Анатомия большой лжи.

Основные пункты обвинения Сталина, выдвинутые на ХХ съезде, вращались, в основном, вокруг двух моментов: репрессии против армейских кадров, да вокруг якобы из рук вон плохой организации подготовки страны к войне.

О первом моменте Хрущёв на ХХ съезде говорил:

«Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны имело то обстоятельство, что на протяжении 1937 – 1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям истреблены многочисленные кадры армейских командиров и политработников».

Знал ли Хрущёв, готовя к реабилитации головку военно – троцкистского центра в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), что заговор Тухачевского и его сподвижников в 1937 году отнюдь не был сфальсифицированной расправой И.В.Сталина над «невинными жертвами», а имел место в действительности? Безусловно, знал. Причастность германской разведки к «расправе» И.В. Сталина над маршалом Тухачевским – это миф. Если бы такие компрометирующие Тухачевского и якобы переданные И.В.Сталину документы были, Хрущёв извлек бы их из архивов, как один из самых мощных аргументов в своей борьбе с «культом личности» И.В. Сталина. Всё, что он смог предъявить делегатам ХХ съезда, это была скользкая фраза: «Как-то в зарубежной печати проскочило сообщение, будто бы… Этот документ, якобы секретный…». Ни в представленной Ежову 13 мая 1937 года справке по всем иностранным и внутренним агентурным материалам в отношении Тухачевского, ни в судебном деле нет упоминаний о сфабрикованной абвером (органом немецкой разведки и контрразведки в 1919 – 1944 гг. – Л.Б), фальшивке, якобы на основании которой «легковерный» И.В. Сталин начал проводить «массовые репрессии» в Красной Армии, чем будто бы «обескровил» её накануне войны. Но вот ведь какая незадача – германской фальшивки не было, а заговор был!

На закрытом процессе было установлено, что Тухачевский разработал несколько вариантов военного переворота, один из которых предусматривал проникновение заговорщиков в Кремль и ликвидацию руководителей партии и правительства. А свергнув Сталина и Советское правительство, а также все органы партии и Советской власти, заговорщики должны были установить военную диктатуру. В дальнейшем, создать «антикоммунистическое национальное правительство, связанное с Германией» и имевшее целью «предоставить Германии за её помощь особые привилегии внутри Советского Союза» и сделать ей «территориальные уступки» на Украине.

Наличие сотрудничества с немцами было полностью доказано. И на суде тот же Тухачевский обстоятельно рассказывал, что на протяжении ряда лет имели место постоянные контакты с рейхсвером как в самой Германии, так и в СССР, немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащении. И какое значение могло иметь то обстоятельство, что всё это, как говорил на судебном процессе Тухачевский, было ещё до прихода Гитлера к власти. Ведь у фюрера не было нового генералитета, а большинство его генералов, которые будут участвовать в войне против СССР и были теми «дружками» Тухачевского и его команды, которых заговорщики, будучи завербованными абвером усиленно просвещали о состоянии обороны СССР (В частности, на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны СССР с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б), происходившем с 1 по 4 июня 1937 года в Кремле, выступивший при обсуждении доклада К.Е. Ворошилова «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА» И.В. Сталин сказал о Тухачевском: «Он оперативный план наш, оперативный план – наше святая святых – передал немецкому рейхсверу. Имел свидания с представителями рейхсвера. Шпион? Шпион»… – Л.Б.).

Аналогичные показания дали на процессе «бывшие»: кандидат в члены ЦК ВКП(б) и член ЦИК СССР, командарм 1-го ранга, Уборевич, член ЦИК СССР, начальник Военной академии имени М.В. Фрунзе, командарм 2-го ранга Корк, начальник одного из Главных управлений Красной Армии, комкор Фельдман, член ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР, командующий войсками Киевского военного округа, командарм 1-го ранга Якир и военный атташе в Великобритании (по 1936 год), комкор Путна. Кроме того, Якир учился в 1929 году в академии генерального штаба Германии, читал там лекции о Красной Армии, а Корк некоторое время исполнял обязанности военного атташе в Германии. Все они были завербованы абвером и направлялись своим шефом – бывшим «вождём» Красной Армии Троцким.

