Приезд нашего главного инвестора Колина Грея, а в миру Кольки Сероштанова, моего бывшего соученика и давнего приятеля, всколыхнул всю нашу контору.

А он, как всегда, остался верен себе: не стал ходить на академические заседания и общаться с руководством, а поехал смотреть проекты в натуре. Промотавшись весь день по объектам, вечером он завалился ко мне.

Колька не изменился и внешне: кажется, все те же заношенные джинсы и свитер с растянутым воротом. Однако я отметил и безумно дорогие часы на запястье, и заношенность и растянутость не ввели меня в заблуждение. Впрочем, если ему нравится изображать богемного ученого, не возражаю.

Я предложил:

— Пойдем, напьемся где-нибудь, как в старые времена?

— Черт, ты выглядишь, как английский лорд, — озадаченно почесал он взлохмаченную голову. — Боюсь, что я не пройду фейс-контроль на входе в ресторан!

Я расхохотался:

— Ладно тебе прибедняться! Ребята там мурые, и своим маскарадом ты никого не обманешь!

Он оживился:

— Слушай, давай возьмем с собой эту твою знакомую, Вера, кажется?

Я покосился на него:

— Ты неисправим! Ладно, я позвоню ей.

— И не забудь ей намекнуть, чтобы позвала с собой подругу посимпатичней!

Я вынул трубку, а Колин вдруг сказал:

— Вчера встретил на лестнице Платонова, он явно кого-то дожидался. Все так же с Ниной живет? И как она его терпит столько лет? Красивая ведь баба… Когда-то я к ней пробовал подкатиться, но она тогда была влюблена в Турчинского. А потом я и очухаться не успел, она выскочила замуж за Платонова. Впрочем, я тогда гораздо больше был занят проблемой выезда из страны, мне не до любви было. Брак с Эллен решил тогда все мои проблемы разом.

Я помрачнел. Конечно, я тоже видел вчера, как Платонов отирался у нашей лестницы. Конечно, он ждал Лизу. Лиза… О чем думает Демидов, интересно?!

Впрочем, ко мне это не имеет никакого отношения.

— Ты все так же, жениться не собираешься?

— Пока нет.

— Бедная Бэла Михайловна!

Я улыбнулся:

— Заезжай, она сейчас живет у меня, но уже засобиралась к отцу. Ты же знаешь, она не любит оставлять его одного надолго.

— Он так и живет в Карловых Варах?

— Ну да. Пишет статьи, много работает. Дома, в России, не был уже пять лет, ему ведь почти восемьдесят. Впрочем, он бодр, прекрасно выглядит и пользуется успехом у дам при насмешливом попустительстве матери. Ты же знаешь, она его никогда не ревнует, а даже как будто гордится его успехом у женщин.

— А как мама?

— Мама? По-прежнему красавица, в прекрасной форме. Поедем, не пожалеешь! Она будет рада увидеть тебя.

Колька с сожалением вздохнул:

— Не могу. Игорь, ты знал, что я был влюблен в твою мать? Помню, как-то после семинара даже объяснился ей в любви…

— И что она тебе ответила?

— А ничего. Просто положила руку поверх моей и с минуту молчала. Да я и сам все понял. Вот такая женщина!

— Да. Может, я потому и не женюсь, что хочу встретить такую, как моя мать.

— А вот это напрасно. Таких сейчас не делают, поверь! И эта твоя Вера, она очень даже ничего…

Я сухо сказал:

— Вера — чудесная девушка и заслуживает в мужья человека, который будет ее любить по-настоящему.

Коля внимательно глянул на меня и тихо сказал:

— Я надеюсь, что детские бредни о романтической любви к арабским принцессам ты из головы выбросил?

Я пожал плечами:

— Нашел, что вспомнить. Это когда же оно было, уж и не вспомню. — Меняя тему, я поднялся: — Ну что, пойдем в загул?

Колин поднялся и с сожалением сказал:

— Нет, в загул не могу. У меня есть определенные дела в России, нужно посмотреть последнюю покупку, примерить к ней проект. Кроме того, на среду уже назначено собрание акционеров и инвесторов, Совет должен назвать имя руководителя нового филиала, определиться с концепцией его деятельности.

— А что, разве решение еще не принято?

— Нет. Я хочу сам все посмотреть на месте. Мне там свадебный генерал не нужен, так что навряд ли мне кого-то сосватают. А сразу после Совета я должен объявить имя нового руководителя, и могу лететь домой.

— И зачем так торопиться?

— Ты же знаешь, Эллен нервничает, когда я надолго уезжаю. Да и бизнес, даже хорошо налаженный, сложно оставить.

Вера сидела напротив меня, сияя зрелой красотой ухоженной молодой женщины. Воспользовавшись тем, что Колин повел ее подругу танцевать, она склонилась к столу и тихо проговорила:

— Игорь, ты так давно не звонил…

Я насмешливо поинтересовался:

— А ты скучала? Отчего же не позвонила сама?

Неожиданно грустно она ответила:

— Я всегда чувствую, что не следует беспокоить тебя. Если честно, сто раз давала себе слово прекратить наши бессмысленные отношения, и не бежать к тебе по первому зову, наказать тебя за молчание и пренебрежение… Но ты звонишь — и я снова здесь.

Я недоуменно поднял на нее глаза:

— Послушай, ты никогда раньше…

Вера перебила:

— Я и сейчас промолчала бы об этом, но у тебя сегодня такой странно замученный вид, как будто ты тоже живой человек и испытываешь такие же эмоции, как мы, простые смертные.

Я принужденно рассмеялся и положил ладонь поверх ее руки:

— Извини. Извини за молчание. И это вовсе не пренебрежение, просто…

— Просто дела, — грустно закончила за меня Вера. — Я рада с тобой увидеться, и неважно, что тому причиной. И не бери в голову — в следующий раз ты позвонишь, и я опять приеду, и буду улыбаться тебе и твоим приятелям, и буду спать с тобой, и утром сварю тебе кофе… Ты просто постарайся не пропадать так надолго, хорошо?

Возвратившийся Колин прервал наш разговор, но от его внимания не ускользнуло то, что моя рука лежит на Вериной, и он слегка недоуменно поднял брови.

Девушки удалились в дамскую комнату освежить косметику, и Колин сердито спросил:

— Ты поссорился с Верой, что ли? — Я промолчал, затрудняясь в объяснениях, а он убежденно добавил: — Зря. Вот тебе и хорошая претендентка на руку и сердце. Я еще в прошлый раз обратил на нее внимание.

— Ты можешь показать мне девушку, на которую ты не обратил бы внимание? — с ехидством в голосе спросил я. — В моей практике общения с тобой подобных случаев я не упомню.

Колин разлил водку и сердито сказал:

— Ну, как знаешь… — Внезапно он насторожился. — Слушай, не верю своим глазам! Мунир Торшхоев собственной персоной, да не один!

Уже догадываясь, кого увижу, я повернул голову.

Мунира в этом заведении хорошо знали, столик для них был заказан. Метрдотель подобострастно проводил Мунира и девушек, вокруг них сразу засуетилась обслуга.

Мы поприветствовали их. С моего места мне было видно лицо Лизы в профиль, и я с трудом отвел глаза.

Колин констатировал:

— Как всегда, самые красивые девчонки в заведении — с Муниром. И где он их только находит?

Я с неохотой пояснил:

— Ты с этими девчонками тоже знаком, хотя и заочно. Это именно они проектируют установку для завода, где ты пропадал два дня.

Колин недоверчиво сощурил глаза:

— Ты хочешь сказать, что они самостоятельно проделали все эти расчеты?

— С ними работает еще один парень. Ну и, конечно, сметчики в группе тоже есть. Все трое — талантливые и работоспособные, они фактически вывезли твой проект.

— Насколько я понял, рыженькая — девушка Мунира?

— Надо полагать, — с неохотой признал я. — Кажется, у них с Женей роман, а Лиза — ее давняя подруга.

Он заинтересовался:

— А что у нас Лиза?

— Лиза замужем, и вообще не по этой части, — сердито сказал я.

Колин засмеялся:

— Ты, случаем, сам на нее видов не имеешь?

Я пожал плечами.

Через некоторое время Колин подсел за стол Мунира, извинившись перед нашими спутницами, и пояснив, что встретил давнего приятеля.

К моему неудовольствию, он о чем-то оживленно заговорил с Лизой, положив на спинку ее стула руку. Оба склонились над салфеткой, на которой Лиза что-то писала или рисовала, отсюда мне не было видно.

Лиза низко склонилась над столом, и я представил, что Колин любуется ее грудью в довольно низком вырезе платья. Краска бросилась мне в лицо, что для Веры не осталось незамеченным.

Я потянулся за сигаретой.

— Собственно говоря, я нечто подобное и предполагала, — спокойно произнесла Вера. — Красивая девочка.

— Это вовсе не то, что ты думаешь, — после некоторой паузы сказал я.

Она рассмеялась:

— Значит, все еще серьезней, чем казалось мне.

Я с неудовольствием заметил, что Колин сунул в карман пиджака салфетку и поднялся, поцеловав Лизе руку.

Вскоре он присоединился к нам. Заметив мой нарочито безразличный вид, широко улыбнулся:

— Старею, наверное. Не поверишь, но мы обсуждали конструкцию верхнего яруса реактора. Твоя Лиза меня убедила…

Еще одной страстью Кольки с детства была математика. Если вам удавалось облечь доказательства в математически красивую форму, успех у него вам был обеспечен. А Лиза еще в институте славилась своей непогрешимой математической логикой. Я понял, что на Колина она сумела таки произвести впечатление.

Не желая обижать Веру, я постарался уделить внимание ей. Колин мне здорово помог. Мы пили, танцевали, правда, Вера со мной больше не заговаривала.

В разгар вечера наших девушек разобрали кавалеры, и Колин выхватил Лизу.

Я в одиночестве накачивался виски.

Неожиданно ко мне подсела Женька.

— Игорь Степанович, у Лизы неприятности. Правда, она строго-настрого запретила мне говорить вам об этом, но скоро все равно все узнают, беременность ведь не скроешь.

— Лиза… беременна? — после некоторой паузы спросил я.

— При чем тут Лиза?! Это Лорка Крылова ждет ребенка от Демидова.

— С чего ты взяла?

— Этот сволочь сам все Лизке и рассказал.

От выпитого в голове шумело, и я потер виски.

— И что Лиза?

— Расстраивается, конечно, но виду не подает. А тут еще этот Платонов…

Я позвенел льдинками в стакане.

— У Лизы с ним… серьезно?

Женька жалостливо посмотрела на меня и вздохнула:

— У Лизы с ним никак. Он ее преследует все время, пакости всякие придумывает. Я понимаю, он вам друг, но я такое могла бы порассказать…То цветы, то звонки… Я вот не удивлюсь, если узнаю, что всю историю с Лоркой Крыловой тоже Платонов подстроил.

Я засмеялся невесело:

— Ну, это вряд ли.

— Вот только если Лизка узнает, что я вам это все рассказала, она меня убьет.

Я покосился на Женю и сказал:

— Спасибо тебе за откровенность. А Лизе можешь об этом не докладывать.

Она кивнула.

— Пойду, а то она меня замучает вопросами, о чем мы говорили. Я ей, почему-то, врать не умею. Кому хочешь, совру и глазом не моргну, а она как уставится своими глазищами — и я все ей выкладываю.

Утренняя летучка проходила как обычно, если не считать того, что голова после вчерашнего у меня все-таки побаливала.

Пока Любовь Петровна докладывалась о своем объекте, я посмотрел на Лизу: по своей, знакомой мне еще с института, привычке она рисовала балерин. Это был тревожный признак, поэтому меня не обмануло безмятежно спокойное выражение ее лица.

Вчера я пропустил момент, когда они с Муниром поднялись из-за стола, и увидел их, только когда они уже были в дверях. Мне казалось, что с возрастом я научился хорошо скрывать собственные чувства, однако Вера опустила ресницы и заговорила с подругой, и я понял, что ревнивую женщину обмануть всегда труднее.

Вскоре отбыли и мы. Я развез всех по домам, последней в машине осталась Вера.

Ехали в молчании, около въезда в ее двор я свернул под шлагбаум. Вера вопросительно глянула на меня, но спрашивать ни о чем не стала.

Утром я поднялся рано, чтобы до работы успеть домой, побриться и сменить рубашку.

Вера сварила мне кофе, я на ходу отхлебнул его, наклонился к ней, чтобы поцеловать на прощанье. Вера стояла в дверях, пока не закрылись двери лифта, и я почувствовал себя свиньей.

Уже в машине я вынул трубку и, когда она мне ответила, сказал ей:

— Не сердись, а? Спасибо тебе за все, милая.

Она вздохнула.

— И тебе тоже. Заскучаешь — звони. А сердиться мне на тебя не за что…

На летучку я слегка опоздал. В дверях мы столкнулись с Эдиком, и я удивился: обычно этот парень пунктуален, как часы.

Я перевел взгляд с Лизы на него и увидел его полностью отсутствующий взгляд. Насторожившись, решил поговорить с ним после. Его теща — настоящая мегера, неизвестно, что она еще могла выкинуть.

После летучки я обычно обхожу лаборатории и отделы, а сегодня с обходом не задержался.

Открыв дверь, я увидел, что Женька и Лиза повисли на Эдике с поцелуями, а он с растерянным лицом пытается их утихомирить.

Порядок удалось восстановить, и Эдик сказал:

— Соня вчера получила результаты, мы ждем ребенка.

Женька спросила:

— Эдик, а чего ты смурной такой? Ты должен на голове от счастья стоять, как я понимаю…

Эдик смущенно покивал:

— Я и стою… Вчера Соня рассказала обо всем матери, разразился страшный скандал. В общем, мы с Соней решили уехать к моим, в Барнаул. Так всем будет легче.

Лиза возмутилась:

— Эдик, ты что? Во-первых, где ты там найдешь работу, чтобы содержать всю свою семью? И потом, у тебя ведь настоящий талант, а в своем Барнауле ты просидишь года три, а потом очень трудно будет что-либо наверстать, ты же знаешь!

Эдик твердо сказал:

— Мы уже все решили, так что уговаривать меня бесполезно. Если честно, я уже и с приятелем созвонился, меня возьмут главным технологом на завод, где работал отец. Так что все не так плохо…

Лиза убежденно сказала:

— Ты не понимаешь, все очень плохо.

Эдик снял очки и сказал:

— Мне очень жалко, что я так подвожу всех, но уехать мне придется в ближайшие сроки. Вчера Серафима Ильинична сказала, что не потерпит, чтобы ее внук был жиденком… — Эдик выпрямился. — Никогда она так далеко не заходила. Соня поняла меня, и мы сегодня ночевали у ее подруги, но это не может продолжаться вечно. Да и решение принято, чего тянуть… Жалко, что я не смогу закончить наш проект. Мне он нравился, и нравилось работать с вами. Думаю, что мне будет этого не хватать.

Лиза и Женя с надеждой посмотрели на меня, и я строго сказал:

— Эдик, уйти от матери жены вам следовало давно. Я понимаю, что у Сони дочерний долг, но и перед тобой у нее есть определенные обязательства. Мать ее не одна, если что случится, обе сестры могут за ней присмотреть. Давай поступим так: проект ты должен закончить, поэтому вы с Соней пока поживете в моей городской квартире, она мне все равно не нужна, потому что я живу на даче. А потом разберемся…

Эдик сказал:

— Ну, как же… А Соня? Что скажет она?

