Сегодня с утра я твердо решила: поговорю с Викой сама. Сил моих нет смотреть на ее печальную рожицу.
Мы пили чай, и я, наконец, решилась.
– Вика, ты ничего не хочешь мне рассказать?
Она удивленно и печально глянула на меня:
– Ты о чем?
– Да я же вижу, как вы отворачиваетесь друг от друга, вижу, как молчите. Вы поссорились с папой? Или я прозевала еще что-то?
Вика улыбнулась:
– Ничего интересного ты не пропустила. – Она положила на мою ладонь свою руку. – Знаешь, ребенок, у взрослых не всегда все просто.
– А что тут усложнять? Он любит тебя, ты любишь его, вот и радовались бы.
Неожиданно глаза Вики наполнились слезами, и она быстро-быстро заморгала.
– Ой, ты прости меня, Вероничка, только не надо об этом! Я так люблю его, а он, кажется, сожалеет, что ввязался в эту историю…
Вика отвернулась к окну, а я подскочила к ней сзади, обняла и прижалась покрепче.
Я дала себе слово поговорить с отцом. Может, после встречи с Маргошиным обожателем удастся как-то встретиться с папой?
Как бы в ответ моим мыслям, Вике позвонил Саша. Точнее, дядя Саша, но он мне всегда разрешает звать себя просто по имени. Из их разговора я поняла, что Викина машина готова, сегодня ее поставят на стоянку около папиной городской квартиры. Они еще немного поболтали, и договорились, что мы останемся ночевать у папы, поужинаем и поболтаем, а завтра вернемся на Викиной машине в Петровское.
Я обрадовалась и захлопала в ладоши:
– Ура! Заодно пошатаемся по магазинам, купим себе что-нибудь для поднятия тонуса. Папа меня всегда водит во всякие хорошенькие кафешки с пирожными и мороженым. Давай?
Вика кивнула. Кажется, настроение у нее стало чуть лучше. И мне показалось, что не последнюю роль тут сыграла предстоящая встреча с моим папочкой.
В общем, Вика умчалась собираться, и приложила такие определенные усилия к тому, чтобы выглядеть хорошо, что водитель, которого за нами прислали, к концу поездки уже не отводил от нее глаз. Я заерзала сзади на сидении и спросила его, давно ли он освоил слепой метод вождения. Он покраснел, пробормотал что-то вроде извинений, и нам удалось доехать до места целыми и невредимыми.
Там нас встретил немолодой, представительный дядечка. Видимо, у Маргоши с ним по молодости все-таки что-то было, потому что при одном ее имени он расцвел. В его сопровождении мы занялись осмотром вверенных нам владений.
Если честно, то Маргошина учительница – барахольщица, каких поискать. Не представляю, как Вика не испугалась такого количества вещей. Она походила по квартире, потопала по полам (на мой взгляд, она собезьянничала это у Николая!), заглянула во все углы.
Стены были сплошь увешаны фотографиями в рамках, большинство с подписями, по углам громоздились свертки старых афиш. Спальня, и так выходящая на северную сторону, казалась еще мрачнее от темных обоев и мрачных бархатных портьер.
Вика закончила обход и вышла к терпеливо ожидавшему нас Игорю Алексеевичу.
Услышав от нее утвердительный ответ, он явно обрадовался и согласился на все Викины условия. Она настояла на встрече с хозяйкой квартиры, и Игорь Алексеевич обещал, что созвонится с нами дополнительно и пришлет водителя. Я про себя подумала, что водитель будет только рад, но промолчала.
Игорь Алексеевич обещал Вике прислать женщину, которая обычно убирала квартиру, чтобы помочь упаковать вещи. Он попросил ее подготовить договор и в счет будущих расчетов выписал ей чек.
Мы вместе спустились к машине, и Вика попросила подвезти нас к большому торговому центру на Арбате. Уже в машине она подсмотрела сумму, написанную в чеке, и забавно скосила на меня глаза. Мне едва удалось удержаться от смеха. Мы чинно простились с Игорем Алексеевичем, и направились гулять.
