Любовно-детективный роман

Моей первой Читательнице,

оказавшей мне большую помощь и поддержку,

всегда верившей в мои будущие литературные успехи,

чьим именем я назвала героиню этого романа,

посвящается.

Спасибо, Лера!

Принцесса

В детстве я завидовала девочкам, у которых

есть братья. Мне казалось, что это очень

интересно, когда дома возле живет такое

непохожее на нас, отчаянное, суровое и

веселое существо. И существо это любит вас,

потому что вы ему родная сестра. А теперь я не

жалею об этом. По-моему, он... (Берет Медведя

за руку. Тот вздрагивает).

По-моему, он нравится мне больше даже,

чем родной брат. С братьями ссорятся, а с ним

я, по-моему, никогда не могла бы поссориться.

Он любит то, что я люблю, понимает меня,

даже когда я говорю непонятно, и мне с ним

очень легко. Я его тоже понимаю, как самое

себя. Видите, какой он сердитый. (Смеется.)

Знаете почему? Я скрыла от него, что я

принцесса, он их терпеть не может. Мне

хотелось, чтобы он увидал, как непохожа я на

других принцесс. Дорогой мой, да ведь я их

тоже терпеть не могу!

Е.Шварц, «Обыкновенное чудо»

 

Глава 1. ЛЕРА МЕЛЬНИКОВА.

Ну почему мне всегда утром не хватает нескольких минут на то, чтобы с достоинством спуститься вниз к машине и, никуда не торопясь, доехать до офиса?!

Данькин вопль застал меня уже в прихожей.

— Ты со мной не попрощалась!

Контрольный поцелуй в мятую, горячую со сна щеку, и я уже почти готова вылететь.

Из кухни выглянула Наталья Ивановна, Данькина няня, и укоризненно спросила:

— Сегодня опять допоздна? Поешь где-нибудь, а то уже и смотреть на тебя страшно!

Я посмотрела в зеркало на свое отражение, подкрасила губы. Действительно, выгляжу неважно. Почти четыре месяца мы делали проект, мой первый самостоятельный проект, и мне, конечно, здорово досталось. Хотя, кажется, сегодня уже все позади: вечером Игорь Левада, мой непосредственный начальник, позвонил из Москвы и предупредил нашу секретаршу Елену Андреевну, что возвращается в Питер. О результатах своей поездки он ей не доложил, но голос у него, по ее словам, был довольный.

Я подмигнула переминающемуся с ноги на ногу Даньке, который хочет в туалет, но боится пропустить момент моего ухода. Кинула в сумку золоченый футлярчик, схватила с полки ключи и поцеловала Даньку.

По дороге к лифту я наткнулась на какие-то ящики, и, конечно, зацепила колготы. Надеюсь, что стрелка не поехала. Я озабоченно приподняла подол офисной юбки: черт, так и есть, зацепка превратилась в полноценную дыру и спущенная петля угрожающе поползла вниз.

Уже в полном расстройстве я подняла голову и обомлела: незнакомый молодой мужчина стоял у лифта и с веселым одобрением наблюдал за моими действиями. В этот момент дверь лифта открылась, и он вежливо пропустил меня.

Зеркальные стенки кабинки беспристрастно отразили мою пунцовую от стыда физиономию. И откуда его, интересно, принесло? На нашем этаже были всего три квартиры, в одной жили мы с Данькой, в другой — Наталья Ивановна, а третья уже год как пустовала. Правда, с полгода назад там начали ремонт, но я что-то не слышала, чтобы туда въехали жильцы. Надеюсь, что парень этот здесь человек случайный и больше никогда мы не встретимся. Эта мысль меня окрылила, и я пришла в себя. В конце концов, ничего страшного не случилось.

Учитывая обстоятельства, при которых мы встретились, спускались мы в молчании. Правда, когда я уже покидала кабину лифта, мне показалось, что в его глазах плещется смех, но, может, мне и правда только показалось это?

Проходя мимо почтового ящика, я заметила, что в дырочках белеет конверт. Ну, конечно, письмо от тети Кати. Я зажала в руке конверт и помчалась к стоянке машин.

Ужасно люблю получать тетины письма. Пожалуй, она — единственная из моих знакомых, кто способен оставить потомкам эпистолярное наследство и еще пишет по старинке письма. Все прочие, в лучшем случае, обходятся SMS-ками. Нет, конечно, какую-то корреспонденцию я получаю. Но обычно это уведомления от налоговой инспекции, штрафы из ГИБДД или прочая деловая чепуха, вроде рекламы.

А тетя Катя пишет настоящие письма. Ужасно подробные, с изложением всех сопутствующих написанию письма событий, например таких, как приход соседки за рецептом кекса или просмотр телепередачи. Замечательные письма про урожай крыжовника (о Господи, как же я люблю ее крыжовенное варенье!), про то, что Маркиза (тетина кошка) опять принесла котят, что у Никодимовых дочка вышла замуж за шофера отца, и все почтенное семейство сходит с ума от такого мезальянса, а сама виновница торжества совершенно счастлива и уже ждет ребенка... Все новости нашего дачного поселка я узнаю первой. Кроме того, по письмам тети запросто можно отслеживать цены на местном рынке, и на мониторинг правительству тратиться не придется. Нужно намекнуть тете Кате, чтобы предложила свои услуги финансовым службам.

Мне уже почти удалось забыть досадное происшествие у лифта (все-таки я вела себя в этой ситуации как-то не слишком ловко!), как у выезда со стоянки возник огромный джип с тонированными стеклами. Я никогда не спорю на дороге с водителями подобных монстров, поэтому скромно притормозила, пропуская его. Неожиданно темная громада остановилась и замерла, послушно уступая мне дорогу. Я недоуменно тронулась. В этот момент боковое стекло опустилось, и я увидела за рулем моего нечаянного знакомца. Теперь он уже откровенно насмешливо смотрел на меня сверху. Подняв приветственно руку, он махнул мне.

Я с достоинством наклонила голову и выехала в переулок. Этот наклон головы я подглядела у самой английской королевы, мне казалось, что я неплохо исполняю его. Впрочем, о каком достоинстве могла идти речь, если щеки у меня опять предательски заполыхали?

По дороге на работу мне кое-как удалось собрать волю в кулак, и в дверях приемной я появилась, уже вполне владея собой.

Увидев, что я вошла, все как-то странно заулыбались и разбежались по комнатам.

— Ну, ты, детка, даешь! — укоризненно пробасила Елена Андреевна. — Игорь Генрихович уже дважды спрашивал о тебе.

Я виновато покивала, и просунула голову в кабинет главного.

— Можно?

Как всегда красивый, широко улыбаясь, он поднялся мне навстречу.

— Входи.

Надо сказать, у меня сложились замечательные отношения с моим начальником. Замечательные — потому что все их замечают и, как мне кажется, делают неправильные выводы. Игорь — великолепный мужик, умный, насмешливый, всегда дорого и со вкусом одетый, часы, телефоны и машины которого являются предметом зависти всех наших сотрудников мужского пола, все понимающий про наших офисных девиц, знающий цену и себе и другим.

Года два назад, когда я только пришла в контору, у меня наметился с ним роман, ну, то есть я попросту чуть не влюбилась в него. А он, если уж говорить начистоту, был только насмешливо нежен со мной. Уж и не знаю, чем бы все это кончилось, если бы однажды я не познакомилась с его дочерью. У Игоря тогда прихватило спину, и он отлеживался на даче. Нам, конечно, до зарезу срочно понадобилась его подпись, водитель был занят, и решили отправить меня.

Там на даче, я и встретилась с Еленой. Я посигналила от ворот, но в доме меня не услышали, зато по песчаной дорожке к воротам подкатила в инвалидной коляске очаровательная девушка моих лет с пышными рыжими волосами.

— Вы к папе? — спросила она меня.

Я уточнила:

— К Игорю Генриховичу.

Девушка запечалилась:

— Ему сделали укол, он, кажется, заснул первый раз за сутки. Может быть, вы немного подождете?

Я кивнула.

Мы познакомились с Еленой. Она покатила впереди меня, остановилась около веранды, и я помогла ей подняться по пандусу.

— Может быть, по чашечке кофе? — с надеждой в голосе спросила она.

Я улыбнулась:

— С удовольствием!

Девушка оказалась действительно милой, мы болтали с ней, сидя на веранде. Я рассказывала ей о проделках Даньки, и она заливисто хохотала.

Игорь вышел на веранду и, морщась, спустился к нам.

Лена подняла на отца свои отчаянно синие глаза:

— Папа! К тебе приехали!

Он ласково провел рукой по волосам девушки:

— Спасибо, милая.

В его голосе были непривычные для моего слуха интонации. Мои родители разбились на машине, когда мне не было и двух лет, и отцовской ласки я просто никогда не знала. И в тот момент почувствовала острую зависть к этой больной девушке, которую так любят. Правда, мне тут же стало стыдно.

Игорь подписал мои бумаги. Я сварила кофе и для него, и мы еще посидели на веранде.

Потом отец и дочь пошли к воротам, провожая меня, и неожиданно для меня, Игорь предложил:

— Приезжайте с Данилой к нам в гости, мы все будем рады.

Лена так обрадовалась, что отказаться просто было немыслимо.

Потом я познакомилась и с матерью Елены. Это была малоразговорчивая женщина с такими же рыжими, как у дочери, волосами. Лицо Жанны можно было назвать красивым, если бы не уродливые шрамы, покрывающие левую часть лица. Впрочем, она их затейливо прятала под прядью волос. Я заметила, что она старается повернуться ко мне таким образом, чтобы шрамы не были видны. Потом, когда мы окончательно сдружились, Лена рассказала мне, что во время аварии, в которой она повредила позвоночник, за рулем была ее мать.

Мы с Данилой часто посещали дачу и не всегда заставали там Игоря, чему я отчасти была рада.

Помню, как-то раз мы с Еленой уехали гулять, познакомились с одной из их соседок, и она зазвала нас пить чай с домашним печеньем. К тому времени, как мы вернулись домой, Жанне уже впору было объявлять нас в международный розыск. Лена убеждала ее, что мы просто заехали поболтать с соседкой, но Жанна, с бледным и напряженным лицом, все никак не могла успокоиться.

— Я уж думала, что-то случилось! Я запрещаю тебе покидать пределы дома и сада, — сердито выговорила она ей.

Но, совершенно неожиданно, Игорь поддержал нас:

— Ну, вот что, сама можешь прятаться от людей сколько хочешь, а Ленку не трогай! Пусть общается с людьми, не все ей в четырех стенах сидеть!

Лена попросила меня:

— Не обижайся на нее, пожалуйста! — Она вздохнула и пояснила: — Понимаешь, в том, что со мной случилось, она винит только себя, потому что тогда была за рулем. Она и операцию по пластике лица делать категорически отказывается. Мне кажется, она этим вину передо мной искупает. А мне от этого только хуже! Я же вижу, что у них с папой творится! Раньше она совсем не такая была.

Постепенно Жанна привыкла к нашим отлучкам. Игорь написал мне доверенность на управление «Фольксвагеном», который был оборудован для перевозки кресла, и мы с Леной и Данькой стали ездить в город, посещали кафе, выставки, ездили в большие магазины за покупками. Ну да, то, что для большинства людей представляется каторгой еженедельных закупок, для Лены оказалось праздником. Она получала удовольствие, делая покупки каких-то мелочей для дома, очень радовалась, когда ее приобретения приходились впору.

Если честно, перед тем, как тащить в город Лену, мы с Данькой делали пробные визиты в это место и внимательно смотрели, есть ли там грузовой лифт, имеются ли пандусы, достаточно ли места для наших маневров с коляской. По молчаливому уговору, Лене мы никогда о своих предварительных визитах не докладывали.

Постепенно и Жанна отошла, оттаяла ее замороженная красота, она распушилась, как елка, внесенная в комнату на Новый год. Как-то я попросила ее сделать перевод технического текста из журнала (Игорь рассказал, что до аварии она работала техническим переводчиком в каком-то научном институте), а несколько дней спустя она сама за чаем рассказала нам, что созвонилась со своей старой подругой и та очень обрадовалась и предложила Жанне брать переводы домой.

Чуть виновато улыбаясь, Жанна сказала:

— Ну, просто чтобы не забыть язык совсем!

Лена и Игорь, переглянувшись, сразу же одобрили ее решение.

Общение с людьми явно шло ей на пользу. Осенью мы с Леной ненавязчиво подсунули ей проспект одной из клиник пластической хирургии, но даже не стали разговаривать об этом.

На Новый год Игорь подарил мне огромный букет белых роз, просто целую охапку, ничего не объясняя. Наши офисные кумушки утвердились в мысли, что между нами все, как и положено между мужиком и бабой: а то еще дружбу какую-то выдумали, курам на смех!

А потом позвонила Ленка и объявила сногсшибательную новость: Жанна сдала все анализы и ложится на операцию. Сейчас у них все хорошо, и я думаю, что Игорь связал перемены в поведении Жанны с моим появлением в их доме.

Вообще в последнее время мне очень не хватает общения с Ленкой, телефонные разговоры и электронная почта не идут в счет. Она уже год живет в Германии, замужем и, кажется, очень счастлива.

К истории ее замужества, так уж вышло, тоже косвенно причастны мы с Данькой. В прошлом году мы ездили посмотреть выставку фотографий начала века, и Данька познакомился там с молодым человеком, передвигавшимся по залу в инвалидной коляске. Они заспорили с ним о сравнительных достоинствах моделей колясок.

Данька и познакомил Марка с Леной. Мы еще немного поболтали, но я уже тогда заметила впечатление, которое произвела ее внешность на парня. Данька запросил мороженого, и мы пригласили нового приятеля с нами. Марк, родом из поволжских немцев, уже несколько лет жил с родителями в Германии. Русский язык он знает прекрасно. Он очень обстоятельно рассказал о себе: учится, работает в фармацевтической фирме, принадлежащей отцу, сюда приехал к родственникам на каникулы.

Данила сфотографировал нас на память.

Марку позвонили на сотовый, и вскоре к нам подошла улыбчивая, хорошо одетая дама средних лет, его мать, и, извинившись, они нас покинули.

Я с удовлетворением отметила, что в дверях Марк оглянулся, ища глазами Лену.

На обратном пути Лена была молчалива. Мы завезли ее на дачу, нас усадили пить чай, и я рассказала о нашем новом знакомом.

Жанна украдкой покосилась на Лену:

— Может быть, стоило поддержать знакомство?

Лена пожала плечами:

— Вряд ли мы когда-нибудь еще встретимся. Он здесь в гостях, скоро уедет в свой Гессен.

Данила проворчал, облизывая пальцы:

— Ничего не скоро! Он сказал, что еще две недели здесь пробудет.

— По всему городу искать его, что ли? — Лена сердито сказала: — Мама, Лера, давайте закроем эту тему.

Мы уже собирались укладываться на ночь, когда на лестничную площадку вышел Данька, в пижамных штанах и босой.

— Лена, ты только не сердись. Честно, я только хотел отправить фото, а это он сам тебе написал. И на словах просил передать, что завтра в полдень ждет нас всех около летнего кафе на Балтийской.

— Кто? — ничего не поняли мы.

Данька пошлепал босыми ногами по лестнице, протянул нагревшийся в его руках аппарат изумленной Лене:

— Учти, я ничего не читал!

Лена глянула на экран, счастливо засмеялась и поцеловала Даньку в живот.

Он недовольно хрюкнул:

— Вот еще, нежности!

Она засмеялась:

— Почему ты думаешь, что это — мне?

Данька сердито вывернулся:

— Ну не мне же, в самом деле?!

Через две недели Лена улетала в Германию с Марком и его родителями. На обратном пути из аэропорта я достала из сумки зеркальце и подправила размазанную при прощании тушь.

— Замечательный парень, я Ленке завидую даже. Все-таки здорово, что Марк тогда решился написать ей СМС-ку.

Данька хмыкнул:

— Ну да, решился бы он, как же! Я его полчаса уговаривал. Да еще растолковывал, как найти это кафе на набережной. Помнишь, ты меня еще ругала, что у меня быстро деньги кончились? У него тариф знаешь какой?! Ого-го!

Мы с Жанной переглянулись, и я с ужасом спросила:

— Так что, не писал он ей? Говори скорее, горе мое!!

Данил пригорюнился и сказал:

— Написал, если честно, я сам. — Он поднял голову и посмотрел на нас своими чуть раскосыми глазенками: — Но, во-первых, я его об этом предупредил, а во-вторых, все получилось просто здорово, на мой взгляд! Я же видел, как он на Лену смотрел. Просто вы, взрослые, всегда все что-то крутите, нет сказать прямо и честно! Вот когда мне в прошлом году понравилась Маринка Круглова из старшей группы, так сразу честно подошел и сказал. Помнишь, я ей все время вкладыши дарил?

Потрясенная, я промолчала некоторое время, а потом мы дружно принялись хохотать.

Вытерев глаза, Игорь сказал:

— Выпороть бы тебя за такую самодеятельность, да что-то не хочется. — Он повернул голову к Даньке и спросил: — Кстати, а что там сейчас с этой Маринкой?

Данька, обрадованный тем, что такой сложный вопрос разрешился так легко, и тем, что, кажется, ругать его не будут, отмахнулся:

— Да что Маринка? Тем более, что это когда еще было-то! Теперь я в школе учусь, у нас в классе свои девчонки есть, так тоже ничего!

В общем, Даньку на радостях простили. С Леной мы теперь только по телефону и разговариваем, она все зовет в гости. Я обещала Даньке, что этим летом обязательно выберемся.

Иногда мы с ним приезжаем на дачу, Жанна и Игорь нам всегда рады. Она совершенно выздоровела и, кажется, избавилась от своих психологических проблем. Я рада за них с Игорем. А с ним у нас утвердились какие-то странные любовно-дружеские отношения, являющиеся предметом обсуждения в нашем коллективе, понятные только нам самим.

Вот и сегодня он с удовольствием смотрел на меня, когда я вошла.

Я присела в кресло около стола и подняла на него глаза:

— Ну, что там с проектом?

Он удовлетворенно улыбнулся:

— Я рад, что доверил его тебе и твоей группе. Заказчики очень довольны. Они на днях перегоняют нам очередной транш и уже даже практически оговорили еще один, большой и серьезный проект, но это немного позже. Думаю, что прорабатывать его будешь тоже ты. Группу мы твою увеличим, ознакомишься с документами и напишешь заказ на комплектацию специалистами и техникой.

Я с недоверием глянула на него:

— Что, и правда все так здорово?

Он засмеялся, подошел к двери и выглянул. Спросил что-то у Елены Андреевны, и, услышав ее утвердительный бас, повернулся ко мне:

— Пойдем, у меня еще сюрприз для тебя.

Мы спустились по парадной лестнице, Игорь галантно открыл передо мной дверь, пропуская вперед.

Внизу, прямо у входа, собрались все наши сотрудники. В руках у Сережи Семыкина я заметила шампанское. Когда мы вышли, все расступились, и я увидела серебристую, цвета топленого молока, новенькую «Шкоду». В недоумении я повернулась к Игорю, и он, улыбаясь, протянул мне на ладони связку ключей:

— Это твоя часть премии, а с ребятами разберетесь сами.

Все сразу зашумели, поздравляя меня, Семыкин выстрелил шампанским. Подоспевшая с подносом Елена Андреевна раздала всем бокалы и конфеты.

Меня уговорили на круг почета. Игорь, уловив мою нерешительность, уселся рядом. Вначале я запуталась в рычажках, и Игорь успокаивающе положил ладонь на мою руку. Впрочем, все у меня быстро получилось, и под восторженные вопли моих соратников по борьбе я проехала до светофора, а потом обратно.

Конечно, успокоиться всем удалось только к обеду. Выслушав от всех более или менее завистливые поздравления и требования немедленно обмыть премию (а то ездить не будет!), я выбрала, наконец, время и распечатала тети Катин конверт.

Я бегло просмотрела первые три листа (мониторинг цен — потом вечером почитаю все подробно и со вкусом!), и, дойдя до четвертого листа, будто споткнулась. Тетя писала, что здоровье ей уже не позволяет жить одной, да и дочь, недавно овдовевшая, зовет ее к себе, так что по осени она думает перебраться к ней и внукам в Самару. За дедовой дачей присматривать будет просто некому. Если за последние девять лет я так и не нашла времени и желания пожить летом на даче, может быть, я приму предложение соседей и продам ее? В общем, мне нужно приехать и самой переговорить с потенциальными покупателями. Да и оформление купли-продажи ей, тете, уже не по силам. В конце письма тетя просила позвонить ей и сообщить свое решение.

Я со вздохом отложила листки, исписанные мелким теткиным почерком, со старомодными завитушками в буквах. Невидящим взглядом посмотрела на экран монитора. Кажется, поработать сегодня не удастся.

Легко сказать — продать дедову дачу... А если с ней связаны такие воспоминания, да что воспоминания, вся моя жизнь?

Стоило мне только подумать о нашей старой даче, и передо мной, как живой, встал огромный, отделенный от улицы кованой металлической оградой участок, заросший старыми деревьями, переходящими в лес на склоне горы. Передняя часть сада, на которой размещался дом, обычно имела довольно ухоженный вид, зато позади начинались настоящие джунгли. Сколько приключений мне и моим друзьям удалось пережить там! Мы были и индейцами, и благородными разбойниками, и даже доисторическими людьми, — соответственно тем книгам или фильмам, которые смотрели. Вдобавок ко всему, через участок протекал ручей, и дед построил там настоящий каменный мост, являвшийся обычно центром наших игр.

Лежа в гамаке, я читала книги и мечтала о романтических приключениях, благородных героях и представляла себя в роли необыкновенных красавиц в брабантских кружевах (до сих пор толком не знаю, что это за кружева такие). Моим фантазиям способствовало то, что бабушка позволяла мне наряжаться в свои старые вечерние платья, которые остались в доме со времен ее служения Мельпомене. Бабушка только умоляла меня аккуратно с ними обращаться. Про каждый наряд она могла рассказать целую историю, и не было в мире более благодарного слушателя.

Когда-то бабушка «служила в театре», как она изысканно выражалась. Оттуда ее и забрал дед. Он тогда был офицером, вдвоем, а потом и втроем (с моим папой!) они объездили всю страну, так что в театральной карьере бабушки была поставлена жирная точка. Потом деду предложили работу в институте, который он возглавлял до самой своей смерти. Конечно, это в честь деда я занялась теплотехникой и гидравликой, закончила аспирантуру и работаю по специальности. Теперь я нахожу романтику в красоте математических формул и изяществе и лаконичности термодинамических расчетов. Впрочем, это приносит и свои практические плоды: вот, например, получила машину в виде премии! Конечно, это не Нобелевская, но тоже радует.

Дед не признавал никакой вычурности, поэтому дом, который он построил, имел довольно строгие простые линии, но ему было нельзя отказать в благородстве и достоинстве. Комнаты в доме были просторными, везде было много света. Когда я подросла, в мое распоряжение отдали мансарду, и там у меня был свой мир, полный книг, покоя, любви близких людей. Я даже как-то не замечала, что у меня, в отличие от всех других детей, нет мамы и папы. Во всяком случае, не страдала от этого.

Осенью дачи пустели, а вот к лету сюда дружно съезжались целыми семьями. Все лето ходили друг другу в гости, то на свежее вишневое варенье, то на летний пирог с абрикосами, то расписать пулю в преферанс. В середине лета обязательно ставили какой-нибудь спектакль силами дачников, все с удовольствием пели, танцевали, привлекали и взрослых. С соседями завязывались многолетние дружеские отношения, которые поддерживались и зимой. Все непременно поздравляли друг друга с праздниками, днями рождения и юбилеями, часто созванивались, особенно перед началом дачного сезона.

Мои родители и погибли неподалеку от нашей дачи: машина сорвалась в пропасть. Отец разбился сразу, а мама умерла по дороге в больницу. Воспитывали меня всегда дед с бабушкой.

Когда мне было 17 лет, произошло самое значительное, на мой взгляд, событие в моей жизни. У меня случился роман со взрослым сыном наших соседей, Андреем Тобольцевым. Ему тогда уже было лет двадцать восемь, и у него даже был сын Илья от первого, как все шепотом говорили, раннего и неудачного брака. Первую жену его я совсем не помню, а Илья всегда жил в семье родителей Андрея.

Владимир Георгиевич уже тогда был директором какого-то крупного предприятия, по-моему, что-то связанное с обороной, и не часто радовал нас своим присутствием, а Лидия Петровна проводила на даче время с мая по октябрь. Кроме всего прочего, я была дружна с младшим братом Андрея, Игорем. Впрочем, все звали его Гошей.

Дом они вели на широкую ногу, у них бывало много гостей, всегда была прислуга. Правда, раньше это так не называлось, и все в доме звали Ольгу Алексеевну, которую они привозили с собой на дачу, работавшую в этой семье кем-то вроде домоправительницы, скромно и необидно — помощница по хозяйству. Хотя, на мой взгляд, «домоправительница» ей подходило гораздо больше.

На лето они нанимали еще и кухарку, которая готовила на всю ораву гостей. Много лет у них работала на кухне одна и та же женщина — соседка нашей тети Кати. Она кормила нас с Гошкой на кухне, и я обожала ее вишневые сухарики. Много лет спустя я попросила тетю Катю взять у Ефимии Денисовны рецепт сухариков, но то ли вкус у меня с тех пор изменился, то ли что-то я сделала не так, а только у меня они не получились такими вкусными.

Тем летом все помешались на латинских танцах. В поселке уже появлялись первые «новорусские» дома, но удавалось как-то втягивать их чванных хозяев в наш старый дачный мир. В том году после долгих споров ставили спектакль из жизни пиратов, целый месяц сочиняли стихи и разучивали танцы и песни для спектакля.

Мне пришлось танцевать с Гошей. Он был довольно неуклюжим полноватым юношей в очках, учился на год старше. Кажется, он был в меня отчаянно влюблен, что не способствовало его успехам в танцах. Моя бабушка терпеливо с нами занималась, отстукивая такт кастаньетами.

И однажды за этим занятием нас застал Андрей, возвращавшийся с моря. Он насмешливо наблюдал за нашими мучениями от калитки, а потом уверенно отобрал меня у Гоши и так ловко подхватил твердыми руками, повел и крутанул, что только юбки взметнулись. Я увидела неожиданно близко его скуластое лицо с гладкой загорелой кожей и смеющиеся чуть раскосые глаза...

В общем, Гоша наотрез отказался танцевать. Поскольку никого больше на замену не было, Андрей решил выручить нас. Кое-что пришлось срочно переписать, но спектакль прошел с огромным успехом.

Уже во время репетиций я заметила, что Андрей выделяет меня среди всех, и мое сердечко отчаянно трепетало, когда в танце я нечаянно его касалась. Конечно, я поняла, что влюблена в него. А тут еще южные ночи с запахом ночной фиалки и душистого табака, с огромными звездами на небе, стрекот цикад, мерцание светлячков... Кроме всего прочего, хочу отметить, что все это сопровождалось каждодневными купаниями в ночном море, поездками на машинах, поздними ужинами с коньяком и шампанским (для детей, как говорил Андрей).

Одна из таких поездок и закончилась тем, чем должна была закончиться.

Андрей был так нежен со мной. Он привез меня домой, и мы еще долго целовались внизу, не находя в себе сил расстаться. Остаток ночи я почти не спала. Мне казалось, я не могу дышать от счастья.

Финал моего романа был ошеломителен. Утром на пляже Гоша сказал мне, что Андрей уехал в Москву, на дачу в этом году он не вернется. Кажется, он собирается осенью жениться на дочери компаньона Владимира Георгиевича, хотя он, Гоша, этого никогда бы не сделал. Она вредная и противная, разговаривать с ней вообще невозможно, потому что она все время жеманничает. И что Андрей в ней нашел? Правда, внешне она ничего, и папаша у нее при деньгах. Наша мама страшно рада этому обстоятельству, да и эта Алла уже год Андрея обхаживает.

Мне показалось, что внезапно началось солнечное затмение. Потом мне сказали, что я потеряла сознание, и, к моему счастью, предположили, что я перегрелась на солнце. Не знаю. Ни до, ни после этого я сознание не теряла. Даже когда врач в больнице сказал, что ничего сделать нельзя, что дедушка умер, и я мечтала хоть на минуту потерять сознание, чтобы прекратилась эта дикая боль в сердце, но нет. Сознание я больше не теряла никогда. Как, впрочем, никогда больше так не влюблялась.

Уже вернувшись осенью с дачи, я поняла, что беременна.

Дед только неодобрительно покачал головой:

— Что же ты, девочка, со своей жизнью делаешь? — и еще спросил: — Замуж, я так понимаю, ты не собираешься?

— Нет. Это только мой ребенок.

Он поморщился:

— Вот только не надо так трагично. Ребенок — наш, ты ведь не откажешь нам с бабушкой в праве помогать тебе?

Я разревелась.

— Дед, прости меня, я сама не знаю, что говорю. Я так люблю вас!

Когда родился Данька, я очень болела. Даже не знаю, что бы я без них делала одна с ребенком. Но потом все наладилось. Я продолжала учиться в институте, добилась, чтобы мне, как отличнице, дали индивидуальный план обучения, Данька нас только радовал.

Дед никогда меня не спрашивал о том, кто отец Данилы. Но на дачу мы больше не выезжали, ни до, ни после его смерти.

С Тобольцевыми тоже практически отношений не поддерживали. От общих знакомых я узнала, что Андрей тогда все-таки женился, у них растет дочь. Гоша закончил медицинский, работает в московской клинике. А после смерти бабушки (она пережила деда всего на полгода) и вовсе отношения прекратились.

Впрочем, чего лукавить, существовала веская причина, по которой я не желала отдыхать на даче. Дело в том, что семья Тобольцевых в свое время приехала из Уссурийска, и одна из бабушек Андрея была кореянкой. Ее восточная кровь победила европейскую: и Владимир Георгиевич, и Андрей были скуластыми, смуглыми, с характерным разрезом глаз. По воле провидения, Данила унаследовал эти же черты. Но если у старшего Тобольцева эти черты были выражены в большей степени, то в лице Андрея их уже разбавила материнская европейская кровь, а у Даньки прабабкина кровь уже только угадывалась в черноте волос, гладкости кожи, слегка раскосом разрезе глаз.

Сначала я была все еще влюблена в Андрея и радовалась тому, что в лице малыша вижу черты его отца. А потом время взяло свое, и я, пожалуй, пожалела об этой причуде природы. В общем, я поняла, что посещение дачи с сыном породит массу ненужных проблем и вопросов. Так все и шло до сегодняшнего дня.

Я еще немного поразмышляла обо всем этом. Потом сложила письмо, поднялась и вошла в приемную.

Елена Андреевна как раз готовила Игорю кофе. Я поставила чашечку на поднос, налила еще одну, для себя, и вошла к нему.

Игорь вопросительно поднял от бумаг глаза.

— Чему обязан? — улыбнулся он. — Обычно ты меня на работе визитами не балуешь. Или подарок не понравился?

— Игорь, мне нужен отпуск.

— Что-то случилось? — встревожился он.

— Нет, просто получила письмо от тети. Мне срочно нужно ехать продавать дачу.

— Это где-то на черноморском побережье? — задумчиво рассматривая меня, спросил Игорь.

— Да, на самой границе с Абхазией.

Он помолчал, отставил чашечку в сторону и кивнул:

— Что же, принимая во внимание то, что ты только что сдала проект... Учти, много времени я тебе дать не могу, но если ты уложишься в месяц, это было бы здорово. Заодно и отдохнете с Данькой. Ты, конечно, возьмешь его с собой?

Я уклончиво ответила:

— Игорь, я еще не решила.

Он недоуменно поднял брови:

— Не понял. Ты его собираешься оставить в городе?

Видя, что я ничего не собираюсь пояснять, поднял руки:

— Что-то ты темнишь, но, вижу, делиться не собираешься. — Он поднялся, подошел к окну и достал сигареты. — Если хочешь, Данька поживет у нас на даче. Ты же знаешь, Жанна будет рада.

— Нет, нет, я еще ничего не решила. — Я тоже поднялась. — Просто хотелось получить принципиальное согласие моего начальника.

Игорь грустно улыбнулся:

— Мне казалось, что с твоим начальством у тебя никогда проблем не было. — Он отвернулся к окну. — Мне не нравится, что у тебя появилась какая-то тайна от меня. Жалко, что здесь нет Лены, она живо бы все из тебя вытянула.

Я уже была в дверях, когда он повернулся и сказал:

— Дай слово, что если тебе понадобится моя помощь...

Я кивнула и вышла, так и не дождавшись окончания фразы.

Вернувшись к себе и еще немного поразмыслив обо всем, я подумала, что возьму Даньку с собой, и плевать на все. Я — взрослая самостоятельная женщина и бояться мне просто некого.

Мы отметили предстоящий отпуск в кафе, расположенном неподалеку от офиса. Мои сложные отношения с начальником имели в плюсах еще и то, что никаких вопросов мне особо не задавали. Когда у нас появлялся новый молодой мужик, как-то так случалось, что он начинал проявлять к моей персоне, скажем так, повышенное внимание. Правда, через некоторое время все это сходило на нет: я так понимаю, коллектив уже поработал, и парню разъяснили, что ему это не нужно... Мне это, в принципе, не мешало. Отношения со всеми у меня были ровными и товарищескими.

Я тепло простилась с ребятами, и решила на работу не возвращаться.

Еще в обед я отдала ключи от новой машины водителю, чтобы он зарегистрировал ее и перегнал на стоянку у моего дома, а сама заехала в супермаркет. Подумала: эх, праздновать, так праздновать! Накупила всяких вкусностей, ветчины, упаковку замороженных морепродуктов, овощи и зелень, добавила к ним Данькин любимый торт, две упаковки свежей клубники и мороженое.

Нагруженная пакетами и свертками, я ввалилась в квартиру.

Водитель занес наверх ключи, и Данька изнывал от любопытства, что это за машина стоит у нас под окнами. Как только он услышал новость о моей премии, его просто снесло вниз: он обожает технику в любом виде и уже, несмотря на невысокий рост, умеет водить машину. Я позволяю ему вести машину по дороге на дачу, там особого движения нет.

Наталья Ивановна помогла мне рассовать продукты. Она искренне порадовалась за меня. Мы много лет живем по соседству, она знала меня еще девочкой, была дружна с бабушкой. После ее смерти она взялась присматривать за Данькой. Пенсия у нее крошечная, так что ей это тоже кстати.

Я рассказала ей о полученном письме, пригласила ее с нами:

— Боюсь, что мне предстоит возня с документами и все перипетии борьбы с бюрократией чиновников местного розлива. Хотелось бы, чтобы за Данькой кто-то присматривал.

Но Наталья Ивановна отказалась:

— У меня давление, сосуды, мне нельзя так резко менять климат. Может быть, лучше оставить Данилу дома? Ты ведь знаешь, что он мне совсем не в тягость.

— Нет, нет, я уже все решила, мы едем вместе. Может быть, тетя Катя мне поможет. Да и Данила уже достаточно взрослый.

— И когда же вы думаете ехать?

— В принципе, на работе меня уже отпустили, но сроку на все мои дела дали всего месяц. Поэтому откладывать поездку мы не будем: завтра же сделаем необходимые покупки, соберем вещи и документы. А там и помчим с ветерком. Заодно и машину обкатаем.

Возвратившегося к нам Даньку новость о предстоящей поездке просто подкосила. Он и так не отличается спокойным характером, а сегодня в него просто чертенок вселился. Он поминутно лез целоваться, пел и дурачился, хватал ложкой салат.

Утомленная нашей возней, Наталья Ивановна, несмотря на наше приглашение, от ужина отказалась и сбежала к себе. Я подозреваю, чтобы насладиться в тишине и покое любимыми сериалами.

Я приготовила ужин и попросила Даньку вынести пакет с мусором.

Через некоторое время я поняла, что он слишком долго задерживается. Конечно, подъезд у нас охраняется, но лифты и мусоропровод расположены довольно далеко от квартирных дверей. Обеспокоенная, я выглянула на лестничную площадку.

Данька (все еще с пакетом в руках!) разговаривал с незнакомой девочкой его лет, ну, может, чуть старше. Девочка сидела на подоконнике и болтала худенькими ножками.

Данька повернулся на мои шаги:

— Мама! Это Саша, она наша новая соседка. Представь, она будет учиться в нашей школе.

Я кивнула:

— Очень приятно познакомиться. Можешь называть меня Лерой, а вот этот молодой человек с мусорным пакетом в руках — Даниил, можно Данька, Данила или Данил. А почему ты сидишь здесь одна?

Данька шмыгнул к мусоропроводу и на ходу пояснил:

— Ее прекрасная няня ушла еще в шесть часов. Она сидела одна, а потом ей показалось, что загремел лифт, она хотела встретить папу, но его не было, а дверь захлопнулась.

Саша печально кивнула:

— Ключи и телефон остались в квартире.

Я вздохнула:

— Данька, приглашай Сашу к нам, как раз и поужинаем вместе.

Девочка смущенно улыбнулась и вежливо отказалась:

— Нет, нет, вот если только папе позвонить...

Я резонно заметила:

— Саша, у нас сегодня маленький семейный праздник. Я купила любимый Данькин торт. Как ты думаешь, мы сможем его нормально съесть, зная, что ты сидишь здесь на подоконнике, совершенно одна?! И папа может задержаться. Он ведь, наверно, не знает, что няня ушла?

Саша вздохнула. Было заметно, что она сидит здесь давно, и занятие это ей поднадоело.

Я подвела итог спорам, взяв ее за руку:

— Пойдем, напишем папе записку на дверь, и будем ужинать.

Ужин затянулся. Наевшиеся дети отвалились от стола, и Данька уже жмурился, как сытый котенок. Дети помогли мне собрать со стола, и я отправила их в комнату смотреть мультики, а сама осталась мыть посуду.

Потом решилась, плотно прикрыла дверь в кухню и набрала номер Лены.

Внимательно выслушав мою историю, подруга поддержала мое решение взять Данилу в поездку с собой. При этом она вздохнула:

— Я надеюсь на его здравомыслие.

Я хмыкнула:

— О моем здравомыслии ты и не мечтаешь?

Лена помолчала, а потом добавила:

— Знаешь, у нас с Марком сейчас все так хорошо. И я четко понимаю, что ни любовь родителей, ни твоя дружба не дали бы мне такого острого ощущения счастья. Я желаю тебе...

Она всхлипнула, и у меня в носу тоже защипало. Лена справилась первой:

— Пообещай мне, что ты не наделаешь там глупостей. Надеюсь, что ты говоришь мне правду и у тебя там все действительно отгорело.

В дверь позвонили, но дети почему-то не спешили открывать. С трубкой в руках я помчалась на нетерпеливый звон, на ходу прощаясь с Леной, успев только услышать ее встревоженное:

— Кто это к тебе так поздно?

Открыв дверь, я увидела утреннего молодого мужчину. Он держал в руках нашу записку.

Что и говорить, познакомившись с Сашей, в принципе, я этого и ожидала. К моей радости, я не покраснела и, вполне сохраняя самообладание, пригласила его войти.

У него было усталое, замученное лицо.

— Извините, ради бога, за причиненное беспокойство...

— Ну, что вы, Саша — замечательный ребенок. Она помогла мне с ужином. А сейчас они с моим сыном Данилой смотрят телевизор.

Я распахнула дверь в зал и оторопела: на разбросанных подушках посреди зала, освещенные мерцанием плазменного экрана, крепко спали Саша и Данила.

Мужчина хмыкнул. Я виновато посмотрела на него и показала ему телефонную трубку, которую все еще держала в руке, пояснив:

— Понимаете, я заговорилась с подругой, а они, видимо, наелись сладкого и уснули. — Я подумала, что он, может быть, тоже голоден, и неожиданно для себя предложила: — Пойдемте, я накормлю вас ужином.

Он отрицательно покачал головой:

— Уже поздно. Давайте, я заберу Сашу...

Сама не знаю, почему я стала настаивать. Может быть потому, что выражение лица у него было расстроенным и он совсем не напоминал утреннего моего знакомца.

— Не отказывайтесь. У нас сегодня отбивные с луком, и салат, и дивная ветчина. А еще торт и мороженое. Заодно и познакомимся, все-таки соседи.

Он кивнул:

— Хорошо. Только закрою дверь в свою квартиру, а то так и бросил.

Я выключила телевизор, зажгла торшер и прикрыла за нами дверь.

Он вернулся через несколько минут с бумажным пакетом, в котором была бутылка виски и китайское сливовое вино. Кажется, именно такое мы в прошлом году пили прошлым летом на даче. Оно нам с Леной очень понравилось. Спиртное было явно из магазина дьюти фри. Наверное, он работает в порту.

Я мысленно обрадовалась, что успела навести в кухне порядок. Усадила гостя, собрала на стол.

Он с интересом наблюдал за мной. Я предложила ему на выбор вино или виски, и он, конечно, выбрал последнее. Пока я доставала тяжелый стакан для виски и вынимала лед из формочек, пискнула микроволновая печь.

Мой гость изумленно глянул на огромную отбивную с луком и шампиньонами, исходившую сытным мясным духом на его тарелке:

— Ого!

Я подумала и достала рюмку для себя:

— Все-таки за знакомство надо выпить!

Мой гость кивнул, налил мне и поднялся:

— Мы ведь еще не познакомились по-настоящему, хотя видимся не первый раз. Меня зовут Сергей, Сергей Данилович Чайка.

Я улыбнулась:

— Удивительное дело, вы — полный тезка моего деда, а ведь отчество у вас не слишком распространенное. А вот меня зовут Валерия Николаевна, и фамилия у меня Мельникова, самая распространенная в мире, после Кузнецовых. Если подружимся, можете меня звать просто Лерой. Вы ешьте, пожалуйста, а то все остынет.

Мы разговорились. Квартиру он купил прошлой осенью, а ремонтом заняться все времени не было. Потом поручил все известному декоратору, на взгляд Сергея, получилось претенциозно и глупо, полный ужас. Правда, Сашка считает, что все очень стильно. В общем, только на этой неделе они сюда переехали, чтобы посреди учебного года не менять Сашке школу.

Сергей сердито покрутил головой:

— Нянька — дура. Просил же, как человека, не оставлять девчонку одну. Вот почему так: и плачу, вроде, нормально, а все одни идиотки попадаются. А как-то из агентства вообще садистку прислали. Я тогда не сразу заметил, что Сашка какая-то пугливая стала. Как-то резко повернулся к ней, а она рукой закрывается. Эта сволочь ее лупила. Я ее прямо с лестницы спустил, и шмотки вниз покидал. Думал, убью.

— Ну, может, надо было какие-то рекомендации проверить, самому документы посмотреть? — я вздрогнула и поежилась.

Сергей мрачно посмотрел на меня:

— Вот эта, которая садистка, заслуженный педагог, сам бумагу видел.

Мой гость удовлетворенно отодвинулся от стола. От десерта и мороженого отказался наотрез:

— А то я рядом с детьми усну. Вот если бы кофе? — мечтательно произнес он.

Я поднялась, достала турку, всыпала порошок. По кухне поплыл аромат свежесваренного кофе.

В дверях появилась заспанная Саша. Она молча запрыгнула на отца, уткнулась носом в его шею. Сергей погладил ее худенькую спину с выступающими лопатками, и подобревшим голосом сказал:

— Эй, привет!

Он виновато глянул на меня:

— Лера, вы, наверное, устали. Мы сейчас пойдем, да, Саша?

Не показывая лица, она рассудительно сказала:

— Сразу уходить нельзя. Нужно сначала о чем-нибудь поговорить.

Мы засмеялись. Сергей спросил меня:

— Вы не знаете кого-нибудь по соседству, чтобы договориться хотя бы на первое время? Нужно присмотреть за Сашей и помочь по хозяйству. Кроме того, сегодня выяснилось, что мне необходимо на несколько дней уехать в Ростов. С собой ее брать немыслимо, это просто рабочая командировка.

Саша засмеялась:

— Обычно мне воспитательниц подбирает папин зам. По-моему, подбирает на свой вкус. Потом они знакомятся с моим папой, сразу же западают на него, и начинают при нем со мной сюсюкать. Он их, надо сказать, мгновенно вычисляет и рассчитывает кучами. Иногда даже по две в месяц бывают. Если честно, мы с ним даже спорим иногда, как долго очередная няня продержится.

Сергей только глаза закатил.

Я подумала и предложила:

— Если хотите, я попробую договориться с Данькиной няней. Мы с ним все равно на месяц уезжаем к Черному морю. У меня там неожиданно образовались дела, нужно продать дачу, которая осталась еще от деда. А Наталья Ивановна, она живет в 48-ой квартире, будет свободна от нас целый месяц. — Я скосила глаза на Сергея и ехидно заметила: — Она точно выдержит ваши чары.

Саша с завистью сказала:

— А я на Черном море никогда не была. Обычно папа меня за границу тащит. В прошлом году мы отдыхали в отеле, где вообще, кроме меня, детей не было. Пока папа ездил на свои бесконечные совещания, мной занималась одна девушка. Она совсем не знала русский язык и, по-моему, работала массажисткой. Зато она показала мне танец живота, папа это так назвал.

Я посмотрела на веселую Сашкину мордаху, и мне в голову пришла замечательная мысль:

— У меня предложение: если папа тебе позволит, мы с Данилой возьмем тебя с собой, и две недели я честно и добросовестно займусь вашим отдыхом и оздоровлением. А потом вы, освободившись, подъедете к нам. Как раз, думаю, к тому времени всякие кадастровые съемки и документы по земле и дому будут готовы, и я смогу заняться делами, а вы побудете с детьми на пляже.

Сергей глянул на замершую Сашу:

— И вы хотите, чтобы я попробовал отказаться от этой идеи? Да Сашка меня теперь просто замучает! — Он посмотрел на меня: — Ну, допустим, я соглашусь. Когда вы думаете ехать?

Саша вдруг отчаянно завопила:

— Ура!!

Сергей поморщился:

— Подожди, я же сказал: допустим!

— Все равно, ура!!

Я положила руку на сердце:

— По крайней мере, танец живота мы разучивать не станем, это я вам гарантирую!

Видимо, последний аргумент убедил его, потому что мы договорились проехать завтра по магазинам и закупить все необходимое для морского отдыха.

Наконец, мои гости удалились. Уже оставшись одна, я призадумалась. Ну, ладно Саша, она девочка и никаких особых проблем с ней я не предвижу. А вот зачем я уговорила (именно уговорила!!) приехать на дачу взрослого постороннего мужика?! А если у него окажется скверный характер, или, того хуже, он будет вести себя там навязчиво? Или, что не лучше, решит, что я запала на него, как очередная няня Саши?

Н-да. Впрочем, сказанного не вернешь и сделанного не воротишь, как часто говорила моя бабушка.

Мысленно я дала себе зарок вести себя с ним доброжелательно, но с холодком. Я это прекрасно умею. Что ж, с завтрашнего дня и начну.

По субботам мы с Данилой любим поспать подольше. Но сегодня он поднялся ни свет ни заря. Я услышала шлепанье его босых ног и приоткрыла один глаз:

— Кто там?

Данька радостно хрюкнул и сказал:

— Я.

На это следовало голосом ученого Кролика ответить, назидательно подняв указательный палец:

— «Я» бывают разные!

Это у нас с Данькой игра такая. Мы оба любим мультики и хорошее кино, и часто цитируем любимых киногероев. Например, если я говорю: «Ни в курточке, ни без курточки!», Данька знает, что я не сделаю этого ни за что. Это, конечно, из «Адъютанта его превосходительства». А если Данила пишет слова с ошибками, это у нас называется «ушел гулять с Щасвирнусом». Если я хвалю Даньку за что-то, он обязательно добавляет: «Я еще крестиком вышивать умею»

Поскольку я опять закрыла глаза, явно намереваясь погрузиться в сладкий субботний утренний сон, Данька решил использовать тяжелую артиллерию:

— Мама! Я проголодался!

— О, Господи! Когда же ты успел проголодаться, если только что встал?!

Но Данька уже упрямо стоит на своем:

— А вот встал и проголодался.

Сон уже отлетел от меня, и я спустила ноги на прикроватный коврик:

— Данька, какой ты зануда! Ты зачем разбудил меня в такую рань?

Он прищурил глазки-маслины:

— Ну, не знаю. Просто мне не спалось, а одному не спать неинтересно.

Я засмеялась:

— Логично. Давай не спать вместе.

Тут я вспомнила, что Данька не знает самую главную вчерашнюю новость, которую он благополучно проспал.

Я прищурилась:

— Если ты дашь мне слово, что на сегодняшний день поступишь в полное мое распоряжение и не будешь бузить, я открою тебе один очень большой секрет.

Данькины глаза превратились в щелочки. Парень он практичный, но любопытство в нем очень сильно и всегда берет вверх. Вот и сейчас, он подумал и кивнул, правда, при этом пробурчал:

— Надеюсь, твой секрет того стоит...

— Стоит, стоит! Держись за стул, я объявляю: Саша едет с нами на море!

— Ура! — Данька бестолково заскакал по комнате, теряя на ходу пижамные штаны.

Я засмеялась, но уже строго скомандовала:

— Вольноопределяющийся Данила Мельников, постель убрать, умыться и шагом марш в кухню!

Данька отдал мне честь, развернулся и, стуча голыми пятками, направился в детскую. На ходу он обернулся и, выходя из роли, сердито сказал:

— Да не на кухню, а в пищеблок. Ты вообще-то кино про армию смотришь?

Сегодня Данька, держа слово, без обычных проволочек умылся, с солдатской сноровкой убрал комнату, и, когда я вошла в кухню, увидела его полностью одетым и чинно сидящим на обычном месте. Я только хмыкнула про себя. Молча налила ему какао и подвинула тарелку с горячими бутербродами.

С полным ртом Данька спросил:

— А куда мы едем?

Я поставила турку на огонь и оглянулась на него:

— Ну, нужно купить кое-что в дорогу, и снаряжение морское подобрать. Вы же захотите там понырять, нужно купить ласты, маску, мячи, надувные матрасы.

Он завопил:

— Ура!

Тут позвонили в дверь. Я пошла было открывать, но Данька изловчился и опередил меня.

На пороге стояли улыбающиеся Саша и Сергей.

Мы загрузились в его джип. Я скептически подумала, что со стороны это выглядит подозрительно: похоже на семейную вылазку по магазинам, но комментировать ничего не стала. Памятуя о своем вчерашнем обещании, вела себя сдержанно и доброжелательно-холодно. Причем, кажется, переборщила: Сергей стал как-то подозрительно поглядывать на меня.

Он привез нас к Пассажу, где мы оставили машину и прошлись пешком. Только моими стараниями им не удалось скупить весь магазинный ассортимент. Впрочем, хорошо, что Сергей был с нами: он толково подобрал детям спортивное снаряжение. Пока мы с Сашей выбирали себе купальники и пляжные сумки, Сергей и Данила куда-то исчезли и вернулись с пневматическим ружьем для подводной охоты и кучей всяких прибамбасов в коробках и футлярчиках.

— Это еще зачем? — поинтересовалась я.

— Ну, я — небольшой любитель греться на солнце, да и Данила тоже предпочитает активный отдых. — Он любовно погладил футляр с ружьем и подмигнул Даньке: — Я все равно давно собирался купить себе такое. Года три назад мы с друзьями отдыхали на Пхукете, там я и попробовал подводную охоту. Не поверишь, потом полгода ночами снилось, что я ныряю.

— Вот здорово! — восхитился Данила.

Я некстати подумала, что ему, наверное, не хватает мужского общества. Вон как за Сергея уцепился.

Потом мы в универсаме купили продукты в дорогу и там же, в кафе под симпатичным тентом в белый горошек, пообедали.

Дети отошли в сторону и стали бросать крошки двум жирным голубям.

Сергей посмотрел на меня и спросил:

— Не жалеешь, что связалась с нами? Какая-то ты грустная сегодня.

Я и не заметила, что мы давно перешли на ты!

Мне стало стыдно, я положила ладонь сверху на его руку и извиняющимся тоном сказала:

— Не бери в голову. Я просто отвыкла общаться с людьми. И поверь, я действительно рада, что Саша едет с нами.

Дома мы упаковали вещи, причем я не поленилась проверить, что именно Сергей уложил в сумку Саши.

Наконец, все было готово, и мы спустились к машине. Сергей озадачился:

— Вроде, утром ты на другой ехала.

Данька небрежно сказал:

— Это маме премию дали, — подумал, и добавил, слегка запнувшись, — почти мобелевскую.

Сергей с уважением кивнул:

— А, мобелевскую... Тогда понятно. — Он повернулся ко мне: — Что, действительно машина совсем новая?

— Ну да.

Он нахмурился.

— Не боишься в такую даль? Вдруг что-то...

Мне показалось, что, как и большинству нормальных мужиков, ему не нравится, когда женщины садятся за руль. Но потом я решила, что несправедлива к нему. Конечно, он просто волнуется за Сашку. Я терпеливо проговорила:

— Сережа! Везде есть сервис, кроме того, машина очень хорошая. А вожу я с восемнадцати лет официально, но дед мне доверял ездить за рулем лет с двенадцати. Поверь, я всегда аккуратна и стараюсь не нарушать правила и не гонять.

Саша пришла мне на помощь:

— Папа, мы тебе даем слово, что каждые четыре часа будем выходить на связь.

Не доверяя мне, он сам проверил машину: тормоза, масло, бензин. В просторный багажник мы еле-еле затолкали все наши сумки и коробки. На заднее сидение я бросила две подушки, пояснив:

— Да они полдороги проспят.

На что и Данька и Саша заверещали, что они ни за что не уснут, и вообще могли бы не спать, если бы только взрослые их не заставляли делать это.

Разошлись пораньше, договорившись подняться в пять утра.

Возбужденный происшествиями сегодняшнего дня, Данька сразу уснуть не мог. Он вертелся и приставал ко мне с вопросами. Я решила молчать, и вскоре услышала мерное тихое сопение.

