от безумия.

Несмотря на то, что рассказ о божественном предназначении был ей выдуман от начала и до конца, все же некая реальная основа для подобных утверждений имела место. Ходили слухи о том, что иногда она в сопровождении офицеров свиты отправляется в тайную пещеру на севере. Что приближаясь к тому месту, она оставляет корабль и пешком одна без свиты и охраны отправляется на свидания с таинственным обитателем подземелья.

Под страхом смерти кому бы то ни было из сопровождающих запрещалось следовать за ней. Так же было замечено, что отдалившись на некоторое расстояние от корабля, она, постоянно теперь пребывающая в человеческом облике, вновь превращается в Белку и следует на встречу в своем первородном облике.

Эти легенды порождали вокруг Повелительницы Тирао ореол таинственности и страха, как нельзя более способствуя осуществлению ее целей.

Между тем, строительство военной машины, способной сокрушать государства, продолжалось и проходило на фоне духовного подъема нации, вызванного победой. За месяц было построено около ста небольших судов, сконструированных по подобию Македонских летающих галер. Запасов Болотной воды, взятых с военных складов, хватило для оснащения этих судов с избытком.

Корабли предназначались для переброски армии вторжения на Западный материк. Кроме того, в распоряжении Тинтанико находилось восемьдесят захваченных у Македонян кораблей. Этого количества судов было явно недостаточно, чтобы перевести все ее войско через море за один раз.

Однако, Тинтанико не могла больше медлить. Странное отсутствие Правителя Гидона затягивалось и, в конце концов, могло вызвать подозрение в Саррасе. Уже миновала середина короткого северного лета. И хотя Македония находилась намного южнее Валешии, но и там через два месяца должна была наступить осень с ее дождями, штормами и холодами. Войну следовало попытаться завершить раньше.

Планы Тинтанико были грандиозны и могли показаться несбыточными, если бы она не доказала в Валешии, что умеет исполнять задуманное. Народ Тирао верил ей безоговорочно, а ворчание прежних вождей воспринималось как следствие зависти, чем по своей сути и являлось.

До наступления осенних бурь, Тинтанико собиралась разгромить Македонию и Северные Варварские Княжества, с тем, чтобы в конце зимы бросить все свои силы на завоевание Восточного континента. Ее девиз: «Земля Для Тирао» был начертан на каждом армейском стяге.

В Саррасе действительно ничего не знали ни о гибели армии, ни о смерти Правителя Гидона. Все торговые суда, имевшие несчастье прибыть в это время в гавань Виоля, немедленно захватывались.

В начале последнего весеннего месяца Уриэля Тинтанико с передовым отрядом, насчитывавшим тридцать пять тысяч воинов, высадилась на пустынном побережье в двухстах километрах от Саррасы и в пятидесяти от Санты.

Еще два раза улетали пустые корабли в Валешию и два раза возвращались назад с воинами. Доведя за три с половиной недели численность своей армии на Западном материке до восьмидесяти пяти тысяч солдат, Тинтанико внезапной ночной атакой с воздуха и суши захватила Санту.

О том, как сдавались один за другим города, как разваливалась обезглавленная Македонская армия, под ударами врага, о трехдневной осаде Саррасы, о боях за каждый дом, о резне во дворце, о восстании Мастеров, обо всем этом прекрасно и с душераздирающими подробностями рассказано в хроника Анастасия. Последнему придворному историку удалось в числе немногих избежать смерти и переправиться на Восточный Материк, где в Синем Городе он и написал заключительные главы своих хроник, повествующие о падении Македонского государства.

Лишь один оплот, один островок сопротивления оставался в стране после того, как была захвачена столица и подавленно восстание. И хотя в военном отношении он почти не угрожал новым хозяевам страны, его существование все же сильно заботило Тинтанико, потому что этим оплотом был Радужный Замок.

Превращенный в грозную крепость трудом и волшебством, замок в течении месяца сопротивлялся любым попыткам его захватить. Особые отношения, сложившиеся между Зариной и Тинтанико-Гималаем, заставили последнего последнего отложить решительный штурм крепости до своего возвращения с севера, куда он поспешил ради скорейшего окончания войны с Варварскими Княжествами.

По его приказу замок окружила деревянная стена с дозорными башнями. Укрепления наподобие тех, которые позже использует Юлий Цезарь под Алезией, исключили для оборонявшихся любую возможность вырваться из осады и скрыться в лесах, где нашли прибежище разгромленные отряды восставших, использовавшие теперь партизанскую тактику. Количество войск оставленное им для осады крепости было вполне достаточным, чтобы гарантировать это.

Время от времени Тирао пытались атаковать Радужный Замок. Но их вялые попытки были, по существу, лишь демонстрацией, призванной держать его защитников в непрерывном напряжении.

Когда пала Сарраса, и разрозненные отряды Македонской армии пробивались в центр страны, Радужный Замок стал местом их сбора и последней надеждой. В период всеобщего отчаяния это место приобрело в глазах людей символическое значение, а его хозяйка почти божественное величие. Пока не сдавалась эта крепость, у людей оставалась надежда на чудо.

Несмотря на то, что Зарина не обладала военным опытом, она оказалась отличным руководителем. Быстро, в нечеловечески короткие сроки, вокруг замка была возведена высокая стена. Воины, понимавшие, что от успеха этого строительства зависят их, жизни работали не покладая рук.

Но никакие героические усилия не смогли бы помочь людям завершить этот грандиозный труд в столь короткое время, если бы не волшебное искусство Зарины, ее красота, ее умение одной своей улыбкой возвращать людям утраченные силы. Ее укрепляющие настойки и отвары делали людей сильнее и выносливее, каждое ее появление среди строителей вызывало всплеск энтузиазма. Зная об этом, Зарина даже в самые трудные дни не позволяла себе отчаиваться и грустить.

Лишь однажды она оставалась в своих покоях весь день и всю ночь, приведя в тревогу все население замка. Это случилось в тот день, когда небольшой отряд гвардейцев, вырвавшийся из гибнущей Саррасы, через леса пробился в Радужный Замок. Гвардейцы принесли весть о гибели Гидона, его тетушки и Анис.

В тот день Зарину впервые посетил приступ отчаяния. Она поняла, что эта война будет совсем иной, не похожей на ту, сквозь которую она прошла рука об руку с Александром.

На некоторое время мысль эта погрузила ее в воспоминания о прошлых днях. Она представила лица своих старых друзей, все они были теперь мертвы. Все кроме, пожалуй, одного, того, о котором никогда и ничего не было известно наверняка.

Зарина закрыла глаза и попыталась вспомнить его облик. И вдруг вместо смутного образа, который обычно предоставляют нам взаймы воспоминания, она увидела ясную и четкую картину. Зарина разглядела небольшой изящный корабль, плывущий по воздуху, самый красивый из тех, что ей доводилось видеть.

Корабль приближался к ней с огромной скоростью, и через секунду она заметила человеческую фигурку на корме. А еще через мгновенье она смогла разглядеть его лицо. Александр!

Человек, бывший и остававшийся для нее самым дорогим на свете, вдруг улыбнулся и помахал ей рукой. Корабль пронесся мимо, обдав ее волной ветра. Волосы уложенные на голове в замысловатую прическу рассыпались по плечам. Длинные пряди упали на лоб и заслонили глаза.

Она очнулась на полу. Мягкий ковер смягчил падение. Зарина поднялась и заметила, что свеча, освещавшая комнату, погасла, но свет ее больше не был нужен. Начинался рассвет и небо над степью посветлело.

Никогда раньше ее не посещали сны подобной силы и отчетливости. Она подумала о том, что, вероятно, яркое сновидение явилось следствием усталости и дурных известий. И все же сон, нашедший на нее так внезапно, освежил и ободрил ее. И те из обитателей крепости, которые в это утро с тревогой вглядывались в ее лицо, стараясь обнаружить на нем признаки отчаяния и усталости, с удивлением замечали, что глаза ее сияют ярче чем обычно, а голос по прежнему звонок.

Но прибывшие в замок гвардейцы принесли с собой не только печальные известия. Вместе с ними пришел десятилетний сын Гидона Марк. Спасение наследника было воспринято воинами как еще одно знамение, предвещавшее победу. По лесам и горам, от беженца к беженцу пронесся слух о том, что наследник жив.

Тысячи воинов и крестьян устремились к Радужному Замку, но достигли его стен лишь единицы, ибо эскадры Тирао перехватывали беглецов. А потом крепость окружила деревянная стена, и любой контакт с внешним миром прекратился.

Понимая, что запасов продовольствия, хранившихся в замке, не хватит, чтобы выдержать долгую осаду, Зарина, еще до того как враг приблизился к замку, снарядила и послала несколько отрядов в брошенные гарнизонами крепости на болотах. Таким образом она значительно увеличила свои припасы.

Кроме продовольствия отряды привезли с собой военное снаряжение и несколько метательных машин. Зарина планировала направить отряд в уездный город М., однако этим планам не дано было осуществиться. Через пятнадцать дней после падения Саррасы к замку подошли войска Тирао.

Первые яростные приступы были отбиты. Несмотря на то, что в крепости находилось всего лишь полторы тысячи воинов, войска Тирао понесли просто чудовищные потери, не добившись при этом ничего. Корабли с десантом не могли преодолеть периметра стены, словно некая волшебная сила, каждый раз отбрасывала их обратно. При этом метательные машины осажденных непременно сжигали два — три корабля в течении каждого приступа.

Штурм, предпринятый по земле, так же не увенчался успехом. Стоило осаждавшим, несшим большие потери от лучников, взобраться на стены, как тысячи тысяч огромных жуков, возникавших из ниоткуда буквально сбрасывали воинов с лестниц вниз.

Обстрел крепости из баллист не принес удовлетворительных результатов. Гималай, несмотря на уговоры своих генералов, категорически отказывался использовать Греческий Огонь. Он твердо решил заполучить Зарину живой. Он не собирался повторять прошлой своей ошибки, лишившей его сердца Правителя Гидона.

Справившись с нетерпением, он принял все меры к тому, чтобы птичка не вырвалась из клетки, и отбыл на север, где его войска мало помалу преодолевали яростное сопротивление варваров.

 

Глава 3

Возвращение Героя

Что такое смерть? Наказание, награда, небытие, а может быть новая жизнь, или то что невозможно объяснить словами и понять разумом? Останемся ли мы прежними, перейдя эту грань, или изменимся совершенно? Будем ли помнить то, что хотели бы помнить и забудем ли то, о чем хотели бы забыть?

Кто и когда возвращался из царства смертной тени для того, чтобы рассказать нам об увиденном для того, чтобы предостеречь или же наоборот обнадежить еще живущих. Нет такого человека и не было никогда. А есть лишь слухи, догадки и воображение поэтов. Есть попытки осознать опыт этой жизни и использовать его для строительства картонных балаганчиков рая и ада. Я же предпочитаю просто подождать.

Тот кто слаб, пусть уповает на милость и прощение. Тот кто силен и глумлив, пусть прожигает свою жизнь. Тот кто честен, пусть не верит ничему, ибо то, что нас ждет, не знает никто. Пусть он смотрит широко раскрытыми глазами на эту жизнь и отворачивается от тех, кто разглагольствует о смерти и очищении. Не верьте людям говорящим убедительно, ибо красноречие часто покрывает ложь, а дар убеждения заменяет правдивость.

Пространство смерти предстало перед Александром в виде дома, где каждая из комнат имела две двери, которые вели в другие такие же комнаты, и им не было числа. Вернее их число было ограниченно, (он понял это потом) но все же непомерно велико.

Когда он перестал дышать то провалился в пустоту, длившуюся всего лишь мгновение. Его пробуждение было похоже на переход в новое сновиденье потому, что проснувшись, он уже шел по комнатам, которым не было конца. Это было странно, ибо никто и никогда, насколько он мог помнить, не просыпался идущим, никто и никогда кроме больных особой лунной болезнью, заставляющей одержимых ею разгуливать по крышам при свете луны.

Он помнил то, что с ним произошло. Помнил как умер, и какие события этому предшествовали. Он помнил это так, словно его смерть была одной из самых обычных вещей, а не чем-то, что выходит из границ понимания, не тем, чем должна была бы быть по рассказам мудрецов. Продолжая идти, он, поглощенный своими мыслями, наконец очнулся и осмотрелся вокруг.

Дом, в котором он находился, не был обычным строением, ибо никто не строит дома таким образом, чтобы каждая комната в нем была проходной. Но самое главное заключалось не в этом. Стены каждой комнаты, в которую он заходил, отворяя очередную дверь, были покрыты картинами. И картины эти оживали, лишь стоило ему переступить порог комнаты. Они оживали, словно ждали того момента, когда он войдет внутрь.

Остановившись возле одной из них и приглядевшись повнимательнее, он вдруг испытал дежа вью. Ожившие картины были его собственными воспоминаниями. Вернее, они были ожившими иллюстрациями из книги его жизни. Совокупность картин на стенах каждой из комнат отражала один из прожитых им дней. Путешествуя по дому, он, на самом деле, путешествовал по собственной жизни, идя от конца к началу. На этих стенах было запечатлено все, что он помнил или забыл.

Человеческая память забавная вещь. Она запоминает далеко не все, что видят наши глаза и совсем мало из того, что слышат наши уши. Отчетливость воспоминаний различна, некоторые из них всегда под рукой, а некоторые прячутся в закоулках памяти.

Первые, яркие как закат над морем, как солнечный летний день в прохладном сосновом бору, когда кажется, что ты увидел и вобрал в себя каждую небольшую пушинку, запомнил каждого заблудившегося в траве комара.

Вторые похожи на запись в дневнике, краткую и лишенную прилагательных. Они словно памятка на корешке чековой книжки, сделанная второпях и таким неразборчивым почерком, что дату еще можно кое как разобрать, но относительно суммы легко впасть в ошибку ибо семерка очень напоминает единицу а ноль шестерку. Пришел, увидел, но победил-ли, уже не разобрать.

Несмотря на то, что первый тип воспоминаний обычно остается с нами на всю жизнь, составляя как бы золотой фонд, постоянную экспозицию нашего музея, а второй обречен вечно пылиться в запасниках, доверять полностью не стоит ни тем ни другим. И чем более правдивость дорога вспоминающему, тем менее он должен на них полагаться. Особенно, в этом отношении, стоит опасаться первого вида, ибо чем ярче, сильнее и подробнее наше воспоминание, тем больше вероятность, что перед нами не то, что происходило в действительности, а произведение искусства, которое наше воображение сохранило в памяти, изрядно над ним поработав.

Воображение — это художник-реставратор который не перестает трудиться, терпеливо заменяя утраченные куски воспоминаний выдуманными фрагментами.

Александр путешествуя по дому, проходя все новые комнаты, хранившие на своих стенах события его жизни, не переставал поражаться, ибо то, что он видел отличалось от того, что он помнил сам. Он находил места в которых побывал пять лет назад довольно похожими, но места десятилетней давности узнавал уже с трудом.

В течении своей жизни он не раз задумывался о смерти, а в последние годы мысль о ней стала привычной как мысль о еде или отдыхе. Но он никогда не пытался ответить на вопрос, чем же является смерть на самом деле и не старался вообразить, что ждет его по ту сторону черты. Теперь, волей-неволей, он должен был действовать исходя из сложившихся обстоятельств, и то, что окружало его, заставляло предположить, будто, на самом деле, он еще не умер, и этому лишь предстоит произойти. Но путь этот, и это было ясно им осознанно, нужно было преодолеть, пройдя сквозь все эти комнаты до самого их конца, которое было началом.

Прежде всего Александр понял что может путешествовать по дому лишь в одну сторону, ибо дверь сквозь которую он проходил, больше не открывалась, лишая его таким образом возможности повернуть назад. Он подумал от том, что может быть стоит остаться в одной из комнат и посмотреть, как начнут развиваться события.

И он попробовал, уселся на пол, поджал под себя ноги и стал смотреть на стену. Раньше он старался не вспоминать об этом эпизоде, и из-за этого нежелания почти забыл о нем, но в книге его жизни сцена была представлена с теми же самыми подробностями с которыми произошла в действительности.

Это случилось в одном из городов-государств на юге. Он должен был убить Рауна. Так назывались в этих землях владетельные князья. На первый взгляд небольшое государство, не могло угрожать Синему Городу, но, на самом деле, действия местного правителя, представляли, по мнению Организации, серьезную опасность.

Раун был умен, удачлив и совсем еще молод. Он имел жену и сына, прелестного малыша лет пяти. Звали Рауна Тарифф. Его древний род был связан кровными узами с большинством царствующих династий юга.

Несмотря на молодость Тарифф обладал даром политика и сумел избежать участия в войнах, почти беспрерывно вспыхивавших между склонными к мелочному гневу родственниками. Там, где причиною кровопролития могло стать одно неверно сказанное слово, один лишь взгляд, Тарифф сохранял спокойствие и рассудительность.

Благодаря царившему в его стране миру, он смог сохранить и приумножить свои богатства, став самым состоятельным из местных князей. Кроме того, он пользовался и другими выгодами своего нейтралитета. Тарифф продавал оружие обеим противоборствующим сторонам, а когда князьям надоедала война, и они начинали подумывать о мире, обе стороны предпочитали иметь Тариффа, в качестве посредника на мирных переговорах, которые так же как и войны были искусством и ритуалом. Тарифф был превосходным дипломатом, и умело разрешал запутанные клубки взаимных претензий и обид, приобретая друзей в обеих лагерях.

Растущее влияние Тариффа не беспокоило Синий Город, пока жизнь в этих краях шла по давно заведенному обычаю. Однако, вызванные последней войной процессы, всерьез насторожили генералов Организации и Парламент.

В отличие от предыдущих, эта война была долгой и велась с большим ожесточением. В противоборство оказались втянутыми почти все южные княжества. И когда наконец после многих месяцев битв и осад, она все же закончилась, не принеся ни одной из сторон окончательной победы, разоренными оказались многие Рауны.

Обширные территории подверглись опустошению, некоторые города исчезли с лица земли. Особенно пострадали от войны крестьяне, и нескольким княжествам угрожал голод. Тогда возникла идея, и многие влиятельные люди начали склоняться к мысли о том, что было бы хорошо, если бы существовала некая высшая власть, способная обуздывать горячий темперамент Раунов.

Военачальники, царедворцы и влиятельные горожане во многих княжествах примкнули к этому движению. Когда во дворец Тариффа прибыли послы и предложили ему титул Верховного Рауна, он, после некоторого раздумья, согласился.

Организация была прекрасно осведомлена о происходящем. Несколько ее осведомителей, сами были активными участниками процесса. Решение Тариффа принять власть, стало для него смертным приговором. Когда черная птица, усевшись на подоконнике, постучала клювом в оконную раму, Александр надел кольчугу и отправился в дорогу.

Путь на перекладных занял три недели, и однажды ночью Александр очутился в спальне Рауна, убив стоявших на страже телохранителей. Молодые супруги проснулись, вероятно, от шума, произошедшего в результате неудачного падения одного из стражников. И Александру пришлось убить их обоих.

Его жена была красива, под стать своему мужу. В окно спальни светила луна. На мгновение Александр замешкался. Тарифф успел выхватить свой меч из ножен, висевших над кроватью, а когда упал на простыни заливая их кровью, его жена подняла оружие мужа и бросилась на Александра. Может быть, она лишь хотела умереть вместе со своим супругом.

Александр нанес лишь один точный удар и увидел, как медленно падает ее тело на труп мужа. Вытирая свой меч о простыню, он невольно залюбовался картиной смерти, которую сам и сотворил.

Когда он оторвался наконец от погони, и смог передохнуть, разведя в джунглях костер, сцена убийства всплыла в его памяти необычайно отчетливо и всю дорогу до дома уже не выходила из головы. Вероятно, из-за того, что ночная сцена в спальне была удивительно красивой. И красота эта тронула его его холодное сердце.

Обстановка комнаты: массивные золотые светильники с горевшим в них маслом, тяжелые ковры и оружие, развешанное на стенах, блестевшее в свете луны, и проем распахнутой настежь двери, ведущий на обширную веранду, где небольшие колоны, были увиты растениями с широкими листьями, и тела двух людей, разметавшихся на широкой кровати в безразличной к стыду, все еще живой красоте. Два мертвых человека, мужчина и женщина с красноватой бронзовой кожей. Видение стояло у него перед глазами, когда он сидел возле огня, забыв про тушку кролика на вертеле до тех пор, пока запах подгоревшего мяса не достиг его ноздрей.

Красота эта как острая стрела, пробила панцирь отчуждения, и на миг он почувствовал живую звонкую боль своей собственной души, которая, как ему казалось, уже навсегда утратила способность к какому-либо чувству.

Теперь, сидя на полу в одной из комнат, он снова наяву очутился во дворце Рауна и пережил убийство вновь, теперь уже в качестве свидетеля. Когда Тарифф упал пронзенный его мечом, Александр встал с пола, не оглядываясь вышел из комнаты и навсегда закрыл за собой эту дверь.

Он быстро прошел еще несколько комнат, стараясь не смотреть на стены, ибо знал, что там запечатлена череда убийств, которые он совершал на службе у Енота одно за другим. Он чувствовал жажду, которая с увеличением числа пройденных комнат донимала его все сильнее.

У Александра не было четкого представления о времени, которое он потратил, идя сквозь бесчисленные комнаты-дни, но все сильнее становилась его уверенность в том, что когда-нибудь это путешествие закончиться, ибо жизнь его не была все же бесконечной. Что когда-нибудь он откроет последнюю дверь, и вот тогда наступит его настоящая смерть, а вместе с нею то, что ожидает его по ту сторону жизни.

Он испытывал страх от мысли, что ожидающее его не будет ни покоем, ни сном, ни небытием. Ибо в сердце его уже не оставалось сил для жизни. Его душа стала похоже на дерево с пустой сердцевиной, которое кажется живым, лишь пока длится зима. Но стоит наступить весне, и весь мир узнает правду, когда среди цветущей зелени своих собратьев, ветви этого дерева, единственного в лесу, не покроются листвой.

Жажда довольно скоро стала настолько сильной, что победила даже страх оказаться перед последней дверью, и тогда он побежал. Он несся так быстро, насколько позволяли ему силы, огромными скачками преодолевая пространство от двери к двери, распахивая их резким ударом, чувствуя как остатки сил покидают его сгорающее от жажды тело.

Камень, на котором сидел Александр, был теплым. Прикасаясь к его шершавой поверхности рукой, он ощущал ласкающее кожу тепло солнечных лучей, затаившихся под шкурой камня.

Последние теплые дни осени. В воздухе отчетливо ощущался ее запах, который по всей земле бывает одинаков. И несмотря на то, что каждое место, привносит в этот аромат что-то свое: запах опавших листьев, умирающих грибов, или мокрой земли, всегда, на любой широте каждого из трех материков он остается одним и тем же.

Запах осени похож на сон, и стоит лишь вдохнуть его полной грудью, он отделяет человека от суеты стеной одиночества и грусти. Но где-то, в тайной своей глубине, этот аромат хранит воспоминания о лете, хранит надежду и обещание того, что весна возвратиться вновь. Вдыхая этот запах, ощущаешь весь букет ароматов его составляющий, но стоит задержать ненадолго дыхание и остается лишь последний — запах надежды.

К сожалению, очарование этого аромата недолговечно, и вскоре ты вспоминаешь, что тебя ждет дом, где в окне горит свет, где тепло, где ждет тебя та, с которой ты хочешь быть вместе. Ты входишь в прихожую, затворяешь дверь, и осень остается за порогом.

Довольно одиночества! Хватит грустить! Мы проведем этот вечер вдвоем за бокалом красного сухого вина возле камина и разделим одиночество на двоих!

Земля была мокрой, и от ее поверхности в небо поднимался легкий пар. Солнце, выглянув на пару часов, отражалось в мириадах капелек покрывших мертвую траву. Александр поднял голову и взглянул на горы. Его взгляд скользнул по нависшим над ущельем обрывам и на мгновение задержался на большой птице, взмывшей в небо со скалы.

Невдалеке стоял Артапраг, матросы на нем занимались своими обычными делами. Приглядевшись, Александр заметил человека на капитанском мостике, который смотрел в его сторону. Альдаон.

Это было первой и единственной просьбой Александра, когда он очнулся в непонятном месте. Запекшимися от жажды губами он вымолвил лишь одно слово: — «Домой!»

Но шепот его был слишком слаб. Александр лежал на столе, покрытом белой скатертью. На скатерти расплывались пятна крови. Лишь красное на белом сохранилось в его памяти отчетливо.

Это место, где он очнулся после того, как провалился в небытие, почти не запомнилось ему, ибо сознание его в тот момент было подобно лошади, которая мечется над краем пропасти, и все время норовит туда скакнуть. С трудом он удерживал поводья взбесившегося животного в нетвердой руке рассудка. А перед глазами все еще проносились ожившие стены бесконечных комнат с картинами его жизни. Видения и реальность смешивались между собой, создавая причудливые комбинации лиц и предметов.

Жажда вернулась в этот мир вместе с ним. Кто то подал ему флягу, и Александр припал к ней, и выпил бы всю воду до последнего глотка, если бы ему это позволили.

Вода остудила воспаленный разум и прогнала видения. Альдаон склонившись над ним улыбался. Вокруг ложа стояли люди. В помещении раздавался гул возбужденных голосов.

Внезапно лицо Альдаона исчезло и вместо него возникло другое. Однако, назвать это лицом, означало бы погрешить против истины, ибо тот кто его разглядывал, лишь отдаленно напоминал человека.

Голова существа была похожа на драгоценный камня, вышедший из рук сумасшедшего огранщика, где каждая из тысяч граней отличалась от других по форме и размеру. Глаза, рот и нос этого существа находились в глубине кристалла, словно ювелир распилил камень на две половинки, вырезал на внутренней поверхности черты лица, а потом снова соединил их непостижимым образом. Глаза создания мерцали как две синие капли.

Удивительное видение продолжалось несколько секунд. Потом он услышал голос Альдаона, произносящего что-то на языке Хастры. Вокруг стола возникла суматоха. Необыкновенное лицо исчезло. Александр почувствовал, как его приподнимают над столом и куда-то несут. От движения голова его вновь закружилась. Александр закрыл глаза и сказал: — Отвезите меня домой.

И в этот раз его без сомнения услышали.

Александр сидел на едва теплом камне, а за спиной была его хижина. Прохладный ветерок поднимал рябь на поверхности пруда. Желтые и красные листья падали с деревьев, и иные из них, попадая в озерцо, на короткое время становились кораблями, и ветер гнал их по поверхности воды к дальнему берегу.

Он просидел так довольно долго, ощущая кожей лица ласковое осеннее солнце. Ему не мешали, уважая одиночества человека, восставшего из мертвых. Однако, время от времени Александр ловил на себе взгляды солдат и матросов, которые делая свою работу, посматривали на него, с плохо скрываемым любопытством, а иные со страхом.

Александр, прислушался к своему новому сердцу и услышал мерный ровный стук. Его голова была ясной, а душа чистой и открытой навстречу всему миру. И хотя он уже битый час сидел на солнышке, предаваясь воспоминаниям, медля разрушить колдовство лени, его не оставляло ощущение, что запас этих новых сил безграничен. Он знал, что это ощущение ложно, но был рад пребывать в заблуждении еще некоторое время.

Оглядываясь назад, вспоминая свое прежнее, теперь уже завершившееся, существование, он поразился, как мог провести долгие годы в подобном душевном отупении, служа наемным убийцей тем, кто был виновен в смерти его невесты. Это место, куда он попросил себя привести, больше не было ему домом. Он знал, что не останется здесь надолго. Пришла пора покинуть хижину, служившую жилищем мертвецу, навсегда, а возможно и сменить имя.

Теперь, когда глаза его вернули себе прежний стальной цвет, Александру казалось невероятным, что он мог забыть о своей родине и провести девять лет в этой чужой стране. Больше медлить было незачем. На Острове Драконов он проведет остаток своей жизни. Александр встал и твердой походкой направился к Артапрагу.

Альдаон ожидал Александра на капитанском мостике и помахал рукой при его приближении. Александр поднялся на борт и, пока шел по палубе, моряки, мимо которых он проходил, прекращали работу, оборачивались и смотрели ему в след.

Альдаону улыбаясь пожал ему руку, и Александр не смог сдержать ответной улыбки. Когда он в последний раз улыбался? Он и сам этого не помнил.

— Ты думаешь они ведут себя так потому, что ни разу не видели человека воскресшего после смерти? — спросил Альдаон, имея в виду матросов.

— И я их понимаю и не сержусь. — ответил Александр.

— Ты ошибаешься. Они смотрят так, потому что знают, ты единственный кто может их спасти.

Брови Александра взлетели вверх:

— Спасти? От чего же?

— Ты слишком долгое время провел отшельником. А мир в это время не стоял на месте. Пойдем в каюту, нам надо о многом поговорить.

— Я тоже кое о чем хотел бы тебя расспросить.

— Ну вот и славно. — сказал Альдаон.

Они устроились в капитанской каюте. Слуга, принес поднос с фруктами, раскупорил бутылку вина и разлив его в золотые кубки удалился, бесшумно прикрыв за собой дверь.

— Ты уже почти здоров, — сказал Альдаон и, поднеся кубок ко рту, сделал маленький глоток. — Силы твои восстанавливаются удивительно быстро. Не знаю, что это — продолжение волшебства, или твое необыкновенное здоровье? Впрочем, наверное и то и другое.

— Тебе удалось спасти меня, хотя я был уже мертв, мертвее не бывает. — Расскажи мне об этом. — попросил Александр.

— Это точно, — Альдаон поднял правую руку, кисть которой когда то отсек Александр, — Узнаешь эту механику? Тот, кто сделал ее, создал и твое новое сердце.

— Мне показалось, что он не совсем человек.

— Удивительно! Значит уже тогда ты пришел в сознание! — воскликнул Альдаон.

— Как тебе удалось найти меня? — спросил Александр, отпивая из своего кубка. Вино было терпким.

— Я никогда не терял тебя из виду. — сказал Альдаон. — Мне, естественно, не нравилось твое ремесло. Но все эти годы я был в курсе того, что с тобой происходило.

— Со мной не происходило ничего интересного. Я умер девять лет назад, когда вернулся в Синий Город.

— Ты нашел то что искал?

— Да, и снова это потерял. Ты спас меня. Но, возможно, сделал это зря. Если ты, действительно, следил за мной, то должен был догадываться, что смерть была для меня не самым плохим выходом. Отнимая жизни у других, я надеялся, что когда-нибудь кто-нибудь возьмет и мою.

— Поэтому ты не убил Удивительного Енота, как сделал бы всякий на твоем месте?

— Я подумал: «К чему еще одна смерть. Она все равно ничего не изменит.» На самом деле, мне было все равно, останется он жить или умрет. Его существование или смерть не были моей заботой, ведь я убивал только тогда, когда мне за это платили.

— Я понимаю. Того, кто вернул тебя из мертвых, называют Хрустальным Мастером. О нем говорят много всего. Однако стоит на него взглянуть и, поневоле, начинаешь верить любым небылицам.

Конечно же, он не человек, уже хотя бы потому, что живет на свете уже много сотен лет. Его дом стоял в Синем Городе еще в те времена, когда мои предки покинули Македонию и переселились на Восточный материк. Кстати, Македония тогда называлась Затастр.

Синий Город был разрушен в результате досадной ошибки. Но Хрустальный Мастер, никогда не покидал своего места, даже тогда, когда город стоял в руинах. Я думаю, что когда-то ему поклонялись как местному божеству. Однако, со временем присутствие Хрустального Мастера стало настолько привычным, что люди почти забыли о его существовании. Тем более, что он не любил напоминать о себе, не требовал ни жертв ни почитания. То-ли его сила уменьшилась, то-ли он сам хотел быть забытым. Я не знаю. Он стал своего рода талисманом Синего Города.

Он живет совершенным затворником. Иногда может помочь, в особых случаях. Но если кто-нибудь, без должной на то причины, пытается разыскать его дом, такого человека ждет неудача. Он лишь заблудится, кружа по знакомым прежде улицам.

Я сам однажды так его искал, и конце концов нашел. Но сомневаюсь, что мне удалось бы это сделать, не пожелай он сам.

— Хоть я и не просил тебя, спасать меня, все же спасибо. — сказал Александр. — Я не сомневаюсь, что тобой руководили дружеские чувства.

— Подожди еще меня благодарить. — сказал Альдаон. — Это правда, что я люблю тебя как друга. Да разве и могло быть по другому? Но не только это было причиной, заставившей меня броситься тебе на помощь. В эти трудные времена…

— Уже второй раз за последнее время я слышу упоминание о трудных временах, — перебил своего друга Александр. — Пожалуйста, ты не мог бы мне объяснить, что ты имеешь в виду?

— Это я и собираюсь сделать.

И Альдаон рассказал Александру о последних событиях в Македонии. О войне, бушующей в Северных Княжествах, о почти полном истреблении населения в захваченных Тирао землях. О гибели Гидона. О том, что по последним сведениям, новоявленный предводитель Тирао не собирается ограничивать свои завоевания пределами Западного Континента. О страхе, царящем во всех государствах цивилизованного мира перед нашествием чудовищ.

Слушая его рассказ Александр мрачнел все больше, но вдруг улыбнулся.

Альдаон с удивлением посмотрел на своего друга.

Александр сказал: —То что ты сообщил, нашло отклик в моей душе. Мне больно, мне не все равно. И боль эта обрадовала меня. Многие годы ни одна вещь в мире не могла растопить ледяную броню, которая укрывала мое сердце.

Альдаон взял руку Александра и пожал ее с улыбкой. — Я боялся, что ты вернешься прежним. А ведь теперь ты нужен гораздо больше, чем когда бы то ни было прежде. Пришло твое время Александр. Я считаю, что если есть возможность остановить нашествие, то эта возможность ты. Ты должен возглавить армию.

Я?! — Александр с удивлением посмотрел на Альдаона. — Почему именно я? Какую армию? И потом, неужели ты и в самом деле считаешь, что угроза настолько серьезна. Да, Македония была сильной страной. Но, ведь насколько я мог судить по твоему рассказу, она была разбита, скорее, с помощью хитрости. Мне кажется, что если весь твой многочисленный народ поднимется против Тирао, у врага не будет шансов на победу.

Альдаон посмотрел на Александра: — Это ведь и твой народ, Александр. — сказал он и покачал головой. — Я думаю нам нужно подняться на палубу, тебе стоит на это посмотреть. Корабли уже прибыли или же вот-вот прибудут.

Ничего больше не добавив, Альдаон поднялся и вслед за Александром вышел из каюты.

В ущелье было тесно. Черные корабли — близнецы Артапрага, приземлялись между скалами, заняв все маломальски пригодные для этого площадки. Часть из них уже села, часть до сих пор искала место для посадки.

— Это твой флот? — спросил Александр.

— Нет, это мой народ, — сказал Альдаон и грустно улыбнулся. — Тридцать четыре корабля, все что осталось от некогда многочисленного племени.

В немом изумлении, Александр смотрел на корабли, потом повернулся к Альдаону.

— Не нужно, — опередил его вопрос Альдаон, — Я помню, что говорил тебе. Это была военная хитрость. Зачем, чтобы кто-то узнал правду?

— Как это случилось?

— Мы и сами не заметили как это случилось, — усмехнулся Альдаон. Мы вымирали в течении целого тысячелетия. Войны, болезни, плохая рождаемость.

— Но, ведь, и остальные народы не избежали подобных несчастий.

— Ты прав, это не истинная причина, а лишь ее последствия. Я думаю, это произошло от того, что мы покинули нашу родину. Поэтому-то я и пытался всеми средствами вернуть тех, кто еще остался обратно. Поэтому и ввязался тогда в войну между Македонией и Джихметами. Но к сожалению не на той стороне, — он снова грустно улыбнулся и развел руками, — И пытался убить тебя, Александр.

— Нет худа без добра, — сказал Александр, — Ведь в результате этого мы стали друзьями.

Последние корабли уже приземлились. По веревочным лестницам спускались люди, и Александр заметил, что солдаты составляли от них лишь часть. Люди высаживались с кораблей и сразу принимались за обустройство лагеря, разводили костры, разбивали шатры.

— Зачем ты привел их сюда? — спросил Александр.

— Мы должны сделать еще одну попытку, — ответил Альдаон. — Если удастся победить Тирао, возможно и для нас найдется место в той стране, где мы жили сотни лет назад. Население Македонии истреблено почти поголовно, те кто выжил превращены в рабов или рассеялись по миру. Когда война закончится, мы, вместе с выжившими, заселем эту страну вновь.

Я верю в то, что если мы вернемся в землю наших предков, нас ожидает новый расцвет. Ну а если мы проиграем, что ж, все равно через некоторое время наш народ исчезнет с лица земли сам по себе.

— Ты прав. — сказал Александр, — Я желаю вам успеха.

— А ты, разве не примешь участия в этой войне? — спросил Альдаон и пристально посмотрел на Александра. — Разве и в тебе не течет та же кровь?

— Мне жаль, — сказал Александр. — Девять лет я провел, служа Синему Городу, убивая тех, кого желали видеть мертвым мои хозяева. С меня довольно. Я больше не желаю сражаться ни за кого, лишь за свою собственную жизнь.

— А за жизнь своего друга, ты бы стал сражаться? А за тех, благодаря кому ты жив, смог бы ты убивать? — спросил Альдаон. — Ведь твое железное сердце было куплено дорогой ценой.

— Расскажи мне об этом. — попросил Александр.

— Изволь. Цена ему — двенадцать лет жизни, которые отдали за тебя двенадцать человек, каждый по году. Десять моих воинов и я.

— Кто же был двенадцатым?

— Ты сам. Помнишь, девять лет назад, на этом самом месте стоял мой корабль? Помнишь ту неудачную охоту и видение, о котором ты мне рассказывал, и ветер и туман? И как потом природа словно сошла с ума, и время как будто сорвалось с цепи. Мы тогда не знали что и думать об этом. Ты помнишь?

— Да я помню, — тихо сказал Александр.

— Когда я нашел тебя в развалинах дома, в тебе уже не было жизни. Но я знал, кто может помочь. Ночью мы положили тебя в лодку, и несколько человек отправились в Синий Город вместе со мной. Мы легко нашли дом, словно Хрустальный Мастер сам указывал нам путь. И когда мы положили тебя перед ним, он назвал цену. Никто не отказался и не отступил.

Я оглядел своих людей, я понял, что со мной в дорогу отправились именно те самые десять человек, которые пошли девять лет назад с нами на охоту в горах. Ибо с тех пор, как вместе с ними я побывал в Валешии и Македонии, они остались самыми верными, самыми близкими моими слугами.

Когда Хрустальный Мастер вынес тебя к нам снова, в твоей груди стучало новое железное сердце. Он отдал тебя нам и сказал, что сердце это будет биться двенадцать лет. Я спросил, когда и как мы должны с ним расплатиться, но он ответил, что за все уже заплачено. Тогда я понял смысл твоего видения в этом ущелье. Лошади были днями а рыба их проглотившая — годом, который каждый из нас отдал в уплату за твою жизнь.

— Так же растолковала видение и Зарина, — сказал Александр задумчиво, правда, она ничего не знала о Хрустальном Мастере.

— Давно, еще десять лет назад хотел сказать тебе. Ты поступил опрометчиво, оставив Зарину. Если бы меня любила такая женщина, я бы ни за что не расстался с ней.

— Ты прав, — Александр опустил голову и сделал вид, что рассматривает свои сандалии.

Подожди, — сказал Альдаон, — Это еще не все. В тот день, когда сдвинулось время, от камнепада, вызванного шквальным ветром погибли семнадцать человек. А те кто пережил бурю, оставались в этом ущелье более трех месяцев дожидаясь нас. И не смотря на то, что мы так и не вернулись, а тела наши не были найдены, надежда не покинула их. Они поступили так, как большинство людей уже давно разучилось поступать. Взяв лишь самое необходимое, солдаты оставили нам корабль потому, что верили — мы вернемся. Теперь посмотри на этих людей, неужели же ты не поможешь им, когда они нуждаются в помощи?

— Но чем я могу им помочь, если только не умереть вместе с ними?

— Ты создан для войны. Ни кто из живущих не может сравниться с тобой в этом смертоносном искусстве. Будь тем, кто поведет их в битву, на смерть или на победу. За тобой они пойдут куда угодно. Кроме того, есть и еще кое-что. Зарина…

— Зарина?! — воскликнул Александр, — Что с нею?!

— Зарина и Алексис, твоя дочь. Они, по всей видимости, живы. По слухам на Великих Болотах идут бои. Замок Зарины, до сих пор отражает все приступы.

— Хорошо, — сказал Александр, — Мне нужно подумать.

— Ладно, — сказал Альдаон, — Сколько будешь думать?

— Какими силами мы располагаем? Сколько людей, кораблей, метательных машин?

— Пока лишь тем, что ты видишь: Тридцать четыре корабля с которыми не сравниться ни одно другое судно в этом мире. Каждое вооружено катапультами. Моя армия — это более пяти тысяч солдат и матросов.

— Как сильны наши враги? Чем располагают они?

— Этого, в действительности, не знает никто. Но судя по тому, как быстро они стали хозяевами на западе, их силы чрезвычайно велики. Возможно сто тысяч, может быть больше. Кроме того, весь военный флот Македонии теперь в их руках. Да и самих Тирао теперь не отличить от Македонян. Ты же помнишь, о способностях Тирао к перевоплощению?

Пожирая сердца воинов он приобретают их опыт и облик. Воюя с ними, ты никогда не можешь быть уверен, что стоящий рядом с тобой в строю, не повернется и не воткнет тебе меч в бок потому, что это уже не твой товарищ, с которым ты выпивал прошлой ночь у костра, потому, что он и вовсе уже не человек.

Их предводитель или Царь, уж не знаю, какой титул он себе выбрал, чрезвычайно любопытное существо. Тирао называют его Тинтанико, Македонские беженцы величают Гималаем.

— Гималаем?!

— Утверждают, что он когда-то служил в Македонской армии и был отличным офицером. Это похоже на правду, судя по тому, как ловко он захватил колонию и как быстро расправился с метрополией.

Боюсь, Александр, что твоим противником, если ты все же согласишься, будет полководец обладающий не меньшим талантом чем ты сам. Поговаривают, так же, что Гималай этот, до того как его сердцем полакомилась Белка, жил в небольшом городке на северо-востоке Македонии. И, так же как и ты, посещал Школу. Тебе не приходилось о нем слышать?

Александр, в продолжении речи Альдаона все больше мрачневший, поднял голову. — В юности я знавал человека с таким именем, но он умер на моих глазах. И его убила Белка.

— Тот, с которым вы вместе отправились спасать Гордий?

— Да. И теперь я понимаю, как все могло случиться. Если бы я тогда знал об этом! — сказал Александр с горечью.

— Не вини себя, никто не может знать будущего, а тем более помешать тому, что должно случиться. Ведь будущее подобно подземной реке. Что бы ни стояло на ее пути, она все равно найдет дорогу и выйдет на поверхность не здесь так там.

— Хорошо, — сказал Александр, — Я поведу твою армию. Будет весело, ведь шансов победить у нас кажется нет. — он улыбнулся, — Ты хочешь, чтобы мы двинулись в Македонию?

— Это было бы безумием. Мы будем сражаться на Восточном материке. Судя по всему, как только Тирао покончат с Северными Княжествами, они двинутся на восток.

— Это разумное решение. Хотя, не каждое разумное решение бывает правильным. Синий Город, конечно же, не останется в стороне? Да он и не сможет. Парламенту придется отменить их закон о мирном разрешении политических споров, из-за которого, на самом деле, погибло не меньше людей чем на войне. В том, что предстоит, наемные убийцы вроде меня, вряд ли им пригодятся.

— Этот закон уже отменен. — сказал Альдаон, — Стараниями твоего приятеля, Удивительного Енота. Занятный человек. — Альдаон улыбнулся и хлопнул Александра по плечу. — Твое возвращение будет для него сюрпризом.

— Почему то я не чувствую к нему ненависти. — сказал Александр. — Хотя, возможно, когда я его встречу, она появиться. В свое время он пытался тебя разыскать. Он считал, что в книге Вопросов и Ответов, содержится важная информация.

— Скоро он меня найдет. — пообещал Альдаон, — Возможно даже, я покажу ему книгу. Удивительный Енот теперь занимается тем, что формирует армию, обучает новобранцев, укрепляет стены города. Парламент слегка напуган, и на время войны предоставил ему чрезвычайные консульские полномочия. Правильное решение, по моему. Он умный человек.

— Да уж, — сказал Александр. — Но прежде чем я приступлю к своим обязанностям здесь, мне нужно будет на время покинуть мою маленькую армию.

— Ты хочешь спасти Зарину?

— Да, — сказал Александр. — Неужели я могу поступить по другому?

— Хорошо, — сказал Альдаон. — Но помни, что время не терпит. Эти Тирао — очень юркие зверушки. Сегодня здесь, а завтра там. Не успеешь оглянуться, как они уже захватят пол-мира. А если серьезно, то через пару месяцев, когда прекратятся дожди, наступит самое подходящее время для похода на Синий Город. И поверь, они его не упустят.

А я пока, заручившись твоим согласием, поговорю с Енотом. Посмотрим, что он скажет. Надеюсь он поймет, что лучшего генерала чем ты, ему не найти. Тогда, ты уже не назовешь свою армию маленькой. Когда собираешься улетать?

— Завтра на рассвете. Сегодня займусь приготовлениями. Надеюсь, Солнечный Ветер не пострадал от сырости. Все эти годы корабль простоял в пещере.

— Можешь располагать моими людьми. Среди них есть искусные мастера, — сказал Альдаон. — Они еще этого не знают, но с сегодняшнего дня ты их командир.

— Спасибо. Когда будешь разговаривать с Енотом, постарайся не забыть, что в свое время он был чрезвычайно зол на тебя. Ты надул его с той книгой. Да и меня тоже. Из-за нее у него была куча неприятностей. Это, и правда, была та самая книга?

— Да, — сказал Альдаон, — Я не мог позволить, чтобы она попала в чужие руки.

— Понимаю, — сказал Александр. — И что в ней написано по поводу последних событий? Есть ли надежда, или пророчество как всегда слишком туманно.

— Нет на этот раз все ясно и понятно. Надежды нет.

— Отлично, — сказал Александр, — Мне все больше и больше нравиться эта война.

— Надеюсь ты шутишь, — сказал Альдаон, — Я прошу, о том, что я тебе сейчас сказал, не говори никому. Даже Зарине. Отсутствие надежды отнимает силы. Я бы и тебе не сказал, если бы знал, что ты мне поверишь.

Черт! — Альдаон с досадой хлопнул рукой по перилам, — Не могу понять, как так вышло, что я ошибся. По всему выходило, что ты тот Великий Завоеватель, которому суждено покорить мир.

— Но ты почти угадал. — улыбнулся Александр.

— Почти!

— Есть еще одна вещь, которая тревожит меня потому, что я не могу это понять, — сказал Александр. — Ведь если бы тогда в горах я не потерял год жизни, то успел бы вернуться за Итрой. Она бы осталась жива. И жизнь моя, я уверен, сложилась бы совершенно по-другому. Я бы не стал наемным убийцей. Еноту не пришлось бы меня убивать, а тебе спасать. Твоим товарищам не нужно было бы жертвовать годами своей жизни.

— Да, — сказал Альдаон, — это заколдованный круг. Время часто создает такие круги. Этот случай еще раз доказывает, что нельзя избежать того, чему суждено произойти.

— Возможно, когда-нибудь я узнаю правду.

— А возможно и нет.

— А возможно и нет. — согласился Александр.

Остаток дня он провел в хлопотах. Наведался в пещеру, где спрятал Солнечный Ветер.

Несмотря на то, что яхта простояла там девять лет, удивительное дерево Гуням с честью выдержало испытание временем и сыростью. На корпусе корабля не было заметно ни гнили, ни пятнышек лишайника. Взяв себе в помощники пятерых матросов с Артапрага, Александр быстро привел яхту в порядок.

Поздно вечером, когда все приготовления были закончены, вода и провизия погружена, Александр, еще раз все проверив, решил наконец отправиться отдыхать. Он потоптался на пороге своей хижины, взялся за ручку двери, но, так и не решившись войти, ушел ночевать на яхту.

 

Глава 4

Радужный Замок

Всего десять дней понадобилось Солнечному Ветру, чтобы преодолеть протянувшиеся на сотни километров степь и пустыню. На одиннадцатый день Александр увидел море, пролив, разделявший два материка. В легком утреннем тумане он разглядел внизу, у кромки воды очертания города. Берилла — город, чья героическая оборона во время войны с Царем Арессой, была воспета в песнях и увековечена в картинах.

«Как же давно это было.» — подумал Александр.

Ему стало любопытно узнать, что происходит сейчас в городе. Он помнил, что после войны Гидон заново отстроил все бывшие Македонские города-колонии на побережье. Александр развернул яхту.

Низкие осенние облака неспешно плыли с северо-запада, неся в своих телах дождь, предназначенный пролиться в пустыне. Александр направил Солнечный Ветер вверх и, сохраняя курс на город, погрузился во влажные облачные туши. Предосторожность могла оказаться нелишней, если город уже был захвачен Тирао.

Впрочем, скорость и маневренность яхты давали ей изрядное преимущество в беге наперегонки с любым другим кораблем. Появись над городом эскадра вражеских кораблей, у нее было бы мало шансов догнать Солнечный Ветер, не допусти Александр какой-нибудь оплошности.

Рассчитав скорость и расстояние, он, через некоторое время стал, снижаться. Корабль вынырнул из облаков, почти над самыми стенами и промчался над городом. Город был безлюден.

Александр развернул яхту и сделал круг над Бериллой. Он увидел пустые улицы, и несколько повозок, уходивших на восток по главной дороге, прочь из города. Вероятно последние беженцы. В городской гавани, накренившись на бок, стоял одинокий корабль. Паруса и флаги на мачте отсутствовали. Скорее всего судно село на мель и было оставлено хозяином.

«Гроза приближается, люди спасаются от бури,» — подумал Александр, — «Но как бы далеко и быстро они не бежали, в этот раз буря настигнет их, кого раньше кого позже. Большинство из них ожидает смерть, некоторым достанется рабство.»

Однако, Александра мало заботила участь идущих по земле, он был спокоен и собран. Железное сердце билось ровно в его груди. Он направил яхту на запад туда, где простиралась взрастившая его земля, теперь ставшая чужой и страшной.

Пролетая над морем, Александр пытался представить себе будущую встречу с Зариной. Многое он забыл за эти годы, и даже ее черты стерлись и потускнели в памяти. И все же, когда Альдаон упомянул ее имя, в душе Александра вспыхнуло и снова угасло знакомое прежде чувство. Не любовь, но воспоминание о любви.

Может ли любовь жить в душе человека в течении десяти лет, не питаясь ничем кроме воспоминаний? Наверное это зависит от человека. Наш герой, при всех своих достоинствах, не принадлежал к людям, чьи чувства отличались долголетним постоянством.

Способность к обновлению залечивает раны людей, подобных Александру, восстанавливает силы и делает их память забывчивой. Но, все же, есть чувства, которые оставляют следы и на их железных сердцах.

Поведение таких людей, принято называть аморальным, но иногда они могут удивлять своих биографов, вдруг проявляя великодушие или щедрость в гораздо большей степени, чем то свойственно обычным людям. Часто они поддаются приступам сентиментальности, а некоторым из них свойственно испытывать благодарность к тем, кто когда-то был им дорог или помог в беде.

Наверное, именно эти свойства души подвигли Александра на рискованный вояж в Македонию. Вероятно, воспоминание о прошедшей любви разбудило в нем надежду на то, что все еще может вернуться вновь. Не исключено, так же, что судьба его дочери, о которой он в течении своей жизни вспоминал едва ли десять раз, наконец стала предметом его заботы.

Впрочем, когда речь заходит о душе Александра, верными могут оказаться разные, и даже порой самые невероятные, предположения.

У него не был никакого четкого плана действий. Нечеткого тоже не было. Александр не знал, какие события произошли в Македонии за то время, пока он преодолевал пространство пустыни, и не захвачен ли уже врагами Радужный Замок.

«Поглядим». — сказал он сам себе и стал смотреть вперед туда, где простиралось море, но где скоро сквозь серую осеннюю дымку должен был показаться берег.

Александр нарочно изменил курс судна, и пересек границу Македонии примерно в сорока километрах севернее Саррасы. Ему не хотелось видеть разоренный врагом великий город, к тому же, это было небезопасно. Но с высоты, на которой летела яхта, он все же смог разглядеть высокие шпили столицы.

Ему припомнилось время, когда он впервые очутился в этом городе вместе с Гидоном и Зариной. Вспомнилось лучшее лето в его жизни. К горлу подступил комок. Он заморгал, стараясь прогнать слезы и вздохнул. Кто знает, как сложилась бы жизнь, останься он после войны в Саррасе в качестве царя?

«Впрочем,» — подумал он, — «К чему лукавить с самим собой? Я поступил так потому, что не мог поступить иначе. Дворец наводил на меня тоску, а будущая жизнь в качестве Повелителя Македонии пугала.

Возможно, сейчас, повидав страны и насытясь приключениями, я принял бы власть. Ведь мир, который так манил меня в юности, оказался, в сущности не таким уж удивительным. Да, в нем существует множество стран и разных, не похожих на человека, волшебных созданий. Но счастье, за которым на самом деле, отправляется в путь каждый искатель приключений, этот мир дать не в состоянии. И в этом отношении жизнь везде одинакова.

Есть люди, считающие, что счастье находится внутри каждого человека. Но и в это мне трудно поверить. Лишь в Изурионе я ощутил нечто похожее на безмятежный покой и таинственный уют детства. Как бы не закончилась эта война, я вернусь туда вновь.»

Вечером он уже летел над внутренней Македонией, пролагая путь над незаселенными местами.

Спустилась ночь и Александр прервал полет и переночевал в лесу, пришвартовав яхту к верхушке высокой сосны, воспользовавшись приемом, изобретенным им во время путешествия на Остров Драконов. Спал он плохо, то и дело просыпаясь и прислушиваясь к шуршанию дождя в сосновой хвое.

Когда забрезжил долгожданный рассвет, он прекратил безрезультатную борьбу с бессонницей. Краешек солнца показался между лесом и низкими облаками. Александр чувствовал, что отдохнул плохо. Он сварил себе крепкий кофе и, взбодрившись, повел яхту на северо-запад.

Вскоре лес сменился степью. Тепло болот по прежнему оказывало воздействие на на эту территорию, поддерживая внутри страны район с более жарким климатом. По расчетам Александра до замка оставалось совсем недалеко.

Опасаясь горящих стрел защитников крепости более, чем кораблей Тирао, Александр повторил уже опробованный им трюк. Он набрал высоту, и яхта, войдя в облака, исчезла от взгляда того, кто возможно наблюдал за ней с земли. Летя наугад в облачном слое, но не слишком высоко в него забираясь, так, что пейзаж внизу был виден сквозь сероватую дымку, он, оказавшись над замком, стал стремительно снижаться.

Прохладный воздух закачался от колокольного звона. В замке поднялась тревога. Снижаясь, почти падая, Александр успел заметить вооруженных людей бегущих по дорожкам парка, и дозорного на башне указывающего на яхту рукой.

От удара корабль сильно встряхнуло, что-то звякнуло, что-то громыхнуло, но металлические полозья выдержали удар. Александр отпустил штурвал, покинул капитанский мостик и спустился на палубу. К кораблю бежали солдаты. Стрелки выстроились цепью и взяли его на прицел. Александр медленно отстегнул меч и бросил его на палубу, потом поднял руки вверх.

Внезапно среди воинов окруживших корабль появился коренастый, бородатый человек. Остроконечный шлем с двумя небольшими золотыми рожками венчал его голову. На нем был тяжелый железный панцирь, а в руках он держал огромный, не по росту, двуручный меч.

— Эй на корабле! — крикнул он, — Выходите все на палубу и без глупостей.

Его голос гудел словно боевая труба, перекрывая шум толпы, быстро собравшиеся вокруг яхты.

— Я один! — крикнул в ответ Александр, сложив руки рупором.

— Бросай лестницу! — снова загремел бородатый и едва заметно кивнул стоящему рядом пареньку, высокому и худому. В ответ паренек мотнул головой и направился куда-то торопливым шагом.

Александр сбросил вниз веревочную лестницу и отступил от края борта, держа руки на виду. Лучники все еще держали его на прицеле.

Бородатый и несколько воинов вместе с ним один за другим поднялись на палубу.

— Проверьте-ка внутри! — приказал дядька, а сам нагнулся и поднял с палубы меч Александра.

Пока солдаты выполняя его приказ, проверяли каюты, бородатый молчал, рассматривая Александра с ног до головы. Александр то же помалкивал.

Наконец, убедившись, что в каютах ни кто не скрывается, солдаты поднялись на палубу и присоединились к своему командиру.

— Странно, — сказал тот озабочено сам себе, потом снова мрачно взглянул на Александра: — Так ты утверждаешь, что ты человек?

— На самом деле, — сказал Александр, — Я ничего подобного не утверждал. Но если ты спрашиваешь, то да. Вообще же, судя по строению твоего скелета, мы с тобой вряд ли являемся близкими родственниками.

— Я и сам это знаю, — оборвал Александра бородатый. — Побереги свое остроумие для барышень. Меня интересует, не Тирао ли ты, в человечьей шкуре? Понятно?

— А это, — протянул Александр, — Нет, я не Тирао. Кажется, тебя это расстроило. Не огорчайся. Если тебе не терпится подраться, я с радостью удовлетворю твое желание.

— Ладно, — сказал бородатый, игнорируя вызов, — Сейчас поглядим что к чему. Принес Володька?

Паренек, в кольчуге которая была ему явно коротка, показался из-за борта, прижимая к себе рукой небольшую деревянную кадку. В кадке плескалась зеленоватая жидкость.

— Принес, — сказал Володька, ставя перед бородатым кадку и утирая со лба пот.

— Ну и дура же ты! — выругался бородатый, — Кто же тебя просил-то все тащить. Фляжку надо было набрать.

— Так нету у меня фляжки-то, — насупился Володька, — Третьего дня в карты ее продул.

— Ладно, — сказал бородатый, — Иди отсель, — и обращаясь к остальным, пробасил: — Ну, есть у кого-нибудь фляжка?

Ему подали флягу, он зачерпнул ею немного жидкости в бадье и протянул Александру: — На вот выпей, посмотрим, что ты за зверь.

— Пока не расскажешь, что это, я пить не буду, — сказал Александр, принимая фляжку из его рук.

— Напиток это волшебный, — снизошел бородатый, — Человек выпьет его, и ему ничего, лишь ссать потом зеленым два дня будет. Тирао выпьет, подохнет в корчах. Хозяйка замка напиток этот придумала, чтобы своих от чужих различать. Ну что, выпьешь, или порубить тебя на кусочки?

Жидкость издавала терпкий запах который в сочетании с ароматом спирта создавал на редкость отвратительный букет. Александр поднес фляжку ко рту и, стараясь не дышать сделал, большой глоток. Горло его наполнилось расплавленным серебром. Потом жжение спустилось по пищеводу вниз и теплом разошлось в желудке.

Прошло несколько секунд и напряжение читавшееся в глазах воинов ослабло. Кое-кто из них улыбнулся, смотря как Александр утирает ладонью слезы, брызнувшие из глаз. Стрелки опустили луки. Люди стали расходиться, о чем-то между собой оживленно переговариваясь.

— Что крепка водочка-то? — хмуро, но уже без злобы спросил бородатый. — Ладно, рассказывай, зачем ты сюда пожаловал?

— Теперь моя очередь спрашивать, — сказал Александр, забирая свой меч из рук дядьки. — Где ваша хозяйка? Мне нужно с ней повидаться.

— Послали уже за ней, — прищурился бородатый. — Скоро придет она. Тебя звать то как?

— Александр. А ты мил-человек кто будешь?

Дядька слегка покраснел, потом процедил сквозь зубы: — Жук я, Жуком меня кличут. Ну ладно, вы тут сами разбирайтесь, — внезапно сложив с себя командирские полномочия, сказал он, — Делов много. Пойду проверю как там зверушки эти белые. Не затевают ли чего.

Он повернулся, перелез через борт и скрылся из виду, спускаясь по лестнице. Внезапно Александр расслышал голос, раздавшийся на площади, и мгновенно его узнал. Оттолкнув в сторону солдата, он бросился к борту. Зарина стояла внизу на площади и разговаривала с бородатым.

Потом она подняла голову вверх, заметила Александра и замерла. Бородатый, ссутулившись заспешил прочь.

Они шли по тропинке по направлению к дому, и молчали, не зная с чего начать разговор. Зарина почти не изменилась, все та же стройная легкая фигурка, вот только лицо выглядело осунувшимся, а глаза усталыми.

— Ну как ты? — наконец произнесла она, — Девять лет ни слуху, ни духу. Ты нашел то, что искал?

— И да и нет, — сказал Александр. Потом остановился, повернул ее к себе, обнял за плечи и поцеловал. Ее губы были мягкими, она обвила его шею руками, и он ощутил на своем лице влагу ее слез. Он отстранился и стал утирать кончиками пальцев слезинки, бежавшие по ее щекам.

— Я ждала тебя, — сказала она, — Прогнала, а потом всю жизнь ждала, как дура. Но ты так и не пришел. А теперь мы все умрем.

Она улыбнулась виновато, вытерла глаза ладонью. — Хорошо, что сейчас меня никто кроме тебя не видит. Я должна быть сильной и улыбаться. Все здесь думают, что я могу их спасти.

— Я увезу тебя отсюда. — сказал Александр. — Тебя и Алексис. На земле много места, хватит и для нас.

— Ты забыл о Марке. Сын Гидона тоже здесь. И, вообще, все не так просто, герой.

Когда они поднимались по широкой мраморной лестнице, ведущей к дому, снова раздался звук набата. Пренебрегая посыпанной гравием тропинкой, из кустов, неподалеку от лестницы, выскочил немолодой сухопарый офицер. Он остановился ступенькой ниже и торопливо отсалютовал.

— Госпожа, Они вновь решили попробовать! — запыхавшимся голосом произнес он, — Несколько кораблей поднимаются в воздух.

— Спасибо, Тремер. Возвращайтесь к своим людям и будьте готовы действовать.

— Слушаюсь, — офицер снова отсалютовал и, резво развернувшись, побежал к своим невидимым отсюда людям. Несколько капель, слетевших с его мокрого плаща, попали на лицо Александра.

— Пойдем, скорее, — Зарина взяла Александра за руку. — Посмотрим, что там затевается. Они давно уже не пытались нападать на нас. Иногда подлетят, покружат вокруг замка, выпустят пару камней и удирают, — говорила она, спеша по крутым ступенькам каменной лестницы ведущей на самый верх башни.

— Вероятно, они заметили твою яхту (кстати она очень красивая), и решили, что это повод напомнить нам о своем существовании.

После нескольких минут быстрого подъема они оказались наконец наверху. Здесь, размещалась лаборатория Зарины, и сквозь стеклянные стены открывался великолепный вид на замок и его окрестности. Внизу солдаты занимали места на стенах, заряжали катапульты. А звук колокола все плыл над замком и степью.

В парке Зарины, которым она так гордилась, война оставила многочисленные отметины. Черные, сгоревшие в результате попаданий снарядов с Греческим огнем кусты пятнали желто-красное осеннее полотно. Несколько поваленных деревьев лежало на земле.

Вдалеке, за каменной стеной замка Александр заметил земляные укрепления и деревянную стену с невысокими башенками, охватывающую Радужный замок по всему периметру. Из-за стены поднимался в воздух десяток вражеских кораблей. Построившись в две линии, стая неторопливо двинулась в сторону замка.

— Так я и думала! — сказала Зарина, — Они не стану сейчас атаковать. Просто решили помотать нам нервы.

И точно, не долетев до крепостной стены метров четыреста, корабли развернулись в линию, и выпустили несколько снарядов в направлении замка. Один из них попал в стену, не причинив ей, впрочем, особого вреда, остальные упали в ров перед нею.