По поводу участия во вредительстве, Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич разъяснили, что не без их ведома (на самом деле, они организовывали вредительство) замедлялись темпы строительства военных объектов, реконструкции желдорузлов, формирования воздушно-десантных частей, было немало недостатков и упущений в боевой подготовке войск, в чём во всём они видели свою прямую вину. (Известно, что Тухачевский был против введения новых образцов боевой техники, например, знаменитой 76-мм пушки В.Г. Грабина, что вынудило конструктора обратиться за помощью к И.В. Сталину – Л.Б.).

В последнем слове подсудимые заявляли о своей преданности делу революции, Красной Армии, лично товарищу Сталину. Раскаивались. Просили о снисхождении. Но всё это выглядело неубедительно.

Последнее слово комкора Примакова, по существу, стала обвинительной речью против остальных подсудимых: «Я должен сказать последнюю правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по тем средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, всё, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя Троцкого. Какие средства выбрал себе этот заговор? Все средства: измена, предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один – ломать диктатуру пролетариата и заменять фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию больше 70 человек-заговорщиков, которых я завербовал сам или знал по ходу заговора… Я составил себе суждение о социальном лице заговора, то есть из каких групп состоит наш заговор, руководство, центр заговора. Состав заговора из людей, у которых нет глубоких корней в нашей Советской стране потому, что у каждого из них есть своя вторая родина. У каждого из них персонально есть семья за границей.У Якира – родня в Бессарабии, у Путны и Уборевича – родня в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, Эйдеман связан с Прибалтикой не меньше, чем с нашей страной…».

Занимавшаяся вопросами реабилитации по заданию Хрущёва «комиссия Шверника» систематически информировала своего шефа о ходе своих изысков и знакомила его с наиболее важными документами. Как, например, вот с этим заявлением, написанным Тухачевским собственноручно:

«Народному Комиссару Внутренних Дел

Н. И. ЕЖОВУ

Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го , впервые допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его.

Обязуюсь самостоятельно изложить следствию всё, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта или документа.

Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нём принимали: Фельдман, Алафузов, Примаков, Путна и др., о чём я подробно покажу дополнительно. Тухачевский.

26. 5. 37.

Заявление отбирал:

Пом. Нач. 5 отдела ГУГБ, капитан госуд. без. УШАКОВ.

                                                                                          ( Подпись ).»

К этому заявлению прилагались собственноручные показания Тухачевского на шести с половиной страницах, где бывший маршал признал наличие в армии группы лиц высшего командного состава, подобранных «кадровиком» наркомата обороны Фельдманом и готовых выполнить любой приказ Тухачевского. Связь с Троцким поддерживалась через Примакова и Путну. Цель заговора – захват власти в армии и в стране, ликвидация И. В. Сталина и К.Е.Ворошилова. На следующий день, 27 мая, Тухачевский обращается к следователю Ушакову с просьбой предоставить возможность продиктовать стенографистке дополнения к своим прежним показаниям, причем заверил его честным словом, что ни одного факта не утаит.

А что же было 25 мая, в день первого допроса Тухачевского? В первый день бывший маршал во время очных ставок с Примаковым, Путной и Фельдманом отрицал участие в заговоре. Но отрицал он предъявленное обвинение очень своеобразно. В заявлении, написанном им сразу же после очных ставок, мы встречаем такие удивительные строки: «Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня. Обязуюсь дать чистосердечные показания без малейшего утаивания чего-либо из своей вины в этом деле, а равно из вины других лиц заговора».

В этот же день членам и кандидатам в члены ЦК была направлена анкета для голосования, в которой И.В.Сталин предлагал от имени Политбюро на основании изобличающих данных исключить Тухачевского из партии и передать их дела в НКВД. Все высказались «за». И.В.Сталин лично следил за ходом следствия по этому делу. Ежедневно принимал Ежова, читал протоколы допросов подследственных.

Тухачевского, Якира и их «однодельников» назвал Фельдман в своих показаниях,отобранных следователем Ушаковым, который в отчёте в НКВД писал: «Взяв личное дело Фельдмана и изучив его, я понял, что Фельдман связан личной дружбой с Тухачевским, Якиром и рядом крупных командиров… Вызвал Фельдмана в кабинет, заперся с ним в кабинете и к вечеру 19 мая ( 1937 г ) Фельдман написал заявление о заговоре с участием Тухачевского, Якира, Эйдемана и других». В этом же заявлении Ушаков высказал обвинение в адрес следователя Глебова, который стал сбивать Якира на отказ от показаний. «Я, – пишет Ушаков, – восстановил Якира. Вернул его к прежним показаниям, а Глебов был отстранён от дальнейшего участия в следствии… Мне дали допрашивать Тухачевского, который уже 26 мая сознался у меня… Я также уверенно шёл на Эйдемана и тут также не ошибся…».

