Все бросились из комнаты врассыпную. Девица села на стол, закинула ногу за ногу и, вытащив сигарету из лежавшей на столе пачки, закурила. Сигареты принадлежали Марку, но Марк выбежал в коридор вместе с остальными, поэтому помешать девице никак не мог. Она затянулась и выпустила в потолок три больших кольца дыма. Затем соскочила со стола, подошла к большому зеркалу, висевшему на противоположной стене, и уставилась на собственное отражение.

– Ни хрена себе! – оценила девица увиденное и улыбнулась во весь рот.

Было от чего охренеть: рост под метр восемьдесят, худая, длинные ноги, бюст неправдоподобно большого для такой худышки размера, копна вьющихся рыжих волос, миндалевидные глаза и пухлые губы на пол-лица. Девица снова затянулась и щелчком пальца запустила сигарету в сторону двери. В этот момент дверь приоткрылась. Марк увидел свое творение, стоящее посреди комнаты перед зеркалом, заметил упавшую рядом с ним непотушенную сигарету, поднял ее и ретировался обратно в коридор.

– Fuck you! – девица предъявила скрывшемуся за дверью Марку средний палец правой руки, заодно полюбовавшись идеальным накладным ногтем ярко-красного цвета.

Потом она направилась к столику с пробирками. В них была взятая для анализа кровь. Девица опрокинула в рот содержимое каждой склянки, взяла стоявший рядом с ней стул и с недюжинной силой запустила им в стену.

В коридоре, услышав грохот, переглянулись.

– Говорил я вам, добром это не кончится, – сказал Тони, толстяк невысокого роста в заляпанном коричневыми пятнами рваном халате. – Она меня вон как отделать успела, – он показал на глубокие, до сих пор кровоточащие царапины, избороздившие его щеки, – сволочь!

Тони было тридцать семь лет, он, как и Марк, специализировался на биохимии еще со времен учебы в Лондонском университете. Он никогда не пользовался большой популярностью у женщин – не только из-за неказистой внешности, но и по причине занудного характера. Но ученым Тони слыл прогрессивно мыслящим и подающим большие надежды. Эксперименты, которые он проводил в Центре, имели успех. Тем не менее, Марка считали блестящим, состоявшимся ученым, а Тони по-прежнему лишь подавал надежды.

– Марк, тебе за нее отвечать, – серьезно произнес Дидье – высокий, седой, грузный мужчина в очках. Он был главным в лаборатории и понимал, что отвечать за все, тем не менее, придется ему. – На кой черт ты дал ей коньяк?

Дидье было шестьдесят. Большую часть жизни он проработал в лаборатории гигантской косметической компании. Женщины его когда-то очень любили, но после развода Дидье сник не на шутку. Чтобы как-то встряхнуться и выйти из депрессивного состояния, он принял приглашение работать в Центре. Встряхнуться никак не удавалось. Исследования захватывали, но не настолько, чтобы он забыл свою беспутную жену, бросившую его ради двадцатипятилетнего мальчишки.

– А я вообще говорил, что не надо их делать бодрыми и веселыми, – опять встрял Тони, – сидели себе тихо «овощами». Нет, надо было, видишь ли, оживить картинку!

Из комнаты послышались звуки бьющегося стекла. Стоявшие в коридоре мужчины вздрогнули и отпрянули от двери, к которой только что осмелились подойти поближе.

– Линда, она ведь самая красивая получилась, – Марк с сожалением посмотрел на сигарету, которую все еще держал в руках, – обалденная телка. Просто обалденная!

– Столько деньжищ на нее угрохали! – причитал Дидье. – Если сейчас что-то с ней случится, с меня голову снимут.

До женитьбы на Миранде Марк слыл бабником, и единственная причина, по которой он когда-то принял приглашение работать в Центре, заключалась в огромном количестве женских тел, участвовавших в экспериментах. В Штатах специализировались на мужиках, а здесь, в Швейцарии, ученые работали исключительно с девицами. Может, разделение по половому признаку и не устраивало американцев, но Марк создавшимся положением вещей всегда был полностью доволен…

За дверью еще раз что-то грохнуло. Потом дверь распахнулась, и Линда появилась в коридоре во всей своей красе: задравшаяся юбка открывала голые ноги, майка еле прикрывала грудь, волосы огненным заревом сверкали в свете неоновых ламп. В одной руке девица держала бутылку из-под коньяка, в другой – очередную Маркову сигарету. Мужчины застыли, не в силах оторвать взгляд от Линды. Линда покрутила бутылкой над головой, расплескивая остатки благородного напитка. Тони крикнул:

– Ложись, твою мать!

Все трое рухнули на пол, бутылка просвистела в неопознанном направлении и громко разбилась где-то в другом конце коридора. Линда продолжала стоять у двери, пуская шикарные кольца дыма в потолок. Первым с пола встал Марк.