Из крепости ответили. Через пятнадцать минут корабли Тирао спокойно, словно на учебных стрельбах, вновь построились в две колонны и легли на обратный курс. Вскоре они приземлились где-то за деревянной стеной.

— Итак, ты вернулся, — сказала Зарина отворачиваясь от окна.

— Да, — сказал Александр, — Я вернулся за вами.

— Не все так просто, — снова повторила она. — За девять лет многое успело перемениться.

— Сейчас это не важно. Замок рано или поздно падет, и тогда вас ждет смерть.

— Да, наверно. Когда я представляю, что какая-то Белка съест мое сердце и будет время от времени носить мое тело, мне становится… Трудно подобрать слова, но это очень неприятное ощущение. Но как же ты собираешься нас спасать? Неужели за тобой следом нам на помощь летит могучий флот?

— Я прилетел один. Моя яхта достаточно быстра, и не один из Македонских кораблей не догонит ее в небе.

— У меня тоже есть корабль. Небольшой. Но твоей яхты и моего корабля недостаточно, чтобы увести отсюда всех.

— По правде говоря, я и не думал обо всех, — сказал Александр, и тут же понял, что допустил ошибку. Ее глаза сверкнули, брови взлетели вверх.

— Неужели ты подумал, что я брошу своих людей! Они пришли сюда ради защиты, и они ее получат, пока у меня есть еще силы! Что случилось с тобой, Александр? Ты сильно изменился с тех пор, как мы встречались в последний раз!

— Изменился? — с вызовом спросил Александр, — И что же во мне изменилось?

— Раньше, — сказала Зарина, — Ты бы и не подумал бросить людей на верную смерть, а постарался бы найти способ спасти всех.

Несколько секунд они стояли молча, глядя друг на друга, потом Александр опустил глаза.

— Вероятно, — сказал он, стараясь совладать с раздражением, — Я всегда был таким. Просто, у тебя не было повода это заметить. Ну ладно, ты права, надо подумать и об остальных. Сколько человек в крепости?

— Около тысячи двухсот. Я точно не знаю. Этим занимается Жук.

Вы уже познакомились, я видела. Вероятно, это было не очень приятное знакомство. Когда у него дурное настроение, или он чувствует опасность, то принимает облик этого бородатого мужика. Мне тоже не по душе эта образина, но я стараюсь на него не давить. А иногда он может быть очень милым и красивым.

Было заметно, что, рассказывая про Жука, Зарина спешит побыстрее сгладить впечатление от размолвки, тем более неприятной, что возникла она через пол-часа после того, как они встретились вновь после долгой разлуки.

— Он не человек? — догадался Александр.

— Нет, он не человек. Я несколько раз пыталась у него узнать, к какому роду существ он относиться, но похоже Жук и сам этого толком не знает.

— Странная история. — сказал Александр.

— Действительно, странная, — охотно согласилась Зарина, — Когда-то, когда этот замок только еще строился, я выписала из одной южной страны деревья. Ты знаешь, воздух здесь вреден для здоровья из-за близости болот.

В холодное время года, когда испарения незначительны, здесь совершенно безопасно, но летом, в жару можно легко подхватить лихорадку. А эти деревья очищают атмосферу. Кроме того, их корни, соприкасаясь с болотной водой, нейтрализуют яд. Поэтому, мне удалось поселиться здесь и даже устроить в саду ручейки и пруды. Я настояла на том, и поверь, это далось мне не без труда, чтобы во всех крепостях охранявших подступы к болотам, были посажены эти деревья. И сама за это заплатила.

Жук прибыл вместе с саженцами виде большой куколки, прикрепившейся к стволу деревца. Когда я занялась посадкой, то заметила этот удивительный нарост на одном из растений. Очень красивый. Он был розовым и блестел как вывернутая наизнанку морская перламутровая раковина. Когда я прикоснулась к нему, то почувствовала как внутри что то быстро быстро сокращается, будто маленькое сердце. Я оставила его на стволе, но по нескольку раз в день наведывалась и гадала, что вылупиться из этого кокона.

В один из летних вечеров я вышла на закате, как часто это делала, помечтать возле беседки. — Зарина едва заметно усмехнулась, — Через некоторое время я вдруг заметила, что нахожусь там не одна. Сгорбленный старик наблюдал за мной из-за с кустов.

Никто не любит, когда за ним подглядывают, и я очень разозлилась. Заметив, что я догадалась о его присутствии, он вышел на поляну.

Что-то сразу же показалось мне в нем странным. Манерой поведения он больше напоминал подростка, копирующего речь и повадки крестьянина. Он не был похож на иных сладострастных дедков, которые из-за своей неспособности, исподтишка подсматривают за женщинами. Вначале я подумала именно это. Он вызвал во мне любопытство, и гнев мой прошел.

Он спросил, не найдется ли для него работы в замке. Вначале я ответила отказом и предложила ему убраться по добру поздорову. Это его расстроило гораздо больше чем обычного человека в подобных обстоятельствах. И когда он повернулся, чтобы уйти, я заметила небольшие розовые крылышки на его спине. Словно, кто-то прикрепил их туда ради смеха.

Я присмотрелась повнимательнее. Крылышки высовывались из разрезов на его рубахе. Тогда я приказала ему остаться и принялась расспрашивать. Он очень охотно остался и с радостью отвечал на мои вопросы, во всяком случае пытался на них ответить.

В конце концов мне удалось выяснить, что он и есть то самое существо, которое вылупилось из перламутрового кокона. Естественно, он не знал ни своих родителей, ни, вообще, откуда он сам родом. Он не был человеком, и я стала называть его Жуком. Постепенно это прозвище стало его именем.

Жук может превращаться в любого человека которого увидит, стоит ему лишь пожелать. На мой вопрос, почему он принял облик старика при нашей первой встрече, Жук ответил, что когда он впервые вылетел из кокона, то увидел нищего, бредущего по дороге возле замка. Это был первый человек, которого он повстречал в своей жизни так, что у него просто не было иного выбора. Я была второй, — тут Зарина сделала многозначительную паузу.

— Он влюбился в тебя и остался в замке, работать привратником. — досказал за нее Александр.

— Как ты догадался?

— Крылышки, — сказал Александр, — Когда я приезжал к тебе девять лет назад, у привратника, не пускавшего меня в замок, были маленькие розовые крылышки. Тогда я подумал, что это кто-то из детей прислуги подшутил над ним. Но вид у старика был до того суровый, что я не решился его об этом спросить.

— А как ты догадался, что он в меня влюбился?

— Пожалуй, это будет трудно объяснить. Скажем, что я просто догадался.

— Хорошо, — сказала Зарина и слегка прищурила свои зеленые глаза, что, как помнил Александр, служило у нее признаком недовольства. — Значит, мне не придется тебе долго объяснять все остальное.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Александр, уже начиная и сам догадываться обо всем остальном.

— Ты уехал и пропал. Не могла же я всю жизнь провести в воспоминаниях о прошлом. Я такой же живой человек, как и все остальные.

— Не нужно оправдываться. В этом нет необходимости. — сказал Александр. — Ты свободная женщина и никогда не давала мне никаких обещаний. А я не обещал хранить верность тебе.

Вы любовники? Вы женаты? Прекрасно, пусть будет так. То что было между нами в прошлом, было прекрасно, и я никогда этого не забуду. Эти воспоминания будут служить мне утешением в любых будущих неприятностях. И ты навсегда останешься дорогим для меня человеком. Но ты совершенно права — жизнь продолжается. Я не собираюсь предъявлять на тебя права. Если ты думаешь, что я вернулся за этим, ты ошибаешься.

Он слишком спешил, чтобы Зарина могла поверить его словам.

— Ошибаюсь? — недоверчиво произнесла она, а глаза ее стали похожи на две узкие щелочки.

— Зарина, — сказал Александр, подходя к ней, намереваясь взять ее за руку, которую она поспешно отдернула. — Даже если у меня и были какие-то мысли на этот счет, можешь о них забыть.

— Какой же ты все еще глупый, — сказала Зарина и отвернулась.

По дрожанию ее плеч Александр понял, что она плачет. Он подошел и обнял ее сзади, и она не отстранилась, а прислонилась головой к его щеке, и он вновь ощутил умопомрачительный аромат ее волос и кожи.

Он всегда хотел знать, был ли этот волнующий запах, ее собственным или же, так пахли духи, которыми она пользовалась. Каждый раз в прошлом он забывал спросить ее об этом. Но и сейчас момент для такого вопроса был тоже явно неподходящим.

Поплакав немного Зарина, всхлипнула еще несколько раз напоследок, потом осторожно освободилась из его объятий и, повернувшись к нему лицом улыбнулась, вытирая кончиками пальцев слезинки, повисшие на ее длинных ресницах.

— Извини меня, я наверное слишком устала. Каждый день находиться рядом со смертью, это очень утомительно.

Кроме того, в замке осталось очень мало еды. Скоро люди начнут голодать. Если ты что-нибудь не придумаешь, мы все умрем.

Скажи, как же так получилось, что мы проиграли эту войну? Где была наша армия? У нас ведь была самая сильная армия в мире. Почему им удалось так легко захватить всю страну? Что, вообще, происходит, Александр?!

— Я не знаю. Я все эти годы прожил отшельником и мало интересовался тем, что творилось вокруг. Но я обещаю тебе во всем разобраться.

— Когда-нибудь ты мне расскажешь о своей жизни, если мы останемся в живых.

— Мы останемся в живых. Я что-нибудь придумаю. — сказал Александр. — А теперь я хотел бы посмотреть на свою дочь.

— Пойдем, — сказала Зарина, — Я все ждала, когда же ты наконец о ней вспомнишь.

Позже, ночью, лежа на кровати в отведенной ему комнате, Александр долго не мог заснуть, несмотря на усталость. Перед его мысленным взором проносились события этого длинного дня.

Встреча с дочерью — худенькой десятилетней девочкой, похожей на Зарину, не разбудила в нем глубоких чувств. Его отцовский инстинкт не проснулся, железное сердце не забилось быстрее. Впрочем, он не очень на это надеялся.

«Возможно, нужно время.» — подумал он, — «Ведь этого ребенка я видел всего лишь раз в своей жизни. Этого недостаточно, чтобы испытать что-нибудь похожее на любовь. Возможно, если нам удасться прожить вместе достаточно долго, я смогу полюбить эту серьезную не по годам девочку, повторяющую жесты своей матери?»

Отсрочив, таким образом, решение предложенной его совести задачи, он с облегчением переключил свои мысли на иною проблему.

«Видимо,» — размышлял Александр, — «Для того, чтобы спасти Зарину, ему придется помочь и этим людям. Она достаточно ясно дала понять, что не оставит замка, бросив тех кто доверился ей.»

Эта, героическая сентиментальность, которую он вряд ли потерпел бы в мужчине, на самом деле, даже нравилась ему в женщине. Зарине она была очень даже к лицу.

Даже больше, скорее всего Александр испытал бы разочарование, согласись Зарина на тайное бегство, которое он хотел ей предложить. И хотя, он не испытывал привязанности к кому-нибудь из людей, нашедших здесь убежище, и смерть их не вызвала бы в его душе сильного сожаления, что-то, похожее на чувство долга, повелевало ему предпринять подобную попытку.

Возможно, до сих пор Александру было важно, насколько он сам соответствует тому героическому облику, который Зарина себе сочинила, не без помощи, впрочем, с его стороны. Так, что, похоже, выбора у него все равно не было.

План созрел в его голове почти мгновенно. Александр разделил его на два этапа. Прежде всего нужно было достать продовольствие, чтобы крепость могла продержаться хотя бы еще один месяц, пока он будет приводить в исполнение вторую часть замысла.

Она заключалась в том, чтобы попросить помощи у Альдаона. Десяти его кораблей было бы вполне достаточно, чтобы прорвать блокаду крепости и увести на Восточный материк всех ее обитателей.

Однако в этом плане было одно уязвимое место. Александр вовсе не был уверен в том, что у него есть в запасе достаточное количество времени. Для того, чтобы понять это, требовалось ответить на вопрос: почему Тирао, захватившее без особого труда все Македонское государство, вдруг были остановлены маленькой крепостью, с гарнизоном не более полутора тысяч человек?

Что помешало им расправиться с ее защитниками? Было ли это следствием успешного применения Зариной своих магических способностей, на которые она намекала? А может быть сила Жука каждый раз отбрасывала атакующих от стен? Или же во всем этом крылась какая-то, другая причина?

Так или иначе, для того, чтобы получить уверенность в том, удастся ли ему осуществить задуманное, он должен был найти ответ на этот вопрос. Однако, первую часть плана надлежало выполнить в любом случае.

Определив приоритеты и задачи, Александр наконец почувствовал, что готов заснуть, что он вскоре и сделал.

В течении всего следующего дня Жук не показывался на глаза Александру, и у того была возможность поговорить с Зариной еще раз. После ужина они вышли прогуляться по парку, или, вернее, по тому, что от него осталось. Отвечая на его расспросы, Зарина поведала каким, по ее мнению, образом им удалось отразить все приступы врага. Но Александр, все же, не переставал сомневаться.

Она выглядела усталой. Однако, даже синева под глазами добавляла ей привлекательности.

Зарина рассказала, что особенно трудными были первые две недели, когда Тирао атаковали замок по нескольку раз в день. Лишь когда все их яростные приступы были отбиты, наступило некоторое облегчение. В те дни она почти не спала, находясь постоянно наготове, чтобы отразить очередной приступ.

— Болотная вода, — сказала она, — Оказалась настоящим кладезем всевозможных энергий и сил. Никогда раньше я не встречала ничего подобного. Все эти годы я только и делала, что занималась исследованием ее свойств, но, мне кажется, не исчерпала и сотой доли того потенциала, который в ней содержится.

Не так давно, еще до начала вторжения, мне удалось наконец выделить из нее вещество, повышающее силы человека почти в два раза. Воины становятся сильнее и выносливее, их реакция — быстрее. Правда, еды и отдыха им требуется больше.

Это средство и помогло нам продержаться так долго. Правда, у него есть еще один недостаток: его нужно употреблять сразу-же после приготовления, иначе оно быстро теряет свои свойства.

Каждый раз, как только начинался очередной приступ, я принималась готовить напиток. У меня уже все было для этого приспособлено. Две женщины помогали мне, а остальные разносили напиток воинам. Обычно, прежде чем враг успевал приблизиться к стенам, им удавалось раздать напиток примерно половине солдат. Сама я пила гораздо более концентрированный эликсир, иначе просто не выдержала бы. Свалилась бы от усталости.

— Скажи, — спросил Александр, — А тот напиток от которого Тирао умирают, а люди нет…

Зарина рассмеялась, впервые с момента их встречи. — Ну что ты. Это просто хохма. Солдаты придумали это ради шутки. Еще в самом начале, когда к нам стали приходить беженцы, все очень боялись, что это будут замаскированные Тирао. Тогда кто-то, кажется это был Жук, предложил этот способ: мол если человек испугается пить, значит он вовсе не человек, а Белка. Тебя тоже напоили этой водкой, признавайся!

— Напоили, умельцы. — улыбнулся Александр. Ощущая некоторую досаду от того, что его так легко удалось провести. И все же он был рад этому случаю, хотя бы из-за того, что этот эпизод позабавил Зарину. Кроме всего прочего, за не имением лучшего, этот способ распознавания своих был весьма неплох, и его следовало взять на заметку.

— А как ты думаешь, — продолжала Зарина отсмеявшись, — Ведь это однажды действительно помогло нам обнаружить врагов.

Как-то под вечер к нам в ворота постучались несколько воинов. Это было… Подожди, дай вспомнить. Точно! Это случилось накануне того дня, когда корабли Тирао впервые появились возле замка.

Лже-люди, действительно, испугались пить водку. Вместо этого они напали на солдат охранявших ворота. Черт! Вот каким способом они побеждают своих врагов! — глаза Зарины блеснули нехорошим блеском, — Подлые твари! Хорошо, что Жук был поблизости, иначе бы мы потеряли много солдат.

— А что, — спросил Александр осторожно, — Жук хороший воин?

— Почему ты спрашиваешь? — насторожилась Зарина.

— Я кое-что придумал. И для этого дела мне понадобятся хорошие воины.

— Без него мы бы долго не продержались. Он очень сильный. Он владеет мечом и луком лучше всех здесь в Замке. Фактически он возглавляет оборону и распоряжается солдатами.

Кроме того он необычное существо. Ему подчиняются множество огромных жуков. Я никогда раньше не видела таких. Откуда они появляются и куда исчезают, я не знаю. Скорее всего это вид естественной, присущей ему с рождения магии.

Несколько раз я пыталась узнать у него о природе его силы, и у меня создалось впечатление, что он и сам не до конца понимает границы своих возможностей. Вероятно его потенциал намного больше, чем он сам об этом догадывается.

Возможно, появись Жук на свет среди своих сородичей, он был бы великим волшебником. Но здесь его не кому обучить. Я уже говорила тебе, Жук и сам не знает ни кто он такой, ни своего настоящего имени. Впрочем, я заметила, что вопрос собственного происхождения не так уж сильно его занимает.

— А что его занимает? — спросил Александр.

— Я, — сказала Зарина и слегка покраснела.

— Значит он не разу не хотел вернуться на родину?

— Несколько раз собирался. Потом откладывал. Он любит меня по настоящему.

— А ты его?

— Наверное. — сказала Зарина, задумалась и замолчала.

Некоторое время они стояли на пригорке, любуясь заходящим солнцем. День был пасмурный, но на горизонте облака разошлись, образовав длинную неровную прореху. Заходящее солнце добралось до нее в конце своего дневного странствия и окрасило все вокруг розовым светом.

В легком тумане испарений, поднимавшихся от земли, голые деревья казались черными. Их силуэты окружило искристое сияние, сотканное из солнечных лучей и капелек воды замерших на стволах и ветках.

После недолгого молчания Зарина спросила: — Что у тебя за план? Расскажи, если, конечно, это не секрет.

— В общих чертах план такой, — сказал Александр, отрываясь от волшебного зрелища осеннего заката. — У меня есть друг. Ты должна его помнить. Когда-то он по моей вине потерял кисть правой руки.

— Альдаон?! — воскликнула Зарина. — Так все эти годы ты не терял с ним связи?!

— Пожалуй, правильнее сказать, что это он не терял со мной связи. — сказал Александр. — Ну так вот. Он хочет, чтобы я возглавил армию, когда Тирао высадятся на Восточном материке. Я многим ему обязан и потому согласился. Но взамен, я попрошу его помочь мне вытащить вас отсюда.

У него есть тридцать, или около того, кораблей. Они больше, быстрее и гораздо лучше вооружены чем те, которые находятся в распоряжении Тирао. Даже одного такого судна достаточно, чтобы вывезти отсюда всех. Но для прорыва блокады, я думаю, попросить десяток. Уверен, он мне не откажет.

— Да, но зачем тебе понадобился Жук?

— Чтобы добраться до Альдаона, а потом вернуться назад с кораблями понадобиться не менее трех недель. И это в лучшем случае. На самом деле, потребуется месяц. Сколько ты говоришь, у вас осталось продуктов?

— Если будем экономить, то хватит дней на десять.

— Вот! Я не могу оставить тебя, зная, что к моему возвращению, вы уже будете умирать с голоду, доедая последних крыс. Даже если я прилечу вовремя, а вы переживете голод, ни кто не может поручиться, что Тирао не попробуют снова повторить попытку. Вряд ли голодные люди выдержат серьезный штурм. Ведь даже если воины будут пить твой напиток — откуда они возьмут пищу, чтобы восстановить свои силы?

— Ты прав. Но что ты решил предпринять?

— Я тут днем походил, поговорил кое с кем из солдат. В крепостях, что охраняли болота еще должны оставаться запасы пищи. И для этого мне понадобятся воины. Хорошие воины.

Насколько я могу судить по твоим словам, Жук подходит для этого предприятия. Мы попытаемся напасть на одну из этих крепостей и добыть еды, чтобы вам хватило запасов продержаться до моего прибытия. Я возьму с собой девятерых солдат. Мы полетим на яхте. Если корабли Тирао попробуют за нами погнаться, мы легко уйдем от погони.

— Я тоже знаю про запасы в крепостях. Мог бы спросить вначале у меня. — Зарина поджала губы. Но ее недовольство длилось недолго. — Это должно быть очень опасно. — сказала она. — Вы легко можете там погибнуть.

— Да, сказал Александр. Но выбор у нас невелик. Если мы этого не сделаем, многие просто не доживут до того дня, когда придет помощь. К тому же, может быть нам повезет и крепости пока еще не заняты врагом. Хотя, конечно, вряд ли. Гималай, ведь, по слухам, служил в этих местах.

— Гималай?! — воскликнула Зарина. — Почему ты вдруг вспомнил о нем?

— Этот человек… Нет, — поправился Александр, — Это существо предводительствует нашими врагами. Но разве ты знаешь его?

— Знавала, — сказала Зарина и поведала Александру, как его бывший соученик пытался за ней ухаживать.

Слушая ее рассказ, Александр хмурился, представляя насколько близко от смерти ходила Зарина в те дни. Ни чуть не меньше чем сейчас. Внезапно в его голове возникла догадка.

— Скажи, — спросил он ее, когда она закончила рассказывать. — Тебе известно, какими силами располагают Тирао в районе твоего замка?

— Точно я не знаю. Но однажды мы насчитали пятьдесят кораблей, одновременно поднявшихся в небо.

— Тебе самой не кажется странным, что покорив целую страну, Тирао не могут овладеть маленькой крепостью?

— Но мой напиток… — обиженно напомнила Зарина, однако Александр остановил ее.

— Конечно, твой напиток помогал вам все это время. Но сдается мне, что Тирао не захватывают эту крепость только потому, что не хотят ее захватить. Пока не хотят. Это пока лишь догадки, но поверь моему личному опыту. Если пятьдесят кораблей, на каждом из которых находиться хотя бы по сто Тирао пойдут на штурм замка, у вас не останется никаких шансов. Я видел их в бою, я сам сражался с ними. Ты тоже помнишь, как все это происходило. Скажи, неужели ни разу у тебя не возникало подозрения о том, что дело здесь в другом?

— Я думала об этом, — сказала Зарина, опустив голову, — Но ничего не пришло мне в голову, вот и я решила, что это целиком наша заслуга. Но теперь, если ты говоришь, что ими верховодит Гималай, многое становится понятно. Я слышала от беженцев, что захватив Саррасу Тирао двинулись на север, покорять Варварские Княжества.

— Да. — сказал Александр, — Войска, которые находятся здесь, лишь небольшая часть его армии. Я думаю, они получили приказ, не начинать решительного штурма, пока он не разделается с варварами и не вернется сюда, чтобы самолично руководить осадой. Вероятно, у него на твой счет есть определенные планы.

— Но почему Гималай стал предателем. Конечно, его трудно назвать приятным человеком. И, даже встретив его лишь однажды, я почувствовала, что с ним, как бы это выразиться, не все в порядке.

— Гималай мертв вот уже одиннадцать лет. Я рассказывал тебе о нем. Наверное ты забыла. Тот, с кем ты разговаривала, не был человеком.

— Мне становится страшно. — Зарина поежилась. — Я скорее убью себя, чем попаду ему в лапы.

— Я надеюсь, что у нас все получиться, и мы успеем унести ноги раньше, чем он сюда пожалует, — сказал Александр. — Но времени мало. Завтра же я попытаюсь добыть продовольствие.

Зарина улыбнулась: — С приходом героя у меня вновь появилась надежда. — Она обняла Александра за талию и положила голову на его плечо. Как кошка потерлась щекой о меховую куртку, и принялась вслух вспоминать то время, когда они были вместе.

Вечерело. Они медленно шли вдоль мутного ручейка. Прошедшие недавно дожди до краев наполнили его русло. Кое-где вода затопила участки пожухлой травы и выплеснулась на тропинку. Эти лужи приходилось обходить или перепрыгивать.

Сама тропинка была засыпана опавшими листьями, и в холодном воздухе стоял запах прелой листвы. Вдыхая этот аромат, Александр, чувствовал как неясная, призрачная надежда наполняет его душу. В пол-уха слушая то, что рассказывала ему Зарина, он присматривался к этому ощущению.

«Моя душа вновь просыпается,» — подумал он, вдыхая холодный воздух всей грудью. — «Как странно, неужели запах опавших листьев подействовал на меня даже сильнее чем встреча с женщиной, которую я когда-то любил? Запах осени — ключик, открывающий сердце.»

По мере того как солнце склонялось на запад, воздух холодел все сильнее, и Зарина зябко поежилась. Александр снял свою куртку и накинул ей на плечи. Она благодарно улыбнулась.

— Знаешь, — сказала она, — На беседку упал корабль. Один из первых, которые мы сбили. Она сгорела вместе с ним, и мои детские сокровища, наверное, тоже. Если, конечно, раньше они не успели сгнить от сырости. Я давно уже не решалась пойти на ту полянку. Говорила себе — нет времени, но наверное, просто боялась взглянуть на разрушенный памятник моего детства. Когда это случилось, я подумала — «Беседка разрушена, значит, вскоре замок перестанет быть моим домом.»

— Давай попробуем отыскать, твой железный сундучок. Возможно, что-нибудь уцелело. — предложил Александр.

— Хорошо, — сказала она. И повела его по переплетениям тропинок туда, где за дымкой сбросивших листву кустов возвышалось что-то темное, что, когда они приблизились, оказалось остовом сгоревшего корабля.

Галера упала рядом с беседкой, но пламя перекинувшись на нее, почти полностью уничтожила ветхое строение. Александр и Зарина присев на корточки принялись разгребать листья, успевшие покрыть обгоревшие доски плотным слоем.

Внезапно Александр ощутил, что поблизости кроме них есть кто-то чужой. Он выпрямился и положил руку на меч. Листья шуршали под чьими-то шагами, и вскоре в наступивших сумерках на поляну вышел высокий человек.

— Жук? — удивилась Зарина, — Что ты здесь делаешь?

— Жук? — переспросил Александр удивленно, ибо приближавшийся совсем не напоминал того коренастого широкоплечего мужика, который так неласково встретил его нынче утром. Но удивление Александра быстро прошло, когда он вспомнил слова Зарины о способностях этого существа.

— Одно из его обличий, — быстро прошептала Зарина.

Жук шел по направлению к ним не останавливаясь, голова его была опущена словно он боялся наступить в лужу, а по лицу блуждала нехорошая улыбка. Александр шагнул вперед, заслоняя собой Зарину.

— Нет, Жук! Не делай этого! — крикнула Зарина.

— Не доходя десяти шагов, Жук молниеносным движением выхватил меч.

— Подожди, — сказал Александр, выставив руку вперед. Но когда расстояние сократилось до пяти шагов, он понял, что боя не избежать, и обнажил свой клинок.

Жук атаковал с бешенной яростью вихря. Отступая под градом сыпавшихся на него ударов, Александр бросил взгляд на Зарину. Она стояла возле пожарища, скрестив руки на груди, и глазами, полными то-ли ненависти, то-ли отчаяния смотрела на схватку.

«Ладно,» — подумал Александр, вновь переключая внимание на своего противника, — «Попробуем сегодня обойтись без убийства.»

Действительно, Жук прекрасно владел мечом. Слишком хорошо для того, у кого не было учителя фехтования, да и вообще никаких учителей. Давно уже Александр не встречал такого сильного противника. Решив измотать Жука в глухой обороне, Александр отступал, пятясь по периметру поляны, не без усилий отбивая его яростные атаки. А тот, похоже, и не думал уставать.

Сейчас он выглядел совсем молодым — высокий красивый юноша.

«Вероятно Жук принимает такой облик каждый раз, когда они с Зариной занимаются любовью,» — не к месту подумал Александр, отбивая очередной выпад, направленный ему в пах. Он представил себе Зарину в объятиях бородатого мужика, которым Жук прикидывался вчера, и невольно улыбнулся. Эта улыбка окончательно вывела его противника из себя.

— Нападай! — закричал Жук, нанося яростный рубящий удар слева и сверху. По его сорвавшемуся голосу Александр понял, что тот начинает выдыхаться. Отбив этот выпад, Александр, блокировав меч противника своим. Потом повернувшись к Жуку спиной, схватил правую руку противника своей левой и рукояткой меча ударил по его кулаку.

Почти сразу же он почувствовал сильный удар в правый бок, но сжал зубы и не издал ни звука. Меч Жука выпал из ушибленной руки. Тогда Александр, не выпуская руку Жука, повернулся к нему лицом, и сильно толкнул его вперед. Жук сделал несколько быстрых спотыкающихся шагов, но сумел устоять на ногах. Александр тем временем поднял с земли его меч.

Жук выпрямился и повернулся к Александру, тяжело дыша. Красивое лицо исказила гримаса ненависти. Он бросил быстрый взгляд на Зарину, стоящую все так же неподвижно и безучастно возле сожженной беседки, потом вновь перевел взгляд на Александра. Затем он поднял вверх обе руки.

Однако это не было жестом побежденного, сдающегося на милость победителя. В сумерках Александр разглядел как рядом с ладонями Жука, появившись из ниоткуда, возникли быстрые тени величиной с воробья. Он услышал громкое жужжание. Зарина вскрикнула.

Александр понял, что самое трудное еще впереди. Он вдохнул поглубже и закрыл глаза, потом вновь открыл их и вся картина предстала перед ним в черно-белом варианте, но тьма больше не была помехой.

От стоящего в десяти метрах Жука несся по направлению к Александру рой темных созданий, которые с трудом можно было принять за насекомых из-за их величины. Однако полет жуков был стремительным лишь для стороннего наблюдателя, Александру же казалось, что стая почти не движется в воздухе. Он пошел вперед, сжимая в каждой руке по мечу, и, когда оказался на расстоянии удара, то рассмотрел как неторопливо обращаются вокруг своей оси крылья летящих первыми насекомых.

Для Жука же все происходящее выглядело так, словно стоявший до этого на месте Александр, вдруг исчез и внезапно в виде размытого человеческого силуэта очутился гораздо ближе к нему. Жук заметил как руки силуэта вдруг превратились во что-то, напоминавшее лопасти маленькой ветряной мельницы, но вращавшееся во много раз быстрее. Он услышал пронзительный вой рассекаемого воздуха и глухие шлепки. Передние насекомые попав в круг, который описывали мечи Александра, разлетались в воздухе на куски, усеивая землю осколками хитиновых панцирей.

Все новые отряды насекомых превращались в крошево с невероятной быстротой. Силуэт Александра медленно приближался к Жуку. Тогда волшебник опустил руки, и насекомые исчезли.

Александр возник из своего собственного силуэта и подошел к Зарине. Жук стоял, понурив голову.

— Объясни ему что к чему. — сказал Александр, — Скажи, что я не сержусь и рассчитываю на него завтра вечером. Если он захочет поговорить, найти меня будет нетрудно. Постарайся убедить своего друга в том, что его помощь мне необходима. Ладно?

— Ладно. — ответила Зарина, с трудом разжимая побелевшие губы. — Ты как, в порядке?

— Мы оба в полном порядке, — ободряюще улыбнулся ей Александр. — Спокойной ночи. Спокойной ночи! — повторил он громче, повернувшись к продолжавшему понуро стоять на своем месте Жуку. Потом слегка поклонился и пошел по направлению к замку. Сквозь темноту к освещенным окнам.

 

Глава 5

Александр вступает в войну

Весь следующий день Александр провел в приготовлениях. Выбранная для нападения крепость находилась в примерно в тридцати километрах от Радужного Замка. Это расстояние Солнечный Ветер мог преодолеть примерно за сорок минут полета. Среди защитников замка нашлись трое солдат, служивших прежде в этой цитадели, носившей название Западный форт номер два. По их словам, в крепости могли оставаться запасы пищи и военного снаряжения, так как Македонская армия отступала столь поспешно, что ни взять с собой, ни уничтожить эти запасы никто не догадался. Собственно, именно из-за того, что эти солдаты были знакомы с внутренним устройством крепости, Александр и остановил свой выбор на Западном форте.

Где-то в середине дня к нему на яхту пришел Жук. Выглядел он изрядно смущенным, однако с момента последней их встречи настроение его заметно улучшилось. Вероятно, ночью между ним и Зариной произошел разговор закончившийся примирением.

«И тем, конечно, что обычно за этим следует, если речь идет о муже и жене.» — с некоторой досадой подумал Александр.

Впрочем, вопрос о замужестве Зарины до сих пор оставался для него открытым. «Скорее все же любовники». — подумал он, делая с палубы яхты знаки Жуку, приглашая того подняться наверх.

Они прошли в каюту и устроились за столом, на котором уже лежал план Западного Форта номер два, начерченный Александром по описанию одного из солдат. Усадив своего гостя, Александр посвятил последнего в детали предстоящей завтра на рассвете операции.

Жук немного волновался, но вел себя миролюбиво. Сегодня он был в том же облике что и вчера вечером, когда навязал Александру дуэль.

Исподволь рассматривая этого высокого стройного юношу с вьющимися волосами, голубыми глазами и приятными чертами лица, Александр нехотя одобрил выбор Зарины. Манера поведения Жука, действительно, была немного необычной. Теперь, после слов Зарины Александр решил приглядеться к нему повнимательней.

Жук вел себя словно подросток изо-всех сил старающийся выглядеть взрослым. И надо отдать ему должное, это ему почти удавалось. Однако, в мгновения, когда Жук увлекшись, чем-нибудь, забывал о том, что должен оставаться взрослым, ребенок, которым он, судя по годам, на самом деле был, вдруг появлялся на свет, словно до этого, играя в прятки, скрывался в шкафу или под кроватью. Мальчишка выскакивал из укрытия, и манера поведения Жука резко менялась.

Исподволь разглядывая своего гостя, Александр решил, что в этом облике Жук гораздо красивее его самого. А детская непосредственность, порой проявлявшаяся в поведении последнего, должна была делать его еще привлекательнее в глазах определенного типа женщин. И Зарина, по видимому, относилась именно к этой категории.

Эти мысли слегка расстроили нашего героя. Впрочем не надолго, ибо увлекшись обсуждением предстоящего налета, он вскоре об этом забыл.

Жук почти во всем соглашался с Александром. Соглашательство это, скорее всего, было вызвано ощущением вины за давешнее нападение и стыдом по поводу собственного поражения. Впоследствии это могло привести к новой вспышке враждебности.

Тогда, показывая Жуку гранаты, которыми его в свое время снабдил Гидон, Александр поинтересовался у своего гостя, какого тот мнения о возможности их применения в предстоящей операции. Жук, польщенный тем, что прославленный воин просит у него совета, ответил, что по его мнению, гранаты эти не больше чем хлопушки и в предстоящей операции могут принести один лишь вред.

— Почему? — спросил Александр, сделав вид, что удивлен.

— Толку от них мало, — сказал Жук раздумчиво, — Шуму и огня будет много, а толку — мало, — повторил он, — Лишь тревогу понапрасну поднимем.

— Думаю, ты прав. — сказал Александр, на самом деле, уже давно составивший себе мнение по этому вопросу.

Глаза молодого человека заблестели. И в дальнейшем обсуждение протекало в гораздо более раскованной обстановке.

«В сущности Жук просто милый юноша.» — подумал Александр, поддаваясь обаянию своего собеседника. — «Он копирует все, что ему нравиться, и делает это с большим мастерством. Конечно, он реагирует на все, что с ним происходит излишне темпераментно, но зато честно и открыто. Когда Жук в хорошем настроении, он милейший на свете человек. Я понимаю, почему он понравился Зарине. И дело тут не только в молодости и его привлекательном облике.»

— Так как же ты предлагаешь действовать в начале? — спросил Александр, продолжая советоваться с юношей по каждому аспекту предстоявшего завтра налета, испытывая удовольствие, когда ответы Жука отвечали его собственным мыслям.

— Думаю, что надо уничтожить охрану, раньше чем она поднимет тревогу. Я могу приказать жукам выбить им глаза и заткнуть рот, — говорил Жук, подкрепляя свои слова энергичными жестами.

— Отличная идея! — одобрял Александр, стараясь поспешными возражениями не остудить пыл своего партнера. — А если там окажутся корабли? Как ты предлагаешь поступить в этом случае? — вновь вопрошал он.

— Если их будет немного, мы сразимся с ним! — воинственно восклицал Жук, ударяя рукой по столу, и подсвечник подскакивал воздух, а пламя свечей колебалось.

— Замечательно! — хвалил Александр. — Храбрость — это половина победы.

Дав таким образом ему высказаться Александр наконец посвятил Жука в свой собственный план, над которым думал со вчерашнего дня, расспрашивая солдат, узнавая у них все новые подробности, пытаясь предусмотреть различные варианты развития событий.

После этого они пошли в казармы и отобрали еще пятерых солдат, рекомендованных Жуком в добавок к тем трем, которые служили в Западном форте, и обойтись без которых было бы затруднительно. Десять человек были тем самым числом, которое позволяло Александру рассчитывать на успех операции, не слишком перегружая судно, которому предстояло принять на борт значительный груз продовольствия.

Ближе к вечеру Александр провел общий инструктаж для всех будущих участников операции, объясняя кому и как предстоит действовать. Планируя начать операцию на рассвете, Александр преследовал цель, лишить Тирао их естественного преимущества в ночном зрении.

Как я уже упоминал об этом в начале этой повести, никто из людей тогда еще он не знал, что принимая человеческий облик, Белки лишаются этого преимущества.

С заходом солнца все отправились спать, чтобы встать перед рассветом отдохнувшими и бодрыми.

Александр с наслаждением вытянулся на кровати и закрыл глаза, собираясь уснуть как можно скорее, но тут в дверь тихонько постучали. Заставив, уставшие за этот хлопотный день члены снова трудиться, он с неохотой поднялся с кровати и, приоткрыв дверь, выглянул в образовавшуюся щель. За порогом стояла Зарина, держа в руках подсвечник с горевшей в нем свечкой.

— Вот пришла, — сказала она, — Пустишь?

Александр открыл дверь пошире, пропуская Зарину в комнату. Он вспомнил, что сегодня виделся с ней лишь однажды, да и то мельком, во время обеда. Приготовления к операции заняли все его время и внимание.

— Я рад, что ты зашла, — сказал Александр, пятясь к кровати подальше от света свечи. Но Зарина, конечно же, успела заметить его наготу. Она без стеснения подошла ближе.

— Что это? — спросила она, — Я этого не помню.

Она поднесла свечу к самому его телу рассматривая страшный шрам на груди. Между двумя красноватыми полосками, обозначавшими края тускло блестел металл. Металлическая пластина занимала всю левую половину его груди заменив сломанные Дизоном ребра. Уходя под кожу она становилась незаметной, лишь небольшая узкая полоска, соединяющая края бывшей раны, оставалась видимой наблюдателю.

— Операция на сердце, — сказал Александр улыбнувшись.

— Операция на сердце?! Никогда ни о чем подобном не слышала.

— Я тоже.

— У тебя, что болело сердце?

— Не болело, пока я не умер.

— Ты несешь какую-то чушь, — сказала Зарина, нахмурив брови, — Ты наверное выпил лишнего. Для храбрости. — добавила она, понимая, что сама несет чушь, но из-за охватившего ее волнения, не в силах справиться со своими чувствами.

— Да нет, я не шучу. — Александр пожал плечами.

— Тогда потрудись рассказать об этом внятно. — Зарина уселась на кровати, показывая всем своим видом, что не двинется с этого места, пока не услышит подробного рассказа.

Александр вздохнул, вспомнив о завтрашнем раннем вставании, тоже устроился на кровати и, завернувшись в одеяло, принялся рассказывать свою историю с того самого момента, как он покинул Македонию и отправился на поиски Острова Драконов, не забыв при этом упомянуть об Итре и ее печальной судьбе.

Рассказ Зарина выслушала молча, и по его окончании не стала задавать вопросов. Не стала она и упрекать Александра за то, что он не сообщил ей об Амазонке в прошлую их встречу, девять лет назад. У всего в этом мире имеется свой срок давности. Время и пережитое, сглаживают прошлые измены и обиды, стирая многое из нашей памяти и еще больше из души.

Когда Александр закончил говорить, некоторое время они сидели в молчании. Свеча в подсвечнике, который Зарина все это время продержала в руке, почти догорела. Хозяйка замка, выглядела задумчивой и усталой. Она осторожно дотронулась до шрама, легко, почти не касаясь, провела пальцами по металлу и поднялась с кровати.

— Пойду, — сказала она, — Отдыхай. Пусть завтра вам сопутствует удача. Нам всем, сопутствует удача.

Она слабо улыбнулась, затем быстро наклонилась и поцеловала Александра в губы: — Возвращайся живым. — и сразу поправилась, — Возвращайтесь.

На рассвете отряд взошел на яхту. Гарнизон крепости был поднят по тревоге. Солдаты заняли свои места на стенах и башнях — отлет Солнечного Ветра мог спровоцировать атаку. Небо на востоке начинало светлеть, затянутое так же как и в предыдущие дни серой пеленой облаков.

Александр махнул рукой, и солдат внизу перерубил канат. Яхта взмыла в небо, быстро набирая скорость и высоту. Через несколько минут ее силуэт растворился в сумерках пасмурного рассвета.

Они пролетели над болотом, и когда вдалеке, на противоположном берегу, показался Западный форт, окончательно расцвело. Небо по прежнему оставалось серым, изменился лишь его оттенок. Холодный свет, проходя сквозь облачную завесу освещал унылую перспективу расстилавшихся под кормой корабля топей. Свинцовая масляная вода и редкие пузыри над ней, медленно поднимающиеся в небо.

Лица людей до самых глаз закрывали повязки, хотя в это время года испарения с поверхности болот были незначительными. Солдаты взирали на приближающийся форт с тревогой. Жук снова был в образе коренастого бородатого мужика, который вызывал у Александра стойкую антипатию. Однако, понимая, что выбранный Жуком облик, более всего подходит для предстоящего дела, Александр помалкивал и душил в себе раздражение.

Яхта начал подъем. Солнечный Ветер как норовистый конь встал на дыбы и нырнул в облака. Через несколько минут, отсчитывая время по ударам своего сердца Александр, спустил паруса и начал почти вертикальный спуск. Расчет был верен, Солнечный Ветер падал почти в самый центр крепости.

Ветер свистел в снастях. Люди вцепившись руками в борта, глядели, как стремительно приближается земля. Когда до поверхности оставалось на более ста метров, Александр резко затормозил. Несколько человек, не устояв на ногах, упали. На высоте сторожевых башен цитадели, падение прекратилось и яхта повисла в воздухе.

В башне над воротами горел костер, рядом с ним примостились, посапывая, двое сторожей. Выглядели они точь в точь как македонские солдаты.

Десять человек натянули тетивы луков и выпустили стрелы. Один из сторожей ничком рухнул в костер, стрела попала ему в сердце, второй дернул головой и, прислонившись к каменной стене за спиной, замер с открытым ртом.

Веревочная лестница сброшенная с корабля коснулась земли, по ней спустились шестеро человек. Четверо лучников заняли места по обеим бортам корабля.

Форт был небольшим, но мощным укреплением, возведенным по последнему слову фортификационной науки. До войны в нем располагалась конная сотня, занимавшаяся патрулированием прилегающего к форту района болот. Крепость имела одни ворота и была выполнена в форме восьмиугольника, на вершинах которого располагались сторожевые башни. В центе находился аэродром, который теперь был пуст и завален разнообразным мусором.

Прямо напротив ворот возвышалось над другими постройками здание цитадели, построенное в форме ступенчатой башни и имевшее три жилых этажа. Крыша строения была плоской, и при случае, могла служить посадочной площадкой небольшому кораблю. По ее периметру шла стена с бойницами.

Вероятно, по замыслу архитектора это сооружение было призвано служить последней опорой защитникам во время штурма. По бокам от главного здания располагались конюшни, кузница и другие подсобные строения, теперь заброшенные.

Располагая точным планом крепости, Александр знал, что в цитадели имеется подвал. Именно там в мирное время находился склад продовольствия и военной амуниции. Первый и второй этажи здания служили казармами, а на третьем располагались апартаменты полковника — коменданта крепости, комнаты его прислуги и кухня.

Очутившись на земле, Александр осмотрелся. Подсобные строения по бокам главного корпуса, были частично разрушены, их двери и окна выбиты, а мусор валявшийся на площади, когда то явно был частью оборудования кузницы и конюшен.

Вход в цитадель ни кем не охранялся. Окованные медью створки дверей были приоткрыты, и если бы не присутствие стражей на башне, можно было подумать, что форт заброшен и необитаем.

Стараясь ступать тихо, придерживая оружие, люди по одному протиснулись между тяжелыми створками. Узкий коридор вел от входа в глубь здания, его перспектива тонула во мгле. Где-то на дальнем конце находилась лестница, ведущая вниз в подвал и наверх к апартаментам полковника на третьем этаже. По бокам коридора имелись двери в солдатские казармы.

Отряд разделился. Александр осторожно отворил правую дверь. Жук и трое солдат с ним направились к левой. Один остался в коридоре.

В помещении, освещавшемся четырьмя узкими окнами под самым потолком, стоял полумрак. Два ряда нар возле стен пустовали. Пол был усыпан клочьями белья и другим мусором, на рассматривание которого у Александра не было ни времени, ни желания.

Пройдя вдоль по проходу между нарами, и убедившись, что помещение действительно необитаемо, Александр вновь вышел в коридор. Там его уже поджидал Жук со своими людьми. Комната, которую он обследовал, тоже оказалась пустой.

Отряд двинулся вдоль по коридору. На стенах виднелись следы копоти, в углах колыхались от едва ощутимого сквозняка, тяжелые, забитые пылью, сети паутин. На лестничной клетке, в прикрепленном к стене кольце, обнаружился погасший факел. Ткань, еще хранила остатки масла, и Александр взял его себе, так-как ему предстояло обследовать подвал. Остальные во главе с Жуком стали подниматься наверх.

Из подвала доносился неприятный запах, и Александр уже представил себе разбитые амфоры с вином, испорченные, вываленные из ящиков на пол продукты, но внизу его ждала совершенно иная картина.

Дверь в подвал была выбита и валялась рядом. По следам зарубок на дереве было похоже, что выбивали ее топором. Отвратительный запах усилился и превратился в почти нестерпимую вонь. Как только свет факела упал на порог двери, Александр услышал шорох внутри подвала.

Осторожно, держа на готове меч, он вошел в помещение и поднял факел над головой. В его колеблющемся свете он разглядел узников. Жалкие изможденные создания, в тряпье, которое уже невозможно было назвать одеждой, заключенные в просторную железную клетку, они жались к стене, прищуриваясь, заслоняя глаза от света, худыми скелетоподобными руками. Клетка находилась справа от двери, а слева Александр заметил ящики и амфоры, которые отнюдь не были разбиты, а напротив хранились в порядке.

Он подошел к прутьям клетки и обращаясь к находившимся в ней спросил: — Кто вы? Люди или Тирао?

Но ответом ему было молчание, лишь некоторые из узников попытались отодвинуться в дальний угол клетки, у остальных же, скорее всего, не было сил и на это.

Внезапно из двери ведущей на лестницу до Александра донесся шум. Прислушавшись, он различил крики и звон оружия.

— Я скоро вернусь. — Пообещал он узникам. — Надеюсь, что к этому времени вы станете поразговорчивее.

И отбросив ненужную уже осторожность, Александр устремился вверх по лестнице на второй этаж, туда откуда, как он предполагал, доносились звуки боя.

Он подоспел вовремя. Жук с одним оставшимся в живых солдатом с трудом отражал натиск двенадцати полуодетых Тирао. Отступая по узкому проходу назад к двери он ловко орудовал мечем, отражая сыпавшиеся на него удары. К счастью проход был слишком узок для того, чтобы больше двух противников могли атаковать его одновременно. Но за пару секунд до того как в дверях появился Александр, ситуация стала меняться.

Те нападавшие, которым пока не находилось дела и которые могли лишь подталкивать в спину своих товарищей, бросили мечи и один за другим стали превращаться в зверей, намереваясь, перепрыгнув через нары, атаковать Жука и его напарника с тыла. Александр, возникший в дверном проеме, подоспел вовремя. В это время с третьего этажа донесся шум, а именно, топот множества ног, принадлежавших, в этом не было сомнений, врагам, расположившимся в бывших апартаментах полковника.

— Бегите вниз во двор, — крикнул Александр Жуку и его напарнику, — Я их задержу!

Жук не поворачиваясь, кивнул головой, отбил очередной выпад противника и толкнул оставшегося с ним солдата ногой: — Ты слышал?! Беги во двор и предупреди лучников!

Солдат отпрыгнул назад и бросился на лестницу мимо посторонившегося Александра. Затем Жук предпринял ложную атаку, замахнувшись мечом так словно собирался срубить средней величины дерево, но вместо этого, взмахнул им слишком высоко чтобы в кого-то попасть, воспользовался силой инерции, повернулся и прыгнул к двери. Александр, не ожидавший подобной прыти от этого коренастого низенького мужичка, едва успел прислониться к стене.

Сверху уже слышались торопливые шаги спускавшихся по лестнице врагов. Александр бросился вниз вслед за Жуком. На первом этаже, возле двери ведущей на площадь он задержался.

Тирао, гнавшийся за ним по пятами, не доставил нашему герою хлопот, налетев на выставленный вперед меч. Александр толкнул тело навстречу остальным преследователям, одновременно высвобождая клинок застрявший между ребер зверя. Маневр, подарил ему пару секунд. Этого оказалось вполне достаточно. Стремительно развернувшись, Александр в два прыжка оказался на площади.

Воин, бывший с Жуком, теперь быстро карабкался на яхту по лестнице. Сам Жук стоял невдалеке, но по-видимому воспользоваться лестницей пока собирался. Слегка нагнувшись, выставив меч перед собой, он ждал тех, которые должны были вот-вот появиться из двери цитадели.

Четверо лучников на корабле целились в дверной проем за спиной Александра, однако сейчас на пути их стрел находилась его грудь. Александр отскочил от двери и прижался спиной к стене, позади распахнутой створки.

Первый Тирао, показавшийся на пороге, упал пронзенный двумя стрелами, еще одна застряла в створке двери, четвертая попала в камень в нескольких сантиметрах от головы Александра. Находиться здесь было небезопасно.

Тогда Александр бросился в центр площади, стараясь оказаться под яхтой прежде чем лучники сделают очередной залп. Стрелы свистнув, пролетели над его головой, и еще один зверь рухнул рядом со своим товарищем. Александр встал справа от Жука, еще раньше нашедшего здесь убежище. Брови волшебника сошлись на переносице, он тихо ругался, проклиная меткость собственных лучников, которая, на взгляд Александра, была вполне удовлетворительной.

Из двери прыжками выскакивали на площадь белоснежные звери, но и лучников на корабле теперь уже было пятеро. Шестому Тирао удалось преодолеть половину расстояния, отделявшего дверь от того места где стояли Жук с Александром, пока его не настигла стрела. Восьмой успел очутится под яхтой и его убил Александр. Девятый, десятый и одиннадцатый снова достались лучникам. Двенадцатый снова Александру, четырнадцатого положил Жук.

После этого возникла пауза, и в течении примерно двух минут из двери никто не показывался.

— Дураки, — сказал Жук, ухмыляясь. — Воевать они не горазды.

Он нагнулся и вытер клинок, запачканный кровью о шкуру лежащего возле его ног зверя. Александр опустил меч. И в этот момент, словно в ответ на слова Жука, из двери показался воин, держащий в руках большой щит, прикрываясь им от стрел. За ним последовал второй, третий… Всего девять Тирао в образе людей, в панцирях, вооруженные копьями очутились на площади. Стрелы, попадая в щиты, не причиняли им вреда.

Тирао построились в шеренгу и двинулись по направлению к яхте. Александр отметил, что выучка врага вполне соответствует Македонским стандартам, что, в общем, не было удивительным, принимая во внимание способ, которым они обучались.

— Ну что ж, — сказал он, обращаясь к Жуку, — Видимо они не так уж и глупы. Придется еще немного поработать.

Тот улыбнулся в ответ, обнажив желтоватые неровные зубы, среди которых блеснул один золотой.

— Не стрелять, — крикнул Александр лучникам и, не дожидаясь пока шеренга приблизиться, пошел навстречу. Жук последовал за ним.

На пол-пути Александр вдруг замер и озадаченный Жук, остановился вслед за ним, чуть не проткнув его мечом. В следующий момент размазанная по воздуху тень рванулась вперед, оставив напарника далеко позади. И хотя Жуку уже пришлось наблюдать подобное во время их дуэли, он все же не сразу сообразил, что собственно происходит и потому замешкался, оставаясь на месте с открытым ртом еще в течении нескольких секунд.

Со стороны все выглядело, будто небольшой ураган, принявший очертания человека, однако слишком шустрый, чтобы разглядеть это наверняка, врезался в середину шеренги на огромной скорости. Щиты двух ближайших к вихрю воинов разошлись в стороны, тяжелые копья взметнулись в небо, а сами воины рухнули на землю и больше уже не двигались.

Пройдя шеренгу насквозь, вихрь очутился за спиной солдат, не успевших ни среагировать на опасность, ни даже понять что происходит. С промежутком в секунду, они падали мертвыми молча, так же как прежде наступали. И только последний из них успел крикнуть что-то нечленораздельное, прежде чем захлебнуться собственной кровью, и повалится вниз, споткнувшись о свою смерть.

Когда Жук достиг места побоища, ему осталось лишь вложить меч в ножны и, криво улыбнувшись, развести руками: «Мол, и хотели бы помочь, но вы уже сами управились.»

Смертоносный вихрь к этому времени вновь превратился в Александра. Он запыхался, его одежда была обильно забрызгана кровью.

— Вот теперь, кажется, все, — сказал он сквозь одышку, поднял с земли какую-то тряпку и принялся тщательно обтирать свой меч.

Жук рассматривал работу Александра, удовлетворенно похмыкивая. Мертвые лежали рядком, и каждый из убитых был повержен на землю всего лишь одним точным ударом в шею, почти отделившим голову от туловища.

— Впрочем, — сказал Александр, отбрасывая в сторону тряпку, — не мешает проверить, не приготовили ли нам ловушку внутри.

Но никакой ловушки в здании не было. Все, кто мог ее подстроить, лежали убитыми на площади. После того как были проверенны верхние этажи, Александр с Жуком направились в подвал.

Их было восемь человек, чудом выживших. Когда их вывели на площадь, куда Александр посадил яхту, они представляли собой жалкое зрелище. Некоторых из узников пришлось нести на руках, до того эти несчастные были истощены. Долгое время они не могли привыкнуть к свету, и пока солдаты грузили на корабль припасы, которых оказалось значительно меньше чем рассчитывал Александр, освобожденные улеглись прямо на холодных каменных плитах, не в силах даже сидеть.

Еще три месяца назад эти люди были закаленными в боях солдатами непобедимой армии. Теперь они походили на обтянутые кожей скелеты.

Когда Жук по укоренившемуся уже обычаю, предложил пленникам напиток, будто-то бы убивающий Тирао, Александр хотел его остановить, но махнул рукой, видя, с какой жадностью те потянули руки к бутыли. На этот раз роль волшебного напитка играло красное вино, найденное в подвале. Переглянувшись с Александром, Жук разбавил вино водой, справедливо опасаясь, что при таком истощении, алкоголь может подействовать на людей слишком сильно, и даже их убить.

Когда припасы были уложены на палубе и закреплены веревками, началась операция по подъему на яхту бывших узников, ибо ни один из них не был в силах сам одолеть веревочную лестницу. Людей обвязывали веревками и, подтянув наверх, перетаскивали на палубу. Их изможденные тела были настолько легки, что с этой задачей шутя справлялся один человек.

Прежде чем покинуть крепость, Александр приказал ее поджечь. Раздобыв в подвале амфоры с Греческим Огнем солдаты запалили разрушенные конюшни, цитадель, и облили горючим составом тела убитых врагов на площади.

Корабль поднялся в небо над Западным фортом и взял курс на юго-восток, а клубы густого, черного дыма уже во всю валили из окон цитадели. На площади веселое пламя пожирало тела мертвых врагов и, вихрясь, поднималось в небо над конюшнями.

Когда яхта благополучно совершила посадку в Радужном Замке Александр вздохнул с облегчением. Зарина обняв за шею Жука расцеловала его в бороду и бросила благодарный взгляд на Александра, по прежнему не пришедшего к окончательному решению о том, что являлось целью ее визита к нему прошлой ночью. Тем не менее, он ответил ей улыбкой, посчитав, что при данных обстоятельствах благодарный взгляд можно расценивать как награду значительно более ценную чем простое целование в бороду.

В крепости царило ликование. Радостное, почти истеричное возбуждение охватило людей. И дело было не только в том, что запасы провизии теперь значительно пополнились. После многодневного заключения в осаде и безнадежного ожидания дерзкий рейд яхты возродил угасшую было надежду на избавление.

Слухи о том, что в Радужный Замок прибыл герой прошлой войны и раньше передавались из уст в уста. Однако теперь рассказы о подвигах Александра в войне с Джихметами, а также о необыкновенных приключениях, пережитых им на востоке, обросли новыми фантастическими подробностями.

К вечеру провизию выгрузили с яхты и перенесли в кладовые замка. По приблизительным подсчетам, вместе с остальными запасами, ее должно было хватить на полтора месяца, при строгой экономии. Впрочем, ни кто в замке устраивать пиры и не собирался.

Александр решил, что покинет крепость на следующий день на рассвете. Он не знал, сколько времени понадобиться Гималаю, чтобы завершив компанию на севере, вернуться в Македонию. Но судя по тому, с какой легкостью тот разгромил Македонскую армию, северный поход не должен был занять у него слишком много времени. И тогда участь Зарины, а вместе с ней и всех кто находился в замке, была бы решена за считанные часы.

Александр полагал, что Гималай по личным своим мотивам захочет захватить Зарину живой, но эта мысль отнюдь не прибавляла ему спокойствия. Расспрашивая солдат о близлежащих крепостях он, между прочим повстречал, одного ветерана, служившего под началом Гималая восемь лет назад.

Проявив интерес к рассказу старого солдата, Александр выяснил некоторые интересные подробности, проливавшие свет на характер Гималая. Вместе с повестью Зарины об отвергнутом ухажере, это дало Александру дополнительный материал к размышлению.

Разница, между тем, что он сам помнил о поведении бывшего своего соученика, занудного, но вполне положительного юноши, и теперешнего вождя Тирао была заметна даже на первый взгляд. И хотя Александр ничего не знал ни об убийствах в деревнях, случившихся десять лет назад, ни о внезапном возвращении Гималая домой и его странной болезни, ни о бегстве последнего из Моны, после того как он изнасиловал собственную сестру, тем не менее, он ясно представил себе какого рода опасности подвергнется Зарина, если станет пленницей этого любителя избивать проституток, каким предстал Гималай в рассказе ветерана.

Похоже, что после их давешнего разговора Зарина это тоже понимала. И Александр, зная ее характер, догадывался, что она скорее лишит жизни и себя и Алексис, чем допустит, чтобы Гималай захватил их живем. Все это заставляло его спешить с отъездом. Не до конца полагаясь на здравый смысл Зарины, он вполне мог представить себе ситуацию, в которой она, поддавшись отчаянию, была способна осуществить свою угрозу.

Александр возлагал свои надежды на погоду. Конечно, северные княжества будут отчаянно сопротивляться. Возможно даже, что там Гималаю придется труднее чем в Македонии с ее оставшейся без полководца, растерянной армией. Однако у варваров нет летающих кораблей. И победа над ними для Гималая, который судя по всему, являлся одним из самых талантливых военачальников за всю историю, была делом ближайшего времени. Времени, которого так не хватало сейчас Александру. Лишь осень с проливными дождями, и, налетавшими порой со стороны пролива, штормовыми ветрами, могла задержать возвращение Гималая с севера.

«Только бы Альдаон не стал упрямиться и тянуть время», — подумал Александр, стоя у окна в своей комнате.

Он только что принял ванну и теперь наслаждался теплом горящего в комнате камина. Мелкий дождь, секущий вселенную за узким окном, усиливал чувство уюта и покоя. — «Я надеюсь на тебя, дождь,» — беззвучно прошептал Александр, глядя на капли сбегающие по стеклу, в каждой из которых отражался огонь, веселящийся в камине.

Между тем, было еще одно дело, которое он намеревался завершить до своего отлета. Солдаты, бывшие пленниками Тирао, могли обладать достаточно ценной информацией, ибо были единственными, кто побывав в плену у Белок, остался в живых. Доставленные в замок, сейчас бывшие узники находились под присмотром Зарины, в госпитале.

Несмотря на их крайнее истощение и потребность в покое, Александр не мог откладывать разговор с ними на потом. Поэтому презрев праздную расслабленность, он заставил себя одеться и отправился вниз, в одну из зал, в мирное время предназначенную для приемов и балов, где с началом военных действий Зарина устроила свой госпиталь.

Вообще, при замке и раньше действовала небольшая больница, на четыре койки, которая большую часть времени пустовала. Однако, в результате непрекращающихся штурмов во время первых недель осады, количество раненых во много раз превысило скромные возможности этого стационара. И Зарина, обладавшая опытом, приобретенным во время Македоно-Джихметской войны, теперь воспользовалась им в полной мере и создала, в некотором роде, произведение искусства.

Ее госпиталь мог служить образцом порядка и разумности для любого учреждения подобного рода. Идя по чистому, хорошо проветриваемому помещению, Александр не переставал восхищаться ее трудолюбию и предприимчивости.

«Вероятно, она вполне могла бы управлять небольшой страной.» — подумал он, на ходу заглядывая в отгороженные белоснежными ширмами небольшие палаты, рассчитанные на двоих человек. Вокруг раненых, большая часть из которых находилась на разных стадиях выздоровления, хлопотало несколько женщин, тоже одетых во все белое.

Подойдя к одной из помощниц, судя по виду крестьянке, Александр обратился к ней с вопросом о том, где он может отыскать бывших пленников. Женщина, поначалу оробев, при виде героя, все же быстро обрела присущую Македонским крестьянкам твердость духа.

— Не велено их беспокоить, — сказала она, слегка покраснела и улыбнулась невпопад.

— Кем не велено? — поинтересовался Александр, догадываясь, впрочем, от кого мог исходить подобный приказ.

— Хозяйкой не велено, — ответила женщина и нахмурилась. — Пойду позову ее, с ней и разбирайтесь.

Когда она повернулась, чтобы уйти, Александр заметил хитроватую улыбку на ее лице. Крестьянка удалилась, оставив его гадать о том, насколько хорошо эта женщина была посвящена в подробности личной жизни Зарины. О том, что любой в замке знал об их совместном прошлом, Александр не сомневался ни секунды. Однако улыбка крестьянки навела его на мысль о том, что ей известно и нечто большее. Что-нибудь о нынешних переживаниях ее хозяйки.

Зарина появилась в сопровождении своей помощницы очень скоро.

— Мне сказали, что ты улетаешь завтра, — сказала Зарина, и по ее интонации Александр заключил, что она обижена из-за того, что он не сообщил ей об этом первой.

— Да, я поделился своими планами с Жуком. — сказал он, — Ты же сама понимаешь, дорог каждый день, а может быть и час.

— Понимаю, — сказала она грустно. — Хочешь поговорить с теми людьми, которых ты спас в крепости?

Александр кивнул, — Я хотел бы выслушать их историю.

— Они еще очень слабы. Я бы воспротивилась этому, но понимаю, что завтра ты уже не сможешь это сделать. Пойдем, и если не возражаешь я хотела бы послушать их рассказ вместе с тобой.

— Хорошо. Но не думаю, что это будет веселая история.

— А ты, что думаешь, мы веселились здесь все это время? — сказала Зарина и пошла вперед не оглядываясь.

Александр пожал плечами и двинулся следом.