Против моих ожиданий, утром дети легко поднялись. Я напоила их горячим какао с ванильной булкой, налила кофе в термос.

Прошлась по квартире, проверяя, все ли выключила. Я еще вчера договорилась с Натальей Ивановной, что она присмотрит за квартирой в наше отсутствие, но предосторожность никогда не помешает.

Наконец, все ритуалы, включая присесть на дорожку, были соблюдены, и мы загрузились в машину.

Я всегда в детстве особенно любила момент, когда, наконец, машина трогается и выезжает со двора. Когда я подросла, дед разрешал мне ехать на переднем сидении, и я воображала себя штурманом. Я прокладывала дорогу по карте, объявляла бабуле, какой населенный пункт будет следующим. На заправках я бегала в кассу платить за бензин и от собственной значительности казалась себе выше ростом и старше. Я любила смотреть в окно на пролетающие мимо окрестности, расплющив нос. Бабушка всегда ругала меня за это, уверяя, что я расшибусь, но я все равно прилипала к стеклу.

А еще я любила особенную дорожную еду. Мы с бабушкой обязательно укладывали в пластиковые судочки картошку, яйца, сваренные вкрутую, пупырчатые огурцы, зеленый лук. В дороге нами придирчиво выбиралось место для привала. Бабушка доставала из промасленной бумаги золотистую курицу, и дед отламывал мне ножку. Честно сказать, вкуснее я ничего не ела. И запивали все это великолепие холодным бабушкиным компотом.

Я вздохнула и оглянулась. Сзади на меня совсем не сонно смотрели маслины Данькиных глаз и сияли Сашины голубые глаза. Я подмигнула им, и дети завозились, уже полные предвкушения новых впечатлений от поездки.

Сергей с тоской на нас посмотрел и сказал:

— Черт, надо было все бросить и ехать с вами.

Я подняла к нему лицо:

— Сережа! У меня на заднем сидении — все самое дорогое в моей жизни. Я даю тебе слово, что буду внимательна и осторожна. Дети тебе будут звонить, как обещали. Все, отдыхаем на полную катушку и ждем тебя, чтобы я могла заняться делами!

Сашка до половины вылезла в окно, обхватила его шею тоненькими прутиками рук, потом последовало суровое мужское рукопожатие, я прощально взмахнула рукой — и мы плавно выехали из спящего темного двора.

Выяснилось, что не одна я люблю ехать в отпуск на машине. Можно сказать, что с компанией мне повезло. Мы и пели, и рассказывали стихи, и играли в любимые нами с Данькой игры, отгадывали города, животных, загадывали предметы. Я подумала, что Саша нам очень подошла.

Дважды мы останавливались перекусить и размяться. Дети регулярно отзванивались Сергею.

Ближе к обеду, несмотря на выходной день, движение стало интенсивнее, и скорость пришлось снизить. Конечно, пару раз постояли в пробке, как всегда, к лету дорожники затеяли ремонт.

На ночлег устроились в небольшом мотеле, прямо посреди соснового леса. Поужинав, посидели на крыльце. Мотель, несмотря на то, что сезон отпусков уже начался, был заполнен примерно наполовину, и ночующих было мало. Нам составила компанию огромная хозяйская собака. Дети с ней мгновенно подружились, отдав ей котлеты от ужина.

Поднялись рано, умылись холодной водой. Данька, поднять которого в обычный день — целая история, сегодня вскочил раньше всех. Я всегда знала, что мой сын — ответственный парень.

Чем ближе к югу, тем труднее трасса. В Краснодарском крае прекрасные дороги, но набрать скорость не получалось. А за Джубгой дорога пошла вдоль побережья, машины шли уже сплошным потоком. Правда, вид за окном радовал то зарослями субтропических растений, то мелькнувшей между санаториями полоской моря, то глубокими ущельями, на дне которых вилась белая полоска речки.

К вечеру, когда уже стемнело, усталость взяла свое, и утомленные дорогой дети уснули. Я поставила диск и ехала дальше в молчании. Ничто теперь не отвлекало меня, и я про себя думала о том, как-то встречусь с нашим старым домом. Попутно всплыла мысль, приехали Тобольцевы на дачу или еще нет? А может быть, мне повезет, и они в этом году решат отдыхать где-нибудь на Багамах?

Я придирчиво пошарила в собственных мыслях, но, кажется, не обнаружила и следа от прежних чувств к Андрею. И очень хорошо!

В дачный поселок я въехала глубоко за полночь.

Несмотря на то, что в последние годы здесь многое изменилось, и новые русские застроили каждый свободный клочок земли, я уверенно вела машину. Около знакомой кованой ограды я остановилась, и у меня сильно забилось сердце.

От освещенного крыльца ко мне спешила тетя Катя. Мы расцеловались, и я показала ей в окно машины на заднее сидение. Тетя Катя всмотрелась и ахнула:

— А это что за Мальвина?

Я улыбнулась. Действительно, Саша чем-то неуловимо напоминала барышню из сказки.

— Это дочь моего приятеля, — лаконично ответила я. — Позже он тоже к нам присоединится.

Тетя Катя на меня любовно посмотрела:

— Да ты просто красавица, вся в мать! Что значит хорошая порода!

Я с ехидством подумала, что тетя Катя до пенсии работала учительницей биологии в местной школе, так что про породу ей ли не знать!

Я глянула на часы: поздновато для звонков. Но, уверенная, что Сергей не спит, набрала его номер:

— Сережа, это я. Мы уже на месте.

Он вздохнул:

— Дети спят, конечно?

— Как сурки. Мы тут вокруг них ходим и разговариваем, а им хоть бы хны.

— Вас кто-то встретил?

Я засмеялась:

— Конечно. Это моя тетя, дедушкина сестра, она нас здесь ждала. Все, Сережа, утром созвонимся. Пойду извлекать детей из машины и укладывать спать.

— А я думала, вы до полудня спать будете, гуси-путешественники! — засмеялась тетя Катя. Она шла к нам по дорожке, мощеной плиткой.

Завтракать мы затеялись на веранде — уж очень симпатично солнце освещало рыжий плиточный пол, веселыми зайчиками просвечивало сквозь листву винограда, уже полностью затянувшего беседку.

— Они меня подняли ни свет ни заря, — откликнулась я, целуя тетю в бархатистую душистую щеку.

Данила облизал ложку со сгущенным молоком и деловито спросил:

— А какой смысл ехать к морю, если сидеть весь день взаперти?!

Тетя повернулась ко мне и сказала:

— Весь в тебя. Ты тоже в детстве и дня без моря прожить не могла.

Я кивнула и развела руками:

— Да я и не спорю. Мы уж и вещи разложили, и позавтракали. Так что, хочешь, не хочешь, а надо к морю идти.

Тетя Катя покивала головой:

— Вот и идите, конечно. А я тут вам пирожков с абрикосами и малиной принесла, с собой на пляж возьмите. Детям там обязательно есть захочется. — Она протянула мне здоровенный пакет, пахнувший сдобой и ванилью. — А как вы разместились? Ты, конечно, в свою мансарду забралась?

Я махнула рукой:

— Как же! Там теперь Данька с Сашей хозяйствуют, они так решили. А чего спорить? Я пока в гостевой спальне поживу, а Сергея разместим в дедушкином кабинете, если ему понравится.

Тетя Катя сообщила, что сосед, который хочет купить дом, еще не приехал, но обещал буквально на днях. Родственники его жены тут живут, неподалеку. Было решено, что сегодня отдыхаем, а с завтрашнего дня займусь делами, вызову техников из БТИ и землеустроителей.

Дети уже переминались на месте от нетерпения, и догадливая тетя Катя сказала, что она зайдет попозже, чтобы можно было спокойно поговорить.

Мы с Сашей уложили в пляжные сумки коврики, сухие купальники, полотенца, крем, книжку с приключениями Тома Сойера (Даньке задали на лето!) и пакет с пирожками.

Закрыв калитку, мы уже через пару минут оказались на пляже.

Здесь все здорово изменилось со времен моего детства. Везде стояли киоски, маленькие кафе, пестрящие рекламой, лотки с мороженым и напитками. Тропинка на склоне, которой я много лет назад бегала к морю, волшебным образом превратилась в мраморные ступени, на которых и Золушке не стыдно было бы потерять хрустальную туфельку.

Я подняла лицо к солнцу, закрыла глаза и вдохнула запах моря, ощутила легкий ветерок от воды и подумала, что все же кое-что осталось прежним. В подтверждение моим мыслям, с веранды летнего кафе зазвучал голос Сезарии Эворы, которая пела бессмертную «Бесса ме мучо». Эта мелодия, правда, в другом исполнении, сопровождала нас все то волшебное лето.

Данька дернул меня за руку, и я опомнилась.

Мы устроились неподалеку от крупных валунов, в кружевной тени местного деревца. Уж не знаю, как они называются правильно, а мне они кажутся похожими на оливы, только плоды у них мелкие.

Мы сгоняли Даньку за лежаками, бросили на них полотенца и сумки. Я вспомнила, что бабушка никогда сразу меня в воду не пускала. Она говорила, что сначала нужно остыть. Я изнывала на берегу, ожидая того момента, когда бабушка, наконец, даст разрешение. А вот дед, зная мою любовь к воде, никогда и ничего мне не запрещал. Причем я ни разу не простудилась от многочасового купания в морской воде.

Поэтому я не стала возражать, когда Данька и Саша, скинув шорты и майки, ринулись в воду, а даже и сама к ним присоединилась.

Мы не вылезали так долго, что у Даньки и Саши кожа на руках стала шершавой, как бывает, когда долго возишься в воде. Наконец, мы с восторгом рухнули на нагретые солнцем полотенца.

Я намазала плечики Саши кремом, потому что кожа у нее белая и вмиг можно получить ожог. Данька же, от природы смуглый, еще и успел загореть во время наших дачных вылазок. Ему солнце уже не страшно.

На пляже народу еще немного. Обычно курортники подъезжают к концу июня, когда вода достаточно прогреется. Но мне, если честно, всегда нравились пляжи в начале и конце лета, когда не так многолюдно.

Около одиннадцати часов мы собрались уходить.

На веранде ближнего кафе собралась довольно шумная компания. Судя по тому, что хозяин кафе сам подавал им шурпу, я поняла, что гости важные. А по тому, что они выбрали на завтрак, поняла, что вчера они здорово перебрали и сегодня, видимо, лечат похмелье.

Когда мы проходили мимо, один из парней обратил на меня внимание и, нахально разглядывая почти в упор, протянул:

— О-о-о!

Данька сердито на него глянул, но я положила руку ему на плечо: не хватало нам конфликтов здесь, да еще в самый первый день!

Неожиданно, привлеченный восклицанием приятеля, от стола на нас оглянулся светловолосый парень. Он неуверенно окликнул меня:

— Лера! Ты, что ли?

Я всмотрелась и заулыбалась:

— Толик! Вот не думала, что встречу тебя!

Вся компания с интересом наблюдала за нами. Тот парень, что первым обратил на меня внимание, с завистью сказал:

— Толик! Приглашай девушку!

Тот только отмахнулся:

— Серый, это не про тебя. — Он перепрыгнул через невысокий парапет ограждения и оказался рядом с нами. — Я провожу тебя, не возражаешь?

Я засмеялась:

— Конечно. Я только вчера здесь, никого еще, кроме тети, не видела. Расскажи, как вы тут все?

Мы шли медленно, и Толик Герасименко, в детские мои годы бывший вожаком всех окрестных пацанов и зачинщиком всех проказ и придумок, рассказал, что уже три года живет здесь. После окончания летного училища лет пять он еще отслужил, а потом умер отец, мать заболела, и пришлось вернуться.

— Но я не жалею. Мы с братом здесь держим бильярдную, два ресторана. Он, вообще-то, работает в прокуратуре, но, сама понимаешь, жить надо, и надо жить хорошо. Так что без бизнеса здесь не протянешь. А недавно мы откупили часть пляжа.

Я спросила:

— Твои друзья не будут возражать, что ты задержался?

Он нахмурился:

— Ты не обижайся, они ребята хорошие. А теперь, когда знают, что ты — моя знакомая, так и вовсе беспокоиться не стоит. Я тебе на всякий случай оставлю свои координаты. — Он протянул мне визитную карточку, на которой был изображен логотип фирмы в виде уложенных бильярдных шаров, и крупным шрифтом было выведено:

ООО «Пирамида»

Генеральный директор

Герасименко Анатолий Григорьевич

На обороте карточки он написал телефонный номер:

— Если что, звони по этому номеру, я всегда отвечу.

Прощаясь, он чуть дольше, чем это требовалось, задержал мою руку, и я подняла глаза:

— Толик, я и правда ужасно рада тебя видеть. Чуть разберемся, и ждем тебя в гости. Приходи завтра к вечеру, поболтаем, вспомним друзей.

Он кивнул.

Мы прошли в дом, от крыльца я оглянулась и увидела, что Толик сел в громадный темный джип с затененными стеклами.

Наш отдых наладился просто замечательно.

Я не жалела, что мы приехали сюда на автомобиле, а не добрались, скажем, самолетом или поездом. Конечно, поездка вышла довольно утомительная, зато все окупилось тем, что мы не привязаны к одному месту. Нам удалось объехать почти все местные достопримечательности, посетить дендрарий, знаменитое озеро, водопады.

В свободные от экскурсий дни утром и вечером мы загорали и купались, а самую жару пережидали в доме. Укладывались на огромную постель в прохладной бабушкиной спальне и по очереди читали вслух книжку.

Данька спросил:

— Мама, почему, когда читаешь ты — мне смешно, а когда читаю я сам — как-то не очень?

Саша пояснила:

— Потому что у тебя все душевные силы уходят на то, чтобы читать громко. Ты бы лучше их потратил на то, чтобы читать с выражением.

Данька обиженно засопел.

Дети постепенно обжили весь дом, и старая лестница теперь только довольно поскрипывает, когда они по ней носятся, почему-то всегда вдвоем, друг за дружкой.

Я очень довольна, что Саша поехала с нами. Против моего желания, мои мысли часто возвращаются к прошлому, и я замолкаю, невольно выключаясь из разговора. Раньше Данька это сразу бы заметил, я сейчас я могу передохнуть.

А потом и вовсе я вошла во вкус наших отпускных занятий, и только неожиданно обнаруженные вещи возвращают меня к ненужным воспоминаниям.

Саша вчера нашла бабушкины кастаньеты, и их стук отозвался глухой тоской по чему-то ушедшему, что никогда не повторится.

С каждым днем солнце все больше пропитывало нашу кожу, даже у светлокожей Саши лицо покрылось золотистым загаром, и голубизна глаз стала еще ярче.

Надо признаться, что солнце, море, воздух, открытая летняя одежда, обилие фруктов, — все это сделало свое дело. Я загорела, исчезли все эти тени и морщинки, которые огорчали меня, мне ужасно к лицу все мои летние наряды, которые мы с Сашкой накупили во время поездки в Сочи. Кажется, не только я одна это замечаю: на пляже здорово прибавилось отдыхающих, и я часто ловлю на себе заинтересованные мужские взгляды.

Впрочем, дальше взглядов дело не заходит: дружба с Толиком оказалась хорошей рекомендацией, к нам никто не приближается.

Однажды, ближе к вечеру, на пляж приехала компания ребят. Видимо, пользуясь знакомством с хозяевами, они подъехали прямо к воде, в просторном багажнике организовали выпивку и закуску.

Мы все равно уже собирались уходить, но пройти нужно было мимо машины.

Один из парней ухватил меня за руку, удерживая. Я еще не успела прийти в себя от неожиданности, как от кафе к нам поспешил здоровяк-охранник. Он довольно миролюбиво пояснил парню, косясь на меня:

— Ты, это, парень, в общем, не надо тебе этого...

Несмотря на количество выпитого, ребята оценили совет и фигуру охранника и благоразумно решили, что оно того не стоит. Мы довольно благожелательно распрощались, и охранник проводил нас к лестнице.

На мои робкие попытки поблагодарить за заступничество, он только повел широкими плечами:

— Чего там. Подгуляли ребята малость, ты уж не бери в голову.

В общем, я счастливо пожинала плоды давней детской дружбы.

Вскоре я познакомилась и подружилась с женой хозяина кафе, где первый раз встретила Толика. У них с мужем двое детей, мальчишки, а сейчас она ждет третьего. Уверяет, что муж ей клятвенно обещал девочку. Сдружились мы с ней на почве общей любви к кулинарии. Ануш замечательно готовит хачапури, кутабы. Вообще, выпечка в кафе замечательная. Мы с хозяйкой пили черный кофе, а детям подавали густое ароматное какао и свежие слойки.

Иногда к нам присоединялся Толик.

Ануш как-то спросила меня:

— Кажется, ты ему нравишься.

— С чего ты взяла? Мы просто сто лет знакомы.

Она очаровательно опустила густые черные ресницы:

— Ну, не знаю... А только он очень изменился в последнее время. С тобой он себя совсем по-другому ведет. Ты знаешь, он ведь женат.

— Знаю. Он рассказывал. — Я помолчала. — Ты, Аннушка, не беспокойся. Мы с Толиком — друзья детства. Если и было что, этим редко болеют долго.

Она недоверчиво покачала головой, но промолчала.

Скорее всего, в ее словах была некоторая правда. В том смысле, что для Толика встреча со мной сегодняшней тоже полна воспоминаний и несбывшихся надежд.

Может быть, он и был в меня влюблен в то злосчастное лето. Тогда все вдруг повлюблялись друг в друга. Рушилась многолетняя мальчишеская дружба, становились заклятыми врагами неразлучные подруги, не поделив предмет пылкой первой влюбленности. Я за своими переживаниями чувств Толика, кажется, и не заметила. А за давностью лет так просто не помнила.

В общем, тогда, вечером, он явился с огромным букетом роз и вином. Мы посидели, поболтали. Вспоминали общих знакомых. Сначала он был молчалив, но мне удалось его расшевелить. Нехотя, он признался, что женат, что у него растут две дочки. Недавно он отправил их с женой погостить к ее родне. Чувствовалось, что уходить ему совсем не хочется. Я поразмыслила над этим и призналась ему, что скоро к нам присоединится Сашин отец (что было святой правдой!), но при этом вспомнила свое прошлое актерство, и сказала об этом с такими интонациями, что, надеюсь, у Толика не осталось никаких сомнений о характере наших с Сергеем отношений.

Он звал в ресторан, но я отговорилась тем, что детей не с кем оставить. Обещала, что познакомлю его с Сергеем, посидим вместе.

Прощаясь, он криво улыбнулся:

— Ты совсем не изменилась. — И неожиданно прибавил:— Знаешь, я рад.

С Сергеем мы регулярно созванивались, хотя, в основном, беседы вели Саша и Данил. Я нечаянно услышала, что Саша называет меня «мама Лера», а за ним в наших разговорах уже прочно укрепилось смешное «папа Сережа»

Вчера я сама, не задумываясь о том, что говорю, спросила:

— Папа Сережа звонил?

Дела у него близились к завершению, оставалась только развлекательная программа. Думаю, что к понедельнику его уже можно ждать.

С продажей дачи, ради которой так спешно была организована вся эта поездка, получалась некая загвоздка. Нет, оформление документов, несмотря на сопротивление чиновников всех рангов и мастей, все-таки шло своим чередом. На днях ожидался приезд покупателя, так что вроде все было в полном соответствии с моими планами, но...

По утрам, пока дети спали, я ходила по дому босиком, и старые половицы вздыхали в такт моим шагам. Я присаживалась на широкий подоконник кухни с чашечкой кофе в руках, трогала тугие еловые лапы, пачкая руки смолой, и вдыхала ее запах, знакомый с детства. И думала, думала.

Следовало признаться хотя бы самой себе, что дачу я продавать не хочу. Нет, просто не могу.

 

Глава 2. СЕРГЕЙ ЧАЙКА.

Машина остановилась около кованой ограды, и таксист, глянув на номер дома, удовлетворенно крякнул:

— Ну, вроде бы, приехали.

Я кивнул. Расплатился, забрал рюкзак и сумку. Подняв тучу пыли, автомобиль лихо развернулся и уехал.

За садовой решеткой открывалась плиточная дорожка и сад, утопающий в цветах. Я нажал кнопку звонка, но на его мелодичное звяканье, слышимое даже здесь, никто не появился. Я понял, что ребята с Лерой еще на пляже.

Так получилось, что явился я без звонка. Ребята, принимавшие меня, запланировали на выходные отдых, и я решил остаться, но в последний момент передумал.

Как ни соблазнял меня Игорь хорошей баней, рыбалкой, ухой, как ни старались его офисные красотки, я уже принял решение. Игорь понял, что я не останусь, и сдался. Конечно, никаких билетов уже не было, но он посмотрел на меня, вздохнул и созвонился с ребятами из авиаотряда. Они прихватили меня с собой.

Игорь подвез меня прямо на летное поле, парни помогли мне загрузиться, час полета, — и я, подав руки пилотам, спрыгнул на траву уже в Адлере.

Я оставил сумки у ворот, вынул сигареты и присел на скамейку около дома. Может, позвонить Лере? А то свалюсь, как снег на голову. Они-то меня ждут, наверное, не раньше понедельника.

Я огляделся по сторонам. Довольно респектабельное местечко. Ухоженные дома по обе стороны чистенькой улицы с забавным названием «Вишневая». Где-то я уже его раньше слышал. Аккуратно стриженые изгороди мне тоже показались знакомыми. Я сорвал листок и растер его между пальцев. Еще бы не знакомые: да это же лавровый лист!

Так получилось, что на черноморском побережье я не отдыхал много лет. Приходилось много работать, времени на отпуск всегда не хватало. А уж когда открыли для поездок весь мир, так и вовсе стало не до того: хотелось все посмотреть.

Рядом со скамейкой, где я сидел, возникло какое-то движение. Распахнулись ворота сдвоенного гаража и два парня вытолкали из его недр «Волгу». Они без успеха пытались ее реанимировать. Машина чихнула пару раз и заглохла.

Светловолосый рыхловатый парень вылез из-за руля и досадливо сказал:

— Андрюха, напрасно мы это затеяли. В аэропорту возьмем такси и загрузим весь багаж. Все равно в одну машину мы не поместимся.

Тот хмуро глянул под открытый капот и возразил:

— А как ты собираешься здесь обходиться без машины? Тем более, что мама затеяла большой родственный сбор. О Господи, я так мечтал отдохнуть дней десять спокойно, так нет, придется развлекать тетушек и дядьев. Кому это нужно?

Первый почесал в затылке и примирительно сказал:

— Да ладно тебе. В кои веки собрались все вместе. Завтра найдем механика. Не самим же под ней лежать. Я в «Волгах» ничего не понимаю.

Темноволосый сердито сказал ему:

— Потому что ты привык ездить на машинах, которые в принципе чинить не нужно.

Тут он, наконец, заметил меня и с доброжелательным интересом спросил:

— Ищете комнату? Навряд ли тут кто сдавать будет. А вот на соседней улице можно поспрашивать.

Я покачал головой.

— Нет, я в гости приехал, соседями будем. Можно я вашу машину посмотрю? Когда-то у моего отца была «Волга».

Он молча подвинулся.

Машина была вполне приличная, просто, видно, давно стояла в гараже. У меня вообще такое мнение, что машина — как человек, если не дать ей двигаться какое-то время, ее начинают одолевать всякие хвори. Я повозился около нее, с удовлетворением почувствовал, как она вздохнула и завелась.

Я вытер руки от смазки.

Парни с уважением посмотрели на меня. Первым протянул руку темноволосый:

— Андрей Тобольцев.

Я улыбнулся:

— Сергей. Сергей Чайка.

Второго парня звали Игорем, он оказался младшим братом Андрея.

Он спросил, кивнув на соседскую калитку:

— Так я не понял, ты где жить будешь, у Мельниковых, что ли?

Я вспомнил, что именно так Лера назвалась мне в нашу первую встречу, но кивнуть не успел.

Сзади нас раздался крик: «Папа Сережа приехал!!!», и на меня разом запрыгнули Саша и Данил.

Я оглянулся. Лера, невозможно красивая в открытом зелено-золотом сарафане, оттенявшем ее новый загар, свежая после морской воды, улыбаясь, подошла к нам.

Каюсь, засмотрелся на ее длинные ноги в открытых пляжных босоножках. Она поздоровалась с нами и протянула мне загорелую руку с позвякивающими браслетами:

— Что же ты не предупредил? Давно дожидаешься?

От звука ее голоса мы, все трое, пришли в себя.

Игорь заговорил первым:

— Лерка! Ну, ты даешь! Я помню, еще девчонкой ты обещала стать красавицей, но это уж слишком.

Лера покраснела от удовольствия, приподнялась на цыпочки и поцеловала его:

— Гошка, как я рада видеть тебя! Ты совсем не изменился, все такой же балда.

Андрей с каким-то непонятным напрягом (или мне это показалось?) спросил:

— А целовать будут всех или нет?

Лера очаровательно скосила на него глаза:

— Знаешь, женщина должна заботиться о своей репутации. А с Гошей мы такие давние друзья, что о нас никто ничего не подумает.

— Я первый раз объяснился Лере в любви, когда нам было лет по пять, — покраснел и заулыбался Гоша.

Данька, до сих пор молчавший, неожиданно вмешался и с любопытством спросил:

— Ну и что она сказала на это?

Гоша вздохнул:

— Если честно, она предложила мне дружить. Ты еще молод, мой юный друг, но потом обязательно столкнешься с женским коварством. Когда мальчик не нравится девочке, она всегда предлагает ему дружбу. Типа, чтобы он ходил за ней, как бычок на веревочке.

Лера очаровательно сморщила нос и засмеялась:

— Гоша, ты же не мог всерьез надеяться, что я прямо в пять лет выйду за тебя замуж? Кроме того, мне гораздо больше нравилось с тобой дружить: ты меня всегда защищал, катал на раме велосипеда и угощал конфетами и абрикосами. В вашем саду абрикосы поспевали самые первые на улице.

Гоша добродушно заулыбался:

— Где ты, что ты? Чем занимаешься? Тогда вы так внезапно перестали ездить на дачу. А я ждал, если честно...

Лера отмахнулась:

— О, так много всего произошло, всего сразу не расскажешь. Институт, потом дедушка болел,.. А вот сейчас решили приехать. Кстати, знакомьтесь, это — Данила, мой сын, а вот эта леди — Саша, Сережина дочка.

— С Сергеем мы уже познакомились, — наконец заговорил старший из братьев.

Лера поинтересовалась:

— А вы почему одни? Неужели Лидия Петровна и Владимир Георгиевич не приедут? Не иначе, решили отдохнуть по-холостяцки?

Гоша покачал головой:

— Мы с Андреем по делам ездили. Наши завтра приезжают, вот, собираемся их встречать. Андрюха уверен, что эта колымага заведется. К папе в субботу наедет куча гостей, презентация его новой книги. Так что у нас все без изменений в программе: мама приедет, здесь все закипит. Она собиралась приехать пораньше, но приболела Ольга Алексеевна. Знаешь, в последнее время она здорово сдала, все ж таки она немолода. Но мама по-прежнему без нее никуда не ездит.

— А ваши семьи? — несколько принужденно спросила Лера.

— Андрюхины все прилетят на днях. А я так еще и не женился.

— Что, все перебираешь?

— Да уж, кажется, выбрал. В субботу официально представлю семье свою невесту, она москвичка, прилетит попозже.

Лера засмеялась:

— Познакомишь?

Гоша добродушно кивнул:

— Спрашиваешь!

Саша с Данилой, переминавшиеся на месте от нетерпения, потянули меня за руки. Лера заметила это и распрощалась с соседями:

— Ну, рада была увидеться. Мы пойдем, нужно устроить Сергея. Устал с дороги, наверно? — обратилась она ко мне.

Сашка затараторила:

— Папа, пойдем, я покажу тебе твою комнату!

Последнее замечание Сашки было излишним: мне показалось, что Андрей как-то странно глянул нам вслед. Конечно, он услышал ее слова.

С мокрыми после душа волосами, в чистой майке и шортах, я уселся на перила веранды и исподтишка наблюдал за тем, как Лера двигается по комнате, накрывая стол. Сашка ей вовсю помогала. Я поймал ее, когда она пробегала мимо, но она с деловитым видом вывернулась:

— Ну, папа! Ты не видишь, я помогаю?

Лера поставила на стол салат и, поколебавшись, предложила:

— Сережа, у нас есть фасолевый суп с говядиной, мы ели в обед. Может быть, я разогрею?

Сашка убедительно сказала:

— Ты не пожалеешь! Что-то похожее мы с тобой ели в мексиканском ресторанчике, помнишь?

Я засмеялся:

— Давайте ваш суп. Я с утра выпил чашку довольно гадкого растворимого кофе и сейчас съем даже вас с Данилой, если мне дадут горчицу. — Я схватил их обоих в охапку. — Пока вы тут веселились и отдыхали, я сидел там один, как сирота.

Жалостливая Сашка сразу же обхватила мою шею ручками-прутиками:

— Папа, я тоже скучала... но меньше, чем ты, конечно.

Я засмеялся:

— Оно и видно, как вы тут скучали. Загорели, накупались. Ну, ничего, я все наверстаю.

Я повернул голову и увидел, что на веранду соседнего дома вышли мои сегодняшние знакомцы. Я предложил Лере:

— Позову ребят! Все-таки с соседями надо дружить. — Я окликнул Андрея. — Приходите ужинать. Или у вас на вечер какие-то планы по холостяцкому положению?

Андрей и Гоша переглянулись, кивнули.

Через полминуты они появились около калитки, разделяющей участки. Гоша со скрипом открыл ее, усмехнулся:

— Раньше твой дед всегда смазывал ее. Еще бы, мы целый день сновали туда-сюда, такой скрежет никто бы не выдержал.

Мне показалось, что Лера была несколько скованна. Зато мы с ребятами накатили по паре рюмок под ее угощение, и, кажется, расслабились. Засиделись допоздна. У нас с Андреем обнаружилось общее увлечение. Он, как и я, страстный охотник и рыболов, тоже много где побывал.

Дети помогли Лере убрать со стола, она отправила их укладываться. Вечер был просто замечательный, заходить в дом вовсе не хотелось. Мы остались сидеть на веранде.

Позже Лера присоединилась к нам. Она сварила кофе, зажгла лампу в огромном абажуре над столом, принесла карты.

Гоша засмеялся:

— Раньше мы часто играли в карты. С ними связана одна забавная история. Как-то Лера проиграла и должна была вытаскивать спичку из песка зубами, а Толик Герасименко за нее заступился. Он сказал, что Лера больше никогда не будет вытаскивать спички.

Лера вздохнула:

— Еще бы не помнить! На другой день весь поселок исписали надписями «Лера+Толик», мне проходу не было!

Гоша миролюбиво сказал:

— К твоей чести надо признаться, что заступничеством его ты больше никогда не пользовалась. Как-то так вышло, что ты больше никогда не проигрывала.

Лера поправила волосы и задумчиво проговорила:

— Я тогда неожиданно обнаружила, что обладаю какой-то странной властью над мальчиками. Но тут же усвоила следующий урок, что если этой властью пользоваться, то твое имя могут написать на всех стенах. Мне показалось дешевле научиться играть в карты лучше всех. В принципе, я и по жизни всегда придерживаюсь этого правила.

Андрей поднял голову и глянул на нее одобрительно:

— Хорошее правило.

Лера поставила чашку на стол, и браслеты на ее руках звякнули.

— Кстати, Толик Герасименко сейчас здесь. Мы встретились на пляже. Он теперь бизнесмен, уважаемый человек. Кажется, его жалуют и милиция, и братки. Впрочем, такая жизнь, что две эти категории мало чем отличаются друг от друга. Он, кстати, рад поддержать старую дружбу: приглашал в свой ресторан.

Мне это не слишком понравилось. Я достал сигарету, закурил:

— Ну и как, приличное заведение?

Она пожала плечами.

— Не знаю, не ходила. Я ведь здесь не одна. Решила, что, когда ты приедешь, вместе сходим. Там еще бильярд есть. Ты, случаем, не играешь?

— Ну, скажем, не сильно.

Гоша вмешался:

— Лера, я играю в бильярд. Давай с тобой как-нибудь сходим?

Андрей покосился на него и сказал:

— Для человека, который везет невесту знакомиться с семьей, ты чересчур инициативен. Сдавай, твоя очередь. — Он подвинул карты к Игорю.

Вечер не принес прохлады. Лера сидела напротив меня, лампа освещала ее открытые загорелые плечи, на шее поблескивал ручеек цепочки с забавной подвеской в форме серебряного слоника.

Кажется, Лера заметила мой взгляд. Она взяла слоника в длинные пальцы:

— Нравится? Это мы с Сашей выбрали, и браслеты в пару к подвеске. На прошлой неделе мы ездили в город, нашли там замечательный магазинчик с тайским серебром. Если честно, мы с Сашей там несколько подзадержались, Данил таки просто изнывал. Хотя там ужасно интересно: и сушеные рыбы, и веера, и всякие экзотические плоды, и модели лодок. Если получится, съездим туда еще разок?

Я кивнул.

— В полном вашем распоряжении на все время отпуска, — и ехидно поинтересовался: — А что, вам не удалось все скупить за один раз?

— Нет, просто у Саши ручки тоненькие, ей трудно подобрать что-то. А хозяйка магазина обещала, что позвонит поставщику, и он передаст для Саши браслет со слониками по ее размеру.

Я ухмыльнулся:

— Не замечал за ней раньше такой любви ни к украшениям, ни к животным.

Лера улыбнулась:

— Слоники приносят счастье, — она повернулась к Гоше. — Я до сих пор храню твой подарок — слоника из бивня мамонта. Ты мне его подарил, когда я как раз как Саша была.

Гоша неожиданно посерьезнел:

— Ну и как, принес он тебе счастье?

Лера очаровательно пожала плечами:

— Знаешь, на самом деле важно в это верить. А счастье — категория нематериальная, измерить его невозможно. Часто понимаешь, что оно, счастье, было у тебя, только когда оно уходит.

Мне показалось, что Лера старается никак не обращаться к Андрею, зато демонстративно подчеркивает старую дружбу с Гошей. Впрочем, на мой взгляд, вполне четко дала ему понять, что продолжения не следует. Зачем?

Где-то звонил телефон.

Я с трудом разлепил глаза, и сразу же сощурился. Солнце вовсю просвечивало сквозь полоски жалюзи. Телефон звонил, не умолкая. Я прислушался, потом засмеялся от удовольствия.

Конечно, это не телефон, это какая-то букашка звонко цокает, как будто непрерывно стучит крошечным звонким молоточком.

Я распахнул окно. О Господи, красота-то какая!

Окна кабинета, где меня вчера разместили на ночь, выходят в сад позади дома. Здесь все цветет и благоухает, как это бывает только на юге.

Где-то в залитой солнцем листве устроились кузнечик или цикада, которые меня разбудили.

Я натянул шорты и майку, спустился вниз. В кухне никого не было, но на столе стоял поднос с едой, и лежала лаконичная записка: «Мы на море до 11-ти часов». Рядом лежала связка ключей.

Я глянул на часы. Ого, уже одиннадцатый час!

Я умылся, съел бутерброд с холодным мясом и листом салата, который лежал под салфеткой на подносе.

Потом прошелся по дому, заскучал и решил встретить Леру с детьми. Заодно хоть гляну, где тут море.

Стоя на ступенях мраморной лестницы, я огляделся.

У крупных валунов обнаружил тех, кого искал. Лера читала книжку, лежа в шезлонге, а дети рядом выкладывали на песке какие-то фигуры из камней и раковин.

Я подошел к ним и уселся у ног Леры, скрестив ноги.

Сашка сморщила нос и засмеялась:

— Ну, ты и соня!

Я пожал плечами.

— Вы же сами меня не разбудили.

Она кивнула:

— Это мама Лера не дала.

Я поднял на нее глаза и сдвинул на лоб темные очки.

— Ты ведь в отпуске, когда еще удастся выспаться? Позавтракал?

— Ну да, спасибо. Я съел бутерброд.

Она предложила:

— Хочешь кофе? Здесь, в кафе, варят по-турецки, на песке, с пенкой. Пойдем? — Она оглянулась на веранду кафе и махнула рукой здоровяку, вышедшему на крыльцо и пристально смотревшему в нашу сторону. Он кивнул Лере и, видимо, успокоившись, ушел в прохладную тень веранды.

— Это еще что за гоблин? — хмуро поинтересовался я.

Сашка и Данил захохотали, а Лера смутилась.

— Понимаешь, это Толик им поручил за нами присматривать. Все-таки сейчас полно всяких отморозков. А я и рада — зачем нам лишние проблемы?

Я удовлетворенно вздохнул:

— Значит, вы тут под присмотром. А я, честно сказать, переживал.

Лера настороженно скосила на меня живые карие глаза, но не нашлась, что ответить. Зато Сашка ехидно заметила:

— То-то я думаю, чего ты так рано заявился.

Я пробурчал:

— И вот она, дочерняя благодарность. Отец с ума сходит от беспокойства, а дочь строит насмешки.

Лера отложила книжку, поднялась:

— Давайте купаться, и пора уходить. Солнце уже высоко, сейчас жара начнется.

Детей и упрашивать не надо, мигом в воду попрыгали.

По случаю моего приезда мы остались поплавать еще часок. Даже белокожая Сашка уже загорела за эти дни, думаю, ей это не будет вредно, а уж о Даниле и говорить нечего.

Разморенные жарой и морем, мы с Данилой уселись на веранде с нардами. Он очень прилично играл. Лера с Сашей взялись накрывать стол к обеду. Лера попросила:

— Принеси из холодильника половину помидора, я сделаю греческий салат.

Я недоуменно поднял брови, но Саша, увидев мое изумление, пояснила:

— Папа, здесь все, как в стране великанов: помидоры огромные, как моя голова, и почему-то розовые, фасоль — это не зернышки, а стручки, похожие на те, что растут на акациях у нас дома. Клубника — с кулак размером, черешню засунуть в рот невозможно, приходится откусывать. Это мама Лера любит все крупное. Она говорит, что в мелком виде любит только грибы и огурцы.

— Даже так? — засмеялся я, а Лера покраснела и сердито на меня посмотрела.

На обед девчонки нажарили целую сковороду мяса и засыпали его маринованным луком, сделали салат из безумно вкусной половинки помидора и брынзы, порезанной кубиками, с маслинами, зеленым листовым салатом и оливковым маслом.

Я вспомнил потрясающий суп из фасоли и спросил:

— А вчерашнего супа не осталось? Если честно, давно я ничего вкуснее не ел.

Лера раскраснелась от удовольствия и разогрела для меня густой, ароматный, обжигающий губы красным перцем суп, и положила мне прямо в тарелку здоровенный кусок мяса на косточке.

Потом из холодильника извлекли мгновенно запотевший на жаре кувшин с ледяным смородиновым компотом.

Наконец, мы с Данькой откинулись на стульях, и он торжественно заявил: «Щас спою».

На что Саша холодно объявила:

— Пой, не пой, а посуду мыть придется.

Несмотря на угрозы, со стола убрали все вместе, причем, по-моему, мы с Данькой там больше мешались. Я остался с сигаретой на веранде, а дети с Лерой поднялись в дом, как они пояснили — читать вслух.

Через некоторое время я поднялся в дом, и нашел их по хохоту, доносившемуся из большой спальни на втором этаже. Они лежали на огромной кровати по обе стороны от Леры, которая читала вслух, кажется, про Тома Сойера.

Я встал у притолоки, и Саша досадливо позвала:

— Ну, и что стоишь? Иди к нам.

— Можно? — неожиданно церемонно спросил я, и Лера кивнула.

Я улегся рядом с Сашкой, и через минуту уже хохотал вместе со всеми. Данька приподнялся на локте:

— Это здорово, что папа Сережа к нам присоединился, теперь он тоже будет читать в свою очередь.

От неожиданности я примолк, но Лера за меня вступилась:

— Нет, у него отпуск, пусть отдыхает.

Лера читала очень выразительно, но через некоторое время я уже вслушивался только в ее интонации... Комната была прохладная, подушка — большая и уютная... Короче, я уснул.

Через некоторое время проснулся, свежий и выспавшийся, что со мной редко бывает после дневного сна. Некоторое время полежал, прислушиваясь к тишине комнаты, потом осторожно повернул голову и увидел, что рядом, на подушке, разметав волосы и подложив руку под щеку, спит Лера. Я виновато подумал, что утром выспался, а она поднялась рано. Дети, видно, давно убежали. Снизу доносились характерные шумы компьютерной стрелялки.

Я тихо полежал, безнаказанно любуясь пушистыми ресницами и припухшими губами. Потом мой взгляд скользнул ниже. Если бы я протянул руку, то мог бы коснуться ее бедра, туго обтянутого домашними выстиранными джинсами.

Я не сделал этого. Ресницы ее дрогнули, и я подумал, что не знаю, как она отнесется к такому разглядыванию. Я перевел дыхание и, не желая ее смущать, поднялся и тихо вышел.

Так и есть, дети на ковре играли в какую-то компьютерную игру.

— А где мама? — спросил Данил.

— Спит.

— Ну вот, а мы хотели уже к морю идти.

Сообща решили все-таки, что Лере надо дать выспаться, а к морю можно и попозже. Мы уселись за большой стол на веранде играть в домино.

Когда вниз спустилась розовая со сна Лера с примятой щекой, она виновато улыбнулась:

— Ну, надо же, вы из-за меня все остались дома.

— Да уж, — солидно ответил Данил. Ему отчаянно везло, и он выиграл кучу спичек.

— Если хотите, можем сегодня прогуляться по набережной, съедим мороженое с фруктами, или просто поужинаем в кафе?

Мы милостиво согласились, и Саша с Лерой отправились переодеться и привести себя в порядок. Их не было полчаса, не меньше, но оно того стоило: Лера была так замечательно хороша в открытом зелено-золотом платье с длинным разрезом, с каким-то сложным переплетением тонких бретелей на спинке. Как-то сразу стало ясно, что под платьем на ней ничего нет. Очень открытые летние туфельки на высоких шпильках открывали ее узкие ступни, и сразу отвести взгляд не получилось.

Кажется, Лера отметила впечатление, которое произвела на меня.

Я медленно вывел машину за ворота, Данька прикрыл их за мной. В дверях появились Лера с Сашей, и тут только я заметил необычное оживление по соседству.

Давешние мои знакомцы, Андрей и Игорь, привезли свое, оказавшееся довольно многочисленным, семейство. Они выгружали из такси какие-то сумки, чемоданы. Чувствовалось, что люди приехали надолго.

Лера шагнула вперед и доброжелательно поздоровалась со всеми. На мужиков при взгляде на нее напал некоторый столбняк. Я с ехидством подумал, что не один я демонстрирую вполне предсказуемые реакции при виде ее выреза.

Чуть в стороне стояли две немолодые женщины и мужчина, поразительно похожий на Андрея. Наверно, это родители ребят. Теперь становилось ясно, почему братья так разительно непохожи друг на друга: Андрей явно пошел в отца, а Игорь — точная копия высокой блондинки с волевым выражением холеного лица и короной великолепно уложенных пшеничных волос.

Она же первой откликнулась на приветствие Леры:

— Рада, рада тебя видеть, после стольких-то лет! Наверное, все по заграницам отдыхаете? — Она чуть обернулась к своей спутнице: — А я как раз рассказываю Лике, Володиной сестре, что для нас с ним лучшего места нет. Он так даже неоднократно выражал желание быть похороненным здесь. Конечно, довольно странное желание для сравнительно нестарого еще мужчины, но я его понимаю! А я вот, пока своих собрала, так замучалась уговаривать!

Лера молча улыбалась.

Отец, наконец, включился в разговор. Он прервал, и довольно бесцеремонно, жену:

— Лида, не шуми! — и повернулся к Лере: — Ты стала просто красавицей!

Вторая женщина, с некрасивым умным лицом, грустно посмотрела на Леру:

— Девочка, ты очень похожа на мать. — Она вздохнула. — Когда-то мы были очень дружны с ней. Заходи как-нибудь на кофе, поболтаем. Ты ведь ее не можешь помнить, когда они с Николаем разбились, тебе не было и трех лет.

Лера заинтересованно всмотрелась в ее лицо.

— Действительно, я совсем не помню ни отца, ни маму. Странно, что и вас я тоже здесь не встречала. Вы редко сюда приезжали?

Лика печально улыбнулась:

— Мы с мужем много лет прожили за границей, а сейчас я осталась одна, из Москвы совсем не выезжаю. Это вот Лида уговорила меня, да еще ради презентации Володиной книги, она так много для него значит. Практически, труд всей жизни.

Данил, которому надоело ждать, высунул свою мордаху в окно, и Лера, наконец, заметила его гримасы. Мы откланялись, и она уселась на переднее сидение. Мне показалось, что на красивом лице Лидии Петровны мелькнула какая-то тень, И еще мне показался странным взгляд, которым обменялись брат с сестрой, впрочем, его лицо, с азиатскими скулами и властным прищуром глаз, осталось бесстрастным, а лицо Лики выглядело растерянным.

Запах Лериных духов поплыл по салону, вернув мою мыслительную деятельность в обычное русло. В конце концов, я сто лет не был в отпуске, рядом со мной обалденно красивая девушка, которая мне нравится, сзади скачут два симпатичных кролика — почему я должен задумываться о сложном устройстве чужой жизни?

Мы поужинали, причем и еда, и напитки, и сложный десерт из взбитых сливок с малиной, который слопали дети, были вполне на уровне. Каюсь, люблю вкусно поесть. Уже в полном согласии с собой, мы направились прогуляться вдоль набережной.

Мы спустились к молу и прошли до его конца. Как назло, везде сидели и целовались влюбленные парочки, и я тихо вздохнул про себя.

Мы остановились у парапета. С моря дул довольно прохладный ветер, и Лера обхватила обнаженные плечи руками. Я стянул с себя пиджак и укутал ее, задержав руки на талии. Она подняла ко мне спокойное и строгое лицо и сказала:

— Сережа, я вижу, все это так доступно выглядит... Море, лето, дача, минимум одежды на нас обоих. Я тебя понимаю. В общем, ты меня извини, если обманула твои ожидания, но я просто так не умею.

Я послушно убрал руки, независимо сунул их в карманы брюк, и чуть охрипшим голосом сказал:

— Извини, что сразу не спросил тебя. Ты не свободна?

И с огромным облегчением услышал:

— Не в этом дело. Ты — хороший человек, и очень нравишься мне...

Я закинул голову к небу, закурил.

— Знаешь, я сто лет не влюблялся. Даже забыл, как это бывает. Такая ночь, звезды, и мне показалось...

Уже твердо она произнесла:

— Тебе показалось. Пойми, это — просто декорации. Прекрасная южная ночь, звезды, морской прибой, мужчина и женщина на берегу, — нам навязываются роли, которые определяются декорациями, некий стереотип поведения. Вопреки последним словам Шекспира, жизнь — это не театр, и после того, как спектакль отыгран, бывает очень больно. А с моим умением ввязываться в никому не нужные романы — я завязну в отношениях с тобой надолго. Давай поступим так, как решили: отдохнем на море, используем свободное время для общения с детьми, друг с другом, я продам дачу. Если все будет хорошо, и мы подружимся по-настоящему, предлагаю поддерживать отношения и в Питере, а там время покажет.

Я отбросил сигарету. «Стереотип поведения», черт бы его побрал! Да не нужен мне с ней курортный роман, а она, кажется, именно так представляет наши с ней отношения. Довольно сердито я сказал, прервав затянувшееся молчание:

— Хорошо. Как там говорил твой Гоша: «Если мужчина не нравится женщине, она предлагает ему дружбу». Так, что ли?

Лера невесело рассмеялась.

Я кивнул.

— Пусть так. Но я все же скажу вслух, что считаю тебя очень красивой. Мне приятно смотреть на тебя. Когда ты не рассуждаешь о стереотипах поведения, мне даже приятно слушать тебя. Я рад, что купил эту дурацкую квартиру, что затеял ремонт, что встретил тебя. И рад, что сейчас ты рядом. Даю тебе слово, что больше ни разу об этом с тобой не заговорю, разве что ты сама попросишь, и не прикоснусь к тебе против твоего желания.

Она покраснела, прервала меня:

— Сережа, довольно об этом! Я верю тебе. Вон дети бегут, пора домой.

Я спустился в кухню на волшебный запах свежей ванили и кофе. Лера возилась у плиты, на столе перед ней стояло блюдо с творожниками.

Я устроился за столом, наблюдая поверх чашки с кофе за ее передвижениями по кухне. Она достала из буфета джем и подсела к столу напротив меня. Отпила кофе, спросила:

— Дети спят еще?

Я кивнул:

— Нагулялись ночью, теперь их до обеда не разбудишь.

В опровержение моих слов, вниз спустились Саша и Данил. Последний недовольно сказал:

— Ну да. Что мы, дураки, что ли, приехать на море и спать? И так вчера полдня потеряли. Вы, как правильные родители, должны нас оздоравливать, а сами по ресторанам водите.

Лера засмеялась:

— Попробовали бы мы не взять вас с собой!

Она поставила перед ними блюдо с творожниками, налила по полной кружке какао.

— М-м-м! Вкуснота! — с полным ртом промычала моя дочь.

Я нахмурился.

Кухня, с веселым плиточным полом, большой стол с тяжелыми деревянными стульями, молодая женщина, в домашних джинсах и маечке, ладно сидящей на ней, весело управляющаяся с тяжелой чугунной сковородой, дети с забавными мордахами, перемазанные сметаной и джемом, — все это картинка чьей-то чужой, хорошей и доброй, но чужой жизни. Мы с Сашкой в лучшем случае привыкли довольствоваться бутербродами, магазинным печеньем и полуфабрикатами. Честно сказать, пока ее мать жила со мной, она нас тоже разносолами не баловала. Я раньше к таким вещам равнодушен был. И что это меня сейчас растащило так? Наверно, показалось обидно за Сашку, ну и, самую малость, за себя.

Кажется, Лера заметила перемены в моем настроении. Она отправила детей заправить кровати и собираться на пляж, и повернулась ко мне.

— Сережа, ты сердишься на меня?

— Не за что мне на тебя сердиться.

— Конечно, я не должна была тебе все это говорить. Просто мне хотелось договориться с тобой о том, как мы будем дальше.

Я повернулся к ней:

— Я не сержусь.

Она кивнула, ткнулась лбом мне в плечо:

— Спасибо тебе. — А когда я озадачился, за что меня благодарят, подняла голову и пробормотала: — Ты даже не можешь себе представить, как я тебе благодарна.

Отстранилась, удерживать ее я не стал. И, меняя тему, спросила:

— Слушай, может быть, ты хочешь на обед что-нибудь особенное? Ты только скажи.

Я задумался, и думал так долго, что Лера засмеялась. Тогда рассмеялся и я:

— Давай, я сам приготовлю обед? Я умею лепить пельмени, все-таки корни у меня сибирские. И дети мне помогут. А то получается, что мы все сели тебе на шею.

— Да ладно, — отмахнулась она. — Я люблю готовить. Но на то, как вы лепите пельмени, посмотрю с удовольствием. После пляжа свозишь нас на рынок, купим все необходимое.

Сашка была права: местный рынок действительно был великолепен. Мы набрали овощей, фруктов, пучки зелени, размерами и формой напоминающие банные веники. Лера придирчиво выбрала мясо для фарша. Детям купили мешок лесных орехов, миндаля и фисташек, чему они несказанно обрадовались.

Во время вчерашней прогулки я углядел винный магазинчик, и мы заехали туда. Выбор оказался вполне достойным, чувствовалось, что порт рядом. Я отложил хорошую финскую водку, пару бутылок виски, коньяк. Покосился на Леру, и добавил туда же мартини и шампанское. Относительно небольшой ассортимент крепких напитков с избытком покрывался выбором вин. Хозяин магазина, увидев сумму на чеке, не только помог нам с выбором вина, но и помог донести коробку до машины.

Кажется, внешность Леры произвела на него впечатление, потому что он пообещал, что закажет для нас пару ящиков хорошего грузинского вина. И с грузинской учтивостью и многозначительностью добавил:

— Для истинных ценителей этого напитка я обязательно постараюсь.

Дома мы распаковали наши покупки. Бутылку водки я сунул в морозилку.

Леру мы, несмотря на все ее возражения, усадили в плетеное кресло на веранде, а сами занялись готовкой. Я подвязал Лерин фартук и, подозреваю, смотрелся очень миленько, потому что дети хохотали, а Лера улыбалась.

Я замесил тесто, Данька перемолол фарш (параллельно я провел с ним курс молодого бойца по освоению бытовой техники). Саша занималась любимым женским делом: рыдала над луком, впрочем, вполне мужественно перенося эту процедуру.

Лера взмолилась:

— Вы так здорово все делаете! Можно я буду лепить пельмешки с вами?

— Можно! — переглянувшись, хором ответили мы.

Я попросил:

— Лера, пока у тебя руки чистые, налей мне стопку водки.

Она с уважением посмотрела на меня:

— Ты в тесто водку добавляешь? А я и не знала, что надо так делать.

Я кашлянул смущенно:

— Нет, если честно, обычно водку я выпиваю сам.

Она покосилась на детей:

— А без этого нельзя?

Я с ужасом спросил:

— Пельмени — и без водки?! Как ты себе это представляешь?!

Лера полезла в буфет и достала граненую стопку (прямо раритет!), налила в нее водку, тягучую от холода.

От калитки, разделяющей дома, раздалось покашливание. Гоша, улыбаясь, свесился на нашу сторону.

— О, да тут уже наливают, — хмыкнул он. — Вам помощники не нужны?

Я сделал рукой приглашающий жест:

— Заходи, конечно, от помощи не откажемся.

К этому времени крышка над большой кастрюлей начала подпрыгивать, и мы бросили в кипящую белым ключом воду первую партию пельменей.