Женька засмеялась:

— Зови свою Соню, пусть едет сюда. Заодно отметим результаты анализов, все-таки радость у нас какая: первого ждем!

Эдик все еще молчал, и Лиза взяла его за локоть:

— Эдик, соглашайся! Это хороший выход, мы обязательно что-нибудь придумаем!

Совет состоялся, и к назначенному времени в актовом зале собрался весь коллектив.

Мне пришлось сесть в президиуме, докладчики сменяли один другого. Скучно мне не было, потому что Колин сидел рядом и лениво комментировал происходящее.

Лизу с Женькой я не видел. Скорее всего, по своему обыкновению, они уселись в последних рядах. Зато в первом ряду сидел Демидов. Конечно, по правую его руку расположилась Лора, а рядом с ними восседала ее мать. В свете вчерашнего разговора с Женей это было понятно, сидели они почти по-семейному.

Народ в зале уже подустал. Наконец, Киршнер предоставил слово Колину.

Начало его речи я прослушал, потому что ко мне подсела Алефтина Сергеевна с каким-то вопросом.

Я обратил внимание на последние слова Колина, потому что после них в зале возник непонятный шум.

— …и мы решили, что новый филиал должен возглавить человек молодой, инициативный, обладающий соответствующими организаторскими качествами. — Колин почесал нос и сказал: — Я ведь здесь не только развлекался и по ресторанам ходил… Поездил и посмотрел объекты и хочу сказать, что вы, Анатолий Карлович, вырастили хорошую, даже можно сказать, замечательную молодежь… Я им завидую: у них все еще впереди. Как один из основных инвесторов, хочу предупредить, чтоб не расслаблялись: работы предстоит много, но она интересная и хорошо оплачиваемая. — В зале одобрительно зашумели, и Колин поднял руку. — Я имел решающий голос на сегодняшнем Совете, поэтому мне и предоставили право объявить результаты негласного конкурса на должность руководителя нового филиала. Лучшей признана работа группы проектного бюро "Контур-А", возглавляемая Демидовой Елизаветой Александровной. Думаю, что и на новой работе она сумеет доказать, что выбор Совета и мой лично был правильным.

В зале зашумели, захлопали. В последних рядах возникло непонятное оживление.

Анатолий Карлович поднялся и, улыбаясь, попросил:

— Наверное, надо предоставить слово самой победительнице и ее научному руководителю.

Я подумал, что Лиза навряд ли сможет сказать что-то толковое, учитывая то, что происходит с ней в последнее время, и разозлился на Колина: мог бы предупредить хотя бы меня…

Я поднялся и произнес:

— Для меня решение Совета так же неожиданно, как и для вас. Могу сказать только одно: год назад на этой сцене я поздравлял Лизу с получением научной степени. Уже тогда я знал, что и она, и ребята, которые с ней работали над проектом, очень талантливы и работоспособны, я знал, что мы еще не раз услышим их имена, поэтому и сейчас я хотел бы пригласить сюда всех троих.

Относительно последних рядов я не ошибся.

Лиза шагнула вперед и еще какое-то лишнее мгновение молчала, отчего в зале установилась тишина.

Она посмотрела на ребят, стоящих рядом с ней, и подняла голову:

— В эту работу, которую нам поручили, мы и действительно вложили много сил. Сейчас проект практически сдан, и можно сказать: все, что задумали и хотели в него вложить, удалось. Мы рады, что эта работа так принята руководством института и заказчиками, рады признанию наших заслуг. — Лиза повернулась к Колину и твердо сказала: — Я лично очень благодарна Совету за оказанное мне доверие. Хочу добавить, что руководителем нашей группы была назначена прежде всего потому, что тема моей кандидатской была базовой в концепции проекта. Фактически, в работе мы все трое принимали равнозначное участие. И мы посовещались с друзьями и приняли собственное решение. Если Совет его примет, в качестве руководителя нового филиала будет утвержден Эдуард Векслер. Поверьте, это правильное решение. Я рекомендую его не потому, что мы с ним друзья, а потому, что хорошо знаю его деловые качества, и надеюсь, что в новой работе он успешно реализует свой научный и деловой потенциал.

Мы с Колином переглянулись, и я, помедлив, кивнул.

Колин вернулся к трибуне и после паузы сказал:

— Раз такое решение принимает руководитель группы, я не буду противиться. Думаю, что Совет одобрит кандидатуру руководителя с учетом новых обстоятельств, тем более, что мы рассматривали прежде всего сам проект и его авторов. — Он засмеялся: — Правда, в моей практике это — первый подобный случай.

Колин пожал руку растерянному Эдику, и все шумно зааплодировали.

Мне бросилось в глаза мрачное выражение лица Демидова.

В холле все шумно переговаривались, обсуждая нынешнее собрание.

Меня задержал Киршнер. Улыбаясь, сказал:

— Молодец, девка! А характер-то!

Я замялся, не зная, что сказать. Демидов и Лора не скрывали своих отношений, мне казалось, что, как отец, он о них знает. Я не ошибся.

— Меня просили о том, чтобы в Лондон уехал Демидов, но я ни слова об этом не замолвил перед Советом. Надеюсь, твой Векслер нас не подведет.

— Нет, — уверил я. — Это хороший выбор.

— Вот и я говорю…

Налетевшие на нас Женя и Эдик извинились, и встревожено спросили:

— Извините, нигде не можем найти Лизу…Она произнесла свою речь и исчезла. Вы не видели ее?

Я ответил отрицательно, и оба умчались. Черт, куда она могла подеваться?!

Неожиданно Киршнер внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Иди, Игорь, поищи ее. Хорошая девочка, надо ей помочь…

Мимо нас проплыли Крылова-старшая и Лора, они уничтожающе посмотрели на Киршнера, и не стали возле нас останавливаться.

Я мысленно посочувствовал старику, но он неожиданно подмигнул мне:

— Иди, иди!..

Лизу нам найти не удалось, и Женька решила, что она уехала домой.

Я вернулся в кабинет, чтобы забрать сигареты.

Где-то хлопнула дверь, и я услышал в коридоре голоса.

Лиза сказала сердито:

— И напрасно ты меня ждал! Сергей, мы ведь все, вроде бы, выяснили. Чего еще ты хочешь?

— У меня впечатление, что ты боишься остаться со мной наедине.

— Зачем это — наедине? Я думаю, что, в сложившихся обстоятельствах, это — лишнее.

— А тебе не кажется, что ты воспользовалась первым же поводом, чтобы выбросить меня из своей жизни?

— Согласись, что повод был серьезный. — Лиза помолчала и тихо сказала: — Ты ведь понимаешь, что все случившееся с нами, наверное, к лучшему.

— Послушай, нам было хорошо вдвоем, ты ведь не будешь этого отрицать?

— Не буду. Только нельзя всю семейную жизнь сводить к примитивной физической близости. А в последнее время нас с тобой, кажется, больше ничего не связывало.

Демидов молчал, а Лиза сказала твердо:

— Мне жаль, что у нас все так сложилось, но менять я ничего не хочу.

— Ну, существуют еще и мои желания…

Я вышел из кабинета вовремя: Демидов притиснул Лизу к стене и пытался поцеловать.

Я взял его за плечо, отшвырнул к стене.

Все еще тяжело дыша, он ошалело смотрел на меня. Я мрачно посоветовал:

— Сергей, иди домой. Будет лучше, если вы с Лизой поговорите как-нибудь в следующий раз, в более спокойной обстановке.

Лиза молча таращилась на меня, поэтому я взял ее под локоть и повел к выходу:

— Поедем, я отвезу тебя.

Уже в машине она пришла в себя и неожиданно расплакалась.

Я припарковался у обочины и молча сидел рядом.

Наконец, она успокоилась. Я достал из кармана платок и протянул ей.

— Простите… Не следовало делать вас свидетелем семейных сцен…

Я улыбнулся:

— Да уж, в последнее время это что-то участилось… Подумываю, не нанять ли тебе телохранителя? Все спокойнее будет.

Она слабо улыбнулась, махнула рукой, и глаза опять наполнились слезами.

Я хмуро спросил:

— Не жалеешь, что я его прогнал?

Она молча помотала головой.

— Спасибо вам. Я после собрания почувствовала, что не могу ни с кем разговаривать, и спряталась в архиве. Если честно, я слышала, что меня все ищут. А потом думала, что в здании уже никого нет…

— Не оправдывайся, не надо. Давай-ка я отвезу тебя домой…

Мы въехали в арку Лизиного двора, и под большим тополем я увидел машину Демидова. В окнах Лизы горел свет.

Лиза, видимо, тоже это заметила, потому что с ужасом на меня посмотрела.

Я проехал двор по кругу и выехал на дорогу. Движение к ночи стало тише, и передвигались мы довольно быстро.

— Куда мы едем? — спросила Лиза.

— Ну, ключи от городской квартиры я отдал Эдику, думаю, что им с Соней есть о чем сегодня поговорить, и мешать им не стоит. В твоей квартире я тебя тоже оставить не могу. Значит, я отвезу тебя ко мне на дачу.

— Я… не могу…Вас ведь там, наверное, ждут…

— Не дергайся, там моя мама, ты с ней давно знакома. Попьете вместе чай, переночуешь у нас, а утром разберемся с Демидовым и ключами от твоей квартиры. Договорились?

Она пристыжено сказала:

— Мне страшно неудобно, что вы вынуждены заниматься моими делами.

— Все нормально. Только позвони подруге, а то она нарвется на Демидова в твоей квартире, и ненароком оторвет ему голову.

Лиза кивнула и полезла в сумку.

По случаю теплого вечера чай уселись пить в беседке.

Лиза сначала молчала, а потом оттаяла, даже улыбаться начала.

Я успел тихо сказать маме, что у Лизы неприятности, и попросил быть с ней внимательнее.

— Мог бы и не предупреждать, — спокойно сказала моя всегда уравновешенная и невозмутимая мать.

Вот и сейчас они с матерью обсуждали рецепт каких-то знаменитых рогаликов, Лиза даже полезла за записной книжкой.

Я отошел с сигаретой в сторону, и мне хорошо были видны их лица, освещенные низко подвешенной лампой: красивое строгое лицо мамы и нежное большеглазое лицо Лизы…

Мне показалось, что Лиза пару раз глянула в мою сторону.

Ночь была замечательная. Луна, как огромный желтый сыр, повисла над небольшим прудиком, звезды сияли. Сильно пахли какие-то цветы на клумбах, и от их запаха у меня слегка кружилась голова. У соседей тоже пили чай, и в сад доносились детский смех и звон посуды.

Мама поднялась:

— Пойдемте укладываться, а то я вас совсем заговорила. Мне кажется, что у вас сегодня был трудный день…

Лиза тихо поправила:

— Не трудный, а долгий. Мне кажется, что он никогда не кончится.

— Тогда тем более, пора спать.

Лизу мама устроила в гостевой спальне. Наверное, она сразу уснула, потому что, проходя к себе, я не услышал за ее дверью никакого шума.

В отличие от Лизы, уснуть сразу я не смог, и проворочался часов до двух. В результате утром проспал, и спустился вниз, когда они обе, уже умытые и веселые, пили кофе.

Лиза поднялась, чтобы налить мне чашку, и мама предупредила ее:

— Игорь пьет без сахара.

Лиза улыбнулась:

— Я хорошо знаю, какой кофе он любит.

Мама покивала и с удовольствием показала мне глазами на Лизу.

Я знаю о страстном мамином желании женить меня, но сегодня ее пантомима меня не развлекла.

Я устроился напротив Лизы и глотнул кофе.

Где-то в доме раздался знакомый звонок ее телефона и Лиза, извинившись, вышла из-за стола.

Воспользовавшись ее отсутствием, я сердито сказал маме:

— Твои взгляды вовсе ни к чему!

Мама недоуменно подняла брови и сказала:

— А жаль… Замечательно милая девочка, и по-моему, к тебе неравнодушна. Я еще в прошлое наше знакомство это приметила. Но если тебе не хочется об этом говорить, изволь, не буду.

— Лиза на пятнадцать лет младше меня. Действительно, милая девочка!

— Игорь, ты странно горячишься. Я вовсе ни в чем тебя не убеждаю. Позволь только напомнить тебе, что у меня с твоим отцом примерно такая же разница, и это не мешает мне всю жизнь любить его.

— Это — совсем другое дело. Лиза замужем, у нее семейные проблемы, в которые мне не стоит вмешиваться.

— И тем не менее, ты привез ее сюда…

— Да, потому что больше мне было некуда ее отвезти. Спасибо, что помогла мне отвлечь ее.

— Да не за что. Лиза мне очень нравится, и ты всегда можешь привозить ее к нам.

Наш разговор прервало появление Лизы. В опущенной руке у нее был телефон, а выражение лица…

Мы хором спросили:

— Что-то случилось?

Она кивнула.

— Мне звонила Марина Николаевна, моя свекровь. Я не очень ее поняла, потому что она была в страшном возбуждении. Но главное я у нее узнала: в Нину Платонову кто-то ночью стрелял, она в тяжелом состоянии в реанимации, а Демидова задержали, потому что ночь он провел в нашей, ну, в бывшей нашей квартире, и у него нет алиби на время убийства.

— А почему задержали именно его?

— Нину нашли рано утром практически на пороге нашей квартиры, у лифтового холла. Конечно, это глупости, и Демидов не стал бы в нее стрелять. Зачем это ему?!

Лиза с надеждой смотрела на меня, и я сказал:

— Собирайся, поедем туда. Нужно поговорить с Платоновым. Да и у милиции, наверняка, возникнут к тебе вопросы.

Лиза кивнула и поднялась в свою комнату.

Мама подошла ко мне и тихо сказала:

— Ты ведь не оставишь ее там одну? Приезжайте, я буду ждать новостей.

— Позвони Марине Николаевне, узнай, у кого находится дело. Должен же у нее быть какой-то контактный телефон.

Лиза подняла ко мне лицо и сказала:

— Может, лучше заехать к ней? Обычно она очень уравновешенная, спокойная женщина. А сегодня я просто не узнала ее голос!

Я не стал спорить и свернул к дому Демидова. Когда-то я не раз подвозил домой его отца — мы работали вместе, и часто ездили в командировки. Он умер очень рано, кажется, ему не было и сорока. Просто упал лицом в документы, и врач со скорой констатировал смерть… Потом сказали — сердце, не знаю, он никогда на здоровье не жаловался. Помню, что Марина во время похорон не плакала, только прижимала к себе сына. Впрочем, ходили слухи, что на момент его смерти они уже некоторое время не жили вместе, но толком никто ничего не знал: Николай был человеком скрытным и малоразговорчивым, и любил только свою работу.

Лиза позвонила, и нам открыла сама Марина.

В квартире остро пахло валерианой. Хозяйка провела нас в гостиную:

— Маме плохо. Сегодня уже дважды была скорая…

Обычная для нее холодная отстраненность и сдержанность уступили место растерянности, а в глазах откровенно плескался страх.

— Не знаю, что Сережу могло заставить провести ночь в бывшей вашей квартире! Я ждала его до двух часов, даже звонила, но ответить он не пожелал. Трубка была отключена. Зачем, зачем ему это понадобилось?! У них с Лорой, наконец, все стало налаживаться… Поэтому ее я беспокоить не решилась, а на квартиру позвонить просто не догадалась! Мне и в голову не могло прийти, что он останется там ночевать! А где этой ночью была ты?

