Проклятие бездетности

Бесплодие Екатерины, словно дамоклов меч, висело над ее головой. Теперь, когда она стала дофиной, ее неспособность произвести на свет наследника престола оборачивалась для нее ощутимой угрозой: расторжение брака, прежде маячившее где-то далеко на горизонте в качестве досадной возможности, становилось реальной перспективой. Будущая королева не может быть бездетной. Родить наследника — дело государственной важности.

Впрочем, поначалу при дворе циркулировали слухи, что вина за бездетность супружеской четы лежит на Генрихе. Брантом, это ходячее собрание анекдотов, слухов и сплетен, утверждал, что у дофина был некий дефект полового органа (какое-то «искривление»), который, не мешая ему вступать в интимную связь, не позволял оплодотворить супругу и этот дефект будто бы можно было устранить путем хирургического вмешательства. Нам неизвестно доподлинно, что за дефект имел место и была ли сделана операция, однако в 1538 году у принца появилась внебрачная дочь от особы столь незнатного происхождения, что от нее поспешили избавиться, отправив ее в монастырь замаливать грехи — то ли свои собственные, то ли дофина Генриха, который, как говорили, ее не то соблазнил, не то изнасиловал. Иначе сложилась судьба новорожденной: Диана де Пуатье взяла ее под свою опеку и нарекла собственным именем. Позднее Генрих узаконил этот плод греховной связи, дав девочке гордое имя Дианы Французской и выдав ее замуж за герцога Эркюля Фарнезе. В мутном потоке сплетен фигурировала и такая: говорили, что матерью ребенка была сама Диана де Пуатье.

После появления у ее супруга внебрачного ребенка положение Екатерины стало еще более невыносимым. Теперь всю ответственность за отсутствие наследника возлагали на нее. При дворе уже открыто говорили о необходимости расторжения брака Генриха и о женитьбе его на старшей дочери императора Карла V. Хотя врачи уверяли Екатерину в том, что она лишена органических пороков, сама она всерьез опасалась, что ей не суждено испытать радостей материнства.

В этот критический для Екатерины момент помощь к ней пришла, как говорится, откуда не ждали. Диана де Пуатье, осознав, что новая супруга дофина может оказаться не столь покладистой, как маленькая итальянка, или, того хуже, завладеет сердцем ее возлюбленного, стала заступаться за Екатерину. Но что еще удивительнее, и герцогиня д’Этамп, видимо, желая сохранить сложившийся при дворе status quo, а может быть, и питая иллюзорные надежды на поддержку, когда уже не будет Франциска I и Генрих станет королем, со стороны нынешней супруги дофина, такой любезной и услужливой (как легко принять личину за истинное лицо!), выступила в ее защиту.

Иметь поддержку со стороны обеих метресс, возглавлявших два враждующих лагеря, было хорошо, но мало. Решающее слово, как всегда, оставалось за королем. И это слово прозвучало. Екатерина в слезах бросилась в ноги тестю, изъявляя готовность выслушать его приговор, каким бы суровым он ни был, и беспрекословно подчиниться ему. Франциск I, и без того относившийся к ней с симпатией, в очередной раз был тронут проявлением ее безграничной покорности. Подняв Екатерину, он обнял ее со словами: «Дочь моя, Богу было угодно, чтобы вы стали моей невесткой и супругой дофина, и я не желаю что-либо менять в этом». Екатерина словно восстала из мертвых. А король, не довольствуясь одним благодеянием, еще приободрил ее, сказав, что надо ждать и верить и обязательно придет время, когда у нее появятся дети. Эти слова слышать ей было не менее отрадно, чем пророчество Руджери.

Угроза на время отступила, но только рождение сына — наследника престола — решило бы все проблемы.

 

Упорство вознаграждается

Чего только не предпринимала Екатерина ради достижения заветной цели! Словно утопающий, она готова была ухватиться даже за соломинку. Некий алхимик приготовил ей, как он уверял, совершенно безотказное средство, настоящую панацею — припарку, представляющую собой смесь из земляных червей, толченых рогов оленя и коровьего навоза. Чтобы это отвратительное месиво было менее тошнотворным, в него полагалось добавить пыльцу барвинка, разведенную в молоке кобылицы. Чудодейственную припарку неоднократно прикладывали к тому месту, из которого появляется на свет новая жизнь, и ждали, что будет. Никакого результата. Живот упорно не хотел расти. Тогда прибегли к иному способу лечения. Уподобляя бесплодных женщин мулам, неспособным производить на свет потомство, и применяя принцип лечения подобного подобным, пациенткам прописывали употребление внутрь мочи мула. Екатерина послушно подвергла себя и этой пытке, опять не достигнув желаемого результата.

