Предчувствия – горьким не веришь, а они сбываются. Счастливые события словно подергиваются дымкой, отодвигаются назад в прошлое. Как их ни вспоминай, ярче и отчетливее печальное и грустное.

В январе вернулся Роберт. Вернулся он с Кристофером, но без Уолтера.

– Битва под Руаном стоила нам дорого, – Роберт чувствовал на себе вину за смерть брата и не смел смотреть мне в глаза. – Наварра сначала осаждал Шартр, потом от города пришлось отступить. Вездесущий Парма пришел на выручку. И тогда мы пошли к Руану.

– Вопреки приказам королевы? – Я знала, Елизавета велела тогда Роберту поворачивать войска на север и не следовать слепо за Генрихом.

– Я считал, дело выиграно. – Роберт вздернул подбородок. – Я был уверен, она ошибается. Ведь королева в Англии, а во Франции – я. Мне виднее на месте.

– Но она была права. И тебе вовсе не виднее. Ты не король, Роберт. Если тебе приказано отступить, нельзя ослушаться, – твердила я, понимая, словами Уолтера не вернешь, а Роберту и так плохо. Но слова сами вылетали у меня изо рта.

И королева, и двор встретили Роберта немилостиво. Вслед за ним из Франции вернулся Норрис. Для обоих кампания закончилась провалом. Шансы Генриха Наваррского удержать корону на голове они считали крайне низкими. А при дворе шептались, что Роберт не слишком усердствовал, помогая Генриху. Норриса не осуждали. Он давно завоевал славу верного солдата Ее Величества. Сэр Джон не крутился среди подданных Елизаветы. Его постоянно отправляли в разные концы света воевать, причем частенько за свой счет. К тому же во Франции у него отобрали почти половину солдат, командование над которыми передали Роберту. Неудачи, преследовавшие Норриса до приезда Роберта, были быстро забыты.

А в нашей семье установился траур. Маленькие дети скрашивали горе, но заменить милого Уолтера не могли. Роберт злился. Он старался поменьше появляться у мамы, стараясь лишь регулярно отправлять ей деньги на содержание своего внебрачного сына. Моя жизнь, как и жизнь Роберта, по большей части проходила в Лондоне. В столице двор веселился, одинаково быстро забывая героев и проигравших. Одним из любимых развлечений стал театр. Актеров часто приглашали в замки, а то и сами придворные разыгрывали спектакли на специально по такому случаю сколоченных сценах.

К лету Лондон опустел. Собрав детей, я отправилась к матери. У Роберта тоже не было другого выхода, как покинуть город – в столицу пришла чума. Длинные вереницы повозок и карет скапливались у выезда из Лондона. Дома стояли заколоченные. На лицах людей отпечатался ужас и страх.

Беременная уже четвертым ребенком, я желала одного: быстрее выбраться из заполонившей все дороги толпы. Я понимала, мне повезло, потому что мне есть куда ехать. Людям победнее приходилось просто покидать свои дома, отправляясь куда глаза глядят. Я отказалась ехать с Робертом. Он следовал за королевой, и их кортеж медленно двигался в сторону одного из северных замков. Я тоже направлялась севернее, но до мамы добираться было куда ближе. Четвертая беременность давалась мне с большим трудом, чем предыдущие. То ли от жары, неожиданно наступившей в июне, то ли от постоянной тряски, которая сопровождала наше перемещение по плохой, раздолбанной дороге.

– Рада тебя видеть, Пенелопа! – когда мы наконец-то въехали во двор маминого дома, она выбежала нам навстречу с прытью молодой девушки.

Летиции исполнилось пятьдесят два. С годами она стала еще больше напоминать королеву. В их родстве можно было не сомневаться. Я подумывала: а не правда ли то, что нашу бабушку сестра Анны Болейн родила от Генриха Восьмого, отца Елизаветы? Эти слухи возникали время от времени при дворе, когда кто-нибудь вспоминал о существовании Летиции Нолис.

Елизавета тоже не производила впечатление старушки. Ее почти шестьдесят становились заметны вблизи. Толстый слой пудры, парик не украшали королеву. Маме удалось сохранить свои волосы и пудрилась она куда меньше. Брак с Кристофером тоже пошел ей на пользу. У мужа был легкий характер. При этом он славился мужеством и надежностью. Долги графа Лейстера по-прежнему висели тяжким грузом на маминых плечах, но при помощи Кристофера груз все-таки становился полегче.

В отличие от королевы мама не ездила верхом и не ходила подолгу пешком. Она предпочитала проводить время, читая или занимаясь с сыном Роберта. Жизнь мама вела замкнутую, редко выезжая в гости и еще реже принимая у себя. Самыми частыми гостями для Летиции оставались я, Дороти и дети.

– И опять беременна! – продолжались мамины восклицания. – Твой муж не дает себе отдыха!

– Скорее он не дает отдыха мне. – Я вздохнула, погладив чуть округлившийся живот. – Ну ничего. Каждый служит королеве как может. Я рожаю англичан.

Мама заулыбалась.

– А Роберт не приедет?

– Он сопровождает королеву. Она его то приближает, то удаляет от себя. После Франции, я думала, Роберту больше не быть любимым фаворитом Ее Величества. Но он забросал Елизавету письмами со стихотворениями в ее честь и был прощен.

– Тем не менее Роберту следует быть осторожнее. – Мама всегда ощущала угрозу сыну, которая якобы исходила от Елизаветы.

Предчувствия, опять нехорошие предчувствия…