Лера с Сашей накрыли стол скатертью, расставили приборы. Посреди стола мы водрузили огромное блюдо с пельменями, исходящее паром.

Сашка облизала ложку от сметаны и, умильно щурясь, спросила:

— Папа, а почему мы дома никогда сами не лепим? Это здорово, и мне понравилось!

— Ну, понимаешь, — я почесал нос, — для того, чтобы заинтересовать процессом, важен не только конечный результат, но и хорошая компания.

Данька неожиданно запел:

— Хорошо бродить по свету с карамелькой за щекою, а еще одну для друга взять с собою про запас!

Лера с Сашкой тут же подхватили песню, а Гоша еще и дирижировал.

Под общий хохот обнаружилась пельменина с сюрпризом: конечно, по закону везения, переперченный пельмень достался мне. Я проглотил его и дышал несколько минут с открытым ртом, пока Лера не возвестила:

— Только глоток керосина может спасти смертельно раненного кота!

Она быстро налила нам водки, мы махнули, и Саша участливо спросила:

— Ты хоть желание успел загадать?

Я, все еще не способный вымолвить ни слова, только покивал головой. Сашка не отставала:

— А что загадал-то?

Я справился с собой, покосился на Леру и пробурчал:

— Не скажу, а то не сбудется.

Сашка состроила ехидную гримасу и сказала:

— Хочешь, отгадаю?

— Вот только попробуй, я сразу займусь твоим воспитанием.

— Кто бы грозился! Лера, ты не думай, он добрый, это он только говорит так.

Гоша подвел итог нашим спорам:

— Хорошо живете, ребята. Я вам даже завидую немного. — Он повертел в руках стопку. — А я ведь к вам не просто так пришел. Мама поручила мне пригласить вас завтра на обед.

Лера, которая взяла яблоко и намеревалась откусить от него, так и замерла с открытым ртом, не донеся яблоко. Умоляющими глазами она посмотрела на Гошу.

Он засмеялся:

— Лерка, ты ничуть не изменилась. По-прежнему боишься мою мать. Она, кстати, к тебе очень хорошо относится, всегда мне тебя ставила в пример. — Он присел перед ней, взял ее за руку: — Не переживай так, это просто семейный обед, никого лишних не будет. Андрей сегодня поехал встречать Аллу с детьми, заодно и познакомитесь.

— О Господи. Зря Лидия Петровна так беспокоится. Еще и возня с этим обедом...

— Да она же не сама его готовит. Ольга Алексеевна уже развила бурную деятельность, жизнь налаживается. Так что завтра к семи часам ждем вас. — Видя, что Лера все еще колеблется, он добавил: — Тетя Лика хотела с тобой встретиться, помнишь?

Лера жалобно глянула на меня. Я пожал плечами. На мой взгляд, если этот визит ей так неприятен, можно придумать какую-нибудь отговорку. Но Лера вздохнула и сказала:

— Хорошо. Передай благодарность маме за приглашение, мы обязательно будем.

Я уселся с сигаретой в облюбованное мной плетеное кресло. Лера молчала, чувствовалось, что мысли ее далеко.

— Ты и в самом деле ее боишься? — спросил я. — Ты ведь уже взрослая. В любой момент мы сможем прервать визит, если это станет для тебя неприятно.

— Нет, конечно, нет. Я не боюсь Лидию Петровну. Просто в ее присутствии мне всегда хочется убедиться, что у меня чистые руки, или просто поправить прическу. Владимир Георгиевич совсем не такой. Правда, он нами, детьми, никогда не занимался, да и вообще редко приезжал, и только на несколько дней. Он всегда много работал, даже здесь, на даче, у него свой кабинет и библиотека. Считалось, что в его отсутствие никто туда не должен входить, но мы все знали секрет: дверь, которая ведет на веранду из библиотеки, можно открыть, если нажать на нижнюю планку. Поэтому Гошка мог исчезать из дома и возвращаться, когда ему вздумается, минуя мамочкину бдительную охрану. Сам дом, конечно, на ночь запирали. Лидия Петровна всегда за этим тщательно следила и, не доверяя даже Ольге Алексеевне, сама все проверяла. А Гошка уходил через кабинет, бывало, на всю ночь. Мы уже тогда начали бегать на дискотеки, все-таки семнадцать лет.

— Мне показалось, что Игорь сам немного побаивается своей матери.

Она кивнула:

— Гошка ее действительно боялся. Однажды он ночью пропорол руку о штырь этой самой двери, так до утра чуть не истек кровью, но матери не признался. Представляешь? Он тогда ночью пришел ко мне, я его забинтовывала. У него даже шрам остался, такая белая полоска чуть выше локтя.

Мысль о том, что Игорь лазил в ее окно, пусть даже и в семнадцатилетнем возрасте, мне оказалась неожиданно неприятна. А учитывая вполне определенное сходство Данила с представителями семьи Тобольцевых, так и вообще наводило на определенные догадки. Впрочем, никакого права строить догадки относительно ее личной жизни Лера мне не давала.

Я отбросил сигарету.

— Послушай, Лера. Я вижу, что тебе очень дороги твои детские воспоминания, да и дачу, на мой взгляд, ты очень любишь. Тогда зачем эта затея с продажей дома?

Она вздохнула, подняла на меня темные печальные глаза:

— Раньше здесь за всем присматривала тетя Катя, а теперь она собралась уехать к дочери. А мы с Данькой не можем часто приезжать сюда. Чего дому пустовать? И, если честно, мне не по средствам содержать такой большой дом. — Она отвернулась, уселась на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей в сад, и оперлась спиной о деревянный столбик веранды. — Давай не будем об этом, мне и так тошно.

После пляжа, мы решили пройтись по набережной, зашли в кафе. Домой возвращались уже в сумерках. Около нашей калитки стоял чужой здоровущий джип, не из новых, а так, а в стороне еще один, поновее и получше. Путные люди давно уже на таких катафалках не ездят. Затемненные стекла придавали ему зловещий вид. Завидев нас, джип покинули два молодых человека.

На наш вопросительный взгляд тот, что поменьше ростом, кивнул на калитку:

— Ищем хозяйку.

Лера доброжелательно улыбнулась.

— Это я.

— Мы хотели бы прицениться к дому. Вы ведь его продаете?

Лера кивнула:

— Продаю, но уже почти договорилась с покупателем.

Парни переглянулись и тот, что повыше, хмуро сказал:

— Ты не поняла? Мы тебе реально предлагаем купить дом, а ты нам рассказываешь про каких-то покупателей. Если что, мы сами с ними разберемся.

Я неодобрительно глянул на него.

— Парень, повежливей нельзя?

Лера пыталась закончить разговор миром:

— Вы ведь еще не смотрели дом? Может, он вам не подойдет?

Парни снова переглянулись и жизнерадостно заржали:

— А чего его смотреть? Нас, вообще-то, интересует только участок. Мы собираемся здесь частную гостиницу построить. А дом снесем, вон он сколько места занимает.

Хмурый окинул Леру довольно откровенным взглядом:

— Это хорошо, что ты красивая. Во-первых, я лично, с эстетической точки зрения, больше люблю заниматься красивыми, а во-вторых, они соглашаются быстрее: кому же хочется такую красоту терять?

Я подтолкнул Леру к калитке и сказал:

— Дорогая, зайди в дом, а нам с мальчиками поговорить надо.

Лера молча взяла притихших детей за руки и ушла в дом. Я достал из кармана сигареты, нашел зажигалку. Медленно затянулся. Повернулся к парням всем корпусом:

— Вы еще не поняли? Гостиницу здесь вы строить не будете.

Тот, что поменьше ростом, глумясь, спросил:

— А ты, дядя, что за хрен с горы?

Я сухо спросил:

— Мальчики, вас мама не учила, что со старшими и с дамами нужно вежливо разговаривать?

Парни заржали.

— Это ты свою сучку имеешь в виду?

Получив между рогов, хмурый выбрался из лавровых зарослей, злобно матерясь.

Из второго джипа вышли еще два здоровячка, уже откровенно лыбясь и предвкушая развлечение.

В дни моей довольно бурной молодости драться приходилось частенько, и я понял, что одному мне придется туго.

Однако события вдруг начали развиваться по совершенно другому сценарию.

Из второй машины вышел немолодой человек явно кавказской наружности. Он гортанно и отрывисто сказал пару фраз, при этом мои молодые друзья выглядели, как бойцовые собаки, которых за секунду до гонга развели в стороны. Только что слюна с клыков не капала.

Я полез в карман и достал новую сигарету. Ребятки молча загрузились в машины, а старший миролюбиво сказал:

— Не сердись, дорогой. Между своими чего не бывает. А с Артуром я побеседую, чтобы придерживал язык, если не знает, с кем говорит. Анатолию Григорьевичу передай мой привет и сожаления о допущенной бестактности.

Обе машины, синхронно развернувшись, уехали.

К калитке подошла Лера. В ее опущенной руке я заметил мобильник.

— Извини, что вмешалась, просто я сразу поняла, что добром эта встреча не кончится, и не стала испытывать судьбу. Я набрала номер Толика, описала ему машины. Наверно, он их знает, потому что сразу же отключился. В общем, кажется, все обошлось. Интересно, откуда эти отморозки узнали, что дом продается?

Я пожал плечами:

— Наверное, их навел кто-то из администрации или из земельного комитета. Ты ведь указывала цель, когда заказывала справки и обмеры?

Лера горестно кивнула. Она нажала кнопку на телефоне, и, когда там ответили, быстро проговорила:

— Толик, спасибо тебе огромное. Все уже в порядке, они уехали. — Выслушав ответ, улыбнулась и сказала: — Цел.

Отключилась, опустила трубку:

— Обещал приехать.

Минут через пятнадцать у решетки остановился темный лендровер. От калитки к нам направлялся парень лет тридцати в светлых полотняных брюках и трикотажной рубашке навыпуск.

Лера, увидев его, спрятала лицо в ладони. Он встревоженно глянул на нее, поднял лицо за подбородок:

— Так и есть, напугали, придурки. Ты не бери в голову, они сюда больше не сунутся.

Он протянул мне руку, не выпуская Леру из рук, коротко представился:

— Анатолий.

Лера справилась с собой:

— Знаешь, они хотят снести дом и построить гостиницу. Я, наверное, больше из-за этого расстроилась.

— Выбрось из головы. Я уже перезвонил их хозяину, он объяснил, что это — чистое недоразумение. Он со мной пересекаться просто не станет.

Лера поднялась по ступеням, спросила:

— Может быть, кофе?

Анатолий нерешительно сказал:

— Я бы выпил пива, если это не оскорбит твой вкус.

Лера укоризненно на него глянула, а я откликнулся:

— С удовольствием составлю компанию.

Мы расположились на веранде, Лера принесла нам холодное пиво, соленые орешки и чипсы, подала целое блюдо крошечных бутербродов с икрой, семгой, холодным мясом, декорированное крошечными огурчиками, оливками и маслинами.

Анатолий нахмурился:

— А что у тебя с рукой?

Я глянул. На косточках была кровь, память о новом приятеле.

— Да просто нечаянно ссадил руку где-то, и даже не заметил.

Лера забеспокоилась, не обращая внимания на все мои уверения, что это просто пустяки, принесла из аптечки перекись. Я стер руку салфеткой, и выяснилось, что никакой даже самомалейшей ссадины у меня нет.

Лера подняла на меня встревоженный взгляд:

— А откуда кровь? Вы что, успели подраться, пока я звонила?

Я взмолился:

— О, Господи, Лера! Да никто не дрался! Я просто немного поучил парня прилично себя вести.

Глядя на нашу возню, Анатолий засмеялся:

— Давно вы вместе? — спросил он.

Лера промолчала, и я не стал вдаваться в подробности, неопределенно кивнул.

Он глотнул пива:

— А по жизни чем занимаешься?

— У меня фирма, тоже в порту, только у нас, на Балтике. Бункеровка кораблей, если тебе это о чем-нибудь говорит. В общем, занимаюсь нефтепродуктами, соляркой, печным топливом, бензином. Ну и параллельно снабжаем их необходимыми товарами и продуктами.

Он с интересом глянул на меня:

— Слушай, а ведь ты мне можешь очень помочь. Я тут в одну тему в нашем порту подвязался, но сам — не спец по этим вопросам, хотя по образованию чистый технарь. Если у тебя есть свободное время...

— Вагон. С удовольствием гляну, что тут у вас делается.

— Договорились. — Он прихлопнул ладонью по столу.

От калитки раздалось робкое покашливание, мы оба оглянулись.

Давешние молодцы стояли в дверях, нагруженные букетом роз, который проще было назвать снопом, учитывая его размеры, и коробкой, судя по звукам, со спиртным. На скуле одного из них наливался здоровенный фингал.

— Иван Данилович прислал нас, просил забыть прискорбное происшествие, которое может омрачить давнюю дружбу.

Я не удержался и ухмыльнулся:

— Парень, а тебя, оказывается, вовсе и не надо учить разговаривать. Изысканно выражаешься: «прискорбное происшествие», надо же!

Лера забрала букет и вежливо простилась с ребятами. Потоптавшись, они ушли.

— Ну, не буду затягивать визит, — легко поднялся Толик, — надеюсь на скорую встречу.

Мы с Лерой поднялись на веранду летнего кафе. Седоусый немолодой грек поставил джезвы на песок. Лера отошла к молоденькой жене хозяина. Они о чем-то шептались, причем Ануш озорно поглядывала на меня. Пожилой грек что-то громко сказал ей. Обе прыснули, и Лера вернулась за столик.

Я спросил:

— По какому поводу смех?

Она сверкнула на меня глазами:

— Дядя Никос говорит, что я — очень красивая. Говорит, что, не будь он женат на Аннушкиной тете, отбил бы меня.

Я глотнул кофе, отставил чашечку и хмуро пробурчал:

— И без него полно желающих. Вон, еще один подъехал.

К нам, не торопясь, направлялся Анатолий. Он перепрыгнул через ограждение, пожал мне руку и весело поздоровался с Лерой:

— Привет! Хочу утащить твоего приятеля. Не возражаешь?

Она кивнула:

— Ну, если не надолго. А то нам сегодня в гости к Тобольцевым.

Он скривился:

— Небось, Лидия Петровна затеяла светский ужин. Серега, ты там со скуки пропадешь! Кстати, Андрей и Игорь Тобольцевы заезжали ко мне, заказывали ресторан на субботу. У его отца какое-то событие намечается.

— Да, вроде бы презентация его книги. Наверное, что-то об охоте, или об оружии. Он ведь не только признанный эксперт в этой области, но еще и обладатель замечательной коллекции.

Анатолий согласился:

— Хороший мужик. В их семье он единственный может справиться с Лидией Петровной. Причем одной левой!

Лера засмеялась:

— Да просто она очень его любит, это же видно невооруженным взглядом! Потому и исполняет все его желания.

Мы с Анатолием поднялись. Он кивнул в сторону Леры:

— Ты за них не беспокойся, присмотрят.

Анатолий сам уселся за руль лендровера. Коротко изложил суть проблемы:

— Год назад погиб Олег, мой старый приятель. Его машину обстреляли рано утром, когда он ехал в офис. Они с отцом держали транспортную компанию у нас в порту. Отец всю жизнь проработал директором портового терминала и сына к делу подтянул. Причем выкарабкивались сами, сначала было трудно, потом привлекли инвесторов, и ситуация в стране полегче стала, в общем, дела пошли в гору. И вдруг эта трагедия. Так и не нашли ни заказчика, ни исполнителя. Хотя, поверь, искали хорошо. А недавно, на годовщину смерти Олега, я встретил его отца. Знаешь, я просто не узнал бы его. Сравнительно нестарый, здоровенный мужик за год превратился в развалину. — Анатолий покрутил головой. — Не сразу, но рассказал мне, что какие-то влиятельные люди хотят выкупить его бизнес. Да и в фирме дела идут не очень, ведь раньше многими вопросами занимался Олег. Отец, в общем, ведал организацией работы, материальной частью, так сказать, хотя и договоры тоже были на нем. Использовал свои старые связи. Сейчас Олега заменил их главный инженер, между нами говоря, просто гнида. Он, похоже, довел дела предприятия до ручки: обнаружились какие-то мифические долги поставщикам за оборудование и ГСМ, налоговые задолженности, отсутствие прибыли. За последний месяц два крупных заказчика отказались от их услуг, причем даже не смогли внятно объяснить причину. В общем, внешне — картина полного разгрома. Но дело в том, что Александр Петрович считает, что все обстоит с точностью до наоборот. Это искусственно созданная картина развала. И все это — дело рук его главного инженера.

— О, Господи! Да почему он не разберется с ним?

Анатолий поморщился:

— Вдова сына собирается за него замуж. У нее хватило ума передать ему акции в доверительное управление.

— Сколько акций ей принадлежит?

— Сорок один процент.

Я присвистнул. Анатолий пояснил:

— Как супруга, она получила 25% и по восемь процентов в качестве доли в наследстве за себя и за сына.

Он помолчал.

— Александр Петрович предложил мне выкупить половину его пакета. Но, если честно, я такую сумму не подниму. И тогда я ему предложил свой план: я найду специалиста, желательно не из нашего окружения, который оценит ситуацию реально, и выкуплю у него часть пакета, а также найду покупателя на оставшиеся свободными акции. Этому мозгляку мало не покажется. Ты бы его видел: белобрысое чучело с залысинами, зад, как у бабы. А разговаривает как! Господи, и как Томка на него купилась, не понимаю.

Офис фирмы располагался в удобном трехэтажном особнячке в двух кварталах от моря. Судя по отделке фасада и мраморно-коричневым плитам вестибюля, в недавнем прошлом предприятие процветало. И соседство было соответствующим: банк и офис страховой фирмы.

В кабинете нам навстречу поднялся хозяин. Он радушно поздоровался с нами. Секретарь, очень красивая женщина лет сорока пяти, с гладко зачесанными темными волосами, уложенными в тяжелый узел на затылке, принесла нам кофе и минеральную воду. Хозяин кабинета взглядом отпустил ее, и она плотно прикрыла за собой дверь в приемную. Вышколенность персонала тоже говорила о том, что предприятие знавало лучшие времена.

Александр Петрович поднял на нас глаза, и Толик улыбнулся ему:

— Ну, если вы не передумали... Я привез своего приятеля, и хотел бы, чтобы он посмотрел дела.

Тот чуть повернулся ко мне:

— Вы знакомы с вопросами работы порта?

Я молча протянул ему свою визитную карточку.

Он взял со стола очки в тонкой золотой оправе, внимательно прочитал ее, потом попросил разрешения сделать один звонок. Он вышел. Минут через пять вернулся, улыбаясь, сказал мне:

— Вам о чем-нибудь говорит фамилия Епифанцев? — Я кивнул, и он продолжил: — Виктор Аркадьевич сказал мне, что я могу передать вам привет, и просил оказать содействие. Когда-то мы работали вместе. Он дал вам самые лучшие рекомендации, а для меня это дорогого стоит. Знаете, сейчас в бизнесе так много всякой мути. Уж простите старика, что наводил о вас справки. Думаю, Анатолий был с вами достаточно откровенен, и вы уже знаете о тех трудных обстоятельствах, в которые я попал.

— Не извиняйтесь. Ваше беспокойство вполне простительно и говорит только о серьезности ваших намерений.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Хорошо, перейдем к делу. С чего вы хотели бы начать? Я дам указания представить вам всю документацию.

— Нет, нет, давайте сначала проедем в порт, посмотрим базу. А документы позже посмотрят мои люди: я вызову их сюда и, в зависимости от того, что они скажут, мы и будем действовать.

После двухчасовой экскурсии по порту я получил четкое представление о том, что производственная база в полном порядке, персонал квалифицированный. Александр Петрович в своем хозяйстве знал всякую мелочь. Он знал рабочих по имени-отчеству, помнил каждую отметину на плавкранах, знал технические характеристики всех машин.

В углу площадки я заметил фундамент какого-то сооружения.

— Это что?

Он помрачнел:

— Это фундамент под пресс-ножницы. Последнее время увеличивается оборот металла через порт, вот Олег и хотел поставить необходимое оборудование. Хотел, да не успел. С оплатой этого оборудования и возникли серьезные проблемы. Оборудование мы получали не напрямую, а через посредника, заплатили авансом стоимость оборудования. Строительные работы и шефмонтаж тоже должен был осуществлять посредник. Вот только оборудование мы так и не получили, якобы посредник не перевел платежи на фирму-изготовителя. Мне теперь ясно, что нас просто кинули. По закону претензии мы можем предъявить только к фирме-посреднику, а они уже проходят процедуру банкротства. В свое время я в документы не вникал, а Игорь Николаевич, это наш главный инженер, теперь уверяет, что обо всем договаривался Олег и спросить теперь не у кого.

Александр Петрович сокрушенно вздохнул:

— Вон, склад СВХ простаивает. Когда такое было?

Когда мы с Анатолием возвращались домой, мне позвонил Виктор Аркадьевич.

— Сергей, я рад, что ты там оказался. Посмотри сам, что там делается у Саши. Это очень дорогой для меня человек.

— Виктор Аркадьевич! У меня к тебе встречная просьба. Пришли мне сюда Бориса Ефимовича. Хозяйство я уже посмотрел. Свои соображения изложу после того, как он посмотрит отчетность и документацию.

— Добро. — Он замялся, но все-таки продолжил: — Только чего ты скрытничал, что имеешь свой интерес на юге? Вроде, мы не первый год вместе...

Я засмеялся:

— Ты можешь мне не верить, но в эту тему я попал чисто случайно и до вчерашнего дня и в мыслях ничего не держал. Если честно, у меня здесь совсем другие дела и планы, с бизнесом никак не связанные.

Он недоверчиво усмехнулся:

— Ну-ну. Надеюсь, твои планы не слишком пострадают.

Я вздохнул:

— А я как надеюсь... Я тут с Сашкой, она загорела, поздоровела. И вообще я тут не один.

Его голос потеплел:

— Везучий ты, черт! Ну, ладно, Александру за меня поцелуй.

Мы с Анатолием поднялись на веранду.

Здесь чинно сидели Данил и Саша.

— Где Лера? — спросил я.

Данил вздохнул:

— Не пойму, чего с ней творится. Она третий раз пошла переодеваться. И чего так нервничает? — Он скосил на меня живые черные глаза. — Советую надеть белую рубашку.

Анатолий хмыкнул:

— И вымыть руки и шею.

Он уже собрался ретироваться, но тут спустилась Лера.

Она надела льняное платье с затейливыми кружевными вставками и высокие сабо на плетеной подошве. Пышные волосы Лера стянула в тугой узел на затылке. К платью она подобрала крупные деревянные бусы и широкий браслет, скользнувший на ее тонкую кисть.

Мы с Анатолием замолчали, Данил глянул на нас искоса и ехидно прокомментировал:

— А которые послабее, те в штабеля так и укладываются.

Александра восхищенно зажмурилась:

— Какая ты красивая!

Данила с тоской спросил:

— Ну, что, мы можем идти?

Лера кивнула и вопросительно глянула на меня.

— Я в душ, через десять минут буду готов.

Проходя мимо нее, я не удержался и коснулся тыльной стороной руки лица:

— Ты и правда сегодня очень красивая. И не трусись так, а то я и сам не пойду, и тебя не пущу. Ясно?

Она торопливо кивнула, и пучок волос на ее затылке забавно качнулся. Дети и Анатолий засмеялись.

Через десять минут я, как и обещал, спустился вниз в чистой рубашке и с еще мокрыми после душа волосами. Мы подошли к калитке, я спросил:

— Может, лучше через улицу? — но Лера только махнула рукой.

Подходя к веранде, мы еще услышали последнюю фразу, которую сердитым голосом произнесла Лидия Петровна:

— Не надо было ее отпускать. Ну, что прикажете теперь делать?

Увидев нас, мужчины поднялись, Лидия Петровна чмокнула воздух возле Лериной щеки, что, должно быть, означало дружеский поцелуй.

Андрей представил нас своей жене, сухощавой тонкогубой блондинке с родинкой над верхней губой, которая придавала ее облику что-то порочное. Рядом с ней сидела ее дочь, копия своей мамаши, только без родинки. На радостные и доброжелательные гримасы Данила и Александры она никак не отреагировала.

Выяснилось, что ужин, или обед, как его называла Лидия Петровна, безнадежно задерживается, потому что девушка, которую наняли на лето помогать по дому, отпросилась встречать какого-то родственника, а у Ольги Алексеевны от беготни разболелась нога.

После приветствий, все продолжили начатую тему:

— Да, хороший обслуживающий персонал сейчас найти трудно!

Я про себя отметил, что слово «прислуга» они не упомянули, и то слава богу. Я огляделся: Владимир Георгиевич и его сестра отсутствовали.

Гоша наклонился ко мне и тихо спросил:

— Как отдыхается?

Я только кивнул, мол, как может отдыхаться человеку.

Разговор пока касался только общих тем: погода, температура воды, цены на фрукты. Поскольку все это меня мало интересовало, я наблюдал за присутствующими. И у меня сложилось впечатление, что Лидия Петровна о чем-то хочет поговорить с Лерой, во всяком случае, она поглядывала в ее сторону.

А Лера неожиданно склонилась к Сашкиному уху, поднялась, извинившись, и они с Александрой нас оставили. Отсутствовали они довольно долго, при этом в доме слышались чьи-то ахи, смех, звон посуды, веселая беготня.

Данил поерзал, видимо, испытывая сильное желание смыться, но тут заприметил в распахнутую дверь огромный шкаф с оружием. Андрей перехватил его взгляд и поднялся:

— Ты, наверное, совсем заскучал? Не хочешь полюбоваться на коллекцию? У деда есть замечательные экземпляры.

Мы извинились, и тоже покинули дам. Тонкие губы Аллы, жены Андрея, при этом сошлись в полоску.

Лидия Петровна, пытаясь удержать нас, спросила:

— Может быть, кто-нибудь хочет выпить? Мика, Ака, принесите стаканы и лед.

Я думал, мне послышалось, но нет, она обращалась именно к невестке и внучке. Видимо, собственные имена, Алла и Людмила, им казались недостаточно аристократичными. Мы с Данилой переглянулись. Видимо, заметив наше веселое недоумение, Андрей досадливо обернулся к ним:

— Не надо, у отца в кабинете все есть.

Впрочем, ни Ака, ни Мика не сделали ни одного движения, показывающего, что они собирались исполнить просьбу Лидии Петровны.

К нам спустился Владимир Георгиевич, и Данил вцепился в него мертвой хваткой. Не думаю, что старик мог бы найти более благодарного слушателя для своей лекции по истории оружия.

Андрей налил в стаканы со льдом немного виски и протянул мне. Мы присели в кресла в смежной с кабинетом комнате, видимо, это была библиотека. Во всяком случае, здесь стояли шкафы, полные книг, и на столе ровными стопками лежали новые книги в типографской обертке.

Андрей пояснил:

— Из издательства. Отец должен их подписать, в субботу презентация.

В дверях библиотеки появился Владимир Георгиевич:

— Кстати, о презентации. Вот ваши пригласительные, — он перебрал стопку карточек на столе и выбрал нужную.

Я поблагодарил, раскрыл и внутренне хмыкнул: на строчках, отведенных для обращения, стояли рядом наши имена, мое и Валерии. Если честно, мне это понравилось.

Я подтвердил:

— Мы обязательно будем.

Андрей засмеялся:

— Будет куча незнакомого народа, папе будут весь вечер говорить комплименты, чего он в принципе терпеть не может. Но зато потом будут ужин, музыка и танцы. Надеюсь, не заскучаете. Насколько я помню, Лера обожает танцы.

Я вспомнил о том, что они с Санькой отсутствуют уже довольно долго, и забеспокоился. Тут в комнату вошел Игорь, на ходу что-то пережевывая. Он поймал мой взгляд и понятливо спросил:

— Леру ищешь? Они там помогают Ольге Алексеевне.

Лидия Петровна укоризненно на него посмотрела:

— Что ты жуешь? Сейчас за стол уже садимся!

— Ты боишься, что я испорчу себе аппетит?— Он засмеялся: — Знаешь, Ефимия Денисовна узнала, что у нас будет Лера, и приготовила к чаю вишневые сухарики. Ты не поверишь, они точно такие, как в детстве. Вот мы их и продегустировали. А я, собственно, за вами, все уже готово.

К столу спустился еще один член семьи Тобольцевых, ранее мне не знакомый. Это был очень высокий симпатичный парень лет семнадцати, с пушистыми ресницами и ямочками на щеках. Как я понял, это был старший сын Андрея, Илья.

Увидев его, Лера удивилась:

— Вот это да! Ни за что не узнала бы тебя! Я-то помню тебя совсем маленьким. У тебя были золотые кудри и розовые щеки. И еще ты всегда носил наши с Гошкой записки.

Он посмотрел на нее с высоты роста и сказал:

— А я сразу узнал тебя. Ты все такая же красивая. Я в детстве был влюблен в тебя и мечтал, что, когда вырасту, смогу жениться на тебе.

Лера засмеялась:

— Меня смущает разница в возрасте. Я и для Игоря старая, а уж для тебя и подавно.

Игорь недовольно вставил:

— Чего это? Да я почти на полгода старше тебя.

А Илья задумчиво посмотрел на Леру и протянул:

— Ну, если это не смущает меня...

Андрей подвел итог, обняв Илью и Гошу за плечи:

— Как я понял, надежду вы еще не потеряли. Только что-то подсказывает мне, что вы несколько запоздали со своими предложениями, — и подмигнул мне.

Разговор за столом несколько оживился, даже Ака с Микой снизошли до того, чтобы улыбаться вполне по-человечески.

Ольга Алексеевна, видимо, неловко ступив на больную ногу, задела и уронила со стола чей-то прибор. Данька с Александрой, столкнувшись лбами, полезли под стол. Ака и Лидия Петровна снисходительно переглянулись. Саша умчалась в кухню, чтобы заменить прибор.

Я подумал, что, заметив взгляды, которыми обменялись женщины, Лера совсем стушуется, но совершенно неожиданно произошло обратное. Уже безо всякой оглядки на соседок по столу она помогла Ольге Алексеевне сменить посуду. Игорь, на правах младшего сына, принес блюдо с горячим. Честно сказать, обстановка за столом стала живее. Лидия Петровна отпустила Ольгу Алексеевну, несмотря на ее возражения.

К этому времени Данька, наевшись, видимо, занудился сидеть на одном месте. Он жалобно поднял глаза на Леру:

— Мама, я помню, что нельзя вставать из-за стола первым, но я там еще не все досмотрел. Может быть, это не будет страшным нарушением правил, если я тихо пойду и тихо посмотрю ружья? Если честно, я таких никогда не видел!

Лидия Петровна подняла брови:

— А десерт?

Неожиданно Владимир Георгиевич, почти не прикоснувшийся к еде, поддержал Даньку:

— Конечно, иди. — Он обернулся к Лидии Петровне с улыбкой: — Надеюсь, Лида, ты простишь такую вольность и мне.

Лидия Петровна встревожилась:

— Опять твой бок?

Он успокоил ее:

— Нет, нет! Просто мы с молодым человеком еще не договорили.

Он сложил салфетку, легко поднялся, и они с Данилой покинули нас, провожаемые растерянным взглядом Лидии Петровны.

Неугомонная Ольга Алексеевна накрыла чай в садовой беседке. Мы с мужчинами присоединились к хозяину дома и его маленькому гостю, а женщины остались в саду.

Алла демонстративно закурила. От чая она отказалась.

Я с сочувствием глянул на Андрея, и вдруг заметил странно тяжелый взгляд, которым он смотрел на отца и Даньку, склонившихся над огромным томом справочника по стрелковому оружию. Я подумал, что внешнее сходство Владимира Георгиевича и Данилы привлекает уже не только мое внимание.

Я оглянулся. Лера и Лика, тетка братьев, тихо разговаривали за столом, накрытым белоснежной скатертью. Лера поставила чашку на блюдце, глаза ее сияли, щеки раскраснелись.

Я постоял у окна, наблюдая за ними, поэтому хорошо видел, как Лидия Петровна отвернулась в сторону и мстительная улыбка исказила ее красивое гордое лицо, и как она, мгновенно справившись с собой, вернула на него обычное холодновато-снисходительное выражение.

Я все не мог забыть эту ее гримасу. Уже дома, перед сном, я вышел на веранду с сигаретой. Соседний дом был погружен в темноту, за исключением кабинета отца. Я подумал, что какие бы тайны не хранили члены семьи Тобольцевых, ко мне и Лере они отношения не имеют. Через пару недель мы расстанемся, и не факт, что встретимся в скором времени. Надо сказать, это обстоятельство меня мало огорчило.

Лера выглянула на веранду:

— Не спишь?

Я поднялся:

— Уже иду. — Поколебавшись пару секунд, все-таки спросил: — О чем вы беседовали за чаем?

Она подняла ко мне печальное лицо:

— О маме, о моем отце. Они погибли, когда мне не было трех лет. Знаешь, почему-то ни бабушка, ни дед не рассказывали мне о них. А Лика Георгиевна была маминой институтской подругой. Оказывается, она как-то привезла сюда мою маму после практики, здесь она и познакомилась с моим отцом. Моя мама была очень красивая, и он сразу влюбился.

Я кивнул:

— Ты очень на нее похожа. В комнате, где я сплю, висит большая фотография, девушка — вылитая ты. Только прическа другая.

Лера подтвердила:

— Это они фотографировались, чтобы послать карточку маминой родне, еще до свадьбы. Потом они поженились, и папа сразу ушел в плавание, потом родилась я, а потом они разбились. То ли дорога была скользкая после дождя, то ли просто папа не справился с управлением, а только он погиб сразу, а маму еще пытались довезти до больницы. Отец служил офицером на подводной лодке, они часто расставались. Кто же знал, что им так мало отпущено времени на то, чтобы быть вместе?

Она опустила голову.

Заметив, что ее глаза заблестели, я взял ее за руку:

— Вот, всегда нужно думать о том, что времени отпущено мало.

Лера чутко уловила то, о чем я не решился сказать вслух. Она виновато глянула на меня.

Я вздохнул:

— Лера, ты иди. Обещание свое помню, не беспокойся.

Она кивнула и зашла в дом, а я еще долго сидел в темноте. Мне показалось, что я заметил какое-то движение на веранде у соседей, но, сколько ни вглядывался, больше ничего не увидел.

 

Глава 3. ГОША ТОБОЛЬЦЕВ.

Я-то думал, что прошедшие восемь лет защищают меня, но все оказалось куда сложнее. Умом я понимал, что Лера не одна, что она ни словом, ни намеком не давала мне понять, что может быть иначе, и все же...

Я постоял в темноте. Видел, как Лера ушла в дом. Сергей остался на веранде, мне был заметен огонек его сигареты.

Я заглянул в кабинет отца, на полке нашарил бутылочку с ружейным маслом, спустился в сад. Тихо смазал петли калитки, разделяющей наши участки.

Я прошел знакомой дорогой. Стараясь производить как можно меньше шума, поднялся по металлической лестнице к окну мансарды. Придерживаясь за ветки плюща, пробрался по узкому карнизу. Мелкие камешки хрустели под ногами, и я замер, прислушиваясь. Все было тихо.

К моему счастью, окно было распахнуто. Я уселся на подоконник, негромко позвал:

— Лера, ты спишь?

В комнате послышалось движение, и босые ноги прошлепали к окну.

— Конечно, спит. Ночь на дворе, — пробурчал недовольный и сонный Данька.

Вот черт! Почему я решил, что Лера спит в своей старой комнате?

Я виновато сказал ему:

— Ты, парень, извини, что разбудил. — Я спустился на карниз, кивнул ему: — Ну, я пошел?

Данька потер глаза и сонно пробурчал что-то неодобрительное мне вслед.

В своей комнате я нашарил, не зажигая свет, сигареты, распахнул окно. Мне не спалось.

О чем я хотел поговорить с Лерой? О том, что так и не смог забыть худенькую серьезную девочку с загорелыми ногами, исцарапанными в малиннике, помню, как подростком ночью ввалился к ней и она бинтовала мне рану на руке, жалостливо дуя на нее и приговаривая что-то сочувственное, помню, как неожиданно в одно лето она превратилась в красавицу с огромными глазами и пышными волосами, о том, что по-прежнему влюблен в нее, что не могу дышать одним воздухом с ней.

Я поморщился. Вот только ничего этого ей не надо. И никогда не было нужно. Из всех знакомых девчонок она не только была самой красивой, но и просто была единственной, кто хорошо, хотя и только по-дружески, ко мне относился.

Я всегда был толстым и неуклюжим мальчиком, да еще носил очки. А тут еще эти дурацкие танцы! Я тогда отдал бы всю свою будущую жизнь, чтобы так ловко, как Андрей, держать ее за талию, чтобы это мне она улыбалась, встречаясь взглядами, покрываясь нежным румянцем и сияя глазищами.

Нет, конечно, мне она тоже улыбалась. Она виновато отстранялась и охала, когда я наступал ей на носки туфель, и улыбалась, чтобы я не думал, что оттоптал ей все ноги. Иногда она улыбалась поощрительно, если мне удавалось попасть в такт. Впрочем, учитывая мою неуклюжесть, это редко удавалось. Но, чудное дело, она на меня никогда не сердилась, единственная из моих знакомых женского пола.

Впрочем, за те годы, что мы не виделись, я изменился: похудел, вырос, сменил очки на контактные линзы. Я выучился, работаю в хорошей клинике. Честно могу сказать о себе, что я — неплохой врач. В общем, от отсутствия женского внимания я не страдаю. Особенно от внимания охотниц за обеспеченными женихами. Вот уж, действительно, откуда их развелось везде в таком количестве? Впрочем, меркантильность в людях я, слава богу, чувствую сразу. Если честно, мне это качество в женщинах отвратительно. Правда, когда я дома об этом как-то заговорил, мама сердито упрекнула меня в том, что я отрицаю элементарный расчет в браке. Как говорит мама, любовь любовью, но надо же и присмотреться к предмету любви внимательней.

А недавно в семье брата я познакомился с Ксенией. Это одна из светских барышень, какая-то знакомая Аллы. Мне показалось, что я влюбился в ее тонкую фарфоровую красоту. Даже мама, которой все девушки мира кажутся недостаточно хорошими для ее сыновей, одобрила ее кандидатуру. В субботу мы собирались объявить всем о будущей свадьбе. И все эти планы одним движением, одним взглядом перечеркнула девушка с каштановыми волосами, живыми карими глазами и потрясающей улыбкой. И не то, чтобы я на что-то надеялся, нет. Просто сегодня вечером, когда лез к ней в окно, я твердо знал, что со мной непременно случится что-то скверное, если я сию минуту не увижу ее.

Я лег и сердито задумался. Честно ли жениться, если знаешь, что не испытываешь к девушке таких чувств, которые необходимы для брака? Может, стоит объясниться с Ксенией и, если она при этом примет сознательное решение выйти за меня замуж — ну, что ж, я знаю семьи, у которых было гораздо меньше оснований для совместной жизни. А Ксения красива, умна, с ней не стыдно показаться в обществе. Мне приятно замечать взгляды мужиков, когда мы с ней проходим мимо.

Я ехидно отметил про себя, что, когда я вижу, как Сергей смотрит на Леру, мне это совсем не нравится. С досадой загасил сигарету и улегся.

Конечно, к завтраку я спустился позже всех.

Мама недовольно подняла на меня глаза, а я огрызнулся:

— О, господи, неужели в отпуске, на отдыхе, есть такая острая необходимость садиться завтракать в восемь утра?! Я весь год поднимаюсь ни свет, ни заря...

— Игорь! Ты ведь тоже врач! Кому, как не тебе, ратовать за соблюдение режима, — отпарировала мама. Она приподнялась, чтобы передать мне чашку кофе, и заметила: — Насколько я помню, вы с Ильей собирались понырять на камнях с нашими соседями. Я, как врач, запрещаю бывать на солнце после 11 часов. И обязательно предупреди об этом Леру, чтобы она там за вами присмотрела.

Я невольно повернул голову: сквозь листву было видно какое-то движение на веранде у Мельниковых.

Завтрак протекал в молчании. С соседней веранды донесся заливистый смех Саши, звон посуды. Алла недовольно подняла бровь, но промолчала.

Я еще ковырялся в тарелке, как у калитки возникли соседи. Сергей, улыбаясь, спросил:

— Ну, как, не передумали?

Мы с Ильей, переглянувшись, энергично закивали. Одним глотком я допил кофе и поднялся от стола.

Ольга Алексеевна, услышав о том, что мы собираемся уезжать, собрала нам пакет еды. Илья ужаснулся:

— Куда нам столько?

Но она только рукой махнула:

— Наплаваетесь, сразу есть захочется.

Илья позвал Даньку:

— Пойдем, заберем снаряжение.

Данька, особо не чинясь, открыл калитку и прошел к нам.

Сергей в это время разговаривал с отцом. Он глянул вслед Даньке, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло недоумение, что-то неприятно удивило и насторожило его. Впрочем, он тут же справился с собой и продолжил разговор с отцом как ни в чем не бывало.

Пока ребята грузили снаряжение и продукты, появились Лера с Сашей. Обе были в шортах и маечках, улыбались и выглядели просто замечательно. Мы с Сергеем уселись впереди, а Илья с Лерой и дети устроились на заднем сидении.

Отец с Андреем спустились проводить нас, и Андрей вздохнул с завистью:

— С удовольствием бы к вам присоединился...

На что с веранды тут же отозвалась Лидия Петровна:

— Ты же обещал помочь с покупками, и еще тысяча всяких дел! Тут времени осталось всего ничего, еще столько нужно успеть...

Андрей досадливо сказал:

— Мама, я ведь только выразил свое желание. Ты же знаешь, я обязательно тебе помогу, мы все успеем.

День мы провели просто великолепно. Растянули пляжные коврики на горячих гладких камнях. Вода была изумительная, прозрачная и уже теплая. Конечно, невзирая на все предупреждения мамы, из воды мы почти не вылезали. Лера со смехом вылила на Илью и меня почти целый флакон средства от загара, хотя это мало помогло: мы оба от природы светловолосые и белокожие, в отличие от отца и Андрея, которые никогда не обгорают на солнце.

В самую жару мы все-таки спасались под тентом, играли в карты. Выяснилось, что Илья не умеет играть в преферанс, и мы для начала научили его играть в «Тысячу». Парень он способный, да и Лера взялась ему помогать. В результате, к общему смеху, он и выиграл. Или правду говорят, что новичкам везет?

Мы пили холодное пиво, дурачились в воде, потом опять ныряли.

Уже поздно вечером въехали в поселок, остановились у наших ворот. Лера и дети придремали на заднем сидении, убаюканные дорогой. В зеркало мне было видно ее лицо, и я исподтишка наблюдал за ней.

Мы с Ильей выгрузили свои вещи и простились.

Я так и не знаю, показалось мне, или действительно Сергей был чем-то озабочен или расстроен? Весь день он вел себя доброжелательно и спокойно, но сдержанно, что ли. Кажется, Лера это тоже почувствовала, по крайней мере, я несколько раз ловил ее удивленный взгляд. Какая кошка между ними пробежала?

Последующие два дня мы с Сергеем, практически, не виделись. Меня привлекли к заботам об устройстве папиной презентации и размещению уже начавших прибывать гостей.

Впрочем, кажется, и его почти не было дома: пару раз я видел, как за ним с утра заезжала машина Анатолия. Какие у них могут быть общие дела, не понимаю.

Зато Лера была почти все время либо на пляже, либо дома. Она, по старой нашей дачной традиции, затеяла подготовку не то спектакля, не то просто сюрприза для отца. Во всяком случае, они все таинственно шепчутся, пропадают на их веранде, и оттуда доносятся звуки Лериного пианино, смех и пение. К моему сожалению, нас туда не пускают.

Даже занудливую Мику им удалось перетянуть в свою компанию, и Алла теперь бродит по дому и саду одна. Впрочем, кажется, она никогда не скучает, она у нас человек совершенно самодостаточный. Собственное общество она предпочитает любому другому. Мало того, даже если она сидит рядом с вами, это совсем не значит, что она слышит, о чем говорят. Алла всегда на своей волне.

Я удивляюсь, но Ксения, кажется, нашла с Аллой общий язык. Во всяком случае, я никогда не видел Аллу такой оживленной, как в тот вечер, когда она нас познакомила.

Алла и маме, кажется, нашептала о ней массу приятного: и из хорошей семьи, и обеспечена, и умна, и красива, — в общем, лучшая претендентка на место жены и матери будущих детей. Представляю, какой разразится скандал, если я объяснюсь с Ксенией и она примет решение не связываться с парнем, который сам не знает, чего он от жизни хочет.

Ксения должна прилететь в субботу, за два часа до презентации. Мы договорились, что она приедет на такси. Я трусливо обрадовался, что мне не придется заводить с ней разговор о наших отношениях в машине, все-таки это как-то совсем уж нелепо. Впрочем, и откладывать его тоже невозможно, потому что мама горит желанием объявить всем о предстоящей свадьбе. То-то хорошо я буду выглядеть, если начну на людях мямлить о том, что жениться надо по любви. Свежая мысль, оригинальная и, главное, своевременная!

Суббота приближалась неотвратимо.

Мама нервничала. Она задергала всех: Ольгу Алексеевну, меня с братом, обслугу ресторана.

На мой взгляд, все шло, как надо: дом был вычищен до блеска, окна сияли, от запаха полироли даже кружилась голова, гости все по мере прибытия размещались в гостиницах. Надо сказать, тут нам очень помог Анатолий, вернее, его менеджер. Прибыла папина пресс-секретарь, она занималась организационными вопросами. Меню было сто раз обсуждено, музыканты привезены. В принципе, все должно быть готово к назначенному сроку, но мама желала сама во всем убедиться лично.

Отец, искренне считающий всю эту затею с презентацией никому не нужным делом, запирался у себя в кабинете и часами там просиживал.

Андрей спросил меня:

— Чем он там занимается? Не иначе, пишет новую книгу.

Услышавший этот разговор Илья вмешался:

— Да он, наверное, просто от всех прячется. Я сам видел, как он целый час, не пошевелившись, простоял у окна. Я лично деда понимаю: на фига ему вся эта суета? Это бабушка и Алла у нас — люди светские, а по мне, так это все ерунда.

Вчера я искал Илью по просьбе мамы, и в его комнате на столе нашел раскрытый альбом, который он всегда возит с собой. Илья хорошо рисует, его без экзаменов, по творческому конкурсу, зачислили в архитектурный институт. Листы бумаги были покрыты рисунками почти сплошь, но в женских головках и лицах, встречавшихся то и дело на последних страницах, вполне узнавалась Лера, ее лицо, наклон головы. Я не стал говорить Илье о том, что знаю его тайну, в этом возрасте мальчишки очень обидчивы.

А про себя подумал, что это у нас семейное.

Отец спустился к обеду.

Когда все поднялись из-за стола, он задержал меня:

— Игорь, что, Михаил Исаакович приехал?

— Сегодня прилетает.

Отец помолчал, потом вздохнул:

— Мне нужно с ним встретиться и обсудить кое-что.

— Ну, может быть, прямо там и поговорите?

— Нет, нет. Это совсем не ресторанный разговор. Если можно, привези его прямо сюда.

Я кивнул:

— Да я и так его сюда привезу. Мама решила, что его мы разместим здесь. Все-таки он твой старый друг. Так что у вас еще будет много времени на то, чтобы побеседовать.

Он прикоснулся к моему плечу:

— Я хотел бы переговорить с ним до всей этой чехарды.

— Хорошо, я предупрежу его.

Я был удивлен и заинтригован. Михаил Исаакович — старый папин друг, но от их общих дел он давно отошел, последние годы он работал нотариусом, а сейчас, кажется, вообще не практикует. Зачем он папе срочно понадобился?

Я похолодел. Неужели отец все-таки догадывается? Мне самому профессор Неустроев, заведующий клиникой, не оставил никаких надежд.

Он тогда посмотрел снимки еще раз, снял очки и потер глаза.

— Игорь Владимирович, вы же понимаете, что чудес не бывает. Особенно в медицине.

Я понимал. Может быть, поэтому я стал чаще задумываться о семейных ценностях, о женитьбе, о том, что хочу, чтобы у меня была семья. Поэтому так легко согласился с маминой идеей провести отпуск на даче и Андрюху заманил. Я дал себе слово, что после презентации поговорю с братом.

Ксения отставила чашку, поблагодарила маму, как хозяйку стола, подняла на меня глаза:

— Игорь, у меня там что-то с замком сумки, ты не поможешь мне разобраться?

Я молча кивнул и поднялся из-за стола.

Мы прошли длинным коридором к лестнице. Едва за нами закрылась дверь комнаты, Ксения торопливо начала раздеваться.

— Ну, быстрей же! Времени совсем нет, а мне еще надо привести себя в порядок. — Она обернулась. — Ты чего? А, ладно, и так сойдет. Все равно ничего путного себе позволить не успеем.

Она сама расстегнула молнию на моих джинсах. Ошеломленный ее напором, я попытался, было, возразить, но как-то вяло и неубедительно.

Ксения умчалась в душ, а я остался лежать на разгромленной постели. Черт, как же это вышло-то?!

Я сел и взялся за голову, опершись локтями в колени. Вышедшая из душа Ксения была так победно хороша, что я малодушно подумал: «А может, пусть все идет так, как идет?»

Она вертелась у зеркала, что-то подрисовывая на лице. Рот с ярко-алыми губами был приоткрыт, и кончиком языка она касалась верхней губы. Почему-то мне стало неловко наблюдать за ней, я отвернулся.

Капризным голосом Ксения проворковала:

— Игорь! Надеюсь, мы здесь не задержимся надолго. Ты обещал, что после оглашения мы поедем куда-нибудь в экзотическое место, только ты и я.

Я вздохнул.

— Послушай, Ксения. Я тут на досуге о многом задумался. Может быть, нам не стоит так спешить со свадьбой?

Ксения прекратила краситься, рот ее закрылся, и около губ появились какие-то неприятные складочки. Она обернулась ко мне и резко выдохнула:

— Ты, что, передумал жениться? Что-то случилось?

— Да нет, не в этом дело. Просто мне кажется, что ...

Черт, как же я забыл, что Ксения по образованию психолог!

На ее лице появилась снисходительная улыбка, со вздохом облегчения она обняла меня за шею и промурлыкала:

— Как же вы, холостяки, держитесь за свою мнимую свободу! Если для тебя это так важно, я даю слово, что не буду на нее посягать. Ну, то есть после свадьбы мы будем вести такой же образ жизни, как раньше.

— Нет, я-то как раз этого не хочу. Если я женюсь, то мне нужна полноценная семья, с общим бытом, детьми, походами к родственникам, свечками на торте, хочу, чтоб рядом в болезни и здравии, или как там говорится?

Около ее губ опять проявились неприятные складочки:

— Послушай, тебе не кажется, что ты несколько припозднился со своими колебаниями? В конце концов, ты должен подумать и обо мне. Мне тоже хочется иметь свою собственную семью, независимо от родительской, хочется стабильности и независимости. И с чего ты взял, что я — противница детей, родственников и всего прочего, что для тебя символизирует полноценность семьи?

Она помолчала, а потом неожиданно устало произнесла:

— Послушай, это не так страшно. Если мы оба почувствуем, что нам плохо вместе, всегда можно разойтись. Не старые времена, в конце концов. Впрочем, неволить я тебя не собираюсь...

Я вздохнул, взял ее руку и поднес к губам:

— Ксения, не сердись. Я сам не знаю, что говорю.

Она просияла:

— Значит, я могу считать, что твое предложение остается в силе?

Я молча кивнул.

И только где-то глубоко в мозгу мелькнула подленькая мысль: «Как бы узнать, что ответила бы Лера, предложи я ей руку и сердце сейчас, а не двадцать лет назад?»

Ближе к восьми я спустился вниз, и застал всех уже полностью одетыми.

Мама по случаю торжества была в шелковом муаровом платье, цвет которого хорошо сочетался с цветом ее все еще золотых волос. Я подумал, что она у нас красавица. Они с отцом превосходно смотрелись рядом. Я вздохнул.

Предполагалось, что родители и тетя вместе с Михаилом Исааковичем подъедут сразу за нами.

Андрей уже усаживал в машину Аллу и Ксению, и я в который раз залюбовался ее точеной фигуркой. Ксения выбрала (не иначе по случаю помолвки!) голубое тюлевое платье с плотным чехлом, пышные юбки которого подчеркивали ее хрупкую фарфоровую красоту и придавали девичью невинность облику. Я про себя порадовался, что знаю и другую Ксению, пылкую и страстную.

Андрей махнул мне рукой, и мы уселись.

Для торжества мы сняли самый приличный из местных кабаков. Это было старинное двухэтажное здание с колоннами и белыми мраморными лестницами в стиле 50-х годов. Одним из его достоинств была прохладная широкая веранда, окружавшая здание, обилие субтропической зелени и хороший танцпол, располагавшийся в круглой пристройке к основному зданию. Посреди банкетного зала имелся бассейн с золотыми рыбками и мраморным гротом.

Гости уже начали стягиваться, оркестр тихо играл бессмертные мелодии «Солнечной долины».

Мы встречали гостей внизу, папа только вздыхал и морщился. Зато мама, кажется, была счастлива по-настоящему.

Мы с Андреем отошли с сигаретой за какую-то пальму.

Я услышал, как Ксения сказала Алле:

— Спасибо за то, что предупредила.

Алла в ответ произнесла с какими-то незнакомыми мне заискивающими интонациями:

— Ты же знаешь, я действительно хотела бы, чтобы у вас с Игорем все было хорошо.

Подошедшая пара гостей прервала этот, с моей точки зрения, крайне интересный разговор. О чем Алла могла предупредить Ксению?

Я внезапно заметил, что выражение скуки исчезло с лица Андрея, и невольно повернулся в ту сторону, куда смотрел он. Гости, окружавшие нас, тоже невольно повернули головы и слегка расступились.