Шверник ознакомил своего шефа Хрущёва и с содержанием «записки» «расколовшегося» арестованного комкора Фельдмана своему следователю: «Помощнику начальника 5 отдела ГУГБ НКВД Союза ССР тов. Ушакову. Зиновий Маркович! Начало и концовку заявления я написал по собственному усмотрению. Уверен, что Вы меня вызовите к себе и лично укажете, переписать недолго. Благодарю за Ваше внимание и заботливость – я получил 25-го печенье, яблоки и папиросы и сегодня папиросы, откуда, от кого, не говорят, но я-то знаю, от кого.Фельдман. 31.5.37 г.».

В деле Фельдмана есть и другие свидетельства того, что он сам, без всякого принуждения, давал «чистосердечные показания».

И, наконец, последний документ, который был грубо сфальсифицирован и обнародован на ХХII съезде по личному указанию Хрущёва 43-летним шефом КГБ Шелепиным, документ, который заставил содрогнуться от возмущения и негодования всех без исключения 5 тысяч делегатов, и благодаря которому в значительной степени они единогласно приняли резолюцию о выносе тела И.В. Сталина из Мавзолея, как «недостойного лежать рядом с Великим Лениным». Так о чём же вещал Шелепин на ХХII партсъезде? А вот о чём: «О жестоком отношении к людям, к руководящим товарищам, оказавшимся под следствием, говорит ряд циничных резолюций Сталина, Кагановича, Молотова, Маленкова и Ворошилова на письмах и заявлениях заключённых. Например, в своё время Якир – бывший командующий военным округом – обратился к Сталину с письмом, в котором заверял его в своей полной невиновности. Вот, что он писал: «… я честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и её руководителей… Я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, к партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». На этом письме Сталин начертал: «Подлец и проститутка», Ворошилов добавил: «Совершенно точное определение», Молотов под этим подписался, а Каганович приписал: «Предателю, сволочи и б…. одна кара – смертная казнь». ( XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчёт. Госполитиздат. М. 1962. С.403).

А теперь попробуем показать, что реакция И.В. Сталина и его соратников была вполне адекватной содержанию письма. Ради торжества исторической истины письмо Якира должно было прозвучать на съезде полностью, без купюр. Но разве историческая истина интересовала тогда могильщиков И.В. Сталина ?

Вот оно, это письмо. Полностью. Без купюр: «Родной, близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться. ибо я всё сказал, всё отдал и мне кажется, что я снова честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и её руководителей – потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявленообвинение в государственной измене, я признал своювину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решениясуда и правительства. Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма». ( H .А. Зенькович. Маршалы и генсеки. Смоленск. Русич. 1998. С.594).

Версия Хрущёва – Шелепина обрела безоговорочного сторонника в лице Волкогонова, который почти дословно повторяет эту байку об «абсолютной невиновности» Якира, впрочем не приводя ни самого письма, ни даже шелепинской урезанной части его. Волкогонов, перед тем, как солгать, употребляет, как правило, словесную формулу «как теперь установлено» . Вот, например, он пишет: «Как теперь установлено, по отношению ко всем этим видным советским военачальникам было применено в полном объёме физическое воздействие». На самом же деле, как мы видели только что, ни в полном объёме, ни в усеченном Тухачевского, как и его подельников, никто не пытал: не бил, не истязал; и в чистосердечности показаний, которые они сами добровольно давали, наперегонки разоблачая друг друга, у нас нет никаких оснований сомневаться. Как образчик бессовестного вранья Волкогонова может служить следующий пассаж: «В деле Тухачевского особенно отличился следователь по особо важным делам Ушаков (он же Ушиминский). В своих объяснениях, которые он дал после ХХ съезда комиссии по реабилитации, Ушаков писал …».

Стоп! – Не будем вдаваться в то, что якобы писал Ушаков. Здесь важно другое: во-первых, не Ушиминский, а Ушамирский была подлинная фамилия Ушакова, во-вторых, писал Ушаков это для НКВД в 1938 году, а во5все не для комиссии Хрущева – Шверника в 1956. Ну, просто физически не мог писать, так как к тому времени прошло уже 17 лет со дня его смерти.