— Мне тоже это показалось странным, поэтому дома я не осталась, — решительно сказала Лиза. — У нас с Сергеем вчера состоялся неприятный разговор, и я вовсе не хотела продолжать его. Воспользовавшись приглашением Игоря Степановича, я переночевала у него на даче.

Марина повернулась ко мне:

— А вы?! Вы — взрослый человек, зачем вы вмешиваетесь в их семейные отношения?

Лиза холодно отчеканила:

— Игорь Степанович совсем не в курсе наших семейных проблем, и мне не хотелось бы…

— Думаю, скоро все и так все узнают. Так зачем скрывать? Я и Сереже давно говорила…Почему, почему именно сегодня ты не ночевала дома?! В конце концов, Нина Платонова — это твоя проблема, это ты крутила романы с ее мужем! Эта смерть должна быть на твоей совести!

Я вмешался, холодно сказав ей:

— Марина, продолжая разговор в этом духе, вы ничего не добьетесь. Мы с Лизой здесь только потому, что хотим помочь Сергею. И потом, насколько я знаю, Нина Платонова жива.

Марина неожиданно сгорбилась и опустила плечи. Севшим голосом она проскрипела:

— Да не мог он в нее стрелять! Ему-то зачем это?! У него и оружия никогда не было…

Я внимательно посмотрел на нее и сказал:

— Когда-то мы с Николаем вместе приобрели два пистолета. Время тогда было такое — девяностые годы, на всех дорогах грабежи. А мы часто ездили в командировки, перевозили ценное оборудование, а, бывало, и деньги. Разрешение на него мы, конечно, не оформили. Я не знаю, как сложилось потом, но на момент смерти Николая оружие у него еще было.

Марина молча поднялась и вышла в кабинет. Появилась в дверях почти сразу, и по ее растерянному лицу я все понял. В руках она держала плоскую деревянную коробку.

— Футляр пуст… Он все время лежал в нижнем ящике письменного стола. К нему много лет никто не прикасался! Давно следовало сдать его в милицию. Да и патронов к нему не было. Зачем Сергей взял его?

— Ну, это надо узнать у него.

Лиза вмешалась:

— Я никогда не видела у Сергея оружия. У него даже ножа охотничьего не было!

Я кивнул.

— Наверное, надо будет заявить о пропаже. — Я поднялся и предложил: — Мы сейчас проедем в милицию, Лизе нужно будет дать показания. Оттуда мы вам обязательно позвоним.

Марина с надеждой посмотрела на меня:

— Да, да, спасибо вам, Игорь! И простите, если я в своем горе была несдержанна…Да, кстати, мне их главный свой номер записал. Вот, Ненашев Павел Ильич. — Она нерешительно спросила: — Я понимаю, что это неловко, но не могли бы вы порекомендовать нам какого-нибудь адвоката? У меня совершенно нет знакомств в этих кругах…

Мы спустились вниз и я вдруг заметил, что Лиза подошла к ярко-красному Шевроле и сняла с лобового стекла какую-то бумажку.

— Чего ты? — спросил я, но Лиза неопределенно дернула плечом и промолчала.

Усевшись, я набрал Платонова.

— Как Нина?

Усталым голосом он ответил:

— Все также. Она еще не пришла в сознание. Я и Димка дежурим у палаты. Она к тому же потеряла много крови. Врачи говорят, что стреляли в нее около полуночи, а нашли часов в пять утра. Дом старый, на этаже всего две квартиры, поэтому ее обнаружили не сразу. Все это время Нина лежала там, в холле.

— Но хоть прогноз какой-то делают?

— Ты что, врачей наших не знаешь? Я тут у них шороху навел, теперь все бегают и суетятся. — Он помолчал и спросил: — Ты, случайно, не знаешь, где может быть Лиза? Ее ищет милиция, и эта ее чокнутая подружка. Она имела наглость наорать на меня, что это я во всем виноват.

Я прервал его:

— Лиза со мной.

Неожиданно в голосе Платонова я услышал насмешку:

— Даже так? Ты хочешь сказать, что и сегодняшнюю ночь она провела с тобой?

— Вообще-то это не твое дело, но Лиза, действительно, ночевала у меня на даче.

— Я понимаю твое желание обеспечить ей алиби, но не таким же топорным способом…

— Можешь не верить, но мы вчера провели чудный вечер, Лиза с мамой пили чай в беседке, и, по крайней мере, человек пять наших соседей могут это засвидетельствовать.

Он непонятно вздохнул:

— Значит, повезло. Михайлов, ты всегда был склонен идеализировать женщин. Скажу тебе правду, мой друг: ты совсем не знаешь Лизу. Я думаю, нам надо откровенно поговорить. И, желательно, наедине.

Я вспомнил об обещании, данном мной Марине относительно адвоката для Демидова, мрачно подумав, что он может понадобиться самой Лизе. Порывшись в памяти телефона, набрал номер Кости Тимофеева, бывшего своего одноклассника. Я знал, что он давно и успешно работает в адвокатской конторе. Помнится, кто-то мне даже рассказывал, что Костя пользуется большим авторитетом в своем деле.

Он отозвался почти сразу.

Выслушав мою историю, спросил имя следователя и сразу же обрадовался:

— Считай, что тебе повезло. Пашка — мой давний приятель, я ему обеих дочек крестил. Давай, я для начала с ним созвонюсь, и подъедем вместе.

Павел Ильич оказался разговорчивым мужиком, встретил нас доброжелательно. На Лизу он сразу стал поглядывать с интересом, что мне, понятное дело, не слишком понравилось.

Задав ей стандартные вопросы, он заполнил бланк протокола. Я с тревогой посмотрел на Костю, но тот незаметно кивнул мне.

Лиза выглядела расстроенной и подавленной, на вопросы отвечала спокойно, но крайне неохотно, а о своих отношениях с Платоновым вообще предпочла не распространяться. Даже я понял, что она о чем-то умалчивает.

— …Да, Платонов проявлял ко мне определенные чувства….

— …Да, их трудно было принять за обычное дружеское расположение…

— …Да, Нина Платонова знала об этом. Она даже вызвала меня на разговор, и мы встречались в кофейне нашего бизнес-центра. Нет, конечно, мы не ссорились. Я понимаю, это звучит странно, и вы можете мне не поверить, но Платонова рассказывала мне, какой замечательный человек ее муж, и уговаривала родить ему ребенка. В общем, полный бред. Я ушла первой…

— …Да, муж знал о моих проблемах. Нет, он вовсе не ревновал меня. Почему? Он вообще не ревнив. У Сергея достаточно высокая самооценка.

— …Да, я знала о его связи с Ларисой Анатольевной Крыловой, но не препятствовала ему. К тому моменту, как это выяснилось, мы оба поняли, что наш брак не стал тем, на что мы оба рассчитывали.

— …Нет, я не знаю, почему Демидов ночевал в моей квартире. За две недели до этого мы приняли решение разъехаться, оба его одобрили и мне непонятно, почему Демидов решил вновь вернуться к этому разговору. В тот вечер он неожиданно стал уговаривать меня вернуть все назад, хватал за руки. Нет, он был абсолютно трезв, за рулем он никогда не пьет. Возможно, дома он что-то и пил, мы всегда держали запас спиртного на случай прихода гостей. Нет, вообще он пил немного, а уж так, чтобы напиться — я вообще не помню.

Павел неожиданно покосился на Костю, и тот понятливо улыбнулся, предложил мне:

— Пойдем, покурим?

Мы вышли на площадку перед холлом.

Костя задумчиво сказал:

— Непонятная история. Явная бытовуха, хотя, вполне возможно, что действовали через киллера. Насмотрятся, блин, фильмов по телеку, и готово решение всех проблем. Я смотрю, ты в этой истории тоже лицо заинтересованное… Да ладно, можешь молчать, как пленный партизан, но только я тебя сто лет знаю… По мои соображениям, главными фигурантами по делу должны быть Платонов, муж потерпевшей, твоя Лиза, ее собственный муж и его любовница. На первый случай нужно установить, где они провели ту ночь и попробовать разговорить их, на предмет установления взаимных отношений.

Я вздохнул:

— Ну да, заинтересованных лиц в этой истории не так уж и много. Сам Платонов уверяет, что провел эту ночь в бильярдной. Думаю, что это подтвердят человек двадцать, он там личность популярная. Могу подтвердить, что у них с женой были прекрасные отношения, она много лет знала о его многочисленных интрижках, и никогда не ревновала и не устраивала слежек и сцен.

— Ну, возможно, он в своих интрижках никогда не заходил так далеко… Вообще, на мой взгляд, Лизина история о том, что жена предлагает любовнице добровольно уступить свое законное место и хочет, чтобы та родила ее родному мужу ребенка, эта история выглядит по крайней мере неубедительно.

— А зачем ей врать? Нина, в конце концов, придет в сознание и может опровергнуть ее слова. Нет, как ни странно это выглядит со стороны, Лизе я верю. Я знаю ее много лет, и она никогда не давала оснований подозревать ее во лжи.

— И, тем не менее, в Нину Платонову кто-то стрелял! С мужем твоей приятельницы тоже не так все однозначно: если он хотел вернуть Лизу, ему лучше было бы, если бы его соперник был женат. А вот если он хотел развода — тут как раз Нина Платонова была лишней. Его любовница в этом раскладе — тоже лицо заинтересованное.

— Откуда она могла знать, что Нина Платонова окажется под дверью квартиры своей соперницы? — резонно возразил я.

Мы помолчали, а я добавил задумчиво:

— Знаешь, а ведь есть еще один человек, заинтересованный в том, чтобы окончательно рассорить Лизу с мужем. Это ее свекровь, Марина Николаевна. Я так понял, что она мечтала о женитьбе сына на Лоре Крыловой. Характер у нее твердый, а что, вполне могла!..

Костя саркастически улыбнулся:

— Убить человека, чтобы освободить место жены для своей бывшей невестки? Нет, на мой взгляд, это уж слишком притянуто. На крайний случай, могла бы скомпрометировать ее, или еще какую-нибудь гадость придумать… Но убить — нет, в это никто не поверит!

Мы договорились, что я поспрашиваю в институте, а Костя постарается увидеться с Демидовым. Я попросил его подъехать к дому, где жила Лиза.

Когда мы вернулись в кабинет, Лиза подписывала показания.

Она подняла глаза на Павла:

— Знаете, я советую вам поговорить с Марьей Степановной из 18 квартиры. Ее окна выходят во двор, и она часто ждет возвращения дочери со смены. Может быть, она что-то видела или слышала.

— Там уже наши ребята работают, но за совет спасибо.

В дверях Лиза замешкалась, и он вопросительно посмотрел на нее. Она тряхнула головой и вышла.

Я заметил, что Костя и Павел переглянулись.

Я позвонил Женьке, и она почти сразу подъехала. Оставив Лизу с ней и поклявшись держать их в курсе всего, я поехал в больницу, куда увезли Нину Платонову.

Платонов ждал меня в вестибюле. На мой безмолвный вопрос он махнул рукой:

— Так же.

Мы устроились в маленькой пиццерии. Кроме нас и девушки за стойкой здесь никого не было.

Платонов поднял на меня глаза:

— Чего молчишь? Скажи, что я — дурак, и что так мне и надо.

Я спросил его:

— Сто лет тебя знаю, и никак не могу себе объяснить: зачем тебе нужно было совершать все эти глупости? Ты действительно был так сильно влюблен в Лизу?

Он усмехнулся:

— А что, за мной ты простых человеческих чувств и желаний признавать не желаешь?

— Ну, почему… Просто раньше ты подобных подвигов не совершал.

Платонов завозился на высоком стуле, достал сигареты и затянулся.

— Есть одно обстоятельство, в связи с которым я и хотел поговорить с тобой без Лизы, наедине. Что бы она тебе не говорила, я твердо знаю, что она ко мне тоже была неравнодушна.

— Почему ты так уверен?

Он насмешливо посмотрел на меня:

— Да потому что я не совершал и половины тех глупостей, в которых меня обвиняют! А раз это делал не я — их делала сама Лиза. Я думаю, она по-девчоночьи хотела привлечь мое внимание.

— Но Лиза упоминала бесконечные звонки, компьютерные письма… Дикая история с цветами, например…

Кирилл сощурился:

— Вот, наконец-то и ты начинаешь это понимать. Конечно, ничего этого я не делал! Нет, я звонил ей, — поправился он, — но ведь это не преступление? Лиза — красивая молодая девочка, и, сознаюсь, мне льстило такое ее внимание. Честно сказать, меня очень развлекали ее проделки, и я смеялся от души.

— Но я сам видел, как ты поджидал ее…

Кирилл пожал плечами:

— Она отказывалась со мной говорить. Как иначе я мог с ней встретиться?.. А тогда, в кабинете, да она просто набросилась на меня. Такой темперамент!

Я дернулся и недобро посмотрел на Кирилла:

— Если это действительно так, советую выяснить отношения и оставить эти игры, которые до добра не доведут. Вот уже и первая пострадавшая есть, если не считать Демидова. Для него это тоже неизвестно чем кончится.

Платонов скривился:

— Чем это может кончится? Не думаешь же ты, что он способен убить человека?!

— А кто способен?

Он задумчиво сказал:

— Чем больше об этом думаю, тем более бессмысленным мне кажется это преступление. Разве что как тебе такая версия: Нина ночью пришла туда, чтобы выследить меня (хотя разрази меня гром, если я понимаю, зачем ей это понадобилось!), а в подъезде на нее напал бомж, или маньяк, или просто грабитель. Да, я знаю, что у нее ничего не пропало, но его могли и спугнуть. Просто вот так все совпало. У каждого из нас есть свой скелет в шкафу, поэтому мы и кинулись на людях трясти нижнее белье. И я вполне представляю, как переживает Лиза и эта ее сумасшедшая подруга, без которой, конечно, ничего не обошлось, что эта история так закончилась.

— Кирилл, надеюсь, ты сам веришь в то, о чем говоришь, — холодно сказал я и поднялся. — Извини, времени на долгие разговоры у меня просто нет. Дима с матерью?

Он кивнул, с сочувствием посмотрел на меня и медленно сказал:

— Несмотря ни на что, от Лизы я не отступлюсь.

— Зачем ты мне это говоришь? Тем более здесь, в больнице, где парой этажей выше лежит без сознания твоя жена!

Он усмехнулся:

— Я просто хотел, чтобы между нами была полная ясность.

Уже усевшись в машину, я потер лицо. Странное ощущение во мне оставил разговор с Платоновым… Не то, чтобы я поверил в его россказни, но… Я мрачно подумал, что, как и все мужчины, являюсь собственником по натуре, и просто ревную Лизу ко всей этой истории, не имея на это никакого права.

По дороге мне удалось выбросить эти мысли из головы и, сосредоточившись, я выработал некое подобие плана действий.

Анна Петровна обрадовалась, увидев меня:

— Игорь, хорошо, что ты пришел! У нас тут такое творится!..

Игорем она меня называет в исключительных случаях, поэтому я проникся и попытался успокоить ее:

— Все будет хорошо. Анна Петровна, вы можете мне здорово помочь. Нужно обзвонить все цветочные магазины и найти адрес того, откуда с месяц назад нам присылали цветы. Помните?