По мраморной лестнице поднимались Лера и Сергей. Она была сокрушительно хороша в красном вечернем платье, открывающем плечи и грудь. На ключицах переливалось колье, блеском камней соперничая с блеском ее глаз, волос, улыбки. Видимо, она все-таки волновалась, потому что поднесла руку к груди, пытаясь унять волнение. В руках у нее был букет роз, перевязанный лентой.

Сергей глянул на нее, вздохнул и прикоснулся к ее руке, которая лежала на сгибе его локтя. Он ободряюще кивнул ей.

Лера подняла глаза на маму и сказала:

— Лидия Петровна! Я хочу вручить цветы вам, я знаю, что это больше ваш праздник, чем Владимира Георгиевича. Мы всегда видели, как много вы делаете для того, чтобы он смог добиться всего этого, и, думаю, не будь вас рядом, ему было бы во сто раз труднее. Вы воспитали двух замечательных сыновей. Все эти годы вы были хранительницей очага семьи Тобольцевых. И можно, я вас поцелую?

Стоявшие в стороне Лика Георгиевна и Михаил Исаакович негромко захлопали, гости подхватили.

Лидия Петровна, в продолжение всей речи Леры еще крепившаяся, оглянулась на нас с Андреем, поднесла руку к глазам. Она расцеловала Леру:

— Детка! Спасибо тебе за твои слова. Вот уж никогда не думала, что услышу их именно от тебя!

Лера прикоснулась рукой к пиджаку отца:

— Поверьте, я так рада, что мы все здесь встретились, что я лично могу сказать вам о том, что всегда люблю и помню вас. В память о нашем прежнем дачном житье мы приготовили вам сюрприз, но, если можно, это чуть-чуть позже.

Лидия Петровна встрепенулась:

— Что за сюрприз?

Но Лера только лукаво сощурила глаза:

— Это большой секрет!

По лестнице поднимался папин издатель с супругой, и все переключились на них, а я поймал взгляд Андрея, которым он проводил Леру.

Ксения тихо спросила:

— Кто эта девушка?

Я так же тихо ответил ей, что Лера живет по соседству. Ксения искоса глянула на меня, и я добавил, что мы все росли вместе, а потом очень долго не виделись.

— А этот парень, ее спутник, они... давно вместе?

Я повернулся к ней, и заметил тень на ее лице. Я удивился:

— В каком смысле?

Она махнула рукой, справившись с собой:

— А, это я так просто. Не обращай внимания, ладно?

Торжественная часть мероприятия шла по накатанной, папина пресс-секретарь знала свое дело хорошо. Уже и речи почти все были сказаны, и обстановка за столами стала более непринужденной. Мне повезло, и по генеральному плану мамы, тщательно обдумавшей, кого и с кем рассадить за столом, мы с Андреем и наши дамы оказались за одним столом с Лерой и Сергеем.

Ближе к девяти к ней подошел Илья, которого усадили за стол неподалеку от нашего, его обязанностью было развлекать застольными разговорами дочь финансового директора издательства, худенькую невысокую девушку его возраста. Кажется, особого удовольствия ему это не доставило, но протестовать он не решился. Впрочем, девушка была вполне ничего, зря он так.

Лера оглянулась на дверь, кивнула Илье и, извинившись, поднялась из-за стола. Мне показалось, что в дверях стоял здоровенный парень из кафе на море, кажется, из окружения Анатолия. Из-за его спины появились Данил и Саша, видимо, сговорившись с Лерой, он привез их.

Через несколько минут музыка стихла, и Лера, улыбаясь, объявила обещанный сюрприз:

— Когда-то давно, когда мы были детьми, мы обязательно готовили для взрослых спектакль. Целый месяц мы репетировали, сочиняли и готовились, но и результат был отменным. Весь год потом все вспоминали наш летний спектакль. Сейчас, правда, жизнь стала другая, никто уже по три месяца на даче не живет, поэтому и времени на подготовку остается очень мало. Я прошу у всех снисхождения, если вы заметите в выступлении артистов огрехи. Они готовились с любовью, а таланты обнаружили такие, что нам, тоже в прошлом артистам, и не снились! — Она нашла взглядом в зале отца и обратилась теперь уже к нему: — Владимир Георгиевич, ребята и я посвящаем вам наш концерт.

Она кивнула, обернувшись, на эстраду поднялись Данил и, к моему удивлению, наша Милочка. Лера села за рояль, и они довольно живо исполнили дуэт из «Сильвы», причем Милочка проявила недюжинный актерский талант.

Алла прикусила губу, а Андрей улыбался. Кажется, он не подозревал наличия таких талантов у Милы.

Потом Саша спела «Аве Мария», с честью выдержав все высокое ноты, ей долго аплодировали. Вдвоем с Лерой они спели забавную польку на французском языке, а потом на эстраду поднялся наш Илья. В черной рубашке, расстегнутой почти до пояса, с манжетами и жабо, надо сказать, мальчишка красивый и смотрелся очень сексуально. Я знал, что он в детстве занимался какими-то танцами, но когда он вышел и стал лихо отбивать чечетку, я просто был потрясен.

Лера заиграла какую-то разудалую цыганскую мелодию, ей на помощь пришел скрипач. Илья высоко поднял руки, замерев в картинной позе.

На эстраду неожиданно поднялась Лиза, соседка Ильи по столу, она подошла к Лере, и они в четыре руки сыграли еще некоторое время, а потом Лера выпорхнула на сцену рядом с Ильей, и красным мотыльком закружилась вокруг него. Из-под подола вечернего платья мелькали ее туфельки.

Им долго хлопали. Отец вышел к сцене и поблагодарил за подарок.

Лера обняла за плечи Лизу и поцеловала ее. Данил, окруженный с двух сторон девицами, церемонно поклонился благородной публике.

Я услышал, как кто-то сзади довольно громко сказал:

— Надо же, как меньший внук похож на Владимира Георгиевича!

Я усмехнулся и повернулся к Андрею, чтобы обратить его внимание на этот казус, но заметил, что лицо его было невозмутимо, точно, как у отца, когда он не хотел, чтобы кто-нибудь прочитал его мысли. Кажется, он тоже все услышал, но не посчитал нужным обратить внимание.

Не отпуская детей, папа обратился к гостям. Он и всегда был немногословен, а за сегодняшний вечер, кажется, выговорил свою трехлетнюю норму.

Он негромко поблагодарил всех за незаслуженно щедрое внимание к своей особе, извинился, что всем пришлось столько времени выслушивать все хвалебные речи. Папа выразил надежду, что морской уикенд, хорошая еда и питье, замечательный концерт и фейерверк скрасят его гостям эту обязанность. В зале негодующе зашумели, захлопали.

Он кашлянул, посмотрел на Леру и поднял руку:

— Считаю торжественную часть законченной. Все уже засиделись, поэтому я на правах хозяина хочу попросить всех отдыхать, как кому вздумается. Предлагаю вознаградить детей замечательным десертом, а вас всех приглашаю на танцевальную площадку. Позвольте мне предложить руку замечательной девушке, не комсомолке, но настоящей красавице, и пригласить ее на вальс.

Он подал руку Лере и, сопровождаемые поднявшимися гостями, они прошли в танцзал. Зазвучали первые такты вальса, папа подхватил Леру, и они проплыли мимо нас. Я видел то сосредоточенно спокойное лицо отца, то нежное лицо Леры, от волнения порозовевшее по скулам.

За моей спиной оказался Сергей. Он спокойно сказал:

— Красиво танцуют.

Я вздохнул:

— Это у нас семейное. Андрюха тоже хорошо танцует, хотя никогда не учился. Ну а Илья — так тот просто профессионал, оказывается! Не зря мама мучила его этими танцами, пока он не подрос и не смог ей сказать твердое «Нет!»

Пары одна за другой выходили на паркет зала, и вскоре папа подвел к нам окончательно раскрасневшуюся Леру.

Он поблагодарил Сергея за предоставленную возможность танцевать с такой великолепной партнершей.

Сергей несколько принужденно улыбнулся Лере:

— Я и не знал, что ты так умеешь!

Алла, как мне кажется, обиженная тем, что не ей была предоставлена возможность танцевать первый вальс, сочла все-таки нужным поблагодарить Леру за то, что она привлекла и Милочку.

Лера улыбнулась:

— Да что вы, Алла! С Милой заниматься — одно удовольствие, девочка такая артистичная! Если честно, так я сама от этих репетиций получила столько удовольствия!

Отец улыбнулся:

— То-то я смотрю, дети целыми днями сновали через калитку.

Лера смутилась:

— Ой, она же у вас прямо под окнами, представляю, как вам надоел ее скрип! А я так и не собралась найти у дедушки в гараже масло.

Отец поднял брови:

— Да нет, вроде калитка и не скрипела вовсе. Наверное, кому-нибудь другому пришла идея смазать петли. Может быть, это Ольга Алексеевна?

Я покраснел и промолчал, вспомнив свой неудавшийся ночной визит.

На мое несчастье, дети уже съели свой десерт, и вертелись около нас, ожидая начала фейерверка. И конечно, Данила услышал разговор и вмешался.

— Это, наверное, Гошу надо благодарить. — Все обернулись к нему, и он с важностью пояснил: — Дня два назад он ночью забрался в наше окно. А как раз наутро я заметил, что калитка не скрипит.

Лера смутилась:

— Данил, ну что ты выдумываешь? Чего бы это Гоше лазать по ночам в окна?

— Не знаю. Может, лучше у него спросить?

Лера подняла на меня взгляд, но я, понятное дело, молчал, как пленный партизан. А Данил добавил:

— Если бы я проделал что-то подобное, ты бы меня убила. А его даже не ругаешь. Хорошо быть взрослым!

Лера вдруг отчаянно покраснела. А Сергей засмеялся, но необидно, а как будто с облегчением.

Алла снисходительно посмотрела на нас, как на расшалившихся детей, и сказала:

— Ну, надеюсь, что инцидент с калиткой можно считать исчерпанным? Или ты приберег для нас еще пару сюрпризов?

Я посмотрел на несколько нервно улыбающуюся Ксению и отрицательно помотал головой.

Неожиданно Ксения протянула руку к Сергею:

— Думаю, вы можете пригласить меня на танец!

Сергей сказал:

— Только, чур, не жаловаться на оттоптанные ноги. Если честно, я не обладаю такими талантами, как Илья!

Впрочем, танцевал он вполне прилично.

Андрей подхватил Аллу, и мы с Лерой остались одни.

Она сердито спросила:

— Гошка, какого черта ты полез в мое окно?!

Неожиданно ко мне вернулось хорошее состояние духа.

Я насмешливо улыбнулся:

— А ты не догадываешься? Мне просто ужасно захотелось увидеть твое лицо.

Она фыркнула:

— Уважительная причина! — Лера посмотрела на танцующих и вздохнула: — Твоя Ксения — очень красивая и, кажется, разумная девушка. Надеюсь, что в следующий раз, когда тебе чего-нибудь подобного захочется, она окажется рядом и удержит тебя от безумств. Ну, скажи, зачем взрослому молодому мужчине лазать по окнам, как коту? Ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны?

Я покорно наклонил голову, и сказал примирительно:

— Лера, я — дурак и несчастный человек. Дай мне время, и я справлюсь. Ты же знаешь, у меня это всегда отлично получалось.

Она помолчала, потом повернулась ко мне и сказала:

— Знаешь, я не могу на тебя долго сердиться. И вообще, ужасно рада, что мы встретились. — Лера приподнялась на цыпочки и поцеловала меня, правда, вполне по-дружески. — Чувствую себя, как Золушка на балу. В знак примирения можешь принести мне мороженое.

Она уселась на парапет, болтая ногами, а я послушно пошел за мороженым. Черт, и как ей удается всегда взять надо мной верх?

По дороге я наткнулся на отца, он о чем-то разговаривал с Михаилом Исааковичем и тетей. Он неодобрительно посмотрел на меня и на вазочку с мороженым в моих руках.

Я вернулся к тому месту, где оставил Леру, но не увидел ее. На парапете лежала ее шелковая шаль с длинными кистями.

Я мрачно подумал, что логичнее было бы оставить туфельку. Оглядевшись, я увидел, что Лера стоит рядом с Сергеем. Я ринулся к ним. Подходя, услышал, как она спросила:

— Поэтому ты и был такой сердитый эти дни? А я ломаю голову, чем не угодила...

Сергей покаянно наклонил голову:

— Прости. И что бы ты подумала на моем месте?

Она задумчиво протянула:

— Не знаю.

Неожиданно на меня налетела Ксения. Она увидела у меня в руках вазочку, обрадовалась:

— Игорь, я как раз хотела мороженого! Духота — ужас какой-то. — Мне показалось, что она чем-то сильно взволнована. — Давай отойдем в сторону.

Ксения потянула меня к скамье, окруженной цветущими олеандрами в кадках. Присев, она неожиданно сказала мне:

— Знаешь, я обдумала то, что ты мне сегодня говорил. Может быть, нам и в самом деле не надо спешить со свадьбой.

Я наклонил голову:

— Если ты имеешь в виду мои отношения с Лерой... Прости, что я сделал тебя невольной свидетельницей этого нелепого разговора. В общем, это простое недоразумение. Не бери в голову, ладно?

Ксения помолчала и твердо сказала:

— Знаешь, я догадываюсь, что Андрей, твой брат, считает меня охотницей за богатыми мужиками. Поверь, будь я такой, я ни за что не выпустила бы тебя. Но, кажется, я для себя сегодня кое-что поняла, так что ... В общем, я видела, как ты смотрел на нее.

Я вяло промямлил:

— Зря это все, понимаешь? С ней рядом другой парень, у них все хорошо. Да и, честно сказать, Лера мне никогда не давала возможности проявить к ней какие-то другие чувства...

Она неожиданно напряглась:

— С чего ты взял, что у них все хорошо? Мила рассказала, что они просто живут в соседних квартирах. К тому же, совсем недавно.

Я засмеялся:

— Послушай, у меня от нашего разговора странное впечатление, что ты...

Ксения перебила меня:

— Я не подталкиваю тебя к другой девушке, если ты это имеешь в виду. Я просто хочу ясности в наших отношениях. И ни за что не соглашусь испортить тебе и себе жизнь неудачным браком. Давай притормозим, ладно? У нас еще будет повод объявить о свадьбе.

— Но как же родители? Я говорил с мамой и отцом...

Ксения покосилась на меня:

— Кажется, твой папа догадается, почему мы вдруг решили повременить с оглашением.

Я виновато улыбнулся:

— Ксения, ты — просто ангел! Если я вообще когда-нибудь женюсь, надеюсь, это будешь ты.

Наш разговор прервали взрывы фейерверка. Мне показалось, что Ксения испытала облегчение оттого, что к нам присоединились Алла с Андреем и разговор можно было не продолжать.

Мы подошли к парапету. Свет в здании погасили, и взрывы петард и ракет причудливо освещали лица зрителей.

Я заметил неподалеку от нас Леру и Сергея. Они стояли близко друг к другу, и я все-таки почувствовал укол в сердце.

Детей увезли раньше, ближе к двум часам ночи отъехали и родители. Начали расходиться и разъезжаться гости.

Обслуга ресторана помогла нам загрузить подарки и цветы, правда, в нашу машину все не поместилось, и Сергей любезно предложил свою помощь.

Когда мы подъехали к дому, на веранде горел свет, мама с тетей сидели в плетеных креслах, а отец о чем-то тихо беседовал с Михаилом Исааковичем.

Уставив всю веранду корзинами с цветами, мы с Сергеем отошли с сигаретами в сторону. Он достал из кармана изящную золотую зажигалку, и мы закурили.

Алла и Ксения присоединились к маме, а Лера поднялась на веранду.

— Владимир Георгиевич, все, наверно, устали ужасно. Я только хотела попрощаться и поблагодарить вас за волшебный бал. Мы с Данькой живем тихо и скромно, редко бываем на людях, и сегодня я почувствовала себя немножко Золушкой. — Она оглянулась на Сергея, он ей ободряюще улыбнулся, и она продолжила: — Через неделю мне выходить на работу, праздники закончатся. Но, поверьте, я долго буду помнить этот свой отпуск. И я даже рада оказии, по которой получилось так, что я, приехав продавать дачу, встретилась здесь со всеми вами.

Мама неожиданно вмешалась:

— Лера, я как раз хотела с тобой об этом поговорить, да все как-то не получалось. Знаешь, наш Гоша наконец созрел, и, кажется, собирается жениться. Да и у Андрея уже давно своя семья. Если ты еще не определилась с покупателями, может быть, ты уступишь дачу нам? Все-таки не чужие люди! И, разумеется, мы заплатим тебе ту сумму, которую ты назовешь.

Отец спросил, приподняв удивленно брови:

— Ты продаешь дачу?

Лера склонила голову:

— Да. Я и приехала именно за этим. Если честно, мне просто не по средствам содержать такой большой дом. И вообще, раньше тут за всем присматривала тетя Катя. Так получается, что она уезжает жить к дочери. А я не смогу приезжать сюда часто.

Лидия Петровна быстро проговорила:

— Конечно, конечно. Сейчас такие возможности. Молодые редко ездят сюда отдыхать. Вот и своих я в прошлом году не смогла вытащить за все лето ни разу.

Андрей раздраженно спросил:

— Тогда зачем тебе вторая дача? Этой вполне хватает.

Мама сердито отозвалась:

— Как ты не понимаешь? Это же земля. В принципе, это даже выгодное вложение денег. Тем более, неизвестно, что за люди купят дом.

Сергей неожиданно вмешался:

— Знаете, этот разговор мне кажется несколько преждевременным. У меня тоже есть предложение. — Он повернулся к Лере. — Так получилось, что у меня здесь образовались дела, и, наверно, в связи с ними я буду вынужден довольно часто здесь бывать. Мне при этом надо где-то жить, держать машину. Дом мне нравится, и я предлагаю выкупить его у тебя, с условием, что вы с Данькой можете сюда приезжать, когда только вздумается.

Лера растерялась от неожиданности. Она помолчала несколько секунд, а потом тихо сказала:

— Сережа, ты действительно хочешь этого или просто тебе жалко меня? И почему ты раньше со мной это не обсудил?

Он пожал плечами:

— Да как-то не думал об этом. Вопрос с бизнесом возник недавно, а сегодня я принял окончательное решение о покупке пакета акций. Так что, если тебе подходит мое предложение...

Отец посмотрел на Леру и сказал:

— Не хотелось мне начинать этот разговор сейчас. А впрочем, может быть, все и к лучшему. Сейчас здесь собрались все, кого это касается, и я хочу сделать вам некоторое объявление. — Он подошел к столу, оперся на руки, посмотрел в сторону Михаила Исааковича. Тот только пожал плечами.— Я заговорил об этом сейчас, потому что хочу, чтобы Лера принимала какие-либо решения в своей жизни, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства.

Он повернул голову к нам:

— Присядьте, это займет некоторое время.

Лера опустилась в плетеное кресло, Сергей устроился рядом с ней, опершись о парапет. Мы с Андреем уселись на широкие перила.

Мама встревоженно посмотрела на отца, спросила:

— Володя, если разговор такой серьезный, может быть, отложить его до завтра? Все устали, время достаточно позднее. И духота ужасная, наверное, будет буря. Голову словно обручем сдавило. Неужели тебе мало времени днем?

Но отец посмотрел на нее и усмехнулся:

— У меня вообще теперь времени мало осталось. И я рад, что еще могу успеть что-то исправить. Игорь в курсе моих проблем, он подтвердит.

Я от неожиданности чуть не свалился. Мама с тревогой на меня посмотрела, но прерывать отца не решилась.

— Несколько месяцев назад я прошел медицинское обследование, подтвердившее мои опасения. Тогда же я встретился со своим старым другом и оформил некоторые завещательные распоряжения. Однако в последнее время в моей жизни произошли события, которые подтвердили мои давние догадки. Я хотел собрать вас всех завтра. Мы с Михаилом Исааковичем подготовили кое-какие документы. Этот разговор касается изменений моего завещания. Я все хорошо обдумал, и помощь нотариуса, в данном случае, мне потребовалась, только чтобы подтвердить мои намерения. Я изменил пункт о распределении акций среди моих наследников. Ранее я собирался распределить их поровну между моими сыновьями, Игорем и Андреем. Но сегодня я внес изменение: акции подлежат распределению в равных долях между Игорем, Андреем и Лерой, — он поправился: — Валерией Николаевной Мельниковой. Да, и еще одно: часть моей коллекции оружия, хранящаяся в этом доме, перейдет в руки Сергея, с тем, чтобы он передал ее сыну Валерии Даниилу по достижении им совершеннолетия.

Повисло молчание.

Мы с Андреем переглянулись, и я пожал плечами, виновато пробормотав:

— Я хотел завтра с тобой поговорить.

Он тяжело посмотрел на меня, но промолчал.

Неожиданно тихо мама сказала:

— Володя, как же это? Почему, почему ты мне ничего не рассказал?

Отец вздохнул:

— Лида, ты извини, но я мужик, и женские слезы не переношу. Жизнь прожил хорошо, и уйти хочу достойно. Я совершил в жизни некоторые ошибки. Если я еще могу хоть что-то исправить — то и за это слава Богу.

Мама заплакала, не произнося ни слова.

Неожиданно поднялась Алла:

— Надеюсь, что решение свое вы хорошо обдумали?

Отец вскинул голову:

— Что ты имеешь в виду?

Она сухо ответила:

— Ну, хотя бы то, что своим решением вы обделяете своих законных внуков. Впрочем, ваше решение вполне можно оспорить. Насколько я знаю наследственное право, половина вашего имущества, включая акции, принадлежит вашей супруге, и вы никакого права не имеете его делить.

Андрей потрясенно спросил:

— Алла, ты белены объелась, что ли?

Она дернула плечом:

— Почему ты считаешь, что я всю жизнь буду ходить перед вами на задних лапках? Я — такой же член семьи, как все, и могу выразить свое мнение. Тем более что о некоторых наследниках мы тут услышали впервые.

Андрей угрожающе поднялся, но отец одним движением усадил его обратно.

Отец повернулся к Лере:

— Прости меня, что не поговорил с тобой раньше. Я никогда раньше не был уверен... У нас с твоей матерью были сложные отношения. Но ты должна знать, что я любил ее, любил так, как любят один раз в жизни. К сожалению, к моменту нашей встречи и в моей, и в ее жизни существовали определенные обстоятельства, через которые мы не смогли переступить, чтобы быть вместе.

Лера прижала к груди руки и в растерянности сказала:

— Я ничего не понимаю. О чем вы все говорите? Какое наследство? Почему я?

Он вздохнул.

— Я — твой отец. И, если я все эти годы не мог о тебе заботиться, то теперь хочу поступить так, как должен. Во всяком случае, от нужды в деньгах я тебя избавлю.

Лера помолчала, потом подошла к тете, присела перед ней и спросила:

— Это правда?

Сглотнув, та кивнула, укоризненно глянув на моего отца.

— Как же так? Лика Георгиевна, вы же мне рассказывали, как мои родители любили друг друга? Это была неправда? Зачем?

Тетя твердо сказала:

— Лера, я не обманула тебя. Твоей матери было двадцать два года, ну прости ты ей этот поступок, продиктованный молодостью, красотой, одиночеством, да просто гормонами, наконец! Твой отец подолгу пропадал в командировках. Так получилось, что рядом оказался мой брат. Она никогда не поощряла его ухаживаний. Сама не знаю, как все произошло. Между нами тогда все вдруг разладилось, а Елена и Николай уехали вскоре. О том, что у них родилась дочь, я узнала из письма общей подруги. И когда мы встретились следующим летом, Лена была любящей женой и матерью.

Лера поднялась.

— Почему именно сейчас вы решили признаться во всем этом? Не тогда, когда я осталась без родителей, не тогда, когда я уже была достаточно взрослой, чтобы понять все? Почему именно сейчас?

Отец спокойно сказал:

— Я увидел своего внука. Не знаю, чего мне не могла простить Лена, только кровь не обманешь. И ты права, упрекая меня в том, что я должен был быть рядом с тобой, когда ты осталась одна. Дело в том, что я разговаривал с отцом Николая, и сказал ему всю правду. Это он просил оставить тебя с ними. Николай был их единственным сыном, и мне было трудно отказать ему.

Лера кивнула:

— Тем более, что пришлось бы объясняться с Лидией Петровной. Да и неизвестно, как сложилось бы все в дальнейшем. — Она нехорошо усмехнулась. — Только зря вы, Владимир Георгиевич, все это сегодня затеяли. Зря.

Она подошла к ступеням, ведущим в сад, посмотрела на небо. Откуда-то потянуло ветерком, он подхватил подол ее шелкового платья, несколько первых капель дождя упали на пыльную землю. Лера оглянулась на нас и строго сказала:

— Алла, вы не беспокойтесь, пожалуйста. Никаких изменений никуда вносить не надо. — Она посмотрела на отца с сожалением. — Я расскажу вам то, чего вы знать не могли. Когда я рожала Данилу, потеряла много крови. И мне никак не могли подобрать подходящего донора. Я тогда чуть не умерла. И единственный близкий родственник, кровь которого мне генетически подошла, был мой дед. У врачей уже не было времени, и мне делали прямое переливание. Я тогда в операционной пришла в себя, и видела, как он улыбается. Зря он мне тогда обо всем не рассказал. Только я — внучка своего деда и дочь своего отца.

Она шагнула в сад, потом оглянулась, позвала:

— Сережа, пойдем. Кажется, сейчас будет ливень. Спокойной всем ночи!

Сергей, молча игравший зажигалкой Зиппо в протяжение всего этого времени, сунул ее в карман, поднял голову и сказал:

— Извините, но я, пожалуй, действительно пойду.

Папа растерянно кивнул.

Я оглянулся по привычке на Андрея, и увидел выражение его лица, которое я не забуду никогда.

Ксения глянула на часы, улыбнулась:

— Действительно, уже поздно. Если никто не возражает, я поднимусь к себе.

Вслед за ней ретировался Михаил Исаакович. Он тронул отца за плечо, проходя мимо, и тот благодарно посмотрел на него:

— Спасибо, Миша.

Михаил Исаакович только покивал:

— Ну-ну.

Он поцеловал маме руку.

Алла сказала:

— Лидия Петровна, пойдемте, я провожу вас. — И, обращаясь к Андрею, попросила его: — Не задерживайся, я не люблю ложиться без тебя.

Андрей посмотрел на нее как-то странно и удивленно.

Мама тяжело поднялась, поправила безукоризненно уложенные волосы.

— Надеюсь, вы тоже недолго, — проходя, сказала она отцу. Тот только голову наклонил.

Мы остались одни.

Он поднял взгляд на Андрея:

— Ты, наверное, хочешь со мной поговорить?

Андрей спокойно сказал:

— О чем? О чем, папа?

Неожиданно отец устало сказал:

— И в самом деле, идите спать. Завтра я соберусь с мыслями.

Я поднял голову. От калитки шел Илья.

— Лизу провожал, — пояснил он. — Что, все уже разошлись?

Я кивнул.

Он помялся, но все-таки спросил:

— А Леру кто привез?

Я покосился на него.

— Ну, кто мог ее привезти? Конечно, Сергей.

Тут Илья заметил странные выражения наших лиц и притормозил:

— Я не понял, вы поссорились, что ли?

Хором мы сказали ему:

— Иди спать!

Илья обиделся. Независимой походкой он поднялся по лестнице, я шел за ним.

Я дернул дверь комнаты Ксении, но она была закрыта. Я подергал ручку. Никакого ответа.

Илья злорадно ухмыльнулся, отдал мне честь и, засмеявшись, быстро шмыгнул в свою комнату, торопясь избежать кары.

Не найдя никого, на ком можно сорвать зло, я бахнул кулаком по стене, зашел к себе, и, как был, одетый и в ботинках, рухнул на прохладные простыни. Сверху на голову я положил подушку и мгновенно уснул. Я еще слышал, как дождь громко зашумел по жести подоконников, по листве и по садовым дорожкам.

 

Глава 4. ЛЕРА МЕЛЬНИКОВА.

Не знаю, насколько спокойной выглядела я внешне, но только Сергея это не обмануло.

Едва мы вошли в дом, он поймал меня, прижал к себе и сердито сказал:

— В твоей жизни все будет хорошо, слышишь?

До этого я еще как-то сдерживалась, а тут как запруды прорвало.

Я рыдала, всхлипывая и задыхаясь, а он терпеливо обнимал меня, прижимал голову и твердил какие-то успокаивающие слова:

— Тише, девочка, тише. Детей перепугаешь.

Он усадил меня на диванчик, сел рядом. Стянув свой пиджак, он укрыл меня им. Гладил волосы, целовал мокрые глаза и волосы у висков.

Я успокоилась. Вымотанная истерикой и усталостью долгого дня, я, кажется, задремала, временами всхлипывая и вздрагивая. Сергей наклонился, расстегнул ремешки на моих туфлях, уложил меня на подушки, и лег рядом, не выпуская из рук. Я вдруг испугалась, что он сейчас сделает что-нибудь не так, и исчезнет это замечательное чувство тепла и защищенности. Почувствовав мое движение, он приподнялся на локте, провел рукой по моему лицу, нашел в темноте мою руку и поцеловал в раскрытую ладошку.

— Спи.

Я благодарно задышала и уснула в ту же минуту.

Проснулась я от особенно громкого удара грома, попыталась натянуть на себя одеяло, и поняла, что лежу на веранде, в вечернем платье, укрытая пиджаком Сергея. Рядом никого не было, и я села, спустив ноги вниз.

Отвесная стена дождя отгораживала меня от остального мира.

Неожиданно по ступеням веранды поднялся Сергей. Он был насквозь мокрый, вода стекала с волос, мокрая рубашка рельефно обрисовывала плечи.

— Ты откуда? — изумилась я.

Он неожиданно рассмеялся:

— Не поверишь, но у меня образовалось срочное дело.

Неожиданно в свете молнии я заметила на его рукаве темное пятно.

— Что это?

— А, пустяки. Просто царапина.

Я включила свет и, несмотря на его сопротивление, посмотрела ранку. Это был длинный тонкий порез чуть выше локтя.

— Надо обработать и забинтовать, — решила я.

Принесла из аптечки перекись, бинты, пластырь. Сергей наблюдал за моими действиями. Он снял рубашку и положил ее на спинку кресла.

Я подошла к нему. Чтобы мне было удобней, он расставил ноги и повернулся ко мне раненой рукой.

Я обработала рану, подклеила пластырь, чтобы края не расходились, забинтовала руку.

Участливо спросила:

— Ты как?

Он засмеялся:

— Плохо. Мне срочно нужна сиделка.

Сергей вынул из моих рук ножницы, которыми я обрезала кончики бинта, пристроил их куда-то на стол. Он притянул меня к себе, усадил на колено и здоровой рукой провел по ноге, от щиколотки до бедра. Я попыталась освободиться, стараясь не задеть забинтованную руку, но, то ли я не прилагала должных усилий, то ли Сергей был гораздо сильнее меня, но он подхватил меня на руки и перенес на диван. Потянулся и выключил светильник, уже нетерпеливо освободил меня из шелкового платья. Он склонился надо мной, слегка касаясь моей кожи горячими губами.

Я задышала в его руках, а потом уже чувствовала только его и свое нетерпение, и все получилось просто замечательно.

Я пристроила голову на здоровую руку, прижалась к нему всем телом и провалилась в сон.

Он затеребил меня:

— Эй, не спи. Да что же это такое! Во всех передачах о сексе женщины рассказывают, что мужики сразу после этого засыпают, а тут самому впору пожаловаться.

Я засмеялась:

— Вот не думала, что мужчины когда-нибудь смотрят такие передачи.

Он привстал на локте, всмотрелся в мое лицо:

— Ты — красивая. Если бы ты только знала, какая ты красивая.

Я сонно вздохнула:

— Я рада, что ты так думаешь.

От нашей возни шпильки в моей прическе повылезали, и он вытаскивал их, одну за другой, пропуская мои волосы сквозь пальцы. От его прикосновений у меня кружилась голова.

Сергей помолчал, а потом задумчиво спросил:

— Послушай, а эти акции, от которых ты отказалась, это очень много, если посчитать на деньги?

Я дернула плечом:

— Понятия не имею. — Окончательно проснувшись, села в постели и сердито спросила: — А тебе-то это зачем?

Он обнял меня и уткнулся лицом в колени:

— Честно сказать, совершенно незачем. Мне понравилось, как ты разобралась с этой семейкой. Только, если сказать правду, мне жалко мужика.

Я промолчала.

Он устроился поудобнее, нашел сигареты, но закурить не смог:

— Черт, куда-то зажигалку сунул. — Он еще повозился некоторое время, я при этом продолжала молчать. — Знаешь, немногие из знакомых мне женщин так поступили бы. Ты не жалеешь о том, что сказала им правду? В принципе, они никогда бы ее не узнали, тем более что Данька действительно похож на Тобольцева-старшего.

Я подняла к нему лицо и мрачно ответила:

— Ничего удивительного в этом нет. Он и есть его внук.

Сергей помолчал, потом спокойно спросил:

— Это Андрей?

Я утвердительно кивнула.

Он вздохнул:

— Я должен был догадаться. Ну, он смотрел на тебя как-то странно, ты старалась реже к нему обращаться. У вас был роман?

Я поежилась.

— Нет. Никакого романа. Мне было семнадцать лет, я, как полная идиотка, влюбилась по уши, а может быть, это гормоны были, как говорит тетя Лика, я толком и не помню ничего. А он уже тогда был совсем взрослый. До сих пор не знаю, зачем ему понадобилось тратить на меня столько времени и душевных сил? Я сама хотела всего, что со мной тогда случилось, так что и винить некого. Он уехал, даже не простившись со мной.

Сергей тряхнул головой:

— Как уехал? И ничего не попытался объяснить?

— А зачем? Мне Гоша все объяснил. Андрей тогда уже некоторое время встречался с Аллой, все хотели этого брака. Судя по возрасту Милочки, они почти сразу же решились завести ребенка, она ведь Даньке почти ровесница. В принципе, если бы я не была тогда такой дурой и не приняла бы так всерьез его внимание ко мне, все было бы просто замечательно. Знаешь, первая любовь, и все такое. Андрей ко мне прекрасно относился в течение всего времени, что длилось наше увлечение.

Сергей молчал. Я горько усмехнулась:

— Может быть, поэтому я так и не решилась на серьезные отношения с кем-то другим. Ведь если он был так хорош, и так жестко разорвал все, то чего ожидать от других мужиков? Да и, если честно, рыцарей, желающих посадить меня с сыном на коня и увезти в дальние страны, на горизонте не наблюдалось. А я и так не чувствовала себя одинокой, у меня ведь был Данька, друзья, работа.

Он кашлянул, виновато спросил:

— Что, так сильно любила его?

— Сначала — да, любила. А потом прошло столько времени, да и я повзрослела... В общем, я ехала сюда и надеялась, что не увижу его.

Сергей хмыкнул

— Ну и как ты? Ну, в смысле, как встретились, и все такое?

Я отвернулась.

— А никак. Так получилось, что я все время занята была тем, что происходило между нами, и на Андрея как-то не слишком обращала внимание. Ну, а ему так и вовсе все это давно не интересно.

Сергей, наконец, оставил попытки найти зажигалку, улегся и закинул руки за голову.

— Ну, не скажи. На мой взгляд, он к тебе просто-таки неровно дышит.

Я смутилась.

— С чего ты взял? Я замечаю, что ты ревнуешь меня к братьям, только напрасное это дело.

Он утвердительно кивнул:

— И к братьям, и к племяннику. Не иначе, у них это семейное.

Я укоризненно посмотрела на него, и он засмеялся. Приподнялся, притянул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.

— Зря я тебе это все рассказала.

— Ничего не зря. Терпеть не могу тайны и недомолвки. Угораздило меня влюбиться в такую принцессу!

Я удивилась:

— А ты влюбился?

Он вздохнул.

— Не знаю, что вы, женщины, думаете о нас, но только я-то в тебя влюбился еще тогда, у лифта.

— А чего ж молчал раньше?

— Если ты помнишь, я пытался к тебе подкатиться, но ты мне целую лекцию прочитала. Знаешь, я ведь уже не мальчик, и женские ножки, пусть даже и такие красивые, как твои, не решают вопрос. Все это время я наблюдал за тобой, присматривался. А сегодня окончательно понял, что лучше тебя не встречал, да, наверное, и не встречу никогда.

Я благодарно потерлась носом о его плечо, и он обнял и прижал меня к себе. Мне совсем не хотелось высвобождаться, а потом это и вовсе стало ни к чему.

Под утро мы все-таки переместились в мою спальню, и проснулась я рядом с Сергеем. Несмотря на то, что ночью удалось поспать всего ничего, я чувствовала себя полностью отдохнувшей. В общем, просто замечательно чувствовала.

Я потянулась, и Сергей рядом со мной мгновенно открыл глаза.

— Ты куда? — недовольно спросил он. — Хочешь сбежать?

Я счастливо засмеялась:

— Еще чего!

Он окончательно проснулся, притянул меня к себе и, стягивая простыню, начал целовать плечи, грудь.

Потом, уже после всего, Сергей лежал рядом, и я слышала, как гулко стучало его сердце. Я повернула голову и прижалась открытым ртом к его коже. Он посмотрел на меня с ласковой насмешкой:

— Надеюсь, ты хотя бы жалеешь, что столько времени потеряла зря.

Я вышла из душа. Из одежды на мне были только крошечные трусики и топ. Сергей с интересом рассмотрел меня:

— Хорошо выглядишь!

Я с опаской глянула на его длинные руки и, осторожно обходя его, вынула из шкафа джинсы и миролюбиво сказала:

— Может, поднимемся? — и уже жалобно добавила: — Есть хочу, просто ужасно!

Он кивнул:

— Я сейчас. — Сергей натянул брюки, в которых вчера был в ресторане и огляделся по сторонам: — Черт, где моя рубашка?

Я не успела ответить.

В коридоре послышался громкий топот, в комнату влетел Данька. Не обращая внимания на присутствие Сергея, он завопил:

— Мама, скорее, там с Милкиным дедом что-то случилось! Пойдем, сама посмотришь! Из окна нашей комнаты видно, что он там, у себя в кабинете, лежит на полу! И свет горит!

Сергей подхватился, подтолкнув ко мне Данила, пробормотал на ходу:

— Придержи-ка его, я быстро.

Как был, в одних брюках и босиком, он слетел по лестнице вниз. Мы с Данькой, опомнившись, кинулись за ним.

В доме Тобольцевых еще спали, учитывая наше позднее возвращение. Во всяком случае, было тихо. После вчерашней бури все сияло. Крупные капли росы, еще не высохшие на листве, сверкали в лучах солнца.

Калитку между нашими домами он оставил распахнутой настежь, и мы беспрепятственно прошли в сад Тобольцевых.

И сразу же наткнулись на Сергея. У него было такое мрачное лицо, что сердце у меня сразу рухнуло куда-то в живот.

Он сердито сказал:

— Вы чего тут? Уведи Данила, нечего ему тут делать. Я пойду, разыщу Андрея и Игоря. А ты побудь с детьми.

Я схватила его за руку:

— Что там? Все так плохо?

Он кивнул:

— Хуже некуда.

Я промямлила:

— Я знаю, как с веранды открыть вторую дверь в кабинет. Давай войдем, может, он жив еще? Надо, наверное, вызвать врача?

Он посмотрел на меня, как на неразумного ребенка и подвел к калитке:

— Думаю, врач тут мало поможет. Лера, кто-то разворотил ему выстрелом всю грудную клетку. И ходить тут лишний раз не надо, может, следы какие остались. Пусть менты разбираются.

Нас попросили никуда не уходить, и весь день мы провели на веранде.

Сергей молча лежал на диване. Я заметила, что он о чем-то надолго задумался. Со мной он был рассеянно-нежен.

Я подумала, чем бы себя занять, и взялась готовить обед. Дети сегодня тоже непривычно тихо вели себя. Даже их компьютерная стрелялка сегодня молчит.

У соседей тоже тихо. Только к воротам то и дело подъезжают машины. Это не успевшие разъехаться гости, узнав о несчастье, идут и идут выразить молчаливое сочувствие родственникам. Проход во двор от самых ворот заставлен корзинами с цветами. Пришедшие тихо перешептываются, постоят и уходят.

Лидия Петровна у себя в спальне. После того, как ей все сообщили, она не произнесла ни одного слова. Игорь вколол ей что-то, она весь день не то спит, не то в забытьи.

Соболезнования принимают в основном Алла и Ксения. Вчера мне показалось, что Алла недолюбливала своего свекра, но сегодня она ведет себя образцово. А может быть, как образцовая жена и мать, так понимает свой семейный долг.

Я пересилила себя и зашла к ним с детьми.

Около калитки наткнулась на Ольгу Алексеевну, она пристраивала очередную корзину с цветами. Увидев меня, тихо заплакала:

— Лера, горе-то у нас какое! Такое горе, что и не сказать!

Я кивнула Игорю, который как раз вышел на веранду. Он спустился ко мне, взял за руку. Мы молча постояли, я погладила его по плечу, и мы тихо ушли, не прощаясь.

Обедали в кухне. Дети вяло ковырялись в тарелках. Я отправила их наверх, почитать. Против всякого обыкновения, Данька не ныл, чтобы я шла с ними. Я занялась мытьем посуды. Сергей задумчиво смотрел на меня.

Повязка на его руке съехала, и я сказала:

— Дай, перебинтую.

Он кивнул.

Я сняла бинт. Ранка уже затянулась и имела вид тонкой четкой полоски. Что-то мелькнуло в моей голове, но Сергей заговорил и отвлек меня:

— Не надо бинтовать. Ты же видишь, уже почти зажило. — Повернувшись, он обхватил меня руками, поднял лицо к себе. — Послушай, Лера, дай слово, что не поверишь ничему плохому, что можешь услышать обо мне.

Я попыталась высвободиться и с тревогой спросила:

— Ты о чем, Сережа?

Он только нетерпеливо помотал головой, наклонился и поцеловал меня.

От двери кашлянули.

Мы оглянулись, и Сергей выпустил меня из рук.

Молодой здоровяк, в форме с погонами и милицейской фуражкой в руках, стоял в дверях. Насмешливо спросил:

— Я не помешал? Не возражаете, если я войду?

Сергей вздохнул:

— Да ты, Виктор Алексеич, вошел уже, вроде. Присаживайся. — Сергей повернулся ко мне: — Знакомься, Лера, это местный сыщик, капитан Земцов Виктор Алексеевич. Он будет заниматься этим делом. Насколько я понимаю, у него к тебе дело.

Здоровяк кивнул.

— Сергей Данилович уже ответил на некоторые мои вопросы, хотя и не скажу, что при этом был очень откровенен. Мне бы хотелось выслушать вас, если не возражаете. Ну, может, вы видели или слышали что-то, или обратили внимание на что-нибудь необычное.

Я пожала плечами:

— Да нет. К тому же эта ужасная гроза ночью. Наверное, из-за нее никто не слышал выстрела. Знаете, может быть, вы будете задавать вопросы, а я на них отвечу? А то я не знаю, собственно, о чем рассказывать...

— Хорошо. — Он кивнул, сел за стол, заполнил бланк протокола, и перешел к вопросам: — Как давно вы знали убитого?

— Всю жизнь. Эта дача раньше принадлежала моему деду, и они познакомились с Тобольцевыми еще до моего рождения. Мы раньше каждый год отдыхали на даче, и всегда очень дружили с соседями.

Он нахально и весело рассмотрел меня:

— Странно, но я вас совсем не помню.

— Ну, может, виделись раньше, а потом забыли?

Он хохотнул:

— Вы всерьез предполагаете, что можно вас забыть?

Сергей кашлянул, и здоровяк перевел взгляд на него.

Я заторопилась:

— Последние девять лет, даже больше, я на даче не была.

— Что так? Карибы и Таиланды, небось, посещали?

Я пожала плечами:

— Разве это имеет какое-то отношение к делу? Нет, бабушка и дедушка умерли, а я — женщина работающая, просто не получалось с отпуском.

Он вкрадчиво спросил:

— А сейчас получилось?

— Я приехала продать дачу. И уже здесь встретила соседей. Мы с сыновьями, — я чуть запнулась, — Владимира Георгиевича с детства дружили. Знаете, такая летняя дачная дружба. В другое время года отношения почти не поддерживали.

— То есть вы не знали, что встретите здесь своих старых соседей? И именно Тобольцева-старшего?

— Конечно, нет. Тем более, что Владимир Георгиевич здесь и раньше никогда подолгу не бывал. У него серьезный бизнес, работа. Если и приезжал, то наездами, на неделю, не больше.

— А какие у вас с ним были отношения?

Я задумалась.

— Никаких. Он намного старше, общих интересов у нас нет, я уважала его, но относилась довольно отстраненно. Кстати, мне показалось, что в этот приезд он стал более человечным, что ли. Обычно я с ним могла за все лето и словом не перемолвиться.

Он помолчал, потом поднял на меня глаза, на самом дне которых плескалась усмешка:

— Давайте будем откровенны. Мне уже рассказали, что вчера у вас состоялась довольно напряженная беседа с убитым. Я так понял, что он собирался после этого разговора исключить вас из своего завещания.

Я недовольно нахмурилась:

— Нет, вас неправильно проинформировали. Он как раз собирался включить меня в число наследников, но я убедила, что не являюсь его, — я опять запнулась, — его кровной родственницей. Вы, кажется, меня в чем-то подозреваете? Да если бы мне нужно было это наследство, я бы просто промолчала. Зачем мне брать грех на душу и убивать его? И как, вы себе представляете, я могла бы это сделать?!

Теперь он уже откровенно насмешливо ответил:

— Ну, зачем же беспокоиться самой. У такой красивой девушки нет недостатка в приятелях, которые сделают для нее все, и даже больше, пообещай вы им отблагодарить их позже. Я, например, не отказался бы.

Я беспомощно оглянулась на Сергея. Он ласково спросил:

— Ты, парень, в своем уме? Чего несешь?

Здоровяк прищурился и посмотрел на него.

— Значит, я так понимаю, что правду рассказывать нам не хочется. Тогда я советую вам, Сергей Данилович, придумать правдоподобную версию того, как ваша зажигалка могла попасть в запертую комнату. Я смотрю, вы любите красивые вещи, так за ними нужно следить, а не разбрасывать в местах, где происходит убийство.

— Какая зажигалка? — пролепетала я.

Сергей повел шеей, как будто ему стал тесен ворот рубашки. Нехотя он сказал:

— Там, в библиотеке, нашли мою зажигалку.

Земцов неприятно ухмыльнулся:

— Да. И Сергей Данилович отказывается нам пояснить, как она там оказалась. Когда вы оба уходили, она была у него в руках, по крайней мере три человека из присутствовавших там мне это подтверждают. В том числе и оба ваших друга детства, мадам.

Я повернулась к Сергею:

— Я ничего не понимаю.

Он твердо сказал:

— Я даю тебе слово, что с той минуты, как мы с тобой ушли, я не видел и не разговаривал с Владимиром Георгиевичем. И уж тем более не стрелял в него. Ты мне веришь?

— Конечно.

Земцов подвел глаза к небу:

— Очень трогательно. Но, боюсь, для следствия вам придется поискать более действенные аргументы, чем ваше честное слово.

— Сережа, но я, и правда, не понимаю, что там с этой дурацкой зажигалкой? Когда ты мог ее там потерять?

Капитан засмеялся:

— Вот тебе и версия. Ты, значит, ее потерял, а убийца нашел и подбросил. Замечательно!

Разъяренный Сергей поднялся:

— Я сказал, что не хочу об этом разговаривать!

Теперь уже поднялся и капитан. Хищно улыбаясь, он сказал:

— А это, парень, как спрашивать буду.

Сергей не успел ничего ответить. Капитан Земцов наклонился и поднял что-то с пола за креслом. Я с ужасом увидела, что это вчерашняя рубашка Сергея, с кровью на рукаве.

Земцов рассмотрел находку:

— А это что такое? Рубашка мужская, дорогая, небось, а вот это пятно на ней — кровь.

Сергей нахмурился:

— Это моя рубашка, и моя кровь. Я вчера где-то руку порезал, видишь?

Он показал шрам.

Капитан кивнул, удовлетворенно улыбнулся, вынул из кармана телефон и скомандовал неведомому мне Николаю:

— Давай понятых, изъятие оформим.

Захлопнул телефон, повернулся к Сереже:

— Я тебе расскажу, где ты руку поранил, если ты запамятовал. Там в двери штуковина такая есть, я сам чуть об нее не поранился. Гляжу, а на ней кровь.

Я вспомнила такой же шрам на руке Игоря и побледнела.

Капитан кивнул в мою сторону:

— То, что ты был в доме, считай, уже доказано. Можешь срочно придумывать новую версию вместе со своей подружкой. Так что честным словом ты точно не отделаешься.

Сергей неожиданно успокоился, холодно посмотрел на капитана и сказал:

— Я не говорил, что не был в доме. Я дал слово, что не виделся с Тобольцевым-старшим, так оно и есть. Все, капитан, больше я тебе без адвоката и слова не скажу.

— А мне твои слова вовсе без надобности. Экспертиза все скажет.

— Ну, тогда не забудь сразу проверить рубашку на наличие частичек пороха, умник.

— Поучи свою подружку, как щи варить. — Земцов повернулся ко мне: — А вам посоветовал бы собрать кое-какие вещи своему приятелю. Учитывая его поведение, отказ от содействия следствию и особую тяжесть преступления, я принимаю решение задержать его. Пока на трое суток, а там посмотрим.

— Ну, капитан, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — вздохнул Сергей. — Лера, ты не волнуйся. Я тебе обещал, что в твоей жизни все будет хорошо, и сдержу слово. Да, и еще: свяжись с Анатолием, пусть придержит здесь ребят, они мне могут понадобиться. Хорошо?

Я только кивнула. Плакать не стала: Сергея огорчу, а придурка в погонах только порадую. Он истолковал это по-своему:

— Что-то твоя подружка не слишком печалится о том, что тебя закроют.

Сергей пожал плечами:

— Она знает, что это ненадолго.

— Ну-ну. Заходи, Николай, — обратился он к молоденькому пареньку, который появился в дверях. За его спиной я заметила испуганные лица немолодой семейной пары, присматривавшей за домом и садом по соседству. Видимо, их позвали понятыми.

Не знаю, чего мне стоило спокойствие, с которым я проводила Сергея. Изумленным Даньке и Александре я ничего объяснять не стала, просто сказала:

— Так надо. Отец сказал, скоро приедет. — Я присела на ступеньку крыльца, прижала руки к щекам. — Вы только не нервничайте. Он сказал, все будет хорошо.

Данька покрутил головой:

— Ну, мам, ты даешь. Сама лучше не волнуйся так. А то на тебя посмотреть страшно.

Сашка прижалась ко мне лицом и спросила:

— Мама Лера, это что же?

Я погладила ее плечо, потом помолчала и твердо сказала:

— Слушайте, мне нужна ваша помощь. Данил, ты за старшего. Александра, слезы отставить, потом поплачем, от радости. Мне сейчас нужно сделать пару звонков, вы уж меня не тревожьте, ладно?

Она вытерла глаза, кивнула.

В общем, обстановка была далека от идеальной, но пока все в пределах нормы.

Я позвонила Анатолию. Он внимательно, не перебивая, выслушал меня, хмуро буркнул:

— Дети с тобой? Жди, я сейчас буду.

В ожидании его приезда я привела в порядок кухню и веранду, а заодно и свои мысли. Поэтому, когда он появился, я уже почти спокойно предложила ему:

— Кофе? Или по-прежнему предпочитаешь пиво?

Он недоверчиво прищурился на меня:

— Лерка, у тебя железобетонные нервы. Давай пива. Сегодня весь день на улице, как в парной, после грозы влажность ужасающая.

Он устроился в кресле напротив меня, кивнул:

— Выкладывай, как на духу, что у вас тут делается. Про Владимира Георгиевича уже знаю. А вот Сергей тут каким боком?

Я рассказала ему о событиях вчерашнего вечера и сегодняшние новости. Анатолий вздохнул:

— Да, у вас тут прямо бразильский сериал разворачивается. И непонятно, почему молчит Сергей? Что ему понадобилось ночью в доме Тобольцевых?

Он покачал головой.

— После того, как ты позвонила, я тут переговорил кое с кем. Ребята клянутся, что свои никто бы на это дело не пошли. Ты не знаешь, случайно, там не пропало ничего ценного, все-таки коллекция оружия, и вообще в доме есть, чем поживиться. Например, влезли, а тут хозяин...

Я нахмурилась:

— Сама я там не была, но, со слов Сергея, на ограбление не похоже, и даже ружье, из которого стреляли, там же лежит. В сейфе деньги, кредитные книжки, ценные бумаги, и дверца сейфа приоткрыта, но, кажется, ничего не пропало.

— Ну, если так, то либо бизнес, либо бытовуха. Мое чутье мне подсказывает, что нужно копать вторую версию. Тем более, говоришь, намерение изменить завещание ни у кого энтузиазма не вызвало?

Я передернулась.

— Надеюсь, теперь этот вопрос снят с повестки дня. Представь, этот придурок в погонах решил, что я подговорила Сергея на убийство, чтобы Владимир Георгиевич не успел исключить меня из завещания. Ну, типа богатая наследница, потом поделим денежки или что там, акции, что ли...

Анатолий покачал головой:

— Действительно, придурок. Судя по деньгам, которые Сергей поднял недавно по нашему порту, человек он небедный. Но Вите Земцову все деньги, больше десяти штук баков, кажутся суммой, ради которой можно пойти на все. Он вообще сволочь редкостная: получает удовольствие, делая пакости людям. Но при этом мзды не берет, и активный ужасно, в связи с чем у начальства на хорошем счету.

Я запечалилась:

— Это плохо. Все равно придется как-то с ним договариваться. Сергея-то надо выручать.