В другом месте Волкогонов со ссылкой на слова дочери Гамарника, покончившего жизнь самоубийством, утверждает, что этот «выстрел был ответом на предложение Сталина стать членом трибунала над своими боевыми товарищами», хотя Гамарник фигурировал в деле (и об этом историк ранга Волкогонова просто обязан был знать – Л.Б.), как один из участников контрреволюционного заговора в РККА.Как сообщала газета «Правда» 1-го июня 1937 года, «бывший член ЦК РКП(б) Я.Б. Гамарник, запутавшись в своих связях с антисоветскими элементами и видимо боясь разоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством». Даже Хрущёв пишет о Гамарнике: «Он предвидел, что будет казнён. К нему пришли, чтобы его арестовать, и он застрелился. Палачи пришли тянуть его на плаху, и он решил, что лучше будет покончить жизнь самоубийством».

Правда факта и правда вымысла.

Поскольку идет большая спекуляция по вопросу о «массовых репрессиях» в Красной Армии, на этом следует остановиться подробнее. Волкогонов пишет: « По имеющимся данным, с мая 1937 года по сентябрь 1938 года, то есть в течение полутора лет, в армии подверглись репрессиям 36 761 человек. Часть из них была, правда, лишь уволена из РККА».

Передо мной отчёт начальника управления по командному составу РККА Наркомата Обороны СССР Е. А. Щаденко по годам. Из отчёта видно, что в 1937 году было уволено из РККА всего 18 658, а в 1938 – всего 16 362 военнослужащих. Итого –35 020 человек уволенных, а не репрессированных, как юридически безграмотно утверждает генерал-поковник Волкогонов.

Вот из числа уволенных было арестовано (то есть репрессировано) за различные преступления в 1937 – 1938 годах – 9 506, за связь с заговорщиками – 14 684 военнослужащих. Остальные были уволены за пьянство, моральное разложение, по причине смерти, по инвалидности и по болезни. Таких за два года оказалось в РККА 6 тысяч 692 человека. Приведя эти данные, Щаденко пишет: «В общем числе уволенных как за 1936-37 гг., так и за 1938-39 гг. было большое количество арестовано и уволено несправедливо. Поэтому много поступило жалоб в Наркомат Обороны, в ЦК ВКП (б) и на имя тов. Сталина.

Мною в августе 1938 года была (понятное дело, с санкции И.В. Сталина – Л.Б.) создана специальная комиссия для разбора жалоб уволенных командиров, которая тщательно проверяла материалы уволенных путём личного вызова их, выезда на места работников Управления, запросов парторганизаций, отдельных коммунистов и командиров, знающих уволенных, через органы НКВД и т.д. Комиссией было рассмотрено около 30 тысяч жалоб, ходатайств и заявлений. В результате восстановлено 11 178 военнослужащих». (Известия ЦК КПСС. 1990. №1. С. 186 – 192).

Поскольку нас интересует число восстановленных военнослужащих после увольнения в связи с заговором в РККА, то постараемся уточнить эту цифру. Она составляет 7 202 человека. Следовательно, подлинное количество осужденных за связь с заговорщиками составляет 7 482командира. Вот это и есть истинная цифра «масштабов» репрессий (не расстрелов!) в Красной Армии накануне Великой Отечественной войны.

Таковы мои подсчеты, и они не намного разнятся с данными заместителя председателя Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации генерал-майора юстиции А.Т. Углова и подполковника В.И. Ивкина. По их раскладу, опубликованному в «Военно-историческом журнале» (1993. № 1.С. 57, 59) эта цифра равна 7 211 (то есть еще меньше – Л.Б.). Углов и Ивкин приходят к заключению: «Проведенный анализ судебной статистики позволяет сделать вывод о том, что число жертв политических репрессий в РККА во второй половине 30-х годов примерно в десять (!)раз меньше, чем приводят современные публицисты и исследователи». При этом, как я уже говорил, речь идет не о расстрелянных, а лишь об осуждённых за участие в заговоре. По данным Архива Военной коллегии Верховного суда СССР к высшей мере наказания в 1938 году были приговорены 52 военнослужащих, в 1939 году – 112 и в 1940 году – 528 военнослужащих.