Сказать, что Анна Петровна была потрясена необычным заданием — это ничего не сказать. К ее чести, она быстро справилась и кивнула. В ее деловые качества я верил свято, зная, что лучше нее порученную работу не выполнит никто, поэтому сам со спокойной душой отправился к системным администраторам.

У нас в институте, как, впрочем, и везде, системщики находились на особом положении. Принадлежность к их касте диктовала особенности речи, манер и одежды. В основном, люди там работали молодые, подолгу не задерживаясь на одном месте работы. Единственным исключением была Маша Лежнева. Она как раз сотрудничала с нашим отделом, безропотно задерживаясь после работы, если это было нужно. К ней я и направился.

Мне повезло: Маша была на месте.

— Еще бы не помнить! Да нас тогда начальник службы охраны всех на уши поставил. Еще и Лизку допрашивал, придурок! Как будто она ненормальная, сама станет про себя вирусы писать и письма рассылать!

Я терпеливо спросил:

— Нашел он тогда что-нибудь?

— Ага, как же! Сам ничего не соображает, а туда же! И советов ни у кого не спрашивал. Только орал, что выведет всех нас на чистую воду и еще в таком духе. Наш Илья Сергеевич его выставил, в конце концов, и пообещал нажаловаться директору на хамское поведение. Вот только это его и утихомирило немного. — Она покачала головой. — Нет, конечно, ничего он не нашел.

Она замялась, и я наклонился к столу и посмотрел ей в глаза:

— Маша, для меня это очень важно, понимаете?

Она кивнула и сказала:

— Хорошо. Расскажу, что знаю. Относительно вируса "Лиза Демидова" ничего особого сказать не могу. Ну, может, только то, что писал его человек способный, но далекий от современного программирования. Возможно, когда-то давно он этим занимался, но потом интерес утерял. А вот письма — это действительно интересно. — Она замялась и сказала: — Не хочется мне выглядеть сплетницей, и Лиза мне нравится…

Я вздохнул:

— Маша, у нее серьезные неприятности. Поэтому давай, что там с этими письмами…

Она кивнула.

— Письма отправляли не только с разных электронных адресов, но и с разных компьютеров. Я проверила, у них даже провайдеры разные. И стиль… Последнее письмо, ну, то, которое диплом, так просто грубо и почти непристойно. А вот первые два выглядят вполне прилично, если не принимать во внимание желание отправителя поковыряться в личных тайнах взрослых людей. И вот, когда я это поняла, я и стала искать похожие по стилю оформления письма. И я почти уверена, что первые два письма писала Марина Николаевна Демидова. Вот, посмотрите сами…

Маша покликала мышкой, и я получил возможность внимательно ознакомиться с текстами и образцами писем. Почему-то на мой адрес подобные эпистолы не приходили… Я подумал, что отправитель наверняка знал что-то обо мне и моем отношении к Лизе.

— А Лизе ты об этом не говорила?

— Нет, зачем? Она только расстроилась бы… Честно сказать, Демидова, ее мужа, я просто терпеть не могу. Карьерист и сноб, единственное достоинство — смазливая рожа. И зачем она с ним связалась, непонятно!

Я невольно улыбнулся. Маша невольно дала Демидову самую краткую и самую емкую характеристику.

— А относительно автора последнего письма ты мне ничего сказать не можешь, я так понимаю?

— Наверняка — ничего не скажу, но человек явно злопамятный, вредный и едкий! Надо ж так написать, что с рогами он, наконец, выше своей красавицы-жены… Что-то Пушкинское проглядывает… Нет, определенного ничего не скажу, а догадки делать не хочется. Мне кажется, этим письмом просто хотели подтолкнуть Демидова к решительным действиям.

Последние слова Маши навели меня на мысли о Лоре Крыловой. Конечно, если она была беременна, а Демидов все не решался объясниться с женой… Впрочем, я знал ее очень мало, но она произвела на меня впечатление достаточно уравновешенной и спокойной девушки. Я мысленно хмыкнул: а вот ее мамочка — та еще штучка! — способна на многое. Как бы узнать половчее, не причастна ли она к написанию и рассылке этого дурацкого диплома!

Впрочем, главное я и раньше твердо знал, а после разговора с Машей уверился точно: Лиза к этому не имеет никакого отношения.

В приемной меня дожидалась Анна Петровна.

Она протянула мне твердый квадратик, и я прочитал название: "Салон цветов "Дикая орхидея".

— Как вам удалось так быстро?

Она отмахнулась:

— Наша техничка Вера Николаевна — настоящий Плюшкин. Я знала, что она не выбросит такие красивые корзины. Так и оказалось: в ее каптерке я нашла в одной из припрятанных плетенок эту карточку. — Она посмотрела на меня: — Я имела смелость найти их адрес и телефон.

Я искренне поблагодарил:

— Спасибо, Анна Петровна!

Она кивнула:

— Поезжайте. Сегодня ничего срочного. Если будет что — я вам сразу перезвоню. — Я уже дошел до двери, Анна Петровна спросила: — Как там Лиза?

Я кивнул:

— Все в порядке. С ней Женя.

Заглянув в лабораторию, я увидел печального Эдика. Он меланхолично ощипывал Женькин экзотический цветок, над которым хозяйка вечно тряслась.

Он печально посмотрел на меня и спросил:

— Как же так, Игорь Степанович?

Я пожал плечами:

— Эдик, ты — за старшего. Все, меня пока нет. И прекрати щипать цветок — Женька тебя убьет!

Он с недоумением посмотрел на цветок и покраснел.

Салон оказался на другом конце города, и добирался я туда достаточно долго.

В магазине за прилавком стояла очаровательная молодая леди. Она скосила глаза на карточку и милостиво кивнула:

— Да, это наша. А что, есть претензии?

Я дважды заверил ее, что никаких нареканий у меня нет, и только после этого девица соизволила меня выслушать.

Наморщив лоб, она задумалась и сказала:

— С этим вопросом вам лучше пройти в бухгалтерию.

Здесь мне повезло. Бухгалтером оказалась приятная немолодая женщина. Правда, мне пришлось изложить, насколько это возможно, мою историю.

— Ну, надо же, прямо детектив, — протянула она. Я заметил на ее столе роман Устиновой в характерной черной обложке. Сто раз видел их у Лизы и Жени, страстных поклонниц творчества знаменитой писательницы. — Дайте слово, что вы не используете информацию, полученную от меня, в неблаговидных целях.

Я только прижал руку к сердцу, и она, решившись, придвинула к себе клавиатуру.

Через полминуты женщина подняла на меня глаза:

— Боюсь, это вам не слишком поможет. Заказ был оформлен через Интернет, оплата произведена с карточки. Единственное, что у меня есть — это электронный адрес: [email protected], да вот еще фамилия клиента: господин Мефодьев. Впрочем, если все то, о чем вы мне рассказали, правда, имя, скорее всего, выдуманное.

Я поблагодарил ее и попрощался. Не было необходимости объезжать другие салоны, там точно так же ничего не окажется.

Я въехал во двор и поднял глаза: в окнах Лизы горел свет.

Я позвонил в дверь, и Женька налетела на меня:

— Чего так поздно? Обещали же держать в курсе, и все как пропали.

На Женькины крики вышла Лиза, тихо сказала:

— Игорь Степанович, мойте руки, я вас покормлю ужином. Только, чур, без меня не рассказывать!

Я вспомнил, что так и не успел пообедать. Из кухни вкусно пахло сытным мясным духом, и я невольно сглотнул.

Пока Лиза разогревала еду, Женька устроилась напротив меня и, блестя глазами, попросила:

— Ну же, миленький Игорь Степанович, не тяните!

В этот момент раздался звонок на мою трубку. Костя был неподалеку, с согласия девушек, я позвал его.

Лиза едва успела вынуть второй прибор, как он уже звонил во входную дверь.

— Чем это у вас так умопомрачительно пахнет? — с подозрением поинтересовался он.

Увидев накрытый стол, оживился и подсел ко мне.

— Ну, что, удалось увидеться с Сергеем? — спросил я.

— А как же! — пробормотал он с набитым ртом, проглотил кусок отбивной и уже внятно сказал: — Только информации я получил не слишком много. Он рассказал, что вчера остался в квартире, чтобы забрать некоторые вещи. В процессе сборов, испытывая тонкие душевные переживания, приговорил в одиночку пару бутылок виски. Дальше у него некоторая амнезия, а утро он вообще помнит скверно: в дверь кто-то барабанил и громко звонил, он почему-то решил, что это Лиза, но это оказался сосед из квартиры напротив, который и объявил, что у них в подъезде убийство. Около лифта уже был народ: какие-то парни в майках и шортах, и женщина, которая обычно собирает деньги на оплату уборки, типа подъездной активистки…

— А, это, наверное, Марья Степановна, — сказала Лиза. Она внимательно слушала Костю, подперев кулачком подбородок.

— Ну да, он ее так и назвал. Вот, собственно, и все. Потерпевшую он сразу узнал, сосед вызвал скорую, а он — мужа потерпевшей. Потом явилась милиция, и Демидова задержали, потому что он ничего внятно рассказать не мог. Думаю, если против него не наберут дополнительных улик, его отпустят под подписку.

— Нужно позвонить Марине Николаевне, успокоить ее.

Я недобро усмехнулся:

— Позвони, вот только особо успокаивать ее не надо. Странная с ней история получается.

Лиза недоуменно посмотрела на меня, а я сердито спросил ее:

— Почему ты мне не рассказала об этих дурацких письмах, о цветах. Ты хоть понимаешь, каким странным представляется твое поведение со стороны? Вот сегодня Платонов мне рассказал замечательную историю. Оказывается, не все из этих глупых проделок выдумал и осуществил он. И, естественно, когда ему стали подыгрывать, он подумал, что ты таким образом хочешь привлечь его внимание.

Лиза побледнела.

— Не понимаю… А кто же тогда все это вытворял?

— Боюсь, что это дело рук твоей замечательной свекрови. Марина Николаевна и письма эти писала, чтобы внести разлад между тобой и Сергеем, и акцию с цветами организовала блестяще. Вот, посмотри, клиент заказал цветы на фамилию Мефодьев, а вот и электронный адрес: [email protected]. Ну, присмотритесь же, неужели ничего не напоминает?

Лиза скосила глаза на бумажку и вздохнула:

— Кирилл и Мефодий? Ну, конечно, нет Мефодия — остается один Кирилл! То есть Платонов. Послушайте, а может быть, мы перемудрили, и это просто сам Платонов так зашифровался?

Я отрицательно покрутил головой:

— История с цветами — вовсе не в его духе. И Маша Лежнева… Я сегодня встретился с ней, и она навела меня на мысль, что первые письма писала именно Марина Николаевна. Понимаешь, она совершенно точно также оформляет свою деловую переписку. Шаблон у нее такой, понимаешь?

Костя покрутил головой:

— Прямо леди Макбет Мценского уезда. Так все-таки это она вчера хотела грохнуть эту самую Платонову? Кстати, ваш Сергей напрочь отрицает то, что брал пистолет. Уверяет, что лет пять его даже не видел. И, между прочем, говорит очень убедительно.

— Я не думаю, что стреляла Марина Николаевна…

Лиза наклонила голову к столу, и я строго спросил:

— Вот почему мне кажется, что ты опять о чем-то умалчиваешь? Вместо того, чтобы помогать, ты мне сама загадки загадываешь…

— Никаких загадок. Помните, утром я сняла с ее машины листок? На нем был записан ее номер телефона.

— И что это значит? — мы недоуменно посмотрели на Лизу.

— У Марины Николаевны машина всегда стоит на стоянке неподалеку, там какой-то офис, и она договорилась с хозяевами. Единственное условие — машину надо поставить на стоянку до полуночи.

Костя хмыкнул:

— А то карета превратится в тыкву?

Лиза не улыбнулась.

— В тыкву — нет, а вот стоянка в двенадцать часов запирается.

Я уточнил:

— Значит, она куда-то ездила уже после полуночи, и не смогла вовремя поставить машину. Потому и телефончик под щетки подсунула. Нет, ну какова?

Лиза подняла лицо к потолку и мрачно сказала:

— Вы можете говорить и думать, что угодно, но я не верю, что она могла выстрелить в Нину Платонову.

Женька завопила:

— Лиза, ты ненормальная, она тебе столько гадостей сделала, а ты заступаешься за нее…

— И диплом, из-за которого случился весь скандал, тоже писала не она! Не могла Сережина мать так пренебрежительно отозваться о его росте, и о рогах писать бы не стала!

Я кивнул:

— Маша Лежнева уверена, что этот диплом и первые письма писали разные люди.

— Вот, видите?

Женька мстительно прищурилась:

— Узнать бы, своими руками бы придушила…

Я усмехнулся:

— Наверняка нам все равно этого не узнать, а вот предположения у меня есть. Возможно, я думаю о ней хуже, чем она есть, но подозреваю я мать Ларисы Крыловой. Вы по молодости лет этого помнить не можете, но она и раньше чем-то подобным баловалась…Была у нас в институте история с анонимками, тогда почти удалось доказать ее авторство, но пожалели Анатолия Карловича. А тут у нее повод был более, чем серьезный: она боролась за счастье дочери.

Лиза пожала плечами.

— Почему-то у меня ощущение, что меня разыграли, как карту в игральной колоде…

Костя поднял палец уважительно:

— Зато, как козырную карту!

Лиза горько усмехнулась:

— Меня это мало утешает.

Женьке позвонил Мунир, и она с отчаянием на меня посмотрела.

Я кивнул:

— Женя, уезжай. Я заберу Лизу к себе. — Она попыталась возразить, но я твердо сказал: — Я обещал матери, что обязательно привезу тебя, так что собирайся.

Ночевать одна в квартире Лиза не решилась, а счастье подруги ей было дорого. Поэтому через некоторое время мы уже сидели в машине.

По дороге я позвонил Марине и рассказал ей, что адвокат уже встретился с Сергеем, однако обнадеживать ее перспективой скорого освобождения Сергея не стал. Марина поблагодарила меня, и мне показалось, что голос у нее звучит гораздо тверже.

Впрочем, особого внимания я на это не обратил, потому что рядом со мной сидела Лиза, и я вдруг подумал, что, не случись этого всего, мы никогда не проводили бы столько времени вместе. А так — она рядом, и настроение мое непостижимым образом улучшилось. Мысленно хмыкнув, я посоветовал себе не расслабляться.

Домой мы добрались уже ближе к полуночи. Несмотря на позднее время, мама с Анришкой встретили нас у ворот.

Лиза смущенно пробормотала:

— Извините, что я вам навязываюсь…

Мама всплеснула руками:

— Еще чего выдумала! Мы с Собакиным уже вас заждались! — Она поторопила нас: — Мойте руки, и за стол. Буду вас кормить, а вы мне все-все расскажете!

Я почесал переносицу:

— Мам, Лиза меня уже накормила! По случаю военных действий они с Женей приготовили отбивные размером с велосипедное колесо, я и сейчас едва жив! Но, если ты хочешь, мы выпьем чаю в саду, и расскажем тебе все подробности.