Анатолий нахмурился:

— Это плохая мысль. Договориться с ним невозможно, он тип упертый, а если у них с твоим Сергеем не заладилось, он землю рыть будет, чтобы доказать, что это он — убийца. А мотив и возможность у него уже есть. Что за черт все-таки понес Сергея в дом к соседям? Неужто в своем доме ночью ему нечем заняться?

Я покраснела, вспомнив, как провела прошедшую ночь.

Анатолий искоса глянул на меня и вздохнул:

— Я попробую помочь, через брата. Единственная проблема — он сейчас в горах, приятель пригласил отдохнуть на пару дней, и связи с ним никакой. Но должен вернуться. Твоему Сергею придется попариться пару-тройку дней, но парень он крепкий, выдержит. Мы с тобой завтра его проведаем, есть у меня там свой человечек.

— Но не можем мы сидеть сложа руки. Надо что-то делать, искать убийцу, например. Если мы его найдем, то Сергея и так выпустят. Сергей просил придержать здесь его ребят, может, они чем помогут?

Анатолий кивнул:

— Они должны были завтра улететь, а сегодня я им отдых организовал. Ну, там баня, девочки. И что ты на меня так смотришь? Парни молодые, должны отдохнуть. Тем более, с заданием своим справились блестяще. — Он засмеялся и потер лицо. — Не знаю, где их нашел Сергей, говорит, какая-то питерская фирма, только ребята замечательные. Тут у нас с Сергеем одна проблема в порту образовалась, так они мигом все раскрутили. Друга у меня убили с год назад, ясно, что заказ, а только ни исполнителя, ни заказчика тогда не нашли. А еще жена приятеля акции свои, в наследство полученные, передала в управление одному хмырю, главным инженером у них работал. Вроде, он жениться на ней хотел, о ребенке заботиться. Ребята нарыли, что у него приятель близкий есть, и пару фотографий представили вдове. Та сразу в ум пришла, вернула акции под управление отца моего приятеля. Надо было видеть лицо этого любителя вдовушек с наследством!

Я нахмурилась.

— Гадость какая! Не люблю я такие истории.

— А я как их не люблю! А уж действующими лицами так и вовсе не хочется становиться. Но, как ты понимаешь, не все зависит от нашего желания.

— А с убийством друга твоего тоже разобрались? Кто его заказал-то? Этот, главный инженер их?

— Ну да, ему слабо. Воспользоваться обстановкой и сложившейся ситуацией он еще может, а вот организовать что-то — кишка тонка. Его только чуть прижали, и он заговорил, как заведенный. И выяснились очень любопытные вещи, да и экономист, которого Сергей прислал, тоже помог. Через налоговую и таможню удалось выяснить, что одна из фирм в порту резко увеличила грузооборот, к ним перешла часть заказов, через подставных лиц они арендовали часть портовых площадей. А ребята выяснили, что один из учредителей фирмы-поставщика оборудования, основной кредитор фирмы моего друга, приходится зятем руководителю этой фирмы. В общем, там теперь компетентные органы занимаются, а мы с Сергеем на этом фоне стали совладельцами пакета акций транспортного агентства в местном порту. Да он, наверное, тебе рассказывал?

— Нет. Мы в последние дни мало общались. Так получилось, — виновато пояснила я.

— Ну, не знаю. А только могу тебе сказать, что Сергей твой — парень непростой. — Он покрутил головой, добавил: — Так что особо не переживай. Если молчит — значит, так надо. А ребята, я думаю, завтра сюда подъедут, вот им все, как на духу, расскажешь. Я думаю, убийцу рядом где-то надо искать. Лидия Петровна ведь, наверное, не изменила своей привычке запираться на ночь? Так что это может быть один из тех, кто остался ночевать в доме. Судя по вчерашнему сборищу в ресторане, люди там были все непростые. Придется поговорить с Андреем и Игорем, может, помогут чем.

Анатолий поднялся:

— Лера, уже поздно, иди отдыхать. Завтра с утра я к тебе подъеду.

Я пошла к калитке, чтобы проводить его к машине.

Анатолий спросил:

— Не боишься одна? — Он помедлил и предложил: — Я мог бы...

Я укоризненно на него посмотрела, и он вздохнул:

— Да ладно, это я так, на всякий случай.

Я вернулась в дом, набрала номер Лены. И только услышав ее голос с привычными радостно-встревоженными нотами, заревела.

Несмотря на то, что прошлой ночью спала мало, я и сегодня не выспалась, к тому же полночи проворочалась в постели. Встала рано. Тихо побродила по дому, сварила кофе. Дети спали. Я оделась, заколола волосы и спустилась в сад. Срезала охапку роз, пристроила их в плетеную корзину.

Вернулась в дом, уложила в пластиковые контейнеры нарезанную ветчину, сыр, зелень. Завернула сверток с пирожками. Нашла в бабушкином буфете салфетку, рюмки, вынула из коробки бутылку вина.

Пришедшая тетя Катя одобрительно посмотрела на мои приготовления.

— Знаешь, так жалко, что они ушли совсем молодыми, — вздохнула она.

Я кивнула:

— Ну да, сегодня я старше своей мамы. Правда, удивительно?

Вниз по лестнице слетел заспанный Данька. Он поздоровался с тетей Катей и тихо сказал мне:

— Мам, там Сашка плачет. Ты бы поднялась к ней.

Саша лежала, повернувшись худенькой спиной ко всему миру. Я молча подсела к ней, едва удержавшись от того, чтобы погладить ее, и только тихо сказала:

— Саша, сегодня у меня плохой день. Двадцать пять лет назад разбились мои родители. Мама была моложе меня сейчас, представляешь? А мне два года всего было, я и погоревать тогда толком не могла.

Она полежала молча, потом села в постели. Распухшим от слез носом она шмыгнула, и я достала из кармана носовой платок. Она решительно высморкалась, потом сказала:

— Все. Можешь на меня рассчитывать.

Я обняла ее за плечи, прижалась щекой к шелковистым спутанным волосам. Она отстранилась, с тревогой на меня посмотрела:

— Как ты думаешь, папу освободят? Должны же они разобраться? Я без него не могу.

Я твердо сказала:

— Обязательно освободят, — и призналась: — Мне без него тоже очень плохо.

Сашка обняла меня и пробормотала:

— Да вижу я, папе ты очень нравишься. И в кино обычно спрашивают детей, так вот учти: мы с Данилой вовсе не против.

Я засмеялась:

— Пойдем, там тетя Катя нас ждет. Сегодня попробуем увидеться с папой, Анатолий обещал помочь.

— Ура! — она мигом слетела и бестолково заскакала по комнате, не хуже Данила.

На кладбище, несмотря на утреннее время, мы оказались не одни. Немолодая женщина вышла из сторожки, посмотрела на нас, поздоровалась с тетей Катей:

— Что-то вы зачастили.

Тетя нахмурилась:

— Годовщина сегодня.

— Тогда конечно, помянуть надо.

Тетя Катя позвала ее:

— Серафима, ты подходи к нам, посидим.

Женщина кивнула.

Мы прошли к изящной низкой оградке во втором ряду.

Как приехали, я уже приходила сюда с тетей, поэтому в цветничках было чисто. Данька с Александрой сходили за водой к сторожке, я вымыла мраморный памятник. Фотография у родителей была одна на двоих, та, что висела в кабинете.

Я внимательно всмотрелась в лицо молодой девушки на портрете. Ах, мама, если бы можно было тебя расспросить, может, не болело бы так сердце.

Тетя Катя разложила еду на салфетке, налила вино в стаканчик, накрыла ломтиком хлеба и поставила к изножью памятника. Взяла меня за руку:

— Ты, Лера, не кори ее. Она за свой поступок страшную цену заплатила.

Я вздохнула.

Подошла Серафима, подсела к нам.

— Что там за дела у ваших соседей творятся? Весь поселок гудит. Так уж жалко покойника, так жалко. А как представлю, каково жене его сейчас, так и вовсе. Я-то сама уж третий год как овдовела, да все не привыкну. А тут...

Она выпила вино.

— Он, кстати, часто сюда приходил. Всегда один, и раненько так. Молча придет, посидит. С мужем моим как-то разговорился, говорит, близкий очень мне человек здесь похоронен. Твой отец, стало быть. Дружили, наверно?

Я неопределенно кивнула.

Детям надоело сидеть смирно, и они пошли к сторожке. Серафима сказала им, что ее кошка котят принесла, они пошли посмотреть.

Мы уже собирались уходить. Я оглянулась на чьи-то шаги и увидела Андрея.

Он подошел ближе и ровным голосом сказал:

— Я знал почти наверное, что найду тебя здесь.

Тетя Катя дипломатично увела Серафиму, а мы с Андреем медленно пошли по аллее, усаженной кипарисами и самшитом.

— Я хочу, чтобы ты знала: ни я, ни Игорь ни на секунду не подумали, что Сергей причастен к гибели отца. Я не знаю, почему он молчит, и надеюсь, что у него серьезные основания для этого. Я только сегодня за завтраком узнал о том, что он арестован, или задержан. Никогда точно не знал, как это называется.

Я молчала. Потом с тоской сказала:

— Мужчины вашей семьи, все, как один, приносят мне одни несчастья. Почему так, скажи? И ведь из лучших побуждений.

Андрей остановился.

— Я тогда ночью разговаривал с отцом...

Видимо, я побледнела, потому что он сразу заторопился:

— Нет, нет, ты неправильно поняла. Конечно, мне бы и в голову не пришло стрелять в него. Он просил прощения за то, что исковеркал мою жизнь. Понимаешь, он действительно был убежден, что ты — его дочь. Тогда, ночью, я возвращался от тебя, и отец видел, как мы целовались. Он объяснил мне все, я уехал в ту же ночь. Если бы ты знала, каким холодом с тех пор полна моя жизнь. Я долго привыкал видеть в тебе свою сестру. Я не люблю и никогда не любил жену. У меня были бесчисленное множество романов и интриг, в которых, как теперь понял, я всегда искал и не находил тебя.

Я молчала. Андрей поднял на меня взгляд:

— Данил — мой сын?

— О, Господи! Ты считаешь честным спрашивать меня об этом? Да даже если я сто раз скажу «нет», ты мне не поверишь. Ты поговорил с отцом, вы с ним все решили, только ты забыл объяснить мне, почему молодой мужчина уезжает так внезапно от девушки, которая в него безумно влюблена? Ты же видел, что я тогда дышать не могла от счастья, и смог уехать, не сказав мне ни слова. Да я после этого десять лет прожила с мыслью, что никого любить нельзя, что, если полюбишь, тебя в любую минуту могут бросить, как пляжную игрушку, ненужную в городе. Ты даже никогда не поинтересовался, что со мной стало, как я жила эти годы. И теперь ты спрашиваешь, твой ли это сын.

Он устало посмотрел на меня:

— Как, какими словами я должен был сказать тебе, что ты — моя сестра?! Да я тогда сам себя не помнил, а мне ведь было двадцать восемь лет. И я, по-твоему, должен был рассказать это девочке, которая была почти ребенком. Да еще после того, что произошло между нами той ночью.

Мы вышли из-за поворота аллеи, я увидела детей, которые показывали тете котят. Я помахала им рукой, повернулась к Андрею. Он неожиданно взял мою руку:

— Лера, я всегда мечтал, что у меня будет большой теплый дом, наполненный светом и любовью, мечтал, что рядом со мной будет женщина, которая будет любить меня так, как я люблю ее. Я толком не знал, как это должно выглядеть. И увидел такой дом, приехав сюда этим летом. Я твердо знаю, что могу быть по-настоящему счастлив только с тобой.

Я осторожно высвободила руку и с сожалением посмотрела на него:

— Андрей, ты опоздал. Я люблю другого человека. Мне очень жаль тебя, я понимаю, что обстоятельства тогда так складывались, и теперь, по прошествии этих лет, уже не виню тебя в происшедшем. Я только прошу, чтобы ты забыл все, что произошло тогда между нами. Все равно это была не я, а чужая глупая семнадцатилетняя девочка, ввязавшаяся по неопытности во взрослые игры. Я считаю, что вышла из всего этого без потерь, чего и тебе желаю.

Я прошла вперед:

— Пойдем, меня ждут.

Он молча шел рядом.

Я посмотрела на его серое лицо, подумала о том, что всего сутки назад у него погиб отец, и сказала:

— Извини, если была слишком строга с тобой. Поверь, мне все это тоже нелегко. И передай Лидии Петровне, что я очень сожалею и сочувствую. Я потом соберусь с силами и зайду к ней. Почему-то я чувствую какую-то вину перед ней. Может быть, потому, что так резко тогда разговаривала с Владимиром Георгиевичем.

Он кивнул.

— Мама почти не выходит. Хорошо, что с ней тетя Лика. Не знаю, как она переживет все это.

Я помахала на прощанье Серафиме, и мы все медленно пошли домой. Возле ворот Андрей остановился и сказал:

— Если хочешь, я поговорю с Земцовым...

Я вспомнила, что Анатолий просил заручиться поддержкой братьев, и попросила его:

— Нет, нет, с ним ни о чем говорить не надо! Вот если бы ты мог помочь ребятам Сергея, они будут разбираться в этой истории и, возможно, им понадобится поговорить с кем-то из домашних. Мне бы хотелось, чтобы ты подтвердил их, скажем так, полномочия и помог им, если это будет нужно.

Андрей слабо удивился:

— Что за ребята?

— Да так. Они по поручению Сергея выполняли здесь определенную работу, и не успели уехать. Анатолий сказал, что они — хорошие специалисты.

— А Анатолий тут каким боком? — Он махнул рукой. — Ладно, раз ты считаешь, что это нужно, я обещаю им поддержку.

Парни на меня не произвели сильного впечатления. Я почему-то представляла их мужественными здоровяками в камуфляже и беретах, с трехдневной щетиной на щеках. На деле один их них, назвавшийся Вадиком, оказался невзрачным худощавым блондином, а второй, Алексей, имел более темный цвет волос и плотное телосложение, но, в целом, отличался той же неприметностью. Даже возраст их я определить бы затруднилась. Впрочем, решила, что чуть за тридцать. Позже, познакомившись ближе, я поняла, что обоим хорошо за тридцать.

Я подробно изложила им все, что произошло здесь за последние три дня. Единственное, о чем я умолчала, это об отношениях, связавших когда-то меня с Андреем. В присутствии Анатолия мне этого делать не хотелось.

Меня, в общем, практически не перебивали.

Вадик только попросил:

— Ты не могла бы составить список всех, кто в ту ночь был в доме? И пометь, пожалуйста, тех, кто присутствовал при обсуждении завещания.

Алексей подхватил:

— Кстати, о завещании. Что там с ним, в конечном итоге?

Я пожала плечами:

— Не интересовалась. Я считала, что эта тема исчерпана. Ни мне, ни Даниле ничего от них не нужно.

— Ну, не скажи. Во-первых, если от своей доли в завещании ты отказаться можешь, то от доли, завещанной несовершеннолетнему, отказаться труднее. Права детей у нас строго охраняются, придется привлекать органы опеки и попечительства, лишняя головная боль.

— Да там речь шла о коллекции оружия. Если разобраться, то куда мне ее?!

Неожиданно в разговор вмешался Данька, появившийся на пороге:

— Не понял, что там с оружием?

Я сердито сказала ему:

— Данил, подслушивать нехорошо.

Он хмыкнул:

— Нехорошо, но полезно. Иначе как бы я узнал что-нибудь?

Я выпроводила его и плотно закрыла за ним дверь.

— Думаю, мне пора познакомить вас с братьями Тобольцевыми. С Андреем я уже разговаривала, он обещал помочь. Пойдемте, я вас представлю. Вы останетесь с ними, а мы с Анатолием уедем. Ты обещал, что мы попробуем увидеть Сергея, — обратилась я к нему. Если можно, дети поедут с нами.

Анатолий кивнул, и мы поднялись.

Андрей и Игорь были на веранде. Завидев нас, они поднялись.

Мы быстро представили ребят, и Анатолий спустился к калитке, дожидаясь меня.

Вадик спустился вместе со мной, неожиданно придержал меня за локоть и сердито прошептал:

— Я же просил рассказывать все откровенно!

Я недоуменно посмотрела на него, а он махнул рукой.

— Черт, теперь понятно, что развеяло сомнения старика. Раньше он никогда не видел твоего сына, ведь так?

Я кивнула.

Он хмыкнул.

— Ну, за то, чтобы доказать, что между твоим сыном и одним из соседей не существует кровного родства, я бы лично не взялся.

— И не берись. Об этом никто и не просит, — огрызнулась я.

— Ладно, потом обсудим. — Он тихо спросил: — Ты что, всерьез рассчитывала скрыть это? Сергей-то знает?

Я кивнула.

— Знает. Я рассказала ему все, когда мы вернулись той ночью к себе.

Он хмыкнул:

— Уже легче. Все, мы пока тут поспрашиваем. А вечером еще зайдем.

Анатолий ревниво спросил:

— О чем вы шептались?

Я только рукой махнула.

Он тронулся с места.

Я спросила:

— Ты сегодня без водителя?

Он покосился на меня и промолчал. Кой черт меня тянет за язык? Может, у него за радость самому за рулем посидеть? Тогда за Сергеем он тоже сам заезжал.

Мы свернули в проулок и остановились у небольшого двухэтажного особнячка, где располагался райотдел милиции.

— Посидите, я пойду, поищу приятеля.

Анатолий отсутствовал довольно долго. В машине нам сидеть надоело, и мы перебрались на скамеечку, в тень старого раскидистого абрикоса.

Данька подтолкнул меня локтем и смешно скосил глаза на крупную светловолосую девушку рядом, привлекая мое внимание. Я присмотрелась: вне всякого сомнения, девушка плакала.

Учитывая специфику заведения, у дверей которого мы сидели, это было неудивительно, и отбивало всякую охоту к расспросам. Но девушка была очень симпатичная, светлые волосы, открытое лицо без косметики, которое не портили ни припухшие губы, ни зареванные глаза. Я присмотрелась и решила, что, пожалуй, она не такая молоденькая, как показалось на первый взгляд, наверное, моих лет.

Я решилась и спросила:

— У вас неприятности?

Она неопределенно кивнула.

— Что-то с родственниками?

Девушка махнула рукой и закрыла лицо руками. Ее сумочка, стоявшая на скамейке между нами, наклонилась, и из нее выпала довольно увесистая мужская барсетка. Данька поднял ее и протянул хозяйке.

Она пробормотала:

— Спасибо. Это не мое, но все равно, спасибо.

В этот момент с крыльца спустились Анатолий и немолодой усатый мужчина в форме. Он сердито посмотрел на нас и спросил:

— А вы кем ему приходитесь?

Я пожала плечами, не зная, как лучше представиться.

— Боевая подруга, — пробурчала я. — А вот это — его дочь.

Он сердито посмотрел на Анатолия:

— Представляешь, что будет твориться в отделении, если всех боевых подруг пускать на свидания? — Он повернулся к девушке и строго сказал ей: — Ты еще здесь? Я тебе сказал, иди домой. Брат, небось, дожидается, а ты тут околачиваешься.

Девушка тихо сказала:

— Алексей Максимович, ну, прошу вас! Мне бы с ним только на секунду увидеться. Я ему должна вещь одну передать! Виновата я перед ним.

— Он полгостиницы разнес, и здесь, в отделении куролесил. Хороших ты себе друзей завела, Наталья. Не ожидал я от тебя этого. — И добавил: — Пусть посидит, успокоится. А ты домой иди, нечего тебе тут делать.

Повернулся к Анатолию и сказал:

— И ты со своей принцессой тоже пока домой отправляйся. Сейчас все равно ничего не могу, Земцов ваш мне голову оторвет. А вечером приходи, часов в девять, так и быть, разрешу вам поговорить. Только не надо всем колхозом приезжать, ты же не хочешь, чтобы меня из органов поперли накануне пенсии? А у меня дел полно: свалились на мою голову два здоровенных мужика. А того, что их кормить надо, никто не думает. У нас в отделении, что, кухня есть или ресторан? Одна морока мне с ними. Так что не сомневайся, если завтра не освободят, то переведут в город.

Я прервала его:

— А можно, я ему передачу приготовлю? И вам, Алексей Максимович, мороки меньше, и мне спокойнее.

Он посмотрел на меня, подобрел.

— А чего? Давай. Только ж смотри, я проверю, что там.

— А что можно?

Он пожал плечами:

— Да все, кроме спиртного. Ну, поесть там, соки всякие. У них в комнате холодильник стоит. — Он повернулся к Анатолию: — Ты же знаешь, у нас для задержанных помещений нет, так я их, приятеля вашего и буйного одного, в номер для командировочных поместил. Там и душ есть, и телевизор.

Я испугалась:

— Как буйного?

— Не волнуйся ты так, не буйный он уже. Просто приезжий, без документов, скандал затеял в гостинице, с ребятами моими возню устроил. Разберутся с ним, выпустят. Они, кстати, с твоим там, вроде, подружились.

— Алексей Максимович, мы сейчас вернемся, вы только дождитесь нас!

Анатолий завез нас в универсам, и я набрала в два пакета продуктов: сухой колбасы и всяких мясных деликатесов, сыра, зелени, хлеба, печенья, уложила всяких соков. Во второй пакет добавила бутылку дорогой водки и коньяк. На недоуменный взгляд Анатолия пояснила:

— Алексею Максимовичу.

Он кивнул:

— Я его и так регулярно подогреваю. Ну, да ладно, не помешает.

Мы завезли пакеты. На скамейке перед зданием уже никого не было, значит, Наталья вняла совету и уехала домой. Мы уже из машины не выходили.

Анатолий вернулся в машину, улыбаясь:

— Максимыч заглянул в твои пакеты, сказал уважительно: «С понятием девка!»

Поскольку других дел пока не предвиделось, Анатолий повез нас домой. Я глянула на осунувшуюся от всех волнений мордаху Александры, полезла назад, поцеловала ее и сказала:

— Видишь, все налаживается. Сейчас поедем обедать, а вечером попробуем еще раз. Может, удастся встретиться с папой.

Она кивнула.

Анатолий спросил:

— Лера, ты гостей, часом, не ждешь?

Я уселась в кресло, посмотрела вперед и потеряла дар речи: перед нашей калиткой стоял джип Игоря и сам он, собственной персоной, стоял неподалеку от него, разговаривая с Михаилом Исааковичем, видимо, решившим прогуляться к морю.

Игорь довольно сердито посмотрел на меня и вместо приветствия сказал:

— Тебя вообще можно куда-нибудь отпускать одну? Просил же, чтобы позвонила!

Я свалилась с высокой подножки джипа Анатолия и молча подошла к Игорю, обняла и спрятала лицо в рубашку. Уловила знакомый горьковатый запах и спросила:

— Игорь, я говорила тебе, что у тебя замечательная туалетная вода?

Я отстранилась, а он, все еще не выпуская меня, провел рукой по волосам и грустно сказал:

— Нет. Разве ты когда-нибудь что-нибудь делала так, как надо?

— Я Ленку убью! Просила же не рассказывать тебе! Это она тебе позвонила?

Он кивнул:

— А то. Позвонила, и я среди ночи поднялся и рванул к тебе. А где Данил?

Я оглянулась. Анатолий наблюдал за встречей со странным выражением лица. Видимо, от растерянности, он не разблокировал кнопки задних дверей, и Данька никак не мог выбраться наружу. Данил, наконец, покинул машину и присоединился к нашей живописной группе, заскакав вокруг нас.

Я познакомила Анатолия с Игорем, позвала всех обедать. Впрочем, Анатолий от обеда отказался. Договорившись заехать за мной в девять часов, он отъехал.

Дети ушли к телевизору, и мы остались вдвоем.

Игорь уселся в плетеное кресло, достал сигареты и твердо сказал:

— А теперь толково все расскажи. Только честно и без бабских штучек. Я хочу помочь тебе, поэтому мне нужна вся информация, а не только то, что тебе кажется необходимым рассказать мне.

До этого я накрывала на стол, устраивала Игоря в гостевую комнату, потом мы с Сашкой мыли посуду, — в общем, возможности поговорить у нас не было. Я уселась напротив него и заерзала, не зная, с чего начать.

Прищурившись, он окинул меня внимательным взглядом:

— Загорела, похорошела невозможно. Влюбилась ты, что ли?

Я смутилась.

— Ты можешь мне не верить, но я рад за тебя. — Он грустно посмотрел на кончик своей сигареты и вздохнул: — Жалко, конечно, что все это совпало с такими неприятностями. Надеюсь, что все вместе мы с этим разберемся. Да, кстати, я тут встретил своего старого знакомого, Михаила Исааковича Штильмана, он к этому делу тоже имеет отношение?

— Да, но только косвенное! Он должен был заверить завещание, но человек, который его собирался подписать, умер. А вот почему он не уезжает, я не знаю! Я и дома-то сегодня почти не была.

Игорь хмыкнул:

— Завещание, говоришь? Я, честно сказать, когда слушал Ленку, думал, она шутит. А у вас тут прямо, как в сериале страсти разыгрались! Садись-ка, подруга, и рассказывай.

Я воспротивилась, было:

— Да это долго!

— А я никуда не тороплюсь.

Игорь внимательно выслушал мою историю, помолчал. Потом попросил:

— Я хотел бы увидеть фотографию твоей матери.

Я кивнула. Поднялась в кабинет, сняла со стены фотографию родителей, принесла Игорю.

Он внимательно рассмотрел ее, задумчиво сказал:

— Ты очень похожа на свою мать. Неудивительно, что вокруг нее разгорелись такие страсти.

Он вернул фото. Наклонился вперед, прикоснулся рукой к моей щеке:

— Что это рожица у тебя такая печальная? — Я заморгала, и он сердито сказал: — Только не реви! И вообще, ты мне мешаешь думать.

Он поднялся и отошел к ступеням, ведущим в сад. Молча постоял там минут пять. Он смотрел в сад, наполненный прозрачными летними сумерками. Потом повернулся ко мне:

— Ты говорила, что в семье соседей много лет работает одна и та же женщина?

Сбитая с толку его вопросом, я удивилась:

— Ну да, Ольга Алексеевна.

— Вот с ней я и хотел бы поговорить. Это возможно?

Я неуверенно сказала:

— Ну, да, наверное. Андрей обещал мне помощь, думаю, он не будет против.

В девять часов я уложила в сумку пластиковые судочки с едой, завернула в бумагу жареную курицу, пирожки. Игорь с интересом наблюдал за моими действиями.

— Куда столько? — весело удивился он.

Я махнула рукой, решив не вдаваться в подробности.

— Сергей там не один. И неизвестно, когда удастся повидаться в следующий раз, — грустно заметила я.

Пришел Анатолий. Неодобрительно глядя на Игоря, уселся на перила веранды. Я пошла в дом, чтобы надеть джинсы и майку.

От мысли, что увижусь с Сергеем, мелко задрожала какая-то жилка под коленом, и гулко стукнуло сердце. Я подкрасила губы и прикоснулась стеклянной пробкой от духов за ухом: кажется, Сергею нравились мои духи. Я посмотрела на себя в зеркало, подумала, что никогда так хорошо не выглядела. Очень кстати!

Спускаясь по лестнице, я услышала голос Андрея. Он сердито сказал:

— Неужели ты надеешься, что такой идиот, как капитан Земцов, что-нибудь раскроет?

И голос Гоши:

— Ну, может, ребята Сергея дознаются, в чем там дело?

Андрей устало сказал:

— Я не думаю, что они будут рыть землю по этому поводу. У них совершенно конкретная задача — вытащить Сергея, а наши семейные проблемы их мало волнуют.

Я вышла на веранду, и все замолчали. Я взяла Гошку за руку, спросила:

— Ты как?

Он близоруко сощурился:

— Уже лучше. Ты к Сергею?

Я кивнула.

— Передавай ему привет. — Он переглянулся с братом. — Ты же знаешь, что это совершенная чепуха. Надеюсь, что завтра его выпустят. Нам хотелось бы с ним поговорить. Все-таки, может, он что-то слышал, какая-нибудь мелочь, которой он не придал значения, но которая может помочь разобраться в этой истории.

Анатолий поднялся:

— Едем? Пора.

Он отобрал у меня корзину, с уважением посмотрел на нее и с сомнением в голосе спросил:

— Ты думаешь, он все это съест? Мы же только что ему целый пакет еды передали?

Я сердито сказала:

— Ну, как вы не понимаете? Это же домашнее.

Анатолий хмыкнул:

— Все, хорош препираться, а то Максимович уйдет, не дождавшись нас.

Здание было освещено двумя фонарями. Подъезжать к парадному подъезду мы не стали. Видимо, Анатолий хорошо знал все здешние ходы-выходы, потому что подвез нас откуда-то сзади.

Мы прошли узкой мощеной дорожкой к металлической двери, и Анатолий нажал на звонок.

Максимыч встретил нас, кажется, слегка навеселе. Я подумала, что мой презент пришелся впору.

— Проходите. И учти, Анатолий, что я рискую!

— Да, ладно тебе, кончай ныть. Куда идти-то? Темень тут у вас, все экономите.

Мы прошли темным коридором, поднялись по лестнице, и Максимыч отпер металлическую дверь.

За дверью оказалась вполне уютная комната с казенной мебелью. Посреди комнаты стоял большой стол. За ним сидел Сергей и незнакомый здоровый парень дикого вида, совершенно лысый, с разбитой губой. Я не поверила своим глазам, но они разгадывали кроссворд.

Лысый задумчиво прочитал:

— Металлический сплав с постоянными свойствами, используется в измерительной технике.

Я подсказала:

— Константан.

Оба подняли головы, лысый хмыкнул:

— О как! — глянул в журнал и обалдело сказал: — Серега, точно!

К этому моменту и Сергей пришел в себя, поднялся, отшвырнув стул, попавшийся по дороге, шагнул ко мне. Он обнял меня, поцеловал куда-то в ухо, прижал голову. Если честно, я не возражала.

Наконец, Сергей малость пришел в себя, отпустил меня, протянул руку Анатолию:

— Спасибо, друг. Такой подарок дорогого стоит.

Анатолий буркнул:

— Сочтемся. Тут тебе Лера продукты принесла.

Сергей засмеялся:

— Нет, Славка, голодной смертью не умрем.

Максимыч сказал:

— Это дело хорошее. Пойду-ка я бутылку принесу. Что ж, одному пить? Это даже и не по-русски.

Пока я накрывала на стол, Сергей с Анатолием отошли в сторону и о чем-то шептались. Я услышала только конец фразы:

— Лишнего пусть не болтают. Ясно?

Анатолий ему кивнул. О чем они?

Заметив, что я прислушиваюсь к словам Сергея, Слава меня отвлек. Несмотря на свой вид, парнем, он, кажется, оказался добрым и простым, и я подумала, что зверский вид ему придает разбитая губа.

— Тут днем вас девушка искала, — вспомнила я свою соседку по скамейке. — Симпатичная.

Слава отрицательно покрутил головой.

— Не, это не меня. Я тут всего один день был, да и то приехал по делам, но нужного человека не застал. Встретил девчонку, славная такая, только хотел с ней немного оттянуться, как она меня по башке бутылкой съездила, и все мои документы и деньги поперла. Утром проснулся — ни денег, ни документов. Ну, конечно, побузил немного, — он прикоснулся к разбитой губе, поморщился, — теперь вот здесь отдыхаю. Жду, когда на личность мою подтверждение придет.

Мы уселись за стол, Сергей рядом со мной. Мужики выпили по первой, закусили. Разговор за столом стал вовсе уж непринужденным. Я рассказала Сергею о приезде Игоря.

Он насторожился:

— Чего ради твой начальник примчался сюда через всю страну? У тебя с ним что, служебный роман?

— С ума сошел? Игорь — отец моей подруги, он всегда ко мне и Даньке хорошо относился.

Я поняла, что он ревнует, и тихо засмеялась.

Он сказал:

— Я за тобой скучал.

Я тихо поправила:

— Сережа, по-русски скучают не «за кем-то», а «по кому-то». — Он внимательно смотрел на меня, и я добавила: — Например, я ужасно, стыдно по тебе скучала.

Он задохнулся от неожиданности, покрутил головой:

— С ума сошла, говорить такое мужику именно сейчас?

Максимыч заметил наши перешептывания, достал из кармана ключи:

— Серега, хороший ты парень, и боевая подруга у тебя просто отличная. Вот тебе ключи от красного уголка, там замечательный диван, можете там посекретничать.

Сергей ключи не взял. Он нашел мою руку, разжал ладошку и поцеловал.

— Максимыч, я на этой девушке собираюсь жениться и прожить с ней много лет, и не хочу, чтобы в ее воспоминаниях фигурировал красный уголок милиции, тем более с замечательным диваном.

Славка предложил:

— Наливай! За боевую подругу! Везучий ты, Серега. Такую девушку встретил. А мне все не те попадаются.

Анатолий засмеялся:

— Ну не говори, по голове такому бугаю съездить так, что бы он отключился до утра — это, друг Слава, тоже девушка редкая. Город у нас небольшой, поищи ее, имеешь шанс жениться.

Славка нахмурился:

— Нашел бы я ее...

В этот момент раздался звонок на сотовый Максимыча.

Максимыч сердито сказал кому-то:

— Ну, что, прямо приспичило, что ли? Ладно, присылай сюда, я оформлю все.

Он налил всем еще по рюмке и сказал:

— Сволочи, такую компанию испортили. — И повернулся к Славке: — Выпускают тебя. Личность твою подтвердили, и приедет сейчас за тобой человечек один.

Снизу раздался звонок, из чего я заключила, что человек, приехавший за Славкой, хорошо знаком со здешними местами.

Анатолий отобрал у Максимыча ключи и сказал:

— Сиди, я сам открою.

Через минуту в комнату вошел наш с Сергеем старый знакомый. Это ему звонил Анатолий, когда мою дачу неудачно пытались перекупить. Он держал за руку утреннюю девушку. На сей раз она не плакала, но вид имела совершенно перепуганный.

Замыкал процессию Анатолий. Он хмуро посмотрел на девчонку, рявкнул:

— Мурад, в чем дело?

Уже с натуральным испугом в голосе, тот заговорил:

— Анатолий Григорьевич! Какое-то стечение недоразумений и нелепых обстоятельств...

Анатолий подвел глаза к небу.

— А короче?

— Можно и короче. Мы ожидали приезда уважаемого гостя, — легкий поклон в сторону Славы, — но к моменту его приезда я был в горах, и не смог ответить на телефонный звонок. На другой день гость так и не появился, я обеспокоился и прозвонил его друзьям. Они мне сказали, что он вылетел давно, и предупредили, если с ним что случится, то они сравняют наш город с землей. Я и так искал бы, но после такого заявления пришлось подключить все силы. А сегодня вечером эта негодяйка сама позвонила мне по номеру, оставшемуся в телефоне уважаемого гостя. И что же я узнаю? Уважаемый гость находится в милиции, без денег, без документов. Мы хотели с ней разобраться, но решили, что уважаемый гость сам захочет поговорить с девушкой.

Слава, до этого сидевший молча, неожиданно поднялся и подошел к девушке.

— Ты, что ли?

Она опустила голову. Слава внимательно посмотрел на нее и неожиданно развеселился:

— А тебе так лучше. И с чего вам, девчонкам, кажется, что если вы разрисованы, как папуаски, вам это больше идет?

Она торопливо достала из своей сумки барсетку, которую я видела раньше, протянула ему.

— Это ваше. Я ничего не взяла, честное слово.

Задремавший Максимыч поднял голову и строго сказал:

— Наташка, ты все-таки пробралась сюда. Сказал я тебе, ступай домой, так нет. — Он опять уронил голову.

Я взяла Славу за руку:

— Это и есть та девушка, что тебя искала. Она еще днем пыталась тебе передать деньги и документы.

Слава кивнул, покосился на девушку и сердито спросил:

— Бутылкой меня зачем по голове стукнула? Я тебя вроде не неволил.

Наташа опустила голову, покраснела так, что даже пробор в волосах порозовел.

— Деньги мне срочно понадобились, большая сумма. А я пединститут закончила, работаю в библиотеке. Зарплата у меня копеечная. Вот мы с подругой и придумали, как их найти.

Слава присвистнул:

— С такой внешностью в библиотеке сидеть? Пошла бы куда-нибудь в гостиницу, горничной там, или администратором.

Наташа сжалась:

— Там тоже много не платят, если просто так, а по-другому я не могу.

— А мужикам глазки строить и по башке бутылкой — это ты можешь?

Она вздохнула:

— Разрешите, присяду? — и устало опустилась на стул. — Я с самого начала знала, что ничего хорошего из этого не получится, я этого не смогу, но подруга меня уговорила. Мы с ней в школе учились. Она мне и с одеждой помогла, и с косметикой. Мы с ней подумали, что это придется сделать всего один или два раза. Посидеть в ресторане, подняться в номер, потом, когда мужчина уснет, забрать деньги и тихо выбраться. Нет, бутылкой бить по голове мы не хотели, это я сама от неожиданности придумала. Я тогда поняла, что просто как-то не так себе все представляла. Попыталась уйти, да вы уже меня не отпускали. Я потом два дня с ума сходила, думала, что человека убила, деньги эти проклятые руки жгли. Потом не удержалась, пошла в гостиницу, там узнала, что вас увезла милиция. Сегодня с утра здесь под окнами просидела, надеялась, что смогу уговорить Максимыча, и он пропустит меня. Вот сейчас отдала, и легче стало сразу. Можете со мной делать, что хотите. Я понимаю, что должна.

Я спросила:

— А вы с подругой не боялись, что вас узнают и найдут? Город-то небольшой?

Она подняла на меня глаза:

— Ритка мне свои шмотки дала, я в них сама себя в зеркале не узнала. И еще косметика. Мне и дожидаться-то почти не пришлось, он почти сразу подошел. — Наташа горько улыбнулась. — У меня самой такие наряды, что мужики ко мне и не подходят никогда. Я и на свиданья сроду не ходила. Так что мне даже понравилось.

— Понравилось, — разозлился Славка, — а по голове зачем съездила? Главное, не после, а до. А деньги тебе зачем были нужны? Только не ври про смертельно больную бабушку, которой нужна дорогая операция!

— Нет у нее никакой бабушки. — Максимыч поднял голову. — Она с братом живет. Отец ее у нас работал, убили его лет десять назад. А мать уже потом умерла. Она с пятнадцати лет брата сама воспитывает. Предлагали сто раз его в интернат определить, да она же гордая, ей помощь не нужна.

Анатолий хмуро спросил:

— Зачем тебе деньги так срочно понадобились?

Наташа подняла голову:

— Это вообще-то не ваше дело. Я во всем призналась, делайте, что хотите. А брат тут ни при чем.

Мурад кашлянул. Анатолий вопросительно поднял на него глаза, и тот сказал:

— Брат у нее школу с золотой медалью кончил, какой-то там призер. Ботаник, одним словом. И ему вызов пришел, в Америку ехать на учебу. Нужно пять тысяч долларов. Ритка, ее подруга, уверяет, что хотели для брата лучшей жизни. А где она, лучшая-то? — философски добавил он.

Видимо, ему надоели скучные разборки, потому что он спросил:

— Ну, если что, можем ехать. Мы там номер подготовили, все путем. Шампанское там, всякие конфеты-фрукты. Море из окна видно, гостиница тихая, всего на десяток номеров, сейчас все пустуют. Хочешь — девушку привезем, скажешь — эту, эту привезем. Приоденем, все путем будет. Мы с ней поговорили, она будет послушная.

Слава тяжело глянул на Наталью:

— Поедешь?

Она снова покраснела, но кивнула утвердительно.

Он сердито сказал:

— Мне так не надо. Если сама хочешь, поедем. Обещаю, что не обижу. И если не захочешь чего, просто скажи, не надо бутылками. И не выкай мне, пожалуйста!

Наталья неожиданно слабо улыбнулась.

— Ты меня прости, я, правда, не хотела.

Я взяла Сергея за руку, и он сказал:

— Подожди. Деньги для брата я тебе дам, вот выйду отсюда и дам. Не ищи, а то ты в самом деле пришьешь кого-нибудь.

Слава обиженно спросил:

— Серега, ну, ты даешь? Ты за кого меня держишь? Что мне, денег жалко? Я тут бузил больше от обиды, что девушке не понравился, что просто из-за денег она со мной, таким красивым, пошла. Деньги дам, не сомневайся.

Наталья неожиданно поднялась. Глядя прямо перед собой, четко сказала:

— Не возьму я денег. Ни у кого не возьму. Я за эти два дня много чего передумала. И с братом говорила. Я ему, конечно, не во всем призналась, а только сказал он мне, что такой ценой деньги ему не нужны. Он сказал, если стоит чего, сам в жизни должен пробиваться, а не за женские юбки прятаться. Вы не подумайте, он у меня замечательный, и заработать старается, где только можно, чтобы мне полегче было.

Она неожиданно прижала к порозовевшим щекам пальцы и повернулась к Славе:

— Если простил ты меня и зла не держишь, я поеду с тобой. Сама поеду, не потому что должна. Только можно, я брату позвоню? Я всегда раньше дома ночевала, он волноваться будет.

Слава поднялся.

— Не надо звонить. Сейчас поедем к нему сами.

Она оторопела:

— Куда?

— Ну, куда-куда. К брату твоему, знакомиться. Вдруг я надумаю на тебе жениться, должен же я близких родственников знать?

После их отъезда стало тихо. Раковины для мытья посуды в номере не было, и я вымыла стаканы в душевой комнате, сложила продукты в холодильник.

Вернувшись в комнату, застала Сергея и Анатолия тихо беседующими. Максимыч давно и крепко спал.

Ребята отвели его в красный уголок, уложили на упоминавшийся ранее диван. Потом мы попрощались с Сергеем, заперли его и тихо спустились. Анатолий вложил ключи в карман Максимыча, мы захлопнули за собой входную дверь и пошли к машине.

Уже усевшись, я покрутила головой и сказала:

— Театр абсурда! Из милиции можно вынести все, включая работников. А вдруг пожар, или еще что? А Сергей там заперт. На Максимыча твоего надежды никакой.

Анатолий пожал плечами.

— Это ты напрасно. Я его сто лет знаю. Не волнуйся ты так, завтра приедет брат, вытащим Сергея.

 

Глава 5. ИГОРЬ ЛЕВАДА.

Я ждал их на веранде. Уже увидев, как Лера поднимается по ступенькам, сердито сказал:

— Я уж думал, вас там всех закрыли.

Она смутилась:

— Ой, Игорь, как здорово, что ты здесь! Так получилось, что пришлось задержаться...

От крыльца кашлянули, и мы увидели, что навстречу, вместе с Анатолием, поднимаются Вадик и Алексей.

Лера пригласила их к столу, вскипятила чай и подвинула блюдо с пирожками.

Алексей откусил, с уважением посмотрел на нее и покивал:

— Вкусно!

Вадик вздохнул:

— Загостились мы тут у вас. Ну, да вроде все необходимое сделали, завтра будут готовы результаты экспертизы. Думаю, что Сергея сразу и отпустят.

Лера повернулась к ним:

— А что, вы уже знаете, кто стрелял во Владимира Георгиевича?

— Нет. Но перед нами такая задача просто не ставилась.

Они переглянулись, и Алексей авторитетно подтвердил:

— Самодеятельностью мы не занимаемся. — Он покосился на расстроенное лицо Леры и сказал, чуть помедлив: — И тебе не советуем. Знаешь, эти семейные дела — такое болото, иногда такое нароешь, что никто не рад. Тут, знаешь, не всегда главное установить истину.

Она выпрямилась:

— Неправда, истина всегда нужна. Иначе как можно жить вместе и сомневаться всю жизнь в человеке, который рядом.

Вадик хмыкнул:

— Ага, ты как раз сама была не слишком откровенна с нами в первую нашу встречу.

Лера покраснела.

Алексей заметил это, усмехнулся и сказал:

— Есть вещи, которые лучше не знать. Поверь моему опыту.

Анатолий вздохнул и протянул им билеты:

— Это ваши. Завтра за вами заедут мои ребята. Спасибо вам и от меня, и от Сергея.

Неожиданно в дверях появилась заспанная Саша с копной светлых кудрей на голове. Щурясь от света, спросила:

— Папа не приехал?

Лера шагнула к ней:

— Нет, милая, пока не приехал. Но вот Вадик и Алексей обещают, что завтра он будет с нами. Потерпим?

Саша кивнула:

— Потерпим.

Я посмотрел на прозрачное лицо девочки, вздохнул:

— Екатерина Даниловна жаловалась, что она сегодня ничего не ела.

Лера предложила:

— Давай я сделаю тебе какао с булкой?

Саша кивнула. Мне показалось, что ей просто не хочется идти спать. Я неуверенно спросил:

— Уже первый час. Не поздновато ли для ужина?

Лера пожала плечами.

Она прошла в кухню, налила молоко в ковшик, поставила его на плиту. Достала большую жестяную банку с какао, сахар.

Саша забралась с ногами на стул. Спросила:

— А можно я пока пирожок съем?

Лера отозвалась обрадовано:

— Конечно, можно, милая.

Лера занялась приготовлением какао. Я с трудом отвел взгляд от нее и заметил, что Вадик это увидел. Я полез в карман за сигаретами, спустился с крыльца.

К калитке, разделяющей участки, подошли оба брата Тобольцевы. Жена старшего из них с подругой стояли чуть в стороне. Кажется, они только что откуда-то пришли.

Старший, Андрей, устало пояснил:

— Прогулялись к морю. В доме просто невозможно находиться, можно сойти с ума. Завтра панихида, опять будут люди.

Гоша спросил:

— Что там Сергей? Ребята что-нибудь выяснили?

Присоединившийся к нам Анатолий уверенно сказал:

— Они, скажем так, ускорили проведение экспертизы. Завтра Сергей будет дома.

Братья переглянулись.

— Видимо, у Земцова других версий просто нет. Во всяком случае, он очень нажимает на то, что Сергей в курсе всего произошедшего, и уверяет, что, если его поспрашивать, как следует...

На веранде появилась Лера с большой чашкой в бело-красный горох. Она поставила ее перед Сашей и повернулась к нам:

— Не годится разговаривать в дверях. Поднимайтесь сюда.

Братья кивнули. Я думал, что женщины отговорятся поздним временем или усталостью, но они тоже поднялись на веранду. Алла сразу закурила, а Ксения устроилась в кресле.

Лера принесла тяжелые стаканы, достала виски, лед.

Андрей хмуро смотрел в свой стакан, слегка покачивая его.

Лера сказала грустно:

— Ребята завтра улетают. — Она искоса посмотрела на Алексея: — Почему-то мне кажется, вы знаете, что Сергей делал в доме той ночью.

Алексей вкрадчиво сказал:

— Лера, я ведь говорил тебе, что бывают секреты, которые лучше не пытаться узнать. Поверь, к несчастью, случившемуся с хозяином дома, это не имеет отношения!

Лера сердито сказала:

— Не хотите говорить, не надо. — Она принесла ковшик из кухни, и наливала в Сашину чашку какао. — Хотя, конечно, это странно, что Сергей молчит, как партизан. С кем он мог там разговаривать в такое позднее время?

Саша слизнула джем с ладошки и спокойно сказала:

— Я знаю, с кем он разговаривал. И догадываюсь, почему молчит. Он встречался с моей мамой.

Рука Леры дернулась от неожиданности, и какао разлилось на стол.

— О Господи, Саша!

Девочка подняла на нее глаза и сказала:

— Лера, ты не волнуйся так. Я давно знаю, что моя мама ни в какую Америку не уехала. Папа ей посылает деньги, я слышала, как он говорил об этом с Виктором Аркадьевичем. Он почему-то думает, что я сильно расстроюсь, если узнаю про нее всю правду. А мне это просто неинтересно.

Лера присела перед ней.

— Ты уверена в том, что...

Она важно кивнула.

— Конечно. Стала бы я просто так говорить. Я ее живьем раньше не видела, но мы недавно переезжали, и в одной из коробок я случайно нашла свадебную фотографию в рамочке. Так что я вас, Ксения, сразу узнала. Еще в ресторане.

Вадик и Алексей переглянулись, Алексей поморщился и покрутил головой.

Гоша, сидевший на ручке кресла, в котором устроилась Ксения, с тревогой посмотрел на нее:

— Я не понял... Это, что, правда? Саша — твоя дочь?

Ксения тяжело молчала.

Лера, ни на кого не обращая внимания, сжала ладошки Саши в руках:

— И ты два дня ходишь с этим? Почему ты не рассказала все мне или папе?!

Та пожала плечами:

— Ну, у вас все так хорошо было. И я боялась, что вы опять друг другу станете просто соседями. А потом подумала, что признаюсь папе потом, когда мы уже будем дома.

Лера спохватилась, вытерла лужу на столе и подсела к Саше, обняв ее плечики.

— Пей. Ты все правильно сделала. Я тобой горжусь.

Саша вздохнула:

— Я уже хотела во всем признаться, когда папу арестовали, но потом подумала, что у него может быть причина скрывать это от всех, и ни за что не проговорилась бы.

Ксения спросила сквозь зубы:

— А сейчас почему надумала признаться?

Саша подняла голову к Лере:

— Из-за Леры. Я ее знаю, она будет мучаться, как выручить папу, и все равно потом дознается. Так что даже хуже получится. Будет думать, что он скрыл ваше знакомство, потому что надеялся, что ты к нам вернешься.

Повисло неловкое молчание.

Вадик и Алексей, не сговариваясь, поднялись:

— Нам, наверное, пора.

Они попрощались и, уже спускаясь по ступеням, Вадик повернулся и задумчиво сказал:

— Рады были познакомиться! — и оба отсалютовали сидящим на одном стуле Саше и Лере.

Гоша пересел на перила веранды, и Ксения поморщилась:

— Вот только не надо устраивать демонстраций! Я и так понимаю, что жениться на мне ты окончательно раздумал, так что уж теперь? Мы можем расстаться, как современные люди, без сцен и трагедий. Ничего ведь не произошло?

Андрей поднял голову от стакана с виски. В наступившей тишине было слышно, как звякнула льдинка о стекло.

Он медленно сказал:

— И действительно, ничего не произошло.

Увидев его белые от боли глаза, дрогнула даже Ксения:

— Андрей, я не имела в виду смерть твоего отца. Извини, если сказала что-то не так. Поверь, я тогда совсем не знала, что ночь может так страшно кончиться. Я была занята только своими переживаниями и рухнувшими надеждами.

Игорь прервал ее:

— Про переживания и надежды расскажешь потом. Ты видела отца после того, как спустилась в библиотеку?

Она кивнула.

Я вмешался.

— Игорь, подожди. Не надо никого торопить. Мы внимательно выслушаем вашу историю с самого начала. Вы с Сергеем договорились встретиться, когда в доме все улягутся, еще в ресторане, я правильно понял?

Заметив, что она не прикоснулась к бокалу вина, предложенному Лерой, я налил ей виски в стакан и, не разбавляя, протянул. Ксения благодарно подняла на меня глаза.

— Сергей сказал, что ему надо поговорить со мной. Он попросил меня спуститься к двери библиотеки. Я сразу согласилась, потому что рассчитывала на возобновление отношений. Мы с ним до сих пор, хотя и разведены официально, не урегулировали вопрос общения с дочерью. Я всегда знала, как он дорожит ей, и знала, что для меня это вполне действенный способ держать его на крючке. Вы можете не верить, но он был со мной жесток: я уж не говорю, что он выкинул меня из дома практически в одном белье, он не хотел выслушать меня, не разрешал видеться с дочерью. Да, он давал мне деньги, но что это были за деньги? Просто подачки. И причем он не раз угрожал, что, если я попытаюсь увидеть дочь, он прекратит мне давать даже эти крохи. Нет, поймите, я не иждивенка какая-то, я по образованию психолог, у меня практика. У меня есть и свои доходы, хотя и не очень большие. Просто я считаю, что, если он лишает меня общения с собственным ребенком, он должен это как-то компенсировать.

Саша с сожалением сказала:

— Зря он мне не рассказал все, как есть. И тратиться не пришлось бы.

Ксения скорбно поджала губы:

— Вот, видите, в каком духе он ее воспитал? Впрочем, я на нее не сержусь: чего другого можно ожидать от ребенка, у которого няни сменялись чуть ли не раз в месяц? О каком воспитании может идти речь?

Тут Лера, которая, кажется, пришла в себя, строго спросила:

— Саша, ты закончила с какао? Пойдем, я провожу тебя в спальню.

Александра хотела, было, заупрямиться, но Лера так спокойно и твердо взяла ее за руку, что Саша молча слезла со стула, повернувшись к нам, вежливо попрощалась, и Лера увела ее наверх.

Ксения проводила их взглядом. Она отхлебнула из стакана и храбро продолжила:

— Ни я, ни Сергей не имели никакого отношения к смерти Владимира Георгиевича. Когда Сергей ушел, я еще некоторое время пыталась прийти в себя. Разговор у нас с ним получился непростым, и мне хотелось обдумать все как следует. И тут из кабинета вышел ваш отец. Он слышал весь разговор, и мне не имело смысла представлять ему что-либо по-другому. Он очень вежливо выразился в том смысле, что мне нет никаких резонов тратить свое время на его младшего сына. Я тоже так считала, поэтому, не сказав ни слова, обошла его и поднялась в свою спальню. Алла может подтвердить это, я зашла по дороге к ней. Она уже улеглась. Мы поболтали несколько минут, она еще похвасталась новым гарнитуром с вышивкой, который привезла из очередной поездки, и разошлись. Я собиралась утром уехать в аэропорт, но проснулась, когда в доме уже была кутерьма. Игорь о моем ночном разговоре ничего не знал. И мы с Аллой решили подождать некоторое время, посмотреть, как будут развиваться события.

Она повертела в руках пустой стакан, поставила его на стол.

На веранду вышла Лера. Она присела рядом со мной, и я взглядом спросил ее: «Как ты?» Она молча кивнула.

