Домициан велел рабам убрать остатки пиршества, навести идеальный порядок в своей спальне. Причем, доверил эту работу одним мальчикам. Какие из этих заморышей заговорщики?

Ближе к пяти часам, назначенному судьбой часу, он прямо в сандалиях забрался на ложе, сел, привалившись к спинке.

В доме было все спокойно.

– Сатур! – позвал император начальника караула. – Сатур, сходи к часам и узнай который час.

Сатур, обиженный, что к тридцати годам всё ходит в младших офицерах, считаясь только помощником центуриона, поленился пройти пятьдесят метров. Через небольшую паузу он ответил за дверью:

– Шестой, мой государь!

Было же почти пять.

Услышав о шестом часе, Домициан обрадовался и вскочил с ложа. – Шестой? Значит, роковой срок истек, а смерть не пришла… Предсказание халдеев и пророчество Асклетариона не сбылось! Я уже отошел от роковой черты. И – жив! Жив!..

Домициан хотел приказать подать лучшего вина, но в спальню вошел Сатур.

– Цезарь! – сказал он. – К тебе просятся спальники Парфений и Сигер и твой секретарь Энтелл, бывший управляющий Домициллы вольноотпущенник Стефан.

– Что им нужно? – спросил император, вспоминая слова Домиции о преданности ему этих людей.

– Они хотят сообщить о готовившемся заговоре против тебя и передать пергамент с именами заговорщиков.

– Впустить! – тут же приказал Домициан, уже предвкушая мучения распятых заговорщиков. – Каждый получит своё! За страх длинной в сорок лет.

Первым вошел Парфений. Его левая рука была на перевязи.

Вместо ответа спальник императора молча протянул ему свернутый пергамент.

– Имена заговорщиков?

Парфений кивнул.

Цезарь развернул пергамент – бумага была девственно чиста.

Домициан поднял глаза на Парфения: что это?

И тут Парфений выхватил кинжал, спрятанный под повязкой на левой руке. Спальник императора ударил Домициана снизу, попав ему в пах. Но раненый цезарь, встав на четвереньки, пополз на коленях к подушкам, под которыми было спрятано его оружие.

– Заговор? Заговор? Это – заговор?!. – вопил он, будто не верил своим глазам.

Стефан выхватил у Парфения кинжал и стал бить Домициана, тыкая железом в его тело, не целясь, вслепую, заливая кровью белоснежную императорскую постель. Но цезарь, вцепившись в Парфения мертвой хваткой, катался со своим убийцей по полу.

– Дайте мне! Дайте мне, прошу вас! – суетился и только мешал кровавому делу личный секретарь цезаря Энтелл. – Это должен сделать я! Так хочет Домиция!

– Домиция?!. – вскрикнул окровавленный император. – О, боги, сжальтесь…

Наконец Энтелл получил оружие от Стефана и, вложив в удар кинжалом весь свой немалый вес, вонзил лезвие точно в сердце жертве. Это был седьмой удар кинжалом. Последний.

Солнечные часы во дворе виллы показывали ровно пять.