Лиза помогла с посудой, и вскоре мы уже устроились в беседке. Я зажег светильник над столом, и мягкий свет, падающий на стол через абажур, освещал белую салфетку, золотистый лимон на блюдечке, тарелку с тонко нарезанным кексом, янтарный чай… Мама с Лизой о чем-то тихо переговаривались, и я засмотрелся на их лица…

Анри, покрутившись между нами, залез под кресло Лизы и наотрез отказался вылезать.

Лиза попросила умоляюще:

— Он мне совсем не мешает, даже наоборот…

Воодушевленный поддержкой, Анри до половины вылез из-под кресла и положил морду на лапы.

Мама внимательно выслушала мою историю, потом помолчала и тихо сказала:

— Да, если к этому причастна сама Марина, ей предстоит страшная ночь… Может быть, зря ты не успокоил ее относительно Сергея. Вы ведь оба уверены, что он к этому злосчастному покушению не имел касательства?

Я скептически заметил:

— По-моему, ее голос звучал гораздо тверже, чем накануне. Марина, на мой взгляд, принадлежит к тому типу людей, которые, будучи загнаны в угол, никогда не сдаются.

По лицу Лизы скользнула тень, и я с недовольством сказал:

— Ей не следовало рассылать эти письма и вмешиваться в жизнь сына. И вообще, давно пора привыкнуть к мысли, что он — взрослый мальчик…

Мама грустно на меня посмотрела:

— Знаешь, к этому действительно очень трудно привыкнуть…

Я наклонился через стол и поцеловал ее в висок:

— Мам, ты прости меня, я просто дурак… Завтра же позвоню Марине, и пусть все идет, как идет…

По случаю позднего времени, решено было укладываться на ночь.

Я лежал в своей комнате, закинув руки за голову, и честно пытался заснуть. Однако, стоило мне закрыть глаза, и я снова видел лицо Лизы, ее тонкие пальчики, ну и вообще всякие подробности.

Неожиданно в дверь поскреблись, и на пороге появилась Лиза в коротком ночном халатике. Ее приход вызвал у меня легкий столбняк.

Мимо нее в комнату скользнул Анри, и несколько раз ткнул меня холодным мокрым носом. Негодяй на ночь устроился под дверью Лизы, и отогнать его не было никакой возможности. Впрочем, я и сам решил, что так будет к лучшему: Анриша, несмотря на свой игривый нрав, хороший сторож.

Я уселся в постели:

— Лиза, что случилось?

Она торопливо сказала:

— Я все думала над твоими словами, что голос Марины Николаевны звучал гораздо увереннее. И я поняла: этому может быть только одно объяснение. Она просто приняла какое-то решение. Игорь, я боюсь! — Лиза неожиданно уселась на мою постель и заплакала. — Она не отвечает на звонки. Я уж и на домашний номер звонила, — Лиза размазывала слезы по щекам, а я не решался прикоснуться к ней. Ее неожиданный переход на ты привел к тому, что меня переклинило, и я просто перестал соображать.

Холодный и мокрый нос Собакина ткнулся мне в руки, и я поднял голову:

— Лиза, собирайся. Едем туда. Я сейчас позвоню Эдику, пусть подойдет к дому Марины и попытается попасть в квартиру. Это будет гораздо быстрее, чем сможем добраться мы. Ясно?

Лиза кивнула, торопливо вытерла слезы и поднялась.

— Я быстро, — только и сказала она.

Я и вообще-то быстро езжу, но сегодня ночью бил все рекорды. Лиза только молча прикусила губу и вцепилась в подлокотник.

Мы въехали под шлагбаум и я поднял голову: все три окна Марининой квартиры, выходившие во двор, были освещены. Около подъезда стояла скорая.

Водитель курил рядом с машиной. Глянув на Лизино лицо, сказал:

— Живая она. Вовремя вызвали…

Мы влетели в лифт. Лиза что-то шептала, и мне послышалось, что она поминает Бога.

Дверь в квартиру была не заперта.

Пожилая женщина бросилась навстречу Лизе:

— Господи, за что нам все эти несчастья!

Лиза обхватила ее:

— БабДуся, все будет хорошо, все будет хорошо!..

Эдик сидел в гостиной, и молоденькая медсестра бинтовала его руку.

Я успел мимолетно удивиться, и Эдик виновато пояснил:

— Никто не открывал, так я через балкон залез. Вот только руку порезал сильно… Но это ничего… Врачи говорят, все будет нормально.

Лиза дернулась, было, чтобы пойти вглубь квартиры, но медсестра остановила ее:

— Не надо. Ей сейчас промывание делают, вы только помешаете.

Лиза уселась в кресло и зажала ладони коленями.

Медсестра с любопытством посмотрела на нее и спросила, кивнув на дверь:

— Родственница?

Лиза кивнула:

— Свекровь, — и уточнила: — бывшая.

Медсестра с любопытством уставилась на нее:

— Как же это с ней произошло? Она ведь полную упаковку снотворного выпила, слона можно усыпить. Просто так это не бывает, значит, с умыслом…

Я глянул на Лизу и пояснил любопытной сестре:

— У Марины сейчас серьезные проблемы, в последнее время она была очень рассеяна. Думаю, что она выпила лекарства просто по ошибке.

Та поджала губы:

— Это я к тому, что, если она с собой чего сделать хотела, так ей помощь психотерапевта нужна. Если будет вторая попытка, мы ведь можем и не успеть. И зря вы запретили везти ее в больницу, — это она уже Эдику.

Я заверил ее:

— Нет, нет, мы будем рядом и обязательно присмотрим.

Еще чего! Насколько я знаю, людей с попыткой суицида так примерно на полгодика запирают в психбольницу. Не думаю, что Марине это нужно.

Вышел молодой и усталый врач, я позвал его в кухню и без обиняков спросил, что он думает делать.

Парень посмотрел на меня и вздохнул:

— А что тут думать?

Я выразил готовность оплатить беспокойство и выезд на дом. Парень неожиданно легко согласился, мы записали в карту вызова: "Бытовая интоксикация" и ребята отбыли.

— Быстро кинулись, а то так просто это бы не обошлось. Лекарство просто не успело попасть в кровь…Хотя доза была просто лошадиная. Вы уж за ней присматривайте, — посоветовал он на прощанье.

Видимо, сумма, которую я ему вручил, превосходила его ожидания, потому что парень пообещал наведаться завтра утром, после смены.

Эдик посмотрел на Лизу, и я понял, тихо спросил:

— Записка?

Он кивнул:

— Я сразу ее убрал. Зачем лишние проблемы?

На листке, аккуратно вынутом из тетради в клеточку, было написано всего несколько слов:

"Я, Марина Николаевна Демидова, в здравом уме и твердой памяти, сообщаю, что это я стреляла в Нину Платонову. Произошло это по ошибке, потому что убить я хотела бывшую жену моего сына. Причин объяснять не стану, они никого, кроме нас с ней, не касаются. Приношу свои извинения Нине, надеюсь, что с ней будет все хорошо. Мой сын о моих намерениях не знал, даю в этом честное слово." Ниже аккуратно была поставлена сегодняшняя дата и подпись Марины.

Да, лаконичное прощание с жизнью. Если бы не Лиза…

Я всмотрелся, и выражение ее лица мне не понравилось.

Я выбрал минуту, когда мы остались одни, и тихо спросил ее:

— Ну, чего ты? Хорошо ведь все кончилось. Такое впечатление, что ты себя винишь в происшедшем…

Лиза опустила голову и хмуро сказала:

— Игорь Степанович, вы в гадания верите? — и на мой непонимающий взгляд пояснила: — Ну, в заговоры всякие, привороты?

Я улыбнулся:

— Не очень. А что?

Она убежденно сказала:

— А я верю, — и непонятно прибавила: — Теперь верю.

Я полез в карман за сигаретами и вздохнул:

— Мне показалось, что сегодня кое-кто меня называл по имени и на ты…Мне понравилось.

Она неожиданно сжалась и сказала:

— Можно, я не буду с этим торопиться, ладно?

Я встревожился:

— Лиза, да что с тобой?

Она только помотала головой.

Мы отпустили Эдика к Соне, я позвонил матери, чтобы она не беспокоилась, и Лиза устроила меня на диване в комнате Сергея.

На чужой постели мне не спалось, я снова и снова перебирал события этого дня, но никакого толкового объяснения Лизиному поведению не находил.

Утром, заслышав в квартире шум, я поднялся, вышел в кухню, тайно надеясь застать Лизу одну и поговорить.

От плиты ко мне обернулась БабДуся. Здесь здорово пахло оладьями, кофе и черносмородиновым вареньем.

— Мариночка спит. А вы присаживайтесь, присаживайтесь… — Наклонив голову, спросила: — Я вчера в суматохе не поняла, вы с Сереженькой нашим работаете?

Я кивнул, пояснил:

— Сейчас больше с Лизой.

В дверях появилась бледная после трудной ночи, но уже причесанная и умытая Лиза. Она чмокнула БабДусю в морщинистую щеку:

— Доброе утро!

Старуха внимательно посмотрела на нее, сказала:

— Лиза, ты не думай, я очень расстраивалась, что у вас с Сереженькой так все не заладилось. Я все говорила: заведите ребеночка, я понянчу, пока силы есть, так нет, вам все некогда…Вроде и умные, а того не понимаете, что семья без детей — не семья.

Лиза снова побледнела, нахмурилась:

— Я, БабДуся, все понимаю….

Желая сменить тему, я спросил у старухи, не было ли в квартире в последнее время незнакомых людей, так, примерно недели за две до ареста Сергея.

— Нет, посторонних людей у нас дома не бывает. Раньше вон Лиза иногда забегала, а теперь что уж… — БабДуся задумалась, вспомнила: — Сантехник на днях заходил, из нашего ЖЭКа.

— Какой сантехник? — насторожился я.

Она пожала плечами:

— Какие они бывают? Мужик, средних лет, по лицу видно, что пьющий, но одет чисто. Да он и пробыл-то совсем недолго: посмотрел батареи отопления во всех комнатах, да и ушел вскоре.

— Вы его не оставляли одного в квартире?

— Да что вы, как можно! Вот правда, за водой ходила, пить он попросил. Алкоголь вчерашний, он по утрам питья требует. Маялся он сильно. Я и принесла. Но отлучилась-то всего на минуту!

— А где он в это время оставался? — полюбопытствовал я.

— А вот как раз в кабинете он и присел на диван. Но оклемался быстро, засмущался и ушел сразу. Да, вот я заметила, что он прихрамывал, причем довольно сильно.

— БабДуся, вы — женщина мудрая, что ж незнакомого человека в квартиру пускаете? А вдруг это посторонний кто, да с умыслом плохим?

Она выпрямилась и сердито сказала:

— Так объявление о ремонте отопительных труб и батарей, почитай, два месяца на стене у лифта висит! И то уж почти до начала отопительного сезона дотянули…Как же это я б его не пустила? Ты не смотри, что я старая, с головой у меня все в порядке!

Я расспросил, где находится их ЖЭК, и спустился туда. Несмотря на раннее утро, секретарь уже была на месте.

После недолгих расспросов я выяснил любопытные вещи: во-первых, ремонт отопления так еще и не начали, и второе: никто из ЖЭКа по квартирам не ходил. Мало того, описанный мной со слов БабДуси мужчина в конторе не работал.

Секретарша обеспокоилась:

— А вы, позвольте, почему расспрашиваете?! Что, кто-то ходил по квартирам?! Ведь вот, жильцы — обеспеченные люди, а консьержку оплачивать не хотят. Я у них едва собираю деньги на уборку подъездов. Копейничают, где не надо! Небось, на иномарки хватает, а консьержке жалко пару тысяч заплатить!

Видимо, спор между жильцами и конторой был застарелый, потому что в него включилась подошедшая жиличка, и мне удалось смыться.

У подъезда я закурил и вынул трубку. Набрав номер Кости, рассказал ему о ночном происшествии.

— Вот тебе и интеллигентная семья. Небось, докторскую защитила?

— Кандидатскую, — машинально поправил я.

— Это не важно, — отрезал Костя, помолчал и сказал: — Вот что, я сейчас к Павлу, перезвоню тебе. Ты сам где?

— У Марины.

Он удивился:

— И чего ты там делаешь?

— Я с Лизой.

— А-а! — протянул он. — Тогда ясно.

— Чего тебе ясно? — разозлился я. — Не мог же я оставить их всех и уехать!

— Ладно, не злись. Отзвонюсь от Павла, жди.

Костя позвонил даже быстрее, чем я ожидал.

— Лиза сейчас с тобой? — Он нерешительно добавил: — Ты за ней приглядывай, а мы с Павлом сейчас подъедем.

— В каком смысле приглядывать? — насторожился я.

Он нехотя признался:

— Павел вчера спортсмена того расколол, что Нину Платонову нашел. Парень подобрал рядом с телом бумажник, а в нем — фотография. На снимке ты, Платонов, и Лиза с Женей. Павел теперь думает, что это Лизу убить хотели.

Павел долго и внимательно изучал записку Марины, и Костя заерзал от нетерпения:

— Вот, все становится на свои места. Марина Николаевна, конечно, сама не стреляла. Скорее всего, она наняла киллера, но там неожиданно вместо Лизы оказалась ревнивая жена Платонова. Марина Николаевна, со свойственной ей дотошностью, решила проверить, как хорошо наемный работник справился с порученной работой, наткнулась на тело Платоновой и сбежала. О том, что ее сынок ночует в квартире бывшей жены она, скорее всего, не догадывалась, и решила, что все очень удачно складывается: скорее всего, все подозрения падут на Лизу, и она будет устранена с пути ее сына. И признаться решилась, только с целью выгородить сыночка. И оружие… Скорее всего, она его сама передала киллеру. Не могла же она знать, что в дело вмешаешься ты, и вспомнишь о том, что у ее мужа был незарегистрированный ствол.

Я поморщился:

— Кстати, о стволах… Я тут провел кое-какое расследование, и, надеюсь, Павел, ты мне не вломишь за самодеятельность… Короче, на прошлой неделе в эту квартиру приходил посторонний мужчина, представившийся сантехником. Пробыл недолго, осмотрел трубы, попросил напиться и вскоре ушел. В ЖЭКе мне сразу сказали, что никого по квартирам не посылали, и посоветовали проявлять бдительность и посторонних не впускать. Скорее всего, ствол исчез именно тогда. Думаю, что парень увидел объявление у лифта, и воспользовался предоставленным предлогом. А вот откуда он мог знать, что в квартире есть оружие? Опять же наводит на кого-то из своих…

Павел отложил записку и поднял цепкий взгляд на меня:

— Честно сказать, я не думал, что ты будешь тут стараться… Как я понял, единственное твое желание во всей этой истории — выгородить Лизу, а тут с этой запиской прямо подарок…

Я невольно глянул в сторону кухни, где Лиза помогала БабДусе с обедом.

— Мне не нравится твое выражение: "выгородить", а так ты абсолютно прав.

Павел пожал плечами:

— И ты, и я понимаем, что самые серьезные причины к устранению Платоновой были у Лизы и у самого Платонова. Это если отбросить версию, что Платонову убили по ошибке, вместо Лизы. Тут, конечно, совсем другой расклад. Лиза многим мешала, в том числе и собственной свекрови. Но как-то не укладывается у меня ее образ с наемными убийцами рядом. Вот письма писать — это пожалуйста, а кровь и оружие… Слабо верится. Может, мне и в самом деле нашего подозреваемого номер один хорошо поспрашивать, и он все-таки вспомнит, что хотел грохнуть жену. Тут у нас сложный психологический коктейль: и желание освободиться от брака, и ревнивое нежелание отдать жену сопернику.