К сожалению, данными о количестве расстрелянных в 1937 году я не располагаю, но в целом картина ясна. Речь может идти о десятках и о сотнях – не о тысячах или десятках тысяч «истреблённых» командных кадров. Общеизвестно, что сразу же после вероломного вторжения Гитлера на СССР было выпущено из тюрем около 3 тысяч старших офицеров, среди которых были будущие маршалы К.К. Рокоссовский и К.А. Мерецков, будущие выдающиеся военачальники – А.В. Горбатов, Г.Н. Холостяков, К.К. Богданов, Н.М. Хлебников, Б.Л. Ванников и многие, многие другие.

Родные К.К. Рокоссовского вспоминали, что сам И.В. Сталин, который, как известно, очень любил и ценил маршала, просил у него прощения за 1938 год. Как свидетельствует министр сельского хозяйства в правительстве Сталина И.А. Бенедиктов, это был не единственный подобный случай, когда И. В. Сталин приносил личные извинения перед реабилитированными военачальниками (И.А. Бенедиктов. «Трибуна». 1992. № 22).

Кадры отбирала война.

Приходится с сожалением констатировать, что мнение многих наших историков, создававшееся на протяжении полувека под влиянием хрущёвских мифов о «массовых репрессиях», которые будто стали чуть ли не самой главной причиной крупных поражений Красной Армии в самом начале Великой Отечественной войны – ошибочно.

Конечно, это трудно признать, но признать, в конечном счёте, придётся, поскольку это факт истории, а от факта никуда не денешься…

Вот взгляд военного историка А. Филиппова на степень готовности Красной Армии к войне в июне 1941 года: «Мнение, что репрессированные высшие командиры были лучшими, а в армии остались худшие – бездоказательно. Лучшие из репрессированных (М.Н. Тухачевский и др.) нередко в печати сравниваются с худшими из оставшихся… А идеи, связанные с именем Тухачевского, не были отвергнуты, как пишут,они не всегда оправданно внедрялись в армию перед войной, отражались в уставах . В частности, идея «ответного удара» стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны; теория глубокого боя и операции заслонили для нашей армии вопросы обороны, маневренной войны, встречных операций…

Последствия репрессий 1937 – 1938 гг. против комсостава были частично преодолены к лету 1941 г ., поэтому их нельзя отнести к главным причинам неудач нашей армии в начале войны».(Военный вестник.АПН.1992. №9. С.3-8).

По мнению Уинстона Черчилля, выраженному в книге «Вторая мировая война», И.В. Сталин своими репрессиями не ослаблял, а, напротив, укреплял Красную Армию.«Для Сталина Тухачевский, Блюхер и другие военные, чей боевой опыт исчерпывался главным образом участием в Гражданской войне, не представляли особой ценности. Они, как бывшие сторонники Троцкого, были его политическими противниками, и он поступал с ними по законам борьбы того времени…

Уже в 1937 году Сталин предвидел то, что для его менее удачливых противников стало ясным спустя лишь семь лет – после заговора военных против Гитлера, которые в случае поражения Германии собирались возложить всю вину за это на фюрера. Заговор немецких генералов имел место 20 июля 1944 года, то есть в самый критический для Германии момент…

Подобная участь могла ожидать и Сталина в октябре 1941 года, когда, казалось, не было силы, способной остановить фашистов под Москвой. Однако этого не случилось». (Новейшая история Отечества. М. Владос. 1998. Т.2. С. 117-118).

Константин Симонов в своей знаменитой книге о И.В. Сталине «Глазами человека моего поколения» приводит взгляд Маршала Советского Союза И.С. Конева на проблему «уничтожения» головки армии перед войной: «Изображать дело так, что если бы эти десять, двенадцать, пять или семь человек не погибли бы в 37 – 38 годах, а были бы во главе армии к началу войны, то вся война выглядела бы по-другому, – это преувеличение», «абстрактно говорить, что вот были бы эти 15 человек во главе армии, то в 41-м было бы все в порядке, – неправильно». И еще: «Ответить на то, кто из погибших тогда людей как воевал бы с немцами, как мы и в какой бы срок победили бы немцев, будь живы эти люди, – все это вопросы, к сожалению, умозрительные. В то же время существует факт непреложный, что те люди, которые остались, выросли в ходе войны и оказались у руководства армией, именно они и выиграли войну, находясь на тех постах, которые они постепенно заняли».