Ксения сказала:

— Если надо, я подтвержу, что видела Владимира Георгиевича живым и здоровым после ухода Сергея. Кстати, уходя, он действительно поранил руку о какой-то штырь, я предложила ему помощь, но он отказался. В это время дождь лил, просто как из ведра, но его было уже не остановить. Второпях он и забыл там свою зажигалку.

Андрей тихо спросил:

— Значит, ты последней видела отца живым.

Ксения обеспокоилась:

— Нет, не последней! Уже поднимаясь по лестнице, я слышала, как он заговорил с кем-то. Кстати, довольно сердито и на повышенных тонах.

— С кем? — поднял голову Андрей.

Она пожала плечами:

— Знаете, тогда меня это интересовало меньше всего. Впрочем, как и сейчас. Я не имею привычки лезть в чужие дела.

Анатолий посмотрел на замученное лицо Леры и сказал:

— У тебя сегодня плохой день. Наверное, всем надо расходиться. Завтра похороны, будет много народа.

Лера благодарно посмотрела на него, поднялась:

— Как подумаю, что они все, участники той давней истории, будут теперь навсегда похоронены так недалеко друг от друга...

Впервые за вечер Алла, жена Андрея, подала голос. Она поднялась и сказала:

— Если спросить мое мнение, так я считаю это совершенно лишним.

На что Андрей сразу же откликнулся:

— Так это если спрашивать...

Она вспыхнула:

— Ты считаешь возможным вести себя так со мной в присутствии... — она запнулась, подбирая слово.

— Продолжай, что же ты? — не глядя на нее, сказал Андрей.

Видимо, ей удалось совладать со своими чувствами, только она сказала:

— В самом деле, пора идти. Не только у Леры, у нас всех сегодня был трудный день. Боюсь, мы все наговорили здесь лишнего.

Все разошлись. Лера села на ступени веранды и прислонилась к столбику.

— Как ты думаешь, твой Сергей не убьет нас за самодеятельность? Все-таки мужики не слишком любят, когда копаются в их тайнах.

Она вздохнула:

— Как ты не понимаешь? Он просто хотел скрыть от Саши, какая ее мать крыса.

Она зябко передернула плечами и поднялась.

— Нет, но Сашка-то какова? Замечательная девчонка. Я, знаешь, тут на днях кое-какие новости о своей собственной матери узнала, так рыдала полночи. А тут такое...

— Знаешь, Лера, дети сейчас другие. И потом, Саша догадывалась, что с ее матерью не все ладно. — Я нахмурился. — А вот почему Сергей в свое время не прошел все необходимые процедуры, не понимаю. Наверное, есть и еще какие-то факты, о которых мы не знаем, но которые хорошо известны Ксении. Я думаю, если он захочет, то расскажет тебе сам.

Я поднялся по лестнице за Лерой, по дороге выключая свет.

На пороге своей комнаты она приостановилась, повернулась ко мне и неуверенно сказала:

— Знаешь, а ведь мне всегда казалось, что Жанна немного тебя ко мне ревнует. Как же она тебя отпустила?

Я засмеялся.

— Попробовала бы она поступить по-другому! Ленка позвонила, когда я был в душе. Она подняла такой крик по телефону, так путано все объясняла, что, к тому времени, как я вышел, перепуганная насмерть Жанна уже собирала мне вещи и документы в дорогу.

— Ты ей уже позвонил, как приехал?

— Конечно.

Лера на мгновение замерла, а потом тихо сказала:

— Ты хотя бы сказал ей, что я здесь не одна?

— Да я сам толком еще ничего не знал. Ты же у нас великий конспиратор. Может, зря я сюда мчался, и ты меня не захочешь знакомить со своим приятелем? Ты боишься, что он превратно поймет наши отношения?

— Я обязательно тебя с ним познакомлю. И даю слово, что он тебе понравится. Он — настоящий.

Я спокойно посмотрел на нее:

— Просто тебе давно следовало влюбиться. А вдруг этот парень просто оказался в нужное время рядом? Все так скоропалительно произошло. Это совсем не похоже на тебя.

Она хмыкнула:

— Странно, а Сергей вовсе не считает, что скоропалительно. — И вздохнула: — Нет, я думаю, что в этот раз я не ошиблась, и он — именно тот, кто мне нужен.

— Да почему ты так уверена в этом?

И услышал потрясающий ответ:

— Он похож на тебя.

Дверь закрылась.

Я постоял еще немного, и пошел к себе.

Прошлой ночью мне вовсе спать не пришлось, поэтому я провалился в крепкий сон, едва коснувшись подушки.

Я спустился в кухню на запах кофе.

Лера с чашечкой в руках, поджав под себя босые ноги, сидела на подоконнике. Она задумчиво поглаживала колючую лапу голубой ели, росшей прямо рядом с окном. Оглянулась на мои шаги:

— Ты проснулся? Сейчас сварю тебе кофе.

Она легко поднялась, босиком прошлепала по плиточному полу.

Я с неудовольствием буркнул:

— Простудишься ведь!

Она грустно улыбнулась:

— Пол не холодный. Ужасно люблю вот так, по утрам, пока еще никто не встал, побродить по дому.

Она поставила передо мной чашечку, достала сыр из холодильника, присела рядом.

Я посмотрел на ее мордаху, не выдержал:

— Хватит тебе кваситься! Хоть бы скорее Сергея отпустили, сил нет смотреть на тебя.

— Я не из-за Сережи. — Она опустила глаза. — Понимаешь, у меня всегда был замечательный дед. Я даже не могу представить, как сложилась бы моя жизнь, если бы не он. Я даже теплотехникой занялась, потому что это было интересно ему. А вот Данька... Я сейчас сидела и думала, каким хорошим дедом Владимир Георгиевич мог быть для него. Он сейчас еще недостаточно взрослый, чтобы даже пытаться ему все объяснить. Я вообще надеюсь, что смогу оттянуть этот момент подольше. Конечно, со временем у него неизбежно возникнут вопросы. Надеюсь, что тогда мне легче будет дать на них вразумительный ответ.

Я предложил:

— Послушай, давай поднимем детей и увезем куда-нибудь. Например, в ботанический сад, или поедем понырять куда-нибудь подальше. Или закажем морскую прогулку, им понравится. Заодно и ты развеешься.

Она покачала головой:

— Андрей говорил, отца будут отпевать в церкви, а потом панихида в актовом зале местной администрации. Я думаю, нам с Данилой надо обязательно попрощаться. Он вырастет, и я не смогу ему объяснить, почему не дала им проститься. Вдруг это окажется для него почему-то важным, и ничего уже нельзя будет изменить.

Я отставил чашку:

— Как знаешь. Только я тебя одну не отпущу. Неизвестно, что еще выкинут члены этой полоумной семейки.

Лера покосилась на меня:

— Можешь мне не поверить, но долгие годы и я, и все остальные считали Тобольцевых чуть ли не образцовой семьей.

Лера отошла к окну. Неожиданно она повернулась ко мне, позвала.

Из-за ее плеча я увидел такси, в которое усаживалась Ксения. Следом за ней выбежала Алла. Кажется, она пыталась удержать ее, но Ксения уселась в машину, громко хлопнув дверцей. Алла, придерживая разлетающиеся на ходу полы голубого утреннего халатика, вернулась в дом.

Я кивнул в их сторону:

— Вот, уехала и никаких комплексов по этому поводу не испытывает.

Лера укоризненно посмотрела на меня:

— Об этом говорить просто бесполезно. Ты же знаешь, я не смогу так поступить.

Площадь перед зданием администрации была запружена людьми, машинами, цветами и венками. Ожидался с минуты на минуту приезд не то губернатора, не то министра.

Узнавшая Леру организатор, прижимая к груди какие-то списки и едва оторвавшись от сотового телефона, велела нам ехать к церкви:

— Просили, чтобы туда подъехали только самые близкие. У нас тут просто столпотворение.

Церковь оказалась крошечной. Судя по толщине стен и незамысловатой архитектуре, она была построена очень давно.

Около входа нас остановила охрана, невесть откуда взявшаяся. Я уже собирался дать необходимые объяснения старшему из них, но на церковном крыльце появился Михаил Исаакович. Он подхватил нас с Лерой и провел внутрь.

Внутри церкви было много света, пробивавшегося в узкие оконца, и квадратами ложившегося на чисто вымытые дощатые полы. Горели, чуть потрескивая и шипя, свечи возле иконостаса, украшенного по-деревенски накрахмаленными и расшитыми рушниками. Здесь было прохладно, несмотря на то, что солнце стояло высоко и на улице уже пекло вовсю.

Обряд уже начался. Лера с детьми подошла ближе, а я остался стоять рядом с Михаилом Исааковичем. Мы стояли молча.

Когда все положенные слова были сказаны, молодой священник щедро окропил всех святой водой. Люди потянулись к выходу. Я заметил на лице Аллы Тобольцевой брезгливую гримасу. Она достала из сумки платочек и аккуратно вытерла несколько капель воды.

Уже на крыльце, пропустив Леру вперед, я вышел за ней. Мы молча усаживались в машину, когда ко мне подошел Михаил Исаакович и негромко сказал:

— Игорь! Завтра в десять часов утра я, в качестве близкого друга и нотариуса покойного, собираю всех, чтобы огласить его последнюю волю. Поскольку Валерия Николаевна и ее сын Даниил непосредственно упомянуты в документе, необходимо их присутствие. Я хотел бы, чтобы вы тоже присутствовали там. Хотя бы в качестве доверенного лица Леры. Я думаю, что мне может понадобиться ваша помощь.

Лера сердито сказала:

— Я считала, что той ночью дала исчерпывающие объяснения. Простите, я очень плохо переношу сейчас общество людей, и хотела бы, чтобы меня оставили в покое. Тем более, не хотела бы привлекать к этому мероприятию ребенка.

Он строго посмотрел на нее и сказал:

— Учитывая те обстоятельства дела, которые мне известны, я вполне адекватно оцениваю вашу реакцию на мое предложение. — Он пожевал сухими губами и неожиданно просто и по-человечески сказал: — Володя был моим другом в течение многих лет. Мы вместе хоронили моего сына, умершего от рака в тридцать лет. Я чувствую себя обязанным сделать то, о чем он меня просил. И я даю вам слово, что не буду уговаривать вас, вы вольны поступить так, как сочтете нужным. Я только могу просить вас не поступать необдуманно. Если он причинил вам боль каким-то своим поступком, думаю, он ни в коем случае этого не хотел.

Он поклонился и отошел.

Лера подняла голову и звенящим голосом сказала ему вдогонку:

— Мы придем.

Уже в машине она повернулась ко мне и закрыла глаза:

— О Господи, дай силы пережить и это.

Я завел машину и сказал:

— Если хочешь, я пойду завтра туда сам.

Она промолчала, но отрицательно мотнула головой:

— Нет. Мы с Данилой будем там.

Проводить Тобольцева-старшего собралось так много людей, что для нас необходимость оставаться на поминки, кажется, отпала.

Мы посовещались и решили ехать в дельфинарий, везде висели рекламные плакаты с графитно-черными улыбающимися мордами. Данька с Сашей, наконец, оживились.

Заехали домой, Лера решила переодеться во что-то, больше подходящее для развлекательной прогулки.

Она спустилась по лестнице в полотняном платье с простыми кружевами, свежая и прохладная. Плетеные сабо на высокой подошве и подходящая соломенная сумка с полотняными вставками придавали ее облику законченный дачный вид.

— Я готова! — торжественно объявила она.

Стукнула входная калитка, и мы обернулись.

По плиточной дорожке к нам шел Анатолий и высокий темноволосый парень, лицо которого мне показалось смутно знакомым. Оба улыбались.

Парень сдвинул темные очки на волосы и присел, широко расставив руки. Сашка и Данил с разбегу запрыгнули на него, вопя и гримасничая, как два индейца. Захватив их одной рукой, вторую он протянул мне:

— Сергей Чайка.

Я коротко кивнул:

— Игорь.

Лера молчала, и я оглянулся на нее.

Вот это да! Если можно сказать, что она светилась, то это ничего не сказать. Глаза сияли, чуть скуластые щеки покрылись румянцем, губы... Впрочем, губы, как губы. Куда это меня занесло?

Сергей шагнул к ней, взял за руку и поцеловал в ладошку:

— Видишь, я обещал, и я вернулся.

Лера пришла в себя, молча кинулась ему на шею. Он осторожно попытался отстранить ее, засмеялся:

— Ты, прямо как с фронта, встречаешь!

Лера пробормотала ему в шею:

— Представь, мы чуть не уехали в дельфинарий. Почему не позвонили?

Анатолий сказал:

— Да я и сам не знал, что все так быстро получится. Брат приехал и прекратил весь этот балаган. Единственное, вам с Сергеем пока нельзя уезжать отсюда, но, я думаю, пару дней — и мы утрясем и этот вопрос.

Лера, наконец, оторвалась от Сергея. Она встревоженно спросила:

— Вы, наверное, голодные все?

Данька с Сашей переглянулись, и мордочки у них вытянулись. Ясное дело, перспектива посмотреть на дельфинов откладывалась на неопределенный срок.

Анатолий предложил:

— Давайте так: мы забираем детей, и едем в дельфинарий. Обещаем не спускать с них глаз. А ты приведешь себя в порядок, и подъедете с Лерой, на ее машине, к нам. Заодно и поужинаем, и пообедаем. Как вам такой план?

Лера неожиданно покраснела, а Сергей почесал переносицу.

— На мой взгляд, план просто замечательный.

Мы усадили детей в джип Анатолия, и, посигналив, отъехали.

По дороге я рассказал ему о предстоящем завтра чтении завещания. Мы с ним сошлись во мнении, что Леру ни за что нельзя туда отпускать одну. Одна Алла чего стоит, а там еще и Лидия Петровна. Впрочем, решил я, она, наверное, при чтении присутствовать не будет. Я наблюдал за ней в церкви, она очень плохо выглядела.

Сашка с Данькой сзади резвились, как кролики. После возвращения Сергея они повеселели.

Оба услышали наш разговор о завещании. Неожиданно над моим плечом появилась темноглазая Данькина мордаха:

— А правда, что там, в соседнем доме, наследство?

Я вздохнул:

— Данька, ты себе как представляешь, что такое наследство?

Он забавно скосил глаза:

— Ну, золото там всякое, бриллианты. А, еще картины! Знаете, в таких больших рамах. Наверное, из-за всего этого и убили Милкиного деда.

Я повернулся:

— Давай только с мамой ты своими догадками делиться не будешь, а то она и так вся на нервах.

Данил возмутился:

— Да что я, совсем без понятия, что ли?!

Представление мне понравилось. Обычно животные в цирках выглядят как-то принужденно, но только не дельфины. Кажется, они от своего актерства получают истинное удовольствие.

Окатив нас тучей брызг, они выплыли за сетчатый барьер. Анатолий договорился со служителем, и детям разрешили покормить дельфинов и сфотографироваться с ними.

Анатолий, оставшийся рядом со мной, оперся о барьер обеими руками и вздохнул:

— Скучаю по своим матрешкам. У меня две дочки, Лера и Маша. Старшая чуть младше Александры, а Машке скоро два исполнится. Замечательная девица! Отправил их с женой к ее родне, теперь холостяком живу. А у тебя дети есть?

Я кивнул.

— Есть, тоже дочка. Только она взрослая совсем, замужем, живет в Германии. Они с Лерой — подруги.

Анатолий достал из кармана сигареты, протянул мне.

— Ты извини, я, как тебя увидел, подумал, что вы с Лерой... Ну, то, что ты женат, это сразу видно. И решил, что начальник, голову девчонке морочишь. Мужик ты видный, при деньгах, бабам такие нравятся.

Я усмехнулся.

— Да заметил я, как ты на меня глазами сверкал. Я Леру люблю, и жизнь ей портить ни за что бы не стал. — И неожиданно для себя, рассказал: — Когда мы с ней познакомились, у меня жизнь под откос летела. За три года до того моя жена с дочерью попали в аварию. У Жанны одна сторона лица долго в шрамах была, а Лена... В общем, она передвигается в коляске. В той аварии она сильно повредила позвоночник.

— Погоди, ты же говорил, что она замужем?

— Ну да, Лера и Данька ее с женихом и познакомили. А потом и Жанна отошла, сделала пластику лица, работает, общается с людьми. Вот только в автомобиле ездить не любит. Можно сказать, Лера вернула мне не только семью, но и жизнь. Я ей по гроб теперь должен, понимаешь?

Дети вернулись к нам, полные впечатлений, и мы покинули дельфинарий.

На стоянке около касс стояла машина Леры. Мы покрутили головами, отыскивая их. Первыми их заметил Данька. Сергей с Лерой стояли около ограждения набережной, и Лера ему что-то рассказывала. Сергей наклонил голову и, кажется, был зол на весь свет.

Сашка, кажется, догадалась, о чем они говорят. Она подбежала к отцу и обняла его. Сергей присел перед ней, улыбнулся. Уже подойдя ближе, я услышал слова Леры:

— И вовсе ты на нее не похожа. Разве что совсем чуточку. Просто ты не видишь, а у тебя улыбка — точно, как у твоего отца. Самая замечательная улыбка на свете.

Данька насмешливо сказал:

— Нашла о чем переживать. Я вот и вовсе ни на кого не похож — что ж с того?

Сашка дернула плечом и покосилась на Данила. Хотела что-то сказать, но подняла взгляд на Леру, запнулась и сердито сказала:

— Ну их, все эти тайны! От них одни неприятности. Пойдем, съедим что-нибудь? Ужасно хочется пообедать.

Данька быстро вставил, умильно поглядывая на Леру:

— Лучше поужинать. А то еще суп придется есть. Или, еще того хуже, борщ!

Он скорчил такую рожицу, что мы засмеялись. Я давно знал за Данькой нелюбовь к первым блюдам. А Анатолий наставительно сказал ему:

— Это ты, брат Данька, зря: в супе самая сила!

Сергей прекратил прения.

— Нет, мы идем отмечать мое освобождение, так что сегодня никакого супа. Веди нас в лучший ресторан, будем гулять.

Ужинали мы на открытой веранде. Дети, как всегда, быстро наелись. Они покончили с десертом, и мы отправили их смотреть аквариумы с рыбками, во множестве расставленные в зале. Официант зажег над столом стилизованный под старинный газовый фонарь светильник. Вообще, мне здесь понравилось: музыка была ненавязчиво тихой, еда вкусной, с моря дул легкий ветерок. Пользуясь полумраком, я с удовольствием разглядывал Леру. Она рассеянно улыбалась и пару раз ответила невпопад. Сергей положил ладонь на ее руку, и она благодарно на него глянула.

Я подумал, что он, и в самом деле, мне нравится. Наверное, старею, раз стал способен испытывать радость от того, что женщина, которая мне нравится, счастлива с другим. Раньше я за собой этого не замечал.

Мы вышли из ресторана, и Анатолий распрощался с нами, отговорившись делами, сочувственно подмигнув мне в сторону Сергея и Леры.

В доме Тобольцевых окна, несмотря на позднее время, были ярко освещены.

Лера ушла наверх, укладывать детей. Мы с Сергеем уселись на веранде. Он принес сигареты и машинально полез в карман за зажигалкой:

— Вот черт, никак не куплю новую. Моя-то у Земцова осталась!

Мы молча сидели в плетеных креслах, слушая неумолчный стрекот цикад.

Через некоторое время Лера спустилась к нам. Она, видимо, была в душе, потому что кончики волос у нее были мокрыми, и косметику она смыла. Лера принадлежит к тому редкому типу женщин, кого отсутствие косметики на лице не портит.

Она устроилась на низкой скамеечке у кресла Сергея. Я хотел было подыскать благовидный предлог и пойти к себе.

Сергей недовольно спросил:

— Кого это несет в гости, на ночь глядя?

И действительно, у ворот стояли Илья и незнакомая мне девушка. Лера грустно обрадовалась:

— Лиза! Я и не знала, что ты здесь!

Молодые люди прошли к нам. В руках у Ильи была какая-то большая папка, что-то вроде планшета.

Он увидел Сергея и смутился. Лиза твердо на него посмотрела и сказала:

— Илья, ты же обещал.

Илья прикусил губу и протянул Лере свою папку. Она неуверенно взяла ее:

— Что это?

Планшет оказался большим альбомом, в половину формата листа ватмана. Лера поднялась и включила свет. Мы раскрыли альбом.

Все его страницы были заняты карандашными эскизами. Лера внимательно всмотрелась и вдруг ахнула, прижав руки к груди:

— Да это же я! — Она всмотрелась и тихо сказала: — Только в жизни я не совсем такая. Ты меня прямо красавицей тут представил.

Она перевернула еще несколько листов, внимательно всмотрелась и засмеялась:

— Вот это, конечно, я за пианино, а вот у этой девушки глаза и линия бровей мне отчетливо напоминают кого-то другого! — и она покосилась на Лизу.

Та с недоверием повернула альбом к себе, присмотрелась к рисунку и, слегка покраснев, сказала:

— Мы, собственно, пришли не из-за этого. Илья, не тяни!

Он посмотрел с высоты своего почти двухметрового роста на нее и вздохнул:

— Сергея уже выпустили, какая необходимость в моих рассказах? Тем более, что ничего особенного я не видел!

Лиза сердито глянула на него, и Илья послушно кивнул.

Он раскрыл одну из последних страниц альбома. На ней Лера была нарисована в очень открытом вечернем платье, она полулежала или даже спала на низком диване, свесив одну руку. Полуразвившиеся локоны прически разметались по подушке, из-под вечернего платья выглядывали босые ножки. Портрет был не закончен, но лицо и фигура спящей девушки были вполне узнаваемы.

Сергей поднял глаза на Илью:

— Я понял. Той ночью ты тоже выходил из дома?

Илья кивнул.

— Я не мог уснуть. Была сильная гроза, уже начался дождь. Я выглянул в окно, и увидел, как ты прошел через калитку. Мне стало любопытно, и я спустился вниз, просто спрыгнув с балкона. Я понял, что ты с кем-то разговариваешь в библиотеке. Еще в ресторане я заметил, что Ксения поглядывает в твою сторону, и подумал, что вы с ней... А потом я решил, что мне нужно увидеть Леру. Я поднялся на веранду и в свете молний нашел ее спящей на веранде. Я не могу этого объяснить, но я не смог уйти. Кроме всего прочего, обратная дорога была закрыта, вы с Ксенией еще были в библиотеке. Потом я увидел, что Лера проснулась, тут же вернулся и ты. Я видел, что ты стал ее обхаживать, и мне было противно, что ты-то с ней, то с этой Барби. И за Гошку было обидно. Я тогда разозлился ужасно, решил, что пойду в дом, возьму ружье и выстрелю в окно. Не знаю, почему эта идиотская мысль пришла мне в голову, но только я влетел, весь мокрый, в дом, схватил первое попавшееся ружье, и тут наткнулся на деда. Уж не знаю, как это ему пришло в голову, только он решил, что я хочу застрелить кого-то. Себя, или Леру, я даже не знаю. Он отобрал у меня ружье и был так сердит, что я мгновенно пришел в себя. Я пытался ему объяснить, но он, кажется, не слышал меня. Я решил, что будет лучше, если я объяснюсь с ним завтра. А завтра уже не было, ну, то есть, объяснить я ничего не смог.

Он оглянулся на Лизу, она ободряюще кивнула ему.

Илья виновато глянул на Сергея:

— Вечером я узнал, что тебя закрыли, и хотел пойти признаться. Только тогда пришлось бы рассказывать этому придурку, что я, вроде, подглядывал за Лерой. Мне этого ужасно не хотелось. А еще я услышал, как Ксения говорила Алле, что ты не такой дурак и не позволишь себя арестовать просто так. Вроде, она узнала кого-то из парней, что занимались твоим делом. И я подумал, что могу промолчать.

Я спросил Илью:

— Когда вы с дедом расстались, где ты оставил ружье?

Илья мрачно сказал:

— Оно просто осталось в кабинете на столе. Он был так сердит, что я предпочел убраться.

— И больше ты никого не видел?

— Нет. Я поднялся к себе. Злость улеглась, но уснуть я не мог. Зажег свет, сел рисовать. А утром уже и не закончил, все так сошлось.

Лиза попросила Сергея:

— Вы не сердитесь на него. Он мучался очень. А потом я приехала, и он мне все выложил. Мы уже приходили сегодня, только вас дома не было.

Сергей потер лицо.

— Я не сержусь.

Илья вздохнул и сказал:

— Если надо, я все повторю в милиции.

— Не надо. Пусть сами шевелятся.

— Но что-то я должен сделать? Я так не могу.

Сергей засмеялся и потер переносицу:

— Знаешь, подари мне свой рисунок.

Илья смутился.

— Нет, тебе и в самом деле понравилось, или ты, чтобы меня утешить?

— Правда.

Илья кивнул, раскрыл замок папки и протянул рисунок Сергею.

Лера поцеловала Лизу, а потом приподнялась на носочки и прижалась к щеке Ильи.

— Спасибо вам, надеюсь, что это как-то поможет разобраться в этом деле.

Лиза печально кивнула:

— Мы, пожалуй, пойдем. А то мама меня и так уже поедом ест. Скоро тебе, как честному человеку, придется на мне жениться!

Мы проводили парочку к калитке, девушки прошли вперед, а Сергей придержал Илью за руку:

— Ты никому в доме не рассказывал об этом?

— Нет. Хотел рассказать отцу, но не стал. А что?

— Да так. Ты, наверное, пока помолчи, ладно? Мне тут кое-что прикинуть надо, не хочу, чтоб мешали.

Илья кивнул, и уже повернулся, чтобы пойти к Лизе, но Сергей ему на прощанье тихо сказал:

— А к Лизе присмотрись получше. Хорошая девчонка!

Илья буркнул:

— Сам вижу! — и торопливо прошел вперед, прижимая к боку папку с рисунками.

Не знаю, как провели ночь Лера с Сергеем, но, надеюсь, лучше, чем я. В голову лезли дурацкие мысли. А тут еще это наследство! И с работы звонили уже почти беспрерывно, уехал-то я неожиданно. Я вздохнул. В конце концов, Лера теперь не одна, на Сергея вполне можно положиться. Да и Анатолий обещал, что через пару дней им можно будет уехать. Решено: сегодня я присмотрюсь к Тобольцевым, разберусь с завещанием убиенного отца семейства, и рвану обратно в Питер. Да, надо взять с Сергея слово, что он не позволит Лере затевать какие бы то ни было расследования, и с нее глаз не спустит все оставшееся время. Я хмыкнул про себя: кажется, вторая часть просьбы ему очень даже понравится.

В результате под утро я уснул и проспал до девяти часов, чего со мной давно не было.

Спустился в кухню, когда все уже завтракали.

Лера напекла стопку лепешек с сыром, и лоснящиеся мордочки Саши и Даньки подтверждали, что они отдали дань ее кулинарным талантам.

Я подсел к столу, Лера налила мне кофе. Уселась рядом, смеющимися глазами покосилась на детей.

— Хороши! Марш умываться!

Данька заканючил:

— Как, опять?! Только что умывались, вроде?

Лера сделала сердитое лицо, собрав брови:

— Данил! Тобой сейчас хорошо сапоги чистить. Чтоб блестели.

Он уныло поплелся в ванную.

Лера притихла.

Я вздохнул:

— Переживаешь?

Она кивнула.

Сергей притянул ее к себе и сказал сердито:

— Давай плюнем на все и закатимся куда-нибудь!

Лера аккуратно высвободилась, строго посмотрела на него:

— Сережа! Говорили ведь уже. — Она поднялась. — Пойду собираться. Что надеть, не имею представления?

Я съязвил:

— Ну, это, конечно, самое важное в этой ситуации.

Она сердито посмотрела на меня и сказала:

— Как ты не понимаешь? Вроде, траур в семье, но и демонстрировать это мне не хотелось бы. Ладно, что-нибудь придумаю.

Я покосился на Сергея.

— Я буду с ней, так что не переживай особо.

Вниз спустился Данил в чистой тенниске и с пробором в темных, еще мокрых волосах.

Я подвел глаза:

— О, выглядишь настоящим джентльменом! Только галстука-бабочки не хватает.

Данька перепугался:

— Вот только маме про это не говори, а то, как пить дать, принарядит меня!

Лера спустилась к нам в строгом серо-голубом платье совсем простого покроя. Я ехидно подумал, что простота эта обманчива: платье очень ловко демонстрировало все достоинства ее фигуры. Я привык на работе видеть ее в классических лодочках, но, видимо, сюда она подобную обувь не брала, поэтому обула вчерашние плетеные сабо. Она на ходу бросила в сумку помаду, пудреницу и солнцезащитные очки и сказала:

— Я готова.

Мы с Сергеем переглянулись, и я одобрительно показал ей большой палец.

На дорожке, ведущей к дому, нас встретил Михаил Исаакович. Он доброжелательно поздоровался с нами, пропустил Леру вперед, и мы поднялись на веранду, откуда прошли в большую, видимо, парадную гостиную.

Когда мы вошли, Андрей и Игорь разом поднялись. Я отметил искру недовольства в глазах Аллы, но она промолчала.

Все чинно расселись. Лера устроилась в большом кресле, усадив рядом с собой Данила. Я заметил, что она плотно сжала губы, и ее тонкие ноздри чуть подрагивают, это верный признак, что она здорово волнуется. Я привлек ее внимание и показал ей кольцо из сомкнутых пальцев правой руки. На языке переговорщиков всего мира это значило: «Все хорошо, расслабься!» Она чуть откинулась в кресле и слегка улыбнулась.

Я огляделся и увидел, что в комнате нет вдовы и сестры покойного. Остальных я уже видел на отпевании и новых лиц не заметил.

Михаил Исаакович поднялся:

— Уважаемые господа! Мы все собрались здесь для того, чтобы узнать последнюю волю...

Михаил Исаакович за много лет прекрасно изучил процедуру подобных мероприятий, речь его лилась плавно и напоминала полноводную реку.

Я посмотрел на Данила. Лицо его приобрело хорошо знакомое мне выражение скуки, которое появлялось на его физиономии, когда он был вынужден заниматься чем-то скучным: читать вслух, например.

Нотариус повысил голос, и я вернул свое внимание.

— ...прискорбный случай, имевший место в ночь с субботы на воскресенье, не позволил ему в установленном законом порядке оформить изменения, которые он желал внести в свое прежнее замечание. Однако прошу вас обратить внимание на следующие обстоятельства: днем, до начала презентации последней книги Володи, я имел с ним длительную беседу, и он передал мне собственноручно написанные изменения, которые он просил внести в завещание. Даже больше того, мы с ним просмотрели эти изменения, и, по моему настоянию, Володя изменил одно из распоряжений, также собственноручно. В тот же вечер, он посчитал необходимым огласить эти изменения и уведомил об этом всех заинтересованных лиц. Как все знают, ночью случилось несчастье, которое не позволило ему завершить свои земные дела, и изменения, которые он желал внести, остались оформленными не до конца. Однако, исходя из ряда обстоятельств, как то: воля покойного выражена достаточно ясно, изменения написаны им собственноручно, оглашены вслух в присутствии группы лиц, среди которых присутствовали, по меньшей мере, двое, не являющихся родственниками и непосредственно в завещании не упомянутых, и, следовательно, по букве закона могущих свидетельствовать о намерениях завещателя, — исходя из этих обстоятельств я считаю, что в завещание, хранящееся в сейфе покойного и в помещении нотариальной конторы должны быть внесены все изменения, о которых нам известно, и которые покойный мой друг передал мне в тот день.

В торжественном молчании нотариус развернул бумагу.

Михаил Исаакович закончил читать текст завещания и перешел к тексту изменений.

Я подумал о том, что покойный действительно был предусмотрительным человеком. Впрочем, ему было, что делить. Я, как Данил, практически убаюкался описанием квартир, дач и земельных участков покойного. В числе прочего упоминались библиотека, коллекция оружия, ценные подарки и я подумал, что Данил был прав, по крайней мере, ценностей в семье хватало.

Жене оставалась московская квартира, эта дача, деньги на их общем счете и авторские доходы. Я удивился тому, что довольно большую сумму он оставил Ольге Алексеевне, их домработнице. Впрочем, за много лет она, наверное, тоже стала частью его семейной жизни. Все остальное он распределил между сыновьями и членами семьи, в число которых включил и Леру с Даниилом.

Михаил Исаакович сложил бумаги назад в папку и закрыл ее. Он поднялся и сказал:

— Для решения о принятии наследства существует установленный законом шестимесячный срок, поэтому у всех будет время для того, чтобы обдумать все без спешки и лишних эмоций.

С чувством исполненного долга он сказал:

— Собственно, это все, что я хотел вам сказать.

Я только подумал про себя, что, возможно, предвзято относился к семье Тобольцевых, и смерть отца, действительно непоправимая утрата, пригасила все разногласия, ранее имевшие место. В этот момент Алла Тобольцева довольно громко спросила:

— Может быть, еще кто-нибудь из членов семьи имеет мысли по поводу документов, которые мы сегодня обсуждали?

Михаил Исаакович спросил ее приторно вежливым голосом:

— Алла, если вам что-то неясно, я готов дать необходимые пояснения.

Андрей недовольно посмотрел на жену и негромко спросил:

— Ты хорошо все обдумала?

Она холодно посмотрела на него и не ответила. Зато, повернувшись к нотариусу, спросила:

— Я хотела бы знать, как обстоят дела с выделением супружеской доли Лидии Петровны. Я ей не чужой человек, и, поскольку она по состоянию здоровья присутствовать не может, готова отстаивать ее интересы. Разумеется, не сама. Для этого есть квалифицированные юристы, и я готова к ним обратиться, если не получу разъяснений, которые меня полностью устроят.

Он вынул из папки какой-то листок и сказал:

— Лидия Петровна еще раньше четко дала мне понять, что не будет настаивать на выделении супружеской доли. В этом нет никакой необходимости: отношения с сыновьями у нее прекрасные; доходы, которые остаются ей, гораздо больше, чем то, что она тратит обычно, то есть она сможет распорядиться ими по своему усмотрению; воля покойного для нее не просто важна, она полностью согласна с намерениями покойного мужа, в том числе и с теми, которые он огласил в тот роковой вечер.

Я всегда замечал за стариком некоторую театральность, но сегодня его обороты речи меня уже начали утомлять, а уж Аллу, кажется, так просто приводили в бешенство.

— Несмотря на все ваши доводы, завещание не может быть признано иначе, чем в установленном порядке. Любые отклонения от этого порядка — и оно может быть обжаловано в суде, что, поверьте, и будет сделано.

Михаил Исаакович стал еще приторнее:

— Милочка! Квалифицированный юрист, который, несомненно, вас консультировал, должен был вас предупредить, что в суде завещание оспорить можно, но только по иску заинтересованных лиц, тех, которые считают свои права ущемленными. А вы, насколько я помню текст, в нем не упомянуты. И, как мне кажется, другие наследники вас не поддержат.

Алла попыталась смягчить свои слова:

— Вы, нотариус с таким стажем и опытом, и хотите, чтобы в завещание, хорошо обдуманное и выверенное, были внесены изменения, написанные необдуманно, сгоряча, под впечатлением случайной встречи, да еще на листке бумаги с помарками?! Ведь есть же правила, законы, например, о нотариате, гражданский кодекс, наконец! Да ни один нормальный юрист не стал бы поступать так, как вы! Я думала, ваш возраст...

Нотариус перебил ее. Даже лысина у него покраснела от гнева, но голос оставался спокойным:

— Для нотариуса самое главное — понять правильно волю покойного и принять все меры к тому, чтобы она была исполнена. Покойный был моим близким другом, кому не знать его намерений лучше... А если вы намекаете, что у меня старческое слабоумие, то это на вашей совести.

Андрей поднялся с места, где сидел, с таким выражением лица, что Алла забормотала:

— Я не говорила о слабоумии, вы неправильно меня поняли. Я имела в виду, что ваш возраст должен предохранять вас от необдуманных поступков, только и всего.

В протяжение всей этой напряженной беседы Лера сидела молча, только выпрямила спину и подняла подбородок.

Я вмешался:

— Михаил Исаакович, как доверенное лицо Валерии Николаевны, могу я поинтересоваться, какую поправку вы внесли в текст, переданный вам покойным? Это действительно важный момент, или, может быть, это незначительное уточнение?

Он пожал плечами:

— Конечно, незначительное уточнение. Володя, все-таки, не был юристом. Он написал, что передает часть своей коллекции оружия мальчику, сыну Валерии. Я не был знаком с молодым человеком ранее, поэтому я поинтересовался, сколько ему лет. Дело в том, что вопросы наследования оружия, тем более не музейных экземпляров, а настоящего действующего оружия, эти вопросы смыкаются с требованиями другого закона. Короче говоря, оружие имеет ограниченный оборот, и может быть унаследовано только лицом, которое имеет соответствующие разрешения. До получения этих разрешений оно должно быть либо передано куда-то на ответственное хранение, либо реализовано с выплатой денег наследнику. Ни тот, ни другой случай Володю не устроили, и мы вписали Андрею завещательное распоряжение передать это оружие Даниилу по достижении совершеннолетия. Это и есть та помарка, которая имеется в тексте.

Данил насторожился и громко спросил Леру:

— Я понял так, что оружие мне пока не отдадут? А можно, я тогда пока возьму почитать ту книгу, которую дедушка Милы мне показывал? Честное слово, я аккуратно буду с ней обращаться, — он умоляюще сложил ладони, и глаза его превратились в щелочки.

Андрей поднялся:

— Михаил Исаакович, приношу вам свои извинения за более чем странное поведение моей жены. Хочу добавить, что мнение ее является частным, и не выражает точку зрения всей семьи.

Гоша тоже поднялся, подошел к Даньке, взял его за руку и сказал:

— Пойдем, я найду тебе эту книгу. Я знаю, что дед был бы рад подарить тебе ее.

Они покинули комнату. Лера, оставшись без Данила, поднялась и подошла ко мне.

Алла горько сказала:

— А ведь кое-кто утверждал, что акций ему никаких не надо. И вообще, настаивал на отсутствии родства с Тобольцевыми. Кровного родства, я имею в виду.

Я взял Леру за руку, притянул к себе.

— Вам придется иметь дело со мной, — твердо ответил я. — Валерия Николаевна о своем решении известит вас письменно.

Михаил Исаакович одобрительно посмотрел на нас, и кивнул:

— Оно и правильно. А вам, Алла, я посоветовал бы тоже поговорить с мужем, посоветоваться с отцом. Насколько я помню, он был компаньоном Володи и даже дружил с ним какое-то время.

Алла огрызнулась:

— Вы прекрасно знаете, что я не поддерживаю с отцом никаких отношений, после того, как он оставил маму ради своей любовницы.

Он вздохнул:

— Вот вам и прекрасный повод возобновить родственные связи. Впрочем, это я так, по-стариковски. А маму вашу я прекрасно помню, замечательной красоты женщина была. Передавайте ей привет от меня, когда-то мы знались довольно близко.

Мне показалось, Алла жалеет, что не сдержалась и наговорила лишнего. Только поэтому я допустил, чтобы она подошла к Лере:

— Я хочу просить у вас прощения, вы ведь здесь тоже в пострадавших числитесь, как я понимаю. Я тоже знаю, как неприятно узнать, что у твоей матери был любовник. Да и с вами все так неоднозначно. В этом мире так все сложно, что и детей, рожденных в законном браке, могут лишить всех прав, а ребенка, прижитого любовницей чуть ли не в детском возрасте, вознести до небес, только потому, что он — мальчик, и по капризу природы похож на своего отца. Но это все ненадолго, так что вы не привыкайте особенно, ладно?

Лера отшатнулась от нее:

— Алла, вы с ума сошли? Вы хоть сами понимаете, что говорите?

Кажется, вечер перестал быть томным!

Я решительно подхватил Леру под руку, на ходу повернулся к Алле и сказал, пожимая плечами:

— О Господи, и как вас только без намордника держат?

В ярости она сломала очки, которые вертела в руках, и зашвырнула их в угол.

На выходе из комнаты мы налетели на остолбеневших Андрея и Гошу. Лера выхватила Даньку, который вцепился в какой-то огромный фолиант, и буквально утащила его.

В открытые окна было слышно, как Андрей гневно спросил Аллу:

— Что ты ей наговорила? Что?

И холодный ответ Аллы:

— Я твоей принцессе ничего, кроме правды, не сказала.

— Ты еще большая дрянь, чем я думал!

— Нет, просто тебе правда не нравится!

В комнате явно назревал незамысловатый скандал.

Гоша выскочил следом за нами.

— Лера, да что случилось-то?!

Лера промчалась к себе в комнату, дверь за ней захлопнулась.

Мы остались на веранде. Сергей недобро посмотрел на Игоря и пошел наверх.

Спустился он расстроенный.

— Не пускает. Говорит, ей надо побыть одной. Что там у вас произошло?

Игорь потоптался и ушел:

— Алла очень удачно выбрала время для скандала. Пойду, а то он ее убьет, как раз Земцову на майорские погоны.

Сергей еще два раза поднимался к Лере, но она его не пускала. Притихшие дети уселись на садовую скамью в тени дерева.

Я побросал вещи в сумку, подошел к двери, тихо поскребся.

— Лера, я уезжаю. Давай простимся, что ли?

Дверь немедленно открылась, и появилась зареванная Лера. Она прижалась ко мне и сказала:

— Ты даже не знаешь, как я тебе благодарна! Я думала, что умру.

Она с тревогой на меня посмотрела:

— Подожди, ты же не обедал сегодня!

Я махнул рукой:

— По дороге перекушу где-нибудь. Не хочется тебя оставлять в этом гадюшнике, но надеюсь на Сергея. И, как начальник, приказываю: как только вам разрешат уехать, двигайте домой. Мне тут, на югах, что-то разонравилось отдыхать. И вам не советую.

Мы спустились к Сереге, и Лера немедленно перешла в его руки.

— Могли бы и не целоваться, пока я не уехал, — недовольно сказал я.

Сергей прижал голову Леры и сказал:

— В том-то и дело, что не можем. Видишь, не получается! — он наклонился к ней и поцеловал в висок.

Я протянул руку Сергею.

В этот момент рядом с нами возникла озабоченная мордаха Даньки.

— Мама, тут тебе письмо, кажется.

Лера взяла листок в руки и встревожено спросила:

— Где ты его взял?

— Он в книге был.

Мы склонились над листком.

Ровным, аккуратным почерком вверху было написано:

«Милая Лера! Я понимаю, как страшно виноват перед тобой и перед Андреем. За свои поступки я привык отвечать сам. И объяснить все должен сам. Я всегда был для Андрея непререкаемым авторитетом. Когда я понял, что он серьезно увлечен тобой, я рассказал ему о том, что ты — моя дочь. Андрей не отдалился от меня, но, я знаю, он никогда не был счастлив. И вот, спустя почти десять лет, я узнаю правду. Мало того, что я разрушил счастье сына, я еще и лишил себя радости общения с внуком. Я прошу тебя только об одном: не надо больше громоздить ложь. Пусть он знает, кто его отец. Так получилось, что я узнал правду, когда жить мне осталось всего ничего. И теперь я огорчен только тем, что у меня уже нет времени на то, чтобы стать ему достойным, любящим дедом. И еще одна просьба: я уйду спокойным, зная, что будущее моего внука обеспечено. Пусть деньги, которые я оставлю тебе, пойдут на его обучение, помогут ему определиться с жизненным выбором. В конце концов, так должно было быть, если бы я тогда не вмешался. В свое оправдание могу только сказать, что не знал, насколько глубоко зашли ваши с Андреем отношения. Я не хочу и не могу жить...»

Письмо обрывалось на этих словах. Видимо, кто-то прервал пишущего или помешал, сбил с мысли. Он отложил его, а дописать не успел.

Мы с Сергеем переглянулись:

— Надо звать Андрея. Как ты думаешь, что он имел в виду? Не могу и не хочу жить? Что же, это — самоубийство?

Сергей покрутил головой.

— Знаешь, он сильный мужик, у него оставались неоконченные, но очень важные для него дела — не мог он вот так запросто взять и застрелиться.

Лера вздохнула:

— А может, он хотел сказать: «Я не хочу и не могу жить во лжи» или что-то в этом роде?

Сергей сказал:

— Теперь мы никогда наверняка ничего не узнаем.

Лера поморщилась:

— Зато Земцов обрадуется. Может, не показывать его никому? Оно все-таки мне написано. И, замечу, очень личное.

Я покрутил головой.

— Знаешь, я согласен с Владимиром Георгиевичем, ложь редко бывает во благо. Кого сейчас удивишь историей супружеской измены тридцатилетней давности?

Лера оскорбленно сказала:

— Двадцатипятилетней, положим.

Я примирительно сказал:

— Ну, извини, ошибся.

Я кивнул Сергею:

— Отдайте письмо Земцову, только с Андреем предварительно все-таки посоветуйтесь.

Лера помчалась в дом, чтобы собрать мне еду в дорогу, а я тихо попросил Сергея:

— Если честно, я тоже не верю, что это было самоубийство. Поэтому прошу: с Леры и детей глаз не спускай. И не расслабляйся. Ну, давай!

Я забросил сумку с вещами на заднее сидение, обнял на прощанье детей, поцеловал Леру, забрал у нее пакет с едой и, посигналив, отъехал.

 

Глава 6. СЕРГЕЙ ЧАЙКА.

После отъезда Игоря я забрал у Леры письмо и прошел через калитку. На веранде никого не было, и я хотел, было, пройти дальше, к парадной двери, но увидел, что дверь, ведущая в библиотеку, приоткрыта. Поколебавшись, я заглянул туда.

Оба брата Тобольцевых были здесь. Андрей сидел в кресле у большого стола, а Гоша стоял рядом со шкафом, в котором хранились ружья.

Андрей поднял на меня глаза.

— Вот. — Я протянул ему письмо. — Данил нашел этот листок в справочнике. Не знаю, как он туда попал, но, видимо, Владимир Георгиевич писал его незадолго до того, как…

Андрей молча прочитал письмо, горько кивнул.

— Я разговаривал с отцом той ночью. Видимо, он не решился обсуждать это с Лерой, а, может, думал, что она с ним не захочет больше видеться, поэтому написал это письмо. Может быть, он надеялся, что еще можно что-то исправить.

Гоша, в продолжение этого с мрачным лицом изучавший оружие за стеклом, повернулся к нам:

— Можно и мне прочитать его?

Андрей пожал плечами и протянул ему листок.

— Ничего нового ты не узнаешь. Я и так рассказал тебе все, что произошло тогда летом.

Гоша близоруко поднес листок к глазам, пробежал его. С тоской сказал:

— Я удивляюсь, как она вообще с нами со всеми разговаривает. Ты ведь знал тогда, что Лера мне очень нравится?

Андрей потер лицо, поднялся:

— Гоша, это уже не актуально. — Он повернулся ко мне. — Ты хочешь, чтобы я отдал это письмо Земцову?

Я пожал плечами:

— Лера просила меня передать это письмо тебе. А уж ты сам реши, как тебе им распорядиться.

Я толкнул дверь, но на пороге остановился:

— Может быть, и лучше представить все это дело, как самоубийство?

Гоша спросил:

— А почему ты-то так уверен, что отец не мог сам…

Я хмуро посмотрел на него и сказал:

— Знаешь, я был знаком с твоим отцом очень недолго, но он на меня не произвел впечатления человека, который может посчитать уход из жизни способом решения всех проблем. Тем более, что осталось незавершенным то, что он наметил в последний свой день.

Гоша кивнул:

— И письмо, видимо, очень важное для него, он не дописал. Кто-то помешал ему. Кто?

Андрей поднялся, подошел ко мне.

— Я хотел бы принести тебе свои извинения. Я даже на минуту не думал, что ты причастен к этой истории.

Он протянул мне руку, я пожал ее.

— И еще. Ты можешь думать все, что хочешь, но я Леру люблю. Правда, теперь уж и не знаю, как сестру или… Все-таки я столько лет приучал себя думать о ней, как о сестре. Но, в любом случае, я желаю ей счастья. И я рад, что рядом с ней оказался ты.

Я кивнул им обоим, круто развернулся и сбежал вниз по ступеням, оставляя их наедине с семейными неприятностями.

Без долгих разговоров я забрал детей и Леру на пляж.

Уплыл далеко за буйки и лежал на воде. События, которые разворачивались на наших глазах и невольно втягивали нас с Лерой в самую воронку драмы, мне нравились все меньше. Холодная вода помогла мне прийти в себя.

Я вышел из воды, рухнул на горячий песок у ног Леры. Она сняла темные очки и с тревогой посмотрела на меня:

— Я уж хотела организовывать спасательную экспедицию. Тебя так долго не было.

Я приподнялся, нашарил сигареты и закурил.

— Просто хотел подумать кое о чем. А рядом с тобой мне трудно сосредоточиться.

Она поправила очки и сердито посмотрела на меня:

— Сережа, ты о чем-нибудь другом можешь думать?

Я почесал нос.

— Если честно, то нет, не могу. Мне нравится думать о тебе, о нас, нравится представлять, как все будет ночью, нравится смотреть на песчинки, которые пристали к твоим ногам.

Она задышала, и с тревогой оглянулась по сторонам, не слышит ли нас кто.

— Тебе нравится смущать меня?

— Да. Ужасно!

Я не удержался и протянул руку к ее ноге, провел пальцем по выпуклой косточке на щиколотке.

— Сережа, ты с ума сошел?

Я засмеялся и выпустил ее ногу.

— Да ладно, не дергайся. Я больше не буду. Пока.

Лера с недоверием на меня посмотрела, я сел и нацепил темные очки:

— Сказал же: пока не буду. А потом посмотрим.

От веранды кафе к нам бежали Данил и Санька.

— Там к тебе приехали, — запыхавшись, сообщили они.

Я недовольно оглянулся, было, но увидел, что со ступеней к нам спускаются Славка и Анатолий. Рядом со Славкой шла высокая золотоволосая девушка, в которой я узнал Наташу.

Мы со Славкой обнялись. Он отстранился, схватил совершенно смущенную девушку за руку:

— Вот, знакомьтесь, моя Наташка.

Лера засмеялась:

— Да мы вроде знакомы. Я так рада видеть вас вместе! — она поцеловала Славку, а потом и Наташу, отчего та порозовела и заулыбалась.

Анатолий хмыкнул:

— Вижу, у вас все хорошо. Как она, больше бутылками не дерется?

Наташа с отчаяньем посмотрела на Славу, но он, ни капли не смутившись, пробасил:

— Нет, мы с ней теперь дружим. — Несмотря на смущение Натальи, он притянул ее к себе за талию и потерся носом о плечо. Девушка при этом так доверчиво и нежно посмотрела на него, что я подумал: у них и в самом деле все хорошо.

В присутствии Славки всегда становится шумно. Мы направились к кафе, решив поужинать на берегу моря. Анатолий с отвращением стянул галстук, расстегнул рубашку.

Было еще довольно жарко, и от крепких напитков мы отказались. Нам принесли холодное нефильтрованное пиво, чебуреки, огромное блюдо с антрекотами, усыпанное луком, печеные шампиньоны, сыр, зелень. Девушки заказали себе десерт из фруктов с мороженым.

Лера познакомила Наташу со своей подругой Ануш, они тихо шептались о чем-то. Наташа погладила довольно большой уже живот Ануш, и они все трое засмеялись.

Я рассказал Славке наши невеселые новости, он поморщился:

— Знаешь, что? Бери-ка ты Леру и детей, и завтра с утра давайте к нам. Я тут с одним парнем договорился, он нам завтра яхту должен подогнать. Покупаемся, поплаваем. И заодно подальше от всего этого увезешь Леру.

Я с сомнением спросил:

— А мы вам с Наташкой не помешаем?

— Еще чего! Да там яхта здоровенная, кают полно. Если уж приспичит уединиться, то пожалуйста!

Славка уже пару раз посмотрел в сторону девушек, и Наташа поднялась, заметив его взгляды. Она подсела к Славке, и он незамедлительно облапил ее плечи и притянул к себе.

— Вот, зову к нам гостей.

Наташа обрадовалась:

— Приезжайте, только обязательно с детьми. — Она любовно-укоризненно посмотрела на Славку и сказала: — Мне вчера одна яхта понравилась, так Слава на завтра договорился с ее хозяином. Будет просто замечательно, если вы все с нами поедете!

За столом я оказался напротив них. Я видел, какими глазами она на него смотрела, и тихо завидовал.

Когда стемнело и с моря потянуло прохладным ветерком, мы засобирались домой. Лера, как гостеприимная хозяйка, звала всех к нам, но Слава как-то вздохнул и потянул Наташку за руку, и она сказала, влюбленно поглядывая на него:

— Нет, нет, нам тоже пора.

Анатолий съязвил:

— Конечно, вас ведь ждут неотложные дела, требующие незамедлительного присутствия!

Слава добродушно на него посмотрел и сказал:

— Ну, ясное дело!

Он усадил Наталью в машину Анатолия, и они отбыли, взяв с нас клятву, что в девять часов утра мы будем их ждать на причале.

Лера ушла с детьми наверх, а я закурил, устроившись в кресле на веранде.

Соседний дом был погружен в темноту. Я не хотел думать о том, что происходит за его окнами. Докурил сигарету, потушил свет и поднялся в спальню.

В ванной комнате ровно шумел душ. Я улегся, как был, одетый, на покрывало, закинул руки за голову.

Появилась закутанная в махровое полотенце Лера. Она взяла щетку для волос и медленно провела по волосам.

Тихо спросила меня:

— Не спишь?

— Нет.

Она сунула щетку на туалетный столик, повернулась ко мне. Дрогнувшим голосом спросила:

— Тебе, наконец, надоело возиться со мной и с моими проблемами?

Я уселся на кровати. Не буду же я рассказывать ей, что отчаянно завидую Славке, в которого так влюблена Наташка, волшебным образом оказавшаяся славной простой девчонкой! Вот будет смеху, если я начну жаловаться, что бесконечно ревную ее к мужикам, которые вьются вокруг нее! Самое смешное, что мне не в чем упрекнуть ее, потому что она сама, кажется, и не замечает, как они смотрят на нее, но мне-то все это видно!