– Девочка моя, пойдем баиньки, – ласково предложил он агрессивно настроенной девице. Она повернулась в его сторону и, медленно вынув сигарету изо рта, выпустила дым прямо ему в лицо.

– Fuck you, – снова ругнулась Линда. Затем она взяла Марка за воротник рубашки и притянула его к себе.

«Сейчас бить будет…» – подумал Тони, передумав на всякий случай вставать.

«Если она его пришибет, то на мне еще и труп будет висеть», – пришло в голову Дидье. Встать он тоже не решился.

«Господи, прости и сохрани», – вспомнил давно забытые слова из молитвы атеист Марк и смело посмотрел в голубые, бездонные глаза Линды.

Девица наклонилась к лицу Марка и прильнула к его губам. Поцелуй получился долгим и страстным. Марк не сопротивлялся и даже, как показалось его лежавшим на полу товарищам, с удовольствием на поцелуй ответил. Линда продолжала одной рукой держать его за воротник рубашки, другой она обхватила Марка за шею. Он обнял ее за талию, тут же переместив руки чуть ниже.

– Вот гадина, – прошептал Тони, – этого целует, а меня исцарапала до крови. Никакой в жизни справедливости.

В этот момент целующиеся оторвались друг от друга, и Марк снова предложил Линде пройтись «баиньки». Она не стала сопротивляться, позволив ему взять себя за руку и повести в сторону ее палаты. С пола начали подниматься Тони и Дидье.

– Думаю, доведет, – с надеждой в голосе сказал последний.

– Если она его по дороге не трахнет, – Тони снял рваный халат и пошел в лабораторию.

– Завидуешь? – Дидье последовал за ним.

Тони ответить не успел. Он в ужасе остановился у входа в комнату. Дидье выглянул из-за его спины и охнул, схватившись за сердце. Назвать беспорядком то, что творилось в лаборатории, было нельзя. Скорее там царил хаос: по всему полу – осколки стекла, сломанные стулья, на столах все перевернуто вверх дном, ни от пробирок, ни от реактивов не осталось и следа, на зеркале красовалось сердце, нарисованное зеленым маркером, компьютеры валялись раскуроченные, как самолеты после катастрофы…

– Как ты думаешь, она все в себя влила или что-то просто расплескала? – спросил Тони привалившегося к стене шефа.

– Да какая разница, – прошептал тот устало, – какая разница? Англичане хорошо устроились. Тестируют препараты на мышах. А у нас женщины. Женщина тебе не мышь, – Дидье сел на единственный оставшийся в живых стул.

– Женщина – не мышь, – согласился Тони, подойдя к столу, на котором еще час назад стояли пробирки с анализами. – Интересно все-таки, выпила она кровь или выплеснула? Судя по тому, что вокруг кровушкой и не пахнет, выпила.

– Вампирша фигова, – хмыкнул начавший потихоньку приходить в себя Дидье.

– Если она вошла во вкус, то вполне может сейчас Марка не только трахнуть, но и укусить в шею. По-моему, вампиры обычно в шею кусают, – Тони перешел к шкафу, в котором хранились препараты. – О, и тут пошуровала неслабо…

– Как я за все это отчитываться буду? – Дидье вспомнил ушлых сотрудников бухгалтерии и понял, что просто списать на стихийное бедствие уничтоженное в лаборатории ему вряд ли удастся. Душу вынут за каждую склянку и за каждый сломанный стул. А могут и отправить на пенсию. До свидания, шале в горах. Когда несколько лет назад Дидье развелся, то его жене досталась шикарная квартира с видом на Женевское озеро, а ему – шале с невыплаченным кредитом. Если его уволят, то выплатить его до конца не получится.

– Пронесет, не переживай, – Тони вертел в руках отломанную ножку стула. – Ну и силища у нее!

– Это уже, Тони, третье происшествие за месяц. Боюсь, на этот раз простым испугом не отделаемся.

– Первая девица умерла от передозировки. Не твоя вина, – Тони вспомнил бледную, понурую особь женского пола, – сдохла бы подопытная мышь, никто бы и слова не сказал. Девица копыта отбросила – сразу скандал. Будто это президент Кеннеди или Мерилин Монро!

– Все дело в финансировании. Перед тем как она умерла, мы дали ей добро на пластику и имплантацию, – Дидье взъерошил седые волосы, – деньги на ветер. Вторая сбежала. Мы сказали, что умерла. Лучше исчезнувший труп, чем исчезнувшая девица. А теперь Линда. Самый совершенный экземпляр. Ее в модели пророчили. А она взбесилась.

– Из-за Марка, – ехидно вставил Тони.