Итак, алхимики потерпели полное фиаско, и Екатерина решила, что причина ее неспособности познать радость материнства кроется в другом. Она внушила себе, что супруг занимается с нею любовью не с таким пылом, какой возбуждает в нем Диана де Пуатье, несомненно, прибегающая к любовному напитку. Весьма любопытно было также узнать ей, к каким приемам любовных утех прибегает ее более удачливая соперница. Одна из преданных ей фрейлин, с которой Екатерина поделилась своими заботами, посоветовала ей, как поступить: нужно просверлить дырку в потолке прямо над кроватью, которую Диана делит с Генрихом почти каждую ночь. Через эту дырку дофина могла бы подглядеть, в какие любовные игры играет ее супруг с дамой своего сердца. Чтобы не пропустить ничего интересного, просверлили даже несколько дырок. Однако подглядывание за счастливыми любовниками не принесло Екатерине ничего, кроме досады и новых огорчений.

И лишь тогда, разуверившись во всех «проверенных» средствах пособить своему горю, Екатерина прибегла к помощи медицины. Знаменитый придворный врач Фернель тщательно обследовал ее и обнаружил в строении ее детородных органов аномалию, препятствующую нормальному прохождению семенной жидкости. Ситуация усугублялась тем, что детородный орган ее супруга также имел аномалию, не мешавшую совершать половой акт и даже оплодотворять (что Генрих к тому времени уже блистательно доказал) — но только не его законную супругу! От другого мужчины Екатерина давно бы уже забеременела, воспользуйся она советом, полученным в свое время от Климента VII...

К счастью для Екатерины, ей не пришлось прибегать к греховным способам достижения заветной цели, что, скорее всего, имело бы для нее не менее роковые последствия, чем неспособность осчастливить королевское семейство рождением наследника. Помог Фернель, научивший Генриха и Екатерину, как надо предаваться любовным утехам, чтобы врожденные аномалии их половых органов компенсировали друг друга. Рекомендация врача нашла успешное применение, и в мае 1543 года было объявлено, что супруга наследника престола Франции беременна. Ликовали не только при королевском дворе, но и, как утверждали хронисты, в замках и хижинах по всей стране. Фортуна словно спешила вознаградить Екатерину за годы душевных страданий, и 19 января 1544 года в Фонтенбло появился на свет мальчик, которому конечно же дали имя Франсуа (Франциск) — в честь деда.

Как водится, рождение первенца у дофина послужило поводом для предсказаний судьбы новорожденного. Разумеется, «ясновидящим» не хватило бы духу напророчить дурное, и они в один голос уверяли, что дитя будет преисполнено жизненных сил и у него появятся многочисленные братья и сестры. Насколько верной оказалась вторая часть пророчества, настолько же сильно ошиблись пророки в первой его половине.

Итак, под мнимым бесплодием Екатерины Медичи скрывалась редкостная плодовитость. За 11 лет, начиная с рождения первого сына, она произвела на свет десять детей. Беременность следовала за беременностью практически без перерыва. Спустя 15 месяцев после рождения первенца, 2 апреля 1545 года, появилась на свет Елизавета, коей суждено было стать королевой Испании. 12 ноября 1547 года родилась Ююд, вышедшая замуж за герцога Лотарингского. Четвертый ребенок Луи, родившийся 3 февраля 1549 года, умер спустя восемь месяцев. 27 июня 1550 года родился Шарль Максимилиан, будущий король Карл IX. Эдуард Александр, родившийся 19 сентября 1551 года, правил под именем Генриха III. 14 мая 1553 года на свет появилась Маргарита, будущая королева Марго. Эркюль, родившийся 18 марта 1555 года, известен как Франсуа, герцог Алансонский. При рождении нежизнеспособных близнецов 24 июня 1556 года Екатерина сама едва не распрощалась с жизнью. Это были ее последние роды. Свой супружеский и материнский долг перед домом Валуа Екатерина исполнила.

 

Супружеский треугольник

Супружество втроем — Генрих, Екатерина и Диана де Пуатье — продолжалось. Понятно, что Екатерина производила на свет ребенка за ребенком не без участия супруга, но особенно интересно отметить то, какую роль при этом играла Диана де Пуатье. Если бы она повела себя иначе, не было бы вышеупомянутых многочисленных отпрысков Екатерины Медичи. Влекомый страстным чувством к даме своего сердца, Генрих зачастую просто забывал исполнять свой супружеский долг. По-доброму относясь к супруге, даже уважая ее, он никогда не любил свою суженую и не стремился делить с ней брачное ложе. И тогда обожаемая богиня напоминала ему о долге, благодаря чему Екатерина имела счастье принимать в своей опочивальне нежно любимого супруга, которому она не смела ни в чем перечить и которого никогда ни в чем не упрекала. В минуты блаженства она забывала, что дорогой супруг прибыл по распоряжению Дианы. Случалось так, что Генрих уже начинал раздеваться в спальне метрессы, когда та останавливала его и направляла к супруге, напоминая ему, что он должен позаботиться о том, чтобы Екатерина произвела на свет очередного потомка.