И.С. Конев говорил и о том, как после тридцать седьмого года И.В. Сталин приглядывался к оставшимся кадрам и брал на заметку людей, которых он собирался выдвигать, на которых собирался делать ставку в будущей войне. Сам он, Конев, по собственному признанию, ощущал себя одним из таких людей, ощущал на себе заботу и внимание И.В. Сталина.

Замечательна и глубока мысль Константина Симонова: «Война отбирала и отобрала кадры. И людям, во главе дивизий, армий и фронтов отступавшим до Москвы, до Ленинграда, до Сталинграда, но не отдавшим ни того, ни другого, ни третьего, а потом перешедшим в наступление, научившимся воевать и в конце концов разгромившим сильнейшую армию мира – германскую армию – и дошедшим до Берлина, – им, этим людям, не надо противопоставлять ни Тухачевского, ни Якира…» (Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., АПН, 1988).

Главный чистильщик КОВО

Обвиняя И.В. Сталина в том, что «он ориентировал партию, ориентировал органы НКВД на массовый террор», свою личную вину по репрессиям, в том числе и по репрессиям в Красной Армии, Хрущёв не признаёт. А между тем, 1938 год в Киевском Особом военном округе (КОВО) начался с широкомасштабной чистки в армии. В отчётном документе, именуемом «Постановление Военного совета Киевского особого военного округа (КОВО) о состоянии кадров командного, начальствующего и политического состава округа» и цитируемом Волкогоновым на странице 55 – 56 его опуса о Сталине (книга 2), командующий войсками Киевского военного округа, командарм второго ранга Тимошенко, член Военного совета, комкор Смирнов и член Военного совета, секретарь ЦК КП(б)У Хрущёв сообщали И.В. Сталину, что «в результате беспощадного выкорчёвывания троцкистско-бухаринских и буржуазно-националистических элементов на 25 марта 1938 года были заменены все командиры 9 корпусов, 24 из 25 командиров дивизий, 5 из 9 командиров бригад, 87 из 135 командиров полков, все командиры 4 УРов, 6 из 9 начальников штабов корпусов, 18 из 25 начальников штабов дивизий, 3 из 4 начальников штабов УРов, 78 из 135 начальников штабов полков, 19 из 24 начальников отделов штаба округа». Вот так-то! А если учесть, что командовал войсками КОВО в 1937 году до ареста и оставил Хрущёву такое наследство не кто иной, как реабилитированный заговорщик Иона Якир, тогда только можно по достоинству оценить вероломство Хрущёва по отношению к покойному И.В. Сталину.

(ЦГАСА. Ф. 25880. Оп. 4.Д.1. Л. 2 – 3. Вол. Ст.2. С.56)

В своих «воспоминаниях» Хрущёв почти на каждой странице, где речь идет о войне, говорит о «низком моральном духе в войсках», о чём он упоминал и на ХХ съезде!

Однако в упомянутом постановлении Военсовета КОВО, подписанном Тимошенко, Смирновым и «вождём» Украины Хрущёвым, и направленном И.В. Сталину, говорилось, что «в результате большой работы по очищению рядов РККА от враждебных элементов и выдвижения с низов беззаветно преданных делу партии Ленина – Сталина командиров, политработников, начальников – кадры командного, начальствующего и политсостава крепко сплочены вокруг нашей партии, вождя народов тов. Сталина и обеспечивают политическую крепость и успех в деле поднятия боевой мощи частей РККА».

Одно из двух: либо Хрущёв «водил за нос» «вождя народов тов. Сталина» в 1938 году, либо «вешал лапшу на уши» делегатам ХХ партсъезда в 1956.

В пункте 3-м данного постановления Военсовета КОВО говорится следующее: «Враги народа успели немало напакостить в области расстановки кадров. Военный совет ставит как главную задачу – до конца выкорчевать остатки враждебных элементов, глубоко изучая каждого командира, начальника, политработника при выдвижении, выдвигая смело проверенные, преданные и растущие кадры».

По второму главному пункту обвинений И.В.Сталина – о руководстве подготовкой страны к обороне и Великой Отечественной войне – Хрущёвым было сказано (вот и ещё одно «если бы да кабы» – Л.Б.): «Если бы наша промышленность была вовремя и по-настоящему мобилизована для обеспечения армии вооружением и необходимым снаряжением, то мы понесли бы неизмеримо меньше жертв в этой тяжёлой войне».