Сказать, что мы хорошо провели день – это ничего не сказать. Сначала мы выпили кофе с крошечными, на один укус, пирожными. Зато их была целая ваза! Потом мы погуляли по магазинчикам, купили мне и Маринке плотные хлопковые маечки и еще мне короткий топ, как у Вики. Потом она затащила меня в свой, как она выразилась, любимый магазин белья, где отвела душу. Мне понравились шелковые домашние халаты на семье манекенов. Они очень уютно расположились за столиком и по-семейному пили чай. У манекена-папы халат был черный, у мамы – белый, а у их дочери – черно-белый, как шахматная доска. Вика задумалась, посмотрев на ценник, а потом махнула рукой и купила все три кимоно.
Потом Вика заметила объявление и потащила меня на выставку чучел всяких животных. Пока я любовалась на выставленные образцы, Вика приставала с вопросами к администратору. Она записала какие-то телефоны и фамилии.
Я вежливо спросила ее:
– Ты собираешься из кого-нибудь сделать чучело?
Она засмеялась и сказала:
– У моей знакомой совы посыпались перья. Я хочу попробовать ее спасти.
– Это дедушкина? Из кабинета?
Она кивнула.
Окончательно устав, в сквере между домами мы разулись и босиком уселись на скамейку. Вика купила нам вафельные рожки с мороженым, и мы молча блаженствовали. Пакеты с покупками мы положили на скамейку рядом, и я приткнулась головой на один из них. Кажется, я задремала.
Я открыла глаза, и засмеялась: от машины к нам шел папа. Я оглянулась на Вику и замерла с открытым ртом. Ее щеки покрылись румянцем, глаза засияли так, что дядечка с соседней лавки, игравший в шахматы и наблюдавший в задумчивости эти метаморфозы даже крякнул от удовольствия, а парни, сидевшие с пивными банками в руках, присвистнули.
Папа неодобрительно глянул на них, и веселье как-то разом стихло.
– Ну что, гулены, едем домой?
Он поцеловал меня в макушку, взял наши пакеты, и мы пошли к машине.
Вика оправдывалась:
– Понимаешь, мы хотели доехать до твоего дома на такси, нам Саша обещал, что мою «Шкоду» пригонит… И еще мы пригласили его на ужин, и накупили продуктов, а потом наелись мороженого и разом так устали! Пришлось звонить тебе. Надеюсь, ни от чего важного мы тебя не оторвали?
Он отрицательно помотал головой.
Я просунула голову между ними:
– А чего тогда сердитый такой?
Он помолчал, а потом ответил:
– Сашка мне еще утром сказал, что вы в Москве. И я, как дурак, все ждал, когда позвоните. Даже обедать не стал, думал, вместе посидим где-нибудь.
Я озадачилась:
– А чего не позвонил сам? Мы-то думали, ты на работе, с людьми занят.
Все еще сердито он ответил:
– Может, у вас дела какие срочные образовались? А я бы надоедал вам своими звонками.
– А мы тебе подарок купили!
Мы приехали к дому, папа выгрузил нас с пакетами около подъезда и отъехал, чтобы поставить машину в подземный паркинг.
Круглолицый парень, наверное, охранник, помог нам занести пакеты в прохладный холл. Немолодая женщина в темном рабочем платье мыла листья какого-то заморского фикуса. Она оглянулась на нас, засмеялась:
– А, это к Тимуру Вячеславовичу гости!
Мы не успели удивиться, как она догадалась, что мы к папе, как он вошел в вестибюль.
Поздоровался, подхватил наши пакеты, и повел нас к лифту. Мы ждали, пока кабина спустится, а тетенька улыбнулась нам вслед:
– Ну, надо же, нашел свою русалку!
Папа кашлянул, и буквально затащил нас в кабину.
Я дипломатично спросила:
– Эта тетенька живет в вашем доме?
Он мотнул головой:
– Она следит за порядком у нас в подъезде, и я договорился с ней, что два раза в неделю она убирает и у меня.
