Елизавете сообщили: двадцать пятого января в Гааге графа Лейстера уговорили принять пост генерал-губернатора. Королеве такая самодеятельность не понравилась. Она старалась не путать государственные дела с личными. Коль граф отправился в Нидерланды представлять ее интересы, то должен был посоветоваться, прежде чем принимать высокий пост.

В Англии в отсутствие Дадли она еще больше сблизилась с Чарльзом Блантом, постоянно крутившимся при дворе и снискавшим любовь великой покровительницы.

Да-да, это мой второй муж и отец моих детей. Но тогда мы были едва знакомы. Елизавета ежедневно вызывала Чарльза к себе. Я знала, брат и Блант, оба борются за расположение королевы. Ей прыть молодых людей нравилась. Как нравились и их манеры, воспитание, умение говорить комплименты. Последнее, пожалуй, больше всего. Но Роберта Эссекса и Роберта Дадли в тот момент рядом с ней не было.

За игрой в карты королева делилась с Чарльзом своими заботами:

– Он стал генерал-губернатором, не посоветовавшись. Принял должность, которая обязывает меня стать сувереном Нидерландов. – Елизавета сердилась на Дадли и не упускала случая заговорить о его делах.

– Граф писал вам, – слабо возражал Чарльз. – Но ветры помешали посланию добраться до берегов Англии. – Он не то чтобы пылко выгораживал графа, скорее вежливо поддерживал беседу.

– Какой бы ни являлась причина, нужно было дождаться моих указаний! – Елизавета, загнанная в ловушку решением Дадли, не унималась. – Я не собираюсь управлять Нидерландами. Одно дело – помощь, совсем другое – взять на себя ответственность за еще одну страну. Причем страну, которая находится в состоянии войны!

– Вы могли бы присоединить к Англии новые земли.

– Зачем? Зачем Англии земли Нидерландов? Это заставит нас официально вступить в войну с Испанией. А того хуже и с Францией. Мы туда отправили графа Лейстера, чтобы он предотвратил войну, а не начинал ее.

Чарльз Блант согласно кивал.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Отозвать Дадли обратно в Англию. Пусть возвращается.

Но к концу лета Дадли так и не вернулся. Позже брат рассказывал, как по указанию королевы граф пытался проводить реформы в Нидерландах, но безуспешно. Елизавета отдавала приказ за приказом. Единственное, что она не делала – не отправляла графу Лейстеру ни денег, ни солдат. Кампания продолжала существовать полностью за его счет.

– Гёзы больше не поддерживают графа? – спросил как-то Чарльз королеву.

– С чего ты взял? – Она недовольно посмотрела на нового фаворита.

– Он запретил им торговлю с испанцами.

– Торговать с врагом? Запрет наложила я. – Елизавета поджала губы.

Блант понял, что высказался неверно. Он видел: все средства графа уходили в Нидерланды, ему пришлось несколько раз повторно брать в долг. Моя мать надеялась, королева не бросит фаворита на произвол судьбы. Но приближенные Елизаветы хорошо знали королевскую скупость.

– Сам Дадли совершает ошибки, – бубнила Елизавета себе под нос. – Казнил губернатора Грейва, сдавшего город испанцам. Жестокое решение. Это вместо того, чтобы прийти ему на выручку. Теперь против Дадли ополчились слишком многие.

Чарльз осознавал, Елизавета всю вину за происходящее пытается свалить на графа. Она не станет ему помогать. А небольшое войско Дадли не способно сопротивляться огромной силе герцога Пармского. Возвращение в Англию было бы для Дадли сейчас наилучшим выходом из положения. Вместе с ним я ждала и возвращения Роберта и Филиппа.

* * *

Вернулся Дадли в декабре после неудачного сентябрьского сражения при Зютфене. С ним возвратились Роберт и Филипп. Вот только последний вернулся на родину погибшим в сражении героем…

– Странно, но предыдущие стычки с испанцами не приводили к столь печальным последствиям, – брат рассказывал мне подробности рокового сражения. – Герцог Пармский окружил Рейнберг, а мы в ответ начали окружать Зютфен. Парма выслал в Зютфен провизию, помочь осажденным. Граф Лейстер вовремя узнал об этом. Мы стояли наготове. Конница, пехота – все стояли в том месте, где, по словам захваченных нами испанцев, должна была пройти помощь в город. В начале сражения, казалось, мы одерживали верх. Я командовал конницей и не видел, что происходило в других местах. Позже выяснилось, что испанцы не давали нам подойти к конвою, перевозившему провизию, стараясь очистить ему путь в город. То есть они жертвовали всем ради того, чтобы конвой попал в Зютфен. И им это удалось. Когда в город пришла помощь, нападать на нас начали уже оттуда. Нам пришлось отступить. Но осаду мы не сняли.

Да, нельзя назвать результат той битвы поражением. Поражение пришло позже, когда год спустя предатели интересов Англии Стенли и Йорк сдали позиции возле Зютфена Испании. То было поражение формальное. На самом деле именно смерть Филиппа Сидни во время сражения подорвала дух англичан. Он ведь был не только известным поэтом, а и просто человеком, которого многие любили за добрый и открытый нрав.

– Филипп перед сражением снял набедренную часть доспеха, – делился подробностями Роберт. – Именно в бедро и попала потом пуля. Три недели врачи пытались ее вытащить, но безуспешно. Филипп умер от заражения крови.

Я долго не могла прийти в себя, услышав жуткие подробности смерти любимого мною мужчины. Я представляла себе его мучения и вновь, и вновь проливала слезы. В декабре следующего года останки Филиппа Сидни привезли в Англию. А в январе его с почестями похоронили в соборе Святого Павла. На похороны пришла целая толпа людей – у Филиппа было немало поклонников. Граф Лейстер утверждал, такой процессии свет не видывал. Во время похорон пели песню, которую Филипп сочинил умирая и завещал спеть у гроба.

Сама королева проливала слезы возле могилы любимого фаворита. Они часто ссорились, ведь Филипп всегда разговаривал с Елизаветой, откровенно выражая собственное мнение. Но он умел возвращать ее расположение, а она искренне любила талантливого поэта.