Лера подошла ко мне так близко, что я почувствовал запах ее пенки для душа, чистой кожи. Она потянула край полотенца и выскользнула из него. Я поднял к ней лицо и хрипло не то спросил, не то позвал:

— Лера?

Она наклонилась ко мне и нетерпеливо поцеловала. Несмотря на некоторое мое сопротивление, повалила меня на постель и устроилась рядом. Если честно, моего благородства хватило ненадолго.

Лера нетерпеливо тянула мою рубашку, потом неумело принялась за ремень джинсов. От ее прикосновений шумело в голове, и я сдался.

Уже отпустив ее, успокаивая дыхание, улегся рядом. Лера неожиданно приподнялась, схватила мою руку и стала целовать в раскрытую ладонь. Я встревожился:

— Ты чего?

Она только мотала головой и прижималась к ладони уже мокрым лицом. Мне удалось приподнять ее за подбородок. Пряча глаза, она пробормотала:

— Сережа, я думала, что в моей жизни больше никогда ничего такого не случится. Я схожу с ума от того, что ты делаешь со мной. Бабушка говорила, что девушка должна сохранять чувство собственного достоинства, а как тут его сохранишь, если я себя чувствую все время как влюбленная молодая кошка!

Я засмеялся:

— Лера, так ты поэтому плачешь? Иди-ка сюда. — Я прижал ее к себе, погладил волосы и поцеловал, но уже совсем не так, как несколько минут назад. — И чтобы ты знала: мне ужасно нравятся влюбленные кошки, так что можешь продолжать. И я не понял, ты влюблена в меня, что ли?

Она вздохнула.

— Ужасно. Скоро начну глядеть на тебя, как Наташка на Славу, и всем все будет ясно.

Уже через несколько минут она спала, уткнувшись мне в бок и щекоча своим теплым дыханием.

Я устроился поудобнее, но сон все равно не шел. Прислушался к ровному дыханию Леры и с удовольствием зажмурился: здорово, что я ей не стал докладывать о своих сомнениях. Хорош бы я был!

И самодовольно подумал, что она, и в самом деле, влюблена в меня.

И представил себе, что, когда я буду возвращаться домой, она будет меня встречать. Выбежит мне навстречу из кухни, и будет умопомрачительно вкусно пахнуть что-то, булькающее в кастрюльке, и мы будем всей семьей долго и со вкусом ужинать, а потом я расскажу ей, как прошел день, и она будет слушать меня, внимательно глядя живыми карими глазами. А потом мы все вместе будем смотреть телевизор, и я потихоньку буду гладить ее бедро, туго упакованное в домашние джинсы, представляя себе, как все будет потом.

От этой картины, представившейся взору, я даже застонал от удовольствия. Лера тут же заворочалась, и я погладил ее плечо и тихо поцеловал волосы. Она затихла.

Когда я проснулся, подушка рядом со мной была пуста. Я поднялся, заглянул в ванную комнату. Там тоже никого не было. Уже слегка встревоженный, я слетел по лестнице вниз. В кухне Леры тоже не оказалось.

С бьющимся сердцем я скатился по ступеням, и у самой калитки увидел свою красавицу. Она возвращалась откуда-то с Ольгой Алексеевной, домоправительницей моих соседей. Они беседовали, стоя у калитки.

— Говорил же тебе, чтобы ты все время была на глазах!

Увидев мое перекошенное лицо, Лера виновато улыбнулась:

— Сережа, ты меня искал? Господи, да я просто хотела, чтобы ты выспался. Ольга Алексеевна шла на кладбище, и я с ней напросилась.

Я извинился за то, что не поздоровался. Ольга Алексеевна внимательно на меня посмотрела и сказала:

— Знаете, Сергей, мне тоже неспокойно на душе. Я ни на минуту не поверила в самоубийство Владимира Георгиевича. Поверьте, я хорошо его знала. — Она горько улыбнулась. — Обычно прислугу в доме мало замечают. Но мы многое видим и знаем, и, даже если при этом молчим, тоже имеем свое мнение.

Она уже хотела оставить нас, но вдруг остановилась:

— А знаете, это даже хорошо, что мы с вами встретились здесь. Я думаю, нам надо поговорить. У нас в доме странные дела творятся нынче. Лидия Петровна явно не в своем уме, оно и понятно, она ведь очень любила Володю. Владимира Георгиевича, — тут же поправилась она. — Она то поет, то причитает, но в доме все делают вид, что ничего не происходит. Только Лика, его сестра, неотлучно сидит при ней. А сама Лика Георгиевна с лица вся почернела. Она с братом не виделась годами, все по заграницам жила, а вот его смерть такое впечатление на нее произвела.

Она спохватилась:

— Вам, наверное, это вовсе не интересно. Я так понимаю, что и тебе, Лера, и вам эта история доставила неприятные переживания. И я рада, что в такую минуту вы оказались рядом. — Она посмотрела ей в глаза, улыбнулась грустно: — Ты росла на моих глазах и всегда мне нравилась. В детстве ты была хорошей доброй девочкой, и стала замечательной женщиной, способной сделать счастливым мужчину, который будет рядом с тобой. Это дорогого стоит, поверь. Люди разучились быть счастливыми.

Лера в задумчивости шла рядом со мной.

Она подняла на меня глаза:

— А знаешь, мне только сейчас пришло это в голову. Кажется, она любила Владимира Георгиевича. Иначе зачем бы ей терпеть столько лет выкрутасы Лидии Петровны?

Я отмахнулся:

— Лера, ты теперь во всем будешь видеть в качестве мотива тайную любовь? Поверь, людьми чаще движут гораздо более прозаические вещи: квартиры, драгоценности, деньги, власть. Иногда — желание иметь полную свободу. Наше время не слишком располагает к романтике, и преступления во имя любви совершаются реже, чем это тебе кажется. В каждой семье можно, покопавшись, найти что-то, тщательно скрываемое от всех. Например, совершенный в юности опрометчивый поступок, внебрачную связь, да мало ли что еще.

Лера остановилась, положила руки мне на плечи, и сказала:

— А мне все-таки приятнее думать, что поступками людей движет любовь.

Я поцеловал ее в нос и, вздохнув, сказал:

— Просто ты еще очень молодая.

Она фыркнула:

— Это плохо?

Я просунул руку сзади под ее майку:

— Плохо то, что ты утром сбежала. Что нам теперь делать, а?

Лера так посмотрела на меня, что я не удержался и поцеловал ее прямо в смеющиеся губы. Мы простояли рядом несколько секунд, и я с сожалением выпустил ее. Подняв голову, увидел, как в окне второго этажа раскачивается жалюзи.

Я потянул Леру за руку:

— Собирайся. Нас пригласили на яхту, ты же не забыла?

Яхта оказалась действительно большой. На верхней палубе был бассейн, и мы устроились в шезлонгах рядом с ним.

Управлял яхтой немолодой мужчина с кавалерийскими усами, ему помогал веселый веснушчатый парень лет двадцати. На нижней палубе размещался камбуз, в котором управлялась толстая веселая тетка, видимо жена кавалериста.

Мы загрузились на яхту, и сразу же отошли от берега. Данька и Александра мгновенно облазили всю яхту, подлизались к тете Маше, и она выдала им по огромному ломтю пирога, а потом оккупировали рубку.

Наталья с Лерой улеглись позагорать, и я заметил, что у молодого парня в рубке так покраснело лицо, что веснушек стало не видно. Да, вредная у парня работа, с сочувствием констатировал я.

Мы со Славкой блаженствовали под полосатым тентом.

— Знаешь, лет пять вот так не отдыхал, — признался он. — С этим бизнесом совсем времени не остается. У меня ведь два рудника там, дома, остались. Правда, инженер у меня толковый, ничего не скажу. Он старше меня лет на пятнадцать, но мы с ним приятельствуем, на охоту вместе ходим. Жена его меня пирогами подкармливает. Все мечтает меня женить. То-то радости будет, когда я с Наташкой приеду.

Я восхитился:

— Ну, ты — красавчик! Неужто уговорил уехать из благодатного южного края в свой медвежий угол?

Он почесал нос и признался:

— Да я еще и не уговаривал. — Он испугался. — Думаешь, откажется?

— Ну, это как уговаривать будешь. Судя по тому, как она на тебя смотрит, кое-какие дипломатические способности у тебя есть.

Михалыч, наш капитан, устроил нам обзорную экскурсию вдоль побережья. Он прожил в этих местах всю жизнь, и мог рассказать о каждой встреченной нами даче и санатории. Он знал, кто и когда здесь отдыхал. Если учесть, что свой рассказ он щедро пересыпал украинскими словечками, получалось у него это довольно забавно.

Я от души был благодарен Славке за эту поездку, потому что Лера, кажется, отвлеклась от своих мыслей о мрачных событиях последних дней. Они с Натальей дружно покатывались над рассказами Михалыча.

Потом мы отъехали на какую-то банку, ныряли и загорали на отмели.

Потом уселись обедать.

Лера распаковала свертки, которые захватила из дома, чем страшно обидела тетю Машу.

— Еще чего! Чтоб со своими продуктами люди ездили!

Лера оправдывалась:

— Да я ведь не знала, что вы нас так кормить будете!

Они с Наташкой настояли на том, чтобы обедать всем вместе.

Кажется, Леша, подручный Михалыча, окончательно запал на Леру, потому что он все время краснел и молчал, поглядывая на нее, и аппетит у него напрочь пропал. Он выпил компот и поднялся:

— Пойду в рубку.

Данька и Александра немедленно умчались за ним.

Тетя Маша изумилась:

— Леша, ты не заболел?

Более проницательный Михалыч кивнул:

— Иди, иди. Ты, мать, отстань от него. Лешка недавно из армии вернулся, девчонку не завел еще. Вот и теряет аппетит.

Тетя Маша засмеялась:

— Что-то я раньше этого не замечала, до того, как Лера тут появилась.

Лера смутилась.

Михалыч с женой переглянулись, и он добродушно сказал:

— Да не красней так, а ты, Сергей, не сердись. Лешка — парень правильный, ему абы какие не нравятся. — Он поднял стакан с пивом: — Ну, мужики, давайте за женщин. Я тут разных людей вожу, и девицы разные попадаются. Бывают и красивые, а присмотришься — кроме смазливой рожицы да фигурки фактурной и нет ничего. А вам девчонки правильные достались, настоящие. С такими не то, что на курорте любовь крутить, с такими и жизнь жить можно.

Лера с Наташкой поцеловали его с двух сторон, он только усы поправил, подмигнул тете Маше:

— Видала?

Она засмеялась:

— Тебе, старому, того и надо, чтоб с молоденькими целоваться. Я с ним по молодости как-то даже развестись хотела, да он отговорил.

Славка сказал:

— Тетя Маша, после такого борща, которым вы нас угостили, я очень жалею, что вы тогда не довели дело до конца. Будь вы свободной женщиной, женился бы я на вас с легкой душой. И был бы всегда при вас, за одну только еду!

Он поцеловал руку тете Маше, отчего та махнула на него полотенцем и засмеялась.

— Давай, я лучше усыновлю тебя. Мои-то все уж разъехались, все дела у них. Внуков раз в год вижу, и то спасибо.

Славка засмеялся:

— Я подумаю над вашим предложением.

Поздно ночью мы высадились у причала, там, где оставили Лерину машину, попрощались с гостеприимными хозяевами.

Дети устроились на заднем сидении, и, кажется, сразу заснули.

Славка с Наташей от предложения подвезти до гостиницы отказались:

— Нам тут буквально два шага. Пройдемся, — она подняла на него сияющие глаза.

Я пожал руку Славке:

— Спасибо тебе, здорово ты с яхтой придумал.

Славка кивнул. Он повернулся к Лере и сказал ей:

— А у меня к тебе просьба есть. — Он прижал к себе Наташу. — Помоги мне купить ей кое-что из одежды. Она, понимаешь, стесняется меня, а сама вчера в ресторан идти отказывалась. И денег не берет. Я ее затащил тут в магазин, да получилось неудачно: там две селедки, в смысле, продавщицы, ей сказали, что на ее размер ничего нет. Мне и так стоило труда уговорить ее зайти туда, а тут такое.

Наташа отчаянно смутилась:

— Славка, да не надо мне ничего! Я себе вообще никогда ничего подобрать не могу. Толстая я, понимаешь? На таких сейчас ничего не шьют.

Он, не отпуская, повернул ее лицо к себе и сердито сказал:

— Мне, если честно, наплевать, что там на тебе надето. Если хочешь знать, без всякой одежды ты мне нравишься даже больше. Но мне ведь через пару недель уезжать.

Даже в темноте было видно, как побледнело ее лицо, даже губы стали белыми.

Она опустила голову.

Он оглянулся на нее и позвал:

— Наташка, поедешь со мной? У нас тоже хорошо. Моря, правда, нет, но леса замечательные, и река рядом. Поселок, конечно, дрянь: двенадцать тысяч население, две улицы, пара магазинов и школа.

Лера спросила:

— А библиотека есть?

Он кивнул:

— Есть, — и добавил, почесав в затылке, — правда, в зоне.

Лера покачала головой. Она покосилась на лицо Наташи, и сердито спросила:

— А в какой роли она поедет?

Мы со Славкой переглянулись и дружно засмеялись. Очень уж забавно выглядела тоненькая фигурка Леры на фоне крупной, статной Натальи, которую она так страстно защищала.

Славка ухмыльнулся:

— А это как договоримся. Повезу тебя к моим, на смотрины. Мать у меня строгая, но я уверен, что ты ей понравишься. А еще сестра есть, Светка. Мы с ней дружим.

Она тихо сказала:

— Я даже надеяться не могла, что ты мне такое скажешь. Ну, после того, что я натворила.

Славка засмеялся:

— Да ладно тебе вспоминать, хотя с бутылкой ты тогда переборщила. Так что, поедешь со мной?

— Поеду.

Славка с облегчением вздохнул и сказал мне:

— Ну вот, а ты боялся.

Услышав, что их ожидает поход по магазинам, Данька заныл так отчаянно, а Сашка скроила такую физиономию, что Лера решилась их оставить с тетей Катей. При этом оба наперебой уверяли, что будут ее беспрекословно слушаться, не будут далеко заплывать, непременно съедят на обед первое, почитают вслух и вообще будут себя вести образцово.

Оставив их на попечении тетки, мы с Лерой направились к гостинице, за Славой и Наташей.

Наш общий знакомый устроил их, компенсируя свою вину за неудачный прием, просто замечательно. В комнатах, которые лучше было назвать апартаментами, имелась дорогая мебель, двери гостиной выходили на балкон, больше напоминавший террасу какого-нибудь зимнего сада, в спальне, куда я заглянул, располагалась роскошная кровать, и все это дополнялось великолепным видом из окна.

Наташа виновато сказала:

— Зря мы все это затеяли. Тратить день на поход по магазинам — придет же такое в голову. — Она только вышла из душа в Славкином халате, который ей был явно великоват.

Славка сказал:

— Конечно. А к моим ты поедешь в этом халате.

Лера засмеялась:

— Наталья, не беспокойся. Я примерно знаю, что нам нужно.

Лера, действительно, знала, куда едет. Во всяком случае, она уверенно показала нам дорогу.

Мы остановились в центре города. Чувствовалось, что Наташка нервничает. Лера посмотрела на нее и предложила нам:

— Слушайте, вон там я вижу превосходное уличное кафе. Что бы вам не подождать нас там? Я не обещаю, что мы быстро освободимся.

Славка облегченно кивнул, отдал Лере карточку и попросил:

— Не забудь что-нибудь теплое. Я вчера в Интернете смотрел — у нас шесть градусов и дожди.

Наташка изумилась:

— Что, и правда так холодно? Это у вас такое лето?

Славка, видимо, испугавшись, что она передумает ехать, примирительно произнес:

— Шесть градусов, но тепла, не мороза же!

Наташка улыбнулась ему:

— Конечно, если тепла, то ничего!

Отсутствовали девушки довольно долго. Славка уже вовсю вертел головой.

Наконец, они появились, нагруженные пакетами, веселые и довольные.

Я скептически заметил:

— Судя по потраченному времени, пакетов у вас должно быть ощутимо больше.

Лера присела на плетеный стул, глотнула холодной минералки из моего стакана и сказала:

— Что это еще за нездоровая критика?

Наташа сказала:

— Слава, без Леры я ничего бы не сумела. Это ужас какой-то!

Лера засмеялась:

— Она хотела сбежать, но я не позволила. Помнишь, я рассказывала тебе, что мы нашли магазин с тайским серебром? Ну так вот, я обратила внимание, что хозяйка магазинчика с Натальей примерно одной комплекции. Я притащила Наталью к ней, и рассказала о нашей проблеме. Через пятнадцать минут у нас были все нужные адреса. Мало того, она самолично отвела нас в магазин по соседству, там мы не только отложили то, что нам нужно, но и договорились кое какие вещи подогнать по фигуре. Завтра после обеда все будет готово, и можно будет их забрать. Так что почти половину работы мы уже проделали. Осталось совсем немного: нам нужно проехать еще по двум адресам. Марина, хозяйка магазина, обещала, что там хороший выбор обуви и сумок. А еще мы хотим посетить магазин «Орхидея», это белье. И, если вам еще не слишком надоело сидеть тут в одиночестве, на другой стороне улицы я вижу магазин парфюмерии «Иль де Ботэ». Я сама точно в таком беру всю свою косметику.

Славка покрутил головой.

— Действительно, Лера. У меня просто голова кругом от одних только названий, и как ты только все это помнишь.

Она важно покивала, потом вспомнила:

— А вот вторую часть твоего заказа нам выполнить не удалось. Насчет теплых вещей. Понимаешь, сейчас просто не сезон. Может быть, мы примем компромиссное решение: по пути домой вы заедете к нам в Питер, там мы все подберем, я обещаю. А оттуда уже и домой полетите. Как вам такое предложение?

Славка спросил Наташу:

— Ты когда-нибудь в Питере была?

Она покачала головой, а Слава сказал:

— Вот и хорошо. Я тоже после окончания института там не был.

Наташка похлопала ресницами:

— Слава, ты в институте учился?!

Он засмеялся.

— А как же! Дипломированный горный инженер. — Он с подозрением посмотрел на нее. — Мне кажется, ты меня принимала за какого-то бандита.

Лера вступилась за подругу:

— Слава, у тебя, если честно, имидж такой, вполне узнаваемый! Но мы очень рады, что ты оказался не бандитом, а горным инженером. Нам так больше нравится, правда, Наташка?

Она кивнула, добавила:

— Мне все равно, даже если бандит. Но так, конечно, гораздо лучше.

Славка обиженно сказал:

— Я, между прочим, директор предприятия. И такое недоверие просто непонятно!

Лера ахнула:

— А что ж ты нам про зону какую-то рассказывал?! По-моему, ты просто издевался.

— Почему издевался? У нас там и в самом деле, зона есть. Я ведь не говорил, что недавно оттуда? Хотя, по делам, я там достаточно часто бываю. Мы над ними шефствуем.

Я засмеялся:

— Это ты по поручению своих подопечных сюда попал, я так понимаю?

Славка невозмутимо кивнул. Он внимательно и серьезно посмотрел на Наташку:

— Я так рад, что приехал, что встретил тебя. И очень хорошо, что ты мне тогда по башке треснула. Я от этого, кажется, окончательно в разум пришел. Не знаю, как я жил до сих пор. А вот сейчас думаю, что привезу тебя к себе, и душа радуется. Вот только переживаю, как бы ты у нас там не заскучала.

Она тихо спросила:

— Ты ведь будешь рядом? Я не заскучаю.

Вернулись мы поздно. Лера с тетей Катей пили чай на веранде, о чем-то тихо шептались.

Я пошел к воротам, чтобы поставить машину в гараж. За калиткой я столкнулся с Андреем.

— Ну, как дела?

Он хмуро посмотрел на меня.

— Земцов оформляет отказные материалы. Рад до смерти.

Я утвердительно кивнул.

— Значит, он поверил, что это — самоубийство?

— Не думаю. Он, конечно, сволочь и карьерист, но не дурак.

Мы закурили.

Я предложил:

— Послушай, так получилось, что не чужие теперь, вроде. Если ты хочешь добиться правды, я вызову ребят. Они помогут.

Он помолчал, потом покачал головой:

— Нет. Семейное это дело, не хочу я, чтобы чужие люди во всем этом ковырялись. Мама совсем плоха. Невозможно держать ее все время на лекарствах. Игорь уже договорился, отвезем ее в клинику. Вот в понедельник будет девять дней, сразу и улетим.

Я согласился с ним. Вспомнил, о чем утром рассказывала Ольга Алексеевна, и спросил:

— Как Лика Георгиевна?

Он неожиданно насторожился.

— Почему ты спрашиваешь о ней?

Не желая никого выдавать, я просто сказал:

— Она плохо выглядела на похоронах. Я, конечно, понимаю: неожиданная смерть брата и все такое…

— Я ей так благодарен. Она от мамы не отходит, не знаю, что бы я без нее делал. От Аллы помощи никакой, я всегда это знал. У нас сейчас вообще дома тревожно. Я вижу, ты Леру стараешься держать подальше от всего этого. Это правильно. Мне временами кажется, что я тоже с ума схожу.

К нам подошел Игорь.

На молчаливый вопрос брата он вздохнул:

— Все по-прежнему. Сейчас пойду, сменю тетю. Невозможно все время колоть ей успокоительные.

— Может, вам нанять сиделку? — предложил я.

Братья как-то странно переглянулись. Игорь пояснил:

— Понимаешь, мама не в себе, а от действия лекарств ей мерещится всякое. По поселку и так только и разговоров, что о нашей семье. Отвезем ее в клинику. Я думаю, что время, должный уход и лечение сделают свое дело.

Мы разошлись.

Я уже поднимался по ступеням веранды, как вдруг на втором этаже соседнего дома распахнулось окно, послышался шум. Пронзительный визгливый голос, в котором я с ужасом узнал голос Лидии Петровны, громко и гневно выговаривал кому-то:

— Зачем вы меня пичкаете всякой дрянью? Я совершенно здорова! Оставьте меня все в покое! Как вы не понимаете, что это я, я убила их обоих, и это моя кара!

Окно захлопнулось, я услышал торопливые шаги Игоря.

Я надеялся, что Лера не услышит эти крики, но напрасно. Она сидела за столом с таким выражением лица, что я, не оглядываясь на тетю Катю, обнял ее и прижал к себе.

— Это что же, она сама убила своего мужа? — с ужасом спросила Лера. — Да я никогда в жизни в это не поверю.

Я про себя подумал, что, как бы ни невероятно это выглядело, это многое объясняет: и нежелание Андрея провести расследование, и болезнь Лидии Петровны, и ужасное состояние Лики Георгиевны, и невозможность пригласить сиделку. Могла ли преданная, любящая женщина, узнав об измене, пусть даже и двадцатипятилетней давности, совершить такой поступок? Это как-то не вязалось с обликом холодной гордой красавицы, которой была Лидия Петровна. Кроме того, в тот судьбоносный вечер я сидел как раз напротив нее, и могу поклясться, что она гораздо больше была обеспокоена новостью о состоянии здоровья мужа, чем фактом, что ее муж любил другую женщину. Как-то, мне показалось, слабо она на это отреагировала.

По моему мнению, она об этом знала много лет, стало быть, должна была свыкнуться с этой мыслью. Тогда что ее могло сподвигнуть на то, чтобы пойти и застрелить мужа? Нежелание делить наследство с ребенком от тайной любви? Так Лера тогда дала очень ясно понять не только то, что отказывается от наследства, но и то, что не имеет родства с покойным.

Кроме того, со слов Михаила Исааковича совершенно ясно, что она, наоборот, полностью согласна с решением мужа. И вообще, кажется, ее мало волновали денежные вопросы. В отличие, например, от Аллы. Но у Аллы есть алиби — Ксения, возвращаясь после разговора со мной, зашла к ней поделиться новостями. Как она говорит, Алла была уже в постели, с кремом на лице и в ночной рубашке. Значит, она легла спать и ни с кем разговаривать не собиралась.

Вообще, кажется, все члены семейства Тобольцевых в ту ночь не спали и по очереди посещали библиотеку. Вполне возможно, что там была и Лидия Петровна. Хладнокровно разобралась с мужем, разделась и легла в постель, дожидаясь, когда его обнаружат. Ну очень правдоподобно! Нет, никак это не вяжется с ее образом.

Тетя Катя одобрительно посмотрела на нас и поднялась:

— Знаете, Сережа, в библии есть слова: «Достойное по делам моим приемлю». Не думаю, что Лида Тобольцева имела в виду то, что она физически убила своего мужа. Возможно, в ее воспаленном мозгу так трансформировалась мысль о ее невольной вине в гибели твоей матери.

Лера недоуменно подняла глаза на тетку:

— А при чем тут Лидия Петровна? Моя мама погибла в результате несчастного случая. Или я еще чего-то не знаю?!

Екатерина Даниловна, опомнившись, поджала губы:

— Считай, что я ничего не говорила. Не дело это, ворошить давно ушедшее. Никого из участников той давней истории уже нет в живых, оставьте им их ошибки и заблуждения.

Лера шевельнулась во сне, и я окончательно проснулся. Поправил ее волосы, разметавшиеся по подушке и щекочущие мне нос, поцеловал оголенное плечо. Она только сонно пробормотала что-то и уткнулась носом в подушку.

Я с сожалением отодвинулся. От окна тянуло утренней свежестью. Я укрыл плечи Леры махровой простыней.

Осторожно нашарил джинсы, оделся и тихо спустился в сад. Мне хотелось обдумать все еще раз, а рядом с Лерой это было несколько затруднительно.

Трава была мокрой от росы, и я прошел до конца сада по садовой дорожке. Здесь заканчивался собственно сад, и начинался лес. Ограда между участками здесь была частично разрушена, и я заметил за ней какое-то яркое пятно.

На крупном валуне, посреди скопления камней, сидела Лика Георгиевна.

Выглядела она, и в самом деле, неважно. Я подумал, что с моей стороны будет нечестно начать ее выспрашивать о чем-либо. Уход за больной, видимо, нелегко ей достается. Некрасивое, от природы смуглое лицо сейчас вовсе почернело, выдавая внутреннюю тревогу.

Я повернулся и решил тихо уйти, но под ногами предательски хрустнула сухая ветка. Женщина подняла голову и посмотрела в мою сторону.

— Здравствуйте, — виновато пробормотал я, — извините, я не хотел вам мешать.

— Вы мне не помешали. Я уже собиралась уходить. Беда редко приходит одна: Лида серьезно заболела, и мне надо сменить Игоря. Мы теперь не оставляем ее одну.

— Лика Георгиевна, я признаюсь вам: Лера — очень дорогой для меня человек. Я чувствую, что вокруг нее происходят странные и страшные события. — Я замолчал, подбирая слова.

— Вы хотите меня о чем-то спросить?

— Да. Вчера я был невольным свидетелем вашего, если так можно это назвать, разговора с Лидией Петровной. Я хотел бы знать, умела ли Лидия Петровна обращаться с оружием?

Она недоуменно посмотрела на меня и спросила:

— К чему вы клоните? Вы что, верите в то, что Лида могла выстрелить в Володю?

Я пожал плечами.

— Ее крик был слышен на всю улицу. Лидия Петровна говорила, что убила их обоих. Что она могла иметь в виду? Вчера были еще свидетели этого. Екатерина Даниловна, едва опомнившись от того впечатления, которое на нас всех произвела тягостная сцена, проговорилась о том, что считает Лидию Петровну виновницей гибели своей соперницы. Правда, больше мне ничего узнать не удалось, да при Лере я предпочел не поддерживать этот разговор.

Лика Георгиевна подняла на меня глаза, помолчала. Потом задумчиво сказала:

— Я рада, что вы стараетесь уберечь любимую женщину от переживаний. Все-таки красота дает необъяснимую власть над другими людьми. Будь Лера не такой красивой — заметили бы вы ее, сумели бы увидеть ее душевную красоту? Вряд ли. Почему мужчины так слепы? Редко кто из вас обладает внутренним зрением, позволяющим некрасивую женщину полюбить по-настоящему сильно.

Я оторопел. Видя выражение моего лица, она улыбнулась.

— Поверьте, я не сошла с ума, это не заразно. Просто много лет назад я была влюблена в нашего соседа по даче. Он, конечно, дружил со мной, но совершенно не замечал того, что я девушка. И я придумала, как привлечь его внимание, как показать, что я уже достаточно взрослая. Я пригласила на каникулы свою однокурсницу, Лену Малышеву. Она была замечательной красавицей, и я знала, что Николай не сможет не заметить ее. Я надеялась, что смогу с ним видеться чаще. Так и вышло. Увидев Лену, он уже не оставлял нас ни на день. Не знаю, чего я хотела этим добиться, только они с Николаем поженились тем же летом. Лену я ни в чем обвинить не могу, она даже и не подозревала, какие страсти кипели в моей душе, когда Николай брал ее за руку. Единственный человек, с которым я поделилась, был мой брат. Володя тогда уже был женат, у них рос сын. Я никогда не забуду тот миг, когда он первый раз увидел Лену. Это было накануне их с Николаем свадьбы, Лена всегда была красива, а тут еще счастливая влюбленность. Думаю, тогда Володя и влюбился в нее.

Она порылась по карманам, я понял и предложил ей сигарету. Закурив, она продолжила:

— Дальнейшее вы знаете. Я не знаю, как все произошло, могу только предполагать, что свою роль сыграли ее одиночество, сильная мужская любовь Володи, может быть, и гормоны, ведь ей тогда было года двадцать два. Я твердо знаю одно: она страшно сожалела об этом. Мы никогда не говорили напрямую, но она знала, что я догадываюсь, и знала, что не одобряю ее поступок. И Лида, конечно, тоже все узнала. А, может быть, Володя ей сам сказал. По свойственной мужикам самоуверенности, он считал, что Лена любит его, и препятствие видел только в жене. Лида тогда пошла ва-банк: она объявила, что беременна, и, в самом деле, вскоре родила Игоря. Володя хотел встретиться и поговорить с Леной, да только она не хотела его видеть. А потом приехал в отпуск Николай, они уехали в Питер, там у них родилась Лера.

Лика Георгиевна искоса посмотрела на меня и сказала:

— Я рассказываю вам эту историю не для передачи Лере, боже упаси. Детям лучше не знать о проступках родителей. Я и Андрею никогда бы не рассказала ничего. Просто Лида была первое время не в себе, она все время кричала, что убила их обоих, но имела в виду Лену и Николая, родителей Леры. Меня здесь не было, когда произошла та авария. За полгода до этого я вышла замуж, и мы уехали к месту службы мужа. Я могу только догадываться, что Лиде казалось тогда, что ее молодость прошла, она всегда страшно ревновала мужа, а Лена все хорошела. Знаете, женщины в счастливом браке до тридцати лет только хорошеют. Была какая-то вечеринка, они танцевали, пили шампанское, Николай стал тянуть ее в машину, чтобы уехать домой. И вот тогда Лида все ему рассказала. Зачем, не знаю, думаю, что просто из зависти. Она не предполагала, что все так закончится. Николай ее выслушал, потом посмотрел на Лену и молча пошел к машине. Лена кинулась за ним. Я не знаю, разговаривали они о чем-то дорогой, или молчали. Через полчаса все уже знали об аварии. Лида считает себя виновницей их гибели. Смерть Володи она воспринимает как наказание за свой грех.

Я помолчал:

— Муж знал о ее роли в этой истории?

— Нет, вряд ли. Лида мне рассказала все это в то утро, когда нашли Володю. Думаю, что она никогда не созналась бы ему в таком поступке.

— Наказание несколько запоздало, вам не кажется? Все-таки столько лет прошло.

Она посмотрела на меня:

— Думаю, собственное преступление никогда не давало ей покоя, и срока давности не имело. А появление Леры и, главным образом, Даниила, всколыхнуло все это.

На дорожке сада появилась Ольга Алексеевна. Она нерешительно подошла к нам, заметив, что мы беседуем. Лика Георгиевна кивнула ей и поднялась:

— Мне пора. Надеюсь, я развеяла ваши сомнения. И, кстати, насчет оружия: Лида его терпеть не могла и никогда к нему не прикасалась. Скорее уж в этом можно подозревать меня, или вот Ольгу, ведь в молодости мы даже на охоту с братом ездили.

Она пошла по дорожке, а Ольга Алексеевна с укором на меня посмотрела:

— Зря вы ее расспрашивали. Ей и так здесь нелегко бывать. Она вам не рассказывала, что когда-то в молодости была влюблена в отца Леры? Вам, наверное, это смешно, но мы все были тогда молоды и влюблены.

— А вы? — решился я. Последние слова Лики Георгиевны навели меня на кое-какие размышления. — Лера думает, что вы любили Владимира Георгиевича.

Она улыбнулась печально и сказала:

— Женщины это очень чутко чувствуют, в отличие от мужчин.

Я сказал:

— Думаю, что сам Владимир Георгиевич об этом догадывался. Ведь в завещании он оставил вам довольно приличные деньги. Видимо, не хотел, чтобы после его ухода вы зависели от Лидии Петровны.

Она кивнула:

— Конечно, знал. Нет, нет, у нас с ним никогда ничего такого не было, но он знал, что я люблю его. Правда, никогда меня в этом не поощрял. Как-то, много лет назад, сказал мне, что над любовью люди не властны. Я жалела его и всегда знала, что он не очень счастлив. Но у него всегда была работа, увлечение, сыновья. И Лидии Петровне я многое прощала, потому что знала, как она его любит. — Она посмотрела на меня. — Нет, к ней я его не ревновала, а вот к Лене, было дело. Так получилось, что Лена умерла у меня на руках. Мы тогда уехали из ресторана следом за машиной Николая, было уже темно, и недавно прошел дождь. Наш водитель первым заметил неладное. Ограждение было проломлено, машина разбилась внизу, в ущелье. Николай погиб сразу. А Лену из машины выбросило. Мы уложили ее и повезли в больницу. По дороге она пришла в себя. Кажется, поняла, что умирает. Все просила меня передать Николаю, что всегда любила только его. Я так и не решилась сказать ей, что он погиб. Да и ее до больницы мы живой не довезли.

Мы с Ольгой Алексеевной дошли до калитки. Я повернул голову и увидел, что Лера стоит на веранде. Она вежливо поздоровалась с нами.

— За столько лет первый раз выбралась на дачу, и такие события, — сказала Ольга Алексеевна.

— Ну да. А мы завтра уже будем собираться домой, — отозвалась Лера. — Дело прекращено, нас здесь ничего не держит. Да и на работу пора, и мне, и Сереже. Гоша говорил, что вы все тоже на даче не останетесь? Лидия Петровна, вроде, дала согласие лечь в клинику.

Ольга Алексеевна вздохнула:

— Я еще не разговаривала с Андреем. Здоровье у меня уже не то, ноги вот болят, работать мне уже трудно. Владимир Георгиевич оставил мне вполне приличные средства. И я решила: сниму где-нибудь здесь маленький домик, буду тихо доживать рядом с теми, кого любила и уважала.

Мы с Лерой переглянулись, и она предложила:

— А зачем вам снимать дом? Если хотите, можете поселиться в нашем. Или, если дом кажется вам слишком большим, можете жить во флигеле. Там над гаражом две комнатки и кухня, даже ванная есть, правда, совсем крохотная. Мои родители поселились там после свадьбы, а больше никто там не жил. Попросим Анатолия, чтобы помог с людьми, сделаем ремонт и въезжайте. Так получилось, что мы раздумали продавать дачу, и было бы просто здорово, если бы вы за ней присматривали. Ну, как?

Ольга Алексеевна вздохнула:

— Тогда я поговорю с Андрюшей. Думаю, он меня отпустит.

Лера улыбнулась:

— Договорились! Приходите после обеда, как освободитесь, посмотрим комнаты. Если вам понравится, мы будем только рады.

Мы уже собирались на пляж, Данил и Санька нетерпеливо приплясывали у калитки. Лера разговаривала с кем-то по телефону, кажется, с Игорем, и я решил спуститься к детям. Невольно прислушался: в доме Тобольцевых было шумно. Где-то хлопали двери, послышался недовольный голос Аллы:

— Я не позволю прислуге обманывать себя! Это кольцо мне очень дорого, и я непременно найду его. Это совершенно непозволительно, в доме пропадают вещи!

На соседней веранде появился заспанный Илья. Он недовольно спросил:

— Господи, что еще у нас случилось?

Алла появилась на веранде с большой шкатулкой в руках, в сопровождении расстроенной девушки в светлой кофточке. Она сердито ответила ему:

— У меня пропало очень дорогое кольцо. Оно дорого мне еще и как память, поэтому я непременно должна найти его.

Илья вздохнул:

— У тебя этих колец — на килограммы можно взвешивать. Как оно хоть выглядело?

Алла раздраженно и высокомерно ответила:

— Крупный сапфир цвета моих глаз и россыпь бриллиантов, если тебя это интересует.

Илья зевнул:

— Ну, не знаю, как ты себе представляешь цвет своих глаз, но какой-то синий камень у тебя сейчас на руке.

Алла опустила глаза вниз, возникла неловкая пауза, после чего девушка рядом с Аллой заплакала, уже не сдерживаясь, и убежала куда-то в дом.

Илья посмотрел ей вслед и сердито сказал:

— Кажется, тебе надо извиниться перед Машей.

Алла дернула плечом, пошла в дом. Слышно было, как она крикнула:

— Мика, кольцо нашлось, не ищи, девочка моя!

Илья сердито покрутил пальцем у виска, но тут заметил меня. Он спустился, поздоровался со мной.

Испытывая неловкость оттого, что я видел замечательную сцену поисков кольца, он сказал:

— Алла, она вообще-то не злая. Не знаю, что ее так разобрало. Она всегда набирает с собой кучу барахла, а потом два дня распаковывает и два дня укладывает.

Появившаяся Лера прервала нашу беседу. Она весело поздоровалась с Ильей.

— А мы на пляж. Искупаемся напоследок, завтра уже будем собираться в дорогу.

Он с завистью посмотрел на нас.

Лера спросила:

— А Лиза где?

Он хмуро ответил:

— Ее мамаша увезла. Но мы договорились, как приеду в Москву, встретимся. Она обещала помочь мне с обустройством студии. — Он пояснил: — Когда я поступил в институт, дед мне сделал подарок: купил квартиру с выходом на огромный чердак. Там сейчас просто свалка, но можно здорово все устроить. Самое главное — там много света. У меня от всех этих событий голова едет. И я знаю, что единственное средство — это бумага, картон, кисти, запах краски.

Лера с сочувствием на него посмотрела, и он мотнул головой:

— Нет, я не жалуюсь. Отцу и Гошке гораздо тяжелее, чем мне. Но мы справимся.

Лера кивнула. Данька взял ее за руку и мы, наконец, пошли к морю.

Лера была рассеянна. Я ревниво решил, что это из-за звонка Игоря, но расспрашивать не хотел. Потом не удержался, спросил:

— Что там у Игоря?

Она рассеянно подняла голову, переспросила:

— Что? А, у Игоря! Да нет, все нормально. Ждут меня, все, как обычно.

Она повернула голову ко мне, взяла за руку. Мне показалось, что она хочет меня о чем-то спросить. Но она опять поправила темные очки и улеглась.

Море сегодня было просто дивным. Его поверхность напоминала озерную гладь. Мы задержались дольше, чем обычно. Потом Лера вспомнила, что хотела посмотреть с Ольгой Алексеевной комнаты во флигеле, и мы засобирались.

Я устроился на веранде, с пивной банкой в руке, и наблюдал за Лерой, пока она готовила обед. Они с Сашкой затеяли какой-то салат, периодически Лера бегала к плите и помешивала что-то длинной ложкой. Данил устроился неподалеку от меня с огромным справочником.

Наконец, с обедом было покончено. Девочки убрали со стола, и Лера отправила детей наверх, за ежедневной порцией чтения. Я уселся с сигаретой на ступенях, приготовившись ждать ее, но она спустилась почти сразу. В руках у Леры была связка ключей. Она озабоченно посмотрела на них:

— Кажется, эти. Пойдем?

За гаражом обнаружилось очень симпатичное крылечко, увитое диким виноградом.

Из прихожей дверь вела в просторную комнату, видимо, служившую гостиной. Здесь на полу стояли картонные коробки с электрообогревателями, детскими игрушками, старыми журналами и нотными альбомами. Видимо, здесь действительно никто давно не жил, и помещение использовали, как склад временно ненужных вещей.

Сюда же примыкала небольшая уютная кухонька. Спальня была устроена в полуторном этаже, туда вели широкие ступени. Вся мебель была укутана чехлами, и Лера, поморщившись от пыли, потянула один из них.

Я поднялся в спальню, распахнул дверь на веранду, которая выходила на крышу гаража и тоже была увита зеленью. В комнату сразу хлынул свежий воздух и свет. Оглянулся на огромную кровать и хмыкнул про себя: я тоже не отказался бы провести здесь пару недель после свадьбы.

Лера поднялась ко мне. Она огляделась:

— Зелень надо постричь, а то здесь, наверху, почти темно.

Я пожал плечами:

— Это ведь спальня. Я предпочел бы полумрак.

Обнял Леру за плечи, но она как-то вывернулась и вышла на веранду. Недоумевая, я вышел следом за ней.

Оба одновременно мы увидели Ольгу Алексеевну. Лера махнула ей рукой и спустилась, чтобы встретить внизу.

У домоправительницы Тобольцевых было расстроенное лицо.

— Извините, ради бога, что так задержалась.

Лера воскликнула:

— Неужели Андрей не отпустил вас?

Она покачала головой.

— Да нет, с ним я договорилась обо всем. Все равно Лидия Петровна некоторое время не сможет жить одна, а у Аллы много лет своя помощница по хозяйству, еще с тех пор, когда она не была замужем. Я все равно не осталась бы в доме, мы с Аллой никогда не испытывали друг к другу теплых чувств. А сейчас она просто невыносима. Вот и сейчас я задержалась, потому что успокаивала Машу. Утром Алла обнаружила, что в шкатулке нет ее кольца, и подняла весь дом на ноги. А позже оно обнаружилось на руке самой Аллы. Бедная девочка, я имею в виду Машу, боится ее, как огня. Разве же так можно?

Я удивился:

— Что, Маша так и рыдает весь день? Кольцо ведь нашлось еще утром.

Ольга Алексеевна вздохнула.

— Маша не может найти ночную сорочку Аллы. У нее очень красивый голубой гарнитур с ручной вышивкой. Так вот, гарнитур исчез. Я уж ее успокаивала, как могла. Все вещи у Аллы страшно дорогие, она привозит их из разных поездок, и про каждую может рассказать целую историю. Так что если эта дурацкая сорочка не найдется, даже не знаю, что будет.

Лера обвела рукой пространство вокруг себя.

— Ну, как, нравится вам?

Ольга Алексеевна осмотрела кухоньку, заглянула в ванную комнату, выглянула на веранду и строго сказала:

— Да я бы лучшего себе и не искала. Но вы в самом деле дачу раздумали продавать, или просто из жалости ко мне все это затеяли?

Лера засмеялась:

— Правда. Так что вы нас очень выручите.

Радуясь первому за сегодняшний день лучику улыбки на лице Леры, я добавил:

— Не мешало бы оговорить ваше жалование. Я не могу позволить вам бесплатно охранять дом.

Ольга Алексеевна вздохнула:

— Одним из условий, на которых меня отпустил Андрюша, была очень приличная пенсия. Так что я договорилась с ним, что основной капитал, который мне достался по завещанию, я оставлю в его распоряжении, а сама буду получать от него выплаты. Так гораздо лучше, тем более, что родных у меня нет, и капиталы завещать мне некому. Так что жалование мне не нужно. Вот разве что на дом какие расходы будут, так я отчитаюсь. А самой мне много не надо.

Я кивнул.

Ольга Алексеевна заторопилась:

— Пойду, Маше на помощь.

Мы договорились, что перед отъездом оставим ей все ключи. Лера уговорила ее на время ремонта во флигеле пожить в доме, и Ольга Алексеевна согласилась.

— Вот только провожу своих, можно и переехать.

Я оставил Леру в комнатах, и вышел за Ольгой Алексеевной на крыльцо.

Тихо попросил ее:

— Не удивляйтесь моей просьбе, пожалуйста. Я хотел бы, чтобы вы дали мне знать, нашлась эта сорочка, или нет. Хорошо?

Женщина удивилась:

— Сорочка Аллы? Ну, хорошо, если вам это так интересно. Возможно, Маша плохо искала. Между нами говоря, она та еще растеряха.

Я поднялся к Лере. Она раскрыла одну из коробок и присела перед ней.

Вынула большую куклу с облупившимся носом и свалявшимися волосами, пачку детских журналов.

— Надо все это выбросить. Зачем бабушка все хранила, не знаю. Этой кукле, например, сто лет. А вот это я бабушке сделала панно, на день рождения. Смотри, сухие листья еще не выцвели.

Порывшись в ящиках, достала офицерский кожаный планшет. Расстегнула его, вынула оттуда несколько листков.

Лера просмотрела один из листков, исписанный мелким почерком, и, побледнев, подняла ко мне лицо.

— Что там?

Она тихо сказала:

— Это письмо. Кажется, это мама писала отцу.

— Не читай, нельзя, — обеспокоился я.

Она смотрела в листок, побледневшими губами сказала:

— Подожди. Послушай, тут совсем чуть-чуть. «Уже четыре месяца не слышала твоего голоса. Ты пишешь, что скучаешь за мной. Я, конечно, рада это услышать, но правильнее было бы сказать «скучаю по тебе». Признаюсь тебе, милый, родной, я ужасно, стыдно скучаю и по тебе, и за тобой, скучаю по твоим рукам и губам…» Кажется, она и вправду любила отца.

Она молча заплакала. Я вынул из ее рук бумаги, отложил их в сторону и спросил ее:

— Лера, почему я чувствую, что у тебя появилась какая-то тайна от меня. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Она выпрямилась, вытерла глаза и сказала:

— Знаешь, я не совсем уверена, но… Ты, наверное, предполагал, что я пью какие-то таблетки, но, в общем, таблеток я не пью. И тебе сначала стеснялась сказать, а потом как-то все уже так получилось.

Я нетерпеливо спросил:

— Лера, я ничего не понимаю. Какие таблетки и что получилось?

Она вздохнула:

— Я, конечно, современная девушка, и теоретически все про это знаю. А практически… Короче, я не предохранялась, когда спала с тобой. Вот.

Я засмеялся и закрыл лицо руками. Лера с тревогой на меня посмотрела, но промолчала.

Я отсмеялся, присел у ее ног и тихо сказал:

— Господи, как ты меня напугала! Я думал, что ты разлюбила меня, или жалеешь о том, что произошло между нами. Я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой. Я отвечаю за все, что с тобой произойдет. И давай договоримся: если ты не хочешь пока заводить ребенка, я об этом позабочусь, хотя я бы совсем не возражал.

Она прижала руки к лицу, и слезы просачивались сквозь ее пальцы.

— У меня задержка. Так что выбора особенного нет. И я боюсь. Я тогда, с Данькой, чуть не умерла.

Ого, как все серьезно! Я сел рядом с ней, отстранил ее руки и сердито сказал:

— Как ты не понимаешь? Все было плохо, потому что ты была одна. А я всегда буду рядом, и не отпущу твою руку больше никогда. Ничего плохого с тобой больше никогда не случится. Я этого просто не позволю, слышишь? Я ясно выразился?

Она кивнула. Я поцеловал ее мокрые от слез руки, потом прижал к себе и стал целовать лицо, шею, припухшие и солоноватые губы.

Она отстранилась. Я перестал ее целовать, но из рук не выпустил.

— Тебе приходится все время утешать меня. По-моему, тебе это нравится.

— Нет. Когда ты веселая и ласковая, ты мне нравишься гораздо больше. Кстати, ты мне ничего не ответила.

Она слабо удивилась:

— А ты ничего не спрашивал.

Я вздохнул:

— Девушка, вам только что сделали официальное предложение руки и сердца. Каков будет ваш положительный ответ?

Лера опустила голову:

— Сергей, я не хочу, чтобы ты чувствовал, что я загнала тебя в угол, понимаешь? Мне не пятнадцать лет, и не произошло ничего непоправимого…

Я сердито прервал ее:

— Произошло. Все непоправимое для меня уже произошло. Я уже знаю, как ты дышишь во сне, как смеешься и плачешь, знаю, что по утрам ты любишь ходить босиком, знаю твой запах и вкус твоих губ. И совершенно точно знаю, что без тебя моя жизнь будет скучной и пустой. Поэтому прошу тебя: не финти, и честно скажи, согласна ли ты стать моей женой.

Она искоса посмотрела на меня:

— И где вас только воспитывали? Не финти! Слово-то какое откопал!

Я насмешливо сказал:

— Да можешь не отвечать. Ты у меня в руках вчера мурлыкала, как кошка. Никуда не денешься, так что приедем в Питер и пойдешь писать заявление, как миленькая.

Так получилось, что наша экскурсия во флигель несколько затянулась.

Я с сожалением запер за нами дверь, и мы вернулись в дом. Лера умчалась в душ, а я остался сидеть на веранде, вытянув босые ноги. Чувствовал я себя просто превосходно. Здесь меня и застал Анатолий.

Он остановился на ступенях, достал сигареты и закурил. Всмотревшись в мое лицо, хмыкнул:

— Вижу, у вас все хорошо.

Я только кивнул.

Появилась Лера. Она принесла нам ледяной малиновый компот, и Анатолий залпом выпил его.

— Я, собственно, заехал, потому что сотовые у вас не отвечают. Хотел пригласить вас и Славку с Натальей в ресторанчик, отметить ваш отъезд. Как, не возражаете?

Лера кивнула.

— Неудобно просить тетю Катю, но не хочется тащить детей с собой. Впрочем, она рада с ними побыть, мы уже скоро уезжаем, и, бог знает, когда увидимся в следующий раз.

Я возразил:

— Мне теперь часто придется сюда приезжать, так что могу как-нибудь и тебя с собой прихватить.

Я расспросил, как проехать к ресторану, и пообещал забрать Славку с Наташей, но Анатолий сказал:

— Не надо, их заберет мой водитель.

Несмотря на позднее время, в ресторане все столики были заняты. Мы подъехали одновременно с джипом, откуда выгрузился Слава, и выпорхнула Наташа.

Видимо, они забрали из магазина ее наряды, потому что выглядела она просто изумительно: длинная темно-зеленая юбка стройнила ее, из-под юбки выглядывали носки изящных туфелек, а временами показывалась красивая ножка с высоким подъемом и тонкими щиколотками. Светлые волосы были уложены короной. Минимум косметики на лице, только глаза чуть подчеркнуты чем-то зеленым в цвет переливающегося золотисто зеленого топа, полностью открывающего руки. Наряд очень удачно подчеркивал ее роскошную фигуру.

Лера просияла, увидев подругу.

— Все замечательно! — одобрительно кивнула она ей.

Девушки последовали за встретившим нас администратором, а мы шли за ними. Славка с неудовольствием заметил взгляды, которыми их провожали, а я вздохнул:

— Привыкай, друг.

Анатолий ждал нас на веранде. Мы уселись, сделали заказ. Официант принес нам аперитивы. Я молча отобрал у Леры бокал с мартини и вручил ей сок.

Славка посмотрел на нас и хмыкнул:

— Правильно, чего зря время терять? Хороших людей надо размножать, улучшать, так сказать, генофонд нации.

Анатолий, видя смущение Леры, осадил его:

— Ладно тебе, Мичурин нашелся!

А я взял руку Леры и поцеловал ее:

— Вам первым и объявляем, что решили пожениться. А приглашения пришлем попозже.

Я вынул из кармана коробочку с колечком. Лера вспыхнула:

— Какое красивое! И когда ты только успел? Мы же все время вместе были?

Мы с Анатолием переглянулись, он почесал нос и спросил:

— А на что тогда друзья?

Я торжественно надел кольцо на тонкий пальчик, Лера показала нам вытянутую руку. Ее лицо так сияло, что вокруг все захлопали, а Лера обняла меня, закинув руки за шею. Я наклонился к ее губам. Поцелуй длился так долго, что у нас обоих не хватило дыхания.

Анатолий объявил:

— Всем шампанского!

Лере подарили огромный букет белых роз. Анатолий пошептался о чем-то с официантом, и зазвучали первые такты вальса. Я церемонно поклонился Лере, и она царственным движением подала мне руку.

Я рукой чувствовал тепло ее кожи под шелком вечернего платья, видел рядом с собой ее красивое лицо, с румянцем на скулах, и уже совсем с удовольствием подумал, что не пройдет и пары-другой часов, как я смогу делать с ней все, чего мне захочется. Эта мысль улучшила мое настроение, и я сильнее прижал ее к себе. Лера только улыбнулась.

Вечер удался. Музыка тихо играла, Лера улыбалась мне, поглядывая на кольцо. Славка развлекал нас байками. Жизнь радовала.

Ближе к двенадцати за один из соседних столов уселась компания, которая мне не понравилась. Они заказали такое количество водки, что, видимо, собирались тут поселиться. Один из них поглядывал на Наталью.

Анатолий увел Леру потанцевать. Наталья поднялась, чтобы пройти в дамскую комнату. Она скрылась за портьерой, и почти сразу же поднялся наш сосед. Славка сидел к нему спиной, поэтому не видел его откровенных разглядываний. Анатолий и Лера вернулись, и я тоже прошел за портьеру.

Очень вовремя, как выяснилось. Здоровый бугай держал Наталью за руку. Она молча вырывалась, но он не отпускал ее.

— Уедет твой хахаль, найдешь меня. Поняла? И чтоб без фокусов. Да не дергайся, не обижу.

Я достал из кармана сигареты, скомандовал:

— Отпусти девушку, придурок.