Александр слушал рассказ в молчании, не перебивал и не задавал вопросов, отчасти из-за того, что говоривший был слаб. Несколько раз бывший узник замолкал и просил воды, тогда Зарина подсаживалась к больному на кровать и сама подносила стакан к его губам. Когда он закончил, Александр встал и, поблагодарив рассказчика, собрался уходить.

Зарина взяла его за руку: —Подожди меня в коридоре. Хорошо?

Александр вышел из палаты и подошел к окну. Уже начинало смеркаться. Дождь, не прекращавшийся целый день, с тем же тупым постоянством хлестал по деревьям в парке, по каменным стенам замка, барабанил в окно.

Зарина очутилась рядом незаметно и положила руку на его плечо: — Когда то, черт знает когда давно, я стояла вот так же возле окна, и за ним шел дождь. Я была беременна Алексис. В тот день я прочла твою записку. Ты уехал даже не сказав прощай. Это был один из самых ужасных дней в моей жизни.

Не стоит, — оборвала она Александра, не успевшего еще произнести ни слова, — Ты уже извинился, и я простила. Просто вспомнила сейчас.

Она грустно улыбнулась. — Что ты думаешь, об этом рассказе? Ты догадывался об этом?

— Да, сказал Александр. Он подтвердил мои опасения. Они хуже чем чума.

— Но мы, все равно, победим? — Зарина стиснула его плечо рукой, ожидая ответа.

Он посмотрел ей в глаза.

— Говори правду! — приказала она, не отводя взгляда.

Александр опустил голову, разглядывая какое-то незаметное пятнышко на вымытом полу.

— Правду? — он усмехнулся и поднял взгляд. — Мы заберем людей отсюда в Синий Город и будем там готовиться к войне. Я надеюсь, Тирао не смогут начать вторжение на Восточный материк раньше весны. У Синего Города много союзников. Вероятно, к нему присоединятся южные княжества…

— Ты не ответил на мой вопрос, — перебила его Зарина.

Он взял ее руку и поднес к своему лицу, поцеловал и прижал ладонь к глазам: — Я не знаю, — сказал он после недолгого молчания. — Я впервые в своей жизни, не чувствую уверенности в победе. Конечно, для этого существуют и объективные причины. Но дело, кажется, не в них. Это новое и странное ощущение. Оно чем-то напоминает грусть. Словно все, что должно случиться, уже произошло, и я смотрю на это со стороны, издалека. Как будто бы я вспоминаю об этом! Ты понимаешь меня?

— Я пытаюсь. — сказала Зарина сжимая его руку.

Я знаю, что мне нужно делать. Когда я поведу солдат в бой, я буду уверен в себе. Но какой-то голос внутри меня говорит, что все это напрасно. Он как сосущая пустота внутри меня.

— Мы все погибнем?

Он осторожно отвел ее ладонь от своих глаз. — Я не знаю, можем ли мы победить, — сказал он тихо, — И я не знаю останемся ли мы в живых. Ты слышала рассказ этого человека. Они хуже чем чума, — снова повторил он, — Они кормят свое потомство, человеческими сердцами, сердцами наших воинов. Так они приобретают человеческие знания, воспоминания и облик.

Их было в крепости более двухсот человек, хороших солдат, смелых солдат. Теперь их кости валяются в подвале. И этих восьмерых должна была постигнуть та же участь. А сколько еще таких крепостей в Македонии? Сколько сердец они добудут на севере?

Они проходят по лицу земли как саранча. Они идут нам на смену, Зарина. Век людей кончается. Когда с человечеством будет покончено, они займут наши города, унаследуют наши науки и искусства. Они изменят все по собственному вкусу.

Возможно, засни мы сейчас и проснись через тысячу лет, мы бы не заметили разницы. Мы увидели бы те же города, корабли плывущие в морях и летящие по воздуху, крестьян работающих в поле, государства сражающиеся между собой. Все было бы очень, очень похоже, за одним единственным исключением — люди, которых бы мы встретили, не были бы нашими с тобой потомками.

В глазах Зарины, стояли слезы: — Неужели даже ты не можешь ничего сделать?

Александр грустно усмехнулся: — Кто я по твоему? Мне дано больше, чем многим, но я не всесилен.

— Может быть, нам помогут боги?

— Столько лет никто не вспоминал о них. Почему они должны нам помогать? Может быть это они наслали на нас истребление? А может быть, они слишком слабы или уже давно мертвы?

Я думаю, людям неоткуда ждать помощи, Зарина. Но я обещаю тебе, что когда люди на востоке, которые сейчас лишь слегка напуганы, ужаснуться и поймут, что им угрожает, каждый из них сделает все что в его силах.

И знаешь? Вот еще что. Я чувствую надежду. Мне и самому трудно понять, откуда взялась она, среди этих размышлений. Но она не покидает меня, как бы я не убеждал себя в ее тщетности. Видимо, для того, чтобы испытывать надежду не требуется ни знания ни понимания. Но я склонен доверять ей больше чем логике и опыту потому, что она как человек который тебя любит, она всегда рядом, она согревает мое железное сердце. И еще, она мне нравится.

Я не знаю, что предвещает надежда. Она лишь молчит и загадочно улыбается. Я уверен в одном, даже если ее улыбка ничего не значит, я все равно хочу, чтобы она оставалась со мной. А ты?

Он усмехнулся, и не дожидаясь ответа на свой вопрос, повернулся, чтобы уйти.

— Постой, — сказала Зарина. — Погоди, дай сказать. Я приду к тебе сегодня вечером. О Жуке не беспокойся, это моя проблема. Возможно, это последний раз, когда мы с тобой будем вместе.

— Я буду ждать тебя, — сказал Александр.

 

Глава 6

Огненная Лань

В полдень Артапраг пересек границу Македонии. За ним, вытянувшись в цепочку, следовали еще девять самых быстроходных кораблей из эскадры Альдаона. Стояла поздняя осень. Дожди почти прекратились. Видимость была превосходная. Отсутствие обычной для этого времени года сероватой дымки, раздвинуло границы обозримого пространства.

Александр стоял на капитанском мостике, глядя на стремительно приближавшийся берег. Было приятно вдыхать чистый холодный воздух, и совсем не хотелось вспоминать о том, что расстилающаяся внизу страна, отныне не принадлежала людям и таила в себе смертельную опасность.

И тем не менее он, смотря на эти родные скалы, на скалы, встающие впереди по курсу корабля, на небо с высокими легкими облаками, похожими на перья райских птиц, почти не верил, что эта земля потеряна для людей навсегда. Невозможно было представить, не увидав это самому, разграбленные, уничтоженные врагом Мону — город его детства, и Санти — где родилась и выросла Зарина. Трудно было поверить в то, что разрушен ее старый дом, хранящий пронзительно-грустную легенду ее детства, который он представлял себе так отчетливо, но в котором ему ни разу не удалось побывать.

Что же случилось, как это вообще стало возможным, чтобы целый мир, заключавший в себе не только жизни ныне существующих людей, но и их память, легенды, мечты и надежды, вдруг подвергся такому внезапному и страшному уничтожению? И Сарраса — эта гордая столица, выдержавшая нашествие Джихметов, не одну сотню лет гордо противостоявшая всем морским ветрам, с каменными домами, не боящимися пожаров и штормов, так быстро сдалась врагу?

Возможно люди, сумевшие спастись из городов и бежавшие в горы и леса, еще бродят как затравленные дикие звери по этой земле. Но пройдет совсем немного времени и большинство из них будут пойманы. Их сердцами Тирао накормят свое потомство, чтобы те познав сладость человеческой жизни, смогли унаследовать этот мир вслед за его бывшими хозяевами, ныне ставшими дичью.

«Возможно,» подумал Александр, — «Часть людей, все же останется в живых. Они будут жить как скот, за которым приглядывают надсмотрщики. Как коровы или свиньи, которых выращивают на убой. Им будет предоставлена возможность размножаться, чтобы каждый из детей Тирао и детей их детей получил возможность отведать человеческое сердце и приобрести человеческий облик.»

Так думал Александр, стоя на борту Артапрага, и легкий ветер шевелил волосы на его голове, и еле уловимый запах гари как черная нить вплетался в чистую воздушную струю. Александр вспомнил свою последнюю ночь в замке Зарины.

Она пришла к нему вечером, как и обещала. А когда собралась уходить, вдруг обратилась с просьбой.

— Я не сильна в речах, ты знаешь, — сказала она сев на постели и обхватив колени руками.

Теплый свет десятков свечей, которые она принесла с собой и расставила вокруг ложа, освещал ее голову, плечи и грудь.

— Я хочу, чтобы ты поговорил с солдатами, защищающим эту крепость. Все они помнят героя, который спас однажды их родину, победив жестокого и вероломного врага. Я хочу, чтобы от тебя они узнали о том, что Македонского государства больше не существует, что нам придется покинуть родину и искать убежище на востоке. Пусть люди знают, что ты улетаешь для того, чтобы возвратиться с подмогой. Скажи им об этом сам, они поверят тебе и продержаться сколько угодно долго, без еды, раненые и больные, пока не подоспеет подмога. Ты сделаешь это?

— Мне придется отложить отлет. — сказал Александр.

— Чтобы вдохнуть надежду в людей стоит пожертвовать несколькими часами. Сделай это ради меня и нашей дочери.

Она была права. И он пообещал ей и отложил отлет. И когда утром на площади собрались почти все защитники крепости, он сказал им об этом. А когда закончил то заметил, что многие плачут, и даже воины не могут сдержать слез. Словно та надежда, которая охраняла его сердце, умножилась, разделилась и стала тысячей для каждого стоящего на площади человека.

К перелету над Македонией Александр готовился тщательно, стараясь выбрать самый безопасный маршрут. Он справедливо полагал, что Тирао, решившие подражать человечеству, больше не станут селиться лесах, как делали их предки. Теперь они займут людские города и крепости. Они станут пользоваться всеми удобствами, проистекающими из их нового образа жизни, так же как это произошло в Виоле.

Исходя из этого предположения, эскадра Альдаона пересекла границу страны где-то посередине между Саррасой и Санти, в месте где прибрежная полоса была необитаема, за исключением двух небольших рыбацких деревушек. Александр надеялся, что эти поселения окажутся слишком незначительными для того, чтобы Тирао решили разместить в них гарнизоны.

Далее эскадре предстояло повернуть на север, и описать широкую дугу с тем, чтобы пройдя над лесами, миновать аграрный центр страны и конце концов очутиться неподалеку от Саррасы, где планировалось разбить первый на Македонской земле лагерь. Места эти Александр знал хорошо. Именно там во время войны с Арессой расположилась его армия перед решающей битвой.

Узнав о решении Александра, Альдаон усмехнулся и весело хлопнул его по плечу: —Места боевой славы?

Александр улыбнулся: — Ты тоже должен помнить этот лагерь. С гор открывается прекрасный вид на равнину. И даже видна Сарраса. Правда в тот раз тебе не пришлось ею любоваться.

— А что, не устроить ли нам на прощанье небольшое представление? — предложил Альдаон, — Давай пролетим над столицей и преподадим урок всем кораблям, которые осмелятся подняться в воздух.

— Не в этот раз, — остудил пыл своего друга Александр. — Чем больше времени о нас ничего не будут знать, тем лучше. Помнишь? У нас сейчас совсем другая цель. Если тебе не терпится повоевать, прояви капельку терпения. Существует большая вероятность, что нам перестоит прорываться в замок с боем. И уж в чем я совершенно уверен, без боя нам оттуда улететь не дадут.

— Ты прав, — признал Альдаон и замолчал, глядя на погрустневшее лицо друга.

Александр смотрел на север и тревога зашевелилась в его душе, разбуженная упоминанием о Радужном Замке.

Прошло более трех недель с того момента, как он покинул Зарину, отправившись за помощью. За это время могло произойти всякое. Гималай мог управиться с Северными княжествами и вернуться. О том, что могло тогда случиться, Александр предпочитал не думать, надеясь на лучшее.

Теперь, находясь так близко от цели и располагая средствами к спасению, он ужасался одной лишь мысли о том, что вернувшись, найдет замок разрушенным, а его гарнизон истребленным или попавшим в плен. Тогда, даже если Зарина не смогла или же не успела выполнить свое обещание и до сих пор жива, вряд ли он сможет предпринять что-либо для ее спасения.

Еще до заката флот приземлился на большой поляне, где под слоем пожухлой листвы еще чернели отметины костров десятилетней давности. Но в этот раз прибывшие сюда огня не разжигали, опасаясь привлечь к своему лагерю нежелательное внимание.

Александр поднялся по едва заметной тропинке, вьющейся среди скал, наверх, к тому месту, где виднелись руины старой крепости. С полуразрушенной смотровой башни открывался вид на поля, а за ними освещенные лучами заходящего солнца светлели едва различимые на расстоянии стены бывшей столицы. Прямо под его ногами расстилалось Клеверное Поле. Он провел наверху некоторое время, охваченный воспоминаниями о своей юности.

Между тем тревога за жизнь оставшихся в Радужном замке не отпускала Александра и с приходом темноты лишь усилилась. И хотя он знал, что природа этого чувства иная, чем того, когда-то сообщавшего ему об опасности, он всерьез начал опасаться, не вернулась ли вновь его потерянная способность.

Он поднял голову вверх и взглянул на небо, где первые, самые яркие звезды уже блистали подобно рассыпанным бриллиантам в черных волосах ночи. И внезапно небо ринулось на него с высоты, одновременно кружась и переворачиваясь. Он прислонился к каменной стене и сполз на землю, выставив перед собой руки. Он даже не успел подумать, что собственно такое с ним происходит, как стремительно приближавшиеся звезды превратились в разноцветные огненные шары.

У звезд появились лица, и лица эти смеялись, плакали, торжествовали и гневались, словно плохие актеры использующие весь доступный человеку арсенал эмоций в крайнем их проявлении на протяжении трагического монолога в какой-нибудь дешевой пьесе, представленной захудалым театром.

В течении считанных секунд размеры светил выросли настолько, что одна единственная звезда, находившаяся у него над головой, закрыла от него все другие. Ее лицо было почему-то очень знакомо Александру, хотя он не мог вспомнить кому оно принадлежало, и где он видел его раньше.

И когда небо прошло сквозь него, он ощутил это словно ураганный ветер, который в миг пронесся над местом, где он сидел, прижавшись спиной к холодным камням разрушенной стены. И кровь его закипела, словно наполнившись микроскопическими пузырьками воздуха, как пенится шампанское вино в только что откупоренной бутылке.

Сначала холодная, а потом горячая волна прошли по его телу от самых кончиков ног до волос на макушке головы. И мелькнула мысль о том, что Хрустальный Мастер ошибся, назвав число отпущенных ему лет жизни равным двенадцати. Но додумать эту мысль он не успел, потому что лицо звезды, закрывшее весь остальной мир, перестало строить гримасы и осветилось обворожительной улыбкой. И самое главное, он вспомнил наконец ту, которой оно принадлежало.

— Я хочу, вновь встретиться с тобой, — сказала Огненная Лань. И при каждом слове, слетавшем с ее губ, холодная и теплая волна проходили сквозь его тело, не такие сильные как в первый раз, и тело его радовалось и вздрагивало каждый раз при их прохождении. Ее губы были совсем рядом, и его ноздри ощущали прекрасный аромат, исходивший от ее дыхания. Александр попытался взял себя в руки и противостать необычайной силе, порабощавшей его волю.

— Разве мы уже не встретились? — спросил он, чувствуя, что его усилия приносят положительный результат.

— Нет, — сказала Лань, — Я вижу тебя и говорю с тобой, но ты видишь лишь мой образ. Я хочу чтобы мы встретились как принято встречаться у людей.

— У меня нет времени на встречи, — сказал Александр, — Я должен спешить. Эскадра поднимется в небо с наступлением рассвета.

— Разве ты не знаешь, что сегодня ночью начнется гроза? Штормовой ветер, молнии и дождь помешают кораблям взлететь.

— Я не заметил никакой перемены в погоде. Завтра будет такой же ясный день как и сегодня.

Лань рассмеялась: — Посмотри сам. Слышишь как ворчит небо на востоке? Это идет буря, и вскоре шторм обрушиться на берег.

— Это твои проделки! В это время года бурь не бывает! — крикнул Александр, потеряв самообладание. — Я все равно дам команду взлетать!

— Не стоит, — сказала Лань, — Ведь ураган разобьет твои корабли о скалы как щепки и разбросает обломки по горам.

Мир меняется, Александр. Вечные льды тают. В Македонии уже пять лет не выпадало снега. Ураганы теперь случаются и зимой.

Впрочем, в твоих обвинениях есть доля истины. Я не вызывала бурю, я просто направила ее в нужную сторону. Но я не хочу, чтобы ты сердился на меня. Мне пришлось это сделать, чтобы задержать тебя здесь ненадолго.

Для чего? Когда мы встретимся, я расскажу тебе об этом подробнее. Конечно, ты можешь остаться здесь и переждать непогоду на корабле, и тогда просто потеряешь время. Но если ты поспешишь, обещаю тебе, ни один волос не упадет с голов твоих товарищей, и ни одно судно не пострадает.

Я знаю, что ты переживаешь за тех, кто тебе дорог. За ту женщину, что ждет тебя в крепости и за маленькую девочку — твою дочь.

— Они живы?! Ты знаешь, что с ними?

— Они ждут твоего возвращения. Не тревожься. Между прочим, буря задержит и того кто приближается с севера. Так что пока она будет бушевать над страной, положение сторон, участвующих в игре, не изменится.

— Хорошо, — сказал Александр, — Но я хочу знать, что за причина заставила тебя искать этой встречи? Неужели ты не можешь сказать мне об этом сейчас?

— Мое желание, — сказала Огненная Лань, — И для того, чтобы оно исполнилось, ты должен меня навестить. Помнишь место возле городской стены, где ты вышел из под земли, после того как провел со мной день? По правде говоря, я жалела потом, что так легко дала тебе уйти. Там я буду ждать тебя этой ночью. Отращивай свои драконьи крылья и лети ко мне.

— Где же гарантия, что в этот раз ты отпустишь меня так же легко как и в прошлый?

— Тебе не стоит тревожиться. Когда исполнится то, чего я желаю, ты уйдешь без промедления. Все то время, которое ты проведешь у меня в гостях, над землей будет бушевать буря, и ни одно живое существо не покинет в это время своей норы.

Так ты прилетишь о Дракон? — в голосе Лани прозвучала насмешка и вместе с тем странная нежность.

— Я прилечу. — сказал Александр.

— Поторопись, волны, поднятые ветром уже бьют о стены башен в гавани Саррасы.

Лицо Огненной Лани исчезло, и на его месте засияли прежние далекие звезды. Александр прислушался и явственно услышал глухое ворчание грома и увидел, как далеко далеко на востоке, там где находилось море, вспыхивают отражения молний — грозовые зарницы.

Александр быстро спустился со скалы. Обратившись к первому встреченному солдату он, попросил того разыскать Альдаона и передать ему, чтобы на кораблях готовились к непогоде. Кроме того, он сообщил солдату, что на время покинет лагерь и вернется, когда закончится буря. Довольный, что таким образом ему удалось избежать объяснений с Альдаоном, Александр заспешил прочь из лагеря.

Уже много лет он не пользовался своей способностью превращаться в дракона. Даже из самых жарких переделок, в которые ему случалось попадать на службе у Енота, Александр выбирался на своих двоих. И теперь он очень надеялся, что не разучился искусству Диадавов.

К счастью, все прошло гладко, и вскоре огромная черная тень уже скользила над холмами, направляясь навстречу приближающейся грозе. Полет занял не более двадцати минут. Причем, последние несколько километров отняли у него больше всего времени и сил, ибо встречный ветер, постоянно усиливаясь скоро достиг штормовой силы. Гроза уже вовсю бушевала над морем.

Приближаясь к городу, он заметил лишь несколько одиноких огней, горевших на башнях дворца. Все остальное: улицы Верхнего и Нижнего города, порт и даже квартал развлечений были погружены во тьму. Он помнил Саррасу совсем другой, освещенной множеством факелов, с горящим в окнах ее домов светом, где течение жизни не прекращалась даже с наступлением ночи.

Резкий порыв ветра, предшествующий буре заставил его сосредоточиться на полете, и вскоре он достиг западного участка стены, о котором говорила ему Лань. Александр приземлился на опушке леса, неподалеку от сторожевой башни. Пара минут ушла на то, чтобы развязать дрожащими от холода руками узелок с одеждой, одеться и пристегнуть меч. Он не помнил точно, в каком именно месте находится выход из катакомб, поэтому пошел вдоль стены наугад, надеясь на удачу.

Ветер продолжал усиливаться, деревья в лесу размахивали ветками и качали вершинами. Промежутки между блистанием молний и громовыми раскатами становились все короче.

Пройдя около двухсот метров, он сквозь шум ветра в деревьях различил голос, который звал его, окликая по имени. С трудом определив направление, Александр двинулся в ту сторону. Через некоторое время он вышел на поляну, центром которой была небольшая скала. Он тотчас вспомнил это место.

У темного провала зиявшего в скале стояла Лань. Впервые увидев ее в таком облике, Александр остановился и невольно залюбовался удивительным животным.

Тело Лани светилось золотистым сиянием, бросавшим отблеск на ближайшие деревья и скалу. И Александр подумал, что Лань следовало бы назвать Солнечной а не Огненной.

Первые капли дождя упали на его лицо и зашуршали в опавшей листве. Лань, так-же заметившая его, нетерпеливо забила копытом по земле, наклонила и вновь подняла голову. Александр очнулся и поспешил к ней.

Не дожидаясь, Лань исчезла в расщелине скалы. По его спине и голове уже вовсю барабанил дождь, когда он бегом преодолевал последние несколько метров. Нырнув в темноту, Александр почувствовал, что земля ушла из под его ног. Он провалился в пустоту и потерял сознание.

— Миг беспамятства — небольшая цена за то, чтобы попасть сюда. Ты согласен?

Александр приподнялся на локте и осмотрелся. Бархатная тьма окутывала поляну. Воздух был теплым и слегка влажным. В небе сияли звезды.

— Пожалуй, — сказал он садясь на траву, ощущая ладонями ее мягкую упругость. Лань стояла над ним. То, во что она была одета, напоминало множество тончайших шелковых парусов, сорванных бурей с колец и обвившихся вокруг мачты и рей. Мачтой было ее тело, реями руки и ноги.

Одежды трепетали, и свободные концы их плыли по воздуху, колеблясь в струях едва различимого ветерка, словно были невесомыми. Она присела на траву, и от этого движения ткань вспыхнула синим и фиолетовым огнем.

— Настало время объяснить, зачем ты позвала меня сюда. — сказал Александр, любуясь переливами синего пламени, возникавшими при каждом, даже самом легком, ее движении.

— Ах, это всего лишь моя прихоть, — сказала она и рассмеялась серебристым смехом, похожим на звон хрустального бокала, когда когда по нему случайно ударят серебряной ложечкой.

— Сказать, что я гожусь тебе в бабушки, означало бы сделать мне комплимент. Ничто не вечно под луной, ты помнишь? Пришло мое время, уйти туда, откуда не возвращаются.

— Я помню, ты уже говорила об этом. Жаль, что боги тоже умирают, особенно когда простым смертным так нужна их помощь. Но ты так и не ответила на вопрос.

— Спасибо, что пожалел меня. — в ее голосе прозвучала ирония.

Что-же до моего желания — это право пустяк. Я хочу, чтобы ты провел со мной немного времени. В этом городе, в Саррасе, больше не осталось людей, а я всегда тяжело переносила одиночество. Как приятно, что именно в это, трудное для меня время, ты случайно пролетал мимо. Совсем скоро я покину эту землю, так неужели ты не сделаешь богине это маленькое одолжение?

— Я думал ты шутила, когда говорила о смерти.

— Если бы тебе десять лет назад кто-нибудь сказал, что все население Македонии будет истреблено за пару месяцев, ты бы тоже, наверное, подумал, что он шутит, или просто спятил. Правда?

— Наверное. Но ты совсем не выглядишь старой.

— Старость — это утешение, существующее для людей и животных. Боги умирают молодыми. Моя судьба связанна с этой страной нитями, которые твои глаза не в силах разглядеть. Я умираю потому, что умирает она, и она умирает потому, что пришел мой срок, и мы обе умрем потому, что наше время закончилось.

Я хочу, чтобы ты остался со мною на три ночи. Когда зажгутся звезды, мы будем заниматься любовью и доставим друг другу наслаждение. Одежды спадут, ты увидишь меня, и твои силы утроятся потому, что мое тело — совершенно. А когда ты все же устанешь, наступит рассвет. Ты ляжешь на мои колени, и я расскажу тебе о богах и людях все, что знаю о них сама.

— Ты хочешь заключить со мной сделку?

Лань рассмеялась:

— Ты хмуришь брови, ты сопротивляешься изо всех сил. Неужели железное сердце героя трепещет от страха?

— Чего мне бояться?

— Ты боишься своих желаний. Ты боишься потому, что хочешь остаться и заняться со мной любовью. Тебе кажется, что ты теряешь над собой контроль, и это, пожалуй, пугает тебя сильнее всего. Но чем больше ты сопротивляешься, тем желание становиться сильнее, а страх усиливается настолько, что ты думаешь, не покончить ли со всем этим разом с помощью твоего меча, рукоятку которого ты уже довольно давно стискиваешь. Загляни в свою душу, и ты увидишь, что я права.

Не сопротивляйся, насладись тем, что досталось тебе как чудо, как подарок судьбы. Я клянусь, что по прошествии трех ночей, мои чары исчезнут, и ты сможешь уйти, сохранив свою душу.

Лишь однажды в году, когда наступит время листопада, грусть напомнит тебе об Огненной Лани. А если грусть будет слишком тяжела, выйди на улицу и собери букет из опавших листьев красных и золотых. Поставь их в стеклянную вазу, и грусть твоя станет светлой, и надежда коснется тебя крылом.

Она накрыла своей ладонью его правую руку, и Александр разжал пальцы вцепившиеся в рукоять меча. Ему стало все равно, говорит она правду или лжет, заманивая в сладкое рабство, которое будет длиться до самой его смерти. Ни одна женщина в мире никогда не была ему желанна так как та, что сейчас стояла перед ним на коленях. Он поднял голову, посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— Да. — сказал он, — Я хочу быть с тобой, позволь мне самому снять с тебя эти одежды.

— Поторопись, — сказала Лань. — Время летит как стриж, за которым не угонится даже ястреб. Это наша первая ночь. Сегодня я стану шестирукой девой, ты же слушайся моих рук и слушай свое тело.

Мы назовем эту ночь: в Розовом Саду Прекрасная Дева Играет На Арфе. Ты станешь арфой, а я буду касаться твоих струн. Внимай музыке своего тела. Эта мелодия будет самой прекрасной из тех, что ты слышал.

Он снимал ее одежды и они, оставаясь в его руках, не весили ничего. Когда он откидывал их на траву, ткань, как освобожденная из клетки птица, взмывала к звездам и исчезала в черном, небе переливаясь синим пламенем. И когда он увидел ее тело, то почувствовал себя способным наслаждаться им много ночей подряд. Он потянулся к ней, но она оттолкнула его кончиками пальцев. Он лег на траву, а Лань склонилась над ним и стала шестирукой девой, и кожа ее засветилась розовым светом. И когда он снова взглянул в ее глаза, то стал арфой и ощутил, как ее руки прикасаются к его струнам.

В невидимых кустах роз шелестел теплый ветерок и овевал их тела, но ее дыхание было слаще аромата цветов. Он пил его, как пьют дорогое вино в жаркий полдень, поданное на стол из прохладного погреба. Но напиток этот не утолял жажды и лишь усиливал желание. На прикосновение рук и губ, его тело отзывалось музыкой. Страсть и нежность поочередно звучали в этой любовной песне, самой лучшей из всех, которые он когда либо слышал.

Когда же наступило утро, любовников ожидал стол, уставленный разнообразными подкрепляющими силы яствами и напитками.

— Расскажи мне о богах, — попросил Александр. Он не заметил как лесная поляна с шелковистой травой стала яблоневым садом, где часть деревьев была покрыта благоухающими белыми цветами, вокруг которых сновали пчелы, а на некоторых, отягощая их ветви, висели крупные желтовато-зеленые плоды. Изредка дуновение ветерка доносило до его ноздрей запах мяты. В небе плыли легкие облака, из-за своей прозрачности неспособные заслонить солнце. И солнечный свет, пронизывая сад косыми лучами, запутывался в микроскопических шерстинках, покрывавших листья, и зажигал на каждом листе маленькое золотистое сияние.

— Богами Эилов назвали люди, но с течением времени они и сами привыкли к этому слову, забыв о том, что их могущество велико, но не бесконечно, и жизнь их, длиной в тысячелетия, тоже когда-нибудь закончиться. — начала свой рассказ Огненная Лань. Она сидела, прислонясь спиной к дереву, поглаживая волосы своего любовника. Александр положил голову на ее колени и смотрел, как листва деревьев купается в лучах встающего над миром солнца.

— И все же когда-то они назывались Эилами, и эта планета, затерянная в бескрайних просторах вселенной, не была их родным домом. Я говорю «их», хотя сама являюсь прямым потомком Позабытых Богов. Но в отличие от них, я родилась уже здесь, и нити моей судьбы вплетены в ткань судьбы этого мира.

Мне не ведомо, откуда они явились на Землю и почему решили на ней остаться. Знаю лишь, что их тела созданы из того же вещества что и звезды и, возможно, Эилы были рождены в то время, когда Вселенная, возникла из первоначального хаоса, и когда молодые миры были колоссальными сгустками пламени, танцующими в необозримой пустоте космоса.

Когда они пришли сюда, Земля была иной. Один единственный гигантский материк окружал океан. Климат был гораздо теплее чем сейчас. На Земле в то время не существовало смены времен года. И хотя вечное лето царило на планете, и суша, и море были бедны жизнью.

Странные, слабые существа, не способные произвести более жизнеспособное потомство чем они сами, влачили жалкое существование в соленых прибрежных болотах и мелководных лагунах. По ночам, выползая на сушу, они застывали, глядя на огромную луну и проводили в неподвижности по многу часов. Казалось, они ожидают кого-то или чего-то. Но ночь проходила, наступал день, и палящие солнечные лучи загоняли их обратно в воду.

Под стать животным были и растения — низкорослые и чахлые, без листьев и цветов, они казались торчащими из земли крысиными хвостиками, скрутившимися в спирали под воздействием жары. Такой была Земля, когда Эилы прибыли сюда и поселились на ней.

Часть из них выбрала местом своего прибывания сушу, некоторые поселились в глубинах океана. Им не требовался воздух, чтобы дышать, вода, чтобы пить, и еда, чтобы питаться. Чистая энергия солнца, воздуха, земли или воды — вот что служило им пищей.

В изначальном своем воплощений они и сами являлись чистой энергией, и форма которую они принимали, не имела для них большого значения. И все же, у каждого из них был свой излюбленный образ, который они носили словно маску или карнавальный костюм большую часть времени, ибо каждое живое существо обязанно принимать форму, пока оно находиться в мире материи.

Возможно, лишь смерть освобождает нас от этой обязанности. Но даже Эилы не знают, что ждет каждого из нас за этим порогом. И в этом все живущие во вселенной существа равны.

Причина, заставившая их выбрать Землю в качестве места обитания, мне неведома. Как неведомо и то, действовали ли они по собственному выбору, или же были вынуждены подчинится чужой воле.

Эилов было немного, всего лишь несколько десятков, и каждый из них выбрал место по своему вкусу на этой планете. И там, где они поселились, облик земли менялся. Энергия, которую они излучали, воздействовала на живые существа, и те принялись стремительно размножаться, изменяясь и порождая более жизнестойкие формы.

Эилы действовали сознательно, совершенствуя растения и животных по своему усмотрению. За относительно короткое время они добились впечатляющих результатов. Вскоре земля и море наполнились разнообразными существами, большинство из которых были хищниками, рядом с которыми львы и медведи показались бы котятами и щенками. В воде, в воздухе и на земле шла великая битва видов, соперничавших друг с другом силой, быстротой и кровожадностью.

Эилы забавлялись, создавая чудовищ, вооружая свои творения огромными клыками, украшая их причудливыми рогами, соревнуясь между собой в изобретательности. Казалось, что этому буйству чудовищных форм не будет конца. По земле бродили свирепые титаны, море кишело гигантами, среди которых Левиафаны не были ни самыми большими ни самыми уродливыми. Но однажды этому пришел конец. И из всех существовавших тогда чудовищ, пережили Великое Истребление лишь Левиафаны.

Вопреки тому, что думают многие, люди не были порождением Эилов. Как человек появился на Земле неведомо даже богам. Однажды люди обнаружили свое присутствие. Выйдя из лесов, они пришли и поселились рядом с местами обитания Эилов. В то время вы очень напоминали животных, и все же отличались от них.

Устройство ваших передних конечностей позволяло вам использовать различные предметы. Камни и палки служили вам в качестве орудий для добывания пищи. Кроме того в отличие от других существ, люди покрывали свое, лишенное шерсти, легко уязвимое тело, одеждой, которую изготавливали из шкур убитых ими животных или из листьев растений. Все это возбудило любопытство Эилов. Но люди первыми стали искать расположения богов.

Вы словно обладали особым чутьем, помогавшим определить место где обитало то или иное божество. Иногда это была река, иногда огнедышащая гора, иногда пещера или остров в океане. Вы находили их безошибочно, поселяясь вблизи, но, тем не менее, сохраняя почтительное расстояние, дабы не рассердить могущественных покровителей. Так возникли зачатки религии. Люди приносили богам жертвы, надеясь на их покровительство во время охоты или войны.

Эилы тоже заметили людей и обратили на них свое внимание. Поняв, что сила человека заключается в его уме, они принялись обучать людей, воздействуя на вас определенным образом, поощряя полезные искусства и ремесла.

Кроме того Эилы часто вступали в любовные связи с людьми, подобно тому как это происходит у нас с тобой. У женщин от этих союзов рождались дети, которые становились героями и вождями, ибо даже ничтожная доля способностей, которую они наследовали со стороны своих божественных предков, делала их сильнейшими среди соплеменников.

И так же, как и в случае с животными, это была своего рода игра, которой забавлялись Эилы, совершенствуя и развивая тяготеющие к ним племена людей.

Но ни одно живое существо во вселенной, не может оставаться праздным на протяжении всей своей жизни. Таков один из законов мироздания, такой же незыблемый как рождение и смерть. Тоска, болезнь, преступление и безумие подстерегают ленивых и глупых.

Человечество стало для Эилов полем деятельности. И то, что в начале выглядело как игра, превратилось в труд и обязанность. И самой первой задачей с которой пришлось столкнуться Эилам, стала проблема выживания человечества.

Те твари, которые возникли в результате вмешательства Эилов в процесс жизнетворения, представляли для людей страшную опасность. Сами бы вы никогда не справились с этими чудовищами и до сих пор прозябали бы в пещерах, прячась там при появлении малейшей опасности.

Ни камни, ни палки, ни даже примитивные копья, с обожженными в огне концами, не могли помочь людям, когда возле их селения вдруг раздавался рев огромного зверя, и земля дрожала от его чудовищной поступи. А бывало и так: внезапно среди бела дня свет солнца затмевался гигантской летящей тенью, словно облаком, и тот, кто не успевал укрыться в норе, погибал, настигнутый летающей ящерицей размером с большой корабль.

Но кроме гигантов, своими размерами подобных Левиафанам, у людей был еще один враг, соперник, сопоставимый с ними силой и размером, не менее умный и хитрый чем человек. Свои первые яростные войны человечество вело с Тирао. И для людей, все еще слабых и немногочисленных, это было серьезное испытание. В битвах с Белками люди приобрели свои боевые навыки, опыт, который позже использовали в войнах между собой.

Слушая рассказ Огненной Лани, Александр не заметил, как прошел день. Лишь когда солнце коснулось краем золотого диска земли, и его свет стал стремительно угасать, он увидел что наступил вечер. Начинался второй день, и впереди была вторая ночь, которая должна была стать еще более прекрасной чем первая.

Восхождение первых звезд они встретили за празднично сервированным столом. Свет свечей в высоких серебряных подсвечниках отражался в темном вине, наполнившим золотые кубки.

Огненная Лань сказала: — Эту ночь мы назовем «Сок Созревшей Виноградной Лозы Капает на Землю». Сегодня я превращусь в молодую девушку, еще не знавшую любви. Ее одолевает любопытство и страх. Ты разбудишь ее желание.

В березовой роще я буду манить и звать тебя, и убегать при твоем приближении. Когда ты поймаешь меня, я буду вырываться из твоих рук как дикая кошка. Я буду царапать тебя и кусаться, но ласковыми словами или силой ты заставишь меня подчиниться. Тогда, покорившись собственному желанию, я раскроюсь как цветок и приму тебя.

Тьма этой ночи была прозрачна как родниковая вода. Среди стволов берез роились мириады светлячков. Юная девушка, в белом платье танцевала среди стеблей папоротника возле костра. Ее тень металась среди белых стволов. Завидев приближающегося Александра, она бросилась бежать, смеясь и зовя его по имени, прячась в зарослях кустов и появляясь вновь, когда в темноте он терял ее среди деревьев.

Когда она позволила себя поймать, то сопротивлялась с яростью дикой кошки. Она отталкивала его и ногтями исцарапала ему лицо. И когда в полночь ее белое платье, порванное в клочья, осталась лежать в шелковистой траве, он шепча ей на ухо просьбы и обещания, прижал ее руки к земле. Тогда она закрыла глаза и затихла всхлипывая. И приняв его в себя, застонала и обвила его стан ногами, и капельки ее крови остались на смятых листьях папоротника.

Слезы боли и наслаждения выступили из под ее закрытых глаз и побежали по щекам. Две крохотные бриллиантовые серьги повисли, подрагивая, на мочках ушей, пока не упали на землю. И там где они упали, два ростка пробились сквозь траву, поднялись над ней и расцвели двумя огненными цветками.

До самого утра, она не отпускала его, требуя ласк как плату за утраченную девственность, и он входил в нее вновь и вновь, пока не наступил рассвет. И когда они поднялись с земли, он заметил на ее спине отпечаток из листьев и стеблей папоротника. Узор светился розовым пламенем, словно в этом месте кожа ее истончилась, и сквозь нее стал виден, огонь бушевавший внутри ее тела.

Когда они искупались в роднике и подкрепили свои силы за трапезой, Александр сказал: — Вчера ты рассказала мне о том, как Эилы появились на Земле. Я слушал внимательно, и многое, из того о чем ты говорила, вызвало мое удивление. А о многом я не слышал раньше никогда.

Объясни, что такое вселенная, миры и звезды? Ведь нам говорили, что сияющие точки, которые мы наблюдаем на небе каждую ночь, являются душами умерших людей. По крайней мере такова была одна из множества легенд.

Лань улыбнулась, — Я знала, что ты спросишь об этом. Люди невежественны в подобных вопросах. Даже самые мудрые из вас знают слишком мало.

— Их мудрость состоит не в знании. А в понимании того, что любое знание иллюзорно.

— Справедливое замечание, — сказала Лань улыбаясь, — Но ты забыл добавить, что знание еще и бесполезно, когда речь заходит о счастье. Ведь все разумные существа, не исключая и Эилов стремятся к нему. И мудрый отличается от прочих тем, что понимает — ни одна вещь на свете, никакое сокровенное знание, и ни одна из дорог не приводят к счастью.

— Я, пожалуй, соглашусь с тобой, — сказал Александр.

— И все же ты хочешь узнать про звезды? — Лань подняла кубок поднесла его к губам, но не отпила из него, а прикусила кончик чаши, обнажив в улыбке зубы, искоса посматривая на Александра лукавыми смеющимися глазами.

Он почувствовал как в нем снова просыпается желание и улыбнулся в ответ.

— Что же, — сказал он, — Должны же мы чем-нибудь заниматься на этом свете. Пусть знание не приводит к счастью, зато оно удовлетворяет любопытство, и это ощущение тоже является наслаждением. Заменителем того, чего мы все равно не можем достигнуть. Так лучше, хотя бы что-то чем ничего.

Лукавый сын лукавого племени, — Огненная Лань рассмеялась, и часть вина, выплеснувшись из кубка, брызнула на ее платье. — Своей изворотливостью ты можешь поспорить с богами. Хорошо, я расскажу тебе. Но сначала ответь мне: по твоему мнению, насколько велика земля, по которой ты немало пропутешествовал?

— Она огромна, — отвечал Александр.

— Чтобы ты понял насколько велика Вселенная, я сравню Землю с маковым зернышком. Маковое зернышко будет Землей, а Земля — вселенной. Но на самом деле разница еще больше.

Эилы считали, что вселенная бесконечна. Бесчисленное количество миров существуют в ней, подчиняясь всеобщим законам жизни и смерти. Тот мир, который ты называешь Землей, лишь крошечная песчинка в бесконечном разнообразии существующих во вселенной миров, и вращается вокруг Солнца, такой же звезды как и прочие.

Те маленькие светящиеся точки, которые становятся видимыми на небе с наступлением темноты, на самом деле являются огромными раскаленными шарами, и размерами превышают Землю во много тысяч раз.

— Это самый удивительный рассказ, который я слышал за всю свою жизнь. Мне трудно понять и поверить, но я обещаю тебе, подумать над этим.

— О да! — сказала Огненная лань, — Если бы ты мог увидеть это своими глазами, так же как увидела все это я, в момент своего рождения! Тогда когда унаследовала часть знаний своего родителя.

Александр спросил: — Кто были те боги, которые управляли Землей в то время?

Огненная Лань сказала: — На земле их тогда было несколько. Вот имена: Анун — мой отец. Он жил в жерле огромного вулкана. Ему поклонялись племена Шастры. Его тело было из камня Рагантранор. Но, называя его камнем, я, просто, отдаю дань людскому невежеству. На самом деле этот камень обладает собственной жизнью. Но душу его понять невозможно. И поэтому он так отличается от всех прочих камней, хотя напоминает их своей формой и структурой.

Рагантранор обладает многими удивительными свойствами. Зарина, твоя возлюбленная, лишь прикоснулась к его тайнам. Народу Горы было известно и того меньше.

Анун единственный из Эилов, которого поразила болезнь. В течении трехсот лет он боролся с недугом. Но болезнь победила, и его тело начало разрушаться. В то время люди стали находить камни на склонах вулкана.

За сто лет до своей смерти Анун ответил на вопросы о будущем, заданные ему царем Артипангосом. А за несколько лет до этого события через священника предупредил Народ Горы о катастрофе, которая произойдет вслед за этим.

За долгие тысячелетия, которые он провел внутри вулкана, он и гора стали одним целым. И когда, в результате его кончины, гора взорвалась, племена Хастры заблаговременно покинули окрестности, и жертвы среди людей были невелики.

Я сама являюсь частичкой пламени той великой горы и родилась во время ее взрыва. Я унаследовала часть мощи Ануна и часть его знаний.

У богов было множество детей, родившихся от связей с земными женщинами. Можно сказать, что в каждом, из живущих сейчас людей, присутствует часть их силы. Но не смотря на такое обилие потомков, люди унаследовали лишь ничтожные крохи качеств присущих богам.

Твое умение предугадывать опасность или становиться драконом — наследие богов. А панцирь, который носят твои родственники по материнской линии — следствие того, что тело Ануна было подобно камню, и это свойство он передал своим потомкам — людям. Их панцири тонки, но чрезвычайно прочны из-за того, что в ткань их образующую, входит и Рагантранор.

До тех пор пока мой отец был богом племен Хастры, ни одна девушка племени не выходила замуж, не проведя три ночи и три дня в одной из пещер на склоне вулкана. И мне известно, что Анун соединялся с ними под землей, принимая различные причудливые облики.

Пещеры те были наполнены особым воздухом, благодаря которому девушки, там находившиеся, и сами приобретали тот облик, который был угоден Эилу и забывали все, что с ними происходило, покинув то место.

Я же, в отличии от людей, являюсь истинным потомком Ануна и наследую большую часть его мощи и свойств.

Другим великим Эилом был Герет. Он покровительствовал не людям а Тирао. Когда на земле появился человек, он стал защитником своего народа. Это он наделил Тирао умением перевоплощаться, пожирая людское сердце.

Герета часто видели в образе существа, отдаленно напоминающего огромную летучую мышь с продолговатыми человеческими глазами.

Еще одним Эилом, жившим в те времена, был Синтракарон. Но он покинул Землю в незапамятные времена, и с тех пор никто не знает, где он и что с ним.

Ты сам встречался еще с двумя. Это Кастраноста, которого ты знаешь под именем Хрустальный Мастер и Изурион, покровительствовавший племени Диадавов. Были и другие, но они давно умерли. Упоминания заслуживает лишь герой Маливан. Подобно мне, он тоже был рожден на Земле. Мать его звалась Амфеей. Имя его отца тебе ничего не скажет, он был человеком.

Когда после смерти Ануна я выбрала местом своего пребывания горы, на склонах которых сейчас стоят корабли повелителя Хастры, он явился сюда с севера. Вместе с ним пришло молодое племя Македонян.

Им приглянулась эта земля, и Маливан прогнал меня оттуда. Я сделала вид, что удалилась на запад, а сама осталась жить в пещерах под городом, который он построил.

Однажды он заинтересовался подземельями и спустился туда один. Маливан был героем, подобно тебе, и ничего не боялся. Он поплатился за свою самоуверенность, ибо больше никогда не увидел света настоящего солнца. О его исчезновении сложили легенду.

— Да, — сказал Александр, — Я помню, там говорилось, что он нашел проход который вел к дому Солнца. Ведь тогда считалось, что вечером солнце уходит на покой в свое жилище, находящееся под землей.

— Теперь, конечно, все знают, что это сказка, — сказала Огненная Лань. — Правда же заключается в том, что остаток своей жизни он провел, прислуживая мне и моим избранникам в качестве слуги. Иногда, правда, я оказывала ему честь и принимала его на своем ложе. Ради этого, он, порабощенный любовью, готов был служить подстилкой для моих ног.

Через триста лет он стал походить на слабоумного, и был готов проливать слезы по каждому незначительному поводу, все равно радостному или печальному. Облик его изменился, тело стало желеобразным и прозрачным, словно в моем мире завелась большая дряхлая медуза.

Последние сто лет, Маливан уже ни на что не годился, и я держала его здесь из милости. Прямые потомки Эилов, хотя и живут долго по сравнению с прочими существами, все же их век намного короче чем у перворожденных богов. Однажды Маливан умер и стал кленовой рощей. Я думаю, он и сам не заметил, как это произошло. Иногда, приходя в эту рощу, я вспоминаю его, молодого и настырного. Как видишь, и богам не чужда сентиментальность.

Это то, что можно сказать о богах правивших землей. В океане же царили в то время Антроп, Уркбалаш, Тыника, Мертогрипус, Фрок и некоторые другие. Фрок был создателем Левиафанов, с которыми не пожелал расстаться. И он сумел уберечь их во время Большого Истребления, о котором речь впереди.

Как я уже говорила, люди не могли сами справиться с чудовищами, бродившими в то время по земле. В первый и в последний раз собрался великий совет, на котором присутствовали почти все боги. Изурион предложил сделать землю более безопасной для человечества, лишь делавшего по ней свои первые шаги. Большинство Эилов были с ним согласны. Но когда встал вопрос об уничтожении Тирао, ведь они были одними из самых опаснейших врагов человека, Герет, конечно же, был против.

Не дожидаясь пока будет принято решение, Герет собрал огромную армию среди подвластных ему Тирао и повел ее на юг, к той земле где обосновался Изурион. По пути он расправился с несколькими Эилами и уничтожил племена, которым они покровительствовали. Герету удалось пройти примерно половину расстояния, когда армия людей и объединившихся Эилов выступила навстречу его войскам и разбила их в ожесточенной битве.

В этом сражении, чаша весов неоднократно склонялась то на одну то на другую сторону. Но в конце концов Герет был побежден. Героем того дня стал Изурион и его племя Диадавов. Почти все они полегли в битве, уцелел лишь небольшой остаток. Твоя мать тоже была там и сражалась с Тирао. Потому, что в твоем племени даже женщины были непревзойденными воительницами. Наградой уцелевшим героям стала долгая, почти бесконечная жизнь.

— Но ведь это было тысячи лет назад! — воскликнул Александр.

— Да. — сказала Лань. — Это было так давно, что к тому времени, когда ты появился на свет, ни кто из Диадавов уже не помнил ни о той битве, ни о том, как и когда они очутились на острове. Ведь человеческая память не может удерживать воспоминания в течении такого долгого времени.

Чтобы раз и навсегда обезопасить человечество и дать ему возможность свободно развиваться, было принято решение уничтожить Герета вместе с остатками Тирао. Уничтожению, так же подлежали все огромные свирепые твари, которые господствовали тогда на земле, в воздухе и в море.

С помощью духов стихий Эилы согнали всех подлежащих уничтожению на север, на большой полуостров, соединенный с материком узким перешейком. Воды вокруг него заполнили морские чудовища. Когда переселение было завершено, боги Земли воззвали к Ангелу Солнца — Петроилу. Он откликнулся на просьбу, и крохотный кусочек солнца, отделившись от светила, врезался в океан неподалеку от полуострова, вызвав ужасный катаклизм. В результате падения солнечной кометы ось Земли сместилась, и климат стал другим.

Последствия столкновения были ужасны, множество людей и животных погибли в результате бурь, наводнений, пожаров и землетрясений, но цель была достигнута. Север и юг Земли превратились в мертвые холодные пустыни. Теплолюбивые гиганты, не выдержали резкого похолодания. Они заснули, как засыпает рыба обложенная льдом.

Перешеек соединявший полуостров с материком исчез. Катаклизм породил процесс, в результате которого огромный материк разделился на несколько меньших, которые начали расходиться друг от друга в разные стороны. Это движение продолжается и по сей день.

С тех пор вид Земли сильно изменился. Большие участки земли оказались под водой. В результате бурной вулканической деятельности возникли многочисленный острова, поднявшиеся со дна моря.

Что же касается острова с чудовищами, он теперь находится почти на самом северном полюсе. И ледяной панцирь, толщиною в несколько сотен метров покрывает останки гигантов. Герет скованный силой льдов остался там вместе со своим народом. Видимо, он смог наделить Тирао силой, которая помогла им сохранить жизнь. Они не умерли как все остальные создания, а лишь заснули, дожидаясь того часа, когда на Землю придет Великая Весна — новое потепление.

Знай же, что теперь это время пришло. Большинство Эилов мертвы. И люди, лишенные их помощи, теперь должны сражаться со своими древними врагами один на один.

Когда Эилы осознали, что смертны. Когда они почувствовали, как медленно, но неотвратимо убывают их силы, тогда Изурион — Великий Звездный Дракон, превратился в Алмазный Город на затерянном в океане острове и переселил туда остаток своего народа.

Живя на теле Эила, племя Диадавов приобрело многие из его свойств. Изурион предвидел то время, когда последний из Эилов перешагнет порог этого мира, и люди окажутся предоставленными самим себе. Диадавы должны были стать защитниками человечества. Но этого не случилось.

Гибель Диадавов не была случайной. В мире, вообще, не бывает случайностей.

Во время войны с Геретом, Эилы, жившие в океане не поддерживали ни ту ни другую сторону. Но Фрог — создатель Левиафанов — не был доволен решением богов, уничтожить всех опасных для человека чудовищ. Он сумел сохранить Левиафанов от гибели, наделив их способностью погружаться на немыслимые глубины.

Во время Большого Истребления Левиафаны, повинуясь его зову, спрятались в пещерах на дне океана и погрузились в оцепенение, длившееся три сотни лет. Однако, прочие его создания погибли.

Твой отец был прав, считая, что Диадавы умерли не от болезни а от крика издыхающего Левиафана. Его вой породил пустоту, сожравшую жизни Диадавов. Они вдруг осознали, что живут совершенно бессмысленно, и стали стремительно стареть.

Изурион больше не мог им помочь, жизнь едва теплилась в нем самом. Сил его тогда хватало лишь на то, чтобы уберегать Алмазный Город от естественного разрушения, которому подвергается все в этом мире, даже алмаз.

Однако, знай, что Левиафаны не могут издавать вой или рев.

— Что это значит?! — взволнованно спросил Александр.

— Это значит, что твою мать убил не Левиафан. Сам Фрог, умирая, решил свести счеты с Изурионом. Погубив Диадавов, он отомстил за смерть своих созданий во времена Великого Истребления.

Ты живешь в эпоху, когда боги уходят, а древние враги людей вновь восстали из мертвых. Ты единственный оставшийся в живых потомок Диадавов. И тебе была уготована великая судьба. Альдаон не ошибся, распознав в тебе великого завоевателя. Ты должен был им стать.

Только представь: почти все населенные земли находиться под твоей властью. Объединившиеся народы служат своему повелителю. Их сила всегда в твоем распоряжении.

Непобедимые воины Хастры — гвардия. Синий город — кузница твоей империи, источник знаний и творческого вдохновения. Македонские фаланги и флот — основа армии. Северные варвары отвагой не уступающие Тирао, служат в твоей коннице. Юг предоставляет тебе неисчерпаемые людские резервы. Обучая южан по македонской системе, ты пополняешь ими свое войско.

Разве смогли бы Тирао противостоять подобной силе? Разве ты дал бы им возможность размножиться и распространиться по земле подобно саранче? Нет, я думаю, ты истребил бы их в самом зародыше.

Теперь уже поздно, и дела обстоят по иному. Государства разобщены и погибают поодиночке. Люди объяты страхом. Тирао многочисленны и владеют воздушными кораблями.

Подумай сам, не совершил ли ты ошибку, когда повинуясь влечению сердца, отказался от власти и пустился в странствия? Разве случайность то, что человек которого ты хорошо знал, теперь предводитель Тирао?

— Разве Гималай не погиб? — воскликнул Александр, — Ведь это Тирао завладел его душой.

— Завладела. — поправила его Лань, — Да, конечно, но души их слились настолько, что стали одним целым, и разделить их теперь невозможно. Из-за того, что Тинтанико нарушила закон и съела на сердце мужчины, с ней произошла метаморфоза. Это существо больше не является ни человеком ни Тирао, это нечто новое.

— Скажи, есть ли надежда у людей победить в этой войне, или им предназначено стать рабами, скотом, который разводят лишь для того, чтобы вырвать потом сердце и скормить его своим подрастающим щенкам? Можешь ли ты показать мне будущее, как уже сделала однажды?

Огненная Лань сказала:

— Время моей смерти приблизилось. И то, что случиться после, мне недоступно. Людям будет трудно выжить в этой войне, но надежда всегда остается. Если победят Тиро, они сменят людей на этой планете в качестве ее хозяев. Когда-нибудь они станут считать себя настоящим человечеством, существовавшим на Земле с самого начала времен.

По правде говоря, мне все равно, кто окажется победителем. Я никогда не участвовала в играх Эилов, которые радовались подобно детям, видя, как процветает человек. Мне нравилось быть в стороне и, наблюдая за происходящим, жить в свое собственное удовольствие. Может быть поэтому век мой был так короток.

— Ты могла бы помочь нам в этой войне, — сказал Александр.

Рукой, гладившей Александра по волосам, она сделала легкое движение, повернула его голову чуть назад, наклонилась над ним и, смотря ему прямо в глаза, с улыбкой сказала: — Что может предложить человек богу, стоящему на пороге смерти? Все, что я хотела, я уже получила. Но ради этой последней ночи, я помогу людям и сделаю это для тебя.

Когда ты в следующий раз будешь пролетать невдалеке от Саррасы, посмотри на этот город внимательно ибо ты увидишь его в последний раз. Ты получишь подарок — Копье Маливана, в честь которого был назван город. Им можно поразить даже Эила.

Теперь же наступает наша с тобой последняя ночь. Две предыдущие были лишь прелюдией. Сегодня ты познаешь богиню.

Лань сказала:

— Те кто могут видеть — понимают без слов. Сегодня мы будем тем, чем мы являемся на самом деле. Мы станем двумя каплями жидкого пламени. Из глубины наших душ родиться страсть и обнажит суть.

Как две сброшенные змеиные кожи тела останутся лежать под этим деревом. Дожидаясь нас, они покроются росой вместе с травой и камнями, пока мы будем наслаждаться любовью в месте, которое невозможно описать словами.

Наша страсть будет подобна ваятелю. Она возьмет два комка воска растопит их в горячих ладонях, смешает вместе и слепит из них то, что подскажет ей вдохновение.

Описывать эту ночь было бы подобно попытке удержать в пальцах солнечный луч. Там где они играли, парили, бегали и плескались не было ни земли ни неба, не было ни верха ни низа. Тела растворились в окружавшем их свете, который был как вода.

Волны наслаждения словно порывы горячего и ледяного ветров, поочередно сменявшие друг друга, пронизывали их сущности, ставшие одним единым целым, и вместе с тем принадлежащие им обоим по раздельности. Каждый из них чувствовал и свое собственное удовольствие и то, что ощущал другой. Казалось этому не будет конца. Лишь тонкий невидимый порог отделял это наслаждение от смерти.

Когда наступило утро, Александру показалось, что прошла лишь секунда, но эта секунда была мгновением вечности. Воспоминание о прошедшей ночи стремительно исчезало из памяти, как тает воспоминание о причудливом волнующем аромате, который, чтобы вспомнить, нужно обонять вновь и вновь.

Он был один и лежал на земле, одетый в обычную свою одежду. Над ним в небе неслись растерзанные облака, ветер шумел в верхушках деревьев. Капли, слетавшие с мокрых трепещущих листьев, уже не были дождем. Он поднялся и увидел рядом с собой скалу, но вход в подземелье исчез. Прислоненное к камню, стояло средней величины копье, с необычайно длинным массивным наконечником.

Все произошедшее с ним напоминало сон, а может быть и являлось им. Тем не менее, он ощущал в глубине своей души нечто новое, чего там никогда раньше не было. А то, что в ней было раньше исчезло. И то, что исчезло, было пустотой, подобной черной дыре космоса или водовороту над морской бездной, затягивающему в себя все, что попадало в орбиту его вращения. А то что возникло, оказалось покоем, который заполнил бездонную пустоту.

За один лишь краткий миг Александр ясно осознал, что вся его предыдущая жизнь, по сути, сводилась лишь к тому, чтобы наполнить существовавшую в нем черную дыру, это подобие ненасытного желудка души, пищей которому служили страдания и удовольствия.

Он внезапно понял, что каждый человек имеет в душе подобный водоворот, ненаполнимую бездну, питающуюся ощущениями, и в зависимости от характера души, предпочитающий одну пищу другой. Удовольствия были — сладостями, страдания — горечью, риск — острыми специями, любовь — вином, работа, которой человек занимался, была хлебом.

И если душа человека бывала больна, то требовала горькой пищи, и человек становился от этого несчастен и искал печали и страданий. А если человек объедался сладким — душа его становилась слаба и растленна. Риск же, подобный перцу и горчице притуплял ощущения и делал душу бесчувственной и жестокой.

«Каждый из нас слышал на заре своей юности вой Фрога» — подумал Александр.

Он поднялся с травы. Воздух был холодным, и от дыхания в небо поднимался пар. Его душа была теперь словно уютный теплый дом, где все готово к возвращению хозяина, бредущего по пустынным улицам чужого города.

Погоня за неведомым, искания истинны, любовное томление, опьянение опасностью — все эти способы удовлетворения духовного голода души теперь казались ненужными. Он понял, что даже желание смерти, которое он испытывал еще недавно, было лишь попыткой прекратить страдания, вызванные страшным голодом души.

Теперь, когда голодное чудовище на время заснуло, он был по настоящему готов к смерти. Но точно так же он был теперь согласен и жить, подчиняясь зову своей судьбы. Он был готов взять на себя ношу войны, победить или погибнуть, честно исполнив роль, которую отвела ему жизнь.

Александр стянул с себя промокшую одежду, пора было улетать. Перерыв закончен, пьеса продолжается, зал затих, его выход на сцену.

 

Глава7

Эвакуация

Александр взмыл в воздух и сразу согрелся. Температура драконьего тела во время полета была гораздо выше человеческой. От его чешуи шел пар, мгновенно исчезая, подхваченный воздушными потоками. Ветер, дувший с моря и почти неощущавшийся возле поверхности земли, все еще был силен на высоте. К счастью, его направление было попутным.

Оставив за спиной Саррасу, Александр вновь услышал отдаленные раскаты грома над горами. Буря продолжавшаяся два дня и три ночи, стремительно уходила на запад. А на востоке, над морем, вставало солнце нового дня.

Александр подумал о том, что Альдаон, должно быть, в эту минуту готовит корабли к отлету и посматривает на заброшенную дорогу, ожидая его возвращения. И еще он подумал о том, что объяснений все же не избежать.

Однако, вопреки опасениям Александра, Альдаон выслушав его рассказ, остался вполне удовлетворен.

— Интересная история, — сказал он, — К сожалению, сейчас не время расспрашивать о милых моему сердцу подробностях. Но ты должен пообещать, что при случае посвятишь меня в детали. Мало кому из смертных посчастливилось заниматься любовью с богиней. А я взамен пообещаю ничего не рассказывать Зарине. — капитан Артапрага подмигнул Александру.

— По рукам. — улыбнулся Александр.

Когда дракон появился в небе над лагерем и стал стремительно снижаться, на кораблях загудели трубы и солдаты бросились к катапультам. Суматоха вызванная появлением Александра, отчасти объяснялась последствиями давней встречи трех кораблей Хастры с Диадавами, которая, как известно, закончилась гибелью судов, и о которой, без сомнения, знал каждый из солдат Альдаона.

К счастью для Александра, Повелитель Хастры, выскочил из каюты весьма вовремя. Он остановил лучников, уже целивших в кружащее над лагерем чудовище, и приказал трубить отбой.

Но поскольку Альдаон и сам впервые видел Александра в таком виде, те несколько секунд, понадобившиеся ему на размышление, чуть было не стали для нашего героя роковыми. По счастью, Капитан, начавший это утро с чашки крепкого кофе, довольно быстро вспомнил о привычке своего друга, иногда превращаться в дракона. Повинуясь приказу своего царя, солдаты опустили луки вниз.

Уже после того, как Александр принявший свой человеческий облик, вышел на палубу, переодетый в сухую одежду, он без особого труда заметил восхищение, с каким поглядывали на него матросы и солдаты, и чуть было не рассмеялся, представив, каким, должно быть, фантастическим персонажем выглядит в глазах этих людей.

«Воскресший из мертвых герой, способный превращаться в летающее чудовище, это, пожалуй, для любого будет слишком.» — подумал он, не сумев все же удержаться от улыбки.

И матросы на корабле, думая, что улыбка предназначается им, тоже заулыбались в ответ. Александр на ходу помахал им рукой. Тогда, сначала те кто стоял поблизости, а потом и находящиеся на остальных кораблях, повернулись в его сторону и, подняв в верх сжатую в кулак руку, громко и с удовольствием закричали. Боевой клич «Хаойя!» разнесся над лагерем. И пока Александр поднимался на капитанский мостик, все новые голоса присоединялись к этому приветствию.

Несмотря на то, что он провел без сна три ночи, если конечно, все, что он пережил за это время, не было волшебным видением, Александр не испытывал и тени усталости. Он был бодр как никогда. Слушая приветственные крики, он улыбался солдатам широкой улыбкой, ощущая как новое состояние души, благотворно сказывается на мыслях и на его решимости действовать.

Пусть Македония лежит в руинах. Пусть почти все население ее погибло, все равно есть надежда. Ибо города будут отстроены вновь, женщины родят детей и остатки народа Хастры поселяться на давно покинутой родине. Они смешают свою кровь с выжившими Македонянами. Новый народ создаст государство еще более прекрасное и могущественное чем прежнее.

Он чувствовал в себе силы повести за собой армию, все те огромные силы, что по словам Альдаона собирались сейчас в Синем Городе. И когда наступит битва, сокрушить Тирао и уничтожить их совершенно.

Еще одним источником его радостного подъема было знание о том, что Зарина жива. Александр склонен был верить, что достигнет ее замка раньше, чем возвращающаяся с севера армия Гималая.