Мы поднялись на свой этаж, выгрузили все свои пакеты из лифта, и папа распахнул перед нами дверь.
Вика вошла в прихожую, сбросила обувь, как-то странно глянула на папу, и босиком прошла вглубь квартиры. Я, конечно, помчалась за ней.
Папа сердито спросил:
– Может, руки вымоете и умоетесь с дороги?
Вика остановилась на пороге спальни, оглянулась на меня, и мы вошли. Она присела около куклы и внимательно всмотрелась в ее фарфоровое прозрачное лицо, тихонько потрогала пальцем ее пышные волосы и тоненькую руку, и оглянулась на дверь.
Папа стоял, привалившись к косяку, с, мягко говоря, пасмурным выражением на лице.
Вика шагнула к нему, обняла и спрятала лицо, уткнувшись ему в грудь. Лицо у папы стало растерянным, он поднял руку к ее волосам и погладил. Вика только сильнее вцепилась в него.
Я проскользнула мимо папы и сказала:
– Вика! Я иду в душ. А ты можешь умыться в папиной ванной. Я думаю, он не будет возражать.– Уже на ходу, я быстро проговорила ему: – Учти, что на двадцать минут ты смело можешь рассчитывать.
Когда я через условленное время появилась в кухне, все было уже по-другому. Вика, с распущенными и влажными после душа волосами, в новом кимоно, босиком, распаковывала купленные к ужину продукты. Она смешно сморщила нос, понюхав сырокопченую колбасу. Папа, тоже с мокрыми волосами, гладко зачесанными назад, в стареньких джинсах, с удовольствием наблюдал за ней, привалившись голой спиной к изразцовой стене.
Вика сказала:
– Не прислоняйся к холодной стене, простудишься.
А я добавила:
– И не сиди раздетый. Почему ты не надел наш подарок?
Папа натянул черную майку на широкие плечи и довольно сердито посмотрел на нас:
– Заботливые какие. Да я сегодня чуть от тоски не умер, а они гуляли, и думать обо мне не думали!
Он схватил меня в охапку и прижал к себе. Видно было, что он уже совсем не сердится, а бурчит только так, для порядка.
Вика нежно на него посмотрела и сказала:
– Ну, Тим! Ну, объясняла же!
– Да ладно, я уже не сержусь. Что у нас там в меню?
Помогая друг другу, мы с Викой соорудили замечательный ужин: морской коктейль, отбивные на косточках, целая чашка картофеля-фри, зелень, брынза и тонюсенький лаваш. А на десерт мы с ней купили лукошко отборной, уже совсем летней малины.
Мы накрыли стол в кухне. После ремонта папа совместил кухню со столовой, мне так гораздо больше нравится. Кухонная часть отделяется от столовой зоны барной стойкой, очень здорово получилось. И посуду далеко носить не надо.
У нас уже все было готово, я выглянула в окно и увидела Сашин джип, он оставил его прямо у подъезда, а потом заметила, как сам он подошел к сливочно-молочной «Октавии» на стоянке и забрал у водителя ключи. Я позвала Вику, она вышла ко мне на лоджию, и мы помахали руками Саше, когда он поднял голову.
– Классная машина! Твоя? – спросила я Вику, кивнув на стоянку. – Ты, наверное, за ней соскучилась?
Вика кивнула мне, улыбаясь.
– Если честно, я уже замучилась на «Волге» ездить.
В квартиру ввалился Саша с целым пакетом продуктов и спиртного, мы с Викой пошли их разбирать. Потом все, наконец, уселись за стол. Папа достал из холодильника водку, а Вика спросила недоуменно:
– Саша, ты разве не за рулем?
Он махнул рукой:
– Да ладно тебе! Что мне от пары рюмок сделается? Если для тебя это так принципиально, позвоню диспетчеру, чтобы меня забрали.