В этом супружеском треугольнике у каждого была своя роль: Екатерина глубоко и нежно любила Генриха, тот пылал страстью к Диане, а она, великодушно позволяя любить себя (сама-то она, как говорили, не любила никого и ничего, кроме денег), выступала в качестве своего рода распорядительницы. Именно она была цементирующим элементом этой оригинальной конструкции, просуществовавшей более двадцати лет. Превратив Екатерину в машину для производства детей, метресса упрочивала и свое положение при дворе: у постоянно беременной или приходящей в себя после родов дофины, а затем королевы просто не оставалось времени с горечью подумать о собственной участи или заняться интригами.

Позаботившись о том, чтобы Екатерина регулярно производила потомство, Диана отнюдь не считала, что на этом ее миссия завершена. Она, к великой досаде матери, самым беспардонным образом вмешивалась в воспитание ее детей. Она прямо-таки завладевала ими, полагая, что это дети Генриха, а тот принадлежит ей. Не спрашивая мнения матери, фаворитка подбирала детям кормилиц, а затем и наставников. Она словно стремилась запечатлеть свой «светлый» образ в сознании детей своего возлюбленного, как будто каким-то непостижимым образом предчувствовала, что переживет его и тогда сможет найти опору в наследнике престола, к воспитанию которого приложила руку.

Нетрудно представить себе, какие чувства терзали Екатерину. Ее положение стороннему наблюдателю должно было казаться унизительным, однако она стерпела всё, проявив при этом лучшие качества представительницы рода Медичи, прежде всего выдержку и благоразумие. Пророчество Руджери, определенно, стало сбываться, и пусть пока торжествует Диана, непременно наступит час триумфа для нее, Екатерины.

 

Счастье со слезами на глазах

Большим утешением для нее служило и то, что Франциск I по-прежнему благоволил ей, оказывал знаки своего доброго отношения. Он любил проводить время в ее обществе, беседовать с ней, в том числе и о делах государственной важности, словно готовя ее к предстоящему нелегкому поприщу. Прилюдно он уже обращался с ней как с будущей королевой. Это особенно бросалось в глаза, поскольку его отношения с сыном, и прежде весьма прохладные, в последнее время стали откровенно натянутыми. Франциску I посчастливилось дожить до появления на свет внучки: 2 апреля 1545 года, как уже было сказано, Екатерина родила девочку, которую назвали Елизаветой в честь дочери Генриха VIII Английского, выступившего в качестве крестного в ознаменование очередного потепления в англо-французских отношениях.

Рождение дочери и пышные торжества по случаю ее крестин позволили Екатерине на время выйти из тени своей соперницы. Словно желая продлить счастье супруги, Генрих, отправляясь к восточным рубежам королевства, дабы лично проконтролировать строительство фортификационных сооружений, взял ее с собой. Екатерина, едва оправившаяся после родов, с радостью последовала за любимым супругом. Это было ее первое участие в официальном государственном мероприятии. Она ликовала от счастья, находясь рядом с Генрихом, хотя бы на время вырвавшимся из-под несносной для нее опеки Дианы. В этой незабываемой поездке даже худо оборачивалось для Екатерины добром. Ноябрьская слякотная погода больно ударила по ее еще не окрепшему организму, и она слегла. Болезнь оказалась довольно тяжелой, но именно в этом несчастье Екатерине довелось испытать великую радость: супруг, преисполненный заботой и лаской, буквально не отходил от ее изголовья. Она чувствовала себя любимой.

Словно по иронии судьбы счастливый период в жизни Екатерины совпал с завершением земного пути ее неизменного и самого надежного покровителя — короля Франциска I. Всякого рода излишества подорвали богатырское здоровье этого рыцаря без страха и упрека. Едва перешагнув пятидесятилетний рубеж, он обречен был на неравную борьбу с различными недугами, которых у него оказался целый букет и которые подолгу приковывали его к постели. Страдания он переносил с присущим ему мужеством. Чувствуя приближение конца, он позвал к себе Генриха и помирился с ним, дав ему последние отцовские наставления. Наиболее примечательным из них было предостережение сыну: не подпадать всецело, как это было с ним самим, под влияние женщин. Он не утаил от дофина, что его беспокоит та власть, которую забрала над ним Диана де Пуатье, за которой стоял целый сонм Гизов. Их-то он и велел особенно опасаться. Екатерина, слышавшая это, крепко запомнила последнее наставление тестя. Напоследок он попросил сына взять под свое покровительство мадам д’Этамп, но это уже было слишком для Генриха и Дианы.

31 марта 1547 года на пятьдесят четвертом году жизни Франциск I испустил дух. Для Екатерины начинался новый период — она становилась королевой Франции. Пророчество Руджери полностью сбылось, но что ожидало ее впереди? Первые роли отводились Генриху и его ненаглядной метрессе, а какую роль предстояло играть ей самой?