— Мы пойдем вслед за бурей. — сказал Александр, становясь рядом с Альдаоном на капитанском мостике. — Мы повиснем у нее на хвосте и проникнем в крепость в тот момент, когда корабли Тирао еще не будут готовы подняться в воздух.

— Тогда поспешим. — сказал Альдаон. — Ветер все еще сильный и дует в нужном направлении. Каково расстояние отсюда до крепости?

— На лошади путь занимает четыре дня. Но если по прямой, я думаю, не больше двухсот километров.

— Приготовься, сегодня же ты обнимешь свою любимую. — Альдаон хлопнул Александра по плечу.

Тот слегка покраснел: — Я описал Зарине как будут выглядеть наши корабли. Кроме того мы должны трубить в трубы, когда приблизимся к замку. Люди там всегда готовы открыть стрельбу из катапульт. Важно вовремя дать им понять, что это летят свои.

Корабли медленно взмывали в небо один за другим, выстраиваясь в воздухе в две параллельные колоны. Артапраг шел впереди. Александр посмотрел вниз на мокрые холмы покрытые лесом и, заметив множество поваленных деревьев, которые ураган вырвал с корнем, запоздало встревожился.

— Как вы пережили бурю? — спросил он, — Я вижу, что лес она не пощадила.

— Это был настоящий кошмар, — сказал Альдаон, — Все костры задуло ветром. Я приказал солдатам оставить наблюдательные посты и укрыться на кораблях, решив, что в такую погоду нам вряд-ли следует ожидать нападения.

Среди ночи я проснулся от раскатов грома. Ветер завывал как сумасшедший, деревья раскачивались как трава, а некоторые из них буквально вырывало из земли с корнем.

Я вышел на палубу и вдруг увидел, как на лагерь надвигается огромная вращающаяся воронка. В диаметре она была не менее пятидесяти метров. Ее конус расширялся кверху, и силуэт смерча был отчетливо виден в свете беспрерывно сверкавших молний.

До этого я видел такое лишь однажды. Я подумал, что нам конец. Но, не доходя приблизительно триста метров до лагеря, смерч внезапно повернул в сторону и обошел нас вон по тому холму.

Александр взглянул в направлении, куда указывал Альдаон и увидел широкую просеку из поваленных деревьев, которая шла по склону горы на запад.

— Скажи, это ведь твоя богиня наслала на нас бурю? — внезапно спросил Альдаон, повернувшись к Александру. — Ей вздумалось порезвиться с тобой, и она нашла способ задержать тебя на на время.

— Я точно не знаю, — сказал Александр, — Возможно буря пришла сама, а она лишь усилила ее и задержала над Македонией подольше.

— Ну и черт с ней, с бурей, — сказал Альдаон с улыбкой, — Ни один солдат не получил ни царапины, и ни один корабль не пострадал. Это было похоже на чудо. Поэтому-то я и подумал, что ураган этот свалился нам на голову неспроста.

Хотя мне пришлось изрядно поволноваться, зато мои люди неплохо отдохнули. Мы просто легли спать, когда поняли, что буря нам не угрожает. Ты представляешь — вокруг кораблей вырывает с корнем деревья, а веревки удерживающие мачты даже не раскачиваются?! У меня возникло такое чувство, что вся эта поляна находиться внутри стеклянной бутылки. Ну да черт с ним!

Сам ты тоже не выглядишь усталым. Признайся, наверное, богиня умеет делать замечательный лечебный массаж?

Александр снова слегка покраснел: — Я бы не стал называть это массажем. Кроме того, я посоветовал бы тебе воздержаться от комментариев и не сердить богиню. Кто знает, сколько еще бурь и ураганов она держит про запас, для нечестивых богохульников.

— Ладно, ладно, — улыбнулся Альдаон, — Мне даже нравится, что ты такой скромный.

— Прошу тебя, только не упоминай ничего такого при Зарине. Ладно?

— Хорошо, я же пообещал.

— Так ты говоришь, что Синий Город решил пока действовать самостоятельно? — спросил Александр, переводя разговор на другую тему.

— Да, — сказал Альдаон, — Хотя Енот старается убедить парламент в необходимости заключить с нами военный союз, все его попытки пока не принесли результата. Надеюсь, они все же поймут, что без моих кораблей и твоего военного опыта, им с Тирао не справиться. Тогда, я думаю, они сами придут и попросят тебя принять командование армией. Или же Енот использует свою консульскую власть. Но пока сохраняется спокойствие на границах и нет прямой угрозы, он не хочет давить на правительство и обострять отношений с парламентом.

— Главное, чтобы они поняли это не слишком поздно. Что Енот? Обрадовался, когда узнал, что я жив?

— Мне показалось, он вздохнул с облегчением. Думаю, что идея тебя убить, принадлежала не ему.

— Ну что ж, посмотрим. — сказал Александр, — Пойду раздобуду себе что-нибудь на завтрак. Ты-то, наверное, уже подкрепился.

— Загляни на кухню, можешь даже пойти вздремнуть. Я разбужу тебя через пару часиков.

Черт возьми! Развлечения с богиней, наверное, требуют огромного расхода энергии. Хотел бы я побывать на твоем месте! Ладно, ладно, умолкаю. — замахал руками Альдаон, заметив, что Александр, уже спускавшийся по ступенькам, обернулся.

— Между прочим, я забыл упомянуть о том, что Огненная Лань дочь Ануна и родилась из пламени того взрыва, в котором погибла Священная Гора. — сказал Александр с некоторым ехидством.

— Ты не шутишь?

— Не шучу.

— Мы никогда не называем его этим именем. Если еще раз увидишься с богиней, попроси прощения от моего имени.

— Я подумаю, — Александр повернулся и отправился на поиски завтрака, пряча довольную ухмылку.

Александр проснулся от того что Альдаон стоял рядом с кроватью и тормошил его за плечо.

— Вставай, — сказал Повелитель Хастры, — Мы почти у цели. Одевайся. Жду тебя на мостике.

— Буду через пять минут, — сказал Александр, потягиваясь.

Через пять минут он стоял на капитанском мостике, вглядываясь в расстилавшуюся под кормой корабля степь. Корабли двигались вперед очень медленно. Капитаны судов ожидали распоряжений перед последним броском к цели.

— Какие будут указания? — спросил Альдаон.

Александр взглянул на небо. День клонился к вечеру. Темно-синий грозовой фронт уходил на северо-запад. А над головой сияло высокое синее небо с редкими белыми мазками перьевых облаков. Вечер был прекрасен и радовал сердце, однако, сейчас Александр предпочел бы низкую облачность и моросящий, скрывающий детали пейзажа дождь.

Пусть действуют как договаривались. — сказал Александр, — Надеюсь, план сработает и мы проскочим без потерь. Но, на всякий случай вели, приготовить баллисты к бою.

Когда будем подлетать к замку, на кораблях должны затрубить в трубы, чем громче, тем лучше. В замке нет военного аэродрома, лишь небольшая площадка. Поэтому будем приземляться в парке. Жаль, конечно, огорчать Зарину. Впрочем, все это и так достанется врагу.

— Ты не хочешь послать корабль на разведку? — спросил Альдаон, — Вдруг мы опоздали, — он с тревогой посмотрел на Александра.

Александр улыбнулся, — Замок все еще держится.

— Огненная Лань сказала тебе об этом? — серьезно спросил Альдаон.

— Да. Так, что в разведке нет необходимости. Даже наоборот. Корабль, скорее всего будет замечен неприятелем, и мы дадим Тирао время на подготовку.

Я надеюсь, что буря обошлась с их кораблями не так милостиво как с нашими. Но кто знает? Сейчас, они, скорее всего, занимаются ремонтом и скорее всего не догадываются о том, что у них в тылу находиться вражеский флот, готовый обрушиться им на голову.

— А может быть, обрушимся? — спросил Альдаон улыбаясь улыбкой заговорщика.

Александр промолчал и отвернулся, словно высматривая что-то вдали.

— С тобою не поспоришь. — проворчал Альдаон и принялся отдавать распоряжения.

Как только указания Александра были переданы капитанам, корабли, развернулись в одну линию и, подняв паруса, устремились вперед, постепенно набирая скорость.

Все прошло без сучка и задоринки. Защитники крепости, предупрежденные Зариной, не стали открывать стрельбу из катапульт, когда услышали рев боевых труб на кораблях эскадры. К тому же и корабли эти, похожие на плывущих по воде черных лебедей, сильно отличались формой и размером от Македонских галер.

Тирао тоже не предприняли никаких враждебных действий. Приближаясь к замку, Александр заметил внизу множество палаток и контуры деревянной стены, но кораблей не было. Возможно аэродром располагался где-нибудь в другом месте.

Словно в подтверждение его мыслей в то время, когда корабли эскадры один за другим приземлялись в парке, ломая кустарник, чуть правее того места где прошла эскадра, поднялось в воздух одно единственное небольшое судно и, набирая скорость, устремилось на север.

Александр не сомневался, что это был курьер с сообщением для приближающейся армии Гималая. Вид этого небольшого кораблика поселил в душе Александра нехорошие предчувствия.

Защитники крепости с ликованием встретили прибытие спасителей. Зарина улыбалась, пожимая руку Альдаону. Ту же форму приветствия она выбрала и по отношению к Александру, однако, при этом она старательно отводила глаза в сторону, а улыбка ее слегка увяла.

Разглядывая толпу, Александр заметил в ней Жука. По своему обыкновению тот выглядел приземистым бородатым мужиком. Его взгляд равнодушно скользнул по лицу Александра, и по нахмурившимся на миг бровям тот понял, что их свидание с Зариной накануне отлета, не осталось для Жука тайной.

Распрашивая о том, как прошло путешествие и отвечая на вопросы о состоянии дел в замке, Зарина была мила, улыбалась, однако большую часть вопросов и ответов адресовала Альдаону.

Остаток этого дня был посвящен сборам. Надо сказать, что Зарина, полагаясь на слово Александра, сразу же после его отлета начала подготовку к эвакуации, так что теперь сделать оставалось немногое.

Несмотря на желание Александра поговорить с ней с глазу на глаз, она умудрилась ни разу, до самого вечера не предоставить ему такой возможности. Впрочем и у Александра хватало дел в этот день.

Являясь фактически командиром эскадры, он должен был, распределить людей по кораблям и позаботиться о том, чтобы намеченный на рассвете отлет прошел без сюрпризов. Времени оставалось мало. Кроме того Александр всерьез опасался, что Гималай может прибыть уже этой ночью и прямо с марша атаковать крепость. В том, что он где-то поблизости, не было никаких сомнений.

Однако, поговорить с Зариной ему все же было необходимо. Отправившись на поиски, Александр обнаружил ее в госпитале, где она готовила тяжелобольных к погрузке на корабль. Он подошел и остановился рядом, в то время как она старательно делала вид, что полностью поглощена хлопотами.

— А, ты! — сказала она, наконец, соизволив его заметить. — Давно хотела с тобой поговорить, но ты куда-то запропастился.

«С больной головы на здоровую.» — подумал Александр, но не стал возражать, перейдя вместо этого сразу к делу.

— Зарина, — сказал он, — Мне нужен твой корабль.

— Зачем? — спросила Зарина, но не стала дожидаться ответа, — Впрочем, все равно, — сказала она, — Можешь взять. Мне не жаль с ним расставаться. Он скорее был символом, чем действительно необходимой вещью. Я воспользовалась им два или три раза, не больше. Тяжелое, тихоходное, неудобное корыто.

— Спасибо, — сказал Александр — А еще, — продолжал он, — Я хотел бы знать, на каком корабле ты собираешься лететь? Я надеюсь, ты с детьми присоединишься к нам с Альдаоном на Артапраге.

— Наверное, я огорчу тебя, если скажу, что собираюсь покинуть замок на корабле, выделенном для госпиталя. Жук тоже полетит вместе со мной.

— Я уважаю твое решение, но мне было бы гораздо спокойнее, если бы мы находились на одном судне, — с нажимом сказал Александр.

— Я не нуждаюсь в твоей опеке, — сказала Зарина, и Александр почувствовал, в ее голосе нешуточное раздражение.

— Что случилось? — спросил он.

— Извини, — сказала Зарина, опуская глаза, — Я не хотела грубить. Просто, сегодня слишком много дел, и все срочные. Это очень раздражает. Правда. Давай отложим все объяснения на потом.

— Хорошо, — сказал Александр, — Пусть будет так, как ты хочешь. Так я беру корабль? Хочу использовать его сегодня ночью для наблюдения. Эскадра Альдаона будет грузиться всю ночь. И твое «корыто» будет очень кстати.

Мы, действительно, не можем взять твою яхту с собой, она слишком тихоходна, чтобы уйти от погони. Если тебе, действительно, ее не жаль, она может сослужить нам еще одну службу.

— Делай с ней все, что захочешь.

— Пока! — сказал Александр, повернулся и вышел из залы. Зарина наклонилась над ящиком с лекарствами, хотя ей очень хотелось обернуться.

— До свидания! — тихо сказала она лекарственным настойкам.

Наступило утро, и приготовления к отлету были завершены. Большинство защитников крепости уже находились на кораблях эскадры, обживая свои новые временные жилища.

Внезапно на яхте Зарины, неподвижно висящей над крепостью подобно небольшому аэростату, раздался звук трубы. Александр, помогавший солдатам затаскивать на Артапраг небольшую катапульту, разогнул спину и поднял взгляд в небо. Он обвел взглядом горизонт, стараясь обнаружить опасность, о которой предупреждала труба. Но небо было чистым, лишь розовеющие в вышине легкие облака, да несколько умирающих звезд в промежутках между ними.

По канату, сброшенному с дозорного корабля быстро-быстро перебирая руками спускался матрос. Через несколько секунд он оказался на земле и побежал к Александру. Лицо его выражало крайнюю степень тревоги.

— Ну, что там? — окликнул его еще издали Александр, сам спеша навстречу.

Но матрос не стал кричать в ответ. Лишь приблизившись, он наклонился к уху Александра и прошептал: — Они повсюду!

— Что значит повсюду? — спросил Александр, нахмурив брови. — Говори толком!

— Корабли приближаются к крепости со всех сторон, их видимо-невидимо.

К Александру уже спешил Альдаон. Почуяв неладное, последние несколько шагов он проделал бегом.

— Что случилось! — спросил он приблизившись, стараясь справиться с одышкой.

— Гималай уже здесь. — сказал Александр. — По словам дозорного, сотни кораблей. Так? — он повернулся к матросу, который подтвердил сообщение двумя энергичными кивками.

— Пусть люди бросают все дела и поднимаются на корабли, как можно скорее. — сказал Александр, — Мы вылетаем через двадцать минут. Кто не успеет — останется здесь.

Готовь корабли к бою, Альдаон. Кажется, теперь его не избежать. Мы будем прорываться на запад через болото. Просто, потому, что они, возможно, ждут нас на востоке. К тому же, солнце будет светить нам в спину. Похоже, что мы окружены со всех сторон. Сколько же, черт побери у них кораблей! — прорычал он и поспешил ко входу в здание, чтобы поторопить Зарину.

Он нашел ее в спальне. Зарина сидела возле большого зеркального трюмо. На полочке перед ней выстроились флакончики с духами и притираниями. Однако, она к ним не притрагивалась, просто сидела и смотрела в зеркало. Но, видимо, видела не то, что в нем отражалось, а то, что никакое зеркало показать не могло — свои мысли и воспоминания. Александр подошел и дотронулся до ее плеча. Она вздрогнула и обернулась.

— Зарина, — сказал он негромко, — Нужно немедленно покинуть замок… — и только тут заметил, что по ее щекам бегут слезы.

Она поднялась со стула.

— Правда? — спросила она, всхлипнув, тыльной стороной ладони смахивая со щеки слезы. — У нас, правда, совсем, совсем нет времени?

— Да, — сказал он, — Если мы не улетим сейчас, то останемся здесь навсегда.

— Надо забрать детей. — сказала Зарина, другим, уже гораздо более твердым голосом.

В замке царила паника. Воины бежали к кораблям. Женщины тянули за собой плачущих ребятишек.

Зарина бросилась в детскую. Там старая нянька растерянно металась среди разбросанных вещей, не зная, что хватать первым делом. Разбуженная ни свет ни заря Алексис, с испуганным выражением на лице натягивала на себя платьице. Марк неловко пытался ей помочь, хотя сам был еще в пижаме. Было заметно, что и он испуган не меньше своей подруги.

Схватив его в охапку, невзирая на протесты, Александр бросился вниз по лестнице. Зарина тащила упиравшуюся Алексис, крепившуюся из последних сил, чтобы не заплакать.

Одними из последних они выбежали из здания. По дороге им попался Жук, и Александр, препоручив его заботам Марка, поспешил к Артапрагу. Очутившись рядом с судном он оглянулся и увидел, что Зарина и Жук с детьми благополучно добрались до своего корабля.

Пропустив вперед двух солдат, он взобрался на борт по лестнице, и вскоре уже стоял рядом с Альдаоном на капитанском мостике, наблюдая как поспешно взлетают в небо черные корабли.

Внизу, в парке не было заметно ни одного человека, и Александр вздохнул с облегчением. Он окинул взглядом горизонт.

Уже совсем расцвело. Небо было ослепительно синим. Последние остатки бури исчезли с наступлением утра. В этой синеве вражеские корабли были похожи на многочисленную стаю птиц, собравшуюся для того, чтобы с наступлением осени отправиться на юг. Принявшись считать, Александр скоро сбился со счета.

— Я думаю их не меньше пяти сотен. — сказал Альдаон, — Вон еще эскадра, и вон там тоже.

Тирао взяли нас в кольцо. При таком количестве, они вполне могут себе это позволить. Галеры не пытаются приблизиться к крепости, вероятно ждут, куда мы направимся, а потом попробуют атаковать всем скопом.

— Да, — сказал Александр, — Так они и сделают.

— Я приказал капитанам кораблей, не ввязываться в бой и не приходить на помощь друг другу. Каждый сегодня будет сам за себя. При таком соотношении сил, я надеюсь лишь на нашу скорость. Вечером, те кто уцелеет, соберутся на месте нашей давешней стоянки.

— Отлично! — сказал Александр. — Теперь вперед!

Выстраиваясь в воздухе цепью, суда, набирая скорость, понеслись на запад. Кольцо окружения начало стремительно стягиваться. Однако, скорость Македонских галер была заметно меньшей, и расстояние между кораблями Альдаона и эскадрами противника движущимися с востока, севера и юга увеличивалось.

«Теперь, те что находятся на западе, постараются задержать нас до прихода остального флота. Посмотрим как им это удастся» — подумал Александр.

Внезапно за его спиною раздался мощный взрыв. Александр вздрогнул, хотя ждал этого момента. Корабль Зарины, в трюме которого были установлены амфоры с Греческим Огнем, раскололся в воздухе на две половины. Объятые пламенем они, рухнули на замок проломив крышу, заливая все вокруг жидким огнем.

Солнце играло на поверхности болот и разгоняло туман стелившийся по воде. Несколько радужных пузырей медлено, поднимались в небо, переливаясь в солнечном свете. Однако, у Александра не было настроения любоваться красотами пейзажа. И хотя корабли противника, двигавшиеся с востока, севера и юга, изрядно поотстали, на пути эскадры Альдаона встал западный отряд.

Когда до вражеских кораблей осталось около четырех километров, эскадра перестроилась. Ее боевой порядок принял форму птичьего клина, на острие которого находился Артапраг.

Строй кораблей противника тоже претерпел изменения. Часть галер устремились вверх, часть наоборот опустилась ниже к земле, образовав при этом нечто вроде сети или паутины.

Их было около восьмидесяти больших и маленьких кораблей, преградивших путь беглецам. Большие галеры, образовавшие паутину, держались парами. Возможно, их капитаны догадывались, каким грозным противником является даже самый слабый из кораблей Хастры, и опасались вступать в бой поодиночке. Маленькие, суда занявшие места в промежутках между большими, скорее всего, были брандерами, с трюмами наполненными горючей смесью.

Под кормой Артапрага расстилались болота с редкими кочкам, поросшими невысоким кустарником. Однако, очертания холмистого западного берега уже проступали в утренней дымке.

Альдаон застыл на капитанском мостике, напряженно всматриваясь вперед, время от времени наклоняясь к воздушной трубе и отдавая команды. Вражеские корабли приближались, но как-то слишком уж медленно. Они заняли впереди все пространство, зависнув на разной высоте и сохраняя свой странный шахматный порядок.

Наконец Александр понял в чем тут дело. Оказывается вражеские суда вовсе не стремились навстречу эскадре, а напротив следовали в том же направлении. Но, поскольку, корабли Альдаона имели большую скорость, расстояние между ними все же сокращалось.

«Неужели они удирают?» — подумал Александр, пристально рассматривая галеры, освещенные косыми лучами восходящего светила. — «Нет, здесь что-то не так! Разве сохраняют строй в бегстве? Может быть это ловушка? Но какая?»

Он собрался уже обратить внимание Альдаона на эту странность, как вдруг увидел, каким именно образом Тирао собираются задержать беглецов.

Между каждой парой вражеских галер вдруг развернулась и повисла в небе сеть, напоминавшая рыбацкую. Теперь план Тирао становился ясен: если паре галер удасться правильно рассчитать свой курс, держась все время впереди одного из кораблей беглецов, то, в конце концов, тот окажется пойманным в сеть. После этого пара охотников постарается приземлиться вместе со своей добычей, а вскоре им на помощь придут и другие, находящиеся поблизости суда. Кроме того, в крайнем случае, противник может использовать брандеры.

Теперь становилось понятным, почему Тирао не двинулись сразу же на встречу эскадре, а старались потянуть время для того, чтобы беглецы смогли достигнуть противоположного берега. Видимо, враг решил захватить черные корабли насколько это возможно неповрежденными, а людей живыми. Или по, крайней мере, завладеть сердцами мертвых, что было бы невозможно, если бы бой произошел над болотом.

— Кажется нас собираются ловить как рыбу, — сказал Александр показывая в направлений пары галер, которые, как ему показалось, примеривались к Артапрагу.

Альдаон кивнул, давя понять, что и сам заметил опасность. Подозвав стоявшего невдалеке матроса, он принялся объяснять ему что-то на своем языке. Матрос выслушал, кивнул и поспешно удалился.

Вскоре на мачте Артапрага взвились новые флаги. На большинстве судов сигнал был замечен, шесть кораблей замедлили скорость. Четыре других судна, среди которых был и корабль с госпиталем на борту, продолжали следовать прежним курсом, все больше сближаясь с вражескими галерами.

Артапраг развернулся на тридцать градусов влево и стал по касательной смещаться вдоль порядков вражеской эскадры, быстро набирая высоту. За ним следовали остальные пять судов отряда. Несколько пар галер, стараясь не упустить беглецов, тоже устремились наверх.

Когда Артапраг достиг высоты полутора километров над поверхностью земли, на его мачте взвился новый флаг, который, как помнил Александр из объяснений Альдаона, означал «Внимание!». Выждав еще около минуты, Альдаон наклонился над воздушной трубой и отдал короткий приказ.

Внезапно Александр почувствовал, что корабль остановился в воздухе, а потом стал стремительно падать вниз. Все, кто был на капитанском мостике и палубе, уцепились руками за канаты и перила.

Несколько долгих секунд прошли в свободном падении, затем последовал новый приказ. И Александр с облегчением ощутил, что падение замедлилось, а вскоре и вовсе прекратилось. Судно вновь двинулось на запад, оставив вражеские галеры высоко над собой. Александр поднял глаза и увидел, как один за другим все пять кораблей повторяют тот же самый маневр.

Летя над самой кромкой воды, Артапраг достиг берега и миновал оставшееся по правую руку развалины Западного форта. Александр заметил, что еще одному из кораблей, не выполнившему хитроумного маневра, удалось вырваться из окружения. Однако три другие судна не избежали расставленной ловушки. И одним из этих судов был корабль с госпиталем на борту.

— Жди меня в течении трех дней на том же месте, где был наш лагерь позапрошлой ночью. Если я не вернусь к назначенному сроку — улетайте, — сказал Александр.

Альдаон, собравшийся, было, что-то возразить, взглянул на Александра и передумал.

— Черт побери! — выругался вместо этого он и добавил: — Постарайся не погибнуть, дружище. Помни, что этот бой не самый важный в нашей жизни.

Александр скупо улыбнулся, ничего не ответил и, отойдя подальше, принялся стаскивать с себя одежду.

Когда превращение завершилась, дракон обратился к ближайшему матросу, в изумлении наблюдавшему удивительную метаморфозу: — Привяжи к моей лапе узелок с одеждой и постарайся понадежнее закрепить меч. — сказало чудовище.

Голос Александра, став глубже и мощнее, все же был вполне узнаваем. Обращение вывело матроса из столбняка.

— Живее! — поторопил его Александр.

Матрос выполнил приказание и проворно отбежал назад. Оттолкнувшись когтистыми лапами от палубы, Александр взмыл в небо.

Может быть, капитаны галер получили приказ Гималая относительно Зарины, но не знали на каком именно корабле она находиться. Возможно, как предполагал Александр, враги рассчитывали захватить все корабли невредимыми. Так или иначе, Тирао не стали использовать брандеры.

Три корабля Хастры, попав в сети, потеряли управление. Один из них упал с большой высоты, увлекая за собой двух неприятелей. Врезавшись в воду недалеко от берега, он загорелся и стал медленно погружаться в болото. Двум другим удалось улететь дальше за холмы. Словно дикие лошади, на которых набросили аркан они, сопротивляясь, тащили вражеские суда за собой, быстро теряя скорость и высоту. На одном из них находилась Зарина.

Александр парил в высоте, пытаясь оценить тяжесть положения, в котором очутились люди. В воздухе присутствовал знакомый запах болот. Однако благодаря тому, что стояла холодная погода дурманящие испарения, поднимавшиеся от воды были не так сильны и вредоносны.

Двум галерам, прижимавшим корабль с госпиталем к земле, удалось приземлиться довольно мягко. И через несколько секунд вслед за этим, как попавшая в силок птица, черный корабль ударился о землю, и сломав одно из полозьев, накренился, почти лег набок.

Третий корабль приземлился на землю даже раньше заарканивших его охотников и встал, слегка накренившись, у подножья невысокого холма. С высоты Александр видел как с корабля на землю спускаются люди. Он взглянул назад. Галеры, упустившие свои цели ложились на обратный курс. Впрочем, и три черных корабля были великолепной добычей.

Александр прекрасно представлял, как будут развиваться дальнейшие события. И хотя каждый из кораблей Альдаона нес воинов в два — три раза больше чем любая из галер Тирао, очень скоро к врагам присоединяться, возвращающиеся после неудачной охоты суда, а потом и весь флот. Тогда отрезанные друг от друга люди, в конце концов, будут раздавлены превосходящими силами.

Около тысячи человек, включая раненых женщин и детей находилось на двух благополучно приземлившихся кораблях. Если удастся собрать их вместе, у людей появится надежда. И даже если Тирао станут расстреливать беглецов с воздуха из луков, все равно есть шанс прорваться и пройти те несколько километров, которые отделяли место падения кораблей от опушки леса. Защищенные рагантраноровой броней Хастра смогут прикрыть щитами остальных.

Еще одним плюсом было то, что Тирао еще ни разу не доводилось сталкивались с Хастрой в бою. При мысли о сюрпризе, их ожидавшем, огромный рот Александра растянулся в улыбке.

Ознакомившись с обстановкой и составив план действий, Александр стал стремительно снижаться, направляясь, ко второму, благополучно приземлившемуся на суше судну. Первой делом нужно было направить воинов, находившимся на его борту, к кораблю Зарины.

Воины Хастра покидали корабль и строились в фалангу, готовясь отразить атаку уступавшего им по численности отряда Тирао. В исходе этого боя Александр не сомневался. Он приземлился невдалеке от фаланги.

Хастрой командовал капитан корабля Рейтеб. Свое судно он ухитрился посадить на землю без повреждений, не потеряв, таким образом, ни одного человека раненным или убитым.

Появление дружественного дракона было воспринято людьми с воодушевлением. Фаланга трижды подняв в воздух копья, трижды ударила их тыльными концами в землю, приветствуя героя. Командир корабля подбежал к Александру. Этот пожилой опытный воин плохо говорил на Общем языке, но понимал его без проблем.

— Можно ли освободить корабль от сети? — прежде всего осведомился Александр.

— Да, — сказал капитан, подкрепив свой односложный ответ энергичным кивком.

— Сколько вам потребуется на это времени?

— Час, два, — сказал капитан, — Меньше нет.

— Пробовали поджечь сеть?

Капитан снова энергично кивнул головой и широко улыбнулся, радуясь то-ли своей находчивости, то-ли догадливости Александра: — Поджечь нет. Ячейка большой, проволока железный. Не горит.

— Понятно. — сказал Александр. — В километре отсюда, за тем холмом, приземлился корабль, на котором находился госпиталь.

Александр махнул крылом в сторону холма, чуть не сбив шлем с головы капитана.

— Пробивайтесь туда, пока не подоспели остальные вражеские галеры. Не ждите атаки Тирао, Атакуйте их сами. С этим отрядом вы справитесь без труда. Когда вы сомнёте их, не тратьте время на преследование. Сейчас самое главное соединить все наши силы вместе. Только в этом случае у нас будет шанс уцелеть. Камень из корабля забрали?

Капитан в третий раз улыбнулся, и показал пальцем на кожаный ранец, висевший у него за спиной. Такие ранцы были у каждого воина Хастры. Там помещался трехдневный рацион питания, спички, перевязочный пакет и немногочисленные личные вещи солдата.

— Хорошо. — сказал Александр. — Постарайтесь действовать быстро. На корабле с ранеными мало воинов. Когда прибудете на место, найдите женщину, хозяйку замка. Ее зовут Зарина. Передайте ей, что убитых людей нужно непременно сжечь вместе с кораблем. Это очень важно, запомните. И это мой приказ.

Я постараюсь подоспеть вам на помощь как можно быстрее. Но ни в коем случае не ждите меня. Пробивайтесь на запад к опушке леса. Не вступайте в бой, если это будет возможно. Когда достигнете леса, постарайтесь за три дня выйти к тому месту где эскадра пережидали бурю. Там вас будет дожидаться эскадра.

Когда-то, во время войны с Джихметами, там стояла Македонская армия. Зарина должна помнить это место. Возможно среди тех кто был с нею в крепости отыщутся люди, знающие этот край. Они проведут вас лесными тропами. Опасайтесь засад в лесу. Тирао часто нападают, прыгая сверху с ветвей деревьев. Особенно будьте осторожны по ночам.

Да, и вот еще что, капитан, когда справитесь с этим отрядом Тирао, отнесите ваших убитых на корабль и тоже его сожгите.

Лицо старого воина помрачнело.

— Если вы этого не сделаете, в следующем бою, на нем будет развеваться вражеский флаг.

— Я сделаю, — сказал капитан, отсалютовал и бросился к фаланге. Поднявшись в небо, Александр увидел как фаланга пришла в движение и устремилась навстречу приближавшейся фаланге Тирао.

Третий корабль горел разломившись на две части. Горючая жидкость, вылившаяся в болото из разбитых сосудов, смешалась с водой, и пламя поднималось высоко в верх. Александру показалось, что он видит человеческие фигуры движущиеся по палубе объятой пламенем. Возможно, это был лишь обман зрения, порожденный завихрениями огня.

Две галеры рядом с кораблем, медленно погружались в воду. Пылающий язык Греческого Огня уже подбирался к одной из них. С накренившихся палуб Тирао прыгали в воду в тщетной попытке спастись. Болото поглощало их так же, как и все остальное, что имело несчастье попасть в плен его бездонных топей.

Увидев, что экипаж судна не спасти, Александр развернулся и устремился к предыдущему кораблю, возле которого уже шел бой. Несмотря на то, что начался он всего несколько минут назад, покрытые неуязвимой для стрел и мечей броней Хастра энергично теснили противника. Тирао, полагавшие, что имеют дело с македонянами, не ожидали подобного отпора и находились в замешательстве.

Зайдя сбоку, Александр снизился до бреющего полета. Как вихрь он пронесся над головами врагов, увлеченных сражением и потому до сих пор его не заметивших. Но когда, подхватив своими мощными лапами двух воинов из крайнего ряда, он, сокрушая их телами шеренгу, пронесся над фалангой, Тирао наконец заметили опасность. С драконами они сталкивались впервые. Растерянность и испуг овладели сердцами тех, кто прежде ничего не боялся.

Оставив в рядах неприятеля борозду из покалеченных и оглушенных, Александр развернулся, чтобы повторить заход. Трупы воинов в его лапах уже мало напоминали своей формой человеческие тела, больше походя на рваные мешки, из которых сочилась и капала на землю кровь.

Заметив, что дракон возвращается, фаланга Тирао теснимая спереди людьми, заколебалась. Несколько плохо пущенных стрел вылетело из ее середины навстречу Александру. Но давка и испуг мешали лучникам прицелиться, и ни одна из стрел не попала в цель. Пропахав еще одну борозду в рядах врагов, Александр разжал лапы и вконец измочаленные трупы воинов упали на головы их товарищей.

Второго захода оказалось достаточно, для того, чтобы фаланга развалилась, и враг ударился в беспорядочное бегство. Воины бросали оружие, на бегу превращаясь в зверей.

Хастра, бросившиеся было преследовать разбитого противника, были остановлены мощным голосом, раздавшимся с небес. Впрочем, в любом случае, погоня эта не привела бы ни к каким результатам. Тирао в своем настоящем обличье бегали слишком быстро.

Дракон опустился на землю. Воины собрались вокруг него, из толпы к нему приблизился капитан корабля.

— Возьмите убитых, отнесите их корабль и сожгите вместе с судном, — снова повторил свой приказ Александр, — Сожгите так же и вражеские корабли.

— Мы хоронить в земле, — неуверенно пробормотал офицер и оглянулся на своих воинов, ища их поддержки. Толпа одобрительно загудела.

— С этого момента люди будут сжигать своих мертвецов. — сказал Александр. — Пока идет эта война, мы постараемся не оставлять врагу ни одного нашего мертвого или раненого товарища. Вы слышали, что Тирао поедая сердца мертвых, приобретают их облик, воспоминания и опыт?

— Да, Мы понял. Это должен быть так. — сказал офицер и, повернувшись к солдатам, отдал приказание на своем языке.

— После того как сожжете корабли, — продолжал повторный инструктаж Александр, — Поспешите на помощь вашим товарищам. Постарайтесь добраться до второго корабля как можно быстрее. Там много раненых, женщин и детей, они нуждаются в вашей помощи. После этого идите в лес. Я же попытаюсь отвлечь корабли Тирао. Не знаю удасться ли мне это сделать, так что не теряйте времени даром. Если все пройдет хорошо, я присоединюсь к вам позже.

— Мы сделаем! — сказал офицер.

— Прощайте, — сказал Александр, — Пусть удача не покинет вас!

Корабли западного отряда, возвращавшиеся из погони, были уже близко. Поднявшись в небо, Александр полетел навстречу. Ему припомнился рассказ Альдаона о битве драконов и трех кораблей Хастры. Победа досталась драконам удивительно легко. Однако сейчас соотношение сил было несколько иным. Он был один против семидесяти с лишним кораблей.

Следовавшие парами галеры теперь разделились, сети были убраны. Эскадра, не ожидавшая нападения двигалась не соблюдая строя. Расстояние между судами было велико.

Оказавшись в сотне метров над большой галерой, Александр спикировал вниз. Его лапы впились когтями в мачту корабля и рванули ее вбок. Корабль резко накренился, несколько воинов, не удержавшись на палубе, полетели к земле. И все же, после продолжительного раскачивания судну удалось выровняться в воздухе.

Теперь на кораблях заметили атакующего дракона. Александр вновь набрал высоту и, наметив небольшую галеру на правом фланге эскадры, повторил свой предыдущий маневр. Справиться с этой галерой было проще. В толчок он вложил всю силу, и судно перевернулось сразу. Солдаты и матросы, нелепо размахивая конечностями, посыпались вниз, издали напоминая куклы из ярмарочного балаганчика. А само судно поворачиваясь и кувыркаясь в воздухе, по кривой понеслось к земле и, врезавшись в нее, разлетелось на куски и кусочки.

Александр провожавший взглядом падение вражеского судна, внезапно почувствовал быстрые и сильные удары по телу. Лучники, с незаметно подкравшейся сзади галеры, принялись осыпать его стрелами, которые, однако, не причинили ему никакого ущерба.

«Вот, оказывается, во что превратился мой исчезнувший после рождения панцирь.» — подумал Александр, — «Моя чешуя, не менее прочна чем броня Хастры. Нет никакого сомнения, что в ее состав входит камень Раганранор. Спасибо папа!»

Александр улыбнулся. Это было приятное открытие. Однако, голову все же стоило поберечь.

«Еще один заход и они окончательно придут в ярость.» — решил он, вновь набирая высоту.

Выбрав еще одно, не слишком большое судно, он сложил перепончатые крылья и, придав им минимально возможную площадь, ринулся вниз. Навстречу ему неслись черточки стрел. Увернувшись, он стремительно упал на галеру сверху, стараясь угодить в середину палубы.

Крики ужаса смешались с треском дерева. Корабль, не выдержав удара, разломился на две неравные части. Словно внутренности из рассеченного брюха чудовища, из его трюма посыпались на землю различные предметы.

Пролетая под днищем большой галерой он внезапно ощутил резкую боль. Одна из стрел царапнула его по щеке, оставив на ней красную рваную полоску.

«Надеюсь, что они тоже заметили это.» — подумал Александр, — «Кажется, теперь самое время сыграть роль птички, которая притворяясь раненной, уводит кошку от гнезда с птенцами.»

В этот раз он спускался гораздо менее стремительно, не заботясь о том, чтобы попасть в следующий корабль, стараясь лишь уберечь голову от летевших в него стрел. Огромное тело пронеслось рядом с галерой, промахнувшись всего пару метров, вызвав крики ужаса, а потом радости — по-видимому, враг догадался, что дракон ранен. Выйдя из пике, он повернул на юго-восток, делая вид, что пытается покинуть поле боя. Галеры устремились в преследование, удаляясь от места где совершили вынужденную посадку черные корабли.

Взмахивая крыльями, он иногда сбивался с такта. Скорость его перестала быть постоянной. Он то снижался, почти касаясь хвостом воды, то вновь набирал высоту, делая несколько судорожных взмахов крыльями. Впрочем, он старался держаться на расстоянии, не позволявшем лучникам поражать его с достаточной меткостью. Стрелы, попадавшие в покрытый бронированной чешуей хвост, не причиняли ему ни малейшего вреда.

В самом начале погони по дракону выпустили несколько снарядов из метательных машин. Один из них, завывая, пронесся в пяти метрах над его головой и, оставив после себя след из дыма и горящих капелек Греческого Огня, с шипением врезался в воду. Однако, вскоре поняв, что пальба из баллист дело совершенно безнадежное, и что только чудо способно помочь им поразить такую юркую мишень как дракон, Тирао сосредоточились на стрельбе из луков.

Прошло примерно пол-часа и Александр почувствовал, что и впрямь начинает уставать. Имитация движений подранка отнимала гораздо больше сил, чем обычный полет. Однако цель была достигнута. Впереди показались основные силы Тирао. Около пятисот кораблей, разбившись на небольшие эскадры по двадцать — тридцать галер в каждой, направлялись к месту падения черных кораблей. Каждая эскадра двигалась двумя параллельными шеренгами на своей высоте, и весь флот занимал фронт шириною в два-два с половиной километра.

Похожая на рой гигантских медлительных насекомых, армада выглядела устрашающе. Александр прекрасно представлял себе разрушительную мощь этой армии, собранной в единый кулак. За час такой флот вполне был способен дотла сжечь огнем своих метательных машин средних размеров город.

Александр слегка изменил курс и направился прямо в центр неприятельской армады, надеясь, что увлеченные погоней галеры, заметят основные силы слишком поздно. При таком стечении обстоятельств Александр мог рассчитывать на то, что ворвавшиеся в стройные ряды флота преследующие его галеры, вызовут замешательство и беспорядок, что, конечно же, замедлит продвижение армады.

«Может быть, произойдут даже два — три небольших столкновения.» — подумал он с надеждой. Но, видимо, запас отпущенной ему на сегодня удачи подошел к концу, и маневр этот не увенчался успехом. Преследующие его корабли начали тормозить и разворачиваться на курс параллельный главным силам.

«Пора закругляться.» — подумал Александр. Час времени выигран, и погоню можно прекратить. Однако в это время его внимание привлекла большая галера, размерами не намного уступавшая Артапрагу. На ее мачте развевался красный флаг с изображением белого дерева, которое Александр сразу же узнал.

Над макушкой веселого дерева Гуням парила странная черная птица. Впрочем, флаг трепетал, а само изображение было выполнено довольно грубо. И понять, что конкретно подразумевал автор рисунка, была это птица, или, скажем, летучая мышь, представлялось делом затруднительным. Одно можно было сказать наверняка, стяг, без всякого сомнения, развевался на флагманском судне. А если это так, то там скорее всего находился и Гималай собственной персоной.

Несмотря на то, что Тирао показали уже немало примеров своего стремительного очеловечивания, вид этого флага все же поразил Александра. Атрибут государства, символ национальной гордости, флаг был был одним из символов человеческой цивилизации, и не увязывался в его сознании ни с животными ни с богами. Появление подобных вещей у Тирао требовало внимания и размышления.

Но сейчас времени на это не было. Необходимо было спешить к своим и постараться на как можно большее время опередить флот неприятеля. И все же Александр медлил. Вид флагманской галеры навел его на новые соображения, а кроме того, разбудил любопытство. В его голове созрел план, и вместо того, чтобы лететь на запад, Александр направился к флагману.

Он рассчитал правильно — никто на кораблях основного флота еще не знал о драконе, и появление чудовища вблизи флагманской галеры вызвало замешательство. «Хорошо, что в наше время еще не изобрели беспроволочного телеграфа или сотового телефона,» — подумал Александр — «Иначе вокруг уже свистели бы стрелы а возможно и снаряды автоматических зенитных пушек.»*

«(СНОСКА: Это место в рукописи, равно как и упоминание в предыдущей книге велодрома, во время беседы Гидона с Александром, кажутся автору публикации выпадающими из временного контекста и потому весьма подозрительными. Однако именно благодаря этой необычности автор посчитал нужным не выбрасывать их из книги, а предоставить читателям самим строить догадки насчет того, каким образом названия современных нам вещей могли очутиться в рукописи, касающейся времен, задолго предшествовавших Промышленной Революции. Сам автор считает эти места не столь значимыми для основного повествования, и потому воздержится от собственных предположений)».

Александр разглядел его издалека. Гималай стоял на капитанском мостике, повзрослевший, но вполне узнаваемый, с недоумением разглядывая подлетающего дракона. Александр, рассчитывал обнаружить следы страха на его лице, но, не заметил ничего подобного.

Панцирь и шлем, составлявшие облачение Гималая, не отличались от защитного вооружения любого другого воина на его корабле. Лишь султан из перьев на шлеме казался пышнее, а сами перья были белого, а не красного, принятого в Македонской армии цвета.

Возможно, предводитель Тирао узнал своего бывшего одноклассника, что, по правде говоря, не было удивительным, ибо голова и лицо Александра, увеличившись в размерах не утратили присущих ему черт. А может быть им овладело любопытство. Гималай подал знак лучникам, и те опустили луки. Флагман, а за ним и остальные корабли флота стали замедлять ход.

Отдавая должное смелости Гималая, Александр, тем не менее, улыбнулся краешком рта, испытав легкое презрение к своему противнику, упускающему благоприятную возможность разделаться с попавшими в переделку врагами.

«Неужели, он настолько самоуверен, что полагает, будто удача станет сопутствовать ему везде и всегда?» — подумал Александр, — «Что же, так или иначе, я воспользуюсь этим щедрым подарком. Мы побеседуем.» — решил он и стал медленно приближаться к кораблю, стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать солдат на стрельбу.

При виде приближающегося дракона лицо Гималая осветилось улыбкой. Повелитель Тирао сделал рукой приглашающий жест, потом повернулся к адъютантам, отдавая какое-то приказание. Через тридцать секунд капитанский мостик оказался очищенным от матросов и стрелков и представлял теперь весьма удобную площадку, вполне достаточную для того, чтобы даже такое внушительных размеров существо, как дракон, могло на ней приземлиться.

«Интересно,» — подумал Александр, неторопливо идя на посадку в центр мостика, — «Передаются ли Тирао вместе с душой человека так же и особенности характера ее прежнего владельца? Например сентиментальность, благородство, любопытство. Это было бы очень любопытным и полезным открытием.»

— Александр! Какими судьбами?! — воскликнул Гималай.

Дрожь, прошедшая по кораблю в результате посадки дракона, заставила его ухватиться его руками за основание мачты. Однако, даже это неудобство не согнало с лица Повелителя Тирао добродушной улыбки.

— Интересное у тебя тело, — произнес он, с любопытством рассматривая дракона, — Я не припомню, чтобы в детстве ты был способен на такой маскарад.

— С тех пор прошло много времени, дружок, и я успел кое-чему научиться. Извини, если ненароком тебя напугал. Твоя разведка должна работать лучше.

— Да, по части разведки, мы еще намного уступаем нашим предшественникам, то есть вам, — сказал Гималай, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало, игнорируя насмешку, — Я слышал, что ты подался на восток и так давно не подавал о себе вестей, что в Македонии стали считать тебя покойником.

— Так все и было.

— Мои же личные воспоминания о тебе обрываются на весьма романтическом эпизоде. Дело происходило в прелестном парке одного милого замка, с недавних пор уже несуществующего, где ты самым романтическим образом целовался с обоим нам известной дамой. Каюсь, я за вами подсматривал.

— Весьма ценное наблюдение. — отвечал Александр. — Но, неужели, лишь ради этих бесценных воспоминаний ты любезно пригласил меня на свой корабль?

— О, есть столько интересных тем, которые два школьных товарища могли бы обсудить! И я, право, теряюсь, не зная с чего начать.

Прошу тебя, расскажи, что делаешь ты в наших краях в это неподходящее для путешествий время. У нас, знаешь ли, тут война.

Он улыбнулся нарочито печальной улыбкой, и описав рукой полукруг в воздухе, очертил ею некоторое пространство неба и земли.

Александр не мог припомнить, чтобы Гималай был способен изъясняться столь непринужденно в те времена, когда их связывали приятельские отношения. Ирония отнюдь не была свойственна сыну лавочника, серьезному но довольно занудному молодому человеку, каким его помнил Александр.

Впрочем, эти изменения в поведении могли быть вызваны пребыванием Гималая на военной службе, где в среде молодых офицеров практиковалась подобная иронично-циничная манера разговора. Кроме того, не стоило забывать о том, что стоящее перед ним существо, лишь отчасти являлось Гималаем.

— Да, — сказал Александр, — Я как раз прилетел посмотреть на войну, а если получится, то и поучаствовать. Ты же помнишь, я всегда испытывал слабость к вооруженным конфликтам.

— Прекрасно помню. Будет конечно лишним с моей стороны задать тебе совершенно законный, впрочем, вопрос. На чей стороне ты хотел бы участвовать в этом, как ты выразился, вооруженном конфликте? Согласись, что я как Правитель Македонии, страны, где ты в данный момент находишься, имею право спросить тебя об этом.

— В том что ты говоришь, есть доля истины. Поэтому отвечу. Я пришел сюда для того, чтобы спасти тех, кто мне дорог от того, кого я ненавижу. Надеюсь, мой ответ не показался тебе слишком двусмысленным?

— Жаль, — сказал Гималай, — Я слышал ты великий воин, и хороший военачальник. Впрочем, кем бы ты ни был, все равно, тебе придется разделить печальную судьбу твоих сородичей.

— И какой же, по твоему мнению, будет эта судьба?

— Смерть, — сказал Гималай.

Он больше не улыбался, давя понять, что светская часть беседы окончена.

— Мы станем новым человечеством. Вы довольно долго хозяйничали на этой земле. Теперь придется уступить место более сильным и достойным.

— Смелое заявление. — сказал Александр. — Каким же образом, приятель, ты дошел до таких опрометчивых мыслей? Кто додумался до этого? Гималай? Или Белка по имени Тинтанико, мастерица превращений, тоже старая моя знакомая?

Если это она, хочу сообщить ей, что чрезвычайно жалею о результате, которым закончилась наша последняя встреча. Это волнующее свидание на лесной поляне стало одним из самых ярких эпизодов в моей жизни. Мне больно сознавать, что твое знакомство с моим мечом не было столь близким, как я надеялся. Впрочем, у нас, вероятно, еще будет возможность исправить это упущение.

Но оставим это на время. Скажи лучше, как два существа, одно убитое другим, столь идеалистически мирно сосуществуют в одном и том же теле? Это что-то вроде шизофрении? Вы любите одни и те же вещи? Вам нравятся одна и та же еда? Одни и те же женщины? Впрочем, возможно, вы предпочитаете мужчин?

Гималай снова улыбнулся: — Неужели, тебе ни разу не приходилось убивать? Впрочем, человеку, все равно, не дано этого понять. Так же как и не дано ощутить наслаждения, которого испытывает Тирао в тот момент, когда соединяясь со своей жертвой, становится одним с ней целым. Поверь, что по сравнению с этим ощущением удовольствие которое люди испытывают от соития, покажется весьма бледным.

— Верю тебе на слово, — сказал Александр. — Мне кажется, я смогу испытать что-нибудь вроде этого, когда стану твоим убийцей.

— Я не предоставлю тебе такой возможности. — сказал Гималай и подал едва заметный сигнал. Лучники вновь натянули луки, и в лицо Александра нацелились десятки острых стрел.

— Не торопись, — сказал дракон, слегка покачивая хвостом. — Ты же знаешь, я всегда отличался быстрой реакцией. А лететь отсюда до земли далеко. Ты понимаешь, о чем я толкую?

Гималай покосился на тускло блестящий в солнечном свете кончик хвоста, поднял руку вверх и прищелкнул пальцами. Луки опустились вниз.

— Я вижу, ты стал гораздо сообразительнее, — усмехнулся Александр, — Мне хочется напоследок задать тебе один вопрос. Ты не возражаешь?

Гималай опустил поднятую руку: — Ну что ж, — сказал он, — Раз дела обстоят именно таким образом, я думаю у нас есть еще немного времени. Спрашивай.

— Как ты думаешь, может быть Тирао стоит прекратить войну. Может быть, несмотря на все, что уже случилось, нам стоит подумать о мире, где люди и Тирао могли бы жить рядом друг с другом? Что скажешь на это, Тинтанико?

— Я тоже думал об этом, — сказал Гималай серьезно, — И знаешь, к какому выводу я пришел? Я да и большинство моих советников считаем, что мир между нами не сможет продлиться долго.

Конечно, сейчас, когда мы сильны люди будут рады заключить с нами договор. Преодолевая страх и отвращение, они, скрепя сердце, будут платить нам положенную дань и дожидаться своего часа. Но в тот момент, когда вы решите, что мы слабы, вы нападете.

— Почему же? У людей есть опыт в сосуществовании с другими, нечеловеческими культурами. Почему бы и Тирао не стать частью этого большого и разнообразного мира.

— Есть и еще одна причина, — отвечал Гималай, — Дело в том, что нам нравиться ваша жизнь. Не просто все то, что вы создали: ваши дома, ваши корабли, ваша военная система. Нам нравится думать как люди, любить как люди, мечтать и наслаждаться так же как и вы.

Проблема заключается в том, что лишь поедая ваше сердце, мы приобретаем возможность жить этой жизнью. Другого способа я не знаю.

Не думаю, что люди станут добровольно отдавать нам свои сердца и души. Я не вижу возможности такого соглашения. А без этого наши дети не смогут вкусить всех тех благ, которые достались их родителям. Без этого, мы снова станем полудиким народом. Нам опять придется жить в лесах, а люди будут охотиться на нас подобно тому, как они охотятся на прочих зверей. Даже, пожалуй, с еще большим азартом. Согласись, что такой вариант для нас неприемлем.

— Хорошо, — сказал Александр. — Проблема действительно существует. Но что скажут твои советники, если найдется способ, с помощью которого вы сможете превращаться в людей без того, чтобы поедать человеческие сердца. Возможно, с помощью магии и науки это вполне осуществимо.

— Хм, — Гималай наморщил лоб. — Об этой возможности я не подумал. Наверное, такой вариант тоже стоит принимать в расчет.

Он на секунду задумался. — Нет, — сказал он, — Мне кажется это трудноосуществимым. К тому же, в сложившейся ситуации это просто не нужно. Мы захватим Синий Город и все города на юге, так же как захватили Македонию и Северные Княжества.

Человеческая цивилизация должна быть истреблена. Люди останутся жить лишь в качестве домашних животных. У вас были овцы — они давали шерсть, коровы — молоко и мясо, куры — яйца. Люди будут отдавать нам сердца и души.

А когда мир будет принадлежать нам, тогда посмотрим. Отыщем среди выживших магов и ученых, пусть попытаются создать для нас новый способ. И если он окажется лучше прежнего, мы об этом подумаем.

— Не рано ли ты мнишь себя победителем?

— Как ты сам видишь, мне без труда удалось разбить и Македонию, которая была самой сильной страной и Северные княжества, где война отличалась даже еще большим упорством. Разве вывод о том, что мы сможем сделать тоже самое и с остальными вашими государствами, не напрашивается сам собой. Впрочем, кто дал тебе право рассуждать со мной о войне и мире? Разве ты управляешь страной или имеешь сильную армию?

— Нет, — сказал Александр, — Пока еще нет. Сейчас мы просто беседуем как два старых приятеля. А посему, я осмелюсь дать могущественному повелителю совет. Удовлетворись тем, что уже завоевал. Оставь восточные земли в покое.

Это правда, тебе удалось захватить врасплох Македонию, а потом использовать ее военную мощь для войны с Северными княжествами. Но снова повторить подобное ты не сможешь. Синий Город готовится к войне. Но даже вам тебе удастся победить, ваши потери будут велики, а завоевания непрочны.

— Я ценю твой совет, но боюсь, что вряд ли последую ему, ведь ты и представить себе не можешь те силы, которыми я располагаю. Давай пока оставим мировые проблемы в покое. Сейчас я предпочел бы поговорить с тобой о личной.

— Неужели у повелителя Тирао есть личные проблемы?

Гималай улыбнулся, — Представь себе, есть. Они связанны с тобой и с некой, обоим нам известной особой.

— Если я могу тебе чем нибудь помочь, не стесняйся. — сказал Александр.

— Вряд ли ты захочешь мне помочь.

— Ну почему…

— Заткнись и слушай, — рявкнул Гималай, но тут же снова взял себя в руки. — Видишь ли, дорогой Александр, в моей коллекции душ, — он с плотоядной улыбкой погладил свой живот, — Есть множество любопытных и достойных внимания персонажей. Но как и всякий коллекционер я хотел бы заполучить в свое собрание наиболее значимые экземпляры. Я думаю, что для полного счастья, мне не хватает еще всего лишь двух. Надеюсь, ты понимаешь, кого я имею в виду.

Твои необыкновенные способности, придали бы моей натуре некоторые очень ценные качества. Кроме того, ты вероятно не будешь удивлен, узнав, что я испытываю довольно определенные чувства к Зарине.

В свое время она ясно выразила свое ко мне свое презрение. Однако, теперь многое переменилось. Я больше не склонен считать ее отказ серьезным препятствием в наших отношениях. Я совершенно уверен, когда наши души сольются в этом теле, все разногласия, возникавшие между нами в прошлом, будут преодолены.

Я знаю, что тебе не по душе подобные методы, однако, советую приготовиться к неизбежному. Испытывая искреннее восхищение твоими прошлыми подвигами, я даю тебе дружеский совет: Постарайся первым присоединиться к нашей замечательной компании. — он вновь провел рукой по своему животу, — Когда Зарина окажется в моих руках, прежде чем присоединить ее к коллекции, я устрою замечательную оргию. Так что поторопись, если не хочешь пропустить праздник.

Александр улыбнулся. — К сожалению, на этот раз ты оказался прав, приятель, в этом деле я ничем помочь не могу. И боюсь, ты сильно заблуждаешься насчет моего желания, участвовать в этом деле. Мне не хочется прямо сейчас углубляться в эту тему. Прошу лишь, поверь на слово, мое сердце вряд ли придется тебе по зубам. Что же касается Зарины — ее безопасность отныне будет моей заботой.

Теперь, разреши поблагодарить тебя за то, что любезно позволил мне передохнуть на твоем корабле. Это было весьма кстати. Я надеюсь, что помятуя о моих, как ты сам выразился, необыкновенных способностях, твои лучники не станут стрелять по моему хвосту, в то время как я буду покидать твой гостеприимный корабль.

Потому, что если я услышу барабанную дробь, которую пытаются сыграть ваши стрелы на моей шкуре — я вернусь. И тогда, клянусь, что этот замечательный корабль станет третьим по счету судном, которое я отправлю к чертовой бабушке за сегодняшнее утро. Ты ведь не хочешь утонуть в болоте, прежде чем сделаешь попытку устроить ту замечательную оргию, при мысли о которой у тебя изо рта текут слюни?

С этими словами Александр повернулся к повелителю Тирао спиной, причем кончик его хвоста со свистом пронесся в полуметре от лица Гималая и, оттолкнувшись лапами от палубы, взмыл в небо.

Как он и ожидал, ни одной стрелы по нему выпущено не было.

 

Глава 8

Среди Лесов

Набрав высоту, Александр направился на юг и, лишь удалившись на достаточное расстояние от неприятельского флота, повернул к западному берегу.

Правильно ли он поступил, не пытаясь самостоятельно помочь отряду Зарины, а послав туда на помощь капитана? Что если помощь опоздала, и все летевшие на госпитальном судне уже мертвы?

Сердце говорило ему, что в первую очередь он должен был помочь Зарине, но разум успокаивал.

«Ибо,» — говорил разум — «Если бы ты не отвлек галеры, то спустя короткое время над местом падения кораблей уже находился бы весь этот огромный флот. И тогда шансов уцелеть не осталось бы ни у кого, за исключением, разумеется, тебя.»

Достигнув западного берега, Александр заметил догорающие среди холмов суда. В небо поднимался черный дым.

«Сегодня погибли три черных корабля и восемь галер Тирао.» — подумал он, — «С какой точки зрения не погляди — это просто катастрофа. А ведь день еще не закончился. Если дело и дальше пойдет таким образом, то вскоре от нашего флота не останется ничего, в то время как у Гималая останется достаточно кораблей, чтобы покорить пол-мира.»

Возле догорающего корабля Зарины на желтой траве Александр заметил множество мертвых тел — следов произошедшего здесь боя. Он замедлил скорость, снизился и вздохнул с облегчением. Все трупы имели на себе Македонские доспехи. Разбив врага, капитан выполнил приказ и сжег тела погибших людей вместе с кораблем.

— Вот видишь! — сказал разум сердцу. — Я был прав. А ты глупая железка, думала, что можешь быть такой же чуткой как и настоящее сердце.

— Погоди, не торопись, — отвечало сердце, — Это правда, что в этот раз люди победили. Но ведь ты не знаешь, какой ценой досталась победа.

Рядом с остатками одной из галер Александр заметил группу солдат, что-то около сотни. Тирао. Сбежавшие с поля боя, они вновь собрались возле того, что когда то было их кораблем, дожидаясь прибытия главных сил флота.

Изрядно напугав их своим внезапным появлением, Александр направился к опушке леса.

«Теперь они, конечно же, сообщат Гималаю информацию, о том куда направился дракон. Впрочем, они и так наверняка видели куда ушел отряд.» — подумал Александр, и решил не возвращаться. Во первых: бой мог занять слишком много времени. Во вторых: он никогда еще не сражался сразу с целой сотней и не был уверен, что сможет выдержать эту драку и остаться целым.

«У меня еще будет возможность это проверить» — подумал он. — «Особенно, если дела и дальше будут идти подобным образом.»

Вечерело. Уже несколько часов отряд шел по лесу ведомый проводниками — двумя солдатами, сказавшимися местными уроженцами. Судя по их словам, выходило, что двигаясь достаточно быстро, отряд имел вполне реальный шанс через три дня добраться до подножья гор, где должен был ожидать Альдаон.

Дороги не было, вместо этого узкая тропинка тянулась сквозь чащу леса, петляя между деревьями и временами почти исчезая среди опавшей листвы.

Необычная тишина стояла в лесу. В нем не пели птицы, и единственным звуком был лишь равномерный далекий шум ветра в высоких кронах, подобный плеску набегающих на берег пляжа волн.

Отряд насчитывал около восьмисот человек и растянулся на пару километров. Раненых несли на импровизированных носилках. Шесты — срубленные мечом молодые деревца, сверху наброшены плащи. Люди говорили в пол-голоса, старались не греметь оружием. Даже дети притихли, завороженные колдовским безмолвием, царящим в этих местах.

Впрочем, и те негромкие звуки, что издавала эта многоголовая змея, жадно поглощались бездонной тишиной. Словно мячик, перебрасывал лес шуршащее эхо шагов от ветки к ветке, от листа к листочку, пока звук не истончался до невидимой паутинки, поднимаясь наверх и сливаясь там с шелестом ветра в кронах.

Александр шагал рядом с Зариной, неся на плечах Алексис. Смертельно уставший Марк, спотыкаясь о выступающие корни, брел позади. Зарина с безучастным лицом двигалась словно автомат, не обращая на детей никакого внимания. Слезы уже давно высохли на ее лице, но следы, оставленные ими на испачканных сажей щеках, остались.

Александр догадывался, что Зарина не любила Жука той же беззаветной любовью, которая когда-то выпала на его долю, но не секунды не сомневался в том, что горе ее неподдельно. Он не пытался утешать Зарину, прекрасно понимая, что сейчас его слова будут неискренни и бесполезны.

«Время и новые испытания вылечат эту боль,» — подумал он, стараясь ступать осторожнее потому, что Алексис успела заснуть на его плечах.

О том как развивались события возле госпитального корабля, он узнал от других:

Удар о землю был силен. Одно из опорных полозьев сломалось. Корабль накренился на бок и сотрясся от еще одного удара, когда его корпус коснулся грунта. Несколько человек были придавлены упавшим на них грузом. Многие получили ушибы и переломы.

Экипаж корабля составлял сто десять матросов и офицеров. Кроме того на нем должен был находиться отряд солдат в двести копий. Однако, из-за того, что судно приняло на борт около четырехсот человек, включая раненных, женщин, помогавших Зарине и детей, воины были распределены по другим кораблям.

При ударе о землю ни Зарина, ни Жук, ни Алексис с Марком не пострадали, если не считать синяков и ссадин. Едва оправившись от падения, люди стали в панике покидать корабль. Пронесся слух о том, что запасы Греческого Огня загорелись и судно вот вот взорвется.

К счастью, слух оказался ложным. Вскоре паника прекратилась, но выяснилось, что капитан корабля погиб. Когда судно накренилось, баллиста, порвав крепившие ее канаты, буквально впечатала его тело в основание мачты. Раздавленный в собственном, панцире капитан умер мгновенно.

Жук принял командование на себя. Криками и пинками победив панику, он более-менее упорядочил эвакуацию. Раненых и детей спустили вниз привязав к канатам. Прочие же воспользовались многочисленными веревочными лестницами, которыми в избытке был оснащен корабль.

Приступив к разгрузке продовольствия, Жук внезапно обнаружил, что из-за ближайшего холма по направлению к кораблю движется около сотни Тирао. Их намерения были ясны.

Приказав матросам построиться, а женщинам, взяв детей и раненых, укрыться с другой стороны судна, Жук повел отряд навстречу врагу. В короткой схватке он расчитывал быстро одолеть немногочисленного противника. Однако, когда Хастра были уже близки к победе, сквозь звон оружия и вопли раненных Жук своим чутким слухом внезапно уловил крики о помощи, доносившиеся с другой стороны корабля, там, где находились женщины, раненые и дети.

