Облака над строительством             плавают ватой, опускаясь к туманам             притихшей реки. А застывший на месте             стальной экскаватор над неубранным грунтом             раздвинул клыки. Освещенный луною,             безмолвствует «Деррик» [1] . Котлованы опять             заполняла вода, и в простоях,             в тиши подползали потери,             выраставшие в сводки больших недодач.             На постройке с утра говорили рабочие,             непогоде в глаза не пугаясь смотреть:             — Почему замирает строительство ночью             и работой загружены сутки на треть?             И когда опустился в большом развороте             распахнувшийся вечер, дождями ретив,             на собранье решил по две смены работать             после долгих бесед цеховой коллектив.             Из бригады никто на покой не отчалил,             разгильдяям и слова не выложив в тон.             Бетоньерка, застыв на минуту вначале,             барабаном гремела, готовя бетон.             В переплеты конструкций прожектор забросил             электрический свет, раздробленный дождем,             и сырого бетона застывшая россыпь             погружается в тачки под крановый гром.             На ходу, непогоде подставив лицо,             чтобы щеки сильнее крыла закалом,             мы негромко поем: «Сотня юных бойцов             на разведку в поля п-о-ос-ка-акала».             Бетоньерка грохочет, не зная укора,                     от дождя за ударной работой вспотев,             и лежит электричеством залитый город             за линией четкой железных путей.             И плывут облака почерневшею ватой             на руках у глухих наступающих гроз,             а на стройке скрежещет клыком экскаватор             и рассыпался дробью гудка             паровоз. 1932 г. [2]

Пишешь ты,                  что стала трактористкой, полюбила в первом блеске дня по траве сырой и серебристой выводить проворного «коня»… Понимаю я твою тревогу, понимаю грусть твоих очей, да и сам как будто пьян немного, даже песни кажутся звончей. Но скажи, что можно сделать, если я захвачен радостью другой? Это — цех, он, как любовь и песня, для меня безмерно дорогой! Здесь я вырос                       под любовным глазом опытнейших, старых мастеров, с жизнью цеха, как с тобою, связан вереницей дней и вечеров. И хочу, чтоб по всему Союзу, принимая солнце и ветра, сверстники мои в широких блузах выводили в поле трактора… Ну, а я пахучим ярким летом, взявши отпуск на десяток дней, к вам в село знакомое приеду, к пахоте, озерам — и к тебе. И в душистый вечер тополиный, когда ветер трогает листву, я тебя подругою любимой нежно и серьезно назову. 1934 г.