От дверей в зал раздался холодный голос Марины:

— Неужели вам мало моего признания? И охота вам рыться в чужом белье? Закройте вы это дело. Я сама признаю свою вину полностью.

Павел посмотрел на нее и сказал:

— Марина Николаевна, для того, чтобы закрыть дело, нужны гораздо более веские основания, чем просто ваше или чье-либо признание. Мне все равно придется разобраться с вопросами мотивации вашего поступка, придется найти оружие, которым совершено преступление. И в том числе установить, имели ли вы возможность совершить данное преступление. В частности, следствием уже установлено, что такой возможности вы не имели. Мы расспросили ваших соседей и сторожа стоянки. Машину вы забрали почти перед самым закрытием, сторож вас хорошо помнит. А в подъезде, где произошло преступление, вы появились спустя полчаса. Около лифта вы столкнулись с соседом, но, по его словам, не поздоровались с ним, и, похоже, в волнении даже не заметили его. Сам сосед уверяет, что на площадке перед лифтом никого не было, то есть в Платонову стреляли позже. А ваша собственная соседка клянется, что в половину первого машину вы уже поставили под ее окнами, и больше к ней не подходили. Кстати, — сощурился Павел, — куда вы с Лизой дели записку с номером машины, свидетельствующую о том, что Марина Николаевна машину на стоянку не ставила? Соседка видела и вас тоже…

Лиза, пришедшая на голос Марины, молча полезла в сумку и достала листок.

Марина тяжело глянула на нее:

— Значит, ты тоже знала, что я отлучалась той ночью? А почему не воспользовалась этим, чтобы оговорить меня?

Лиза пожала плечами:

— Я была уверена, что вы искали Сергея. А в то, что вы могли стрелять в Нину, или в меня, я не поверила бы ни за что. Даже после вашей записки.

— Кстати, — опять вмешался Павел, — о какой известной причине раздора вы поминаете в записке? Чем вам не угодила жена сына?

— В самом деле, Марина Николаевна, за что вдруг такая немилость? Вы-то отлично знали, что никакого романа с Платоновым у меня нет, коль сами организовывали эти милые шуточки?

Марина устало и мрачно улыбнулась:

— Ты не поверишь, ничего личного! Просто Сергею нужна была совсем другая жена. А что ты? Кроме приятной внешности и хорошей квартиры, у тебя ведь за душой ничего нет. Понимаешь, у Сережи — большое будущее, но, чтобы оно состоялось, ему нужен толчок, помощь, просто сильная рука рядом. А что могла ему дать ты?

Лиза засмеялась, первый раз за несколько дней.

— Ну вот, а я все голову ломала, чем не угодила… А оказывается, все так просто…

Костя подвел итог:

— Вот вы ему толчок-то и дали! А еще интеллигентная женщина, кандидат наук… Черт знает что!

Марина подняла на него потемневшие глаза:

— Да что вы знаете о моей жизни! Думаете, легко устроиться в этой жизни, когда ты никому не нужен, легко остаться одной и растить в одиночку сына, отказывать себе во всем, даже просто в радости быть женщиной…

Костя сухо сказал ей:

— Сына в одиночку не вы одна растили, у меня, например, тоже отца не было. Это не значит, что нужно вмешиваться в его личную жизнь. Думаю, что эта история должна стать для вас уроком, и радуйтесь, если за него вам не придется заплатить слишком высокую цену.

Павел неожиданно спросил:

— А кто делал эту фотографию? Ну, ту, что нашли в бумажнике?

Мы с Лизой переглянулись, и я вдруг с удивлением заметил, что в ее глазах метнулась тревога.

— Платонов. Он и принес их нам. Помнится, там было четыре фотографии.

Лиза промямлила:

— Ну, да, четыре, наверное…

Я приподнял брови, но Лиза проигнорировала мой взгляд.

Павел кивнул:

— Конечно, по числу участников. Вот только странное дело получается: я ведь по дороге заехал в институт и две фотографии теперь у меня на руках. Анна Степановна отдала мне экземпляр Игоря, Женя любезно подарила свой. Третья фотография у меня в деле. Я позвонил в больницу, и Платонов, третий участник съемки, пообещал мне отдать свою карточку, как только попадет на работу. Однако секретарь его, довольно любезная молодая особа, фото так и не нашла. Позвольте полюбопытствовать, где находится твоя фотография, Лиза?

Она опустила голову:

— У меня ее нет. Но, если вы думаете, что я отдала ее убийце, то зачем бы я это сделала?

Марина скрипучим голосом сказала:

— А вот как раз затем, чтобы отвести от себя все подозрения. И запутать следствие!

Я присел около Лизы и спросил ее:

— Куда ты могла деть ее?! Если порвала, так и скажи. В конце концов, это не преступление…

Павел остановил меня:

— Игорь, эта история совсем еще не закончилась. Оружие так и не найдено. Нет и доказательств, что стреляли именно из него, потому что оно не было зарегистрировано. Но я печенкой чую, что этим выстрелом дело не ограничится. А ты, Лиза, вместо того, чтобы помочь мне, утаиваешь какую-то информацию. Ты хоть понимаешь, что я хочу помочь тебе?!

Упавшим голосом Лиза сказала:

— Понимаю, но сказать не могу. Не могу, поймите вы все! Если вам достаточно моего честного слова, то я клянусь, что это была не моя фотография. Свою я…

Она спохватилась и замолчала.

— Ну? — с нажимом спросил Павел, и Лиза закрыла лицо руками.

Я не выдержал:

— Не дави на нее!

Лиза отняла руки от лица и сказала:

— Мы с подругой ездили к гадалке. Я хотела, чтобы Кирилл Сергеевич забыл обо мне напрочь. Для этого я и вырезала лицо Платонова на той фотографии.

Наступившее молчание прервал резкий смех Марины:

— Твоя подруга еще большая идиотка, чем я себе представляла…

Костя зыркнул на нее, и недоверчиво сказал Лизе:

— Да ладно! Что, правда, что ли?

Лиза кивнула и с отчаянием сказала:

— А что я должна была сделать? Я и поговорить с ним пробовала, и ссорилась, и злилась, — ничего не помогало. А потом вообще начались эти сумасшедшие выходки… Я чувствовала, что все закончится плохо. А тут Женька прочитала где-то о знаменитой гадалке. Ну, мы и съездили туда.

Павел кивнул и деловито спросил:

— И куда ты потом дела фотографию?

— Зарыла ее в землю… Евфимия обещала, что снимок истлеет в земле, и у Платонова все пройдет…

— Ну и что?

— Что? А, снимок? Я тогда всю ночь не спала, а утром пошла и раскопала землю на том месте, где накануне вечером зарыла карточку. Только она рассыпалась у меня в руках, честное слово!

Костя, как истый материалист, кивнул:

— Наверняка, обработали снимок какими-нибудь реагентами!

Лиза покачала головой и сказала:

— Евфимия меня честно предупреждала, что если со стороны Платонова есть действительно серьезное чувство ко мне, то и он, и близкие ему и мне люди будут болеть, и с ними могут произойти ужасные несчастья. Куда уж хуже… — вздохнула Лиза, и, подняв голову, сказала: — И зачем только я вам об этом рассказала! Вы теперь будете надо мной смеяться. И никакого отношения к расследованию этого дела моя история не имеет.

Павел потер лицо руками и поднялся:

— Женская логика не поддается никакому анализу! Я уже целую версию построил на этом, а она, оказывается, ходила к гадалке! Лиза, вы с Женей существенно обогатили мои знания о современных девушках!

Лиза холодно сказала:

— Рады стараться!

БабДуся позвала всех обедать. Павел и Костя пытались, было, вывернуться, но старушка вцепилась в них мертвой хваткой.

Марина бледно улыбнулась:

— Понимаю ваше желание вырваться отсюда. Если можно, доставьте маме это маленькое удовольствие. Для нее такие семейные обеды — редкое и радостное событие.

За столом, по молчаливому уговору, о делах не разговаривали. Лиза помогла БабДусе с посудой, как та ни отказывалась.

Поблагодарив за обед, мы уже почти откланялись. В этот момент у Павла и зазвонил телефон.

Он пару минут внимательно слушал, а потом отрывисто сказал:

— Еду!

Повернувшись к нам, он по очереди всмотрелся в наши лица и спокойно сказал:

— Нина Платонова пришла в себя. — Марина поднесла руку к горлу и побледнела еще сильнее, хотя казалось, что это и так невозможно. Лиза схватилась за мою руку, и я сжал ее холодные пальчики. — Она подписала признательные показания. Уверяет, что наняла киллера, чтобы убить Лизу, но в последний момент струсила, и хотела просто предупредить ее. Почему убийца выстрелил в нее саму, не знает. Думает, что он просто спутал ее с Лизой. А что? Довольно правдоподобно. Около лифта достаточно темно, он вполне мог ошибиться. И фото у мужа она вполне могла забрать, тут тоже все сходится.

Марина спросила помертвевшими губами:

— Значит, Сережу, наконец, отпустят?

Павел кивнул.

Костя вспомнил свои обязанности и сказал:

— Мы все оформим, и я сам за ним заеду и привезу его сюда. — Он с недоверием глянул на Марину: — Надеюсь, больше вы никаких глупостей не натворите, и мы можем оставить вас одну?

Марина закрыла глаза и через силу произнесла:

— Спасибо вам всем. Несмотря на то, что я сегодня наговорила, я вам всем благодарна. И ты, Лиза, будь счастлива, если сможешь.

Лиза оглянулась от двери и серьезно сказала:

— Я постараюсь.

Я усаживал Лизу в машину, когда ко мне неожиданно подошел Павел.

Он хмуро и быстро сказал:

— Лизу нигде одну не оставляй, ясно? Будет гнать — оставайся рядом под любым предлогом.

Я кивнул.

Он хмыкнул:

— Что-то мне подсказывает, что к порученному делу ты отнесешься добросовестно.

Я промолчал и уселся за руль. Кажется, для Павла не новость мое отношение к Лизе. Наверное, Костя проболтался. И кто его просил?

Лиза разговаривала по телефону и Павла не услышала, что меня порадовало. Я прислушался: она рассказывала Женьке наши ночные приключения.

— Куда теперь? — спросил я.

Лиза тихо попросила:

— Я хотела бы поговорить с Ниной.

— О чем? Не думаю, что это — хорошая мысль. Все-таки она еще слаба после ранения, нас могут даже не пустить к ней.

— Я твердо знаю, что она не могла желать мне смерти, не то, что нанять киллера и стрелять в меня. Пойми, я должна поговорить с ней!

— Хорошо, если ты так уверена в целесообразности этой встречи…

Конечно, к Нине нас не пустили.

В небольшом вестибюле перед входом в отделение, куда мы прошли, нам навстречу поднялся сын Нины и Платонова, Димка.

Лиза, к моему изумлению, заговорила с ним:

— Привет! А ты тут какими судьбами?

Парень исподлобья глянул на нее и пожал плечами:

— Можно подумать, ты не знаешь…

Лиза так искренне изумилась, что я вмешался:

— Знакомься, это — Дима Платонов.

Лиза медленно протянула:

— Мы, вообще-то, давно знакомы. В прошлом году Дима был на практике как раз на нашей установке. Мы все очень сдружились, а вот в городе как-то потеряли друг друга из виду. Вот оно как! Значит, ты — сын Кирилла Сергеевича? — Она беспомощно пожала плечами и с тревогой всмотрелась в его лицо: — Извини, я ведь не знала!

— А если бы знала, разве это изменило бы что-то? — с горечью спросил парень и я насторожился. Как-то странно он это сказал, как будто между ним и Лизой были какие-то отношения, позволявшие ему разговаривать с ней в таком тоне.

Лиза непонимающе подняла на него глаза:

— Дима, мне кажется, раньше ты не позволял себе так разговаривать со мной. Что-то изменилось?

— А по-твоему, нет?! Моя мать лежит в больнице из-за тебя, из-за того, что ты пыталась увести отца из семьи. Я его не осуждаю, знаю, что он сейчас очень переживает, мы с ним много разговаривали о тебе, о том, что произошло. Я помню, что сам прошлым летом влюбился в тебя, как последний дурак, и вполне могу понять отца. Но ты, как ты могла? Да еще с отцом…

Лиза терпеливо вздохнула и оглянулась на меня.

Я понял, извинился и под предлогом покупки сигарет оставил их наедине:

— Я отойду минут на десять.

Лиза благодарно улыбнулась мне.

Внизу у киоска я заметил Платонова, он тихо разговаривал о чем-то с незнакомым мужиком, устроившись в дальнем углу вестибюля. Впрочем, почти сразу после того, как я их заметил, Платонов поднялся, они пожали друг другу руки и собеседник Кирилла, слегка прихрамывая, направился к выходу.

Я подождал Кирилла, и мы вместе поднялись наверх.

Я рассказал ему о событиях сегодняшней ночи, он только молча выслушал меня.

Уже в лифте он мрачно сказал мне:

— Нина твердит, что получила пулю по заслугам. Наотрез отказывается назвать имя киллера, уверяет, что он в этом деле человек посторонний. Не могу даже предугадать, чем кончится эта история. Ни меня, ни Димку к ней не пускают…

Платонов церемонно поздоровался с Лизой.

— Я уже все знаю. Прости, что так все нелепо и страшно вышло… Даже не знаю, что на нее нашло…

Лиза промолчала. Она протянула Димке руку и тихо попросила:

— Передай маме, что я приходила. Я хотела ей сказать это сама, но раз уж так все вышло, то передай ей, что я вовсе не сержусь на нее, и понимаю истинные причины и мотивы ее поступков. Хорошо?

Димка кивнул и с тоской глянул на ее лицо:

— Даже не знаю, могу ли верить тебе? За прошедший год я думал, что мне удалось избавиться от тебя, а сейчас все навалилось снова…

Лиза неожиданно притянула его к себе, прижалась к лицу щекой, потом резко отодвинулась и сказала:

— Прости, я натворила столько бед, вовсе не желая этого. И даже не знаю, смогу ли исправить хоть что-то…

Мы с Лизой в полном молчании дошли до машины.

— Куда? — тихо спросил я.

Она подняла на меня больные глаза и попросила:

— Домой. Я просто хочу домой.

Мы ехали уже некоторое время. Лиза молчала.

Потом неожиданно подняла голову, всмотрелась в пролетающий за окнами пейзаж и спросила недоуменно:

— Куда ты меня везешь?

Я сердито ответил:

— Домой я тебя везу. К себе домой. Ты пойми, не могу я тебя оставить в твоей квартире. Не могу! Ну, скажи, что ты сейчас будешь делать одна? Я тебя сто лет знаю: забьешься под плед в спальне, и даже свет включать не будешь…Увлеченно займешься самоедством и неизвестно до чего додумаешься.

Она опустила ресницы:

— Меня просто нельзя сейчас людям показывать. Не гожусь я для человеческого общения…

Еще некоторое время мы проехали молча. Я обрадовался, что она уже не рвется домой.

Неожиданно Лиза попросила:

— Слушай, если ты и в самом деле решил угробить на меня свое время, давай съездим в одно место? Это не очень далеко.

Лиза назвала поселок, и я послушно свернул с дороги, предварительно сверившись с картой.