С несколькими воинами, которых ему удалось увлечь по дороге, Жук бросился на помощь. Огибая корабль, он понял свою ошибку. Бросившись в бой с врагами, находившимися на одной из вражеских галер, он совершенно позабыл о другой. Еще один отряд Тирао, спустившись с нее, атаковал с тыла.

Зарину спасли насекомые. Огромные жуки, вызванные волшебством ее возлюбленного, образовали живую текучую стену между ней — единственной кто с мечом в руке вышел навстречу врагу, и быстро приближавшимся отрядом Тирао.

На этот раз для пущей скорости они атаковали в своем естественном облике. И Зарина была спасена буквально в последнюю секунду, когда белые твари находились в пятидесяти метрах от группы кричащих женщин, прижимавших к себе испуганных насмерть детей.

Когда Жук поравнялся с Зариной, спеша навстречу врагу, перед ним мелькнуло ее побелевшее лицо с закрытыми от ужаса глазами, и трясущийся кончик меча, который она выставила перед собой, сжимая рукоять обеими руками.

Но даже Жук с десятком воинов не мог противостоять сотне свирепых чудовищ, при виде крови впадающих в неистовое исступление. Убив многих, Жук и сам был растерзан окружившими его врагами. И когда он погиб, растаяли, растворились в воздухе огромные насекомые — его волшебное воинство.

Хастра сражались дольше, ибо их панцири не поддавались острым когтям Тирао. Один за другим они погибали поражаемые в голову, но их сопротивление, позволило выиграть время. Отряд с другого корабля, направленный Александром, на помощь Зарине, подоспел вовремя.

Окруженные превосходящими силами, Белки совершали гигантские прыжки в надежде вырваться из кольца. Однако, удалось это немногим. Большинство из них осталось лежать на пожухлой траве рядом с обезглавленными трупами людей.

Жук, после его смерти, превратился в удивительное насекомое, напоминавшее богомола. Его вытянутое полутораметровое тело, покрывал яркий разноцветный узор, а передние лапы плавно перерастали в два блестящих меча необычной формы. Крыльев у насекомого не было, вместо них на спине был панцирь, покрытый небольшими острыми шипами. Розовые глаза, с веками и ресницами, удивительно напоминавшее человеческие, были открыты. Один из матросов, присев на корточки, попытался закрыть их, но не смог и после нескольких попыток отошел в сторону.

Выполняя приказ Александра, капитан отнес тела убитых людей на поврежденный корабль и поджег судно. Это же пламя пожрало и останки Жука. Взяв некоторые из припасов, которые тот успел сгрузить с корабля, с ранеными на носилках, отряд торопливо направился на запад, в сторону синеющего вдали леса.

У пораженной горем Зарины не было ни времени ни сил проститься с возлюбленным. Опекаемая своими помощницами, она пошла в хвосте отряда, удаляясь от места, где на импровизированном погребальном костре, негромко потрескивая, сгорало тело великого воина и волшебника.

Вечерело. Отряд остановился на ночлег. Люди устали до изнеможения. Многие без сил ложились на землю, покрытую густым хвойным покрывалом, и мгновенно засыпали. Костров не разводили, боясь, что в темноте яркий огонь может стать отличным маяком для вражеского флота. Солдаты доставали солонину и сухари из своих заплечных мешков. Припасы, которые успел разгрузить с корабля Жук, распределили среди женщин, детей.

Перекусив, Александр отправился разыскивать капитана Рейтеба. Необходимо было позаботиться об охране. Усталость делала людей безразличными к опасности, но именно ночь была самым опасным временем, когда следовало ждать нападения Тирао. Обсудив с немногословным капитаном меры по охране лагеря, Александр возвратился на свое место рядом с Зариной.

Дети уже заснули, обнявшись от холода словно двое медвежат. Зарина лежала рядом с ними, ее глаза были закрыты. Александр подумал, что она тоже спит, но растянувшись невдалеке, вскоре услышал тихое всхлипывание. Не решаясь тревожить ее разговорами, он постарался заснуть.

Александр проснулся через пару часов. Первым его взору предстали, миллионы звезд, усыпавших небо. Неровные пятна тьм, их разделявшие, были ветвями деревьев. В лагере, погруженном во тьму, стояла тишина, лишь изредка постанывали во сне раненые.

План, который придумал Александр, казался трудным, но был вполне осуществим. Возможно, проводники правы, и тренированный человек сможет пройти полторы сотни километров за три дня. Однако, Александр сомневался, что женщины и дети смогут выдержать этот изнуряющий темп, а тяжело-раненые перенести холодные ночи, тряску и отсутствие горячей пищи. Была иная возможность. Он может долететь до Альдаона за несколько часов и вернуться назад вместе с кораблями.

Правда, существовала серьезная опасность, что Тирао могут напасть на лагерь во время его отсутствия. Но даже если бы он остался с отрядом, то, конечно же, не смог бы сражаться один с целым воздушным флотом. Поэтому, вечером беседуя с капитаном Рейтебом, он посвятил того в свой план, и старый вояка целиком его одобрил. Было решено, что отряд останется на месте и будет ждать прибытия эскадры.

Расчитав время полета, Александр попросил капитана с началом рассвета зажечь костры и завалить их влажной хвоей. Столбы дыма могли привлечь и Тирао, но на риск все же пойти было необходимо. Ведь без этих ориентиров отряд, затерявшейся в бескрайних лесных просторах, не смог бы обнаружить никто.

Отойдя от места стоянки, Александр вскоре набрел на небольшую поляну. И вскоре огромная черная тень, ломая ветви сосен, сквозь дождь хвои и шишек взлетела над лесом и направилась в сторону Саррасы.

Два часа сна были явно недостаточны для того, чтобы дать полноценный отдых телу, однако бодрости этот сон все же прибавил. Через три часа полета, он заметил очертания далеких гор и понял, что немного отклонился от курса. Повернув направо, через час он уже подлетал к месту, где должны были ожидать корабли.

Издали ничего не было заметно. Но приглядевшись получше, Александр вздохнул с облегчением. Соблюдавшая полное затемнение эскадра почти полностью сливалась со скалами.

Совершая круг над стоянкой, Александр громко пропел пару куплетов веселой песенки, которую знал еще с детства. Предположив, что охрана лагеря его услышала и узнала, он пошел на посадку.

Разбуженный посреди ночи Альдаон, выглядел слегка помятым. Он, потягиваясь, вышел на палубу и, увидев Александра, заторопился к нему навстречу. Его встревоженное лицо просияло. Узнав, что большая часть людей жива и поджидает эскадру в лесу, он окончательно успокоился.

Через короткое время лагерь пришел в движение, на судах засуетились матросы. И через час все корабли были готовы взлетать. По прежнему не зажигая огней, эскадра поднялась в небо.

Длинная ночь подходила к концу, и нехорошие предчувствия овладели Александром. И хотя он давно уже утратил способность предугадывать опасность, это неприятное чувство не давало ему покоя. Прошло уже три часа с тех пор как эскадра покинула место стоянки и, по всей видимости, приближалась к тому району леса где находился отряд. Оглядывая светлеющий горизонт, Александр рыскал глазами в поисках дымного столба, но вместо этого взгляд его внезапно различил прямо впереди по курсу отблеск далекого зарева.

— Туда, — сказал Александр, показывая пальцем на светлое пятно среди леса, на фоне которого отчетливо выделялись силуэты деревьев.

— Боюсь, что мы опоздали. — сказал Альдаон с сожалением глядя на Александра. — Если то, что видят мои глаза — правда, Белки отыскали их первыми.

— Прикажи кораблям прибавить ход. — сказал Александр и лицо его побелело.

— Я собираюсь отдать прямо противоположное приказание, — сказал Альдаон, не отводя взгляда: — Если мы ввяжемся в бой, мы можем потерять все. Если улетим лишь часть. Ты был прав. Мы слишком слабы.

Александр молчал, и Альдаон вдруг со страхом увидел, что серые глаза его друга чернеют. Не в силах больше выдерживать этот засасывающий в бездонную черную пустоту взгляд, Альдаон опустил свои, но уступать при этом вовсе не собирался.

— Кто позаботится о моем народе, если мы погибнем здесь, в этих давно чужих нам лесах! — сказал Альдаон горячась. — Как можем мы сражаться одни с целым флотом, который превосходит нас почти в сто раз! Это безумие!

— Когда-нибудь, все равно придется это сделать, — сказал Александр негромко, почти не разжимая губ, — Вам, все равно, когда нибудь придется научится сражаться с этим чертовым флотом. Или бежать на край света, все дальше и дальше, пока на берегу океана вы не остановитесь потому, что дальше бежать будет некуда. Не будет ни земли впереди, ни даже острова, только вода, бесконечное море воды.

От этого ровного голоса, от этих черных глаз, которые смотрели в его глаза, но были устремлены куда-то в далекую даль и, казалось, видели все то, что описывал голос, дрожь прошла по телу Альдаона. Он вспомнил священные тексты с пророчествами, которые читал в юности. Он вспомнил о Книге Вопросов и Ответов, о конце времен, о том, что война эта уже, в сущности, проиграна.

Он не был трусом или глупцом и догадывался, что рано или поздно ему придется умереть, а его немногочисленному народу исчезнуть с лица земли. Он вспомнил, что надежды нет. Но если нет надежды, то умирать нужно весело и без страха. Ибо, что стоит жизнь без надежды? Лишь отчаянно веселого крика, и прыжка в бездну, без страха и сожаления.

Все это пронеслось в его голове в течении какой-нибудь короткой секунды. И когда Александр, по прежнему ровно и спокойно сказал: — Вперед. — Альдаон улыбнулся и скомандовал трубачу играть сигнал к атаке.

Легкий утренний ветерок наполнил паруса. Семь кораблей развернулись в одну линию и понеслись вперед. И по мере их приближения к месту все отчетливее были видны вспышки огня, и вскоре в светлеющем небе стали различимы силуэты галер. Вражеский флот, словно стая голодных оводов кружил над участком леса. Катапульты извергали Греческий Огонь на корчившиеся в пламени сосны. Дым от пожаров смешивался с туманом, окутавшим стволы деревьев.

По корпусу Артапрага пробежала легкая дрожь, и раздался низкий гудящий звук. На носу судна открылся невидимый прежде люк, и из него выдвинулся огромный, трехметровой длинны металлический конус, похожий на жало гигантского насекомого.

Александр оглянулся вокруг и увидел, что такие же жала-тараны возникли на носу каждого из семи кораблей. Вдоль всей палубы запылали факелы, и воины вооруженные луками, в блестящих остроконечных шлемах выстроились вдоль обоих бортов судна.

Как стая черных хищных рыб, появившаяся вдруг из темной глубины возле беспечно резвящихся мальков, корабли Альдаона вонзились в скопление вражеских галер. И каждый хищник выбрал свою жертву заранее.

Удар было сильным. Несмотря на то, что перед столкновением Артапраг слегка замедлил скорость, Александра швырнуло на Альдаона, который стоял крепко вцепившись руками в штурвал.

Таран вошел в корпус галеры. Обломки вражеского судна посыпались на палубу Артапрага. Сразу же после этого лучники открыли стрельбу из луков, целясь в другие, находившиеся поблизости корабли врага. Их горящие стрелы с легкостью пробивали македонскую броню Тирао и, неся на себе зародыши будущего пожара, вонзались в борта галер.

Между тем, Артапраг дал задний ход и, увернувшись от столкновения с оказавшейся за кормой небольшой галерой, освободил таран из корпуса своей жертвы. Галера разломилась на две части, которые тут же упали в лес, ломая по пути ветки деревьев. Черный корабль с серебряными звездами двинулся вперед, набирая скорость для следующего удара. Но прежде чем он поразил следующую жертву, с его палубы поднялся в небо дракон и устремился к земле.

К утреннему туману примешивался резкий запах серного дыма, выделявшегося при горении горючей смеси. Однако, из-за прошедших здесь недавно сильных дождей, земля и подлесок были сырыми, и обширных пожаров от обстрела Греческим Огнем не возникло.

Приземлившись, Александр тотчас заметил трупы. Большая часть тел принадлежало Тирао. Их были сотни. Рядом с их светлыми доспехами темнели черные плащи воинов Альдаона. Размеры битвы и потери сторон трудно было оценить из-за тумана, но судя по количеству трупов уже на этом небольшом клочке земли, бой был чрезвычайно ожесточенным.

Где-то, за деревьями послышался хруст веток под чьими-то неосторожными ногами. Ступая бесшумно, Александр с мечом в руке двинулся в том направлении, откуда раздавались звуки. Внезапно из-за молочной завесы тумана перед ним возникла Белка, и испуганно метнувшись в сторону, скрылась среди деревьев.

Краем глаза уловив сбоку какое-то движение, Александр резко повернулся. Одно из лежавших на земле тел слабо зашевелилось. Александр расслышал приглушенный стон. Приблизившись, он коротким ударом меча оборвал мучения Тирао, облаченного в доспехи македонского капитана, и снова крадучись двинулся вперед.

На этот раззвуки доносились сразу с нескольких сторон. Александр закрыл глаза, а когда вновь открыл их, мир вокруг него преобразился, из цветного став черно-белым. Впрочем, исчезновение красок было не столь заметным, так как туман стирал цвета, подобно влажной губке смывающей сырую акварель с выполненного карандашом рисунка. Зато теперь ни туман ни едкий дым, не были помехой его глазам.

Внезапно над его головой раздался громкий треск. Взглянув наверх, Александр заметил, как в двухстах метрах над землей, в воздухе столкнулись две галеры и тут-же начали стремительно падать вниз, разваливаясь по пути на части. Бросившись бежать, Александр успел благополучно покинуть зону, на которую вскоре стали сыпаться многочисленные обломки.

По мере продвижения вперед он обратил внимание на то, что трупов Тирао становилось все меньше, зато тела воинов Хастры стали попадаться небольшими группами. Вокруг их обугленных останков тлели черные круги пожарищ и язычки огня лизали слежавшуюся хвойную подстилку.

Вскоре Александр снова уловил шум чьих-то шагов впереди и пошел скорее. Звук, на который он двигался, быстро приближался. Теперь уже можно было четко различить, что ему навстречу спешат два или три человека, не особенно заботясь при этом об осторожности. Он еще прибавил шагу.

Внезапно шум впереди стих. Александр заметил между деревьев какое-то движение. Несмотря на то, что он старался ступать бесшумно, те которые шли навстречу, все же каким-то образом почувствовали опасность.

Выставив меч вперед, Александр начал осторожно приближаться к месту, где притаились преследуемые им существа. Он и сам еще не знал, были это друзья или враги, как вдруг, совершенно неожиданно, из-за раскидистого дуба, шагах в пятидесяти от Александра выскочила большая лиса и замерла тревожно прислушиваясь. Лишь секунда понадобилась ему, чтобы понять, кто скрывается под этой рыжей шкуркой.

— Зарина! — позвал он негромко, но так, чтобы зверь мог его услышать.

Лиса повернула остренькую мордочку на звук его голоса. Он сделал еще несколько шагов вперед. Теперь и она могла различить его силуэт сквозь туманную дымку.

— Зарина! — вновь позвал он. Тогда с лисой произошло быстрое, почти незаметное для глаза превращение. Но Александр, для которого в этот момент время текло иначе, завороженно следил, как формы лисьего тела раскрываются словно лепестки утреннего цветка и собираются вновь, превращаясь в стоящую на четвереньках женскую фигурку.

Она бросилась к нему навстречу раскрыв руки, а из-за дуба, вышли мальчик и девочка, держащиеся за руки.

Тех, кто выжил после боя в лесу, осталось немного, не больше сотни человек. Но черные корабли сумели сотворить чудо, и рассеянные по лесу беглецы были спасены.

Когда бой в воздухе закончился, и флот Тирао, потеряв больше тридцати кораблей, бежал, напуганный безумной атакой Альдона, черные корабли приземлились на большой поляне, среди дымившихся деревьев и выжженных кустов черники. Трубы протрубили сбор и на поляну стали возвращаться выжившие.

Послав один, наименее пострадавший в бою корабль, следить за удалившимся в северном направлении флотом Тирао, Альдаон приказал каждые пять минут повторять сигнал к сбору, чтобы заблудившиеся в лесу смогли выйти на поляну, ориентируясь по звуку. Не удовлетворившись этим, он направил две сотни солдат прочесывать близлежащий лес, в поисках раненых.

Убитые тоже требовали заботы. По совету Александра разбившуюся неподалеку галеру разобрали на доски, соорудив из них огромный костер, куда стали стаскивать тела погибших людей. Сам же Александр препроводив на Артапраг Зарину и детей, постарался устроить их в своей небольшой каюте с максимальными удобствами.

Претерпевшие за эту ночь немало страхов и волнений, дети вскоре заснули, но Зарина лечь отказалась и вышла с Александром на палубу. Вместе они подошли к Альдаону, следившему за погрузкой раненых.

Несмотря на тяжелые потери, которые понес отряд, утренняя атака подняла дух солдат, наполнив их сердца уверенностью, что и этого многочисленного и опасного врага можно победить. Судя по улыбке, порхавшей на лице Альдаона, он испытывал подобные же чувства и, не смотря на усталость, бодро отдавал приказания.

Ни один из кораблей, участвовавших в ночном бою не был потерян, хотя все они получили повреждения, в основном явившиеся результатом таранных атак. На одном из них, из-за попадания вражеской стрелы в бочку с горючей смесью, возник пожар, но огонь вскоре был потушен опытной командой.

— Натерпелись же вы нынешней ночью, — сказал Альдаон, ласково глядя на Зарину. — Если бы не твой герой, — тут он опустил руку на плечо Александра, — Вряд ли бы мы сейчас беседовали на палубе Артапрага. Я уже хотел возвращаться, но он словно загипнотизировал меня и заставил пойти в атаку.

— Хорошо все то, что хорошо кончается. — сказал, улыбнувшись, Александр. — На самом деле, я не был уверен, что мы справимся.

— Можешь рассказать нам, что произошло ночью? — спросил Альдаон, обращаясь к Зарине, — Или ты устала и, может быть, хочешь отдохнуть? Тогда отложим это на потом.

— Да нет, — сказала Зарина, — Я устала, но, вряд ли, смогу сейчас уснуть. Чем лежать и вспоминать весь этот ужас, лучше я поделюсь им с вами. Впрочем, я не могу отвечать за точность своего рассказа, ведь я с детьми сбежала в лес, как только начался обстрел. К тому же я врач, а не полководец, как ты или Александр.

— Ничего, — успокоил ее Альдаон, — Ты рассказывай, а мы уж сами разберемся что к чему.

— Хорошо, — сказала Зарина и, присев на заботливо подставленный Альдаоном раскладной стул, принялась рассказывать.

— Вообще, я сплю очень чутко. Мой сон и раньше этим отличался, однако за время осады я научилась просыпаться от малейшего шороха. Но в эту ночь я спала очень крепко. Вероятно, усталость и горе лишили меня последних сил. Лишь когда в лагере запели трубы, я проснулась и разбудила детей.

Вокруг царила полная неразбериха. Куда-то бежали женщины, таща за собой детей. Среди деревьев метались черные тени солдат. Бряцало оружие, раздавались крики солдат и команды офицеров. Вдруг зажглось множество факелов, и я услышала звуки боя. На поляну упало несколько стрел. Вероятно, это стража вступила в сражение с окружившими нас Тирао.

Однако паники не возникло. Солдаты, пробегавшие мимо нас, были полностью вооружены и вовсе не казались испуганными. Каждый знал свое место, где ему надлежало быть. Один из воинов схватил меня за руку и показал на тропинку, ведущую к поляне, где уже собрались почти все женщины и дети.

Туман в то время еще не спустился, поэтому я с легкостью нашла дорогу. Мы с детьми присоединились к остальным. Солдаты построились вокруг нас, образовав почти правильный круг. Нам приказали сесть на землю.

Из-за спин солдат я не могла разглядеть что происходит вокруг. Вдруг стало тихо. Шум сражения вдалеке затих. Солдаты стояли молча, даже дети перестали плакать, так поразила всех нас наступившее безмолвие.

Я подняла глаза в небо и увидела, как над лесом проплывает множество огней. Их трудно было спутать со звездами. Солдаты стояли не шелохнувшись, факелы были потушены. Но несмотря на эти меры, нас все же обнаружили.

Сначала, на мокрых стволах и ветках деревьев показались отблески огня. И вскоре я услышала негромкий глухой звук, с каждой секундой становящийся сильнее. Так же гремели доспехи воинов в день Битвы на Клевере, когда армия, отряд за отрядом, спускалась с холма и выходила на поле, чтобы построиться в фаланги.

Все ближе и отчетливее становились отблески огня на деревьях, все громче стук металла. Внезапно раздались голоса команд, и снова наступила тишина. Несмотря на запрещение я встала и даже приподнялась на цыпочки. Сквозь просветы между спинами воинов я увидела, что со всех сторон нас окружает море чужих солдат. Факелы в их руках освещали лес поднятых копий. Раздалась новая команда, и передние ряды опустили острия копий вниз, нацелив их на нас. Хастра ждали обнажив мечи, укрывшись за овальными щитами.

Внезапно все пришло в движение. Выпустив стрелы из задних рядов, Тирао ринулись вперед. Я снова бросилась на землю. Несколько стрел угодили в центр нашего квадрата. Раздались стоны раненых. У меня при себе была сумка с лекарствами, но я побоялась оставить детей одних. Наклонив их головы к земле, я обхватила их руками, стараясь защитить от стрел. Впрочем, обстрел не причинил нам большого вреда, так как большинство стрел, теряли свою убийственную скорость и падали на землю.

С грохотом ряды воинов столкнулись, и Хастра подались назад под натиском Тирао. Несколько женщин и детей, расположившиеся у самых ног солдат, были затоптаны насмерть. Их воплей никто не услышал — звон оружия заглушил все прочие звуки. Я не могла видеть, что делается впереди, но вскоре смятый круг вновь стал медленно выравниваться, пока не расширился до прежних пределов. Тогда я поняла, что Тирао отступили.

Через некоторое время отблеск факелов на деревьях исчез, и вновь наступила тьма. Солдаты, внеся в центр квадрата раненых и оттащив под ближайшие деревья убитых, вновь сомкнули строй и остались стоять на месте. Раненых было немного, и я занялась некоторыми из них.

Через некоторое время на нас снова посыпались стрелы. И после недолгого обстрела началась вторая атака, которая тоже была отбита. Так продолжалось несколько раз.

Казалось, эта ночь будет тянуться бесконечно. Среди солдат уже было довольно много раненых. Те из них, кто мог еще держать в руках оружие, уходили из передних рядов назад. Большинство было ранено в голову или кисти рук. В промежутках между атаками я перевязывала их раны. Те немногие запасы укрепляющей настойки, которые всегда находились в моей сумке, закончились уже в самом начале. Все это продолжалось так долго, что женщины постепенно побороли страх и стали помогать мне ухаживать за тяжелоранеными.

После очередной отбитой атаки Тирао отошли далеко вглубь леса. Среди воинов распространилось волнение, они размахивали мечами и возбужденно переговаривались, выражая свою радость по поводу победы. Их настроение передалось женщинам и детям, но, к сожалению, ликование было недолгим.

Внезапно, весь флот Тирао оказался над нашими головами и на лес посыпались горящие снаряды. Люди стали гибнуть десятками. Против снарядов не спасали ни щиты ни панцири.

Некоторое время солдаты сохраняли свои ряды сомкнутыми, но после нескольких точных попаданий, воины бросились врассыпную. Ни кто больше не отдавал приказов. Вероятно, капитан был убит во время одной из атак, и теперь каждый был сам за себя.

Тирао, так же страдавшие от обстрела своих собственных кораблей, превратились в чудовищ и стали нападать на беглецов, прыгая не людей сверху с деревьев, устраивая облавы на одного человека целой стаей.

К счастью, уже приближалось утро, и лес окутал плотный туман. Мы с детьми бросились бежать, оставив позади место, где на изуродованные трупы продолжали сыпаться снаряды баллист. К нам прибились трое солдат, бросивших свои щиты. Мы прошли довольно большое расстояние, я уже надеялась, что зона обстрела осталась позади, как вдруг на пути снова стали попадаться трупы. Тогда я поняла, что просто кружила в тумане.

Когда сквозь его завесу я разглядела стремительно приближающиеся к нам силуэты, я, ни слова не сказав солдатам, схватила детей за плечи и, зажав им рты, повалила на землю.

Солдаты, не заметившие тварей, вдруг были атакованы. Я подталкивая детей рукам поползла в сторону от схватки. Мне показалось, что несколько Тирао были ранены или убиты в самом ее начале. Что случилось с теми солдатами потом, я не знаю. Когда звуки боя затихли, поглощенные расстоянием и туманом, мы укрылись за стволом большого дерева.

Вдруг я услышала чьи-то осторожные шаги. Тогда превратившись в лису, я приготовилась отвлечь внимание приближавшегося от детей. Но тот кто шел к нам, двигался как человек, а не как Белка, поэтому я решила подождать и посмотреть — ведь это мог быть кто-нибудь из наших. Потом я услышала твой голос, Александр. Ну а остальное вы и сами знаете.

— Поганые твари, — сказал Альдаон сжав зубы, — Не смогли одолеть в честной схватке и решили просто расстрелять из баллист как стаю куропаток.

Его глаза сверкнули ненавистью.

— Каждый из воинов Хастры стоит десятка Тирао, — сказал Александр. — Я горжусь, нашим родством. Солдаты вели себя как настоящие герои, сражаясь на земле и в небе.

— Спасибо, — сказал Альдаон и кулаки его разжались.

— А теперь, — сказал Александр, — Я хочу, чтобы все, кто были сегодня в лесу прошли проверку.

— Что еще за проверка?! — воскликнул Альдаон и на его лице отразилось возмущение.

— Успокойся, не горячись, — сказал Александр. — Ты же помнишь, что Тирао могут принимать облик людей. Вдруг кто-нибудь из них, съев сердце убитого, проберется на твой корабль?

— Ты прав, как обычно, — сказал Альдаон, — Но каким образом мы можем это выяснить?

— Очень просто, — ответила за Александра Зарина, — Страх.

И она вкратце поведала Альдаону о способе придуманном Жуком.

— Мне кажется, на одном из кораблей, где-то среди запасов провизии, должно находиться несколько бочонков с водкой. — сказал Александр.

Альдаон улыбнулся: — Ловко придумано, — сказал он и отправился распорядиться насчет проверки.

Зарина вдруг снова загрустила. Как будто ночь опустилась на лицо, ее глаза вновь приобрели отсутствующее выражение. Вероятно, воспоминания о потере любовника, отчасти заглушенные событиями этой ночи, вернулись вновь.

— Ну вот, — сказала она, блеклым голосом — Теперь, кажется, я смогу заснуть. Не иди со мной — отклонила она попытку Александра проводить ее до каюты. — Я запомнила дорогу. Встретимся позже.

Она сделала над собой усилие и, улыбнувшись ему на прощанье, ушла.

Только сейчас Александр ощутил до какой же степени он устал. За эти два дня ему посчастливилось спать не больше двух часов.

«Может быть, Альдаон позволит мне прилечь в его каюте?» — подумал Александр и отправился разыскивать своего друга.

Он нашел Альдаона на поляне рядом с небольшим бочонком, от которого исходил весьма крепкий аромат. Возле командира эскадры стоял матрос с черпаком и другой со стопкой небольших железных пиал, к ним протянулась очередь из выживших в лесном бою воинов, ждавших своей очереди угостится водкой.

Несмотря на усталость, солдаты отнюдь не выражали своего неудовольствия этой процедурой и нетерпеливо выглядывали из-за спин товарищей, проверяя далеко ли еще до заветного бочонка. Несколько матросов обносили водкой раненых.

— Вот, — сказал Альдаон, — Проверяем. Ничего пока не обнаружили. Солдаты, возвратившиеся из леса, утверждают, что ни на одном из тел не было ран указывающих на то, что сердце трупа вырвали. Я, вообще, думаю, что с Хастрой проделать такую штуку довольно сложно. Панцирь слишком крепок, придется отнести труп в слесарную мастерскую. Но я, все равно, распорядился всех проверить. Сам я водки никогда не пил, но слышал, что «Огненная Вода» подкрепляет силы уставших.

Александр улыбнулся: — У «Огненной Воды» множество полезных свойств. Как-нибудь ты тоже должен ее попробовать.

— Как-нибудь после войны, — согласился Альдаон.

Внезапно его лицо помрачнело. Вероятно, он вспомнил о Книге Вопросов и Ответов, в последнем пророчестве которой, не содержалось для людей никакой надежды.

— Можно, я воспользуюсь твоей каютой для сна? — попросил друга Александр.

— Конечно, — отвечал Альдаон, — располагайся там, как тебе будет удобно.

— Спасибо, — сказал Александр, — Разбуди меня, когда соберемся улетать.

— Заметано, — сказал повелитель Хастры.

Александр проснулся, сел на кровати и помотал головой, стараясь отогнать остатки сна. Взглянув в окно, он увидел низкие клочковатые облака плывущие мимо корабля. В угасающем свете дня их подбрюшья светились розовым, а сердцевины были темными и казались слишком тяжелыми, для субстанции парящей в воздухе.

Альдаон не выполнил своего обещания, предоставив Александру спать сколько вздумается. Корпус корабля изредка вздрагивал, когда судно попадало в воздушные ямы. Александр прислушался и услышал, как постукивают по деревянной обшивке капли редкого дождя.

Поднявшись на палубу, Александр отыскал Альдаона на его обычном месте. Кроме него на капитанском мостике находился лишь матрос рулевой, с ног до головы завернутый в меховой плащ. Несмотря на то, что мостик был защищен от дождя навесом, капюшон на голове матроса служил тому дополнительной страховкой, ибо шальные капли иногда залетали под деревянную крышу.

Вечерело. Тьма подкрадывалась незаметно, словно подползающий к добыче хищник.

— Давно мы в пути? — поинтересовался Александр.

— Около двух часов, — ответил Альдаон, — Скоро будем пролетать невдалеке от Саррасы.

— Что Тирао?

— Удалились на север зализывать раны.

— Кажется нам удалось проскочить. — Александр улыбнулся и сразу же вновь стал серьезен, — Какие у нас потери?

Альдаон помрачнел, — Около полутора тысяч человек, Три корабля. Но есть и пополнение.

— Пополнение? — брови Александра взметнулись вверх, — Интересная новость! Расскажи мне об этом.

— Перед самым отбытием к нам присоединился отряд местных жителей. Повстанцы или партизаны. Их предводитель сказал, что знаком с тобой.

— Надеюсь ты устроил им проверку? — встревожился Александр.

— Конечно, и по всем правилам. Ни кто из них и ухом не повел. Я решил не расспрашивать их до твоего пробуждения.

— Где они сейчас?

— Часть на Артапраге, остальные на другом корабле. Отдыхают наверно. Я поселил их с солдатами. Пусть, пока что мои люди присмотрят за ними.

— А теперь, если не возражаешь, я сменю тебя на своей собственной кровати. — Альдаон зевнул, махнул рукой рулевому, получил ответную отмашку и направился к ступенькам. Александр спустился в трюм вместе с Альдаоном и, пожелав ему приятных сновидений, отправился разыскивать земляков.

Как и предсказывал Альдаон, Александр нашел «партизан» в общей каюте. Большая часть из них спала. Проходя мимо нар, он смотрел на исхудавшие, перенесшие немало страданий бородатые лица.

Внезапно он остановился. Черты лежащего на нарах человека показалось ему знакомым. У Александра была хорошая память на лица, но он не всегда помнил где и при каких обстоятельствах встречал их обладателей, особенно если с момента встречи прошло довольно времени.

Спящий был далеко не молод. Седая борода, занимавшая пол-лица, многочисленные морщины на лбу и под глазами, желтоватая сухая кожа и сами глаза, сейчас закрытые, глубоко провалившиеся во впадины черепа, делали его похожим на аскета, отшельника, пол-жизни проведшего в какой-нибудь лесной берлоге.

Александр наклонился над стариком, дотронулся до его плеча. Левая рука спящего со скоростью жалящей змеи схватила запястье Александра, а правая скользнула под подушку. Не обнаружив там кинжала, человек открыл глаза. Рот его, доселе незаметный в похожей на метлу бороде, раскрылся в широкой улыбке, обнажив желтоватые редкие зубы. Его глаза оказались ослепительно синими, словно два озерца в лесной чаще в солнечный день, и неожиданно озорными.

«Там живет его молодость.» — подумал Александр.

— Я и позабыл, что мы теперь у друзей, — сказал знакомый-незнакомец, отпуская руку Александра, — Вспомнил меня?

— Знаю, что мы встречались прежде. Но где и когда позабыл. — сказал Александр, потирая запястье. Хватка у старика оказалась железная.

— И не мудрено, столько ведь лет прошло. Я Мастер Моучан. Был командиром спец-отряда во время войны с Царьком Арессой. Ну, теперь вспомнил меня?

Александр улыбнулся в ответ, — Конечно! Трудно забыть как ловко вы справились с женским батальоном. Как ты очутился в этих лесах?

— Не выйти ли нам на воздух, командир. Пусть ребятки еще поспят. Намаялись немало. — предложил старик, спуская с нар худые ноги.

Моучан обул меховые унты, наподобие тех, что носили колонисты в Валешии, накинул на плечи меховую куртку, и они поднялись на палубу. Дождь прекратился, но, вероятно, ненадолго. На западе, над горами облачный слой был тоньше, и сквозь мутную пелену далекого дождя был виден багровый диск солнца. Внезапно заходящее светило коснулось земли и выглянуло взаправду, посылая на землю последние слабые лучи.

— Смотри, Сарраса! — Мастер Моучан показал рукой на контуры города, возникшие на высоком обрывистом берегу. — Давненько я не был в нашей столице. Почитай с самого начала войны.

— Да… — протянул Александр, разглядывая знакомые очертания башен дворца на самой вершине холма. — Так как же, все таки, ты оказался на Артапраге?

— Во время последнего штурма, когда враг уже ворвался в город, мне с несколькими учениками удалось пробиться за стены и уйти в лес. Я успел побывать в нескольких городках, прежде чем они были захвачены, и набрать себе дружину. Мой отряд присоединился к восстанию Мастеров, и после битвы в Речной Долине, когда корабли Тирао в пух и прах разгромили наш флот, я опять ушел в леса.

С тех пор все бродим. Иногда удается перерезать глотку двум трем неосторожным зверькам. Но в последнее время стало совсем худо. Деревни обезлюдели, в лесу добыть себе пропитание стало трудно. На носу зима. Да и Тирао преследовали нас по пятам. Если бы не ваши трубы — пропасть бы нам совсем.

— Что это? — вдруг спросил Александр, указывая пальцем на город, четким силуэтом выделявшийся на фоне красного солнечного диска.

И действительно, с городом творилось что-то неладное.

Дождь только что прекратился, но с крыш и деревьев капли продолжали падать на мокрые булыжники мостовой. В лужах, словно чаинки, плавали хлопья сажи. Ветерок налетал слабыми порывами, шевеля легкий мусор на улицах. Где-то скрипела, раскачиваясь, незакрытая оконная ставень или дверь.

В этот вечерний час на улицах города царил сумрак. Ни один факел не разгонял тьму. Лишь заблудившийся солнечный луч, отразившись от осколка стекла в разбитом окне, медленно сползал по стене дома, тускнея на глазах.

Уже несколько месяцев город был необитаем. Если в Саррасе и оставались еще люди, то они подобно крысам прятались в катакомбах, которые как кротовые норы пронизывали скалу, на которой стоял город.

Осенние дожди хлестали по стенам и крышам домов, многие из которых подверглись разграблению, и теперь зияли выбитыми окнами и дверьми. А мебель и утварь на мостовой были похожи на внутренности трупа, вывалившиеся наружу из распоротого живота. Лишь небольшой гарнизон Тирао размещался на территории дворцового комплекса, разграбленного и частично разрушенного в результате обстрела.

Во время штурма здесь развернулись особенно ожесточенные бои. Гвардия наместника сопротивлялась с отчаянным ожесточением, отстаивая каждую пядь парка, каждую залу дворца, каждый лестничный пролет.

В охваченном паникой городе, лишь гвардейцы да несколько полков спешившейся кавалерии оказали врагу серьезное сопротивление. Только благодаря их мужеству удалось спасти сына Гидона — малолетнего Марка. Однако его мать — Анис погибла, пожертвовав своей жизнью ради спасения мальчика.

Солнце, показавшееся на несколько минут из-за облаков на западе, осветило высокие уцелевшие кровли на башнях дворца и несколько одиноких шпилей на городских зданиях. Тогда в черной дыре туннеля, ведущего в Нижний город внезапно заблистал свет. Словно кто-то с помощью хитроумно расположенных зеркал поймал солнечный зайчик, необычайно его усилил и направил мощный световой поток в темноту подземной галереи. И свет этот оказался намного ярче чем сам его источник — красное, умирающее солнце.

Огненный зверь, цокая копытами по камням мостовой, обходя грязные, полные сажи лужи, торжественно ступил на скользкую мостовую города.

Некоторое время зверь стоял и смотрел на солнце, словно стараясь запомнить этот прекрасный закат, похожий на рану из которой хлещет оранжевая кровь света. Глаза Огненной Лани были черны и ничто, ни собственное сияние, ни даже само уходящее на закат светило не отражалось в ее зрачках.

В это время дозорный, прогуливавшийся по стене дворца взад и вперед, взглянул в очередной раз на город и среди мглы покрытых тенью улиц вдруг заметил яркое пятно света. Несколько секунд Тирао внимательно и сосредоточенно рассматривал необычное явление, пытаясь определить, чем вызвано свечение. Потом коротко вскрикнул и прикрыл глаза рукой, внезапно ослепнув.

Из обожженных глаз стражника брызнули слезы. Не раскрывая ослепших глаз, он, перебирая руками по стене, добрел до ниши, нащупал веревку небольшого колокола и дернул ее что было силы.

Живой звонкий звук отразился от стен и домов мертвого города, взметнул стаю ворон, уже отыскавшую место для ночлега на обнаженных деревьях дворцового парка. С громким карканьем птицы взметнулись в темнеющее небо, едва выделяясь на нем размазанными, черными силуэтами.

Тогда Лань повернула голову в сторону дворца и, медленно набирая скорость, помчалась вперед и вверх по главной улице. Цокот ее шагов, быстро и незаметно перешел в громоподобный гул, а скорость с которой она неслась вперед постоянно росла, вскоре оставив позади лучшие достижения самых резвых скакунов. И там, где ее раздвоенное копыто касалось мостовой, возникали трещины, которые с каждой секундой множились, удлиняясь, расширяясь и углубляясь.

Превращаясь в расселены и пропасти, трещины разрывали мостовую и стоявшие вдоль улицы дома, перекидывались с одного здание на соседнее. По переулкам, прокладывая свой путь сквозь глухие тупики, они опрокидывали стоящие на их пути деревья, и те исчезали во тьме открывшейся бездны, доходившей, казалось, до самого центра Земли.

А зверь уже миновал ворота дворцового парка и как огненный снаряд несся по аллеям. За ним падали, разрушаясь на лету, дома. Словно сложенный из кубиков, город исчезал в разверзнувшемся чреве планеты.

Отряд охраны, поднятый по тревоге, уже спускался по дворцовой лестнице, когда сияющее маленькое солнце внезапно показалось из-за поворота аллеи. Огненный шар оторвался от земли, пронесся прямо над задранными вверх головами солдат и по спирали ввинтился в черное небо. Земля под ногами Тирао задрожала и треснула, съедая и мраморную лестницу дворца, и величественные колонны, и стены с высокими гордыми башнями.

Вряд ли кто-нибудь из гибнущих вместе с дворцом солдат увидел, как высоко в небе вспыхнула яркая, ослепительная звезда и осветила облака словно зарница. И как миллионы мерцающих светлячков, похожих на пламя колеблющихся на сквозняке свечей, плавно кружась подобно снежинкам, стали опускаться на землю в радиусе десяти километров от места вспышки.

Вместо города теперь зияла в земле огромная черная впадина, и над нею поднималось в небо облако пара, дыма и пыли. Саррасы больше не существовало. Она погибла за десять минут, провалившись в пустоты катакомб и подземных пещер.

Прошло немного времени, и над землей вновь воцарилась тишина. Почва перестала вздрагивать. Лишь одна неглубокая трещинка, словно шерстяная нить клубка, выпавшего из рук хозяйки, извиваясь, заскользила прочь от черной впадины. Не расширяясь и не меняя направления, она все бежала и бежала на северо запад в сторону великих болот. И на следующий день, к вечеру, пройдя сквозь холмы, преодолев горы и леса, разделив степь на две части, она словно безобидная черная змейка скользнула к кромке маслянистой воды.

И медленно, но потом все быстрее и быстрее, вода стала отступать от берега оставляя за собой массы скользкого ила. На третий день после гибели Саррасы Великие болота исчезли. А черная змейка, выпив их воды, исчезла, оставив на дне огромной впадины лишь подсыхающий ил и кучи топляка. На Западном материке начиналась новая эпоха.

Эскадра пересекла береговую линию. Внизу плескались черные волны пролива. Александр поднял руку ладонью вверх, и на нее плавно приземлился оранжевый лепесток пламени. Огонь не был горячим, лишь чуточку теплым. Вокруг корабля, медленно кружась, падали на землю тысячи таких-же огненных снежинок.

Александр поднес ладонь к лицу и вдруг почувствовал знакомый ни с чем не сравнимый аромат, а в его ушах раздался легкий серебристый смех. Александр вздрогнул, огонек погас, не оставив на его ладони ни пепла ни даже черной точки.

Мастер Моучан обернулся к Александру, — Боги! Город исчез! Ты видел?!

— Да, — сказал Александр, не поняв вопроса, и лишь по интонации догадываясь, что нужно что-то ответить. Его мысли блуждали слишком далеко отсюда.

— Ты слышал? — продолжал Моучан, не замечая задумчивости Александра и не отрывая взгляда от берега, погружающегося во тьму.

— Кто-то как будто бы засмеялся. Женщина или русалка. Очень тихо. Ты слышал? — вновь повторил Моучан, поворачиваясь и глядя на Александра изумленными глазами.

— Тебе показалось. — сказал Александр, сжимая ладонь в кулак.

На другом конце земли бледное пятно багровое заката таяло на глазах.

 

Глава9

Война на Восточном Континенте

Перелетев пролив, разделявший два континента и оказавшись в относительной безопасности от возможных атак вражеского флота, эскадра вынуждена была приземлиться, чтобы произвести срочный ремонт кораблей, немало пострадавших во время боя над лесом.

Позади остались приморские торговые города, еще несколько месяцев назад полные жизни, а теперь брошенные, ушедшими на восток беженцами. Впереди, на много сотен километров простиралась степь, которую в это время года вовсе нельзя было назвать безводной.

Зимние дожди и грозы проносились над ее бескрайними просторами, обильно орошая землю. И всякий раз после этого тысячи пересыхавших летом ручьев, наполнялись мутной водой и превращались в бурные потоки. Между невысоких холмов, по ложбинам балок и дну оврагов они, как вырвавшиеся на свободу духи пустыни, неслись сметая все, что попадалось им на пути. И горе было путнику, если гроза застигала его в неподходящем месте.

К счастью, период особенно сильных дождей, длящийся в течении двух последних месяцев осени уже миновал. Зима принесла с собой прозрачный холод солнечных дней. Ночью температура падала ниже отметки замерзания воды, но в полдень солнце все же добиралось до земли сквозь ледяной воздух, вторгшийся в степь с северных широт.

И живые создания пустыни ощущали это, почти неуловимое тепло, похожее на ласковое прикосновение старушки, сидящей на скамейке в парке и в мимолетном порыве нежности касающейся волос незнакомого карапуза, пробегающего мимо нее по дорожке.

Устроив стоянку на одном из пологих холмов, Альдаон приступил к починке кораблей. В течении десяти дней эскадра оставалась на месте, занимаясь ремонтом.

Днем Александр и Зарина уходили гулять в степь, удаляясь от лагеря на довольно приличное расстояние. Часто их сопровождали Марк и Алексис. Впрочем, присутствие детей не мешало им, так как у тех находилась тысяча собственных занятий и интересов.

В степи под тонким слоем почвы затаилось, пережидая зиму, потомство трав и цветов. Благодаря дождям, семена упавшие в землю в начале осени набухали и наполнялись силой, выжидая лишь благоприятного момента, чтобы выстрелить в верх зелеными ростками. Днем солнце, поднявшись в зенит, посылало на землю тепло и частенько вводило в заблуждение притаившихся в семенах зародышей. И тогда самые нетерпеливые из них устремлялись вверх, и из под земли показывалась нежная весенняя зелень.

Часть из этих скороспелок потом убьют холодные ночи, но часть все-же дождется весны и, пристуженная холодными ветрами, в конце первого весеннего месяца вновь наполнится неумирающей жизненной энергией.

После смерти Жука, Зарина почти все время грустила. Во время прогулок ею часто владела задумчивость, она молча брела рядом с Александром, глядя себе под ноги, или рассматривая далекий горизонт. И тогда Александру казалось, что он идет один а рядом с ним плывет, не касаясь земли лишь образ Зарины — его воспоминание о ней. Иногда, глядя на детей она улыбалась, отстраненной улыбкой и возвращалась из страны своих воспоминаний в реальность.

В это время Александр впервые начал обращать внимание на свою дочь, которую до сих пор почти совершенно игнорировал. На первый взгляд, было довольно трудно определить, кого Алексис напоминала внешне. Ее лицо было довольно пропорциональной смесью черт матери и отца. Пожалуй, то же самое можно было сказать и о ее характере.

Независимая и любознательная, она проявляла интерес ко всему, что появлялось в поле ее зрения. И в их с Марком маленькой компании именно она была заводилой и лидером, подбивая своего друга на рискованные предприятия, придумывая разнообразные игры.

Наблюдая за ней во время прогулок, Александр постепенно начинал испытывать привязанность к этому почти незнакомому существу. Ему, лишенному родительской любви в самом раннем детстве, было непривычно и странно чувствовать подобную симпатию, не порожденную ни дружбой, ни любовью к женщине. С трепетом он прислушивался к первым осторожным шагам этого неведомого чувства в своей душе.

Все это время их отношения с Зариной носили исключительно дружеский характер. Ни кто из них не пытался ни говорить, ни даже намекать о большем. Разговоры их по большей части вращались вокруг прошлого.

Делясь друг с другом воспоминаниями, они с удивлением выяснили, что многие события, касавшиеся их обоих, они помнят по разному. Это относилось не только к ощущениям или настроениям, которые эти события в них вызывали. Оказалось, что в их прошлом были моменты, очень хорошо запомнившиеся одному из них и совершенно забытые другим.

То, что происходило с Зариной и Александром в это время, можно было назвать любовным охлаждением, вызванным различными внешними и внутренними обстоятельствами. Однако, при всем при этом, оба они чувствовали, что между ними устанавливается некая духовная близость, которой раньше не было, или, по крайней мере, которой они раньше не предавали большого значения.

Они научились подолгу молчать, находясь рядом друг с другом, и это не вызывало ни скуки, ни неловкости. Наблюдая за беготней и играми детей, они наслаждались днями согретыми бледным солнечным теплом, длинными неспешными степными прогулками и грустью, которой упивалась Зарина, и которая в ослабленной форме передавалась Александру.

Как-то во время одной из таких прогулок Зарина неожиданно спросила:

— Тебе нравится убивать?

Они стояли на вершине небольшого холма, а в низу, в овраге, возле ручья, сейчас совсем неопасного, возились дети. Александр не сразу сообразил, что именно она имеет в виду. Это место и состояние были так далеки от войны и смерти, что даже он, привыкший все время находиться в напряженном ожидании опасности, расслабился и почти не вспоминал о своем невеселом прошлом.

Видя, что он молчит, Зарина уточнила вопрос: — Помнишь, ты рассказывал мне о тех годах, когда был убийцей? Тебе нравилось убивать? — вновь повторила она, внимательно глядя на Александра, и он ощутил в ее словах легкую тень осуждения, но не обиделся и даже не огорчился.

О том времени он предпочитал не думать. Получив новое сердце взамен старого, почерневшего от боли, он твердо решил забыть о тех годах, когда был наемным убийцей. И это ему почти удалось. Но что-то, какой-то осадок, маленький черный камушек, оставались на дне его души. Непереваренный комок прошлого. Теперь она вновь напомнила ему о его боли и о его вине.

Он ответил взглядом на ее взгляд, оторвав глаза от черного камушка и зеленой былинки, которые старательно рассматривал.

— Не всегда. — сказал он, — Не всегда.

— Но иногда ты испытывал, что-то похожее на радость, на чувство свободы которое дают полеты во сне?

— Да. — такое бывало. Сказал Александр.

Зарина опустила глаза.

— Зарина, — сказал он, беря ее за руку, которую она вопреки его ожиданию не отдернула. — Я больше не стану убивать из-за денег. Я думаю, это было худшим, что случилось со мной в жизни.

Иногда, вспоминая прошлое, я испытываю к себе настоящее отвращение, и мне хочется вернуться назад и прожить те годы иначе. Но это, — он улыбнулся, — Невозможно. Однако, об одном несовершенном мной убийстве я жалею еще больше чем о тех, совершенных.

Я видел Гималая, разговаривал с ним и оставил в живых, хотя легко мог бы убить.

— Ты говорил с ним? — взгляд Зарины стал напряженным, словно у нее болела голова. — Когда?

— Я пытался задержать их флот, чтобы дать отряду время добраться до леса.

— О чем же вы говорили?

— О войне… И о тебе.

— Видимо, он не забыл нашей последней встречи, — грустно сказала Зарина. — И теперь хочет отомстить. Знаешь, а я ведь себя потом ругала, за то, что так круто с ним обошлась.

— Напрасно.

— Так почему же ты не убил его?

Александр помедлил с ответом, подыскивая слова.

— Я испугался, — сказал он и отпустил ее руку.

— Ты?! — в голосе Зарины послышалось изумление и недоверие.

— Да. Если бы я это сделал, то живым бы от туда не ушел. Лучники целились мне в лицо. И я испугался. Я подумал: даже если Гималай погибнет, это не остановит войны. А я не хотел умирать напрасно. Кто бы тогда остался с тобой? Кто защитил бы тебя и детей?

Зарина нашла его руку.

— Это не трусость, — сказала она, — Спасибо.

— Нет, — сказал Александр, сжимая ее ладонь. — Все это были лишь отговорки. Я, просто, не хотел умирать.

В воздухе витало удивительное настроение, сотканное из грусти, покоя и надежды.

После прогулки, продолжавшейся обычно три — четыре часа они возвращались в лагерь, где Зарина вновь приступала к своим докторским обязанностям, Александр же присоединялся к Альдаону.

Частенько, предоставив капитанам кораблей самим распоряжаться текущими ремонтом, друзья уединялись в каюте Альдаона и пытались анализировать боевой опыт, приобретенный в результате первых сражений с Тирао.

Как-то, вспомнив о копье Маливана, которое он получил в подарок от Огненной Лани, Александр появился в походной кузнице, и попросил старшего кузнеца выковать из длинного наконечника меч. Повертев в руках копье, кузнец обещал к вечеру выполнить заказ, но предупредил, что не сможет сохранить причудливый узор, покрывавший основание наконечника.

Вечером, Александр получил из рук кузнеца новый меч, а свой старый отдал мастеру в уплату за работу. Несмотря на то, что по размеру клинок был даже длиннее прежнего, на вес он оказался значительно легче.

Меч был удобен и остер, но когда Александр, пробуя новое оружие, изрубил в щепы пару досок, предназначенных для ремонта Артапрага, никаких особых свойств не проявил. Пожав плечами, Александр вложил клинок в ножны и пожалел, что так легко расстался с даром своего учителя. Однако, забирать назад подарок было уже поздно.

Через десять дней корабли были готовы отправиться дальше на восток. Но зимнее степное очарование не закончилось с их отлетом. Вместе с кораблями оно поднялось в небо и продолжало окрашивать настроение судовых будней еще в течении двух недель, пока эскадра добиралась до Ущелья Летящего Времени, как поэтично назвал это место Альдаон.

Енот прибыл в лагерь неожиданно. Вернее, неожиданностью это было лишь для Александра.

Стояла вторая половина второго зимнего месяца Коблун. В течении трех недель, начиная с того момента, когда потерявшая три корабля эскадра возвратилась в ущелье, Альдаон безуспешно вел тайные переговоры с парламентом о том, чтобы поставить армию Синего Города под командование Александра. Однако ни горячая убежденность царя Хастры, ни слава которую приобрел Александр во время Македоно-Джихметской войны, ни даже веское мнение Удивительного Енота не смогли переубедить членов парламента.

Енот, получивший консульские полномочия, укреплял город и искал союзников среди соседей. Положение его было шатким, ибо многие из заседавших в парламенте считали угрозу Синему Городу сильно преувеличенной, а предоставление Удивительному Еноту чрезвычайных полномочий преждевременным. Поэтому, без серьезных на то причин Енот ссориться ни с кем из сильных мира сего не спешил, предпочитая пока действовать с осторожностью.

С тех пор как Александр перестал был единственным жителем ущелья, а его хибара единственной человеческой постройкой на десятки километров вокруг, это место сильно изменилось. Ряды прочных шатров вытянулись вдоль ручья. На столбах, вкопанных в жесткую землю, сушилось белье, дым сотен костров поднимался в небо.

Во временном поселении Хастры возник небольшой рынок, на котором жены охотников продавали дичь и мясо горных козлов, добытых их мужьями.

Ремесленники уже освоились на новом месте. Гончар нашел местную глину весьма подходящим материалом. Из кузницы, разместившейся под навесом раздавался стук молотков. Столяр предлагал желающим невысокие деревянные заборчики, призванные оградить шатер тех, кто любил ощущение уединения или собирался по весне завести собственный огород. Изредка наведывающиеся торговцы из Синего Города, привозили на продажу пшеницу рис и картошку. Таинственное очарование ущелья исчезло, место на глазах превращалось в большую деревню.

Енот явился в лагерь не один. Вместе с ним прибыла довольно большая свита, состоящая из его помощников, писарей и секретарей, отряда телохранителей и нескольких высоких военных чинов.

Стояло ослепительное зимнее утро. Выпавший ночью снег заново покрыл оголившуюся после оттепели землю тонким белым покрывалом. Вообще, в эту зиму оттепели стали частым явлением в холодных прежде горах. Огненная Лань была права — на Землю стремительно надвигалось новое потепление.

Посольство из Синего Города проследовало по узкому ущелью сквозь ряды шатров, направляясь к Артапрагу. От морд лошадей в небо поднимался пар. Их копыта оставляли в снегу следы, сквозь которые чернела земля.

— Прости, что не предупредил тебя, — сказал Альдаон.

Они с Александром стояли на палубе Артапрага, дожидаясь пока матросы спустят вниз веревочные лестницы. — Это была не моя идея, — он едва заметно кивнул в сторону консула, в этот момент слезавшего с лошади.

Александр разглядывал Енота. В последнее время мысли об этом человеке посещали его чаще чем обычно. Он знал, что Альдаон ведет с ним переговоры и был уверен, что рано или поздно их встреча должна состоятся. Однако неожиданность этого визита смешала его мысли и не позволила четко разобраться в чувствах, которые были весьма противоречивы. Возможно, именно на это и рассчитывал Енот, прося Альдаона сохранить свой приезд в тайне от Александра. Похоже было, что и консула волновал вопрос о том, как отнесется к нему его бывший подопечный, человек которого он убил.

Наконец вся делегация оказалась на палубе. Енот с офицерами и помощниками направился к капитанскому мостику.

— Мы решили не устраивать торжественную встречу, почетный караул и тому подобное, — прошептал Альдаон на ухо Александру, пока гости поднимались по ступенькам. — Это неофициальный визит.

Александр заметил, что говоря это, Альдаон пристально рассматривает его лицо, стараясь обнаружить на нем хоть какие-нибудь следы чувств, по которым он смог бы определить отношение Александра к происходящему.

Неожиданно для себя Александр улыбнулся. На лице Альдаона отразилось удивление, но на вопросы и комментарии времени не оставалось, потому что Енот, в числе первых поднявшийся на мостик, уже спешил навстречу друзьям с широкой улыбкой на пухлом лице.

В улыбке этой можно было, при желании, обнаружить целую гамму чувств, которые ее обладатель старался внушить тому, кому она предназначалась. Немного радостного удивления, процентов тридцать чистосердечного раскаяния, много самого неподдельного радушия, а на самом дне чертовщинка веселого панибратства.

За те несколько шагов, отделявших консула от друзей, улыбка эта успела претерпеть некоторые изменения. И хотя, составляющие ее компоненты остались прежними, их пропорции были слегка откорректированы.

«Воистину, в этом человеке пропал талантливый актер,» — подумал Александр.

Он уже не улыбался, но гнева или хотя бы раздражения тоже в себе не ощущал. Как ни странно, но Енот продолжал вызывать в нем лишь любопытство и симпатию. Однако в первый момент, в любом случае, стоило проявить сдержанность. И хотя Александр не был опытным дипломатом, он все же понимал, что неопределенность в которой пребывал консул относительно его чувств, дает им с Альдаоном некоторое изначальное преимущество.

Не доходя до Александра пару шагов, смотря лишь на него, Енот остановился и в его лучезарной улыбке заметно усилилась доля раскаяния.

— Мы рады приветствовать тебя, консул на борту нашего корабля, — сказал Альдаон с легким поклоном головы, делая шаг навстречу гостю.

По прежнему смотря лишь на Александра, Енот наклонил в ответ свою: — Большая честь для меня, лицезреть двух могущественных владык в одно и тоже время.

Это была явная лесть граничившая с ложью, ибо один из «владык» был царьком небольшого вымирающего племени, страна же второго была захвачена врагом и уже перестала принадлежать людям.

Альдаон еле заметно поморщился. Александр по прежнему не произносил ни слова, рассматривая волосинки в бороде Енота. На несколько секунд воцарилась неловкая пауза. Потом Енот, испытывавший растущую неловкость, решил завершить торжественную часть, и так впрочем, порядком скомканную.

— Мой визит к вам, — сказал он переставая улыбаться, — Носит деловой характер. По правде говоря, я не делал из него тайны. Однако, некоторые облеченные властью лица в Синем Городе, были весьма недовольны, принятым мною решением. Хочу сразу же открыть вам свои карты. В сущности, я прибыл просить вас о помощи.

— Прежде чем мы начнем говорить о делах, — вежливо прервал гостя Альдаон, — не пройти ли нам в мою каюту и не подкрепиться легким завтраком. Я полагаю, вы провели в дороге всю ночь, консул. Я распорядился накрыть вашим людям стол в кубрике.

— Чудно, замечательно, — пробормотал Енот, потирая руки. — Так мы и поступим.

— Итак, как вам уже должно быть известно, — начал Енот отодвигая в сторону кубок с вином, к которому он почти не прикасался, — Тирао переправились через пролив. Не знаю из каких источников черпаете сведения вы, поэтому я вкратце опишу создавшуюся ситуацию.

По нашим сведениям, они двигаются на юг двумя большими группами, которым на первом этапе компании поставлены разные задачи, но, скорее всего, обе армии соединятся возле Ирхи. Первая армия, численностью примерно в тридцать пять — сорок тысяч человек, миновала брошенные города на побережье, оставив в каждом из них незначительны гарнизоны. Вторая группа пересекла пролив южнее и прямиком двигается к Ирхе, уничтожая на своем пути становья кочевников.

Не успевших вовремя убраться, уничтожают безо всякой пощады. Продвигаются они довольно быстро, но все же с разной скоростью. Северная армия имеет лишь девять летающих кораблей, предназначенных для разведывательных операций. Большая часть этого отряда передвигается пешком.

Вообще, во вражеской армии совершенно отсутствует конница. По моим сведениям это является следствием того, что лошади на дух не переносят Тирао, даже если последние находятся в человеческом облике. Каким-то «шестым» чувством животные чувствуют подмену.

Между прочим, этот факт следует принять на вооружение. В данный момент группа наших ученых уже приступила к разработке средства, которое позволит и людям замечать эту разницу.

Южный отряд намного малочисленнее, около двадцати пяти тысяч воинов, но представляет собой самую лучшую часть армии, к тому же перемещающуюся на кораблях и потому чрезвычайно мобильную. Следует также принять во внимание, что и сами корабли являются превосходным оружием. Поэтому, если сравнивать эти группировки по своей мощи, я бы отдал предпочтение южной. Их флот насчитывает около четырехсот боевых галер. Все корабли македонского образца.

Как нам удалось выяснить из довольно надежных источников, Ирха не думает о сопротивлении. Царь Менес, который в данный момент занимает престол, собирается предложить Тирао мир на любых условиях.

Александр и Альдаон с улыбкой переглянулись.

— Напрасно, вы относитесь к этому с иронией, — сказал Удивительный Енот. — Опять же, по нашим сведениям, Тирао, возможно, заключат с Джихметами военный союз.

— Откуда у вас подобные сведения? — в первый раз за все то время, что Енот находился на корабле, заговорил Александр.

— Пусть это останется тайной. Я понимаю, на первый взгляд кажется совершенно невероятным, что у нас имеется возможность получать сведения прямо из вражеской армии. Да еще такие важные сведения. Но поверьте, что такое вполне реально. И если бы вы знали об Организации столько же, сколько знаю я, вы бы в этом не сомневались.

Итак, после того как союз будет заключен, их объединенные силы двинуться по одному из двух направлений. Первый возможный вариант: они прямиком направятся к Синему Городу. Второй: повернув к югу, двинуться на восток через земли Южных княжеств.

Я полагаю, что они, скорее всего, изберут второй путь.

— Почему? — спросил Альдаон, — Ведь если им удасться разделаться с Синим Городом, ни какая сила уже не сможет остановить их расползание по континенту. Разве разобщенные южные княжества могут стать для них серьезным противником?

— Консул прав, — неожиданно поддержал Енота Александр, — Они двинуться на юг, хотя бы потому, что между ними и Синим Городом пролегла великая пустыня. Для того, чтобы перевезти все свое войско через нее по воздуху у них не хватит кораблей. А переправлять солдат в несколько заходов — значит разделить армию и оставить ее часть в непосредственной близости от границ республики.

Не думаю что они станут так рисковать. Они ведь не догадываются насколько не подготовлены к войне войска Синего Города. Насколько неопытны республиканские генералы.

Александр с улыбкой взглянул на Енота. Тот нахмурил брови, но возражать не стал.

— Кроме того, — продолжал Александр, — Я думаю, что Тирао плохо переносят большие открытые пространства. Ведь даже превращаясь в людей, они не утрачивают свой характер обитателей дремучих лесов.

Обойдя пустыню с юга, покоряя по пути мелкие царства, они потеряют во времени, но зато смогут сохранить, а может быть даже и приумножить свои силы. Джунгли которые простираются на юге вплоть до океана, наверное, очень похожи на те древние леса, из которых родом эти милые зверушки. Поверьте, что многие из них еще помнят времена, когда Северное море было теплым словно Южный океан, а на его берегах вместо елей росли пальмы и финиковые деревья.

— Я рад, Александр, что мы думаем одинаково. — сказал Енот, используя возможность на время забыть про военную слабость республики. — Хотя, по правде сказать, мысль о лесах не приходила мне в голову.

Вы, конечно, понимаете, что все сказанное здесь, должно держаться в полном секрете. — не меняя интонации сказал он, переводя взгляд с Александра на Альдаона и обратно.

— Не думаю, что стоило напоминать об этом, — сказал Альдаон.

— Хорошо. Просто замечательно. — Енот улыбнулся вежливой улыбкой, которая тут же исчезла, стоило ему заговорить снова.

— К счастью, нам удалось заключить оборонительные договора не только с нашими ближайшими соседями. Три довольно больших южных княжества, в прошлом составлявшие одно государство, выразили готовность присоединиться к нашему союзу.

По условиям договора наши войска должны прийти к ним на помощь в случае нападения на них третьей стороны, под которой конечно подразумеваются Тирао. Если же первый удар врага будет нацелен на Синий Город, правители этих княжеств обязались привести к нам на помощь свои армии.