Ужинали долго и со вкусом, потом перебрались в гостиную. Мы с Викой с ногами забрались на диван, а мужчины уселись в кресла рядом с низким столиком. Папа и Вика улыбались, от чего я тихо возрадовалась. Я принесла малину в вазочках, вздохнула:
– Эх, не догадались мороженого купить! Тогда бы это было уже полное счастье!
Саша объявил, что сегодня он работает волшебником, набрал номер, и заказал мороженого в «Баскин-Роббинсе». Целых три ведерка: мне шоколадное и ореховое, а Вике черносмородиновое!
Я радостно завопила:
– Саша, я так тебя люблю!
Поэтому, когда через полчаса снизу нам позвонили, папа велел пропустить посыльного наверх.
От дверей раздался задумчивый голос:
– В принципе, я и ожидал чего-то подобного. – Мы оглянулись, в вошедшем я сразу узнала маминого брата и своего дядю. В руках он держал три ведерка мороженого. – Я вижу, меня тут не ждали. За стол не пригласишь? – спросил он у папы.
Тот вздохнул, спокойно глянул на нас с Викой:
– Девочки, подсуетитесь, еще один прибор. – Он поднял глаза на Юзика и сказал: – Присаживайся. Может, мы тебя и не ждали, но я тебе рад.
Он потянулся к бутылке:
– Водка, коньяк?
Юзик махнул рукой:
– Давай водку.
Вика подошла к нему, поставила посуду и столовый прибор, принесла какую-то закуску и села на свое место.
Юзик выпил водку, повертел в руках рюмку и поднял на нее глаза:
– Здравствуй, Вика.
Она спокойно, не отводя взгляда, ответила:
– Здравствуй, Юра.
Первым не выдержал Саша. Он хмуро сказал:
– Мне, знаешь, политес с тобой разводить неинтересно. Ты сюда случайно заехал, или я прав, и вчера за мной кто-то катался по городу?
– Прав. Я давно подозревал, что ты или Тимур причастны к Викиному исчезновению. Но больше думал на тебя. Ты вечно возле нее вертелся. Я подумал, что она тогда к тебе могла кинуться. Я нанял ребят, они за тобой следили последнюю неделю.
Саша тяжело посмотрел на Юзика.
– Ну и как?
Тот вздохнул:
– Ну и никак. Я еще второго приставил за Викиной «Шкодой» проследить, вот она меня сюда и привела. Мне позвонили, я подъехал. Внизу был посыльный с мороженым, так я подумал, что будет лучше, если я появлюсь вот так, сразу.
Папа спросил его:
– И чего ты теперь хочешь?
Юзик задумался, повертел в руках вилку и вежливо спросил:
– Я поем? А то сегодня с обедом как-то не получилось.
Папа пожал плечами:
– Ешь, конечно, а то тебя сейчас от водки поведет. Только пьяных разборок нам и не хватало.
Папа сумрачно глянул на меня, и я постаралась сделать самое жалобное выражение лица из всех, мне известных. К моему удивлению, это возымело действие, и отправлять меня в другую комнату папа не стал.
Они разлили еще по одной, выпили.
Юзик внимательно посмотрел на Вику и печально сказал:
– Хорошо выглядишь.
Она пожала плечами и спросила:
– Когда Агнесса Прокофьевна возвращается?
– Через две недели. Ты ей звонила?
– Да.
– А мне, значит, звонить не хотела?
Вика твердо ответила:
– Не хотела.
Папа разлил водку по рюмкам. Юзик взял свою, но пить не стал. Повертел, поставил. Неожиданно для всех он перегнулся через стол и протянул руку к Викиным коленям, открытым распахнувшимся кимоно, и каким-то странным, придушенным голосом, сказал:
– Вика, поедем домой. Я не могу без тебя.
Папа перехватил его руку:
– А вот это ты оставь!
Юзик опустился в кресло, сказал этим своим невозможным голосом:
– Поедем домой, я прошу тебя. Я так измучился за этот месяц.
Вика стянула на груди края кимоно и закрыла глаза. Она молчала.
Юзик потер щеку и, скривившись, сказал:
– И если ты все еще хочешь, давай заведем ребенка.