Пробок, слава богу, не наблюдалось, и минут через сорок мы въехали в дачный поселок.

Лиза уверенно показала дорогу, и мы подъехали к довольно высокому дому.

Я присмотрелся: ставни на окнах были закрыты.

— Ты уверена, что нам именно сюда?

Лиза кивнула, вышла из машины и нажала на кнопку звонка.

Неподалеку от ворот стояла машина. Водитель такси, дожидавшийся кого-то, громко сказал:

— Наверное, никого нет. Мы уже минут двадцать пытаемся достучаться.

В этот момент из-за угла дома показалась Женя. Она увидела нас и попыталась скрыться, но Лиза уже увидела ее:

— Женя, а ты чего тут?!

Быстро выяснилось, что врать Лизе подруга действительно не умеет.

— Ну, да, да! Конечно, я поперлась к Евфимии, потому что действительно поверила во все это! Понимаешь, не тянет вся эта чехарда на простые совпадения! Только, кажется, поездка напрасна, потому что дом пуст. Я там сзади нашла дырку в заборе, и пролезла во двор. Все двери закрыты на висячие замки.

Я расплатился с водителем и отпустил донельзя обрадованного этим парня, усадил Женьку в машину и спросил:

— Как вы вообще сюда попали? Не сейчас, а тогда, в первый раз?

Женька подумала и хлопнула себя по лбу:

— А ведь точно! Эта Евфимия у кого-то здесь гостила!

Женька сделала буквально пару звонков и через несколько минут у нас был деревенский адрес родственницы Евфимии.

Поплутав по поселку, мы нашли нужный адрес на самой окраине, у леса.

На стук к калитке вышла пожилая женщина.

Женька вежливо попросила ее:

— Нам бы к Евфимии попасть…Мы были здесь пару недель назад.

Женщина понятливо кивнула и нахмурилась:

— Лица-то у вас не радостные…Видно, Химкина ворожба вам не слишком много счастья принесла…Говорила ведь ей бабка, что помогать людям исполнить высказанные ими желания — дело неблагодарное. Ну, так за то Химка и терпит… Вот только помочь мне вам, девки, нечем. Ушла Евфимия, ушла к себе. Теперь ждать ее не мене трех лет, раньше не свидеться. Вот через три года приходите, она там, в лесах, благости наберется, вернется, и поможет вам чем. А до того мы и сами от нее весточек не имеем. Сестра она мне, но я ее занятий не одобряю: и бабка ее, и мать за это же самое всю жизнь страдали, вот теперь Химке семейное дело перешло. Я-то тоже много чего могу: и кровь заговорить, и рожистые воспаления лечу, а вот Химкиной силы мне Бог не дал…

— Как же нам быть? — тихо спросила Лиза.

Женщина посмотрела на нее и сказала:

— Сестра у меня добрая, за плохое дело не взялась бы. Если и случилось с тобой что — считай, что к лучшему… Значит, от большей беды тебя отвело. А Евфимия — она плохого не посоветует… К ней ведь разные люди обращались, большие деньги сулили, да только если она считает, что дело плохое, ни за что помогать не возьмется…

В машине Женька виновато сказала:

— Лиза, прости, что втянула тебя в эту историю! Я уж себя изругала, только ведь назад не воротишь. Не молчи ты, не могу видеть твою несчастную рожицу! Ну, скажи, что я дура!

Лиза повернулась к ней, всмотрелась в лицо подруги и тихо сказала:

— Знаешь, а ведь эта тетка права. Мне просто нужно время, чтобы принять все случившееся.

Женька помолчала, а потом сказала:

— Расчеты мы все сдали, на работе полное затишье. Эдик на днях уезжает в Лондон. Я за тебя написала заявление на отпуск, так что, подруга, если хочешь, поедем куда-нибудь отдохнуть. Мунир меня зовет в Испанию, у него пара недель свободных образовалась. А что? Поедем, повеселимся как следует.

Лиза грустно вздохнула:

— Очень я вам там в Испании нужна буду! Нет уж, поезжай сама!

Мысль отправить Лизу на время куда-нибудь подальше мне понравилась, но я про себя подумал, что в Испанию и в самом деле ехать не стоит. Тоже мне, удовольствие: отдыхать в компании двух влюбленных.

И вдруг Лиза как-то насторожилась:

— Слушай, а ведь Евфимия говорила тогда, что мне срочно нужно повидать родителей! Как же это я забыла-то?!

Женька кивнула:

— Кстати, хорошая мысль! Крым в августе — это замечательно! Поездим по окрестностям, покупаемся, позагораем, вина крымского попьем…

Лиза покосилась на подругу:

— Нет уж, как-нибудь в следующий раз! Я прошу тебя: поезжай с Муниром в Испанию. Понимаешь, от того, что хоть кому-то хорошо, в мире увеличивается общий объем счастья. А обо мне не переживай: я побуду с родителями, у меня замечательные мама с папой, я их очень люблю и ужасно соскучилась. Я думаю, что там, дома, мне сразу станет лучше. Честно-честно!

Лиза обняла Женьку за шею, уткнулась ей в плечо. Подруга погладила ее волосы и встревожено посмотрела на меня.

Я сказал:

— Насчет Крыма — замечательная идея. Вот только с билетами сейчас полная напряженка.

Лиза пробормотала в Женькино плечо:

— Ничего, я поездом доеду, или даже автобусами.

Я поморщился:

— Думаю, такой героизм проявлять не придется. Если ты согласна, мы с Анри составим тебе компанию, и уже через сутки будем купаться в Черном море. У меня ведь тоже отпуск.

Лиза приподняла голову:

— Игорь, я не могу так бессовестно пользоваться нашей дружбой… Конечно, ты предполагал отдохнуть где-нибудь в приличном месте.

— Если ты имеешь в виду Испанию, то я там был прошлым летом, и меня туда совершенно не тянет.

Лиза с отчаянием в голосе спросила:

— А что скажет Бэла Михайловна?

Я засмеялся:

— Лиза, если ты заметила, то я уже довольно большой мальчик… И кроме того, мама на днях улетает в Прагу, к отцу.

Женька радостно подвела итог:

— Значит, договорились.

Широченное многополосное шоссе мягко ложилось под колеса. Пейзажи средней полосы, с лесами и пологими холмами сменили степные пространства, а ближе к вечеру появились пирамидальные тополя и кипарисы. Судя по бортовому термометру, температура, несмотря на близость вечера, дошла до отметки 38 градусов и упорно не желала снижаться.

Анри завозился на заднем сидении, и я оглянулся:

— Гулять?

Мы съехали на обочину, и я выпустил Анри.

После кондиционированного воздуха салона в легкие хлынул сухой горячий воздух, пахнувший степными травами и нагретым асфальтом. Я закурил.

Дремавшая на переднем сидении Лиза открыла глаза. Она с трудом выбралась из машины, удивилась:

— Чего так жарко-то? Вроде и вечер уже…

Я засмеялся:

— На тебя не угодишь! Оставалась бы дома, там полная красота: 14 градусов и холодный дождь. Чего ж было уезжать? Так что терпи.

Прогулявшийся и набегавшийся по кустам Анри ткнулся холодным носом Лизе в ладонь, и она присела перед ним, обняла за шею:

— Собакин, милый Собакин! И тебе тоже, наверное, жарко. Вон как язык высунул.

Я достал из багажника миску и налил воды из пластиковой емкости.

— Где мы? — вяло спросила Лиза.

Я пожал плечами:

— Еще километров триста осталось. На месте будем поздно ночью. Говорил ведь, давай остановимся…

Лиза виновато посмотрела на меня:

— Устал?

— Я, собственно, забочусь о тебе.

— Нет, я хочу ночевать дома. Почему мне кажется, что дома мне сразу станет лучше? Извини, я тебя замучила своими капризами.

— Вовсе нет. Едем?

Лиза устроилась на переднем сидении, и, видимо, желая меня задобрить, предложила:

— Хочешь, я буду с тобой разговаривать? Правда, собеседник сегодня из меня так себе, на троечку…

Я с интересом покосился на нее:

— Давай. Расскажи мне о своих родителях. А то еду к людям, и даже не знаю имен.

Она кивнула:

— Они тебе понравятся. Родители у меня замечательные Мама — историк, работает в местном археологическом музее. Здесь ведь земля, знаешь, какая древняя. В море часто можно подобрать осколки кувшинов и посуды, фрагменты статуй и украшений. Когда-то давно мама приехала сюда в экспедицию, на раскопки, и познакомилась с моим отцом. Он тогда институт уже закончил, и приехал к тетке в отпуск. Конечно, он сразу в нее влюбился и провел весь месяц на раскопках, около нее. Кажется, они с тех пор больше никогда не расставались.

Я поинтересовался:

— А почему они потом вернулись в Крым?

Лиза печально сказала:

— Пять лет назад у папы обнаружили опухоль в легких. Его прооперировали, очень удачно, но дышать он теперь может только здесь, в Крыму. В городе он вообще без ингаляторов обходиться не мог. Папка у меня — строитель, они здесь с приятелем детства фирму организовали. Сначала было трудно, а сейчас и заказчики постоянные, и заказов хоть отбавляй. А весной они выиграли тендер на работы в порту, крупный заказ с иностранными инвестициями. Я горжусь своим отцом.

— Ты скучаешь без родителей?

— Конечно, — вздохнула Лиза, — в прошлом году на неделю только и удалось вырваться. Зато уж сейчас думаю подольше побыть. Очень мне надо поговорить с мамой, и с папой посоветоваться хочу.

Лиза примолкла, и я не стал ее тревожить расспросами.

Дорога ближе к югу была загружена в обе стороны, поэтому триста километров растянулись почти на пять часов. Державшаяся до последнего Лиза уснула, и в сонный городок я въехал, сверяясь с указателями.

Я быстро нашел нужную улицу. Сразу за ней начинался спуск к морю, и здесь уже остро пахло водорослями, йодом и чуть легче дышалось: с моря дул хоть какой-то, но ветерок.

Около кованой решетки, увитой диким виноградом, я остановил машину. Лизу будить не хотелось. Я с сожалением глянул на нее. Все-таки неизвестно, представится ли еще когда-нибудь случай провести рядом с ней целый день…

От ворот ко мне шагнул крупный седоволосый мужчина.

Я спросил:

— Александр Николаевич?

Он удивленно приподнял брови и протянул мне руку. Мы познакомились.

Он кивнул на машину:

— А Лиза что?

— Спит. Дорога все-таки довольно утомительная.

От дома к нам спешила высокая стройная женщина. Отец представил меня:

— Знакомься, Кира, это Игорь Степанович, он привез Лизу.

Мать и дочь были очень похожи, и с лица Киры Анатольевны на меня с тревогой и недоумением уставились совершенно Лизины глаза.

— А где Сережа? Неужто не смог приехать? — спросила она.

Как я понял, Лиза не посвятила родителей в последние события, поэтому я дипломатично ответил:

— Думаю, Лиза все-таки проснется, и ответит сама на все ваши вопросы.

На мое счастье, Собакину окончательно надоело сидеть в салоне, он завозился и разбудил Лизу.

Она мигом выбралась из машины, тихо сказала:

— Мамочка, папочка! — обняла одновременно обоих, а потом глухо сказала, уткнувшись в отцовскую грудь: — Вот только не надо никаких расспросов, ладно? Я сама потом все объясню. Сергей не приедет. Мы с ним расстались, так вышло. По телефону это все рассказывать долго и трудно, поэтому я отложила все до приезда домой. Думаю, что у нас еще будет время поговорить об этом.

Она оглянулась на меня и виновато продолжила:

— Знакомьтесь, это мой начальник и хороший друг, Игорь Степанович Михайлов. Билетов не было, а я почувствовала, что, если не увижу вас, со мной непременно произойдет что-то ужасное. И он привез меня сюда.

С какой-то странной интонацией Кира Анатольевна протянула:

— Так вы и есть тот самый Михайлов?

Я пожал плечами:

— Не знаю, что вы имеете в виду, но, видимо, да, тот самый.

Мать перехватила Лизу и прижала к себе. Она неодобрительно посмотрела на меня поверх Лизиной головы и вздохнула:

— Все это очень неожиданно.

Анри обнюхал решетку и облазил все окрестные кусты. Он с шумом вернулся, доброжелательно завилял хвостом, и Лизина мать сказала вежливо:

— Замечательный пес. Как его зовут?

Я ответил:

— Если воспроизвести полное его имя, но с первого раза все равно никто запомнить его не сможет. Анри не страдает манией величия, и вполне демократично отзывается на сокращенное имя, а иногда даже просто на фамилию Собакин.

Отец засмеялся:

— Скажите пожалуйста, у него и фамилия есть.

Лиза повернула голову к отцу:

— Папа, ты не сердишься на меня?

Он сказал:

— Если честно, для меня это не так уж и неожиданно. Твой Сергей мне никогда особо не нравился. И если ты считаешь, что так лучше, значит, это правильно, и отговаривать тебя, во всяком случае, я не буду.

Он повернулся к жене:

— А ты, Кира, зови всех в дом, надо же отметить приезд гостей.

Мы поставили машину в просторный гараж, и я забрал сумки с вещами.

Уже выйдя во внутренний двор, услышал, как мать негромко спросила Лизу:

— Как вас поселить? Вместе или отдельно?

Лиза обняла мать за плечи и засмеялась:

— Мам, это совсем не то, что ты придумала себе. И не приставай к Игорю с моим семейным разладом, он тут совершенно не при чем. Давай поселим его на втором этаже, в гостевом домике? Там и веранда хорошая, и из окна на море вид замечательный. А я поживу в своей старой комнате, большая спальня мне ни к чему.

Пока Кира Анатольевна накрывала на стол, я под руководством Лизы отнес сумки наверх. Анри сразу же с удобством устроился на веранде, увитой созревающим виноградом.

Мы с Александром Николаевичем накатили по водочке, за знакомство, собственно, и я хрупнул малосольным огурцом. Поднял глаза на Киру Анатольевну:

— Теперь я знаю, в кого Лиза такая кулинарка! Сто лет не ел ничего подобного!

Она, вспомнив о своих обязанностях хозяйки, принялась угощать нас. Впрочем, по случаю позднего времени и долгой дороги, угощались все вяло, за исключением Анри. Он быстро разобрался, кто здесь распорядитель кредитов, и умильно поглядывал на Киру Анатольевну.

Лиза апатично ковырнула вилкой салат и больше к еде не прикоснулась.

Мать с тревогой глянула на нее и тихо спросила:

— Может, ты расскажешь, что там у вас произошло?

Лиза вяло сказала:

— Мама, да рассказывать, собственно, нечего. Сережа… У него давно другая женщина, они ждут ребенка. — Почувствовав движение матери, выпрямилась: — Мам, ты меня, пожалуйста, не жалей. Все это к лучшему. Папа прав, и я сама уже давно поняла, что поторопилась с замужеством. Вообще, про нас даже нельзя сказать, что разрушилась семья. Ее просто и не было. А я хочу, чтобы как у вас с папой, понимаешь, чтобы все по-настоящему…

Она увидела, что отец потянулся за водкой, и сказала храбро:

— Папа, можно и я с вами?

Отец хмуро глянул на нее и отрезал:

— Водки не налью, и не проси. Если хочешь, выпей вина с мамой.