Совокупно они располагают тридцатью тысячами бойцов или что-то около того. Их войска насчитывается более семисот боевых животных: слонов и носорогов, и около тысячи колесниц.

Александр усмехнулся: — Я бы посоветовал вам, при заключении договора постараться исключить эти виды войск из состава армий ваших союзников.

— Почему? — живо заинтересовался Енот, — Слоны и носороги сильны и чрезвычайно опасны в бою для врага.

— В том то все и дело, — снова улыбнулся Александр, — Слишком сильны и слишком опасны. Причем как для чужих так и для своих. Эти животные становятся неуправляемыми когда приходят в ярость. А в это состояние их может привести одна единственная стрела. Тогда они начинают крушить все, что попадется им на пути, не разбирая где свои а где враги.

— Откуда у тебя такие сведения? Ведь ты никогда не сражался на юге. — Удивился Енот.

— Пришлось однажды наблюдать битву, по пути к Острову Драконов. — отвечал Александр. — А колесницы давно пора сдать в музей или переделать в телеги. Неуклюжее и малоэффективное оружие. Конечно если сражаться способом, каким ведутся войны на юге, они могут принести кое-какую пользу. Но мне кажется, что в предстоящей войне, они станут лишь обузой.

— Все это чрезвычайно интересно. — сказал Удивительный Енот и сделал знак, сидящему рядом с ним секретарю.

Тот с недовольной миной склонился над записной книжкой, словно по волшебству возникшей перед ним на столе. Расчетливым жестом фокусника секретарь достал из-за уха огрызок карандаша и быстро застрочил им в своей тетрадке.

Секретарю не нравилась заносчивость Александра, и он ни как не мог взять в толк, почему консул не приструнит этого желторотого мальчишку.

— Вот! — Енот поднял вверх указательный палец, строго посмотрев на секретаря, словно прочитав его мысли, — Именно это и является причиной, по которой я явился сюда, проделав долгий и по нынешнем временам небезопасный путь.

Тут Енот поднялся со стула, выпрямился и голос его приобрел торжественный оттенок.

— Господа, — начал он, глядя в пространство между своими собеседниками. — От собственного имени и по поручению парламента Синего Города, я уполномочен предложить его величеству, Царю народа Хастры, Альдаону Тринадцатому военный союз.

Я предлагаю вам и вашему народу убежище за стенами Синего Города на время войны. Кроме того, высказывая личное свое пожелание, я прошу Царя Александра согласиться выступить в роли моего советника по военным вопросам.

В это тревожное время, мы чрезвычайно нуждаемся в вашем военном опыте. Такова суть моего предложения, господа. — сказал Енот и посмотрел сначала на Александра, а потом на Альдаона.

На лицах обеих он смог прочитать лишь признаки тщательно скрываемого разочарования. Альдаон, беззвучно шевелил губами и морщил лоб, вспоминая, вероятно, свою родословную и подсчитывая царей, носивших до него это нередкое среди народа Хастры имя, Альдаон.

— Я понимаю ваши чувства, — сказал Енот, после короткой паузы — Однако это все, что я могу сейчас предложить. Возможно, в будущем произойдут изменения, которые позволят Александру занять более подобающее ему положение.

— Кто сейчас командует армией? — спросил Александр.

— В данный момент пост занимает генерал Астериан. Он потомственный военный, а род его не менее древний чем сам Синий Город. Хочу напомнить вам, что предок нынешнего генерала возглавлял нашу армию при отступлении, когда мы потерпели поражение в Битве Народов.

— Мне не нравится эта параллель, — сказал Альдаон.

— Мне тоже, — сказал Енот, — И тем не менее, я не могу полностью его игнорировать. Друзья генерала обладают значительным влиянием в парламенте.

— Означает ли все сказанное тобой ранее, что оба твои предложения взаимосвязаны. И ты обуславливаешь договор со мной тем, согласится ли Александр стать твоим советником? — спросил Альдаон.

— В какой-то степени это так.

— Тогда, разреши нам подумать.

Енот поморщился: — Не знаю, располагаем ли мы временем на размышления. Я открою вам тайну. Все о чем я говорил ранее, насчет союза с Джихметами уже произошло.

Объединенная армия наших врагов движется на юг. В данный момент они преодолевают джунгли. Их корабли-разведчики были замечены над столицами нескольких княжеств. Их силы очень значительны. Со времен Битвы народов, никто еще не располагал столь огромной армией. Джихметы присоединили к их силам восемнадцать летающих кораблей и тридцать тысяч всадников.

— Послезавтра наша армия, численностью так же в тридцать тысяч человек, выступает на помощь южным княжествам. Я очень надеялся, что вы присоединитесь к этим силам.

— Однажды я уже служил Синему Городу, — сказал Александр, — И не могу сказать, что способ, которым республика рассчиталась за эту службу, пришелся мне по сердцу.

— Я знал, что ты вспомнишь этот досадный эпизод, Александр. — лицо Енота приняло крайне удрученный вид, — Ждал! И пользуясь случаем, хочу принести тебе извинения, от меня лично и от Организации в целом. Каждый в жизни совершает досадные ошибки.

— Да, — сказал Александр, — Я прекрасно вас понимаю. Но согласись, что мне трудно просто улыбнуться, пожать твою руку и все забыть. Ведь эта ошибка стоила мне жизни. Что же касается твоего предложения, не думаю, что смогу его принять.

Видишь ли, Удивительный Енот (позволь мне называть тебя так в знак нашей прежней дружбы), я думаю, что роль советника по военным вопросам не слишком подходит моему характеру. Кроме того неизбежные противоречия между командующим армией и мной, сделают роль советника жалкой и бесполезной. Ведь наши взгляды на то, как нужно вести войну, неизбежно разойдутся. В своей жизни я имел возможность наблюдать упрямство профессиональных военных с богатыми семейными традициями.

Конечно, я не знаком с генералом, но судя по тому что слышал, думаю — это именно тот случай. И мой бесценный военный опыт, как и сам ты справедливо заметил, окажется попросту лишним, когда этот человек не обладающий никаким опытом, но зато имеющий друзей в парламенте, станет управлять плохо обученной армией, применяя принципы устаревшие еще во времена Битвы Народов.

— Ты отчасти прав, насчет генерала Астериана, — Енот указательным пальцем почесал подбородок, — Я знаком с ним слишком хорошо, чтобы с тобой не согласиться. И все же, я надеялся, что ты сможешь каким-то образом подействовать на него и изменить его устаревшие взгляды.

— Я больше привык действовать мечом, — сказал Александр, — споры и политика не моя стихия, и ты прекрасно это знаешь. Пусть каждый занимается своим делом. Если когда-нибудь парламент Синего Города сочтет мою особу достойной командовать вашей доблестной армией, поверь, я очень серьезно отнесусь к такому предложению.

Но позволь заметить тебе, что чем раньше такое предложение поступит, тем будет лучше для всех. У меня есть основания полагать, что ваши солдаты не готовы к современной войне. Вам предстоит воевать с отлично вооруженным противником, унаследовавшим прекрасные военные традиции. А вы собрались громить их фаланги с помощью колесниц и носорогов.

— Все что ты говоришь, Александр, правда в достаточно большой степени. И потому жаль, что ты отказываешься от моего предложения. Если передумаешь, то всегда волен будешь его принять. Теперь прошу меня простить, господа, срочные дела повелевают мне отбыть назад.

— Было приятно повидаться вновь, — сказал Александр, — Если у Синего Города возникнут иные предложения, просто пошли ко мне птицу. Это довольно быстрый и надежный способ. И позволь мне дать тебе один бесплатный совет. Оставайтесь дома, отдайте Тирао юг. Используйте все оставшееся время для тренировки и подумайте о том, как будете бороться с летающими кораблями.

Енот улыбнулся скромной улыбкой, — Обещаю тебе, что займусь всем этим немедленно. Но, к сожалению, армия выступит так, как и намечалось. Мы связанны договором и не можем его нарушить, как бы нам этого не хотелось. Ведь на нас смотрят и другие наши союзники. А некоторые из них, например, амазонки, выступят в поход вместе с нашим экспедиционным корпусом.

Енот поднялся и с легким поклоном направился к выходу. Александр и Альдаон проследовал за ним на палубу.

Наблюдая как свита консула покидает корабль по веревочным лестницам, Альдаон задумчиво произнес: — Я часто думал о том, что необходимо придумать нечто, какую-нибудь деревянную лестницу или трап, для подобных торжественных случаев. Однако, такие посещения случаются настолько редко, что каждый раз, смотря как высокие гости неуклюже исчезают за бортом моего корабля, я даю себе слово предпринять решительные шаги в этом направлении и каждый раз об этом забываю.

Посмотри с каким испугом тот низенький толстячок перекидывает ногу за борт. Если с ним, что-нибудь произойдет во время спуска, может случится международный скандал, и хорошо еще, если удастся отделаться денежной компенсацией его безутешной семье.

Александр улыбнулся. — Пора приниматься за работу, — сказал он.

— Что ты имеешь в виду? — Альдаон с подозрением посмотрел на Александра, ибо за последние две недели единственной работой, которой занимался Александр, была рыбалка, ловля форели в быстрой горной речке. Впрочем Альдаон сомневался, можно ли было квалифицировать это занятие как работу потому, что результаты его были совершенно неудовлетворительные.

— Ты опять собираешься на ручей? — неуверенно спросил Повелитель Хастры.

— Нет, — сказал Александр, — Мы отправляемся в поход.

— Но ты же сам только что сказал, что не можешь принять предложения консула.

— Так оно и есть. Мы последуем за их армией, но не будем ее частью.

— Коль скоро, ты говоришь «мы», не будешь ли столь любезен пояснить, что ты задумал? — в голосе Альдаона, прозвучала чрезвычайно редко присущая ему язвительность.

— Как тебе сказать? — задумчиво проговорил Александр, — Пожалуй это лишь предчувствия, предположения и надежда на случай. В общем, ничего такого, что могло бы убедить тебя оторвать свою задницу от этого места. И тем не менее, мы улетаем через три дня.

— Хорошо, — сказал Альдаон, — Я начну готовить суда. Сколько, по твоему мнению, кораблей должно отправиться в поход?

— Все. — сказал Александр, спокойно выдерживая взгляд, которым его буравил Альдаон.

— Все? — переспросил тот, после недолгого, но выразительного молчания. — Пообещай мне, что когда твои предположения и предчувствия начнут приобретать более конкретную форму, ты поделишься ими со мной.

— Обещаю, — улыбнулся Александр.

Через шесть дней после начала похода армия Синего Города и войска Южных княжеств соединились на плоской как стол равнине. Было просто чудом (и союзники, действительно, восприняли это как чудо), что южанам удалось целыми и невредимыми забраться так далеко от границ своих разоряемых врагом государств.

Тирао уже во всю хозяйничали на юге, одно за другим покоряя мелкие царства, и скорость их продвижения равнялась примерно одному-двум государствам в неделю. Слабые княжества, не могли противопоставить захватчикам сколько-нибудь значительных военных сил, поэтому Армия Тирао разделилась, действуя тремя мобильными группами.

К счастью, южане успели осознать, что сами они не в силах противостоять многочисленному и опытному врагу. За три дня до вступления Тирао на территорию первого из союзных княжеств их соединенная армия, так и не дождавшись помощи от Синего Города, двинулась на север.

Однако, помощь к ним спешила, но спешила чрезвычайно медленно. Армия Синего Города была обременена многочисленным и громоздким обозом. Генерал Астериан ни за что не хотел разделять свои силы и потому мог идти лишь по очень определенному маршруту там, где могли проехать влекомые волами пятьдесят семь высоких деревянных башен с установленными на них тяжелыми пушками. Это новое, секретное оружие Синего Города предназначалось для борьбы с кораблями Тирао.

Толстостенные бронзовые орудия стреляли увесистыми каменными ядрами на расстояние в пол-километра. Порох, испускавший при сгорании неимоверное количество дыма, долгие годы был одним из самых охраняемых секретов Синего Города. Деревянные орудийные башни передвигались по суше, используя широкие платформы, снабженные восемью парами колес каждая. Для перевозки одного такого сооружения требовалось пятьдесят пар волов. Именно это военное снаряжение и являлось основным тормозом армии.

Однако, было бы неверно целиком брать на сторону южан, обвинявших союзников в потере своих столиц. Истины ради, следует отметить, что виной этому разгрому и унижению была не только медлительная поступь генерала Астериана. Просто их враги, были слишком, невиданно резвы.

Еще никогда в истории армии не передвигались столь быстро, нанося удары там где их ждали лишь через неделю. Тирао активно использовали свой воздушный флот как средство стремительного оперативного наступления. Части перебрасывались с одного места на другое по мере необходимости. Уставшие войска тут же подкреплялись свежим пополнением. Если город оказывал сопротивление, корабли сжигали его дотла. Тактические разработки Гималая с успехом применялись на практике, подтверждая его репутацию гениального полководца.

Несмотря на то, что на Восточном Материке уже практически не осталось ни одного человека, который не слышал бы о воздушных галерах Тирао, местные военачальники продолжали мыслить прежними устаревшими категориями. Их часы безнадежно отставали, не поспевая за прыткими пришельцами, в действиях которых явно просматривался блестящий стратегический план. И все же, на Восточном Материке существовала страна, способная помериться силами с захватчиком.

Синий Город не зря гордился своим званием наиболее развитой в техническом и научном отношении державы. Его стрелки вместо луков имели на вооружении дальнобойные арбалеты. Стрела, выпущенная из такого оружия, насквозь пробивала Македонский панцирь с расстояния в сто — сто-пятьдесят метров, и, по неподтвержденным данным, ее ударной силы вполне хватало, чтобы пробить даже панцирь Хастры, считавшийся гораздо прочнее железного.

Кроме того, для борьбы с воздушными судами противника армия Синего Города, сама не имевшая летающих кораблей, собиралась использовать нечто вроде воздушных мин.

Приспособление представляло из себя связку наполненных легким горючим газом мешков, сделанных из овечьих шкур. Эти летучие мины предварительно обмазывались клейким составом и управлялись с земли двумя воинами с помощью толстого каната, намотанного на барабан. Еще один более тонкий шнур служил запалом.

Идея заключалась в том, чтобы, поднимая и опуская связку мехов, добиться ее соприкосновения с вражеским судном. После того как мина приклеится к днищу корабля, надлежало, перерезав толстый канат, поджечь запальный шнур.

Однако, у этой технической новинки, так же, как, впрочем, и у других, был один серьезный недостаток. Ни одно из этих средств никогда не было опробовано в боевых условиях. Поэтому, несмотря на убедительные теоретические расчеты, никто не имел представления, насколько это оружие будет эффективным в условиях настоящей войны.

Эскадра черных кораблей, в течении шести дней следовавшая за армией Синего Города, держалась от нее на почтительном расстоянии. Ни Альдаон ни Александр в контакт с командующим Генералом Астерианом не вступали.

Темп продвижения наземных войск был просто смехотворным для кораблей Альдаона, способных, если и понадобиться, за сутки преодолеть четыреста километров. Поэтому, у эскадры было достаточно времени чтобы вести круглосуточную разведку. И когда армия южан вышла из джунглей, продвигаясь навстречу войскам Синего Города, Альдаон, послав курьера, известил об этом генерала Астериана.

Через день после соединения союзников над степью, в двух днях пути от ставших на отдых войск, были замечены вражеские воздушные суда. Один из черных кораблей, ведший разведку на этом направлении, приблизился к ним на довольно близкое расстояние. Внешний вид тяжелых неповоротливых судов и флаг, развевавшийся на мачте, не оставляли сомнений в том, что корабли эти когда-то являлись частью непобедимой армады Царя Арессы, уничтоженной бурей над проливом. По всей видимости, это был авангард одной из вражеских армий.

Об этом событии без промедления было сообщено генералу Астериану, который тотчас принялся искать подходящее для сражения поле. Это казалось совсем нетрудной задачей, ибо степь, по которой двигалась армия, на любом своем участке являлась подходящим местом для сражения любых по численности армий.

Однако генерал оказался на редкость привередливым полководцем. Познания, приобретенные им в результате чтения многочисленных древних руководств, заставили его еще в течении двух дней рыскать по степи в поисках неведомых никому кроме него особенностей местности. Его армия послушно тащилась за ним, извиваясь как исполинский питон, петляя среди невысоких, покрытых сухой травой холмов.

Наконец, к вечеру второго дня, отыскав таинственное поле своей судьбы, сулившее, по его мнению, неминуемую победу союзникам, Генерал расслабился, и люди вздохнули с облегчением. Разбив лагерь и выставив ночные караулы, союзники принялись поджидать неприятеля.

На следующий день, после полудня, вдали над степью показались корабли Джихметов. Не долетев немного до лагеря союзников, восемнадцать кораблей сделали плавный разворот, одновременно набирая высоту, и через некоторое время скрылись в том же направлении, откуда и появились вначале.

В этот вечер посты на подступах к лагерю были удвоенны. На кораблях Альдаона, расположившихся справа от союзников, возле больших катапульт всю ночь горели факелы. Три судна постоянно находились в воздухе совершая облет прилегающей территории. Каждые два часа дозорных сменяла следующая тройка.

Однако и тому, кто не был в эту ночь в карауле, спалось плохо. Возле бивачных костров и в тесных каютах кораблей из уст в уста передавались рассказы о Тирао. Часть этих историй соответствовала действительности, часть была обросшими фантастическими подробностями легендами.

Но, тем не менее, каждый солдат знал, что Тирао нападают ночью. И ужас перед бледными чудовищами мешал людям уснуть. А сны того, кому все же это удавалось, были наполнены кошмарными видениями. Впрочем, страх, царивший в лагере союзников перед битвой, вряд ли можно объяснить лишь присущим людям малодушием. Некоторые считали, что Тирао обладают некой магической силой, вызывающей панику у врага.

Примерно в два часа ночи к югу от лагеря, в степи, появились огни. Огней становилось все больше, пока все пространство, насколько хватало глаз не покрылось мерцающими в темноте кострами. Армия Тирао встала лагерем примерно в полутора километрах от лагеря союзников и расположилась там на ночлег.

На капитанском мостике Артапрага Александр смотрел на мерцающие точки костров, во вражеском лагере. Холодный ветер, весь день дувший со сводящим с ума постоянством, к вечеру наконец стих. Его слабых порывов теперь хватало лишь на то, чтобы слегка покачивать высокие стебли сухой травы.

Еще немного, и небо начнет светлеть, и две огромные армии построятся друг напротив друга в предрассветной мгле. Множество людей и Тирао сложат головы в этом бою.

Поднятый с постели с приближением неприятеля, Александр, после того как тревога улеглась, не ощутил в себе желания лечь спать снова. К четырем часам утра, наблюдая за линией огней во вражеском лагере, он успел передумать многое.

Александр не возлагал больших надежд на генерала Астериана. И ум и сердце в один голос твердили ему, что битва будет проиграна. Но предстоящий разгром союзников не печалил его и не страшил. Если сегодня днем он сумеет разыграть свою карту правильно, это поражение может стать залогом будущей победы.

Внезапно мысли Александра изменили направление. Грохочущую музыку сражений сменила иная, тихая и печальная мелодия.

Оказавшись в центре полыхавшей на просторах всего известного мира войне, он редко задумывался о будущем. Война занимала все его мысли и чувства, но сейчас, в тишайший предрассветный час, он вдруг подумал о том, что будет после.

Конечно, существовала очень большая вероятность того, что это после никогда не наступит. Несмотря на свою силу и удивительные способности, он вполне отдавал себе отчет в том, что может погибнуть. До сих пор удача была благосклонна к нему, и все же, он чувствовал, что жизнь его, все убыстряясь, стремиться к какой-то ослепительно сверкавшей точке.

Пытаясь разглядеть ЭТО своим мысленным взором, он вынужден был отказаться от подобных попыток. Опыт ни о чем ему не говорил. Оставалось лишь строить предположения. Но единственное, что приходило на ум: ослепительная точка, в которой соединятся его мысли, поступки, желания и мечты, была концом его жизни, его смертью.

После того, как он получил новое сердце, мысли его на этот счет приобрели совершенно другое направление. Он больше не хотел умирать. Душа его жаждала покоя, но он не был уверен, что смерть этот покой дарует. Воспоминание об Острове Драконов коснулось его души.

«Может быть блистающая точка, к которой устремилась моя жизнь, и есть этот остров?» — подумал он.

Потом его мыслями овладела Зарина. Он вспомнил их прощание, перед тем как отправился в этот поход. Они поссорились. Зарина хотела лететь вместе с ним. Никакие здравые рассуждения не действовали на нее, и даже напоминание о том, что на ней лежит забота о детях, не остудило ее воинственный пыл. Она хотела быть с ним, словно чувствовала, что теряет его навеки.

Вообще, после смерти Жука в ней стали заметны перемены. Навещая ее в каюте, которую она занимала вместе с детьми на Артапраге, несколько раз он замечал следы слез на ее лице. Неуверенная улыбка, которой она пыталась отвлечь его внимание от покрасневших век, выходила грустной и неубедительной. И она, зная, что не в силах скрыть от него свое состояние, то замыкалась в себе, то впадала в нервное возбуждение, которое исчезало как дым, как только заканчивались ее силы.

В тот вечер, перед отбытием на театр военных действий, он ушел из ее каюты, в сердцах хлопнув дверью, не в силах сдержать раздражение, но уже в следующий момент понял, что поступил неправильно.

Его нечувствительность к ее печалям можно было оправдать войной, но Александр понимал, что это лишь отговорка. Дело было в другом. Просто, он больше не ощущал в себе прежней любви. Его чувства к Зарине изменились. В них присутствовали симпатия, жалость, уважение перед ее талантами, все что угодно, но, только, в них не было любви. До сих пор он боялся открыть эту правду и самому себе, предпочитая просто об этом не думать.

Однако сегодняшней ночью он преодолел страх, и сказал себе правду. И от этого, раздражение накопившееся в его душе, исчезло. Он понял, что она тоже не любит его той юной любовью, которую испытывала десять лет назад, и тоже боится признаться себе в этом.

Судорожные попытки Зарины удержать его возле себя объяснялись страхом. Страхом перед будущем, страхом остаться одной в стремительно меняющемся мире, где идет последняя война, страхом женщины имевшей так много и почти все потерявшей.

Стрела раскаяния пронзила его железное сердце, вызвав ноющую боль там, где ничего болеть не могло. Решение окрепло в нем. Если поход закончится благополучно, он сделает ей предложение. Возможно, сердце его сумеет вновь научиться любить. Ответит ли она ему согласием? Александр склонен был считать, что Зарина будет согласна.

За этими размышлениями Александр не заметил как начало светлеть небо на востоке, и на поле будущей битвы спустился туман. Огни костров побледнели и исчезли в белой пелене. Наступало утро, и звук трубы игравшей матросам пробудку, возвестил начало нового дня.

В центре и на правом фланге объединенной армии разместилась тяжелая пехота Синего Города выстроенная правильными квадратами, в центре каждого из которых располагалось большое количество вооруженных арбалетами стрелков. Их правый край прикрывали три тысячи конных амазонок. На левом фланге располагались войска союзников.

Александр с мстительным удовольствием отметил, что генерал Астериан не внял его совету. Возможно, у Енота просто не хватило твердости настоять на своем. Над нестройной толпой, которую представляли из себя отряды южан вздымались, словно огромные валуны, спины боевых слонов и носорогов. Около семисот колесниц прикрывали крайний левый фланг выстроившейся к бою огромной армии.

Над квадратами тяжелой пехоты реяли воздушные мины — меха наполненные горючим газом, от чего вся армия напоминала праздничную толпу, собравшуюся на карнавал во время Праздника Плодородия. Позади всего этого воинства возвышались башни с пушкам, выстроенные в одну линию.

В тылу находился многочисленный обоз, который с приходом союзников разросся до невиданных размеров и включал в себя значительное количество гражданских, бежавших с юга вместе со своими отступающими армиями.

В центре армии Тирао находились четыре мощные фаланги расположенные на некотором расстоянии друг от друга. Перед ними цепочка метателей дротиков и пращников. Промежутки между фалангами заполняли лучники. В тылу, вися низко над землей, в утреннем тумане маячили неподвижные силуэты тяжелых кораблей. На флангах, отодвинутая далеко назад, и потому казавшаяся немногочисленной притаилась Джихметская конница, по пятнадцати тысяч всадников с каждой стороны.

С этими, растянувшимися вправо и влево крыльями армия Тирао занимала гораздо более широкий фронт, чем войска Синего Города имевшие большую глубину.

На первый взгляд могло показаться, что благодаря глубокому эшелонированию армия союзников имеет неоспоримое преимущество в обороне и в нападении перед чрезмерно растянутой армией Тирао. Однако Александр, прекрасно знавший стойкость македонских фаланг перед любым нападением, исключая, пожалуй, лишь продолжительный обстрел из баллист, не обольщался на этот счет.

На самом деле, все было в точности наоборот. Генерал Астериан, сознававший слабость своей не обученной армии, старался за счет глубокого построения придать ей дополнительную стойкость. Тирао, рассчитывавшие на опыт и выучку солдат, растягивали фронт, угрожая своими мощными конными крыльями флангам неприятеля. Атака которую, по всей видимости, собирался предпринять генерал Астериан, нацелившись на центр вражеской армии, грозила обернуться катастрофой.

— Какие планы? — спросил Альдаон поднимаясь на капитанский мостик и становясь рядом с Александром.

— Ждать. — сказал Александр. — Что скажешь об этом? — он обвел рукой поле будущей битвы.

— Меня волнует, что я нигде не вижу флота Тирао. Возможно, они приготовили ловушку.

— Поверь, — сказал Александр, — Что Тирао не понадобиться никаких особых хитростей, чтобы разбить армию нашего доблестного генерала. Если не случиться чуда, союзники обречены. Причем разгром будет ужасным.

— Почему бы тебе не предупредить генерала об опасности? — спросил Альдаон глядя на Александра с тревогой.

Александр улыбнулся. — Судя по всему, генерал невысоко ценит мои советы. Но даже если бы он захотел меня послушать, я мог бы ему сказать лишь одно: убирайся отсюда к чертовой матери! Однако время упущено. Теперь он не может сделать даже этого.

Я думаю, что противник генерала, наш уникальный Гималай, намного превосходит этого потомственного военного и опытом и талантом. Кроме того, не стоит сравнивать закаленную в боях армию Тирао и войска Синего Города, который избегал воевать уже несколько сотен лет. А его южные союзники, хотя и воевали беспрерывно, но методами доставшимися им от их далеких предков.

Армия южан — просто толпа вооруженных людей, каждый из которых, возможно, является неплохим бойцом, но совершенно не умеет действовать в общем строю. Впрочем, об этом я уже как-то говорил.

— А как же пушки?

— Пушки-игрушки. — сказал Александр. — Если их не разорвет от первых же выстрелов, а такие случаи, я слышал, бывали на испытаниях довольно часто, стрелкам понадобиться около получаса, чтобы перезарядить их вновь.

Расположив башни позади своей армии, генерал подвергает опасности своих собственных солдат. Ибо пушкари не настолько точны, чтобы каждый их выстрел достигал цели. Подумай, куда, в таком случае, будут падать ядра? А бурдюки, наполненные газом, с помощью которых они собираются бороться с кораблями?! Когда я гляжу на них, то не знаю плакать мне или смеяться.

— Однако корабли Джихметов кажется вне игры. Возможно, у врага другие сведения об эффективности воздушных мин.

— Вряд ли, — сказал Александр, — Впрочем, нам еще предстоит это увидеть. Не грусти, — сказал Александр, заметив что Альдаон приуныл. — Чудо должно произойти. Во всяком случае, мы попытаемся его совершить. Важно, только, чтобы все капитаны кораблей сохраняли спокойствие и, когда придет время, действовали не раздумывая. Если все случится так, как я задумал, через неделю твои шатры будут стоять посреди Синего Города.

Сражение началось внезапно. Никто не отдавал приказа к наступлению. Еще до того как легкая пехота успела занять место впереди квадратов тяжелой, левое крыло союзников вместе со всеми своими слонами, колесницами и носорогами бросилось в атаку.

Страх перед врагом, выгнавшим их с родной земли, превратился в ненависть. Ярость росла, пока воинам не стало казаться, что отвага и сила их безграничны, и они одним порывом сметут любого противника, осмелившегося встать на их пути. Подбадривая себя криками, грозя неприятелю оружием, стуча мечами по щитам воины пришли в неистовое возбуждение.

Внезапно у одного из солдат не выдержали нервы. Отбросив в сторону щит, размахивая кривым мечом, он бросился вперед из середины толпы, расталкивая по дороге товарищей. Он вырвался из строя и помчался на врага один, крича что-то нечленораздельное. По дороге он два раза падал, но вновь поднимался, продолжая бежать и исступленно вопить.

На несколько секунд в рядах его товарищей воцарилось молчание, крики и грохот железа стихли. Слон испугавшись внезапно наступившей тишины, вдруг встал на задние лапы и затрубил хоботом. Через мгновенье двадцать тысяч воинов завывая и грохоча оружием устремились вперед, словно за ними по пятам гнались все дьяволы преисподней.

Видя, какой оборот приняли события на его левом фланге, генерал Астериан, тем не менее, был не в силах ничего поделать. Впрочем, многие военные историки до сих пор сомневаются в том, что у генерала, вообще, имелся хоть какой-нибудь внятный план сражения. Так, что по их мнению, неожиданная атака союзников, принесла генералу, боявшемуся отдать какой бы то ни было приказ, истинное облегчение.

Когда передовые колесницы южан уже готовы были нанизать себя на копья вражеской фаланги, Астериан досадливо поморщился и взмахнул мечом. Офицеры наблюдавшие за своим генералом, восседающем позади пехоты на белой слегка норовистой кобыле, скомандовали атаку. Тяжелая пехота медленно двинулась вперед.

В это время на левом фланге союзников Тирао, сомкнув щиты, и не двигаясь с места ожидали приближающегося противника, ощетинившись копьями.

Через несколько секунд, после того как генерал Астериан скомандовал общую атаку, волна состоящая из сотен колесниц, обладавших большей скоростью чем даже носороги, врезалась в порядки крайней правой фаланги и разбилась вдребезги. Восьмиметровые копья гоплитов протыкали лошадей и всадников, крушили бронзовую броню деревянных колесниц. Перед строем пехоты выросли завалы из убитых и умирающих лошадей и людей.

Ужаснувшись участи своих товарищей, возницы на отставших колесницах попытались свернуть в сторону, но удалось это немногим. Разгоряченные лошади на большой скорости вставали на дыбы, спотыкались и падали, опрокидывая тяжелые повозки.

Те немногие, кому удалось повернуть в последний момент, не налетев на останки своих менее удачливых предшественников, пронеслись вдоль строя фаланги на скаку осыпая врагов стрелами из небольших луков, которые не причинили тяжеловооруженным гоплитам почти никакого вреда.

Легкая пехота Тирао, перед атакой колесниц отошедшая назад сквозь промежутки между фалангами, вновь показалась на поле боя, и обрушила на уцелевших южан тучи камней и стрел, довершая печальный разгром.

Вслед за колесницами на правый фланг Тирао накатилась новая волна. Толпа, состоящая из пехотинцев, слонов и носорогов, преодолев разделявшее армии расстояние с пятиминутным опозданием достигла порядков противника.

Свирепые животные, защищенные мощной броней, словно катящиеся с горы валуны, врезались в ряды тяжелой пехоты, ломая копья как щепки, топча и расшвыривая в стороны солдат.

Под этим чудовищным напором Тирао подались назад. Прежде ровные шеренги стали изгибаться. Фаланга принялась медленно отступать, стараясь выровнять ряды. Перед ней бушевало неистовое человеческое море объятых исступлением южан. Казалось, еще немного и боевой порядок Тирао не выдержит этого натиска и рассыплется как карточный домик.

Кое-где слонам удалось вклиниться в порядки фаланги довольно глубоко. Вслед за животными в прорывы хлынула пехота. Но опытные гоплиты вновь сомкнули разорванные шеренги, вытесняя прорвавшихся из своих рядов. Проявляя превосходную выучку и невиданную стойкость, крайняя правая фаланга отходила назад организованно, хотя и понеся при этом довольно ощутимые потери. Однако, их противник, с учетом колесниц, потерял в шесть раз больше.

Генерал Астериан, принявший планомерный отход правой фаланги за паническое отступление, отдал новый приказ. Взмахом меча он послал свой единственный конный отряд — три тысячи амазонок в обход левого фланга противника. Их целью было нанести удар в тыл крайней левой фаланге, вызвав смятение в рядах гоплитов, перед тем как их достигнет фронтальная атака тяжелой пехоты. Для амазонок это означало одно — самоубийство.

Возможно, с места где находился генерал Астериан не было заметно конницы, сосредоточенной на флангах вражеской армии, готовой в любой момент неожиданно обойти с тыла его увлёкшуюся наступлением армию. Во всяком случае, лишь неосведомленность генерала Астериана может служить слабым оправданием, затеянной им безумной конной атаки.

Не успели амазонки преодолеть и половину расстояния отделявшего их от противника, как им навстречу, своевременно парируя удар, вылетел отряд Джихметской конницы в шесть тысяч всадников. За время короткого, пятнадцатиминутного боя амазонки были наголову разбиты и пустились в беспорядочное бегство.

К счастью, их никто не преследовал. Через некоторое время, потерявшие треть своего состава, воительницы достигли подножия пологого холма, на тот момент служившего посадочной площадкой для эскадры Альдаона. Там всадницы остановились и спешились, чтобы дать отдых лошадям и прийти в себя после досадного разгрома.

Между тем, центр союзной армии вступил в бой с противником и начал теснить три фаланги Тирао, которые принялись отступать таким образом, что образуемый ими фронт стал похож на дугу натянутого лука.

Лук натягивался, порядок Тирао все больше прогибался под напором тяжелой пехоты. Морщины на помятом лице генерала Астериана разгладились, а тусклые глаза заблестели горделивым блеском. Генерал расправил плечи, выпятил грудь, и в этот самый момент все рухнуло.

Внезапно конница Джихметов пришла в движение. Несколько десятков тысяч всадников ринулись вперед, совершая глубокий охват союзных сил. Когда генерал Астериан, гарцевавший на белом скакуне среди свиты офицеров, неподалеку от бесполезных орудийных башен, осознал происходящее, поделать ничего уже было нельзя.

Две конные лавы, охватив фланги союзников, сошлись за спиной оказавшейся в окружении армии. В тоже время фаланги прекратили отход, оказавшийся уловкой, и перешли в наступление против растерявшейся пехоты союзников.

Сражение завершалось по классическим канонам, описаниями которых были полны военные учебники. Генерал Астериан издал горестный вопль, потом вздохнул, пожал плечами и, развернув белую кобылу, в окружении свиты поскакал на север, в сторону Синего Города, прочь от своей гибнущей армии.

На почти разгромленные остатки южан и еще свежую тяжелую пехоту союзников с губительной силой обрушилась вся мощь вражеской армии. Поражаемое со всех сторон, неопытное воинство Синего Города наконец познало истинную тяжесть настоящей битвы. В какой-то момент отчаяние придало им силы, и на короткое время тяжелой пехоте удалось приостановить наступление фаланг. Тогда тяжелые корабли Джихметов, до этого находившиеся в резерве, поднялись в воздух и стали приближаться к месту событий.

Александр, внимательно наблюдавший за ходом сражения, обернулся к Альдаон:

— Время пришло, — сказал он, — Пусть десять кораблей нападут на Джихметские колымаги. Их задача не допустить, обстрела пехоты союзников из баллист. Если дело дойдет до паники, мы потеряем все то, что могли бы спасти. Пусть поторопятся и уничтожат вражескую эскадру как можно скорее.

Ты с остальными атакуй конницу. Не применяй тяжелых баллист, чтобы не попасть в своих. Думаю, что обстрел из луков даст даст приемлемый результат. Я же попробую вдохновить амазонок на новую атаку. Нам необходимо создать коридор и удерживать его до тех пор, пока армия будет выходить из окружения. Не думаю, что удасться спасти всех, но хотя бы части войск удастся уйти.

Прощай! Встретимся после боя.

Покинув Артапраг, Александр направился к расположившимся неподалеку Амазонкам. А черные корабли поднялись в небо и, разделившись на два отряда, поспешно вылетели к месту сражения.

Прекрасные всадницы с надеждой в глазах провожали эскадру, уходящую в бой. Пробираясь среди девушек и их лошадей, Александр обратился к одной из наездниц, осведомившись, где он может отыскать предводительницу. Ответ девушки его не удивил. Треть амазонок осталась на поле боя, и в числе них, одной из первых, погибла капитанша.

Пока Александр составлял в уме речь, которой собирался воодушевить павших духом всадниц на новые подвиги, кто-то положил руку на его плечо. Обернувшись, он удивленно поднял брови и в след за этим широко улыбнулся. Антуанетта, по прежнему прекрасная в ореоле зрелой красоты, переминалась с ноги на ногу и, закусив губу, неуверенно поглядывая на него исподлобья.

Изящные доспехи, выкованные с учетом всех неотразимых изгибов ее стройного тела, подчеркивали узкую талию, пышную грудь и широкие бедра. Впрочем, подобные комплименты можно было в равной степени отнести и ко всем ее подругам.

— Узнал? — спросила Антуанетта, бросая на Александра быстрый злой взгляд и снова упирая его в землю.

— Сколько лет сколько зим! — улыбнулся Александр, — Я должен был предположить, что ты здесь. Ты не ранена?

— Да нет, — она тоже слабо улыбнулась, пытаясь справиться с непонятным ему раздражением. — Я слышала, что ты вновь появился на горизонте. О твоих подвигах рассказывают легенды.

— Правда? — спросил Александр, не придав ее словам особого значения, — Как настроение девочек?

— Как видишь. Еще немного и завоем.

— Что скажешь насчет небольшой прогулки?

— Что еще за прогулка?! — в голосе ее снова зазвучала злость, — Мы уже сегодня свое отгуляли.

— То была печальная прогулка, а теперь я предлагаю вам веселую, лихую.

— Ты хочешь, чтобы мы снова пошли в какую-нибудь идиотскую атаку?

— Ты угадала. Я слышал, ваша капитанша погибла?

— Олеська-то? Да, мир ее праху. Крутой был бабец.

— Ну и кто тут у вас теперь командует?

— Да никто. Выборы еще не успели провести.

— За тобой пойдут?

— Если дело, как ты говоришь, веселое и за вороной рогатой пойдут.

— Ну, вот и славно. Там, — он показал пальцем на поле боя, наполовину скрытое холмом, — Сейчас погибает целая армия. Если мы ничего не предпримем, им крышка. Я послал туда корабли. Они не допустят обстрела наших сил с воздуха и приведут в смятение вражескую конницу. Вам, возможно, и делать-то ничего не придется. Прокатитесь, покричите для острастки, мечами над головой помахаете, всего и делов-то.

Антуанетта пристально посмотрела на Александра: — Ты сказки-то не рассказывай. Сама вижу, что там твориться. Думаешь, струсили мы? Старый козел послал нас на верную гибель, а сам сбежал. Небось уже к Синему Городу подъезжает.

— Так что, поскачите?

— Поскачем, поскачем… Ты вспоминаешь Итру-то?

Глаза Александра слегка потемнели: — Иногда.

— А я часто. Особенно в последнее время. Может и хорошо, что не довелось ей это все увидеть. Каюк ведь нам приходит, правда?

— Посмотрим. — Сказал Александр. — Если хотите помочь, вам стоит поторопиться.

— Сам-то ты с нами поскачешь? Дать тебе лошадь, что-ли?

— Нет, я своим ходом.

— В дракона превратишься?

— Откуда ты знаешь?

— Слухами земля полниться. Вспомнила я, где видела тебя раньше. Ловко ты тогда над нами пошутил. Треснуть бы тебя по башке мечом за такие шутки… Ладно, — Антуанетта махнула рукой, — Пойду девочек поднимать.

Стоя на пригорке, Александр смотрел вслед всадницам. Над полем боя лучники Альдаона уже обрушили поток стрел на вражескую конницу.

«Кажется, все идет по плану.» — подумал Александр, стаскивая с себя одежду. — «Ну что, дракон,» — он едва заметно усмехнулся, — «Пришло время поработать и тебе.»

 

Глава 10

Большие планы

Через две недели после поражения в степи все ворота Синего Города были заперты, а количество стражи удвоено. Эта мера была принята по приказу Александра, которому за спасение остатков разбитой армии, была передана власть над всеми военными силами республики. Связь с внешним миром осуществлялась теперь с помощью кораблей Альдаона.

Существовала большая вероятность того, что Тирао попытаются проникнуть в город при помощи хитрости, прикинувшись крестьянами, спасающимися от врага или отрядом союзнических войск, задержавшимся в пути.

Покидая поле боя сквозь коридор, который отважно удерживали амазонки, армия, конечно же, не имела возможности взять с собой убитых и раненых. Их телами завладели Тирао. Это значило, что теперь враги могли скрываться и под внешностью республиканских солдат. Впрочем, абсолютной уверенности в том, что в город уже не проникли Тирао, ни у кого не было.

После удручающего разгрома, город по прежнему обладал значительными военными силами. Около пятидесяти тысяч солдат и офицеров Министерства обороны составляли основу армии. В это число входили и те пятнадцать с половиной тысяч бойцов, которые удалось спасти Александру благодаря комбинированному удару с воздуха и земли.

Десять тысяч пехотинцев вырваться из окружения не успели. Это случилось потому, что в тот момент, когда дезорганизованные отряды стали выходить из окружения, на горизонте, над степью появились вражеские галеры. Вторая армия Тирао спешила на на подмогу первой.

Коридор, просуществовавший не более двадцати минут, не был в состоянии пропустить сквозь себя такое огромное количество войск, и все кто не успели через него выйти — погибли.

К счастью, галеры не стали преследовать бегущих, занявшись уничтожением оставшихся в мешке. Скорее всего, это решение явилось следствием осторожности, с которой враг стал относиться к черным кораблям после сражения над лесом.

В тех километрах от места боя корабли Альдаона приземлились, чтобы принять на борт вышедших из окружения и отряд амазонок, находящийся теперь под командованием Антуанетты.

К большому сожалению наездниц, всех лошадей пришлось оставить в степи. Корабли были переполнены людьми. Но нашлось несколько отважных девиц, которые невзирая на опасность, решили рискнуть жизнями ради своих четвероногих друзей. Задумав перегнать лошадей к Синему Городу по степи, они отказались подниматься на корабли. Девушки сгинули без следа вместе со всеми своими животными, скорее всего, став жертвами вражеских галер.

Кроме регулярных войск в городе находилось некоторое количество союзных частей. А в ополчение, сформированное по приказу Александра, записалось около восемнадцати тысяч горожан.

Ополчение разделили на десять отрядов, в задачу которых входило патрулирование города. Ими командовали офицеры регулярной армии. Синий Город был поделен на десять участков, закрепленных за каждым таким отрядом. Во время штурма, в случае высадки десанта с воздушных кораблей противника, ополченцам предписывалось сковать десант в оборонительном бою, и до прибытия регулярных частей не дать врагам распространиться по городу.

Войска проходили интенсивный курс тренировок, призванный привить солдатам навыки современного боя. Ополченцы учились сражаться на узких улочках, и быстро возводить баррикады, используя подручные средства. Арбалетчики, чье оружие гораздо лучше подходило для стрельбы из окон и крыш нежели обычные луки, с помощью инструкторов Организации тренировались в устроительстве засад.

Судьба Генерала Астериана была печальна. Его с позором выгнали из армии, не взирая многочисленных влиятельных друзей. Однако, не без их помощи, ему удалось избежать обвинения в трусости и уйти от суда.

Через неделю после возвращения его разбитых войск генерал был найден повешенным в погребе собственного дома. В кабинете генерала на письменном столе была обнаружена записка, объяснявшая причины самоубийства муками совести. И хотя, почерк на записке, без всякого сомнения, принадлежал умершему, однако следствие не сомневалось, что генерала заставили написать ее силой, с помощью угроз и побоев, так как на теле было обнаружено несколько свежих ссадин и ушибов. Вероятно, убийцами неудачливого военачальника стала группа солдат или офицеров, вышедших из окружения и возмущенных мягкостью наказания человеку, по чьей вине погибли их товарищи.

Большой парк, возле которого Александр когда-то встретил Итру, был предоставлен в распоряжении Альдаона. Там разместились шатры его народа и аэродром. Место было удобным во всех отношениях, так-как находилось в центре города рядом со зданием парламента, а так-же невдалеке от Министерства Обороны в здании которого теперь расположилась ставка Александра. Окружив себя молодыми офицерами, жаждавшими перемен, Александр удалил от дел почти весь старший офицерский состав, в своем невежестве препятствовавший переобучению армии.

Удивительный Енот, уступив военную власть Александру, оставил за собой гражданское руководство. Кроме того ему подчинялась Организация, которой теперь предстояло выполнять новые задачи, совмещая их с прежними обязанностями по разведке и контрразведке.

Енот поставил в известность Александра относительно мер по укреплению обороны города, которые он успел предпринять. Секретарь консула составил отчет о количестве продовольствия. Его, по приблизительным подсчетам, удалось запасти на восемь-девять месяцев осады. В числе прочих сведений о военных складах, количестве и родах войск и т. д., Александр получил информацию и о существовании большого лагеря, в мирное время служившего тренировочной базой для агентов Организации.

Лагерь находился в огромной пещере, разветвленные ходы которой пронизывали основание одной из гор на северо-востоке от Синего Города. Возле подножья горы, в долине, располагалось большое поле, чрезвычайно удобное для проведения военных маневров. Решив использовать эту базу, Александр планировал перевести туда большую часть войск из Синего Города, оставив в столице лишь небольшое количество регулярных частей и ополченцев.

План обороны Александра был построен в расчете на то, что сильные укрепления Синего Города смогут выдержать штурм и заставить Тиоао начать долговременную осаду. Через некоторое время, когда бдительность врагов притупиться, обученная свежая армия внезапно появиться под стенами города и заставит Тирао дать бой, от которого они на самом деле никогда не уклонялись. Тогда войска, находящиеся в городе, выйдут за стены, и Тирао придется сражаться на два фронта, что поставит их в невыгодное положение.

На самом деле, этот план являлся компромиссом между точкой зрения Александра который считал, что перелома в ходе войны следует добиваться в открытом бою и мнением парламента, после поражения в степи отвергавшем даже мысль о том, чтобы сражаться с Тирао за стенами города. И как любой компромисс в подобной ситуации, этот план никуда не годился и служил лишь прикрытием для истинных намерений нашего героя.

Александр прекрасно понимал, что с появлением у воюющих сторон воздушных кораблей, способных за короткое время преодолевать большие расстояния, кораблей, для которых стены городов больше не являлись помехой, оборона, построенная с расчетом на фортификационные сооружения, отходила в область военной истории.

Совершенствуя систему оборонительных стен, возводя новые башни для пушек, Удивительный Енот, по существу, занимался пустой тратой времени и средств. Укрепленные города больше не могли дать обороняющейся стороне никаких серьезных преимуществ.

Напротив, отсиживаясь за стенами, армия становилась более уязвимой для врага, так-как теряла мобильность, а с ней и инициативу. Являясь неподвижной целью для сильного противника, она заранее предоставляла ему возможность, разорять землю своей страны, подготовиться к решительному штурму и нанести удар в подходящее для него время.

При наличии у Тирао большого количества летающих кораблей, они вполне могли себе позволить вообще не атаковать укрепления, а перелетев через стены, высадить войска прямо на улицы города, в выбранных заранее местах. Единственной надеждой в этом случае могла стать эскадра Альдаона, но и она не смогла бы предотвратить массированный десант.

Площадь Синего Города была огромна, флот Тирао — многочисленным, и тридцать кораблей, даже превосходящих по своим качествам любое судно противника, просто не были в состоянии поспеть за всеми десантными судами противника. К тому же, Александр догадывался, что Тирао, в свою очередь, попытаются навязать бой эскадре Альдаона, бросив против нее лучшие свои суда. И пока черные корабли будут заняты воздушным сражением, более тихоходные галеры станут высаживать войска внутри Синего Города.

Между прочим, когда Александр на тайном ночном совещании поделился этими соображениями с Альдаоном и Удивительным Енотом, те полностью с ним согласились и поддержали все его предложения, заключавшиеся в следующем:

1. Перевести наиболее боеспособные части армии в горный лагерь.

2. Поскольку, отстоять столицу представляется маловероятным, нужно выяснить, возможно-ли скрытно эвакуировать часть населения Синего Города в горы, дабы спасти людей от поголовного истребления.

3. Провести разведку горных проходов и перевалов, чтобы потом попытаться преодолеть их, выйти на северную равнину и создать там временные поселения на время войны. То, что эта эвакуация может, в случае поражения, превратиться в вечное изгнание, никто из присутствовавших на совещании не утверждал, хотя такая возможность подразумевалась.

4. Попытаться выяснить возможности эвакуации на юг, в обход земель занятых Тирао. Возможно, отыщется какое-нибудь приморское княжество или город, которое за плату согласиться продать свои корабли. Тогда беженцы смогут направиться на Южный материк или же попытать удачу на просторах Южного океана, изобилующего большими и маленькими островами.

5. Синий Город следовало все же подготовить к обороне, но сделать упор не на строительство новых укреплений, а на мобильные силы, которые будут способны в короткий срок подоспеть к месту высадки десанта и атаковать солдат и корабли противника, наиболее уязвимые в этот момент.

6. Вместе с этим, не следовало совсем прекращать начатых Енотом строительных работ, с тем, чтобы не привлекать ненужного внимания к остальным мероприятиям, но проводить их малыми силами, не возбуждая подозрений парламента и паники среди горожан.

К счастью, обстоятельства позволяли рассчитывать на то, что у трех заговорщиков есть в запасе достаточное количество времени на осуществление этих мер. После битвы в степи Тирао не стали преследовать побежденных. Вместо этого они занялись захватом земель на побережье Южного океана, методично завоевывая одно царство за другим.

Разведка, которую с удивительной виртуозностью осуществляла Организация, позволила установить, что большая часть воздушного флота Тирао отделилась от армии и двинулась на северо-запад.

Шпионы, находящиеся за пределами города, чуть ли не каждодневно присылали сообщения привязанные к лапкам воронов и таким же образом получали инструкции от Енота, который теперь полностью контролировал работу Организации.

Придав известию об отлете кораблей исключительное значение, Енот распорядился любыми способами установить цель и задачи вражеского флота, и высказал мысль о том, что Тирао, понесшие в ходе беспрерывных войн большие потери, отправились в Валешию за подкреплениями.

Альдаон сделал интересное предположение, сообщив, что, по его мнению, Тирао собираются перевезти на юг, в милые их сердцу джунгли, гаремы и молодняк для того, чтобы обосноваться там навсегда.

Вообще же, меры, которые собирались предпринять заговорщики, были, по своей сути, частью амбициозного плана, попыткой создания нового государства вдали от земель, охваченных истребительной войной. Там, куда Тирао могли бы добраться с трудом и не скоро.

План был построен в расчете на то, что у новоявленных «хозяев мира» будет достаточно забот по удержанию в своих руках того, что они уже захватили. И не останется ни сил, ни времени пускаться на новые рискованные авантюры.

Мероприятия эти следовало проводить в строжайшей тайне и от врагов, и от парламента Синего Города, так как в число тех, кого предполагалось эвакуировать, не входили представители власть предержащих фамилий, в нем заседавшие.

Несмотря на то, что этот план попахивал утопией, трое заговорщиков были воодушевлены грандиозностью идеи. Создание нового могучего государства, способного через некоторое время бросить вызов владычеству Тирао, пришлась по душе каждому из них.

Еноту, предвидевшему закат Синего Города, но не ожидавшему, что это произойдет так скоро и при подобных трагических обстоятельствах, этот план дарил новую надежду. Последовательный приверженец цивилизации и прогресса, он принялся тайно переправлять в горы книги известных писателей и научные труды из Библиотеки.

Альдаон, поглощенный проблемой спасения своего вымирающего народа, мечтал о том, что в результате смешения представителей многих племен, возникнет новый народ, который вберет в себя все лучшее, что заключало в себе каждое из них. Таким образом, вымирающее племя Хастры станет частью этого сообщества.

Для Александра это была возможность в полной мере проявить свой военный талант, создав могучую армию, с помощью которой он сможет истребить ненавистное людям племя оборотней, и таким образом исполнить свое предназначение.

Несмотря на скепсис, подкрепленный словами Огненной Лани и пророчеством из Книги Вопросов и Ответов относительно возможности победить Тирао, он увлекся этими планами не меньше остальных, забыв на время об Острове Драконов и о покое, который искала его душа.

Роли распределились следующим образом: Еноту надлежало отправиться в тренировочный лагерь и принять необходимые меры, чтобы обеспечить прибывавшие туда войска и гражданских лиц жильем и едой. Кроме того, в пещеру планировалось перенести центр управления Организации. С помощью ее шпионов следовало усилить наблюдение за врагом, чтобы предупредить возможные его действия, а так же разузнать о планах.

В ведении Енота по прежнему оставалась группа ученых магов, работавших над созданием средства, с помощью которого будет возможно отличить человека от Тирао, принявшего человеческий облик. Пока успехи группы были довольно скромными.

Кроме того, консулу поручалось выслать разведчиков в горы на поиски приемлемого маршрута, по которому смогли бы пройти люди и повозки. Вместе с этим Енот планировал направить посольство и на юг, чтобы выяснить возможность покупки там достаточного числа кораблей, если путь через горы не будет найден.

Для содействия этим планам два корабля из эскадры Альдаона поступали в распоряжение Енота. На самого Царя Хастры возлагалась почти непосильная задача: в предельно короткое время перевезти из Синего Города в лагерь войска, продовольствие, а так же различные материалы, предназначенные для строительства временных жилищ и повозок для предстоящего странствия.

Кроме того, ему предстояло в сопровождении Антуанетты отправиться в Амазонию с тем, чтобы раздобыть там достаточное количество лошадей и быков, потребных для армии и транспортировки огромного обоза.

Александр должен был оставаться в Синем Городе и быть на виду, занимаясь деятельностью по укреплению его обороноспособности.

Несмотря на решение оставить город, он решил подойти к этой задаче с полной ответственностью, справедливо полагая, что цена, которую враг заплатит за взятие столицы, должна быть высока. И чем большие потери понесут Тирао, тем вероятнее, что у них поубавиться возможностей и желания преследовать армию и беженцев. Александру так же следовало отобрать войска, предназначенные для переброски в горы и позаботиться об их обучении.

Поскольку, без помощников справится с поставленными задачами не представлялось возможным, предполагалось посвятить в заговор еще нескольких человек. В частности, троих адъютантов Александра, молодых офицеров его боготворивших, Зарину, которой предстояло заняться отбором и подготовкой гражданских лиц для эвакуации, и Антуанетту, без помощи которой не представлялось возможным отыскать достаточное количество тягловой силы.

Приняв программу действий, участники ночного совещания разошлись, полные решимости осуществить поставленные цели.

На следующий день Енот с двумя кораблями отбыл на север, прихватив с собой ученых магов и некоторое количество спешно мобилизованных строителей. И через несколько дней Александр получил от него сообщение о том, что лагерь готов к приему первой партии войск.

Началась эвакуация армии на север. В течении недели, в строжайшей тайне войска садились на корабли и отправлялись в горы, причем маршрут был выбран довольно извилистый, чтобы сбить с толку вражескую разведку, если таковая окажется поблизости. За ночь корабли успевали совершить по две ходки туда и обратно. Таким образом, в пещеру было перевезено около сорока тысяч солдат, включая двенадцатитысячный контингент союзников и полторы тысячи амазонок. Вместе с этим, в горный лагерь удалось переправить большое количество продовольствия и военного снаряжения.

С прибытием войск в горы их тренировки продолжились. Кроме того солдаты под руководством строительных мастеров в короткий срок завершили обустройство пещеры, приспособив подземные галереи под жилища. Через две недели лагерь в горах был готов принять беженцев из Синего Города.

Дабы избежать ненужного внимания к предстоящей эвакуации мирных жителей, Зарина разработала изящный план и взялась за его осуществление. Будучи врачом и обладая богатым опытом в лечении ран, она открыла ускоренные курсы медсестер. Заинтересовав этой затеей представителей нескольких почтенных городских семейств, она, с их помощью, провела рекламное мероприятие.

В сопровождении молодых девиц благородных фамилий, первыми записавшихся на ее курсы, она прошла по улицам города, раздавая девушкам и молодым женщинам пригласительные билеты на агитационную лекцию. Лекция эта состоялась на следующий вечер в одном старинном особняке, пожертвованном ей для школы медсестер одной эксцентричной и весьма богатой старушкой.

Акция прошла с большим успехом, причем, на нее явилось такое большое количество желающих, что лекцию пришлось перенести в парк. И даже накрапывавший в тот день холодный тоскливый дождик не остудил благородного пыла, который зажгла речь Зарины в сердцах ее слушателей.

Примечательно, что на лекцию явились не только девушки. Некоторое количество молодых студентов-медиков, желавших послужить своему отечеству, после окончания лекции с восторгом записалось на ускоренные курсы.

Вскоре начались занятия, на которых Зарина обучала молодых людей способам оказания первой помощи бою и умению правильно составлять лекарства из готовых к употреблению ингредиентов. После краткого (пожалуй даже слишком) курса новоиспеченные медсестры и медбратья под звуки патриотических песен садились на корабль и отправлялись в горы, чтобы присоединиться к армии.

Действуя таким образом, Зарине удалось убить одним выстрелом двух зайцев. Во-первых, в число тех, кому предстояло быть спасенными, вошли молодые женщины и девушки, что чрезвычайно устраивало организаторов заговора, ибо мужчин в армии и без того хватало.

А во-вторых, и это тоже было немаловажным обстоятельством, Зарина получала в свое распоряжение обученных ею же помощников, что, безусловно, могло очень пригодиться, если армии придется участвовать в сражениях.

Проявив в этом предприятии свойственные ей ум и изобретательность, Зарина чрезвычайно поднялась во мнениях Альдаона и особенно Енота, который не преминул ей это высказать, при очередном своем посещении Синего Города. На его взгляд, Зарина заслуживала исключительного доверия и была достойна стать полноправным участником заговора.

Удивительный Енот вновь прибыл в город примерно через месяц после первого тайного совещания. И в этот же день его участники вновь собрались на Артапраге, чтобы обсудить текущие дела и отчитаться о проделанном. Кроме них в каюте присутствовали Зарина и Антуанетта. Первая, по рекомендации Енота и при согласии Александра. Вторая по желанию Альдаона, путешествие которого в страну амазонок осложнилось романтическими обстоятельствами.

Зима стремительно сдавала свои позиции. С каждым днем солнце пригревало землю все сильнее, и в Синем Городе, отгороженном от внешнего мира высокими стенами и запертыми воротами, люди ощущали потребность в надежде. К горожанам, напуганным предыдущим поражением, теперь, после целого месяца напряженного ожидания, постепенно возвращалось мужество.

В начале совещания планировалось выступление Енота. В своем предварительном послании к Александру и Альдаону консул успел намекнуть, что располагает новой важной информацией, которую он намерен представить на их рассмотрение при следующей встрече.

Теперь, сидя в каюте Альдаона, Енот не спешил, рассматривая свои ногти, поворачивая ладонь перед пламенем свечи, располагая пальцы под разными углами к свету. Совещание не начинали, ожидая пока подадут кофе с кремовыми пирожными, до которых Енот был большой охотник.

За окном в парке шелестели деревья, и на небе, в промежутках между потемневшими облаками зажигались первые звездочки.

Несмотря на явные знаки расположения, которые Енот выказывал Зарине, она все еще относилась к консулу настороженно и даже враждебно, помятуя о той роли, которую сыграл этот человек в жизни Александра. Однако Енот, по всей видимости, испытывал к прекрасной докторше искреннюю симпатию и делал вид, что не замечает ее неприязни.

Понимая, чем вызвано подобное к нему отношение, он даже пытался поговорить об этом с Александром, стараясь при этом, исподволь выяснить качество его с Зариной отношений. Однако Александр довольно холодно пресек эту попытку, посоветовав старому приятелю не осложнять себе жизни. Сходу поняв намек, Енот, хотя и не прекратил попыток завязать с Зариной отношений, решил ограничить их исключительно дружескими мотивами, против чего, естественно, Александр возражать не мог.

Альдаон и Антуанетта сидели рядышком на небольшой, изящного вида, софе, единственном предмете роскоши, который капитан Артапрага позволил себе оставить в своей по спартански обставленной каюте. Левая рука Альдаона нежно обнимала за талию новую подругу, пальчики правой руки Антуанетты покоились на колене капитана, отбивая на нем какой-то мотивчик. Судя по последовательности глухих щелчков, которые издавала при этом его броня, это был военный марш.

Казалось, что ожидание вовсе не тяготит сладкую парочку, чего нельзя было сказать о Зарине, которая в присутствии Енота слегка нервничала. Изо всех сил она боролась с внезапно возникшим в ней детским желанием показать консулу язык в ответ на его улыбку, когда он как бы случайно встречался с Зариной взглядами, что случилось в течении последних пяти минут уже шестнадцать раз.

Наконец, ко всеобщему облегчению, слуга принес поднос с кофейником и блюдо кремовых пирожных и, расставив все это на столе, удалился. Съев пирожное в напряженном молчании, нарушаемом лишь военным маршем Антуанетты, и насладившись первыми обжигающими глотками восхитительного напитка, Енот наконец соизволил приступить к докладу.

— Дамы и Господа. — сказал он, отодвигая от себя непреодолимо манившее его блюдо с пирожными, — Прошу простить меня за то, что заставил вас ждать. Хочу выразить надежду, что новости, которые я намерен вам сообщить, полностью вознаградят вас за терпение.

Итак, в начале своего доклада я бегло коснусь проделанной мною работы, а после перейду к новостям.

— Какой же он показушник! — прошептала Зарина на ухо Александру.

— Он считает это частью своего обаяния, — Не отводя взгляда от говорящего, ответил Александр, едва пошевелив губами.

— Меня это бесит, — сказала Зарина и отодвинувшись от Александра, принялась слушать доклад который, не смотря на игривый тон консула, и в самом деле был чрезвычайно важным.

— Как вы уже знаете, — продолжал между тем Енот, — Нам удалось в короткий срок перевезти лучшую часть армии в горы. И теперь под руководством опытных воинов, прилетевших вместе с Александром из Македонии, солдаты обучаются правилам ведения боя, принятого в современных войнах. И это весьма хорошо!

Кроме того, с помощью строителей нами создан временный лагерь, способный принять пятнадцать тысяч гражданских лиц из города. Сейчас в нем проживают семьсот молодых девушек, присланных Зариной, — с этими словами он приподнялся и, изобразив на своем лице самую лучезарную из улыбок, сделал полупоклон в сторону опустившей глаза Зарины.

— Я надеюсь, что предприятие, с таким изумительным искусством ею организованное, позволит вскоре удвоить это число. Хочу так же заметить, что с прибытием девушек, моральный дух нашей армии существенно возрос, чему так-же способствует пребывание в лагере очаровательных амазонок, — тут консул, снова приподнявшись, отвесил поклон в сторону Антуанетты, сопроводив его не менее лучезарной улыбкой.

Рука Антуанетты изрядно продвинувшаяся вверх по ноге Альдаона замерла, словно захваченный на месте преступления воришка. Однако, ее обладательница нашла выход из затруднительного положения, в свою очередь ослепив Енота не менее обворожительной улыбкой.

— В данный момент — продолжал Енот после обмена любезностями, — Мы занимаемся строительством повозок, однако этому препятствует недостаток древесины, ибо для постройки жилья нам пришлось вырубить весь более-менее пригодный лес в радиусе пяти километров от лагеря. Однако, несмотря на трудности мы справимся в срок.