Наверняка разговор закончился бы дракой и скандалом, но в дверях появился Анатолий.

Он весело удивился:

— Леша, ты чего, водкой отравился? Давай-ка, друг, девушку отпустим, а то напугаем ее, не дай бог. Да, кстати, Наташа, наш приятель не успел тебе ничего неприятного сказать? А то придется ему извиняться.

Наталья только отрицательно помотала головой. На слова у нее сил уже не хватило.

Бугай неожиданно присмирел. Анатолий снисходительно посмотрел на него и дружески предложил:

— Ты, Леша, тоже за стол иди. Ты ведь уже понял, что ничего этого тебе не надо.

Мы все вернулись за стол. Славка подозрительно посмотрел на раскрасневшуюся Наталью, но ничего не сказал. Я заметил, что она прячет под столом руку, за которую ее хватал здоровяк Леша. Наверно, остались пятна, понял я.

Улыбнулся ей:

— Наташа, ты сегодня замечательно выглядишь. Все мужики в зале твоему Славке завидуют.

— Для жениха замечание довольно бестактное, — вставил Анатолий и засмеялся. — Пойдем, потанцуем.

Он увел Наталью.

Мы посидели еще немного. Веселье в зале не убывало. Несколько прытких молодых леди принялись отплясывать что-то вовсе невообразимое, даже к шесту пристраивались. Мы решили, что уже поздно, и поднялись.

Внизу, на стоянке, было тихо. Из ущелья тянуло прохладой.

Я обнял Леру за плечи, притянул к себе.

Анатолий предложил:

— Может, ребят вызвать, пусть развезут, а завтра машину пригоним?

Я пожал плечами:

— Да я и пил всего ничего. Завезу Славку с Натальей, а потом сами доберемся.

Из дверей вывалилась шумная компания, среди них я узнал Лешу.

Увидев Анатолия, они как-то присмирели, во всяком случае, разговаривать стали тише.

Я нажал брелок сигнализации, и машина мигнула фарами. Я отпер дверь и уже хотел усадить девушек.

Неожиданно Леша отделился от компании и с неохотой к нам приблизился. Наталья с тревогой на него посмотрела.

Анатолий доброжелательно, но уже с легким недоумением, спросил:

— Что, Леша, еще не все выяснил?

Он помялся и спросил:

— Командир, эта тачка твоя?

— Ты думаешь, мы ее угнали? — уже сердито спросил Анатолий.

— Ты, Анатолий Григорьевич, не сердись. Мы, как приехали, я внимание на нее обратил. Машина — новье, номера питерские, не наши. Так вот, около нее парень один вертелся, я его немного знаю. Отморозок, каких поискать. Вы бы проверили машину, может, пропало что.

Анатолий внимательно посмотрел на него, кивнул.

— Спасибо, Леша. Я к тебе давно присматриваюсь, сметливый ты парень. Завтра с утра ко мне в контору подходи, разговор будет.

Парень улыбнулся, кивнул. Уходя, повернул голову к Наталье и сказал виновато:

— Ты, сестренка, прости, если что не так. Красивая ты, вот и попутал.

Наталья порозовела и с ужасом на меня посмотрела, а Славка насторожился:

— Это я не понял, про что он? Знакомый твой, что ли?

Анатолий уже серьезно сказал:

— Слава, не бери в голову, это чепуха. А вот с машиной вопрос серьезно стоит. Давайте ребят моих дождемся, не нравится мне все это. И ты, Лера, от машины отойди.

Домой мы попали почти в два часа ночи. Отвезли нас все те же ребята Анатолия. Машину Леры отогнали в гараж автосервиса, благо он был в полукилометре от ресторана. Решили утром ее всю полностью посмотреть.

Слава богу, взрывчатки там не оказалось. Однако выяснилось, что тормозная жидкость вся вытекла. Я мысленно поблагодарил бога, что все так сложилось. Мне и в голову не пришло бы смотреть тормоза. А дорога везде идет по ущелью, без беды просто не обошлось бы.

Я вспомнил, что Игорь мне советовал не расслабляться, и мысленно чертыхнулся.

Злясь на себя, я помог выйти расстроенной и молчаливой Лере, попрощался с ребятами.

Мы поднялись по ступеням, и я оглянулся на соседний дом. В связи с поздним временем, окна в доме были темными. Как я не всматривался, никакого движения не заметил.

 

Глава 7. ЛЕРА МЕЛЬНИКОВА.

Я почувствовала сквозь сон, что Сергей рядом со мной не спит, и приоткрыла глаза. Лицо его было задумчивым, кажется, он проснулся уже давно. Судя по тому, что солнечные лучи еще не слишком нахально пытались проникнуть сквозь спущенные жалюзи, было довольно рано. Я придвинулась к Сергею, прижалась всем телом. Он рассеянно поцеловал меня в висок, и я поняла, что мысли его точно чем-то заняты.

Приподняла руку с кольцом, полюбовалась на игру света в камне. Сергей покосился на меня, повернулся на бок, оперся на локоть и внимательно всмотрелся в мое лицо.

— Ты чего? — насторожилась я.

Он наклонился надо мной:

— Знаешь, никак не привыкну, что ты рядом и что я могу делать с тобой все, что только захочу. — Он поцеловал мою руку с кольцом. — Я тоже думал, что в моей жизни это все уже не случится.

Я поняла, что он продолжает со мной вчерашний разговор. У меня за последние дни накопились вопросы, и я хотела узнать у него кое-что. Но поскольку поцелуем руки он, конечно, не ограничился, какое-то время я не только не могла задавать вопросы, но и, некоторым образом, ничего не соображала.

Когда я вернулась из душа, Сергей лежал с отсутствующим выражением на лице, высоко подоткнув под спину подушку и закинув руки за голову. Он повернул голову и задумчиво посмотрел на меня. Сбросив полотенце, я прилегла поперек постели, головой ему на живот.

— Ты о чем-то хотела меня спросить? — тихо сказал он, высвободив одну руку и запустив пальцы в мои волосы.

— Хотела, — призналась я. — И, если ты меня сразу не убьешь за любопытство, буду рада. Меня давно мучает один вопрос. Ксения говорила, что ты выставил ее из дома в одном белье. Это правда?

Он нахмурился.

— Вы, я смотрю, тут времени даром не теряли. Зачем тебе это знать?

Я заюлила.

— Ну, просто на всякий случай. Я вот думаю, что можно натворить, чтобы ты мог так поступить?

Он пожал плечами.

— Знаешь, это давняя история. Мне тогда было двадцать шесть лет. Не знаю, поступил бы я так сейчас, или нет. Короче, у меня был друг, мы росли в одном дворе, потом учились вместе в институте. Мои родители умерли, когда мне и двадцати не было, Виктор Аркадьевич, Славкин родитель, мне, практически, заменил отца. Как-то мы с другом устроили мальчишник, он семью на курорт отправил. Выпили, конечно, и он раскололся: люблю, говорит, твою жену. Я только и спросил, далеко у них любовь зашла, или нет. Далеко, говорит. А у меня тогда жизнь только налаживаться начала, Сашке двух еще не было. Приехал я домой, а Ксения одна. Она не работала, но Сашку регулярно к нянькам отправляла, чтобы не мешала, значит. Ксения — не дура, по лицу моему все поняла. — Он нехорошо улыбнулся. — Идиотка, решила меня соблазнить, чтобы я простил ее. Я как глянул на ее неземную красоту, так и выволок ее к машине, отвез к Славкиному дому и высадил. Набрал его номер по домофону, в общем, совет да любовь. Забрал Сашку у няньки, с тех пор мы одни живем.

Я растерялась:

— А друг твой, женился он на ней?

— А он на тот момент уже был женат. Пока мы разводились, пока то, да се, он Ксению рассмотрел поближе. В общем, жена его вернулась с курорта, он с ней и остался. К тому же Славка с отцом разругался, а без денег и связей отца он ей на фиг не нужен был.

— Как же вышло, что она тебе Сашу оставила? Она же мать!

Он вздохнул:

— Зачем ей был ребенок? В свое время это я уговорил ее родить, мы и поженились-то только потому, что она забеременела. Так что Сашка — моя дочь. Я Ксении дал денег, и она уехала покорять Москву, ей тогда в Питере душно стало.

— А почему ты не пытался через суд узаконить свои права на дочь?

Он покосился на меня:

— А это совсем другая история. Так получилось, что по молодости я присел на пару лет. Моя бывшая об этом хорошо знала, и держала меня на крючке. Какой суд решит отдать ребенка отцу с судимостью?

Я недоверчиво спросила:

— Ты сидел, что ли?

Он кивнул.

— После окончания института Славкин отец подтянул нас к себе, и мы начали бизнес. В стране тогда полный бардак был. Виктор Аркадьевич в депутаты вышел, политикой начал заниматься. А у Славки от лишних денег крышу снесло. Загуляли как-то в ресторане, вышла у него драка с одним парнем. В драке Славка пистолет достал, ну а дальше по законам жанра. Как все вышло, я толком и не знаю, только парень в больнице умер. Никак нам нельзя было тогда Славку, а тем более его отца, подставлять. Я и взял все на себя. Почти год я в СИЗО провел. Срок, как и обещали, дали небольшой, да еще с зачетом времени, что под следствием провел. Но судимость у меня осталась.

Я возмутилась:

— И твой друг, после того, что ты для него сделал, посмел влюбиться в твою жену?!

Он погладил мои волосы.

— Хорошая ты девчонка, Лера. — Сергей нашарил сигареты, закурил. — Славка знал, что я это сделал не для него, а для его отца. Из тюрьмы меня Виктор Аркадьевич встречал. Мы и сейчас дружим и тесно сотрудничаем. Как приедем в Питер, я тебя с ним обязательно познакомлю.

Я тихо полежала, обдумывая услышанное. Подняла на него глаза:

— А где сейчас твой Славка?

— У них с женой свой небольшой бизнес в Чехии. С отцом он в ссоре, много лет. В Питер не приезжает. — Он посмотрел на меня, усмехнулся. — Смешная ты. Тебя ночью чуть не убили, об этом думать нужно, а ты о чем?

— Понимаешь, тебе досталась женщина с ребенком и, как выяснилось, с проблемами. Что я собой представляю? Из плюсов только то, что я довольно самостоятельна, и Данила уже большой. А так… Влиятельных родственников у меня нет, как женщина, я чувствую, не очень опытна, и понимаю, что ты — взрослый, состоявшийся и много повидавший мужик, тебе не может быть интересно со мной по определению.

Он хмыкнул:

— Неопытна? Это даже приятно. Кроме того, — насмешливо заметил он, — ты быстро учишься. Кстати, что там с твоей, как ты изысканно выражаешься, задержкой?

Я слабо дернулась.

— Все так же. Надеюсь, это просто от перемены климата.

Он засмеялся:

— А я, если честно, надеюсь на другое.

Я попыталась вывернуться, но он наклонился надо мной и поцеловал так крепко, что нам обоим не хватило дыхания.

— Я хочу этого ребенка. Пусть он будет, а?

Я спустилась в кухню. Дети, учитывая ранний час, еще спали, Сергей был в душе.

Вспомнила его слова, подумала, что нас вчера действительно могли убить. Мне стало не по себе.

И решила заняться завтраком. Я давно обещала детям блины. Достала большую чашку, растопила масло, вылила кефир, вбила яйца, добавила соль, сахар, соду и муку, развела все молоком до нужной консистенции.

Когда в кухне появился Сергей, на тарелке уже начала расти стопка пышных дырчатых блинов. Он подцепил один и отправил его в рот.

— Ну, ты даешь. Я думал, ты останешься в постели, а тут такой трудовой энтузиазм.

— Налить тебе кофе?

Он важно кивнул.

— Давай. Тем более я после наших утренних занятий голодный ужасно!

На запах блинов в кухне появилась Саша. Она уселась за стол, любовно выбрала и положила себе на тарелку блин. Подумав, намазала его джемом, свернула рулетом, сверху положила сметану. Мы с Сергеем с интересом наблюдали за ней. Я придвинула к ней поближе кружку с какао. Сашка, приготовившаяся откусить свое кулинарное чудо, не донесла блин и так и замерла с открытым ртом, глядя на мою руку.

— Лера, что это у тебя за кольцо?

Мы с Сергеем переглянулись, он улыбнулся и притянул меня к себе.

Саша недоверчиво всплеснула руками:

— Не иначе, папа сделал тебе предложение.

Я кивнула:

— Вчера. Мы просто не успели еще вам рассказать.

Она заинтересованно спросила, чуть помедлив:

— Ну, и как?

— Я согласилась.

Саша помчалась по лестнице с криком:

— Данька, скорее сюда.

По дороге она остановилась, слетела вниз, поцеловала меня, Сергея, быстро пробормотала:

— Папа, я так рада, что ты ее уговорил!

Я смутилась:

— Да я сама!

— Знаю я, как ты сама. Данька, да где же ты?

На площадке лестницы появился Данила в трусах и с зубной щеткой во рту.

— Што у ваш тут жа шум? — прошепелявил он.

Саша взяла меня за руку и показала ему кольцо:

— Только представь себе, они решили пожениться!

— Ну, наконец-то! — Данька на радостях проглотил остатки зубной пасты и закашлялся. — Самое главное, что можно просто пробить дверь, и начнем жить вместе.

В общем, завтракали мы вполне по-семейному.

Я уже убирала со стола, когда на ступенях веранды появился Анатолий. Он на ходу слопал пару блинов, захлебнув все остывшим чаем из моей кружки.

На вопросительный взгляд Сергея кивнул:

— Я только из мастерской. Так и есть, шланги перерезаны. Я, на всякий случай, отправил машину в специализированный диагностический центр. Обещали ее посмотреть на компьютере, а после обеда мои ребята ее заберут.

Сергей заметил Ольгу Алексеевну, которая появилась по ту сторону забора. Он слетел по ступеням, и, к моему удивлению, они шептались минут пять. Потом уже разошлись, но Ольга Алексеевна, точно вспомнив что-то, окликнула его.

Анатолий покосился на меня:

— Чего такая грустная? Напугалась?

Я спросила его:

— А этот парень, который крутился около машины, ты нашел его?

Сергей, с пасмурным выражением лица, присоединился к нам, и Анатолий, больше ему, чем мне, рассказал:

— По Лехиному описанию мы его сразу вычислили. Только без толку: домой он не возвращался. Мы уже и друзей его расспросили, и соседей. Как провалился. Ничего, найдется. Семью его я давно знаю, отец — работяга, каких поискать, и у парня, говорят, руки золотые. Одно плохо: наркоман, причем со стажем. Горе семьи, так сказать. Мать, как увидела нас, сразу заплакала. Сестра старшая, я ее тоже немного знаю, рассказала, что уже дважды его принудительно лечили, чего только не перепробовали. Друг у него недавно от передоза помер, двое детей малолетних оставил, вроде и он поутих, за ум взялся, на работу вышел.

Сергей неопределенно кивнул. Чувствовалось, что мысли его заняты.

Анатолию очередной раз позвонили, и он поднялся:

— Я там парней своих оставил, присмотрят. Я отъеду, но буду держать вас в курсе.

Он торопливо загрузился в джип и умчался.

Естественно, детям мы о ночном происшествии рассказывать не стали, а на недоуменный вопрос Даньки о машине я соврала, что перед дорогой попросила Анатолия сделать компьютерную диагностику.

Мы забрали детей и ушли к морю. Я не стала купаться, просто посидела у моря, бросила монетку.

Зашла попрощаться с Ануш.

Мы устроились в тени. Девушка, помогавшая ей обслуживать клиентов, принесла нам кофе.

— Очень жалко, что ты уже уезжаешь!

Я взяла ее за руку:

— Обязательно приеду на следующий год, посмотрю на твою красавицу!

Ануш заметила кольцо на моем пальце, просияла:

— Тебя можно поздравить?

Я кивнула.

Она сказала:

— Я так рада за тебя. Он — замечательный парень и очень хорошо к тебе относится. С детками не тяни!

Я вспомнила свои сложные обстоятельства и вздохнула. Ануш мой вздох расценила по-своему:

— Что, уже?!

Я только покосилась на Сергея, и ничего не ответила.

Она наклонилась ко мне и тихо сказала:

— Хочешь, совет дам? Нравы сейчас, конечно, демократичные, но рожать ребенка приятнее, будучи замужем за его отцом, поверь!

Я покивала, поцеловала ее, и мы с Сергеем пошли домой.

На ступенях я оглянулась: Аннушка крестила нас вслед.

Конечно, у моря мы в последний день задержались позже обычного. Вывернув из-за стриженых лавровых кустов, я увидела около наших ворот джип Анатолия. Чуть поодаль стояла моя машина.

Капот ее был поднят. Анатолий и братья Тобольцевы что-то там внимательно рассматривали. Уже подходя ближе, я услышала конец фразы:

— Если в городе, то это чепуха. А вот в горах, да еще ночью… Точно без беды не обошлось бы.

Заметив нас, все замолчали.

Братья поздоровались с Сергеем за руку.

Андрей, продолжая начатую беседу, спросил:

— Ты думаешь, что машину специально вывели из строя?

Анатолий пожал плечами:

— Шланги были перерезаны, это совершенно точно. И из салона ничего не пропало. Так что, думаю, про ограбление и угон можно забыть.

Сергей сказал:

— Этот парень, его не нашли еще? Вот бы кого поспрашивать не мешало!

Анатолий отрицательно помотал головой.

— Ищут. Мои ребята землю роют, так что не беспокойся, живым или мертвым…

— Нет уж, лучше живым. — Сергей нахмурился: — Он, конечно, просто исполнитель. В таких делах всегда надо искать того, кому выгодно.

Андрей пошел пятнами:

— Ты сошел с ума? Намекаешь, что кто-то из членов моей семьи может быть причастен к этой истории? Лера, ты же знаешь нас всех много лет, скажи хоть ты!

Сергей жестко остановил его:

— С твоей стороны неправильно пытаться взять ее в союзники. Именно Леру хотели убить этой ночью, и я не вижу других возможных причин, кроме раскрывшихся недавно семейных тайн или объявленного завещания твоего отца. Если у тебя есть другие соображения, изложи их нам, мы послушаем.

Гоша пожал плечами:

— Всю эту неделю мы с Андреем не покидали дом. Мама совсем плоха, ни Лика Георгиевна, ни я от нее не отходим. Илья занят только своими рисунками, а когда он нервничает, совсем не выходит, ему даже еду в комнату относят. Алла в поселке никого не знает. Она бывала здесь редко, и не общалась с людьми в силу своего характера. И что это за парень, которого вы ищете?

— Его узнали на стоянке. Именно он крутился возле машины, чем и вызвал подозрения. Его зовут Колыванов Сергей Николаевич. Лет двадцати пяти, светловолосый, невзрачный, особых примет нет. Кололся, но, кажется, недавно завязал.

Братья переглянулись и пожали плечами.

Сергей спросил:

— Я хотел бы узнать, нашлась ли пропавшая сорочка Аллы?

Андрей снова пошел пятнами:

— Я понимаю, что моя семья — не образец, но в белье моей жены копаться не позволю.

— Никто и не собирается, положим. А вот тебе самому не кажется странным, что Алла не только не ищет ее, но и Маше запретила это делать?

Андрей вздохнул и пожал плечами:

— Это я запретил. Вчерашняя сцена с поисками кольца, которое обнаружилось на ее руке, и так сделала Аллу героем дня. А после обеда я опять застал Машу в слезах, и она призналась, что теперь пропала эта чертова рубашка. Я нашел Аллу и запретил ей выставлять себя и нашу семью на посмешище. У нас сложная семейная жизнь, и я редко вмешиваюсь в ее дела. Думаю, она ценит это, и, видя мое явное недовольство, оставила эти дурацкие поиски. А в чем дело-то, ты можешь объяснить?

Сергей спокойно сказал:

— Вчера я был свидетелем того, как обеспокоена была Ольга Алексеевна пропажей хозяйской вещи. А сегодня вдруг узнаю, что Маше вовсе не попало из-за пропавшей дорогой тряпки, что Алла даже извинилась перед ней и подарила ей колечко в знак примирения. Так что инцидент можно было бы считать исчерпанным. Кстати, она же подтвердила, что ты вчера орал, как сумасшедший, и что Алла, кажется, действительно испугалась, потому что раньше никогда не видела тебя в таком состоянии.

Андрей огрызнулся:

— А в каком состоянии я должен быть? — Он недобро посмотрел на Сергея. — Ну, надеюсь, что все вопросы, связанные с моей женой, ты для себя прояснил. Тогда уж будь добр, объясни, почему тебя это так заинтересовало?

Сергей нахмурился.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да.

— Вчера вечером я позвонил Ксении. Если опустить никому не интересные подробности, она сказала мне то, что меня интересовало. В ночь убийства Алла была одета именно в голубой гарнитур. Теперь тебе ясно, почему я так настаиваю, чтобы пропавшая тряпка была найдена?

И снова на лице Андрея проступили пятна сквозь естественную смуглость кожи. Он сжал челюсти, помолчал и сказал:

— Хорошо. Чтобы закрыть эту тему, я обещаю прямо сейчас поговорить с Аллой.

Он развернулся и ушел в дом.

Гоша виновато посмотрел на нас и спросил:

— Что делается, а?!

Я занялась обедом.

Кастрюли и сковородки так и гремели вокруг меня.

Сергей внимательно присмотрелся, подошел ко мне сзади, обхватил длинными руками:

— Ты-то чего такая сердитая?

— Я вовсе не сердитая.

— Ну да. Сковородки у тебя летают почище, чем у твоей любимой Юли Высоцкой в ее кулинарной передаче.

Я громко сказала:

— Если честно, я считаю, что ты не должен был так давить на него. Тем более, в моем присутствии.

Сергей опустил руки, правда, от меня не отошел.

— Тебе его жалко?

Я повернулась, обняла за шею и прижалась к нему.

— Конечно, я ему очень сочувствую. Ты даже не можешь представить себе, кем для него был отец. И семья, как много значила для него семья. Все это рухнуло в одночасье, а тут еще мы с неуместным расследованием.

Сергей помолчал, а потом сказал сердито:

— Я рад, что ты хотя бы сказала «мы», а не «ты». Мне нет никакого дела до того, что происходит за границами забора дачи. Поверь, я так к этому и относился, пока это не стало напрямую касаться тебя. Неужели ты не понимаешь, что сегодня ночью просто счастливая случайность спасла нас от беды? И какова вероятность, что эта попытка была последней? Можешь считать меня трусом, но я страшно боюсь за тебя и детей. — Он погладил мои волосы и вздохнул: — И самое неприятное: наш завтрашний отъезд отнюдь не является гарантией того, что вся эта история закончится.

Я прислушалась к стуку его сердца, обняла его и прижалась к нему грудью, ногами.

Сергей все еще сердито посмотрел на меня:

— Слушай, я говорю тебе очень серьезные вещи, а ты подлизываешься, что ли?

— Ага. Не могу стоять вот так близко к тебе. — Я горестно вздохнула. — У меня почему-то от этого щекотно под коленками.

Он все еще недоверчиво посмотрел мне в глаза, но я уже почувствовала, как тяжело стукнуло его сердце, и подняла голову, подставляя шею поцелуям.

Обед несколько задержался, зато мы как раз садились за стол, когда появился Анатолий.

— Что, есть новости о парне? — сразу догадался Сергей.

Анатолий кивнул.

— Мы нашли его, через бабу одну. С мужем ее он дружил с детства, только тот помер недавно. Как выяснилось, наш герой ей помогал деньгами, и заказ поэтому взял. Я так думаю, ночью он должен был пронаблюдать, сядете ли вы в машину, а там увидел и узнал меня. Ну и понял, что не туда полез. В общем, рано утром он заскочил к ней, оставил деньги, ровно десять тысяч зеленых. Сказал, что серьезным людям дорогу перешел, теперь ему тут и вовсе жизни не будет, и что уезжает надолго. Просил дать ему ключи от машины. Развалюха жуткая, но руки у него и правда, золотые. В основном он с ней и возился, пока друг жив был. Она ключи дала. Только не уехал он никуда. Видно, в гараже нашел заначку, от друга оставшуюся, и не удержался. Там мои парни его и нашли.

Я с ужасом спросила:

— Умер?

Анатолий поморщился и сказал:

— Живой. Ребята его сразу в больницу доставили. Только, похоже, поздно: врач говорит, что, даже если и придет в себя, вряд ли что расскажет.

— А девчонку эту расспросить не пробовали?

— Куда там. Она с парнями моими была, когда нашли его. Ей в больнице тоже укололи что-то, да она и не знает ничего, говорит, давно не виделась. А беседовать с ним и вовсе затруднительно было: он по жизни заикался очень сильно, так что особой разговорчивостью и раньше не отличался.

Почему-то стало ужасно жалко эту девчонку, так, что я даже отвернулась.

Анатолий покосился на меня, сказал:

— Муж ее после Чечни в 98-м вернулся, да так и не пришел в себя. Без дури жить он уже не смог. Я ребятам велел, чтобы они ей визитку мою оставили, помогу с работой, в квартире ремонт сделаем, детей в садик устрою.

Поднялась, сказала:

— Пойду, поставлю в духовку курицу и заведу тесто на пирожки. И собираться уже буду, часов в пять, наверно, поднимемся, так я лучше с вечера все уложу.

Из кухни я услышала голос Анатолия:

— Как она? Переживает?

И ответ Сергея:

— Уже лучше. Скорее бы увезти ее подальше от всего этого.

Я поднялась наверх, укладывать вещи перед отъездом. Вечером обещали заехать Слава с Наташей, времени на сборы уже не будет.

Упаковала сумки, оставив только вещи, необходимые в дороге. Разложила в комнатах все по местам, расставила безделушки. Постояла в кабинете перед портретом родителей. Мне показалось, что половицы одобрительно поскрипывают в такт моим шагам.

Здесь меня и застали дети.

Они с шумом ввалились в комнату, Данька сразу заныл:

— Ты зачем мне свитер оставила? Я же запарюсь!

Саша внимательно посмотрела на меня, сердито ему сказала:

— Данька, будет жарко — снимешь. Все-таки ночью выезжаем.

Я благодарно посмотрела на нее, потому что моих сил не хватило бы на то, чтобы спорить с вредным мальчишкой.

Саша предложила:

— Может, тебе помочь?

Мы вместе с ней упаковали оставшиеся вещи.

Неожиданно Саша сказала:

— Мы сейчас Милочку видели, она такая гордая, говорит, что мама уезжает жить в Англию, и ее с собой берет. Конечно, это круто.

Данька влез:

— А что, можно на всю жизнь куда-нибудь уехать? Или это типа в отпуск?

Я машинально заметила:

— Дань, не надо говорить это дурацкое слово! — Потом вздохнула. — Наверное, можно и на всю жизнь. Иногда люди устают друг от друга, а поживут врозь, и все снова налаживается.

Саша сказала:

— Их бабушке стало лучше. Она сегодня даже к чаю спустилась. Нас Ольга Алексеевна на радостях булками угостила.

Данька фыркнул:

— А Милка от булки отказалась, вот ломака! Конечно, вишневые сухарики гораздо лучше, но булка тоже была вкусная. С изюмом!

Данька у нас известный сладкоежка. Я вспомнила, что хотела уточнить рецепт сухариков у поварихи Тобольцевых, и спустилась на веранду.

Анатолий и Сергей курили, сидя в плетеных креслах.

— Ты куда? — хором спросили они, видя, что я направляюсь к калитке.

— Хотела спросить кое-что у Ефимии Денисовны.

Меня услышала Маша, вытряхивавшая пледы во дворе.

— А ее нет, она отпросилась на сегодня.

— Ну, надо же, как жаль, — расстроилась я. — Все забывала, а вот собралась, да зря.

Маша сложила пледы стопой и уточнила:

— Так с утра она еще была, а после обеда ей сообщили, что несчастье у них дома, племянник ее в больнице. Она сразу и убежала. Своих детей у нее нет, так она своих племянников всегда обхаживает.

Сергей негромко спросил:

— Маша, это какой племянник, тот, что заикается сильно?

— Ну да. Она и на работу его устроила. Да он здесь раньше часто бывал, помогал с сантехникой, чинил что-нибудь. Да и на днях был, у нас труба засорилась. — Она вздохнула. — Говорят, не выживет он. Если честно, семья на нем давно крест поставила. Страшные дела творятся!

На крыльцо вышла Ольга Алексеевна, строго сказала:

— Маша, неси пледы в гардеробную, я тебя уже заждалась.

Я вернулась на веранду.

Сергей прищурился и сказал Анатолию:

— Вот и очередная загадка разрешилась.

Угли были готовы, ребята забрали поднос с шампурами, на которые нанизали мясо и овощи, и спустились в сад. Дети вертелись около них и то и дело прибегали к нам с Натальей: то забрать сухое вино, то за рюмками, то посмотреть, готово ли у нас все на столе. Все поминутно таскали пирожки из плетеной корзинки.

Мы с Натальей спешно накрывали на стол. Почему-то все мужики терпеть не могут, когда шашлыки готовы, а все еще бегают с тарелками и суетятся вокруг стола. Поэтому мы постарались управиться раньше их.

Я доставала скатерть, посуду и столовые принадлежности, а Наталья мыла и укладывала на блюдо зелень и овощи. Мы замариновали в соке граната целую чашку тонко нарезанного лука, нарезали домашний сыр. Замечательно вкусный домашний сыр, такой продают только на юге! Сколько ни пыталась купить похожий в Питере — все не то!

От площадки, где стоит мангал, послышался смех. Пользуясь отсутствием мужчин, я тихо спросила Наталью:

— Как ты?

Она подняла на меня глаза:

— Лера, мне все кажется, что это происходит не со мной. Ну не может быть, чтобы такой парень, как Слава, всерьез мог не то, чтобы хотеть жениться, но и просто обратить на меня внимание! Вот проснусь ночью, и не сплю. И ему спать не даю, но он совсем не сердится.

Я засмеялась:

— Надо думать, что не сердится! Наташка, ты даже не понимаешь, какая ты красивая и замечательно хорошая. На тебя, наверное, все мужики заглядываются. Слава не обижает тебя?

Наташа нежно улыбнулась:

— Что ты! Это он на вид кажется грубоватым, а на самом деле очень добрый. А ко мне так и вовсе, как к убогой относится. Мне временами кажется, что он дышать на меня боится. — Она задумалась, а потом сказала: — Он заметил, что я одежды своей стесняюсь, и накупил мне целый чемодан, чтобы я себя уверенней чувствовала. А мне ничего этого не надо, да и не хочу я никому нравиться.

Я сердито сказала:

— А вот это ты зря! Такая красота, да чтобы просто так пропадала. И Славке ты в своих новых одежках ужас как нравишься. Мужикам всегда приятно, чтобы рядом с ними красавицы были. А тем более Славке будет приятно привезти тебя к себе, вот уж перед друзьями хвастаться будет!

Она покраснела и счастливо засмеялась:

— Он так и сказал. Позвонил по телефону друзьям, объявил, что везет невесту. Я испугалась, что он мне целые смотрины устроить собирается, а он, видно, заметил это и говорит: «Хочешь, не хочешь, а только я тобой хвастаться буду. Там уж все с ума сходят, какую королеву я себе на югах нашел».

Примчались дети:

— Мама Лера! Нам срочно нужно блюдо для мяса!

Я вынула из бабушкиного буфета большое блюдо от сервиза. Наталья посмотрела на него скептически:

— Куда такое огромное?

Впрочем, с размерами я угадала, потому что шампуров оказался целый штабель.

Наташа всплеснула руками:

— И куда столько?

Слава пробурчал:

— В самый раз. Да что тут есть? И вообще, мы голодные ужасно. — Он укоризненно посмотрел на нее. — Это ты можешь без обеда остаться, и хоть бы что. Я тебя честно предупреждаю, поесть люблю. Это чтоб потом без неожиданностей.

Наташа засмеялась, но не обидно, а ласково.

— От обеда ты, положим, сам отказался. А то сейчас все подумают, что я тебя голодом морю.

Славка почесал в затылке:

— Ну, да. Ты бы по номеру меньше разгуливала в одном белье. Я так и подумал: чего время зря на еду тратить?

От неожиданности Наталья смутилась, но Славка не позволил ей на это отвлекаться, подтащил к себе и усадил рядом.

Анатолий с завистью сказал:

— Мне при моем полухолостом положении на ваши забавы смотреть завидно.

Данька завопил:

— Можно я мясо с шампура есть буду?

Я недовольно посмотрела на него и хотела ему снять мясо на тарелку, но Сергей спокойно протянул ему шампур.

— Пусть, я сам в детстве так любил. Это сейчас все привыкли на западный манер антрекоты жарить на решетках, а я и так, по старому, тоже очень люблю.

Я не удержалась:

— Дань, только осторожно, не поранься!

Сергей усадил меня и спокойно сказал:

— Лера, он ни за что не поранится. Оставь ты его, взрослый ведь уже парень.

Данька благодарно посмотрел на него и с наслаждением впился в кусок мяса, только что не урча.

Несмотря на то, что мы с Натальей и Санька съели вместе, наверно, один шампур, мясо исчезало с блюда с кинематографической быстротой. Запивали все холодным грузинским вином, которое Сергей вчера забрал в магазинчике на набережной. Я предусмотрительно уговорила его налить мне немного, а то мне надоели смешки в мой адрес.

Сергей откупорил очередную бутылку:

— Не обманул хозяин, вино и в самом деле замечательное. Я тебе советую тоже у него заказать пару ящиков.

Славка покрутил головой:

— Это у вас здесь вино идет, а у нас обычно в ходу напитки покрепче. Впрочем, и в самом деле, надо заказать. Маме завезем, сестре старшей. Так сказать, привет с юга. Не поверишь, сто лет не могу родителей уговорить съездить на море. Они еще до рождения Светки, моей старшей сестры, отдыхали в Крыму. Мама там попробовала вино «Черные глаза» и «Лидия», и уверяет, что лучше ничего в мире нет.

Я сморщила нос:

— Моя бабушка тоже любила эти вина. На мой взгляд, они слишком крепкие и сладкие, я предпочитаю сухие.

Слава заглянул в наши рюмки и вздохнул:

— Ну, как вы пьете, я вижу. Такое впечатление, что обе закодировались.

Мы засмеялись.

Я унесла посуду в кухню.

Мужчины уселись с сигаретами на ступенях.

Я сварила кофе, нарезала лимон, достала коробку конфет «Коркуновъ». Накрыла с Наташиной помощью чайный стол и вынула из холодильника принесенные гостями пирожные.

Дети (невиданное дело!) от сладкого отказались. Наташа привезла им диск с каким-то анимационным фильмом, и они устроились у телевизора.

Мы с Натальей уселись в плетеные кресла.

Я прислушалась.

Мужчины продолжали начатый ранее разговор.

Сергей сказал:

— И еще. Ольга Алексеевна, их домоправительница, рассказала мне, что утром, когда мы еще не обнаружили тело, Ефимия Денисовна, их повариха, очень ругалась: ночью что-то жгли в кухонной раковине, все было в черных пятнах.

— Ты думаешь, она сожгла сорочку? — недоверчиво спросил Анатолий. — Это не так просто сделать!

— Нет. Незаметно это сделать, а тем более в кухонной раковине, крайне затруднительно. Я думаю, что она нашла в кабинете какие-то бумаги, которые показались угрожающими ее финансовому благополучию. А от рубашки, я думаю, она избавилась позднее. Порезала на мелкие кусочки и спустила в канализацию. Пару дней спустя Ольге Алексеевне пришлось вызывать сантехника. Думаю, что тогда Алла и договорилась с Колывановым. Дала ему задаток, объяснила, что надо сделать. Думаю, она понимала, что Колыванов — не лучшая кандидатура на роль киллера, но других знакомых здесь просто не имела.

Слава спросил:

— А какие бумаги она сожгла? Может быть, какие-то документы?

Сергей покосился на меня, но ответил:

— Я думаю, что это были письма, прощальные письма родным.

Анатолий вздохнул:

— Так ты считаешь…

— Нет, нет, Владимир Георгиевич не собирался стреляться, — прервал его Сергей. — Я думаю, что он знал о своей болезни, догадывался, что осталось ему совсем немного. Мне кажется, что сюда он и приехал, чтобы подвести какие-то итоги, проститься со всеми, кого любил. Возможно, часть писем он написал заранее, не в ту ночь. Хотя письмо, адресованное Лере, судя по его содержанию, написано как раз перед смертью. Возможно, потому оно и уцелело. Например, он услышал шаги и не хотел, чтобы кто-нибудь видел его, вот и засунул листок в справочник, случайно оставшийся на письменном столе в библиотеке. Алле некогда было разбираться, что в них было написано, и она сожгла все, что нашла.

Слава спросил:

— Так что, она специально спустилась ночью в кабинет, зная, что может застать там его хозяина?

— Алла знала о назначенной мной встрече, и Ксения, возвращаясь в свою комнату, зашла к ней и рассказала, что разговор вышел неприятный. Хуже того, в соседней комнате во время нашей ссоры находился отец жениха, он там что-то писал, так что теперь полностью в курсе ее проблем и наверняка не позволит сыну на ней, Ксении, жениться. Оставшись одна, Алла поразмыслила и сделала правильный вывод: он писал какие-то распоряжения. Она подождала некоторое время, услышала в коридоре шаги и решила, что Владимир Георгиевич ушел к себе. На самом деле, это возвращался Илья. Она, решившись, набросила пеньюар, спустилась в кабинет, увидела, что света там нет, и решила, что теперь-то ей никто не помешает. Она лихорадочно искала документы и не слышала, что хозяин кабинета вышел из библиотеки и стоит в дверях, наблюдая за ней. Я думаю, что за ружье она схватилась в испуге, Тобольцев-старший еще пытался остановить ее, и спуск она нажала просто нечаянно.

Славка спросил:

— Как получилось, что никто не слышал выстрела?

Сергей потер переносицу:

— Ну, во-первых, мы с Лерой поднялись в ее спальню, это на другой стороне дома. Во-вторых, все вернулись поздно, и спать должны были крепко. А потом, если помнишь, той ночью была сильная гроза.

Славка покосился на Наташу и сурово сказал:

— Грозу я уже не помню. Кое-кто мне съездил бутылкой по башке…

Наташа подсела к нему на ступеньку, он прижал к себе ее голову и добавил:

— Я не сержусь. Ничего интересного я не пропустил.

Сергей помолчал, его никто не перебивал.

— Алле Тобольцевой нельзя отказать в хладнокровии: уже поняв, что случилось, она открыла сейф ключами убитого, забрала из него письма, спустила защелку и захлопнула за собой дверь. Документы она сожгла в раковине, но свет включить все же побоялась, так что все следы ей убрать не удалось.

— А что с ее сорочкой? На ней была кровь? — нетерпеливо спросил Анатолий.

— Не думаю. Выстрел был сделан в упор, крови было много, но натекла она потом. Мало того, в то утро, когда уезжала Ксения, это через три дня после убийства, Лера и Игорь видели, что Алла вышла из дома проводить ее, и на ней был надет роскошный голубой гарнитур.

— Как же она решилась с ним расстаться? — насмешливо спросил Слава.

— Думаю, что Алла услышала, как ребята докладывали Игорю результаты исследования твоей рубашки на наличие следов пороха. Вот она и решила не рисковать, — вставила я. — Видимо, она не любит читать детективы, и не знала, что на одежде убийцы всегда остаются частички пороха.

Сергей одобрительно посмотрел на меня:

— Молодец, Лера. Я до этого не додумался.

Анатолий поморщился:

— Послушай, она ведь из обеспеченной семьи, что могло ее подтолкнуть проделать все это? Больная она, что ли?

Сергей вынул сигарету из пачки и задумчиво сказал:

— Здесь все не так однозначно. Игорь Левада, а именно он первым заподозрил Аллу, рассказал мне, что у нее имеются и собственные семейные проблемы. Отец оставил ее мать, красавицу и светскую даму, ради простенькой бухгалтерши. Он живет в другой семье, там у него свои дети. Говорят, что он счастлив и ни о чем не жалеет. Так что Алла потеряла надежду получить что-то от отца. А тут обнаружились претенденты на наследство свекра. Вообще, в последнее время ее преследуют неприятности: Игорь Тобольцев отказался жениться на Ксении, а ведь Алла возлагала большие надежды на то, что Ксения выведет в свет Милочку, по-родственному. Ее собственное положение в обществе, где она обычно вращалась, в последнее время несколько пошатнулось: сама она, несмотря на довольно привлекательную внешность и стиль, уже не первой молодости, на влиятельных кавалеров рассчитывать уже не приходилось, деньги отец давать перестал, а Андрей посещать светские мероприятия и спонсировать ее возросшие запросы отказался наотрез. В общем, налицо кризис среднего возраста, неудовлетворенные амбиции, отсутствие любви и понимания в семье. Ну и, ты прав, расстроенная психика.

Я спросила твердым голосом, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул:

— Ты думаешь, что Андрей догадывается о той роли, которую сыграла его жена во всей этой истории?

Сергей вздохнул:

— Я сказал ему достаточно, для того, чтобы он все понял. Андрей — мужик неглупый и правильный, пусть примет решение сам. Я знаю только одно: он чувствует свою вину за невнимание и отсутствие интереса к жизни Аллы. В браке на обе стороны ложится ответственность. А относительно гибели отца — он ведь должен понимать, что Алла этого не хотела. В общем, я ему не завидую. Даже не знаю, что решил бы сам в его ситуации.

Я вмешалась:

— Мила сказала детям, что они с мамой едут в Лондон, поживут там.

Сергей кивнул.

— Вот. Это — тоже решение. Самое страшное — это то, что Алла не остановилась, став причиной смерти одного человека. Она втянула в это парня с ломаной судьбой, еще неизвестно, выживет ли он. Только цепь счастливых случайностей тогда спасла нас. Не надумай Леха пристать к Наталье, не окажись он знакомым Анатолия, не заговори он потом с нами, и мы все имели бы серьезные неприятности.

Слава насторожился:

— Вот черт, так я и знал. Ведь чувствовал, что-то здесь не так. — Он сердито повернулся к Наталье. — Почему мне ничего не сказала?

Она молчала, сжав кулачки.

Сергей миролюбиво сказал:

— Вот черт, проговорился я. А ты, друг Слава, готовься. Наталья у тебя — женщина красоты необыкновенной, так что расслабляться тебе никак нельзя. Что не сказала тебе ничего — это правильно. Мы к тому времени уже все решили, а ты начал бы там свалку. Умная женщина всегда постарается не допустить скандала.

Анатолий засмеялся:

— Вот жену Валуева недавно сторож на стоянке обидел. Вполне верю, что сторож — мужик простой, в пажеском корпусе не обучался и манеры имеет еще те. Ну, вызвала бы администрацию фитнесс-центра, или чья там стоянка была, милицию, наконец. А Николаю звонить, что ее обидели — это уж глупость несусветная, знала ведь, что добром не кончится. Так и вышло, теперь попробуй, докажи, что он его не трогал, кто же поверит.

Я миролюбиво заметила:

— Да она, может, просто хотела, чтобы муж ее пожалел, а он парень резкий, сам приехал. Представляю, как она себя ругает за то, что не сдержалась.

Сергей обнял меня:

— Знаешь, что мне в тебе больше всего нравится?

Я покраснела, но он не дал моему смущению развиться до болезненной степени:

— Нет, конечно, ножки у тебя замечательные и фигурка тоже, но я не об этом. Мне в тебе нравится то, что ты во всех людях видишь хорошее, а плохого не замечаешь. Поэтому и люди, за редким исключением, не демонстрируют тебе своих дурных сторон.

Краем глаза я заметила, что Слава разжал Наташин кулачок и поцеловал ладошку. У меня отлегло: значит, не сердится.

Анатолий глянул на часы, поднялся:

— Предлагаю на этом вечер встречи друзей закрыть, а то вам завтра подниматься рано. Ребят я завезу, мне как раз по пути.

Мы позвали детей, проводили всех к машине, взяв клятвенное обещание, что Слава с Наташей нас навестят по дороге домой.

Анатолий усадил их в свой джип. Пожал руку Сергею, потом повернулся ко мне и насмешливо сказал:

— Ну, прощай, принцесса моих юношеских грез.

Сергей насторожился:

— Ого, как заговорил!

Анатолий только рукой махнул:

— Ты, Серега, мне друг, конечно. Поэтому я вам желаю счастья. Понимаешь, с этими принцессами всегда так: чуть зазеваешься, а они уже королевы.

Я поцеловала его в ухо, и он засмеялся.

Мы с Сергеем подождали, когда красные огоньки исчезнут за поворотом, и медленно пошли к крыльцу.

Я собрала на поднос кофейные чашечки.

Сергей устроился в своем любимом кресле и, когда я проходила мимо, притянул меня к себе.

— Посиди со мной, — шепнул он.

Я пристроила поднос на стол и уселась на ручку его кресла, радуясь его нежному нетерпению.

Впрочем, долго побыть наедине нам не удалось. От калитки раздалось знакомое покашливание:

— Не помешаем? Извините, ради бога. Надо бы прийти пораньше, да у вас, вроде, гости были.

Сергей выпустил меня из рук и спокойно сказал:

— Да проходите, хватит вам извиняться. Может, чаю вам предложить?

Оба старших Тобольцева разом отказались, а Илья кивнул.

Я засмеялась и пошла за чайником. Заглянула к детям. Они уже досмотрели фильм и о чем-то ожесточенно спорили.

— Ну, вот что, спорщики, пойдем, я вас пирожными угощу, и спать. А то вас завтра только около Воронежа добудимся.

Мы вышли к столу, и все невольно глянули в нашу сторону.

Я разливала чай, а Саша принесла пирожные. Мужчины, впрочем, от сладкого отказались. Беседа за столом не ладилась. Оба брата Тобольцевых явно чувствовали себя не в своей тарелке. Я тоже нервничала.

Положение спас Илья. Он поднял на меня глаза и сказал:

— Лера, я не знаю, чего все молчат. Я лично просто пришел попрощаться. Надеюсь, что на следующий год мы все здесь встретимся. Это лето всем нам запомнится теми тяжелыми событиями, которые здесь произошли. Но для меня оно запомнится и хорошим. Я тебе благодарен за то, что ты научила меня играть в карты, за то, что не смеялась надо мной. Я понял, какой хотел бы видеть свою девушку, и твоими глазами я увидел Лизу. Вот.

Гоша посмотрел на меня широко раскрытыми близорукими глазами и сказал:

— Завидую Илье, потому что мне уже не семнадцать лет, и я не могу вот так просто взять и объясниться тебе в любви, хотя про меня ты все всегда знала. Я желаю тебе счастья. Думаю, что ты его точно заслужила. Я рад, что мы познакомились с Даниилом. У тебя замечательный сын. Наш папа всегда был непогрешимым барометром относительно интересных людей. Думаю, что Данил нас еще не раз по-хорошему удивит.

Он повернул голову и посмотрел на брата. Андрей сглотнул и с трудом сказал:

— Прежде, чем попрощаться, я хотел бы принести извинения за те неприятности, которые вам пришлось пережить здесь по вине членов моей семьи и меня лично. Я понимаю твое беспокойство, — он повернул голову к Сергею, — и твердо заверяю, что все меры к тому, чтобы Лера в дальнейшем не имела проблем, я принял. Мы с женой решили пожить некоторое время врозь, я думаю, что нам обоим есть, о чем подумать. Маме уже гораздо лучше, возможно, после клиники неврозов, она полностью придет в себя. Мы все здесь не намерены задерживаться в этом году, в понедельник будет девять дней со дня смерти отца, сходим на кладбище, а там и домой. Это все, что я хотел бы сказать сегодня. И, конечно, я рад за вас обоих, и присоединяюсь к пожеланиям Гоши.

Мужчины пожали друг другу руки, я поцеловала Гошу и Илью, замерла рядом с Андреем, но пересилить себя не смогла.

Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг рядом с нами возник Данька.

— А дедушка обещал мне, что зимой пригласит нас на выставку. Раз он теперь умер, что, выставку отменят?

Я присела:

— Дань, какая выставка?

— Как это «какая»? «Рыбалка и охота на Руси», вот какая. Он говорил, что у них там целый павильон. Если честно, я ужасно хотел бы посмотреть.

Сергей посмотрел на Андрея:

— Что, и в самом деле?

Андрей кивнул, поднял на него глаза.

Сергей посмотрел вниз на Даньку и кивнул:

— Обязательно съездим. Если, конечно, мама не возражает. Ты нам сообщи только заранее, мы свои планы скорректируем. Выставка — это дело хорошее, это мы очень уважаем, правда, Дань?

От счастья глаза Данила превратились в щелочки.

Андрей, кажется, действительно обрадованный поддержкой Сергея, заторопился:

— Наша фирма — один из главных спонсоров, так что хороший прием гарантирую. Посмотришь там и лодки, и катера, и оружие всякое, и снасти рыболовные. А если и ты, Лера, решишься, то там и выставка живописи есть, и меха, и береста, и резьба по кости, и всякие народные ремесла. И еще тиры, и выставка собак.

Сергей засмеялся:

— Ты нас убедил. Мы обязательно будем. Ну, тогда до встречи!

Неожиданно раздался телефонный звонок. Сергей ответил и буквально сразу же отключился, поблагодарив.

Он сказал Андрею:

— Это Анатолий. Умер Колыванов Сергей, в больнице умер, не приходя в сознание.

Андрей кивнул, и мужская часть семьи Тобольцевых нас покинула.

Сергей поднялся с детьми наверх, а я уложила посуду в шкаф, продукты в холодильник. Конечно, здесь Ольга Алексеевна наведет чистоту, но я сама не люблю оставлять после себя беспорядок.

Поправила стулья, напоследок потрогала колючую лапу своей подружки. Вдохнула привычный смолистый запах и замерла.

Сергей спустился ко мне, подошел сзади и обнял.

— Я думал, ты давно ждешь меня. А кое-кто тут елкам лапы пожимает.

Он отстранил волосы на шее и щекотно поцеловал меня. Я счастливо засмеялась.

В этот момент зазвонил мой телефон.

Сергей свирепо сказал:

— Кажется, это никогда не кончится! Не отвечай!

Я вывернулась, раскрыла телефон, и в трубке возник радостно-удивленный голос Лены.

Без всяких приветствий она зачастила:

— Как ты можешь? Такую важную вещь я узнаю не от тебя, а от папы! Он сказал, что ты собираешься замуж. Это правда?

Я вздохнула. Теперь от Лены так просто не вырвешься, а в двух словах ничего не расскажешь. Однако она продолжала говорить:

— И Марк сказал: «Давай съездим к твоим, проведаем Питер и заодно посмотрим на этого жениха». Здорово?

Я жалобно спросила:

— Лен, вы и в самом деле надумали приехать, или мне это только спросонья кажется?

Она деловито спросила:

— Почему спросонья? А, я ведь и забыла про разницу во времени, вот недотепа! Я хотя бы не разбудила тебя?

Я засмеялась:

— Нет, мы еще не ложились.

В трубке возникла пауза, и Лена радостно сказала:

— Послушай, на твоего жениха действительно стоит посмотреть! Я у тебя таких интонаций за три года нашего знакомства ни разу не слышала. Хорошо, я надеюсь на скорую встречу, и ты мне все, слышишь, все расскажешь в подробностях. Папа уверяет, что у тебя там прямо детективная история получилась. И твой жених, он не то спас тебя, не то ты его спасла, я не очень поняла. Ты же знаешь папу, он всегда насмешничает, и правду у него узнать трудно. И учти, твой жених ему нравится, я это почувствовала. А мама как рада! Ты ведь знала, она всегда папу к тебе немножко ревновала. Знала?

Сергей погладил мое бедро, и прижался сзади. Я улыбнулась.

— Знала. Ленка, я так тебя люблю! Приезжай, будешь свидетельницей со стороны невесты.

Она вздохнула:

— Ты же знаешь, я бы с радостью. Но будет ли это удобно?

— Будет! Я о тебе уже столько рассказывала Сергею!

Она хмыкнула:

— Мне казалось, что твое увлечение называлось как-то по-другому!

Руки Сергея пробрались под мою майку, и я завопила, отбиваясь от него:

— Ленка, ты просто отстала от жизни! Я ужасно хочу с тобой посекретничать, но не по телефону.

Неожиданно Лена встревожилась:

— Слушай, а Данька? Как Данька к твоему жениху относится?

Сергей в этот момент прикусил мне мочку уха, и я покрылась мурашками от щекотки.

Сердито показала ему кулак, и он поднял руки, делая вид, что сдается.

— Знаешь, ему мой жених нравится даже больше, чем мне.

— Вот это да!

Воспользовавшись паузой, возникшей в военных действиях Сергея, я спросила ее:

— Слушай, я все хотела спросить, да как-то случай не представлялся. Ты знала, что Марк не писал тебе СМС-ку? Ну, помнишь, когда он нас пригласил в кафе в самый первый раз?

Лена засмеялась:

— Конечно, знала. Данька тогда едва научился писать и написал «приглосить» и «сведание». Кроме того, это кафе на набережной — любимое Данькино место, там подают очень вкусных шоколадных ежиков. — В трубке послышался нежный смешок. — Представляю, сколько денег он потратил, пока объяснил Марку, где это кафе находится!

Мы засмеялись.

Она грустно сказала:

— Если я сейчас о чем-нибудь жалею, то это о том, что мы с Марком не можем иметь детей.

Я помолчала, а Лена, чутко уловив паузу, быстро проговорила:

— Я не хотела тебя расстраивать. Кроме того, есть у нас одна мысль, приеду — обсудим! Ну, до встречи. Целуй там своего жениха, а то он, наверное, заждался.

Я едва успела захлопнуть телефон, как Сергей перешел в открытое наступление. Он схватил меня на руки и понес наверх.

Я тихо сердилась:

— Сережа, хватит дурачиться! У меня от тебя голова кружится!

Он остановился на пороге нашей спальни и серьезно сказал:

— А знаешь, это просто здорово, что у тебя от меня кружится голова.