Я присмотрелся к Лизе и заметил, что она держится из последних сил. Поднял глаза на хозяйку:

— Время позднее…Мы с Анри, пожалуй, пойдем к себе.

Я открыл глаза и осмотрелся. Окно комнаты, выходящее во двор, было почти полностью затянуто виноградом, и солнечный свет, проникая сквозь листья, казался зеленоватым. С удовольствием вытянувшись на огромной кровати, я еще повалялся.

Потом все-таки поднялся, распахнул балконную дверь и сощурился: сверкающее море расстилалось до самого горизонта, белокрылые чайки, пронзительно крича, проносились мимо, солнце ослепительно, совсем по летнему, сияло в небе…

Натянув шорты и майку, я вышел на веранду. Анри на месте не оказалось, и я спустился вниз.

Первый этаж гостевого домика, в соответствии с особенностями местной архитектуры, представлял собой что-то вроде открытой летней кухни, и сейчас здесь пахло ванилью и кофе.

Кира Анатольевна, в тонком утреннем халатике, стояла у плиты. Анри, умильно поглядывая на нее, облизнулся, из чего я сделал вывод, что ему только что скормили сырник.

Она оглянулась:

— Доброе утро! — и совершено с Лизиными интонациями добавила насмешливо: — Вы, я вижу, тоже ранняя пташка? Присаживайтесь, сейчас спустится Саша. Налить вам чашечку?

Я устроился за плетеным столом и с удовольствием огляделся:

— Здорово здесь у вас!

Она кивнула:

— Мы уже несколько лет живем в Крыму, а я все не перестаю радоваться. Саша себя здесь хорошо чувствует, совершенно прошли эти ужасные приступы. Что значит, свежий воздух!

Появился чисто выбритый, с мокрыми после душа волосами отец Лизы.

Он энергично поздоровался, подсел к столу. Поймал жену за талию и притянул к себе:

— Почему мне кажется, что вы говорили обо мне?

Она насмешливо глянула на него:

— Потому что ты себя считаешь центром мироздания. А говорили мы о красоте здешней природы.

Он подхватил:

— Горы, море, воздух…Жалко, что Лиза не может чаще приезжать сюда. Если честно, то для нас двоих и старый дом очень большой, а уж гостевой я строил из расчета на то, что у нас, наконец, появятся внуки.

— Саша, оставь. Игорю Степановичу вовсе неинтересны твои планы…

Я улыбнулся:

— Почему же, очень интересны.

Увидев сквозь решетку подъехавший джип, он одним глотком допил кофе, поцеловал жену в висок и кивнул мне:

— Если хочешь, сходи к морю, здесь совсем рядом. Я постараюсь сегодня не задерживаться.

На пляже было довольно многолюдно.

Мы с Анри наплавались вдоволь, и я с наслаждением вытянулся на лежаке.

Впрочем, скоро в голову полезли всякие мысли, и охота валяться на песке пропала.

Неподалеку ребята играли в волейбол, и мяч шлепнулся прямо у меня под носом.

Я поднялся, и пристроился к ним. Хорошая физическая нагрузка напрочь выбила все пакостные мысли из головы.

Анри устроился на трибунах, рядом с повизгивающими болельщицами.

К полудню солнышко стало припекать, и мы с Анри решили вернуться в дом.

Я подошел к скамье и натянул майку. Девушка в купальнике, состоящем из одних веревок, забавно скосила на меня глаза:

— Что-то я, парень, тебя тут раньше не видела!

— Я только вчера и приехал.

Она медленно протянула:

— Значит, еще свидимся…

Я невольно глянул на ее роскошную грудь.

Парни с уважением пожали мне руку:

— Здорово играешь! Не питерский, случаем?

Я засмеялся:

— Нет.

Парень с хвостиком волос, стянутым резинкой, предложил:

— Слушай, если есть желание, приходи сегодня в шесть часов. У нас с питерскими игра. Только, если честно, слабоваты мы против них, — почесал он в затылке.

— Ладно. Времени у меня вагон, так что приду обязательно.

Махнув рукой девчонкам, поглядывавшим в нашу сторону, мы с Анри пошли к лестнице.

Кира покормила меня и Анри обедом, и я поднялся к себе. Неожиданно крепко уснул.

Проснулся, глянул на часы: почти шесть.

Я легко поднялся, на ходу натягивая майку, спустился вниз.

Кира покачала головой на мой безмолвный вопрос и с отчаянием сказала:

— Спит.

Я предложил:

— Может, разбудить ее?

— Да я пробовала уже, ничего не получается.

— Пусть спит. Это у нее нервное.

Заметив, что мы с Анри куда-то направляемся, спросила:

— К морю? Конечно, чего дома сидеть?

— Нас пригласили на волейбольный матч. Местные ребята играют с питерскими, надо помочь.

Мы с Анри появились вовремя.

Девчонки на трибунах охотно потеснились, и Собакин устроился с удобствами.

Честно сказать, питерские играли очень неплохо, и выиграли мы с минимальным преимуществом и с большим трудом.

Я стянул майку и вытер мокрое лицо.

Хотел уже позвать Собакина в море, но увидел рядом с ним Александра Николаевича.

— Хорошо играешь. Раньше занимался?

— И раньше, и сейчас.

Он внимательно посмотрел на меня:

— Хочешь искупаться? Иди, я подожду.

Ребята окликнули меня, позвали отметить победу. Давешняя фигуристая девица, по случаю вечера приодевшаяся в сверхкороткий сарафан, под которым явно ничего больше не было, томно посмотрела на меня.

Я засмеялся и махнул им рукой:

— В следующий раз, ладно?

Вернувшись, перекинул полотенце через шею и достал сигареты. Уселся на каменную скамью, нагретую дневным солнцем и еще неостывшую, повернулся к Лизиному отцу.

— Что там у вас произошло? Чувствую, от Лизы я сейчас ничего не добьюсь. Я ее такой никогда не видел.

Он молча, не задавая вопросов, выслушал мою историю.

Поднял глаза:

— Значит, вы так и не узнали, кто стрелял в жену этого Платонова, и оружие тоже не нашли?

Я кивнул.

— Поэтому я и увез Лизу. Вернусь, и попробую сам во всем разобраться. А Лиза пусть побудет здесь. Ей нужно прийти в себя, отдохнуть. Я понимаю, она храбрится, но предательство Демидова не могло пройти бесследно.

Он задумался:

— Почему она не призналась Сергею в том, что этот придурок ее преследует? Почему молчала? Может быть, он чем-то запугал ее?

— Лиза не очень похожа на девушку, которую легко запугать. — Я вспомнил сцену, когда она выплеснула воду в лицо Кириллу, и помрачнел: — Я и сам не пойму, почему она даже не пыталась рассказать об этом мне, например. Все-таки именно я познакомил их. Косвенно, это и моя вина. Но Лиза молчала, молчала до последнего. А эта дикая история с ворожеей, или гадалкой, даже не знаю, как назвать!

— Какая еще история? — насторожился он.

— Лиза с Женей не придумали ничего лучше, чем искать помощи у гадалки. И теперь Лиза обвиняет себя во всех несчастьях, происшедших за последнее время.

— Вот только гадалок и не хватало! — в сердцах пробормотал он.

Мы поднялись и медленно пошли к лестнице.

Уже у ступеней он остановился и посмотрел мне в лицо:

— Игорь, я вижу, что у тебя к Лизе имеется и мужской интерес. Я это чувствую. Не поехал бы ты за тридевять земель, если бы она тебе не была интересна и как девушка. Поэтому ты уж извини мой вопрос, но я отец, и Лиза сейчас в таком состоянии… Я прав?

— Да. — Выбросив сигарету, я твердо сказал: — Даю вам честное слово, что Лизе я об этом никогда не говорил. И в том, что у них с Сергеем разлад вышел, моей вины нет. Я чувствую, что Кира Анатольевна меня подозревает в семи смертных грехах… В общем, это не так. Я Лизу знаю давно, еще девочкой. Не буду скрывать, она мне нравится. Но я всегда помню и разницу в возрасте, и то, что она замужем, и никогда, ни разу, не сказал ей наедине ничего такого, что не мог бы повторить при всех.

— Ты уж не сердись на меня. Помнишь, у классика: "Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом". Вот и я о том же.

Лизина, видимо, еще детская, комната находилась в мезонине, куда можно было подняться по наружной винтовой лестнице, увитой цветущими клематисами. Когда мы вошли во двор, я сразу заметил Киру Анатольевну. Она спускалась вниз, и явно была встревожена.

— Саша, Лиза продолжает спать! — Дрогнувшим голосом она спросила меня: — Она… здорова?

— Я думаю, что это просто реакция ее нервной системы на события последних месяцев.

Стол к ужину был накрыт на веранде, и Александр Николаевич поднял на меня глаза:

— Водки?..

Я отрицательно качнул головой:

— Часов в пять тронусь в обратную дорогу.

У Киры Анатольевны дрогнуло лицо:

— Игорь, вы уже уезжаете?

Мне удалось сделать безразличное лицо:

— Я отоспался, а в городе у меня остались дела. Да и Лизе, мне кажется, надо побыть одной.

Александр Николаевич кивнул, посмотрел на меня:

— Помощь не нужна?

— Справлюсь.

— Держи меня в курсе.

Я кивнул.

— Если можно, я уеду утром, не прощаясь. Ворота гаража закрываются автоматически, так что провожание затевать не стоит.

Кира Анатольевна жалостливо посмотрела на Анри и скормила ему котлету. Собакин виновато покосился на меня, но котлету слопал.

Она подняла на меня так похожие на Лизины глаза и доброжелательно предложила:

— Как все образуется, приезжайте отдохнуть по-настоящему, а лучше и Эдика, и Женю тоже привозите. Раньше они любили приезжать к нам, а в последние два года все времени нет. — Она положила тонкую руку на мою ладонь: — И поверьте, я вам очень, очень благодарна за все, что вы сделали для Лизы, за то, что были с ней рядом…

Поднялся я затемно. Несмотря на раннее утро, на улице было душно, сильно пахло созревающим виноградом и какими-то цветами.

Я усадил Анри в машину, решил подняться в свою комнату за сумкой с вещами. Проходя мимо винтовой лестницы, подумал, что могу просто посмотреть на Лизу, и даже не стану ее будить…

Я поднялся, тихо повернул ручку двери… Комната была залита светом полной луны, и мне сразу стало ясно, что Лизы здесь нет. Куда могла деться эта девчонка?

Я спустился вниз. Подумав, решил, что панику поднимать рано. Скорее всего, она, наконец, проснулась, и пошла к морю. Куда еще она могла уйти глухой ночью? Даже из приморского кафе уже не доносилась музыка.

Я направился к калитке в дальней стене сада, которая вела к морю, но остановился.

По плиточной дорожке, окаймленной цветами, ко мне шла Лиза.

Мысленно я облегченно вздохнул, но вслух довольно сердито спросил:

— И где, спрашивается, тебя носит?!

Она пожала плечами:

— Ходила к морю. Только не понятно, это что же, я сутки проспала?

Я полез в карман за сигаретами, не нашел и вспомнил, что они остались в моей комнате.

— Лиза, я уезжаю.

Она подняла ко мне лицо. В сумраке глаза казались еще темнее и больше. Помолчав, сказала печально:

— Тебе все-таки надоело со мной возиться…

Я протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Неожиданно она закрыла глаза и замерла. Я потрогал ее припухшие губы и наклонился к лицу. Еще помня, что делать этого категорически нельзя, я поцеловал ее, и притянул к себе. И почувствовал, как Лиза отвечает мне, как нетерпеливо приподнимается на цыпочки, подставляя поцелуям шею и плечи, открытые летним сарафаном, и чувствовал под руками ее кожу, и запах волос, и прижимал ее все сильнее и сильнее. А потом наступил момент, когда просто поцелуи и объятия стали несовместимы с жизнью, и я подхватил ее на руки, и, сохраняя последние остатки благоразумия, унес в свою бывшую комнату.

Удивительно, но мне удалось раздеть Лизу и стянуть одежду с себя, не размыкая наших рук. А потом были только запах ее волос и кожи, изумительная гладкость и плавность линий тела, и ее прерывистое дыхание, и все время про себя, как заклинание, я повторял ее имя, и прекратить это все не было уже никакой возможности…

Я лежал молча. Лиза тихо дышала рядом, лежа головой на предплечье. Спать не хотелось, и я слегка повернул голову, чтобы в уже утреннем сумраке увидеть ее лицо.

Она тихо прошептала:

— Вот, лежу и думаю: хорошо, что у меня нет хвоста. А то я при виде тебя все время виляла бы им, и все про меня бы сразу узнали, что я в тебя влюблена…

Хвост! О, черт! Я застонал, и Лиза всполошилась:

— Что случилось?!

Я уселся в постели.

— Анри сидит в машине, и ворота гаража распахнуты настежь. До того, как нас с тобой постиг приступ коллективного безумия, я собирался забрать сумку и уехать.

Лиза вскочила с постели, и, на ходу подбирая сарафан, пробормотала:

— Чур, я сама! А то у тебя случится приступ совестливости, и ты решишь что-нибудь сам для себя, возьмешь и уедешь, а я опять, как дура, семь лет буду по тебе сохнуть.

Она появилась через пару минут, стянула сарафан и со смехом запрыгнула на постель:

— Слушай, а тебе все это, случаем, не приснилось? Анри спит внизу, гараж закрыт, и даже твоя драгоценная машина на месте, там, где мы ее вчера поставили.

Я вздохнул.

— Значит, твои родители уже знают…о нас.

Она нахмурилась:

— Ты так вздыхаешь… Можно подумать, жалеешь о том, что произошло. И можешь мне не врать больше, я теперь твердо знаю, что давно нравлюсь тебе, и непонятно, чего ты так долго ждал.

Я нашарил сигареты и, наконец, закурил.

— Лиза, давай с тобой договоримся наперед, что ты не должна иметь передо мной никаких обязательств. Я буду рядом с тобой ровно до тех пор, пока буду нужен тебе. Пятнадцать лет разницы — это слишком много, поверь моему опыту. Пройдет десять, ну, пятнадцать лет, и ты пожалеешь, что сегодня уступила своему порыву.

Лиза с любопытством посмотрела на меня и сказала:

— Короче, жениться ты на мне не собираешься?

— Нет.

Она вздохнула:

— Не хочешь — и не надо. А спать тебе со мной можно, хотя бы изредка, или это тоже запрещается?

Я повернулся к ней:

— Лиза, ты — просто девчонка, и я запрещаю…

Она вынула из моей руки сигарету и аккуратно затушила ее, потом перевернула меня на спину и уселась сверху, прижав к подушкам. Наклоняясь, она целовала меня, и ее волосы шелковым плащом укрывали нас, и сумасшедшая ночь продолжалась, хотя по всем законам давно должно было наступить утро. Если кто-нибудь когда-нибудь пробовал продолжать серьезный разговор в таком положении, он меня должен понять…

— И ты хочешь, чтобы эти пятнадцать лет, или сколько ты там намерил, я прожила без тебя, зная, что это может быть так, как у меня бывает только с тобой, и не может быть ни с кем другим? — тихо сказала Лиза.

А может быть, мне приснилось, что она это сказала, потому что вдруг сразу неудержимо захотелось спать, и Лиза, повозившись, подозрительно уютно устроилась у меня под боком, щекоча кожу теплым дыханием…