Теперь, что касается средства для распознания Тирао, принявшего человеческий облик. Тут я вынужден вас огорчить. К сожалению, успехи на этом направлении минимальны. Ученые мужи в затруднении. В группе возникли серьезные разногласия по поводу формы этого будущего средства.

Часть ученых полагает, что оптимальным решением станут очки со стеклами, покрытыми особым магическим составом. Другие считают, что это должно быть зелье, проглотив или выпив которое, человек будет в состоянии распознать врага под человеческой личиной.

Эти разногласия вызвали серьезную напряженность в творческой группе. Мне даже пришлось выделить для сторонников этих двух методов различные помещения, ибо большая часть отпущенного на работу времени убивалась в бесплодных спорах, касающихся формы а не сути.

Несмотря на все, сказанное ранее, ученым все же удалось установить некоторые интересные факты. А именно: Оказывается, что не только лошади категорически не выносят Тирао, но так-же и все остальные домашние животные, включая и аквариумных рыбок, начинают проявлять признаки крайнего волнения, стоит лишь одной из этих тварей приблизиться к ним на известное расстояние.

— У вас, что-же, есть живые Тирао? — спросил Альдаон, нежно накрывая своей ладонью пальчики Антуанетты, уже подобравшиеся к месту, возле которого невинный флирт превращается в занятие куда более захватывающее.

— А как же, голубчик, конечно есть, И живые, и мертвые, если понадобиться, — сладко улыбнулся Енот, краем глаза посматривая на блюдо с пирожными, с удовлетворением отмечая, что кроме него к сладостям никто больше не притронулся.

— Это объясняет тот факт, что в захваченных ими деревнях и городах они убивают не только людей, но и всех домашних животных. — сказал Александр. — Возможно, нам стоит подумать о том, чтобы использовать собак для патрулирования города. Я пожалуй завтра же займусь этим.

— Отличная мысль! — воскликнул Енот.

— Да, неплохо придумано. — поддержал его Альдаон.

— Несмотря на временные трудности, я верю, что наши ученые все же добьются успеха в этом нелегком деле. — заключил Енот.

Зарина явственно хмыкнула, не в силах больше скрывать своего отношения. Енот поджал губы, но реагировать, на выраженную таким образом иронию, не стал.

— Итак, — продолжил он, — Теперь, с разрешения присутствующих, я позволю себе приступить ко второй части.

Прежде всего одна неприятная новость. Разведчики не нашли дороги способной провести нас на сквозь горы. Я отправил на поиски две группы. Одна из них двигалась пешком, вторая использовала воздушный корабль.

— Но ведь существует проход, который мы открыли десять лет назад, когда путешествовали вместе с Александром. — Альдаон обвел присутствующих недоуменным взглядом.

— Да, это разумеется верно, — кивнул Енот, — Однако, даже если нам и удасться вновь отыскать этот путь, ни кто не гарантирует, что мы сможем протащить по нему десять тысяч тяжелогруженых повозок.

А кораблей к сожалению недостаточно для того, чтобы перевезти всех людей зараз, не говоря уже о животных, продовольствии и амуниции, потребной нам, дабы начать строительство цивилизации на новом месте.

А книги, а труды ученых?! Без всего этого мы скоро одичаем, и через двадцать лет уже ничем не будем отличаться от Тирао!

Кроме того, если я не ошибаюсь, путь сквозь горы занял у вас не менее двух недель. Представляете, что случиться если во время этой перевозки, на которую могут уйти месяцы, на оставшихся в лагере нападут Тирао. А ведь такая возможность представляется мне очень даже вероятной. Нет и еще раз нет! Если уходить то всем вместе и сразу.

— Это верно, — сказал Александр, — Но возможно, что другого выхода у нас нет. Лучше пожертвовать частью, чем погибнуть всем, защищая то, что защитить невозможно.

— Есть! — сказал Енот и торжественно поднял указательный палец вверх, — Другой путь есть. Второй из кораблей, любезно предоставленных Альдаоном, был послан мною на юг. На нем отправились доверенные люди — опытные дипломаты.

Как вы знаете, война там до сих пор не закончилась. Тирао в ходе беспрерывных сражений понесли значительные потери. И хотя они ни в коем случае не могут сравниться с потерями их противников, все же наши враги существенно снизили темп своего наступления.

На юго-востоке до сих пор есть страны, на землю которых не ступал, и смею вас заверить, еще долго не ступит ни один Тирао. Эти земли отделены от прочих Южных Княжеств высокой горной цепью, подножье которой покрыто труднопроходимыми тропическими лесами.

Чтобы попасть туда, двигаясь с запада, нужно плыть по морю в течении двух недель огибая далеко выдающийся в море полуостров — часть горной цепи.

Высота гор такова, что даже корабли нашего друга Альдаона не в состоянии преодолеть их запорошенные вечными снегами перевалы.

Однако тот, кто захочет добраться туда с севера, может запросто обогнуть эту горную цепь, отклонившись от основного торгового маршрута, идущего на восток, к уже разрушенным княжествам. Этим-то путем и воспользовались мои посланники.

Дорога заняла у них неделю, благодаря, конечно, быстроходному кораблю. Им улыбнулась удача, без особого труда они смогли договориться с Рауном одного из тамошних приморских городов о покупке судов.

Этот правитель имеет большой торговый флот. Иногда он сдает свои суда в аренду соседям. Кроме того, по слухам, он не брезгует и пиратством. Однако сейчас, из-за войны, оказавшись не у дел, он проявил весьма похвальную сговорчивость.

Короче говоря, договор заключен, и часть денег уже уплачена. Гарантией того, что он нас не обманет, послужить оставшаяся часть суммы, которая будет ему предоставлена после получения кораблей.

— Прекрасная новость, Удивительный Енот, — сказала Антуанетта.

Енот победно обвел присутствующих взглядом, на мгновение задержав его на Зарине.

— Выходит, мы можем выступать хоть завтра? — спросил Альдаон.

— Теоретически, да. — сказал Енот. — Правда существует небольшое препятствие в лице Синего Города и его многоуважаемого парламента. К тому же, повозки еще не готовы, и провианта, запасенного нами пока не достаточно на дорогу.

Наше снабжение идет из Синего Города. И хотя из того, что привозят нам корабли, какую-то часть удается отложить про запас, этого, все равно, недостаточно, чтобы пятьдесят, или даже больше, тысяч человек питались в течении месяца. Месяц, это по самым скромным подсчетам тот срок, за который мы сможем достигнуть океана, и то при условии, что будем проходить по сорок-пятьдесят километров в день.

Итак, — подытожил Александр, — Наша первоочередная задача — повозки и продовольствие.

— Да, — сказал Енот. — Но не забывайте про Синий Город. И сейчас, дамы и господа, я говорю не только о его парламенте.

Этот город — моя родина. Я не стану расписывать свои чувства, ибо каждый из вас, безусловно, испытывает нечто подобное по отношению к месту, в котором он родился и вырос. И, хотя, под влиянием неумолимых фактов, мне пришлось согласиться с тем, что отстоять столицу будет крайне трудно, почти невозможно, тем не менее, я не хочу уходить, пока не уверюсь окончательно, что поделать, действительно, ничего нельзя.

Если я покину его сейчас, то всю оставшуюся жизнь буду чувствовать себя предателем, человеком, который бросил родину в трудный для нее час. Я считаю, что первый бой мы должны принять здесь. Я хочу выяснить, действительно ли так силен враг, или же первое поражение стоит приписать собственной нашей слабости. Ведь теперь мы готовы к войне в гораздо большей степени, не правда ли Александр?

— Люди в городе исполнены решимости сражаться, — сказал Александр, — И делают все, что в их силах. Но…

— Нет, — перебил его Енот. — Я знаю все, что ты можешь мне сказать по этому поводу. Мы уже обсуждали все за и против. Довольно! Я не двинусь отсюда, пока город находиться в наших руках. И я прошу тебя сделать все для его защиты. Даже если нам суждено снова проиграть бой, пусть для врага это станет такой победой, от которой он не оправится еще долгое время.

Александр, Синий Город доверил тебе свою защиту, так пусть, с твоей помощью, его гибель станет достойной двух тысячелетий славного существования.

В глазах Зарины, когда она по окончании этой речи взглянула на Енота, впервые появилось выражение интереса и уважения.

— Да, — сказал Александр. — Я сделаю все, что в моих силах.

— Я со своей стороны, — продолжал Енот, — Тоже приготовлю для врага парочку сюрпризов. Пока мне не хотелось бы распространятся на сей счет. В общих чертах, это будет что-то вроде фокуса с моим Клопо-Таракано-Выводителем, действие которого я как-то продемонстрировал Александру.

— Интересно, — сказал Альдаон, — Александр рассказывал мне об этом трюке.

— И мне тоже, — сказала Зарина.

— А мне ты ничего не демонстрировал, — Антуанетта обиженно выпятила нижнюю губу, что испортило бы внешность любой другой женщины, но никак не прекрасной амазонки, которую даже некоторая простота нрава не лишала могучего природного обаяния.

— Дорогая моя, — сказал Енот, — мы с тобой так прелестно проводили тогда время, что все остальное совершенно вылетело у меня из головы. Но при случае, если ты напомнишь, я с удовольствием покажу всем присутствующим этот маленький трюк снова. Вот, только боюсь, что волшебный порошок уже испортился. О боги! Ведь с тех пор прошло целых десять лет!

— Ты все врешь! — сказала Антуанетта, — Я прекрасно помню, что в первую же нашу ночь ты бросил меня ради какой-то срочной работы.

— Да, но это было всего лишь один раз, дорогая.

— Наверное, мне уже нужно начинать ревновать. — сказал Альдаон.

— Ни коим образом, — сказал Енот, — Ведь это было так давно. Кроме того, в конце концов, наша дама остановила свой выбор на тебе. Не так ли?

— Да, — сказала Антуанетта, сердито поглядев на Енота.

— Вот и славно, — сказал Енот, — Итак, с вашего позволения, мне хотелось бы вернуться к своему докладу. Осталось уже немного. После этого мы сможем сделать перерыв и полакомиться пирожными.

Как вы помните, около месяца назад большая часть флота Тирао отбыла на север. Я приказал выяснить маршрут и цель его путешествия. Так вот, вчера утром я получил донесение от одного из моих агентов. Весьма занятное донесение, надо сказать.

Флот отправился на север, и первой остановкой на его пути стала одна из пещер в горах, а груз, который везли корабли состоял из мертвецов. Большая часть из них — тела наших солдат павших в степной битве.

В этой пещере Тирао устроили огромное хранилище трупов. Ведь в глубоких пещерах холодно даже в летнюю жару. Оставив там отряд для охраны, флот удалился в северо-восточном направлении.

Нам не удалось точно выяснить конечную цель его полета, но траектория маршрута с большой вероятностью указывает в сторону Валешии. Флот не рискнул двинуться прямиком через горы. Мои люди следили за кораблями до самого побережья. Там, где горы обрываются в море, флот повернул на север.

В Организации считают, что корабли отправились за пополнением из молодых и свеже-размороженных Тирао. Если это предположение верно то, на обратном пути флот, скорее всего, снова сделает остановку возле пещеры, чтобы каждый из новичков получил человеческое сердце.

Итак, если цель флота определена правильно, то у нас в запасе есть как минимум месяц, для завершения всех приготовлений. Я считаю, что Тирао не рискнут начать штурм Синего Города одними лишь сухопутными силами при поддержке незначительного количества кораблей.

— Да, — сказал Александр, — Я думаю, что уважаемый Енот прав. Таким образом они действовали еще в самом начале. Помнишь, Альдаон, ту пещеру на севере?

— Интересно, — сказал Альдаон, — Каким образом твои люди, Енот, умудряются добывать подобные сведения. Вероятно, они превосходные шпионы?

— Самые лучшие, каких ты можешь себе вообразить. Кроме того, многие забывают о таком простом факте, что, хотя, мы пока и не в состоянии отличить человека от лже человека, тоже самое верно и в отношении наших врагов.

— Ты хочешь сказать, что твои люди служат в армии Тирао, и те ничего о них не знают?

— Совершенно верно. Дело в том, что это не так уж сложно. Притворяться почти не приходиться. Тирао редко расстаются со своим человеческим обликом. Это у них, что-то вроде религии, главным проповедником которой является старый знакомый Александра, Гималай. Враги стремятся полностью овладеть нашими знаниями, привычками, культурой и вместе с тем ненавидят людей самой лютой ненавистью.

И вот, кстати, еще один, весьма примечательный факт, который я не знаю как объяснить: если Тирао умирает в человеческом обличье, после смерти, его труп не превращается в звериный. Все мы знаем, что если убить мага, ставшего с помощью заклятья зверем, его тело после смерти вернет себе человеческий облик. Видимо природа их очеловечивания не имеет ничего общего с известной нам магией.

— Какова численность отряда, оставленного сторожить пещеру? — спросил Александр.

Енот почесал бороду, — Всего около восьмисот воинов. Но есть одна небольшая проблема. Не знаю даже как сказать. Дело в том, что по нашим данным, в пещере обитает какое-то существо. Сам агент его не видел — побоялся туда заходить.

Мои шпионы, очень смелые люди. Не всякий сможет, находясь в лагере врага, месяцами ходить по лезвию ножа, добывая важную информацию. Но в пещере, действительно, скрывается что-то необычное. Когда мой человек попытался сунуться туда, его объял такой ужас, что после этого он целый день чувствовал себя больным и разбитым, словно провел неделю в пустыне без воды и пищи. Так он написал. Возможно там скрывается какой-нибудь древний бог.

— Твой человек смог разузнать что-нибудь об этом существе? — спросил Александр.

— Нет. В том-то и дело. Я сразу подумал о том, чтобы послать туда войска и предать огню тела наших товарищей, но, видимо, это не представляется возможным. Страх охраняет это место лучше всякой армии. Вместо этого я направил туда еще двоих доверенных людей, для проверки. Сами понимаете, в таких делах, возможно всякое.

— Как скоро возможно будет получить известия от них? — спросил Александр.

— Я думаю, они свяжутся со мной в течении недели.

— Хорошо. Я начну подготавливать отряд для экспедиции. Думаю, ни кто не сомневается в том, что туда должны быть посланы лучшие силы. Я говорю про твоих людей, Альдаон.

— Хорошо, — сказал царь, убирая руку с талии амазонки. — Мы обсудим детали позже.

— Напоследок, на сладкое, так сказать, я приготовил еще одну потрясающую новость. — сказал Енот, потирая потные ручки. — Я долго ждал этого сообщения. Но расстояния слишком велики. Однако сегодня утром, мой человек вернулся из Македонии.

— Из Македонии! — одновременно воскликнули Александр и Зарина.

Енот не скрывая своего торжества, обвел взглядом присутствующих:

— Из Македонии, — повторил он. — И самой потрясающей новостью которую он принес, разумеется за исключением гибели Саррасы, стало исчезновение Великих болот.

— Не может быть! — вырвалось у Зарины.

— Удивительно, правда? Они исчезли совершенно, словно испарились. Произошло это вскоре после разрушения Македонской столицы.

— Это значит… — сказала Зарина.

— Это значит, что они не смогут построить новых летающих кораблей, взамен тех которые мы уничтожим. — сказал Александр.

— Не совсем так, — сказала Зарина. — Я знаю, что в Саррасе на верфях был накоплен большой запас Болотной воды. Кроме того, небольшие резервуары находились практически во всех крепостях, там где были аэродромы. Но все равно, это очень серьезный удар. Скажи, твой агент выяснил, как такое могло случиться? — в первый раз за весь вечер обратилась Зарина к Еноту.

— Выжившие местные жители, скрывающиеся в лесах, говорили что-то о маленькой трещине шириной в палец, которая протянулась от разрушенной Саррасы к болотам. Но я бы не стал принимать эти рассказы всерьез. Уж слишком ничтожная это причина. Чтобы маленькая трещина могла поглотить такую уйму воды? Это мне кажется мало правдоподобным.

— Так или иначе, — сказал Александр. Теперь время работает на нас. Лишившись флота, Тирао потеряют свою маневренность и станут значительно слабее. Конечно, это произойдет еще не скоро. Поэтому нам важно сохранить силы к этому моменту. Теперь наша основная цель в бою за Синий Город — их корабли.

— По нашим оценкам, — сказал Енот, — Тирао располагают в общей сложности около восьмистами галерами, часть из которых транспортные суда, а часть небольшие быстроходные лодки, которые могут использоваться в качестве брандеров. Ну что же, Дамы и Господа, дела наши не так уж и плохи, а по сему, я предлагаю завершить этот вечер чашечкой кофе.

— Я предпочитаю вино, — сказал Альдаон. — Как ты можешь пить кофе на ночь?

— Я присоединяюсь, — сказала Антуанетта.

— А ты, Александр? — спросила Зарина, бросив на него робкий взгляд.

Александр ободряюще ей улыбнулся, — Я, пожалуй, предпочту вино. Кстати, не хотите ли отведать кое-что из запасов моего покойного друга Гидона. На Солнечном Ветре есть великолепная коллекция вин, которую он мне когда-то подарил.

— Ну что ж, — сказал Енот, — Присоединяюсь к большинству. Я слышал, в Македонии делали превосходное вино.

— Ты не пожалеешь, — сказал Александр, поднимаясь, — Пойду принесу пару бутылок.

— Захвати еще парочку для нас, — сказала Антуанетта, бросив на Альдаона многообещающий взгляд.

— Я с тобой, — сказала Зарина, проворно вставая из-за стола. — Помогу донести вино.

— Да, — сказала опытная в подобных делах Антуанетта, когда дверь за Зариной и Александром закрылась. — Долго, нам придется ждать этого вина. Енотик, так ты говоришь, что кофе не мешает тебе заснуть?

— Ни капельки, моя голубка. — сказал Енот, подвигая к себе блюдо с пирожными.

Ветер дул резкими холодными порывами. Зарина зябко куталась в меховую накидку. Огрызок луны, словно сточенная временем серебряная монета, сиял в небе. Мимо луны проносились легкие облачка, воруя часть ее света, но не в силах затмить лик светила своими полупрозрачными тельцами.

Некоторое время они шли молча. Холод отбивал желание разговаривать. Кроме того, оба чувствовали напряжение, возникавшее между ними всякий раз, лишь стоило им остаться наедине.

Впрочем, с того момента когда Александр вернулся в город после Битвы в Степи, это случалось нечасто. Несколько раз Александр заглядывал в старинный особняк где жила теперь Зарина, но старался выбрать момент, когда у нее, занятой обучением медсестер, было не так уж много свободного времени.

В течении последнего месяца у каждого из них было чрезвычайно много неотложных дел. Но, как известно, никакие дела не могут помешать встретиться мужчине и женщине, если они этого желают. Беда была лишь в том, что Александр больше не чувствовал себя влюбленным. Днем он с увлечением занимался вопросами обороны Синего Города, а к ночи возвращался на свою яхту, полностью исчерпав запас сил, и мгновенно засыпал, лишь стоило его голове коснуться подушки.

Изредка, в перерыве между делами, Александр вспоминал о Зарине, и тогда настроение его ненадолго омрачалось. Испытывая очередной приступ жалости, он награждал себя нелестными эпитетами, но сломать стену, возникшую в душе, не мог. Размышляя о причинах этой своей перемены, он вспоминал Огненную Лань, и ему начинало казаться, что богиня заколдовала его душу.

— Как дети? — спросил Александр, когда они уже прошли примерно половину расстояния, отделявшего корабль Альдаона от яхты.

— Все нормально, — отвечала Зарина. — Сейчас уже спят, наверно. В последнее время я их почти не вижу. Наняла им воспитательницу, но похоже, они окончательно отбились от рук, стали слишком взрослыми и самостоятельными. Большую часть времени почтенная дама проводит дожидаясь их в парке, читая книжку, пока те носятся по улицам. Им очень нравиться в Синем Городе, а опасность их только возбуждает.

— Как-нибудь мне нужно будет провести с ними воспитательную беседу.

— Алексис иногда спрашивает о тебе. Наверное, ты ей понравился.

— Я загляну в ближайшее время.

— А как живешь ты?

— Много дел… Устаю… Прихожу поздно и сразу же засыпаю.

— Понимаю.

Они уже были возле яхты. Александр взобравшись по лестнице первым, подал ей руку, чтобы помочь спуститься с бортика на палубу. Но когда Зарина встала рядом, она не отпустила его ладонь, а опустив голову, тихо спросила. — Что происходит? Ты разлюбил меня, Александр?

Он ощутил, как холодна ладонь Зарины, поднес ее руку к губам и попытался согреть окоченевшие пальцы теплом своего дыхания. А в голове звучал ее вопрос, и ответ на него гласил: «Я не хочу ее терять.»

— Почему ты молчишь? — спросила она, и высвободила ладонь из его пальцев. Но он снова поймал ее руку, когда она как испуганный зверек пыталась скрыться в складках меховой накидки.

— Выходи за меня замуж. — сказал он наконец и почувствовал, как на мгновение закружилась голова.

Ладонь Зарины обмякла в его руке и перестала сопротивляться. Зарина молча смотрела на Александра широко раскрытыми глазами, видимо, удивленная его предложением не меньше чем он сам.

— Ты это серьезно? — наконец выдохнула она.

— Да, — сказал он, придав своему голосу необходимую твердость. — Я много размышлял об этом. Теперь ты свободна, и мы можем быть вместе. Думаю, что это судьба.

— Судьба… А как же любовь? — спросила она, по прежнему не отрывая от него взгляда.

— Ты любишь меня? — вместо ответа спросил Александр.

Она опустила глаза. — Я не знаю. Иногда, мне кажется, что да. Иногда, я просто тебя ненавижу. О небо, — воскликнула она, — Как все сложно! Я не хочу больше об этом думать! Когда я об этом думаю, у меня начинает болеть голова… Мне хочется быть рядом с тобою. Как ты думаешь, это любовь?

Она подняла взгляд, и Александр увидел как у в ее глазах дрожат слезы. Он обнял ее и прижал к себе.

— Вот возьми, — сказал он, снимая со своей руки кольцо с черным треугольным камнем. Пусть это станет моим свадебным подарком. У меня нет царства, но «Солнечный Ветер» стоит какого-нибудь небольшого княжества. Теперь он твой.

В ту ночь компания ожидавшая их на Артапраге вынуждена была удовольствоваться вином из запасов Альдаона. Енот пил кофе. Антуанетта оказалась права Александр и Зарина не вернулись.

Вскоре удалился и Енот, вняв намекам Антуанетты, желавшей остаться наедине со своим возлюбленным.

Проходя мимо «Солнечного Ветра» к выходу из парка, Енот заметил слабый отблеск свечи в круглом окошке, и печальная улыбка тронула его губы. И если бы кто-нибудь из знакомых увидел Енота в этот момент, он поразился бы резкой перемене, произошедшей с консулом. Его лицо, обычно излучавшее уверенность и самодовольство, в момент постарело. По парку усталой походкой брел пожилой человек, душу которого терзают мысли о несбывшихся надеждах.

 

Глава 11

Гибель Богов

В тот день город впервые по настоящему ощутил дыхание весны. Северный ветер, бывший неизменным спутником трех предшествующих дней, затих, и небо приобрело чистый оттенок той синевы, которая дала название городу. В полдень солнечные лучи прогрели воздух настолько, что несколько пчел, проснувшиеся до срока, вылетели из улья и с негромким жужжанием отправились искать еще не распустившиеся цветы.

Однако, ближе к вечеру весеннее настроение этого дня было омрачено. Нет, все оставалось по прежнему, лишь чуть похолодало в воздухе, и небо по прежнему оставалось безоблачно синим, изменился лишь сам оттенок голубизны из светлого, лазоревого став кобальтово-синим.

Первыми приближение ЭТОГО почувствовали животные. Лошади в конюшнях стали проявлять беспокойство, которое нарастало с каждой минутой, пока не переросло в панику. Собаки, где бы в тот момент они не находились, подняли вой.

Люди не сразу обратили внимание на необычное поведение животных, а обратив, не сумели вначале объяснить его причину. Если бы Синий Город находился в сейсмически активной зоне, то тогда жители его были бы осведомлены, что животные чрезвычайно чутки к разрушительным явлениям природы, которые порой в мгновение ока разрушают великие города.

Но, не смотря на то, что Синий Город был расположен рядом с горами, последнее сильное землетрясение случилось здесь очень давно, и люди за прошедшие с тех пор несколько веков, утратили о нем всякую память. Ураганов или смерчей в этой местности не случалось и вовсе. Поистине, Синий Город имел счастье быть построенным в удивительно благоприятном месте.

Через некоторое время, когда ржание лошадей и собачий вой достигли своего апогея, беспокойство животных передалось и горожанам. Более того, люди почувствовали озноб, неприятное сосущее ощущение в области солнечного сплетения, головокружение. У тех, кто страдал мигренью, разыгралась головная боль. У стариков ломило кости, болела поясница, участилось сердцебиение.

Люди покидали дома, выходили на улицу, поднимали головы в небо, озирались вокруг и прислушивались к непрекращающемуся собачьему вою. Но небо было по прежнему почти безоблачным, и солнце так же как и раньше посылало на землю теплые стрелы своих лучей.

Это маленькое «почти» оказалось небольшой темной тучкой, возникшей на востоке и приближавшейся теперь к городу с той стороны, откуда никогда не приходили на эту землю ни дожди, ни просто облака, ибо там на многие сотни километров простиралась пустыня.

Вскоре беспокойство людей сменилось страхом, который не был следствием како-либо конкретной опасности им угрожавшей. Мало кто из них поначалу обратил внимание на это облако, по мере приближения выраставшее в размерах, но все же слишком маленькое по размеру чтобы быть грозовой тучей.

Внезапно солнце заскользило по небу быстрее, и вечерние тени стали стремительно надвигаться на город. И когда край солнечного коснулся земли, темное облако, приблизившееся уже почти к самым стенам города, обратило наконец не себя внимание горожан.

Форма тучи была странной и не менялась в течении всего того времени которое понадобилось ей, чтобы от края горизонта добраться до стен города. Его очертания напоминали огромную птицу с распростертыми крыльями. На короткой шее чудовища сидела большая уродливая голова с рогом посередине.

Прервав ужин с Зариной, Александр вышел на палубу «Солнечного Ветра». Зарина последовала за ним. Оба они были охвачены тем же самым беспокойством и страхом, который овладел всеми остальными жителями Синего Города. Ужин при свечах, который задумала Зариной, чтобы отпраздновать помолвку остывал на столе.

Чувство, которое он испытывал сейчас, не было для Александра чем-то новым. Однако, он уже успел подзабыть об ощущениях, которые вызывала в нем его утраченная способность. Теперь это вернулось вновь, но в гораздо большей степени. Облако он не заметил. Его заслоняли ветви растущих в парке старых деревьев.

Поцеловав Зарину и посоветовав ей вернуться к детям, он бегом отправился в здание Министерства. Там он собирался затребовать доклады от городской стражи, послать гонца за Альдаоном и отправить курьера к Еноту. Однако не успел он выбежать из парка, как небо над его головой потемнело, и страшный удар грома, последовав за ослепительной синей вспышкой, потряс основания домов.

Александр остановился. В ушах звенело, необычная тишина которая пришла на смену этому грохоту, казалась временно наступившей глухотой. Но в городе действительно сделалось очень тихо. Лошади, перестав вырываться из рук конюхов, затихли и легли, опустив морды на сено. Собаки, найдя укрытия, забились в них и постарались закрыть лапами мохнатые морды.

Александр поднял глаза в небо и увидел яркую желтую звезду, пылающую в том месте, где очертания облака приняли форму уродливой головы. Сквозь пустую глазницу просвечивал кусок темно-синего неба с этой, вызывающий нестерпимый страх, ужасной желтой звездой.

Александр не заметил, куда ударила молния, но вскоре клубы дыма стали подниматься над старым кварталом, и зарево, необычайно быстро возникшего пожара, озарило место, которое Александр знал по рассказу Альдаона. Где-то там находился дом, который невозможно было отыскать без разрешения его жильца.

Там, откуда поднимались теперь в небо языки пламени, внезапно возник большой предмет, и огонь осветил нечто, отливающее металлическим блеском, медленно поднимающееся над землей, вырастающее над рваной линией крыш и деревьев.

Внезапно Александр понял, что происходит, и кто были те двое, вступившие сейчас в смертельную схватку. Не чувствуя холода и не колеблясь больше ни секунды, он принялся стаскивать с себя одежду дрожащими от нервного напряжения руками. Страх исчез.

В этот раз он не стал тратить времени, связывая в узел одежду, лишь зажал покрепче свой меч в когтистой лапе и стал кругами подниматься в черное небо.

Еще одна молния озарила небосвод от края до края, и раскат грома заставил содрогнуться огромное тело дракона. Огненный шар, вырвался из пасти чудовищной птицы-облака, понесся вниз и вонзился в ее противника.

Александр парил в воздухе, прилагая усилия, чтобы не оказаться между Геретом и Хрустальным Мастером. Воздух вокруг него вихрился, словно духи ветров сошлись сегодня над Синим Городом в веселой драке.

Адреналин, ведрами выплескивается в кровь, но Александр медлил, выжидая, ибо не знал ни силу противников ни возможные катастрофические последствия их роковой встречи. Он усмирял охвативший его воинственный пыл, пристально наблюдая за схваткой Эилов. Но, что-то, какой-то внутренний голос, шептал ему на ухо о том, что сегодня ему тоже предстоит битва.

Сверху, в зареве пожара, который уже охватил пол-квартала, Александр видел как поднимается в небо, расправляя восемь суставчатых ног гигантское тело. То, что он вначале принял за металлический блеск, оказалось переливчатым блистанием кристалла.

Тело существа было поистине исполинским, в городе не было ничего такого же огромного с чем можно было бы его сравнить по размерам. Каким образом могло это создание прятаться в городе, как могло среди тесно прильнувших друг к другу домов найти себе место, оставалось тайной. Единственным разумным объяснением, которое пришло в этот момент на ум Александру, была глубокая яма или пещера наподобие тех, что пронизывали основание скалы под Македонской столицей.

Форма туловища гиганта была асимметричной, похожей на хлебный каравай из тех, что выпекали булочники в Моне. Вся его поверхность блестела и искрилась дробя и отражая свет пламени, преломляя его в различные оттенки цветовой гаммы. Восемь многосуставчатых ног медленно поднимали неимоверных размеров кристалл на встречу черной птице, удлиняясь и становясь все тоньше на концах, упёршихся в объятые пожаром развалины домов.

Третий огненный шар с грохотом вырвался из пасти летающего чудовища и, попав в бок хрустальному зверю, на мгновенье охватил синим пламенем левую половину его туловища. Ноги Хрустального Мастера подогнулись под тяжестью пошатнувшегося тела. Две из них вдруг надломились и треснули как стеклянная сосулька, в которую попал камень из пращи.

Тысячи крупных и мелких каменных осколков брызнули во все стороны, искрясь как бриллианты в свете бушующего пожара. Туловище опасно накренилось, но еще одна, с потрясающей быстротой выросшая из тела нога, уперлась в нетронутый огнем старинный особняк, пробив черепичную крышу. Тело устояло.

Внезапно сотни новых отростков, стремительно потянулись в небо, навстречу птице-облаку, вырастая из хрустальной скалы. При этом тело Хрустального Мастера стало уменьшаться в размерах, отдавая конечностям часть своего объема.

Каждый из этих отростков имел свою неповторимую форму. Некоторые были похожи на человеческие руки, другие на паучьи лапы. Были такие, которые напоминали своей формой щупальца осьминога или молодой отросток виноградной лозы, иные походили на шипы покрытые по всей своей длине редкой шерстью, отдельные волосинки которой торчали в разные стороны. Волосы, длинные изогнутые мечи и извивающиеся змеи, из пасти которых торчали трезубцы, пружины и похожие на тонкий фаллосы лианы с бутонами на концах, молоты и гирлянды спирально закрученных сосисок, клешни омаров и слоновьи хоботы, все это тянулось вверх, стараясь добраться до птицы, до ее желтого глаза-звезды, пылающего над городом.

Сразу три огненных шара врезались в мешанину отростков, круша хрупкий хрусталь, Дождь осколков разлетелся в разные стороны на многие сотни метров вокруг. Но все же несколько щупалец успели вонзиться в голову птицы, и ее желтый глаз померк.

Из черного облака на город хлынули потоки дождя. Вода была мутной и пахла корицей. Заваливаясь на бок словно тонущий корабль, облако-чудовище рухнуло вниз, погребая под собою хрустальное существо, тонкие ноги которого были не в состоянии выдержать их общий чудовищный вес.

Земля содрогнулась. Боги упали на землю с грохотом, подмяв под своими телами несколько домов вместе с их обитателями. Тучи стеклянных осколков и облака тумана окутали половину города. Некоторое время земля продолжала сотрясаться, и стены многих домов покрылись трещинами.

Через несколько минут все стихло. Туман быстро рассеивался. Паря в полу-километре от места падения гигантов, Александр вдруг заметил черную тень мелькнувшую на фоне пожара, разгорающегося внизу с новой силой. Крылатое существо, размером с дракона вырвалось из огня и, набирая высоту, устремилось прочь из города.

«Время пришло!» — решил Александр и, не колеблясь больше ни секунды, бросился в погоню.

Расстояние между преследуемым и преследователем, вначале бывшее довольно большим, постепенно сокращалось. Взмахивая огромными крылами, Александр старался не потерять Герета из виду. Он вспомнил рассказ Огненной Лани. Сопоставив его с отрывком из книги, которую цитировал Енот и которая повествовала о путешествии за деревом Гуням, Александр понял, что наконец знает, как пришла к людям эта война.

После освобождения из ледяного плена, пока Герет был слаб, он пребывал в пещере на севере, в той самой, где чудесным образом вернулись к жизни первые Тирао. Наверняка, именно он оживил своих древних протеже.

А в последнее время Эил переселился поближе к Синему Городу, в подземный грот, где хранились тела погибших воинов, и куда не посмел зайти шпион Енота, объятый сверхъестественным страхом. Там Герет набирался сил, готовясь к поединку с последним своим врагом, которого сегодня и убил.

Теперь, когда Эил Синего Города погиб в мире оставался пожалуй лишь один бог. И этот бог не был расположен помогать людям.

«Если я дам ему сейчас уйти — люди обречены.» — подумал Александр, — «Я должен уничтожить последнего Эила. Он ранен и скорее всего потерял часть своей силы. Сейчас или никогда!»

И все же, страх леденил душу дракона, и железное сердце билось чаще.

Заметив за собой погоню Герет прибавил скорость, стремясь на запад. Но дракон не отставал. Полет давался Герету нелегко. По видимому, сказывалась рана, полученная в битве с Хрустальным Мастером. Мысль об этом прибавила Александру уверенности.

Через какое-то время расстояние между противниками снова начало сокращаться. Тогда древняя птица повернула на север, к горам. Ее черное тело блестело в лучах луны, и этот яркий блеск служил дракону превосходным ориентиром.

Как вдруг Герет исчез. На мгновение Александр растерялся, но приблизившись к тому месту где он только что в последний раз видел Эила, понял, что это встающие впереди горы заслонили луну. Тело черной птицы перестало отражать ее свет, лишив его ориентира.

Паря над местом, Александр закрыл глаза, и через мгновение, обретя новое зрение, уже оглядывал небо и землю в поисках своего врага. Однако небо было пустынным, лишь внизу, возле холмов там, где росло несколько деревьев, он заметил несколько летучих мышей, метавшихся над землей в поисках ночных насекомых.

Внезапно на его спину обрушился страшный удар. Но Рагантраноровая броня выдержала, а гибкая спина прогнулась и вновь распрямилась словно пружина, отбрасывая противника вверх. Черная тень метнулась в сторону. Даже раненый, его враг был силен и проворен.

На секунду потеряв ориентацию, Александр вновь заметил черную птицу впереди, высоко над собой и бросился вдогонку. Его противник начинал уставать.

Поняв, что ему не удастся уйти от погони, Герет как черная молния скользнул вниз, и приземлился на вершине холма. И через мгновенье чудовище превратилось в подобие человека. И кожа этого существа была чернее земли на которой оно стояло.

Сложив крылья, Александр камнем падал вниз не выпуская Эида из вида. Но Герет, по видимому, не собирался бежать. Бог поднял руки вверх, и тонкое лезвие клинка блеснуло отраженным лунным светом.

Перед самой землей Александр расправил крылья и выставил лапу с мечом вперед. Однако, Герет увернулся и с молниеносной быстротой и нанес ответный удар. Сталь звонко зазвенела о сталь. Меч выпал из лапы дракона, защитив ее от удара. А Александр пролетев еще несколько десятков метров, приземлился на плоской вершине холма.

Земля здесь была покрыта небольшими валунами. Невдалеке возвышался обломок скалы высотой метра в четыре.

Совершая превращение, Александр уложился в считанные секунды. Потом поднялся с земли и взглянул на противника. Темный человек приближался, неся в обеих руках по мечу. Сожалея в душе, что поторопился и не взял с собой одежды, Александр следил за Геретом, пытаясь угадать его силу и возможности.

Хотя с наступлением ночи температура воздуха резко упала, холода он не чувствовал, лишь ощущение неловкости, свойственное каждому человеку, привыкшему большую часть своей жизни проводить в одежде.

Подойдя на расстояние в двадцать шагов, Эил остановился. Как и Александр он был совершенно обнаженным. Голова Герета была похожа на черный, обкатанный морем камень правильной формы и плавно переходила в шею, которая так-же постепенно превращалась в туловище.

Лица у существа не было. Признаки пола отсутствовали. Весь его облик напоминал выточенную из камня статую. Словно некий мастер решил сначала сделать заготовку для скульптуры, а детали добавить позже, но по какой-то причине так и не вернулся к незаконченной работе.

Тем неожиданнее зазвучал голос существа, исходящий из точки на уровне солнечного сплетения. Как и само существо этот голос был лишен индивидуальности. Герет произносил слова без выражения, не выделяя интонацией ни одно из них, и промежутки между словами были равными.

— Кто ты? — спросило существо, — И почему преследуешь меня?

— Мне казалось, что боги должны знать все. — отвечал Александр.

— Я проспал очень долгое время. К тому же, даже боги не знают всего. Ты не ответил на мой вопрос.

— Зато ты ответил на мой. Мое имя Александр.

— Я не припомню тебя между богов. Может быть ты сын одного из них?

— Я слышал, что все люди носят в себе частичку какого-нибудь божества.

— Возможно. Но если ты не один из великих, как же ты не побоялся преследовать меня? Ты знаешь кто я?

— Тебя называли Герет. Ты один из звездных скитальцев, которые когда-то, давным-давно прибыли на нашу землю.

— Я вижу ты неплохо осведомлен, и даже знаешь имя. Наверное, ты великий маг, искусный чародей, каких теперь редко встретишь.

— Богиня рассказала мне о прежних днях. Ты был богом Тирао и проиграл битву с прочими Эилами.

Послышалось что-то вроде смешка. Впрочем, этот звук мог быть и шуршанием ветра в камнях.

— В мое время не было никаких богинь. Наверное, это кто-нибудь из потомков перворожденных.

— Ее звали Эритрея. Она уже умерла. Но ты, наверняка, помнишь имя Изурион.

— Да, мой старый враг. Так ты один из его племени? Я думал, что все Драконы уже давно мертвы.

— Как видишь не все. Это ты погубил Диадавов?

Снова звук похожий на шуршание ветра в скале.

— Это получилось почти само собой. Левиафаны, несмотря на свои впечатляющие размеры, довольно нежные существа. Мой брат, Фрог, так их полюбил, что в конце концов сам стал походить на морского червя. Одной молнии было достаточно чтобы сварить его заживо.

Разумеется, все дело пришлось провернуть таким образом, чтобы он подумал на Изуриона. Умирая, Фрог смог добраться до острова. Его проклятие погубило детей Изуриона.

— Один из нас не уйдет отсюда живым. — сказал Александр.

— Что заставляет тебя с таким упорством искать смерти. Каким волшебством или силой ты обладаешь, что дерзнул бросить вызов богу.

В голосе существа послышалась некоторая неуверенность. Впрочем, скорее всего, это просто показалось Александру.

— Моя сила — это волшебство битвы. Я воин. И я своими глазами видел, как умирают перворожденные боги.

— Я принимаю твой вызов. Возьми меч и встреть свою судьбу.

С этими словами Герет бросил клинок, сделанный из копья Маливана на землю, и тот, зазвенев о камень, упал под ноги Александру.

Тот нагнулся, стараясь не терять из виду своего врага, но Эил ждал, не шевелясь. Однако, как только Александр разогнулся, Герет бросился вперед. Его меч был нацелен противнику в грудь. С трудом отбив выпад, Александр нанес ответный удар.

Время замедлилось и почти остановилось. Замер ветер, так и не успев коснуться шершавой поверхности скалы. Голова летучей мыши с открытым зубастым ртом застыла в трех сантиметрах от замершего в воздухе мотылька. Казалось, даже свет луны остановился в небе. Но все это не относилось к Герету, который по прежнему оставался быстрым и ловким, и снова нацеливал меч в сердце героя.

Но на этот раз Александр не стал защищаться. И когда острие меча коснулось железной пластины на обнаженной груди, его собственный меч рассек плоть врага между скулой и ключицей.

Боли он не успел почувствовать. Мир вокруг него стремительно закружился и исчез. С коротким стоном Александр упал на землю.

Александр открыл глаза. На мгновение свет ослепил его, и он вынужден был снова их закрыть. Через некоторое время он повторил попытку, в этот раз размыкая веки постепенно. Он лежал на кровати в своей каюте на «Солнечном Ветре». Низкое утреннее солнце, попадая в окно, затопляло каюту розовым светом.

Он попробовал приподняться. Его грудь пронзила боль, такая острая, что он громко застонал и откинулся на подушку. В памяти тотчас возникла вершина холма, освещенная лунным светом, и поединок с Гетом.

В комнате послышался шорох, кто-то негромко зевнул. Стараясь не тревожить рану, Александр осторожно повернул голову. Рядом с его кроватью в кресле прикорнула Зарина. Теперь она проснулась, видимо разбуженная его стоном, сладко потянулась и улыбнулась ему сонной улыбкой:

— Ну что, очнулся, герой?

Александр попытался улыбнуться в ответ, и у него это получилось: — Долго я здесь провалялся?

— Больше суток. Как себя чувствуешь?

— Еще не знаю. Ты все время здесь дежурила?

— Почти. На некоторое время меня сменил Енот. Мы вместе осмотрели рану. К счастью, она не опасна, несмотря на то, что удар был направлен прямо в сердце. Но та железка, которая у тебя в этом месте вместо кожи, оказалась на редкость прочной. Но ней лишь небольшая царапина ну и конечно сильный ушиб. Если бы тот, с кем ты сражался, целил в другое место, дело могло бы обернуться гораздо хуже. Скоро ты поправишься, уж я позабочусь об этом.

— Расскажи мне, что произошло? Как вы нашли меня?

— Все очень просто. Когда ты превратился в дракона и полетел в сторону пожара, я на «Солнечном Ветре» последовала за тобою. Это был мой первый самостоятельный полет, и я очень волновалась. Но яхта — просто чудо. Теперь, даже если ты очень попросишь, я не верну ее назад. Я видела поединок между Хрустальным Мастером и облаком-птицей. И я следила за тобой. Странно, что ты меня не заметил.

— Наверное, я был слишком увлечен боем.

— Наверно. Когда все кончилось и Хрустальный Мастер погиб, ты вдруг быстро направился прочь из города. Ты летел слишком быстро, чтобы я могла за тобой успеть, и в какой-то момент потеряла тебя из виду. Я еще не знала, что ты кого-то преследуешь.

Когда ты растворился в темноте, я продолжала следовать тем же курсом в надежде, что ты продолжишь лететь прямо, как и раньше. Так оно и случилось.

Вскоре я заметила внизу тебя и другого. Вы стояли и разговаривали о чем-то, а через секунду исчезли. А еще через секунду холм окутал светящийся туман. Он непрерывно менял свой цвет, а в конце стал черным. Потом поднялся в небо и когда он окутал яхту, в воздухе запахло корицей.

Я приземлилась невдалеке от большого камня. Ты лежал на земле и был совершенно голый. Зрелище было довольно героическое, хотя, тогда мне было не до смеха. Ты был ранен, а возможно убит. Так я подумала в первый момент. Но ты дышал, хотя и был без сознания. Я с трудом дотащила тебя до яхты.

Не знаю, как у меня хватило сил поднять тебя на борт, но, в конце концов, мне это удалось. Там я осмотрела тебя получше, и не обнаружил ни одной раны, кроме этой царапины на железке. На душе у меня полегчало. Твое железное сердце билось. Там, где железо срослось с кожей, был виден сильный отек. Я наложила лечебную мазь и забинтовала грудь.

— А что случилось с моим врагом? Там должно было лежать еще одно тело.

— Больше там никого не было.

— Странно. Я ведь помню, что ранил его в шею. Хотя, я потерял сознание раньше, чем увидел, как его отрубленная голова отлетела в сторону, думаю что события развивались именно так. Я вложил в этот удар всю силу.

— Говорю тебе, ты лежал там один. Правда, я нашла рядом с тобой два меча. Один из них с затупленным лезвием. Вероятно, это был клинок твоего врага. Я прихватила их с собой. Сам потом посмотришь.

— А что Енот? Где он сейчас?

— Я думаю в Министерстве. Выполняет твои обязанности. Он вернулся в город, как только прознал о гибели Хрустального Мастера. Альдаон тоже пару раз заходил. Один раз с Антуанеттой.

— В городе был пожар.

— Сгорело несколько домов и погибли люди. Но ты не волнуйся, огонь давно потушен. Ты не голоден?

— Нет. Но хочется пить.

— Вот возьми, — сказала Зарина, подавая ему чашку.

Он сделал глоток и поморщился от почти невыносимой горечи. Видя его гримасу, Зарина улыбнулась и подтолкнула чашку к его рту: — Пей, пей! Это лекарство.

Зажмурясь, Александр выпил все залпом.

— А что стало с Хрустальным Мастером, вернее с его телом.

— Оно растаяло, словно было ледяным, причем довольно быстро. Может быть, это и был лед, и в таком случае, Мастера следовало бы называть Ледяным.

— Возможно.

Александр почувствовал как веки его начинают слипаться. — Ты подсыпала мне снотворной травки? — спросил он.

— Спи, — сказала Зарина. — Отдых сейчас лучшее лекарство для тебя. А я пойду…

Но куда она собиралась пойти, Александр уже не услышал, провалившись в глубокий сон без сновидений.

В течении следующих десяти дней Александр стремительно выздоравливал. Зарина была занята на курсах и возвращалась на яхту лишь к вечеру. Дети покидали свои каюты утром и целый день где-то пропадали.

Когда наступало время обеда, на яхте появлялась одна из девушек, обучавшихся у Зарины. Она приносила еду и свежеприготовленное лекарство. Девушка была худенькой и стеснительной. Сама она предпочитала помалкивать, а на вопросы Александра отвечала односложно, всякий раз при этом краснея.

В один из дней Зарина возвратилась на яхту вечером и, уложив детей, которые надо сказать после всех своих дневных приключений засыпали, едва их головы касались подушки, зашла в каюту. По тому, как медленно она раздевалась, то и дело застывая и разглядывая что-то невидимое в темном стекле окна, Александр понял, что Зарина чем-то озабочена.

— Что-то случилось? — спросил он ее отрываясь от фантастического романа, который читал, чтобы как-нибудь убить время.

— Нет, ничего. Все в порядке, — ответила она присаживаясь на кровать. — Просто пришла в голову одна мысль. Но прежде, я хотела посоветоваться с тобой.

— Интересно, — сказал Александр, — Продолжай.

— Если мы с тобой решили пожениться, почему бы нам не усыновить Марка? Я уже давно думаю о нем, как о своем собственном ребенке. Что скажешь?

— Не вижу связи между этими двумя вещами. Но, в общем, я не против. Он так или иначе, все равно, останется с нами.

— Чудесно! — сказала Зарина, наклонилась и поцеловала его в губы. — Впрочем, я в тебе и не сомневалась.

— Нельзя ли повторить? — попросил Александр, протягивая руку и дотрагиваясь до ее волос.

Зарина улыбнулась: — Не рано ли ты начинаешь вставать на дыбки, мой дракон.

— Я уже дня два об этом мечтаю. Думаю, если осторожно, то можно.

— Хорошо, — сказала Зарина, наклоняясь над ним вновь. — Лежи спокойно, я поухаживаю за тобой. Рада, что ты выздоравливаешь с такой потрясающей скоростью. Кажется, мне достался неплохой муж. С этими словами она нырнула с головой одеяло. В следующую секунду Александр ощутил как ее пальчики нежно прикасаются к его коже.

Назавтра Александр появился в Министерстве и пробыл там около двух часов. Енот ввел его в курс последних событий. Впрочем, за время, пока Александр провалялся в постели, в положении Синего Города ничего особенно не изменилось. На следующий день Александр пробыл в Министерстве чуть дольше. А через два дня Енот засобирался обратно в лагерь.

В течении, последовавшей за этим недели, Александр продолжал заниматься своими обычными делами, инспектируя войска, присутствуя на учениях, обходя со строителями заново укрепленные участки стены, осматривая новые башни и артиллерийские орудия.

Дважды за это время он успел побывать в Парламенте, один раз с докладом, а в другой раз с проектом военного бюджета на следующий год, который был подготовлен его советниками, и который он представил на обсуждение парламентариев без особой надежды.

Как он и ожидал, обсуждение вышло бурным. Слушая в пол-уха отцов республики, ломавших копья в ожесточенных словесных поединках, Александр думал о том, что уже совсем скоро все эти люди, скорее всего, будут мертвы, деньги, о которых они сейчас так отчаянно спорили — расхищены, а сам город захвачен врагом и возможно разрушен.

Поэтому, когда по окончании дебатов, составленный им бюджет, вернули на доработку, он не испытал по этому поводу ни досады ни разочарования.

Вернувшись к себе в министерство, он засунул папку с бюджетом в самый нижний ящик своего огромного письменного стола, наперед догадываясь, что вряд-ли когда-нибудь прикоснется к ней снова. Он даже не подозревал, насколько догадки его были верны, и как скоро все это случиться.

Уже спустилась ночь, день закончился, и со спокойной совестью можно было возвращаться на яхту. Но Александр почему-то медлил. Этой медлительности не было никакого разумного объяснения. Он слегка устал, немного болела грудь, но причина, скорее всего, была не в этом.

В огромном здании Министерства царила тишина. В коридорах многолюдных и шумных днем теперь было пустынно. Лишь гулким эхом по этажам разносились шаги сторожа, запирающего на ночь кабинеты ответственных офицеров. Открыв настежь окно, Александр впустил в кабинет свежий воздух.

Весна надвигалась на город стремительно. Еще вчера солнце лишь намекало о ее приближении, слегка нагревая в полдень воздух так, что потревоженные этим призрачным теплом муравьи забеспокоились в муравейниках, и самые нетерпеливые из них, пробравшись к выходу, высунули наружу антенны своих усиков. А уже сегодня, в полдень люди оставили меховые плащи и накидки дома, и степь за городскими стенами вдруг покрылась распустившимися цветами всевозможных цветов и оттенков.

Вдыхая теплый воздух весны полной грудью, Александр смотрел из окна на темный город, на цепочки факелов, протянувшихся вдоль главных улиц, на парочки, неторопливо прогуливающиеся по мостовым, и почти забытое ощущение счастья овладело им.

В такие, особые минуты человек верит, что все на свете идет так как нужно. В такие минуты человек уверен, что то, чем он занимается — правильно. В такие минуты исчезает наше вечное одиночество, и душа становиться частью этого огромного мира. И кажется человеку, что тысячи таких же свободных и радостных душ незримо парят рядом в упоительном воздухе молодой весны.

Внезапно послышались отдаленные голоса, и топот множества ног донесся из-за двери. Раздался громкий стук, Александр очнулся и разрешил стучавшим войти.

Дверь открыл сторож. За его широкими плечами, одно из которых было заметно выше другого, Александр заметил молодого офицера патрульной службы и двух солдат. Вид у всех троих был встревоженный. Сторож хмурился, на его лице читалось недовольство этим бесцеремонным вторжением в столь поздний час.

— Вот беспокоють. Срочное дело говорять. — сказал он, глядя на Александра исподлобья, видимо, ожидая его возмущенной реакции на это событие.

Однако, Александр был спокоен, — Пропусти Михалыч, — сказал он, поворачиваясь и закрывая окно. — Видишь, я еще не ушел домой, значит служба продолжается.

— Ну-ну. Вам то виднее, — проворчал Михалыч, сторонясь и пропуская в кабинет военных.

Потом он тихонько закрыл дверь и побрел дальше, расслабленной походкой бывшего вора, которым, как утверждало его личное дело, когда-то и в самом деле являлся. Знания, приобретенные на поприще квартирных краж, делали его весьма ценным работником на должности главного сторожа. Офицеры бывало говаривали: «Там где Михалыч запрет, уже никто не отопрет».

— Что случилось? — спросил Александр, разглядывая молодого офицера, лицо которого вместе с тревогой выражало крайнюю неуверенность. Вероятно, он опасался, что принесенное им известие, окажется недостаточно важным поводом, чтобы беспокоить главнокомандующего в столь поздний час.

— Необычное происшествие, — сказал он, волнуясь, и потому говоря громко и отрывисто. — Мною обнаружена могила. Совсем свежая… В погребе заброшенного дома… В южной части города…

— То, что могила в доме, это действительно необычно. Но почему вы пришли с этим ко именно мне? И почему такая срочность?

Офицер еще больше заволновался: — В этой могиле много трупов… Несколько десятков… Все убиты… Сердца отсутствуют…

Секунду Александр размышлял. Известие, действительно, было чрезвычайной важности.

— Каким образом были найдены трупы? — спросил он наконец.

— Собаки… Там много собак… Мне показалось подозрительным…

— Вы правильно сделали, что пришли прямо ко мне. — сказал Александр, и молодой офицер слабо улыбнулся.

— Пойдемте, покажете место. — Александр открыл дверь, пропуская вперед офицера и солдат, которые на протяжении всего разговора не проронили ни слова, разглядывая кабинет, и видимо, были разочарованы, не обнаружив в нем, чего-то такого, что, по их мнению, должно было находиться в кабинете главнокомандующего армией республики.

Идти было довольно далеко. Офицер, которого как выяснилось, звали Истимет, успел успокоиться и на ходу продолжил свой рассказ уже гораздо более внятно.

Население южные районов Синего Города, по большей части составляли бедняки. Изредка среди жалких лачуг встречались старые запущенные виллы, оставшиеся с тех времен когда районы эти еще не стали пристанищем бродяг и нищих. В заброшенных виллах и разрушающихся от времени особняках находили ночлег бездомные нищие. Часто эти дома служили убежищем шайкам воров.

Патрули редко показывались в этих кварталах, особенно в темное время суток, когда ни один факел не разгонял тьму на узких кривых улочках. Александр помнил как их с Енотом когда-то застигла в подобном месте ночь, и они подверглись нападению Волков.

Офицер рассказал, что в их караульный участок, находящийся неподалеку, пришел человек, по виду не слишком состоятельный, однако и оборванцем его тоже нельзя было назвать. Такие как он часто селились на самой границе беднейших районов из-за того, что жилье там стоило намного дешевле.

Человек пожаловался на лай собак, которые прошлым вечером появились на соседнем от его дома участке, и на опасность, какой, по его мнению, могла стать стая бездомных псов для случайного прохожего.

Собаки, по его словам, уже вторую ночь лают возле заброшенной виллы, ранее принадлежавшей одной, довольно известной в городе семье. Однако, семья эта давным-давно переехала в более подходящее для богачей место, и дом постепенно разрушался без надлежащего присмотра.

В любое другое время над этим человеком просто посмеялись бы и отправили домой опохмелиться, однако, с наступлением войны был получен приказ, который исходил от Енота, а потом был подтвержден Александром — обращать внимание на все необычные случаи. Поэтому, взяв с собой четырех солдат, Истимет направился по указанному человеком адресу.

И действительно, подойдя к строению, офицер услышал собачий лай и рычание, которое раздавалось из раскрытой настежь двери, ведущей в подвал. Еще несколько десятков бродячих псов ошивалось в заброшенном саду возле дома. Между ними периодически вспыхивали короткие яростные стычки. Собаки дрались за куски мяса, которые старались вырвать друг у друга из пасти.

Вниз, в подвал, вели четыре потрескавшиеся каменные ступеньки. Когда патруль спустился вниз, глазам людей предстала разворошенная могила и свора собак, пирующая останками человеческих тел. Свет факелов и крики испугали собак. Рыча и лая, псы бросились к выходу, стараясь проскользнуть между ног солдат.

Дело показалось Истимету чрезвычайно подозрительным. При беглом осмотре оказалось, что у всех трупов, даже тех, до которых собаки еще не успели добраться, грудная клетка была рассечена, а сердце отсутствовало. Поэтому, оставив рядом с трупами двух солдат для охраны, Истмет направился в Министерство, рассчитывая застать там кого-нибудь из начальства.

Офицер закончил рассказ, и некоторое время группа шла в молчании. Похвалив офицера за бдительность, Александр обдумывал услышанное. И без всякого осмотра, лишь по одному рассказу офицера, Александр догадывался, кто потрудился над этими трупами. Все это могло означать лишь одно — Тирао проникли в Синий Город, несмотря на принятые им меры. Пока он обдумывал действия, которые стоит предпринять в связи с этим событием, отряд оказался возле заброшенного дома.

Довольно ветхое, на первый взгляд, деревянное строение было окружено обширным пустырем, на котором когда-то располагался сад. Теперь пространство заросло сорной травой и невысокими колючими кустами. Несколько старых деревьев еще возвышались тут и там, увитые ползучими растениями. В высокой траве виднелись пни, оставшиеся от других, видимо, срубленных на дрова соседями.

Возле ограды дома, не смотря на поздний час, топтались местные жители, вероятно, привлеченные шумом и светом факелов.

Проходя по заросшей травой каменной дорожке, Александр заметил несколько теней мелькнувших среди кустов. Видимо, собаки не покинули территорию усадьбы, надеясь, что люди вскоре уйдут, и возможность полакомиться трупами предоставится снова.

Солдаты дожидались перед дверью в погреб и, по приказу офицера, спустились вниз с горящими факелами. Глазам Александра предстала картина, столь живо описанная прежде Истметом. Однако, по его приблизительной оценке трупов здесь было гораздо больше, чем он вначале представлял.

Весь пол довольно обширного погреба был покрыт рыхлой свежевскопанной землей, из которой высовывались части человеческих тел. Несколько трупов было разрыто полностью, и вокруг виднелось множество собачьих и человеческих следов.

Александр присел возле одного из тел и увидел, что офицер был прав, грудная клетка трупа была рассечена. Внезапно свет факела отдалился. Александр повернулся к солдату, стоявшему за его спиной, и с удивлением обнаружил, что тот поднимается по ступенькам, вон из погреба, а Истмет следует за ним.

— Куда это вы направились? — спросил Александр, чувствуя, как волна тревоги поднимается в его душе. — Подайте факел, я хочу осмотреть тела.

На последней ступеньке Истмет обернулся. И хотя, свет падал сзади и Александр не мог видеть его лица, по голосу он понял, что офицер улыбается.

— В этом нет необходимости, — сказал Истмет. — Все правильно, эти люди убиты нами. Теперь их опыт и знания послужат Тирао.

Не нужно! — офицер повысил голос, заметив, что рука Александра легла на рукоять меча, — Я знаю, ты быстр, но в этот раз тебе не успеть.

С этими словами тот, кто называл себя Истметом, шагнул наружу и захлопнул дверь. Меч брошенный Александром звякнул о железо и отскочил в сторону жалобно зазвенев.

Двумя прыжками преодолев расстояние до двери, Александр толкнул ее, навалившись всем телом. Но дверь даже не шевельнулась. Он услышал бешенный лай собак, доносящийся с улицы и несколько слов, оброненных Истметом.

«Вероятно, инструктирует стражу.» — подумал Александр и несколько раз сильно ударил в дверь кулаком. Металлическая обшивка отозвалась низким гулом.

— Чего тебе? — услышал Александр в ответ, и понял, что Истмет прислонился ухом к двери, чтобы расслышать его слова. Возможно, железная дверь исказила голос офицера, но Александру показалось, что не так давно он уже где-то его слышал.

— Хочу узнать, как на самом деле тебя зовут?

— В данный момент это неважно.

Послышался короткий смешок. Внезапно в памяти Александра возникло обветренное, покрытое морщинами лицо с пронзительно синими глазами.

«Мастер Моучан!» — мелькнула в его голове догадка. — «Мастер Моучан и его партизанский отряд. Как глупо.»

— Что же теперь, Мастер? — спросил Александр.

Из-за двери вновь раздался смешок: — Посидишь здесь, сынок, а мы пока займемся Синим Городом. Мне кажется, я вижу отблески пожара. Как раз над парком. Если это то, что я думаю, у твоего друга скоро не будет ни одного корабля.

Сильный удар в дверь послужил ему ответом.

— Ты разозлился, — сказал тот, кто назывался Мастером, — По крайней мере не будешь скучать. Возможно ты просидишь здесь дольше, чем я предполагаю, так что побереги силы и приготовься питаться трупами.

Кстати, если ты думаешь сбежать, можешь попытаться. Я не против. Во всяком случае, это занятие поможет тебе скоротать время. Но сразу хочу тебя предупредить, мы тщательно поработали над подвалом, прежде чем привести тебя сюда. Дверь здесь полностью железная. А стены сложены из камней такой толщины, что тебе придется долбить их своим мечом лет десять, прежде чем ты сможешь пробить дырочку, в которую пройдет хоть немного глотков воздуха. Ты меня слышишь?

Александр молчал.

— Ну что ж прощай, надеюсь, ты захватил с собой носовой платок, скоро здесь начнет вонять.

Сквозь железо двери, Александр расслышал удаляющиеся шаги.

«Интересно,» — подумал он, — «Те люди, которые толпились возле дома, тоже были Тирао?»

То что говорил оборотень о трупах, было правдой, однако насчет темноты, он ошибся. Конечно, свет факела дал бы его глазам более приемлемую картину. Но все же, тьма, в которой находился Александр не была, совершенной. Так же как и в тумане его глаза могли различать контуры предметов довольно четко.

«Ну что же,» — подумал Александр, — «Насчет двери и стен, Моучан скорее всего не соврал. А как насчет потолка? Про потолок не было сказано ни слова. С него-то мы и начнем.»

Подобрав со ступенек меч, Александр принялся осматриваться в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как подставку для ног. В углу подвала он заметил несколько старых и, как выяснилось вблизи, покрытых паутиной бочек.

Осторожно, опасаясь, что трухлявое дерево вот вот затрещит и провалится у него под ногами, он залез на бочку. Крышка выдержала. Теперь он мог достать рукой потолок и убедиться, что тот деревянный. Однако судя по звуку с которым доски отозвались на его постукивание, это было прочное дерево, с честью выдержавшее испытание вечностью и сыростью..

Не теряя больше времени, Александр принялся наносить по потолку сильные удары острием меча. Прошло около получаса, прежде чем он успокоился и понял, что ему понадобиться слишком много времени, прежде чем он пробьет щель достаточную, чтобы просунуть в нее голову.

Доски были очень толстые и прочные. Кроме того, не было никакой уверенности в том, что над первым рядом не окажется новый. Однако, вспомнив о Зарине и горящих кораблях Альдаона, Александр вновь принялся крушить потолок с еще большим остервенением. Однако еще через двадцать минут он устал окончательно, а на руках появились кровоточащие мозоли.

Александр слез с бочки и уселся возле стены на корточки, прислонясь к ней спиной. Лая собак больше не было слышно. Ни шороха не доносилось до него снаружи, и все так же неподвижно белели на темной земле мертвые тела. Им овладело спокойствие отчаяния. Он закрыл глаза, и тогда, наконец, наступила настоящая темнота.