И Хрущёв на съезде приводит слова Маленкова, якобы сказанные ему по телефону: «Оружие прислать не можем. Все винтовки передаем в Ленинград, а вы вооружайтесь сами». Создаётся впечатление, что Хрущёв, как первый секретарь ЦК Компартии Украины и член Военного совета Киевского ВО вдруг обнаружил, что на складах в войсковых частях совершенно отсутствует мобилизационный запас оружия. Но за такое разгильдяйство он сам должен был понести самую суровую ответственность.

А в мемуарах Хрущёва Маленков еще и добавляет: «Дается указание (кем? – разумеется, И.В. Сталиным, кем же ещё? – Л.Б.) самим ковать оружие, делать пики, делать ножи. С танками бороться бутылками, бросать их и жечь танки».

Очевидно, кривая память Хрущёва вновь подвела его. Ему, надо думать, припомнился эпизод, о котором вспоминает А.М. Василевский. Как сам И.В. Сталин (и не Маленков вовсе) в беседе по телефону с Хрущёвым сказал, что примет все меры для оказания Юго-Западному фронту любой помощи, но в то же время просил их больше рассчитывать на себя: «Было бы неразумно думать, что вам подадут всё в готовом виде со стороны. Учитесь сами снабжать и пополнять себя. Создайте при армии запасные части, приспособьте некоторые заводы к производству винтовок, пулемётов, пошевеливайтесь, как следует. И вы увидите, что можно многое сделать для фронта на самой Украине. Так поступает в настоящее время Ленинград, используя свои машиностроительные базы, и он во многом успевает. Ленинград уже успел наладить производство эрэсов («Катюш» – Л.Б.). Это очень эффективное оружие типа миномёта, которое буквально крошит врага».

Конечно же, не забыл злопамятнай Хрущёв и о том конфузе, который его с Кирпоносом заставил испытать Сталин, когда в ответ на признание, что они не знакомы с устройством эрэсов и просьбу выслать им один образец этого оружия с чертежами для организации его производства, они услышали такое: «Чертежи есть у ваших людей, и образцы имеются давно. Но виновата ваша невнимательность к этому серьёзному делу. Хорошо, я вышлю вам батарею эрэсов, чертежи и инструкторов по производству. Всего хорошего, желаю успеха…».

Сказав, извращая действительность, что к войне мы не были готовы, Хрущёв фактически обвинил здесь не только И.В. Сталина. Он говорил о провале программы укрепления обороноспособности Советского Союза накануне войны. Между тем, как раз заслуга И.В. Сталина была в том, что за годы довоенных пятилеток в строй были введены 9 тысяч (!) современных промышленных предприятий, и развитие оборонной промышленности было предметом особой заботы Советского правительства, Коммунистической партии, советского народа и лично И.В. Сталина.

К концу 30-х годов (и Хрущёв не мог об этом не знать) под ружьём находилось до 300 дивизий, в Красной Армии насчитывалось 20 тысяч танков, 15 тысяч самолётов, 220 подводных лодок. Темпы роста оборонки в третьей пятилетке превысили 39%. За время передышки с момента подписания с Германией договора о ненападении и до момента гитлеровского вторжения, т.е. за год-полтора были созданы самолёт-штурмовик ИЛ-2 (по тем временам считался лучшим в мире), истребители ЯК-1, МиГ – 3, ЛаГГ-3, пикирующий бомбардировщик Пе-2, танк Т-34, который даже по оценке наших противников, был самым лучшим средним танком Второй мировой войны.

С января 1939 г . по июнь 1941 г . наши заводы выпустили более 7 тысяч танков, в том числе 1861 – новых конструкций Т-34 и КВ. Накануне войны с Германией были созданы реактивные минометные установки – чудо мировой техники – знаменитые «Катюши». В 1939 году поступил на вооружение новый станковый пулемет системы В.Дегтярева. В 1940 году создана самозарядная винтовка Ф.Токарева. А Г.Шпагин сконструировал пулемёт-пистолет с высокими боевыми качествами, простым устройством и безотказностью в работе.

Как раз, повторюсь, И.В. Сталин в полной мере использовал передышку, для укрепления обороноспособности Советского Союза, для вооружения Красной Армии, которую дал ему т.н. «пакт Молотова-Риббентропа». Другое дело, что И.В. Сталину не хватило каких-то шести месяцев для завершения перевооружения армии. Нашествие гитлеровских орд сорвало его планы. Но это не вина Сталина, а беда. Наша общая беда.