Вика вздрогнула, и широко открыла глаза.
Саша быстро и резко сказал:
– Не дави на нее, слышишь?
И тут я не выдержала. Я схватила папу за руку:
– Ну, и ты вот так просто отпустишь Вику? Он сейчас разведет ее на жалость, ты же ее знаешь! И в результате все будут несчастны: и ты, и она, и он! – Папа сердито поднял ко мне лицо. – Да, и он! Потому что Вика его не любит. И вообще, я тебя не понимаю. Почему ты-то молчишь?
Он пожал плечами и взял меня за руку:
– Вероника, не все в жизни бывает так, как хочется тебе. Вика сама должна принять решение.
Я топнула ногой:
– Как же вы мне надоели со своими взрослыми недомолвками и гордостью, просто беда! Чего бы проще – поговорить друг с другом начистоту. А у вас сплошные туманы при ясной погоде…
Я взяла его за руку и сказала:
– Давай, я попробую тебе помочь? Скажи Вике, что давно любишь ее, что ни одна женщина так глубоко не входила в твою жизнь, что до сих пор, пока она была женой твоего друга, ты и посмотреть не мог в ее сторону, а теперь просто не знаешь, как будешь жить, если все вернется назад…
Папа больно сжал мое плечо и грозно спросил:
– Ты подслушивала? Я ведь просил тебя не вмешиваться в отношения взрослых!
Я гордо освободилась из его рук:
– Я и не подслушивала вовсе. Я просто слышала, как ты разговаривал с Сашей, тогда, в субботу вечером.
Неожиданно Вика повернулась к папе и с трудом проговорила:
– Тим, почему ты сам не сказал это мне?
– Зачем? Твоя жалость мне не нужна, как-нибудь обойдусь. А то я временами чувствую себя чудовищем из «Аленького цветочка».
Я поднялась и строго посмотрела на Вику:
– Я думаю, что теперь тебе в самый раз повторить то, что ты ответила мне, когда я спросила тебя, нравится ли тебе папа по-настоящему?
Вика недоуменно подняла ко мне лицо, и я громко и злорадно сказала:
– Могу тебе напомнить. Ты сказала: «Я так люблю твоего отца, а он, кажется, сожалеет обо всей этой истории!» – Я повернулась к папе и спросила: – Отбросить вторую часть предложения, и будет самое то, правда?
Юзик нервно рассмеялся:
– Вика! Не слушай ее, она просто ребенок, и выдает желаемое за действительность. Вспомни о том, как нам было хорошо вдвоем! И давай, в конце концов, поговорим наедине, я не могу объясняться с тобой при посторонних!
Сашка засмеялся:
– Юра, где ты видишь посторонних? Здесь собрались все сколько-нибудь близкие тебе люди. Хочешь совет?
– Пошел ты со своими советами, знаешь куда? – Он поднялся, подошел к двери и сказал: – Вика, поедем домой! Я обещаю, что предоставлю тебе возможность все решить самой, дай мне только еще один шанс! В конце концов, я – все еще твой муж, и имею право на то, чтобы ты выслушала меня!
И вот тут папа, наконец, пришел в себя. Во всяком случае, он поднял голову, посмотрел на нас с Викой и весело удивился:
– Вы еще здесь? Ну-ка, обе марш в спальню!
Я попыталась протестовать, но он и в самом деле сердито глянул на меня:
– Давай, давай! Без тебя разберемся!
Вика схватила меня за руку и утащила в спальню. Мы услышали голос отца:
– Сашка, неси водку, она уже остыла. А ты не стой в дверях, как неродной, присаживайся.
Вика присела на край кровати и закрыла лицо руками. Я тревожно забегала вокруг нее:
– Вот теперь все будет, как надо. Я своего папочку знаю.
Дверь гостиной за нами плотно закрыли, так что, при всем моем желании, услышать, что у них там делается, было невозможно. Я разочарованно вздохнула и улеглась, прижавшись к свернувшейся калачиком Вике.