Он проспал некоторое время и проснулся от сильного грохота. Его ноздри уловили запах дыма проникающего в помещение. Над ним горел дом. Возможно, в него попал снаряд с Греческим Огнем, выпущенный с какого-нибудь корабля.

Запах гари усиливался. Внезапно, Александр услышал новый грохот. По-видимому, это обвалилась крыша, погребая его в подвале, словно картошку в углях костра. По его лицу катились капельки пота, в помещении становилось слишком жарко. Сверху раздался треск и потолок погреба слегка прогнулся в центре. Струйки дыма сочились из, образовавшихся между досками щелей, и грозили в самом скором времени сделать воздух в подвале совершенно непригодным для дыхания.

Александр быстро избавился от одежды. Превращение заняло секунды, и скоро в подвале вместо человека оказался дракон. Огромное тело с трудом умещалось в довольно просторном помещении. Широко расставив четыре своих лапы, стараясь, по возможности, не наступить ни на одно из мертвых тел, Александр выгнул спину дугой и уперся ею в потолок.

Постепенно наращивая усилия, он услышал, как трещат над его головой крепкие доски, и удвоил старания. Его широкие лапы утонули в рыхлой земле. Наконец потолок не выдержал, и доски лопнули с оглушительным треском. Александр почувствовал себя так, словно его поместили в раскаленную печку. Однако броня защищала его тело гораздо лучше чем человеческая кожа. Он рванулся вверх разметав в стороны горящие доски и, словно демон, окутанный пламенем адского огня, взмыл в небо.

На земле все еще была ночь. Видимо, Александр проспал совсем недолго. Город, погруженный во тьму, освещали зарева многочисленных пожаров. Поднявшись в небо, он охватил взглядом панораму города.

Над пожарищами, словно стаи хищных барракуд, медленно перемещались галеры. Огненные шары, которые посылали вниз их баллисты, вызывали новые очаги пожаров, сея смерть, разрушение и панику. Бой все еще шел в нескольких местах.

С высоты, на которой парил Александр, сражающиеся были похожи на муравьев двух враждующих кланов. Но по всему было видно, что сопротивление защитников города сломлено. Пушки уже не стреляли. Толпы мирных граждан метались по улицам, тщетно стараясь добраться до городских ворот, в которые уже входила вражеская конница.

Особенно много пожаров пылало в центральной части города. Присмотревшись, Александр различил на земле обугленные остовы огромных кораблей Альдаона. Видимо, эта диверсия была делом рук того, кто скрывался под личиной Мастера Моучана. Хитрый трюк Жука с заколдованной водкой не сработал. Эскадра Альдаона сама привезла в город вражеский отряд. Не раздумывая больше, Александр направился в сторону парка.

Приблизившись к месту, он сделал круг над аэродромом. Место стоянки Солнечного Ветра пустовало. Это доставило Александру некоторое облегчение. А потом его охватила ярость. Неистраченный запас энергии требовал немедленного выхода, а гибель черных кораблей отмщения.

Невдалеке несколько галер обстреливали снарядами дворец Парламента. Правое крыло огромного здания было объято пламенем, и в свете пожара Александр различил на его плоской крыше крохотные фигурки защитников. Сложив крылья, он спикировал вниз. В течении следующих двадцати минут флот Тирао лишился четырех галер уничтоженных вырвавшемся на волю чудовищем.

Утолив отчасти свою ярость и досаду, Александр вновь набрал высоту и, преследуемый пятью судами противника, направился на юг. Очень скоро преследователи отстали и повернули назад. Тогда, забирая по широкой дуге влево, в облет Синего Города, Александр повернул на север, в сторону невидимых отсюда гор.

Когда небо посветлело на востоке, бой за Синий город был почти закончен. Еще остававшиеся в живых его защитники уничтожались врагами поодиночке. Дым застилал небо над разрушенной столицей. Сильнейшее государство на Восточном Материке в эту ночь было повержено врагом.

 

Глава 12

Бегство на Юг

Первую неделю пока армия двигалась по степи, Александру казалось что им сопутствует удача. Когда голова колонны достигла джунглей, и люди вздохнули свободнее, Александр решил, что происходящее — чудо. Не смотря на то, что темп продвижения заметно упал, зато и обнаружить теперь беглецов было намного сложнее.

Примерно за неделю до того момента, когда джунгли должны были расступиться, открыв взорам бесконечную гладь Южного океана, Александр подумал, что все идет слишком хорошо. Им овладели дурные предчувствия, которыми он не замедлил поделиться с Енотом и Альдаоном.

Первый разделял беспокойство Александра, так-как был человеком многоопытным. Второй же не придал этому большого значения. Его бурный роман с красоткой Антуанеттой, протекающий на фоне последних трагических событий, похоже, отразился на умственных способностях Царя Хастры не самым лучшим образом. Гибель собственного флота и войска весьма странно повлияла на поведение Альдаона. Он предпочел об этом забыть, предавшись наслаждениям в объятьях амазонки. Любовь как радужный нимб, казалось витала над головой капитана, и дурные мысли растворялись в этой ауре, словно кусочек сахара в стакане горячего чая.

Однако ни Александр, ни Енот не собирались потворствовать розовому настроению Царя. На совещании, где Альдаон и Антуанетта выглядели словно парочка влюбленных школьников в период, когда прыщавые юноши и девушки с остренькими грудками лишь начинают постигать азы любовной игры, было решено разбить лагерь в джунглях и направить в Рав три боевых корабля.

Прошло уже довольно много времени с тех пор как эмиссары Енота заключили сделку с Рауном этого города. В мире бушевала война, и в такое время договор был не более чем листком бумаги, если не подкреплялся, даже не золотом, а силой.

Енот, лично отправлявшийся на свидание с Рауном, должен был подтвердить соглашение и устроить все должным образом. Так, чтобы к прибытию армии корабли были бы готовы тотчас отправиться в путь.

Минуло около полутора месяцев с той памятной всем ночи, когда Синий Город был захвачен врагом и в течении следующих нескольких дней подвергся резне и разграблению — обычным спутникам побед Тирао. Через два дня после этого армия и несколько тысяч беженцев начали свой беспримерный марш по холмистой степи на юг.

Ни кто из отправившихся в это путешествие не знал, что ждет их впереди. Сердца людей были полны надежды и отчаяния одновременно. Будущее было похоже на игральную карту, на джокер-перевертыш, где на одной стороне намалеван загадочно улыбающийся шут, а с другой скалила зубы в идеальной улыбке костлявая смерть.

Их великий город, их страна, весь прежний уклад их жизни, будущее, который каждый из них представлял себе так ясно, до самой заслуженной старости, было уничтожено в этой жестокой войне.

Но с другой стороны, скажите, у кого из вас, не билось в два раза быстрее сердце при мысли о дальних странствиях, неведомых странах, о далеких неисследованных мирах. Взамен известного и, по правде сказать, довольно скучного будущего, судьба улыбнулась людям сквозь завесу черного дыма, поднимавшегося над руинами сожженных городов и деревень, и солнце весны послало им воздушный поцелуй надежды.

И лишь благодаря этому отчаяние не захватило их души целиком, и горе по погибшим родственникам сменилось таинственной радостью, о которой так много знают дети, ибо испытывают ее чаще чем взрослые. О, гораздо чаще потому, что известный им мир мал, и изведанна лишь крошечная его часть, и уже за покосившимися воротами родного дома, за первым перекрестком улицы, ждет маленьких людей сладостная новизна открытий и постижений.

Все в этой, растянувшейся на добрый десяток километров многоголовой змее, знали о цели их путешествия. Мудрый Енот после бурного спора с Александром — сторонником секретности, все же убедил последнего в том, что знание это станет для отчаявшихся людей опорой, которая поможет им перенести все испытания долгого путешествия.

«Ибо» — сказал он, — «Источники сил, живущие в надежде, гораздо важнее чем даже хорошее питание и спокойный сон.»

Напомнив Александру о его собственной юности, он убедил нашего героя пожертвовать принципом военной секретности ради надежды. И теперь люди, идущие пешком, люди, едущие на лошадях и восседающие на повозках, люди, плывущие по воздуху в кораблях, смотрели вперед, с нетерпением ожидая, что вскоре увидят море, а если повезет, то и далекий берег Черного Континента.

Но слухи, которые, как известно, единственные рождаются сами по себе, подобно Платоновским червям, были еще чудеснее. Говорили, что, на самом деле, цель их путешествия вовсе не Южный Материк, а некий далекий остров, где ожидает их счастливая жизнь в волшебном городе, сверкающем как бриллиант.

И самые легковерные из них верили в то, в чем сомневались даже сами распространители этих слухов. В то, что если они доберутся до этой далекой земли, то получат в награду жизнь вечную и будут избавлены от необходимости тяжко трудиться, так как на острове, по слухам, росли деревья со всеми потребными человеку плодами, а дома волшебного города были полны роскошными предметами, ожидавшими будущих своих хозяев.

Конечно в эти фантазии верили не все. Но и самые заядлые скептики в укромном уголке своей души прятали малюсенькую надежду на этот мираж.

После гибели Синего Города армия Александра все еще представляла собой грозную силу и насчитывала около сорока пяти тысяч человек. Большую ее часть составляла тяжелая пехота, благодаря предусмотрительной заботе Александра, получившая возможность в течении двух месяцев тренироваться. Хотя усвоенные ими знания еще не были проверены на практике, Александр склонен был считать, что, в общем, армия готова к битве. Вопрос был в том, с каким противником придется воевать солдатам.

В состав этих сил входило некоторое количество отрядов пехоты союзников, хуже вооруженных, которые предполагалось использовать в качестве легкой пехоты.

Большим недостатком армии было то, что она располагала всего лишь двумя тысячами всадников, а точнее всадниц, но этот недостаток Александр собирался исправить тщательным выбором места сражения, если таковое будет неизбежно. Вообще же, он надеялся, что решающей битвы удастся избежать, ибо его армия, даже несмотря на все принятые меры, не могла сравниться ни по численности, ни по выучке с армией Тирао.

Однако самым главным преимуществом врага было превосходство в воздушных судах. После гибели эскадры Альдаона, когда обманом проникшие в Синий Город враги сожгли большую часть судов, в распоряжении Александра оставалось всего лишь четыре черных корабля, включая Артапраг.

Кроме этого была яхта, на которой находилась Зарина с детьми. Превращенная Зариной в небольшую летающую больницу, три каюты которой были предназначены для самых тяжелых больных, нуждавшихся в покое и постоянном присмотре, она не предназначалась для участия в боевых действиях. Впрочем, при определенных обстоятельствах, яхта могла выполнять функции разведывательного корабля, так-как была самым быстроходным судном из всех когда-либо создававшихся людьми для плаванья по воздуху.

Вместе с армией, в обозе, двигалось около десяти тысяч мирных жителей. Примерно половина была из народа Хастры, так-как Альдаон за несколько недель до падения Синего Города предусмотрительно перевез своих соплеменников в лагерь в горах.

Теперь вся эта огромная людская масса остановилась на отдых в джунглях, в двух днях пути от побережья. В течении полутора месяцев, пройдя около тысячи двухсот километров, люди наконец получили долгожданную передышку.

Не смотря на сильнейшее желание Александра, как можно скорее покинуть пределы Восточного материка, он прекрасно понимал, что для людей утомленных долгим походом, этот отдых был чрезвычайно необходим. По его расчетам стоянка могла продлиться четыре-пять дней в зависимости от степени трудностей, с которыми Еноту придется столкнуться в процессе переговоров с правителем города Рава.

После полутора месяцев страха люди, окруженные стеной джунглей, наконец почувствовали себя в относительной безопасности. И при молчаливом попустительстве Александра над джунглями в радиусе двух километров в воздух поднялись струйки дыма от тысяч костров. А под пологом из развесистых, покрытых ослепительно-зеленой листвой, деревьев как по волшебству возник целый город, состоящий из шатров и палаток.

На второй день отдыха Александр распорядился, чтобы от каждого воинского подразделения к нему прислали лучших стрелков из лука. Таковых набралось около четырехсот человек. Разбив их на группы и назначив командиров, он отправил стрелков на охоту, ибо джунгли предоставляли теперь прекрасную возможность накормить свежим мясом людей, в последнее время питавшихся лишь солониной да черствыми сухарями.

Сам же Александр, с несколькими отыскавшимися среди охотников любителями, вооружившись кавалерийским коротким копьем, отправился на протекавшую невдалеке от лагеря речку.

Несмотря на то, что речка эта была ничуть не шире Нашки, размеры рыб, ее населявших, не шли не в какое сравнение со скромными окунями или даже зубастыми северными щуками. С удивительной легкостью рыболовы во главе с Александром за пару часов добыли большое количество рыбин, формой тела напоминавших усачей.

Чешуя гигантов отливала фиолетовым блеском, а размеры достигали полутора метров. Неповоротливые рыбины, возившиеся в иле невдалеке от берега, стали легкой добычей боевых копий. Правда, чтобы вытащить скользкую тушу на берег были необходимы усилия двух человек.

Впечатленный успехами этой рыбалки, Александр на следующий день планировал отправиться на реку снова с гораздо большим числом воинов, но вести которые привез возвратившийся к вечеру Енот, изменили его планы.

Прибыв в Рав, консул встретился с Рауном Мутропетом и убедился, что условия соглашения выполняются. Гавань города была буквально забита судами, готовыми принять на борт беженцев из Синего Города. По приблизительным подсчетам кораблей было достаточно, чтобы шестьдесят тысяч человек могли разместиться в них, не рискуя погибнуть от тесноты и недостатка воздуха. Трюмы грузовых судов были превращены в спальные отсеки и для большей вместительности оборудованы двухэтажными нарами.

Однако, сам город находился в большом беспокойстве, и население его пребывало в тревоге. Причиной этому послужили известия о нашествии Тирао. Ходили слухи о том, что к городу приближается вражеская армия. И когда Енот попытался переубедить царя и его приближенных, заявив, что произошла путаница, и армию Александра приняли за вражеское войско, ему было заявлено, что крестьяне сообщали о множестве огней замеченных ночью в небе. Причем деревушка, жители которой наблюдали это явление, находилась в сорока километрах к востоку от места, где встала лагерем армия Александра.

По словам Енота люди в Раве находились в состоянии близком к панике. И при подтверждении тревожных слухов, толпа горожан вполне была способна силой захватить корабли, стоявшие в гавани, чтобы самим уплыть на них подальше от опасностей войны.

Енот не знал насколько можно было доверять этим сообщениям, но советовал не затягивать отдых и постараться привести армию в Рав как можно скорее, избежав тем самым возможности захвата судов неуправляемой толпой горожан.

Встревоженный этими слухами, Александр приказал выступать на следующий день. Кораблям Альдаона было приказано произвести разведку с тем, чтобы подтвердить или опровергнуть сообщения о близости неприятельского воздушного флота. Было решено пока не сообщать людям, о грозящей им опасности, дабы не вызывать паники и уныния.

На следующий день, утром, армия выступила из лагеря, а еще через день вышла на пустынную дорогу, проходившую вдоль океанского берега и которая через четыре дня должна была привести беглецов к спасительной гавани Рава. Однако дойти до стен города армии не было суждено.

На четвертый день, один из капитан одного из кораблей донес, что дорога на Рав занята неприятелем. Слухи о приближении флота Тирао оказались правдивыми. Около двухсот кораблей противника расположились лагерем между армией Александра и городом, лишив беженцев надежды добраться до кораблей, не вступая в битву. И если предположить что каждая из галер могла принять на борт в среднем около двухсот солдат, на пути Александра располагалась сорокатысячная хорошо обученная и вооруженная армия, обладавшая, к тому же, неоспоримым преимуществом в воздухе.

Вскоре стало известно, что эти силы являются лишь частью, может быть половиной, того, чем в действительности располагал враг. И каждый день промедления играет на руку неприятелю, ожидающему подкреплений. Возможно, именно нежелание врага вступать в битву лишь частью своих сил и явилось причиной того, что Тирао до сих пор не атаковали армию Синего Города. Но было совершенно очевидно, что в Рав без боя они дорогу не уступят.

Это сообщение, скорее всего, означало и то, что граждане Рава, уже воспользовались кораблями, предназначавшимися для армии, и путь через океан — закрыт, по крайней мере в ближайшее время.

Однако, на самом деле, участь жителей города Рава была печальнее, чем бегство с родины и скитания на чужбине. В то время, пока Александр, приняв решение вступить в битву, искал подходящее место для сражения, над разрушенными домами бывшего торгового города Рава поднимался в небо черный дым, а в его гавани догорали остатки кораблей, подожженные греческим огнем с галер Тирао. Его жители частью были перебиты, частью, подобно многим другим, разделили участь рабов, жизнь которым сохранялась лишь до тех пор, пока не возникала нужда в свежих человеческих сердцах.

Без сомнения Тирао знали о планах Александра, а кроме того, скорее всего, располагали сведениями о численности и составе его армии. Вполне вероятно, в рядах армии беженцев находились вражеские шпионы, разыскивать которых теперь не было ни особой пользы, ни времени. Ибо, двадцатитысячный конный корпус Джихметов, в сопровождении пятидесяти галер, двигался на соединение с основными силами Тирао, и по наблюдениям разведки, в это самое время находились в трех днях пути от своих союзников.

Армию Синего Города отделял от неприятеля отрезок дороги длиной в двадцать километров. После недолгих колебании Александр двинулся навстречу врагу.

Был конец второго месяца весны. Стояли теплые дни, которые где-нибудь, в более северных широтах, вполне сошли бы за летние.

Здесь, на берегу Великого Южного океана весна являлась самым прекрасным временем года, когда жар солнечных лучей еще не опалял, а воздух был напоен чудесными ароматами цветущих деревьев. Свежий, наполненный частичками соли, морской ветер вторгался на континент, и дыхание океана ощущалось за много километров от побережья.

Выйдя из под защиты джунглей, армия оказалась на прибрежной равнине, чей покой нарушался лишь большими скалистыми холмами, время от времени одиноко возвышавшимися меж лугов и небольших рощиц деревьев, и которые приморская дорога опасливо обходила стороной.

Когда до вражеского лагеря оставалось не более пяти километров, армия вышла из-за поворота дороги, огибавшей один из таких холмов. Ехавший во главе колонны Александр заметил широкое поле с большими камнями, стоящими тут и там вертикально, напоминавшими своей формой и расположением могильные надгробия, только гораздо большего размера. Казалось, что поле это служит местом, где нашел свое последнее успокоение отряд воинов-великанов.

При близком рассмотрении оказалось, что камни покрыты причудливой резьбой. Рельефы, на них высеченные, местами стерлись от воздействия морского ветра и казались очень древними. Узор состоял из причудливо переплетающихся комбинаций змей и людей. По всей видимости, камни имели сакральное значение и несли на своей шершавой поверхности послание потомкам от древнего народа змеепоклонников, когда-то обитавшего в этих местах, но несколько столетий назад бесследно исчезнувшего.

Говорили, что большая часть этого племени, не выдержав конкуренции с пришедшими северными народами, однажды погрузила в утлые лодки свое немудрящее имущество и отправилась в море искать себе новый дом. Некоторые из них остались, и, смешавшись с другими племенами, стали частью современного населения прибрежных княжеств. А их древние идолы — змеи заняли свое место в местном пантеоне богов, насчитывавшем около четырехсот наименований.

Скалистый холм высотою примерно в сто пятьдесят метров обладал почти отвесными, заросшими густым кустарником склонами, и был похож на черствый ржаной каравай, над которым изрядно потрудились плесень и мыши.

Многочисленные, большие и малые трещины глубоко проникали в его рыхлое, уставшее сопротивляться времени тело. Невысокие деревья находили себе приют в более глубоких выемках.

Холм огибал западную часть поля полукругом, выдаваясь далеко в море, и океанские волны, разбиваясь о его бока, завершали свой путь на широкой кромке песчаного пляжа. С севера, ограничиваясь дорогой, к полю подступала стена вечнозеленых джунглей. Расстояние от опушки леса до кромки воды было равным тысячи двумстам метрам. Возле этого древнего холма Александр приказал армии остановиться и разбить лагерь.

Весь остаток дня люди провели готовясь к сражению, а корабли Альдаона наблюдали за врагом, оставаясь вне досягаемости от вражеских галер. Вечером армия Тирао пришла в движение, и Александр, зная привычку своих врагов нападать по ночам, приказал солдатам строиться.

Однако, то ли из за того, что Тирао теперь предпочитали воевать по человеческим правилам, то-ли по каким-либо иным причинам, их армия, заняв противоположный конец поля, не проявила намерения вступить в бой, вместо этого разбив там лагерь.

Закат был коротким. Солнце упало в океан невдалеке от берега, и четкий профиль холма, еще несколько минут назад на фоне огромного солнечного диска казавшийся трафаретом из черной бумаги, утонул в наступающих сумерках.

Во вражеском лагере зажглись костры, но, опасаясь уловки, Александр продержал войска в готовности до полуночи. После этого, оставив треть из имевшихся под его рукой людей бодрствовать, он разрешил остальным отправиться спать. В случае неожиданной атаки бодрствующая часть войска должна была послужить заслоном на пути врага, дав время остальным построиться к битве. Из четырех боевых кораблей, остававшихся в эскадре Альдаона, два несли дежурство патрулируя в небе. В четыре часа утра их сменила следующая пара.

Сам Александр не сомкнул в эту ночь глаз, как, впрочем, и большинство людей в лагере. Напрасно Енот уговаривал его пойти прилечь. Возбуждение перед неминуемой битвой и тяжелые мысли, вряд ли позволили бы ему уснуть, даже если бы он этого хотел.

Вновь и вновь проверяя себя, проводя умозрительные рекогносцировки и проигрывая в уме варианты будущего сражения, он пытался найти ключ к победе и снова убеждался, что в сложившихся обстоятельствах шансы на нее были ничтожно малы. Лишь грубая ошибка врага могла дать людям надежду.

С горечью и стыдом вспомнил он свои хвастливые слова, оброненные им как то в беседе с Енотом, давным давно в юности: «Талантливый полководец…..» Эти слова легко было произнести человеку, только что выигравшему войну с противником, чьи войска настолько же уступали в выучке его собственным, насколько воин Хастры превосходил любого другого воина в рукопашном бою.

Однако той горстки этих великолепных солдат, которая еще оставалась в распоряжении Александра после потери Синего Города, когда среди пылающих кораблей атакуемые с земли и поражаемые Греческим огнем с воздуха, погибли почти все панциреносные солдаты, было совершенно недостаточно, чтобы рассчитывать с их помощью выиграть предстоящее сражение. Пятисот оставшихся в живых солдат Хастры едва хватало на то, чтобы укомплектовать боевые экипажи летающих кораблей. О том, чтобы использовать их на земле, не могло идти и речи.

Конечно, выбранная им позиция, с одной стороны, была очень выгодна. Зная слабость своей наспех обученной тяжелой пехоты, Александр благодарил небо за то, что из-за расположенного позади лагеря холма, окружить его армию было практически невозможно. Но с другой стороны, стоило его фалангам уступить давлению врага и расстроить ряды, как преимущество тотчас обратится в смертельную угрозу.

Благодаря изгибу холма, путь к отступлению будет отрезан и мешок, в котором окажутся люди, превратиться в погребальный саван. Лагерь, прижавшийся к самому подножью холма, будет вначале раздавлен своими собственными отступающими солдатами, а потом безжалостно вырезан не знающими пощады Белками.

Енот, правда, упоминал что-то о неком сюрпризе, который он подготовил для Тирао, но Александр был скептически настроен по отношению к волшебству, ибо до сих пор, во всех известных ему сражениях, лишь меч и копье даровали сражающимся победу.

Когда до рассвета оставалось не более часа, Александр поднялся на борт «Солнечного Ветра» и разбудил Зарину. Та, заснувшая всего лишь пару часов назад, с недовольным выражением на лице открыла один глаз и тут же снова его закрыла. Но Александр был настойчив.

— Мне жаль, — сказал он, — Что приходиться тебя будить. Но боюсь, что другого времени для разговора у нас уже не будет.

Услышав эти слова и, в особенности, почувствовав по его тону, что дело серьезное, Зарина мгновенно проснулась и, сев на кровати, потерла щеки руками.

— Только говори тише, — сказала она, кивком головы указывая на спящих детей. — Я слушаю тебя. Почему ты сказал, что времени больше не будет? — с тревогой спросила она.

— Думаю, что через два-три часа начнется сражение.

Она не сводила с него пристального взгляда: — Разве мало их было? Одним больше, одним меньше.

— Битва это всегда риск, — сказал Александр.

— Ты чего-то не договариваешь. Давай-ка выкладывай.

— Зарина, — сказал Александр, стараясь не глядеть ей в глаза, — Я хочу, чтобы как только начнется сражение, ты вместе с детьми немедленно покинула этот злосчастный берег.

— Подожди, — сказала Зарина, наклоняя голову и пытаясь поймать его взгляд, — Ты предлагаешь мне сбежать, бросив тебя и наших друзей, и больных, за которыми я ухаживаю?!

Ее глаза превратились в узкие щелочки. Но Александру было все равно, какие благородные чувства переполняют сейчас ее сердце.

— Послушай, что я тебе скажу. Ты можешь быть сколь угодно смелой и геройски отстаивать нерушимые идеалы дружбы, но сейчас не подходящее для этого время. Разве, только, ты хочешь пожертвовать ради своих идеалов жизнями этих детей.

Останешься ты здесь или нет, это ни как не повлияет на исход сражения. Я думаю, и ты знаешь, что можешь полагаться на меня в этих вопросах, что нам может помочь лишь чудо. Среди карт, которые я оставил на яхте, ты найдешь одну с начерченным мною маршрутом. По ней ты узнаешь как добраться до острова, где я родился и о котором много тебе рассказывал. Подожди не спорь! — остановил он ее, видя, что она собирается возражать.

— Яхтой ты научилась управлять неплохо. Сейчас благоприятное время для путешествия. И возможно, мой отец до сих пор еще жив.

— Почему бы тебе не полететь с нами, если все равно уже ничем помочь нельзя? — спросила Зарина, безо всякой уверенности, голосом мгновенно лишившимся интонаций благородного негодования, и ставшего детским и жалобным.

— Ты говоришь глупости, и сама это знаешь.

Зарина опустила глаза.

— Не теряй времени, — сказал Александр. — Постарайся незаметно раздобыть продукты в лагере.

— На яхте достаточно продуктов.

— Тогда подумай о том, что еще вам может пригодиться. Путь предстоит неблизкий. Даже если ты ни разу не собьешься с дороги, она займет не меньше месяца.

Он поднялся с кровати, на которой сидел рядом с ней, собираясь уходить. Ее рука тронула его за рукав.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросила он, смотря на него глазами полными слез.

— Удачи! — сказал Александр, наклонился над ней, поцеловал в лоб и вышел, тихонько затворив за собой жалобно скрипнувшую дверь.

Утреннее солнце посылало на землю мягкое, ласкающее кожу тепло. Можно было закрыть глаза и услышать, как шуршат в легком утреннем бризе кроны пальм у подножья холма, и как шипят волны, лениво лижущие песок пляжа. Тысячи людей стояли молча, с тревогой вглядываясь в противоположный конец поля. Войска были построены, последние команды отданы, роли участников распределены.

Удивительно как мало звуков издавало это огромное скопище людей. Ни кто из них не произносил ни слова, лишь изредка одно поднятое в небо копье с деревянным стуком касалось другого копья, и полотнища флагов трепетали на легком ветру словно ленивые языки разноцветного пламени.

Александр подумал, что должен что-нибудь сказать своим солдатам перед боем. Так поступали все военачальники во всех великих битвах прошлого. Иногда, они произносили целые речи, иногда ограничивались парой фраз. Воины ждали этого, рассчитывая в словах, но даже больше в интонациях речи генерала расслышать предсказание своей судьбы.

Александр спустился с пригорка. Ему подвели коня, лучшего, какого удалось отыскать в обозе. Выехав вперед, он направил коня шагом вдоль первой линии строя, не произнося при этом ни слова. Он догадывался о том, что думают его солдаты, а сам старался вглядеться в каждое лицо под шлемом, словно можно было запомнить их всех, стоящих сейчас на этом поле под ласковыми лучами солнца. Он видел как некоторые опускали глаза.

Доехав до конца поля, там где за дорогой начинался лес, он повернул назад к морю и вновь поехал мимо тех солдат, которые хмуро опускали головы, видя его печальные внимательные глаза.

Тогда Александр выпрямился в седле и улыбнулся широкой открытой улыбкой храбрецов, презирающих смерть. Теперь его глаза горели пламенем безумного веселья берсеркеров и, подобно пламенным речам военачальников прошлого, зажигали огонь в сердцах идущих на смерть. И солдаты стали улыбаться в ответ.

Он вернулся на пригорок. И когда множество черных точек, словно низко летящая стая птиц, вдруг показались из-за выпуклого горизонта долины, Александр не оборачиваясь махнул рукой вперед.

Из-за его спины почти бесшумно, не нарушая безмятежного спокойствия весеннего утра, поднялись черные громады четырех последних кораблей и, набирая скорость, устремились навстречу разворачивающемуся для атаки флоту Тирао.

Стальные жала таранов с негромким жужжанием вырастали на носах судов, меняя их привычные очертания. Четыре темные тени скользнули по земле, по рядам фаланг, по зеленой траве, которую совсем скоро растопчут ноги солдат. Последние воины некогда великого и многочисленного народа Хастры шли в свой последний бой.

По рядам солдат прошел легкий шум голосов, словно порыв ветра в высокой траве, копья заколебались сильнее. Многочисленные блики возникли на краю поля, солнце отражалось от обитых железом широких македонских щитов, играло на кончиках копий пока еще смотревших в небо.

Александр обнажил меч и, взмахнув им, остановил руку в воздухе, коснувшись острием ширящейся светлой полосы на краю поля. Раздались команды офицеров, и фаланги Синего Города с громким металлическим лязгом двинулись навстречу врагу.

Александр опустил руку и оглянулся назад, туда где под сенью пальмовой рощицы разместились сотни шатров огражденных телегами и повозками. Все оставшиеся в лагере женщины и дети теперь столпились возле этой последней стены, глядя вслед уходившим в бой солдатам.

По правую руку Александра, недалеко от кромки воды, рядом со своими лошадьми расположились две тысячи амазонок. Слева за приморской дорогой, скрытые за деревьями, ждали Енот и двести агентов Организации, его учеников. На этом перечень резервов Александра заканчивался.

Однако, вовсе не эти слабые силы, вряд ли способные переломить ход сражения, приковали внимание полководца. Взгляд его остановился на небольшой серебристой яхте, одиноко стоящей на утрамбованной земляной площадке.

«Солнечный Ветер» оставался на земле. Но вот, прошло несколько секунд, и яхта поднялась в небо, однако, вопреки ожиданиям Александра не двинулась в сторону океана, а вместо этого зависла над полем, почти над его головой.

Закусив губу, Александр отвернулся и перевел взгляд туда, где две армии сходились все ближе, опустив параллельно земле длинные копья-сариссы.

 

Эпилог

Когда Александр посмел открыть глаза, первой его осознанной мыслью, стало воспоминание собственной о смерти. Он стоял в комнате с белыми стенами. Комната была квадратной, и он узнал это место сразу.

«Интересно,» — подумал он, — «Все ли умершие попадают в это дом, или в каждом отдельном случае декорации бывают различны? Мне довелось попасть сюда снова, немногим людям выпадает умереть дважды.»

Он осмотрел свое тело и заметил на нем многочисленные раны, но боли при этом не испытывал. Прикоснувшись к лицу, он убедился, что правый глаз отсутствует. Вместо него в пустой глазнице была кровоточащая дыра, однако его зрение не изменилось, оставаясь таким-же как и тогда, когда оба его глаза были на своем месте. Кровь текла по щеке и капала на пол. Но каким-то таинственным образом капли, попадая на камень, тут же исчезали, не оставляя на нем следов.

«Без сомнения, смерть имеет свои преимущества перед жизнью,» — подумал Александр. — «Хотя, пожалуй, смерть могла бы принести с собой больше чудес, если уж не является абсолютным небытием.»

Как ни странно, но присутствие на теле ран, отчасти успокоило его смятенные чувства. Признаком этого успокоения, вполне, можно было считать иронию, проявившуюся в его мыслях.

Закончив осмотр тела, Александр еще раз огляделся вокруг и подумал, что эта комната отличается от тех, в которых ему довелось побывать, когда он умер в первый раз. Во-первых: в этой комнате не было ни одной двери. А во-вторых, ее стены не украшали ожившие картины из его прошлого. Он подошел к одной из стен и дотронулся рукой до ее поверхности. Слегка шероховатая она была холодна как лед.

Дверь возникла неожиданно, словно он, дотронувшись до штукатурки привел в действие некое скрывавшееся под ней волшебство. От неожиданность он отпрянул, но больше ничего не происходило. Дверь возникла, была перед ним и выглядела самым обыкновенным образом. Ее поверхность была белой, такой же как и стены и блестела словно отполированная слоновья кость. Он взялся за ручку и потянул дверь на себя.

В помещении, в котором он очутился, было большое окно. Дневной свет падал из него на стоявший под окном стол. За столом в необычном кресле, упиравшемся в пол единственной металлической ногой, сидел человек и что-то записывал в тетрадь.

Возле противоположной стены стоял книжный шкаф с книгами и другой стол поменьше, заваленный листками бумаги и заставленный странными предметами, назначения которых Александр не знал. Возле книжного шкафа примостились два стула, а с потолка свисала непонятная конструкция из бумаги и металлической проволоки.

Человек оторвался от тетради и поднял взгляд на вошедшего. Светло-серые глаза с веселым любопытством разглядывали Александра. Нижнюю часть лица покрывала щетина двухнедельной давности, темно-русые волосы падали на лоб неровными прядями.

— Если не возражаешь, — обратился человек к Александру, — Мне необходимо закончить работу. Это не займет много времени. Возьми стул и присаживайся. А потом мы сможем поговорить.

Александр промолчал, выбрал один из двух одинаково пыльных стульев, и присел на него. Человек вновь вернулся к работе, и в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь какой-то большой беспокойной мухой. Насекомое с громким жужжанием билось об оконное стекло, падало на подоконник, вновь взлетало, снова и снова повторяя попытки пробиться в мир за окном.

А за окном начиналось ослепительное осеннее утро. Без единого облачка синее небо занимало примерно половину того пейзажа, который открывался Александру с его места на стуле. Солнце еще не встало, и землю освещал лишь рассеянный голубоватый свет небес.

Вдали, подернутые легкой серой дымкой, виднелись вершины крутых холмов. На их склонах разместились небольшие группы деревьев, покрытые желтой и оранжевой листвой и несколько домов из белого известняка. Большой букет таких же восхитительно оранжевых листьев, напоминавших своей формой звезды или леденцы на палочке, стоял в стеклянной вазе на рабочем столе незнакомца. Вероятно, из-за них в комнате ощущался тонкий, немного горьковатый осенний аромат.

Время шло, человек, по видимому, увлекшись работой, позабыл о своем госте, и воспоминания, относящиеся к последним часам жизни, овладели Александром.

Вот дрогнула пехота под натиском врага, фаланги подаются назад и начинают отступать, пытаясь все же удержать строй.

Вот, идущая в атаку, на помощь пехоте, кавалерия амазонок проносится невдалеке. Копыта лошадей вздымают фонтаны сухого песка пока вдруг не оказываются у кромки воды. Почувствовав под ногами твердую опору, лошади ускоряют бег. Две тысячи клинков почти одновременно с шуршащим звуком вылетают из ножен и взмывают в небо.

Антуанетта в шлеме, над которым развивается вихрь окрашенных конских волос, кричит ему что-то, что он не может расслышать из-за шума и расстояния. Он еще успевает заметить ее белозубую улыбку до того, как другие всадницы вскоре заслоняют прекрасную Амазонку от его взора.

Вот пехота прекратила отступление и какое-то время удерживается на месте, но цена этому высока — из отряда Антуанетты уцелело лишь несколько всадниц. Отступая тем же путем, по кромке прибоя, они перемахивают на взмыленных лошадях через цепочку телег, ограждающую лагерь.

А за ними катит белая волна, та, что подмяла под себя и уничтожила их подруг. Это оживший ужас — Белки, они страшнее любой кавалерии. Чудовища окружают фаланги и врываются внутрь строя, который начинает рассыпается как карточный домик.

Вот Енот и двести его учеников — последний резерв Александра появляются из-за деревьев. Каждый ведет за собой десяток чудовищ, созданных волшебством, неотличимых от настоящих Тирао. Они нападают на врага сзади и сеют панику в его рядах.

И вот уже белки убивают белок, словно пророческое видение о будущем, когда покончив с последними остатками человечества, Тирао не избегнут участи людей и будут сражаться между собой за власть, деньги и землю.

Так вот он, сюрприз Енота! Фокус, похожий на тот, который он когда-то демонстрировал Александру, изгоняя из своего дома клопов и тараканов. «Подобное подобным, так сказать…»

В лагерь никто из них не не вернулся. Милый, старый, добрый и хитрый Енот погребен под телами чудовищ, и двести лучших его учеников вместе с ним.

Сражение переходит в самую жестокую свою стадию, когда больше нет строя, нет фаланг, нет фронта и тыла, и команды офицеров не слышны в грохоте битвы. Каждый сражается сам за себя, и все против всех. Люди и звери все смешалось.

Вот большой черный корабль плывет по небу и оставляет за собой черный след дыма. На его борту пожар. За ним стая мелких хищных птиц — это галеры Тирао стараются загнать свою добычу. Нити черного дыма с горящими иголками на концах стараются дотянуться до черного корабля, словно флотилия небольших китобоев пытается загарпунить чудовищного кита.

Вот Артапраг разворачивается над джунглями, и на серебряные звезды падает желтоватый отблеск солнца. От него к преследователям тоже протянулись иглы Греческого Огня на толстых нитях дыма.

Одна из галер, объятая пламенем, внезапно рушиться вниз. Вечнозеленые деревья принимают рухнувшее судно на свои ветви. Лес окутан черным туманом от горящих на его деревьях кораблей. Артапраг исчезает из поля зрения и уходит на север, по прежнему преследуемый «китобоями».

А внизу отступающая пехота приближается к лагерю продолжая сопротивляться. Еще несколько минут и начнется бегство. И Александр на коне с обнаженным мечем мчится навстречу битве.

Полдень, враг отступил. На земле тысячи трупов. От армии осталась лишь горстка израненных, смертельно уставших людей. Но они получили передышку. Пол-дня и целая ночь остается на отдых. Сегодня они победили потому, что не позволили врагу дойти до лагеря, но завтра их ждет смерть. И каждый из них знает об этом.

Вечером к врагу прибывает подкрепление. Это двадцать тысяч всадников. Джихметы — предатели, единственные союзники Тирао. Впрочем, выбор у них был небольшой. Конечно, они могли предпочесть смерть. Но Смерть предложила им союз. Как долго он продлиться? Вероятно, до окончания войны на востоке.

Солнце исчезает за холмом, и на пропитанный кровью песок выползают морские змеи. Когда-то им приносили в жертву быков, но сегодняшнее жертвоприношение неизмеримо щедрее — тысячи убитых и раненых лежат между морем и лесом. Огромные, десятиметровые рептилии пируют на песке. В наступающих сумерках кажется, что трупы шевелятся, что мертвые пытаются подняться и отомстить живым за свою лихую смерть.

В лагере тихо, лишь стонут во сне раненые. Охраны нет. Усталым и отчаявшемся смерть безразлична. Александр засыпает в своей палатке. Его железное сердце бьется спокойно, ведь «Солнечный Ветер» уже давно оставил этот злосчастный берег. Зарина и дети на пути к острову. Пусть будут счастливы! Пусть будут счастливы!

Ближе к полуночи огромная черная тень бесшумно опускается невдалеке от лагеря. И через некоторое время Альдаон отдергивает полог палатки и входит вовнутрь. Его силуэт темнее чем темно-синее небо.

Александр с трудом открывает глаза, зевает и садиться на постели.

— Все что у меня осталось. — говорит Альдаон, имея в виду Артапраг.

— Антуанетта не поле. — говорит Александр.

— Мы улетаем, — говорит Альдаон, — Ты с нами?

Александр молчит.

— Как знаешь, — говорит Альдаон.

— Никто не станет тебя винить.

— Станут, — говорит Альдаон.

— Куда теперь? — спрашивает Александр, сон как неодолимый противник пригибает его голову к подушке.

— На юг. Попытаю счастье в Черной земле. Возьму на корабль тех, кого отыщу. Построю крепость где-нибудь невдалеке от побережья. Сделаюсь пиратом. Буду нападать на все галеры, которые повстречаю. Артапрагу здорово досталось, но я его починю. Буду у них занозой в заднице. Зарина улетела?

— Да. Надеюсь, они доберутся благополучно.

— Прощай. — говорит Альдаон, — Мы славно повоевали.

— Да, — говорит Александр, — Будь счастлив.

Альдаон жмет его протянутую руку, криво улыбается и выходит из палатки.

Сквозь незадернутый полог Александр видит, как к Альдаону подходят несколько человек. Пламя факелов освещает их фигуры. Все вместе они удаляются. Их путь лежит на поле, где Альдаон надеется отыскать тело Антуанетты, чтобы увести его с собой. Александр снова засыпает.

Миг пробуждения утром. В ухе прижатом к земле — гул. Он отрывает голову от травы. На вершине холма конница в небе стая кораблей. И лишь несколько сотен воинов вышли к телегам. В руках их луки. Слабая защита, но они умрут с честью.

Его цель — корабли. Дракон взмывает в небо и устремляется навстречу галерам. Но Тирао готовы, полутораметровые стрелы больших арбалетов впиваются в воздух, и матросы разворачивают стальные сети.

Стрела пробивает броню. На мгновенье он замирает в воздухе пораженный внезапной острой болью, и эта остановка помогает его врагам целится в него точнее.

Стрелы кромсают его тело. Подобно красно-желтому кленовому листу дракон падает на землю и касается ее уже мертвым. Из пустой глазницы торчит древко стрелы.

Вот и конец. Воспоминания закончились. Александр возвращается, снова видит окно и комнату, человек продолжает писать. Сколько времени понадобилось ему, чтобы вспомнить все это? Всего лишь несколько секунд.

Наконец человек закончил писать, тетрадь захлопнулась, и черное кресло повернулось к Александру.

«Так вот почему у него всего одна ножка,» — подумал он.

— Ты бог? — спросил Александр и слегка смутился, заметив, что улыбка незнакомца стала шире.

— В какой-то степени. — сказал незнакомец, не глядя потянулся рукой к столу и достал из разноцветной картонной коробочки белую палочку, которую вставил в рот. Потом из кармана штанов он вытащил небольшой черный цилиндр. Что-то щелкнуло и на конце цилиндра возник огонек. Огонек человек поднес к концу белой палочки и попытался ее поджечь. Но вместо того чтобы загореться, палочка задымилась.

Вероятно внутри нее было отверстие потому, что человек затянулся, и через секунду выпустил струю белого дыма изо рта. Запах, слегка напоминавший вонь горелой травы, наполнил комнату, заглушив аромат осени.

— Я думаю, многое из того, что ты видишь сейчас, вызывает недоумение. — сказал человек, продолжая улыбаться, — Спрашивай! И я отвечу на твои вопросы.

— Я умер? — спросил Александр.

— Да, ты умер, — подтвердил незнакомец и вновь с наслаждением затянулся.

— Но почему тогда я чувствую себя, словно я жив. Я разговариваю с тобой, я могу слышать и видеть, чувствовать запах.

— Потому, что я захотел этого. Ты находишься здесь потому, что мне так было угодно. Твоя жизнь и судьба мира, в котором ты жил описаны на страницах этих тетрадей.

Не оборачиваясь, незнакомец ткнул большим пальцем себе за спину, и Александр заметил что на столе лежат еще две тетради подобные той, которую только что закрыл незнакомец.

— Я слышал однажды, что есть бог, который сотворил мир и все, что в нем. Так это ты?

— Да, — сказал человек. И ты, и твой мир придуман мною. Поэтому задавай свои вопросы поскорее. У меня не так уж много свободного времени.

— Хорошо, — сказал Александр, чувствуя, как в его душе поднимается раздражение. — У меня есть множество вопросов, но я постараюсь быть краток.

— Сделай одолжение.

— Ты сказал, что создал наш мир и все, что в нем. Ты создал и меня, и Зарину, и Альдаона, и Гидона, и Гималая. Ты создал города и страны, моря и горы, луну и солнце. Ты действовал по собственной воле?

— Да, я сделал все так, как хотел.

— Ты радовался и страдал вместе с нами, испытывал голод и жажду, наслаждался нашей любовью?

— Да, но лишь в небольшой степени.

— Нам иногда приходилось очень туго в этом твоем мире. Почему же ты не наделил нас счастьем и бессмертием? Почему заставлял страдать? Почему ты убил женщину, которую я любил, и ее ребенка, который даже не успел появится на свет? Разве кто-нибудь из людей заслужил подобную участь?

Человек на секунду задумался. Улыбка сползла с его лица. Потом он сказал: — На самом деле, я лишь отчасти бог. И в начале я хотел, чтобы моя вселенная была наполнена счастьем и любовью, чтобы она был лучше той, в котором живу я. Однако, я тоже чье-то творение, и, просто, копирую мир в котором живу сам, лишь отчасти его изменяя.

В том мире, где мы находимся сейчас, нет волшебства и магии. Во всяком случае, нет каких бы то ни было надежных фактов, подтверждающих их существование. Люди здесь не могут превращаться в зверей и, тем более, в драконов. Нет здесь и кровожадных Белок. Но этот мир, так же как и твой, создан из противоположностей: из любви и ненависти, из тепла и холода, из близко и далеко. Поэтому я не могу представить, как может быть по другому. Я не способен придумать мир, в котором люди были бы счастливы и бессмертны.

Все существа на свете стремятся к благу. Они выбирают различные пути и средства, в зависимости от своих талантов и пороков. Иногда, даже не ведая об этом сами, не думая ни о чем подобном, они ищут то, что было потеряно миллион лет назад. Их поступки зачастую противоречивы и порой приводят к странным результатам. Но еще ни кому из них не удалось достигнуть счастья в этой жизни.

И в этом мире, также как и в твоем, существует смерть и страдание. И здесь погибают дети. И человеческая жизнь иногда разбивается как стеклянный сосуд. Листья человеческих желаний желтеют и падают на землю. И мне тоже предстоит умереть, так и не испытав счастья.

Ты спрашиваешь меня, почему в мире, который я придумал, есть столько страданий? Ты считаешь это несправедливым? Тогда позволь и мне спросить тебя. Что бы ты предпочел, следовать дорогой своей судьбы, испытывая холод и тепло, любовь и ненависть, усталость и покой, боль и наслаждение, или же не существовать вовсе?

— Теперь я понимаю. — сказал Александр, — Вот почему мой мир мерцал, словно свечка, слепленная из второсортного воска! Краски были то ярки, то снова терялись во мгле, и тогда очертания предметов становились нечеткими.

Так вот почему, тысячи людей, которые проходили мимо меня, не имели четкого облика, их черты были смазаны, их силуэты расплывались как осенний туман.

Ты слабый бог! Но, тем не менее, ты посмел создать целый мир. Скажи, мои метания по свету тоже происходили из-за того, что этого пожелал ты?

— Да, — сказал человек-бог, — Но разве тебе самому не хотелось этого? Разве не стремился ты исследовать мой мир и найти свою родину?

— Мне, действительно, хотелось этого. Но это значит только то, что и мои желания сотворены тобой.

— И это тоже правда.

— А то, что я говорю с тобой сейчас, входило в твои планы?

— Несомненно, каждое наше слово, каждый жест, записаны мною в тетрадь.

— А если сейчас я встану и задушу тебя голыми руками, будет ли это записано в твоей тетради? — сказал Александр приподнимаясь со стула и концентрируя взгляд на горле человека.

Человек усмехнулся, — Даже не пытайся. Вдруг ты разозлишь меня, или я потеряю к тебе интерес. Посмотри сам. Видишь, ты даже не в состоянии запачкать пол кровью. Ты полностью в моей власти. Но скажи, разве до того как ты узнал об всем этом, разве ты был совсем несчастлив?

Ты жил полнокровной жизнью. Я придумал и создал тебя таким, каким мне самому хотелось бы быть. Твоя жизнь была настолько же увлекательнее моей, насколько эта маленькая пыльная комната отличается от мира, который находится за ее стенами, с его холмами, морями, лесами и небом.

Ты ненавидишь меня, за те страдания которые пришлось испытать твоим друзьям и близким? А я завидую тебе, за те минуты наслаждения, за те приключения и открытия, которые выпали на твою долю.

Я знаю, ты предпочел бы вечное счастье и бессмертие. Я тоже. Наши желания совпадают. Возможно, когда-нибудь ты обретешь и то и другое. Но не здесь, не в этой повести. Но помни, что знание о счастье, утраченном нами когда-то, всегда живо в людских сердцах, даже если они из железа. Оно — неутолимая жажда. Оно — истинная причина всех наших желаний.

И рано или поздно человек понимает, что в мире не существует того, что он ищет. Тогда смерть становиться его последней надеждой. Ибо из тех мест, куда она уводит человека, еще не вернулась ни одна живая душа. И значит, есть место упованию и надежде. Счастлив человек понявший это, он уходит из жизни без печали. Глупцы же умирают в страхе и тревоге, думая что теряют весь мир.

Но это не значит, что жизнь была бесполезной. Что все наши страдания и радости, все открытия и заблуждения, все, что мы испытали в этом мире, напрасно.

Оглянись назад, и вспомни все, что ты сделал, все места, где бывал, всех людей, которых любил или ненавидел. Прислушайся к своей душе. Какой грустью, радостью и томлением наполняется она, когда за одну единственную секунду ты охватываешь умозрительным взглядом всю свою жизнь. Вот, то ценное, что мы знаем пока живем: грусть, радость и высокое томление.

Человек замолчал на секунду, собираясь с мыслями. Потом заговорил снова.

— Я знаю, что тяготит тебя сильнее всего. Ты чувствуешь вину за то, что война с Тирао проиграна.

Не нужно, — остановил человек Александра, заметив, что тот собирается возразить. — Помолчи и послушай. Я знаю, что это так. Ты размышляешь о словах Огненной Лани. О том, будто ты был способен повернуть ход истории вспять, если бы однажды принял «верное» решение.

Ты считаешь, что необыкновенные дарования могли бы помочь тебе изменить ход войны и после того, как твой выбор был сделан. Ты коришь себя за недостаточность усилий и ищешь, в чем была ошибка.

Так вот. Я хочу сказать тебе — успокойся и не упрекай себя за это. В том, что все случилось так, а не иначе, нет твоей вины. Даже будь у тебя в десять раз больше сил и талантов, все равно, вышло бы так, как хотел этого я.

Никто, ни ангел, ни человек, ни даже Эил, не может изменить предначертанный ход событий. Запомни раз и навсегда — только тот, кто сотворил мир, управляет ходом вещей и решает, чему в нем надлежит случиться.

А теперь ответь, все же, на мой вопрос. Разве, несмотря на все страдания и обиды, испытанные тобой, было бы лучше для тебя не существовать вовсе? Не знать ни жизни, ни надежды, ни борьбы, ни смерти?

Подумай об этом. Вот, боли, которая тебя мучила, больше нет, Твои телесные раны тоже исцелены, твой разум спокоен и способен размышлять трезво. Скажи мне теперь, и сделай, наконец, свой выбор.

Александр почувствовал как покой вошел в его душу. Кровь из его ран больше не капала на пол, а сами раны исчезли, оставив после себя лишь малозаметные шрамы.

— Я выбираю жизнь, надежду и смерть, — сказал он, — Но, наверное, этот выбор снова сделал за меня ты.

Человек улыбнулся и промолчал.

— Что теперь? — спросил Александр, — Ведь ты убил меня, и в моем мире я мертв. Мое тело лежит на песке, и крабы, наверное, уже обгладывают мясо с костей?

— Если я бог, — сказал человек торжественно, — То я смогу оживить тебя вновь. Неужели ты думаешь, что это трудно? Я подтверждаю слова Хрустального Мастера. У тебя есть еще двенадцать лет жизни.

— Значит ты оживишь меня вновь и вернешь обратно?

Человек снова улыбнулся.

— А что станется с моим миром? Кто победит в войне? Неужели Тирао захватят всю землю?

— Какое теперь тебе до этого дело? — спросил человек, — Ты сражался и был побежден. Ведь существует и другое. То, что может наполнить твою жизнь светом и смыслом.

Человек замолчал. Молчал и Александр, обдумывая его слова. Молчание длилось с минуту, потом человек заговорил снова: — Теперь тебе пора возвращаться. Время, которое я мог тебе уделить, закончилось. Не спрашивай меня, какое будущее тебя ожидает. Я и сам этого не знаю. Твоя повесть закончена, теперь иди и живи как знаешь.

Александр встал и вновь скользнул глазами по комнате, но никакой другой двери кроме той, в которую он вошел, здесь не было.

— Иди, — сказал человек, тоже поднимаясь. — Иди, — снова повторил он и показал рукой на дверь.

— Но там лишь комната с голыми стенами, — недоверчиво сказал Александр, берясь за ручку.

— Теперь уже нет, — сказал человек, провожая Александра взглядом.

Когда дверь, которая никогда не существовала, закрылась за героем, человек вздохнул, подошел к окну, подышал на стекло и попытался написать в запотевшем овале слово. Но места хватило лишь для первых букв имени: Алекс…

Муха по прежнему не оставляла своих тщетных попыток вырваться на волю. Тогда со скрипом повернув ручку, человек отворил окно. В комнату ворвался прохладный воздух, выгоняя наружу запах сигаретного дыма. Ощутив ток воздуха, муха шмыгнула в открытое окно и секунду спустя растворилась на фоне синего неба.

Вставало солнце. Длинные утренние тени владели улицей, лежащей внизу. Тая на мостовых и тротуарах, эти остатки ночи были подобны лужам, которые оставляет в прибрежных скалах море, отступая в час прилива. И подобно рыбкам и мелким медузам, не успевшим уплыть с отливом, в тенях прятались сны и ночные химеры. И пока еще солнце не поднялось слишком высоко и не высушило остатки тьмы, память о том, что видел во сне человек, не исчезала.

Далекий шуршащий звук привлек внимание человека. Он повертел головой, стараясь определить направление. На одной из улиц, у подножья холма он заметил неторопливое движение. Брови на его лице удивленно поползли вверх. В мире, где труд по уборке города уже давно взяли на себя механизмы, одинокий дворник проходил улицу, неторопливо орудуя метлой.

«Наверное, это просто обрывок моих детских воспоминаний, не успевший уйти вместе с ночью на запад, в страну, куда всегда уходят наши ночные воспоминания,» — подумал человек, и улыбнулся кончиком рта.

Потом достал из пачки еще одну сигарету, сладко зевнул и, закурил. Облокотившись на подоконник, прищурив глаза, он стал наблюдать как край солнечного диска выползает из-за далекого холма, и веер солнечных лучей распускается над городом.

Путь от города до моря занимал около сорока минут. Зарина шла не торопясь. Над ее головой шумели верхушки деревьев. Их ветви, покрытые ярко-зеленой листвой, надежно защищали тропинку от палящих солнечных лучей.

Голоса детей раздавались где-то впереди. Они, как всегда, унеслись вперед, торопясь на встречу с океаном. Шум его волн уже бы различим вдалеке. Она же наслаждалась прохладой, запахами леса и пением невидимых в листве птиц.

За те два месяца, которые она провела на острове, он успел покорить ее своей красотой и безмятежностью. Удивительный город, волшебный Изурион вошел в ее сердце, освобождая душу от былых тревог и пережитого горя. Образы войны, воспоминания о разоренной родине, черты умерших знакомых и друзей постепенно тускнели в ее памяти. Новая любовь приходила на смену прежним.

Когда, оставив яхту на пощади, рядом с фонтаном, из которого била в небо высокая струя, Зарина в первый раз осторожно ступила на полупрозрачную мостовую, ей показалось, что под ее ногами медленно течет разноцветная река. Прежде чем сделать второй шаг, она долго всматривалась в глубину камня под ногами, разглядывая меняющие форму и цвет пятна под его поверхностью. И не было ни какой возможности определить, на какую глубину проникал ее взгляд внутрь кристалла, на несколько сантиметров, а может быть, на сотню метров.

Стояло раннее утро. Дети еще спали в каюте. Покидая их, она не ощутила беспокойства, лишь поправила одеяло на кровати свернувшегося калачиком Марка и поцеловала в лоб спавшую на спине Алексис.

Она прошлась по улице, прислушиваясь к тишине, но звука метлы шуршащей по камню не услышала. Она обратила внимание на то, что у оснований домов толстым слоем лежат оставшиеся, вероятно, еще с осени сухие листья. Тогда она поняла, что прислушиваться напрасно.

Зарина с легкостью остановила свой выбор на одном из домов. Зная, что всегда сможет изменить свое решение, она вошла внутрь, оставив дверь приоткрытой.

Толстый слой пыли покрывал предметы, и она улыбнулась представив, как превратит уборку в веселую игру для детей. Пройдясь по комнатам, Зарина подошла к письменному столу. На нем, так-же покрытые пылью, лежали в беспорядке книги, листы бумаги и письменные принадлежности. Часть листов была исписана, она наклонилась и несколько секунд разглядывала непонятные значки. Потом выпрямилась и отправилась на яхту будить детей.

Они поселились в доме и перенесли туда вещи, к которым успели привыкнуть за время долгого путешествия. Запасов еды на яхте было вполне достаточно, чтобы не голодать в течении нескольких месяцев. Фруктовые деревья, произраставшие в саду возле дома, в свое время должны были восполнить недостаток плодов. А мысль о том, что ей придется научиться охоте, почему-то, совсем не пугала Зарину.

В первую неделю после прибытия дети сразу-же занялись разведкой. Они уходили утром и возвращались лишь к обеду, возбужденно делились с ней своими открытиями, чтобы поев, сразу же исчезнуть вновь.

От них Зарина узнала о том, что вокруг города находятся заброшенные огороды. В одном из домов, дети обнаружили запасы семян. Выбрав понравившийся участок, Зарина стала заядлой огородницей, посвящая этой работе довольно много времени. Кроме того она принялась исследовать близлежащий лес в поисках лечебных трав. Однако, попадавшиеся растения были по большей части ей не знакомы.

Вечерами, когда умаявшись за день, дети без задних ног засыпали на своих полупрозрачных ложах, она читала при свете свечи. Большая часть книг, которые она обнаружила в кабинете, была написана на Общем языке. Но стиль их был необычен, а некоторые слова, встречавшиеся в них, она никогда раньше не слышала. В книгах содержались удивительные истории, которые она вначале приняла за древние легенды. Однако мало-помалу, проникая в этот новый, необыкновенный мир, она начинала верить, что описания эти правдивы.

Этому немало способствовали ссылки различных авторов друг на друга или на одни и те же события. Зачастую, версии относительно одного и того же эпизода у разных писателей выглядели иначе. И это еще больше укрепляло ее во мнении относительно их подлинности.

Однажды вечером, выйдя на улицу, чтобы набрать в фонтане ведро воды для утреннего умывания, она подняла глаза в небо, рассчитывая полюбоваться загорающимися на небе звездами и остановилась как вкопанная, пораженная невиданным зрелищем. Высоко в воздухе бесшумно кружили разноцветные, светящиеся драконы.

Их движение вначале показалось Зарине хаотичным, лишенным какого бы то ни было смысла. Их полет не был похож на круженье стаи птиц. Но простояв с задранной головой некоторое время, Зарина начала различать в их парении элементы какого-то сложного танца.

Вскоре небо окончательно потемнело, и сквозь полупрозрачные тела драконов стали видны яркие звезды. Над городом танцевали призраки бывших хозяев острова.

Когда последний отблеск от, зашедшего в горах, солнца растворился в черном небе, видение исчезло. Ощутив, что она вся продрогла, а шея ее затекла, Зарина подхватила упавшее на землю ведро и поспешила к фонтану, журчащему в темноте.

С наступлением лета на остров вернулась жара. И однажды дети взяли ее с собой к океану. Вскоре прогулки туда стали каждодневными.

Алексис не умела плавать и Марк, выросший на берегу моря терпеливо учил свою подругу не боятся воды. Зажмурив глаза, Алексис опускала лицо в набегающую волну и с визгом задирала голову вверх когда в ноздри ей попадала горькая океанская соль.

Зарина тоже с удовольствием купалась, но помня об акулах и Левиафанах никогда не заплывала далеко от берега.

Крабы и мидии, во множестве населявшие мелководье, приятно разнообразили их меню. Марк делал попытки ловить рыбу, используя легкий изящный дротик — в их доме оказалась богатая коллекция разнообразного оружия. Однако пока что эти попытки не давали серьезных результатов.

Однажды, глядя на то, как он терпеливо стоит в воде, стараясь не шевелиться и даже не дышать, с поднятым в руке копьецом поджидая пока какая-нибудь, достойная этих героических усилий рыба не приблизиться к его ногам, Зарина подумала об Александре. В последние дни она, погруженная в заботы, не часто вспоминала о нем. А ведь во время путешествия не проходило и часа, чтобы его образ не встал перед ее глазами. И даже во сне он являлся ей, скрываясь под различными обликами, но всегда узнаваемый.

«Это Изурион,» — подумала она, вспоминая то, что ей рассказывал о городе Александр, — «Я становлюсь другой. Я забываю то, что было мне дорого прежде.»

Она вспомнила сны, которые ей снились теперь. В них были драконы, и сама она, становясь драконом, уносилась в небо, участвуя в головокружительных танцах. Она даже могла вспомнить имя, которыми окликали ее призраки — Морея… Тут она подумала, что и дети в последнее время тоже часто говорят о драконах и воображают себя ими в играх.

«Мы становимся иными.» — вновь подумала она.

Вскоре шум прибоя заглушил и шелест веток, и пенье птиц. Стволы деревьев расступились, и из-за поворота тропинки показался океан.

Несмотря на то, что Марк был не по годам серьезным и ответственным мальчиком, Зарина все же опасалась оставлять детей у воды без присмотра. Она ускорила шаги и вскоре увидела их на пляже.

Вопреки своему обыкновению ребятишки не побежали сразу же к воде, а стояли на песке задрав головы, рассматривая что-то в вышине неба. Сердце замерло у нее в груди, когда она подняла голову вверх. Высоко в небе над, опушкой леса парил орел. Зарина выдохнула распиравший легкие воздух и нашла в себе силы улыбнуться собственной безумной надежде.

Она расстелила покрывало под сенью пальмы и принялась наблюдать за детьми, резвящимися на мелководье и давным давно забывшими про орла. С моря дул легкий ветерок, прогоняя зной.

Опустив голову на покрывало, Зарина незаметно для себя задремала. Явь сменилась сном, оставившим все, что ее окружало, без изменений. В этом сне все так же плескалось сонное море, и волны лизали желтый песок пляжа. Она посмотрела в небо, чтобы еще раз взглянуть на орла, но он уже давно покинул этот участок своей охотничьей территории, переместившись вглубь острова.

Внезапно над морем, на самой границе доступной человеческому взгляду, показалась черная точка. Но это был не орел. Зарина поднялась на ноги и сделала несколько шагов по направлению к кромке прибоя. Заслонив глаза от солнца, она всматривалась в слепящую синеву. Точка увеличивалась в размерах приближаясь к берегу, пока не превратилась в летящего дракона.

Зарина вскрикнула и проснулась. Небо было безоблачным и пустым, но радостное чувство, охватившее ее во сне, не проходило.

«Он вернется.» — подумала она. И ветер, игравший в ветвях пальмы, на секунду замер, и шум прибоя на мгновенье затих. В наступившей повсюду тишине, как выдох раздался шепот. Неведомый голос произнес «да». И через мгновенье все звуки вернулись.

К ней направлялись дети. Алексис и Марк шли по песку, взявшись за руки, неся сандалии в руках.

— Мы проголодались, — заявила девочка, и Марк кивком подтвердил ее слова.